Люди и боги

Массивная черная железная дверь открылась. В щель выглянуло удивленное заспанное мужское лицо, тут же вытянувшись вдоль вертикальной оси.

— Вика?

— Нет, Анджелина Джоли! — буркнула стоящая на площадке девушка. — Конечно, я. — И улыбнулась самой совершенной своей улыбкой. Челюсть парня медленно отъехала вниз.

— Ты это, заходи!.. — он распахнул дверь, пропуская девушку вперед.

Вика вошла, по-хозяйски бросила сумочку на прихожую, скинула босоножки и прошла в комнату. Обалдевший парень проследовал за ней.

— Что, не ожидал? — спросила она, обернувшись, и бухнулась спиной на расстеленную кровать.

— Н-нет, — выдавил тот.

— Ай-яй-яй, Леша! Ты очень, очень плохой мальчик! — она погрозила пальцем и стрельнула глазами. Хозяин квартиры аккуратно присел на стул рядом.

— Как думаешь, почему я пришла? — она стала эротично поглаживать талию, постепенно поднимаясь все выше и выше.

— Н-не з-зн-наю, — икнул парень. Это была не та Вика, что он знал.

Тем временем рука «другой Вики» дошла до груди и стала ее нежно массировать.

— Ну что, совсем? Даже предположений нет?

Парень не ответил, лишь тупо взирал на лежащую девушку, пытаясь хоть что-то сообразить.

Вика поднялась, присела. В глазах ее на мгновение промелькнула привычная теплота.

— Да ладно, я решила тебя простить. Подумаешь, с кем не бывает! Ну, сорвался человек. Ты ж меня любишь, да?

— Д-д-да… — только и смог выдавить хозяин квартиры.

— И ты меня хочешь? Ведь так? — ее рука стала эротично гладить бедро, поднимаясь все выше и выше, задирая платье вверх. — Ты же меня хотел? Все это время? Расскажи, как это было? Как ты хотел меня? — ее голос перешел на томный. Алексей почувствовал, что его башня снесена окончательно, но какая-то неведомая сила приковала к стулу.

Вика вновь томно улыбнулась.

— Ну ладно, хватит, я тебя простила. Иди ко мне! — и протянула руку.

Повторять не требовалось.

…Они лежали на той же самой кровати, обнявшись. Ее одежда валялась вокруг по всей комнате. Да, это было великолепно. Какая же она все-таки дура, что отказывала себе в подобном раньше!

Вика повернула голову к обалдевшему от счастья экс-бойфренду. Внутри все скривилось от отвращения, но лицо озаряла довольная улыбка.

— Ну, как тебе?

— Супер! — только и выдавил молодой человек.

— Я решила, что раз уж так получилось, почему я должна отказывать себе в маленьких жизненных радостях?

Лицо этого идиота светилось. Боже, как же легко управлять мужчинами!

— Ты выйдешь за меня замуж? — в блаженной улыбке он обнял ее и стал щекотать мочку уха. Вика улыбнулась.

— Нет.

— Почему? — он все еще продолжал, поэтому она сама отстранилась.

— А зачем? Ты хотел меня трахнуть — вот она я. Зачем мне замуж?

— Ну, как же… Я люблю тебя.. — На его лицо было трудно смотреть без хохота, но она сдержалась и даже улыбнулась. — А ты меня любишь?

— Я? Тебя? Ты с ума сошел?! — картинно воскликнула она.

— Тогда почему пришла? Я думал… — Улыбка окончательно сползла с лица парня.

— А вот это тебе нужно делать почаще! Знаешь, полезно.

Она вылезла из-под простыни и стала одеваться, разыскивая вещи. Алексей сел на кровать и недоуменно уставился на девушку, которая внешне походила на его, но на самом деле оказалась совершенно чужая.

— Вик, я же извинился! Ну, бес меня попутал! Ну, виноват!..

Вика резко развернулась, глаза ее блеснули злым огнем.

— О! Вот тут ты прав! И даже не догадываешься насколько! Именно, бес! И именно попутал.

— …Точнее демон-искуситель, — поправилась она уже тише.

Воцарилось гнетущее молчание. Парень чувствовал, как по коже бегут холодные мурашки. От вертящейся перед зеркалом девчонки исходило… нечто, от которого дрожали колени. И он ничего не мог с этим поделать.

— Проблема, Лешенька, в том — продолжила девушка с наигранной милой улыбкой, крутясь перед зеркалом, — что демоны не могут творить, что хотят. Они скованы правилами, не могут делать что-то самостоятельно. Только подсказывать, советовать, толкать. Если у человека есть какое-то намерение — демон лишь подтолкнет его к нему, убедит, что ему это нужно.

Но если у человека чего-то нет и в мыслях… — Она вздохнула. — …Демон бессилен. Любой, даже самый сильный и самый искусный.

…Кстати, у тебя самый что ни на есть средний демон, — закончила она разговор о высоких материях. — Ни особо сильный, ни особо опытный. Так что произошедшее полностью на твоей совести — не надо пенять на его коварство.

Как и ожидалось, Алексей ничего не понял. Однако объяснять что-то подробнее в ее планы не входило.

— Но ты… Пришла! И я думал… Простила! — запутался он.

— Я пришла потому, что хотела посмотреть, как же оно у нас было бы, не будь ты таким идиотом. — Вика застегнула последнюю застежку и подмигнула своему отражению. Отражение подмигнуло ей в ответ, после чего показало язык. Девушка нахмурилась, отражение же сделало загадочную мину, именуемую в смайликах «это не я!». Парню повезло, он этого всего не увидел, правда, везение заключалось всего лишь в нескольких дополнительных мгновениях жизни.

«Боже, как можно было любить такого придурка?» — спросила Вика про себя.

Отражение не ответило, да, в общем, и не могло ответить по объективным причинам.

— А ты хочешь посмотреть на все моими глазами? — Девушка резко повернулась, в глазах ее заполыхали огни. Алексей машинально отшатнулся, попятился, но существо, так похожее на его Вику медленно приближалось, смотря так, что он не мог даже на мгновение оторвать взгляда.

— Хочешь почувствовать унижение? — эта бестия уже ползла по кровати, словно богиня мщения, неумолимо настигающая свою жертву. Он пробовал отстраниться, отползти дальше, но спина уперлась в стену. А такие страшные чужие глаза полыхали все ближе и ближе, нависая над ним. Он почувствовал, что задыхается.

— Чувствуешь? А теперь почувствуй страх! — продолжила она. — Страх и унижение одновременно, когда тебе делает больно человек, которого знаешь очень давно. СЧИТАЕШЬ что знаешь.

Она села сверху, приблизив его глаза к своим. Парень хрипел, задыхался, все мышцы его тела свело мертвой судорогой. Из уголка рта потекла слюна, глаза бешено завращались, пытаясь сбросить этот пронзающий душу взгляд, но Вика не отпускала.

— А теперь почувствуй предательство. Предательство любимого человека, променявшего тебя на чувство удовлетворения. Такое сладкое, но такое обманчивое.

Алексей задергался, забился в конвульсиях. Через мгновение глаза закатились, и он опал, уставив взгляд в одну точку.

Вика захлопала глазами, поморщилась, словно отгоняя наваждение. Или же деактивируя мощное оружие, каковым только что и являлся ее взгляд. Медленно сползла с мертвого тела, отдышалась.

— Слабак! — небрежно бросила она, встала и вышла в коридор. Нацепила босоножки. Взяла с прихожей сумочку и обернулась, обращаясь неизвестно к кому:

— Все вы только языком молоть крутые. А на деле — пшик.

Затем вышла, оставив открытой такую большую и прочную железную дверь.

Глава 4. Чудовища

Детвора, она была повсюду. Любопытные рожицы с интересом разглядывали нас из всех окон и дверей. Правда, близко подходить никто не решался.

— Настя! Настька!.. — раздалось откуда-то слева, и в нашу сторону бросилась белая тень. Я хотел вскинуть оружие, но удержался. Нервишки, однако, ни к черту!

— Настя! — и белокурая девчонка лет пятнадцати повисла на плече моей спутницы. — Забери, забери меня отсюда! Я больше не могу тут! — и зарыдала.

Ведьма махнула рукой, чтобы я шел дальше. Выглядела при этом донельзя растерянной; глаза ее тоже блестели, а душу обуревало смятение. На мгновение передо мной предстало не чудовище, а самая обычная девчушка со своими чувствами и проблемами. Но я спешно отогнал эту мысль и медленно побрел к «Мерину».

Охранник по имени Михалыч сидел на лавочке возле ворот и глушил из горла желтую ядовито пахнущую жидкость из переполовиненной полуторалитровой бутылки. Я подошел и сел рядом. Тот оторвался и уставился налитыми кровью глазами, однако, без агрессии.

— И чо дальше?

Я покачал головой.

— Не знаю. Дай и мне?

Он понимающе кивнул и протянул бутыль. Я резко выдохнул, сделал несколько больших глотков. Термоядерный сивушный самогон обжег горло, ободрал пищевод и даже сделал неслабую попытку попроситься назад. Я закашлялся, скривился. Полегчало, мысли худо-бедно собрались в кучу.

…Ну вот, только что я убил четырех живых человек. Что чувствовал сейчас?

Да ничего! Совсем! Только пустоту внутри. Ни раскаяния, ни сожаления. Ни желания что-то исправить или искупить. Вакуум!

— Как же ты это все терпел? Весь этот беспредел? — обратился я к мужичку.

— Так и терпел, — хмыкнул он. — Деваться мне некуда. Вот только он и помогает, — кивок на бутылку.

— И до сих пор не спился?

— Кто не спился? Я не спился? — он удивленно вскинул брови.

— Я бы не смог столько лет на мразь работать, — покачал я головой. — И молчать.

— Знаешь, что бы с тобой сделали, начни ты говорить?

Я вспомнил должности финансируемой группировкой особ и решил не спорить.

— Это провинция. Дыра. Здесь все схвачено. Здесь все опутано и стянуто в тугой узел. И его не развязать, сколько не пытайся. Думаешь, я не пробовал?

Он помолчал.

— Мы с кумом еще лет десять назад, царство ему небесное, начали на них информацию собирать. Он тоже Афган прошел. Сам понимаешь, запугать нас трудно было. Только когда поняли, что все бесполезно, я сдался.

— А ОН НЕ СДАЛСЯ!!! — заорал Михалыч. — Теперь отдыхает, на кладбище. Со всею семьею. — И, выхватив у меня из рук бутылку, крепко приложился.

— Так что зря она так… Не мог я… — Вытер рот грязным рукавом. — Правда, не мог…

Я почувствовал, что еще немного, и его опять охватит истерика.

— Вы распутывали узел. А она его разрубила, — вдруг как-то сами собой сорвались слова с языка.

— Чего? — охранник прекратил дрожать, глаза приобрели осмысленное выражение.

— Был такой полководец, Александр Македонский. Он с тридцатитысячной армией покорил всю Азию, аж до самой Индии. Однажды, еще в начале похода, его войска зашли в Гордион, город такой. По преданию, основатель города завязал очень запутанный узел и сказал, что кто его развяжет, станет владыкой Азии. Так вот, когда Александр не смог развязать его, то просто взял и разрубил.

Я замолчал. Михалыч переваривал услышанное.

— И что?

— А то. Он стал бы владыкой Азии, даже не будь того узла. Потому что он — Александр Великий. И именно потому он разрубил тот узел, а не наоборот. Понимаешь?

«Йо, чувак! Да ты по ходу сам пытаешься оправдать свое чудовище! Браво!» — воскликнул довольный голосок.

«Изыди, бес!» — автоматом буркнул я. Только Эльвиры мне сейчас не хватало для полного счастья.

— Я не Александр. — Михалыч повесил голову. — Не всем быть Александрами.

Он взял в руки бутылку, и, припадая на здоровую ногу, побрел прочь.

Я ждал еще минут пятнадцать, пока не увидел идущих Настю с той самой девчонкой. Сзади, затравленно оглядываясь, шествовали еще двое ребят помладше, мальчик и девочка, очень друг на друга похожие. Процессия поравнялась со мной.

— Миш, это моя подруга. Очень-очень старая. — Она представила мне девчушку, голос ее задрожал.

— А это? — указал я на малых.

— Это тоже с нами. Сам на них посмотри.

Я посмотрел. Что-то в их ауре было странным и до боли знакомым. Хотя и не таким сильным, как у Насти или остальных колдунов.

— У них тоже есть способности?

Ведьма кивнула.

— Малявки, быстро в машину!

Девочка с мальчиком побежали в сторону «Мерседеса», на ходу торгуясь, где кто будет сидеть.

— Я не могу помочь всем. Помогу хотя бы тем, кому смогу.

И вновь в моей душе что-то перевернулось. Мое чудовище оказалось добрым и отзывчивым.

«Заботливое чудовище!» — хмыкнула Эльвира.

— Ты хоть представляешь, кто за нами гонится? И куда мы едем? — постучал я пальцем по лбу.

— Ты предлагаешь оставить их гнить здесь?

Я даже не нашел, что ответить.

— Мы их немного подбросим, — продолжила она, не замечая мои попытки протеста. — Потом они поедут в Москву. Свяжутся с моими знакомыми. Те должны помочь. Я хоть и беглянка, но одна из них, а это значит много. А у детей и правда есть способности.

— А она? — я кивнул на бледную, готовую сквозь землю провалиться «старую-старую подругу».

— Они — ее пропуск в нормальную жизнь, — отрезала ведьма, затем повернулась к девочке.

— Будь им опекуном, мамочкой родной. Сопельки вытирай. Тогда, может быть, и тебя пристроят. Больше я ничем не могу помочь. Извини.

— А с тобой нельзя? — с надеждой пробормотала девочка.

— Нет. За нами гонятся бандиты. Я не могу вас подставлять. Так что твой единственный шанс — это они.

Та кивнула.

— Ладно, Миш, поехали.

Мы подошли к машине, когда сзади из темноты раздался совсем заплетающийся голос:

— Что, думаешь крутая? Думаешь, что-то изменила, да?

— В машину! — бросила ведьма девочке и обернулась к нетрезво шатающемуся Михалычу.

— Да, завтра трупы уберут, начнут следствие, — желчь лилась из него Ниагарским водопадом. — А послезавтра все замнут. А потом Мага найдет вас, и на следующий день фрагменты ваших тел будут пылиться в кювете.

— Не найдет, не переживай, — улыбнулась ведьма.

— А ты не думаешь о тех, кто остался? — продолжал скалиться афганец. — Деток она спасла! Это бизнес, Настена! И остался Мага, который за этим бизнесом стоит. А есть те, кто стоит над Магой. И от смерти Исы и заведующей ничего не изменится.

Потому что это СИСТЕМА! Это бизнес, принадлежащий мафии! И пока будет мафия, будет и бизнес. Александра Македонская, блин! Узел она перерубила!.. — и Михалыч истерично засмеялся, обдавая нас волнами перегара.

Настино лицо с каждым его словом делалось все бледнее и бледнее.

— Миша… — она повернулась. Голос дрогнул. — …Давай задержимся ненадолго?..

И я понял, что только такие чудовища, как она, могут перерубать Гордиевы узлы.

— Давай… — выдавил я, хотя готов был вырвать собственный язык.

— Но мы опоздаем?..

— Значит судьба у нас такая! — я обреченно вздохнул. Настена же вновь повернулась к охраннику. Лицо ее разгладилось, вновь обретая стальные черты, голос перешел в разряд командирских.

— Так, гвардии сержант, отставить истерику!

Тот прекратил смеяться, глаза сделались осмысленными.

— Чего?

— Ничего! Мы хоть что-то сделали! Что смогли, то и сделали! На что сил хватило! А что сделал ты?

— Я? — афганец сначала опешил, затем зло оскалился. — Слышите вы! Герои хреновы! Валите отсюда, куда ехали! Приехали, понимаешь, пострелять! Развлекалово себе устроили бесплатное! Валите, без вас разберутся!

Настя уперла руки в бока, глаза сжались в две узкие щелочки.

— А ты, значит, так и останешься тут? Заглушать самогоном позывы собственной совести? Трус!

— Ты!.. Да я!.. — Михалыч моментально позеленел от бешенства. — Да ты сссоображаешь?! Да ты знаешь, что они с Коляном сделали?! А с женой его?! А с дочкой?! Да ты, сука московская!.. Героиня, мать ее!.. Сидите там, в своей Москве, и по…, что за этим вашим… МКАДом делается! Тоже мне…!

— И где же ты был, когда они это делали с его женой и дочкой? — надменно спросила ведьма.

Михалыч замолчал, виновато опустив взгляд.

— Дома сидел. Яичницу жрал, — продолжила она. — И в ящик пялился. Так, Михалыч?

— Милиция…

— А я не про милицию! Я про тебя, гвардии сержант! Тебя, героя войны! Без пощады мочивших врагов ТАМ! Где же ты был ЗДЕСЬ?

Тот молчал, не отрывая взгляда от земли.

— А односельчане ваши где были? Вы же там вроде все за одного?

Охранник продолжал сжирать взглядом землю.

— Трусы! Расселись по своим щелям и сидите, как бы вас чего не тронуло! — теперь уже Настя плюнула ему под ноги.

— Здесь же свои… Посадят… — выдавил охранник, но как-то вяло и неуверенно, пытаясь убедить скорее самого себя.

Ведьма быстро открыла багажник, вытащила АКМ и протянула изумленному охраннику

— Ну что ж, или садись в тюрьму как мужчина, или живи и трясись, как трус, заливая совесть самогонкой. Выбирай.

Сказать, что тот опешил — ничего не сказать. Реакция охранника была настолько бурной и протрезвительной, что он даже закашлялся.

— Ты, это… Чего?.. — он отступил на шаг назад

— Того! — ведьма с горящими глазами на тот же шаг приблизилась.

На лице охранника вновь проступили осмысленные черты. Он стоял и переваривал свалившуюся информацию.

— Ты с-серьезно?..

— Серьезнее некуда! Выбирай, Михалыч. — Она напустила на себя нетерпеливое выражение, после чего отстегнула и пристегнула рожок, демонстрируя, что автомат настоящий.

Наступила продолжительная пауза. Старый афганец стоял и обалдело смотрел то на автомат, то на ведьму, то почему-то на меня. Наконец в его внутренней борьбе наступил перелом. Зло выругавшись, выдохнул, схватил ствол и зверски улыбнулся.

— Давай!

— А не боишься? Тюрьма здоровью не способствует!

— Отбоялся свое, — оскалился он.

Настя довольно обернулась. В глазах ее танцевали адские демоны.

— Думаешь он сделает это? — задумчиво спросил я.

Она задумалась.

— Думаю, да. Не пропащий он человек. Трус — да. Немножко. Душа у него покалеченная. Все из-за войны, проклятой. И из-за ноги. Кому он тут нужен был, инвалид? Но человек вроде не конченый. Думаю, сделает.

Мы возвращались назад, высадив деток поближе к соседнему городу. Про скорость, с которой летели, лучше промолчу. На прощание Настя дала подруге кучу стодолларовых бумажек и не меньшую кучу наставлений. Потребовала, чтоб та по памяти назвала с кем связаться и как добираться до ее служебной квартиры.

— И последнее. Не воровать. Если менты вас поймают, прощай всё. Доллары больше чем по одной купюре не менять. Старайтесь в «белых» обменниках, ханыги у вокзалов вас на прицел возьмут и не отстанут, пока не решат, что вам такая сумма ни к чему. Поняли?

Новоиспеченный опекун двух юных колдовских дарований кивнула. Зевающие малые тоже.

— Спуску им не давай, даже если их и возьмут в ту организацию. Пусть порядок знают. Все. Нам пора.

Они обнялись.

— Я буду скучать. Спасибо, Насть!.. — Девочка заплакала.

— Давай, будь умницей! — Настин голос тоже дрогнул. Она поспешила ретироваться, села в машину и быстро нажала на газ. А ее старая знакомая еще долго стояла и махала вслед.

Когда отъехали достаточно далеко, Настя как бы пояснила, хотя я ничего не спрашивал:

— В свое время мне помог выкарабкаться один хороший человек, завербовав в свою организацию. Теперь и я пытаюсь им помочь. Пусть всего лишь троим, но помочь. Понимаешь?

Я вяло кивнул. Но Настю эмоции просто распирали.

— Больше я ничего, совсем ничего не могу сделать.

Я молчал.

— Просто этот детдом… Это ад! Ты никогда не поймешь этого, ты там не был. Эй, а ну стой!

Она прижала машину к обочине и вопросительно на меня уставилась.

— В чем проблема, Миш? Ты после… этого… какой-то весь не такой?

— Все в порядке, — ровно ответил я.

— Так, пойдем, выйдем, — бросила она и стала вылезать из салона.

— Пошли. — Я равнодушно полез следом.

Когда подошел, она резким и неуловимым движением опрокинула меня на капот, схватив за грудки.

— Да что это с тобой, а? Что с тобой твориться? Объясни? — заорала она. — Мы на дело с тобой идем, важное и опасное, а ты тут раскис, как последний нюня!

— Знаешь что, дорогая? — заорал я в ответ ей в лицо. — Иди-ка ты в жопу со своим делом! — и оттолкнул от себя. Та обалдело на меня уставилась, не ожидая такой реакции. Затем холодно поинтересовалась:

— Миш, что происходит?

— Что-что! Да то, что ты чудовище, вот что! Ты вообще понимаешь, что творишь?!

Судя по ее взгляду, она попыталась понять, о чем я, но успехов не достигла.

— Завка это заслужила, — произнесла она. — И бандиты тоже. Если ты об этом. Так что возьми себя в руки и хватит ныть! Ты не первый и не последний, кто человека убил!

— Да при чем здесь я?! При чем здесь убил?! — вновь заорал я. — Я не про себя, а про тебя, идиотка! Что, как железяками вертеть научилась, так теперь все можно?.. — на этих словах мой крик захлебнулся.

Вновь deja vu. Только теперь с человеческой девушкой в главной роли.

Я попытался успокоиться и взять себя в руки. Хватит криков, они рождают лишь неприятие и отторжение. А мне нужно достучаться, ни больше, ни меньше.

…Ну что за наказание — наставлять девочек на путь истинный? У кого-то там наверху просто отменное чувство юмора!

Получилось, успокоился. И поймав взглядом ее холодные и немного испуганные глаза, тихо продолжил:

— Насть, я знаю, куда ведет эта дорога. Дорога мести. Не ходи по ней.

Тяжело вздохнул, собираясь с мыслями.

— Знаешь, из-за чего я подрался с тем демоном? С ТОЙ демоном — она девочка? Она пошла по этому пути. И теперь на целую вечность заперта в аду, прислуживая своему Хозяину, выполняя грязную работу, которую терпеть не может. И свалила бы, да нет, фигушки! Не пускают! И ведь хорошая девчонка между прочим!

— Не повторяй чужих ошибок, Насть. Не надо, — закончил я.

Слова рвались из самой глубины души, от самого сердца. Видимо, говорил я очень искренне, поскольку на ее лице появились первые слезы. Она отвернулась, пытаясь спрятать их.

— Знаешь, сколько я ждала? Сколько мучилась? Ты ведь не представляешь, каково это, жить в постоянном страхе, что тебя изнасилуют и убьют. И никто и ничто в мире тебе не поможет.

— Потому что ты НАХРЕН НИКОМУ НЕ НУЖНА!!! — повернулась и закричала она сквозь слезы.

— Когда меня завербовали, эту суку попытались привлечь к ответственности. Но это оказалось не так просто. Слишком много людей оказалось втянуто в это дерьмо. Важных людей. И на слишком многих у нее был компромат.

Эта тварь выжила. На время прикрыла свой бизнес, но осталась на плаву. И даже орден ничего не смог сделать.

— Они же почти всемогущи?

— У них клятва Диоклетиана, — покачала она головой. — Они не могут вмешаться на таком уровне. Какие-то мелочи — да. Но в остальном мы не занимаемся подобным — не можем.

Если бы она хотя бы незаконными любовными приворотами приторговывала, ее бы кончили на следующий день. И всех, кто был бы с нею связан. Но перед орденом эта мразь чиста, у нас оказались связаны руки. Руководство решило, что мы и так достаточно вмешиваемся в земскую жизнь, и новое вмешательство, ничего не дав, только еще больше сдвинет равновесие.

— Ты говоришь я чудовище? — размазала она ладонью по щекам расплывшуюся тушь. — Это так, я чудовище. Меня учили быть чудовищем, думать, как чудовище, поступать, как чудовище. Потому, что моя работа — бороться с другими чудовищами, еще более чудовищными, чем я. Извини, что это выяснилось для тебя в такой ответственный момент, стало неприятным сюрпризом. Что я не подготовила тебя. — Слезы новой волной потекли из глаз.

Она была на грани истерики. Да, перегибать палку тоже не стоит. Жаль что я не психолог, все выкрутасы судьбы исследую на собственной шкуре.

— Но я благодарна тебе, — вдруг продолжила моя спутница, выдавив сквозь слезы искреннюю улыбку. — Очень благодарна. Что ты был рядом…

И в голос разрыдалась.

Я прижал ее к себе. Убаюкивал, гладил по волосам, пока истерика не достигла пика и не пошла на спад.

— Ты тоже извини, — шептал я. — Я тоже во многом не прав. Но наделать тебе глупостей не дам.

Да, женские слезы — страшное оружие. Но эта девочка передо мной не кривлялась и не лукавила. Она была открыта, читалась, как на ладони. Это действительно всего лишь девочка, глупая, ранимая, взбалмошная, вредная, немного идеалистка и максималистка, как и все мы. Просто хорошо обученная и тренированная для работы «специалистом по устранению…». И надо воспринимать ее именно так, не делая из нее богиню, мудрый и опытный абсолют.

Она подняла на меня свои ясные глаза, в которых я тут же утонул. Ее губы вновь были в миллиметрах от моих. И разводы туши на лице, делающие ее еще женственнее и красивее… Инстинктивно я повел ее лицо к своему…

…Но удержался. Просто еще сильнее прижал. Она поняла правильно, и я почувствовал мысленный вздох облегчения.

— Мир, напарник? — шмыгая носом, пролепетала она.

— Мир, напарница, — выдохнул я.

Михалыч уже стоял у дороги, собранный, побритый и почти трезвый. За спиной у него болтался большой рюкзак. Одет был не в свою из грязи вылепленную форму, а в чистую рубашку и чистые джинсы. Да, так он и на человека похож! Просто жених на выданье!

— Все собрал? — спросила Настя подъезжая к теперь уже бывшему охраннику детского дома.

— Да мне и собирать особо нечего, — пожал тот плечами. Голос уверенный. Все же решился быть с нами, до конца.

— Садись, — кивнула Настя за спину.

Как только тот влез, обработанная мною чуть раньше Настя начала вводный инструктаж.

— Михалыч, запомни. Сразу и навсегда. Мы не мстим. Мы — наказываем. Никаких эмоций. Никаких личных чувств. Особенно, если встретятся те ублюдки, которые убилваи семью твоего друга.

Михалыч нехотя кивнул.

— Если не сдержишься, мне придется тебя убрать. Маньяки нам в команде не нужны. Понимаешь?

— А то! Как на войне. Кто сорвется — сразу труп. Духи таких не щадили… Хотя они вообще никого не щадили!.. — он до хруста сжал кулаки.

— Вот и хорошо. Это и есть война. Война с преступным миром. Нам не важны ни национальность, ни возраст бандитов. Мы просто будем их тупо валить. Подчистую.

— Складно говоришь, Настенька. А как узнаешь, кто из них бандит?

Ведьма усмехнулась.

— Узнаю, не бойся. У нас с Мишей кое-какой сюрприз для этих господ есть. — И хищно оскалилась.

— Где ж ты раньше была, девонька?! — вздохнул афганец.

— Да, где только черти не носили! Работала на одну жуткую структуру.

— От которой и бежите с напарником?

— От неё самой. Извини, Михалыч, меньше будешь про эту структуру знать — дольше проживешь, — отрезала она. — Без обид.

— Да какие там обиды! — выдохнул он.

— Начинай.

Михалыч начал. Повествование его было долгим и непростым.

А началось все с того, что где-то в середине девяностых в их районе появилось двое братьев, Магомет и Исмаил Бароевы. По самой распространенной версии они перешли кому-то дорогу в златоглавой и «легли на дно».

Впрочем, «на дне» лежали не долго, видимо те люди, которым они не угодили, сами приказали долго жить, благо срок жизни у подобных людей всегда невелик, а в те неспокойные годы был низок катастрофически. Но братья, обжегшись на молоке, стали дуть на воду, решив, что синица, которая в руке, как-то лучше золотой жар-птицы в далекой столице. Перед ними и так лежала кладезь, нехоженые просторы, где двое предприимчивых людей со специфическими навыками могут по настоящему развернуться. И братья начали собирать команду «единомышленников».

Собрав оную и получив небольшую долю влияния, руководимые прожженными братьями «единомышленники» стали уничтожать слабых и встревать в разборки сильных местных кланов, умело стравливая их друг с другом, пока в один момент не окрепли настолько, что стали практически хозяевами района. Нет, это еще не была этническая ОПГ, скорее то действительно единомышленники. Слишком высоко они не прыгали, многого достичь не стремились, но и своего никому отдавать не собирались. И быстро заняли свою небольшую, но прочную экологическую нишу.

Некая Антонина Петровна, заведующая одним из расположенных на их территории детских заведений, была не в их епархии. Птица иного полета. Трогать ее братьям запретили, но присматривали они за ней внимательно — мало ли что. И не удивились, когда та неожиданно чуть не вылетела в трубу. Надо быть последней дурой, чтобы так глупо подставиться, ведь сами братья вели себя предельно осторожно.

Но вот неожиданно грянула беда, в которой их осторожность не играла никакой роли, причем в лице таких «своих», но одновременно таких «чужих» земляков.

К началу нового тысячелетия все сферы влияния в столице оказались поделены, и группировки естественным образом подались в регионы. Их регион хоть и не богат, нефти-газа-чего-то там в нем отродясь не водилось, но от златоглавой расположен не так, чтобы очень далеко, при том, что стоимость земли здесь смехотворна. Вокруг и начали мелькать солидные молодые парни респектабельной внешности, прибирающие к рукам более-менее доходные местные объекты собственности, которым мало кто мог отказать. Ибо за молодыми респектабельными людьми славянской внешности шли вооруженные до зубов небритые смуглые рожи стрелянных ветеранов кровавой кавказской войны. Причем воевали те рожи отнюдь не на стороне правительственных войск, и любить или жалеть кого-либо из населения этой страны у них не было стимула.

Так и оказались братья перед дилеммой: сопротивляться до последнего и геройски погибнуть от рук земляков, или валить из страны по-хорошему.

Но, как говорится у них дома, в родных горах, земляк с земляком всегда найдет общий язык. Нашли таковой и Бароевы. Ведь зачем воевать, зачем сопротивляться, идти против объективных исторических закономерностей? Приезжие всегда будут сильнее — у них совершенно не те ресурсы, что у скромной ОПГ. А вот слиться с новыми хозяевами, стать их аванпостом и защитниками интересов… Это выход. Причем, никак не противодействующий объективным векторам истории.

И уже после этого своеобразного слияния, работая под крышей гораздо более могущественной организации, соответственно, имея гораздо большие возможности, братья вспомнили про «бизнес-вумен» из одного богом забытого приюта на их бывшей подконтрольной территории.

Антонина Петровна считала себя женщиной умной. Она так до конца и не поняла, почему прогорела, и списала все на досадную случайность (в общем, так и было, ведь то, что одна из сбежавших подопечных оказалась неслабой колдуньей, и была завербована национальной колдовской организацией, ничем иным не назовешь). И еще она видела то, что пока еще не видел и не чувствовал никто из современного ей тогда преступного мира. Она видела твердую ВЛАСТЬ.

Да, пока власть только начала проявлять себя, делала первые шаги. Только-только пыталась выгнать из страны двух влиятельных медиамагнатов, подчинив себе их телеканалы и печатные органы, заодно намекая остальным бизнесменам от медиамира, что нехорошо про нее, новую власть, говорить гадости. Это было только начало новой эпохи, но умная женщина в глухой провинции это поняла.

Поэтому, когда братья вдруг предложили ей реанимировать бизнес и показали новые, недоступные ранее горизонты, она сначала отказалась. Но братья умели быть настойчивыми. А может быть, в женщине бурлило чувство творческой неудовлетворенности, которое требовало самореализации? А может дело в банальной жадности? Так или иначе, но Бароевы ее уломали.

Правда отныне, несмотря на поддержку могущественной вертикали, контролирующей в регионе практически всё, Антонина Петровна решила перестраховываться, где только можно. Кроме того, что львиная доля доходов и так уходила на «прикормку» важных людей, вплоть до администрации губернатора, она начала платить девочкам, заинтересовав их материально. Сделала так, что девочкам самим стало невыгодно «прогорание» ее бизнеса.

Конечно, платила она не так много по меркам столицы, но весьма ощутимо для нищей глубинки. Некоторые из девочек, выпускаясь в «большую жизнь», даже покупали себе сами квартиры. Но суть одна — их дальнейший жизненный путь был предрешен, искалечен милой полной женщиной в очках из дорогой оправы. Дальше панели никто из них так и не ушел.

Время шло, механизм наладился, работая, как часики. Все шло хорошо и без сбоев, пока в один день, точнее в одну ночь, на них неожиданно не обрушилась бывшая воспитанница с другом, которые устроили случайно оказавшемуся на территории детского дома Исмаилу Бароеву и группе его приближенных «единомышленников» кровавую баню. Именно случайно, поскольку бизнес вышел на такой уровень, что необходимости ехать в приют, чтоб получить «экзотику» давно уже не было. Иса в тот вечер решал с Антониной Петровной какие-то свои дела, «перетирал», да и решил подсластить процесс их решения хорошим отдыхом…

Настя хмурилась, крутя баранку. Мне тоже было не по себе. Да, картина была не так страшна, как я себе представлял вначале. И без этого бизнеса очень многие воспитанники таких заведений кончают самоубийством, подсаживаются на наркотики, скатываются к панели. Потому, что как жить в этом мире, их никто не учит. Только в армии детдомовцы чувствуют себя дома, но попадают туда далеко не все, и только парни.

Но трагизм ситуации был в том, что за всем этим стояли… Чудовища, бросившие вызов обществу. Да, обществу начхать на этих детей, никому они не нужны. Но гарантированно калечить им жизни, калечить судьбы, используя в грязных преступных делах? Это чересчур даже для нашего общества.

— Почему же все-таки никто этим не занимается? Не борется? Ведь все же видят, что происходит? — задал я скорее риторический вопрос. Но неожиданно получил ответ.

— Знаешь, Миха, они ввалились к Коляну в дом ночью. Человек десять. Скрутили его, били, резали, утюгом жгли, бычки тушили. Просто так, весело было. Потом все по очереди насиловали жену. Потом дочку. Ей всего одиннадцать было. У него на глазах. Жене больше всего повезло, сама умерла, не выдержала. А ему и дочке горло перерезали. Причем ему — последнему, чтобы видел. А дом потом подожгли.

Михалыч затих. По его мертвому голосу я понял, что эта ночь для одного маленького городка в глубинке будет веселой. И Кандагар рядом с этим городком будет чувствовать себя весьма неплохо.

— А ты где был? — спросила Настя. Просто, без издевок.

— На дежурстве. Самогон жрал, как обычно. Думаешь, я бы не кинулся помочь?! — заорал он. Глаза округлились, выскочили из орбит, из них снова повеяло безумием.

— Нет. Ты бы помог, — твердо ответила ведьма, успокаивая готового сорваться афганца железным уверенным тоном, подкрепляя его каким-то очередным недоступным мне воздействием.

Я, глядя на бывшего охранника через подпространство, понял то же самое. И еще я понял, почему он такой. Честный, твердый, смелый, но… Слабый и трусливый. Потому что калека. Внутри, в душе калека. Война отшлифовала в нем все человеческие качества, сделав неспособными уцепиться за обычную мирную жизнь, принять ее такой, какая есть. И он топил эту жизнь в самогоне.

А теперь мы с Настеной, наконец, дали ему то, чего он так жаждал все эти годы. То, ради чего ходил в бой там, в далеком Афгане. И чего лишился здесь, на гражданке. Мы дали ему Цель, ради которой стоит жить. И дали Войну. Причем так получилось, что это одно и то же.

Каким-то внутренним чувством я понял, что проживет этот человек не долго — такие долго не живут. Но теперь он ни за что не обменяет свою Войну на мирную жизнь с бутылкой в руке. Он Воин, и останется им до конца.

Что ж, пусть лучше так, короткая жизнь со смыслом, чем бесконечное бессмысленное прозябание. Все-таки Настя неплохой психолог, и обвинять ее, что в своих целях поступила негуманно, используя старого афганца в своих целях, не буду. Может, со стороны сидящего на диване перед ящиком офис-менеджера или плешивого очкастого интеллигента это негуманно, но почему за все двадцать послевоенных лет никто не дал этому человеку Цель и Смысл? Кто вспомнил о нем и тысячах таких, как он? Пусть даже не инвалидов, а просто калек? Калек в душе, которые так и не смогли найти себя в этом мире?

Поэтому пусть будет война. Война за правое дело. Короткая, скоротечная, с летальным исходом, но зато с чистой совестью.

Успокоенный Настиными чарами, Михалыч постепенно расслабился и опал.

— Они на трех машинах приехали, весь поселок видел, хоть и ночь была, — продолжил он.

— А что же никто не прибежал, не помог? У вас же дружный поселок?

— Трусы. Боялись. — Он опустил голову и обхватил руками. — Потому, Миха, с ними никто и не борется. Что боятся.

Наступила долгая пауза, в которую слышался лишь рокот двигателя. Наконец, Настя проговорила:

— Сколько в стране бандитов? Миллион? Даже если и так. А простых людей — сто сорок. Если миллион человек убьет по одному бандиту, пусть даже и сядет после этого, мир станет лучше, чище. МЫ станем чище.

После первых ста тысяч бандиты забудут, что такое беспредел. А после полумиллиона станут тихими и мирными, чинными карманниками. Потому что бандиты тоже жить хотят. И будет у нас полмиллиона мелких воришек вместо прорвы отморозков. И дети будут мечтать стать не Челищевыми и Сашами Белыми, а танкистами и космонавтами.

А пока мы боимся, пока следуем их продажным законам, вся власть у них. А мы с вами быдло, товарищи Двуногий Скот.

И я опять не мог с ней не согласиться.

Глава 5. Первый блин

— Так, еще раз все повторим, для верности. — Настя внимательно оглядела вначале Михалыча, потом меня. — Нам нужен Мага, Магомет Бароев. Предположительные места нахождения: во-первых, ресторан «Эдельвейс», во-вторых, гостиничный комплекс, в-третьих, загородный дом в пяти километрах к югу. Начинаем с ресторана, неофициальной штаб-квартиры банды. Михалыч, все верно?

Проведший перед этим с нами курс ликбеза об обстановке в городе афганец кивнул.

— Михаил?

— Моя задача — разведка, — вздохнул я и принялся озвучивать свою часть диспозиции. — Оценка угрозы. Затем действую согласно обстановке, цель — выявить местоположение лиц, обладающих информацией о верхушке банды. Попутно нейтрализую тех, кто оказывает вооруженное сопротивление. Задача-два — поголовное устранение всех, у кого увижу оружие, но не в ущерб основной задаче…

…Я не колдун, всего лишь невидимка, и, в отличие от спутницы, плохо разбираюсь в аурах. У меня это вроде побочной функции, сцепленной с основной способностью видеть потусторонний мир. Настя может с беглого взгляда охарактеризовать человека, решить, стоит ли ему жить, и вряд ли ошибется. Я же на себя такой груз брать не хочу.

Но вооруженные бандиты — это вооруженные бандиты, и это стопроцентно БАНДИТЫ, тут бремя выбора совесть не раздавит. Потому второстепенная задача именно такая, валить всех, у кого замечу хоть какое-то оружие, если их личности не будут интересны нам в плане получения информации.

И вот эта, первая составляющая задания, гораздо более важная, чем тупое мочилово, вызывала у меня куда больше дрожи в коленях. То, что мы собрались делать, на языке спецуры зовется «спецоперацией», а ни с чем подобным, в отличие от спутников, я в жизни не сталкивался.

Почему пошел на это вообще? С чего вдруг решил судить людей, жить им или нет? Не знаю. Наверное, дело в ней, моей ведьме. В ней бурлит непередаваемая энергия, она излучает невероятную харизму. Она как тот лидер из советского фильма, единственный из обреченного батальона, что возглавляет безнадежную атаку, за которым все идут и побеждают. За ней просто невозможно не идти.

Тем более, что харизма эта упала на благодатную почву — действительно, достало уже. Сколько можно позволять всяким выродкам делать, что хотят? Пусть это будет маленькая кровавая баня в отдельно взятом городке, пусть глобально мы ничего не изменим, но мы сделаем хоть что-то, хоть как-то проредим численность подонков. И, возможно, дадим шанс какому-то количеству нормальных людей, обреченных в противном случае пойти по не той дорожке.

Ладно, как бы там ни было, каковы бы ни были мои причины, это мой выбор. И за него я тоже отвечу.

«Миш, зачем тебе это?» — услышал я в голове голос ангела. Такой добрый, такой сочувствующий. — «Разве она стоит того?»

«Дело не только в ней, Элл. Я бы сказал, она всего лишь катализатор. Снизила энергию активации, сделав процесс возможным. Объективно же равновесие и без нее было на этой стороне».

«Но ты понимаешь цену этого поступка. Мы есть, это не бредни иерархов какой-либо церкви. И за каждый поступок последует свое наказание.»

«Знаешь, есть такая красивая легенда, — усмехнулся я. — Она гласит, что однажды молодая парочка съела яблоко. После чего огребла по шапке — ее вышвырнули из обетованного в реальный мир. Заставили страдать, быть обычными людьми».

«Не вижу связи». — Я почувствовал, как ангела распирает на улыбку.

«Связь такая, что туфта это все, Элл, ваши наказания за проступки. Согласно той легенде, нас вышвырнули не просто так, это была чистой воды подстава. Значит, в обетованном нам не место — мы должны строить свое обетованное здесь».

«Через насилие и кровь?»

«В условиях отсутствия альтернативы не вижу в этом ничего эдакого, — парировал я. — Обычный инструментарий обычного выкинутого из Эдема человека».

Она рассмеялась.

«Какой ты еще глупый!»

«Возможно».

Задумалась.

«Это, наверное, победа Эльвиры, что ты принимаешь такие решения. Другой бы на твоем месте взял в руки посох и пошел проповедовать добро. Ты же выбрал вместо него пистолет».

«Каждому свое, Элл. Но повторюсь, мне плевать на ваше обетованное. Не верю я в него. Иначе нет смысла в сказке про парочку и яблоко. Я здесь, на Земле, и буду делать то, что могу делать здесь, на Земле, даже если где-то чего-то недопонимаю».

«О, да, ты многого недопонимаешь, пупсик!» — раздался звонкий смех темной визави Консуэлы. Ангел же продолжила:

«Миш, назад дороги не будет. Просто потому, что изменишься ты сам. Это ты понимаешь?»

Я понимал.

«Я больше не могу тебе помогать, — закончила она. — Ты принял решение. Будь осторожен!»

«Спасибо, Элл»! — Я почувствовал в ее интонации теплоту и попытался послать тепло в ответ.

«Пупсик, заметь, я не сделала НИ-ЧЕ-ГО!» — озадаченно хмыкнула Эльвира. — «Ты делаешь за меня всю работу. Слушай, прекращай давай, а то меня разжалуют! Буду демоном-искусителем третьего ранга, а это знаешь как стремно?»

Я счел за лучшее не вступать в диалог с рыжеволосой и вернулся в реальный мир.

— …Так же как экстрасенс, просматриваю людей и принимаю решение относительно их ликвидации, в зависимости от того, осталось ли в них что-то человеческое, — закончила тем временем свою речь Настя. После ее последних слов Михалыч закусил губу. Чтобы не травмировать психику, мы поделились с ним «страшной» тайной, что оба — сильные экстрасенсы, и даже кое-что продемонстрировали из способностей. Отнесся он к этому с опаской, и любые разговоры о паранормальных способностях воспринимал в штыки. Но мирился.

— Все ясно, — подвел он итог. — Оружие?

— Ты — автомат, нож, — ответила Настя. — Я — автомат, клинок, пистолет, — хлопнула она по бедру, где была пристегнута кобура ее любимой игрушки. После меча, конечно. — Метательные ножи. Армейский нож — Хлопок по другому бедру. — Михаил — два пистолета «Макарова». Больше ему не нужно, он сам ходячее оружие. Михалыч, не вздумай стоять за его спиной на линии огня! В него не попадут, поверь, а тебе достанется! — она сделала такие страшные глаза, причем совершенно искренние, что афганец поежился. Я же вспомнил историю ее ранения и немного покраснел. Совсем чуть-чуть, для приличия.

— Боеприпасы каждый берет себе сам и сам за них отвечает. — Поворот головы в мою сторону. Этот пункт озвучивался персонально для меня. Я кивнул. — Ну что, всё?

Михалыч и я промолчали.

— С богом!

Гарнитура на ухе болталась прикольно, как и микрофон перед губами. Не знаю, будет или нет, но по крайней мере должна работать даже после блокады остальных средств связи. Хотя такая блокада — удар кузнечного пятидесятитонного молота. Уцелеет ли? Сказать точно Настя затруднилась. Но на начальный этап операции в любом случае сгодится.

Пока они с Михалычем парковались внизу, я ускользнул в подпространство и поднялся наверх.

Зал ресторана был полон более чем наполовину. Оглушительно играла музыка. На танцполе корячилось несколько крепко датых тел, пытавшихся изобразить из себя лихих танцоров.

— Я на месте. Внизу двое. Один у входа, один у лестницы. Оружие — дубинки.

Радиоволны, в отличие от материальных предметов, просто существовали, не делая разницы между пространствами. Поэтому я мог спокойно болтать, не показываясь в обычном мире. Что-то сродни глазам кошек, которые видят в обоих измерениях.

— Наверху?

— Явных не видно. Но опасность чувствую от четверых. Может быть больше, но тут все забито эмоциями — в зале человек тридцать.

— Ясно. Идем, встречай.

Настя вылезла из машины и хлопнула дверцей. Кивнула Михалычу, активировала охранные заговоры — на всякий случай, мало ли. Тот кивнул в ответ и поковылял ко входу.

Возле входа курило несколько человек, как кавказской, так и славянской внешности, пока еще не обращая на них внимания, о чем-то разговаривая. Рядом стоял охранник, лениво оглядывая свой сектор ответственности. В кармане торчал кирпич рации с антенной. Такая штука вырубается только будучи активной, следовательно, надо, чтобы активировал. Ага, увидел. Да, трудно не обратить внимание на их парочку — смазливая девочка в обтягивающих джинсах и ковыляющий протезом мужчина. Оба — с АКМмами за плечами.

Схватился за рацию, глаза из орбит. Все правильно, молодец, теперь включай. Включил? Снова молодец.

…Охранник убрал в сторону от уха дымящуюся рацию и еще более испуганно посмотрел на ведьму. Настя же шла, надвигаясь как ледокол, медленно и неумолимо. Подойдя, обезоруживающе улыбнулась.

— Мальчик, пойди погуляй… — и сунула ему в карман заготовленную сторублевую купюру.

Тот попытался что-то сказать в ответ, что-то о несогласии с данным алгоритмом действий, но легкие его вздымались, а звук не шел. И не надо никакого колдовства! Чистая психология!

Курившие рядом так же замерли, вытаращившись на висящий у нее на плече автомат. Проигнорировав их взгляд, ведьма направилась внутрь, но вдруг раздался окрик Михалыча:

— Стоять! На землю, сучье отродье!

— Узнал? — обернулась ведьма.

— Этот и этот. Бывали у нас.

— Они твои, — бросила она, резко обернулась и помчалась наверх, чуть не снеся стеклянную дверь, к которой с той стороны бросился другой охранник с дубинкой наперевес. Операция началась не по плану, слишком рано. Хотя когда они по плану шли?

— Начинай. У нас проблемы, — услышал я в микрофон.

— Понял, — ответил я и активировал заряженный ею час назад амулет от электроники.

Тот засиял ярким желтым светом, слепящим глаза, если смотреть через подпространство. Настя сказала, что такой и на проводные телефоны должен подействовать, и даже на сигнализацию.

Колонки зашипели и сдохли. Да, мощь колоссальная! Но свет мигнул и остался гореть — крепкий орешек. Наверное, слишком простая схема цепи, ведь, как известно, чем какая-либо хрень проще, тем надежнее. Но телефоны в карманах находящихся здесь уцелели вряд ли.

В зале воцарилась удивленная тишина — выход эффектный. Теперь внесем элемент энтропии. Я вышел в обычный мир, нашел под потолком колонки и аккуратно разнес их четырьмя выстрелами. Затем и цветомузыку. И шар. Снизу послышались два одиночных автоматных хлопка, затем небольшая трель.

— Лежать! Все на пол! — я сделал еще два предупреждающих выстрела в потолок.

Один из сидящих за самым дальним столом кавказцев вскочил, вскидывая пистолет. Из тех четверых, которых я определил опасными. Естественно, я был готов к такому и ушел в подпространство. Обе выпущенные им пули пролетели сквозь меня, впившись в декорацию на стене. Я же отошел и проявился в другом углу, выстрелил сам — пока только пугая, мимо. Начли шевелиться двое его собутыльников — то ли они были пьянее, то ли еще что. Не важно, фору они мне дали, остальное их проблемы.

— Кому сказал?! На пол, уроды! Лицом вниз! — орал я, чувствуя себя бойцом спецподразделения, «берущим» опасную банду. Рукоятки «Макаровых» приятно холодили ладони.

Только тут «расслабленный» народ начал приходить в себя, визжать и хаотически метаться. Но успокаивать и тыкать мордой в пол было не моей задачей, а Настиной, моя же наоборот, сеять хаос.

Есть, сработало! В служебную дверь бросился официант с умным лицом. Очень целеустремленно бросился, не застыл в ступоре, а почти что моментально среагировал. Побежал предупреждать.

Я выстрелил ему в ногу, но промахнулся. Помчался следом. Теперь задача — не упустить. Чтобы Мага, буде он здесь, не выскочил их этого разворошенного муравейника.

Коридор. Прямо. Налево. Кухня. Какие-то девчонки. Автоматная очередь сзади в зале. Быстро она! Шашлычник. Да нафиг ты мне нужен, родной! Только руками резко не дергай! Дальше. Дверь. Кабинет. Ага, вот и официант. Исчезнув, пройдя дверь и вновь материализовавшись, с наскока ударил его локтем по лицу. Тот взвыл и осел на пол, держась за сломанную переносицу

— Где Мага? Здесь? — закричал я, будто со стороны видя свое перекошенное от ярости лицо.

Тот отрицательно замотал головой

— Нед!

— А где?

— Не жнаю!

Парень боялся. Тщательно скрывал страх, но мое появление сквозь закрытую дверь, вдобавок к автоматным трелям за спиной, его добили.

— Когда был? — продолжал давить я.

— Ш вечеда не появдялша! Вчедашнего! Не жнаю где он!

— А кто знает?

— Не жнаю!

Удар ногой под дых.

— Вспомнил?

— Да. — Утвердительный кивок. — Ашлан знает.

— Где Аслан?

— Не жнаю!

Теперь ногой в подбородок. Ага, и приставить к голове пушку.

— Подумай.

— Жнаю! В магажине! — сразу же «вспомнил» он.

— Где магазин?

— Внижу, под нами!

Ну вот, главное человека правильно мотивировать. И сразу в мозге активируются нейроцентры, отвечающие за долгосрочную память.

— Веди, быстро! — я со всей силы швырнул его в направлении двери. В общем зале раздались новые автоматные очереди, новая порция криков. Настена развлекается.

— Я сказал, бегом! — повысил я голос. Да, давно так не командовал!

Вновь коридор. Из-за угла показалась какая-то девчонка, то ли кухарка, то ли уборщица.

— Назад! Руки за голову! — выстрелил в пол рядом с ней. Для убедительности.

Та в истерике бросилась прочь, но это еще больше деморализовала моего «клиента». Вот она — магическая сила оружия!

— Он жнает! — кивнул официант на поднимающегося по лестнице смуглого небритого детину с пушкой в руке, сзади которого шествовали еще три кавказца с пистолетами, и храбро удалился, придерживая разбитый нос. Его ускорению позавидовал бы сам гепард.

Преследовать его не было смысла, передо мной поднимались по лестнице вооруженные враги. Я выстрелил первым, стараясь не задеть Аслана. Мимо. Ускользнул. Сквозь меня полетели пули, туча пуль. И если вы думаете, что это приятно, когда сквозь вас летят свинцовые орудия смерти — попробуйте сами! Тут и от одной пули поседеть можно, а их вон какое количество! Ведь когда эта дура летит, ты не знаешь точно, все ли все будет в порядке? Может, в последний момент произойдет сбой, и этот маленький кусочек смерти вопьется в твою плоть и в подпространстве? Бррр!

Бандиты ошалели от того, что я просто растворился у них на глазах, вновь давая мне секунду форы. Жаль, что нельзя стрелять прямо из мира призраков — пули так и несутся по подпространству, не причиняя вреда живым. Поэтому я снова выскользнул и выстрелил.

Первая пуля вошла первому телохранителю в лоб. Что-то внутри меня поморщилось, вызвало небольшую тошнотворную реакцию, но на этом все и закончилось. Вторым выстрелом нечаянно попал Аслану в плечо. Плохо. Ускользнул снова.

«Чувак! Да ты крут! — услышал я в голове голос, который меньше всего хотел бы слышать. — Знай наших! За вас, за нас и Северный Кавказ!»

«Элли, а я уж и не чаял тебя видеть!» — хмыкнул я, бросаясь вперед, вниз по лестнице.

Аслан со вторым телохранителем начали спускаться, спиной вперед, растерянно стреляя в то место, где я только что был. Третий же опрометью бросился вниз — видно, испугался творящейся чертовщины. Он мне не был интересен, главное взять Аслана, которого всякая ерунда со спецэффектами из себя не ввела — опытный мужик!

Проскочив бандюков насквозь, на ходу перезаряжая оба пистолета, я спустился с лестницы и выглянул за дверь. Улица. Двор. С обратной стороны заведения.

Развернулся и материализовался перед спустившимися и на долю секунды оторопевшими бандитами, заехал оставшемуся телохранителю рукояткой в висок, после чего снова исчез. Аслан выстрелил, но я оказался быстрее.

Вновь вывалился, прямо на него, пытаясь обезвредить. Есть, оружие выбил, удар по скуле…

И согнулся в три погибели. Неожиданным ударом бандит отправил меня в нокдаун. Увлекшись, я пропустил очень простой, но очень мощный удар под дых. И ускользнуть в спасительное ничто больше не было сил.

Стал оседать, жадно глотая ртом воздух, Аслан же, не теряясь, двинул мне еще раз, по скуле. Слава богу, не сломал, но синяк на пол-лица на ближайшие пару недель будет обеспечен. После чего схватил меня за горло с четким намерением прикончить…

И был разорван очередью со двора.

— Как ты? — спросил вошедший в распахнутую дверь Михалыч.

— Нормально! — через силу выдавил я, едва обретя способность дышать. — Он знал, где Мага. Но все равно спасибо! Знаешь, кто это?

Афганец кивнул.

— Хорошо знаю. Один из главных. Та еще сука! Жаль, что так легко сдохнул…

Я был не в том состоянии, чтобы извиняться или сожалеть, но понимал, что произошедшее — моя и только моя вина. Устало выдавил:

— Что теперь?

— Иди, — кивнул афганец на боковую дверь, ведущую в искомое помещение, из которого и вышла четверка боевиков.. — Выходов больше нет, зачищаем. Магазин — тебе.

Магазин оказался закрытый в виду позднего времени суток и совершенно пустой. Ничего интересного. За ним располагалось еще несколько служебных помещений, в том числе роскошно обставленный насквозь прокуренный кабинет. Самой интересной его деталью оказались нарды с недоигранной партией в центре резного стола, и небольшая куча «зелени» рядом. Совсем небольшая, не больше пары «кило». Разве это много для важных людей?

Поблуждав по первому этажу еще немного, я вышел назад, к лестнице. Михалыча не было — ушел наверх. Я начал подниматься и прошел два пролета, когда сверху на меня выскочил мой старый знакомый официант с окровавленной рожей.

— Куда! А ну стоять, гнида! Руки за спину! — заорал я ему, вскидывая «Макарова». Но парень, видимо доведенный страхом и раскатами выстрелов до отчаяния, бросился на меня.

Грохот, из обоих стволов. Его отбросило на грязную стену коридора.

— Ты? Как дела? — Сверху показалась головка Насти.

— Внизу чисто, — отрапортовал я. — Аслана не взял. Этого придурка тоже… — кивнул на официанта. Настроение стремительно приближалось к нулевой отметке. Простой русский парень лет двадцати пяти медленно оседал на пол, придерживая руками алое пятно на белоснежной рубашке в центре груди. Он неверяще переводил взгляд с пятна на меня, до конца не осознавая, что произошло. Обычный парень, который связался с бандитами, но бандитом не был. Темной личностью — да, конченым отморозком — нет. По крайней мере, я видел его таким.

«Что, малыш, первая свершенная ошибка?» — поддела демон. Но было тошно и без нее.

«Заткнись, а?» — чуть не вышел я из себя.

— Кто такой Аслан? И кто это? — кивнула ведьма на парня.

— Люди, которые могли знать, где Мага… — обреченно выдавил я.

— Плохо. Ладно, пошли! — поманила она за собой.

Правильно, Не взял — так не взял, война есть война. Разбор полетов будет потом, сейчас же надо работать с тем, что есть на текущий момент.

Мы вернулись в общий зал. Тот был залит ярким светом дневных ламп вместо рабочей полутьмы. Многие столы разбиты и перевернуты, на полу остатки осветительной техники, стекла, бутылки, еда, лужи и битая посуда. Посетители ресторана, мужчины и женщины, сидели и лежали на полу, прятались под столами и по углам. И над всем этим возвышался старый афганец с автоматом в руках.

— Я сказал лежать! Кому не ясно! — он дал короткую очередь поверх головы попытавшегося зашевелиться солидного прилично одетого мужика, лежащего рядом с двумя расфуфыренными бабенками.

— Ты! — Настя указала на ближайшую к себе лежащую и плачущую девушку азиатской внешности в переднике. — Встать!

Та завыла громче.

— Кому сказала! — она потянула ту за воротник униформы, приподняла и саданула ладонью по лицу. Та выть перестала, в глазах появилась осмысленность.

— Медленно идешь к выходу и спускаешься вниз. Ясно? Руки держать кверху!

Девушка кивнула и медленно пошла.

— Быстрее! Быстрее, сказала! Бегом!

От окрика девка помчалась со всех ног, будто за ней гонятся все демоны ада, впрочем, держа руки поднятыми.

— Теперь ты! — указала ведьма на ее соседку. — Миша, помогай!..

Таким Макаром мы в течение двух минут выгнали из зала всех представительниц слабого пола. Накладка случилась только однажды, когда одна из женщин кинулась ко мне с криком:

— Не убивайте моего мужа! Пожалуйста! Мы заплатим! У нас двое деток, пожалейте! Пожалуйста!..

Эту особу пришлось просто выпихивать. Но настроение, бывшее и так ниже плинтуса, круто ушло в минуса.

— Сколько у нас времени? Они не вызовут ментов? — равнодушно поинтересовался афганец.

— Не так быстро, — покачала головой ведьма. — Связи нет, у них у всех сожжены мобильники. Минут десять у нас есть. Может, пятнадцать. Миш, то же самое с явными НЕбандитами.

Дальше операция повторилась, мы отпустили несколько мужчин, в которых не чувствовали эту пугающую черноту. Когда последний из них выбежал, все еще не веря в свое счастье, на полу осталось восемь человек.

— Кто? — спросила Настя у афганца. Тот пальцами указал на шестерых.

— Значит так, орлы! — хищно оскалилась она, закидывая автомат за спину и доставая пистолет. — Мне нужен Мага. Кто скажет, где он — останется жить. Итак, где он?

Как мы и предполагали, ответом стало гробовое молчание.

— Ты! — Настя перевернула одного из указанных охранником. Как ни странно, тот был славянской внешности. — Где Мага?

— Не знаю! — с достоинством ответил тот. Настя спокойно и холодно всадила ему из «Беретты» одиночный в голову.

— Неправильный ответ! В корне неправильный! Теперь ты, — пнула она следующего. — Где Мага?

Тот поднял свою небритую рожу, и, глянув исподлобья ядовитыми глазками, просипел:

— Ты! Беляд кон…!

Договорить не успел. Следующая пуля вошла в черепушку и ему.

— Ну, кто еще жить не хочет? Ты хочешь?

Ведьма пнула очередного из указанных Михалычем. Это был молодой пацан лет двадцати, бледный-пребледный, и очень напуганный. Судя по виду, он уже давно хотел потерять сознание, или хотя бы обделаться, но что-то ему мешало.

— Я не знаю! Я, правда, не знаю!

— Ага, как малолеток трахать и с бандитами дружить — он не маленький. А как отвечать — сразу в кусты? — Настя зарядила ему ногой по лицу, разбив нижнюю губу. Парень взвыл.

— Пожалуйста, не убивайте меня! Я не знаю! Правда, ничего не знаю!

Рядом хмыкнули две небритые смуглые физиономии. Настя на их реакцию лишь презрительно скривилась. Как я догадывался, на месте этого паренька заговорили бы и они, если бы у ведьмы было время. Причем, работала бы она без колдовства и гипноза.

— Где Бароев? — повысила голос моя спутница.

— Он может в сауне быть, под гостиницей! — затараторил парень. — Я слышал, они какую-то сделку вчера провернули! Точно не знаю, через десятые руки слышал!.. Если они в городе, то скорее всего там!.. Любит он сауну!.. — парень разрыдался.

— И как такой хлюпик в бандиты подался? — озвучил я мысль вслух. Вопрос относился к разряду риторических.

— Что ж, обещала, что будешь жить — значит, будешь, — подвела итог допросу ведьма. — Но на будущее думай, с кем и зачем связываешься! А это тебе на память, чтоб не забывалось…

И одиночными прострелила ему обе коленные чашечки. Раздался нечеловеческий крик боли. — Михалыч, вали остальных…

В этот момент один из лежащих бандюков за ее спиной прыгнул. Судя по его реакции и грации движений, тоже один из солдат-наемников далекой войны. Врать не хочу, но парень был крут и бесстрашен. И я, и Михалыч его проморгали.

Снова неуловимое движение, уход, и на место, где наша ведьмочка только что стояла, на пол упало тело. А рядом два обрубка рук. Одна чуть выше, одна чуть ниже локтя. Меня снова вырвало, благо, в машине на ходу перекусил.

Упавшее тело дико и протяжно взвыло. Ведьма пригвоздила его к полу, крик захлебнулся.

— Михалыч, ты слышал? — она присела на корточки и аккуратно вытерла меч об одежду убитого.

На дальнейшее я смотреть не смог. Отвернулся, пытаясь прийти в себя. Перед глазами стояли окровавленные шевелящиеся культи. За спиной прогремело несколько одиночных автоматных хлопков.

— Пошли!

Настя буквально потащила меня вперед под локоть, словно мамочка сына-подростка, впервые в жизни познакомившегося с вредом излишнего потребления напитков вино-водочной группы.

С другой стороны я чувствовал себя именно тем самым накушавшимся подростком. Нервная система не справлялась с нагрузками; шел, как в хмельном угаре, ничего не соображая. Тот парень, официант. Коленные чашечки. Очередной расчлененный труп. Кровь, кровь, кровь… Мозги по полу… И смерть. Кругом смерть!

— Все хорошо, все в порядке, Миш! — Ведьма развернула меня, ловя взгляд испуганными глазами. — Иди ко мне!.. Иди, мой хороший, милый, добрый!..

Мы были уже на лестнице. Она притянула меня к себе, крепко прижала.

— Это всегда так в первый раз! Не переживай, миленький! Все хорошо!..

Она нежно гладила меня, что-то шептала убаюкивающее на ухо. Но я чувствовал, как у нее у самой тряслись руки, как она готова отдать все на свете, лишь бы со мной все было нормально и этого кошмара вокруг не было.

Мимо проковылял вниз Михалыч.

— Настен, время!

— Догоним, — бросила та. И стала шептать какие-то заговоры, плести чары, пока я не начал успокаиваться.

Поднял глаза к ее. И увидел боль, переживание. А еще она отдала мне очень много своей энергии, я видел внезапно возникшие на ее лице морщинки и усталость в глазах. Которой минуту назад не было.

— Спасибо, все нормально… Мне уже лучше… Пойдем! — пришел я в себя и заковылял вниз.

— Зачем отдала столько силы? — спросил я, стряхивая оцепенение.

— Не хотела потерять тебя, — произнесла она, пожав плечами. Звучало это настолько искренне, что я… Остановился, обернулся и снова ошалело посмотрел ей в глаза.

Да, так и есть. Она не могла врать. И не могла защищаться, прятаться, играть лицом, ставить психические щиты. И я даже не знаю, радоваться мне или… не радоваться увиденному.

— Спасибо!.. — Я поднялся на ступеньку вверх, сгреб ее в охапку, притянул к себе и поцеловал. Она в ответ лишь обхватила мою голову руками, жадно впиваясь в губы…

— Слышь, голубки, тут толпа уже собирается! Хорош нежности устраивать! — раздался снизу рассерженный окрик Михалыча. Мы словно подростки переглянулись, взялись за руки и побежали вниз.

Глава 6. Работа над ошибками

— Ну и чего ты добился? — кривилась Эльвира, болтая серебряными туфельками над пропастью. — Выпендрился? Только и всего!

Она тебя презирала? Презирала. И будет презирать. Высот в ее понимании ты не достиг. А грех совершил…

— Элли, давай только без христианской ахинеи! — перебил я. — Я уже сказал всё, что хотел!

— Именно, что хотел! — она вспыхнула. — Не ахинея это, Мишутка! Всё на самом деле стремно!

Помолчала.

— Итак, на ведьмочку свою ты впечатления не произвел. Никаких навыков не приобрел. Операцию завалил. Ну, в человечков пострелял, удовольствие получил… — ехидно сощурились ее глаза.

Теперь настала очередь вспыхнуть мне — хоть здесь собрался отдохнуть, отвлечься от реальности, пока внизу военный совет. Нет же, и здесь настроение испортят!

— Элли, лапочка моя, можешь прояснить одну щекотливую ситуацию?

Демон пожала плечами.

— Вся во внимании?

— Почему Консуэлла забила большой и длинный болт на… Хм… Спасение моей души, позволив «пострелять в человечков»? Молча ушла в сторону, как бы говоря: «Дерзай, Мишенька!» А ты сейчас на мозги давишь, пытаешься к совести призвать. Дескать, не прав я, согрешил, и неплохо было бы раскаяться. Хотя бы раскаяться! Кто из вас ангел, кто демон?

Из груди ее вырвался замученный вздох.

— Да без разницы, Миш. Мы одинаковы. Просто разным Силам служим.

— Но почему ты меня спасаешь, а она искушает? Или я что-то не понял?

Демон задумалась.

— Отвечу в рамках христианской теории — чтоб было понятнее. На кострах жариться у нас есть кому. Еще один «придурочный» погоды не сделает.

— «Придурочный»? — усмехнулся я. Весело у них!

— Ну да. Ненормальный. Кровавая вакханалия, цинизм, расчетливость. Разных расчетливых подонков у нас полным-полно. Только каши с ними не сваришь. Из них — да, а с ними…

Пауза.

— Короче, ты нам нужен, пупсик, в здравом уме, твердой памяти и абсолютно адекватным.

— Не каким-то злыднем-чудовищем, — перевел я.

— Вроде того. — Ты нужен нам сильным Мишутка. Сильным и адекватным. А дорогу нашу ты выберешь и сам, нет смысла тебя особо совращать.

— Считаешь? — Я хмыкнул. — Вот прямо так и выберу?

— А у тебя выбора не будет, — пожала она плечами. — Тебя к нам и так тянет. Наша курочка это давно поняла, вот и не мешает. Чтоб остаток влияния не потерять.

Потому ее задача — всего лишь сделать тебя сильным. Моя же — оставить адекватным. Что поверь, гораздо сложнее!

Я вновь покачал головой.

— Бред получается. Если я выберу вас, как думает она… Зачем делать меня сильнее? А как же «не доставайся ты никому…»?

— Подрастешь — поймешь, пупсик, — усмехнулась она. — Скажу только, что только сильный человек способен пойти по трудной дороге. Ладно, там тебя уже хватились, лети…

Мир померк. И загорелся вновь, уже на Земле.

— Миш, все нормально?

Я открыл глаза. На меня смотрело испуганное Настино лицо. Выдавил из себя кислую улыбку.

— Да.

— Ты куда-то как провалился. Я не могла почувствовать твое сознание! Что-то случилось?

— Да так… — я небрежно отмахнулся, — с демоном разговаривал.

— Все, Насть, я ему больше не наливаю! — раздался сзади баритон Михалыча.

— С той самой? — кисло усмехнулась ведьма.

— Угу. Насть, все хорошо. Где мы?

— Почти приехали. Вон та гостиница.

Я приподнялся и стал осматриваться, оценивая обстановку.

— Итак, поскольку у тебя был отходняк, тебя не трогали, — продолжила она, переходя на тон мегеры, которой прищемили хвост. Ведьма, сущая ведьма! — Но ввалить тебе все же нужно.

Первое. Ты почему бросил связь? Она у тебя работала!

Я стыдливо опустил глаза. Началось! И возразить особо нечего!

— Мы бы и Аслана того живым взяли, и сейчас неизвестно куда в ночь бы не перлись! Просто сообщаешь Михалычу, тот снизу гасит прикрытие и обезвреживает чеченца. Все просто! Ты ж полез вперед, на рожон. Рэмбо, блин…

— Михалыч сказал, заднего выхода нет… — попробовал оправдаться я, но безуспешно.

— Он сказал — он и проверил! — отрезала она. — У тебя была другая задача. Это во вторых.

И в третьих, где твоя башка была? Когда ты уже научишься не драться, а побеждать? Ты, имеющий уникальные способности, открылся как последний лопух под простейший удар в солнечное сплетение! Позорище!

Мне снова стало стыдно. И так стыдно еще не было никогда.

— Так что выполняй поставленную задачу и обо всем докладывай! — закончила она, сбавляя обороты. — Много на себя не бери, не потянешь! Поверь на слово знающим людям. Координируй действия! Мы здесь не в героев играем, это тебе не американский боевик!

— Ладно. Постараюсь… — выдавил я, но уж очень жалобно.

— Не «постараюсь», Миш, — передразнила она, — а «так точно»! У нас нет возможности делать ошибки, а потом исправлять! Вся операция — максимум десять минут! Потом окружающие приходят в себя и начинаются проблемы!

— Понятно…

— Ничего тебе не понятно! — гаркнул с заднего сидения Михалыч. — То кабак был, причем «черный»! А сейчас перед нами гостиница. Лицо города. Тут люди, приезжие. Бизнесмены-фигисмены всякие. Я не хочу, чтоб по вине одного московского выскочки обрушилась не такая уж блестящая экономика города!

Я кивнул.

— Михалыч, постараюсь. Честно. Просто я не боец. Я в эту кашу случайно попал…

— Да я уже понял! — тяжело вздохнул афганец, так же сбавляя обороты.

— И еще, я не московский выскочка. В смысле, выскочка, но не московский…

Осмыслив последнее мое высказывание, Михалыч громко расхохотался.

— Первую зону прошел. В холле тихо. Один охранник, дубинка, пистолет. Кемарит за стойкой. Иду дальше. Служебное помещение. Баба какая-то спит. Больше никого, — отчитался я.

— Ясно, выходи. Иди к сауне через улицу, — руководила моими действиями Настена. — Стой, к тебе бородатые гости.

Я выскочил из сети служебных помещений, прошел в холл.

— Вижу их. Гости разговаривают с администраторшей на повышенных тонах. Четверо. Охранник проснулся, сидит в холле.

— Оружие?

— Не вижу. Но чувствую, что есть. Это боевики.

— Насть, у меня тоже. Еще четверо. В «Тойоте» перед сауной. Только подъехали. И двое местных вокруг ходят. Чё-та рожи их мне не нравятся… — донесся голос Михалыча.

— Справишься? — это Настя.

— С шестерыми? Из засады? Обижаешь, девонька!

— Мои куда-то уходят. Иду следом, — доложил я изменение обстановки.

— Давай.

Вот такая вот шпионская игра. Вам смешно? А мне не очень. После разноса в машине я и правда понял, насколько подставил ребят, когда лажанулся в ресторане. Ведь мы — команда. А значит, работать должны, как команда. Я же попер один, прыгая в подпространство и обратно, стреляя как заправский Брюс Уилис или Стивен Сигал, направо и налево, опьяненный дурманом мощи оружия. Так нельзя!

— Какой-то коридор, спускаются. Тут сырость, влажность высокая. Э, да они в сауну идут! Своих предупредить?

— Через гостиницу?

— Почему бы и нет? Значит мы вовремя. Раньше них успели… — это Михалыч.

— Что делать мне? — я почувствовал, как поджилки снова затряслись. Но теперь это почему-то доставило удовольствие.

«Йо, Мишаня! Да ты уже у нас ветеран прожженный! Мои поздравления! И соболезнования…» — не могла не подключиться к беседе на своем уровне Эльвира.

— Как и раньше, вычисли Магу, — ответила Настя. — Затем выведи его через гостиницу. «Подарки» при тебе? Не забыл в машине?

— Нет. — Я недовольно хмыкнул. Как с маленьким, честное слово!

— Ты лучше не кипятись, потом попсихуешь! — вот стерва! И по рации мой настрой чувствует! — Главное взрыватель не вырони!

Я мысленно послал ее ко всем знакомым и незнакомым демонам. На том конце гарнитуры ведьма расплылась в довольной ухмылке. Поворот. Еще поворот…

— Тут еще охрана. Трое. Вот гадский хутор!

— Чего?

— Они с автоматами!

Настя повторила мое лаконичное высказывание, характеризующее ожидающие нас неприятности. А еще я понял, что армейская разведка — великая вещь! Без нее любая армия обречена на поражение!

— Входят внутрь.

Я проскользнул следом. Вначале небольшая типа-раздевалка с вешалками. Потом помещение, заставленное ящиками с бутылками, в котором стоял легкий запах анаши. Никого. Сбоку бассейн. В нем резвилось трое «чехов» и две девицы определенного поведения. Назад, иду дальше. Парилка. Проскальзнул сквозь четверку вошедших, стоящих у порога. Етить вашу мать!

— Тут в парной восемь мужиков, и почти столько же девок. Все голые. Чего делают описать?

— Подробности можешь опустить, — недовольно хмыкнула Настя. Кажется, не покраснела. Жаль.

— О чем-то лопочут с мужиком одним. На своем бекамека, ничего не понял.

Мужик, с которым говорили четверо пришедших, мгновенно изменился в лице. А лицо его, если честно, очень уж было похоже на пристреленного мною авторитета в детском доме. Только моложе.

Вскочил, побежал в «главный» зал. Это который с анашой и бутылками. Остальные представители диаспоры последовали за ним, выгоняя девок. Нервы. Начали орать друг на друга. Самым непонятливым девкам объяснили что от них требуется пинками.

— Настюш, докладываю. Все «население» сауны собрано в переднем зале. Человек пятнадцать. Девок выгнали. Спорят.

— Бароева видишь?

— Скорее всего, да. Но рисковать не хочу. Погоди… Есть! Его только что собратья «Магой» назвали…

— Точно тот?

— Думаю, да. Похож на братца. Начинайте, пока они спорят и никуда на подвиги не подались.

— Хорошо. Я пошла. Михалыч?

— Да слышу, слышу…

Дальше раздалась автоматная очередь. Еще и еще одна. Потом легкие хлопки пистолетов. Мат Михалыча. Еще крики. Это все я слышал в гарнитуре, находящиеся же в финской бане чечены, ни о чем не догадываясь, продолжали ожесточенно орать друг на друга, попутно одеваясь.

— Миш, автоматчики…

Я прошел сквозь дверь назад

— Михалыч, они к тебе.

Ответом вновь стал трехэтажный мат. Сбоку, из двери, ведущей в холл гостиницы, появилась ведьма. Быстро она! Я проявился в метре от нее.

— Они там.

Настя испуганно шарахнулась в сторону, наставляя на меня ствол. Быстрая, сучка!

— Фух! До инфаркта доведешь! А если б тебя пристрелила? — Посмотрела на дверь, передернула затвор. — Михалыч, продержишься?

— Куда, нах… денусь! У них ни к черту позиция!

— Давай. — Это уже мне.

Я вновь проскользнул в подпространство, вытащил оба своих «Макаревича», прошел двери и проявился в обычном мире, сразу привлекая к себе внимание.

— А ну лежать, суки! Мордой в пол! Кому сказал! — для пущего устрашения пару раз выстрелил в потолок и пнул ближайшего. Движение со стороны пришлой четверки. Стреляю. Исчезаю. Проявляюсь в другом углу и снова стреляю. Кто-то упал, кто-то отшатнулся, прижимая к окровавленной груди ладони.

Достаю гранату. Срываю чеку, пальцем придерживаю взрыватель, как показывал старый афганец.

— Назад! Я сказал назад! Кто дернется — всем звездец! На пол, уроды!.

Бароев тоже что-то крикнул и бандиты присмирели, подавшись назад. Второй рукой вытащил один из засунутых за пояс пистолетов и кивнул им главарю.

— Встал. Пошли. Насть, чисто, — неожиданно вспомнил о том, что я не супергерой и должен обо всем докладывать начальству.

Конечно, даже с гранатой и пистолетом в окружении десятка опытных бандитов я вряд ли справился бы со своей задачей — вывести Магу. Но дверь распахнулась и внутрь влетела Белая Смерть с автоматом в руке.

— Кто?

Я указал на главаря. Она дала две короткие очереди в стороны, кося ближайших бандитов и деморализуя оставшихся.

— Долго ты!

— Как могу, так и делаю. Ну что, сам пойдешь? — это я уже чеченцу.

Второй Бароев кивнул, и я ускорил процесс понимания, пнув его под зад. Настя ткнула его дулом в живот, и когда тот согнулся от боли, за шкварник выволокла наружу.

— Адьос, амигос!

Моя рука разжалась, бросая гранату в центр «главного» зала, затем я выскочил и закрыл дверь.

Раздался гулкий «бабах», со стен и потолка посыпалась штукатурка.

— Идиот! — ведьма испуганно обернулась, осмотрела потолок. Постучала по голове кулаком. — Там же гостиница! Здание! А если б провалилось? На нас?

Об этом я как-то не подумал…

«Да, ты вообще редко думаешь, Мишаня. Без обид!» — хмыкнула демон.

«Отвали!» — лаконично бросил я.

Ведьма снова скомандовала:

— Стой здесь! — И только она дернулась в сторону выхода, от которого раздавались автоматные трели, как вдруг пол и стену за нами чуть влево прочертила свинцовая очередь, а из коридора раздались крики на непонятном языке.

Я схватил Магу, и, прикрываясь им, как щитом, приставил ствол к виску.

— А ну назад!

На лице ведьмы появилась новая зверская усмешка. Она кинула автомат за плечо и достала меч.

— Веди его к машине. Через гостиницу, там чисто. Дальше мы сами.

Я еще раз ударил бандита и потащил в холл гостиницы.

…Стоявший в коридоре боевик не понял, почему вдруг замолчал автомат. И не понял, что отмерянное ему Аллахом время на этой земле вышло даже тогда, когда из-за угла появилась белая женщина, русская «беляд» в короткой юбке. То, что в ее руках не игрушка, а смертоносный клинок — его душа осознала, лишь отлетая от тела…

Холл. Никого. Только тела охранника и администраторши. Живых, просто без сознания. Идем дальше.

— Стой! Бросай оружие! Руки за голову! — голос сзади. Ускользаю и оборачиваюсь. «Тихий» «забитый» Бароев обрушивается на то место, где я стоял всей массой. Да, Настена тридцать раз права! Драться я умею, даже не умея драться! Нужно только вовремя на все реагировать.

Провалившийся сквозь меня чеченец упал на пол. Передо мной мент, держит меня на мушке. Простой страж порядка, каким-то образом оказавшийся в гостинице. И одет не по форме… Жалко парня, но иначе обезвредить его не могу. Проявляюсь и стреляю из обоих стволов. По ногам.

Милиционер упал, и, матерясь, взвыл. Я подбежал, забрал его оружие, засовывая за ремень. Полуголый чеченец тем временем вскочил и попытался сбежать. А вот этого я тебе, родной, не позволю.

Выскакочил на улицу. Я проскальзнул следом через стекло, выигрывая этим несколько секунд. Дальнейший мой прыжок остановила Эльвира, криком

«Идиот! Да когда же ты поумнеешь?»

Я остановился, хмыкнул и разрядил по ногам улепетывающего со всех ног бандита остатки обеих обойм.

Попал. Тот упал как подкошенный, держась за правую икру. Догнал его и врезал носком кроссовки по скуле.

— Куда, мразь!

Тот начал что-то выть, ударил ногой в живот. Аккуратно и не спеша заменил обе обоймы. Из-за угла появилась моя Настена, перепачканная кровью. За ней ковылял довольный афганец, рот до ушей. Глядя на ведьму, такую хрупкую, такую сильную и такую жестокую, я невольно улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.

— Сбежать пытался, — как бы извиняясь кивнул я на бандита.

— Окей. Мальчики, я подгоню транспорт, погрузите его на заднее сидение.

И дефилируя, небрежной походкой направилась к броневику. Михалыч, тоже смотрящий ей вслед, деловито причмокнул:

— Береги ее, Миха! Хорошая девка!

Затем, сменив объект внимания, обрушил приклад на простреленную ногу бандита.

— Что, помнишь меня, сука? Я те говорил, мразь, что мы еще встретимся?!..

Меня в тот момент занимали совершенно иные мысли…

Глава 7. То, что страшнее мести

— Все готово, учитель. Последний поселок пал.

Зебаб и его два десятка выехали из тьмы навстречу.

— Потери?

— Двое убитых и пятеро раненых.

— Убили всех?

— Да. Остались только женщины, старики и сопляки, не умеющие держать копье. Посевы сожжены. Амбары и загоны сожжены. Я не знаю, как выживут оставшиеся.

— Что-нибудь придумают, — равнодушно пожал плечами шаман. — Пусть объединяют роды. — Судя по его холодному голосу, ему действительно было наплевать. — Ждите после рассвета у Красного Камня.

Вождь кивнул, и объединенившееся войско поехало дальше, оставляя за спиной полыхающие поселения Юду и выжженную землю. Закончилась четвертая, последняя ночь расплаты, и остатки некогда могучего племени рыдали где-то сзади, оплакивая павших и проклиная ушедших.

Сам шаман обернулся к Астарту

— Возьми четверых воинов, и поехали.

— Да, учитель, — кивнул командир разведки, после чего отдал приказы и в сопровождении четверых снайперов поехал следом. Сзади на поводу шел конь с перекинутым через круп обгоревшим человеком.

— Не слишком ли это жестоко, за гибель женщины и ребенка убивать столько человек? — вдруг задал давно мучивший вопрос агессилиец. — Только мы убили больше сотни. А еще два десятка вождя…

Сатанаил равнодушно пожал плечами.

— Дело не в количестве. Они преступили заветы собственного бога.

— Тогда получается, что ты — карающее копье их бога? Почему же тогда так ненавидишь его? — задал он простой, но очень сложный вопрос.

Сатанаил поёжился. Агесселиец простой парень. Хорош в бою, незаменим в разведке, чувствует колдовство (хотя и не сильно, на уровне интуиции). Но вот на более сложные вещи смотрит слишком просто. Не усложняет жизнь мудрыми изысканиями. И до чего же простые и логичные вещи говорит иногда. Такие, до которых не додумаются многомудрые старцы.

Шаман прикрыл глаза, оставляя выбор дороги опытной лошади, снова пытаясь разобраться в себе, а заодно понять, как объяснить этому простому парню то, что чувствует.

— Я думал об этом, Астарт. Только пришел к выводу, что это не так. Не он наказал их за зло, а я. Он только воспользовался моей победой, но ничего не сделал сам для этого.

— Может быть, он помогал тебе все это время? Чтобы твоя месть стала его наказанием?

Сатанаил снова пожал плечами.

— Может быть. Но я не отступлюсь. Если у меня лучше получается бороться со злом, я буду делать это вместо него. Зачем нужны боги, которые обещают, но ничего не делают сами? Они дают племенам законы, но когда те отступают от них, почему ничего не происходит?

Боги просто используют людей в своих целях, играют ими, — закончил он. — Мы для них то же, что и куклы для наших детей. Когда у богов есть настроение, они смотрят на нас, наказывают или помогают. А когда нет — забывают, забрасывая в яму за шатер. Вон тот холм. Туда.

Маленький отряд развернулся и поскакал в указанном направлении.

— Я не хочу, чтобы люди были игрушками в чьих-то забывчивых руках, — продолжил Сатанаил. — Мы можем жить сами, без богов. Перестав их бояться, люди не будут делать многие плохие вещи безнаказанно, из страха перед высшими силами. Будут сами отвечать перед друг другом за содеянное.

— Ты хоть сам в это веришь? — усмехнулся Астарт

— А во что мне верить?

Повисло молчание.

— Ты хочешь бороться со злом. Но зло нельзя победить! — воскликнул разведчик.

— Победить — нет, парировал шаман. — Но можно контролировать. Ограничить.

Снова пауза. Снова Сати задумался. Много прошло времени, много воды утекло. Жажда мести, душившая все эти годы, куда-то ушла. Месть окончена, но жизнь продолжается.

Мстить богу? Разумно ли? Да, все что сказал этот юноша, может оказаться правдой, пути Великого Духа неисповедимы. Так учил Ной. Но почему же сердце щемит от осознания неправильности? Почему оно говорит, что останавливаться нельзя, надо двигаться дальше, чтобы разить тех, кто придумал этот фарс?

Это не месть. Это не ненависть. Это желание сделать так, чтобы больше нигде, ни в одном племени, ни в одном роду не совершалось несправедливости во имя богов. Чтобы человеческая трусость стала обычной трусостью, а не пряталась за божественные ритуалы и откровения. Чтобы окружающие видели и понимали, кто и что стоит в этой жизни. Мерзость, порок и предательство не должны больше прятаться за благонравной личиной.

Но для этого придется изменить мир. И придется сразиться с теми самыми богами. Точнее, с тем самым Богом и всем его небесным воинством.

Но иначе нельзя. Иначе он, шаман Сатанаил из племени Юду, может расписаться в своем бессилии. Ведь прав старый Ной, только сильный человек может простить. Только слабый будет мстить, это так. И он отомстил, показав слабину, хоть со стороны может показаться, что его рукой племя покарал сам Великий Отец. Но есть еще одно, что не сказал старый мудрец. Есть нечто, Путь, которым может следовать только сильный духом воин, сильный мужчина. Путь человека, не смирившегося с окружающим; того, кто не мстит обидчикам, а делает так, чтобы подобные обиды больше не повторились. Нигде и ни с кем.

Да, отомстить может и слабак. Но не каждый слабак способен поставить такую Цель: уничтожить не обидчиков, а те причины, которые позволили обидчикам причинить ему боль. Великую Цель, стоящую того, чтобы посвятить ей жизнь.

— Я хочу попытаться оставить мир без злобных и забывчивых богов, — произнес он, и от его слов по коже разведчика побежали мурашки. — Мир, где люди будут отвечать за все содеянное сами. Рассчитывать на себя и помогать друг другу. Хочу сделать мир, в котором не будет войны. Вообще. Мир, где, любимые люди могут быть счастливы, не оглядываясь на окружающих.

— Это невозможно, — усмехнулся агессилиец.

— Ты думаешь, я не смогу сделать так, чтобы войн не было?

— Не сможешь. Даже боги не могут! — вскинулся юноша.

— Но я же не бог. — По лицу шамана поползла уверенная улыбка.

— Значит, тем более не сможешь, — возразил агесселиец, но как-то неуверенно. Эмоциональный настрой шамана передался ему, как всегда передавался окружающим. Потому что еще никогда этот человек не обманывал. Если он говорил, что что-то может, всегда это делал, как бы трудно ему при этом ни было. И весь секрет успеха демонов крылся в его уверенности. Люди верили, ЗНАЛИ, что раз он сказал, что так будет, то так и будет. Если он сказал, что выберутся из окружения, значит выберутся. Да, понимали, что не все, что многие погибнут. Но основной отряд выживет. И люди бросались в самые тяжелые, бессмысленные на вид предприятия, делали поистине безумные вещи, которые в здравом уме больше никто никогда не повторит, потому что твердо верили — с этим человеком ничего невозможного не существует.

Но то, что говорил шаман сейчас, было чересчур для восприятия простодушного варвара, и природное агесселийское упрямство одержало верх.

— А если сделаю? Что тогда? — усмехнулся шаман.

— Тогда Астарт будет твоим рабом! — молодой воин сделал церемониальный поклон, который делают воины, давая обещание чего-либо перед уходом на войну. — Можешь распоряжаться его жизнью и руками!

Сатанаил расхохотался.

— Хороший спор! Но зачем мне будет нужна твоя жизнь, если я буду могущественнее богов?

Юноша пожал плечами. Ему такие мысли в голову не приходили.

— И все равно ты не сможешь, — заключил он.

— Смогу.

— Как?

— Ну, хорошо. Скажи, когда наше племя последний раз воевало? Я говорю про амореев? У нас мало воинов, но никто из соседей не хочет занять наши земли.

— Они боятся нас, демонов! — возразил агесселиец.

— Вот ты ответил на вопрос, как это сделать. Если в мире будет сила, реальная, а не мифическая божественная, которая запретит войны, которую все будут бояться — войн не станет.

Астарт остановил коня.

— Такая, что ее будут бояться все племена?

— Да.

— Что это за сила?

— Государство, — усмехнулся молодой шаман. — Большое и сильное государство. В котором не будет старых слабых и забывчивых богов. Которое подчинит все племена и народы и запретит делать злые вещи. Конечно, все запретить невозможно, но сделать мир хоть чуточку спокойнее — это по силам. Уничтожить рабство. Тебе же не понравилось в рабстве?

Юноша отрицательно покачал головой.

— Но я знал многих, кто не хотел бы быть свободным. Так проще, не надо добывать пищу…

— Это их личное дело, — покачал головой шаман. — Я предоставлю возможность, а дальше пусть живут как хотят. Приехали! — вскинул он руку в останавливающем отряд жесте. — Теперь надо найти две большие палки. Снимай этого с коня…

Шаман дочитал заклинание и отошел в сторону от круга.

— Всё, теперь ни одно животное не подойдет к нему, пока он будет жив.

— А птицы? Они выклюют глаза, — покачал головой агессилиец.

— Пускай, — махнул рукой Сатанаил. Астарт поскреб затылок.

В центре круга висел человек, шаман, но обгоревший и слабый, чтобы колдовать. Руки его были разведены в стороны и привязаны к толстой жерди, которая горизонтально была прикреплена к вкопанному в землю деревянному шесту.

— Зачем руки разводить? Привязали бы к верху? — недовольно произнес один из усталых разведчиков, долгое время устанавливавших эту конструкцию.

— Нельзя, — покачал головой шаман. — Так ему будет легче. А так руки будут давить на грудь, душить. Пока не задушат.

— Здорово! — вытер рукавом пот со лба другой воин.

— А что он хоть сделал? — спросил третий.

— Он знает, — бросил Сатанаил и подошел к сверкающему очами распятому Нахору.

— Ты думал мы не встретимся?

Старый шаман в ответ прохрипел что-то злое.

— Не удавишь. И не увидишь как я умру. — Сатанаил усмехнулся.

— Я долго думал, как тебя убить, — начал он говорить слова, которые мечтал сказать очень, очень-очень давно. — А потом пришел к выводу, что не могу. Не могу придумать казнь, достойную самого Нахора! Все, что пришло мне в голову — слишком просто, слишком милостиво для такого подлеца, как ты.

Помолчал, пытаясь понять, что чувствует старый враг.

— Тогда я решил по другому. Пусть это сделает твой бог, заветы которого ты нарушил. А чтобы никто не помешал ему, я зачаровал это место от диких зверей. Так что виси и моли Великого Духа, Нахор! Как только он решит, что ты искупил вину, он убьет тебя. Или отпустит. Я же тебя прощаю.

И Сатанаил медленно побрел в сторону, к краю обрыва, глядя вдаль, на поднимающееся над степью солнце.

Юный агесселиец бесшумно подошел сзади.

— Учитель, что теперь?

Тот только пожал плечами.

— Ты уйдешь?

— Почему ты так решил? — нахмурился Сатанаил.

Теперь пожал плечами командир разведки.

— Мы все это знали. Что ты уйдешь. После того, как отомстишь.

— И что?

Астарт помялся.

— Одному тебе будет трудно. Возьми нас с собой. Мы поможем.

Сатанаил смотрел на солнце, не отрывая взгляд.

— У вас своя жизнь. Племя. Семьи. Я возьму только добровольцев…

— Учитель, мы все уже давно обсудили. В общем… Нам некуда возвращаться. Мы не сможем жить в племени. Ты как специально подобрал тех, кому не нужен наш мир…

Да, пожалуй, этот юноша прав. Он делал это специально. Находил везде таких же, как и он сам, способных изгоев, никому не нужных, не признающих сомнительную «ценность» окружающей жизни. Хотя делал это не целенаправленно, на уровне интуиции, это так. Половина отряда состоит из таких же как Астарт — освобожденных пленных и рабов. Им некуда идти, мало кого из них ждут дома. То же касается и второй части войска, собственно амореев, почти таких же изгоев, с той разницей, что у них есть негипотетический дом, шатер и очаг… Что ж, наверное так даже лучше, не надо будет начинать все с нуля.

— Хорошо. Но пусть каждый из воинов еще раз подумает. Мы не вернемся в эти края.

Астарт степенно кивнул, скрывая радость.

— А куда пойдем? Что будем делать?

Сатанаил кивнул в сторону восходящего солнца.

— Туда. На восток. В Египет и Долину Двух Рек. Где находятся сильные страны.

— Будем строить то самое государство? Самое сильное? А получится?

— Если не веришь, не ходи, — улыбнулся шаман.

— Верю, учитель. Все мы верим…

— Тогда вперед. Мир ждет. Это НАШ мир, — закончил он.

На губах шамана вновь заиграла холодная усмешка, а глаза налились ледяным огнем.

— И боги, считающие иначе, вскоре будут неприятно удивлены!..

Глава 8. Стезя Немезиды

Ночь продолжалась. Бог крови и смерти еще не до конца собрал свою жатву.

Настя не стала долго париться. Посадив меня за руль, она сразу проникла в сознание главного местного бандита и сделала с ним нечто, от чего тот поседел и бился в припадке ужаса всякий раз, когда она поворачивалась в его сторону.

— Налево. Прямо. Стоп. Этот дом. Савельев Николай, заместитель начальника прокурора… — продолжал «колоться» тем временем авторитет.

Как меня посадили за руль? Хронического пешехода, ни разу за оным не сидевшего? Очень просто. Ведьма бегло бросила

— Садись за руль…

Я честно возразил

— Я не умею водить.

— Научишься.

Вы бы на моем месте что сделали?

Да, вот и я полез…

— А как ею управлять?

— Внизу две педали. Газ и тормоз. Сцепление — автоматическое, коробка — между сидениями. Чтобы влево и право повернуть — крутишь руль.

Ага. Все понятно. Да я с таким объяснением теперь просто обязан Шумахером стать!

— А какая газ, какая тормоз?

— Миш, отвали…

Понятно. И теперь мы катались по всему городу, ликвидируя особо ценных «товарищей» группировки. А гражданин Бароев вспоминал все новые и новые фамилии, их подробности деятельности и адреса. Потому что пока он их вспоминал, был жив. А кто же не хочет жить на белом свете?

Расправа была короткой. Я проходил сквозь дверь, докладывал обстановку, иногда открывал последнюю. Затем врывалась наша Немизида, как я прозвал ее про себя, и приканчивала «клиента», или клинком, когда шуметь не стоило, или из трофейного ментовского пистолета, когда шум роли не играл, а эффект произвести было нужно. Михалыч в это время караулил чеченца, пуская слюни и облизываясь, но мне показалось, тот с удовольствием бы остался хоть на целую вечность в компании с кровожадного десантника, чем на несколько минут рядом с милой и хрупкой ведьмочкой.

Под утро все устали неимоверно, вымотались. Возможно, не столько физически, сколько эмоционально, но это роли не играло. Потому больше церемонились и били «клиентов» там, где бог пошлет. Или дьявол.

Одного, из милиции, нашли на свадьбе, где замочили при десятке свидетелей. Другого в кабаке, тоже при свидетелях. Еще троих закололи в своих постелях, рядом с женами или любовницами. Свидетелей наших деяний осталось великое множество, но на это в том числе и был расчет. СМИ органы прижмут, но «сарафанное радио» в народе молву разнесет. И те, кто придет на смену наказанным, трижды подумают, чем может обернуться для них деятельность. Да и переменами все же в стране запахло — кто знает, может и до этого медвежьего уголка жесткая рука нового Хозяина доберется? А вдруг?

Тяжелее всего работалось в тех домах, где были дети. Хотелось выть и лезть на стену от ненависти к себе. Но так не честно. Если уж взялись избавлять мир от подонков, надо делать это до конца. Потому что необходимо было с самого начала принять за аксиому, что у этих подонков могут быть дети, и мы сделаем их сиротами.

Да, это здорово — нажимать на спуск и убивать вооруженного бандита. Когда один на один, а он сопротивляется. Но почему же так трудно убить его же в своей постели? Когда рядом спит жена, а в соседней комнате ребенок? А ведь это тот же самый бандит! Но мы каким-то чудом держались. Из последних эмоциональных сил, на голом ощущении, что обратной дороги просто нет.

«Миш, у нее свой Путь. Она может судить» — сказала мне в одном из домов, огромном коттедже с лабиринтами комнат, Консуэла. — «А ты не можешь».

«Потому, что она пострадала от них в детстве, а я — нет?»

«И поэтому тоже. А еще… Она не такая, как все. Она — орудие. Наше карающее орудие».

«Ваше? В смысле Конторы?»

Пауза.

«Не совсем. Но ей можно делать кое-что в определенных пределах, она не перейдет грань. Тебе — нельзя».

Всё ясно, что ничего не ясно. Ладно, оставим этот очередной высокофилософский спор на потом. Сейчас у нас были дела куда важнее…

Есть, нашел эту долбанную спальню. Хозяева мирно досматривали предутренний сон. Кратко описав путь наверх, принялся ждать, прямо здесь в подпространстве. Детей в доме нет, видно, отправлены куда-то по случаю лета.

А вот и Настя — шатается, но крепится. Достала пистолет. Люди проснулись, завозились. Женщина вскричала. Мужчина попытался вскочить и что-то завопить, но ему помешали оглушающий хлопок и аккуратное отверстие во лбу.

— Пошли.

Это мне. Она чувствовала меня в подпространстве с каждым часом всё легче и легче.

Спустились, сели в машину. Я повернул ключ и нажал на газ. Машину привычно резко дернуло, Михалыч привычно матюгнулся, и мы помчались дальше.

Хотя по времени был самый мертвый час, город уже не спал. То тут, то там пролетали машины с сиренами и мигалками. На нас внимания пока никто не обращал, но мне все это не нравилось всё больше и больше. Спецслужбы зачесались, зашевелились. Конечно, у нас, на Кавказе, всех подняли бы в штыки после первых же выстрелов, вплоть до ВДВ и бронетанковых войск, но и здесь ребята еще не совсем обленились.

— Хватит по городу носиться, скоро рассветет, — подала голос бледная, как смерть, Настя, подтверждая мои мысли. — Да и не нравится мне это оживление. Еще чуть-чуть, и войска начнут стягивать. Отвод глаз — вещь хорошая, но если город реально обложат, можем не вырваться.

Это точно, не вырвемся. Орден вообще-то ведет на нас охоту. И очевидно, уже среагировал. Как только вертолеты и машины с колдунами появятся в окрестностях, песенка наша будет спета.

— Так что валить отсюда надо, и побыстрее, — закончила она напрашивающуюся мысль.

— Что предлагаешь? — оживился афганец. — Ты же хочешь еще что-то предложить?

А он проницательный тип! Мне показалось то же самое. Настя кивнула.

— Мелочь мы пошерстили. Продажных шкур проредили. Теперь нужно заняться крупной рыбой.

— Эк замахнулась, Настюш! — воскликнул десантник. — Ты даже не представляешь, что там! Там целый поселок, маленький город, огороженный двухметровым забором! Его охраняют спецы, сплошняком бывшие ветераны! И из армии, и из спецуры! Вооружены не какими-то пугачами, а поголовно автоматами! И умеют парни с ними обращаться, не этим бандюкам чета, — Михалыч несильно стукнул стиснувшего зубы Бароева в бок.

— Ничего. Достанем, — нахмурилась ведьма. — Главное до рассвета успеть. Так что Миш поднажми!

— А в какую сторону ехать-то? — спросил я, привычно проезжая на красный свет. Ну не заметил, бывает. Ничего страшного, тут и так город как улей, не до меня ребятам…

Старая поваленная табличка сообщала: «Гадюкино». В ста метрах далее стоял огромный щит с большой красивой надписью: «пос. „Солнечный“» и цифрами. Дальше на расстоянии километра виднелись стены и крыши элитных многоэтажных коттеджей. Конечно, не Рублевка, но и их стоимость измеряется ого-го сколькими нулями!

Мне лично первое название пришлось по душе больше.

— Сворачивай. Туда. В поле.

— Насть, ты что задумала? — не понял я.

— Потом скажу. Делай что говорю! — вспыхнула она.

— Может поближе подъедем? — не сдавался я. Не на того напала, меня ее психами не запугать.

— Миш, крути баранку куда сказали! — одернула она, и я понял, что спорить бесполезно.

Можно было бы нагрубить в ответ, но смысл? После такой ночки у любого нервы ни к черту будут, надо сдерживаться, пока остались на это силы. Ссориться — не мириться. Крикнул привычное: «Держись!», нажал на газ. Машину вновь дернуло, все завалились на бок от разворота, после чего я аккуратно, ювелирно просто, спустился вниз, в кювет, и аккуратно поднялся наверх.

— Ну вот, можешь же, когда хочешь! «Не умею, не умею!…» — передразнила Настя. От досады я крякнул. Второй раз мне этот трюк не удастся.

— Гони вперед. Вон туда, — указала рукой.

— Да не быстро, блин! Аккуратнее! Мы ж не дрова тебе! — опять ругнулся сзади Михалыч.

Поле было неровным, рельефным. Через несколько минут мы оказались на самой его высокой точке. Под нами впереди расположился поселок. Он был небольшим, и в большинстве своем недостроенным.

Вылезли из «Мерседеса», с упоением разминая ноги после дикой получасовой тряски. Иначе водить я пока не умею. Ведьма тем временем всматривалась в поселок, приложив ладонь ко лбу, словно козырек — солнце уже начало подниматься над горизонтом.

— Михалыч, сколько до ближайшего дома? — кивнула она в ту сторону.

Десантник нахмурился.

— Метров триста.

— А до дальнего сколько?

— Ну, метров семьсот. Наверное… — неуверенно добавил он.

Настя в уме что-то прикинула и распорядилась

— Далековато. Ну, да ладно, цели не муравьи — попадем. Давай Бароева сюда. Миша открой багажник, будешь помогать, — это уже мне.

Я послушно открыл багажник и обалдел. Моему изумленному взору предстала труба РПГ «с какими-то тамо навортами, в душе не знаю какими…», о которой я совсем забыл. Сзади подошла Настя и нежно обняла меня.

— Миш, потерпи, пожалуйста. Это последний раз. Я знаю, тебе трудно.

— А вдруг там мирные люди? — вздохнул я.

— Ты сам в это веришь? — Она скривилась. — Я не буду бить по домам с мирными людьми. Да и нет тут почти никого, поселок только строится. Зато эффект получится просто потрясающий! Такое эти дяденьки надолго запомнят.

Я аккуратно развернулся и она прижалась к груди.

— Я должна это сделать. Просто чувствую что должна. Понимаешь?

— Ты ответишь за всё это. Ангел называет это «страшным судом», хотя говорит, что это немного не то, что мы думаем.

Она горько усмехнулась и отстранилась. И, посмотрев мне прямо в глаза, произнесла:

— Я знаю. Слишком уж за многое мне придется отвечать. Слишком много ошибок я в жизни совершила, не только это.

Присела край багажника. Глубоко вздохнула.

— Миш, всё не так просто. Ты считаешь, что я приехала мстить, так? Ну, скажи, ты же так думаешь!

Я кивнул.

— Да, так.

— Ты ошибаешься. — Она помолчала, подбирая слова. — Думаешь я не понимаю, что ничего не изменю? Понимаю! Все я понимаю!

Ведь эти бандиты, мафия… Это всего лишь бандиты и мафия! — «сформулировала» она. — Они гнойный нарыв общества, но это всего лишь нарыв на больном теле! Следствие болезни, а не причина! Наше общество больно. Все мы больны, только потому эти гнойники и смогли вылезти.

Корень зла надо искать не в Бароевых и Антонинах Петровнах, Миш, а в Степанидах Сергеевных. В таких, как она. В учителях и воспитателях, издевающихся над учениками. В обывателях, смотрящих на все это как на должное. В родителях, ненавидящих чужих детей потому, что они чужие.

— …В тех, кто не считает других людей людьми! — чуть не вскричала она, и я почувствовал, как ей больно. И что выговориться надо — от этого боль тупеет, ей становится легче. — В тех, кто создал общество, в котором стать хорошей воровкой — неплохая жизненная альтернатива панели.

До них не добраться. Да, я, при всей подготовке, до них не доберусь. — Она вздохнула и опустила голову. — Нельзя изменить ВСЁ общество. Нельзя в одночасье поменять установки и стереотипы целого народа, целого поколения. Это никому не под силу.

Помолчала, затем продолжила, с новой силой и новой энергией:

— Я не могу добраться до Степаниды, хотя эта тварь гораздо более виновна в смерти Янки, чем заведующая. Я не могу добраться до миллионов «добропорядочных граждан», хоть и не считающих, что все это правильно, но поступающих так, как велит им наше больное общество, вопреки собственным рассуждением за кружечкой пива. Я просто ничего не смогу им доказать!

А бандиты… Они виновны в другом. Они не считают всех остальных людьми, и их не сдерживают законы, как разных Степанид. Они издеваются над другими, считая себя безнаказанными, и должны за это ответить. Не за маленький детский дом, а за все преступления, которые совершили, и за которые никогда не понесут ответственности.

Я не мщу, Миша. — Ее глаза сверкнули, и я почувствовал в них такую силу, такую энергию, что голова чуть не закружилась от мощи. — И приехала сюда не чтобы мстить. И даже не наказывать.

Я приехала сделать мир чище. Очистить от гноя, покрывающего наше больное общество. Сделать то немногое, что могу, что на самом деле мне по плечу. Раздавить их, как работник СЭС давит тараканов или травит крыс. Без угрызения. Без эмоции. Потому, что так надо делать, и он это делать может.

Она выдохнула, и я увидел, как ей стало легче. Она сама для себя нашла, наконец, обоснование своих поступков. Той силе, что интуитивно двигала вперед, на баррикады, невзирая ни на что.

— Пострелять бандюков? Разнести мафиозный поселок? Что ж, я постреляю и разнесу, потому что иного мне не остается, другой возможности что-то сделать у меня нет, — закончила она. — А жить как раньше больше не могу. Не смогу, Миш! — в ее глазах заблестела влага. — И пусть буду гореть в огне адского пламени за каждого невинно убитого сегодня, но буду гореть спокойно, вспоминая, от скольких подонков очистила мир.

Я снова утонул в ее глазах и понял, что не в силах остановить или переубедить. У нее свой Путь. Своя Дорога. Стезя Немезиды. И не мне ей мешать.

— Миш, все будет хорошо. Верь мне! — прошептала она, вновь прижавшись. — А теперь помогай! — Ее лицо озарила улыбка.

— Этот? С красной крышей?

— Нет, тот, что левее.

И куда девался его «кавказский» акцент? И это показное, наигранное, пыль в глаза. А на деле обычный ведь человек, этот Мага. Только черствый, прогнивший, забывший уже о своей человеческой сущности.

— С зеленой? — уточнила ведьма.

— Нет. Между ними. Он чуть дальше, просто так кажется с этого угла обзора.

Настя усмехнулась.

— Поняла. Слушай, Мага, ты кем в армии служил?

— Артиллеристом… — замявшись ответил чеченец.

— Занятно. Какое совпадение! Ладно, свободен.

Магомет Бароев, лидер местной преступной группировки и по совместительству наш пленник, удивленно на нее посмотрел.

— Я говорю, свободен! Вали отсюда! — повторилась ведьма повышая голос.

— Ссавсем? — не понял он.

— Да. Чеши, пока не передумала!

— Но…

И Настя посмотрела на него своей фирменной ухмылкой. Тот развернулся и побрел вниз, к дороге, припадая на здоровую ногу.

— Не туда! Там быстро поймают! Конечно, дело твое, но вряд ли они тебе сильно обрадуются. В хорошем смысле этого слова… — Ведьмины глаза лукаво прищурились, в уголках губ проскользнула ядовитая усмешка.

Мага постоял, подумал, развернулся и заковылял к лесу, местами просто прыгая на одной ноге.

— Зачем ты это сделала?! — прохрипел Михалыч со страдальческой миной на лице. Но оспаривать решение не стал.

Настена покачала головой, и теперь уже просто улыбнувшись ответила:

— Все под контролем, Михалыч. Не волнуйся, долго он не проживет. Только мы его просто убьем, а они — кивок в сторону поселка — применят все пытки инквизиции. Так что неизвестно, добрую ли услугу ему оказала?

Афганец понимающе кивнул, но согласен не был. Однако, спорить больше не стал.

— А если сбежит? Если они его не найдут?

— От таких людей трудно сбежать, — ухмыльнулась ведьма. — К тому же им заинтересуются те, кто ищет нас. А те вообще любого из под земли достанут. Но если и на этот раз повезет — значит Аллах его любит, и не нам, смертным, этому мешать. Миш, давай гранату.

«И орден из-за Бароева еще децл проредит ряды некой преступной группировки» — прочел я между строк ее недосказанности, подавая первую ракету.

Охрана поселка как обычно бдела на своем посту. Работа — не бей лежачего, платят хорошо — почему нет? Единственно, сор из избы выносить нельзя, что происходит в поселке — остается только в поселке, ну, так здесь и не дураки работают. А что полпоселка мафии принадлежит? Так сейчас пол-страны мафии принадлежит! А в остальном за такие деньги можно и потерпеть. Работенка ведь действительно не пыльная, кто к ним сюда в здравом уме сунется?…

…Первая ракета ударила в дом, где проживал один из важных людей, которому принадлежала чуть ли не половина заводов и фабрик региона. Наряду с местными телеканалами, газетами и многими другими стратегически важными объектами. Следующая аккуратно вошла в окно последнего этажа некого крупного бизнесмена, помощника депутата государственной думы, лица святого и неприкосновенного. Третья — местного криминального авторитета. Криминальный он там авторитет, или не криминальный, охране было по барабану, но дядька весьма крутой. Четвертая тоже вписалась в чей-то дом, но чей — уже не важно. Важно то, что это утро обитателям поселка запомнилось очень надолго…

Михалыч, как мужик опытный, помогал перезаряжать гранатомет. Настя аккуратно прицеливалась и шарахала по домам внизу, которые разлетались, словно карточные домики, а затем весело изнутри вспыхивали. То ли ракеты какие-то навороченные, то ли так целилась? В глазах ведьмы пылал огонь, ослепляя восходящее вдалеке солнце, а ветер нежно колыхал светло-русые волосы.

Вот такой я ее и запомнил на всю оставшуюся жизнь: одновременно и темной и светлой; героиней и чудовищем; каверной зла и кладезью доброты. Такой простой и такой сложной. Ангелом мщения с развивающимися волосами и гранатометом на плече.

Интерлюдия I. Возвращение хозяина

Город был накрыт огромным облаком смога, поднимающегося на добрые две сотни метров. Машины сновали по забитым пробками улицам. Спешили на работу горожане и «гости» столицы из солнечных южных стран, говорящие на арабским, албанским, турецким и центральноафриканских диалектах французского языка. Первые, самые ранние туристы, уже начали вылезать из своих нор, весело щебеча и щелкая бликами фотокамер, исследуя достопримечательности красивого древнего города. А молодой человек лет восемнадцати с длинными густыми волосами цвета чистого серебра и ярко-зелеными, почти бирюзовыми глазами в кожаной байкерской куртке и с бас-гитарой в чехле за плечом, стоящий на обдуваемой ветрами смотровой площадке Эйфелевой башни, лишь уныло смотрел вниз. Красивым или древним этот город он не считал, есть города и краше, и тем более древнее. Главная достопримечательность, на которой находился, его раздражала. А облако смога, последнее время висящее над городом практически постоянно, откровенно нервировало.

Еще совсем недавно этот город считался самым свободным и разнузданным в Европе. Тогда здесь жилось гораздо веселее, невзирая на мелкие неурядицы в плане удобств, присущие любой отсталой технологической цивилизации. Но теперь сия «печальная» слава перешла к Амстердаму, а Амстердам парень никогда не любил тем более, за его продажность и суетность. Лучше уж Париж, по старой памяти. Что делать, все меняется, все проходит. И это надо просто принять, как должное.

Она появилась как всегда неслышно и незаметно. Точнее, как всегда думала, что незаметно, но парень как обычно подыграл.

— Привет. — Тот же звонкий чистый голос. Немного грубый, хриплый. Не стоит ей курить, парень никогда не одобрял это пристрастие у женщин. Даже ТАКИХ женщин.

— Привет. — Обернулся. Перед ним стояла красивая молодая особа лет тридцати — тридцати пяти и недовольно сверкала яркими голубыми глазами. Одета была в простую, но элегантную синюю блузку, легкую кофточку непонятно-зеленого цвета и кремовые брюки с вышитым на правой штанине огромным зеленым драконом. Именно вышитым, ручная работа. Просто, но со вкусом. А вышивка… Знающие люди оценят. Особенно знающие драконов, и то, что это делалось совершенно без помощи магии. Лилит в своем репертуаре, как всегда. Завершающим штрихом на плечи падали сногсшибательные золотые волосы. Такие как и прежде, какие он всегда любил. Мир меняется, а золото ее волос неизменно. Юноша почувствовал, что в груди тоскливо защемило. Всего лишь на долю секунды, но от себя не уйдешь.

— Сколько можно тебя ждать? Где шляешься? — нагло и с вызовом бросила подошедшая.

— Занят был, — спокойно ответил среброволосый парень.

— Я здесь официально, — начала златоволосая, слегка прищурившись, пытаясь поймать чувства молодого человека.

— Чем обязан? — равнодушно парировал он.

— Нам не нравится, что ты тут устроил.

— Мне в вашей семейке тоже много чего не нравится. — Он усмехнулся. — Я же молчу?

— Последний раз тебя предупреждаю, — нахмурилась она, сверкая глазами, — прекрати это безумие!

— А то что будет? — все также невозмутимо ответил среброволосый, уставив на ее высочество нахальный бирюзовый взгляд.

Та немного помялась, но проглотила. Не время спорить. Она все же питала призрачную надежду, что его удастся уговорить по-хорошему.

— Ты же видишь, мир выходит из под контроля. Скоро здесь будет большой кризис. Потом война. Потом катастрофа. А потом вообще…

— Переживем как-нибудь, — флегматично пожал плечами гитарист. — Раньше же переживали. Трижды!

— Сейчас не «раньше» — попробовала увещевать она, но это было бесполезно.

— Инферно уже давно вышло за пределы твоей вселенной, — применила она другой аргумент. — Оно угрожает НАШИМ мирам. Мы будем вынуждены вмешаться.

— Попробуйте. — Он бегло пожал плечами, излучая уверенность черной дыры на свое право не выпускать ничего, что попало за горизонт событий. — Ваши миры — ваши проблемы. Сунетесь же в мой… — Его губы расплылись в угрожающей усмешке, которую могли оценить единицы представителей их народа, но эти представители больше никогда никому не смогут причинить вреда.

Не понимает. Жаль. Подошедшая картинно вздохнула.

— Ты не оставляешь выбора. Им придется уничтожить твой мир, если я не смогу его захватить.

— Так захватывай. — Парень равнодушно пожал плечами. — Я тебе мешаю? К чему эта встреча, этот разговор?

— Хочу дать тебе шанс. Последний. Останови их.

Юноша покачал головой.

— Лилит, ты и правда дура, хоть и принцесса. Я говорил тебе, и не раз, я ни во что не вмешиваюсь. Я не контролирую их, не опекаю, не делаю из них расу рабов. Они такие же, как и мы, как ты и я. И менять что-либо не собираюсь.

— Дурак! — закричала принцесса. — Я и сама этого не хочу! Мне тоже дорог этот мир! Но все зашло слишком далеко!

Юноша с бирюзовыми глазами флегматично пожал плечами.

— Лилит, если тебе нечего больше сказать, наш разговор окончен.

Златовласка с сочувствием покачала головой, обращаясь скорее к самой себе.

— И как я могла любить такого идиота?

Затем развернулась и быстрой походкой пошла к лифтам.

— Давай, давай, ваше высочество. Захватывай, — прошептал среброволосый и усмехнулся. — Только зубки не обломай.

Свободной рукой он достал из кармана плеер, вставил в уши таблетки.

— Как ты меня уже достала, злобная высокомерная дрянь! Кого б на тебя натравить? Командора Сатанаила?

Пауза.

— Нет, слишком опасно. Тогда может того паренька из мною забытой деревни? А что, мальчик способный… Или все же командора?

Вздох.

— Ладно, подумаем на досуге. А пока займусь-ка я твоим «Наследием». А то распоясались больно, того гляди и правда чего-нибудь захватите…

После чего нажал на «плей» и запел в такт музыке звонким высоким голосом, подобным журчанию ручейка:

— Нет, голос хорош, не спорю, но до Валеркиного не дотягивает. — Парень тяжело вздохнул. Пока его не было, ребята распались. Да впрочем, и был бы — всё равно бы распались, тут уж ничего не поделаешь. А жаль.

— Может мировой славы им подкинуть? Так сказать, апофеоз карьеры? — произнес он, и тут же возразил:

— Хотя нет, возгордятся. И так по лезвию ходят.

Затем развернулся и тоже пошагал в сторону лифтов, напевая под нос: