Любовь - не обязательное условие, или Попаданка решит сама!

Глава 1. Уровень нарастающего бреда

Я сорок лет прожила в одном городе. Что может быть банальнее? Только то, что там же я и умерла.

Все случилось неожиданно и очень быстро. Пожалуй, из банальности выбивалась только сама смерть. Поздно вечером я заехала на заправку, зашла внутрь здания, чтобы оплатить бензин, услышала странный звук, от которого внутри все заледенело, и увидела, как на меня надвигается пламя. В последние мгновения пришло осознание: заправка взорвалась или ее взорвали. Но лично мне уже было все равно как и почему.

Меня не стало.

Лишь горьким осознанием резануло по сердцу: а я ведь не дожила, недолюбила, не родила, не сделала, не успела, не смогла, не… Столько разных «не», которые изо дня в день откладывались на потом, что душу разрывало от произошедшего. И не было в ней смирения, только ощущение недосказанности и незаконченности. Может, именно поэтому и произошло то, что произошло?

Я снова открыла глаза. Я, чье тело уже не могло существовать.

Глубокий вдох всей грудью — и непостижимое осознание, что я жива, почти здорова и… не я. Или я?

А потом меня вывернуло водой — не очень свежей и пахнущей тиной. Это было бы даже забавно — погибнуть в огне и ожить, ощущая, что чуть не захлебнулась, но смешно мне не было.

Мне помогли перевернуться на бок, чтобы было проще опорожнять желудок, и я услышала злой рык:

— Мадемуазель ан Шэрран, ссылка в монастырь на год — не повод заканчивать жизнь самоубийством!

— Полностью с вами согласна, — икнула я, стараясь прийти в себя.

В глазах странно двоилось, а мозг словно бы пульсировал.

— Н-да? — скептически произнес все тот же голос. — Что же вы делали в этом недопруду?

— Уп-упала, — снова икнула я.

А в голове возникали странные образы, как я заставила кучера остановиться на мосту, выскочила из кареты и, пребывая в полнейшем отчаянии, прыгнула в пруд, о котором мне рассказывала по дороге тетушка, приставленная ко мне в качестве дуэньи.

Интересно, какая такая тетушка-дуэнья? И какая, к черту, карета? Бре-е-ед.

— Живая! — внезапно совсем рядом раздался женский визг, неприятно резанувший по ушам.

— Живая, — ответил ей мужской голос, который я услышала первым, и холодно, но иронично поинтересовался: — Это ваша подопечная? Почему же вы не бросились следом, чтобы ее спасти?

— Да как же… Я же… — начала заикаться женщина. — Когда Анна выскочила из кареты и бросилась с моста, я лишилась чувств. Вот только пришла в себя.

У меня в глазах немного прояснилось. Приподняв голову, я увидела стоявшую неподалеку дородную женщину, закутанную в длинный плащ странного покроя. Она покачнулась, будто от одного воспоминания о моем поступке ей становилось дурно.

У меня же в голове внезапно всплыло осознание, что за попытку суицида можно попасть в дурдом, потом еще и права могут отобрать, а я уже привыкла, что у меня под рукой — или, правильнее, под попой — всегда есть машина. Так что нужно срочно выруливать из этой опасной ситуации. Вот только при чем тут карета, пруд, эта странная дама в плаще и я?!

В голове мутилось, но я все-таки произнесла:

— Я никуда не бросалась. Мне стало плохо, и я решила подышать воздухом, но покачнулась и нечаянно упала. Кстати, помогите мне встать.

Меня бил озноб оттого, что я лежала на земле в мокром платье, а это в по-весеннему прохладную погоду очень нехорошо.

Сильные руки подхватили меня и помогли встать на ноги, а я наконец увидела своего спасителя. Высокий — мне пришлось задрать голову, чтобы его разглядеть, — широкоплечий брюнет с острыми, словно высеченными из камня, чертами лица, черными злыми глазами и чувственным изгибом тонких губ. Всю эту скульптурную красоту портил только шрам, тянувшийся через левую щеку, но мне он показался даже пикантным. В общем, в любой другой ситуации я бы с уверенностью заявила — шикарный мужчина! Собственно, я так и сказала:

— О боже, какой мужчина…

Но по тому, как удивленно выгнулась его бровь, поняла, что сделала что-то не то. Потом огляделась. Я находилась в каком-то неизвестном месте рядом с мостом, переброшенным через небольшой пруд. Это в нем я, что ли, хотела утопиться? Тут скорее можно разбиться о камни. Вон как голова разболелась — наверняка я ею ударилась. Потрогала рукой лоб и увидела кровь на пальцах. В висках зашумело, перед глазами все завертелось, и я осознала, что с моей памятью происходит нечто странное. В ней словно бы начали наслаиваться друг на друга кадры из разных «кинофильмов»: из жизни Анны Шторман и Анны ан Шэрран.

Я ухватилась за лацканы сюртука поддерживавшего меня мужчины, как за спасательный круг, и в отчаянии вгляделась ему в глаза. Словно в насмешку, вместе со всем тем кавардаком, что творился у меня в голове, в ней звучала попсовая песенка про о боже какого мужчину, от которой не было никаких сил отвязаться. И я сама не заметила, как с губ внезапно сорвалось:

— Я хочу от тебя сына. — И наконец потеряла сознание, не в силах выдержать уровень нарастающего бреда и головной боли.

Глава 2. Чудный новый мир

Дверь в мою келью, чуть слышно скрипнув, приоткрылась, и я услышала шепот:

— Анна, ты спишь?

Я встретилась взглядом с Ланаей, которая тут же шмыгнула внутрь и заперла за собой дверь.

— Не сплю, — констатировала я очевидный факт и приподнялась на локте. — А ты чего полуночничаешь? Если монашки тебя увидят, то снова посадят на хлеб и воду.

Но впечатляться угрозой девушка не спешила. В лунном свете из небольшого окошка я увидела, как азартно блеснули ее глаза.

— Там одержимую привезли! Сейчас обряд очищения проводить будут! Хочешь посмотреть?

Я хотела. Очень! И посмотреть на одержимую, и понять, не являюсь ли и сама такой же. Ведь я появилась в этом мире и заняла чужое тело. Четыре месяца. Уже целых четыре месяца я жила (хотя правильнее сказать, прозябала) в монастыре. После обморока я очнулась уже в этом угрюмом сером месте. Оказалось, что пруд, из которого меня вытащили, находился недалеко от монастыря, куда Анну и сопровождала тетушка, которая своими стенаниями довела ее до самоубийства.

Не сказать, что дуэнья говорила что-то эдакое или специально изводила девушку, но та и сама очень переживала и корила себя за глупость и за то, что так сильно подвела отца, род и вообще опозорилась. Хотя как по мне, Анна просто стала разменной монетой в каких-то придворных интригах. Но я могла и ошибаться, ведь знала об этом мире только из воспоминаний погибшей.

Да, Анна тогда погибла, а моя душа каким-то непостижимым образом оказалась в ее теле. Первое время мне это было дико. Самое странное, что вместе с телом мне досталась и память девушки. Иногда я даже не понимала, где я, а где погибшая Анна. Боялась сойти с ума из-за двойственности, думала, что больна шизофренией.

И мне, пожалуй, повезло, что я оказалась в монастыре. Поначалу меня старались не трогать. Давали время прийти в себя и привыкнуть. Странности списывались на нервозность от попадания в это место, а некоторую неадекватность… Думаю, просто посчитали, что я такая по жизни. Никто ведь здесь не знал меня прежде. Но если бы мое «переселение» произошло не вдали от дома и тех, кто меня хорошо знал, меня бы точно признали одержимой.

Из памяти Анны я знала, что одержимыми здесь называли тех, в кого вселялись духи изнанки. Некоторое время я была искренне уверена, что сама являлась таким вот духом. Но многое не сходилось. Или мне не хватало информации. Так, к примеру, в памяти девушки я обнаружила знание о том, что те, в кого вселялись духи изнанки, не имели желаний, кроме как убивать, и уничтожали всех своих близких, а потом падали замертво, иссушенные, словно мумии. В себе же я никаких кровожадных побуждений не замечала. А чем дольше находилась в этом мире, тем больше в него вживалась и начинала чувствовать себя его частью. Но сомнения все равно грызли, и я опасалась, что меня могут обвинить в одержимости. Мне катастрофически не хватало информации! Где же ты, мой любимый интернет и поисковики, способные выдать что угодно, только попроси?!

А тут такая возможность посмотреть на одержимую лично!

Я подскочила с кровати, обулась, не желая студить ноги, поправила длинную полотняную ночнушку под горло и накинула на плечи платок, как это сделала Ланая. Несмотря на середину лета, в этом месте по ночам было зябко.

— Пошли. Ее повели в церковь?

Мы выскользнули из кельи.

— Да, — шепнула подруга. — Уже и священник прибыл для изгнания.

— А где мы там спрячемся?

— На хорах. Помнишь, когда мы опоздали на службу и нас туда не по лестнице запустили, а через незаметную дверку, чтобы аббатиса не заметила?

Мы с Ланаей обе имели хороший слух и голос, потому нас определили в певчие. Собственно, там мы и познакомились. Однажды мы и в самом деле опоздали на утреннюю службу, за что потом были посажены на хлеб и воду. Тогда-то мы и узнали, что на хоры можно попасть не только по лесенке внутри храма, но и из верхней части галереи, соединяющей монастырскую церковь с библиотекой. А на саму галерею можно войти не только из библиотеки, но и из внутреннего двора, куда мы сейчас и спешили.

— Ее какой-то вельможа привез. Слуги связанную во двор внесли, аббатиса велела вынуть ей кляп, что-то спросить хотела, а та только расхохоталась и закричала: «Вы все умрете! Умрете!» Ужас как страшно!

— А ты как всё это увидела и услышала?

— Так окошко моей кельи во внутренний двор выходит. Мне не спалось. Я в окно и смотрела. Приехавших сразу заметила, а уж крик сложно было не услышать.

— Я не слышала.

— Так у тебя окно с другой стороны. Ничего удивительного.

— А почему ты решила, что она одержимая? Может, это просто злобная женщина?

Мы уже поднялись по ступенькам в галерею, потому говорили еще тише.

— А зачем тогда было ее связывать? Да и в церковь ее сразу понесли.

Наконец мы оказались у заветной дверки и аккуратно ее приоткрыли. Я боялась, что она скрипнет и всех переполошит, но петли были хорошо смазаны. Бесшумно проскользнув внутрь, мы спрятались за высокими перилами.

Я увидела множество ярко горящих свечей у алтаря и перевязанную, как гусеница, женщину в богатом платье. Она лежала на полу в подобии пентаграммы, двое слуг сидели по бокам и были готовы в любой момент удержать пленницу.

Глава 3. Опасения

— Он меня видел! Канцлер меня видел! — зашептала я подруге, когда мы добежали до нашего коридора.

— А это был сам канцлер?! Не может быть! — то ли восхитилась, то ли ужаснулась она. — Откуда ты знаешь?

— Видела его на одном приеме, — отмахнулась я.

Выуживать информацию из памяти Анны было легко. Я уже к ней адаптировалась. Присутствие канцлера на дороге неподалеку от монастыря меня удивило, но мало ли, что он там делал. А сегодня стало понятно, что он тесно связан с церковью. Вот, лично одержимую сюда привез. Интересно, кто она такая, раз сам канцлер занимался ее транспортировкой, и как она стала одержимой?

Но все эти вопросы были неуместными в данную минуту, и я быстро их отмела.

— Надо же, а я в нашей провинции никого знатнее губернатора никогда и не видела.

Канцлер, который, на минуточку, еще и герцог, подругу явно впечатлил.

— Неважно! — зашептала я. — Беги к себе. Тебя он, кажется, не заметил, а вот я, похоже, нарвалась на наказание.

— Хорошо, если простое наказание, а не увеличат срок пребывания в монастыре. Я слышала, что такое бывало, — ужаснулась Ланая.

До нее наконец дошла вся серьезность ситуации. Дело в том, что мы с ней, как бы это правильно охарактеризовать… отбывали наказание послушанием в монастыре. В королевстве такой закон: если девушка провинилась перед обществом, преступила нормы морали или как-то иначе себя дискредитировала, ей давался второй шанс. Считалось, что если она пробудет в монастыре установленное настоятелем ее храма время и отмолит свой грех, то сможет снова вернуться в общество обновленной и чистой перед Пресветлым и людьми.

Де-юре так оно и было, но де-факто никто, разумеется, не забывал промаха девицы. Но шарахаться уже не шарахались и на приемы приглашали. Припоминать случай, из-за которого она попала в монастырь, тоже считалось нетактичным, однако это не мешало делать обидные намеки. У такой девушки снова появлялся шанс выйти замуж и устроить свое будущее, но ни о какой блестящей партии уже не могло быть и речи. В общем, божий закон был и соблюдался, а люди — все равно люди.

Что касается Ланаи, то она попала в монастырь несколько месяцев назад и всего на полгода. Как я поняла, ее подвела эмоциональность. И кажется мне, что настоятель был к ней очень лоялен. Насколько я успела узнать, здесь отправляли в монастырь на больший срок и за меньшие прегрешения. А виновата Ланая была в том, что поверила брачному аферисту и согласилась бежать с ним венчаться в ближайший храм. Ситуация усугублялась тем, что у нее уже был жених.

— Мне так жаль, что я поддалась порыву! — вздыхала Ланая, рассказывая мне свою историю. — Ведь Жак, мой настоящий жених, очень меня любит. И пусть он немного полноват и не так красив, но, представляешь, он меня простил! И сказал, что будет ждать. — Ланая всхлипнула. — Какая же я была дура!

— Ничего, главное, что тебя с тем аферистом догнали и вы не успели повенчаться. И теперь ты знаешь, кто есть кто, и больше не совершишь прошлых ошибок, — утешала я подругу.

В этот момент она казалась особенно хорошенькой, и я понимала парня, который влюбился в ее рыжие кудряшки, задорно вздернутый носик и блестящие зеленьюглаза. Ну чистая ведьма! Так бы ее заклеймили в наше Средневековье.

Но полгода в монастыре для такой деятельной девушки — целая жизнь.

К удивлению, меня не вызвали к аббатисе ни через час, ни через два, ни на следующий день, ни через неделю. И если поначалу я дергалась, ожидая неприятного разговора, то потом меня посетило даже некоторое разочарование. Жизнь в монастыре была настолько скудной на впечатления и однообразной, что я поймала себя на мысли, что была бы не против пообщаться с канцлером и обсудить увиденное в церкви. Мне очень хотелось знать больше об одержимых и о том, что увидела той ночью. Я пыталась найти информацию в книгах монастырской библиотеки, но из того, что было разрешено читать, выудила лишь то, что и так знала о духах изнанки. Я даже несколько раз заговаривала с монашками на эту тему, но быстро поняла, что если буду и дальше настаивать, то меня ждет неприятный разговор с аббатисой и не самая простая епитимья[1]. В монастырях святого Корела вообще большую часть дня принято соблюдать тишину, чтобы монашки могли сосредоточиться на молитве, а болтовня, тем более о духах изнанки, не приветствовалась.

Но мы с Ланаей частенько нарушали это правило и тихонько разговаривали во время изготовления свечей. Свободного времени у нас было крайне мало. Мы или работали, или трапезничали, или молились, или… или молились. И лично я молилась о том, чтобы время моего заключения в монастыре скорее подошло к концу. Я хотела жить полной жизнью! Умерев, я поняла, как много не успела и не сделала и не хотела терять ни минуты. И тем тяжелее мне было переносить заточение. Были мысли бежать из монастыря. Я даже поделилась ими с Ланаей, но она быстро разложила мне все по полочкам.

— После такого семья точно от тебя откажется, и останется только идти на паперть или в куртизанки. Уж лучше я полгодика проведу здесь и буду иметь возможность вернуться к нормальной жизни.

— А если пойти работать гувернанткой или, скажем, писарем?

Подруга хмыкнула.

Глава 4. Непристойные предложения и решения

— Добрый день, Анна, заходите, не стойте у дверей, — любезно показал мне на стул перед столом канцлер.

Эх, симпатичный все же мужчина. Такой, как сказала бы моя подруга Ленка, у которой любовь всей жизни менялась примерно раз в месяц, «Р-р-р, тигр, а не мужик». Но это последнее, о чем мне нужно сейчас думать, а потому я решительно отмела эти мысли.

Почему он здесь один?! Я крутила ситуацию и так и эдак, но не могла понять его целей. А после того, что Анне устроили во дворце, я опасалась подставы. Но зачем мне ее устраивать сейчас? Может, у моего отца (именно так — уже моего, потому что жить очень уж хочется) снова какие-то проблемы и надавить на него через меня — лучший вариант? Вряд ли, конечно, но что я знаю о дворцовых интригах, которые Анна успела зацепить лишь краешком и то вляпалась по самое не хочу? А хотел бы он припомнить мне мое появление ночью в церкви, сделал бы это в первый же день. Потому я решительно заявила:

— Добрый день, господин канцлер. Не могу.

— Почему? — Его бровь выгнулась.

— Видите ли, я нахожусь в этом благословенном месте, чтобы замолить свои грехи, а не накопить новые. Не хотелось бы задержаться здесь еще на неопределенное время только потому, что провела наедине с мужчиной лишнюю минуту. Так что извините, но мне пора. — Развернулась и взялась за ручку двери.

— Никто вас, конечно, не держит, но, как только вы выйдете, упустите шанс выбраться из монастыря уже через две недели.

Я застыла. Покинуть монастырь хотелось очень сильно. С другой стороны, если бы канцер хотел замуровать меня здесь навечно, то вряд ли лично бы участвовал в подобной интриге. Я снова развернулась к нему и, изобразив улыбку, села на предложенный стул.

— Пожалуй, я доверюсь благородству столь уважаемого человека, как вы, господин канцлер.

В глазах мужчины проскочили смешинки, но он никак не прокомментировал мое возвращение. Лишь изучающе меня рассматривал, словно видел первый раз. Мне это не нравилось, и я решила прервать молчание:

— И все же… Могу я узнать, где досточтимая мать[1]? Не думала, что она может уступить кому-то свой кабинет даже на время.

— Досточтимая мать всегда рада помочь своему ближнему и слишком занята, чтобы вникать в мирские дела.

«Ага, особенно если этот ближний — сам канцлер, — подумала я. — И это нехорошо». Но сказала я другое:

— Вы хотите обсудить со мной мирские дела?

— Именно, — чуть улыбнулся мужчина, продолжая меня изучать. — Знаете, несколько месяцев в монастыре сильно вас изменили.

— Если быть точной, то четыре месяца и восемь дней.

Я уже на полном серьезе подумывала о том, чтобы делать в келье небольшие зарубки, как вещественное подтверждение прошедших дней.

— Н-да? — Канцлер снова чуть выгнул бровь. — Тогда мое предложение может вам понравиться. — Я изобразила готовность слушать, и канцлер продолжил: — Мне нужно, чтобы вы привлекли внимание одного мужчины.

Мои брови поползли вверх, а потом я почувствовала возмущение.

— Правильно ли я вас поняла, господин канцлер: вы хотите, чтобы повторилось ровно то, из-за чего я попала в это, м-м-мать его святая женщина, благословенное место?

Кажется, я даже привстала, так меня возмутило это предложение. Но канцлер остался совершенно спокоен и любезно пояснил:

— Не совсем. В идеале он должен на вас жениться. — Сказав это, мужчина снова меня оглядел, и я отметила в его взгляде чисто мужское одобрение. Гад! — И не стоит беспокоиться. Если все получится, то партия вас ждет весьма блестящая. Поверьте, учитывая ваши обстоятельства, вы на такую уже не могли бы претендовать. Ради этой партии я даже помогу вашему отцу вернуться в фавор к королю и…

Он еще что-то говорил, а я размышляла, что, предложи он мне соблазнить его самого, я бы подумала. Не девочка ведь уже давно… была… Н-да, сейчас-то уже хоть присказку переиначивай: баба девочка опять.

Нет, такой вариант — тоже не вариант в местном обществе. И в данных реалиях то, что он мне предлагал, не могло не вызывать возмущения, особенно на фоне воспоминаний о том, почему Анна оказалась сослана в монастырь, а по дороге решила прыгнуть с моста…

Дворец сверкал огнями и поражал роскошью. Я восторженно оглядывалась, поначалу даже не замечая деталей. Я попала на бал! На мой первый бал в королевском дворце! Я всю жизнь прожила в загородном имении, и местечковые приемы мелких аристократов не шли ни в какое сравнение с тем, что предстало передо мной сейчас. Великолепные дамы и кавалеры, разряженные и обвешанные такими драгоценностями, что за некоторые из них можно купить половину нашего небогатого графства.

Я не могла поверить, что находилась здесь! Еще полгода назад мой отец не мог бы рассчитывать на подобную милость, но во время последнего локального конфликта на границе он умудрился спасти жизнь самому королю, и за это тот приблизил отца к себе! Я до сих пор не понимала, зачем его величество захотел посмотреть на военные действия, но считала, что его привела туда рука Пресветлого, как и подвела к нему моего отца.

А как мы готовились к этому балу! Мачеха не переставала повторять, как нам важно показать себя с лучшей стороны. Не всем в свите короля понравилось, что рядом с ним появилось новое лицо, которое он начал осыпать милостями, а потому мы должны вести себя безупречно!

Глава 5. Женское любопытство

Что я знаю об одержимых?

Первой мыслью было: он знает, что я ненастоящая Анна! Потом волна паники схлынула, и я сообразила, что в таком случае он не выглядел бы таким спокойным. Наверное. В любом случае нужно срочно брать себя в руки.

— Что я знаю об одержимых? — протянула я, давая себе время собраться с мыслями. А то молчание слишком сильно затянулось. — Лишь общеизвестные факты о том, что духи изнанки могут вселиться в человека в минуты глубокого отчаяния, когда он обращается не к Пресветлому и его святым, а к Темному и его цепным псам. Вселение духа изнанки выпивает из человека все жизненные силы, и в итоге одержимый умирает, но до этого чаще всего успевает убить не только своих обидчиков, но и своих близких.

— Почему же вы интересовались этой темой у монашек?

Н-да, кажется, здесь доносят каждое мое слово. А я, наивная, думала, что мой интерес никто не заметил.

— Любопытство, — пожала я плечами. — Та ночь… — Я многозначительно посмотрела на канцлера, намекая, какую именно ночь имела в виду, ведь притворяться, что «я не я, и лошадь не моя»[1], — глупо. В глазах мужчины блеснуло что-то непонятное, но он понимающе кивнул. — Мне захотелось больше узнать об этом явлении. Но, к сожалению, я не смогла найти в монастырских книгах ничего, кроме того, что уже знала, а монахини на мои вопросы отвечать не захотели.

— И почему вы думаете, что знаете не все об этом, как вы выразились, явлении? — заинтересованно смотрел на меня мужчина.

— Видите ли… — Я ступила на довольно тонкий лед, как бы не провалиться. Но не говорить же, что сама являюсь непонятно кем? То ли душой изнанки, то ли… Кем? Просто заблудившейся душой? И мне хотелось бы понять, как и почему я оказалась в этом мире. — Я видела в церкви ту женщину. Красивая, богато одетая, явно аристократка. А раз ее привезли лично вы, то совсем непростая. Что могло ее заставить впасть в такое отчаяние, чтобы решиться призвать в себя дух изнанки? Ведь все знают, что тогда человек умрет. — Канцлер слушал мои рассуждения и кивал, как бы подбадривая меня продолжать. — Конечно, я могу и ошибаться. Я ведь и в самом деле ничего не знаю о той женщине. Но я подумала: а нет ли каких-то способов призвать дух изнанки в тело человека, минуя его волю? Эта мысль показалась мне страшной, отталкивающей, но это сподвигло меня попытаться узнать больше.

— Какие интересные у вас рассуждения… — Канцлер задумчиво постучал указательным пальцем по губам.

— Не так давно мне наглядно доказали, что есть те, кого не сдерживают никакие моральные принципы и кому чуждо сострадание. И теперь я очень скептически отношусь к порядочности некоторых людей и готова допустить всякое.

— Да, вам пришлось очень быстро и болезненно повзрослеть.

Я поморщилась, не желая обсуждать эту тему. Я еще обязательно найду способ отплатить «учителям» Анны за их науку, но пока мне нужно понять, чего же на самом деле хочет от меня канцлер.

— Так кем была та одержимая?

Мужчина хмыкнул.

— А вы умеете задавать правильные вопросы, — прищурился он. — Это была фаворитка короля.

Гулять-колотить… Это куда же хочет меня втянуть этот змей? Но любопытство, которому в монастыре негде разгуляться, так заскребло душу, что я не смогла промолчать:

— И что же, она была так несчастна на своей должности, что решила обратиться к Темному божеству?

— Все у этой дамы было в порядке на ее… хм, должности. Просто внезапно она накинулась на короля с намерением его убить. И если бы не… — канцлер на мгновение запнулся, из чего стало ясно, что он сильно фильтрует свои слова, что неудивительно, — некоторые обстоятельства, графиню бы просто убили, и мы бы так и не поняли, что случилось.

— А она сама что рассказала?

На лице канцлера появилась кривая усмешка:

— Это не та информация, которую вам стоит знать.

— Хорошо. Но чего вы хотите от меня? И зачем тогда задавали эти вопросы?

— Как я уже и сказал, вы должны привлечь внимание одного человека и тщательно следить за его окружением. Мы не можем позволить, чтобы с этим человеком что-то произошло, пока он будет у нас в гостях, а в свете открывшихся странностей может случиться всякое.

— В гостях? — уловила я главное. — Он не из нашего королевства?

— Если вы согласны, я дам вам всю необходимую информацию.

Вот же змей! Нужно уметь так распалить женское любопытство! Но не любопытством единым, как говорится.

— Что в таком случае получу я? Ну, кроме досрочного освобождения.

— «Досрочного освобождения»? — Канцлер усмехнулся. — Интересная аналогия. Так вот, как и говорил, я помогу вашему отцу снова войти в фавор к королю. Вы, если подсуетитесь, сможете получить весьма высокопоставленного жениха и полностью восстановить репутацию. Разве этого мало?

В принципе, в данных обстоятельствах это более чем шикарное предложение, тем более для девицы с подмоченной репутацией. Что же касается меня самой… А что такого уж плохого предложил канцлер? Получить мужа, семью и завести наконец детей? В этом мире женщина без мужчины не сможет достичь никаких высот. Я смотрю на вещи рационально и предпочитаю их называть своими именами.

Глава 6. Неожиданные вводные

Дома меня уже ждали. Более того — радовались моему приезду так, что я заподозрила, что канцлер лично пообщался с отцом о моем будущем. По крайней мере никто ни разу меня не попрекнул. Пресекались даже безобидные шутки о моем пребывании в монастыре. И скоро младшие братья и сестры перестали даже заикаться о причине моего почти полугодового отсутствия.

А вечером, подтверждая мои мысли, ко мне в комнату зашел отец.

— Анна, не знаю, как тебе это удалось, но в твоей судьбе оказался заинтересован сам канцлер. Я говорил с ним недавно, и… это меня сильно удивило. Не скрою, я за тебя рад, но хотелось бы знать подоплеку такого интереса.

— Боюсь, отец, я тоже мало что понимаю, — подбирала я слова. Если канцлер ничего не рассказал отцу, то и мне вряд ли стоит трепать языком. — Мы случайно пересеклись в монастыре, когда он зачем-то приезжал к досточтимой матери аббатисе. Возможно, он меня пожалел?

Отец криво усмехнулся:

— Вот уж чего за нашим канцлером замечено не было. Не зря он в таком молодом возрасте занял свой пост.

— А сколько ему лет? — заинтересовалась я.

— Тридцать два. А стал он канцлером в двадцать девять после кончины предыдущего.

— Ничего себе, — впечатлилась я.

Борода делала канцлера старше, и мне казалось, что ему где-то под сорок. Какой выдающийся мужчина. В таком возрасте стать угодным и иерархам церкви, и королю — это нужно постараться. Я уже успела узнать, что на этот пост ставят с благоволения сразу двух этих инстанций.

— Вот и я о том же. — Отец, на висках которого уже пробилась седина, смотрел на меня с беспокойством. — Не скрою, я рад его помощи, но боюсь за тебя, дочка.

Такая неожиданная забота заставила меня растеряться. Похоже, этот мужчина искренне любил Анну, хоть и не умел этого показать. По крайней мере раньше дочери очень не хватало его внимания. Мать Анны умерла, когда девочке было четыре, а через год отец женился снова. Ему нужны были наследники. И молодая жена родила ему двоих сыновей и двух дочерей, которым сейчас от шести до двенадцати лет. Анне же только-только исполнилось восемнадцать, когда ее представили ко двору и случилась вся эта канитель.

Прежняя Анна не любила мачеху, хотя та ее и не гнобила, но равнодушие иногда ранит больше попреков. А ведь маленькой девочке так хотелось материнского тепла. Только я не могла осуждать за это графиню. Насколько я знала, ей самой на момент замужества только исполнилось восемнадцать. В этом возрасте нужно по балам бегать и с подружками шушукаться, а не растить чужих детей.

Мать Анне заменила другая женщина — ее нянюшка, которая служила еще при прежней графине. Когда я вернулась из монастыря, старушка расплакалась и долго не могла унять слез. А у меня в груди защемило. Обманывать всех остальных мне было не зазорно, а ее стыдно. Но все же я решила, что лучше буду о ней заботиться и помогать, чем расскажу, что ее Анны больше нет. Не думаю, что она пережила бы такой удар.

— Ты очень похожа на мать, — взял мою руку в ладони отец. — И чем старше становишься, тем больше на нее похожа.

Я не знала, как реагировать на такие откровения, и просто смущенно улыбалась, чувствуя себя лгуньей, но ничего сделать не могла.

— Все будет хорошо, отец, — наконец выдавила я.

— Да, конечно. — Казалось, он устыдился своего порыва, отпустил мою руку и встал. — Завтра утром к нам приедет портниха. Тебе нужен новый гардероб.

— А чем плох старый? Неужели за полгода в моде что-то сильно изменилось? — удивилась я.

— Нет, но после твоего пребывания в монастыре стоит выбрать более скромные фасоны. Иначе в обществе не поймут.

— Ах да, — кивнула я, припоминая, что сейчас в моде довольно откровенные декольте. А мне нужно показать, что я раскаялась в своем неподобающем поведении и теперь буду блюсти свою девичью честь почище самой строгой матроны. Но это меня нисколько не смущало, ведь даже закрытый наряд можно обыграть так, что он будет интриговать не хуже открытого выреза… — И в самом деле будет неуместно появляться в таком виде.

— Я рад, что мы поняли друг друга, — улыбнулся отец и вышел.

Я же взяла со столика письмо, которое недавно прочла, и покрутила его в пальцах. Канцлер писал, что рад моему возвращению в родительский дом и ожидает, что мой первый выход в свет состоится уже через неделю на бал в честь прибытия делегации из соседнего королевства, которую будет возглавлять четвертый принц крови.

— Четвертый принц… — протянула я. — Неужели это и есть моя цель? Не может быть… Он же принц, а я графская дочь. Хотя, может, я ошибаюсь и мне нужно будет приглядеться к кому-то из его свиты?

Я вздохнула, села на стул перед резным трюмо и посмотрела на себя в зеркало. «Эх, Аня, разве могла ты представить, что когда-нибудь окажешься в такой ситуации? Чужой мир, другие законы, тайны королевского двора… Оно тебе надо? — И сама себе ответила: — Не надо, но ведь так интересно заглянуть в это закулисье!»

Н-да, говорят, любопытство кошку сгубило. Но я ведь не кошка, и когда же влипать в приключения, если не во время второй молодости? Неприметную скучную жизнь я уже прожила и теперь хочу отдаться духу авантюризма.

Я усмехнулась, рассматривая себя. Интересно, как быстро я об этом пожалею? А может, и не пожалею.

Глава 7. Бал и новые знакомства

Бал. Невероятно, но я скоро окажусь на самом настоящем балу! Разумеется, невероятным это можно назвать только с позиции меня прежней, но от этого ощущения будоражили не меньше. Конечно, я была и на корпоративах со множеством людей, и на юбилеях, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что ожидало меня сегодня. А потому беспокойство и мандраж мне изображать не пришлось.

— Не волнуйся так, — увещевала меня мачеха, сидя рядом в карете. — Ты же уже была на балу.

— В том-то и дело, — пробормотала я, припомнив, чем это закончилось для бедной Анны.

— Да, тогда все вышло очень плохо, — нахмурилась женщина и внезапно взяла мою руку, сжала и требовательно посмотрела в глаза. — Но ведь ты больше не повторишь прежних ошибок…

— Прежних — нет, — ответила я честно, но на языке так и вертелось продолжение фразы: но от новых зарекаться не буду.

Отец, сидевший напротив, что-то такое понял из моих слов, его губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но потом решил не влезать в женские разговоры и перевел взгляд за окно кареты.

Но что поделать, если я уже согласилась на непонятную авантюру канцлера? Теперь оставалось только догадываться, чем она для меня закончится. Да и вообще, я в другом мире, в другом теле и еще не разобралась в местных раскладах и течениях. Поэтому о каких ошибках может идти речь? Да я же вляпаюсь в первое подвернувшееся гуано!

Потихоньку я начинала паниковать, но сдерживалась изо всех сил. А слова о том, что я взрослая женщина, которые я твердила сама себе, почему-то помогали плохо.

Выезжали мы заранее, все-таки бал в честь приезда иностранной делегации проводился во дворце, и опаздывать не стоило. И мы не ошиблись. Столпотворение карет перед входом было таким эпичным, не побоюсь этого слова, что ждать своей очереди, чтобы, как полагается, оказаться у крыльца, пришлось около часа.

И за этот час мои эмоции и переживания достигли апогея, а потом… перегорели. Я так сильно волновалась, что в какой-то момент организм решил, что уже перебор, и на смену переживаниям пришел нездоровый пофигизм. Мачеха смотрела на меня, и в ее взгляде читалось: «Не падает в обморок — и ладно». Видимо, даже ее впечатлило, как меня потряхивало от волнения, и она больше не намекала на прошлые ошибки и не пыталась чему-то меня учить и наставлять.

Дворец впечатлил количеством позолоты и зажженных свечей. Иногда, при взгляде на особенно развесистый канделябр, хотелось сделать фейспалм и воскликнуть: «Пожарную безопасность придумали трусы!» Придворные, похоже, были крайне отважными индивидами. А еще везучими, потому что пока никто и ничто не загорелось. Хотя я просто сгущала краски. Как-то на работе мне пришлось столкнуться с пожарным инспектором, и я никогда не забуду те незабываемые впечатления и многочисленные вопросы с подковыркой. А еще почти патетические восклицания «это же ваша безопасность!».

Н-да, как, оказывается, человеческий мозг, если хочет, может переключаться на мелочи с действительно важных вещей.

— Граф ан Шэрран с семьей! — объявил церемониймейстер, и десятки глаз тут же устремились на нас.

По залу полетели шепотки:

— Это та самая…

— Опозоренная…

— Надо же…

Я еще сильнее выпрямила спину, и на моих губах заиграла легкая улыбка. Как кто-то где-то когда-то сказал, а люди запомнили: «Улыбайтесь, это всех раздражает». Раздражать я, конечно, никого не собиралась, но и показывать слабости не желала тоже.

По долетевшим шепоткам я поняла, что моя улыбка таки некоторых задела. Однако обсуждали не только меня, но и возвращение моего отца, который с того злополучного дня на балы во дворец приглашен не был. Подходить к нам не торопились, видимо, пока прикидывали, куда подует ветер перемен. Но в данный момент меня это даже радовало.

А потом объявили о прибытии короля с королевой и их единственным наследником принцем Карлайлом. Все склонились в глубоком поклоне. И мне оставалось только порадоваться, что вместе с телом Анны мне досталась ее память и умения.

Потом король махнул рукой, и бал продолжился, вернее, его предтанцевальная часть. Похоже, сейчас должны появиться послы. Мне же было интересно рассмотреть венценосную чету.

Король был еще не стар, но уже седовлас. С довольно приятными чертами лица и властными движениями. Королева же была явно старше его величества и смотрела на придворных с безразличием. А принц оказался довольно симпатичным чуть полноватым блондином лет двадцати со скучающим взглядом.

— Его королевское высочество четвертый принц крови королевства Альтон Виттор ан Ларрен и высокие послы Альтона! — прерывая мои размышления, произнес глашатай, и в бальную залу вошел высокий статный блондин с пшеничными подкрученными усиками и бородкой эспаньолкой.

По залу тут же разнесся восторженный женский вздох. И я могла их понять. Принц с картинки — вот кто вошел в зал. Остальная делегация на его фоне потерялась и была совершенно никому не интересна.

Нет, ну если так подумать, то он блондин, я блондинка. Он мужчина, я женщина. Мы отличная пара! А какие детки у нас красивые будут… Какая девочка, девушка, женщина не мечтала хоть раз в жизни о принце? Я не мечтала, но ведь никогда не поздно начать?

Из размышлений меня выдернуло странное неприятное чувство, будто кто-то сверлит меня взглядом. Я повернула голову и увидела канцлера. Он чуть заметно кивнул и демонстративно посмотрел на принца, показывая, куда мне нужно смотреть. А я и так туда смотрела. Тем более теперь задание не казалось таким уж обременительным.

Глава 8. Королевский бал преподносит сюрпризы

И как тут не позволить себя пригласить? Да и интересно, что он мне скажет.

Но, к моему удивлению, Арман не торопился начинать беседу. Он вел меня в танце и просто смотрел в глаза. Легкие прикосновения к кончикам пальцев, уверенные движения, повороты. Следовать за ним было легко и волнительно. Казалось, канцлер просто наслаждался моментом, и это отчего-то нервировало. Сохранять внешнее спокойствие удавалось все сложнее. А при виде играющей на его губах легкой улыбки почему-то сбивалось дыхание.

— Вы великолепно танцуете, — наконец прервала я наше молчание.

— Вы тоже, — улыбнулся он мне шире, и шрам на щеке придал его лицу какое-то залихватское пиратское выражение. — В вас чувствуется загадка, и это привлекает мужчин, — внезапно добавил он.

— Это плохо?

— Нет, что вы. Его высочество, похоже, покорен.

— Разве вы не этого хотели?

Я не могла понять этого мужчину. Он говорил одно, но казалось, что имел в виду другое. Да и на прямые вопросы, похоже, предпочитал не отвечать.

— Присмотритесь к его свите, к ближайшим друзьям. Прощупайте, кто чем дышит. Присмотритесь к тем, кто будет появляться в его окружении.

— Вы так говорите, будто принц уже у моих ног и мы проводим вместе много времени, — фыркнула я.

— Это лишь наметки на будущее. Я в вас верю. Но пока немного сбавьте напор. Общество не любит, когда звезды зажигаются слишком быстро и ярко. — Он обошел вокруг меня в танце и обнял за талию, при этом на мгновение прижав сильнее положенного.

— И для этого вы намекнули принцу, что моя репутация не слишком чиста? — выдохнула [JP1] я в ответ и будто случайно скользнула пальчиками по его ладони — я тоже умею посылать смешанные сигналы. В глазах канцлера блеснули бесенята. Ух, страшный человек! С таким играть себе дороже! Но прямо сейчас остановиться я была не в силах.

— Ему бы все равно об этом рассказали, стоило вам удалиться, но мой интерес дал ему понять, что все далеко не так прозрачно, как ему сейчас нарисуют.

— То есть вы решили подогреть его интерес еще больше?

Взгляд Армана прошелся по груди, шее и остановился на моих губах.

— И это тоже.

— Вы страшный человек, — хмыкнула я.

— Вы не первая говорите мне об этом, но поверьте, это не так.

Вот теперь я рассмеялась:

— Позвольте вам не поверить.

Танец закончился, и Арман поднес к своим губам мою руку. Посмотрел мне в глаза, поцеловал пальчики и тихо произнес:

— Позвольте вам не позволить. Я страшен только с врагами, но не с красивыми женщинами. — И повел меня к родителям.

Принца рядом не оказалось, а меня тут же пригласил на танец очередной кавалер. Вечер продолжал набирать обороты. Я много танцевала, улыбалась, флиртовала, и вокруг меня начала собираться компания молодых людей и девушек.

Внезапно почти над самым ухом раздался смутно знакомый голос:

— А вы все хорошеете, Анна.

Я обернулась и неприятно удивилась:

— Граф ан Альманди… Не припомню, чтобы разрешала вам называть себя по имени.

В голове же тут же пронеслось сказанное им когда-то холодным пренебрежительным тоном: «Я всего лишь хотел развлечься, и девушка оказалась не против». Скотина. Чего же ты сейчас приперся? Снова испортить Анне жизнь? Не на ту напал!

— Мне показалось, мы свели достаточное близкое знакомство, чтобы я получил такое право априори[1].

Вокруг нас тут же прошла волна шепотков, и стало подозрительно тихо.

— Вы правы: вам показалось. — И я резко раскрыла веер, как бы отгораживаясь от назойливого кавалера.

Леонардо сделал шаг, оказавшись передо мной, и на его лице появилась глумливая улыбочка.

— Но позвольте…

— Не позволю.

— Но простите… — разозлился граф, явно собираясь сказать что-то скабрезное.

Но и тут я не дала ему продолжить:

— Не прощу. — Посмотрела ему в глаза и спокойно добавила: — Вы предали мое доверие, и больше я вас видеть в своем окружении не желаю. Надеюсь, вы, как благородный человек, не станете докучать даме, которая открыто вам об этом сказала.

Говорила я тихо, не стараясь привлечь всеобщее внимание, но в наступившей тишине мои слова услышали все заинтересованные лица, а кто не услышал, тому их тут же повторили.

Крыть графу было нечем, да и к нашей молодежной компании уже устремились мои родители. А еще у меня внезапно объявились заступники: молодой барон Дарлейн, барон Кляйн и граф Ростлиф, которые целый вечер за мной ухаживали. Молодые люди оказались рядом и уставились на Леонардо очень красноречивыми взглядами. Тот оглядел меня, моих защитников и хмыкнул:

— Была бы честь предложена. — И развернулся.

— Скатертью дорожка, — не удержавшись, напутствовала я его.

— А что значит это ваше «скатертью дорожка»? — Раздвигая толпу, как атомный ледокол льды Арктики, ко мне приблизился принц Виттор в компании принца Карлайла.