Любовь к красному

Глава 1

– Госпожа Кыш, мы бесконечно благодарны вам за любезное согласие помочь, тем более в таком щекотливом деле. Я уже двадцать лет служу здесь директором и, поверьте, впервые столкнулся с настолько гнусными обвинениями. Это, можно сказать, черное мерзкое пятно на репутации нашего старейшего, известнейшего музея. Подобное недопустимо в мире искусства.

– Уверена, это недопустимо в любой сфере или ситуации, – посочувствовала я весьма расстроенному толстячку, семенящему рядом, рассыпаясь в благодарностях. Когда же он перейдет к сути дела?

Смеркалось. Меня просили прийти после закрытия музея для посетителей, и поэтому, как я ни старалась идти тихо, стук каблучков гулко разносился по длинному коридору. Осторожно ступая по старинному, натужно поскрипывающему паркету, я с интересом крутила головой по сторонам, проходя через анфиладу помещений, хотя в юности посещала бывший царский дворец не раз. Хорошо сохранившиеся резные деревянные панели по-прежнему радовали глаз. Сложной отделки расписные потолки с лепниной; венчающие пилястры и колонны капители; причудливые светильники в виде сказочных созданий; камины, в которых когда-то пылал огонь. Высокие эркерные окна в стиле южного Эядара пропускали еще достаточно света, поэтому искусственное освещение пока не включили.

Антон Сергеевич Мышкин – директор сего учреждения и обладатель тучной фигуры, затянутой в пижонистый темно-синий костюм в мелкую полоску, – от быстрой ходьбы немного запыхался, будучи явно не приспособленным к подобным физическим и нервным нагрузкам. Его широкий лоб поблескивал от пота, который он украдкой вытирал пухлой рукой.

– Господин Мышкин, скажите, что конкретно от меня требуется. По телефону господин Завадия не смог пояснить.

Мужчина в очередной раз, видимо, от волнения, облизал потрескавшиеся губы и, положив ладонь на внушительный живот, едва не шепотом ответил:

– Нам осталось пройти три зала – и там вы в подробностях узнаете обо всем.

Странное поведение директора музея интриговало и даже начало раздражать.

Сюда меня попросил приехать очень уважаемый человек, старинный друг родителей Шорта Михайлович Завадия – личность высокопоставленная, имеющая связи во многих властных структурах. В свое время он очень помог мне, и, конечно же, я сразу откликнулась на его просьбу о помощи в деликатном деле.

Очередная комната – женский кабинет: красивые удобные стулья, отделанные голубой в цветочек тканью, узкие изящные диванчики, секретер мореного дуба с множеством шкафчиков, столик-бюро с недописанным письмом, будто совсем недавно оставленным автором.

Проходя мимо высокого зеркала в тяжелой бронзовой оправе, я вздрогнула – гладь резко потемнела, и на поверхности всплыло злобное лицо. Правда, в следующую секунду сменилось нейтральной физиономией. Видимо, кто-то из посетителей недавно баловался или кривлялся, а может, испытывал злость или сильное раздражение, вот зеркало еще и не успело «забыть». Я осторожно и облегченно вздохнула: нюансы моего дара.

Следующая комната в былые времена служила для совещаний царице, давно почившей. На круглом столе до сих пор лежала старинная большая карта государства, с тоже давно изменившимися границами, рядом с ним огромный глобус на тяжелой деревянной подставке. Мне кажется, нужно приложить немало усилий, чтобы раскрутить его.

Я невольно вспомнила, как лет пятнадцать назад учительница, встав у этого самого глобуса, рассказывала историю нашего мира Земляр – планеты с двумя материками, Северным и Южным. Ближе к экватору протянулась длинная цепь островов – большие в свое время стали территориями отдельных государств, присоединив острова поменьше и совсем крохотные, те, которые нанесены на карту мира точками и черточками. В некоторых островных странах до сих пор сохраняется монархия.

Северный – материк с более холодным климатом. Здесь образовались три крупных государства: Хлон, словно вмерзший в вечный лед и лишь на два месяца в году покрывающийся зеленой травой; Дарем, раскинувшийся на востоке; и моя любимая Рошана, самая большая страна на Земляре. Помимо «большой тройки», существуют и несколько мелких государств, но с ними, как правило, редко кто считается в спорах и интригах мирового масштаба.

На Южном материке, площадью и протяженностью уступающем Северному, расположились основные политические и экономические соперники Рошаны: Севаш, Тожер и Натангеш – подобно Рошане, сильные, воинственные страны, вокруг которых приютились более мелкие соседние.

Быть может, Рошана и южные соседи давно бы померились силой, но мир на Земляре помогает сохранять Великий океан. Даже на глобусе он кажется необозримым, окутанным Голодным туманом. По сути, о своих соседях жители материков и островов узнали спустя тысячи лет развития цивилизации, когда смогли подняться в небеса и преодолеть по воздуху Великий океан. А до этого момента все попытки отчаянных мореплавателей, рискнувших слишком отдалиться от шельфа, заканчивались печально. Они пропадали в сером непроглядном тумане, именно поэтому названном Голодным.

Туман способствовал формированию различных культур на Земляре, каждой со своими особенностями и тем не менее удивительно схожих во многих аспектах. И главное – туман одаривает избранных магией, загадочным образом ее «генерируя», что выяснили пару сотен лет назад ученые разных стран. Они обратили внимание, помимо всего прочего, на закономерность: маги чаще рождаются у берегов Великого океана, и чем дальше от побережья в глубь материков, тем реже.

Людей, отмеченных туманом, или туманников, как попросту начали называть нас, рождалось отнюдь не много. И если в стародавние времена нас считали опасными и потому нежелательными и даже уничтожали, то в новой истории ситуация в корне изменилась: теперь мы служим странам и народам. В меру своих сил или способностей, а многие – как хотят. Ведь наш техногенный мир не стоит на месте, быстро идет вперед, побеждая архаизмы и предрассудки.

Через минуту мы с Мышкиным добрались до цели – парадного зала, хорошо освещенного благодаря большому количеству зеркал различных форм и размеров, развешанных по стенам, многократно отражающих свет и зрительно расширяющих пространство.

Выставка явно новая и, вполне возможно, только готовится к открытию – экспонаты сияют, как говорится, ни пылинки, ни соринки. Среди этого великолепия собралось несколько человек из тех, что, не сложно догадаться, вместе собираются по серьезному, даже чрезвычайно серьезному поводу.

У окна Шорта Михайлович Завадия поглощен разговором с крупным брюнетом в черной форме Службы внешней безопасности Рошаны, или сокращенно СВБР. В центре этого увешанного зеркалами помещения мужчина и женщина – тоже законники, правда, из Внутреннего контроля (ВК), – слушают невнятно лепечущего, растерянного невысокого старичка, одновременно делая записи в блокнотах. В старике я узнала смотрителя музея Лежнева, встречавшего и сопровождавшего группы школьников, приходивших на экскурсии.

Шорта Михайлович, заметив меня, сделал знак собеседнику и поспешил навстречу:

– Эва, я рад, что ты смогла быстро приехать.

– Добрый вечер, – мягко улыбнулась, протянув руку, сразу же сграбастанную Завадией в большие теплые ладони, – я тоже рада видеть вас.

К нам подтянулись остальные присутствующие, ожидавшие меня.

– Господа, – Завадия отчего-то не потрудился добавить «дамы» для второй женщины, – позвольте представить вам Эвелину Андреевну Кыш – сильного туманника с редкой двойной специализацией сутевика и зеркальщика.

Я вежливо улыбнулась, кивнув. Далее меня познакомили с сотрудниками ВК, ведущими дело, суть которого мне вот-вот предстоит узнать. Затем пожала нервно дрожащую сухую старческую руку Лежнева. Последним Завадия с особым почтением представил мне заместителя начальника отдела контроля за оборотом предметами искусства и наследия СВБР, полковника Мельника. Видно, дело действительно серьезное, раз сюда прибыл целый полковник. Молодой, несмотря на должность, и симпатичный мужчина с орлиным носом и пронзительными, цепкими холодными глазами изумрудного цвета.

В первый момент я замерла, невоспитанно уставившись на Мельника, под немигающим взглядом которого любой бы почувствовал себя неуютно. А красный, будто нарисованный тоненькой кисточкой вьюнок у него на висках предупредил, что передо мной один из шелонов, в народе называемых берсерками.

Характерный рисунок на висках у этих туманников проявлялся еще в детстве, когда пробуждался дар шелона, причем исключительно у мальчиков. Цвет рисунка определял категорию шелона, насколько тот силен и одержим.

Самый слабый – серебристый – говорит о силе и вспыльчивости своего носителя. Красный цвет – мужчина очень силен, эмоционально нестабилен и обладает повышенной регенерацией. Самый опасный – черный – награждает хозяина мощью, выносливостью, невероятной регенерацией, но взамен «требует» строгого контроля над эмоциями, потеряв который, туманник впадает в боевое неистовство, уничтожая все на своем пути. Таким образом, чем темнее цвет, тем более глубокий боевой транс, объем разрушений и количество жертв.

Каждый шелон с рождения учился контролировать себя и свои чувства, раскрываясь только в ближнем кругу людей и родных. Но именно из берсерков выходили лучшие военные стратеги, славящиеся коварством и безжалостностью, преданные защитники или неподкупные блюстители закона. Самые справедливые, не знающие жалости к врагам и преданные своей стране и близким. Одним словом – одержимые!

Шелонов в разы больше, чем таких, как я, зеркальщиков, но и те не часто встречаются в обычной жизни. Признаться, встреч с ними предпочитают избегать: кому охота попасть под пристальный, да и не очень, взгляд берсерка?!

Мельник протянул руку и пожал мою ладонь совсем легонько, тщательно дозируя силу.

– Приятно познакомиться. – Снова едва заметно, нейтрально улыбнувшись всем, я перешла к цели встречи: – Чем могу помочь?

Начал Завадия:

– Два дня назад в музей доставили коллекцию зеркал Эядара. Всего двадцать три штуки.

Директор музея поморщился, должно быть, услышав «штуки».

– Самое «новое» датировано третьим веком от Объединения народов. Планируется не только выставка, но и научно-практические конференции по теме… э-э-э… сравнительного анализа культур… способов изготовления, оформления и…

Неожиданно истерично завопил Антон Сергеевич:

– Да что тут говорить-то, просто представьте: сразу три экспоната – магические! В общем, к этому событию будет самое пристальное и повышенное внимание прессы, правительств двух стран, а тут – такое…

– Я не совсем понимаю: зачем вам зеркальщик? Скорее, вам нужен…

Мое осторожное заявление оборвал на полуслове Мельник:

– К нам поступила информация от третьих, незаинтересованных, но осведомленных лиц, что во время транспортировки – либо, вариант еще хуже, именно в музее – произошла подмена части коллекции! Не фальшивками, но экспонатами с более поздней датой изготовления и соответственно менее ценными.

– В качестве перепродажи? Наживы? – нахмурилась я, выслушав его спокойный, холодный аргумент. – Но это глупо, когда замешаны правительственные интересы, спецслужбы, невозможно сбыть…

– Есть мнение – чтобы разжечь конфликт между Эядаром и Рошаной, – остановил меня полковник. – Уж слишком в последнее время мы с островитянами задружили.

– А… как… кража и подмена зеркал может осложнить ситуацию между странами? – удивилась я.

– Стоимость коллекции. Эядар впервые разрешил вывезти три магических зеркала за пределы страны, – сжимая дрожащие руки в кулаки, выдохнул пожилой смотритель Лежнев.

– Самая большая ценность выставки – Триада Истины! – пафосно заявил Мышкин. – Те самые магические зеркала уникальны. Министерство культуры пять лет вело переговоры, чтобы выставить их у нас! – Он опять сорвался на истеричный тон, чем заработал раздраженный взгляд Мельника.

– Положим, Триада хранится в запасниках, внизу и под усиленной охраной, – с иронией заметил Завадия.

Но директор не унимался:

– На открытии экспозиции будет сам президент!

– Господа, зачем вам зеркальщик или сутевик, если можно провести официальную экспертизу и выявить махинации с подменой? – Ситуация начала меня раздражать.

– Сейчас мы не имеем права привлекать внимание СМИ к экспертизе, которая, к слову сказать, уже проводилась по требованию нашей же стороны и перед самой отправкой зеркал в Рошану. Это не вариант!

Шорта Михайлович, бросив на шелона внимательный, спрашивающий разрешения взгляд, отвел меня подальше от спецов из ВК и директора музея, затем, придерживая меня под локоть, тихо пояснил:

– Эва, мы в щекотливой ситуации. Рошана договорилась с Эядаром о размещении на его территории военной базы для наших воздушных судов. Предупреждаю: это секретная информация! Выставка – своеобразная демонстрация доверия, а тут – такой конфуз. И пусть самые ценные экземпляры под охраной, но сам факт того, что мы облажались, не уследили, может создать у наших союзников превратное мнение о нас как о ненадежных партнерах. Не заслуживающих доверия и не сохранивших чужое имущество!

– Я поняла, Шорта Михайлович, – извиняясь улыбкой, тихо ответила я. – Введите в курс: что необходимо сделать?

– Ты проверишь каждое. Если обнаружим подмену, тогда уже наверху будут решать, как выходить из положения.

– Хорошо, – кивнула я. – Мне нужен список экспонатов с датами и отличительными особенностями, на что можно будет опираться в работе.

– Давайте документацию! – приказал Завадия директору музея, и тот, вытащив из-за портфеля кипу бумаг, засеменил к нам.

Я потратила час на изучение документов сопровождения, выясняя даты, места создания зеркал, список бывших владельцев и легенды, связанные с ценностями. И пока знакомилась с информацией в соседнем кабинете, законники по-прежнему ждали меня в зеркальном зале.

Проверку я решила начать с самого простого объекта. Глубоко вдохнула, выдохнула, отрешаясь от всего, положила ладонь на гладкую отражающую поверхность и отпустила частичку своего дара на свободу, подобно энергетическому импульсу, который дальше волнами расходится, проникая в объект, заставляя вибрировать саму его суть, причем любой объект, определяя возраст, «натуральность», истинность и выявляя подделку.

Таков дар магов-сутевиков – устанавливать подлинность любой вещи, истинный возраст и назначение. Изредка к этой магической способности добавлялась побочная, к примеру, как у меня, – считывать вибрации отражающих поверхностей. Таких туманников называют зеркальщиками. Специально или нет, мы могли запустить обратную реакцию, и тогда любая отражающая поверхность начинала показывать нам все, что «увидела», что когда-либо отразилось в ней, но лишь исполненное чувств, эмоций, страданий, боли… И все в обратной последовательности: от недавнего к далекому прошлому. Преступления, чужая страсть, несчастные случаи – все подобное приносит невыносимые страдания живым, вызывая наиболее сильные вибрации, а значит, легко и ярко запечатлевается, особенно зеркалами.

Я мысленно послала импульс первому зеркалу, просмотрела полученные сведения и, открыв глаза, успокоила напряженно ожидающих результата мужчин и даму:

– Это соответствует заявленным данным. Подлинное.

Они невольно выдохнули с облегчением, а я передвинулась дальше. И, таким образом «прощупывая» суть, неспешно прошла вдоль стен с зеркалами, кивком подтверждая подлинность каждого.

Предпоследнее, довольно большое овальное зеркало отразило среднего роста стройную фигуристую девушку лет двадцати пяти, с молочной кожей и бледными веснушками на прямом носике. У меня, как у шелона Мельника, глаза ярко-изумрудного цвета, который писатели-романтики сравнивают с весенней травой, только, в отличие от него, опушенные темно-красными ресницами.

Благодаря слишком яркой внешности я почти не пользовалась декоративной косметикой. Зачем? Густые, гладкие, багряного цвета волосы длиной до талии я забирала в высокий хвост на макушке, чтобы работать не мешали. А одевалась в классические офисные костюмы, предпочитая приталенные жакеты с отложными воротниками в компании с юбками либо брюками.

Не знаю, почему я замешкалась возле именно этого зеркала, наверное, залюбовавшись бронзовой ажурной рамой в виде прихотливо переплетенных веточек с листиками. Описание вроде бы соответствует исследуемому объекту, но от него исходит странный фон. Он сам вибрирует, без моих усилий. Магическое зеркало?

Я сверилась с документами: шестой век от Объединения. Не столь уж старое по большому счету, но возраст солидный. Если Триада в подвальном хранилище, то это зеркало, по-видимому, стало свидетелем слишком многих трагических событий, раз настолько «переполнено», что вибрирует.

– Ну что, бедняжка, давай и тебя проверим, – шепнула я ему, мягко, с сочувствием прикасаясь к гладкой поверхности и отпуская свой дар.

К подобному я была не готова: мой мозг чуть не взорвался от массы видений, боли, чужих страданий и вероломства!.. Одно за другим они словно зубами впивались в мою плоть, мучили, заставляя орать от боли, стискивать кулаки, впиваясь ногтями в собственную кожу до крови…

Очнулась я на полу, стоя на коленях и задыхаясь, а надо мной, тяжело дыша, склонились Шорта Михайлович и Мельник. Перевела взгляд на оказавшееся коварным зеркало и чуть не подавилась, судорожно хватанув воздуха. Черненая зеркальная поверхность исказилась, побежала рябью, и теперь на ней проступил хрупкий цветок с желтой махровой сердцевинкой-солнышком в обрамлении чистейших белоснежных лепестков с капельками росы. Нежные зеленые листочки и стебелек, казалось, тянулись к свету и теплу…

Одинокий цветочек пытался устоять в поле на ветру, гнулся, но не ломался. Стремился к солнцу, надеясь лишь на чудо. Я невольно залюбовалась этой прелестной ромашкой – яркой и трогательно уязвимой, отчаянно нуждающейся в защите от опасностей окружающего мира!

– Какая необычная у вас суть, госпожа Кыш, – спокойно произнес Мельник, ослабляя стальную хватку на моем плече, затем мягко помассировал место, где позже непременно выступят синяки.

– Суть? Моя?

Находясь под впечатлением от свалившихся на меня и основательно потрясших видений, я не сразу поняла, о чем речь.

– Все святые, да как же так-то? – взвыл директор в отчаянии и чуть не плача. – Ведь Триада под охраной, там сигнализация – мышь не проскочит…

– Да, уважаемая. Третье зеркало Триады истины являет суть человека – без прикрас и внешней личины. А вы у нас, как выяснилось, – маленькая хрупкая ромашка, жаждущая тепла и света. Наивно, но лично мне понравилось.

Продолжая стоять на коленях, я глядела на тускнеющий, медленно тающий образ цветка в зеркале. Наконец, взяв себя в руки, с трудом поднялась на ноги. Отряхнула черную прямую юбку и, тщательно пряча эмоции, спокойно ответила:

– У каждого свои недостатки.

Удивительно, ледяная маска на лице шелона дрогнула, но улыбка быстро исчезла, когда он обратил внимание на мрачного Завадию.

– Выходит, заменили обычное зеркальце на волшебное, которое показывает всем окружающим суть человека… – Шорта Михайлович еще сильнее помрачнел и тихо добавил: – А открывать экспозицию должен президент… и первые лица Рошаны.

– Вероятно, нашелся бы умник, который предложил бы первому лицу государства сфотографироваться на фоне… может, и коснуться… а скорее всего, хватило бы просто подойти ближе и посмотреться…

– …а дальше, что бы ни показалось там – не отмоешься! – подхватила мысль следователь из ВК. Спустя несколько мгновений с иронией добавила: – Далеко не все безобидные ромашки по своей сути.

Мышкин, видимо не понявший всей глубины планировавшейся подставы, возмущенно завопил:

– Да о чем вы говорите? У нас ЧП! Из секретного, охраняемого помещения выкрали самый ценный объект. Это же кошмарно! Это же… недопустимо! Куда вообще смотрит охрана? Да я… да они… когда узнает пресса, то…

– А вы, батенька, рот на замке держите – никто и не узнает! – ледяным тоном «посоветовал» Мельник.

– Но это же преступление?! – пролепетал директор.

– С которым мы разберемся сами, без вашей помощи и непосредственного участия, – спокойно отрезал Мельник, посмотрев на обильно потеющего директора очень тяжелым взглядом не терпящего возражений туманника-берсерка.

– Да, конечно… – послушно проблеял мгновенно поникший Мышкин.

– Эвелина Андреевна, – теперь шелон пристально смотрел на меня, – думаю, вы и сами уже догадались, что обстоятельства произошедшего, а заодно и о нынешнем посещении музея вам лучше забыть.

– Александр Васильевич, – быстро вмешался Завадия, – о конфиденциальности не переживайте, я же вам говорил уже, Эва – умная и понятливая… туманник.

Привычно назвать меня «девочкой» старинный друг семьи, по счастью, вовремя передумал.

Улыбнувшись обоим мужчинам, спросила:

– Я могу быть свободна?

Мельник коротко кивнул, но неожиданно его глаза блеснули:

– А вы не хотели бы перейти работать к нам? Это гораздо более…

– Нет! – Стерев улыбку с лица, я холодно и твердо ответила на предложение, которое неоднократно слышала от других представителей государственных служб. – Предпочитаю работать с антикварами, искусствоведами и коллекционерами, нежели охотиться на бандитов, контрабандистов, воров и прочих неприятных личностей.

– Домашний цветочек! – едва слышно хмыкнула следователь у меня за спиной.

Я бросила прощальный взгляд на зеркало, жестко указавшее мою сущность, а потом картинно пожала плечами, безмятежно улыбнувшись:

– Вполне возможно.