Любовь и ненависть Астрала

Интерлюдия. Эдо и его отрешённость

15 лет назад...

Когда к родителям приходят гости из ученого совета - это очень серьезное событие. Обычно в такие моменты я должен сидеть тихо в другой комнате и не появляться маме с папой на глаза. Однако именно сегодня я получил грамоту в младшем лицее по аналитической геометрии. Решил все задания и добился максимального балла на олимпиаде. Как же сильно хотелось поделиться своим достижением и как же сильно не хотелось ждать.

Но все-таки, собрав всю свою волю в кулак, зашел на кухню с грамотой в одной руке и своей выигрышной работой в другой. Может, и на ученый совет получится произвести впечатление? Может, тогда маме с папой дадут работу над каким-нибудь серьезным проектом, а не как всегда. над всякой ерундой? А может. и мне работу дадут? Я уже готов, я могу!

Как только мамин взгляд упал на меня, она тут же замотала головой, сдвинула брови и сжала губы в тонкую полосочку.

Я здесь лишний. Я здесь не нужен.

Грамота затрещала в моей руке, так сильно я ее сжал. Кому же она нужна, если не маме с папой? Да я могу таких десяток получить или два, а какой в этом смысл?

- Мама, я получил! - победоносно вскинул я руку с пресловутым доказательством своего триумфа над одногруппниками.

Взрослые, сидящие за столом, обернулись. Мама, папа, какие-то двое дядек и тетка какая-то. Эти трое однозначно из ученого совета. Такие сутулые, бледные и некрасивые, что жуть берет. Но от одного взгляда на меня умилились. Да, я, похоже, сумел произвести должное впечатление. Жаль, что не на родителей, но, может, и они тоже.

- Эдо, в комнату, - грубо бросила мне мама. Папа молчал. У нас мама была в семье всегда главная. - Живо.

- Это ваш сын, Элена? - спросила у мамы тетка, и я яростно закивал, как будто вопрос был адресован мне. Хоть и не мне, но очень хотелось ответить утвердительно. Даже не сдержался.

- Меня зовут Эдо Хэйз, - скромно ответил я, однако нотка гордости в моем голосе все равно промелькнула. - Мне шесть лет, я учусь в младшем лицее номер семнадцать в трех кварталах отсюда в группе три «б». Мое хобби - это аэродинамика, а любимый предмет -алгебра. И сегодня я получил...

- Эдо! - встала мама из-за стола, довольно быстро сократила расстояние между нами, схватила меня за руку и тут же повела прочь.

Я отбивался как мог, мне так хотелось поговорить, так хотелось рассказать об олимпиаде и о том, какие темы мы сегодня проходили на занятиях, но мама всегда была непреклонна. Отводила меня в комнату, запирала ее и не разрешала выходить, пока люди из ученого совета не уйдут. Каждый раз одно и то же! Почему? За что? Что я сделал не так?

В этот раз мама не повела меня в комнату. почему-то. Совершенно в противоположную сторону.

- Нет, я не хочу! Не хочу! - запротестовал я, когда мама отворила дверь чулана и попыталась запихнуть меня внутрь. - Не хочу! Пусти! Пусти!

- Наглый ребенок! - вскрикнула она, стряхнула мою руку.

Дверь чулана захлопнулась прямо перед моим лицом. Темно. Темно. Темно!

- Пусти! Открой! Выпусти меня!!! Открой, мама, пожалуйста!!! Я больше не буду!!! - в панике заколотил я кулаками по двери.

Дыхание сперло, сердце бешено заколотилось, ладошки вспотели. Что угодно. что угодно, только не в темноту, пожалуйста. Здесь же и пауки, и жуки, и всякая пакость может быть. Поползет по мне, что-нибудь утащит меня. куда-нибудь обязательно утащит! Нет!

Но дверь мне не открыли. Я услышал только удаляющиеся шаги за ней. И всё.

Меня заколотило. Страх навалился на меня так, будто его можно было потрогать. Густой, тягучий, сильный. Я начал задыхаться от собственного рева и крика. Но меня никто не слышал. Никто. Все мои попытки, все мои крики о помощи. Всё осталось тщетным.

Упал на пол, свернулся клубочком, замер. Может, так меня никто не утащит. Если я буду. вести себя тихо и спокойно. Если я не буду ничем выдавать себя. Молчи, Эдо, молчи. Если услышишь что-нибудь страшное - не реагируй на это. Представь, как будто этого шуршания нет, как будто ты в полной тишине. Не двигайся, не говори, не слушай. И тебя никто никуда не утащит. Никто и никуда.

Когда дверь в чулан наконец-то открылась, я не услышал ее скрипа. Я не слышал, как папа орал на пристыженную маму. Мог разобрать только эмоции, играющие на их лицах. А когда захотел спросить, что же происходит, то почему-то с губ моих не сорвалось ни единого звука. Или я этих звуков не слышал так же, как и всего остального, или. их просто не было.

Мама, папа... почему... почему всё так тихо?

- Почему всё так тихо? - одними губами спросил я у пустоты, лежа в темной больничной палате. - Почему. всё так тихо? - усмехнулся, развернулся и уткнулся лицом в подушку.