Любовник королевы фей

1

С самого детства я знала, что нельзя ходить в Картехогский лес. Об этом говорили все в нашем замке. Там живут эльфы, а они не терпят, когда в их владения вторгаются люди.

Только вот белые розы росли лишь в Картехогском лесу, и ничего с этим нельзя было поделать. А я хотела появиться на празднике летнего солнцестояния в венке из белых роз.

Мой прапрапрадед – восьмой граф Марч, смог заключить с эльфами соглашение, и вот уже лет триста наши народы жили в относительном мире, но все эти года люди все равно обходили лес стороной, а простолюдины называли Запретным.

Только я все равно мечтала о розах. Пусть мачеха хоть что говорит, но лилии – это для овечек. И леди Брина украсит волосы лилиями, и все семь ее дочерей. Об этом мне рассказала моя служанка – Лита, ей были известны все последние сплетни в городе. К тому же, лилии – они почти не пахнут. То ли дело – розы.

Когда я поделилась своими планами с Литой, та перепугалась не на шутку, и мне пришлось долго ее уговаривать, чтобы не выдала меня отцу.

- Ничего со мной не случится, - уверяла я Литту, преградив ей дорогу из комнаты, потому что она так и рвалась вон. – Дойду до опушки, срежу дюжину цветов и вернусь. Старый Патрик в прошлом месяце ходил туда и притащил корзину роз.

- Вот давайте и отправим туда Патрика, леди Дженет, - взмолилась Лита. – Он старик, такие эльфам ни к чему. А вы у нас – молоденькая, красивая, эльфы только на таких и охотятся!

- Да их уже лет двести никто не видел!

- А папенька ваш?..

Я смутилась, но ненадолго. Никто в Картехоге не мог меня переспорить, и Литте не удастся. Мой отец пошел дальше нашего общего предка и заключил с эльфами договор о мире и торговле. Мы отправляли лесному народу вино и шелк, а взамен получали драгоценные камни и серебряные слитки.

- Папа тоже не видел эльфов, - возразила я. – Они только договор подписали, но так и не показались послам. Может, они нас еще больше боятся, чем мы их.

- Они только одного боятся, - отрезала Лита, - святой молитвы! А вы отродясь ни одной молитвы наизусть не заучили! Не пущу я вас, никуда вы не пойдете.

Лита находилась при мне вот уже лет десять, с тех пор, как умерла матушка. Год назад отец женился второй раз, и с тех пор Лита стала мне еще роднее. Нет, с леди Элеонорой мы жили достаточно мирно, но особой приязни между нами не было. Мачеха оказалась старше меня всего лишь на пять лет, и как-то так получилось, что теперь в Картехоге больше исполнялись ее капризы, чем мои. А в этом году она твердо вознамерилась выдать меня замуж, потому что скоро мне должно было исполниться девятнадцать, и ей это казалось почти позорным. Сама-то она первый раз вышла замуж в семнадцать и через три года овдовела. Покойный муж не оставил ей наследства, поэтому доблестные лорды не толпились у ее порога с предложением повторного брака. Но папочку наследство не интересовало, он был сам богат. Должна признать, что леди Элеонора была мила и прекрасно играла на лютне, и относилась к отцу с большой заботой, но мне казалось, что все это – просто маска. И рано или поздно, маска будет снята, и мачеха покажет всем свое истинное лицо. Вовсе не миленькое.

Слова Литы о молитве натолкнули меня на отличную мысль. Недаром мой отец славился своими дипломатическими способностями – должна же я была хоть что-то хорошее унаследовать от него.

- Я выучу самый большой псалом, - выпалила я, - а ты ничего не скажешь папе, пока я сбегаю в лес!

- Никогда вы его не выучите, - сказала служанка, но я поняла, что она уже уступила.

- Дай мне час, и я расскажу псалом наизусть, - я отошла от двери и решительно взяла запылившийся молитвослов.

Лита смотрела на меня во все глаза, а потом прыснула:

- Ну и забавно вы смотритесь с книжкой, леди Дженет! Еще забавнее, чем с пяльцами!

В ответ я скорчила гримаску – о моей нелюбви к чтению и вышиванию знали все. В том числе и мачеха, которая частенько заводила разговоры о том, что настоящая леди должна молиться и вышивать каждый божий день, чтобы заслужить вечное спасение после смерти, а не когда приезжают гости, чтобы произвести на них хорошее впечатление.

Но я не хотела думать о том, что будет после смерти. Я хотела радоваться жизни и думать о настоящем. Например, о празднике летнего солнцестояния.

Это обещал быть прекрасный праздник! Ожидался приезд всех лордов из ближайших графств. Устроят охоту, турнир и пиры, будут танцы и представления, будут выбирать самую красивую девушку праздника. И как было бы прекрасно, если бы выбрали меня! А для этого нужны белые розы. Только они – и никаких лилий.

Через час я бодро отбарабанила Лите псалом, не споткнувшись ни на одном словечке, и была отпущена в Картехогский лес, сопровождаемая наставлениями, упреками и слезами.

- Если так боишься, - сказала я, надевая простое платье темно-зеленого цвета, чтобы никто не признал во мне леди, - пойдем со мной.

- Да что вы! Я от страха умру, едва окажусь под дубами! – завопила Лита.

- Брось, Лита, эльфов тебе уже не надо бояться, - поддразнила я ее, отчего служанка пошла красными пятнами.

- Побойтесь бога так шутить, леди Дженет! – оскорбилась она. – Я честная девушка. Что бы там не болтала кухарка!

2

- Заплатить? – пробормотала я, соображая, как его обойти.

- Заплатить, - подтвердил он, продолжая ласкать свою флейту медленными, чувственными движениями.

Против воли я проследила за движениями его руки, как зачарованная. Он заметил это и резко остановился. Я вздрогнула и посмотрела ему в глаза почти испуганно. Глаза у него были цвета темного янтаря, с золотистыми пятнышками вокруг зрачков. Длинные черные ресницы делали эти глаза еще темнее, придавая им бездонную глубину. Сейчас глаза смотрели на меня насмешливо.

- Если заплатишь, я позволю тебе забрать розы, - сказал он, делая шаг по направлению ко мне, в то время, как я сделала шаг назад.

- Сожалею, но не взяла с собой ни одной монетки, - заговорила я торопливо. – Если позволишь сходить домой за деньгами, я выкуплю у тебя цветы за любую цену, которую назовешь.

- За любую цену? – уточнил он коварно.

- За любую, - подтвердила я.

- Ты так одета, что вряд ли найдешь две серебряные монеты, - заметил он, оглядывая мое простое платье. – А розы стоят дорого, очень дорого.

- Любую цену, не сомневайся, - сказала я, бочком двигаясь в сторону ручья. Мне бы только перебраться на тот берег. – Я принесу тебе десять серебряных монет.

- Пожалуй, обойдемся без серебра… - сказал он.

- Ты очень добр, - вежливо ответила я. – Тогда позволь пройти? Я слишком долго задержалась в лесу, отец станет меня искать.

Я бросилась к ручью, но незнакомец оказался на моем пути, и я ткнулась лицом ему прямо в голую грудь. Я попыталась его обойти, но всякий раз натыкалась на него, он преграждал мне дорогу с завидной настойчивостью.

- Обойдемся без серебра, но заплатить тебе все равно придется, - сказал он, когда я в очередной раз налетела на него.

- Чего же ты хочешь? – спросила я в отчаянии, понимая, что нахожусь полностью в его власти. У меня был нож, но вряд ли я смогу воспользоваться им – дочь графа Марча никто не учил обращаться с оружием.

- Хочу тебя, - сказал он низким, волнующим голосом. – Ты мне нравишься.

- Но ты мне не очень, - сказала я, сжимая рукоять ножа до боли в пальцах.

- Почему боишься? – спросил он, пряча руки за спину, но делая шаг вперед. – Смотри, я не нападаю на тебя и не собираюсь этого делать. Никогда еще не брал силой ни одну женщину.

- Весьма похвально, - тут же сказала я, отступая. - Тогда позволь пройти, потому что мне и вправду пора домой.

- Разве ты пришла сюда не для того, чтобы эльфы доставили тебе немного наслаждения? – спросил незнакомец, медленно наступая.

Я пятилась, пока не натолкнулась спиной на ствол дерева.

- Эльфы искусны в этом, можешь мне поверить, - продолжал мужчина.

Он уронил флейту в траву, и его пальцы пробежались по чехлу гульфика, лаская скрытую тканью плоть, совсем как раньше, когда он ласкал музыкальный инструмент.

- Тебе нравится, я вижу…

Я посмотрела на него испуганно и беспомощно, и утонула в янтарных глазах.

Взгляд мужчины очаровывал, сковывал волю. Никогда раньше я не чувствовала себя такой беззащитной, такой… бесстыдной. Потому что в этот момент вдруг подумала, что совсем не против получить немного наслаждения и так же приласкать ту часть его тела, которой уже было тесно в тканевом чехле.

Боги! Что за мысли! Ахнув, я прижала ладонь ко лбу. Про эльфийскую магию говорили много, но только сейчас я поняла ее силу.

- Ты сама этого хочешь, - говорил между тем незнакомец, наслаждаясь моим смятением. – Признайся, ведь ты хочешь сыграть на моей флейте. Для этого и пришла.

- Я пришла, чтобы нарвать роз к завтрашнему празднику, - сказала я, противясь колдовским чарам изо всех сил, и выставила нож: - Не подходи! Ты не околдуешь меня и не получишь! Слишком высокая цена за лесные розы!

- Смотря какой монетой расплачиваться, - произнес он и одним незаметным движением выхватил у меня нож.

Мое единственное оружие упало в траву рядом с флейтой, а я сама оказалась зажата между деревом и эльфом, который приник ко мне всем телом. Рябиновая ветка нисколько не помогла. Он и не заметил ее сразу. А когда заметил, то выбросил, чтобы между нами не было никаких преград. Проследив с отчаяньем за упавшей рябиновой веткой, я могла только уклоняться от мужских губ, которые искали поцелуя, и лихорадочно соображала – надо ли пугать эльфа именем отца. А вдруг лесной народ разозлит, что дочь графа, подписавшего с ними мирный договор, сама же и нарушила границы? Нет, лучше сохранить свое имя втайне. И не показывать, что я отчаянно боюсь.

– Если причинишь мне вред, - сказала я, упираясь ладонями в обнаженную грудь эльфа, - то договор между вами и людьми будет расторгнут, за меня жестоко отомстят, мой отец – вассал графа Марча.

- Но я не собираюсь причинять тебе вред, - сказал он, скользя руками по моим плечам до локтей. – Наоборот, подарю наслаждение. Ты такая миленькая, что трудно сдержаться, - он потерся о меня бедрами. – Чувствуешь? Я уже твердый как камень… Я загорелся, только встретив тебя…

- Зато я не горю, - ответила я, хотя мысли путались от его напора. Сквозь ткань платья и шоссов я чувствовала, его напряжение. Как сказала бы Лита – лук натянут и стрела направлена. Имея такую служанку, волей-неволей узнаешь многое из того, о чем не следовало бы знать леди. – Ты мне, правда, не нравишься, - сказала я, пытаясь разжать объятия эльфа. – Вы живете по древним законам, но у нас, людей, другие законы. Мы не ложимся с первым встречным на полянке, под осинками.

3

- Какие цветы, миледи! – Лита помогала мне выкладывать цветы из корзины, подрезая стебли, и восхищалась каждым так громко, что я уже не сдерживала горделивую улыбку. – Какая вы смелая! – говорила служанка. – Я бы ни за что не осмелилась пойти в лес. Вы никого там не встретили?..

- Встретила, - сказала я многозначительно.

Лита уставилась на меня с немым вопросом, а я сказала совершено серьезно:

- Барсука и кучу муравьев.

Похлопав глазами, Лита расхохоталась. Я тоже засмеялась, хотя вспомнила при этом совсем о другой встрече. Теперь приключение с эльфом казалось мне совсем не страшным, а лишь волнующим. Будет о чем рассказать внукам на старости лет.

- Я слышала, - начала сплетничать Лита, - что приедет Руперт Фицалан, про него говорят, что он самый красивый мужчина на сто миль вокруг.

«Вот уж вряд ли», - подумала я, вспомнив лесного эльфа.

- Он увидит вас – и влюбится с первого взгляда, - продолжала болтать Лита, прикладывая цветы к ленте, которая была приготовлена для завтрашнего праздника, чтобы представить, как будет выглядеть венок. Лента была синяя, расшитая серебром, а голубое платье уже лежало на сундуке, выглаженное и надушенное. – А миледи Элеонора наденет красное…

- Красное? – насторожилась я. – С чего это моя мачеха решила вырядиться в красный цвет? Мы же не встречаем короля, а она уже давно замужняя дама, ей не полагается ярких цветов!

- Красный, - ответила Лина, опуская розы в воду до самых соцветий. – А волосы она украсит маками. Она уже отправила мажордома в горы, чтобы к утру привез ей цветы.

- Она будет в красном, а я - в голубом? - я совсем по-другому посмотрела на приготовленное платье. – Все ясно, она хочет, чтобы никто не заметил меня рядом с ней! Я надену другое платье.

- Но это самое лучшее! – воскликнула Лита. – Милорд привез его с востока!

- Оно умрет рядом с красным, - отрезала я. – Нужно другое. Доставай, что у меня есть.

Розы были до времени забыты, а мы с Литой принялись ворошить наряды. Платье, которое отец привез с юга – из темно-красного бархата – шло мне бесподобно. Но по сравнению с алым оно будет казаться грязным пятном. Зеленое – недостаточно яркое. Из золотой парчи – слишком праздничное, я берегу его для свадьбы. Оставались еще несколько синих, но они тоже не подойдут.

- Да почему вы так хотите перещеголять леди Элеонору? – спросила Лита, когда мы уселись посреди шелковых, бархатных и льняных волн. – Она, конечно, строга, но вы прямо воевать с ней собираетесь.

- Увидишь, она еще себя покажет, - повторила я слова, которые произносила раз двести за последние полгода.

Лита фыркнула и разгладила кисточки на поясе от золотистого парчового платья.

- Да вы что ни наденьте, все будете хороши. Хоть в мешке придете, хоть в исподней рубашке…

Я вскочила и бросилась к другому сундуку, где лежало белье.

- Что это вы задумали? – заволновалась Лита, когда я принялась расшвыривать нижние рубашки.

- Вот что мне подойдет, - сказала я торжествующе, вытаскивая шелковую рубашку, которую ни разу не надевала. Подарок бабушки, после поездки на поклонение в Святую Землю. Рубашка была белоснежной, а в глубине складок – голубоватой, вырез глубокий, треугольный, окантованный золотистой тесьмой. Такая же тесьма была на широких рукавах, расширявшихся от локтя, и на подоле. Руки искусных белошвеек выложили из тесьмы узоры в виде цветов и листьев, а сердцевины цветов были из маленьких, полупрозрачных жемчужин. - Надену ее.

- Вы с ума сошли, миледи! – завопила Лита, перепугавшись еще сильнее, чем когда я собралась в Картехогский лес. – В нижней рубашке идти – все равно, что голой!

- Да кто поймет, что это – нижняя рубашка, - сказала я, вертясь перед зеркалом, - зато в белом я буду одна, никто еще не надевал белое. Я буду первой. И розы прекрасно подойдут.

Час яростной перепалки с Литой закончился моей полной победой. Ценой победы послужили три псалма, которые я должна была заучить наизусть, зато завтра я должна была выйти на праздник в белом. Эта мысль нравилась мне все больше и больше. Но нужен пояс… Взяв золотистый, парчовый, я приложила его к белому шелку. Подходит идеально!

Лита, увидев это, снова пришла в негодование:

- Это же от свадебного платья! Вы не можете его надеть! Плохая примета!

- Я же не само платье надеваю, а всего лишь пояс, - порой Лита меня раздражала. – Какая ты глупая и всего боишься.

- Плохая примета, - повторила она упрямо.

- Ты так же и про эльфов говорила, - поддразнила я ее. – А все обошлось.

- Зато вы ничего не боитесь, - проворчала служанка, собирая разбросанные наряды и укладывая их в сундук. – Нельзя так, миледи, поверьте мне на слово.

- Прекрати каркать, - беззлобно одернула я ее. – Надоела до смерти.

- Если надоела, так попросите леди Элеонору, чтобы она вам другую служанку назначила, - обиделась Лита. – Мону или Штефи,

- Только не это! – я закатила глаза, а потом бросилась обнимать и тормошить Литу. – Ну не сердись, не сердись! Ты же хочешь, чтобы я была самой красивой?

4

С лордом Рупертом мы позабыли о времени. Он оказался на удивленье хорошим рассказчиком – говорил изысканно, но не витиевато, легко, но не легкомысленно. Он рассказал о последней поездке в столицу, и я нашла его замечательным собеседником, потому что ни разу не заскучала и смеялась от души.

Но чем дольше продолжался разговор, тем более задумчив становился лорд, и взгляды, которые он бросал на меня, становились все более печальны.

Я делала вид, что не замечаю его томной печали, но сердце так и трепетало, дожидаясь признания. И оно не заставило себя ждать.

- Не просто так мы встретились здесь, - признался вдруг лорд Руперт.

Изобразив удивление, я спросила:

- Вот как? В чем же причина нашей встречи?

- Вы меня поразили! – признался рыцарь. – Когда я увидел вас, то потерял дар речи. Вы самая прекрасная девушка Винланда! В моих краях сказали бы, что вы похожи на королеву фей.

- В наших краях так не говорят, милорд, - сказала я, опуская ресницы, как того требовал этикет. – В наших краях говорят: кого зовешь, тот и придет. Поэтому мы не упоминаем о лесном народе открыто.

- Простите, - рассыпался он в извинениях. – Я и забыл, что вы живете с ними бок о бок. Но может, вы украли частичку их магии, чтобы очаровать меня?

- Что вы, милорд, у меня и в мыслях не было ничего такого, - приняла я смущенный вид. – Воровство и очарование – разве это достойно леди?

Лорд Руперт засмеялся, оценив мою шутку.

- Что бы вы ни делали – это выше всяких похвал! – сказал он пылко и вдруг взял меня за руку. – И все же, глядя на вас, я не могу не вспомнить об эльфах. Ведь они, по преданиям, прекраснее всех живых существ. Только вы затмили бы любого из них…

- У вас хватает смелости говорить про эльфов, лорд Руперт? – раздался вдруг позади хриплый голос.

- Милорд! – Руперт отпустил мою руку и поспешил поклониться маркграфу, который поднимался по лестнице, прихрамывая на каждом шагу.

Я тоже поклонилась, постаравшись выглядеть смущенной. Все-таки, юной леди не пристало разговаривать наедине с мужчиной, да еще позволять держать себя за руку.

Маркграф поднялся на площадку к нам и мельком взглянул на лес, которым мы недавно любовались.

- Мерзкое место, - сказал он. – Ваши предки лишились ума, леди Марч, когда решили поселиться возле Картехогского леса. О нем недаром ходит дурная слава.

- О нет, милорд, - возразила я, обиженная тоном, которым он заговорил о моих предках, - мы ни разу не видели ничего дурного от лесного народа.

- От лесных чудовищ, - сказал он, как выплюнул, и отвернулся от окна. – Считайте, что вашему семейству повезло.

Вблизи маркграф оказался еще противнее. Кожа у него была побита оспой, вся в глубоких отметинах. Он какое-то время рассматривал меня, а потом покривился.

- В наших краях, - сказал он, поднимаясь по лестнице, - говорят, что уродливая жена – подарок мужу, а красивая – подарок для всех.

- Милорд! – воскликнул лорд Руперт. – Как вы смеете!..

Я положила руку ему на плечо, давая понять, что не нужно вступать в ссору.

- Можете продолжать беседу, - бросил через плечо маркграф, - я не имел в виду леди Марч. Просто припомнил старую поговорку.

Он удалился, а лорд Руперт зло смотрел ему вслед.

- Невежа, хоть и в золоте! – сказал он возмущенно.

- Что поделать? – ответила я философски. – Там, где много золота, манеры не так уж и важны.

- Мне хотелось бы загладить ту грубость, свидетельницей которой вы стали, - лорд Руперт поцеловал мне руку и нежно пожал. – Не пожелаете ли…

Но нас прервали во второй раз. Появилась Лита – чинная, важная, и лорду Руперту пришлось снова меня отпустить.

- Миледи желает видеть вас, - сказала мне служанка. – И милорд тоже.

- Прошу прощения, но я должна идти, - я улыбнулась лорду Руперту так скромно и ласково, как только могла. – Беседа с вами была очень приятной.

- И надеюсь, что не последней, - подхватил он.

Когда мы свернули за угол, и лорд не мог нас больше видеть, Лита схватила меня под руку и захихикала:

- Мне показалось, или он к вам мосты мостил?

- Ах, ничего от тебя не скроешь, - вздохнула я, нарочито смущенно.

- Вот было бы прекрасно, если бы он к вам посватался! Он красивый, правда, миледи?

- Недурен, - ответила я уклончиво.

- Недурен?! Да кто же тогда красивый, если не он?!

- Ты такая глупышка, - сказала я ей, - бывают и покрасивее лорда Руперта.

- Ой, и кто это? – обиженно протянула Лита. – Да вы дразните меня, миледи.

- Немного, - ответила я и захлопала ресницами, как девочка в церковном хоре.

Лита расхохоталась.

Отец и мачеха встретили меня внизу, у самых ворот замка. Отцу уже седлали его любимого вороного, для мачехи выводили ослика с пуховой подушкой вместо седла.

5

- Тэмлин, ты сегодня какой-то мрачный, – сказал Белеготар, виночерпий ее величества королевы фей. – С таким кислым лицом нельзя сидеть на пиру. Давай-ка я плесну тебе вина, чтобы повеселел!

Подставив серебряный кубок, Тэмлин равнодушно смотрел, как льется тонкой ароматной струей лучшее вино из запасов ее величества королевы фей и эльфов. У эльфов не было виноделен, вино покупали у людей. У людей… С некоторых пор Тэмлин думал об этом суматошном племени больше, чем требовалось.

Вернее, не обо всем племени. А о деве с каштановыми волосами, которую он повстречал сегодня в запретном лесу. Она рвала его розы, подумать только! Тэмлин вспомнил, как омрачилось миловидное девичье личико, когда он заколдовал корзину, и прекрасная воровка не смогла сдвинуть ее с места, и внизу живота заныло от неутоленной страсти.

Ему припомнились розовые полуоткрытые губы – сладкие, как земляника. Как они дрожали, когда он потребовал платы за цветы. Чистая, невинная, дерзкая. Красивая дева.

Она ему отказала.

Человеческая дева отказала ему в любви. И воспламенила отказом еще больше. А ведь она тоже этого хотела. Хотела, он видел. Слишком хорошо он разбирался в страсти, чтобы не почувствовать ее в этом юном существе. Если бы она только согласилась, то уже млела бы в его объятиях, насытившись поцелуями и ласками.

Но она отказала.

Оттаскала его за волосы, как нашкодившего мальчишку.

Он мог бы легко догнать ее, завалить в траву и получить все, что хотел. Сначала она бы всплакнула, потом раскраснелась, как цветок наперстянки, а потом умоляла бы его не останавливаться. И он бы любил ее там, среди роз, до умопомрачения. Но почему-то не смог сотворить с ней такое. Это все равно, что сломать стебель белой розы и тут же растеребить на лепестки. Нет, с розами так не поступают. Их срывают осторожно, чтобы не уколоться о шипы, а потом наслаждаются ароматом и нежностью.

Желание захватило горячей волной, и Тэмлин заерзал на мягких подушках при одной лишь мысли, как все могло хорошо обернуться, если бы человеческая дева не заупрямилась.

- Тебя ждут у большой статуи, господин, - сказала ему на ухо эльфийка, разносившая вино. – Поторопись, если хочешь провести эту ночь в любви.

Она кокетливо засмеялась и удалилась, покачивая бедрами и ловко балансируя подносом, на котором стояли кувшины и бокалы.

Ночь в любви.

Тэмлин откинулся на спинку кресла и на мгновенье прикрыл глаза. Музыка, песни, и веселые крики эльфов сегодня навевали на него тоску. Ему бы хотелось провести эту ночь на поляне среди роз. И познать любовь той, которая смутила его душу одним лишь дерзким взглядом.

- Еще вина? – спросил, смеясь Белеготар.

Тэмлин очнулся от грез, которые перенесли его из шумного зала на поляну возле ручья.

- В честь праздника, а? – Белеготар поднял серебряный кувшин повыше. – Сегодня вино так и льется рекой! Еще немного – и тебе ни капли не достанется.

- Нет, хватит мне на сегодня, - сказал Тэмлин и поднялся, одергивая рубашку.

Виночерпий понимающе подмигнул ему и не стал задерживать.

У большой статуи царили полумрак и прохлада – сюда долетал ветер с поверхности холма. Тонкая струйка фонтана звенела, подобно серебряной струне. Тэмлин подошел к каменной чаше, до краев полной водой, и задумался, вспоминая журчанье лесного ручья.

Чьи-то руки обвили его сзади, мягкие груди прижались к спине, потираясь нежно и в то же время требовательно.

- Сегодня мне захотелось соблазнить тебя прямо тут, у фонтана, - прошептал ему на ухо женский голос – мелодичный, как флейта, звонкий, как хрустальный колокольчик.

Тэмлин обернулся и тут же губы белокурой красавицы прижались к его губам. Нехотя ответив на поцелуй, он отстранил женщину, прижимавшуюся к нему.

- В эту ночь я хотел бы не любви, а покоя, Медб, - сказал он. – Позволь мне отдохнуть.

Она обиделась, и взгляд стал холодным, как морозная ночь.

- Что значит этот отказ? – спросила она пытливо. – С кем ты хочешь провести эту ночь?

- С розами, - ответил он.

- С розами? – повторила она удивленно и засмеялась. – С каких это пор ты ищешь общества цветов, а не женщин? Но я вижу, ты грустишь. Что-то мучает тебя? Я знаю про розы на поляне у ручья. Хочешь, выращу такие же здесь, чтобы тебе не пришлось ходить далеко?

Она взмахнула рукой, и чашу фонтана оплели белые розы. Как живые, цветы ползли вверх, выбрасывая бутоны и листья. Воздух наполнился тонким благоуханьем, кружившим голову.

- Разве они не красивее тех, лесных? – спросила Медб, склонив голову к плечу и любуясь своей работой.

Тэмлин коснулся ладонью белого цветка, и он тут же раскрыл свои лепестки навстречу, как и десяток других цветов, подавшихся к нему.

- Видишь, они признали в тебе господина, - сказала Медб волнующим низким голосом. – Они хотят тебя. Так же, как и я.

Рука ее скользнула по груди Тэмлина, спустилась ниже, приласкала, огладив гульфик.

Еще день назад Тэмлина взволновало бы это признание, и подарок в виде покорных роз тоже бы польстил. Но сегодня все было иначе. И розы, с готовностью раскрывающие свои лепестки, показались ему омерзительными.

6

Все это было похоже на помешательство. Сейчас я даже не могла объяснить, что заставило меня перейти ручей и упасть в объятия эльфа, позабыв об осторожности. Но так или иначе, а я стояла по ту сторону ручья, и трава Запретного леса щекотала мои босые ноги. Я даже не заметила, в какой момент эльф перетащил меня на свою сторону. Не заметила, потому что растворилась в его словах, источавших мед, в его глазах, потеряла голову от его поцелуя.

Дочь графа Марча сама бросилась в объятия к мужчине!

От стыда и гнева я готова была провалиться сквозь землю. Но сдаваться просто так не собиралась

- Ты заманил меня! И перетащил на свой берег! – я пыталась вырваться, но эльф держал меня крепко. – Это ты совершил преступление – ты похитил человека!

- Ты сама пришла ко мне, - напомнил он, забавляясь моим негодованием. – Но я не держу тебя, - и он резко разжал руки.

Я так пыталась освободиться, что когда оказалась свободной, то не удержала равновесия, шагнула назад, оступилась и упала прямо в ручей, больно ударившись мягким местом о камни. Туча брызг окатила меня до самой макушки, ленту с цветами я благополучно выронила, и ее унесло течением.

Эльф стоял передо мной, широко расставив ноги и уперев кулаки в бока, и хохотал от души.

- Недостойно так потешаться над девушкой, попавшей в беду! – выпалила я, стараясь подняться, но течение снова и снова валило меня на камни. Я промокла до нитки, волосы липли к лицу, и мне никак не удавалось их убрать.

- Давай помогу, - эльф протянул руку, но я только лягнула ее и поползла к своему берегу.

- А в мокрой одежде ты еще лучше! – крикнул он мне. – Такого лакомого задика я никогда еще не видел!

- Чтобы у тебя глаза лопнули! – прошипела я, добравшись до берега и поспешно одергивая промокшую рубашку и отжимая подол и волосы.

Эльф присел на корточки, разглядывая меня с улыбкой.

-Ты так и не сказала своего имени, - промолвил он.

- Незачем тебе его знать, - огрызнулась я, хватая брошенные туфли и чулки.

- Приходи еще, - позвал он, когда я начала взбираться на склон.

- Никогда!

- Если придешь – просто поговорить, я дам тебе корзину роз. И не попрошу платы.

- Есть и другие цветы! – я была уже в безопасности и обернулась, чтобы сказать напоследок что-нибудь убийственно-обидное.

Эльф стоял по ту сторону ручья, и ветер играл его черными прядями. Заметив мой взгляд, эльф широко мне улыбнулся и помахал рукой. Тэмлин. Дурацкое имя. Ничего не значащее.

Забыв о колкостях, я со всех ног помчалась домой. Каким-то чудом мне удалось не попасться на глаза ночной страже и прошмыгнуть в ворота, которые были открыты в честь праздника. И в замке я избежала глаз любопытных слуг, зато на пороге своей комнаты столкнулась с Литой.

- Миледи! – ужаснулась она моему плаченому виду. – Что это с вами произошло? Что скажет милорд?!

- Ничего, если ни о чем не узнает, - ответила я, проходя в комнату и снимая через ноги промокшую до нитки рубашку, а потом и белье.

Шелковые туфли пришли в негодность – расползлись от сырости и порвались о камни, я бросила их в угол. Туда же полетели и чулки.

- Где это вы были, извольте спросить?! – возмущалась Лита. – У вас вид такой… такой…

- Упала в воду, только и всего, - оборвала я ее фантазии, потом стащила с постели простынь и завернулась в нее. – Согрей воды, я продрогла и хочу принять горячую ванну.

- Ночью?! – изумилась Лита еще больше. – Да в замке почти никого не осталось – все на празднике. И я, между прочим, тоже собиралась праздновать. А не таскать горячую воду с кухни.

- Ладно, не надо ванну, - сдалась я. – Просто согрей воды, я вымою ноги.

С этим Лита не спорила, и вскоре я сидела тепло закутанная в плед, опустив ноги в таз с горячей водой, благоухающей лавандой, и пила подогретое вино.

- Упали в воду… - говорила Лита. – Кому сказки-то рассказываете? Какая вода? До реки, считай, пять миль. Или вас в колодец угораздило свалиться?

- В Эльфийский ручей, - сказала я.

Лита чуть не поперхнулась от такой новости.

- Вы опять бегали в Запретный лес?! Да что же вам возле папочки-то не сидится?!

- Гадать ходила. Вместе с деревенскими девушками.

- К Эльфийскому камню?! – еще больше перепугалась моя служанка. – Да как у вас смелости-то хватило?

- Не у меня одной. Нас там человек десять было.

- И… кого видели на обратном пути? – невинно осведомилась Лита.

Ее уже не волновало мое падение в воду, и мои ночные похождения были тут же забыты.

- Не поверишь, - сказала я со смешком, - налетела прямо на лорда Руперта.

- На красавчика! – ахнула Лита.

- Прямо носом в него вмазалась, - ответила я на деревенском жаргоне.

- Леди так не говорят…

7

Утро после праздника выдалось дождливым.

Я проснулась и увидела серую пелену за окном. Несколько осыпавшихся роз стояли в чашке возле моей кровати. Дотянувшись, я взяла одну розу и поднесла к лицу, вдыхая сладкий аромат. Не приснились ли мне вчерашние события?

Манящий голос флейты, поцелуй эльфа, встреча с лордом Рупертом…

Странно, что лорд Руперт припомнился мне последним. А ведь это и было самым интересным. Если гадание получилось, то я встретила своего суженого. И он поцеловал меня. Лорд Руперт… Я попыталась вспомнить его приятное лицо, голубые глаза и светлые волосы, но почему-то упорно представлялся совсем другой образ – мужчины черноволосого и темноглазого.

Вскочив с постели, я пробежала к окну и посмотрела в сторону Картехогского леса.

Гуляют ли эльфы под дождем? Или прячутся в норах, как лесные обитатели?

Он сказал, что если я приду просто поговорить, то подарит мне корзину роз. Но я ведь не приду. Ни за что не приду. Потому что всем известно, что связываться с эльфами нельзя. Их волшебство опасно, губительно, лучше держаться от него подальше.

Завтракая, мы с отцом и мачехой сидели за трапезным столом при свечах, потому что окно закрыли ставней, чтобы не впускать сырость.

- Ты какая-то бледная, Джен, - заметил отец, нарезая хлеб. – Перепила вчера на празднике?

- Дорогой! Что ты такое говоришь?! – возмутилась мачеха.

Я улыбнулась шутке отца и заверила его, что чувствую себя прекрасно. Вчера не выпила ни капли вина, вела себя, как и положено благородной юной леди, и сейчас ужасно голодна и готова съесть кролика с лапками и хвостиком.

- Леди Дженет! – возмутилась мачеха. – Воспитанные леди так не говорят.

- Простите, леди Элеонора, - ответила я без особого раскаяния.

- Видел, ты говорила с молодым Фицаланом. – сказал отец, отрывая цыплячью ножку.

- Возьми нож и вилку, дорогой, - тут же вмешалась мачеха. – И повяжи салфетку.

Отец поморщился, но повязал салфетку, как она просила, и взялся за вилку, которую не особенно любил, считая дамским капризом.

- Так что, Джен, он тебе понравился? – вернулся отец к прерванному разговору.

- Да, понравился, - признала я небрежно. – Очень неплох.

- У него ни гроша за душой, а у его отца нет даже вассальной деревни, - снова встряла мачеха. – Он не подходит для Дженет.

- Очень даже подходит, - сказала я, не давая отцу заговорить. – Как вы могли подумать, что я оставлю папу одного на старости лет? Мне как раз и нужен такой муж, чтобы приехал в Картехолл и жил здесь.

- Правильно, - вставил отец, с аппетитом уничтожая цыпленка.

- Правильно? – мачеха сорвалась на визг, но тут же взяла себя в руки. – Но, дорогой, родовой замок должен перейти наследнику…

- Но наследника-то нет, - подытожил отец. – И в этом ваша вина, моя дорогая.

Мачеха пошла красными пятнами и зло на меня посмотрела. Я только широко улыбнулась ей в ответ.

- Не печальтесь, я люблю вас и такой, моя милая, - продолжал отец.

- Вы очень любезны, - почти прошипела она.

- Значит, молодой Фицалан? – уточнил отец, вытирая руки о салфетку и бросая ее на стол.

- Согласна, папа, - я повторила его жест. – Тем более, что маркграфу я все равно не понравилась.

- Зато маркграф Намюр уже попросил руки леди Дженет, - вдруг выпалила мачеха, - а Фицалан хотя бы заговорил о свадьбе?

Мы с отцом замерли, впившись в нее взглядами.

- Макграф хотел нашу Джен? – переспросил отец, и я внутренне похолодела.

Ну кто просил леди Элеонору вмешиваться в мою жизнь!

- Папа! – сказала я громко, чтобы отвлечь отца от мысли о выгодах, которые сулило родство с маркграфом. – Он старый! Он похож на ноздреватый сыр!

- И правда, Джен слишком хороша для него, - пробормотал отец, задумчиво теребя подбородок и переводя взгляд на меня.

Но не успела я вздохнуть свободно, как мачеха сказала:

- Он просил Джен для своего старшего сына, а ему недавно исполнилось двадцать три.

- Но я его даже не видела!

- Он приедет через две недели.

Вид у мачехи был весьма довольный. Мне оставалось лишь кусать губы, потому что отец очень воодушевился.

- Я слышал про него, он неплохой малый. Ничуть не хуже Руперта. Джен! Не торопись с Фицаланом, посмотри на сына маркграфа. Может, он понравится тебе больше.

- Уверена, что больше, - поддакнула мачеха.

Хотелось выцарапать ей глаза, но отец потер ладони, а это было знаком того, что он очень доволен. И спорить с ним сейчас было бы неразумно.

- Хорошо, посмотрю на сына маркграфа, - сказала я сквозь зубы.

Волю чувствам я дала только в своей комнате, когда Лина, стоя передо мной на коленях, подшивала подол нового платья. По ее команде я поворачивалась на четверть шага, чтобы ей удобнее было орудовать иглой, и изливала душу:

8

Вбежав в свою комнату, я бросилась на кровать прямо в платье, и смяла постель, которую перед этим Лита тщательно заправляла.

- Вы что это делаете?! – возмутилась моя служанка, но увидев выражение моего лица и платок, который я сжимала, засмеялась. – Задурили парню голову. И в кого вы такая кокетка, леди? Ваша матушка была сама скромность…

- Ну да, она смогла очень скромно упасть в обморок, рухнув прямо на моего папочку, - ответила я, болтая ногами. – Сожалею, но я здорова от природы и не падаю в обмороки. Хотя, могла бы притвориться. Думаешь, мне удалось бы произвести впечатление на лорда Руперта, вывалившись на него из окна спальни?

- Упаси вас небеса! Вы же кости ему переломаете! – ужаснулась Лита.

- Вот как! - вскочила я, изображая гнев и швыряя в Литу подушкой. – А мои кости тебя не волнуют?

- Да что с вами случится-то? – захохотала служанка. – Вас и жернов перемелет, а вы подниметесь и плясать пойдете.

- Поговори у меня, - сказала я, многозначительно подкидывая другую подушку.

- Уходите-ка вы лучше с кровати, - сказала Лита. – Юные леди не должны валяться в постели днем. Вот выйдете замуж, тогда и валяйтесь, сколько вздумается. А пока… вставайте! вставайте!.. Я застелю все заново.

Я пересела в кресло, взяла несколько вываренных в меду орешков, которые всегда стояли в блюдечке в моей комнате, и принялась задумчиво грызть их, наблюдая за расторопными и ловкими движениями Литы.

А думала я… думала о том, что поцелуи лорда Руперта ничуть не хуже поцелуев лесного эльфа. Право же, ничуть не хуже. И разве сердце мое не екнуло, когда он схватил меня и прижал к себе? К тому же, голубые глаза всяко лучше желтых. Желтые глаза – фу! – как у кота! И что значит флейта по сравнению с лютней? Флейта – инструмент пастухов. Дуй себе и дуй, надувая щеки. А лютня – аристократка. Не всякий сможет научиться ею управлять. Лорд Руперт смог. И это лучше всего свидетельствует о его истинно рыцарском благородстве, а значит…

Печальные переливы знакомой мелодии заставили меня вскочить.

- Что это вы распрыгались? – удивилась Лита, которую я чуть не толкнула, когда она проходила рядом, перенося подушки.

- Ты слышишь музыку? – спросила я, подходя к окну.

- Музыку?

- Кто-то играет на флейте…

- На флейте? – Лита встала рядом со мной и даже подняла края своего чепца, чтобы лучше слышать. – Да что вы, леди, - сказала она через минуту. – Куры квохчут, конюший ругается… И никто на флейте не играет. Это вам уже чудится, после того, как лорд Руперт пел песенки. Не думайте слишком много о мужчинах, сердце станет мягким, и дадите слабину. Как только девушка дает слабину…

- Она идет ко дну, - закончила я вместе с ней и гордо вскинула голову. – О чем ты? Я – дочь графа Марча. Я никогда никому не уступлю.

- Вот это мне в вас и нравится, - сказала Лита, и в голосе ее послышалось явное благоговение. – У вас в крови это – мужиками вертеть. И правильно! Лучше вы ими вертите, чем они вами.

- У меня это в крови?! А как же матушка-скромница?

- А я не о ней, - нашлась Лита, сообразив, что сболтнула лишнего.

- Не о ней, - усмехнулась я и поставила локти на подоконник.

Теперь и мне казалось, что музыка всего лишь почудилась. Да и не могли долететь до Картехога колдовские песни эльфов. Слишком далеко мы находились друг от друга… Слишком далеко.

Но этим же вечером звуки флейты раздались снова.

Я же готовилась лечь в постель и стояла посреди спальни в ночной рубашке, пока Лита гасила свечи.

- Опять! – вскрикнула я, испугав Литу.

- Что это вы так кричите? – напустилась она на меня. – Как будто призрака увидели!

- Ты слышишь флейту? – я подбежала к окну, прислушиваясь. – Вот, она поет «пиро-ру… пиро-ру»…

- Да ничего я не слышу, - возмутилась Лита. – Кажется вам все. А может… - она схватилась за сердце. – Может, вы принесли с собой колдовство эльфов?

- Не говори глупостей, - я засмеялась, показывая, что ничуть не боюсь, хотя душа так и трепетала. – Гаси свет.

Уже лежа в постели, я пыталась поскорее уснуть, чтобы не слышать манящую, печальную песню, которая лилась над Картехогом. Я не могла избавиться от нее, даже когда спрятала голову под подушку, и забылась тяжелым сном лишь около полуночи.

Наутро никакая мелодия не беспокоила меня, и все вчерашнее показалось бредом. Наверное, я слишком переволновалась, беседуя с лордом Рупертом, убеждала я себя.

Но в этот же вечер музыка зазвучала с новой силой. Чарующая мелодия вплеталась в сон, и я видела одно и то же – поляну с белыми розами, залитую лунным светом, и прекрасного черноволосого мужчину, играющего на флейте. Несмотря на то, что ночи были теплыми, я попросила Литу закрыть окна ставнями. Служанку это повергло в изумление, но я очень уж просила, и она, ворча, выполняла мою просьбу.

Но легче становилось лишь чуть-чуть.

Каждый вечер таинственная мелодия звала меня, упрашивала откликнуться, тревожила сердце. Иногда она замолкала, и я ловила себя на том, что прислушиваюсь, стараясь услышать звуки флейты в ночных звуках. Это было еще противнее, чем мучиться, слыша эльфийскую музыку, но избавиться от наваждения было выше моих сил.

9

На второй неделе моих мучений, отец позвал меня к себе в кабинет с самого утра. Когда я вошла, он поднялся мне навстречу важный и торжественный. И я вздрогнула: неужели… договорился о свадьбе?

Не знаю, почему меня в тот момент так испугала возможная свадьба. Все девушки выходят замуж рано или поздно, и не все – за того, кто мил сердцу. Наоборот, это даже забавно – особенно когда выходишь замуж, не видя до венчания жениха. Это как гадать, в каком кулаке засахаренный орех и не будет ли он прогорклым.

- Дженет! Нам с тобой предстоит небольшое путешествие, - начал отец.

Он никогда не говорил всего, как есть. Недаром он считался самым искусным послом в королевстве. Его речи были хитры, тонки, никогда – откровенны. Я всегда восхищалась его умением, но сегодня почувствовала раздражение.

- Куда и надолго ли, милорд? - спросила я. – Какого рода будет путешествие? Развлекательная прогулка или поручение короля?

- Мы поедем на встречу к эльфам, - сказал отец и опять замолчал.

Сердце мое оборвалось, а потом застучало с невероятной силой. К эльфам!

- В Картехогский лес? – спросила я осторожно.

Отец кивнул, но больше никаких пояснений не давал, и я чуть не топнула, досадуя на его медлительность.

- Это особое поручение, - сказал он. – Нам надо встретиться с ними, заручиться их согласием на поддержку, если случится война…

- Война? – спросила я, понимая, что мне нет никакого дела до того, будет ли война. Потому что все, что занимало мои мысли – это моя свадьба, мой будущий муж и… лес, где обитали эльфы.

- Мы возьмем подарки, пару сопровождающих и поедем к ним, - продолжал отец задумчиво. – Хочу взять тебя, а не Элеонору.

- В качестве подарка? – не удержалась я от шутки.

Отец посмотрел на меня почти удивленно – мыслями он был уже на переговорах с эльфами, и мое остроумие не оценил.

- Нет, о чем ты, Дженет? На подарки возьмем вино и шелк.

- Тогда почему ты хочешь взять меня, а не свою жену?

- Потому что ты умнее и обходительнее. Элеонора не справится. А ты - моя дочь, ты поможешь перетянуть их на нашу сторону.

- Они ведь подписали договор, что еще надо?

- Это договор о мире, а нам нужен договор о поддержке во время войны. Так, на всякий случай. Я надеюсь на твое благоразумие и обходительность. Поулыбаешься им, произведешь хорошее впечатление. Пусть видят, что люди – не неуклюжие варвары. Уверен, ни одна эльфийка с тобой не сравнится.

«Если верить господину эльфу, то и вправду не сравнится», - подумала я, невольно прикасаясь пальцами к щекам и губам.

Хотела ли я этой поездки? И желала, и боялась. Эльфы манили меня – Запретный лес, древние существа, удивительное волшебство, искусство которого было позабыто людьми. Но вместе с тем, эльфы – грозная и страшная сила. Не лучше ли держаться от них в стороне? Ах, папочка снова затеял опасную игру.

Но больше, чем дела государственной важности, меня занимало, встречу ли я темноволосого эльфа-музыканта? И если встречу, то к добру или к худу это случится?

К моему удивлению, мачеха впервые горячо одобрила решение отца взять меня с собой. Она настояла, чтобы я взяла побольше нарядов и принесла свое изумрудное ожерелье, заявив, что оно как нельзя лучше подходит к моим глазам.

- Видите, вы были к ней несправедливы, миледи, - увещевала меня Лита, собирая в дорогу. – Она добрая, миледи Элеонора, и заботится о вас, как о родной дочери.

«Едва ли родная мать отправила бы дочь на переговоры с эльфами, о которых ходят ужасные слухи. Тем более – украшать ее, как дичь, которую подают к праздничному столу», - подумала я, но разубеждать служанку не стала.

Сборы были недолгими, и уже на следующий день с отцом сели на лошадей и отправились в Картехогский лес, сопровождаемые двумя слугами и повозкой, в которой находились подарки.

На этот раз мы пересекали ручей по мосту, в стороне от поляны с белыми розами. Едва лошади перешли на тот берег, и мы оказались в Запретном лесу, отец велел остановиться.

- Нам сказали ждать здесь, - пояснил он. – Отсюда нас проводят до дворца.

- Дворца короля? – спросила я, оглядываясь по сторонам, страшась и желая увидеть эльфа-музыканта.

- У них правит королева, - сказал отец.

- Оставьте провожатых, лошадей и повозку, и следуйте по тропе, - раздался мелодичный голос, хотя сам говоривший оставался невидимым, - идите, пока не придете к зеленому холму.

Выполнив все, что требовалось, мы с отцом остановились у небольшого холма, поросшего травой. На вершине виднелись стоящие по кругу пять плоских камней, поставленных на основания. Мне припомнился Эльфийский камень, возле которого я с деревенскими девушками гадала на будущее – то же грубое сооружение, от которого веяло мощью и древностью. Посредине были еще два плоских камня, поставленные вертикально, как колонны, а третий каким-то чудом удерживался на них, опасно балансируя на острых гранях. Огромный мегалит, гораздо больше, чем Эльфийский камень.

- Ждите здесь, - произнес голос невидимого существа. – Сейчас за вами придут.

10

Полосы тумана раздернулись, как занавеси, и мы увидели красивого юношу – белокурого, в зеленом камзоле. Юноша улыбался и с поклоном приглашал следовать за ним.

- Неужели, это – эльф? – шепнул мне отец. – По виду, совсем как человек.

- Мы же не видим его ушей, - ответила я так же шепотом. – Говорят у них ослиные уши.

Белокурый юноша оглянулся на нас с улыбкой и вдруг приподнял волосы. Уши у него были нормальные, как у людей, а мы с отцом пережили несколько неприятных секунд, понимая, что были услышаны. Больше мы не сказали ни слова, но обменялись выразительными взглядами.

Судя по всему, мы поднимались к вершине холма, а потом в тумане зачернели справа и слева смутные пятна – мы проходили под мегалитом. Оставалось только надеяться, что нелепая арка не свалится нам на головы.

Туман исчез, словно унесенный порывом ветра, а мы оказались совсем в другом месте. Не было больше леса, деревьев и травы под ногами. Мы находились в огромном доме без окон. Искусная кладка стен и пола поражала - плиты подогнаны идеально, хотя и были неправильной формы, с разными сторонами и углами. Всюду горели удивительные светильники – они не чадили и давали больше света, чем свечи. Нас встречали вельможи в нарядах, сверкающих золотом и драгоценными камнями, а многочисленные слуги кланялись и осыпали пол перед нами цветочными лепестками.

- Где это мы? – спросил отец у провожатого.

Тот оглянулся с улыбкой и ответил:

- Вы в подземном дворце Владычицы-под-холмом. Наслаждайтесь гостеприимством королевы фей!

- Где же она сама? Она выйдет к нам?

- Конечно, милорд, - ответил один из вельмож так приторно, что мне послышалась издевка в его учтивых словах.

Он был настолько изящен и очарователен, что его можно было легко перепутать с девушкой, если бы не твердый подбородок, слишком мощный для женщины.

Отец произнес слова приветствия, я присела в низком поклоне, и нам предложили пройти в главный зал, куда должна была появиться королева, и где уже был накрыт праздничный стол в нашу честь.

Стол и правда был накрыт – бесконечный, заставленный блюдами и чашами так, что не было свободного места. Кресла, обитые бархатом, полагались для каждого присутствующего, и зал был полон нарядно одетыми господами и дамами.

Я разглядывала богатый зал и хозяев пира с изумлением.

Они все были прекрасны, как рыцари и принцессы на рисунках в книгах! Все до единого! Не знаю, на самом ли деле они были такими, или старались колдовством ради нас, но каждый из них поражал сердце одним лишь своим видом. Почти все эльфы были белокурые, несколько – рыжеволосых, и ни одного брюнета. Мне стало досадно: с чего я приняла лесного музыканта за эльфа? Возможно, он был обыкновенным охотником, простолюдином, свободным фермером, а колдовство померещилось мне со страху.

Нас усадили почти во главе стола, где пустовал трон, украшенный лесными цветами. Граф Марч сразу нацелился на жареную дичь, но я умерила его аппетит, зашептав:

- Лучше не пробуйте ничего. Кто знает, из чего эти кушанья? Говорят, эльфы едят листья и камни, придавая им вид человеческой еды.

- Ты права, пожалуй, - сказал отец тоскливо, принюхиваясь к кушаньям. – Но как они похожи на настоящие!

- Я взяла с собой галет и воды. Голодным не останетесь, - утешила я его.

Утешение было для него слабым, но совету он внял и только делал вид, что пробует угощение. Зато вино пил с удовольствием.

- Зря вы так, - сказала я. – Кто знает, что они могли превратить в вино?

- Даже если превратили помои, моему желудку это не повредит, - ответил отец. – Но я уверен, что это отличное южное вино. Могу даже сорт винограда назвать.

- Как знаете, - пожала я плечами.

Королева появилась неожиданно, устроив среди подданных переполох.

- Ее королевское величество Королева Медб! – провозгласил распорядитель пира – эльф в черном камзоле, с золотой тросточкой в руках.

Мы встали, приветствуя правительницу эльфов, а хозяева праздника выскочили из-за столов, склоняясь перед королевой.

Юные эльфийки порхали на носочках, посыпая дорогу перед королевой лепестками алых роз, пажи трубили в медные трубы бравурный марш, а сама королева – в синем платье, сияющем серебром, в золотой ажурной короне – холодно улыбалась направо и налево, приветствуя свой народ. Она шла одна, короля рядом с ней не было, и я подумала, что не могу даже представить мужчину, который сгодился бы ей в пару. Тем более, ростом она была на полголовы выше любого из эльфов, и шла, гордо выпрямившись, отчего казалась особенно величественной.

- Какая красавица, клянусь честью! – прошептал отец, и начал торопливо поправлять сбившийся ворот и приглаживать волосы.

Я еле удержалась от улыбки, но прекрасно понимала папу. Королева и в самом деле была чудовищно, ужасающе красива. Красота морозной звездной ночи, красота заката и бушующего моря – вот с чем можно было ее сравнить.

Лицо как будто нарисовано – такими четкими и правильными были черты. Распущенные словно у девушки волосы лились ей на плечи и спину золотистым покрывалом. Они были такие длинные, что лежали на шлейфе, который несли двое пажей.