Луна Замбибве

3

В дверях, ведущих в огромный зал, стоял человек – высокий мужчина в странной, восточной одежде. На нем был тюрбан и шелковый халат, подпоясанный пестрым кушаком. На ногах – турецкие шлепанцы. Кожа его казалась не темнее, чем у Макграта, но черты лица – отчетливо восточные, вопреки очкам, которые он носил.

– Кто ты, дьявол тебя побери? – настороженно спросил Макграт, разглядывая незнакомца.

– Али ибн Сулейман, эффенди, – ответил тот на безупречном арабском. – Я явился в это дьявольское место по настоянию моего брата – Ахмеда ибн Сулеймана, чья душа отлетела к пророку. Я был в Новом Орлеане, когда получил письмо. Я поспешил сюда. И, пробираясь через лес, я увидел, как чернокожий тащит труп моего брата к реке. Я пришел сюда в поисках хозяина убийцы моего брата.

Макграт молча указал на мертвеца, как бы спрашивая, его ли имеет в виду араб. Али ибн Сулейман с почтением кивнул.

– Мой брат любил своего господина, – сказал он. – Я буду мстить за моего брата и его хозяина. Эффенди, я пойду с вами.

– Хорошо, – равнодушно согласился Макграт. Он знал фанатичную преданность арабов; знал, что одной из черт Ахмеда была преданность негодяю, которому он служил. – Следуй за мной!

Последний раз взглянув на хозяина особняка и тело черномазого, вытянувшееся перед ним – словно тело принесенного в жертву, – Макграт оставил зал пыток. “Вот так в таинственном прошлом веке мог умереть один из королей-плантаторов – предков Боллвилла, – подумал он. – И так же у его ног лежал бы убитый раб, чей дух станет служить своему господину и на том свете”.

Макграт вернулся в заросли, опоясывающие дом. Сосны дремали в полуденной жаре. Араб следовал за ним по пятам. Прислушавшись, Макграт различил отдаленный пульсирующий звук, который неведомо откуда принес слабый ветерок. Словно где-то далеко-далеко били в барабан.

– Пошли! – Макграт широким шагом направился через лабиринт подсобных строений и нырнул в лес, который поднимался за домом.

Тут тоже когда-то были поля, приносившие богатство аристократам Боллвиллам. Но уже много лет стояли они заброшенными. Тропинки бесцельно бежали через поднявшуюся на месте полей поросль густо разросшихся деревьев, по которым любому, зашедшему в эти места, сразу становилось ясно, что здешние леса давно забыли о топоре дровосека. Макграт высматривал дорогу. Он хорошо помнил свое детство. Эти воспоминания, хоть и заслоненные другими событиями, хорошо отпечатались в памяти Макграта. Наконец он нашел дорожку, которую искал, – едва различимую тропинку, вьющуюся между деревьев.

Они вынуждены были идти гуськом. Ветки рвали их одежды, ноги тонули в ковре опавшей хвои. Местность постепенно понижалась. Сосны сменили кипарисы, задушенные подлеском. Пенные лужи застоявшейся воды сверкали у подножия деревьев. Квакали лягушки. Над головами путников с безумной настойчивостью пели москиты. Снова отдаленный гул барабанов поплыл над хвойными лесами.

Макграт стер капли пота со лба. Эти удары барабанов пробуждали воспоминания, удачно подходящие к его нынешнему мрачному окружению. Мысли Макграта вернулись к ужасному знаку, выжженному на груди Ричарда Боллвилла. Хозяин поместья предполагал, что он, Макграт, знает значение этого символа. Но он не знал. Макграт знал лишь то, что такой знак возвещает о черном ужасе и безумии, но о точном смысле его даже не догадывался. Только один раз раньше видел он этот символ в ужасной стране Замбибве, куда рискнуло пробраться несколько белых людей, но откуда только один из них вернулся живым. Этим человеком и был Бристол Макграт. Он стал единственным белым, проникнувшим в эти бескрайние джунгли и черные болота и вернувшимся обратно. Но даже и он не смог пробраться в затерянное королевство черномазых, чтобы доказать или развеять ужасные истории, которые шепотом рассказывали местные жители, – истории о древнем культе, сохранившемся с доисторических времен, истории о поклонении чудовищам, чье существование нарушало Законы природы. Слишком мало увидел Макграт в тех джунглях, но и то, что он увидел, заставляло его дрожать от ужаса. До сих пор воспоминания о том путешествии кровавыми кошмарами возвращались в его сны.

Ни одним словом не обменялись мужчины с тех пор, как оставили особняк. Макграт пробирался по заросшей дорожке. Толстая, не слишком длинная болотная змея выскользнула из-под его ног и исчезла. Где-то неподалеку была вода. Еще несколько шагов – и путники оказались на берегу болота, от которого исходили запахи гниющих растений. Кипарисы затеняли его зеленую гладь. Тропинка заканчивалась на краю болота, которое вытянулось, насколько хватало глаз, теряясь в сумрачной дымке.

– Что дальше, эффенди? – спросил Али. – Мы пойдем через болото?

– Это – бездонная трясина, – ответил Макграт. – Попытаться перейти его – самоубийство. Даже ниггеры сосновых лесов никогда не пробовали перебраться через него. Но есть дорога, по которой можно добраться до холма, возвышающегося в сердце этих топей. Вон этот– холм. Видишь, там, за кипарисами? Много лет назад, когда я и Боллвилл были мальчиками... и друзьями... мы нашли старую-старую индейскую тропу – тайную, затопленную болотом дорогу, которая вела на этот холм. В этом холме есть пещера, и там томится женщина. Я пойду туда. Ты пойдешь со мной или останешься здесь? Это опасное путешествие.

– Я пойду, эффенди, – ответил араб.

Макграт с уважением кивнул и начал изучать деревья, стоявшие вокруг. Наконец он нашел то, что искал – слабую отметку на огромном кипарисе, едва различимую, почти заросшую зарубку. Он смело шагнул в болото рядом с этим деревом. Давным-давно Макграт сам оставил эту зарубку. Сапоги Макграта по щиколотку, но не глубже, погрузились в пенную воду. Он стоял на плоской скале или, скорее, на груде огромных камней, спрятанной под застоявшейся водой. Направившись к искривленному кипарису, росшему далеко от берега, Макграт двинулся по болоту. Он осторожно шагал по камням, скрытым под темной водой. Али ибн Сулейман следовал за ним, повторяя каждое его движение.

Они прошли по болоту, следуя вдоль деревьев с зарубками, которые служили своего рода вехами. Макграт снова удивился древним строителям, проложившим дорогу из огромных валунов так далеко вглубь болота. Такая громадная работа требовала немало инженерного искусства. Почему индейцы построили дорогу к Затерянному острову? Определенно, остров и пещера имели для краснокожих некое религиозное значение. А может, индейцы прятались там, когда на них нападали враги?

Путешествие через болото оказалось долгим. Оступиться значило окунуться в болотную тину, в предательскую грязь, которая могла засосать человека. Впереди поднимался остров, окруженный поясом растительности, – маленький холмик среди бескрайних болот. Сквозь листву проглядывала скала, отвесно вздымавшаяся над берегом на пятьдесят или шестьдесят футов. Цельный кусок гранита возвышался над плоским берегом. На вершине скалы ничего не росло.

Макграт побледнел. Он прерывисто дышал. Когда они добрались до кольца растительности, окружавшего скалу, Али, с сочувствием глядя на своего спутника, вытащил из кармана флягу.

– Эффенди, выпейте немного бренди, – настоятельно предложил он, словно для примера приложившись губами к горлышку фляги. – Это вам поможет.

Макграт знал: Али думает, что такое его состояние – результат усталости. Но на самом деле Макграт ничуть не устал. Внутри него бушевали чувства – он думал о Констанции Брэнд, чей прекрасный образ преследовал его в беспокойных снах три страшных года. Сделав большой глоток, Макграт даже не почувствовал вкуса бренди. Он вернул фляжку:

– Пойдем!

Сердце его учащенно забилось, вторя гулу далеких барабанов, когда он стал пробираться сквозь заросли к подножию утеса. На серой скале, скрытой зеленой массой, обозначился вход в пещеру. Точно таким же увидел его Макграт много лет назад, когда вместе с Ричардом Боллвиллом впервые пробрался на остров. Макграт стал продираться ко входу в пещеру среди лиан и ветвей деревьев. Дыхание его замерло, когда он разглядел тяжелую металлическую дверь, закрывающую узкий ход в гранитной стене...

Пальцы Макграта задрожали, когда он провел ими по металлу. За спиной у него тяжело дышал Али. Часть возбуждения белого человека передалась арабу. Макграт нащупал три клепки, образовывавшие треугольник, – небольшие незаметные выпуклости. Сдерживая нетерпение, Макграт надавил, как указал ему Боллвилл, и почувствовал, как слегка подалась дверь при третьем прикосновении. Затаив дыхание, он схватился за ручку, приваренную в центре двери, и потянул. Плавно двигаясь в смазанных петлях, дверь открылась.

Путники заглянули в широкий туннель, заканчивающийся другой дверью – решеткой со стальными прутьями. Туннель не был темным. Он выглядел чистым и уютным. В потолке были проделаны отверстия для освещения. Дыры закрывали специальные экраны, чтобы не допускать в пещеру насекомых и рептилий. Но за решеткой Макграт увидел то, что заставило его рвануться вперед. Сердце его едва не вырвалось из груди. Али последовал за ним.

Дверь-решетка не была заперта. Она распахнулась. Макграт застыл неподвижно, почти парализованный вспышкой чувств.

Его глаза ослепил золотой блеск: солнечный луч, проскользнув вниз под углом через одно из отверстий в каменной крыше, ярко вспыхнул на великолепной копне золотистых волос девушки, мирно спящей на резном дубовом столе.

– Констанция! – Страстный крик сорвался с мертвенно-бледных губ Макграта.

Эхо подхватило его возглас. Девушка подняла голову. Она выглядела удивленной. Руки ее метнулись к вискам. Сверкающие волосы заструились по плечам. У Макграта закружилась голова. Ему показалось, что девушка плывет в ореоле золотого света.

– Бристол! Бристол Макграт! – отозвалась она изумленно. В тот же миг Констанция оказалась в его объятиях. Она ухватилась за Макграта так яростно, словно боялась, что он призрак и может исчезнуть.

На мгновение дня Бристола Макграта окружающий мир исчез. Он стал слеп, мертв и ничего не чувствовал. Его разум воспринимал лишь женщину, оказавшуюся в его объятиях. Он утонул в кольце ее рук, ошеломленный тем, что сбылась наконец мечта, отказаться от которой ему стоило таких душевных мучений.

Снова обретя способность логично мыслить, Мак-грат встряхнулся, словно человек, вышедший из транса, и огляделся с глупым видом. Он находился в обширном помещении, вырезанном в твердой скале. Как и туннель, оно освещалось через отверстия в потолке. Воздух был свежим и чистым. Тут были стулья, столы и подвесная койка. Пол застилали ковры, а пища хранилась в корзинах и водяном холодильнике. Боллвилл устроил свою пленницу с полным комфортом. Макграт огляделся в поисках араба и увидел, что тот остался стоять за решеткой. Он не решался прервать сцену воссоединения влюбленных.

– Три года! – заплакала девушка. – Три года я ждала. Я знала: ты придешь! Я знала это! Но мы должны быть осторожны, мой дорогой. Ричард убьет тебя, если найдет... он убьет нас обоих!

– Он уже не сможет никого убить, – ответил Макграт. – Но нам все же стоит выбираться отсюда.

Глаза Констанции вспыхнули с новым страхом

– Да! Джон де Албор! Боллвилл боялся его. Именно поэтому он запер меня здесь. Он сказал, что пошлет за тобой. Я боюсь за тебя...

– Али! – позвал Макграт – Подойди. Мы сейчас уйдем отсюда, и лучше будет, если мы прихватим немного воды и пищи. Мы можем спрятаться в болотах, пока...

Неожиданно Констанция вскрикнула, рванувшись из рук своего возлюбленного. И Макграт, замерев на мгновение, испуганный страхом в ее округлившихся глазах, получил страшный удар в основание черепа. Сознание не покинуло его, но странный паралич охватил тело. Пустым мешком повалился он на каменный пол и замер, словно мертвый, беспомощно глядя на сцену, которая сначала показалась ему безумной: Констанция отчаянно боролась с человеком, которого он знал, как Али ибн Сулеймана и который теперь так ужасно преобразился.

Али сорвал тюрбан и выбросил очки. В блеске его глаз Макграт прочитал страшную правду: этот человек не араб. Он был негром смешанной крови.

Однако было в нем что-то от араба или от семита. Эта примесь в крови, вместе с азиатской одеждой и потрясающим артистизмом, помогла ему подделаться под араба. Но сейчас маска оказалась сброшена, и принадлежность ибн Сулеймана к негроидной расе стала несомненной. Даже его голос – звучный арабский – стал гортанным негритянским.

– Ты убил его! – истерически зарыдала девушка, пытаясь вырваться из крепких пальцев, сжавших ее белые запястья.

– Нет, он не мертв, – засмеялся цветной. – Дурак глотнул отравленного бренди... Он отведал наркотика, который есть только в джунглях Замбибве. Этот яд лишает подвижности, если нанести сильный удар в один из нервных узлов.

– Пожалуйста, сделай что-нибудь для него! – взмолилась девушка. Негр грубо рассмеялся:

– Зачем? Он выполнил свое предназначение. Пусть лежит здесь, пока болотные насекомые не обглодают его кости. Я бы с удовольствием понаблюдал за ним... но до наступления ночи мы будем уже далеко.

Его глаза сверкнули от дьявольского предвкушения. Вид белой красавицы, пытающейся вырваться из его объятий, разжег похоть первобытных джунглей в душе этого человека. От гнева и ненависти глаза Макграта налились кровью. Но он не мог двинуть ни рукой, ни ногой.

– Мое решение – в одиночку вернуться в особняк – оказалось мудрым, – засмеялся ниггер. – Я прокрался к окну, пока этот дурак разговаривал с Ричардом Боллвиллом. Я решил позволить ему отвести меня туда, где тебя спрятали. Мне никогда не приходило в голову, что тайное место Боллвилла где-то на болотах. У меня был арабский халат, шлепанцы и тюрбан. Я решил, что смогу ими воспользоваться. И очки тоже помогли. Мне нетрудно оказалось замаскироваться под араба. Ведь твой возлюбленный никогда не видел Джона де Албора. Я родился в Восточной Африке и вырос рабом в доме араба... а потом бежал и скитался в землях Замбибве... Но достаточно. Мы должны идти. Барабаны бормочут весь день. Черные ведут себя беспокойно. Я обещал им, что принесу жертву Зембе. Я собирался использовать араба, но мне пришлось пытать его, так что теперь он не годится в жертву. Ладно, пусть они бьют в свои глупые барабаны. Им бы понравилось, если бы ты стала Невестой Зембы, но они не знают, что я тебя нашел. В пяти милях отсюда, на берегу реки, у меня спрятана моторная лодка...

– Ты – дурак! – воскликнула Констанция, яростно вырываясь. – Ты думаешь, что сможешь отвезти белую девушку вниз по реке, словно рабыню!

– У меня есть лекарство, которое на время сделает тебя словно мертвой, – объяснил он. – Ты будешь лежать на дне моей лодки, прикрытая мешками. Когда я выберусь на широкую реку, она унесет нас из этих мест. Я спрячу тебя в своей каюте в хорошо проветриваемом сундуке. Ты не почувствуешь никаких неудобств путешествия. А проснешься уже в Африке...

Он порылся за пазухой, удерживая девушку одной рукой. С яростным криком она отчаянно рванулась, вырвалась и побежала по туннелю. Джон де Албор помчался за ней, завывая. Красный туман поплыл перед глазами обезумевшего Макграта. Констанция может утонуть в болоте, так как наверняка не помнит всех вех... А может, она ищет именно смерти, которая была бы предпочтительнее судьбы, уготованной для нее этим негодяем.

Де Албор и девушка выскочили из туннеля. Но неожиданно Констанция закричала с новой силой. До Макграта донеслись возбужденные голоса негров. Де Албор что-то яростно возражал. Констанция истерически рыдала. Сквозь стену растительности Макграт смутно различил несколько фигур, когда те прошли мимо входа в пещеру. Он увидел Констанцию, которую тащило с полдюжины черных гигантов – типичных обитателей сосновых лесов. Следом за ними шел де Албор, и заметно было, что между чернокожими разлад. Все это промелькнуло в один миг, а потом у входа в пещеру стало пусто, и плеск воды – звук шагов чернокожих – постепенно стих.