Луна Верховного

Глава 3

– Испытывали ли вы сильный стресс в последнее время? – поинтересовался на приеме доктор.

Хм. Не считая того, что я встретила истинного, а он оказался козлом?

– Я узнала, что мой бывший муж погиб. Но, если честно, это не вызвало во мне сильных эмоций.

Это было чистой правдой. Думала, что после новости, которую мне сообщил Доминик, почувствую облегчение, но, наверное, я давно избавилась от влияния Августа на мою жизнь. Несмотря на то, что когда-то он превратил эту жизнь в кошмар, по этому поводу я сейчас не испытывала ничего.

– Тогда посмотрим на результаты анализов.

– Я подожду.

Клиника была для вервольфов, поэтому мне удалось так быстро записаться на прием. В силу повышенной регенерации и выносливости вервольфы почти не болели. По сути, все наши болезни были именно генетическими: наследственными или врожденными. Как я и сказала мужчине на быстрых свиданиях, шизофренией в моем роду никто не страдал, а вот проблемы с рождаемостью были. Это вообще была общая проблема всех вервольфов – наша раса постепенно вырождалась.

Девочек появлялось на свет все меньше и меньше, а беременность и роды обычно проходили достаточно тяжело. Если, конечно, волчица могла забеременеть. Я оказалась в числе бесплодных. Спустя два года нашей брачной жизни муж отправил меня в эту клинику, чтобы узнать, почему я все еще не могу подарить ему наследника. А когда пришли результаты диагностики, Август просто развелся со мной и выгнал меня из стаи.

– Венера, я должен сообщить вам удивительную и чудесную новость, – отвлекает меня от мрачных воспоминаний пожилой доктор.

– Удивительную?

– Чудесную! – он широко улыбается. – Вы беременны.

Чего?! Они там анализы перепутали, что ли?

– Вы, наверное, шутите. Все исследования показывали, что у меня никогда не будет детей.

– Поэтому я и сказал, что это больше похоже на чудо предков. Но это правда, вы носите под сердцем волчонка. Срок небольшой…

Доктор еще что-то говорит. Что-то вроде того, что с эмбрионом все хорошо, он развивается нормально, конечно, он будет наблюдать меня, и еще множество известных и неизвестных терминов, но его слова доносятся до моих ушей, будто сквозь пелену.

Я беременна?

Я беременна!

От Рамона.

– Вы не рады? – хмурится доктор.

– Я в шоке, – признаюсь я.

– Надеюсь, что в приятном. Все-таки за годы моей практики вы единственная, кому удалось опровергнуть поставленный мной диагноз. Я настаиваю на изучении вашего случая. Возможно, это поможет другим волчицам.

Только не это!

– Не говорите никому обо мне.

– Естественно! Это врачебная тайна. Все только с вашего согласия.

Меня это успокаивает. Немного.

Потому что я ничего не понимаю. Как я вообще могла забеременеть, если даже у доктора нет объяснений этому? Чудо?

Истинность.

Клятая истинность, которая одурманила меня, а затем преподнесла вот такой подарок.

Истинность, про которую я ничего не знала, о которой предпочла забыть, и поэтому не копала. Не пыталась ничего выяснить. Но теперь придется это сделать, потому что я беременна.

Потому что я беременна от верховного старейшины.

Потому что он не хочет ребенка… Поправочка, не хочет меня в роли матери его ребенка, и заберет его – он сам так сказал. Что позаботится. А я не могу этого допустить. Я так хотела и так ждала это чудо, что никому его не отдам.

Об этом ребенке никто не должен узнать.

Особенно его отец.

Но как это сделать? Как скрыть собственную беременность?

К сожалению, не под одеждой. Учитывая, что я живу и работаю в кругах своей расы, рано или поздно вервольфы уловят биение двух сердец, почувствуют изменение в моем запахе. Они узнают, что я ношу под сердцем волчонка, и начнутся вопросы. Кто отец?

Доминик знает обо мне и Рамоне. У нас с верховным была настолько зажигательная ночь, что, несмотря на принятый душ, наши ароматы смешались. На мне остался его запах, а на нем – мой. Доминик не идиот, все понял еще тогда в офисе, но ничего не сказал, за что я была ему благодарна. За невмешательство в мою личную жизнь.

Но одно дело просто секс, пусть даже с верховным старейшиной, совсем другое – зародившаяся во мне маленькая жизнь. В моем мире, в наших реалиях, волчата – огромная ценность, ни один отец не откажется от них.

Он его заберет.

Заберет!

Я осознаю себя на парковке перед клиникой, сидящей в машине и судорожно вцепившейся обеими руками в руль. Перед глазами плавают пятна, пульс грохочет в ушах, по спине стекают капельки холодного пота, а сделать нормальный вдох просто не получается. Я хватаю ртом воздух, которого не хватает в тесном пространстве салона, и быстро нажимаю на кнопку, опуская боковое стекло.

Городской воздух относительно свежий, пахнет выхлопными газами, дымом и рыбным заводом, который через несколько кварталов отсюда, но холод мигом вышибает из меня панику.

Паническая атака, привет! Давно не виделись!

Я делаю глубокий вдох и еще более глубокий выдох, и так несколько раз, а затем сама себе признаюсь в том, что одной мне с этой новостью не справиться. Мне просто необходимо с кем-то поговорить, поэтому нахожу нужный контакт и записываю голосовое сообщение:

– Хелен, знаю у тебя слишком плотная запись, и все расписано на месяц вперед, но мы можем перенести нашу встречу на сегодня?

«Есть окно в 16.30. Успеешь?» – приходит ответ.

Конечно!

Спасибо всем предкам за отсутствие пробок, через час я уже сижу на мягком горчичном диване в офисе моего психоаналитика. А сама она заваривает для нас ромашковый чай – обязательный атрибут наших встреч.

У Хелен полностью седые волосы, хотя ей не больше сорока пяти, подтянутая фигура и будто глядящие в самую душу глаза. Еще она человек, и два года назад именно по этой причине я не могла решиться обратиться к ней по поводу личной терапии. Мне казалось, что люди не понимают вервольфов, наших законов и традиций, но это время узнала, что мы не так уже и отличаемся друг от друга. Что с проблемами, с которыми столкнулась я, сталкиваются и другие женщины. В итоге беседы с Хелен окупили каждый вложенный крайт: приступы почти меня не беспокоили. До этого дня.

– Что побудило тебе перенести встречу, Венера?

От нее, конечно же, не укрылась моя спешка. Начиная с этого года мы начали видеться раз в две-три недели, Хелен говорила, что в более частых встречах необходимость отпала. Из забитого зверька, который не доверял никому, я стала волчицей, женщиной, обрела самоценность, внутреннее равновесие. Которое как оказалось очень легко пошатнуть.

– У меня был секс, – признаюсь я, забирая из рук психоаналитика чашку, наполненную ароматным напитком. – С вервольфом. Спонтанный. Без обязательств.

Кроме Хелен я бы никому в этом так открыто не призналась, но мы еще в самом начале договорились о честности. О том, что я здесь именно затем, чтобы говорить о своих проблемах.

– Смелый шаг с твоей стороны. Но необходимый. Как удалось справиться со страхом близости?

– Я с ним не справлялась. У меня будто мозг выключился, и меня вели голые инстинкты.

– Очень хорошо, что получилось расслабиться и не ассоциировать нового партнера с предыдущим. Это все равно положительный опыт.

Настолько положительный, что несколько ночей подряд я просыпалась от эротических кошмаров с участием Рамона! Потом попустило.

– Я не уверена в этом, Хелен.

– Почему?

– Я была слишком беспечной. Отдалась моменту и забыла обо всем. Я думала, что он моя пара, но он… Он сказал, что я ему не нужна!

Я выкладываю все: и про быстрые свидания, и про чек, который я запихнула в шредер.

– Тебе не за что себя винить, – мягко перебивает меня психоаналитик. – Правильно делаешь, что признаешь собственные чувства. Нормально, что ты еще временами реагируешь, опираясь на свои старые законы и убеждения. Абсолютно нормально, что ты учишься реагировать по-новому. Ты взрослая, самостоятельная женщина, которая вправе самостоятельно выбирать себе партнеров и получать удовольствие от секса. Только ты отвечаешь за свой выбор и его последствия.

– К слову о последствиях, – вздыхаю я. – Та ночь не осталась для меня случайной – сегодня я узнала, что беременна.

Невозмутимая Хелен приподнимает брови:

– И что ты чувствуешь, узнав об этом?

Вопрос настолько неожиданный, что я теряюсь. Потому что я настолько поддалась панике, настолько зациклилась на страхе, что малыша у меня обязательно заберут, что нужно бежать куда глаза глядят, только чтобы его уберечь… Что даже не успела подумать о нем самом!

О моем отношении к беременности.

Я кладу руки на живот и будто только сейчас осознаю, что у меня будет малыш. Такой долгожданный. Уже любимый! Мое чудо. Горло сдавливает от невозможности выразить словами все, что я к нему чувствую, образ Хелен расплывается перед глазами, полными слез. Сейчас я плачу совсем не от страха.

От счастья.

– Я самая счастливая женщина на свете.

– Это чудесно, – Хелен улыбается, ни как обычно: сдержанной профессиональной улыбкой, а тепло, по-дружески.

– Есть сложности.

– Всегда есть сложности, все зависит о того, как мы к ним относимся. Раздуваем до невероятных размеров или решаем проблемы.

Я рассказываю ей о своей. О самой большой проблеме, которую мне может устроить Рамон, но Хелен не поддерживает меня в этом страхе.

– Людей защищает закон, а вервольфов – их альфа. Думаю, тебе стоит к нему обратиться.

Нарыдавшись, я привожу себя в порядок в туалете, прежде чем вернуться к терапии. Волчица в отражении бледная, но взгляд у меня больше не испуганный. В нем решительность. Потому что мне есть за кого бороться. Теперь точно есть за кого.

Я прощаюсь с Хелен и в этот раз шагаю к ней, обнимая женщину. Она обнимает меня легко, как мать, а для вервольфа объятия – большой шаг, мы не любим чужие прикосновения. Но сейчас мне нужна эта смелость и нужна эта поддержка.

Мне нужна вся моя храбрость, чтобы защитить моего ребенка.

Самым простым было попросить о помощи. Более того, меня этому учили с детства. Если у тебя проблемы, ты всегда можешь обратиться к альфе, и он посмотрит, как эту проблему можно решить. Стая больше чем общество, стая – семья. По крови и по духу. Стать изгоем означало лишиться всего: любой помощи рода и помощи альфы. Если человеческих капризных детей пугают отлучением от сладкого и игрушек, то волчат с плохим поведением страшат изгнанием из стаи. Но на самом деле я даже не могла представить, что окажусь на обочине жизни.

Слишком правильной я всегда была.

Меня ставили в пример моим кузинам и кузенам. Мне прочили большое будущее. Потому что я должна была стать женой альфы, а затем – матерью наследника и первой волчицей стаи.

Не стала.

Я не смогла подарить Августу волчонка, и он меня прогнал. Из стаи и из привычной жизни. Я буквально осталась на улице. Без денег. Без работы. Без связи с родом. Отец тоже от меня отказался.

Помню, как лежала на лавочке в парке и хотела, чтобы ничего этого не было. Я не могла плакать, казалось, если зареву, завою, что-то во мне окончательно сломается. А еще казалось, что на меня обрушился целый мир. Я не могла иметь детей, и в мире вервольфов это означало, что я потеряла ценность. Ни один вервольф не захочет на мне жениться, ни один альфа не примет меня в свою стаю.

Что я могу ему предложить?

Меня спасла пожилая темнокожая женщина, что выгуливала в парке свою собаку. Собачка подбежала ко мне и принялась облаивать. Я едва подавила желание оскалиться в ответ. Кучерявый зверек боялся меня, вот и защищал свою хозяйку. Правильно делал, потому что я сама была загнанным зверем. А вот женщина не разделяла его опасений.

– Владыка, что ты здесь делаешь?! – воскликнула она. – Да еще и в таком виде?

Женщина стащила с себя палантин и бесцеремонно по меркам моей расы набросила его на меня. Промозглая сырость поздней осени была последним, что волновало меня в тот момент, поэтому я села, сбросила мягкую шерсть и на этот раз зарычала, глядя ей в глаза.

– Не холодно? – переспросила она, словно читая мои мысли. – Но до беса грустно, так?

Я рыкнула в ответ, а она почему-то не испугалась, скомандовала своей собачке:

– Кекс, смирно. Она меня не тронет. Пойдем домой, – она протянула мне руку.

Я покачала головой и отвернулась. Оставь меня в покое, человек!

– Нет дома? – догадалась она. – У нас с Кексом тоже его долго не было. Но если захочешь, мы поможем тебе его найти.

Хотелось перекинуться и огорошить ее новостью: «Я не собака!» Эта женщина что, никогда не видела волков?

Но она была права: я слишком устала морально и физически, и как надоевшая собака оказалась на улице. Мне сейчас очень хотелось немного тепла, пусть даже от странной собачницы. Поэтому, когда она развернулась и пошла прочь из парка, я тоже спрыгнула с лавочки, подхватила палантин и направилась следом.

У нее оказался небольшой одноэтажный дом: две спальни, гостиная со старинной печкой и маленькая «не развернуться» кухня. Но это было гораздо лучше, чем улица. Я узнала, что ее зовут Зара Эммет, и что она ветеринар. И милейший человек изо всех, что я знала.

Я провела у нее три дня, прежде чем набраться храбрости и сменить ипостась – я просто не могла и дальше врать женщине, что меня спасла. Не просто спасла, она все это время разговаривала со мной, обещала мне, что все будет хорошо. Да и провести остаток жизни в образе бессловесного зверя я тоже не могла. Каково же было мое удивление, когда она не прогнала меня прочь!

– Ну наконец-то, – улыбнулась она закутанной в покрывало мне. – Теперь можно и дом искать.

– Я не собака, – напомнила я, хотя с Кексом мы в последнее время хорошо подружились. И даже поиграли пару раз.

– Вот-вот, у тебя гораздо больше вариантов. Например, собака не может найти работу, а ты можешь.

Я нахмурилась.

– Работу? Волчицы не работают.

По крайней мере, ради денег. Только удовольствия для.

– А люди работают, принцесса, – рассмеялась Зара.

Она не прогнала меня, разместила в свободной спальне и выслушала всю мою историю. Главное не дала снова скатиться в депрессию.

– Раз тебя вервольфы прогнали, извлекай из этого выгоду, – посоветовала она. – Будь человеком.

Это сработало. Не знаю как и почему, но сработало. Сначала я помогала Заре в клинике, но потом она сама выпроводила меня в большое плаванье. Второй моей работой стала должность консультанта в магазине одежды, а на третий раз мне повезло еще больше – меня нанял вторым секретарем сам Доминик Экрот.

Альфа Морийских лесов был настолько могущественным, а влияние его семьи настолько огромным, что ему еще тогда прочили место самого молодого старейшины и великую судьбу. Если другие вожаки могли не принять меня на работу, исключительно из опасений разозлить моего дядю или поссориться с моим бывшим супругом, то Экрот создавал свои правила.

Впрочем, я сама опасалась презрения Доминика и еще больше боялась его жалости, но, как оказалось, у меня было огромное преимущество перед другими кандидатками – я знала про мир вервольфов и правила стаи изнутри. Я сама была вервольфом, поэтому разбиралась во всех нюансах, а ему нужны были мои знания. Я три месяца провела на испытательном сроке, прежде чем Доминик обрадовал меня постоянным контрактом. Слишком постоянным. Он поставил мне условие: я должна принести ему клятву верности.

Подобную клятву приносили своему альфе все члены стаи. Клятвой это называли не просто так, она связывала вервольфа с вожаком на ментальном уровне. То, кто ее давал, не мог нанести вред альфе, его паре или детям, солгать, предать словом или делом. Если же такое происходило, клятва начинала выжигать сознание. Вервольф испытывал такую боль, что либо сходил с ума, либо погибал. По сути, он наказывал самого себя.

Но новой клятвы я боялась не поэтому.

Я не хотела снова стать бесправной, в чем честно ему призналась.

– Венера, клятва защищает не только альфу от измены. Она защищает каждого в моей стае. Только так я смогу защитить тебя. От любой угрозы извне.

– Вы поклянетесь, что не прогоните меня? Не станете ничего делать против моей воли?

Учитывая, что уже две стаи отказались от меня, этот вопрос был для меня очень важным.

– Клятва альфы, – серьезно заявил тогда Доминик. – Но все нужно сделать по правилам.

Как сейчас помнила свои эмоции, когда выходила из его кабинета. Меню вся трясло: от нервов, что посмела диктовать Экроту условия, и от радости, что я снова буду в стае. В стае, которая останется моей навсегда.

Я в это верила. Я верила Доминику. Возможно, поэтому после Хелен поехала к ним с Чарли.

Только так я могла поговорить с альфой, устроившему себе отпуск в честь рождения сына. Сейчас счастливое семейство обитало в городском особняке, поближе к цивилизации и, на всякий случай, к доктору. Несмотря на то, что роды прошли хорошо, Доминик предпочел перестраховаться. Выносить сына альфы – непростая задача, особенно если ты человек. Я волчица, мне проще.

Наверное.

– Ви? – навстречу мне вышла Шарлин. Такая по-домашнему уютная в сером халате мужа, подол которого шлейфом волочился за ней. – Ты разве сегодня должна была приехать? У меня все дни в голове перепутались.

– Нет-нет, я не планировала. Есть вопрос к Доминику. Можно?

– Конечно, – кивает Чарли, и я иду за ней на кухню.

Как и дом, кухня Экротов большая и современная, с П-образным столом, с разнообразной встроенной техникой, серым камнем и прозрачной стеной с видом на море. Сейчас море не видно, в стекле отображается хаос: везде мука, какао и ошметки крема, а запах горелого смешивается с ароматом сваренного кофе. Посреди всего этого «великолепия» стоит Доминик в джинсах и замешивает тесто, а из колонок доносятся ястребиные крики. Причуда Экрота-младшего, который в настоящий момент сладенько спит в специальном кресле-качалке.

– Здравствуй, Венера.

– Добрый вечер, альфа.

– Присаживайся. Тот стул относительно чистый.

Мука действительно осела и на барных стульях, но я смахиваю ее и устраиваюсь.

– Что случилось?

– Этот волкопупс всю беременность не давал мне есть сладкое, – Чарли проверяет Анхеля, прежде чем сесть рядом со мной. – Я решила, что заслуживаю вишнево-шоколадного кекса.

– И ты попросила Доминика его приготовить.

– Хуже! Я решила, что справлюсь с бесовым кексом сама!

– Не справилась, – подтвердил альфа, в его светло-карих глазах заиграли смешинки, а я закусила губу, чтобы спрятать улыбку. Чарли и приготовление пищи были несовместимы. Верхом ее кулинарного мастерства были сэндвичи с сыром и листьями салата, а тут – целый кекс!

– Зато узнала, что в доме прекрасно работает пожарная сигнализация, – усмехнулась Чарли и, заслонившись ладонью от мужа, сообщила мне: – И теперь припахала старейшину всея Легории готовить мне десерт.

– Дорогая, ты же в курсе, что у меня волчий слух, – напомнил Доминик.

– А ты не отвлекайся, скоро ангелочек проснется и врубит собственную сигнализацию.

– Мой сын, – в словах альфы столько гордости и любви, что у меня комок в горле, – он умеет быть настойчивым.

– Куда уж настойчивее.

Я наблюдала за тем, как они подшучивают друг над другом, и получала незабываемое удовольствие. Доминик и Чарли были не просто истинной парой, они будто реально были половинками, родственными душами.

Словно почувствовав, что про него речь, Анхель завозился в кресле, а затем раздался боевой вой.

– Началось, – Чарли подняла глаза к потолку, а потом потопала к малышу и взяла его на руки. – Зайчик, чего орем?

– Только ты можешь называть будущего альфу зайчиком, – заметил ее муж.

– А вот не надо нам тут навязывать родительские ожидания. Вырастет, сам решит, кем станет! Альфой, как папа, или, писателем, как мама. Правда, Анхель?

– Или оперным певцом, – добавила я. – Судя по крику.

Счастливые родители уставились на меня, и когда я уже решила, что перегнула, одновременно расхохотались.

Я попыталась представить на месте Чарли и Доминика себя и Рамона, но у меня не получилось. Потому что я совершенно ничего не знала о верховном: ни что ему нравится, ни что он терпеть не может. Почему-то мне казалось, что для своего наследника он наймет десять нянек, которые круглосуточно будут о нем заботиться. Я в эту картинку никак не вписывалась, как Рамон не вписывался в эту простую бытовую сцену. Такую теплую, что от нежности защемило в груди.

Но когда Шарлин поднесла Анхеля к отцу, и малыш перестал плакать, с любопытством рассматривая, что же альфа делает, я поняла одну вещь. Доминик слишком любит своего волчонка, чтобы поддержать меня в решении утаить ребенка. Он расскажет все верховному. А если не расскажет, если все-таки примет мою сторону, проблемы могут быть уже у него. Как у моего альфы.

Я не могу их так подставить.

Поэтому, когда Доминик спросил:

– Ты просто в гости или по делу?

Я ответила:

– Я могу попросить отпуск?