Луна моего сердца

1

Так же, наверное, думали и остальные девять девушек, украдкой смахивающих набежавшие на глаза слёзы. За весь день мы не перекинулись и парой слов, потому как наша охрана пресекала праздные разговоры и торопила коней, чтобы отряд успел вовремя. Мы ехали верхом больше восьми часов, это изматывало физически. Повозки или экипажи только затруднили бы и замедлили наше движение. Таким образом, каждая была предоставлена собственным мыслям, страхам и отчаянию.

На следующую ночь мы остановились на постоялом дворе, который специально был очищен от посетителей к нашему прибытию. Леса и дороги Трионата остались позади, как и соседнего округа Дестера. Завтра мы выедем на широкий тракт, ведущий прямо в новую столицу, логово Волкодлаков.

Поужинав в общем зале жареным поросёнком и запив его красным как кровь мадригийским вином, я хотела только одного: скорее подняться к себе и заснуть, чтобы больше ни о чём не думать хотя бы до рассвета. Но этим планам не суждено было сбыться.

Одна из девушек, с тонким, чуть заметным, шрамом на щеке, сунула мне в руку записку и подмигнула. Она была единственной из нас, кто сохраняла бодрость духа и подбадривала, как умела особо опечаленных. Мне она сразу понравилась, наверное потому, что я понимала: для того, чтобы так себя вести перед лицом страха и неизвестности нужно обладать изрядной силой духа. Шрам на щеке говорил о том, что пережить его обладательнице довелось немало.

Я умирала от желания поближе с ней познакомиться и послушать её историю, девушка была мне не знакома. Впрочем, с приходом в наш мир новых рас-завоевателей, старым пришлось затаиться и прекратить большую часть балов и увеселений, на которые раньше съезжался весь округ. Многие связи были потеряны, а знакомства прекращены. Поэтому мы общались только с соседями, изредка приезжающими с недолгими визитами.

Однако теперь, когда мы перестали быть дочерьми своих отцов, самое время эти связи восстановить.

– Леонтина, – зашептала сидящая рядом Кларисса, старшая дочь лорда Виланса, одного из тех, кто объявил мне волю Ордена в каминном зале моего бывшего дома. Она была непривлекательна и несдержанна на язык, жениха в её двадцать два года так и не сыскалось. Словом, идеальная кандидатура для “отряда десяти”, как я про себя нас называла.

– Что такое? – спросила я как можно спокойнее. Иначе потом от неё не отвяжешься. В придачу к длинному носу она обладала ещё и изрядной долей любопытства.

– Что это тебе зеленоглазая дала? Ну та, что со шрамом?

– Солонку, – отрезала я и, отвернувшись, усиленно принялась делать вид, что голодна.

– Ты дуру-то из меня не делай! Я видела, что записку!

– Тогда зачем спрашиваешь? – шикнула я на неё. – При всех читать нельзя: увидят охранники – отберут.

– Зачем им это? Их дело – доставить нас всех живыми и невредимыми к месту встречи с оборотнями, а наши страдания и переглядывания им до луны.

Кларисса была, как обычно, права, меня мучило любопытство: зачем девушке со шрамом понадобилось писать незнакомым? Но я не хотела читать записку в присутствии любопытной соседки.

Может, девушка со шрамом и будет связной между мной и Орденом? Но ведь сначала я должна добраться до … как его там? Рэва Торгского.

Мне специально не показывали его портрет и не говорили, как он выглядит, чтобы эмоции при встрече были неподдельными. Я знала только, что он, по нашим меркам, не молод.

– Ну, так что там? – прервала мои мысли Кларисса.

Я развернула смятый клочок, на котором твёрдым красивым почерком было написано: “Привет! Меня зовут Феонита.” И внизу, под именем, знак в виде решётки. Так подписываются в северных землях. Значит, незнакомка была оттуда.

– Из дома фейри, что ли? – брезгливо поморщилась Виланс, она выглядела так, будто наелась кислых ягод, растущих на Заболотье. – Так ведь, эти… людоволки просили без изъянов?

– Без наследственных болезней, если быть точными, – ответила я и улыбнулась через стол написавшей записку девушке. Кларисса потянула меня за рукав и зашептала:

– Не смотри на неё, они же завораживают так, что себя не упомнишь. Всё сделаешь, как хотят.

– Это сказки, – ответила я, как можно тише. Феонита сидела напротив и чуть правее, она сосредоточенно доедала десерт, будто не было ничего важнее, чем суфле в её тарелке. – Иначе бы мы давно победили.

Я первой поднялась со своего места и прошла к погасшему в ожидании холодных осенних вечеров камину. Он, конечно, не чета тому, что был у нас дома, но всё лучше быть здесь, в тишине, чем сидеть за общим стол в шумном зале. За мной увязалась Кларисса, чему я была даже рада, а то опять примусь печалиться и раздумывать о несправедливости. Или, что ещё хуже, окажусь во власти страха, поднимающего голову, по мере приближения к цели путешествия, как змея из высокой травы.

– Сюда идёт, – зашептала она мне, показывая взглядом на дверь.

– Ну и хорошо, надо держаться вместе.

Феонита впорхнула в каминный зал, как порыв весеннего ветра. Она была спокойной, благожелательной, и излучала сдержанное довольство собой и миром, что раздражало и одновременно вызывало лёгкую зависть.

– Добрый вечер! – сказала девушка, растягивая слова и пристально вглядываясь в нас.

– Ты плохо слышишь? – догадалась я.

– Да. Это всё из-за травмы в детстве, – ответила она, не смущаясь. Глаза у неё и впрямь были чудесные: яркие, как драгоценные камни, в обрамлении густых и чёрных ресниц. Даже шрам не портил её красоты.

– А как же целители? – встряла любопытная Кларисса. – Они на что?

– Я должна была умереть, как и мама. Они принесли много жертв, чтобы отобрать меня у Хель. Богиня смерти уже расправила надо мной чёрные крылья.

– Меня зовут Леонтина, – сказала я, чтобы переменить тему. – А это Кларисса. Фамилии, я думаю, уже не имеют значения.

– Верно, – улыбаясь, ответила девушка.

– Зачем ты написала записку? – Кларисса была похожа на охотничью собаку, которая не собиралась упускать загнанную дичь.

– Ты была не просто подавлена, как прочие, а в ужасе, – ответила Феофана, смотря мне прямо в глаза. – Я умею читать эмоции. Особенно сильные.

Кларисса попятилась и спряталась за меня на всякий случай.

– А ты разве не боишься? Ведь никто не знает, что нас там ждёт. Обратно никто не вернулся и писем не писал.

– Я не верю, что нам хотят зла. Попросили девственниц, относительно здоровых, не склонных к обморокам и истерикам. И притом обязательно из чистокровных. Вряд ли нас ждёт смерть…

– Ты полагаешь, мы едем в качестве невест?

– Почему бы и нет? – пожала плечами Феофана.

– А что, очень может быть, – вышла вперёд Кларисса, услышав о возможности брака. Она даже перестала сторониться северянку из дома фейри, и я понимала её и где-то даже поддерживала. Дома давно перестали надеяться на то, что найдётся чистокровный, желающий взять замуж некрасивую девушку не первой свежести. Она, наверное, уже и сама перестала ждать, а тут замаячила надежда, зазвучал призывный манок.

– Потому что у них есть свои женщины, – разбила я их брачные планы и мечты о красивой свадьбе. – И те вряд ли хотят сидеть с нами за одним столом. И уж, конечно, не признают, как равных.

В этот момент мне вспомнилось лицо распорядительницы дома, под крышей которого я провела прошлую ночь. Она была права: мы для людоволков – недорасы, побеждённые, слабые. Грязь. А как поступают с женщинами поверженных известно каждому.

– Кто из нас троих прав, покажет время. Уже завтра к обеду мы будем в Вервике, – сказала я, и мои спутницы замолчали, словно поминая недавно почивших. Говорить больше никому не хотелось.

2

Новая столица встретила нас серой строгостью домов и хмурой опрятностью заполненных прохожими улиц. Ещё у городских домов мы спешились и расселись по приготовленным к нашему приезду трёхместным самодвижущимся экипажам. Они были под стать городу: крепкие, невзрачные и закрытые от любопытных глаз.

Дорогой мои спутницы: Феонита и даже быстроглазая Кларисса молчали, подавленные высокими стенами, окружающими город. Я смотрела в окно, пытаясь составить независимое от сплетен и предрассудков впечатление.

Людоволки напоминали бы обычных граждан моего округа, если б их не выдавали глаза, на дне которых то и дело вспыхивал жёлтый огонь. Раса оборотней отличалась стройными и сильными телами, роста они были среднего или чуть выше, лица с выступающими скулами казались высеченными из камня. Одеты они оказались тоже не в шкуры животных, как утверждала молва, а вполне себе цивилизованно. Ну, почти: брюки и рубашки были свободного кроя, от рыжих и серо-чёрных цветов рябило в глазах.

Я представляла себе мужчин с длинными волосами, на деле же оказалось, что они стриглись коротко. У многих виски были высвечены сединой, хотя на вид оборотням нельзя было дать больше сорока зим. Старых или больных я не заметила вовсе.

Женщины носили длинные простые платья спокойных цветов, украшенные лишь блестящими чёрными поясами, плечо каждой было заковано в браслет, в котором сверкали жёлтыми и зелёными глазами большие и малые камни.

– А волосы у их женщин жидкие, – со злорадством заметила Кларисса, словно озвучивая мои мысли.

– Они очень грациозны, – вставила Феонита, её музыкальный голос хотелось слушать ещё и ещё и неважно, что она говорила. – Смотрите, какие плавные движения! И это при такой толпе!

Улицы становились уже, грязнее, народ на них малочисленнее. Я догадалась, что мы оказались на окраине города и, значит, почти доехали до цели.

Экипаж, и без того тащившийся неспешно, вовсе остановился. Кучера у нас не было, карета, как заведённая карусель, двигалась по заданному пути. Двери распахнулись, мы восприняли это, как приглашение выйти, и впервые ступили на мостовую Вервика.

Больше нас ничто не связывало со знакомым миром, оставшимся далеко позади: на пыльных дорогах, в дубовых рощах и в мирных особняках, где мы провели большую часть жизни в окружении таких же безмятежных соседей и гостей. Стоило экипажам въехать в столицу, охрана незаметно покинула нас.

Мы застыли в опустевшем крошечном переулке перед высоким домом со шпилем, устремлённым в хмурое, затянутое облаками небо. Ставни первого этажа были наглухо закрытыми, несмотря на приближающийся полдень. Дом производил впечатление застёгнутого на все пуговицы господина, не вмешивающегося в чужие дела и не позволяющего никому лезть в его собственные.

Наконец, двери дома отворились, и из него вышла худощавая и высокая женщина средних лет, в чёрном платье до колен. Тоже застёгнутом и строгом, как и сам дом.

– Так, ваш багаж приехал раньше хозяек. Мы привыкли к дисциплине. Заходите и видите себя тихо! – голосом командира сказала она и, встряхнув копной каштановых волос, указала в сторону двери. На её запястье чернела неразборчивая надпись, обвивающая, подобно браслету.

Переглянувшись, мы поспешили подчиниться и оказались в длинном коридоре. Пахло травами и прелой листвой. Свет масляных ламп, развешанных по стенам не оставлял теням ни шанса. Мебели почти не было, не считая высокого комода. Ручки, открывающие ящики, выглядели как круглые выпученные глаза чудовища, привыкшего питаться молодыми девицами, переступившими порог.

– Проходите в первую комнату направо, – проговорила женщина-оборотень. В её присутствии я робела и желала только одного: быстрее избавиться от чересчур внимательного взгляда, которым она окидывала каждую из нас. Я хотела скорее узнать, зачем нас сюда привезли. Любая правда лучше смутных подозрений.

В комнате пахло сильнее. Ароматическая лампа на длинном столе, какие ставят в кабинетах состоятельные лорды, горела зелёным огоньком и почти не дымила.

– Встаньте в шеренгу, я вас поближе рассмотрю! Перед диваном, там свет будет падать как надо.

Мы снова подчинились, и женщина, которая так и не представилась, начала медленно ходить, заложив руки за спину, придирчиво осматривая каждую из нас и что-то бормоча себе под нос на неизвестном наречии.

Чем ближе она подходила ко мне, тем больше я чувствовала удушающий аромат яблок и прелой листвы. Как назло, напротив меня она задержалась чуть дольше, чем у остальных. Я не смела поднять глаз и была рада, когда довольно хмыкнув, женщина двинулась дальше.

Закончив осмотр, она, наконец, перешла к объяснениям:

– Я рада, что все здоровы и благополучно добрались. Выша выносливость ещё не раз пригодится. И нам, и вам самим. Итак, от своих тряпок избавьтесь, они больше не пригодятся. Сегодняшнюю ночь проведёте в двух комнатах, там и найдёте своё новое одеяние. Сами разделитесь на две равные группы. Первая задача – убрать комнаты. Тряпки и швабры получите у экономки Виры, она главная над вами. Если пожалуется на кого – накажу, вам лучше не знать, как. И забудьте о своём высоком положении дома, пока что вы стоите на низшей ступени в нашей иерархии.

– Зачем мы здесь? – спросила стоящая рядом Феонита. Я была готова провалиться сквозь землю от нахлынувшего страха. Сейчас эта дама-оборотень подойдёт ближе и снова начнёт на меня смотреть так, будто я окорок в мясной лавке! Но та не сдвинулась с места и осталась на пороге, скрестив руки на груди.

– Большинство будут выбраны в дома одиноких мужчин в качестве прислуги. В основном, как экономки и распорядительницы. И разумеется, если ваш хозяин того пожелает, будете делить с ним ложе. Наших женщин осталось немного, и редко кто из них может родить. Некоторым, наиболее достойным, повезёт пройти через Обряд плодородия и в случае удачных родов, это поднимет вас на несколько ступеней в нашей иерархии. Вы будете свободными, как мы, рождённые вервольфами. Больше вопросов не задавайте. Марш наверх! Вас уже ждут. Завтра пройдёте проверку чистоты крови и отбор.

Значит, уже завтра. Времени у меня оставалось немного, сегодня ночью требовалось собрать бересклей, я видела его неподалёку. Но как незаметно уйти и не заблудиться на незнакомых улицах? А если меня остановят и спросят, кто я и почему ушла? А ещё надо приготовить отвар, который сделает меня привлекательной в глазах этого Рэва Торгксого. Но для этого понадобятся его волосы. Где же я их достану, если даже не знаю, где он живёт и как выглядит?!

Эти и другие вопросы крутились в голове, пока мы поднимались наверх, переодевались в безликие платья, чуть прикрывающие колени и обувались в мягкие тапочки из кожи, только с закрытой пяткой. Волосы пришлось на волчий манер завязывать в хвост и прятать под косынкой. Я с тоской окинула взглядом любимые и красивые платья, которые больше не надену.

Потом нам раздали тряпки, мётлы и швабры, и началась наша первая работа. Шла она так себе, под присмотром и окриками Виры, полноватой полукровки в третьем поколении. Она с нескрываемым злорадством наблюдала за нами, раздавала советы и замечания. Почему-то особенно она невзлюбила меня.

Постоянно награждая меня окриками и выговорами за нерадивость и нерасторопность, она в конце концов вырвала метлу у меня из рук и принялась показывать, как надо убираться и одновременно не поднимать облако пыли вокруг себя. Я молча кивнула, занятая своими мыслями. Выметать начисто я и не собиралась, мне предстояли более важные задачи.

– Что ты застыла? Давай, снова покажу, – проворчала она и, взявшись за метлу, произнесла так, чтобы слышно было только мне: – До рассвета ещё далеко, Леотина. Впереди много тёмных ночей.

Я чуть было не выронила щётку из рук и механически ответила на пароль:

– Будем надеяться, что им всё же наступит конец.

Вира кивнула и громко сказала:

– Да отойди ты в сторону, мы сейчас все будем в пыли! И не думай, что сможешь отлынивать: я буду стоять рядом! Давай, пошла!

Надзирательница так сильно толкнула меня в спину, что я чуть не упала на грязный пол. Поймав сочувствующие взгляды девушек, я приняла обиженный вид и встала подальше, куда и велели.

Большое трёхстворчатое окно у дальней стены, куда отошли мы с Вирой, было распахнуто настежь, и я наконец могла вдохнуть свежий воздух полной грудью. После пыли и затхлости комнат, в которых нам предстояло сегодня ночевать, он показался мне чуть ли не сродни лесному или сельскому.

– Смотри, показываю ещё раз! – полукровка снова выхватила у меня метлу и быстро сунула в руку мешочек. – Там волосы и ногти того, кого нужно. Это, мне сказали, точно понадобится. Котёл в кухне, ночью проведу. Что ещё?

– Травы бересклей и стелицу.

Она еле заметно кивнула и прибавила громко:

– Ну вот, другое дело! А то метёт так, будто назло! Иди к остальным! Живо! Всем работать! Нам ещё стёкла мыть!

Теперь, когда я обрела добровольного помощника, предстоящая задача вовсе не казалась такой уж невыполнимой. Всё должно получиться. Теперь меня волновало только одно: как бы заочно перестать испытывать страх и отвращение перед тем, кого я должна соблазнить.