Лучший способ спрятаться

Глава 7

После всего того, что я видела, думала — не усну. В голове была мешанина из того, что произошло в реальности и того, что я увидела позже.

Попытка разложить мысли по полочкам сначала была неудачной. Мысли прыгали с места на место, то одна вылезала на передний план, семафоря о своей важности и нужности, то другая. Не успевала я одну мысль обдумать со всех сторон, как она скрывалась в туманных далях, спрятавшись или выставив на защиту какую-нибудь другую.

Меня чуть не убили! Это всегда так? Работа такая? Почему ребята были такие спокойные?

То, что я видела, ко мне относится? Диалогов там — минимум, моего имени — не звучало, знакомых фамилий — тоже. Ко мне это имеет отношение?

А если не имеет, какого пьяного ежика я это видела???

Это не будущее, это прошлое. Что мне с этим теперь делать?

Уйти в глухую оборону и никому ничего не говорить? А вдруг это повлияет на жизнь людей, которые за две недели хотя и не стали мне близкими, но за которых я уже переживаю!!

Забавно, за девчонок в пансионе — я не пережевала. Я всегда знала, что у Ирины и Наташи есть родные, которые позаботятся о них. Прикроют, пусть не на всю жизнь, но того, что планировали сделать со мной — с ними делать точно не будут.

А тут… Взрослые опытные люди. Намного опаснее чем я или чем мой опекун, которого я до сих пор побаивалась… А я за них переживаю.

Зацепиться за какую-то одну мысль и додумать ее до конца никак не удавалось. Тогда я решила навести порядок в голове — принудительно. И отдохнуть!

Что лучше всего помогает уснуть? Правильно! Усталость!

Поэтому первым делом я сделала весь комплекс утренних упражнений, добавив упражнения, которые мне давал Алексей Бехерев. Те, которые можно было делать без партнера. Трижды.

Потом я приготовила первое и второе на два-три дня. И убрала комнату. Я оттёрла все, что можно оттереть и особенно то, что оттереть было нельзя. Если нужно — ножом можно отодрать любую грязь.

Тело устало. Голове стало немного легче. Мысли ворочались огромными камнями. Правда, уже не в тумане. Поэтому я приняла душ и легла спать.

До четырех утра спала как младенец. В четыре утра сработал внутренний будильник, потому что я и так проспала уже больше десяти часов. Организм сказал — хватит.

Поворочавшись полчаса и обнаружив, что я могу уже спокойно думать — я умылась, позавтракала, покалякала, задумавшись, на листочке, посмотрела на пружинки, цветочки, стрелочки, которые нарисовала и пришла к определенным выводам.

Первое. Придется признаваться. Я уже рассказывала шефу про свой дар крови при знакомстве… До сих пор не могу понять, как меня пробило на такую откровенность… Теперь придется рассказывать все, ну или почти все… Про опекуна и причину побега из пансиона говорить не хотелось, и я планировала обойти эту тему, по возможности.

Второе. Шеф вчера меня спас. Он сильно рисковал, если бы стеклом ему перерезало кисть — никто бы не смог ее регенерировать или пришить обратно. Не настолько у нас еще развита наука. К тому-же все три видения имели к нему непосредственное отношение. Поэтому он может знать то, чего не знаю я. И принять решения, которые я точно принять не могу. Возможно эта информация ему жизненно необходима, а я тут раздумываю…

В голове всплыло то, что он назвал меня просто по имени — Ариадна. Значит какой-то уровень доверия я заработала и, надеюсь, то что я ему сообщу, доверие только усилит, а не разрушит. Это третье.

Все-таки намного проще жить, когда решение уже принято!

На работу я пришла рано. Раньше, чем обычно. Убедившись, что шефа на месте нет, я решила быстренько сбегать к Василию Васильевичу на осмотр. Все же обещала вчера, хотя и в полубессознательном шоковом состоянии. А обещания я привыкла выполнять.

Поздоровалась с Миланой, сегодня ее тоже принесло на работу пораньше. Она рассказала, что вчера на месте взрыва они работали еще три часа. Вик, тот парень, что стоял около сейфа, провел ночь в больнице, но этим утром она его уже видела. Оказалось, что он оборотень. Чистокровный. Поэтому ночь в больнице при наличии сломанной руки, пары треснувших ребер и контузии — для него более чем достаточно. Так что теперь он на боевом посту и сегодня в обед опять будет сыпать комплиментами и звать на свидание Людочку, которая стоит в столовой на раздаче.

А я-то пыталась вспомнить, где его видела!

Выслушав предписание больше отдыхать и меньше нервничать, я поблагодарила криминалистов и вернулась в приемную.

Шеф сегодня задерживался, поэтому я принялась дальше разбирать безразмерный ящик стола. Чтобы подшить некоторые документы пришлось даже из архива запрашивать дела. Это сколько же Аскольд их копил? Со дня основания управления?

Погрузившись в работу, я даже не сразу поняла, что в приемной я больше не одна. Появление этого человека я точно не ожидала.

В приемную вплыла, другое слово сюда просто не подходит, Лилия Ивановна. Это тот человек, который пошел работать в кадровую службу по зову сердца. Она знала все и обо всех. Ее знания, касающиеся жизни, особенно личной, любого сотрудника управления, намного превышали тот объем сухой информации, который содержался в личном деле каждого.

Она знала о детях, родителях, братьях и сестрах, кто где, и с кем живет, как эти кто-то выглядят, с которыми живут. И я совершенно искренне не понимала, как эта информация умещается у нее в голове. Она производила впечатление доброй бабушки, поэтому многие, особенно молодые сотрудники, называли ее Лилечка Ивановна.

— Добрый день, Ариадночка.

— Добрый день, Лилия Ивановна. Ярослава Александровича пока нет. Ему что-то передать?

— Спасибо, Ариадночка. Я знаю, что его нет. Я к тебе. Скажи, пожалуйста, а это правда, что Алексей Прокопьевич тебя до дома провожает?

— Ээ, правда.

На лице стараюсь удержать равнодушное выражение, но очень хочется спросить: а какое ваше дело в общем-то? Действительно, провожает. И один, и с Миланой. Меня прямо заинтересовала тема разговора. Это-то тут при чем?

— И вчера провожал?

— Да, — пауза. — Ему Ярослав Александрович такое указание дал.

— Деточка, я понимаю, что ты молода и на мир смотришь по-другому…

Теперь Лилия Ивановна взяла паузу и переключила взгляд в вариант «добрая бабушка». Если бы в сказке про Красную шапочку, бабушка так смотрела на волка, то он бы не только ее не съел, а стал бы вегетарианцем до конца жизни и, сидя за чашкой чая, жаловался бы ей на все свои проблемы и сложности.

Но я пока не понимала, к чему все идет. Дальше-то что?

— Ты же знаешь, что он уже давно живет с Миланой Туманской?

— Да.

Ну знаю, а при чем здесь я?

Видимо скрыть удивление на лице не удалось.

— Деточка, ты же не хочешь стать третьей лишней или разбить такую красивую устоявшуюся пару? Они давно вместе, поженится могут в любой момент.

Сверхъестественных усилий потребовало удержание лица в застывшем положении. Боюсь даже подумать, какое у меня там сейчас выражение. Главное не дергаться, пока не приду в себя.

Это они о моем моральном облике заботятся? Или Меланином, чтобы без мужа не осталась? Или ее брата, поскольку даже такой прожжённый специалист как Лилечка Ивановна не знает, что они брат с сестрой?

За стакан воды схватилась как за спасение. Смех удалось сдержать, и даже вполне спокойно объяснить Лилии Ивановне, что между нами только дружба, что я уважаю личные границы и Алексея, и Миланы, и вообще о замужестве думаю в последнюю очередь.

— Спасибо за заботу, но со своей личной жизнью я разберусь сама.

Оказывается, она у меня есть — личная жизнь. Я тут мужика из семьи увожу.

Когда наш кадровик вышла, от смеха меня уже ничто не могло удержать.

Даже еще один стакан воды, который кто-то налил из графина, стоявшего у меня на столе и поставил у меня перед носом.

— Все в порядке, Ариадна?

Похоже у шефа это самый часто повторяемый вопрос за последние сутки.

— Да, — смех еще пытался прорваться, — нам надо поговорить, Ярослав Александрович.

— Согласен. Успокоитесь — заходите.

Так, а теперь надо переключиться. Разговор будет очень серьезным. И значимым. Для меня.

Взяла поднос, заварила черный чай с мелиссой в маленьком заварном чайнике. Поставила сахар, вазочку с печеньем и кипяток. Две кружки из тонкостенного фарфора. Все-таки повторяющиеся рутинные действия успокаивают.

Шеф смотрел в окно, он даже не повернулся, когда я поставила поднос на стол и стала выставлять печенье и блюдца.

— Ярослав Александрович, хотите чаю?

Шеф молча сел. Я налила чаю в кружки и, под внимательным сканирующим взглядом, отпила глоток.

— Ярослав Александрович, вы помните то, что я вам рассказывала про свои способности?

— Магию крови рода?

— Да.

— Иногда вы видите то, что относится к вашей жизни в прошлом или ближайшем будущем. Правильно?

— Да. Вы абсолютно правы.

— Вы это видите постоянно в режиме нон-стоп? Тяжело, наверное, посещать скопления людей.

— Нет, что вы. Все не так уж страшно. Во-первых, не все люди в мире связаны со мной. Большая часть не знает о моем существовании и наши судьбы не пересекаются ни в одной точке времени или пространства. Во-вторых, для того чтобы что-то увидеть, мне необходимо коснутся обнаженной кожи человека. Поэтому обычно в пансионе я носила перчатки. Не всегда, информация, которая косвенно касается тебя — приятна. Иногда хочется не знать, как два года назад человек, который сейчас является твоим другом высказывался о тебе нелицеприятно. И не только высказывался. Тогда вы не были близко знакомы, она сорвалась, наговорила много, о чем потом жалела, сделала пару гадостей о которых сейчас забыла… Лучше бы я об этом не знала… Если бы не увидела этот разговор, мне было бы легче…

Шеф молчал, попивая чай, видимо решил дать мне выговорится. В воздухе повисла жирная такая пауза.

— Было бы легче?

— Легче. За два года, прошедших со дня открытия дара, я привыкла жить с ним. Но вчера случилось то, что заставила меня почувствовать себя как в первые дни после обретения дара. Честно говоря, я опять не понимаю: дар это или проклятье? И что мне с этим делать.

— Что вы собираетесь с этим делать?

— Скажите, шеф, — я впервые перешла с вежливого «Ярослав Александрович» на «шеф», как называла его за глаза. Правда поняла это уже после того, как сказала. Потом извинюсь, если что. — Это правда, что за последнее время на вас трижды покушались?

— Три раза вместе с тем, когда мы познакомились?

— Нет. Вместе с тем — четыре.

— Интересно, — шеф внимательно и задумчиво изучал печеньку, выданную мне в столовой, как будто на ней что-то написано. Тоже перевела взгляд на блюдце — нет там надписей, это точно!

Потом он посмотрел на меня. Глаза у него потемнели почти до черного, и на уровне царапающих кожу ощущений я почувствовала какую-то волну. Волну чего-то холодного и пробирающего до костей. Как будто оказалось посреди поля в мокрой одежде и на пронизывающем ветру. Вцепившись с чашку с горячим чаем, ждала ответа.

— Правда. Только я знаю о трех. Расскажите.

— Сначала, я бы хотела сказать Вам спасибо. Вы спасли мне жизнь, потому что этот кусок стекла летел мне в горло. Я это видела и как никогда ясно понимала, что жить мне осталось недолго.

Рука дёрнулась, и я бессознательно провела по небольшому шрамику на щеке. Я не оборотень, но Василий Васильевич сказал, что за неделю заживет. Особенно, если на ночь буду мазать той штукой, что он мне дал. И следа не останется.

— Я была немного не в себе и, наверное, нарушила определенные правила этикета, когда дотронулась до вас, но тогда я просто хотела вас поддержать. Извините, если это вас задело.

— Не задело. Я понимал, что ты в шоковом состоянии. И вела ты себя вполне адекватно. У меня бывалые оперативники в обморок падали.

— Спасибо. Так вот, коснувшись вас, я впервые увидела эпизоды, которые ко мне не имеют никакого отношения. Я потом долго думала об этом. Точно не имеют. Но не могу исключать, что это просто мое богатое воображение, не имеющее никакого отношения к реальности.

Я вновь посмотрела в потемневшие глаза. Тяжелая аура все еще висела в воздухе, но уже не пугала. Краем сознания я ее фиксировала, но принизывающего льда не было.

— Первое покушение на вас было недалеко от управления. Я узнала улицу. На вас бросился мужчина с ножом. Одет он был странно, да и улыбка у него была за гранью нормального. Он выглядел как сумасшедший. Было?

— Было. После этого мы зафиксировали появление нового наркотического вещества с магической составляющей. И накрыли целую сеть подпольных курилен.

— Второе покушение. Я не знаю, где это было. Я просто видела вас раздетым по пояс, — блииин, но краснеть то я тут точно не планировала! — в каком-то медицинском кабинете. Темноволосый мужчина в белом халате обрабатывал Вам рану на правом плече и сказал: «Я не для того шел в медицинский, чтобы штопать тебя после каждого ранения. Что я матери скажу?»

— Даже так… — шеф постучал пальцами по столу, как будто наигрывая какую-то мелодию на клавишах, — Вы видите ситуацию с диалогами и действующими лицами?

— Да. Сначала приходит сигнал о важности видения. Если моей жизни опасность угрожает именно сейчас или в ближайшее время, я застываю на месте, — я поморщилась. — Иногда с этим потом возникают проблемы. Потом я обычно могу сесть и спокойно, не спеша просмотреть весь жизненный отрывок.

— Вы сказали, что видели три покушения. Пока вы описываете все очень реалистично. Но третьего нападения или даже его возможности я не припомню.

— Третье покушение: вы на приеме. Большой светлый зал. К вам подошёл блондин в возрасте, и вы вдвоем взяли по бокалу у подошедшего к вам слуги. Вы разговаривали о каком-то виконте, прибывшем с иностранным посольством. Из своего бокала вы не отпили ни глотка. Так и продолжали держать его в руках. К вам подошёл слуга, вас вызвали к императору, вы поставили бокал и ушли.

— Думаете в бокале был яд?

— Я не думаю, я знаю. Ну или не совсем я, но знаю. До того, как подойти к вам, слуга растворил в одном из бокалов что-то, принесенное с собой. И шел он целенаправленно к вам, избегая других гостей и повернув бокалы так, чтобы вы взяли именно тот, ближайший к вам.

— Вы сможете описать слугу? Внешность?

— Смогу.

— Что-нибудь отличало это видение от ваших более ранних?

— Да, обычно я вижу ситуацию стоя чуть позади или за спиной того, чье это воспоминание. Последнее видение я видела с необычного ракурса. Как будто немного сверху. Без привязки к конкретному человеку. Я испугалась.

— Испугались?

Что ж у него за дурацкая привычка переспрашивать последнее слово??

— Да, испугалась. Я всегда боялась лишний раз касаться людей, по причинам, которые озвучила ранее. Только если есть какие-то подозрения. А теперь…

— А теперь?

— А теперь я боюсь, что вовремя не коснусь и не смогу предупредить. Четвертое покушение — при нашей встрече, пятое — вчера.

— Вы думаете покушались на меня?

— Не знаю. Может взрывное устройство сработало на другие факторы, а то, что вы вошли в комнату в этот момент — случайность. После четырех предыдущих случаев. Если бы я вчера коснулась Миланы или вас, возможно я бы увидела взрыв, и никто бы не пострадал…

— Никто и так не пострадал. Все живы, а это — главное. Вы можете письменно мне описать все свои видения? Вспомнить диалоги? Возможно там было что-то, что заинтересует меня.

— Могу.

— Тогда я освобождаю вас от работы, пока вы все не напишите. Можно воспользоваться моим столом и кабинетом, чтобы вас не отвлекали. Мне нужно сейчас вас покинуть.

— Хорошо, Ярослав Александрович. Я буду у себя на месте.

Проводив шефа взглядом, стала собирать все обратно на поднос. Видения — видениями, а посуду после чаепития мыть надо.

Никогда не думала, что дотошно фиксировать все подробности и детали — это так сложно! Вдруг я упущу что-то на мой взгляд не важное, а для шефа — это будет ключ к отгадке.

Особенно сложно оказалось в подробностях описать то видение, которое у меня было, когда я встретила шефа. Решила, что кровавые подробности описывать не буду, а вот помещение, напавших людей, вид за окном — все как заказывали.

Шеф вернулся через три часа. Передав ему заполненные аккуратным почерком пять листов, я развернулась к выходу из кабинета, когда услышала:

— Интересно, а дар у вас переходит со стороны отца или матери? Графа Чернышева или графини Бельской?

Те секунды пока я поворачивалась к нему лицом, мой мозг просчитывал варианты развития событий. Но уткнулся в паническую атаку со стороны всего остального организма и в итоге застыл, как мороженное в морозилке.

— Вы знаете?

— Я — знаю. Больше практически никто. Вы решили сбежать от опекуна? Могу я узнать почему?

— Вместе со своим внебрачным сыном и его матерью, которых он выдает за семью погибшего брата, они хотели меня…

В груди опять сжался жесткий ком и перекрыло дыхание

— Они хотели меня скомпрометировать, жениться, присвоить мое наследство, и после рождения первого ребенка — избавится от меня.

— Думаю, спрашивать откуда у вас это информация, бессмысленно. Увидели?

— Увидела. Не за один раз.

— К сожалению, это не может являться доказательством в суде, но вы все же запишите мне все, что вы видели с подробностями: место, если узнали, во что были одеты говорившие, фразы диалогов… Даже вид за окном. Хорошо?

— Хорошо.

— Кстати, Ариадна, а почему вы никому раньше не рассказывали про свой дар?

— Хотела. Несколько раз. Понимаете, раньше, когда я хотела кому-то что-то рассказать о даре, когда я дотрагивалась до этого человека, то я видела, как происходит что-то плохое. Я чувствовала, как я тону или задыхаюсь отравленная чем-то. Или на моих руках в крови умирает тот, кому я это хотела рассказать. Когда я коснулась вас, когда вы ставили мороженное, то я не увидела гибели ни вас, ни себя. Это что-то до значит.

— Понятно. А это вам, Ариадна.

Шеф протянул мне тонкую папку по виду похожую на ту, в которых у нас хранятся дела.

— Что это?

— Прочитайте, изучите и добавьте то, что считаете нужным. Эта папка будет хранится у меня в кабинете, а не в кадрах.

На папке надпись: «Чернышева (Бельская) Ариадна Александровна»

Слов нет… Одни междометья и предлоги направления…

Первым делом я решила изучить папку. В ней было прописано и где родилась, и где училась, и что принадлежит семье Чернышевых (думала, это закрытая информация) и даже в каком состоянии сейчас эта собственность. И хотя по отчету неведомого мне аналитика прибыль фирмы приносили меньше, чем при моих родителях, разорение моему наследству не грозило.

Опекун жил с прибыли с этих предприятий, а так как продать, заложить, подарить, проиграть он их не мог, то в рабочем состоянии он их поддерживал. Как оказалось, он был неплохим управляющим. Или нанял неплохих управляющих. Поскольку ему шли все деньги за исключением тех, что тратились на мое проживание, обеспечение одеждой и необходимыми вещами.

Была копия моего аттестата о неполном среднем образовании, которое мне выдали в шестнадцать. Была копия заявления на смену фамилии, которое я подписала недавно. Но самое интересное, что было в папке — это краткая справка по моим родителям. Родились, воспитывались, учились, служили… Я узнала, что мама закончила пансион с золотой медалью и императорской похвальной грамотой. А также, что отец был автором нескольких научных работ.

Для себя я тут же выписала их на бумагу и пообещала себе найти их в книжном магазине или в библиотеке.

Зарплату нам выдавали раз в две недели и первую зарплату я недавно получила. Теперь я точно знаю, что на нее куплю. На память.

Просмотрев дело, я поняла, что добавлять-то пока и нечего. Если только собственноручно записанные диалоги моих родственников, приведшие меня к побегу из пансиона.

Писать про себя оказалось сложнее. Иногда к горлу подступали так и невыплаканные до конца слезы. Иногда — злость. Заглянувший ненадолго Аскольд впечатлился моим выражением лица и решил меня порадовать.

— Я слышал, ты любишь цветы?

— От кого слышал?

Не помню, чтобы я озвучивала свою любовь или не любовь к цветам вслух, поэтому очень удивилась такому предположению.

— Все девушки любят цветы!

— Гениальное предположение…

— Подожди, сейчас все будет!

Проводив взглядом хлопнувшую дверь, вернулась к описанию своих видений. Про то, что делала поле побега — решила не писать. Меня же не просили?

Цветы Аскольд принес, но не букет. Горшок. Знакомый такой горшок из видения.

— Где взял?

— Девочки из бухгалтерии подарили.

— Тебе?

— Нет, тебе. Предлагают завтра в обед познакомится. У них обед на час раньше.

— Спасибо за цветок. Я постараюсь.

Вот и обживаюсь на работе. Даже цветок теперь есть.