Ловушка для орла

Глава 3. Жених

Вечером у костра Мойра сидела в обнимку с Дэвидом, и ей не было дела, что подумают глазеющие на них Мак-Ихе. Она вся светилась гордостью и беспокойным счастьем, не обращая внимания на окружающих. Даже когда юный Хемиш вдруг швырнул в огонь одну из принесенных вязанок хвороста, отчего во все стороны полетели искры, а потом кинулся прочь, выкрикивая какие-то ругательства, Мойра только рассмеялась. Окружающие тоже приняли выходку Хемиша за его обычные проделки, лишь кто-то сказал Ангусу, чтобы тот скорее женил сына, дабы любящая женщина успокоила горячую кровь юноши.

Дэвид негромко сообщил Мойре, что парню есть отчего гневаться: не далее как сегодня он сватал ее у Дэвида.

– И ты отказал? Как ты мог! – шутливо возмутилась Мойра.

– Да вот отказал. Ведь я уже решил взять эту белокурую фейри себе. Хемиш же при всем его буйстве не решился вызвать меня на поединок, чтобы сразиться за тебя.

– А ты бы за меня сражался?

– Ну, возможно, до первой крови.

Мойра тихо рассмеялась волшебным грудным смехом.

Они говорили милые глупости, почти соприкасаясь лицами. И всем окружающим было ясно: эти двое – пара.

Ева, склонившись к Ангусу, шепнула, что давно уже поняла, что Мойре и Хату быть вместе. Ангус же ответил ей своим обычным фырканьем, но уже несколько мгновений спустя заявил, что теперь посмотрит, когда этот Хат решится напомнить ему о поездке в Элгинскую епархию. Думается Ангусу, что это не скоро случится. Мак-Ихе же только выгодно, если такой славный воитель какое-то время поживет среди них. А может, и останется навсегда. Ангусу это было бы желательно.

Той ночью Мойра и Дэвид не захотели спать в доме и отправились в сарай, где хранилось сено. Но не отдыхать, а чтобы вновь заняться любовью, чтобы вновь утолять свой голод друг в друге. И они долго и страстно ласкали друг друга, сливались в объятиях среди ароматной свежескошенной травы. А когда засыпали, Мойра, прижавшись к Дэвиду, уютно устроилась в кольце его рук. Такое ощущение близости и надежности было ново для нее и согревало ей душу.

Ангус велел не тревожить гостей, и, когда после утреннего перекуса влюбленные побрели прочь по пустоши, их никто не окликнул. Им же хотелось уединения, хотелось, чтобы в мире были только они одни. Вересковые склоны еще не покрылись пурпуром цветов, но так хорошо было забыться в них, доставляя друг другу наслаждение. Мойра с удовольствием ласкала крепкое, жилистое тело Дэвида. Он был силен и подтянут, никакого обвисшего живота, никаких складок на теле, сплошные мышцы, какие ей хотелось гладить и целовать. Его кожа была шелковистой, несмотря на то что то там, то тут виднелись отметины шрамов. Мойре нравилось касаться их, нравилось пропускать сквозь пальцы жесткие волосы на его груди или брать в руку его член, чувствуя, как он растет от ее прикосновения. О, Мойра не была скромницей, она была раскованной и шальной настолько, что порой смущала и восхищала Дэвида. Он не считал себя новичком в том, что на юге называют «ars amoris», искусстве любви, у него было немало женщин, но такой восхитительно бесстыдной, нежной и непосредственной, как эта найденная в горах Хайленда фейри, у него не было никогда. Да уж, прошла она науку с Гектором… Таких ласк даже он не знал, однако вынужден был признать, что находит в этой дикой вакханалии упоительное наслаждение. Ему страстно хотелось отвечать на ее ласки, делать все, о чем она просит. И когда он добивался от нее восторженных криков, то и сам начинал кричать, забывшись и полностью отдавшись страсти.

А как же его планы об отъезде? Сейчас Дэвид просто гнал эти мысли. Потом, он подумает об этом потом, у него еще есть время. Ему хотелось в это верить. Да, действительно правы те, кто говорит, что в самой природе Хайленда есть нечто расслабляющее и поощряющее к лени и мечтательности.

Мойра, догадываясь, какие тайны скрывает ее возлюбленный, все равно чувствовала, что может ему доверять, и делилась самым сокровенным. А он слушал и понимал, что стремлению продавать себя за мирские блага научила Мойру ее мать, Нора с острова Хой. Причем Мойра даже поведала, что когда-то ее мать совершила преступление, бежала от мести и вынуждена была отдаться первому, кто взял ее под свою опеку. Так же она советовала поступать и дочери: защита и покровительство влиятельного человека – вот что в первую очередь нужно женщине. На вопрос Дэвида, откуда же прибыла на Оркнеи ее мать, Мойра ответила уклончиво: Нора не любила об этом говорить.

В ответ на свою откровенность Мойра просила его рассказать о себе. Но тут Дэвид был осторожен. Он просто не имел права довериться ей. И если Мойра расспрашивала, в каких краях ему доводилось бывать, он отвечал довольно расплывчато – поведал про остров Малл и обычаи на нем; рассказал о своем пребывании в шотландских городах – Перте, Инвернессе, даже в прекрасном Эдинбурге. Один раз обмолвился об аббатстве Келсо, что на границе с Англией. Последнее особенно заинтересовало Мойру, она стала расспрашивать о тех краях, а потом спросила, что он знает об англичанах.

«Больше, чем ты представляешь, милая», – подумал Дэвид, тут же решив, что этот разговор стоит прекратить. О, у него имелось немало способов уклониться от темы. Это было несложно, когда в голове начинала шуметь кровь при одном взгляде на ее округлую грудь, на скользящие по розовым соскам волнистые пряди светлых волос…

Порой он замечал, что Мойра странно посматривает на него. В ее взгляде было нечто испытующее, даже тревожное. Дэвид решил, что это связано с их будущим. Мойра носила его ребенка, и, хотя он обещал, что не оставит ее, на самом деле Дэвид еще не решил, как поступит и где устроит молодую женщину. Это было беспечно с его стороны, но он чувствовал себя таким свободным и окрыленным подле нее, что позволил себе забыться ради этой свободы.

Но такое беспечное существование не могло продлиться долго. И Дэвиду пришлось заставить себя опомниться, когда следующим вечером он увидел огни на отдаленной гряде гор. Пожар – или это пастухи развели яркое пламя? Но потом огни вспыхнули и на более близких холмах, были и еще вспышки пламени вдали, крошечные светляки, мигавшие то тут, то там.

Дэвид с Мойрой как раз возвращались к дому Ангуса, когда заметили это свечение. Мойра невольно прильнула к Дэвиду.

– Началось! Знак огненного креста. Скоро все мужчины отправятся на сборы к своим вождям. Чтобы идти на большую войну… как ты и говорил.

– Все об этом говорили, – мрачно изрек Дэвид, вглядываясь в дальние огни.

Но Ангус Каррак, шустрый и неугомонный глава Мак-Ихе, когда к его дому сошлись мужчины, чтобы обсудить происходящее и узнать время выступления, неожиданно велел всем разойтись.

– Вы что, не знаете, что наши сторожевые уже не раз замечали в низинах людей из клана Сынов Медведя? – резко сказал он. – Нас самих ждет набег, и я не отпущу из рода ни одного мужчину, какой сможет обороняться.

Позже Мойра спросила Дэвида, насколько правомочен был Ангус так поступать.

Дэвид был доволен, что она не видит в темноте его улыбку. Да, Ангус может удержать Мак-Ихе от выступления, если у него будет на то основание и если сможет объяснить вождю Маккеев, отчего не спешит на сбор. Недавно Дэвид сам объяснил это Ангусу, когда они возвращались в селение после хэшипа.

Но Мойра осознавала и другое:

– Если Мак-Ихе не выступят на войну, то уцелеют. Ведь их и так не больно много в роду.

Умница, она все правильно поняла. А на другой день объяснила это женщинам рода, дав понять и им тоже, что лучше не провоцировать мужей на сборы в поход. А к слову мистрис Мойры местные кумушки прислушивались. Однако существовал закон, по которому воины при знаке сигнальных огней должны отправиться с оружием на сходку к вождю. Поэтому большинство мужчин Мак-Ихе ходили хмурые, понимая, что поступают неправильно, и только слово предводителя Ангуса удерживало их от выступления.

Правоту Ангуса подтвердил случившийся вскоре набег на стадо, выпасавшееся на верхнем пастбище. На этот раз Эррол сумел вовремя предупредить брата, и по данному им знаку тревоги мужчины бросились отбивать скот. Схватка вышла отчаянной, один налетчик был убит, но в итоге Мак-Ихе сумели отогнать пришельцев. В тот вечер Ангус даже велел открыть самый большой бочонок эля, чтобы угостить отличившихся воинов. И теперь никто не говорил о выступлении, ибо в ближайшее время набег мог повториться.

А вот вождю главенствовавшего в округе клана Маккеев до проблем людей септа Мак-Ихе не было дела. И вскоре в долину прибыли его посланцы.

Жители еще издали увидели троих приближавшихся всадников.

Дэвид был с Ангусом в кузне, когда прибежавший Манго сообщил о появлении гостей. Они вышли за порог, и Ангус пояснил, что тот, который едет впереди на серой кобылке, сам Иан Райвак Маккей, младший брат вождя клана. Сопровождали его два верных лейхтаха-телохранителя – громадный верзила Свейн нан-Орд, то есть Свейн Молотобоец, и рыжий Норман.

Ангус говорил об этом спокойно, но то, как он торопливо вытирал руки о передник, как оправлял складки пледа и спешно приглаживал волосы, указывало, что он нервничает. Дэвид остался стоять на пороге кузни, прислонившись плечом к косяку двери. Памятуя, что он тут с украденной женщиной, Дэвид невольно встревожился, хотя и понимал, кого именно следовало ожидать после того, как Мак-Ихе не послали своих клансменов на сбор отрядов, проигнорировав знак войны.

И вот прибыл сам брат вождя Маккеев. Надо же. Это важная персона в клане. Иан – так по-гэльски произносилось английское имя Джон, а прозвище Райвак было чем-то вроде фамилии и в переводе означало «желтовато-красный». Впрочем, этот молодой мужчина и был таким – его ниспадающие из-под берета длинные волосы имели странный цвет: почти медно-красные, они выгорели прядями до яркого лимонного оттенка.

«Как для маскарада выкрасился», – подумал Дэвид, ибо ему отчего-то сразу пришелся не по душе этот Иан Райвак. Брат вождя держался надменно, его застывшее лицо было неприветливым, хотя и довольно привлекательным: прямой нос, высокие скулы, чисто выбритый, выступающий подбородок. Его рыжеватые брови тоже выгорели до желтой тонкой полоски, а светлые желто-карие глаза казались какими-то блеклыми в сравнении с яркими волосами.

Одет Иан Райвак был богато: его килт и переброшенный через плечо плед были окрашены в дорогой синий цвет с примесями зеленых полос; на ногах были не грубые броги или гетры, а прекрасной выделки кожаные сапоги с голенищами выше колен; куртка из оленьей замши блестела от нашитых на нее блях; на берете красовалось перо, прикрепленное круглой брошью со знаком Маккеев – сжимавшей клинок посеребренной рукой. Сопровождавшие брата вождя лейхтахи рядом с ним выглядели куда проще. Тот, которого Ангус назвал Молотобойцем, был светловолос, как альбинос, а второй, рыжий и веснушчатый Норман, с его резкими скулами и длинным подбородком имел типичную для шотландца внешность. У телохранителей за плечами виднелись небольшие круглые щиты и длинные рукояти клейморов.

– Слава Иисусу Христу, Иан Райвак Маккей!

Ангус вышел вперед. Простота обычаев горцев не требовала от него проявления особого почтения к родичу вождя, и Ангус, глядя на гостя, лишь сложил руки на груди. Тот никак не отреагировал, просто смотрел по сторонам, видел сходившихся к дому главы людей Мак-Ихе и, лишь когда их собралось несколько человек, наконец заговорил:

– Уже пару ночей в горах пылают знаки огненного креста. Разве ты забыл, Ангус Каррак, что по этому сигналу каждый, кто может владеть оружием, обязан явиться на сбор к вождю Аю Рою Маккею? Или ты запамятовал пословицу «Где голова, там и руки»? То есть все следуют за вождем. Но ты, похоже, не спешишь. Или станешь утверждать, что не заметил сигнальных огней на возвышенностях?

– Заметил, – угрюмо кивнул Ангус. Он сильно побледнел. Настолько, что шрам на его щеке даже через темную поросль бороды стал казаться багряным. – Но послушай, Райвак, я ведь не первый год живу тут и не раз сражался за Ая Маккея, причем всегда вовремя являлся на его зов. Но знаю я и другое: до того, как воины вождя выступают в поход, они немало времени проводят в пирушках по случаю созыва. Разве нет? Разве сейчас славные парни Маккеи не гуляют у стен замка Бхайрак, не пьют эль и не пляшут с мечами во хмелю? И я решил, что в этот раз опоздаю на общее веселье. Ибо у нас тут некоторые проблемы.

И Ангус Каррак стал рассказывать про набег, про то, как Мак-Ихе удалось отбить и вернуть свой скот, а также охраняемый ими скот Маккеев. Однако теперь Ангус не может оставлять долину без защитников, ибо уже было одно ответное нападение и подобное наверняка повторится.

Это были веские аргументы, но Райвак лишь произнес:

– В любом случае ты должен был подсуетиться, Ангус. Твое прозвище Каррак, суетливый. Но, наверное, тебя уже надо называть Нерасторопный, если ты до сих пор не только не поспешил на зов, но и не прислал гонца с сообщением о своих бедах. И, клянусь славой нашего клана, тебе следует знать, что…

Тут он умолк, так и не закончив фразу. Смотрел куда-то в сторону.

Там по склону холма шла Мойра.

Этим утром она по просьбе Евы отправилась собирать клюкву и голубику на болоте и теперь подходила к ним с корзиной в руке, двигаясь легко и грациозно. Распущенные, не связанные лентой волосы облегали ее подобно легкой, сверкающей на солнце накидке. Приблизившись, она заметила, как разглядывает ее этот всадник, и остановилась, чуть вскинув подбородок и спокойно посмотрев на него. Похоже, его внимание позабавило Мойру. Она улыбнулась, чуть насмешливо… или вызывающе. По крайней мере, так показалось Дэвиду. Он даже ощутил укол ревности.

Иан Райвак словно оцепенел. Он не знал эту женщину. Она была не из септа Мак-Ихе. О, он бы запомнил ее, если бы видел ранее. Какие пушистые и длинные светлые волосы! А эти темные прямые брови, точеный нос, яркие губы! А этот гибкий стан и горделиво вскинутая голова! Вдобавок ко всему в этот миг сквозь плывущие по небу тучи пробился луч солнца, и Райваку показалось, что от нее, этой удивительно прекрасной незнакомки, исходит сияние, как будто она была волшебным существом, эльфом или фейри!

У него перехватило дыхание. Но в следующее мгновение кто-то заслонил от него дивную красавицу. Это был сильный, рослый мужчина, но тоже не из Мак-Ихе – Райвак знал тут всех.

Чужак властно обнял женщину за плечи и, притянув к себе, сказал:

– Разве у Маккеев принято так разглядывать чужих жен?

Жена? Это его жена? Но красавица действительно прильнула к незнакомцу и спрятала улыбающееся лицо у него на груди.

Райвак проглотил тугой ком в горле.

– А у тебя, как погляжу, гости, Ангус?

– Это гости настоятеля Гиба из обители Святого Колумбана. Ты знаешь, я служу святому отцу, Иан, и по его просьбе должен отвезти их в аббатство в Элгине.

– И поэтому ты не явился на сбор? – глухо произнес Райвак.

Он опять чувствовал на себе насмешливый взгляд прильнувшей к чужаку красавицы и от этого терялся.

– Ммфм, – привычно фыркнув, мотнул головой Ангус. – При чем тут это, Иан? Они и задержались потому, что я не мог нынче отлучаться от своего клана. А этот Хат Маклейн даже помог нам отразить набег бешеных пастухов. Он отличный воин.

– Маклейн? Каким ветром занесло Маклейна так далеко на север?

– Настоятель Гиб – мой родич, – не моргнув глазом, солгал Дэвид.

– А это твоя жена? – переспросил Райвак. И вдруг встрепенулся: – Она твоя жена перед Богом? И сам настоятель Гилберт освятил ваш брак и вашу постель?

– Мы женаты по своей воле шотландским браком рукобития, – вскинул голову Дэвид.

Никто из собравшихся Мак-Ихе не присутствовал при договоре рукобития. Но сейчас ни один из них не сказал и слова, чтобы возразить. Если Ангус молчит, то им тоже нет смысла вмешиваться. А вот Мойра смотрела на Дэвида испытующе. Он же склонился и поцеловал ее в лоб. Словно успокаивал. И еще сильнее прижал к себе.

Однако Райвака это особенно разозлило. Он легко соскочил с коня и, стараясь не смотреть на чужаков, шагнул к Ангусу. Начал резко высказывать, что тот поступает бесчестно, что, если глава Мак-Ихе не желает, дабы его сочли предателем, он должен отправить своих людей к замку вождя Ая Роя Маккея!

– Идем, потолкуем с глазу на глаз, – неожиданно миролюбиво произнес Ангус, положив руку на плечо Райвака. – Думаю, мы сможем сговориться.

Райвак какое-то время медлил. Потом увидел, что заинтересовавшие его незнакомцы уходят. Они шли, обнявшись, но при этом Иан заметил, что женщина оглянулась через плечо и рассмеялась. Ему показалось, что она смеется над ним.

Дэвиду такая игривость Мойры не понравилась. Ее вообще не стоило показывать этому парню Маккею. Да и смотрела она на него так…

– Просто хотела узнать, как ты отреагируешь, – ластясь, словно котенок, сказала Мойра.

– И как? Ты довольна?

– Почти. Ты при всех назвал меня своей женой. Это не совсем брачный союз, но свидетелей твоего слова было достаточно. Правда, чтобы брак полностью вступил в силу, нужно провести обряд рукобития в присутствии всего клана у зажженного огня. Ты готов это сделать, Дэвид мой?

– Вряд ли этот желто-рыжий Иан позволит подобное. Пусть думает, что брак уже заключен. Поверь, милая, так будет лучше.

Мойра надула губки. Она была недовольна. Но так очаровательна, что Дэвид не удержался и поцеловал ее. Он вообще не мог выпустить ее из объятий ни на миг. Пока она в его руках… Он никому ее не отдаст!

Гораздо позже, когда пошел дождь, они вернулись в селение. Привычно хотели устроиться на сеновале, но Ангус, который явно поджидал их, сразу окликнул Хата.

Он увел гостя за густые заросли ракитника, к шумному ручью, подальше от своего дома. Опустившись на землю, сидел молчаливый и понурый. Дэвид стоял рядом, ожидая, что скажет Каррак. И тот заговорил. Поведал, что Райваку нужны не столько люди Мак-Ихе – их не так много, чтобы брат вождя проделал такой путь, – а лошади, каких разводит Ангус. И Ангусу пришлось согласиться и отдать ему четверых пони. При этом он горестно вздохнул, а Дэвид, знавший, как гордится своими лошадками Каррак, сочувственно похлопал его по плечу. Что ж, клансмены обязаны отдавать своему вождю все, будь то имущество или жизнь.

– Зато я смогу не только оставить в клане большинство Мак-Ихе, но и снять с себя вину за ослушание, – ответил Ангус. – К тому же я пообещал, что трое из моих людей тоже присоединятся к походу. Я отправлю Хемиша, пусть с него собьют дурь, ну а Эрролу просто хочется развеяться. Третьим же… Третьим будешь ты, Хат.

Дэвид удивленно изогнул бровь.

– Я не ослышался, Ангус? Я ведь не твой человек и даже не Маккей. Мне незачем спешить на этот сбор.

Каррак еще ниже склонил голову.

– И все же я пообещал, что ты отправишься с Райваком. И ты поступишь именно так. Ведь ты мой должник, Дэйв.

– За проживание у тебя я рассчитался, когда ходил с Мак-Ихе в хэшип, – сухо заметил Дэвид.

– Ну, я не настолько мелочен, чтобы считаться с тобой за кров и сыры, какими тебя угощали тут, парень. Просто… Видишь ли, я сразу понял, кто твоя Мойра. И знаю, какая награда обещана тому, кто вернет ее барону Кинтайла, Гектору Рою Маккензи.

Дэвид задержал дыхание. Они с Мойрой так долго не имели вестей извне, что перестали думать о прошлом, как и о том, что это прошлое может настигнуть их. Но Дэвиду не стоило забывать, что как раз перед тем, как они прибыли в долину Мак-Ихе, Ангус побывал в Элгине. И там он мог слышать о пропавшей женщине Гектора Роя. Да и не забыл еще Дэвид, как Ангус смотрел на Мойру, когда они только появились. Однако позже Ангус ничем не выказал своей осведомленности. И вот теперь…

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – произнес Дэвид столь спокойно, что сам удивился – в глубине души он был напряжен до дрожи.

– Все ты понимаешь, Хат. А я не мог ошибиться. Приметы твоей Мойры известны, и за нее обещали немалую награду тому, кто укажет, где она находится. Но когда вы приехали, я подумал: «Если девчонка сбежала от Маккензи, какое мне до этого дело?» К тому же она вроде бы собиралась в обитель, служить Деве Марии, замаливать грехи. Это я уважаю. Но потом я понял, что она любит тебя. И решил, что нет ничего плохого в том, что такой славный парень, как мой гость, украл понравившуюся ему женщину. Так я рассуждал. Но все же ты мой должник. И я прошу тебя… Ох, Хат, ты напрасно думаешь, что Маккензи о ней забыл, ведь… это все равно что мне забыть о своих лошадках.

– И все же ты отдал большую часть своих лошадей, – заметил Дэвид.

– Как и отказался от награды за разыскиваемую беглянку, – добавил Ангус. – Теперь же я прошу тебя: позволь моим парням остаться в стороне от этой войны. Для этого нужно, чтобы вместо них к Маккеям пошел ты. Я говорил Райваку, какой ты отменный рубака. Его это заинтересовало.

Они оба помолчали. Дождь по-прежнему моросил, в низине болота густой пеленой собирался туман.

Дэвид думал об Ангусе. Каков хитрец! Ведь ни единым взглядом или словом не выдал, что догадался обо всем, был приветлив и дружелюбен. Теперь же выставляет условие. По сути, угрожает раскрыть их с Мойрой тайну. У Дэвида даже мелькнула мысль: может, стоит прямо тут зарезать Ангуса, тайком увести свою женщину и скрыться?

Но он отогнал эту мысль. Все же у горцев свои понятия о чести. Они не выдают тех, кого приняли.

Ну что ж, к Маккеям, так к Маккеям. В конце концов, ему выгодно, чтобы хоть кто-то не примкнул к собираемому в Нагорье войску. Однако как поступить в данном случае с Мойрой?

Саму женщину Дэвид нашел немного позже – там же, где они и ранее ночевали, в темном большом сарае, где Ангус хранил скошенное сено. Она заснула под шум дождя, закутавшись в плед. Дэвид был доволен, что Мойра не пошла к гостям, не стала привлекать к себе внимание. Он опасался этого, памятуя, как вызывающе она смотрела на этого Иана Райвака. Но сейчас, опустившись подле уснувшей возлюбленной, глядя, как безмятежно она спит, Дэвид вдруг ощутил такой прилив нежности, что даже слезы навернулись на глаза. Его сладкая фейри, его женщина, мать его будущего ребенка… Дэвиду надо было решить ее судьбу, и он какое-то время обдумывал, что ей сказать, прежде чем разбудил и все поведал.

В полумраке глаза Мойры казались огромными.

– Что ты решил?

Она спросила спокойно, но он уловил в ее голосе тревогу.

– Ангус не оставил мне выбора, – сказал Дэвид. – Я поеду к Маккеям и буду служить им какое-то время. Потом оставлю их и уеду.

– Понятно. Ты нашел способ, как избавить Мак-Ихе от участия в походе, ибо желаешь, чтобы их небольшой септ уцелел.

Дэвид улыбнулся, любуясь ее профилем. Вот умница! С ней можно общаться, не договаривая, – она все понимает.

– Когда мы отбываем к Маккеям? – спросила Мойра. И добавила с тревогой: – Ведь ты не оставишь меня тут?

Дэвид ответил не сразу. Он понимал, что брать ее с собой опасно: ее приметы известны, ее могут узнать. К тому же Дэвиду не нравилось, как на нее смотрел брат вождя. Так что оставить ее в долине Мак-Ихе было бы разумнее всего. Но его сердце вдруг так сжалось и заболело при одной мысли, что это конец…

Он собрался с духом и сказал:

– Оставаться или нет, решать только тебе, Мойра. Но подумай, ты беременна, а тут ты у друзей, о тебе позаботятся…

И осекся, когда она громко, как-то болезненно всхлипнула. Он хотел ее обнять, но она отстранилась, зашуршала сеном, отползая. Он слышал звуки, словно она давилась, а на деле зажимала себе рот, стараясь сдержать рвущийся горлом плач. Мойра поняла, что он бросает ее…

– Я ведь сказал, что все решаешь ты, – глухо повторил Дэвид.

– Я не буду просить тебя возиться со мной, Хат! Я смогу устроиться и без тебя. И я достаточно хороша, чтобы тот же Райвак подобрал меня…

– О, что ты говоришь!

Она все же расплакалась. И когда он привлек ее к себе, какое-то время вырывалась. Потом затихла. Ибо уже поняла, что победила. Он ревнует! И он не отдаст ее другому.

– Я пойду, сообщу этому желто-рыжему, что со мной поедет жена, – произнес Дэвид через время. – Скажу, что таково мое условие.

Снаружи уже закончился дождь. С навеса еще капало, за проемом входа собиралась мутная дымка. Дэвид исчез в ней, когда вышел. Мойра же откинулась на шуршащее сено в полной расслабленности. Она была обессилена, как воин после сражения. Но понимала, что свое сражение выиграла: Дэвид поступит так, как она хочет!

Как оказалось, Райвак даже не сомневался, что Хат Маклейн возьмет с собой жену. А еще до их выезда он пожелал лично проверить, чем так хорош в бою Хат Маклейн.

– Маклейны давно стали наемниками и сражаются за золото, – произнес он с нарочитой грубостью, чтобы задеть Дэвида. – И я хочу посмотреть, чего ты стоишь.

Дэвид сначала спокойно отнесся к словам Райвака – это нормально, когда человека проверяют перед тем, как нанять на службу. Другое дело, что Райвак выбрал для поединка не клеймор или палаш местной ковки – к удивлению Дэвида, в его руках оказался боевой кистень с двумя тяжелыми шипастыми шарами на цепи. Причем владел им Маккей отлично. Дэвиду пришлось отступать под градом его ударов. Он даже подумал, что этот парень надумал его убить. Ведь обычно нескольких выпадов хватает, чтобы понять, чего стоит соперник. Но удары Райвака были расчетливы и коварны, и Дэвид вертелся вьюном, ибо небольшой щит горцев плохо защищал от тяжелых гирь с шипами. Дэвид решил, что ему стоит усилить натиск и тем самым не давать Райваку времени для атак. В конце концов ему все же удалось заставить противника попятиться и зажать его в угол между хлевом и кузней. Здесь Райвак опустил оружие и кивнул, переводя дыхание.

Его рыжий лейхтах Норман засмеялся:

– Не пить мне больше добрый эль, если этот Маклейн нам не сгодится. Не так ли, Иан?

Райвак выдавил подобие улыбки. Без своего щегольского берета, растрепанный, но по-прежнему сохранявший спокойствие, он смотрел на Дэвида внимательно и словно бы разочарованно. Другой лейхтах, беловолосый Свейн нан-Орд, молча подал ему сброшенный ранее плед и что-то негромко сказал. Северной речью Маккеев Дэвид еще не овладел, но он понял, что телохранитель напомнил, что их где-то ждут и надо поторопиться.

Райвак согласился. И когда по обычаю все выпили дохан-дорох – прощальную чашу, приказал тут же трогаться в путь.

Их небольшая группа двигалась через пустоши и холмы на север, и возле каждого значимого места, будь то одинокий менгир на болоте, поросший мхами крест среди верещатников или просто мыс на берегу длинного безымянного озера, их поджидали группы клансменов Маккеев с оружием и щитами.

Если Дэвид ранее гадал, решатся ли воинственные Маккеи оставить свои северные владения и примкнуть к королю, то теперь вопрос отпал сам собой. И он даже не стал вести речи, что это не их война и что плохо вооруженным и не имеющим доспехов горцам не стоит отправляться туда, где им будет противостоять облаченная в латы английская армия. Между тем Дэвид понимал, что в любом случае его родному Пограничью придется туго, когда эти жаждущие добычи воинственные катераны начнут грабить английские фермы и замки. И при этом он сам оказывался вдали от своей страны! Бессмыслица какая-то. Его нынешние действия напоминали Дэвиду блуждание в тумане, из которого ему никак не удавалось выбраться на нужную тропу и вместо обозначенного места он уходил все дальше в сторону. Осознание происходящего с ним невольно омрачало настроение, и он, все больше погружаясь в себя, не был расположен к общению.

Мойра замечала, что ее Хат хмур, но не порывалась его расспрашивать. К тому же она тешила себя надеждой, что угрюмая молчаливость Дэвида связана с тем, что Иан Райвак то и дело оказывался рядом и не скрывал своего внимания к ней. Брат вождя выделил ей одну из лошадей, дабы женщине было удобнее путешествовать, но Мойра, будучи неважной наездницей, предпочла сидеть на крупе коня Дэвида. За спиной своего Хата она могла укрыться от взглядов Райвака.

Они постепенно удалялись на север, но ветер дул теплый, а впереди, там, где горные хребты смыкались, закрывая горизонт, собирались огромные серые тучи. И все же солнечные лучи то и дело прорывались сквозь их толщу, и тогда все краски казались особенно сочными. Благодаря долго державшейся теплой погоде на склонах холмов уже расцветал лиловый вереск, который на ярком солнце приобретал пурпурный оттенок, и это радовало сердца горцев, любивших свою дикую пустынную землю.

Вечером у костра Эррол взял в руки арфу и чистым сильным голосом стал нараспев декламировать старинную легенду. Он поведал о том, как некогда Господь решил одарить эти нагорья цветами. Сначала Он предложил розе произрастать на пустынных, обдуваемых ветрами склонах. Но роза ответила, что ее цветы слишком нежны и прекрасны, чтобы цвести в этих северных краях. Когда же Всевышний пожелал, чтобы тут росла душистая жимолость, жимолость отказалась, заявив, что ее чудесный аромат не предназначен для столь диких мест. Отказался и дуб, сославшись на то, что у него мощные и глубокие корни и он не хочет тратить их силу на произрастание в краю, где почва то камениста, то заболочена. И только вереск дал согласие украсить холмы Нагорья. И тогда Господь дал вереску яркость цветов розы, аромат жимолости и крепость корней дуба. Так гласит давнее предание, пел Эррол, и потому все горцы очень любят и почитают это растение.

Слушатели долго рукоплескали Эрролу, когда он закончил. По рукам ходила чаша с элем. К отряду Иана Райвака с мужьями пристали и несколько женщин, которые хлопотали у костра и делились принесенной снедью, так что вечерний привал превратился в самую настоящую пирушку.

– Погодите, то ли еще будет, когда нас примет славный старина Ай Рой Маккей! – говорили клансмены этого самого северного клана. Ибо слава о щедрости и радушии вождя Ая была известна всем.

Своего вождя клансмены любили от души. А вот его брата, казалось, побаивались. Мойра, помогавшая женщинам у костра, узнала, что многие считают, что Иан подменыш среди Маккеев. Конечно, он такой же красно-рыжий, как и все в семье вождя, но уж больно нравом не похож ни на кого из них.

– Все в их роду веселые и отчаянные, – рассказывали Мойре. – А Райвак как будто несет в себе некую вечную печаль. И улыбается редко, и в пирушках не принимает участия. Вот уж воистину эльфийское отродье, которому трудно среди людей. Он давно в пору вошел, время жениться пришло, да разве этот холодный эльф посмотрит на какую из простых женщин?

Ну, уж то, что Райвак поглядывал на Мойру, вскоре заметили многие. А ночью, когда все, кроме стражей, улеглись на покой, Райвак бесшумно отправился туда, где расположился со своей женщиной Хат Маклейн. Затаившись среди вереска, Иан стоял и слушал, как эти двое долго возились под пледами, различал их бурное дыхание, а потом увидел, как эта светловолосая женщина просто села верхом на своего мужа. В отсветах отдаленного костра было видно, как она подскакивает на нем, словно наездница. Райвак ощутил такое возбуждение, что ему стало больно. Шумно дыша, он занялся собой, рука его схватила набухший член, но стоны Мойры, ее покачивающийся силуэт с откинутой головой настолько завели его, что он справился скорее, чем рассчитывал, и даже замычал приглушенно. В голове шумело, но он продолжал смотреть. Тем временем женщина замерла, потом сидела, чуть покачиваясь, пока не упала с протяжным вздохом в объятия Маклейна. Иан тихо ругнулся сквозь зубы, а когда стал отходить, то заметил стоявшего неподалеку лейхтаха Свейна.

Телохранитель всегда должен быть рядом, и его присутствие не смутило Райвака. А тот лишь сказал:

– Послушай, Иан, если тебя так взволновала эта красотка, то, может, мне стоит избавить тебя от Маклейна? Одно твое слово, мой мальчик, и я…

– Тс-с, Свейн. Я еще… Я ничего не знаю.

И он пошел прочь, пошатываясь, как пьяный.

– Зато я знаю, – пробурчал Свейн. – Знаю, что наконец-то кто-то зацепил и твое ледяное сердце, Иан Райвак Маккей!

Но что бы ни происходило с сердцем Райвака, на другой день он был привычно спокоен, молчалив и угрюм.

Как же он отличался от своего старшего брата Ая!

Ай, прозванный Роем за яркий цвет волос, был живым, шумным и общительным человеком. Когда отряд Райвака прибыл к замку Маккеев Бхайраку, расположенному на берегу длинного залива, Ай лично встретил прибывших, многих тут же радушно обнимал, хлопал по плечам, расспрашивал о родичах, а потом стал подзадоривать, чтобы они поскорее отправились принимать участие в метании кейбера[16].

– Я сам буду метать кейбер! – гордо заявил он. – И если кто-то справится лучше меня, то, клянусь громом и молниями, он получит от меня серебряный рог, доверху наполненный самым лучшим вином, какое я прикупил для своих погребов на юге!

Конечно, желающие нашлись! И почти три часа, до того как начало смеркаться, рослые клансмены и их вождь – огненновласый, кудрявый, с круглым как луна лицом и мощными плечами – скакали в развевающихся килтах, метали бревна, сопереживали, болели за своих, славили вождя и зычно выкрикивали кличи.

Но и после метания кейбера оживление близ замка Бхайрак не прекратилось – теперь при свете множества костров и факелов началось соревнование волынщиков. Из собравшихся здесь родов клана Маккей и септов выходили свои умельцы играть пиброхи; они старались изо всех сил, сперва по очереди, а потом начали сходиться, играя одновременно, словно пытаясь заглушить друг друга. Так продолжалось, пока один из них не упал от напряжения в обморок, что положило конец соревнованию. Но не празднику. Ибо вскоре началось перетягивание каната, за которым после очередных здравиц в честь вождя пришло время танцев среди мечей. И опять Ай Рой плясал не меньше, а то и больше других. Он легко скакал, несмотря на свою внушительную комплекцию и солидный возраст, а ноги его двигались так быстро, что восхищенные зрители были не в силах уследить за ними. При этом все движения Ая Роя были так отточены, что он ни разу не поранился о расставленные во множестве клинки.

Зато Иана Райвака нигде не было видно. Дэвид отметил, что этот молчаливый длинноволосый парень удалился в замок, едва они прибыли. И ему сразу стало от этого как-то легче.

Пиршество и игры продолжалось почти до глубокой ночи. В перерывах между состязаниями все пили эль – много пили. В итоге Дэвид пришел к Мойре уже совсем пьяный. А так как никто не потрудился указать, где расположиться Хату Маклейну с женой, то она заставила его лечь на свободном месте, какое нашла среди навесов и палаток раскинувшегося вокруг башни замка Бхайрак лагеря.

Однако шум в лагере не смолкал почти до утра, и на рассвете Мойра встала раздраженной и ничуть не отдохнувшей. Вот что, значит, имел в виду Ангус, говоря, что сбор у замка Маккеев будет обычной пирушкой, прежде чем они решат выступать. Но когда они решат? Мойра не знала, не знал и Дэвид. Едва рассвело, их разыскал веснушчатый лейхтах Норман, сообщив Дэвиду, что Маклейну следует отправиться на поле за холмом, где будут проходить учения клансменов.

Мойра же осталась в лагере среди скопища палаток. Вокруг дымили костры, на которых варили пищу, сновали какие-то незнакомые люди, некоторые с интересом поглядывали на нее. Хорошо, что вскоре появился Хемиш, который принес ей миску овсянки. Мойра не ожидала такой заботы от этого грубого паренька, и они какое-то время просто болтали. Правда, это не оградило молодую женщину от интереса других клансменов. Маккеи обычно знали своих собратьев и их жен в родах, эта же была незнакомкой. И красивой незнакомкой. У Хемиша то и дело спрашивали:

– Что это за фейри с тобой, молодой Мак-Ихе?

Хемиш даже возгордился, что его видят в компании такой красавицы. Но если к Мойре юноша заметно подобрел в последнее время, то его дурной нрав проявился теперь в том, что стал отгонять Маккеев от Мойры и ругаться. Мойре пришлось вмешаться и успокоить юношу. Что же касается самих Маккеев, то Мойре всегда нравилось внимание, она умела им наслаждаться, вот и теперь она легко общалась с местными клансменами, кому-то улыбалась, кого-то игнорировала, с кем-то весело смеялась. Такой, в окружении людей, ее и обнаружил бард Эррол. Он пришел не один, с ним была нарядно одетая женщина, которая сразу же направилась к Мойре, сделав знак другим расступиться.

Эррол улыбнулся:

– Смотри, кого я к тебе привел, Мойра. Это сама леди Фиона Маккей, почтенная супруга вождя Ая Роя.

Мойра в первый миг глазам не поверила. Среди дыма костров и лохматых, полуголых горцев перед ней предстала настоящая дама – статная, полная величия. А какое великолепное на ней было платье! Роскошный узорчатый бархат, пышные юбки колоколом, подбитые мехом широкие рукава и золотая вышивка на корсаже. Голову леди Фионы венчал модный полукруглый чепец, с которого на спину ниспадало темное шелковое покрывало. Мойра невольно стала приводить в порядок волосы, поспешила поправить складки пледа. Неприятно выглядеть обычной бродяжкой, когда перед тобой такая дама.

Леди Фиона была женщиной в летах, держалась она властно, но Мойре улыбнулась весьма приветливо.

– Так вы и есть жена Маклейна, нанятого моим деверем? Что же вы не явились в замок? Идемте, голубушка, со мной. Иан попросил меня позаботиться о вас. Но у меня столько хлопот с этими сборами клансменов! Большое хозяйство требует таких забот, что вы и представить не можете.

Но Мойра как раз представляла. И хотя согласно кивала в ответ на все, что говорила леди Фиона, пока они шли к арке ворот, про себя подумала, что нарядная госпожа Маккей не слишком усердная хозяйка. А та, словно подтверждая ее мысли, говорила:

– Столько славных парней со всего Стратневера явились на зов моего супруга, что я в какой-то миг решила – пусть устраиваются, как сами захотят. В конце концов, Маккеи неприхотливы. Выкати бочку асквибо – вот им и обед. Вереск будет им ложем, пледы – постелью, а чистое небо над головой – пологом. Но это если говорить о мужах. А вы ведь женщина. И для такой, как вы, у меня всегда найдется место в башне. К тому же Иан так просил меня проявить к вам участие. А просьбу деверя я не могу игнорировать.

Они приблизились к воротам. Замок Бхайрак возвышался на холме над водами длинного кайла. С залива тянуло свежим соленым воздухом, развеивавшим запахи тесно установленных хлевов и отхожих мест. Просторный двор кишел курами, свиньями, гусями; собаки и дети носились, играя, между горевшими во дворе кострами. Площадка двора была достаточно каменистой, чтобы недавно прошедший дождь не превратил ее в болото, а вот окружавшие двор деревянные постройки были собраны кое-как и давно не ремонтировались. Зато как хороша была главная башня замка! Четырехугольная, сложенная из мощных блоков песчаника, она высилась над округой в своей величавой мощи, а большая арка входа была украшена затейливым кельтским орнаментом, как в соборе, и к ней вела широкая деревянная лестница с резными перилами.

На верхней площадке лестницы у входа стоял Иан Райвак. В своей нарядной куртке с пряжками и складчатом пледе, переброшенном через плечо, он смотрелся как истинный лорд. Мойра сразу поклонилась ему, когда они с леди Фионой приблизились. Райвак внимательно смотрел на гостью, но едва их взгляды встретились, Мойра улыбнулась ему своей чарующей и немного насмешливой улыбкой – она уже поняла, что имеет влияние на этого угрюмого парня, – и он тут же отступил, смутившись и, что самое забавное, покраснев.

– Кажется, вы очаровали моего деверя, мистрис Мойра, – засмеялась леди Фиона, вступая во внутреннее помещение.

Они оказались в главном зале замка – достаточно обширном, но слабо освещенном, так как ставни на окнах еще не сняли и свет поступал лишь от горевших в открытом очаге поленьев. Дым от очага поднимался к низкому своду, и его едкий запах смешивался с запахами людского пота и псины – около дюжины крупных волкодавов вертелись тут же, некоторые из них вальяжно разлеглись на полу. На скамьях вдоль стен или прямо на вереске в углах спали отдыхавшие после вчерашней пирушки главы рода Маккеев, которых из особого уважения пригласили обосноваться в башне. Сам вождь тоже еще почивал – из угла, где возвышалось его скрытое за пологом ложе, доносился зычный храп.

Леди Фиона пояснила:

– Мой лорд супруг сильно утомился после вчерашних гуляний. А пока Ай Рой не занят делами, тут всем распоряжается мой деверь Иан Райвак. Он славный юноша. Знаете, милая, Иан воспитывался при дворе самого графа Хантли, он хорошо образован, знает грамоту и у него отменные манеры. Только вот все никак не могу его женить. Была у него невеста, родственница самого Хантли, но девушка умерла, а Иан одно время даже подумывал уйти в монастырь. Хорошо, что не поступил так, да простит меня Дева Мария! Ибо более толкового помощника, чем Райвак, я бы нам с супругом и не пожелала. Ведь мой Ай по сути большое дитя. Он благороден, смел, ему тут никто не прекословит, однако, когда надо принимать какое-то решение, и я, и Ай сразу же идем за советом к Райваку.

Мойра не могла не отметить, что леди Фиона старается выставить деверя в наилучшем свете. И она на всякий случай сообщила, что ее муж Дэвид Хат тоже отметил способности Иана Райвака Маккея. Сама же Мойра признательна брату вождя за ту заботу, какую он проявлял о ней в пути: редко когда горец так предупредителен с женщиной, когда она в положении.

Ее речь явно смутила леди Фиону.

– Так вы ждете дитя, моя милая? Странно, Райвак не сказал мне об этом. Право же, я даже озадачена…

– Отчего? Разве не бывало, чтобы женщина забеременела от своего мужа?

Леди Фиона ничего не ответила. Она какое-то время мешкала, словно раздумывая, но затем снова улыбнулась и пригласила гостью проследовать за ней по ведущей вдоль каменной стены лестницы на верхний этаж.

– Там только женские комнаты, я не позволяю мужчинам в их грязных брогах подниматься к нам, – добавила она со значением.

Мойра это сразу поняла, когда они поднялись сквозь откинутый люк в верхние покои. О, леди Фиона любила уют и могла позволить себе роскошь! Полы тут были посыпаны свежей травой, на скамьях у стен лежали меховые покрывала, на резном комоде сверкали литые серебряные подсвечники, а в окне в частом переплете поблескивали вставленные стеклянные шарики, пропускавшие достаточно света, чтобы поутру не разжигать огонь. Настоящая роскошь! Но более всего Мойру удивила раскрытая на пюпитре книга с прекрасными иллюстрациями. Она не удержалась, чтобы тут же не прочитать строфу из нее, чем поразила не только хозяйку замка, но и находившихся здесь под ее присмотром женщин. Причем две из них были модно одеты – личная портниха и камеристка леди Фионы, выписанные для северной леди из самого Эдинбурга.

– Мы можем позволить себе нанимать дорогую прислугу, – важно заявила леди Фиона. – Особенно после того, как король Яков щедро оплатил наше участие в предстоящей кампании. И теперь мы можем нанять для наших клансменов даже вашего супруга Маклейна. Говорят, что Маклейны дорого берут за свои услуги, но у Маккеев хватит средств рассчитаться! Да, да, моя милая, ваш Хат будет обучать наших воинов. Ну а вы пока поживете у меня. Будете читать мне отрывки из книги, раз уж вы такая разумница.

Мойре понравилась идея пожить в башне Бхайрака. Никакой сутолоки и вони лагеря, есть отдельное ложе, да еще и женщины леди Фионы приготовили для гостьи чан с горячей водой. Пусть она помоется с дороги, а они пока подберут ей одно из платьев госпожи и портниха Хетти перешьет его по меркам супруги Маклейна.

Проявлять такое щедрое гостеприимство к гостям было обычным делом для глав клана – в этом выражались их могущество и расположение. И сейчас, когда Мойра за небольшой ширмой разделась и погрузилась в большую лохань, простеленную простыней, чтобы не тереться о деревянную поверхность, она едва не застонала от удовольствия. О, когда-то она могла позволить себе такое! Но после похищения Мойра мылась только в холодной воде горных озер или рек. Сейчас же, ощущая, как горячая вода размягчает кожу, как ее тело нежится, расслабляясь в тепле, она испытывала истинное наслаждение. Прикрыв глаза, молодая женщина едва не мурлыкала, как кошка.

Как же она была благодарна хозяйке замка за такое удовольствие! Как рада, что они приехали сюда! И она даже не придала значения словам леди Фионы, которая сказала своим женщинам:

– Райвак не говорил мне, что она ждет ребенка. Наверное, не знал. Пойду-ка переговорю с ним.

Дэвид вернулся к замку Бхайрак уже под вечер, неимоверно уставший.

Воинственный дух клана Маккей и их преданность вождю привлекли на сборы клансменов со всех обширных земель Стратневера. Причем не только мужчин, способных носить оружие, но даже тех, кто по своему возрасту уже был непригоден для сражений. Молодые и старые, они считали себя отменными бойцами, лихо размахивали палашами и потрясали копьями, однако не имели никакого понятия о том, что такое дисциплина, и не желали повиноваться.

Дэвид, наблюдая за клансменами, понимал, что большая часть их погибнет в бою. Причем самое странное состояло в том, что горцев это даже устраивало – сражаться и погибнуть со славой, но при этом утащить с собой в преисподнюю как можно больше врагов.

И вот он, нортумберлендский рыцарь, англичанин, враг жаждавших похода Маккеев, обязался обучать этих бешеных горцев убивать его соотечественников.

Дьяволово семя! Нет уж, он так не поступит. И Дэвид полдня потратил на то, чтобы обучать Маккеев не выпадам и атакам, а тактике обороны. Однако Маккеи были достаточно сообразительны, чтобы вскоре заметить это. И хотя у Майсгрейва то и дело возникали проблемы в общении с ними из-за различия в говоре, находившиеся рядом Эррол и Хемиш помогали ему перевести и донести до Маккеев некие доводы. Мол, умеющие защищаться воины всегда успеют напасть, к тому же таким вот способом – ощетинившись копьями и собравшись плотной массой – шотландцы сражались еще во времена Роберта Брюса[17]. А этого короля уважали даже в далеком северном Стратневере.

Копья у Маккеев были длинные, зачастую с крюком на конце – опасным приспособлением, созданным, чтобы стаскивать с седла облаченного в доспехи конника. Обычно все это оружие хранилось у главы клана, но выдавалось со складов вместе с доспехами накануне предстоящего выступления. И хотя доспехи горцев были не из лучших – обычно это были обшитые стальными бляхами кожаные куртки или уже латанные-перелатанные кольчуги, служившие еще их дедам и отцам, – кузни Маккеев работали исправно, доспехи приводились в порядок, так что к моменту выступления они могли быть довольно неплохо экипированы. А вот для глав клана привезли прекрасные латы, полностью пластинчатые и даже украшенные чеканкой.

В основном Дэвид вызнал все это у веснушчатого лейхтаха Нормана. Этот телохранитель весь день был подле Хата и даже помогал ему справиться со своевольной оравой клансменов. Другой телохранитель, Свейн Молотобоец, тоже явился, но держался в стороне и мрачно наблюдал за происходящим, опершись на свою огромную секиру. Дэвида он даже стал раздражать – казалось, взгляд красноватых глаз этого альбиноса словно прожигает его насквозь.

Эрролу тоже не нравился Свейн.

– Знаешь, Хат, что говорят Маккеи об этом белобрысом? – сказал он, когда они, решив передохнуть, попивали поднесенный кем-то эль. – Дескать, Свейн нан-Орд – местный палач. Вождь Ай, а еще пуще его эльфийский братец Иан пускают Свейна в дело, когда надо кого-то убрать. И мне не нравится, что он крутится тут. А тебе советую быть осторожнее, Хат. Похоже, этого лейхтаха прислали, чтобы он следил за тобой. Ты ведь тут чужак.

О, они еще не знали, насколько он тут чужак!

В конце концов после долгого утомительного дня Дэвид отправился к палаткам близ замка Бхайрак. Его даже покачивало от усталости, но при мысли, что вскоре он увидит Мойру, на душе стало легче. Он целый день с трудом сдерживал в душе глухую ярость, слушая похвальбы клансменов о том, как они пустят кровь его соотечественникам, и ломал голову над тем, как ему выпутаться из найма, в который угодил, однако стоило ему только подумать, что его ждет Мойра, как все это переставало казаться таким значительным. Дэвид понимал, что его спутница стала для него главной радостью в жизни. Увидеть ее поскорее, обнять, зарыться лицом в ее рассыпающиеся волосы…

Мойры нигде не было. На его расспросы местные что-то говорили, указывая на башню замка. Наконец Дэвид отправился к Бхайраку, где ему пояснили, что леди Фиона взяла жену Хата под свое покровительство.

Это было вполне нормально, жена вождя имела полное право приближать к себе понравившуюся ей женщину. Правда, самого Дэвида в башню Бхайрака никто не приглашал. Чужак он и есть чужак, и доступ в жилище глав клана ему заказан. Благодаря его настойчивости одна из местных прислужниц все-таки вызвалась привести к нему Мойру. И когда Мойра пришла… Дэвид даже опешил, уставившись на нее.

Это была не та растрепанная, кутающая в плед бродяжка, с которой он сблизился на пустошах Хайленда. Теперь Мойра выглядела почти как дама, какую он встретил в Эйлен-Донане. Ее нарядили в платье песочно-желтого сукна с широкой разлетающейся юбкой, обшитой по подолу двойной коричневой тесьмой, и рукавами, украшенными разрезами со шнурами. Сама же Мойра, чистая, с замысловатой прической, явно уложенной опытной камеристкой, смотрелась как леди, а не беглянка, какую он в долине Мак-Ихе при всех назвал своей женой.

– Это все заботами леди Фионы, – придерживая юбки, покрутилась перед изумленным Дэвидом Мойра. – Жена вождя сказала, что я буду жить в ее покоях, пока ты занимаешься обучением воинов Ая Роя. О, Дэйв, если бы ты только знал, как я рада, что оказалась в столь достойных условиях и ко мне так уважительно относятся!

А он… Весь в поту и грязи, усталый и голодный как пес. Дэвид сказал, что пойдет выкупаться в водах залива, и Мойра позаботилась, чтобы принести ему из башни Бхайрака мыло и свежий плед. И пока он плавал, а потом сидел возле нее и хлебал из миски прихваченный со стола вождя партен бри[18], Мойра с удовольствием рассказывала, что леди Фиона была восхищена ее умением бегло читать и что позже госпожа Маккей и ее прислужницы сидели и слушали, как она читала им роман. О, это было такое увлекательное занятие! В романе говорилось, как одна монахиня сбежала с рыцарем из монастыря, за ними была погоня, но сама Пречистая Дева, видя, как сильна и чиста любовь беглецов, взяла их под свое покровительство…

– Я еще не дочитала эту книгу, когда меня позвали к тебе, – сказала со вздохом Мойра. – И женщины в замке настаивают, чтобы я вернулась и продолжила чтение сразу после того, как повидаюсь с супругом. Видишь ли, милый, меня поселили в верхних покоях замка, куда леди Фиона не допускает мужчин. И это значит, что какое-то время нам придется жить врозь и я не буду спать в твоих объятиях…

Учитывая, что в покоях башни Бхайрак ей было удобно и спокойно, Дэвид не стал настаивать, чтобы женщина, которую он назвал своей женой, осталась ночевать с ним на берегу кайла. Он лишь спросил, не донимает ли ее в замке Иан Райвак Маккей?

Мойра лукаво засмеялась:

– О, он, как и другие клансмены, не смеет подниматься в верхние женские покои. Но должна заметить, что леди Фиона много рассказывала мне о младшем брате вождя, и это были только положительные отзывы. Создается впечатление, что ей хочется, чтобы я прониклась симпатией к ее молодому деверю. И меня это даже смущало, пока я не поставила ее в известность, что жду от тебя ребенка.

Дэвида это успокоило. Он знал, каким расположением пользуются у горцев будущие матери, как уважительно и бережно относятся к ним в клане.

Ну а потом Мойра поведала то, что не могло не заинтересовать его. Из разговоров в башне она поняла, что Маккеи получили немало серебра за свое участие в будущей кампании короля Якова. И выступят, когда будет получена вторая часть оговоренной суммы. Поэтому, оставаясь в замке, Мойра может выяснить, когда это случится. И Дэвид уже откровенно попросил ее узнавать для него все новости и сообщать при встрече.

С утра Мойра смотрела в окно, как ее Хат уводил порученных ему для обучения клансменов. Маккеи, потомки некогда обитавших тут викингов, были крепким и рослым племенем, однако Дэвид среди них выделялся какой-то особой уверенностью и властными манерами. Мойра помнила, как еще при его появлении в Эйлен-Донане она отметила это величавое достоинство, догадавшись, что он не простой торговец. Но теперь она знала, что он англичанин и враг. Однако и мужчина, которого она полюбила, с которым пожелала связать свою жизнь. Наблюдая, как он решительно, не принимая никаких возражений, заставляет подчиниться себе непокорных горцев, она поняла, что Дэвид делает это безо всякого особого умысла – просто он и был таким.

Не участвовавшие в тренировках Маккеи расходились после очередной пирушки. Такое времяпрепровождение казалось всем вполне естественным: клансмены и приехавшие с ними жены обычно жили довольно уединенно, разделенные горами и низинными топями, поэтому при встрече радовались случаю поднять в обществе друг друга добрую чарку, а то и полный рог.

Но в основном жизнь в клане начинала бурлить, когда поднимался вождь Ай Рой. Шумный, властный, но готовый веселиться и пировать по любому поводу, он был тут непререкаемым главой и власть его была огромна. И когда начинался день, на площадку башни Бхайрак поднимался один из его герольдов, трубил в рог и выкрикивал во всю мощь легких: «Эй вы, владыки, короли и прочие вельможи! Да будет вам известно, что Ай Рой Маккей уже позавтракал! Теперь можете приступать к трапезе и вы!» Причем все это делалось достаточно церемонно и без малейшей иронии.

Но даже сам Ай Рой вынужден был считаться с тем, что предлагал ему рассудительный младший брат. И когда Иан Райвак посоветовал вождю посмотреть, как обучает его клансменов Хат Маклейн, Ай подчинился. Он поехал в долину, где Хат пытался научить Маккеев выполнять общую защиту в строю. Наблюдая за учениями, Ай Рой постоянно вмешивался и по сути больше мешал, чем оказывал помощь обучавшему. Вождь шумел, кричал на клансменов, а то вдруг возжелал сам занять место с копьем. При этом он расталкивал соседей, отчего суматоха становилась еще больше.

Утомленный после общего топтания с копьями, вождь пожелал, чтобы его парни продемонстрировали гостю, на что они способны. И если ранее Ай был уверен в своих парнях, то теперь… Ему порой казалось, что клансмены Маккеи выданными им из кладовых вождя клейморами и палашами то ли рубят дрова, то ли скирдуют сено – и среди них гибкий и быстрый как молния Хат с его отточенными движениями, наметанным глазом и уверенной рукой. Чужак, как бы танцуя, ловко отражал их сильные рубящие выпады.

Ай довольно долго наблюдал за происходящим, а потом сказал Райваку, что одобряет решение брата нанять воина Маклейна для обучения клансменов. Более того, тем вечером вождь пригласил Хата в башню, усадил за стол и с величественным видом преподнес ему серебряную фибулу со знаком клана Маккей. Так Ай Рой выразил свое расположение и даже Мойре сказал, что она может гордиться тем, что стала женщиной столь славного воина.

Последнее очень разгневало Райвака, и он демонстративно встал из-за стола и ушел.

А еще через день стало известно, что у Дэвида произошла стычка с лейхтахом Свейном нан-Ордом. Причем лейхтах сам насел на Хата, вынудив того принять бой.

Дэвид был ранен в этом поединке, клансмены Маккеев под руки привели его в башню, ибо Свейн так полоснул его секирой по бедру, что Хат потерял много крови, ослабел и не мог идти сам. А Свейн… Свейн получил такой рубящий удар по горлу, что голова его откинулась назад, словно крышка сундука.

Райвак в гневе кричал, обращаясь к старшему брату:

– Ай, ты должен что-то предпринять! Этот чужак убил Свейна, верно служившего Маккеям столько лет! И ты, как глава клана, должен покарать Хата Маклейна.

Но вождь сперва молчал, прислушиваясь к ропоту в рядах своих клансменов, а потом схватил брата за плечо и почти силой отвел в сторону.

– Ты ополоумел, Иан! – прошипел он у его лица, оскалив крупные желтые зубы. – Все знают, что Свейн твой – убийца, и если он придрался к Хату, то не иначе как по твоему приказу.

– Ты всерьез думаешь, что Свейн действовал по моему наущению? – побледнел младший Маккей.

– Да! И многие считают так же, поскольку есть причина. Как трудно не заметить восхода солнца, так трудно не заметить и того, что ты положил глаз на жену Хата. Фиона говорила мне, что ты плел ей насчет того, что эта женщина – твое спасение и твоя судьба. И если она настолько мила тебе, что ты натравил на ее мужа Свейна… Это бесчестно и позорно. Имя Маккеев не должно быть покрыто грязью. Ты слышал, что выкрикивали наши парни? Они догадались о твоем замысле. А если они разозлятся, то могут и лотинг[19] созвать. Тогда и наше с тобой слово немного будет стоить.

Райвак нервно дышал. Но он не перечил, когда его брат взял Хата под свое покровительство, выделил ему покой, позвал лекаря, а также позволил Мойре неотлучно находиться рядом с супругом и ухаживать за ним.

Дэвид пошел на поправку довольно быстро – покой и сытная еда сделали свое дело.

– Ты же знаешь, на мне все заживает как на собаке, – успокаивал он встревоженную Мойру, проводившую теперь с ним почти все время.

Но именно ее забота и внимание вселяли в душу Дэвида успокоение и радость, и казалось, что само присутствие прекрасной фейри исцеляло его, а отнюдь не травы и мази, какими потчевал его местный знахарь.

Однажды Дэвид с удивлением сказал Мойре:

– Знаешь, мне перестала сниться моя прежняя жена Тилли… А когда вспоминаю ее, как сейчас, на меня уже не накатывает беспросветная грусть. Наверное, Тилли отпустила меня. И теперь я весь полон тобою. Влюблен, как мальчишка.

Он спокойно говорил о своей почившей супруге, и Мойра поняла, что ею одержана еще одна победа. Она забирала любимого у его прошлого, становилась его жизнью здесь и сейчас. И это наполнило ее душу таким умиротворением, что позже она почти равнодушно выслушала леди Фиону, пытавшуюся убедить ее, что Райвак никогда бы не стал натравлять на ее мужа своего лейхтаха, что Свейн сам невзлюбил чужака и решил с ним разделаться.

– Райвак очень боится вызвать твое неуважение, Мойра, – уверяла леди Фиона, не выпуская руку гостьи из своих ладоней. – О небо, я вынуждена признаться, что он просто голову от тебя потерял! Подобного даже я не ожидала… Но вам с Хатом не стоит опасаться его, если уж сам Ай Рой взял вас под свою защиту. И все же прошу тебя, будь снисходительна к несчастному Райваку. Иан, несмотря на кажущуюся холодность, очень ранимый юноша. И твое недружелюбие после случившегося просто изводит его. Я же, со своей стороны, переговорю с ним и заставлю покаяться за это греховное чувство к чужой жене. Через день мы отправляемся в соседнее Балнакейское аббатство, и Райвак поедет с нами – и как охранник в пути, и для того, чтобы замолить свои грехи.

Мойру леди Фиона тоже взяла в поездку. Молодой женщине это не очень нравилось, но Дэвид шел на поправку, а сама хозяйка относилась к гостье с такой теплотой и расположением, что у нее просто не нашлось слов, чтобы отказаться. Мойру утешала лишь мысль, что она, так долго не причащавшаяся и не исповедовавшаяся, наконец получит возможность облегчить душу.

В пути Райвак был молчалив и печален. Он знал, что леди Фиона пытается расположить к нему Мойру, однако строгий приказ брата держаться подальше от супругов Маклейн вызывал у него тихий гнев на вождя. Ох, этот Ай Рой с его устаревшими понятиями о чести! Райвак признался, что с ума сходит от этой женщины – и это он, который раньше жил в своем одиночестве, как рыцарь в башне, и не желал никого знать. Но Ай стал только еще более суров с ним, намекнув, что не позволит брату совершить какое-либо неблаговидное деяние, и даже пригрозил изгнанием из клана. А ведь он, Иан Райвак, столько сделал для Маккеев, в то время как сам Ай мог только принимать почести и распивать эль в компании обожавших его клансменов!

Путь в обитель был не столь далеким, но им то и дело приходилось объезжать длинные заливы-кайлы, какими было изрезано северное побережье Шотландии. И почти все время, пока они ехали, Мойра смотрела то на океан, то на окрестные возвышенности, вполуха слушая, что нашептывала ей Фиона. А та говорила, что, дескать, Райвак на все для нее готов и что очень жаль, что Мойра так поздно попала в эти края, а то – о, пусть мистрис Мойра оценит сказанное! – случись ей оказаться тут ранее, она могла бы породниться с вождем Маккеев через брак с его ближайшим родичем и стать ровней самой Фионе. Не всякой женщине без приданого выпадает возможность стать парой мужу столь высокого положения, как Иан Маккей, с нажимом уверяла леди Фиона. А уж среди какой роскоши и в каких удобствах тогда придется жить Мойре, та уже могла составить себе представление. Ведь Фиона заметила, что ее гостья получает большое удовольствие от такой жизни.

«Опоздали вы со своими предложениями, – думала про себя Мойра, следя за полетом чайки над морем. – Это когда я была несмышленой девчонкой, меня убедили, что удобства и роскошь – главное, что нужно женщине от жизни. Но с тех пор я узнала, как это, когда ты любишь и любима в ответ. И это как крылья! Ты живешь – и паришь одновременно. А если случаются трудности, ты знаешь, что не одна. И крылья твоей любви перенесут тебя через любые препятствия!»

Древнее Балнакейское аббатство возникло на севере Шотландии еще во времена раннего христианства. Некогда тут поселились несколько миссионеров, проповедовавших Слово Божье, но постепенно обитель росла, и ныне она представляла собой довольно большое строение с башенкой колокольни, мощными грубыми постройками из крупного камня и даже украшенной колоннадой галереей, обращенной к морю.

Сейчас в Балнакейской обители было около пятнадцати монахов-бенедиктинцев и несколько послушников, так что по местным меркам это было крупное аббатство. Настоятелем тут был некий отец Годвин, являвшийся духовником леди Фионы Маккей. Однако как же была поражена Мойра, когда настоятель скинул с головы капюшон и она узнала в этом седом, сгорбленном священнике с искривленными ревматизмом руками своего наставника и воспитателя с острова Хой!

В первый миг молодая женщина и слова не могла вымолвить. Отец Годвин не сразу заметил бывшую ученицу и поспешил сначала к коленопреклоненной леди Фионе. Потом он повернулся к ее спутникам и уже вскинул руку для благословения, как вдруг застыл с двумя поднятыми перстами, изумленно глядя на скинувшую с головы плед Мойру.

– О Боже Всемилостивейший! Мойра, дитя мое… Ты ли это, во имя самого Неба?

Мойра поспешила преклонить перед ним колени, чувствуя на себе множество удивленных взглядов.

– Aproba mei, Pater![20] – негромко произнесла она на латыни. – Nobi enuotiare mei![21]

Отец Годвин только стоял и смотрел на нее, не зная, что и сказать.

И тут же рядом оказался Иан Райвак:

– Вы знаете эту женщину, святой отец?

Возникла напряженная пауза, все молчали, и стало слышно, как пронзительно кричат чайки над морем.

Отец Годвин выглядел растерянным.

– Да, я знал это дитя ранее, когда еще служил священником на Оркнейских островах. Но я не видел ее с тех самых пор, как…

– С тех пор, как несколько лет назад я покинула остров Хой, – поспешила подсказать Мойра. – Я уехала в Шотландию, но теперь судьба привела меня в эти края, причем не одну, а с моим супругом Хатом Маклейном, – торопливо говорила она, умоляюще глядя на своего учителя.

Настоятель Годвин быстро заморгал. Он понимал, что его воспитанницу что-то волнует, но успокоил ее мягкой улыбкой.

– Я рад, что твоя участь сложилась лучше, чем я предполагал, Мойра с Хоя.

После этого он повернулся к ее спутникам, пригласив проследовать в ворота обители.

Лишь много позже, когда закончилась служба и леди Фиона с сопровождающими отправились отдыхать в отдельные покои, Мойра смогла переговорить с отцом Годвином. Настоятель пригласил ее на обращенную к морю галерею, где их не могли потревожить. Мойра сразу сказала:

– Вы погубите меня и моего супруга, если поведаете Маккеям, что некогда я была женщиной Гектора Роя.

Отец Годвин сдержанно произнес:

– Я не буду лгать, если кто-то из властвующих тут Маккеев начнет расспрашивать о тебе. Но я не хочу порочить тебя в их глазах, поведав, с какой охотой ты некогда согласилась стать наложницей старого Маккензи. Надеюсь, мое нынешнее положение позволит мне избежать подобных вопросов или ограничиться молчанием. Я многим обязан Маккеям, я живу под их покровительством с тех пор, как три года назад было принято решение назначить меня настоятелем в эту обитель, дабы возвысить за долгую службу на Оркнейских островах. И если они не упомянут того, кто купил тебя на Хое, я не стану говорить им о твоем прошлом.

Мойра испустила вздох облегчения. Они стояли рядом, глядя на раскинувшееся впереди серое море. Был нежаркий летний день, солнечные лучи, как это часто бывает на севере, рассеивались, и в воздухе стояла легкая серебристая дымка. Благодаря этому полупрозрачному свечению все вокруг приобретало особую мягкость, резкое противостояние света и теней стиралось, придавая дневному освещению скромное очарование вечерних сумерек.

– Здесь все, как на нашем Хое, – спустя немного времени произнесла Мойра. – Тот же свет, запах океана, крики морских птиц. Все эти годы я не получала вестей с Хоя, но знаю, что Маккензи не оставлял мою родню без помощи. И в то же время я ничего не знаю о них. Гектор Рой не любил вспоминать, откуда привез меня, считая, что для его чести будет позорным, если узнают, в каком отдаленном уголке христианского мира он приобрел себе любовницу. Поэтому и со мной он не говорил о моей родне.

И Мойра почти умоляюще взглянула на своего былого наставника, словно прося поведать о тех, о ком ничего не знала столько лет.

Лицо отца Годвина было печально.

Оказалось, что пару лет назад ее мать умерла, не оправившись после очередных родов. Потом и отчим Мойры попал со старшими сыновьями в шторм и не вернулся. А ведь у них была хорошая лодка, приобретенная стараниями присланных от Маккензи даров. В последнее время получаемый доход перечислялся на слабоумную сестренку Мойры, которую удалось пристроить в монастырском приюте на соседнем острове. Кроме того, немало перепадает брату Мойры Манго. Парень даже смог посвататься к дочери местного юдаллера. Правда, он не любит говорить, что своим благосостоянием обязан сестре, которую все еще считает шлюхой. Ну а родившиеся после отъезда Мойры дети Норы… они умерли, закончил Годвин с грустью в голосе.

Мойра заплакала. Ее прошлое исчезло, как и уплывшие за горизонт облака.

– У меня теперь совсем иная жизнь, отче, – произнесла она через время, вытирая глаза кончиком пледа. – Но мне жаль мою мать, так и не познавшую счастья и искренне уповавшую на то, что, продав меня Маккензи, она делает для дочери благо.

– Но это все уже в прошлом, дитя мое. Я молился о тебе и теперь вижу, что мои молитвы были услышаны и ты избежала позорной участи наложницы. Однако позволь узнать, освящен ли Церковью твой брак с человеком, которого ты нынче называешь супругом?

Ах, неужели это все, что его интересует? Молодую женщину вопрос священника почему-то расстроил. И Мойра ответила несколько резче, чем хотела: мол, она живет с любящим мужчиной, носит под сердцем его дитя и уверена, что человек, которому она доверилась, обязательно обвенчается с ней, когда она его об этом попросит.

Годвин какое-то время смотрел на нее, а потом сказал:

– Знаешь, Мойра, я долго тосковал по тебе, когда ты уехала. Ты была мне как родное дитя… И я никогда не сделаю тебе зла, что бы ты ни думала обо мне и моих воззрениях. Ты можешь рассчитывать на меня, о чем бы ни попросила, – клянусь в том своей христианской верой и спасением души! – почти торжественно добавил он. Но потом как-то смущенно улыбнулся. – Но, увы, через три дня я отбываю с группой юных послушников в Сент-Эндюсское епископство. Так что меня не будет рядом. Но и волноваться, что я открою твое прошлое Маккеям, тебе тоже не придется.

То, что отец Годвин остался ее другом, Мойра поняла, когда заметила, как долго тем вечером Иан Райвак беседовал с настоятелем. А когда на следующее утро они отбывали, Годвин успел сказать своей бывшей воспитаннице:

– Machinatur astutiam aliguam[22]. И я тревожусь за тебя, дитя мое. Поэтому не забудь, что я говорил ранее: я твой друг и, пока я тут, всегда помогу. Можешь на меня рассчитывать.

Мойра несколько рассеянно поблагодарила отца Годвина. Он предлагал свою помощь, но что он мог? Конечно, аббат – влиятельная фигура в этом краю, однако во многом зависящая от своих покровителей Маккеев. Да и отбывает он скоро. А еще Мойре не нравилась перемена в поведении Райвака. Он то и дело улыбался чему-то, а когда смотрел на молодую женщину, в глазах его появлялся торжествующий блеск.

Еще до отбытия Мойры в Балнакейское аббатство Дэвид начал вставать и даже прогуливаться по побережью вдоль серебристых вод кайла.

Приливы и отливы обычно шли с востока на запад, и там, где возвышались скалы, они промыли в известняке гроты и пещеры с образовавшимися под действием воды арками и колоннами. Об этих пещерах ходило множество легенд, поговаривали, что древние Маккеи даже жили в них до того, как возвели на мысу замок Бхайрак. И вот однажды, обследуя одну из них, Дэвид услышал, как кто-то спускается по склону к входу в пещеру – можно было различить, как сыплются камешки из-под ног идущего. Пожалуй, это мог быть Эррол – романтичный бард часто сопровождал Дэвида во время прогулок. Однако когда Дэвид вышел из грота и на него упала тень, он, вскинув голову, увидел стоявшего на выступе утеса Иана Райвака.

– Славный нынче денек! – дружелюбно сказал ему Дэвид. – Судя по всему, вы уже вернулись из аббатства?

После скандала с нападением на него Свейна Молотобойца Дэвид ни разу не общался с Райваком, но чувствовал постоянное внимание к себе брата вождя. Дэвид слегка прищурился и постарался улыбнуться Райваку одной из своих обаятельных улыбок. Во взгляде его зеленых, чуть раскосых глаз светился особый интерес.

Тот стоял, широко расставив свои длинные мускулистые ноги в щегольских сапогах, ветер колыхал складки его килта в синюю с черным клетку, на берете развевалось длинное орлиное перо. Видя, что еще прихрамывающему Хату трудно подниматься по выступам, Райвак шагнул навстречу и протянул руку, помогая взобраться на выступ.

– Нам надо поговорить, Хат, – обратился он к Дэвиду на чистом гэльском, чтобы не очень хорошо владевший местным говором гость смог его понять.

По сути Дэвиду и самому было о чем поговорить с братом вождя. После того как он получил ранение и уже не мог заниматься обучением местных клансменов, Дэвид решил распрощаться с Маккеями и уехать. И сейчас, когда молчание теребившего поясную пряжку Райвака затянулось, Дэвид сам завел разговор об этом. Причем Иан с готовностью его поддержал.

– Да, да, видит Бог, тебе и впрямь лучше уехать, Хат. Я уже сам понял, что пригласить тебя обучать наших парней было не самой удачной затеей. Но сейчас я должен кое в чем сознаться. Во-первых, я не натравливал на тебя Свейна нан-Орда с его секирой. Это было решение самого Свейна – избавиться от тебя, чтобы я мог получить твою женщину. Видишь ли, Свейн понял, что я потерял голову и сердце, когда увидел мистрис Мойру. Вот он и задумал таким образом подсобить мне и убрать соперника. Однако я клянусь честью рода Маккеев, своей честью и спасением души, что, как бы ни была мне мила твоя Мойра, приказа зарубить тебя своему лейхтаху я не давал!

Он говорил с такой пылкостью, что Дэвид изумленно взглянул на этого обычно бесстрастного и скрытного парня.

– Признаюсь, я несколько удивлен, Иан, что ты не заявил об этом ранее. Тогда бы на тебя не пало подозрение в бесчестье.

– Мне бы не поверили, – мрачно изрек Райвак. – Мне даже мой собственный брат не поверил! Что уж говорить о наших клансменах. А ведь я столько сделал для клана! Я вытребовал очень выгодные условия для нашего присоединения к войскам Стюарта, мы получили такую плату… Но всем на это плевать. Все они ловят каждое слово Ая Роя, а меня считаю эльфийским подменышем, которого лишь с натяжкой можно называть Маккеем.

В его голосе прозвучало такое отчаяние, что Дэвиду стало жаль парня.

– Ладно, допустим, я тебе поверил, Иан. Что дальше? Тебе ведь что-то нужно, раз ты разыскал меня здесь. Кстати, когда вы прибыли? И где моя жена?

– С ней все в порядке, – каким-то странным тоном ответил Райвак. – Мойра сейчас отдыхает в замке с леди Фионой и ее женщинами. Она справилась о тебе, как только мы прибыли, и этот сладкоголосый Эррол Мак-Ихе сказал, куда ты пошел. Но я попросил не звать тебя к Мойре, пока мы не переговорим.

Дэвид откинулся, упершись локтями в зеленый мох. Теперь он смотрел в спину сидевшего рядом Райвака. Тому это не понравилось, и он встал. Возвышался над Дэвидом, жилистый и сильный, по-своему красивый, но напряженный, как тетива.