Ловушка для духа

Глава 2 Моя сестра – боль

Раньше он никогда не думал, что в человеческом теле столько крови.

Теплая влага текла, пропитав одежду, засыхала на ней бурой коркой, волосы слипались, кожа зудела. Охапку соломы, на которой он спал, приходилось менять каждый день. Ее приносил хмурый старый маг в красном одеянии, стараясь держаться подальше от нового ученика магистра.

Но тот не спешил нападать. Молча сидел в углу и смотрел на человека сквозь спутанные, жесткие от крови волосы. И в его глазах горели алые, кровожадные огоньки. Когда он шевелился, свет, льющийся из открытой двери наверху лестницы, скользил по лезвию меча, которым заканчивалась его рука. Маг поспешно оставлял еду, сгребал окровавленную солому и, пятясь, покидал подземную камеру. Поднимался по лестнице и захлопывал за собой дверь, долго гремя засовами. А затем в сырое темное помещение с низким полукруглым сводом возвращалась тревожная тишина.

Ученик, который все больше считал себя пленником, опускался на подстилку, упоительно пахнущую сухой травой, горячим ветром и землей. Совсем недавно эти запахи были для него чем-то совершенно естественным. Теперь образы, вспыхивающие в памяти, казались чуждыми.

…Вновь загремел засов на двери. Мелькнула полоска света. Раздались тяжелые, неторопливые шаги.

– Ну как ты тут, друг мой? – прозвучал низкий голос. За участием в нем слышалась насмешка. Масляная лампа осветила высокого мужчину в багряных одеждах, его смуглое лицо пересекала белая черта, в черной бороде блеснуло несколько нитей седины. С жадным вниманием он смотрел на скорчившуюся в углу фигуру.

Под ногой мага звякнула миска. Тот наклонился, поднял ее, посмотрел на куски сырого мяса, плавающие в подливке из крови, принюхался, спросил бодро:

– Почему не ешь?

– Не хочу, – хрипло прозвучало в ответ.

– Стала не по вкусу наша еда? – Мужчина поставил миску на пол, подтолкнул к пленнику, и та заскользила по плитам, брякая на неровностях.

Узник неправдоподобно быстрым, едва уловимым для глаз движением схватил ее и отшвырнул в сторону. Металлическая посудина зазвенела, ударившись о стену, содержимое багровым пятном растеклось по камням.

– Раньше ты любил свежую кровь, Сагюнаро, – сказал маг, с удовольствием отметив скорость реакции ученика. – И плоть.

– Я хочу выйти отсюда.

– Ты уверен? После того, что случилось в прошлый раз?

Он не помнил, что случилось в прошлый раз.

– Ты опасен, друг мой, – душевно сказал маг, садясь напротив юноши на корточки. – И для себя в том числе.

– Вы обещали мне помочь справляться с одержимостью.

– Я пытаюсь, но ты сопротивляешься. Быть может, тебе нравится ощущение силы и вседозволенности.

– Почему меня не учит мастер Хейон? – спросил Сагюнаро, хмурясь и делая движение плечом, как будто отмахнулся от ответа.

– У него слишком много дел, – небрежно отозвался маг, – к тому же он не специалист по обузданию шиисанов. Так что тебе придется довериться мне.

Он выпрямился и приказал совсем другим тоном:

– Вставай. Живо.

Ученик медленно, нехотя поднялся, прислонился к стене. За спиной Руама показалась смутная тень. Она растягивалась и становилась все выше, крупнее, четче… Стали видны длинные руки, раскинутые в стороны, худое тело с выпирающими наружу ребрами, высокий шипастый гребень в центре плоской головы, блеклые глаза на вытянутой рыбьей морде.

Сагюнаро невозмутимо смотрел на шима. Раньше при виде этих сущностей шиисан в его душе начинал бесноваться, желая немедленно растерзать духа, крепко привязанного к магу невидимыми цепями. Теперь стало все равно. И неизгоняемый, и сам заклинатель устали.

– Нападай на духа, – приказал Руам.

– В этом нет смысла. – Сагюнаро смотрел на существо, нависшее над ним, не двигаясь с места.

– Не тебе судить о том, есть смысл в моих уроках или нет, – отозвался маг Румунга. – Ты должен уметь управлять своей яростью. Зажигать ее во время поединка и гасить, когда схватка закончена. Давай, ученик.

– Я не твой ученик, – сквозь зубы произнес Сагюнаро и бросился вперед.

Но целился он не в духа, а в человека. Тот едва успел отбить удар костяного меча. Ловко увернулся, схватил пленника за горло, крепко сжал и отшвырнул прочь. Заклинатель ударился о стену, задохнулся на мгновение, а затем закашлялся и рассмеялся одновременно.

– Сделаешь так еще раз – сверну тебе шею! – прорычал Руам.

– Не свернешь, – сквозь смех и кашель выдохнул ученик. – Тебе нужен мой шиисан.

Мужчина произнес невнятное ругательство, круто развернулся и быстро поднялся по лестнице подземелья. Сагюнаро секунду смотрел ему вслед, затем произнес короткую формулу вызова. В темноте замелькал крошечный огонек. Маленький дух удо покружил над головой заклинателя и, повинуясь мысленному приказу, устремился к двери. Однако выскользнуть наружу не смог. Со всего размаха ударился о черное дерево и рассыпался на сотню крошечных искорок. Тихо шипя, они упали на пол и гасли там, словно горстка углей. В их скудном свете стали видны отметки на стене – двадцать одна продольная черта – три ряда по семь.

– Месяц без недели, – прошептал заклинатель. – Я провел здесь почти месяц.

Он снова опустился на солому и закрыл глаза.

А начиналось все так хорошо…

Сагюнаро в сопровождении Хейона и Руама шел по дому Десяти духов. Ему показали коллекцию древних артефактов, собрание свитков, галерею статуй, изображающих потусторонних сущностей – тех, которые никогда не появлялись в Варре и ее окрестностях.

Храм был огромен.

Каменное многоуровневое сооружение с десятками переходов, коридоров и лестниц. Сагюнаро видел планы таких построек только в старинных книгах об архитектуре позапрошлого тысячелетия. Вокруг центра, чаще всего огромного зала с колоннами, выстраивали сотни других помещений, идеально вписывая их в рельеф местности. Все это напоминало соты, когда к одной ячейке крепилось несколько других. А вычурное каменное кружево служило украшением.

Сагюнаро часами сидел над сложными чертежами, пытаясь представить, как могли выглядеть подобные дворцы и храмы в реальности, даже предложил отцу перестроить родной замок в стиле древних. Тот внимательно выслушал предложение воодушевленного сына и чрезвычайно серьезно ответил, что для климата Югоры подобные архитектурные излишества не подходят, сложная каменная резьба напоминает ему потеки засохшей грязи, затраты предстоят колоссальные, и поднимать налоги ради переустройства прекрасного дома он не намерен. Так что Сагюнаро на время слегка остыл к градостроительству.

Но тогда даже представить не мог, что однажды окажется в подобном храме древности.

Маг Румунга говорил не прерываясь. Рассказывал о времени постройки зданий, мимо которых они проходили, и намекал на тайные знания, скрытые здесь.

Как подумал тогда Сагюнаро, старался отвлечь нового ученика от печальных мыслей. Но ему это почти не удавалось. На душе по-прежнему было неспокойно. Друзья ушли. Вернее, один друг – Рэй. Насчет Гризли он не обольщался – тот никогда не доверял, относился с настороженностью. И в этом его нельзя было упрекнуть. Доверять одержимому мог только весьма самоуверенный заклинатель.

– Нашему ордену пять тысяч лет, – долетел до него голос Руама, наполненный гордостью.

– Я читал другое, – машинально сказал Сагюнаро. – Орден Варры возник две тысячи лет назад, когда заклинатели объединились, чтобы…

– Орден Варры, – с высокомерным презрением отозвался маг. – Мы существовали еще до того, как Аканэ была разделена на провинции. До того, как страна оказалась отрезана от остального материка горным хребтом, и он погрузился в море, оставив после себя жалкую россыпь островов.

– Нам говорили об этом не так. – Сагюнаро посмотрел на мастера Хейона, ожидая подтверждения или опровержения полученной информации, однако тот молчал.

Возникало впечатление, что его тяготит присутствие ученика и учителю не терпится вернуться к прерванным занятиям.

– Здесь ты получишь истинные знания, – сказал Руам и распахнул тяжелую дверь, за которой Сагюнаро увидел просторный зал.

Там стояло несколько длинных столов, из круглых отверстий под потолком падали длинные солнечные лучи, и пятна света лежали на столешницах белыми ровными дисками. Стен не было видно, их скрывали ряды полок, забитых футлярами для свитков, тусклыми от времени. С потолка на длинных позеленевших цепях спускались тяжелые светильники. Это была самая большая библиотека, которую Сагюнаро видел в жизни.

Но не успел он как следует осмотреться, как в зал с другой стороны быстрыми шагами вошли несколько магов в алых одеяниях. Они выглядели потрепанными и злыми. Одну девушку приходилось поддерживать под руку, чтобы она не упала.

– Вы упустили их, болваны! – яростно гремел на весь зал высокий мужчина с волосами, скрученными в длинные черные жгуты, – его лицо, исполосованное шрамами, было белым от ярости. – Двух мальчишек! Слабых и никчемных. Сколько вас было? Шестеро против двоих?!

– В чем дело? – громко спросил Руам, но его не слышали.

– С ними был черный кодзу! – с не меньшей яростью выкрикнула женщина с пышной гривой черных волос. Ее платье было разодрано, и в дырах виднелось смуглое гладкое тело. – Он защищал этого щенка так, словно тот его родной сын.

– Хейон! – гаркнул маг, больше похожий на воина, чем на повелителя духов. – Почему ты не сказал, что твой ученик находится под покровительством пожирателя мыслей?!

– Я не знал этого, – с ледяным достоинством ответил магистр.

– Да что ты вообще знал! – пренебрежительно отмахнулась женщина и вдруг увидела Сагюнаро. Она застыла, словно хищная птица, готовая броситься на добычу. – А это кто?

– Наш гость. – Руам повелительным жестом опустил руку тому на плечо. – Бывший ученик Хейона. Теперь мой.

– Как приятно. – На алых губах женщины появилась улыбка, больше напоминающая оскал. – Извини, что мы так бурно обсуждаем при тебе наши проблемы.

– Похоже, они не только ваши, – отозвался Сагюнаро, чувствуя, как пальцы мага впиваются ему в плечо, словно когти. – Вы говорили о моих друзьях, не так ли?

– С чего ты взял? – усмехнулся румунговец-воин, с интересом рассматривая гостя.

– «Два мальчишки», «ученик Хейона», «черный кодзу». Несложно догадаться.

– Какой внимательный. Твои друзья ушли, – сказала женщина с фальшивой доверительностью. – Решили вернуться обратно в Варру.

– Неужели? Тогда и я ухожу тоже. Извините, Руам, я передумал учиться у вас. – Он отстранился от мага, и тот не стал его удерживать. Однако произнес:

– Отсюда нельзя уйти так просто, мальчик.

Это прозвучало спокойно, без малейшей угрозы, словно он просто донес до слушателя всем известный факт.

– Дорога в Румунг ведет только в одну сторону – слышал такую пословицу? Тебя никто не отпустит.

Сагюнаро запоздало подумал, что надо было притвориться беспечным, доверившимся им. Но внутреннее чутье заклинателя подсказывало – в его игру не поверят.

Маги медленно двинулись к нему, собираясь захватить в кольцо.

За спиной одного из них неожиданно мелькнуло нечто серое, размытое, пока еще неоформившееся, и спящий шиисан Сагюнаро вдруг проснулся. Так уже бывало. При столкновении с тенями в старом канрине и во время схватки с гаругами. Красная ярость затопила все вокруг, притушила зрение, и он стал видеть лишь контуры людей, источающие теплую ауру крови. Вокруг них витали серые призраки – духи наполовину реальные, наполовину погруженные в потусторонний мир.

Меч вылетел из руки легко, почти без боли, по щеке потекла кровь.

– Шиисан! – послышался искаженный человеческий голос. – Одержимый шиисаном! Впервые вижу такого.

– Не дайте ему сбежать! Он нужен мне! Живой!

Первого мага он встретил скользящим ударом меча по плечу. Дух, бросившийся на защиту своего господина, едва не развеялся, но успел увернуться. Заклинатель Румунга шарахнулся в сторону, зажимая кровоточащую рану. Второй шима кинулся под ноги, словно атакующая змея. Сагюнаро подпрыгнул, рубанул по нему клинком, и дух распался на две половины, сотканные из дыма, словно клок тумана.

А потом его накрыло. Бывший учитель, стоявший за спиной, накинул заклинание. Что-то очень сложное, высочайшего уровня. Туго скрученная невидимая нить, прочная, как металл, оплела тело, шиисана выдавило из сознания, меч горячей струей крови стек с руки и расплескался по каменным плитам. Сагюнаро пытался вырваться – но его лишь сдавило сильнее и бросило на пол. Он увидел колышущиеся красные человеческие контуры, приближающиеся медленно, и услышал голоса:

– Кому нужен недоделанный шиисан?!.

– Мне. Я уже сказал. Оставьте его живым.

– …Нет времени возиться с ним. Проведешь свои опыты после.

– Нет. Сейчас.

– Ну как знаешь…

Над ним склонилось бледное размытое пятно лица, а потом в глазах потемнело – и больше он ничего не слышал и не чувствовал.

Сагюнаро очнулся в подземелье, уже в собственном сознании, неизгоняемый затаился на дне души. Руам стоял рядом, рассматривая нового ученика, или пленника, особой разницы теперь не было.

– Это для твоей же пользы, – сказал маг вполне дружелюбно. – У тебя есть выбор – умереть сейчас, сойти с ума позже, превратившись в злобную тварь, или принять знания, за которыми ты пришел. Я по-прежнему готов их тебе дать. Так что ты выбираешь?

– Знания, – хрипло ответил одержимый, едва узнав свой голос.

– Разумно. Тогда начнем наши уроки.

Все эти уроки с точки зрения Сагюнаро оказались бессмысленными. Он не понимал, чего от него добиваются… Руам чертил на полу незнакомые символы, смутно напоминающие заклинателю искаженные обрывки формул подчинения и вызова. Бормотал их вслух, перемешивая узнаваемые слова с неизвестными. Жадно смотрел на пленника, ожидая чего-то, но не мог дождаться и злился, хотя и пытался скрыть это. За все это время учитель Хейон ни разу не спустился в подземелье, чтобы узнать, как дела у его бывшего ученика. Впрочем, теперь это уже не имело значения.

Сагюнаро надеялся, что у него получится однажды усыпить бдительность магов и ускользнуть, но его не выводили из подвала. И очень скоро заклинатель понял, что вместо того, чтобы подчинять себе шиисана, он все больше подчиняется ему сам. Чувствовал, как погружается в темноту, редкие периоды просветления сменялись глухим беспамятством. Примерно тогда же его начали кормить сырым мясом. Неизгоняемому это очень нравилось. Человеку было все равно.

Его сознание стало населено призраками. Сагюнаро едва помнил, кто он, каким был. Иногда память возвращала картины смутные, странные, как будто чужие…

Высокая девушка с красными волосами. Хмурый мужчина в одежде, расшитой драгоценными камнями. Переплетение комнат, в которых скрывалась прекрасная, белокожая женщина с рубиновыми глазами. Она иногда снилась ему, тихая мелодия ее зова звучала сквозь тяжелую дурноту и растворялась в темноте.

Но воспоминания быстро рассеивались, тонули в мутном болоте настоящего. Сон сменялся короткими периодами бессмысленного бодрствования, иногда похожего на сновидение, а иногда ослепительно-яркого, болезненного, словно порез. Время от времени его будили, и он никогда не знал, кого увидит в следующий миг, хотя обычно выбор был невелик.

Сегодня он проснулся от легкого прикосновения к плечу, звука своего имени, произнесенного тихим женским голосом. И тут же в глаза ударил белый, слепящий луч.

– Свет! – крикнул он, закрываясь локтем. – Убери!

Порой глаза легко переносили блеск светильников, а бывало, самая слабая искра причиняла мучительную боль.

– Извини, – прозвучало в ответ торопливое. Слепящее сияние погасло. Едко запахло сгоревшим фитилем и горячим маслом. – Так лучше?

– Да.

Он опустил руку и своим обострившимся зрением смог различить девушку, стоящую рядом с ним на коленях. У нее были коротко остриженные темно-русые волосы, худое лицо, тревожные глаза. Белая рубашка, напоминающая цветом тогу заклинателя из ордена Варры.

– Ты Нара? – произнес он полувопросительно. – Я тебя помню.

От нее пахло листьями, мокрой землей, мхом, древесной корой. Эти ароматы так плотно впитались в ее одежду и волосы, что стало понятно – она много времени провела в лесу.

– Сагюнаро, – прошептала девушка, убирая за уши растрепанные волосы, падающие на глаза. – Я недавно вернулась. Я знаю, что произошло.

– А что произошло? – Он приподнялся, отметив мимоходом, что обе его руки выглядят нормально. Костяное оружие шиисанов исчезло.

– Рэя и Гризли пытались убить. Руам и остальные. Но твоим друзьям удалось бежать. Их унес черный кодзу.

Пленник промолчал, не показывая, что ему уже известна эта информация.

– Какие еще новости?

– Я подслушала разговор Ари с Руамом. Они собираются… – Нара придвинулась ближе. Ее глаза блестели в темноте, дыхание долетало до одержимого теплым обрывистым ветром, шепчущим: – Они надеются с твоей помощью управлять хозяином шиисанов.

Заклинатель невольно рассмеялся.

– Это невозможно.

– Руам говорил – возможно. – В голосе девушки зазвучал явственный страх. – Он знает как. Но пока у него не получается. Ты сопротивляешься.

– И зачем им это надо? – Сагюнаро сел, поморщившись от громкого, колючего шелеста сухой соломы.

– Поработив повелителя шиисанов, можно получить власть над армией неизгоняемых… – Нара замолчала, передернув плечами. В ее взгляде, устремленном на собеседника, застыла реальная паника. – И мне даже представить страшно, для чего им это нужно.

– Почему ты рассказываешь мне об этом? Ты же должна быть на их стороне?

– Сначала меня… нас с Казуми просто учили заклинать духов. Давали новые мощные формулы. Именно за этим я и пришла сюда. Учиться! А не участвовать в тайных заговорах! – Нара повысила голос, и тут же замолчала, опасаясь, что ее услышат.

– Если бы я мог связаться с Рэем…

– Ты уверен, что он жив? – осторожно спросила девушка.

– Да. Уверен. Но я ничего не могу сделать. Ты должна сообщить в Варру о том, что здесь происходит.

– Я попытаюсь, – ответила она не слишком твердо. – Но меня перестали выпускать из храма. Постоянно следят. Мне чудом удалось пробраться к тебе. И пора уходить, пока не хватились.

Она быстро поднялась и, глядя сверху вниз на Сагюнаро, попросила:

– Сопротивляйся. Ладно?

Он усмехнулся в ответ, проводил взглядом девушку, торопливо поднимающуюся по лестнице. Когда дверь за ней закрылась, снова прикрыл глаза.

Шарх – повелитель шиисанов. Рэй говорил о нем. По всей видимости, узнал что-то от кодзу. Можно было догадаться, что пожиратель мыслей не оставит друга в покое. В этот раз он помог ему, но что будет потом? Чего он потребует за услугу? Впрочем, Рэю всегда удавалось победить, обмануть, убедить любую потустороннюю сущность. Потому что тот был живым, самодостаточным, цельным и никогда не принадлежал миру духов, как Сагюнаро с самого рождения…

Ладонь левой руки закололи сотни невидимых игл. Словно меч рвался вновь искупаться в крови. Пленник машинально вытер пальцы о штаны и только сейчас обратил внимание на то, во что одет – это была свободная льняная курта с черными символами, пересекающими грудь. Дорожки крови прочертили на них запутанные узоры, но те оказались вполне узнаваемы. Те же самые знаки опоясывали ткань на каждой ноге на уровне колен.

Призыв потусторонней сущности. Непрерывный, настойчивый. Он должен был звучать для нее как аромат свежей крови, как звон медного колокольчика для медори или запах тухлого мяса для ксамику. Неудержимый, влекущий зов.

Сагюнаро поднялся, рванул одежду за воротник. Материал на груди разошелся с треском. Символы распались на две части. Это должно было прервать призыв или хотя бы ослабить. Во всяком случае, он на это надеялся.

«Если долго всматриваться во тьму, рано или поздно тьма начнет смотреть на тебя», – фраза из какой-то книги, одной из тех, что он так много читал прежде, неожиданно всплыла в памяти. Кажется тогда, в далеком счастливом прошлом, это иносказательное выражение понравилось ему. Но он не думал, что придется испытать его на себе.

– Я не должен смотреть во тьму… – повторил он вслух.

Почти то же самое, только другими словами ему говорил Рэй – не убивать людей, не упиваться местью, сдерживать своего шиисана. Правильные советы, если бы еще получалось следовать им…

Армия неизгоняемых. Неужели маги Румунга обезумели настолько, что готовы пойти на это?

Сагюнаро лег, уткнувшись лицом в солому. Она колола кожу, лезла за воротник и забивала ноздри оглушающим запахом луга. Это было настоящее ощущение, которое позволяло удержаться в реальности. Он не хотел думать о том, что случилось с ним в день духов. Не хотел думать о пещерах, о своем несостоявшемся перерождении. Раньше он лечился воспоминаниями о Торе. Смелой, яркой и тоже настоящей, как запах луга и колючее прикосновение сухой травы. Но затем понял, что она начала вызывать у него единственное желание – впиться зубами в ее гибкое, сильное, живое тело. Это ощущение оказалось настолько острым, что он предпочел отказаться от мыслей о девушке, которая была так симпатична ему.

Забыть о ее письмах, в которых она рассказывала о себе, своей матери из Суры и отце-харугце, знаменитом акробате, который сорвался во время выступления с трапеции и разбился. О мире цирка, наполненном праздником, тяжелым трудом, победами, поражениями и новыми победами. Чем-то похожем на его мир – только в нем людей, не сумевших совершить новый кульбит, не пожирают гаюры, а гимнаста, решившего помочь партнеру, не превращают в одержимого. Еще они играли в забавную игру. Тора описывала невероятные, странные, пугающие события, которые происходили с ее друзьями или знакомыми. Сагюнаро отвечал, какой именно дух напал на возчика, кто прятался в подвале заброшенного дома, отчего футон может оказаться перевернутым последнего числа первого весеннего месяца, или почему нельзя рассказывать детям страшную историю про коровью голову. Еще он делился с ней воспоминаниями ей о прекрасных сущностях, которые приходят к умным, честным, отважным людям, чтобы помогать, учить, защищать их или просто порадовать. Мудрый блистательный иумэ любил настойчивых, преданных своему делу, талантливых ученых. Руг щедро награждал отважных воинов, посвятивших себя защите слабых. Анносу любил смелых, веселых детей и часто присматривал за ними, выручая из сложных ситуаций или отводя болезнь… Этими историями Сагюнаро пытался показать Торе, что в мире существует не только кодзу, шиисаны или журы, сделать ее мир хоть немного добрее, легче и светлее… Иногда он пересказывал ей свои приключения, естественно упуская многое. И понимал, что циркачка – единственный человек, не заклинатель, с которым он может так легко общаться. Но теперь и это успокоение было для него потеряно.

Оставалось только дожидаться появления Руама. И по запаху, который тот приносил с собой, догадываться, что происходило в мире за каменными стенами – лил дождь, солнце раскаляло пыль на площади, совершался обряд подношения духам, велась долгая тренировка или служение в храме.

Руам приходил еще несколько раз, но ничего не смог добиться. Ученик смотрел сквозь него, не двигаясь с места, не разговаривая, не реагируя ни на формулы вызова, ни на боль. Погружаясь в свои видения.

В последний раз маг выругался, длинно и запутанно, развернулся, размазывая подолом одеяния кровь по полу, и вышел из подземелья.

– Никаких изменений, – услышал пленник приглушенные слова, произнесенные с досадой.

– Мы на это и не рассчитывали, – прозвучал такой же тихий ответ.

Но Руам был не прав. Изменения были. Сагюнаро понял, что временами слух его обостряется невероятным образом. Скрип закрываемой двери, скрежет железа по железу, шорох, с которым сквозняк перекатывает песчинки по полу, постукивание сандалий у входа в его подземелье. А еще он слышал далекие голоса, звучащие за тонкой преградой между этим миром и другим – безликим обиталищем духов. Иногда ему снилась человеческая фигура, стоящая рядом, и любопытный взгляд, пронзающий сновидение. За ним следили – некто невидимый и неуловимый появлялся и тут же исчезал, стоило задержать на нем взор. Та самая тьма, которой ему следовало остерегаться, быть может.

– Как тебе предложение выпустить его ненадолго в город? – продолжил разговор маг. – Свежие впечатления, много запахов, звуков, много людей. Пусть пройдется по району, где живут низшие касты. Там есть кем поживиться. Если Сикх позволит – прогуляйся со своим шиисаном.

Сагюнаро, только что равнодушный ко всему и ко всем, вскочил. Десяток идей от плана побега до попытки передать сообщение Рэю заметались в его голове.

– Хорошая мысль, Никхир, – услышал он, как произнес Руам довольно. – Ему действительно пора поразмяться.

Голоса отдалились и смолкли. Одержимый заставил себя успокоиться и снова опустился на пол. Глава румунгских магов мог не дать разрешение, так что пока стоило вообще забыть о возможной прогулке. Но Сагюнаро продолжал напряженно прислушиваться и терпеливо ждать. Он не шевелился, чтобы не заглушить шорохом одежды и слишком громким дыханием звуки, доносящиеся из коридора. И спустя несколько часов послышались быстрые уверенные шаги, загрохотал засов, скрипнули петли открывающейся двери.

– Вставай, – небрежно бросил Руам, глядя на ученика, затаившегося в темноте у дальней стены. – Я иду в жилые кварталы. Ты со мной.

Пленник неторопливо поднялся, стараясь не выдать своей радости. Но маг многозначительно усмехнулся, разглядывая ученика, медленно приближающегося к лестнице:

– И помни, никаких глупостей. Я слежу за тобой.

В храме было полутемно. Светильники, укрепленные на каменных стенах, горели через один. Сагюнаро шел впереди, чувствуя, как Руам, следующий за ним, наблюдает за каждым его движением. Ожидает нападения, попытки бегства или проявления потусторонней сущности, почуявшей свободу?

Стараясь отстраниться от нематериального прикосновения, колющего затылок, одержимый ускорил шаг. Здесь не было окон – стены длинного коридора с низким потолком покрывали пластины барельефов, почти стершихся от времени. Смутно угадывались фигуры людей, склоненных в одну сторону, словно идущих против сильного ветра. Бесконечные ряды выгнутых человеческих тел.

Черный тоннель, редкие пятна света, тени, копошащиеся на барельефах, вызывали у Сагюнаро странные ассоциации с давними смутными снами, жуткими историями, услышанными в детстве, которые нашептывал таинственный мягкий женский голос в темноте и которые он постарался забыть, но они продолжали жить на границах его памяти. Шиисан заворочался, просыпаясь, но тут же затих, завороженный мерцанием фонарей.

– Это место – подземные галереи и залы – существовали задолго до того, как над ними построили храм, – сказал Руам, хотя спутник не ждал объяснений. – Здесь скрывались люди, спасшиеся после гибели материка, и уцелевшие маги.

Сагюнаро молча посмотрел на него. Красные одежды спутника казались почти багровыми, черные тени исполосовали его лицо глубокими морщинами, а узкая белая линия на смуглом лбу светилась в темноте. Маг ответил понимающим взглядом – глаза блеснули под выступающими надбровными дугами словно два светляка. Понял, что жажда знаний ученика на краткое время пересилила его враждебность.

– Как я говорил прежде, до нашей небольшой размолвки, которая привела тебя в подземелье, – Руам многозначительно улыбнулся, видимо посчитав забавным назвать размолвкой полноценное сражение с применением магии и оружия шиисана, – Аканэ была всего лишь малой частью огромного материка. Мои предки – великие маги древности спасли эту крошечную часть суши, отодвинув ее далеко в море от гибнущего континента. Говорят, в ясный день с побережья Агосимы видны три утеса, поднимающихся из воды, – это все, что осталось от прежних земель.

Слушая его, Сагюнаро недоумевал – Руам говорил так доброжелательно и спокойно, словно не было месяца заточения в подвале, выманивания шиисана с помощью хлыста, постоянной боли… Словно он действительно считал его учеником, которому необходимо небольшое историческое пояснение.

– Уцелевшие говорили, – маг продолжил рассказ и неторопливый поход вдоль барельефов, как будто не замечая мрачного молчания спутника, – что несколько ночей слышали крики и стоны людей, умиравших в волнах и пытавшихся плыть по бушующему морю. Почти все они погибли. А спустя сутки призраки, привлеченные болью и отчаянием умирающих, хлынули на спасенные земли. Сотни сотен.

Руам замолчал и жестом велел спутнику, замедлившему шаги, не задерживаться. Коридор оборвался, выведя их в огромный зал. Массивные колонны, поддерживающие свод, напоминали неохватные стволы деревьев, а прожилки на них были похожи на пластинки каменной коры.

За одним из столбов мелькнули алые одежды, но маг не остановился, чтобы поприветствовать собрата, даже не оглянулся.

Руам указал Сагюнаро налево, где за монолитными колоннами виднелся еще один коридор, и продолжил рассказ:

– Заклинатели пытались сдержать злобных духов, но не смогли. Им пришлось призвать сотрясателей земель, которые подняли горы, отгородив Агосиму от остального мира. И остаться, чтобы сдерживать сущностей, готовых уничтожить выживших людей. Маги создали здесь тюрьму для себя и своих потомков, которые долгие века продолжали их дело. – Руам с грохотом задвинул легкую деревянную решетку, отделив широкий коридор, в который они только что вошли, от зала с колоннами. – Так что не один ты сидишь в узилище. Мы тоже. Правда, в отличие от тебя у нас камера побольше – целая провинция.

Подобное сравнение показалось Сагюнаро неуместным. Как бы не был велик подвиг магов древности, он не оправдывал поступков их потомков. Но заклинатель промолчал, продолжая запоминать дорогу.

Коридор вывел к подножию лестницы. Последняя ступень упиралась в массивную дверь, окованную железом. Сквозь рассохшиеся щели в дереве пробивались тонкие лучики света. Они коснулись одежд мага и высветили на ткани россыпь алых точек.

– Но скоро мы выйдем из своей тюрьмы. – Руам вытащил из-за пояса ключ, вставил в шестигранную замочную скважину и распахнул тяжелую створку. – Так же как и ты.

Сагюнаро сделал шаг вперед и ослеп. Яркий свет хлынул со всех сторон, отражаясь от белых камней площади, от белых стен храмовых построек, засиял на золоте обломка колесницы древнего духа.

Над Румунгом недавно взошло солнце и теперь щедро поливало город жарким светом.

Руам взял ученика за плечо, слегка подтолкнул вперед и сказал насмешливо:

– Правда, не знаю, справишься ли ты со своей вновь обретенной свободой.

Разноцветные пятна, плавающие перед глазами Сагюнаро, постепенно складывались в картины: площадь на краю обрыва, огороженная невысоким забором, покрыта сетью теней, падающих от статуй духов. С крыши одной из многочисленных храмовых построек сорвалась стая голубей. Они растворились в блеклом утреннем небе, но сверху все еще слышался нестройный свист десятков крыльев, рассекающих воздух. В черных провалах дверей виднелись дрожащие огоньки светильников. Мерцающие и тусклые.

Сагюнаро жадно вдыхал разлитые здесь запахи – остывшие за ночь камни, покрытые влажной пылью, старый шафран, грязными полосами стекающий со статуй духов, сладкая гниль фруктов из подношений, теплая шерсть мако, лениво выбирающихся из-за камней.

Город, лежащий внизу, начал просыпаться, грохотать повозками, звенеть кварталом лудильщиков, стучать молотками каменотесов, перекрикиваться громкими, нестройными голосами. Но над храмом все еще лежала глубокая, неподвижная тишина.

Они пересекли площадь и подошли к лестнице. Не той, по которой Сагюнаро с друзьями поднимался в прошлый раз. Эта была гораздо более узкой и разделена небольшими площадками на несколько пролетов. На каждом из них сидели и лежали нищие. Оборванные грязные фигуры, источающие зловоние, забивающее запах живой плоти.

На склонах холма по обе стороны от ступеней, между стройными стволами сосен и акаций лепились крошечные кривые домишки, кое-как собранные из почерневших от времени досок. Запах старости, болезни и тления с каждым шагом становился все сильнее и тягостнее. Возле их стен начали копошиться люди, они с опаской поглядывали на грозного мага в красном, неторопливо спускающегося по лестнице, и с еще большей настороженностью – на высокого, худого светловолосого юношу в грязно-белых одеждах, разрисованных пугающими черными символами.

– Не злись, – сказал Руам миролюбиво. – Ты должен понять, боль, которую я причиняю тебе, необходима.

– Неужели? – прервал свое долгое молчание Сагюнаро.

– Неизгоняемые понимают только язык боли. Слушаются только его. Я обращаюсь к твоему шиисану, не к тебе. Пытаюсь подчинить его, не тебя. Он должен выполнять мои приказы. Это единственный способ. Иначе он уничтожит в тебе человека. А я пытаюсь его сохранить.

– Значит, ты действуешь исключительно ради моего блага?

Маг усмехнулся, неторопливо разгладил свою разделенную надвое бороду. Затем, поразмыслив, запустил ладонь в широкий рукав и вытащил потертый лист бумаги.

– Это тебе. Можешь прочесть.

Сагюнаро узнал почерк Торы. Первым порывом было – взять письмо, жадно вчитаться в неровные, торопливые строчки, но он отвернулся, отрицательно покачал головой.

– Уверен, что не хочешь?

– Да. Уверен.

– Правильное решение. – Руам разорвал бумагу и, не глядя, бросил на землю в грязь и мусор. – Ей не нужен шиисан. Единственное, что он может сделать для нее, – убить ее. И ты сам это понимаешь. Так что позволь мне действовать, как ты говоришь, ради твоего же блага. Доверься мне.

– Я не могу доверять людям, пытавшимся уничтожить моих друзей.

– Повторяю еще раз, Сагюнаро, никто не собирался убивать твоих друзей. – Маг небрежно швырнул несколько монет нищим, торопливо отползающим в сторону с его дороги и, не слушая восхвалений в свой адрес, продолжил: – Мы пытались остановить двух мальчишек, по глупости забравшихся туда, где им быть не положено. Хотели просто поговорить с ними, но они решили, что их жизням угрожает опасность, и сами напали на нас. Так же как и ты.

– Я не нападал на вас.

– Верно. Не ты. Это сделал твой шиисан. Тот самый, с которым ты не можешь справиться самостоятельно.

Сагюнаро на миг прикрыл глаза, свет дня слепил его, а слова Руама все больше затягивали в паутину лжи, которая выглядела очень похожей на правду.

Но он знал, что это ложь.

Ему вдруг вспомнились слова, которые часто произносил отец после встречи со своими даймэ[1].

«Люди не лгут. Они говорят правду. Свою правду. То, что считают или хотят считать истиной. Твое дело – принимать ее или нет. Ты должен понимать, насколько она соответствует твоим интересам». Голос отца – уверенный, властный, звучал так явственно, словно тот был рядом. Сагюнаро покачал головой. Теперь у него было две правды – одна человеческая, другая принадлежала неизгоняемому.

Они спустились с холма и сразу погрузились в путаницу переулков, заваленных мусором и гниющими отбросами.

Румунг не был похож на Варру. Он вообще не вызывал у Сагюнаро ассоциаций ни с одним из городов, которые тот видел.

Здесь оставалось сумрачно и сыро, несмотря на яркое солнце, висящее над домами, – улицы были такими узкими, что почти смыкающиеся крыши не пропускали свет. Тучи мух вились над кучами рыбьих голов, костей и внутренностей. Похоже, никто не утруждался относить отходы на свалку, закапывать или сжигать – каждый бросал мусор у собственного порога.

По земле растекались зеленые зловонные лужи. На стенах, покрытых потеками сырости и плесени, виднелись полустершиеся рисунки – прекрасные и уродливые духи, большинство из них незнакомые Сагюнаро, криво нацарапанные символы защиты.

Черноволосые женщины и мужчины, серые от грязи, но в ярких и тоже не очень чистых одеждах, занимались своими делами – шли с корзинами на базар, судя по острому запаху фруктов и мяса, находящийся совсем близко, выплескивали помои на дорогу, сплетничали, ссорились, разделывали туши прямо на улице. Носились, играя, сопливые растрепанные дети. Но все поспешно замолкали, останавливались, расступались, опускали взгляды, едва завидев алые одежды. И начинали тревожно перешептываться, забыв о привычных делах, когда маг удалялся на безопасное расстояние.

Руам шел, словно корабль, разбивающий мутные волны, которые еще долго потом колыхались за его спиной, перенося мусор с места на место.

Также бросались в глаза среди жалких домишек, наспех сколоченных каморок для торговли, корзин, выставленных на продажу, тележек с фруктами и завалов досок – обломки древних зданий невероятной красоты. Их колонны, остатки стен и лестниц до сих пор матово светились отполированным молочно-белым, черным, красным камнем. Они были чем-то похожи на храмы, возведенные в Варре на берегу Багмани. Те же причудливые линии, сложные конструкции крыш и куполов в виде чешуйчатых шишек.

Стало понятно, что современный город стоит на руинах великой погибшей цивилизации. Он не смог забить ее, даже не старался, и две реальности сосуществовали параллельно – прошлое и настоящее, – тесно сплетенные в одно.

Еще город оказался наполнен другими, не человеческими жителями. В подвалах и на чердаках. Под ступенями, над притолоками дверей, среди развалин, слившихся с камнем стен, в кронах редких деревьев. Шиисан чувствовал их, но не обращал внимания, они не представляли для него интереса, в отличие от людей. А сущности шарахались и расползались, боясь сильного, агрессивного духа, так быстро, что Сагюнаро едва успевал ощутить их.

Неизгоняемому нравилось здесь, он нашел отличное место для охоты. Много темных углов, где можно поджидать беззащитную жертву, много лазеек и много добычи. Человек, одержимый им, старался смотреть на здания и отворачивался, чтобы не видеть беззащитных людей.

– У каждого своя правда, – произнес вслух Сагюнаро слова отца, все еще звучащие в памяти.

– Это верно, – охотно откликнулся Руам. – Взгляни на того нищего.

Маг указал на тощего, скрючившегося человека, замотанного в рваные желтые тряпки, он полз по улице, боком, словно краб, то ли боясь, то ли не в силах подняться. Из темноты под капюшоном, низко надвинутом на лицо, поблескивали глаза. Голые ноги с распухшими красными ступнями вытягивались из-под тряпья и снова прятались, словно неуклюжие клешни.

– Он считает, что не заслуживает другой жизни. – Руам говорил без жалости, без осуждения, без сожаления, просто констатировал факт. – У него не возникает желания изменить ее. Ему это даже в голову не приходит, ведь он родился в низшей касте и будет продолжать влачить свое жалкое существование до самой смерти. Для него это единственная реальность. Да и для остальных тоже… Но мы с тобой знаем, что возможно все.

– Правда становится истиной, если в нее верят хотя бы два человека. – Сагюнаро отвернулся, пока у шиисана не возникло желания напасть на подбитую, доступную добычу, и наткнулся взглядом на второго такого же, опасливо наблюдающего за ним из-за груды мусора.

– Правда становится истиной, если один человек, наделенный властью, приказывает считать ее таковой, – внушительно произнес Руам, взял Сагюнаро за плечо и направил к узкому ходу между двумя домами.

На следующей улице, идущей параллельно бедному кварталу, оказалось посветлее, поменьше мусора, на крышах домов виднелись кадки с зеленеющими растениями. Потянуло запахом рыбы, жаренной на углях.

Два мужчины в одинаковых черных одеждах стояли на углу, вооруженные загнутыми клинками. На груди их курток-бакху виднелись серебряные значки. Сагюнаро прищурился, чтобы рассмотреть символы стражи, но воины дружно склонились перед Руамом. И не выпрямлялись, пока тот, благосклонно кивнув, не прошел мимо.

– Толпа считает – маг одержимый шиисаном опасен и его необходимо уничтожить, – продолжил рассуждать спутник, – а я говорю, что подобный заклинатель наделен редким даром и заслуживает поклонения. И оба эти мнения справедливы. Но какая правда ближе тебе?

– Ни та ни другая. Мне не нужно поклонение. Я просто хочу научиться справляться с этим. Спокойно жить.

– Тогда есть еще один путь. Если мир не принимает тебя таким, какой ты есть, – измени мир.

– Лучше я сам постараюсь измениться.

– Не сможешь. Прежним тебе уже не бывать.

Сагюнаро промолчал.

В нем давно боролись два желания – броситься бежать, нырнуть в ближайший переулок, затеряться среди домов, и – продолжать идти рядом с магом в надежде узнать что-то новое. Пока жажда знаний побеждала.

– Руам, могу я задать вопрос?

– Да, конечно, – с готовностью отозвался маг. – Спрашивай о чем хочешь.

– Что ты знаешь о черном кодзу?

Руам хмыкнул насмешливо.

– В твоей ситуации более логично было бы интересоваться, что мне известно о шиисанах. Но я отвечу – это коварный, агрессивный, умный дух. Паук, следящий за своей жертвой, затягивающий ее в паутину, а затем высасывающий жизнь. Что еще тебя интересует?

– На каких условиях он будет помогать человеку… заклинателю?

– Беспокоишься о друге? – понимающе улыбнулся Руам, щурясь на солнце, играющее лучами на отполированных медных дверных ручках, выкованных в форме змееподобных крылатых нагов и нагинь. – В отличие от шиисанов, которые заинтересованы в превращении магов в себе подобных, он не нуждается ни в учениках, ни в друзьях, ни в помощниках. Пауку все равно, кто попадает в его сеть – комар, муха или такой же паук. Он сожрет любого. И не отстанет до тех пор, пока не оставит от жертвы пустую высохшую оболочку.

– Как от него можно освободиться?

– Никак. – Маг наклонил голову в ответ на приветствие двух мужчин, сгибавшихся под тяжестью огромных корзин, наполненных камнями.

Спутники вышли на небольшую площадь перед маленьким храмом, окруженным столбами с белыми фонариками. Ночью те должны были загораться и сиять в темноте рядами светлых, стройных контуров, за которыми терялось каменное здание, напоминающее резную шкатулку с крышей в виде опрокинутого цветка лотоса.

Знаки на каждом фонаре означали одно и то же – просьбу о здоровье и удаче.

Несколько паломников в одинаковых синих балахонах стояли на коленях, глядя на черный провал открытой двери. Ожидали появления духа, служителя или просто молились.

– Я могу отправить письмо? – спросил Сагюнаро, глядя на эти ровные, четкие символы.

– Можешь….А ты уверен, что оно дойдет? – Руам рассмеялся, увидев выражение лица спутника. – Нет, я не угрожаю. Я просто не знаю, в этом ли мире находится сейчас тот, кому ты хочешь его отправить. Или болтается в паутине кодзу. Если хочешь, напиши и отдай мне.

– Не уверен, что хочу.

– Не доверяешь?

– Нет.

– Тогда почему я должен доверять тебе? Откуда мне знать, кому и что ты хочешь сообщить? Кстати, мы здесь не пользуемся удо для отправления посланий. Слишком слабые сущности, а вокруг много древней, мощной магии, как ты уже успел убедиться.

– Как же вы общаетесь?

– Шима передают нужную информацию. Они могут слышать друг друга.

Сагюнаро принял к сведению его слова. Они могли быть правдой, а могли и не быть. Ясно оставалось одно – с миром за пределами Агосимы ему общаться больше не удастся.

– Кстати, по поводу нападения на твоих друзей. Если бы мы хотели убить их… Заметь, «если бы, хотели…» – Руам многозначительно поднял палец. – Думаешь, твои учителя поступают гуманнее? Они также избавляются от своих лишних учеников, выбрасывая их в день духов, словно щенков, в пруд с унагами. Кто выплывет – тот достоин жить. Ты лучший из трех, пришедших сюда. Ладно, не хмурься. Не лучший – более полезный для нас. Остальные нам не нужны. Но, как ты знаешь, они оказались не так беспомощны. И спаслись.

Маг замолчал, ожидая какой-нибудь реакции от спутника. Но тот продолжал молча смотреть по сторонам, казалось полностью потеряв интерес к разговору.

Улица то становилась уже, то расширялась, поднималась на холм и через несколько десятков шагов спускалась с него. Кое-где под ногами виднелся камень, которым когда-то была вымощена дорога – черный гранит, – еще один островок прошлого среди современной грязи и мусора. Дома расступились, и стали видны далекие склоны гор.

– Как впечатление от города? – продолжил непринужденную беседу Руам, перешагивая через длинную лужу.

– Если бы жители убирали хотя бы возле своих жилищ – было бы меньше духов-падальщиков, – сдержанно ответил Сагюнаро, проходя мимо груды гниющих фруктов. Стая куруце с писком бросилась прочь, едва тень шиисана упала на них.

– Здесь считают по-другому. Чем больше еды – тем меньше внимания духи обращают на людей. – Маг равнодушно проследил взглядом за пищащей мелочью и снова посмотрел на спутника. – Еще какие-то наблюдения?

– Что это за постройки? Там, наверху? – Сагюнаро указал на белые здания, утопающие в зелени.

Они стояли на высоком холме прямо напротив возвышения, где располагался храм Десяти духов. Парили над городом, обрамленные каменным кружевом, свисающим между тонкими свечами колонн. Сверкали золотом покатых крыш. А между этих двух прекрасных комплексов пролегал широкий, мутный поток крыш, переулков, сточных канав.

– Дворец наместника, – ответил Руам, взглянув из-под ладони на освещенные солнцем здания. – Еще одна тюрьма. Роскошная и просторная.

Сагюнаро посмотрел на мага, заинтересованный его ироничным тоном.

– У наместника нет никакого влияния, – доверительно пояснил тот. – Это красивая декоративная фигура, которая не принимает решений. Вся власть принадлежит нам.

Это заявление не удивляло.

Сагюнаро прекрасно знал, что наместник Хакаты, сын императрицы, не может принять ни одного решения без одобрения матери. Затмевая картину этой реальности, вспомнился краткий эпизод из прошлого.

Господин Хейкин, напоминавший Сагюнаро нервностью движений собственного брата, гостил в замке Югоры и юргом вился, чтобы добиться расположения правителя. На вопрос, зачем ему это надо, отец честно ответил:

– Хочет с моей помощью ослабить власть императрицы. Считает, что я имею на нее влияние. – Наместник усмехнулся и добавил задумчиво: – Еще он был бы не против сровнять с землей императорский дворец и перенести столицу в Хакату.

– Но ведь ты не позволишь ему сделать это? – спросил Сагюнаро. – Мне нравится госпожа Суико. Гораздо больше ее сына.

– Мне тоже, – доверительно сообщил отец, рассмеялся и отправил сына занимать гостей беседой.

Одержимый невольно улыбнулся этим внезапным воспоминаниям, но тут же заставил себя вернуться в реальность.

Маг шел по Румунгу как полноправный владелец, и Сагюнаро прекрасно видел, с каким благоговейным почтением приветствовали его жители.

Людей на улицах стало больше. В толпе среди агосимцев с толстогубыми ртами, низкими лбами и широкими носами изредка мелькали привлекательные лица с правильными чертами. Словно они оказались здесь из другой эпохи, подобно осколкам древних прекрасных храмов среди примитивных современных построек. Но их красота казалась заклинателю из Варры чужой. Чуждой. Как и он сам должен был быть чужим для них.

Жители по-прежнему расступались перед магом, но его спутник ощущал почти физическое прикосновение множества взглядов.

Левая рука начала зудеть, словно предчувствуя скорое превращение в оружие шиисана. Подступила головная боль, с которой обычно гасло человеческое зрение и Сагюнаро начинал видеть окружающее с помощью неизгоняемого. Шелест одежды, волна воздуха, вызванная движением, скрип гравия под ногами усиливали боль под черепом, и она превращала звук, ощущение – в образы не менее яркие, чем если бы он увидел их глазами.

Одержимый попытался отстраниться от настойчивого постороннего внимания, чтобы сохранить ясность сознания, и вновь обратился к Руаму с вопросом:

– Учитель Хейон тоже считает Румунг тюрьмой?

– Спроси у него, – уклончиво ответил маг.

– Он не слишком много разговаривает со мной, как ты заметил.

– Может быть, ты не располагаешь к откровенным беседам?

– Да, трудно быть общительным, сидя в подземелье. – Сагюнаро вновь посмотрел на замок наместника, постепенно скрывающийся из вида за крышами домов.

Он не один раз видел карту Аканэ, висящую в кабинете отца. И Агосима на ней выглядела бледным пятном за высокими горами. Отмечена была всего пара городов – Даон на побережье и Кишивадр ближе к центру. Румунг не обозначен.

Наместник Югоры объяснял столь скудные сведения об этой провинции – ее обособленным расположением, а также постоянными войнами соседних земель и эпидемией лихорадки, выкосившей почти весь запад империи. Некому было собирать верные сведения, никого не интересовала эта дальняя, забытая духами территория.

– Кроме Румунга в Агосиме есть крупные города? – спросил Сагюнаро, не особо надеясь на подробный рассказ, но Руам, не показывая ни малейшего неудовольствия любопытством ученика, ответил:

– Вторым по размеру был Даон. Разрушен землетрясением. Акура в двух днях пути отсюда. Там, если тебе интересно, есть несколько храмов, где мы обучаем своих учеников. Дааджири в шести…

Он собирался продолжить перечисление, но из подворотни вышла пожилая женщина в малиновом платье и быстро направилась к ним.

– Господин… – Она низко поклонились, и в ее черных волосах заблестели широкие ручейки седины. Сквозь щедрый слой благовоний Сагюнаро ощутил запах не слишком чистого тела и плесени, пропитавшей одежду. – Простите, что решилась побеспокоить…

– Слушаю тебя. – Маг отвлекся на просительницу, выпустив из вида спутника всего лишь на мгновение.

А тот представил – один бесшумный шаг в сторону, и ринуться прочь. Кто первым рвется к побегу – шиисан или он сам, Сагюнаро не знал. Он бежал бы по улице, распугивая прохожих. Сворачивал в темные переулки, завешенные мокрым бельем, перепрыгивал через лужи. Но еще до того, как он осознал до конца это желание, Руам, не отрывая взгляда от женщины, крепко взял его за плечо, заставляя очнуться.

– У нас опять беда, – услышал он нетвердый, просящий голос. – Даги покоя не дают. Мы можем надеяться на вашу помощь?

– Не на мою, – вежливо, но твердо ответил маг. – С твоей бедой разберется мой ученик.

– Ты серьезно? – Сагюнаро невольно улыбнулся. Руам вновь удивил его, начиная вести себя как реальный учитель, дающий задание воспитаннику.

– Почему нет? – беспечно откликнулся тот, выпуская его из своих цепких пальцев. – Твоих способностей хватит. Кроме того, ты сам сетовал на то, что тебя заперли, не доверяют, не общаются нормально. Это реальный шанс показать себя.

Руам смеялся над ним, от души веселился над изумлением пленника, почуявшего тень свободы.

– И ты отпустишь меня одного?

– Не в этот раз. Но если справишься с заданием, я подумаю о том, чтобы дать тебе больше воли.

– Хорошо. Я сделаю это.

Женщина благодарно поклонилась, сложив руки у груди…

Ее жилище, подвергающееся нападениям духов, стояло в низине. И Сагюнаро весьма удивился, увидев его. Это был не один дом и не квартал построек.

Самая нижняя часть Румунга располагалась в горле воронки, образованной склонами гор. Все деревянные сооружения, стоящие на невысоких сваях, тесно лепились одно к другому, превращаясь в единое здание, опоясанное широким настилом. Кое-где гигантские черные стволы, держащие дома, прогнили и рухнули, стены в этом месте сложились, словно пластинки игры сан-мичи[2]. Вокруг провалов были возведены шаткие переходы, подвесные лестницы или просто натянуты веревки. По ним сновали туда-сюда человеческие фигурки, нагруженные корзинами, связками хвороста, маленькими детьми, висящими за плечами.

Осиное гнездо. Или муравейник.

Во время дождей сюда должны были течь сточные воды со всего города, заполнять канавы, подступая к самому полу, и медленно высыхать, наполняя все вокруг своими больными испарениями.

Между свай пробивалась болотная трава. Носились тучи мошкары. Вонь гниющей тины висела в воздухе плотным облаком. В грязи лежали тощие коровы, спасающиеся от гнуса.

В лужах плавали объедки, древесная труха, дохлые крысы…

Кое-где возвышались островки огородов. Там возились крестьяне, окапывая растения, которые показались Сагюнаро похожими на человеческие черепа. Он невольно задержал шаг, моргнул несколько раз и понял, что ему померещилось. Тугие клубки чернострела действительно напоминали головы.

Женщина шла впереди, приподняв подол яркого платья, чтобы не испачкать, и открыла смуглые ноги с шелушащейся кожей и опухшими суставами. Иногда она оглядывалась украдкой, словно боялась, что маги уйдут, передумав помогать ей. Во взгляде ее темных глаз, который время от времени ловил Сагюнаро, читались настороженность и любопытство.

А он думал, что на месте наместника снес бы все эти проеденные плесенью здания. Выжег до основания и отстроил заново, выше по склону. Там, где свежий ветер станет прогонять болезни, ползущие из болота. Приказал бы осушить зараженную землю, привезти плодородной и посадить деревья. Восстановил наполовину разрушенный храм, обломок крыши которого возвышается над покосившимися домами…

Усилием воли Сагюнаро оборвал смелый полет фантазии. Наместником ему не быть, а для заклинателя есть работа.

– Кто такие даги? – спросил он, пытаясь ощутить присутствие духов.

– Никогда не видел? – Руам посмотрел на стайку детей, свешивающихся с перил ближайшего дома, и те мгновенно исчезли за покосившейся дверью. Любопытные глаза заблестели сквозь длинные щели между досок.

– Даже не слышал. Хотя в храме, где я учился, обширная библиотека, кроме реально существующих духов там можно было найти описания и вымышленных созданий.

– На месте разберешься, – равнодушно отозвался маг, показывая, что больше на вопросы ученика он отвечать не намерен.

Женщина остановилась у ступеней, ведущих на первый деревянный тротуар, возвышающийся над болотом. Всем своим видом она показывала, что не смеет вмешиваться в разговор магов и даже прислушиваться, но внимательно смотрела на них. К ней осторожно подошла еще одна жительница нижнего города, гораздо моложе, но в такой же яркой малиновой одежде, и они зашептались, исподтишка поглядывая на Сагюнаро.

Однако как только он направился к ним, молодая женщина поспешила уйти, пятясь, почтительно кланяясь и не поднимая взгляда. Пожилая просительница тоже отступила и показала на лестницу:

– Прошу вас, господин. Я провожу, если позволите.

Поднявшись на деревянный настил, Сагюнаро огляделся. Внутри поселок на сваях оказался таким же неприглядным, как и снаружи. Скрипели и прогибались доски под ногами, над головой угрожающе нависали прогнившие балки, расписанные цветами и листьями. Краска потускнела и частично обвалилась.

За первым рядом домов открылся второй. Хибары, тесно прижатые одна к другой, выходили окнами в длинный полутемный коридор – улицу. Свет на нее попадал через редкие дыры в потолке.

Запах сырости смешивался с вонью старого жилья. Сквозь щели в полу масляно поблескивала черная вода, иногда в ней мелькали длинные тела болотных змей. По стенам проложили дорожки черные жуки-древоточцы. И Сагюнаро вновь подумал, с каким удовольствием он перестроил бы все это гнилое поселение. Или хотя бы снял общую крышу над домами, чтобы впустить сюда больше света.

Человеческие голоса звучали глухо и смазанно. Даже смех детей казался слабым, жалким и болезненным, словно его съедали разваливающиеся дома.

Встречные шарахались от подозрительного молодого человека в странной одежде пленника или зачарованного духа и почти с сочувствием смотрели на женщину, сопровождающую его.

«Запуганы и привыкли к постоянному бездумному подчинению», – понял Сагюнаро, взглянув на двух мужчин, тащивших на грубо сколоченных носилках груду черных прямоугольных камней, явно выломанных из стены храма. Увидев ученика мага, они едва не выронили ношу. Один из булыжников, лежащий на самом верху, съехал и с глухим стуком упал на доски пола, подняв облако мелкой трухи. Каменщики застыли, не решаясь опустить носилки и подобрать его. Ждали, когда опасный гость пройдет мимо.

Над поселком висело густое облако вечного страха. Оно пропитывало стены как плесень, грызло и душило людей, живущих здесь.

Спутница держалась на почтительном расстоянии, и Сагюнаро заметил, что она внимательно следит за тем, чтобы ее тень не упала на мага. Чем это было вызвано – предрассудками Румунга или все тем же страхом, ученик Руама не знал и не испытывал желания спрашивать.

Впереди показалось открытое пространство. Кособокие дома расступились в стороны, открывая полуразрушенный храм, поднимающийся из болотной воды. Черные стены, покрытые сложной вязью узоров, трескались под натиском стволов суматха, раздвигавших камни и оплетавших воздушными корнями колонны. В длинных столбах солнечного света лениво плавали пылинки, золотящиеся на солнце, и мелкие семена дерева.

Настил улицы подходил почти вплотную к провалу, и сквозь щель между досками и камнем храма выползали мощные корни.

– Господин Руам говорил, они приходят отсюда. – Местная жительница показала на широкий пролом в стене, за которой виднелась статуя из белого камня. Водный дух, поднимая тяжелые кольца длинного туловища, обвивал бронзовый столб, позеленевший от времени. Шуу равнодушно смотрел на груды битого камня и убогие постройки, разросшиеся вокруг его дома.

– Что за существа нападают на вас? – спросил Сагюнаро, отводя взгляд от весьма достоверного изображения духа.

– Даги, господин, – торопливо ответила женщина.

– Как они выглядят?

Та недоверчиво покосилась на мага и быстро опустила глаза, морщины вокруг них стали еще заметнее.

– Мы простые смертные, господин, нам их видеть не положено.

– Хорошо, чем они вредят вам?

Она улыбнулась растерянно и нервно:

– Господин шутит или смеется над нами?

– Ты можешь ответить на вопрос?

Женщина испуганно попятилась и начала кланяться.

– Господин, прошу, не сердитесь.

За спиной послышался смех Руама. Маг неспешно подошел к ним, тяжело ступая по гнущимся под ногами доскам, весело посмотрел на ученика с высоты своего роста.

– Оставь ее. Она не может говорить с тобой.

– Я так страшен? – с некоторой досадой спросил Сагюнаро, отворачиваясь от перепуганной женщины.

– Ты – маг. Высшая каста. Она – хитанай, живущая в низине, низшая. И не понимает, почему ты спрашиваешь ее. Ведь ты, по ее мнению, должен знать ответы на все. Задаешь вопросы – значит, издеваешься, а она не может понять, в чем провинилась перед тобой.

– Извини, Руам, но это дико, – резко отозвался Сагюнаро.

– Потом привыкнешь. – Он обернулся к женщине и небрежно махнул рукой. – Можешь идти.

Та поклонилась и удалилась едва ли не бегом.

– Ну, довольно разговоров. – Руам указал на пролом в каменной стене, откуда равнодушно смотрел шуу. – Давай, действуй.

Сагюнаро шагнул к краю настила, прыгнул и оказался в наполовину обрушенном зале, по колено в воде. Пол был затоплен, и одержимый не удивился бы, если бы узнал, что именно дух-змей, сердясь за разрушение своего храма, залил здесь все, включая нижний поселок.

Когда-то этот зал был круглым, с высоким сводом. Теперь купол лежал в воде обломками, напоминающими скорлупу гигантского яйца. Черные корни растений оплетали стены, покрытые трещинами.

Стая диких киньдири-коэ, расположившихся на широком карнизе под уцелевшей частью потолка, с визгом бросилась прочь, и спустя минуту снова стало тихо.

Присутствие духов не ощущалось. Даже мелких. Разбежались, почуяв шиисана, или их здесь вообще не было.

Сагюнаро начал медленно обходить статую. Казалось, что каменные глаза шуу следят за каждым его шагом.

Слева у дальней стены шевельнулось что-то. Маг стремительно повернулся. За грудой обломков виднелась полированная медная пластина высотой в человеческий рост. В ней отражалось бескровное хищное существо с алыми полосами на бледных щеках. Сагюнаро смотрел в лицо своего шиисана, а тот скалился на него из древнего зеркала, сузив красные веки. Эту тварь хотелось убить уже давно, но они оба – и одержимый и неизгоняемый – знали, что это невозможно.

Дух в отражении шевельнулся, наклонил голову, словно собираясь пробить лбом медь и вырваться наружу, а затем повел взглядом на обломок купола, лежащего неподалеку. Сагюнаро повернулся в ту же сторону, расплескивая воду.

Из трещины в полированном камне на него смотрели белые глаза с тонким продольным зрачком. Внимательно и неотрывно.

«Заклинание изгнания высшей ступени, – мелькнула в голове мага мгновенная мысль. – Применимо к большинству враждебных сущностей второго порядка».

Шиисан знал более действенный способ борьбы с духами – левую ладонь свело уже привычной болью, но Сагюнаро не дал мечу сковать руку костяной броней, продолжая наблюдать за неизвестным существом.

Глаза исчезли, а затем из-за обломка показалась человеческая голова. Лысый череп, низкий лоб, широкий нос с вывернутыми ноздрями, провалившиеся щеки, тонкий, безгубый рот и длинная шея. Очень длинная… бесконечная. Медленными витками она выползала из-за камней, бледная кожа свисала с нее дряблыми складками, струнами натягивались жилы.

Затем Сагюнаро почувствовал сильный запах. Но не гнили, крови или сырого мяса, как можно было предположить. Это был сладкий, сильный аромат кинмокусея – дерева с мелкими цветами, растущего дома, в Югоре, под самым окном его комнаты.

Дикое несочетание гнусного облика твари с аурой покоя и безопасности обозлили шиисана еще больше. Но существо не спешило нападать и не выказывало робости перед неизгоняемым. Оно замерло над обломками и вперило в человека блеклые глаза. А Сагюнаро почувствовал первое нематериальное воздействие незнакомого духа – несмелое, холодное прикосновение, от которого по спине пробежал озноб, а сердце пропустило несколько ударов.

Маг мысленно заменил в заклинании, которое держал перед собой, часть формулы изгнания более мощным знаком и ударил дага. Дух покачнулся, словно срубленное дерево, и беззвучно погрузился в воду, растворяясь в ней.

Но на его месте тут же появился второй, выползая из-за статуи шуу. Следом за ним – третий. А затем они полезли изо всех щелей. Сагюнаро успел заметить десяток, прежде чем сбился со счета. Древний храм оказался заполнен сущностями, запах цветов стал оглушающим. Даги были везде, и они излучали страх. Не панический, заставляющий бежать не видя дороги, а парализующий, лишающий воли и разума.

Перед глазами Сагюнаро вспыхнули убийственно яркие картины. Память начала выплескивать неправдоподобные и невероятно реальные образы. Тора, висящая на канате под куполом цирка сломанной куклой, по ее белому, обнаженному телу текла алая кровь. Рэй, лежащий лицом вниз в воде горной реки, волны лениво колышут его безвольную руку. Гризли, прибитый к дереву тремя копьями. Наместник Югоры с раздробленной грудной клеткой. Дымящиеся развалины на месте дома. Разбитые в щепки алатаны возле храма Варры.

– Ханоги, – прошептал Сагюнаро, пытаясь прогнать видения, – вот кто вы такие.

Местные жители называли дагами существ, питающихся человеческими чувствами. Они начинали с тех, что были самыми сильными и яркими – страх, радость, наслаждение, ненависть. Потом, когда яркие эмоции заканчивались, переходили к более слабым и так до тех пор, пока человек не умирал. Они принимали разные образы, часто маскировалось под обычных духов-падальщиков, и некоторые заклинатели считали, что в своих видениях они показывают реальность – то, что могло произойти в ближайшем будущем.

Правда, на большинство людей они сначала напускали мороки, вызывающие удовольствие, счастье, восторг, и лишь затем переходили к страху. Бывало, люди умирали с улыбкой, другие – с искаженными лицами, третьи выглядели вообще лишенными всяческих эмоций – пустые оболочки.

Шиисана ханоги решили сразу придавить ужасом. Боль, тоска и отчаяние слепили, убивали стремление вырваться у человека и вызывали ярость в неизгоняемом. Сагюнаро рванулся вперед, вкладывая в первый удар всю ненависть к тем, кто держал его в плену убийственных иллюзий. Костяной меч разрубил вязкий кошмар и с хрустом вонзился в шею ближайшего дага. Затем поразил второго, третьего…

Неизгоняемый двигался очень быстро, но их было слишком много. Они уползали, уклонялись, сплетались в клубки и снова рассыпались. Их нематериальные атаки выматывали сильнее, чем реальная физическая боль. И Сагюнаро не знал – действительно ли они показывают, что может произойти, или играют на его потаенных человеческих страхах. Вытаскивают из него то, чего боялся он сам, в отличие от шиисана, который не обладал никакими чувствами, кроме голода и желания убивать.

Сагюнаро понял, что его выпустили в Румунг охотиться не на людей. И настоящей целью Руама было не желание помочь жителям поселка. Он хотел, чтобы ханоги сделали то, что не мог сделать он сам, – убили в пленнике смертного.

Но зал, наполненный ожившими страхами, заставлял одержимого сражаться за человека в себе еще яростнее. Шиисан наслаждался убийствами существ, которых считал гораздо ниже себя, а заклинатель едва ли не впервые был рад тому, что в его душе живет дух-разрушитель. Неизгоняемый помогал ему оставаться собой.

Мертвые змеиные тела дагов падали одно за другим. Но в какой-то момент сражения Сагюнаро понял, что его силы почти иссякли. Хотелось сесть, отбросить в сторону меч, как будто он не был частью его тела, закрыть глаза… но это означало, что вновь придут видения, в которых друзья и близкие мертвы. Голова взорвалась болью, зрение погасло, теперь он смотрел глазами шиисана – зал окрасился красным, ханоги превратились в сгустки черноты, вода в багровую лужу, из которой поднимался белый обломок статуи шуу, а одна из стен – в провал, за которым виднелась бледная, лениво колышущаяся пелена – дверь, которую открыл Сагюнаро своей первой формулой. За ней лежал мир духов, куда вышвыривало выдворяемых сущностей, и чем лучше был заклинатель, тем надежнее запечатывал он после изгнания этот вход, чтобы те не могли найти его и вернуться.

Шиисан в таких уловках не нуждался, он просто убивал. И ханоги, почуяв, что он не остановится, сами ринулись к спасительной двери… Размытые тени на фоне бледного пятна. Вместе с ними исчезли и обрывки видений.

Когда ушел последний дух, и аромат кинмокусея развеялся, Сагюнаро запечатал вход в потусторонний мир и без сил рухнул на колени, меч, погрузившийся в воду, стал похож на обломок камня.

Позади послышался плеск, повеяло знакомым запахом – Руам спрыгнул на пол храма и направился к ученику.

«Все, что он говорил, говорит и будет говорить – ложь, – устало подумал одержимый. – Не моя правда. Какое бы задание я ни выполнил – меня не отпустят, не подарят больше свободы и не дадут нормальной жизни».

Маг подошел ближе, на расстояние удара. Сагюнаро развернулся, меч вылетел из воды в туче брызг, но не вонзился в человека – одержимый был слишком слаб после драки. Руам успел увернуться и ударил в ответ – заклинанием и плетью. Наступил на костяной клинок, прижимая его к полу.

– Еще раз нападешь на меня, сверну шею, – повторил он свою давнюю угрозу.

– Это не я, Руам, – сказал Сагюнаро, выплевывая кровь. – Это мой шиисан.

– Не надо играть со мной. – Маг отступил, освобождая меч, наклонился, рывком поставил ученика на ноги.

Обратную дорогу до храма Десяти духов тот не запомнил.