Ловушка для демона

Глава 8

Вниз, к югу, течение Зарпаша становилось серым, медленным и унылым, так как тяжелые свинцовые облака заслоняли солнце и пропускали только несколько лучей, которые почти не оживляли безжизненную местность. Притаившись, сидя на корточках, Конан наблюдал, как бхалканийский жеребец щипал редкие кустики жесткой травы возле маленького дубка. Конан прикидывал в уме, насколько спокойна лошадь и можно ли сделать новую попытку. Высокое седло черного жеребца было украшено серебряными пластинками, и ленты из красного шелка свисали с уздечки. Очень осторожно и медленно киммериец выпрямился. Лошадь насторожилась, повела ушами, но продолжала щипать траву, не придав большого значения шуму. Песок захрустел под ногами Конана, когда он стал медленно приближаться к коню. Его рука коснулась поводьев... и жеребец, казалось, взорвался. Конана подбросило в воздух от диких прыжков коня, но киммериец не выпустил из рук уздечки. Он извернулся, как кошка, и прыгнул коню на спину, схватив правой рукой гриву животного. Жеребец склонил голову, и добавочный вес человека пригнул его колени. Снова поднявшись на ноги, лошадь яростно стала трясти головой. Дико ржа и храпя, животное прыгнуло в воздух, пытаясь сбросить седока, но Конан вцепился яростно и крепко. Он знал, что должен это делать, так как рано или поздно животное начнет уставать.

Прыжки вскоре стали короче, да и на дыбы лошадь поднималась через гораздо большие промежутки времени. Внезапно жеребец замер, раздувая ноздри и тяжело дыша, бока его ходили ходуном. Животное еще не покорилось до конца, и Конан это знал. Конь уставился на Конана горящими глазами, и в этих глазах горела сила воли и непокорность. Вопрос был не в том, решил жеребец или нет подчиниться седоку. Конан не доверял коню ни на секунду и не отпускал поводья, зная, что видимость спокойствия вполне могла быть уловкой. С невероятной осторожностью киммериец прыгнул коню на спину, а потом уселся в седле. Жеребец только вздрогнул и переступил ногами, когда Конан взял в руки уздцы, украшенные красными лентами. Конан наконец позволил себе расслабиться и погладить шелковистую, выгнутую дугой шею и мягко направил коня легкой рысью по направлению к берегу моря.

Обгорелые шпангоуты корабля, омываемые пенистым прибоем, торчали как громадные ребра какого-то неведомого животного. Легкий дымок еще поднимался над остовом судна, напоминая о страшной ночной атаке. Примерно в трехстах шагах к северу черные вороны описывали круги над дюнами. Видимо, воронье намеревалось оспаривать добычу у больших грифов, которые уже спускались к телам, лежащим неподвижно на песчаном берегу. Никто из контрабандистов не собирался копать могилы для убитых вендийцев, после того как были выкопаны три могилы для своих товарищей. Ситуация на песчаном пляже изменилась с тех пор, как Конан ушел искать лошадь. Тогда контрабандисты сидели вокруг костра, где на вертеле жарилась последняя из убитых стрелами коз. Теперь же люди стояли тремя отделенными друг от друга группами. Семеро уцелевших, тех, кто еще раньше плавал с Ордо, образовали первую группу, сгрудившись вместе и что-то шепча друг другу. Те же, кто присоединился к Ордо в ночь, когда корабль покинул Султанапур, образовали вторую группу. Все они выглядели усталыми, а их лица были покрыты сажей, у многих белели свежие повязки на ранах. Третья группа состояла из Ордо и Гуррана. Они стояли у восьми вендийских лошадей, которых контрабандисты ловили все утро. Ордо зло смотрел на новичков и старых испытанных товарищей без различия, в то время как по выражению лица гербариуса можно было подумать, что все, что ему было нужно, это теплая мягкая постель.

Когда Конан соскочил с седла и подошел к Ордо, Пританис выскочил из круга ветеранов.

– Девять лошадей, – провозгласил немедиец. Его голос был громким и повелительным, но направлен был только к его шести приятелям. – Девять лошадей для двадцати трех человек.

Новички недовольно зашевелились, так как цифры явно говорили о том, как решил считать Пританис. Если их оставили вне счета, то рядом можно было поймать еще других лошадей.

– Что случилось с твоей ногой? – мягко спросил Конан.

Ордо фыркнул:

– Он попытался схватить лошадь, и она наступила на него. Лошадь после этого ускакала.

– Посмотрите на нас! – закричал Пританис, резко повернувшись и бросив злобный взгляд на Конана и Ордо. – Мы пришли сюда за золотом, как вы нас и уговаривали, и вот мы стоим здесь, наш корабль – груда пепла, трое из наших людей мертвы, и между нами и Султанапуром находится Вилайет.

– Мы пришли за золотом, и оно есть у нас! – громко закричал в ответ Ордо. Он хлопнул по туго набитому мешку, привязанному к поясу; тяжелый мешок оттянул кожаный пояс ниже бедра. – Что касается мертвых, то человек, который присоединяется к Береговому Братству, ожидает не большей опасности, чем стать настоящим рыбаком. Или ты уже забыл другие случаи, когда мы хоронили наших товарищей?

Немедиец, казалось, был слегка растерян тем, что золото все еще было у них. Ему теперь было бы намного труднее противостоять и спорить с Ордо, чтобы поднять против него людей, так как золото было у одноглазого, а это само по себе было веским доводом. Губы немедийца дрожали, и Пританис гневно огляделся по сторонам, пока его глаза не остановились на Гурране.

– Это старик во всем виноват! – злобно закричал Пританис. – Я видел его среди вендийцев, он разговаривал с ними. Что он такого сказал, чтобы поднять их против нас?

– Глупец! – сплюнул Гурран, и холод, отразившийся на его костлявом худом лице, был ошеломляющим. – С какой стати мне нужно было натравлять их на вас? Меч может разрубить мою голову так же хорошо, как и твою, а мое желание жить так же велико, как и твое. Ты глупец, немедиец, и ты напыщенно декламируешь свою глупость, потому что обвинять других за свои беды куда легче, чем найти решение, как их исправить.

Все стоявшие вокруг уставились в изумлении на эту вспышку, и Пританис был поражен больше всех. Побледневший от гнева, немедиец протянул свою когтистую руку к тщедушному старику, который с презрением взирал на него. Конан обнажил меч, никому не угрожая, а только держа оружие в руках. Рука Пританиса остановилась, не коснувшись коричневого халата Гуррана.

– Если ты хочешь что-то сказать, тогда говори, – сказал спокойно Конан. – Но только попробуй коснуться Гуррана, и я отрублю твою дурную башку.

Немедиец резко отдернул руку и что-то пробормотал сквозь зубы.

– Громче, – приказал Конан. – Пусть все услышат.

Пританис глубоко вздохнул:

– Каким образом девять лошадей смогут перевезти двадцать человек в Султанапур?

– Они не смогут это сделать, – ответил Конан. – Одна лошадь направляется в Вендию со мной, а другая – для Гуррана.

– По лошади для каждого из вас, в то время как мы... – Немедиец отступил на шаг назад, когда Конан поднял свой меч.

– Если ты так хочешь этих коней, – мрачно проговорил Конан, – тогда попробуй их сперва получить. Что касается меня, то мне они действительно очень нужны.

Рука Пританиса очень медленно скользнула к рукояти сабли, но глаза метнулись в сторону, как бы желая найти поддержку у тех, кто был позади него, но не желая быть настолько очевидным в своих мыслях и действиях, чтобы смотреть через плечо.

– В Вендию пойдут четыре лошади, – быстро бросил Ордо. – По меньшей мере, четыре. Я поеду на одной из них, и нам нужна еще одна для припасов. Любой, кто пойдет с нами, тоже получит лошадь, так как наш путь куда более дальний и трудный. Те лошади, что останутся, перейдут к тем, кто хочет вернуться в Султанапур. Я дам каждому человеку его долю вендийского золота, прежде чем мы расстанемся. Это должно помочь вам купить лошадей, которые необходимы, прежде чем вы достигнете Хоарезма...

– Хоарезм! – воскликнул Пританис.

– ...возможно раньше, – продолжал Ордо, как если бы никто не прерывал его. – На больших дорогах можно встретить караваны из Колкианских гор.

Немедиец, казалось, собирался спорить и дальше, но Балис подошел к ним, оттолкнув плечом Пританиса.

– Это вполне честно, Ордо, – сказал безликий контрабандист. – Я говорю так и за других. По крайней мере, от лица тех, кто был с тобой и раньше. Это только Пританис всегда кричит, жалуется и затевает свару. Что касается Энама и меня, то мы решили, что пойдем с тобой.

– Да, – согласился суровый и мрачный шемит. Его голос вполне подходил к его внешности. – Пританис может идти один, если он хочет, и пусть забирает свое скуление и жалобы вместе с собой. Он может идти прямо в Девять Адов Зандру, мне на него наплевать.

Другая группа, в которой были новички, давно уже гудела и шепталась между собой все это время. Теперь же Хасан зарычал своим приятелям «Хватит!» и отодвинулся от них.

– Я тоже хочу пойти с тобой, – сказал он Ордо. – Скорее всего, у меня не будет второго шанса увидеть Вендию.

Шамил следовал за ним почти по пятам, стоя у него за спиной.

– И я тоже хотел бы увидеть Вендию. Я присоединился к тебе из-за золота и жажды приключений, а похоже, что ни то ни другое не ожидает нас по пути в Султанапур. Что касается Вендии... ну что ж, мы слышали, что даже у бродяг там есть золотые кольца. Возможно, – добавил он со смехом, – кое-что из этого золота прилипнет к моим рукам.

Что касается остальных новичков, то их, похоже, не слишком привлекало богатство Вендии, и когда до них дошло, что только одна лошадь останется для тех, кто возвращается назад, они упали духом и погрузились в мрачное молчание, осев на песок, как полупустые мешки. Опытные, испытанные ветераны-контрабандисты уже видели перед своими глазами их стоптанные сапоги и сандалии, когда им предстоит долгая дорога вокруг Вилайета. Пританис, казалось, был ошеломлен таким внезапным поворотом событий. Он зло смотрел по сторонам, глядя на людей вокруг, на сгоревший корабль, на лошадей и наконец тяжело вздохнул:

– Ну, хорошо. Тогда и я пойду с тобой, Ордо.

Конан открыл было рот, чтобы отказать ему, но Ордо вмешался и опередил его:

– Ну что ж, я только могу приветствовать это, Пританис. Ты неплохо действуешь в опасной обстановке. Остальные пусть разделят припасы. Чем раньше мы выступим в путь, тем быстрее мы достигнем своей цели. Ты пойдешь со мной, киммериец. Нам нужно составить какой-то план действий.

Конан позволил ему оторвать себя от остальных, но как только они отошли на достаточное расстояние, киммериец заговорил:

– Ты был прав, говоря о Пританисе еще в Султанапуре. Я должен был уже тогда разбить ему голову или перерезать горло. Все, что он хочет, – это последнюю лошадь для самого себя, вместо того чтобы поделиться ими. И возможно, также стянуть остаток золота.

– Я не сомневаюсь в том, что ты говоришь истинную правду, – ответил Ордо. – По крайней мере, что касается лошади. Но поверь мне, хотя у меня только один глаз. Пока ты и Пританис смотрели друг на друга, я наблюдал за новичками.

– Какое они имеют отношение к немедийцу? Сомневаюсь, что они доверяют ему больше, чем я ему.

– Даже меньше, без сомнения. Но они не слишком уверены в том, что хотят отправиться в путь пешком. И тут не потребуется большой искры, чтобы зажечь пламя. Скажем, если ты и Пританис решите зарубить друг друга, половина из них тут же бросится за лошадьми. И тогда, вместо того чтобы отправиться в Вендию, мы станем убивать друг друга на этом проклятом Митрой берегу.

Конан мрачно кивнул:

– Ты видишь гораздо больше своим единственным глазом, чем многие – двумя, мой друг. Карела могла бы гордиться тобой.

Бородач почесал нос и фыркнул:

– Возможно. Пошли. Они будут ждать свое золото и, вероятно, думать, что должны получить в два раза больше.

Золото – три монеты, положенные в мозолистую ладонь каждого человека, не вызвало никаких споров, хотя несколько человек бросили острые взгляды на кожаный мешок, который был привязан к поясу Ордо рядом с мечом. Судя по тому, что мешок уже не так оттягивал пояс, было ясно, что Ордо поделился со всеми честно, отдав большинство из содержимого мешка. Однако разделение припасов вызвало куда большую неразбериху. Конан был удивлен, как много шума может возникнуть из-за сушеного яблока, испорченного жарой и соленой водой, или мотка веревки, которую в настоящий момент явно нельзя было использовать. В конце концов, бурдюки с водой, одеяла и прочее были распределены пропорционально количеству людей. Оставшаяся живая коза и то мясо, что осталось от поджаренной козы, убитой стрелой, перешли к тем, кто решил вернуться в Султанапур и должен был идти пешком. Клетка с голубями была приторочена к запасной лошади, вместе с торбой зерна.

– Лучше дать зерно лошадям, – проворчал Конан, – и питаться тем, что мы сможем поймать.

Он повесил кожаные стремена на серую в яблоках лошадь, которую поймал в этот день, и наклонился, чтобы подтянуть подпругу.

Две группы теперь уже разделились окончательно. Те, кто собирался идти в Вендию, проверяли своих лошадей, в то время как люди, возвращающиеся в Султанапур, упаковали в вещевые мешки их долю провизии и вещей, неуверенно шепчась о чем-то друг с другом.

– Милосердие Митры, киммериец, – сказал Ордо. – Иногда бывают минуты, когда я думаю, что ты делаешь все, что можешь, чтобы избежать даже минимального комфорта и удобств. Я думаю, как о высшем благе, об ощипанном голубе, поджаренном на костре сегодня вечером.

Конан хмыкнул:

– Если мы будем меньше обращать внимание на наши животы и больше на то, чтобы побыстрее скакать, тогда мы сможем нагнать этот караван к наступлению ночи. Вендийцы говорили, что он не слишком далеко отсюда.

– Это, – сказал Гурран, неловко взяв в обе руки поводья и направив свою лошадь вперед, – был бы неплохой способ добраться до Вендии. Мы могли бы путешествовать в безопасности и комфорте.

Как бы сообразив, что он вторгся в чужой разговор, Гурран виновато улыбнулся и снова ушел вперед.

– Этот старик, – пробормотал Ордо, – начинает испытывать мое терпение и действует мне на нервы. Вендийцы перебили моих людей, мое судно сгорело, и несмотря на все это, для него, кажется, ничего не имеет значения, кроме того, чтобы достичь Вендии.

– Его эгоизм меня мало волнует, – сказал Конан, – хотя я был бы очень рад, если бы смог обходиться без его лекарств.

Одноглазый почесал бороду.

– А знаешь, наверно, лучше всего было бы просто забыть об этом караване. Если люди, с которыми мы сражались прошлой ночью, вернулись, чтобы присоединиться к нему, это наверняка принесет нам беду. Мы будем чужеземцами для них, а они уже стали спутниками каравана.

– Да, наверное, это так, – ответил Конан. – Но ты прекрасно знаешь, что одного противоядия недостаточно для меня. Меня пытались убить из-за каких-то сундуков, которые явно стоят больше, чем их содержимое. Я хочу узнать, почему это сделали, и ответ на это связан с этими сундуками.

– Будь поосторожнее, Конан. Ты немногого достигнешь, если тебя насадят на вендийское копье.

– Мы пытались быть осторожными вчера ночью. С этого момента пусть они поостерегутся меня.

Конан прыгнул в седло и ухватился за высокую луку седла, когда внезапно голова у него закружилась. Он мрачно заставил себя выпрямиться.

– Пусть теперь они поостерегутся меня, – повторил киммериец и ударил сапогами в бока бхалканийского жеребца, направив его вперед.