Лорд Альсаса (СИ)

В Реке Душ, что пронзает тысячи миров, плывут две золотые искры. Они крепко спят, видят сны о новом мире. В котором им предназначено родиться. В этих снах плывут картины прекрасного мира. А украшает их голос Бога Магии, Даргала, что вещает своим посланникам во снах. Перед взором Азидала предстает огромная история.

Мир Рэдас пустовал долгое время. Кто из богов создал его, зачем, этого не знали народы, что приходили в него. Мир был юн, полон энергии. Огромные леса, чистые озера, глубокие моря и океаны. Небо рвали пики гор. Звери и птицы населяли Рэдас, шла эволюция. Но вот мир был найден другими богами, ткань мира впервые разорвалась.

Первыми были Хэнье. Их привела Богина Мэлиас, из неведомых миров.

Хэнье мало похожи на людей. Чуть ниже ростом, изящные и гибкие. Главным отличием от людского рода являются костяные уши, как их прозвали в народе. Вместо ушей у Хэнье острые, листовидные роговые пластины.

Они быстро заполонили девственный мир. Они не хотели им делиться, но знали, скоро придут другие. Хэнье отнюдь не мирный народ. Своя культура, традиции, обычаи, все это было направлено на них самих. На их исключительность. Хэнье спесивы, горды, и как оказалось, сильны.

Богиня Мэлиас дала своему народу особую магию, она вписала в суть мира древний язык, на котором говорили первые Хэнье. На этом языке Хэнье творили магию. Множество прекрасных вещей создал этот народ. Но куда больше ужасных деяний.

Вторыми пришли Кэхас. Так они назвались людям впервые, но в народе их зовут просто, низушниками. Молились они Богу Кардасу, что создал их и проторил путь в новый мир. Мэлиас убила его, обессиленного от перехода. Но Кэхас все равно молятся, веря в возрождение своего бога.

Обычному человеку низушник ростом до пупа. Но не стоит недооценивать их из-за низкого роста. Это их единственный недостаток. Куда сильнее обычного человека, низушники способны гнуть металл голыми руками. Низушники любили солнце и небо. Свист ветра и бескрайние просторы Рэдаса сразу покорили их сердца. Но кое-кто не собирался делиться.

Кардас проиграл в битве богов. Низушники остались одни. Хэнье загнали их под землю, к недрам гор. Лишь там народ Кэхас нашел спасение. Возвелись подземные твердыни, что не взять ни числом армии, ни магией. Низушники быстро научились войне, желая отомстить за своего бога. С тех пор те два народа и воюют, изредка живя в мире. Кардас потихоньку возрождается, а Хэнье пришлось потесниться.

Третьими пришли люди. А если быть точнее, то Первые люди. Кто пробил им путь в этот мир, не известно. И лишь люди оказались без бога. Сами по себе. Их чистые, сильные души без меток богов пришлись по нраву другим сущностям.

Демонам. Демонический План с радостью присосался к новому миру, полному беззащитных душ.

Первым людям пришлось не сладко. Хэнье резали их как скот, пока люди не научились сами делать оружие и сражаться. Единственными, кто помог тогда народу людей выжить, были низушники. Они укрывали в своих городах целые поселения людей, давали кров и пищу, учили ремеслам.

Если судить по легендам, то сердца низушников сразу покорило благородство Первых людей. Чистые душой, открытые и добрые, с необычными силами. Первые люди были высоки, красивы и статны. Умели исцелять наложением рук, храбро сражались, но ненавидели войну. Люди, что могли верить лишь в самих себя. Кэхас, что пылали жаждой мщения и созидания одновременно. Вместе они стали теснить Хэнье.

Они отвоевали большую часть материка. Лишь благодаря людям низушники остановились, перестали проливать кровь. Ненависть Хэнье к людям стала непомерна. Но Первые люди сами опустили оружие, не став продолжать войну. Земель для счастливой жизни хватит на всех. Их сердца желали лишь мира. Он наступил. Народы не лезли друг к другу.

Богиня Мэлиас ничего не забыла, никого не простила. Она желала, чтобы Хэнье правили всем, и она над ними. Бог Кардас обессилел, он так и не может возродиться. Все его могущество уходит на защиту душ низушников. Защиту от демонов. О них никто не забывал.

Хэнье тоже были ограждены от этой беды. Демоны не лезли ним, а Мэлиас не трогала их План. Первые люди были сильны духом, им чужды пороки. Демонам не за что было зацепиться. Люди убивали демонов, если те воплощались в материальном мире. Демоны могли приходить лишь во снах, шептать в невесомых видениях. Людям было плевать. Наступил долгожданный мир! Их души спокойно перерождались. До поры, до времени.

Мэлиас нашла способ отомстить. И не было власти и силы, что ей бы помешала. Что-то сотворила она с людьми, наслала незримое проклятье на род человеческий. Медленно, но верно, люди стали вырождаться. Столетия пролетали в летописях. Великие Империи людей обращались в прах. Мудрость правителей гасла, как звезда на рассвете. Расцветала ненависть. Люди начали познавать негативные чувства, стали ссориться лидеры. Полилась первая кровь.

Демоны, коих люди с презрением отвергали, нашли тропку, что склонит ко злу. Люди стали слабы, а слабые всегда алчут могущества. Взамен на душу, избранные демонами получали Силу. Так родились колдуны и ведьмы. Исконная магия Первых людей уходила во тьму времени вместе с кровью Первых. Все меньше рождалось их.

Хэнье тоже не сидели сложа руки. Интригами они управляли из тьмы. Союз Первых людей и Кэхас распался. Низушники утрачивали секреты ремесел, их Кланы тоже грызлись за власть. Пали во тьму глубин древние города.

Люди распадались на отдельные племена, снова сражались едва ли не до вымирания. Но неистово, раз за разом восставали из пепла истории. Строили новые государства.

И вот так, за тысячи лет сложился уклад жизни в Рэдасе. Сейчас люди слабы как никогда. Разобщены на пять стран. Кои называются Северные Королевства людей. В одном из них, Гондарии, родитесь вы. Ваша судьба будет вписана в этот мир. Я Даргал, на заре времен привел в этот мир Первых людей. Но был я слишком слаб, чтобы сразиться с демонами и Мэлиас. Ничем я не мог помочь. Потерял я даже связь с этим миром. Но я не забыл о людях. Не бросил. Даже сейчас их души стремятся обрести Бога, взывают ко мне, молят о помощи. Азидал, Фрес, не дайте людям исчезнуть из этого мира. Дайте людям силу укрепиться и выжить. Такова моя Воля. И когда-нибудь… Я сам приду в Рэдас. Не подведите меня.

Графство Альсас. Провинция Королевства Гондария. Славится эта земля полями и лесами, красотой бескрайних просторов и трудолюбием здешних людей. День за днем люди без устали возделывают землю, относятся ней с любовью. Земля Альсаса отвечает людям тем же, богатые урожаи родит земля! Праздник Плодородия здесь проводят с невиданным размахом с радостью! Но до него еще далеко. Сейчас зима. На Севере зима сурова и беспощадна. Путник, что осмелится выйти из дома в столь морозную пору, рискует не вернуться.

Первое число. Второй месяц зимы. Двухсотый год от основания Гондарии. (01.02.200 г)

Месяц прошел, как народ графства праздновал второй век от рождения страны. Как пришла новая радость в Альсас! Жена графа, Димия, что прозвана Милосердной, скоро родит наследников! Долгие года ждала чета графа детей. Нежданно удача стала к ним благосклонна!

Город Альсас, запорошенный снегом, живет обычной жизнью. Обычный путник описал бы город парой предложений. Хлипкие деревянные стены вокруг города, двухэтажные дома. Тысячи три народу. А из достопримечательностей… Так их всего две! Фонтан на главной площади, да усадьба графа на холме.

Жилище графа — гордость здешних жителей. Возвышается над городом, из камня черного, ровного и гладкого. Высокая, в пять этажей усадьба, красивая, как единый монолит построена, словно из скалы вырублена. Красива, когда солнечный свет отражается в гладких стенах! Не умеют так строить нынче, и не пробуют даже.

Ровно от ворот усадьбы начинается широкая дорога вниз с холма, к городу. Дорога эта превращается в главную улицу города, а заканчивается лишь у фонтана в центре площади.

Сейчас в трактирах площади гудит народ. Горят окна в округе. Поздний вечер, никто не спит. А как иначе! Скоро появятся на свет наследники графства, молва говорит, что двойня у графини!

В окнах усадьбы тоже горит свет. Да только внутри тишина. Слуги на цыпочках ходят, стражники и те не шевелятся. Стоят статуями, да прислушиваются, что там на третьем этаже творится?

А там, на третьем этаже, покои графа. Всего четыре человека там. Графиня, граф, повитуха, да лекарь главный. Граф меряет шагами спальню. Комната огромна, места хватает, так что не мешает он жене рожать, да делать остальным работу.

С первого взгляда не примешь графа за влиятельного лорда. Невысокого роста, начинающий седеть мужчина. Сутулый, смотрит на всех коршуном, бледно зелеными глазами. Из-за носа крючком похож на хищную птицу. Да вот только нос красный, как от простуды, да длинноват. Мускулами граф тоже похвастаться не может. Не похож он на графа, в общем, нескладный, плюгавый. Только одежда богатая, да перстень лорда показывают статус.

Вот только ошибались всегда те, кто думал так о графе. Тщедушный телом с виду, он в жизни ни разу не болел, обладая несокрушимым здоровьем. Худые руки орудуют мечом получше многих, а острый ум и мудрость правителя нещадно ведут Альсас к процветанию. Любит народ лорда, души в нем не чает.

О жене графа, Димии, тоже не скажешь, что красавица. Лицом простушка деревенская, да и фигурка полновата. Злые языки в королевстве ее презрительно кличут "пустая монета". Зато народ Альсаса иначе как Милосердной не называет, кубки в ее честь поднимают!

Все приданное, Димия уговорила мужа на нужды графства немедля продать, до свадьбы. Без гроша за душой под венец пошла. Сотни детей тогда выжило, голодная была пора. Повезло графу, по любви женился, да на умной и заботливой женщине. Плевать им на слухи, да на языки злые.

Настал тот момент, когда появилось на свет первое дитя. Обтерли его, да в ткани упеленали. Следом, через минуту, брат его на свет появился. Граф подошел, в руки ему первого вручили. С небывалой нежностью смотрят глаза графа на дитя.

— Сын, — с гордостью, не веря в счастье, молвит граф, — Наследник.

— Как назовешь его, дорогой? — тяжело дыша, хриплым голосом спрашивает графиня, но на усталом лице сияет счастливая улыбка, — Назови их скорей, Гидеон.

— Во сне ко мне сегодня пришли их имена, — граф принимает второго, держит детей как величайшую, самую хрупкую вещь в мире, — Как будто всегда их знал. Старшего имя — Азидал! А младшего — Фрес!

Дети, спокойные, сонные, распахнули глаза, лишь стихло эхо их имен.

— Зеленые! — пораженно выдыхает граф, — Яркие, зеленые глаза! Посмотри, дорогая! Как изумруды зеленые!

Лекарь и усталая повитуха с шоком смотрят на графа. Тот улыбнулся так ярко, так светло, что разом скинул аж десяток лет с лица.

— Кровь Первых людей пробудилась в них, будут сильны, здоровы, — граф плачет, глядя на жену, слезы счастья, — Ты подарила мне настоящее сокровище. Целых два! И сама ты мое сокровище! Люблю тебя! Ха-ха-ха!

Громогласный смех графа заставляет детей плакать. Он тут же умолкает, но сияет как начищенный золотой. Гидеон, граф Альсаса, вручил детей матери, поцеловал в щеку, и бегом побежал во двор усадьбы.

Там, стоят с факелами десятки людей. Они сразу приковали взгляды к мужчине. Тот вскинул руку, блеснул перстень лорда на пальце.

— Сыновья! Двое сыновей! Празднуйте люди! Сегодня я самый счастливый в мире человек! Ха-ха!

— А имена? — кричат из толпы.

— Назвали то как?!

— Азидал старший, а младшего Фрес!

Граф, не сдержавший чувств, притянул к себе ближайшую служанку и закружил в воздухе. Та лишь пораженно пискнула в его руках. Успокоился граф не скоро. А новости пробежали по городу пожаром, так быстро облетает весть. От дома к дому, от улице к улице.

Зажигается свет в еще темных окнах. Выходят на улицы люди, из трактиров тащат длинные столы. В железных котлах распалили огонь, для тепла. Даже низушники, что были в городе, поднимали сегодня кубки в честь детей! Народ пел, плясал, веселился!

Так люди запомнили этот день. Первое число. Второй месяц зимы. Двухсотый год от основания Гондарии. День, когда родились великие люди. Азидал и Фрес.

С тех пор время текло размеренно и не заметно. Не было никаких великих потрясений. Дети росли, крепкие, подвижные, удивляли всех спокойствием, хотя шалили иногда. Особенно Азидал, ребенок просто ненавидел овсяную кашу, пуляя ее из ложки во всех, кто ему тарелку подложил. Графиня завалена бумагами, помогает мужу с финансами и другими проблемами. А сам граф без устали срывается в путь по своим землям, с отрядом воинов. Темные силы не дремлют, порождая всяческих тварей из ночных лесов.

И вот уже насчитали с того дня пять с половиной лет. Усадьба графа, что зовется в народе Черная Грань, сегодня как всегда полна жизни. Служанки в хлопотах, драят полы и стены. Стража ходит по двору, ржут лошади в конюшнях. А дети засели в библиотеке.

Мое утро начинается привычно. За пять лет привык к новому дому. Только маленькое тело немного раздражает. Разлепляю глаза после сладкого сна. Почему детям так паршиво вставать по утрам? Сон вообще не отпускает! Зато пол ночи носишься как заведенный. Хотя, в бытие ребенка есть свои прелести.

Встаю с мягкой кровати. Шерсть щекочет пятки. Пол ровно устилают белые шкуры волков. Неплохая замена стылым камням, я сразу Фресу сказал, что круто выглядит. А он, дурак, все привыкнуть не может.

В окно заглядывает ласковое летнее солнце. Оглядываю комнату, как в первый раз. Опять служанки все убрали, пока я спал. Нынешние апартаменты ни чета прошлым в Глад, еще в том, родном мире. Лучше, богаче.

Я же сын графа теперь. А еще я пока маленький. Для меня все огромное. Огромная кровать, стол, кресло, шкафы, даже до полки с книгами хрен дотянешься! Я в этой комнате, как в отдельном мире. Как наследнику мне выделено немеряно жилого пространства. Фресу, впрочем, тоже. Не обделять же его, раз он младший?

Стук в дубовую дверь. Женский голос служанки:

— Молодой господин, вы проснулись? Мне…

— Да, да, — звонким детским голосом несутся мои слова, — Я сам, все сам!

— Вас уже ждут на завтрак, ваша матушка просила не опаздывать.

В ответ лишь фыркаю недовольно. Понимаю, я ребенок, но как раздражает чрезмерная опека! Словно мы хрустальные. Да меня в Даргамаре в эти годы уже вовсю учили, не глядя на возраст! А тут носятся с нами, говорят иногда, как с тупыми. Хорошо хоть отец как со взрослыми говорит. Его самого так растили, к ответственности приучали.

Ах да, отец. Отличный мужик! Волевой, добрый, за словом в карман не лезет. А главное, очень нас любит. Отвечаем ему тем же. Мы не чужаки какие, по всем законам мироздания переродились, родные дети. Семья, она в любом из миров семьей будет.

Я теперь Азидал, сын Гидеона. Тут так положено, по батюшке называться. Если титулованный, то после имени отца еще изволь как аристократ представиться. Заморочек немного, но их надо знать. Нам в общем, ничего особо узнавать не пришлось.

Все само пришло, как с молоком матери впиталось. Все дети знают, в каком городе живут, в какой стране, и еще кучу других вещей, которым специально не учили. Традиции, поговорки и прочее. Не чувствую себя чужаком. Моя плоть и кровь из этого мира, я через Реку Душ прошел, очистил бренную карму и переродился. Не зацикливаюсь на прошлом мире. Рэдас считаю родным, маму и папу люблю, графство воспринимаю как родину. Когда все это осознал — застыл на добрую минуту. С ложкой каши у рта. Так просто все принял. Фрес озадачился. До сих пор размышляем, почему оно так?

Еще одна интересная загадка. Тут говорят на Языке Даргала. Люди, по крайней мере. Только силы он не имеет, не вписан он в Суть Мира, не влияет на реальность. Просто звуки. Отличается конечно, новые слова, смысловые значения. Но основа общая, много напрягаться с изучением языка не приходится. Только дикция ни к черту, я лишь недавно стал "р" выговаривать. А Фрес шепелявил. Я с него ухохатывался до слез, а он с меня. Выработать правильное произношения — тяжкий труд!

Привычно закончил утренние процедуры. Широкая деревянная бадья поделилась холодной водой для умывания. Волосы приведены в порядок. Одеваюсь перед зеркалом, во весь рост. Зеркало само по себе произведение искусства. Овальное, в широкой деревянной раме. Вырезаны стебли цветов, каждый листочек вручную вырезался. Покрыто лаком, выглядит как новенькое.

Оцениваю себя, недовольно вздохнув. Когда я уже вырасту?!

Из зеркала на меня смотрит недовольный ребенок. Заявляю, в первой жизни бы не такой милаха. Стройный мальчик, почти без детской округлости, высокий. Я знаю, о чем говорю, обычные дети пятилетки мне макушкой до подбородка едва достают.

Волосы не просто черные, они как смоль черные. Мягкие, шелковистые, напомнили мне служанку из Глад, Мелису. На лицо без улыбки не взглянешь, такой серьезный ребенок. Корчу рожи зеркалу. Вырасту красавцем, готов будущее богатство на это поставить! Порода так и прет. На Даргала буду похож, наверное. А уж этот Бог — образец мужской красоты, точно говорю. Я ему сразу завидовать начал.

Но главное во внешности не это. Сколько красивых детей на свете? Да многие тысячи! А вот с такими глазами как у меня и Фреса… Жалкие десятки. Зеленые, яркие, настоящие драгоценные камни.

Мы не глухие, слухи и шепотки улавливаем. Все говорят, что это из-за крови Первых Людей. Один из титулов Даргала "Покровитель Первых Людей". Сдается мне, что он их создал, воплотив все лучшее из людей мира Кирн. Их гены их сильны. Или, как тут говорят, кровь сильна.

Что-то тут одна ушлая богиня наворотила с людьми. Они немного слабее людей из Кирна. Даже не немного, а чуть ли не вдвое. Магии мы пока особо не касались, но чувствовать же никто не запрещает. Энергетика у людей слаба, нет здесь элитных воинов. Только у отца чувствуется сильная энергетика, как у элитника. У него глаза тоже зеленые. Интересный способ различать кровь Первых.

Люди много болеют, слабые, все что сильно в них — это дух. Самое печальное, никакого проклятья не чувствую. Будто так и надо.

Ладно, пора на завтрак. В коридоре встречаю Фреса. Мы вроде как двойняшки, но сейчас уже сильны различия. Если я вырасту стройным, мускулистым, в общем-то пропорциональным. То Фрес вырастет настоящим монстром. Ростом то мы одинаковые, но вот физическая мощь…

Фрес сейчас пухлый, но крепкий. Похожий на маленького медвежонка. Но это пройдет с годами.

— Привет, малец, — вяло здороваюсь.

— Здорова, старший карапуз, — зевает брат в ответ.

— Завтрак и…

— В библиотеку, — заканчивает за меня Фрес, — Надо бы о магии обсудить кой-чего.

— Тоже чувствуешь?

— А то.

Дело в том, что примерно в шесть лет начнется первая магическая перестройка организма. Мы ведь заново родились, как простые одаренные дети. Только в Кирне первая перестройка начинается года в три. А в Рэдасе, как оказалось, все совсем иначе. Тут вообще все, что касается магии, оказалось совсем иначе. Вот и сидим мы, два брата, обсуждаем чего и как. Да руками шаловливыми никуда не лезем, давая природе делать свое дело. Закончится перестройка — начнем потихоньку развиваться, как маги.

Сначала, активируется магическое ядро. Оно почти сформировалось. Потом по каналам пробегут первые струйки эфира. Тут магическую энергию по-другому называют, надо отвыкать. Пробегут струйки маны, вот. Так эфирные тела свяжутся с физическим телом, сливая душу, магию и тело в единое целое. Мы наконец, станем маленькими, слабенькими, но магами.

Здесь нас ждут сюрпризы. Много сюрпризов. Как творить магию без Языка Даргала? Без этой основы не работают заклинания. Даже потоками, без слов. Я уже пробовал "Свечу", там маны капельку надо. Не сработало, отклика нет. Придется учиться заново, без тысячелетней системы, учителей и книг. Все на своем опыте, как первые маги Кирна. Забавное наблюдение, Первые Люди учатся как первые маги.

— Не зависай, — хлопает меня по плечу Фрес, — Давай пробежимся?

— А давай, — останавливаюсь.

Мы сейчас на пятом этаже, в центральном крыле. Вниз ведут две лестницы. Малая столовая на втором этаже. Пробежка получится что надо. Мы так частенько носимся, и полезно, и весело.

Выстраиваемся возле ниши с доспехами.

— Я направо, ты налево, — я пригибаюсь вперед, — Кто первый тому…

— Яблоко? — улыбается Фрес детской, чистой улыбкой.

— Яблоко, — важно киваю, — Готов? Побежали!

Срываемся с места! В поместье по утрам прохладно даже летом. Мне холод не мешает, я легко одет. Фрес тоже оставил меховую накидку в комнате, бежать легко. Идем нос к носу, не уступая.

Вылетаем в зал. Первая развилка, два выхода. Я несусь направо, Фрес налево. Бегу по коридору, пинком отворяю двери. Стражники, что изредка за ними стоят, заблаговременно отходят, лишь заслышав топот детских ног.

— Давай, Азидал, первый будешь! — смеется в спину стражник.

А вот и лестница. Широкая, каменная, толстые перила. Здесь надо осторожнее. Не хочу переломать ноги, концентрируюсь на ловкости, равновесии. Скорость не сбавляю. Для меня существует сейчас только тело и ступеньки. Этажи проносятся один за другим. Людей навстречу все больше, отшатываются с пути.

— Осторожнее! — отпрянула в сторону пожилая служанка с корзиной, полной белья.

— Извини! — несусь дальше.

Лестница упирается во второй этаж. Бегу по нему. Чтобы попасть на первый, надо идти к другой лестнице, едва туда не свернул. Легкие горят, дышу как загнанная лошадь, но не сдаюсь. Сил еще много!

Народу много, сбавляю ход. Лавирую меж людей. Иногда даже между ног стражников. Чувствую, как случайно зацепился за ногу одного. Позади сдавленный мат и грохот падения. Я и сам приложился щиколоткой о кованный сапог, синяк будет.

— Извини!

Бросаю взгляд назад, стражник не отвечает. Он сидит на полу, глаза пустые, потирает лоб. Головой об стену двинулся. Ничего страшного, заживет. Только бы отцу не сказал. На другом конце коридора Фрес!

В малую столовую влетаем одновременно. Но, не совсем.

— Ты, — Фрес упирается в колени.

— Я, — зеркально повторяю позу.

Поднимаем руки, хлопок в ладоши.

— Неплохая пробежка с утра, — утираю пот со лба.

— И то верно. Я, кажись, пару человек сбил.

— Кого это ты там сбил, Фрес? — мощный, хрипловатый мужской голос позади.

Отец. Подошел сзади неслышно, нависает карающим мечом правосудия. А вот и наказание. Хлоп! Хлоп! Два легких подзатыльника едва глаза не вышибают из глазниц.

— Не шалите дома, для этого есть сад, — граф Альсаса проходит между нами, к столу.

Но я чувствую, у него отличное настроение. А порицание это так, для порядку. Идем следом.

Малая столовая, небольшой зал, где мы каждый день принимаем пищу. Пару раз, на праздники, столы накрывали в главном зале, на первом этаже. Здесь уютнее. Небольшой стол, стульев всего семь. Один во главе стола, и по три по бокам.

Рядом камин, полыхает мягким, теплым огнем. Перед камином шкура, похожая на медведя. Но не она, таких здоровых медведей не бывает. Можно улечься на нее, достать книгу или смотреть на огонь. Приятное место. Раньше мама нам тут сказки читала. Сейчас все реже, слишком много работы.

Вот и сейчас мама едва взгляд на нас бросила.

— Доброе утро, мальчики.

— Доброе, мам! — отвечаем хором.

Голос у Димии потрясный. На вид она не красавица. Но милая, пухленькая. Чувствуется в ней сразу доброта, мягкость. Вся красота в голос ушла. Глубокий, женственный, когда мама поет, то мурашки бегут.

Графиня вновь зарывается в бумаги, занятая. Отец садится во главе стола, наклоняется к ней. Они вполголоса что-то обсуждают. Утро едва началось, а уже работа. Служанки молча приносят еду. Каша, яйца, немного зелени, копченое мясо. Небогато, зато сытно.

Садимся с братом напротив друг друга. Молча наворачиваем овсяную кашу. Ходят слухи, что я ее не люблю. Кидался ей пару лет назад. Но не потому что не люблю! Совсем нет! С медом она так вообще на загляденье. Просто нас реально кормят на убой! И порции были соответствующие. Если бы я ел все, что пытаются в меня впихнуть мама и служанки, я бы сейчас был похож на жирный шарик с ножками.

Мама иногда чересчур заботлива.

— Фрес, ешь до конца, или варенья вечером не получишь, — мама, не отрываясь от бумаг сказала брату.

— Я столько не съем, — искренне жалуется Фрес.

— Хочешь, чтобы я помогла? — улыбается графиня.

— Нет, — брата передергивает.

Меня тоже. Все эти "за маму, за папу, за вон того стражника, за Альсас, за Короля, за Королеву…" Это пытка. Самая настоящая детская пытка! И мама ее обожает.

Кое-как доели. Фрес достает из корзины на столе одно яблоко, кидает мне через стол. Ловлю. Брат же скрещивает руки на груди, на фрукты не глядит.

— Вы опять? — притворно хмурит брови отец, — Прекратите спорить друг с другом. Азидал, Фрес, это ни к чему хорошему не приводит.

— Пап, ну хватит тебе, — закатывает глаза Фрес.

— Так! — Гидеон хлопает ладонью по столу, — Пойдем-ка в кабинет. Поговорить с вами хочу.

Переглядываемся с братом. Фрес слегка пожимает плечами. Я тоже не знаю, о чем будет разговор. Вроде нигде не шалили особо.

Поднимаемся, идем вслед за отцом на третий этаж. Там покои графа, кабинеты, библиотека. В общем-то, все для проживания влиятельного аристократа. Даже отдельная кухня есть.

Слуги не обращают на нас внимания, занимаются делом. Это мне невероятно нравится. Здесь со слугами все совсем иначе.

Во-первых, в Альсасе слугам не платят. В Черной Грани слуг за пять десятков, экономия бешенная! Но тут система другая. Люди, когда становятся слугами, принимают весь смысл этой тяжелой работы. Они как бы присягают на верность, как воины, только работа у них отнюдь не военная.

У них свой негласный кодекс поведения, традиции и прочее. Слуги влиятельных господ стоят куда выше обычных жителей. Чем влиятельнее господин, тем более уважаем его слуга. Иногда и в трактире могут бесплатно налить. А иногда, если господин подонок, каких мало, то могут и прирезать в тихую. Читали мы про такие случаи.

В общем, нравится мне такой подход. Не за деньги, а по призванию. Тут такое вообще развито, у каждой профессии есть подобные правила. Они складывались веками, изучать их безмерно интересно.

Пришли. Кабинет графа теплый, сразу жарко стало. Небольшой, круглый. Полки с книгами на стенах, одно огромное окно за спинкой высокого стула. Тяжелый стол, заваленный бумагами. Перед столом два мягких кресла. На полу мягкий ковер, привезенный графом из столицы. Камин жадно грызет огнем поленья. Усаживаемся. Лицо отца становится серьезным. Аура властности просыпается в нем, жесткое выражение лица. Но глаза смотрят с добротой, а губы с трудом не складываются в улыбку. Гидеон словно разрывается между отцом и правителем. Правитель в нем проигрывает, с нами говорит любящий отец.

— Азидал, Фрес, — граф пожевал губами, — Есть две очень важные темы, которые я хочу с вами обсудить.

Как всегда, отец не делает скидок на возраст. В креслах тонем, ноги над полом висят, но отец говорит, как со взрослыми.

— Первая, пожалуй, будет важнее для меня, — отец помолчал, собрался с силами, — Азидал, Фрес, вы смышленые, я радуюсь этому. Не зазнаетесь, играете с детьми в городе. Это хорошо.

Ясно, начал издалека. Ну да, правда, играем с другими детьми в городе, носимся повсюду. А что еще делать? Читать все время? С детства остроту зрения портить, когда тело вопит от желания подвигаться? Зачем мешать собственному развитию, превращаться в маленьких книжных червяков? А так с пользой время проводим. Причем довольно весело.

— Фрес, — отец напрямую обращается только к брату, — Это может обидеть тебя, но это очень волнует меня. Азидал твой старший брат, первенец. Он наследник всего графства, а ты нет.

Отец замолчал, словно боясь, что всем известная правда ранит его сына. Но Фрес отвечает с искренним пофигизмом:

— Ага, я знаю, — качает ногами в воздухе.

— Есть множество случаев, когда из-за подобного ссорились братья и сестры, — тяжко вздыхает граф, — Зависть, жажда власти, обида. Начиналась война, или люди травили друг друга ядами, подсылали убийц. Я очень этого не хочу, и боюсь за вас. За вас обоих. А ваши вечные споры лишь еще больше настораживают. Во что они превратятся, когда вы вырастете?

Фрес не успел открыть рот, как отец продолжил:

— Я вижу два выхода из этого. Первый таков, я разделю Альсас пополам. Первую часть унаследует твой брат, вторую ты. Я надеюсь, что вы станете добрыми соседями. Но я опасаюсь будущего, когда уже ваши дети могут захотеть большего.

Отец цепко следит за нами. Как мы отреагируем? Не буду ли я обижен, что лишусь половины наследства?

— Или второй вариант, — быстро говорит он, — Я могу выделить деньги. Все, что есть.

Мы смотрим на отца. Он искренне переживает. Сколько бессонных ночей он провел, опасаясь будущего? Неужели люди здесь настолько алчны?

— Пап, успокойся, — Фрес беззаботно улыбается, — Я всегда буду поддерживать брата. Поверь, ему перстень лорда куда больше подойдет. Это, прям, его. Готов поставить свой молочный зуб, Азидал станет хорошим правителем.

— А как же ты? — осторожно интересуется отец.

— Ну, — чешет затылок братец, — Стану придворным магом. Ни у кого в королевстве такого нет. А у нас будет!

Отец мигом посмурнел. Задумался. Скрестил пальцы перед собой, оперся на них.

— Это, как раз вторая тема, — пронзительный зеленый взгляд, — Я хочу поговорить с вами о вашем наследии. Не о графстве. О вашей крови. Крови Первых Людей.

— О, мы столько легенд прочитали! — активируюсь я, — Расскажи о них больше, отец. Что сейчас с теми, в ком пробудилась эта кровь? Почему мы не видели других. Таких, как мы?

— Это сложно, — вздыхает отец, — Но я попробую вам все объяснить. Прямо и без сюсюканий. Только матери не говорите.

Мы киваем, мол, конечно!

— Когда-то все люди на свете были такие же, как вы. А потом мы стали слабеть. С каждым поколением мы становились чуть слабее. Только изредка рождались полноценные, полные сил и магии, люди. Сейчас дошло до того, что такие как вы, да как я! Уже необычными считаются.

Отец покачал головой.

— Лично я считаю, что необычные как раз все остальные. Тех, в ком полноценно пробудилась кровь, совсем немного. Живут такие люди в разы дольше, часто обладают силами, неподвластными остальным. Многие будут рады встретить на пороге такого человека. Накормят и напоят, дадут кров.

— Дадут кров? — переспрашивает Фрес, — А что, такие люди на одном месте не живут?

— Верно. Не живут. Часто они рождаются в семьях самых обычных, простых людей. В деревнях, к примеру. Что им там делать, с такими возможностями? Коров пасти?

Улыбаемся. Действительно.

— Чаще всего таких людей просто Первыми называют, — продолжает речь отец, — Они много путешествуют, основной род их занятий — помощь другим. Лечат других людей, но чаще всего они сражаются.

— С кем?

— С колдунами, ведьмами, демонами, нечистью, — перечисляет отец, — Множество темных сил в нашем мире не дружелюбны к человеку. Есть еще Хэнье.

После слов о Хэнье отец замолчал. Сжал зубы, скулы покраснели.

— Те с виду мирные, красивые, добрые и мудрые. А на деле… Они охотятся на таких, как вы. Первые люди им как бельмо на глазу. Наглядный пример превосходства над идеалом, которым они себя считают. Помнят еще, как мы их и в хвост, и в гриву драли. Помнят и отомстить желают. Много Первых просто бесследно пропадают.

— А что на счет нас? Мы твои сыновья, аристократы. Нам не надо бродить по свету, людям помогать? — спросил я.

— А это вы сами решите, — по-доброму улыбается отец, — Как сердце подскажет. Те из Первых, что лордами становились, великими правителями были. Надеюсь, вы такими станете. Поверьте на слово, лорд может куда больше полезного для людей сделать, нежели путник.

— А что на счет магии? — Фрес ерзает в кресле, — Почему ты так напрягся из-за моих слов? Я сказал что-то не так?

— Когда я был в вашем возрасте, лет в семь, наверное, — задумался отец, — То меня ваш дед, мой отец, запер в подвале. В полной темноте. За провинность, которой я не совершал. Такая обида тогда захлестнула, что двинул я по закрытой двери кулаком. Тогда-то во мне магия и проснулась. С тех пор у меня даже насморка не было, а телом я сильнее стал намного. Для чего-то большего силенок у меня маловато. Но в вас я ощущаю дремлющую силу, веет от вас маной. Уверен, скоро и в вас Дар пробудится. Да посильнее моего, уж точно.

— А с дверью то что? — подается вперед брат.

— Что, что, — ворчит отец, — Пробил насквозь, только запястье сломал. Больно было, жуть. Но не об этом речь. Боюсь я за вас.

— А чего такого? — недоуменно спрашиваю я.

— Не знаю я, как объяснить, — морщится отец, — Во снах ко мне голоса приходили, могущество обещали. Демоны то были. Колдуном меня сделать хотели. Я, когда своему отцу рассказал, тот меня так розгами высек, что к лекарям обращаться пришлось. Вы только не глупите, если подобное с вами произойдет, сразу ко мне бегите.

— Хорошо, — киваем.

— Ох, дети, — закатил глаза старый граф, — Каждую мелочь великой тайной считаете. Думаете, в моем доме от меня можно что-то скрыть? Знаю я, вы магами стать хотите оба, да готовитесь к этому, силу свою изучаете. Надеюсь, к вам во снах никаких демонов не являлось? Силу не сулили?

Мы переглядываемся опасливо. Отец улыбнулся.

— Да не бойтесь вы так. Я вас поддержу во всем. Вы всегда можете прийти ко мне или матери. Мы вас любим и будем любить, чтобы вы не сделали. Нет, конечно, если вы с демонами начнете водиться, да темные ритуалы проводить, зло на этих землях плодить — я рад точно не буду. Но даже так… Всегда можно что-нибудь придумать.

— Пап, что ты говоришь такое, — Фрес аж задыхаться от возмущения стал, — Не будем мы такого делать!

— А мне другое любопытно, — перевожу внимание на себя, помахав рукой, — Что значит, зло творить? В библиотеке о демонах и колдунах вообще ничего нету.

— Еще бы было! — воскликнул отец, — Я еще умом не тронулся, такие книги собирать!

— Так расскажи нам, пап. Мы путем магии пойти хотим. Но чего нам опасаться? Мы ведь не знаем даже, как другие магию творят.

— Сам я много не знаю, — прикрывает глаза граф, — Слухи разве что. Но я приведу вам того, кто знает!

— Кого? Колдуна что ли?

— Нет конечно! — отец аж привстал от возмущения, — Нечего этим тварям в Альсасе делать! Травница одна есть, в Белом Саду. Нигильда ее зовут. Многое знает, мудрая женщина. Она на все ваши вопросы ответит. Да и мне… Самому интересно стало, в общем.

— Ну, мы пошли тогда? — вскакиваю с кресла.

— Давайте, — кивает граф, — Не загуляйтесь. Чтоб к обеду в столовой как копья стояли!

Мы с Фресом сегодня гулять не собирались. Но зачем об этом говорить? Идем в библиотеку. До Белого Сада пол дня пути, на лошади. Думаю, завтра уже или послезавтра мы найдем первые ответы на вопросы по магии этого мира. Кое-что мы знали сами, из задания Даргала, но этого ужасно мало.

— Как же охота помагичить чего-нибудь, — мечтательно вздыхает Фрес, — Устал я без магии жить. Все время себя в опасности чувствую. Хрупким, беззащитным. Отвратительно.

— Угу.

Я и сам себе ощущаю, как без ведущей руки. Вроде можно и другой рукой работать, да неудобно, вечно не хватает чего-то. Как обычные люди жить? Это точно не про нас.

Библиотека на третьем этаже, далеко топать не приходится. Картины на стенах молча провожают нас блестящими рамками. Столики с вазами, цветы. Пахнет сиренью, розами. На весь этаж благоухают.

Вот перед нами высокие двери библиотеки Альсаса. Выглядит как вход в храм. Это и есть храм, храм знаний. Тут собраны все знания графства, накоплены множество рукописей, даже печатные книги есть. Много.

Разбираться во всем этом сложно, нет системы. Мы долго разгребаем все это. Самое обидное, что мало действительно полезного. Обычные рассказы, летописи, развлекательные книги. По магии ничего не нашли. Такое ощущение, что все самое важное люди книгам не доверяют. Передают из уст в уста. Допередовались, куча знаний забыто вместе с войнами.

Заходим. Все правое крыло усадьбы на третьем этаже — библиотека. Ряды книжных шкафов. Причем не одинаковая мебель. Ставили по мере надобности.

Тут не было столов и стульев, так что мы притащили пару шкур из моей комнаты, подушки из комнат Фреса. Обосновали свой угол. Даже спим там иногда. Если не можете найти сыновей графа — ищите в библиотеке. Тут первым делом проверяют.

— Почитаем? — Фрес подкидывает книгу в руке.

Мелкая, тонкая. Дамский роман "Колдун и Розы" Автор Рубедит Розалийский.

— Да ну в жопу, — откидываюсь на подушки.

— Не ругайся, — брат заехал мне в лоб книгой, — Ты чему младшего брата учишь!

— Да, да, — прикрываю глаза.

Молчим. Я дремлю, сбоку звук листания страниц. Фрес решил почитать.

— Как думаешь, скоро травница приедет? Что расскажет?

— Страшилки на ночь, — буркнул я.

— Думаешь, демоны к нам рискнуть полезть?

Открываю один глаз.

— Почему нет?

— Метки Даргала, — стучит пальцем по лбу брат, — Мы же служители бога. Только вот Даргал то в другом мире. Как он нас защитит? Хватит ли метки, чтобы демоны не лезли к нам?

— А, ну да. Не знаю я, что у этих демонов на уме. Не встречал, даже не слышал о таких сущностях. Прости, спать хочется, голова не работает совсем. Переел еще.

— И то верно, — Фрес ложится рядом, зарываясь головой в подушки, — Мама совсем закормила, мне аж плохо стало.

— Инстинкты матери, они такие, — я зеваю.

— Ага, — подхватил зевок брат, — Беспощадные.

Книжные полки молчаливо нависают над маленьким углом, где спят на белых шкурах и подушках два ребенка. Тихо, спокойно. Сопит рядом брат. Уютно. Можно и поспать… А ответы, они никуда не убегут. Маги тем и занимаются, что находят все ответы на вопросы мироздания.

Два дня прошло, прежде чем привезли травницу из Белого Сада. Дело было ближе к вечеру, тащить уставшую женщину отвечать на вопросы не стали. Проявили законы гостеприимства, накормили и спать уложили. Мы ее в тот день так и не увидели.

На завтраке ее тоже не было. Мы бросаем испытывающие взгляды на отца, спокойно жующего свой завтрак.

— Ох, да хватит уже, — граф откладывает ложку в сторону, — Приведу ее вам через пару часов. Будьте в библиотеке. А пока у меня много дел.

Отец уходит в тронный зал, решать проблемы графства, принимать посетителей. Мама отсыпается после бессонной ночи за бумагами. Мы предоставлены сами себе.

— Чем займемся? — Фрес хрустит яблоком, сегодня выиграл забег.

Когда тебе чего-то нельзя, то этого сразу хочется. Тоже хочу яблоко, но терплю. Я сегодня со всего маху в стражника врезался. Воин не покачнулся, а я на задницу рухнул, оглушенный.

Отец экипирует воинов графства по полной, вес выходит приличный, не сдвинешь. Легкий кольчужный доспех с кожаными вставками. Поверх красные туники до колен, а сверху стальной нагрудник. Наручи, набедренники, наголенники, все из крепкой стали, как положено. Мечи тоже добротные, щиты металлом окованы, с гербом огненного орла. Герб Королевства Гондария, огненный орел на красном фоне.

То, что это воины Альсаса, показывают воротники из белого меха. В горах Турдум белых волков водится немеряно. Дорогой и красивый мех для нас не дефицит.

Я думал, что выглядят наши воины как шуты. Но стоило присмотреться, как всякое желание шутить пропадает. Статные, грозные. Когда все в единой форме ходят, сразу видно — армия.

— Азидал! Говорю, чем займемся? Может на тренировку воинов поглядим?

— Нет уж, — тру шишку на лбу, — Хватит с меня на сегодня воинов.

— Идти в город на час тоже не охота, — Фрес догрыз остатки яблока, только корешок оставил.

— Мы же оба понимаем, что нам не отвлечься, — вздыхаю я, — Новые знания так близко.

— Тогда просто пойдем ждать, — пожимает плечами брат, — Помедитируем?

— Давай, — подхватываю идею, — Остудить разум никогда не помешает.

— И то верно.

Мы устроились в самом тихом месте. Библиотеке. Довольно странно, но здесь почти никогда нет посетителей. Отец, мы, да изредка видишь воина или слугу, что берут почитать книжку на вечер. Мама еще, но она только любовные истории читает. Когда время появляется.

Устраиваемся в нашем уголке. Я прибиваю подушку к стене, сажусь, опираясь на нее спиной. Давненько я не погружался в глубины собственного разума. Веки опускаются. Сначала ощущаю тело целиком, каждый орган, мышцу, ток крови. Следом приходит ощущение магии. Тонкие магические каналы, спящее, тусклое ядро.

Усилием разума погружаюсь в медитацию. Ощущение тела пропадает, последним исчезает шум крови в ушах. Следом пропадает ощущение магии.

Остается тьма, нет ничего и никого. Только яркие молнии мыслей и образов. Постепенно и разум успокаивается. Теперь пропадает даже тьма, нет абсолютно ничего.

Странное состояние, когда существуешь и нет одновременно. Все, что у тебя есть — спокойствие. Когда выходишь из медитации — будто заново рождаешься, настолько ярок и полон цветов окружающий мир. Обычное шуршание одежды оглушает, кажется новым звуком, в котором разбираешь незнакомые прежде оттенки. Глядишь на мир по-новому, с другого ракурса. Отличный способ отринуть привычное, заметить решение проблем, что лежали перед носом.

Два часа пролетают как миг. Я очнулся первым. Толкаю Фреса ногой.

— А?

— Тшш, — прикладываю палец к губам, — Идут.

Мы оставили двери в библиотеку приоткрытой. А после медитации слышишь каждый шорох вокруг. Прекрасно различаем голоса отца и травницы, шаги по коридору. Четкий, твердый, мерный шаг отца. Мягкие, семенящие шажки травницы, шорох платья.

— …я знаю, что ты служила когда-то Ложе Чародеек в Дафгаарде, — жесткий, непривычно властный голос отца, — Ты многое знаешь, Нигильда. Все что знаешь, ты расскажешь моим сыновьям. Не гляди, что они маленькие. Говори предельно прямо, подробно, ничего не смягчай. Рассказывай без утайки. Знай, они почувствуют ложь или недомолвки. Я тоже. Не смей врать.

— Я поняла, — приятный, молодой женский голос.

Пара мгновений, и травница Белого Сада предстала перед нами. Красивая девица. Высокая, стройная. Тонкий стан, длинные ноги и маленькая грудь. Темное платье в пол, едва видны мягкие сапожки. Пышные, вьющиеся волосы, цвета пшеницы. Милое лицо, только грустное. А от выражения глаз мы едва не засмеялись.

Эта молодая женщина вышла к нам из-за полок с таким видом, будто ожидает увидеть тут маленьких монстров. А вместо этого узрела двух миленьких мальчиков. Фрес лежит на животе, делает вид что читает книгу, болтает в воздухе ногами. А я на боку, заглядываю в книгу к брату.

— Азидал, Фрес, — кивает отец, — Это она. Оставлю вас, пойду найду одну летопись…

Отец отходит, исчезает в проходах нескончаемых полок с книгами. Слышим, как он притаился неподалеку. Оставлять нас наедине он не рискует.

— Здравствуйте, — женщина слегка присела, оттянув края платья, изящно склоняется, — Я Нигильда, дочь Мелика, травница.

Тоже проявляем вежливость. Встаем, приветствуем, как положено.

— Можно присесть? — Нигильда кивает на шкуры и подушки.

— Да, конечно.

Мы усаживаемся как привыкли. Нигильда же аккуратно садится полу боком. Похожа на изящного, черного лебедя. Эта женщина совсем не похожа на селянку.

— Мне тридцать два года, а вам сколько? — осторожно спрашивает.

Общается, как с детьми. Но от женщины исходит опаска, она с трудом отрывает взгляд от наших глаз, стараясь не пялиться. В ней ощущается магия, немного. Переглядываюсь с братом.

— Нам по пять с половиной, — отвечаю за обоих.

— Ваш папа сказал мне, что вы желаете стать магами. Я немного знаю об этом. Но я расскажу вам все, что захотите.

Женщина выглядит так, словно сама не верит в собственные слова. Ну, вряд ли ей встречались такие же дети, как мы. Жди допроса, травница. Фрес спрашивает первым:

— Для начала, расскажите нам, какая магия в нашем мире существует? Кто ее творит и как? Вы сами магией владеете? Научить чему-то можете?

— Ох, как много вопросов сразу, — Нигильда стискивает в пальчиках складку платья.

— У нас впереди целый день, — ярко, по-детски улыбается брат, — А мы очень любопытные.

Это ее немного успокоило.

— Начну с последних вопросов, — травница призадумалась, — Пожалуй, с себя. Я родилась в другой стране. Дафгаард она зовется. Наши страны плохо ладят, поэтому я сюда и перебралась. В детстве я попала в одну плохую компанию. Ложа Чародеек зовется.

Женщина поежилась.

— Там я прислуживала несколько лет. Меня научили делать простые отвары, наполнять их маной. Через несколько лет я должна была стать чародейкой. Но когда я узнала правду об этом, о последствиях, то сбежала. Бежала я долго, в конце концов осела здесь, почти на другом конце Северных Королевств. Магии, кроме трав и отваров я не ведаю. Но я многое слышала в Дафгаарде, и могу поведать об этом.

Нигильда бросает короткий взгляд на книжные полки, куда ушел отец. Молчим, ожидающие взгляды не отрываются от женщины. От нашего внимания ей становится неуютно. Мы не перебиваем, не теряем концентрации, для детей это не типично. Плевать на ее ощущения, информация о магии!

— Кгхм, — мягко кашлянула травница, прикрыв губы пальцами, — Теперь о магии в нашем мире, кто ее творит и как. Верно?

Яростно киваем.

— Ммм, — женщина нежно проводит кончиком пальца по нижней губе, — Я об этом мало задумывалась. Но если посчитать, то выходит около пяти крупных групп, что часто и умело практикуют магию. Маги Хэнье, Ложа Чародеек, Колдуны и Ведьмы в союзе с Демонами, их можно за одного считать. Кто еще? А, точно, низушники тоже практикуют, у них особая магия. Ну и Первые, их меньше всего.

— Расскажите подробнее.

— О всех?

— Конечно!

— Все, что я знаю, это лишь слухи и наблюдения, — предупреждает травница.

— Говорите в чем твердо уверены, домыслы нам не нужны, — рублю воздух ладонью.

— Домыслы им не нужны, — шепчет обиженно женщина, — Ну и дети пошли.

— Кгхм, кгхм, — раздается неподалеку из-за полок.

— Ладно, — косится туда Нигильда, — Начнем с самых многочисленных. Хэнье. Никто доподлинно не знает, откуда исходит их сила. От них или богини? Этакие жрецы-волшебники. Творят заклинания на древнем языке своего народа. Сейчас их и не встретишь нигде. Но в летописях есть записи, когда сотня таких магов ровняли города людей с землей. Они с легкостью подчиняют заклинаниями силу стихий. Если без домыслов, — фыркнула травница, — То это все, что о них известно.

Мы быстро переглядываемся с братом. Жрецы-волшебники, древний язык, богиня. Очень знакомо. Да они совсем как маги Даргамара из нашего первого мира! Если способности похожи, то это грозная сила.

— Хорошо, дальше.

— Дальше по силе я бы поставила Ложу Чародеек. Я о них много знаю, так что могу уверенно о них говорить. Могу даже историю основания поведать, — травница с небольшой жалостью смотрит на нас, — Но я бы не советовала.

— Очень интересно, продолжайте.

Травница поморщилась, как от зубной боли. Вздохнула.

— Ложу основала Фригида Дафгаардская. По слухам, ей уже более ста лет.

— Она из Первых?

— Нет, — улыбается Нигильда, — Вовсе нет. Говорят, во времена ее молодости в Дафгаарде была мода на все, что связано с Хэнье. Она была не наследной принцессой королевства, престол должен был унаследовать ее старший брат. У нее был маленький Дар, и много свободного времени. Балы, развлечения, ни в чем себе не отказывала. В какой-то момент она заинтересовалась магией Хэнье. Ее прихоть удовлетворили, притащили откуда-то мага в кандалах. Из него смогли вытащить только алфавит древнего языка Хэнье, больше он не промолвил ни слова и помер от пыток. Поймать еще одного не удалось даже современной Ложе. Хэнье теперь предпочитают уносить врага с собой на смерть, если проигрывают.

Травница пристально следит, какого детям от такой жестокой истории. Сочувствия или страха она в нас не находит.

— В общем, Фригида попыталась творить магию как Хэнье. Складывать заклинания. Самое удивительное, что у нее получалось. Фригида принялась искать тех, кто мог помочь ей на новом пути. Нашла, основала Ложу, куда вошли десяток таких же чародеек, у которых получилось творить магию Хэнье. Но цена за это оказалась… непомерна.

Явственно ощущаю в женщине давний, застарелый страх.

— Богине Мэлиас не понравилось, что они украли магию ее народа. Да еще и нагло используют ее, как свою собственную! Она прокляла их.

— И в чем заключается проклятье? Вы же этого испугались, когда должны были стать одной из них?

— Да, — травница поникла, едва не плачет, — Это ужасно. Они об этом не говорили, лишь обещали силу, долгую молодость. А последствия. Их в Дафгаарде каждый знает. На ушах чародеек Ложи растут костяные чешуйки, чтобы каждый знал, у кого они воруют магию.

— Вроде не так уж и страшно, — удивился Фрес.

— Это только малая часть, — грустно сказала травница, — Все их дети будут рождаться мертвыми. Вся красота рано или поздно обратиться в ужасное уродство. А о том, что ждет их после смерти, боятся говорить все.

— Сомневаюсь, что такая личность как Фригида, так просто смирилась с этим, — подумал я вслух.

— О да, Ложа пошла еще дальше. Сговорилась с демонами! — яростно выплюнула Нигильда, — Безумцы.

— Еще и с демонами? — Фрес распахнул глаза, — Ушлая компания.

— Да их вся страна ненавидит! — еще больше распалилась женщина, — Магия Хэнье, темные силы демонов, да еще и свои наработки используют. Народ даже сомневается, а король ли ими правит? Может Ложа ему шепчет нужные приказы? Да вот только боятся все, слова дурного произнести не позволяют.

Женщина потихоньку успокаивается. Мы оцениваем новую информацию.

— Колдуны и Ведьмы, — быстро рассказывает Нигильда, словно хочет побыстрее закончить со всем, — Никакой своей организации у них нет. Противные люди, да уже не люди даже. Твари. Заключают соглашение с Демонами. Черпают силу из боли, страха и страданий людей.

— Это как?

— А вот так, — передразнивает травница, — Они этим демонов кормят, с которыми контракт заключили. А те в ответ делятся силой. У них противная магия, злая. Проклинают землю, деревни, отдельных людей мучают. Колдуют на языке демонов, от звуков которого у обычных людей волосы дыбом и поджилки трясутся. Создают всяческих тварей в кровавых ритуалах. Те твари тоже несут одно лишь горе и разрушение, создателя этим питают. Но лично мне их даже жалко.

— Кого? Монстров?

— Колдунов, да Ведьм, — грустно отвечает женщина, — Демонам ведь все равно, сколько одаренному лет. Чего стоит, к примеру, обиженному ребенку предложить во сне силу? Чтобы он соседних мальчишек в драке или игре победил? Уговорить свернуть шею цыпленку, не сложно же? И вот маленький мальчик или девочка уже стали на капельку сильнее. Обогнали соседнего мальчишку в поле, побили сынка какого-нибудь кузнеца. Или стали самой красивой девочкой в деревне? И вот так, с маленького шажка они зло творить начинают.

Я в прострации. Демоны оказались настолько опасны? Скольких одаренных они в свои сети забирают?

— А потом случается что-нибудь еще ужаснее, — грустно вещает травница, — Маленькие колдуны и ведьмы попадаются на темном колдовстве. Иногда родным людям приходится заносить над ними нож или меч. Ведь вырастут в монстров, зло плодящих! Те, кто выживает или убегает — людей начинают люто ненавидеть, с удовольствием начинают вредить и убивать. Такие вот они, Колдуны и Ведьмы. Большинство одаренных людей ими становятся. Рано или поздно.

— А к вам демоны приходят? — спрашивает Фрес.

Нигильда вздрогнула. В уголках глаз блестят слезинки.

— Приходят, — шепчет она, — Почти каждую ночь приходят.

Отвернула голову, утерла слезы кончиком рукава. Глянула на нас, тепло улыбается.

— Только сегодня я впервые за последние годы поспала нормально. Никаких злых голосов во снах. Может, потому что здесь вы, Первые живете?

— До Первых мы еще дойдем. Расскажите о низушниках. В городе мы их очень редко видим, они проездом тут. А поговорить еще ни разу не удалось. Какая у них магия, у Кэхас?

— Кэхас, — эхом повторяет травница, — Давно уже никто их так не называет. Только вы, Первые.

— Не отвлекайтесь, — недовольно просит Фрес.

— Тут можно сказать, рассказ из первых уст. Один низушник мне про их магию рассказал.

— О, они настолько разговорчивы?

— Чего вы так смотрите? Я не вру. Когда путешествовала по Розарии, то остановилась там в небольшом городке. Делала зелья на продажу. А тамошние жители меня за ведьму приняли, — Нигильда поджала губы, — Зелья охотно покупали, а как отказалась бесплатно отдать, так сразу ведьма! Так вот, мне тогда один низушник помог, что в том городе жил. Вышел он перед толпой, разразился бранной речью, что мол, деревенщина тупая травницу от ведьмы отличить не может.

— И что дальше?

— Отлупили его страшно, едва не до смерти, вот что, — голос травницы обретает печальные нотки, — Его сородичи еле от толпы отбили. Я помогала, чем могла, чтоб на ноги его поставить. Разговаривала с ним, вот он мне и поведал. А потом все в городе совсем плохо стало. Голод там был, а людям лишь ткни пальцем, сразу найдут виноватого. Пришлось мне оттуда бежать.

— Нам больше про магию интересно, — безжалостно ведет в нужное русло Фрес.

— По легендам низушников, их создал бог Кардас, из корней великого дерева, что вгрызалось в землю до невиданных никем глубин. Оттого и силы у ремесленников Кэхас необычные. Умеют они специальные деревья проращивать, у которых кора и побеги стали прочнейшей не уступают. Металлы им покоряются, и все, что с землей и природой связано. Умеют они из дерева и металла творить, даже смешивать вместе в единую вещь. Даруют таким вещам свойства волшебные. Молва ходит, что кузнецы-мастера низушников способны дерево раскаленное ковать! Оттого у них оружие такое странное на вид, да доспехи.

— Это все? Больше про Кэхас ничего нет?

Нигильда повела плечами.

— Нет.

Странно. Мы знаем больше в некоторых моментах. Из сообщения Даргала, когда наши души перерождались.

— Ну тогда давайте самое интересное, — азартно потирает руки Фрес, — Что там про магию Первых? Вы много таких встречали?

Я тоже навострил уши. Смотрим с ожиданием. Видать, что-то она в наших лицах уловила, моргнула озадаченно. Кивает.

— Хоть я сказала про магию Первых, она не только их касается. Всех людей одаренных, кого демоны не склонили. Просто обычно у остальных силенок маловато, на что-то серьезное. А кто с пробужденной кровью родился, магической силой не обижены. Я встречала других Первых, пару раз они даже в Белый Сад заезжали. Говорили, что ищут таких же, как они сами, да помощь людям предлагали.

— Зачем они других искали? — озадаченно переглядываемся с братом.

— Говорили, защитить, помочь, научить чему-нибудь, — Нигильда разводит руками, — Эти добрые были. А раз я встретила жутко раздраженного Первого. На границе Розарии и Гондарии дело было. Там стража пограничная, Розарийская, у людей последнее отбирали. Он не сразу осерчал, подошел сначала с разговором и улыбкой. Те от него отмахнулись, послали обратно в очередь стоять.

Травница замялась, теребит край платья. Вроде как прикидывает, стоит ли подобное детям рассказывать. Все-таки решается.

— Там очередь дошла до семьи низушников. Ребенок у них был, маленький. И повозка с небогатым добром. Стражников человек двадцать на посту было, окружили повозку, стали выбрасывать на землю вещи, рыться, ценности выискивать. Другой народ, обычный, лишь смотрел на это. Улыбались некоторые, чужому горю радуясь, да надеясь, что самих эта беда стороной обойдет. Мне их жалко было, но что я могла сделать?!

Женщина всплеснула руками. Волнуется, что мы о ней плохо подумаем.

— Дальше что было, — я сам чувствую, как брови хмурятся, губы сжимаются.

— Там ребенок то, низушников, девочка. Маленькая такая, — Нигильда показывает рукой на уровне колен, — У нее медальон был, блестящий такой, красивый, на цепочке. Стражники его с шеи сорвали, да с такой силой, что цепочка кожу до крови содрала. Родители конечно, возмущались, низушник с кулаками полез. Воины мечи обнажили, кричали про нелюдей.

Нигильда замолчала, взгляд затуманился, совсем ушла в воспоминания.

— Вот тогда-то Первый и осерчал. Выше всех на голову, в простой одежке, но с добротным мечом. Глаза зеленью горят, как угли… Обычных людей распинал как щенят, вперед вышел. Сказал только громко: "Нелюди для меня — это вы". И что-то про договор. Не успел никто и рта открыть, как стражников убивать стал. Те ничего ему поделать не смогли. Мечи вязли в воздухе, земля под ногами тряслась. Все быстро кончилось. Люди с криками разбежались кто куда. Когда я мимо прошла, он на меня и не взглянул. Девочку ту маленькую лечил, видела я, как ранки быстро затягиваются.

— Страшно вам, наверное, было, — задумчиво произносит Фрес.

— Не то слово! — горячо отвечает травница, — Чтобы один из Первых, образцов праведности и благородства, да на людей меч поднял! Да сроду о таком не слыхивали!

Мы встали. Переглянулись. Много чего нам обсудить теперь надо.

— Ладно, уважаемая Нигильда. Если это все…

— Да, — спохватилась женщина, поднялась, — Все как есть рассказала.

— Спасибо вам, — легко кланяюсь, — Вы красивая и мудрая женщина. Если вам так легко спалось в Черной Грани, то в качестве благодарности можете погостить у нас. Сколько захотите.

— А вашему батюшке… — осторожно подбирает слова Нигильда, — Травница не нужна?

— А у него самого и спросите, — киваю ей за спину, на выходящего отца, — А мы пойдем, поиграем.

Еще раз поклонились. Оставили отца и Нигильду наедине.

Заходим в мою комнату. Сдвигается засов. Фрес тут же прыгает на кровать, развалился, руки в стороны. Я на стол сажусь, приходится подтянутся.

— Ну что, уже можно делать какие-то выводы, — начинает разговор брат.

— Рановато, — качаю головой, — Слишком мало данных. Всего-то немного знаний о других магах.

— Но ведь когда-то надо начинать! Отдых затягивается, как мы будем выполнять…

— Тихо ты, — поднимаю руку, — Забыл слова отца? Тут повсюду любопытные уши. Давай повременим с этой темой, пока не получится поставить что-то вроде полога тишины.

— Ну да, — хмыкает Фрес, — Неизвестно, куда не те слова могут долететь. И в какие уши. Но с чего-то надо начинать?

— Есть предложения?

— Может, ускорим пробуждение магии?

— Это опасно!

— Да ладно тебе, — легкомысленно махает рукой брат, — Мы же не рывком. Медитациями немного простимулируем магические каналы. Ядро трогать не будем. Глядишь, на месяц или два раньше шестилетия начнется первая перестройка.

— Может сработать. Но куда так торопиться?

— А ты знаешь, что случится через год? Через два? К чему готовиться? — задал Фрес резонный вопрос.

— Хорошо. Ты прав. Чтобы не случилось, магия всегда поможет.

— Вот он, ответ настоящего мага! — Фрес рывком садится, — Ну что? Приступим?

— Сейчас?!

— Почему нет?

— Действительно, — посмеиваюсь, — Почему нет. Начнем. Помнишь хоть, как нормально детские упражнения выполнять? Их вообще-то между первой и второй магической перестройкой делать надо. Осторожнее будь.

— Эй, я учитель с огромным опытом, — возмущенно, но шепотом говорит брат.

Я уселся прямо на столе, скрестив ноги.

— Да, молодец. Не отвлекай.

Так и потекли наши дни. На одном из завтраков узнали, что травница Белого Сада теперь будет проживать в усадьбе зимой. Полгода будет работать в деревне, а полгода на стражу, зелья заживляющие готовить. Воины много тренируются, да и сражаться приходится с опасными тварями в лесах. Лекарям будет огромное подспорье, качественные зелья на дороге не валяются. Обычно у городских травников закупали. Экономия, опять же, бешенная.

Время в медитациях пролетало так быстро, будто листают страницы. Одинаковые. Проснулся, завтрак, в комнату с братом, обед, снова закрываемся, ужин и опять медитация. Разминались только по утрам. Родители долго терпели такое поведение. Вот и лето закончилось. Пожухли деревья в саду, землю укрывают опавшие листья. Праздник Плодородия прошел мимо нас. Вытащить нас из комнаты было не под силу никому.

Отец как мог успокаивал жену. Она молчала, бросала каждый день неодобрительные взгляды. Осень подходила к концу. К воротам поместья уже приходили знакомые дети горожан, спрашивали все ли в порядке. И вот, в конце осени мама не выдержала.

— Все, меня это достало! — мама громко хлопает по столу, бумаги разлетаются.

Я отвлекся от привычной каши в тарелке, поднял глаза. Мама сверлит взглядом, недовольная, глаза сверкают, раскраснелась. Фрес же внимания не обращает, в полу сне наворачивает кашу.

— Вы и раньше все время вместе были, а теперь совсем друг от друга не отлипаете! Запираетесь вдвоем, вообще ни с кем не общаетесь! На улицу не выходите, сколько это будет продолжаться?!

— Мама, я тебе уже все объяснял, — спокойно сказал я.

Под столом пинаю Фреса, чтоб очнулся. Тот вздрагивает, выпадает ложка из пальцев, звякает об стол. Мама переводит убийственный взгляд на него. Пока внимание отвлечено, стараюсь тихо и быстро доесть. Брат, я буду за тебя молиться. Прими Даргал твою душу. Все, помолился.

— Фрес! Ну хоть ты скажи брату… Совсем меня не цените… — понесло графиню, — Я же волнуюсь. Гидеон, а ты чего молчишь?! Наши дети грезят магией днем и ночью! Это ненормально в их возрасте!

Отец, собиравший разбросанные по столу бумаги, замирает статуей. Медленно поворачивается к жене.

— Кгхм, дорогая, тут такое дело… — и за спиной махает кистью.

— Валим, — шепчу брату.

Медленно, незаметно сползаем под стол. Ползем к выходу, пока отец там пространно рассуждает про нравы современной молодежи.

Это в первый раз чувствуешь себя глупо. Вроде разумом взрослый человек, ползет от мамы под столом. А вот когда получаешь получасовую выволочку, от которой мозги отказывают, готов хоть под землей ползти. Благо нам возраст позволяет такие выходки. Лет в десять это уже будет выглядеть действительно не солидно. В таком возрасте уже меч в руки берут. Хотя, я подозреваю что и отец, в свои сорок два готов от мамы под столом свинтить. Иногда.

Второе число. Первый месяц зимы. Двести шестой год от основания Гондарии. (02.01.206 г)

Ночь. Просыпаюсь внезапно, распахнул глаза. Изнутри тела раздается мощный удар, по ощущениям, будто в ребра осадной таран вмазал. Подскакиваю с кровати, как кипятком ошпаренный.

Рвано, со всхлипом вздыхаю. Картина мира резко меняется. Все вокруг обретает дополнительный объем. Смотрю на стол, чувствую дерево, словно касаюсь пальцами, его запах, даже вкус на языке. Рывком расширяется чувствительность. Ощущаю весь дом разом. Тусклую энергию сотен людей в усадьбе. Мягкую и нежную матери. Яркую, непреклонную отца. За стеной пылает факел магии. Фрес.

Губы сами разбегаются в улыбке, аж щеки трещат. Прикрываю глаза. По каналам бежит магия, ровно полыхает магическое ядро, щедро разливает ману по телу. В один миг я стал полноценным, будто до этого ходил с закрытыми глазами. Тело ощущается, как в глубокой медитации. Меня бросает в холод, тело покрывается мурашками. Следом в жар, да такой, что при выдохе легкий пар изо рта.

Душа, эфирное тело и тело материальное сливаются воедино.

— Блаженство, — мягко тяну слово, лаская языком каждую букву.

Привычное дыхание теперь ощущается совсем иначе. Произносить слова, слышать больше звуков, чем до этого… Даже от такого начинаю получать удовольствие. Эйфория.

Даю себе минутку наслаждения. Поздравляю сам себя. Теперь я не просто человек, а нечто большее. Маг.

Плавно успокаиваю разум, прихожу в норму. Чувствую, как брат идет на выход из комнаты. Хочет пообщаться? Или сразу приступить к экспериментам? Мне тоже не терпится. Хоть капельку, но сотворить магию.

Открываю дверь, выхожу, тихо притворяю за собой. Все внимание на дверь, лишь бы не скрипнула на весь коридор. Поворачиваюсь. Нос к носу с Фресом. Глазища брата мерцают зеленью. Радужки пылают, как подсвеченные изнутри изумруды. Едва не заорал от неожиданности!

— Тьфу ты, гад, — шепотом ругаюсь, брат озадаченно мигнул, — Я всегда знал, что у тебя в черепе пусто. Но чтобы там вместо мозга свечки поставили?

— Ты о чем? — озадаченно спрашивает.

Приглядывается ко мне. Цыкает языком на весь коридор.

— Ты свои глазищи в зеркале видал? Любой приличный человек в темноте встретит — сразу скажет, рожа камня просит!

— Если в штаны не наложит.

Тихо хихикаем как два нашкодивших ребенка.

— Куда пойдем?

Фрес понимает с полуслова.

— Давай на полигон стражи. Который для лучников. Там и мишени есть, чучела, если что.

— Пошли, только тихо. Если мать разбудят, такое начнется.

— Ага, она в последнее время совсем нервная.

— Может, опять беременная?

— Не, мы бы почувствовали.

Под ничего не значащий треп идем вниз. Темнота нам не мешает, света звезд вполне достаточно. Без Ока Даргала в ночном небе первое время было не привычно. Ничего, оно еще засияет в этом мире.

Мы легко оделись. Не смотря на первый снег, устилающий землю тонким слоем, нам по-прежнему не особо холодно. Спокойно добираемся до заднего выхода. В усадьбу есть только два пути, главный вход и этот, более неприметный. Все устроено очень интересно. Усадьба состоит из трех частей. В центральном крыле помещения для владельца и его семьи. В правом крыле комнаты для гостей, библиотека, архив, пара складов и еще куча непонятных комнат. Есть один маленький зал со старыми манекенами, с зарубками от меча. То ли тренировочный зал, то ли просто склад. Таких комнат полно.

В левом крыле живут слуги, первые два этажа левого крыла полностью отданы офицерам армии Альсаса. Обычные воины живут в большой казарме, она за усадьбой. В поместье все так, на виду, спереди, красивый сад. А вот сзади уже пустая земля, полигоны, стрельбища, конюшни, казарма. В итоге все красиво, а главное, логично устроено.

В казармах при Черной Грани обычно народу мало. Стража города, обучающие ветераны и новички, которых приводят главы деревень каждый праздник плодородия. Остальные воины рассредоточены на границах и внутри земель. Разбойного люда тоже хватает, Альсас более— менее процветающая провинция.

Мы доходим до дверей. Тихо открываем, выходим под свет двух факелов и взгляды стражников. Двое, в полном облачении, охраняют. Прятаться от них не собираемся. Увидят, что кто-то крадется, тут же тревогу поднимут, не разбираясь.

— Молодые наследники? — удивился один, — Вы чего не спите?

Воины переглянулись. Оба стройные, мощные фигуры облегают доспехи. Еще молодые, лет по двадцать. Единственную вольность они себе оставили, без шлемов. Видно, оба черноволосые.

— В нас магия пробудилась, — без утайки говорю, — Хотим поэкспериментировать. Мы на стрельбище пойдем, вы не будите никого, хорошо? Мы ненадолго.

— Так ежели с вами что случится, — воин справа боязно сглотнул, — Нам того. Головы снимут.

Они явно разрываются между просьбой будущего графа и правилами. Явно продумывают, как тихо графа разбудить.

— Хотя бы в поместье никого не будите, — уточняю я.

— Пойду в казармы, командира предупрежу, — незаметно выдыхает говорливый воин.

— А я с вами пойду, — впервые открыл рот его напарник, — Пришли сюда замену.

— И факелов принеси, — вылезает Фрес, — Будь так добр.

Мы пошли в сопровождении одного воина.

— Тебя как зовут? — с детской непосредственностью звучит мой вопрос.

— Гилан, сын Рилана, — спокойно отвечает воин.

Нравится он мне своим спокойствием. Имя у него необычное, с Языка Даргала можно перевести как "стойкий, непоколебимый". Это если ударение на второй слог перевести.

— Хорошее имя, — озорно улыбнулся ему, — А меня Азидал зовут.

— Я знаю, — дрогнули его губы в улыбке.

Ну вот, уже не такая ледышка. Детская улыбка кого хочешь умилит, поднимет настроение. Пришли на ровную площадку. Встаем перед тремя соломенными чучелами. На груди чучел краской выведены мишени. Видно, что новенькие, вечером меняли, для утренней тренировки. Ждем. Командир стражи примчался через две минуты. Одет по всей форме, как положено. Прическа с первой проседью, волосок к волоску. Но вот лицо, с небольшими морщинами, сонное. С постели сорвали. Если не ошибаюсь, его зовут Гданад. Он отцу служит уже три десятка лет.

— Привет, Гданад, — улыбаемся ему.

— Доброй ночи и вам, — без капли недовольства отвечает он, — Мне уже все рассказали. В магии попрактиковаться хотите?

— Ага! У нас куча придумок! — Фрес чешет затылок, — Вы же не против, дядь Гданад?

Командир стражи от "дяди" и глазом не моргнул.

— Граф оставил нам инструкции на этот счет, — спокойно кивает командир, — Заранее. Сейчас только факелы по кругу воткнем, чтоб вас видно было и делайте что хотите.

Пока несли и зажигали факелы, командир отходит с Гиланом в сторонку. С обостренными чувствами, мы легко различаем яростный шепот Гданада.

— Слушай сюда. Если вокруг молодых господ начнется действительно опасная хрень… Жизни чтоб не пожалел, но вытащил или вытолкнул подальше. Понял?

— Так точно, — непрошибаемо спокойно отвечает воин, — Чего мне ожидать?

— А я знаю? Они ж впервые в жизни магичить будут. Вспыхнет все, земля разверзнется. А может вообще небо упадет. Будь готов ко всему.

— К такому меня стража не готовила…

— С чего начнем? — обращаюсь к Фресу.

— Давай для начала попробуем стихии. Нигильда рассказывала про магию Первых, помнишь?

— Помню, — киваю, — Очень похоже на прямое управление. Но я предлагаю начать с изучения маны. Очень уж ощущения непривычные. Совсем не как у эфира. Я уверен, это не из-за того, что отвык.

Пришло еще трое воинов, устанавливают факелы вокруг.

— Эй, Гданад! — окликает командира Фрес, — Есть бумага и корябалка?

Непонимающий взгляд.

— Ну корябалка, чем вы там на въезде в город описи составляете. Не пером же с чернилами сейчас писать.

— Это угольный карандаш. Сейчас принесут. Только он плохо пишет, не очень разборчиво.

— Я потом перепишу нормально.

Слышу шепот:

— Учитесь, придурки. Это дети, а среди вас половина по слогам читает.

— Я грамотный, — в свою защиту высказался Гилан.

Все приготовления завершились. С нами поблизости остается Гилан, остальные ушли. Гданад пошел проверять посты. Не мешают ненужным вниманием, это хорошо. Фрес приготовился делать заметки.

Глубоко вдыхаю. Поднимаю руки. С выдохом от ядра по каналам пробегает поток магии. Мягко вырывается с кончиков пальцев. Трепещет огонь факелов, как от сильно ветра. Я прикрываю глаза, обидно в сердце. Никакого золотого свечения, как было с моим эфиром в первой жизни.

— Мана — это магическая энергия, отличающаяся от эфира. Не видна взглядом, но полностью чувствуется, как продолжение тела.

— Еще отличия есть? — Фрес быстро корябает по бумаге.

— По сравнению с эфиром тяжеловесна, намного плотнее. Управлять в разы сложнее, неподатлива. Если эфир поддается малейшему усилию мысли, то для маны надо приложить большое волевое усилие, подкрепленное мысленным посылом.

— Значит, мана и эфир не одно и тоже.

— Жалко, — грустно вздыхаю.

— Простите, что влезаю, — вдруг спрашивает Гилан, — Что такое эфир?

— Мы много о магии размышляли, какая она будет. Вот и дали мане свое название, примерно продумали свойства. А теперь вот проверили… На практике все иначе.

— Ясно. Ну с теорией всегда так. На словах все просто. Вы только не отчаивайтесь.

Надо же, нас уже подбадривают.

— Ладно, пробуем стихии, потом проверяем задумки.

Под словом задумки я подразумеваю все знания о магии из Кирна. Хоть что-то должно сложиться на ману? Вот и проверим.

— Давай, ты первый, — Фрес отходит на пару шагов, — Начни с огня.

— Это опасно? — тут же спрашивает Гилан.

— Не опасней, чем с мечом, — отвечаю я, сосредотачиваясь.

Эфир можно было преобразовать в стихию огня. Получался огненный эфир, который можно было направлять в заклинания. Или использовать прямо так, как чистое, управляемое пламя. Теперь узнаем, можно ли такое провернуть с маной.

Внутри тела сейчас лучше подобного не проворачивать. Каналы еще слабые, не дай Даргал сожжет. Формирую над ладонью сгусток маны. Припоминаю ощущения, для преобразования. Срабатывает неожиданно быстро. И ярко.

В ладони вспыхивает сгусток красного пламени, захлестывает пальцы, стремится вверх. Был бы я начинающим, тут же потерял бы контроль. Возможно, что сжег бы руку. А так я контроля не теряю ни на миг. Гилан дернулся, но остается на месте. Завороженно наблюдает, как пылает моя рука. Кожа не краснеет. Рукав простой белой рубахи объят огнем, не тлеет. Но тут нужно быть внимательным. Я забыл о снеге под ногами. Снег потек, плавится, открывая притоптанную землю.

— Пиши. Огненная мана. Она же Стихия Огня. Требует жесткого контроля, стремится сжечь все, даже создателя. При нужном навыке, не причинит никакого вреда любому объекту.

Подумав, добавляю:

— Вероятно, можно использовать в медицине, ремеслах и для простой повседневной жизни.

— Колбаски на огненной мане должны получить особый привкус, — хихикнул брат, стремительно заполняя бумагу убористым подчерком.

Дальше мы быстро проверяем остальные стихии. Оказалось, что тут тоже играет свою роль предрасположенность. Меня охотно слушается Огонь, немного хуже Воздух. Земля и Вода очень слабо. У Фреса же иная картина. Вода, Воздух, Огонь, все едва повинуется. Зато Земля, как и в первой жизни — его стихия. Невероятна послушна его воле.

— Оп-па! — Фрес вскидывает руку вверх.

Из снега вырываются мелкие камушки. Пролетают вокруг Фреса, он выставляет ладонь, камешки влетают в руку один за другим.

— На сколько оценишь наши ранги? — спрашивает меня он.

— Твердый третий, — уверенно отвечаю.

— В принципе, в нашем возрасте это неплохо.

— Но не более того, — заканчиваю фразу за брата, — Будем больше тренироваться.

— Приступим к задумкам? — еще больше загорается энтузиазмом Фрес.

— Ты не устал?

— Нет, — он слегка удивляется, прислушиваясь к себе, — Магия восполняется бодро и легко. Только каналы уже потихоньку тянуть начинает. Первая нагрузка, как-никак.

Прислушиваюсь и к себе. На волне эйфории и энтузиазма не заметил, как тоже тянут легкой болью каналы. Как натруженные мышцы, только спектр ощущений немного иной.

— Давай-ка закончим на сегодня, — предлагаю я, — Терпение, есть благодетель мага.

— Хорошо, — недовольно, но с пониманием отвечает Фрес, — Пойдем спать. Но завтра…

— С утра до ночи! — клятвенно обещаю, приложив руку к сердцу.

Мы оба слишком соскучились по магии.

— Спасибо, что присмотрел за нами, Гилан. Мы пойдем.

Убегаем, оставив воина в недоумении. Это он еще не знает, что получившийся беспорядок ему убирать. Чучела разлетелись поломанной соломой, земля как перепахана, от воды и огня образовалась грязь.

Вот мы теперь и маги! Осталось вытерпеть нравоучения матери за ночные выходки. То, что она узнает, сомнений нет.

Иногда нам приходят видения. Те самые, которые наслал Даргал, с наказом и историей мира. Такое ощущение, что тогда, без тела, мы не могли вместить все. А теперь редкие видения нас догоняют, осколками дополняя картину прошлого. Видения приходят по ночам, когда только начинаешь засыпать.

Сегодня я увидел, как Первые и Кэхас заключили Договор. Договор, которого нет ни на одной бумаге, не высечено в камне. Я узрел самое начало.

Хэнье гонят человека по лесу, он одет в лохмотья, отбивается простой палкой! Стрелы пронзают его ноги. Человек падает. С яростью ломает концы стрел, морщится, встает.

Острые мечи ранят тело. Маги Хэнье швыряют его в деревья порывами ветра, как тряпичную куклу. Хэнье смеются, приказывают стоять на коленях, лизать сапоги и молить о пощаде. Они не стремились убить, нет, они хотели безмерно унизить, чтобы жизнь стала не мила человеку. Чтобы он сам взмолился о смерти. А они, милосердно подарили ее.

Первый встает, шатается. Голова не склоняется, он не кричит, когда раны прижигаются безжалостным огнем магии. Он бросается в бой с голыми руками. Снова и снова. Его раны затягиваются, глаза горят зеленым, неукротимым огнем.

Я чувствую, что это лишь видение далекого прошлого. Но эмоции того Первого ощущаю здесь и сейчас. Гордость, непреклонность, решимость, мудрое понимание происходящего и причины. Никакой злобы, обиды. Он чувствует уверенность в себе, что его не сломить, готовность принять все, даже смерть, но не склониться. Дни сменяются ночами, погони отрываются, но находят человека снова. Иногда Первого просто бросали помирать, уверенные, что не выживет. Он выживал.

Видение смазывается, показывает другую картину. Тот же Первый человек, плетется к маленькой деревне. Деревня Кэхас. Видны ее низкие ростом жители. Первый падает на землю, окровавленный, истощенный, изнуренный голодом и болью. Его раны больше не заживают.

К нему, лежащему в грязи, спокойно подходит один низушник. Поглядел на это недоразумение, в крови засохшей да чумазого. Плюнул в сторону, да на спину взвалил. Потащил в деревню, у человека ноги по земле волочатся. Усадил на крыльце. Пошел умылся в бочке неподалеку. Все молча. Первый тоже молчит.

Через минуту подходит, садится рядом. Разламывает краюху хлеба, Первому дает. Поели, низушник руку протянул:

— Норм.

Первый на руку смотрит, говорит на Языке Даргала еле слышно:

— У меня нет имени. Я просто человек.

Низушник понял суть, сам его за грязную ладонь ухватил, сжал крепко. Он высказался на языке Кэхас, но в видении я его прекрасно понял.

— Значит, Первым будешь, — потряс сжатыми руками, — Будем знакомы! Сейчас еще поснедать принесу.

Невероятным образом эти двое отлично понимают друг друга. Человек кивнул, покатал имя на языке, осторожно кивнул еще раз. Низушник встает, охает, да за поясницу хватается. Первый взглянул на это недоуменно, протянул ладонь. Мягко засветились его глаза. Последние силы он тратит не на себя, а чтобы отплатить добром на добро. Низушник аж крякнул от неожиданности, да разогнулся. Первый несмело улыбается, Кэхас же одарил его в ответ широкой улыбкой.

Видение закончилось. Дальше я сплю спокойно и без сновидений. Знаю, ни одно из таких видений я никогда не забуду.

Отец, устав смотреть как мы мешаем воинам заниматься, выделил нам отдельное место. За казармой кончается холм, резко обрываясь. На краю обрыва стена из бревен. Между стеной и казармой место и дали. Небольшой пятачок земли, в шесть метров шириной.

Нам хватило. Ничего действительно мощного мы пока сотворить не можем. Фрес создал из земли валун в рост человека. На нем тренируем что-нибудь опасное.

С каждым днем холодает все сильнее, по ночам валит снег. Народ по домам сидит. Стражники утром вместо зарядки с лопатами по территории поместья носятся, снег очищают.

Прошел наш день рождения. Теперь мне шесть лет, есть чему порадоваться. В качестве подарка нам вручили здоровый ягодный пирог. Сладкий, горячий, он пошел на ура, смолотили за минуты. Травница Нигильда приехала, ей пришлось задержаться в Белом Саду, народ простужаться стал.

А мы, день за днем, без устали проверяли знания по магии из мира Кирн. Как и сейчас. Сегодня действительно жуткий мороз напал, воздух кристально чист. Я любуюсь горами Турдум, как на пиках блестит солнечный свет. Позади громыхнуло.

— Тьфу ты, — Фрес отплевывается от снега, — Зараза!

Брат валяется лицом в снегу, рядом проплешина до земли.

— Не сработало?

— А ты как думаешь?!

— Ну, должен же я хоть что-то сказать? Не каждый день родные братья мордой в землю снег жуют.

— Ты не отлынивай, — Фрес встает, отряхивается, — Вспомнил что-нибудь без рун? Хоть какая-нибудь вшивая пентаграмма должна сработать! Есть же отклики на некоторые фигуры!

— Мы оба знаем, что Звезда Амона без рун работает как барьер, — я пожимаю плечами, — Руны там нужны для создания Эфирного Барьера, передачи силы, задавания размеров и формы сферы. Вот только пробовать с маной вместо эфира я не рискну. Тем более без рун.

— Да чего тебе стоит? — раздраженно спрашивает брат, — Я понимаю, что управлять потоками маны тяжело. Но контроля на такое у меня пока не хватит. Попробуй, Азидал!

— Это на седьмой ранг, а я третий. Так и убить может.

— Это там, — махнул рукой Фрес, — А тут тебе не там! Пробуй давай! Ни одного заклинания не работает! Хоть что-нибудь мы должны получить!

Я вздыхаю…И сдаюсь. Аргументы Фреса действительно весомы. На управлении стихиями далеко не уедешь, надо что-то еще.

— Если я помру, обещаю набить тебе лицо в Чертогах Даргала.

Плавно разгорается магическое ядро, щедро делится маной. От холода и магии по коже бегают мурашки. Сделать в воздухе пятиконечную звезду, воплотить ее всю плавным рывком, разом. Провернуть такое с тяжелой, плотной маной сложно, муторно. Звезда должна быть идеально ровной, равные углы. Самое нелегкое — закольцевать потоки. Ведь линии звезды это есть ничто иное, как тонкие потоки. Надо их правильно соединить, обеспечив плавную циркуляцию энергии.

Поднимаю правую руку, складываю пальцы крестиком. Мне так проще. С плавным выдохом провожу ману по каналам, незримые потоки маны вырываются из правой руки. Звезда Амона воплощается вся разом. Ее становится видно! Золотая пятиконечная звезда висит передо мной.

— Попробуй подать ману через центр звезды, — Фрес не отрывает взгляда.

— Никак, — я развеиваю фигуру, — Фух. Если проводить еще один поток через звезду, то надо его создавать изначально. Все делать одновременно и быстро.

— Попробуешь еще?

— Конечно. Первый результат за такое время.

Повторяю сначала. Только теперь через центр посылаю широкий поток маны. Каналы в руке тянет от напряжения. Звезда резко вспыхивает. Поток маны, идущий сквозь нее, превращается в барьер. Округленная стена из плотной маны, золотистая.

Нижняя часть барьера врубается в снег, с легкостью вгрызается в землю. Держу еще секунду, развеиваю.

— Маны почти не остается. Этот барьер выпивает силы с огромной скоростью.

— Как назовем? — Фрес радуется, разрумянился на морозе.

— Со словом барьер у меня не очень приятные воспоминания остались. Пусть будет Щит Амона.

— Все стараешься почтить учителя, — поддевает Фрес.

— Основа то на его разработках. Надо еще опытным путем выяснить, как он защищает.

Молчим. Я отдыхаю.

— Ну да, ну да, — Фрес отвечает невпопад, резко задумался о чем-то, — Может? Да нет. Хотя?

— Чего ты там вспомнил, делись давай.

Брат потирает глаза кончиками пальцев.

— Помнишь, я тебе хотел книгу дать? Трактат Нигала.

— С магией на восьмой ранг? Я ее так и не получил.

Черпаю снег ладонями, растираю лицо. Бодрит!

— Есть в ней одно заклинание, у него основа без рун Языка Даргала. Вот думаю, сработает или нет?

— Восьмой ранг? — с сомнением тяну я.

— С этим же сработало? — Фрес подмигивает.

— Ну нет! С меня звезды хватило! Тем более Щит Амона нам еще проверять и проверять!

— Азидал, ты же Мастер Контроля. Не веди себя как ребенок.

— Сказал мне ребенок, — отметаю уговоры, — Тем более Мастер уже давно почил. Я и есть ребенок. Которому до звания Мастера еще пешком, как до Кирна. И гильдии тут нет.

— Да ты хотя бы послушай…

— Чего тебя так на опасные опыты вечно тянет, Фрес? Лет в пятнадцать окрепнут каналы, подрастет ядро, хоть заэкспериментируйся!

На последних словах у меня кончается воздух. Боремся взглядами. А ведь оба знаем, насколько опасны магические эксперименты в таком юном возрасте. Можно не только Дар потерять, тут от смерти шаг отделяет. Риск того не стоит. Не смотря на весь громадный опыт.

— Послушаю тебя, — сдаюсь я, — Но пробовать сразу — увольте!

— Если решишь, что слишком опасно, настаивать не буду.

Фрес берет длинную щепку, начинает рисовать на снегу. Вышло вроде просто. Правильный восьмиугольник, сложенный из двух квадратов. В центре еще кружок добавил. От круга повел волнистые линии к каждому углу. А вот теперь ни Даргала не просто.

— И что это?

— Плеть Нигала. Вроде как из огня. Как раз для тебя.

— Вроде как?

— А я ее видел, что ли? — разводит руками брат, — Только описание читал.

— Хорошо, — вхожу в рабочий режим исследователя, — Как создается?

— Сцепляешь пальцы в замок перед собой, оставляя между ладонями место. Там и создаешь эту фигуру, — кивает на рисунок, — Из огненной маны. Потом разводишь руки. Цепляешь пальцами ману из фигуры и вытягиваешь оттуда огненную плеть, задавая жар, длину и мощность. Бьешь и она рассеивается. Говорят, Нигал этой плетью чуть свою Башню Архимага не срубил.

— Сильно, — тру лицо ладонями, нос замерз.

— Ну что, попробуешь?

Молча вытягиваю руки перед собой. Фрес отходит. делаю все, как сказано. Из замка сцепленных пальцев рвется красный свет, огненные всполохи. По виску бежит струйка пота, каналы в руках гудят. Спина закаменела.

— Ха!

Оставляю печать в левой ладони. Правой рукой вытягиваю оттуда длинную, толстую нить из тысяч огненных искр. Выглядит, как самая настоящая плеть, берущая начало в пальцах. Бью ей наотмашь по тренировочному валуну. Огненная плеть с шипением рассекает валун надвое. Распадается искрами.

— Уй, мать его, — хватаюсь за правую руку.

— Чего там?! — взволнованный Фрес, подлетает как на крыльях, задирает рукав.

От локтя до запястья красная, раздраженная кожа. Рука на глазах распухает, как от перелома.

— Повредил канал в руке, — шиплю сквозь зубы, — Слишком мощный поток.

— Сильно?!

— Не знаю, — по лицу бегут непрошенные слезы, — Но больно, ужас.

— Ты терпи, сейчас. Я сейчас, — Фрес лихорадочно водит пальцами над поврежденной рукой.

Боль быстро снижается, пропадает. Я ощущаю, как рука приходит в норму.

— Ну как?

Осторожно трясу рукой.

— Физически в полном порядке, — с удивлением прислушиваюсь к себе, — А вот канал еще поврежден. Потоки маны будто за мелкие трещины цепляются.

— Главное, не разрушен, — с облегчением выдыхает Фрес, — А это заживет.

— Ты лучше скажи, как ты это сделал?! Ты же с роду целителем не был!

— И вправду, — пялится на меня брат, — Удивительно. Надо проверить!

— Не сегодня, — отметаю весь энтузиазм, — Хватит с нас пока. Пойдем в дом, я замерз.

Фрес, у которого уже зубы стучат, с неохотой согласился.

Третье число. Первый месяц весны. Двухсот одиннадцатый год от основания Гондарии. (3.04.211.)

Все так же быстро бежит время, складывается в годы. Зато все вокруг меняется. Прошло еще пять лет. Зимой нам исполнилось по одиннадцать. Подарки пошли совсем другие. Кинжалы, мечи на вырост, редкие книги.

Многое поменялось в Альсасе. Сейчас народ со всего графства стремится в город, на Праздник Весны. Готовится самая большая ярмарка в году.

Сам город изменился с течением времени. В королевстве грянула междоусобная война. Самые влиятельные владыки не сошлись во мнениях. Герцогства Шард, Лимер и Рубедо направили войска друг на друга. Пока король успокоил вассалов прошло время. Его хватило, чтобы запылали деревни, а люди стремились убежать от войны. Герцогам было плевать, что на границах страдают сотни людей. У них слишком много земель и людей, чтобы волноваться о такой малой части. Многие пришли в Альсас, осели здесь.

Сам город кардинально изменился. Люди приходили чуть ли не целыми поселениями, строили землянки около стен. Город заполонили голодные, бедные рты. Отец приказал разобрать деревянную стену вокруг города. Из этого дерева строили дома.

Так как с одной стороны все было занято, начали ставить дома с другой стороны холма. Отец едва удержал безумное строительство. Пришлось делать насыпь и закладывать еще одну главную улицу, только в противоположную от центра сторону.

Вот так, неожиданно, наше поместье стало центром города. Благо хоть удалось удержать стиль улиц, не превращая в беспорядок. Город с гор выглядит как правильный круг, с черной жемчужиной в центре.

Не обошла беда перенаселения и деревни. Деревня Белый Сад разрослась, засеяли все поля, даже где руки не доходили из-за плохой земли. По эту сторону реки Тихой теперь все заселено и поделено.

Неожиданно разрослась до этого хилая деревушка по ту сторону реки. Лудянка обрела новую жизнь, народу там теперь хватает. Много плотников осели там.

В центре графства глубокое озеро Алус, плохая слава у него. Никто там не стал селиться. А дальше, у края наших земель протекает бушующая река Борка. Она держит границу между нами и соседним баронством Серебор. С нашей стороны стоит деревня Приречная, она тоже невиданно разрослась, став обеспечивать рыбой все графство. Но это на северо-востоке от Альсаса.

А вот на северо-западе едва до резни между людьми не дошло. Стоит там деревня Шивневка, с дремучим лесом под боком. Богатая деревня, с полями, да охотниками лесными. Естественно, что туда сразу народ ломанулся. Да так их там много стало, что пришлось половине пришлых уйти. Собрались они, да двинули в глубь леса, куда и бывалые охотники соваться опасались. Теперь там основана новая деревня, Стволовка.

Вот так и вышло, что за пять лет население графства чуть ли не вдвое выросло. Город Альсас так больше всех разросся. Появились тут и попрошайки, и воры. В поместье люди стали появляться, культурных направленностей. Музыканты, барды, художники. Проходной двор прям, по сравнению с прошлым.

Пришлось территорию поместья высоким забором из кованного железа ограждать. Влетело это в не маленькие деньги. Меня, да Фреса одних теперь в город не пускают. Приставили по воину в охрану. У дверей днем и ночью минимум по одному дежурят. Они же с нами в город ходят. Даже на тренировках с мечом или по магии рядом ходят.

Отец мой совсем сдал за это время, не успевает все проблемы решать. Начал он меня натаскивать на управление графством. Чтобы от Фреса в магии не отставать, приходится ото сна время красть. Я всегда был немного сильнее. Вот и стараюсь держать первенство, Фресу стимул для развития даю, чтобы лучше становился. А он меня подгоняет.

Иначе ведь он остановится, притормозит развитие. Не захочет менять привычный баланс сил. Меж нами нет глупой гордости или соперничества. Наши отношения складывались годами. Он это знает, я это знаю. Нет меж нами обид или недомолвок. Нас все устраивает и как-то менять баланс старший-младший не собираемся.

В магии мы подросли до четвертого ранга. Теперь хватает сил безболезненно применять Щит Амона или Плеть Нигала. У Фреса лучше со щитом получается, у меня с плетью.

С восьми лет нас стали натаскивать во владении мечом. А мы и не против. Отец, что больше верит в добрый меч, на нас не нарадуется. А мы еще и совмещать пытаемся. Раньше я больше посохом сражался, но тут у меня нет такого инструмента. Как и заклинаний для него. С магией стихий мы более-менее освоились, привыкли к мане. Теперь изучаем целительные силы. Пока только на себе.

— Азидал, не отвлекайся, — мягко журит отец.

Сейчас мы в его кабинете. Разбираемся в бумагах, письмах, жалобах. Кабинет не изменился. Все такие же удобные кресла, огонь потрескивает в камине.

— Просто прошедшее время вспомнил, пап.

— Да, тихо было, — прикрывает он глаза, — Не то что сейчас. Дом безумцев какой-то.

— Отец, я не пойму, куда так деньги уходят? Все налоги с деревень как в колодец улетают. Куда нам такая армия?

— Многовато на снабжение уходит, — отец хмыкнул, — Но так надо.

— У нас население Альсаса семь с половиной тысяч. Это только горожане. Воинов плюс полторы тысячи! В городе уже вторую казарму строят! Итого — три! Еще пять сотен по деревням расположено. Две сотни на границе с Хризалией. Да оттуда даже гонца вшивого уж пол века не видали! Всего две тысячи двести воинов. Еда, доспехи, зелья, обучение, пенсия калечным и ветеранам. Неподъемный груз.

Я качаю головой.

— У нас доходы только от продажи продовольствия баронству Серебор. Найдут они нового поставщика, что делать будем?

— Негде им его найти, — отец улыбается, — У них окромя серебряных шахт и нет ничего. А в соседях мы ближе всего. Переправа на реке — и еда уже у них.

— Не бережешь ты казну.

— Деньги должны работать на благо земель и народа.

Граф сел на любую тему. Я кисло выслушиваю о доблести правителя. А Фрес сейчас с мечом тренируется, на свежем воздухе. А ведь сегодня первый день ярмарки!

— Что-то я увлекся, — отец с хрустом потянулся, — Время к обеду, нас должен посетить барон Шадовид. У него вроде сын твоего возраста.

— Это еще кто? Никогда не слышал.

— По слухам, он весьма богат, — граф чешет подбородок, заросший седой щетиной, — Из провинции Пакарам. Там этих баронов уже как грязи, меняются как дрянные мечи, за земли воюют. Королю все равно, кто будет поставлять серебро и золото из шахт Пакарама. Все властители там это знают, на караван королевский там напасть — это табу. Так и живут.

— Чего этот барон у нас забыл?

— Я разве не давал тебе письмо от него?

Отец открыл ящик в столе, шуршат бумаги.

— От, демоны! Забыл. Все эти долбанные залежи бесполезной бумаги, — он с огромным отвращением окинул взглядом стопки бумаг, — Если кратко, барон Шадовид желает перебраться к нам и стать моим вассалом.

— Альсас стал настолько популярен?

— Да у меня письма от всяких вельмож уже вот где сидят, — чиркает ладонью по горлу, — И каждому ответь, гонца выдели. Все в интриги впутать пытаются. Ладно, это пока только мои проблемы. Думаю, ты устал за последнее время? Как тебе идея отдохнуть на время ярмарки?

— Три дня безделья? Я в деле, — вскакиваю с кресла, будто там гвоздь подложили, — Считай, что меня уже нет. Удачи с бароном!

На последних словах закрываю дверь. До сих пор не понимаю, почему отец так и не наймет управляющего. А все привычка самому дела вести, да недоверие. Еще и шутит, что мол старого копейщика из лука стрелять не научишь.

Стремлюсь наружу, под теплое солнце и свежий воздух. За спиной привычные тяжелые шаги сопровождающего. Это Гилан. За прошедшие годы он заматерел, стал опытным воином. Отец его выделил, оценил его по достоинству. Теперь меня охраняет. Особых забот нету, какой дурак на сына графа кинется?

— Я переоденусь и пойдем в город, — оповещаю Гилана.

— Надолго?

— До вечера.

Мужчина кивнул. Я знаю, когда буду одеваться, он успеет сходить взять мешочек с деньгами, на мелкие траты. Сразу ему весь запас отдал, сохраннее будет.

На дворе весна, но все еще прохладно. Не везде снег растаял. Скинул домашнее. Быстро натягиваю теплые, просторные штаны, сапоги из мягкой кожи. Пояс украсил широкий ремень с серебряной пряжкой. Поверх белой рубахи тяжелая куртка. А вот она была подарком от мамы. Из черной ткани и кожи, застегивается на тонкие ремешки с пряжками. Ну и воротник из белого меха, как у воинов Альсаса. Подарок с намеком.

Одежда у меня темных цветов. Белый цвет задолбал, и так вечно все вокруг в снегу. На красный глаза устали глядеть, повсюду стражники в красных туниках. Осталось не так много цветов, в которые можно облачиться. Что-то традиционно принадлежит другой стране, зеленый для мужчины вообще неприличным считается. Золотой вульгарно, остальное не по статусу. Как меня эти заморочки аристократов раздражают!

Как выбрал черный, сразу все отвязались. Нейтральный цвет. К поясу приторочил короткий меч, встал перед зеркалом. Обычно я в него неделями не заглядываю. Но не каждый же день ярмарка?

Ни у кого язык не повернется мне одиннадцать лет дать. Я ростом почти мать догнал. Молодой подросток, высокий, стройный, видно, что воинскому делу не чужд. На вид лет четырнадцать можно дать. Подобные ребята уже вовсю кровь льют, свою и чужую. Волосы отросли, я их назад зачесываю, иногда торчком стоят.

Недовольно цыкаю языком. Вот бы мне усы короткие и бороду, как у Гданада, командира воинов. Он ее недавно отрастил, по моему скромному мнению — она шикарна. Хочу такую же.

Слишком выделяюсь среди обычных людей. Черты лица с каждым годом смягчаются, становятся выразительнее. Вообще никаких дефектов. Фрес при мне в отражение свое плюнул, сказал, что на бабу похож. Мечтает шрам на все лицо получить, желательно в грандиозной мясорубке. Я ему удачи пожелал. Он в первой жизни так же говорил, и ничего, вырос здоровый брутальный маг. Без всяких шрамов на пол рожи.

У нас иногда чувство возникает, в стиле "это уже было". В Кирне мы тоже росли вместе, учились. Миры разные, а проблемы в детстве одни и те же. Хоть тупых ошибок удается не повторять. Я еще ни разу наказания от отца не получал. А в первом мире и плетьми бывало секли наставники. За дело.

Даргал явно перемудрил, когда Первых людей создал. Репутация у таких как мы сложилась специфическая. Если временами не соответствовать, начинают коситься. Одна из неприятных граней такого — Первый всегда должен быть прав. Открыл рот? Говори по делу, да так, чтобы все согласились. Советуешь? Не дай Даргал совет не поможет. И плевать все хотят, сколько тебе лет. Будто мудрость у нас из неоткуда берется. Из-за этого я редко на людях рот открываю. Не представляю, как другим Первым от такого живется.

Мне все больше кажется, что вокруг становится больше ограничений. Намного легче было бы родится в простой деревенской семье. С нашим опытом мы бы легко нашли пропитание и кров, полная свобода. Еще раз убеждаюсь, что властители рабы своих подданных. А если нет, то и вилами в спину получить можно.

— Я готов, — выхожу к Гилану.

— Куда идем сначала? Ваш брат с нами?

— Фрес сейчас занят, — поправляю перевязь с мечом, — А пойдем мы в новую часть города. Я там был всего раз. Интересно, что там изменилось, на людей новых опять же, поглядеть.

Спокойно и молча прошли к заднему выходу. Вышли на задний двор. Я с наслаждением втянул носом свежий воздух. Пахнет сладко, сиренью и свежей травой. Настроение сразу улучшается. Бодро шагаю к воротам, по проходу меж площадками. Почти никого нет, со стрельбища только треньк тетивы, новички тренируются. Наставник кроет матом, заставляет самых не метких выискивать стрелы по земле. С другой стороны, группа из пары десятков махает мечами.

Помахал Фресу, что тренируется вместе с молодыми воинами. Тот махнул в ответ, утер пот со лба и снова за отработку ударов.

Спускаемся по пологому склону. Ровная, новая дорога из камня уходит вниз. Прямой стрелой пронзает ряды одноэтажных домов, разделяя эту часть города.

Народу непривычно много. Все суетливые, торопятся. Расступаются не передо мной, а завидя Гилана. Он мужик внушительный, внушает опаску с первого взгляда. Бывает, как зырнет на кого, за рукоять меча ухватившись — поджилки затрясутся.

Я еще не настолько примелькался среди новых горожан. В лицо меня быстро узнают только стражники. Старые жители города могут поздороваться. Кстати, стражники. На улицах ни одного воина.

— Гилан, где вся стража?

— Ярмарка в этом году внушительная, — тихо, но чтобы я слышал, говорит воин, — Пришлось выносить основную часть за пределы города. Все сейчас там.

— Много проблем?

— Скорее, приезжих. Скандалят, меряются кошельками и связями, — Гилан морщится, — Иногда ребятам приходится и мечом позвенеть. Но все это с той стороны города, тут спокойно. Да и я точно знаю, что Гданад выделил сюда два десятка.

— Маловато будет, — я навскидку оцениваю толпы народа, снующие по улицам, — Ладно, мы сюда отдохнуть пришли. Пойдем прогуляемся в новые районы, хочу оценить тамошние лавки.

Мы пошли по узким улочкам, здесь людей в разы меньше. Иду медленно, оцениваю город. Приятно удивляюсь. Дома, что из окон поместья выглядят неказистыми, вблизи оказались куда милее взгляду.

Видно, что многие дома складывались из старых и новых материалов, где-то длинные трещины на усохших бревнах. Однако, народ подошел к делу с выдумкой. Где-то искусная резьба на углах, ставни на окнах расписаны красками. Никто не хочет иметь однотипный дом, стараются выделиться.

Под ногами утоптанная земля, никакого мусора. Везде чисто, опрятно, даже запахи приятные. Мы проходим мимо открытого окна, оттуда тянет свежеиспеченным хлебом. С другой стороны, чем-то пряным, мясным. Рот сразу наполняется слюной.

— Гилан, есть не хочешь?

— Не отказался бы, — понимающе улыбается воин, — Знаю хорошее место. Следуйте за мной.

Стоит выйти обратно на главную улицу, как нас находят не вкусный обед, а проблемы. Через потоки людей быстро шагает молодой стражник, он мягко отстраняет с пути попадающихся людей. Вот увидел нас, резко встал, как столб, посреди дороги. Что-то прикинул про себя и устремился ко мне. Похоже, обед отменяется.

— А я его знаю, — молвит Гилан, — Это ж Кариг. В моем бывшем отряде служит. Кто его в город пустил, он же новичок еще совсем.

Стражник добирается до нас. Долговязый, с рассеянной улыбкой. Кивает нам.

— Молодой господин. Гил.

— Кариг, — Гилиан тепло приветствует его, хлопает по плечу, — Куда так несешься, друг?

— В Черную Грань, — отводит глаза, — К графу. Думаю вот, сколько плетей мне влетит от командира. За сорванные переговоры.

— Отец сейчас общается с бароном Шадовидом, — я качаю головой, — Это важная встреча.

— Приказывал не беспокоить, — добавляет Гилан, — Сам слышал. Может, к Гданаду обратишься? Что вообще случилось?

— Проблемы у нас, — без обиняков признается стражник, — Там воины барона в трактире буянят.

— Вы не способны успокоить выпивших воинов? — пусть снизу-вверх, но смотрю я требовательно.

— Да нас там трое всего! — воскликнул Кариг, — А этих серых два десятка. Они вообще слушать ничего не хотят. Агрессивные, наглые. Народ распугали, трактирщика заставляют бесплатно наливать. Словно не понимают, где находятся! Ведут себя как в гребанном Пакараме!

— Я так понимаю, из-за переговоров с бароном вы не стали обострять.

— Ага, — Кариг сжал кулаки, — Меня, как самого молодого, к графу послали. Остальные просто народ туда не пускают. И что я ему скажу?! Простите, господин, из нас паршивые воины Альсаса?

— Да Гданад тебе башку отрубит, — смеется Гилан, — Попал ты, друг. Всего два месяца в страже и такое. Веселый ты был парень…

— Молодой господин, — взмолился вдруг Кариг, — Может вы к отцу сходите? Вам же за это ничего не будет? До погребального костра должен буду!

Я задумываюсь. Мне конечно, ничего не будет. Но как это отразится на переговорах? Если барон вправду так богат, то его золото очень поможет Альсасу. Новые воины, приведенные им, содержаться будут не из нашей казны. А защищать они будут графство. Стоит ли рисковать?

— А я вот чего не понимаю, — задумчиво говорит Гилан, — Эти ребята вообще без мозгов? Если мы будущие союзники, то почему на стражников тоже наезжают? Потом ведь что случись, а мы слегка так, чуть-чуть на неделю не успеем.

— Да ты их не видел просто, — в сердцах махает рукой Кариг, — Рожи тупые, что у быков деревенских. Привыкли в своем Пакараме все силой брать. Если бы не одинаковые доспехи, за разбойников принять — раз плюнуть.

— Ладно, — обрываю все рассуждения, — Пойдем сначала к воинам Шадовида. Если я на них тоже впечатления не произведу…

— Пойдете к графу? — с надеждой спрашивает долговязый стражник.

— Пойду к Гданаду, — резко отвечаю, — Отправит отряд ребят, живо им нутро отобьют. Оскорбление меня и обычного стражника — не одно и тоже. Тут даже барон слова против не скажет. Идем.

Кариг кивает, не став рассусоливать. Ведет нас по главной улице вглубь города. Людской поток навстречу сильно тормозит. Гилан поравнялся с ним. Два воина рассекают толпу с легкостью, иду позади спокойно. Слышу их тихий разговор.

— Умно, — с толикой уважения протянул Кариг, — А он часто так?

— Да постоянно, — легкомысленно хмыкнул Гилан, — Что он, что брат, любую проблему так перекрутят, что не поймешь сразу, как они ее решили.

— Слушай, а я видел, как они в магии тренируются, возле главной казармы. Грохот, пламя. А господин Азидал может…

— Чего? — с небывалым интересом спрашивает Гилан.

— Ну, это. Жахнуть, — шепчет Кариг, — Чтоб их раз, и разметало.

— Если дойдет, что мне придется "жахнуть" — выделяю слово насмешкой, — Тебе точно фьють башка.

— О, вы слышали, — воин повернул голову, болезненно улыбается, — Я ж это…

— У меня острый слух.

Гилан же скалится довольно, он это знал. Вот чем мы сразу сошлись, так чувством юмора. По его виду бывалого воина сразу и не скажешь, что он любитель выпить, пошутить. А еще изрядный повеса, каждую юбку взглядом провожает. И все сходит с рук. Черты не переступает, надежен, в важном разговоре прям. Для меня Гилан это простой, стальной меч. Не подведет. Проверено. А еще он терпеть не может яблоки. Когда видит, как их кто-то с аппетитом хрумкает, его аж передергивает. Чем я иногда его подкалываю.

— Это там, за углом, — останавливает нас Кариг.

Остановились на выходе из узкой улочки. Слышны громкие возгласы, пьяный смех. Шумная компания. А вокруг абсолютная тишина. Прохожих нет. Такой контраст сразу настораживает.

— Так чего стоим? — иду первым.

Название трактир этому место точно не подходит. Просто грубые столы и стулья, на открытом воздухе. Сверху натянута ткань, с прорехами. Прилавок, сколоченный из старых досок. Владелец за прилавком стоит, с шикарным синяком на пол лица. Угрюмо поглядывает, как его "трактир" считай ломают пьяные воины.

Воинов Шадовида много. Все столы заняты, половина на ногах. Пьют, в карты играют. Я сначала подумал, чего Кариг их серыми обозвал. На всех воинах серые ленты, повязки, доспехи тоже измазаны в сером, как от дико неумелой покраски. Гам и шум такой, что уши чуть заложило.

По сути это оказался широкий закуток прямо на улице, меж домов. С другого конца вижу двоих стражников в красном. Следят, чтобы люди сюда не заходили. Самый большой из воинов встает, возвышается надо всеми на голову. Все притихли. Он больше похож на зверя, заросший, огромный, грязный. Орет, как бешеный медведь:

— Трактирщик! Тащи еще пива! — смачно харкает под ноги, — Живее давай, бурдюк с говном!

Тот засуетился, оглядывается. Повсюду лишь пустые бочонки.

— Сказал живее, сука! — хватает глиняную кружку.

Свист. Кружка смачно разлетается осколками об лицо трактирщика. Тот рухнул за прилавок, как подкошенный. Понятно, откуда первый синяк.

— Свинья Гондарийская, — мрачно добавляет воин, — Вообще не уважает! Правильно я говорю?!

— Да-а! — орут остальные.

— Круто ты ему вмазал, Ландик, — заканчивает ор ближайший собутыльник, вдруг видит нас, — Гляди, привел кого-то.

— Тю, — присвистнул кто-то, — Да это ж пацан из Первых.

Мне наплевать на все происходящее. Мой взгляд скользит по теням, чувство опаски не отпускает. С момента, как мы вышли сюда, я заметил резкую неправильность. Тут воздух спертый, сухой. Краски мира выцвели. Тени гораздо темнее, чем должны быть. Солнечные лучи, что попадают на лицо из прорех наверху, не греют.

Из самых крупных теней на меня смотрят голодные взгляды. Резко чувствую себя куском мяса перед хищником.

Как я распалил магическое ядро — сам не понял. Рефлекс. Стоило наполнить тело маной, как я слышу шепот:

"Убийца. Древняя кровь! Первый!" — наполненный шипением, клацаньем зубов.

Волосы на загривке встали. Это точно не язык людей. Да такие звуки никто не сможет произнести. Как царапание по железу. Демоны.

Я понял, где они. Астрал. Раньше думал, что там могут обитать лишь духи и боги. Оказалось, демоны неплохо себя там чувствуют. Так вот что люди Рэдаса называют "нематериальный мир" и "незримое".

К моменту, когда кружка разбилась об лицо трактирщика, демоны уже ушли. Сбежали. Явственно чувствую, как их предвкушение сменяется страхом. Это были слабенькие демоны, паразиты. Оглядываюсь на спутников. Они ничего не заметили. Ни шепота, ни как мир снова заиграл красками.

— Тут были демоны, — шепчу Гилану.

Он ухватился за рукоять меча, озирается. Именно это и привлекло к нам внимание. Есть тут демоны или нет, поведение людей барона не изменилось.

— Ты еще кто, говна кусок? — подходит к нам главный, тот самый Ландик.

Сказал, плюнул мне на сапог. Гилан тут же шагнул вперед.

— Я тебе язык отрежу, псина, — спокойно обещает он, лязгает меч, выдвигаясь из ножен.

Тут же вскакивают остальные, выхватывают оружие. Я преграждаю путь Гилана рукой.

— Спокойно.

Спокойствия не появилось. Все двинулись на нас.

На этот раз я Гилану не мешаю. Только я убрал руку, как он выхватил клинок и ударил. Полоса стали проносится у шеи Ландика, тот неожиданно ловко уклоняется назад. Гилан бил без шуток, насмерть.

Двое стражников, что стояли в другом конце, тоже в стороне не остаются. Во всю звенят мечами с парочкой воинов барона.

Я же не спешу доставать оружие. Слишком агрессивны, это не нормально. До отвращения напоминает действие искаженного эфира.

— Назад! — Гилан не успевает ко мне.

Его связал боем здоровяк. Отвернется — станет трупом. Кариг ранен, пятится от трех воинов, зажимает плечо. Сквозь пальцы щедро течет кровь. А вот и причина страха Гилана. Лысый мужик, воняющий луком и потом, налетает на меня вихрем стали.

По крайней мере, он так думает. Шаг назад, кончик меча бессильно рассекает пространство перед лицом. Преобразую ману вокруг правой руки в Воздух, уплотняю. Прием, что мы подчерпнули из рассказов Нигильды об одном Первом.

Без сомнений подставляю руку под удар. Клинок вязнет в ладони, пальцы касаются холодного лезвия. Зажимаю лезвие, как в тисках.

— Какого? — лысый дернул меч на себя.

Подшаг вперед, лысый отшатывается. Наступаю ему на ногу, не давая сбежать. Он способный воин. Удар в незащищенный кадык не прошел, он резко опускает голову. Я вмазал ему ребром ладони по губам, разбивая в кровь. Он еще раз дергает меч.

— Отдай меч, сука! — выплевывает слова пополам с кровью.

— Да забирай, — разжимаю пальцы.

Встаю с его ноги. Лысый быстро отходит на пару шагов назад.

— Ты чего, Гнилам? — смеются остальные.

Я накопил достаточно маны. Плавным рывком высвобождаю наружу волну чистой маны. Она проходит, подобно сильному ветру. Опрокидывает со столов кувшины, катятся по земле пустые бочки. Все удержались на ногах, но схватка останавливается. Только Гилан и Ландик еще сражаются.