Лоно Заруны

Часть 2. Дар Забавы

Часть 3. Дар Забавы

Март с лицом измученной сосредоточенности склонился над дисплеем управляющей консоли одной из вышек-излучателей защитного поля Иридании. Вот уже битый час он вместе с Одором Кзо, начальником комитета по ликвидации неисправностей излучателей, бился над очередной загвоздкой в согласовании его алгоритма и главной системы работы процессора кома управления вышкой. Бодрой походкой шагая сюда вслед за Лахретом, глубоко в душе Март лелеял мечту, что вот он явится, как свет в черном небе, и быстро решит главную проблему излучателей. Тогда все будут восхищаться его гениальностью и сразу же примут с распростертыми объятиями в свои ряды защитников кордонов Иридании. Тогда он, Март Арамс, докажет всем, что не зря усердно учился и долгими часами корпел над экранами комов атконнора. Тогда Лахрет, наконец, не будет над ним насмехаться и относиться как к маленькому мальчишке, постоянно журя и называя поганцем. Примет его и будет считаться с его мнением, прислушиваться, спрашивать советы и, наконец, забудет, что он всего лишь сводный брат его жены. Он мечтал быть нужным и важным. Он жаждал признания самого уважаемого человека в Иридании, Лахрета Ноа. Март никогда не хотел признавать этого, но этот молчаливый и проницательный человек всегда вызывал в его душе глубокое и неподдельное чувство восхищения и желания подражать ему во всем. Поэтому стремился, во что бы то ни стало, доказать ятгору свою необходимость.

Лахрет приставил его к гениальному программисту Одору в надежде, что выведенный Мартом алгоритм сможет работать с уже существующими программами вышек. Одор оказался невероятно умным человеком и Март был вынужден признать, что на его фоне все достижения молодого любителя выглядели детским лепетом. Каково же было его удивление, когда Одор с непритворной заинтересованностью отнесся к его расчетам и с активностью безумного профессора принялся адаптировать их к программному обеспечению вышек. Тот все бурчал себе под нос, что очень интересное решение, довольно нестандартное и гибкое. Это польстило Марту, и он с еще большим энтузиазмом принялся за работу. Но, видимо, голого энтузиазма было слишком мало. Пока что они безуспешно топтались на месте.

— Слушай, Одор! — похоже, Март не собирался ни к кому обращаться по чину и с почтительностью. — Я думаю, волна высчитанной амплитуды алгоритма не когерентна колебаниям волн излучателей…

— Да, я только что тоже это заметил, — кивнул Одор, устало потерев красные от недосыпания глаза. — Смотри, излучатель комбинирует несколько фаз колебаний, а ты рассчитал лишь одну. Видишь, только мы настраиваем одну программу, вот эта команда переводит колебания в новую фазу и все соскакивает… надо просчитать все вероятности и связать их воедино… И еще надо скомпилировать этот фрагмент твоего алгоритма в эту подпрограмку…

Март запустил пятерную в заросшую копну черных волос и скривил озадаченно губы. Это представилось ему невероятной задачей, но Одор не обратил на это особого внимания и принялся стучать по командной строке сенсорной панели, углубившись в расчеты и язык программирования. Март страдальчески выдохнул и попытался повторить действия напарника, но движения его от многочасовой работы стали вялыми и неточными, так что он совершал ошибку за ошибкой. Одор смуро покосился на молодого человека и поймал за руку:

— Стой, это лишняя команда. Оно застопорит весь процесс… — программист недовольно свел густые брови и окинул взглядом осунувшееся лицо Марта. — Слушай, может, тебе пора пойти и хорошенько выспаться? На тебе лица нет, а твоими ведрами под глазами можно воду носить. Ты, вообще, когда в последний раз спал?

Март упрямо передернул плечами, и хотел было проигнорировать своевременное замечание программиста, продолжив водить дрожащими пальцами по теплой консоли управления. И опять был легко остановлен.

— Полушай, ты уже здесь восемь часов без перерыва. Ночь на дворе. Ты просто должен выспаться. Это приказ! — Одор вскинул палец вверх, остановив всякие возражения. — И раньше обеда чтобы здесь не появлялся. Иначе будешь говорить со своим зятем. И позволь тебе заметить, не уверен, что ты победишь в споре…

— Да уж, на это способна только моя сестрица, — Март шумно выдохнул и встал на ноги.

Мало кто знал, что прежде чем являться на глаза Лахрету, решая алгоритм, Март не спал двое суток. Поэтому были вычерпаны все ресурсы его организма, как, впрочем, и таланта. Ноги предательски дрожали и норовили в любой момент согнуться. До сознания дошел призыв его Нука. Нур очень беспокоился за физическое состояние своего наездника и постоянно звал домой, чтобы тот отдохнул. На этот раз Март откликнулся и велел тому подлететь ближе к вышке.

— Пока, — махнул рукой Одор и погрузился в работу, мгновенно забыв о еще не ушедшем молодом человеке.

Понимая, что нет смысла ни с кем спорить, изнеможенный и гордый за себя молодой нурит послушно повернулся в сторону выхода. Махнув ответно рукой и пару раз проморгавшись слезящимися глазами, он покинул рубку управления вышкой через люк в полу.

Теплый ночной воздух немного привел в чувства. Март устало потянулся и поглядел на усыпанное звездами небо. Сегодня они ему показались необычно яркими. Ветерок легко трепал его слипшиеся волосы, освежая раскрасневшееся лицо. Тихий шелест накатывающих на щебнистый берег волн услужливо убаюкивал отключающуюся голову. Прожектор вышки освещал лишь небольшой участок берега, оставляя в тени черные контуры прибрежных скальных глыб. Март оглянулся в поисках своего нура. Еле слышный шелест кожаных перепонок крыльев слева привлек внимание молодого человека. Он повернулся к нуру и ласково улыбнулся. В свете прожектора вышки здоровая шкура зверя ярко блестела стальным черно-белым глянцем.

— Что, увалень! Хочешь домой? — насмешливо потрепав друга по плечу, спросил молодой человек.

— Я бы не отказался, — фасетчатый глаз нура сверкнул золотом в свете прожектора.

— Какой же ты у меня стал большой! — горделиво усмехнулся Март и обхватил шею друга. — Скоро будешь такой, как Лирит.

Нук ничего не ответил, но довольный рокот сказал Марту за него. Нур любил похвалу и всегда проявлял особую благодарность за нее.

— Я и, правда, хочу дико спать… Прямо здесь готов заснуть! — едва внятно пробубнил молодой человек и оторвался от своего Нука.

Вот он уже вознамерился залезть нуру на спину, но тут его заставил замереть чуть слышный шорох щебня позади. Он резко обернулся.

— Что, студент, справился? — насмешливый женский голос из тени вышки заставил его прищуриться.

На свет вышла гибкая фигура наездницы, обтянутая в лётный кожаный черный костюм. Благодаря этому камуфляжу, она почти не отличалась от темного фона ночного побережья. Лишь белизна овала лица и кистей рук выдавали ее присутствие. Наездница ниры. Ее лицо было Марту до боли знакомо. Где он мог ее видеть? Этот вопрос вырисовался у него в глазах.

— Меня зовут Фиона Матхур, — она насмешливо растянула тонкие губы, а в больших карих глазах заплясали огоньки интереса.

— Точно! — Март выпрямился и повернулся всем телом к собеседнице. — А я думаю, что за сказочная фея явилась мне? Не сон ли вижу наяву? Ты, верно, была одно время телохранительницей моей сестры?

— Да. Было дело. Но сейчас появились более важные дела… Я видела, ты прибыл с ятгором Лахретом Ноа.

Март с подозрением сощурился, настороженно дернув плечом. Он не раз слышал о том, что у Мары с Тиретом есть свои уши и глаза во всех уголках Иридании. Не эта ли девушка пособничает им? Что она здесь делает? Не связана ли она с отключением вышек? Он тут же дернул головой, отгоняя глупые подозрения уставшего мозга. Как эта девушка, когда-то охранявшая его сестру, и преданно следовавшая за Лахретом, может быть предательницей и шпионить ночью у пострадавшей вышки?

— Я сегодня ночью несу вахту, — шелковистым голосом развеяла она подозрение юноши. — Уже как год к каждой вышке приставлен круглосуточный караул. Это слишком важный стратегический объект для страны. Поэтому господин Ноа усилил охрану этих объектов. Так что не удивляйся. На каждой вышке дежурит два наездника — нурит и нирита. Проверяются все, кто входит и выходит в вышку и из нее. Это стандартная процедура.

— Ясно, — не отрывая угрюмого взгляда от карих глаз девушки и засунув руки в карманы, протянул Март. — А чего ты от меня хочешь?

— Тебя проверяет сейчас моя Брина. Сам понимаешь, безопасность превыше всего.

— А ты меня отвлекаешь, чтобы я не расстраивался?

— Можно и так сказать, — она снова насмешливо усмехнулась. — Не больно?

— Хе… — Март вздернул подбородком и пренебрежительно повернулся к Нуку. — Ты же видела, что я с Лахретом сюда прилетел. Значит, он мне доверяет. Зачем проверять? Я ничего не вынес и не внес в рубку вышки.

— Доверяй, но проверяй. Это моя прямая обязанность, — она слишком кокетливо повела бровью, чтобы быть лишь простой строгой мимикой охранницы важного объекта.

Марта почему-то расстроил этот упомянутый факт, так что он не заметил игривого огонька во взгляде девушки. Он недовольно нахохлился, мрачно глядя на глазастую нириту с точеной фигурой в виде гитары.

— Ладно. Что твоя Брина говорит? Я не опасен?

— Да, как и твой нур, — она смерила его блестящим взглядом и шагнула в сторону. — Теперь можешь лететь, куда собирался.

Март стиснул зубы, так что выдулись недовольные желваки, и положил ладонь на шею настороженного Нука. Почему-то ему не понравилось подобное подозрительное отношение. Можно было и не демонстрировать так явно эти подозрения. Девушка держалась свободно и легко, в движениях ее читалась хищная бдительность, и за нею Март не разглядел простого женского любопытства, особенно присущего ниритам. Все знали, что девушки, прошедшие обряд единения с ниясытями становились много эмоциональнее и отзывчивее, чем простые женщины Иридании. Об этом сейчас Март меньше всего думал, уязвлено лелея разыгравшиеся фантазии о вселенских заговорах и тайных интригах. Сказалось долгое недосыпание.

Юноша возмущенно отвел взгляд в сторону вышки. Белый цилиндр основы, увенчанный шестигранной рубкой, поднимался над берегом метров на десять. А на самой ее крыше гнездилась тарелка волнового излучателя поля, направленная в сторону океана. Когда он поглядел вновь на место, где стояла девушка, там уже никого не было. Внутри все похолодело.

Он когда-то слышал, что те, кто работает в службе начальника Внешней Безопасности Иридании, проходили особую подготовку и были так поднатасканы, что внушали благоговейный страх на каждого жителя страны. О них ходили легенды. Рассказывали, что агенты ятгора Ноа могли проходить сквозь стены и растворяться в воздухе. Конечно, это все были простые байки, не имеющие ничего общего с реальностью. Но в чем-то были и правы. Люди, работающие в Службе Безопасности Иридании, во главе которой стоял Лахрет, были идеальными воинами, ищейками и агентами. Лахрет славился всегда тем, как правильно и мудро умел подбирать кадры для работы в столь нелегкой службе и как умело ими руководил. Его все боялись и глубоко уважали. Стоило ему только посмотреть кому-то в глаза, как любой легко и безропотно подчинялся.

Единственная, кого это не касалось — была его сестренка Лана. Она всегда каким-то образом спокойно справлялась со всякими попытками этого мужчины повлиять на нее. Март сам не раз был свидетелем того, как наоборот Лана легко манипулировала ятгором и заставляла делать то, что просит. Она единственная, кого Лахрет действительно слушался и боялся. Но боялся не физически. Ему вряд ли найдется достойный противник. А вот обидеть ее, разгневать, причинить боль — Лахрет боялся этого больше любого физического вреда. Он лучше бы страдал где-нибудь в пещере или от сильных ран, но не это. Только в глазах жены вздрогнет слеза, как он тут же таял и покорялся любому ее капризу.

Иногда Марту было до коликов смешно, когда его упрямая сестренка, вбив себе в голову какую-то дикую идею, заходилась убеждать мужа. Такая маленькая в сравнении с ним только ставила руки в боки, как высокий, крепкий мужчина с огромной волей быстро сдавался и уступал. Ей даже удалось оставить в живых тарака, самого ненавистного врага каждого ириданца. Мэнона до сих пор работает в небесном медицинском атконноре и при этом счастлив и здравствует. Кто бы мог себе позволить сохранить жизнь такому существу? Позволил бы этому случиться Лахрет, если попросил бы об этом кто-нибудь другой? Вряд ли. Он бы задавил тарака и не моргнул бы ни на чью просьбу. Только не на просьбу жены. Она лишь составила бровки домиком, и тарак остался жив. Однако такие вещи с Лахретом могла проделывать только Лана.

Задумавшись о своей сестре, Март не сразу взобрался на спину Нука, продолжая стоять у его груди. Как же он был благодарен судьбе, что когда-то она привела в его отчий дом эту удивительную и незаурядную девушку. И подарила ему ее доверие и дружбу. Лана даже сама не понимает, насколько огромной властью обладает. Именно это всегда придавало ей особого шарма и очарования.

Затем он все-таки забрался на спину Нука и велел лететь в атконнор Ира, где он все еще проходил обучение и жил в отведенной комнате. Перед тем, как уйти в зияние, Март последний раз кинул отрешенный взгляд на белую колонну вышки, и через миг мир озарился перламутровым переливом подпространства.

*** *** ***

Крепко прижимая к груди увесистую книгу, аккуратно обернутую непрозрачной бумагой, я быстро шагала по узкому белому коридору медицинского атконнора Небесного Ира. Гулкий звук от моих шагов, переплетаясь с мягким шелестом от движений Забавы, эхом отражался от белых стен. В смотровом кабинете нас с нетерпением ожидал взволнованный Мэнона. Вчера он посвятил целый день очередным глубоким исследованиям строения мочеполовой системы ниясытей. Поднял некоторую древнюю литературу и усиленно искал ответ на вопрос о дополнительном, якобы рудиментарном, отростке яичников королев. Он поднял на уши всех специалистов, даже не сильно питавших к нему симпатии, точнее, имевших к нему выразительную неприязнь. А сегодня с утра прибыл уже немолодой специалист, профессор из провинции. О нем Мэнона узнал совершенно случайно из слов его нынешнего ассистента. Старый профессор был его учителем. Гадак искренне думал, что, может быть, он прольет свет на странности организма Забавы. Профессор посвятил всю жизнь изучению строения организма ниясытей.

Я шла быстро, но не замечала дороги. В голове снова кружились воспоминания о прошлом. Сегодня я проснулась в горячем поту. Мне опять снился этот сон. Точнее последний день моей жизни на земле и это начинало сильно напрягать. Когда же это прекратиться?!

С Лахретом я не успела перекинуться даже парой фраз. Он быстро встал. Принял душ и скоро убежал, чмокнув меня в лобик, когда я еще спала. Именно когда он ушел, мне приснился этот сон. А когда он рядом, мне спокойно и хорошо.

Так что я проснулась в одиночестве и с неприятными ощущениями. Забава уже успела к тому времени слетать на пруд и опустошить, небось, половину водоема, чтобы насытить зверский голод. Лирит улетел вместе с Лахретом.

В кабинете Забава спокойно проследовала на привычное для нее место и ожидающе повернула к нам голову, даже не обратив внимание на то, что кроме меня и Мэноны ее осматривать будет еще несколько человек. Рядом с гадаком стоял уже седой, но с молодой кожей, мужчина с глазами, глубина которых терялась в бездне ума и вдумчивости. Его сразу представил ассистент Мэноны. Профессора звали Адит Меронот. За его спиной робко топталась молодая девушка, явно только что закончившая учебу в конноре, и с опаской косилась на Мэнону. Мужчина часто на нее поглядывал и утешающее поглаживал по плечу. Девушку старик называл Ади, и она была очень на него похожа. В ее глазах я увидела неприкрытый страх. Она до ужаса боялась гадака, чего нельзя сказать о Адите. Он вел себя весьма раскованно и спокойно.

Мэнона почтительно меня поприветствовал и начал задавать вопросы о состоянии Забавы. Ничего ли у нее не болит? Не колит ли внизу живота? Ни давит ли нигде? При этом он порхал когтистыми пальчиками по консоли кома. Все привычные процедуры были проведены с быстрой точностью. Все просканировано. Выведено на экран и уже через минуту перед нами явилась голограмма забавиного яичника. Профессор с гадаком тут же очутились рядом возле мерцающего трехмерного изображения и начали по очереди хмыкать и дакать. Ассистент Мэноны, молодой человек лет тридцати, по имени Вико, несмело пристроился со свободной стороны. В итоге, я уже ничего не видела, кроме спин ученых мужей. Девушка взволнованно вздохнула, и устало села на кресло возле стола гадака. Страх вытягивал у нее все силы. Ее можно понять. Она с детства приучена бояться тараков. Для нее это ужас, ночной кошмар, страшилка, которой пугали с самих пеленок.

Тем временем ученые мужи начали спорить о чем-то. А профессор изрядно удивляться и нести что-то невыговариваемо-ученое. Я села на диван у выхода и откинулась на спинку, продолжая пристально наблюдать за мужским трио и положив книгу на сидение дивана. Профессор, после пары неудобовразумительных фраз, хлопнул гадака по плечу и уверенно кивнул.

— Неужели это правда?! — глаза тарака торжественно блеснули в свете комнатного светильника.

— Что там такое? — я не заметила, как оказалась рядом и сразу же дернула Мэнону за локоть, но он не реагировал на мои телодвижения, продолжая удивленно таращиться на профессора.

— Я более чем уверен! — кивнул немолодой мужчина.

— Меня вообще кто-нибудь слышит?!! — я возмущенно вскинула руки.

— Она беременна! — широко раскрыв глаза и повернувшись вполоборота, ответил профессор Адит.

Ассистент удивленно свистнул и громко хлопнул в ладоши. Я распахнула рот, да так от потрясения и не смогла захлопнуть его еще минут пять. Мэнона находился не в лучшем состоянии. Но в его глазах читалось ликование, а у меня шок. Я уже давно похоронила эту мысль и то, что только что услышала, было громом среди ясного неба. Я поднесла ладонь ко рту и тихо прошептала «беременна», пытаясь на ощупь свободной рукой найти место, куда можно бы сесть. Ассистент гадака услужливо направил меня к дивану. Пораженно переводя взгляд то на голограмму, то на Забаву, я пыталась прийти в себя и осмыслить сказанное.

— Но как? — был следующий мой вопрос.

— Понимаете ли, госпожа Лана… — заговорил профессор, ибо Мэнона погрузился в изучение данных со сканера в коме. — Согласно моим последним исследованиям… кхм… — он смущенно отвел глаза. — В общем, я недавно сделал заявление, что вот этот вот отросток яичника, — Адит ткнул пальцем в то место, на что еще позавчера обратил внимание Мэнона, — на самом деле не рудиментарный отросток, а… — он еще раз смущенно кашлянул, — я назвал его «королевским яйцеводом»!

Я от удивления хекнула и покосилась на гадака. Тот оторвался от кома и пару раз согласно кивнул. А профессор продолжил:

— Я обратил внимание на одну особую деталь… А благодаря последним данным в этом твердо убедился. Так вот, постараюсь объяснить доступным языком. Кхм… У ниясытей органы размножения немного отличаются от человеческих. Но у них тоже, как и у женщин, парные половые железы. В них созревают половые клетки, далее они превращаются в яйца в заранее подготовленном месте, яйцеводе…Во время развития, организм молодой королевы все силы направляет на формирование главного яйцевода. Он отвечает за созревание основной силы ниясытьского рода, то есть за нуров и нир. Поэтому результаты сканирований всех королев показывают именно его развитым. А вот вторая ветвь яичника формируется почти перед самым ее половым созреванием. И она отвечает… — Адит сделал многозначительную паузу, — за королевские яйца! Он задействуется крайне редко и не известно по какой причине. У вашей Забавы он полноценно развит и! — профессор поднял вверх указательный палец и покосился на голограмму яичника Забавы, — хочу сказать, аномально развит! — в момент кульминации он выпучил глаза для выразительности слова.

— И… — я подняла брови, призывая продолжать дальше.

— Он выпустил не одну зрелую клетку! А… — он повернулся к Мэноне.

— Пять! — глаза у гадака реально увеличились в два раза.

— Невероятно!!! — Адит подскочил к Мэноне и заглянул на экран кома. — Ваша Забава беременна! И носит в себе пять королевских яиц!!! Это просто невероятно! Никогда за всю историю Иридании королевы не приносили столько королевских яиц сразу! — он сунул нос прямо к экрану, считывая данные. — Я полагаю, что виной этой аномалии ее детская болезнь. Вполне вероятно, из-за того, что организм не тратил силы на формирование атрофированного вследствие болезни главного яичника, он бросил их на создание придаточного… Эта новость будет сенсацией не только в сфере науки, но и во всем обществе Иридании! — Адит выпрямился во весь свой немалый рост и всем телом повернулся ко мне, устремив на меня осененный взгляд: — Позвольте вас первым поздравить с восстановлением в чине кашиасу… Нет! Шиасу! Вы по праву заслуживаете это звание! Забава принесет Заруне пять молодых королев сразу! Это потрясет все общество! Весь мир! Это же надежда для всех людей, которую мы так долго искали! — он еще говорил тучу подобных торжественных и восторженных слов, но я их уже не слышала.

Я подошла к изумленной королеве и положила ладонь ей на переносицу. Голова закружилась от ошеломляющей новости. Надо же, моя малышка скоро будет мамой, да еще особенной мамой — матерью многих королев Заруны. «Милая моя, хорошая моя…» — я гладила ее нос, надбровья, шею, плечи и снова и снова повторяла ей эти слова. Забава, конечно, удивилась этому, но приняла как должное. Ведь она — королева!

— Господин Адит, — я повернулась к профессору, бубнящему что-то возле экрана вместе с Мэноной, с дикой мыслью, которую решилась озвучить: — Я попрошу вас пока об этом никому не говорить.

Профессор резко повернул лицо в мою сторону и шокировано распахнул рот, не зная, что сказать. Лица ассистента и девушки вытянулись в подобном изумлении.

— Это касается и вас, — я обвела и их строгим взглядом. — Я не хочу объяснять причины. Лишь скажу, что ситуация в стране сложная и…

— Поэтому всем нужна надежда! Такая, как эта! Тогда в сердцах многих появятся силы для дальнейшей борьбы! — Адит недоуменно качнул головой и подошел к нам с Забавой. Затем он, не боясь ниясыти, совсем по отцовски погладил меня по плечу и продолжил: — Людям необходима эта новость.

— И они ее получат! — вспыхнула я. — Но сообщить ее я хочу сама, когда посчитаю нужным. Если вы с этим не согласны, я позволю себе воспользоваться моим положением и потребовать от вас молчания, — я сурово свела брови. — Пожалуйста, не спорьте со мной. Я должна эту новость сперва обсудить с мужем. Я думаю, вы догадываетесь, что будет, если вы позволите себе заговорить раньше меня…

— О! — профессор вскинул руки к потолку в значении, что сдается. — Это ваше право, госпожа! Я не смею спорить с Вами! Но, пользуясь своим правом возраста, хочу посоветовать вам — не тянуть с этим. Подарите людям надежду. Прошу вас! Она нужна нам как воздух, особенно в свете того, что твориться на границе с вышками излучателя поля. Нет-нет! Не возражайте. Я знаю, что там происходит, хоть это и стараются держать в секрете! — качал головой пожилой мужчина. — Именно поэтому я молю вас подарить людям такую замечательную надежду!!! Пять королев сразу! Да это же просто невероятно! Это потрясающе! Это свет в ночи! Это ВЕЛИКИЙ дар миру Заруны! Это так необходимая надежда для всех нас!

Я внимательно всмотрелась во взволнованные глаза профессора. Он был прав. Мир Заруны висел на тоненькой ниточке и готов был оборваться в любую минуту. Именно поэтому люди нуждались в какой-нибудь надежде. Пять молодых королев — это немало. Ой! Как немало! Не знаю, почему я так решила, но что-то внутри подсказывало, что все-таки с объявлениями нужно было повременить и, действительно, посоветоваться с Лахретом. Он лучше знает, когда и как можно воспользоваться этой информацией.

— Уж поверьте, господин Адит, когда Забава отложит свое первое яйцо, вся Иридания узнает об этом. Не переживайте! А пока, я должна все обдумать, — поймав взглядом покорное кивание профессора, я перевела взгляд на притихшего у кома гадака и обратилась к нему: — Я думаю, ты счастлив, Мэнона? Наверняка, это следствие твоих кропотливых и неустанных стараний. Спасибо тебе, — моя улыбка была для Мэноны, как елей на душу.

Он выпрямился, став выше, чем обычно, и радостно улыбнулся, смешно оголив ряд острых зубов. Он был доволен собой и поистине счастлив, что его похвалила его «хаягетта». У них в улье это было самой высшей наградой.

Поулыбавшись ему еще с полминуты, я оторвалась от королевы и шагнула в сторону выхода, поманив ее за собой.

— Если это все, Мэнона, я бы хотела удалиться. Всем до свидания. И помните мою просьбу.

Присутствующие здесь свидетели чудесного открытия пребывали немного в пространной задумчивости. Каждый принял к себе мое указание и пытался переварить все произошедшее в кабинете. Поэтому в ответ на мое прощание они лишь заторможено забубнили что-то невнятное. Лишь Мэнона лихорадочно закачался как болванчик:

— О! Да, моя хаягетта, не смею вас более задерживать. Забава не нуждается ни в каких медицинских вмешательствах. Только было бы хорошо, чтобы ты иногда заглядывала сюда для наблюдения. Это для того, чтобы проследить за ходом ее беременности и предотвращения неожиданностей, — склонился Мэнона, благо что не до земли.

— Понимаю! — махнув всем на прощание рукой, я покинула кабинет.

Легкая чуть слышная позади поступь подсказывала, что Забава шла за мной почти впритык. Теперь мой путь лежал в атконнор. Прижимая к груди книгу, я постоянно косилась на молодую королеву, стараясь понять ее настроение.

В пути Забава большей частью молчала. Она тоже была потрясена, не меньше моего. Поэтому нам двоим было о чем подумать. У атконнора она пожелала побыть немного наедине. Подумать. Она ведь уже давно смирилась с тем, что не будет иметь детей. Всегда тешилась тем, что я буду всегда рядом, а все остальное — не важно. Проведя ладонью по горячей гладкой коже, я отпустила ее.

Спустившись в книжное хранилище, еле отыскала Зунга. Он как всегда рылся на пыльных полках старинных книг. Когда я тихо подошла, он даже не заметил и продолжал листать одну из них. Вид его больше походил на нахохлившегося попугая, чем на человека. На голове царил классический беспорядок ученых мужей, скорее всего созданный активным мыслительным процессом с употреблением массажа головы. Улыбнувшись встрепанному виду занятого друга, я замерла у стеллажа и принялась ждать, когда он поймет, что уже не один.

Минут через пять Зунг хмыкнул над чем-то прочитанным. Потом потер пальцами нос, выдохнул шумно и захлопнул книгу. В этот момент он удосужился повернуть голову в мою сторону и резко дернулся. Схватился за сердце и испуганно вытаращил глаза, словно увидел привидение.

— Делаете что-то предосудительное? — съерничала я.

— Фух! Лана! Ты напугала меня! Просто не ожидал никого увидеть. Добрый день! Давно тут стоишь? — взгляд его коснулся книги. — Чем обязан? Пришла помогать?

— Нет, — качнула я головой и развернула книгу. — Я хотела показать тебе ее. У нас с Лахретом возникла надежда… — после этих слов я протянула ему принесенный предмет.

Он, продолжая вопросительно смотреть на меня, принял и покрутил в руках. То, что происходило на его лице, сложно описать. Поначалу оно приняло вытянутую задумчивость, затем удивленное прозрение, а далее — торжество и потрясение.

— Где?!! — больше он не смог ничего из себя выдавить.

— У себя в комнате. Она лежала у меня под диваном.

— Но как? Я думал, что она навсегда исчезла! Я даже не помнил, что с ней произошло.

— Помнишь, тот день, когда я нашла тайную комнату? — он, сведя сосредоточенно брови, кивнул. — Я тогда взяла с собой книгу…

— Так это была она?

Я согласно опустила голову. Зунг широко распахнутыми глазами осмотрел еще раз книгу, понюхал и начал листать, бубня себе под нос, что она соответствует по размеру и содержание подходящее.

— Ты ее на зуб еще попробуй, — хихикнула я.

— Ты измерила ее? — не обратил он на насмешливую фразу никакого внимания, продолжая листать книгу.

— Да. Подходит. И еще. Меня озадачило, почему в ней семь раз повторяются развороты на карском, в то время, как остальные — поочередно? На одной стороне на древнем, а на второй стороне разворота — на более современном.

— Я думаю, этому есть объяснение. У меня есть догадка. Но мы должны проверить ее в комнате.

— Я тоже так думала. Она сейчас свободна?

— Да. Должна быть. Следующая экскурсия вечером.

— Там кто-то есть?

— Да. Туло. Он сегодня несет вахту.

— Тогда пошли? Тебе же ничего не надо сейчас делать?

Зунг быстро закачал головой с горящими глазами, полными нетерпения.

— Нет-нет! Это много важнее!

У двери комнаты действительно стоял только Туло, огромный увалень с габаритами шкафа, охранник. Мне он нравился тем, что, несмотря на его габариты, сердце у него было очень добрым. Завидев нас, он растянул губы до ушей и мило раскланялся, что-то бубня про то, что рад видеть нас.

— Туло, можешь нас пропустить? У нас есть важное дело.

— Для вас, господин Зунг, все без вопросов. И для вас, госпожа Ноа… — он кинул на меня липкий взгляд, от чего неприятно сжался желудок.

Никогда не любила, когда на меня смотрят, как на гамбургер. И почему на меня так реагируют мужчины? Я же вообще не красавица.

— Нечего таращиться, давай открывай! — поторопил его хранитель. — Нам срочно. И еще. Никого не впускать. Мы закроем дверь и, когда надо, сами выйдем. Понял?

Тот неохотно кивнул и легко отворил дверь уже знакомым мне методом. Недавно, правда, над замком поколдовали специалисты, и теперь замок имеет усовершенствованный интерфейс с привычным сенсором и светящимися символами.

Тем временем я набрала мужа. Он быстро ответил:

— Да, малышка…

Сердце нежно сжалось в груди. Он меня в последнее время стал часто так звать, когда я называла его имя. Мне это так нравилось, что я называла его чаще, чем то было нужно, по имени. Он улыбался и повторял: «Что, малышка?» Я пищала от удовольствия и ласково прижималась к широкой груди. Услышав снова это любимое обращение, я захотела снова назвать его по имени, но сдержалась.

— Мы с Зунгом уже в комнате Древних (так мы иногда называли ее, чтобы отличить от других).

— Ясно. Я скоро буду.

— Как хочешь. Мы только проверим. Может, тебе и не надо будет сюда лететь.

— У меня есть пара свободных минут. Я буду. Не уходите.

— Хорошо, — я удивленно уставилась на коммуникатор, когда он отбился.

Странно. То не дозовешься его. Весь такой занятый. А тут… «Я скоро буду». В его голосе было столько уверенности. Пожав плечами, я зашла в комнату за Зунгом. Он сразу же привел замок в действие и затворил дверь. Теперь мы были здесь одни и могли говорить, не таясь, как и проводить наши эксперименты. Он прямым ходом направился к первому ближайшему пюпитру и положил книгу в разъем. Потом довольно присвистнул.

— Что? Подходит? — я очутилась с другой стороны пюпитра.

— Идеально! — не сдержал восторга Зунг и благоговейно выдохнул. — Я не могу поверить! Неужели мы сегодня разгадаем тайну древних?

Я тоже не могла поверить глазам. Книга лежала в разъеме, как влитая. Словно она здесь находилась всегда. Зунг развернул ее, и она легла точно по контуру. Сердце ускорило свой бег. Я даже затаила дыхание, боясь спугнуть правду, будто книга, вырастив ноги, вскочит и убежит.

— И что дальше? — я перевела взгляд на собеседника.

Он задумчиво забарабанил пальцами возле книги, второй рукой поправив беспорядок на голове. Вдвоем уставились на лежащую в родном разъеме книгу в глубоком замешательстве. Мы об этом друг с другом не говорили, но где-то глубоко в душе мы верили, что если положить нужную книгу в положенное место, то задействуется какой-то таинственный механизм и что-то произойдет. Но ничего так и не произошло. И то, что мы таращились на нее расширенными глазищами, так ничего и не изменило. Зунг ушел в себя. Я же принялась листать книгу, будто надеялась, что это как-то повлияет на тот самый тайный механизм комнаты. Засветиться спрятанная лампочка и укажет нам на ключ к разгадке тайны. Ничего. С какой бы скоростью не листала.

Зунг обвел задумчивым взглядом комнату.

— Лана, что ты видишь в этой комнате такого, что связывает этот пюпитр и все остальное?

Я пожала плечами.

— Тут все связанно тем или иным образом.

— А напрямую?

— Разве что через пол, — я обреченно выдохнула и села на выступ внизу арки.

— В тот день, когда мы вошли в эту комнату первый раз, что в ней было?

— Да, все так же, как и сейчас, — снова передернула я плечами. — Только… — я оглянулась на нишу в центре арки.

— Что? — он нахмурился. — Ты можешь навести нас на какую-нибудь идею?

— Я помню, здесь лежал подсвечник. Где он сейчас?

— Точно! — в глазах Зунга точно сверхновая взорвалась.

Он сначала посмотрел на нишу, скрытую наполовину ажурной решеткой, а потом быстрее ветра помчался куда-то, повозившись с раздраженным нетерпением возле дверного замка.

— Ты куда?

— За подсвечником!

Я озадачено хмыкнула и принялась ждать. Глаза бездумно заскользили по уже изученным до дыр картинам.

Так я сидела, пока дверь опять не зашелестела в сторону библиотеки. На пороге появился не Зунг, как я ожидала.

— Лахрет? Ты пришел!

— Привет, — он был весьма сдержан, а лицо хранило отпечаток нервного напряжения. Его явно что-то беспокоило. — Ну что? Я вижу, книга подошла под углубление!

— Привет… — я поднялась на ноги, и подошла ближе к пюпитру, где мы и встретились с мужем. — Как видишь.

— И что?

— Я тоже это спросила. Как видишь, ничего не изменилось.

— Вижу. А где Зунг?

— Побежал за подсвечником.

— Каким?

— Помнишь, когда мы сюда первый раз вошли, на одной из арок лежал подсвечник?

— Помню.

— Почему-то слова о ней навели Зунга на какую-то мысль.

Лахрет перевел взгляд на арку за моей спиной и задержал его на нише. У него в глазах вспыхнул тот же огонь, что и у хранителя. Я озадаченно повернулась в том же направлении, но там все было по-прежнему.

— Что ты там увидел? Зунг тоже туда посмотрел, прежде чем убежал, как укушенный.

— Я помню, подсвечник идеально подходил размерами под эту нишу, словно его нужно ставить именно туда. Но, после нескольких разов эксперимента, когда мы ставили его в нишу, ничего не происходило. Зунг имел одну теорию… говорил, что из ниши должен литься свет. Он еще тогда вставлял в подсвечник свечу. Зажигал ее и помещал в нишу. Интересно, что в ней есть система зеркал и когда свет от свечи попадал на них, они усиливали его в несколько раз и, пробиваясь сквозь щели решетки, узором ложились на пюпитр. Причем, только на углубление в пюпитре. Если там должна быть книга, то в этом есть смысл.

— Точно! — теперь и до меня дошло. Я поглядела на указанное углубление, — выходит, что, если положить книгу сюда, а в нишу свечу, то свет укажет нам… — тут я осенено перевела взгляд на последнюю арку. Над ней были слова, что свет укажет нам путь. — Выходит, последние слова…

— Да, это подсказка. Узор падающего света должен помочь нам прочитать нужный текст в книге, когда она будет лежать в разъеме. Видимо, Зунг тоже это понял и побежал за свечой, — прочитав мои мысли, кивнул Лахрет.

Его ладонь нежно накрыла мою. Он хотел привлечь внимание. Я подняла на него вопросительный взгляд.

— Как визит в медатконнор? Что сказал твой Мэнона? Там же был профессор Адит?

Я кивнула, в очередной раз поразившись его осведомленностью. Его вопрос привел меня в замешательство, напомнив об утреннем потрясении. Сказать ли ему? Он должен знать!

— Он сказал, что Забава беременна…

Брови мужа стремительно взметнулись вверх, образовав на лбу пораженные морщины. Этого он меньше всего ожидал. Несколько раз проморгавшись, он наклонил недоверчиво голову:

— В смысле?

— А разве в беременности бывает двоякий смысл? Забава скоро на свет приведет деточек. Молодых ниясытей… так тебе понятно? — я насмешливо усмехнулась.

Теперь его брови выровнялись в одну сомневающуюся линию.

— Как такое возможно? Ведь все результаты твердо говорили, что яичник и яйцевой канал атрофированы!

— Профессор сказал, что у королев есть два яичника. Один отвечает за образование яиц, из которых вылупятся ниры и нуры. А второй, — который развивается уже на самом позднем этапе созревания королевы, — яйца, из которых рождаются молодые королевы. У Забавы он аномально развит. У других королев он часто находиться в спящем состоянии. Профессор Адит глубоко ошеломлен этим, так как не знает, что стимулировало работу этого яичника. Мэнона предполагает, что это защитная реакция организма на детскую болезнь. Вот… Все что я поняла.

Лахрет изумленно молчал. В таком состоянии я его видела крайне редко. Видимо он задумался не только об интересном положении Забавы, но и о том, что это с собой несет. Я молчала, ожидая его реакции и слов. Но так ничего и не услышала от него, так как в этот момент открылась дверь, и в комнату вошел Зунг. Он держал подсвечник, в который уже была установлена свеча. В его глазах горел огонь жажды открытий.

— О! Господин Лахрет! Я рад вас видеть! Вы как раз вовремя! — произнес хранитель, протиснувшись между мною и аркой. — Я думаю, что сейчас мы будем свидетелями разгадки самой туманной тайны Заруны! Ну, или пути к ней… как вариант.

Я вежливо отошла в сторону, уступив место «открывателю», не отрывая глаз от подсвечника. Мужчина суетливыми движениями подпалил фитиль свечи и поставил ее в нишу. Воск с пламенем скрылись за решеткой и тут же полился свет, мягкими очертаниями ложась на пожелтевшие страницы книги. Зунг тут же оказался рядом и быстро открыл ее на первом развороте с карским текстом. Замысловатым рисунком свет ложился на отдельные фразы. Хранитель сразу же начал читать то, что получалось благодаря указанию, водя дрожащим от возбуждения пальцем по строкам. Лахрет, заложив руки за спину, угрюмо следил за нервными движениями языковеда.

— Ну, что ты прочитал? — взволновано прошептала я, словно громким голосом я могу спугнуть торжественность момента.

Зунг напряженно морщил лоб, а губы медленно двигались, тихо озвучивая древний забытый язык. Ответил он не сразу:

— Очень запутанно и двусмысленно. Дословно перевести сложно. Вот, например, вот это слово «кодос», — он ткнул в одно из первых выделенных слов, — может переводиться как «искать», так и «копать». Я так думаю, что древние отождествляли поиски с копанием. А «раге» переводиться как «знания» или «информация». Но если перед ним стоит частичка «ет», тогда оно означает «обращение к кому-то, кто хочет что-то знать». Можно сказать, что это слово переводится как «знай».

В то время как ученый муж разглагольствовал на тему значений слов, Лахрет нервно постукивал носком по полу. Когда тот вздохнул, чтобы набрать воздух для следующего потока «интересных» подробностей перевода, он быстро вставил:

— Я так понимаю, что тебе нужно время для перевода?

Я удивленно посмотрела на напряженное лицо мужа. У него явно хорошее настроение нервно топчется в углу, хотя он всячески старается это скрыть за приветливой улыбкой.

— Да. Да. Надо. И чтобы никто не мешал! — кивнул Зунг, а в его глазах появилась немая просьба.

— Ладно, — кивнул Лахрет. — Я прикажу охране, чтобы никого сюда не пускали, и отменю все экскурсии. Делай, что тебе необходимо. Сколько тебе нужно времени, чтобы все перевести?

— И возле других арок? — встретив смурый взгляд ятгора, Зунг в замешательстве стушевался. — Я не знаю. Может, день. А может, и неделя.

— Даю тебе три дня.

Тот озадаченно сглотнул.

— И скоро к тебе прибудет Наран. Он тебе поможет. Со всеми вопросами к нему. Теперь для тебя это первостепенная задача. Понял? Для него тоже.

— Хорошо.

Лахрет повернулся к выходу и бросил на меня тяжелый взгляд:

— Ты пойдешь? Или хочешь здесь остаться?

Я не знала, что и сказать. Что повлияло на его настроение? Может, то, что я ему сообщила о беременности Забавы? Когда он вошел, был более расположен. Я подняла на него вопросительный взгляд. Мне хотелось остаться с Зунгом и помочь ему с переводом. Я вот уже год учила язык древних, и многое уже понимала. Лахрет кивнул мне в сторону выхода. Я не решалась, покосившись на склонившегося над книгой хранителя библиотеки. Затем снова на Лахрета. Настроение Лахрета вызывало страх. Конечно, мне уж точно ничего плохого не грозило, но его угрюмый взгляд способен был напугать и смелого.

— Я пойду, Зунг, — тихо попрощалась я с ученым мужем.

Лахрет одобрительно кивнул и сделал жест, приглашающий меня идти вперед. Зунг провел нас до выхода и вновь склонился над книгой, достав из кармана небольшой планшетник.

Я пару раз оглянулась на молчаливого Лахрета, идущего немого позади. Ненавижу, когда он со мной обращается, как с подчиненной. Но спорить с ним не стала. Наверное, его ошеломила новость о Забаве. Спрошу его об этом, но чуть позже. Пусть переварит информацию. Но что меня ввергло в замешательство так это то, что его взволновала больше новость о том, что Забава беременна, чем то, что мы, наконец, нашли нужную книгу.

Всю дорогу до лифта мы оба молчали. Лахрет молчал, думая о своем. Я не издавала ни звука, так как не решалась заговорить, когда он вот так вот хмурит брови. Возле лифта лицо Лахрета немного смягчилось, что дало знак говорить:

— Что ты думаешь о новом положении Забавы?

Он покосился на меня, продолжая стоять лицом к дверцам лифта.

— Я думаю, хоть это и действительно радостная новость, но не для других ушей.

— Почему?

— Ситуация на границе Иридании с каждым днем накаляется. Мир шатается на своих основах. Я должен быть там и решать проблему непосредственно. Если все узнают, что Забава по-прежнему королева, мы снова будем вынуждены взять на себя обязанности кашиасу и лорта. Тягомотина, в которую затянут нас формальности и бюрократия, будут сильно мне мешать. Поэтому, я думаю, будет лучше, если мы будем скрывать это до тех пор, пока нас не вынудят к этому обстоятельства или положение Забавы, когда ей нужно будет откладывать яйца. Тогда уже мы не сможем молчать.

Я рассматривала его серьезное лицо и пыталась понять его мысли. Он их высветил довольно ясно, но за словами стояло еще что-то. Что — я не поняла.

— Хорошо. Как скажешь.

— Скажи это и Забаве.

— А Лириту ты скажешь, что он скоро станет отцом?

Он удивленно повернул в мою сторону лицо. Видимо скажет. Я глубоко вздохнула, представляя себе будущее. О нем я думала и в лифте, и по дороге к аудитории, где проходило программирование, идя на урок. Лахрет, попрощавшись со мной у двери лифта, поехал дальше на парфлет. Его уже ждал Лирит. Время покажет, что будет дальше.

*** *** ***

Мара не сводила пристального взгляда с лорта Хережа Расо, правителя города Замбы. Еще когда судили ее и Тирета, Хереж выступал в их защиту. И, хотя решение приняли в согласии с волей большинства, этот человек продолжал поддерживать их во всем и был одним из первых, кто прибыл сюда, в место их заключения с искренними заверениями в полной и преданной поддержке.

Сегодня он прилетел с вестью. Недавно Хереж встречался с союзниками и теми, кто испытывал сочувствие к ним и их политике. Говорил мужчина с Тиретом, но Мара не упускала ни слова.

— Серет, Гор, Мегорд, Бас, Комор, Ветер, Сила, Голош и еще десятеро с нами и подписали наше соглашение. Теперь мы все на одной стороне. Осталось только назначить дату, — его голос немного дрожал от волнения, и он опасливо оглядывался по сторонам.

Излишняя нервозность союзника раздражала, но Мара давно уже привыкла к этому и старалась больше обращать внимание на слова. Сердце трепетало от страха и волнения, от того, что надвигалось на Ириданию, виновниками чего являлись она, Тирет и их сообщники. Государственный переворот…

Уже более двух лет они старательно и скрупулезно прорабатывали план. Для его реализации требовалось подготовить и продумать множество мелочей, которые, исполнившись в разных сторонах, создавали бы один мощный эффект, одну взрывную волну по всему континенту. Чтобы Лахрет не успел сообразить и вовремя среагировать, им нельзя допускать ошибок. Продумать надо было все, до самой маленькой мелочи. Иначе нынешний ятгор Службы Безопасности быстро поймет, откуда растут руки, и найдет способ им помешать. Он слишком умный и могущественный, чтобы его недооценивать.

Нужно равномерно распределить силы нападения по всем крупным городам, а основной удар нанести на Ир. Мару радовало то, что у них был козырь — союз с тараками. Пусть и шаткий, хрупкий, но союз. Договор между нею и ними определял действия и награду. Со стороны тараков ожидался синхронизированный удар со стороны границы. С ее — обеспечение им прорыва через поле. Тогда Лахрет будет вынужден стянуть все силы на защиту границы. А в городах останется совсем мало охраны. В этот самый момент они и нападут. Лахрет не сможет биться на двух фронтах с таким слабым количеством наездников. Так что беда Иридании о малом количестве Небесных Стражей играет мятежникам на руку. Подмяв под себя власть в городах, ей и ее союзникам будет легче напасть с тыла. Оказавшись в тисках, Лахрет будет вынужден встретиться с нею и Тиретом. Тогда она с гордым презрением посмеется над ним и заставит отдать власть. А чтобы он меньше сопротивлялся, она постарается надавить на самое его больное место — безмерную любовь к жене. Воспользовавшись своим шпионом, она намерена захватить Лану и шантажировать ею. Это уже пройденный этап. Смогла один раз, сможет и второй. Конечно, в связи с этим пунктом много «но», но разве Мару пугали когда-нибудь трудности? А что касается тараков… Пожертвовав сотней-другой человеческих ресурсов, она отправит их восвояси и снова закроет границу. А затем победоносно вернется, как великая спасительница Иридании, в свой родной Ир. План до безобразия прост. Все остальное — детали.

— Так, когда мы выступаем? — вопрос Хережа вывел ее из торжествующей задумчивости.

— Вчера Кара поднялась в свой брачный полет, — заговорил ровным тоном Тирет, слегка покосившись в ее сторону. — По закону Мара через несколько дней должна вернуться в Ир, в Гнездовье. На границе все идет по плану. Восемнадцать вышек выведено из строя. Предположительный срок — через месяц. Может, и раньше. Все зависит от обстоятельств. Мара будет нашим глазами в Ире.

Хереж сощурился и пристально поглядел в лицо бывшего правителя. На тонких губах немолодого союзника заиграла зловещая улыбка предвкушения.

— Ясно. Тогда позвольте откланяться, чтобы проработать оставшиеся нюансы нашего плана, — лорт Замбы учтиво склонился и стремительно вскочил на спину своего нура.

Еще через миг небо опустело после легкого хлопка, всегда ознаменовывающего вход и выход через зияние. На небольшой каменистой площадке, окруженной голыми скальными глыбами да синим небом, остались только Мара и Тирет. Они довольно переглянулись и позвали своих ниясытей, нетерпеливо ожидавших их на неудобных скальных выступах.

*** *** ***

Стиснув челюсти так, что на щеках выдулись желваки, Лахрет напряженно всматривался в быстрые движения пальцев программиста над панелью управления вышкой излучателя поля. Очередная вышедшая из строя вышка. Восемнадцатая. Он уже давно понял, что выходят они из строя не случайно. И вина тут не в тараках. Кто-то сливал важные коды и систему работы врагам. Сливал тот, кто близко соприкасается или соприкасался с их работой. Тот, кто знает ее вдоль и поперек. Да так хорошо знает, что даже самые лучшие специалисты не могут найти какой-либо зацепки, чтобы найти концы виновника. Таких людей Лахрет знал только десять. И их он проверил в первую очередь. Но никто не был замешан в этом. Или же скрывается так умело, что даже его талантливые агенты не могут докопаться. Таких способных людей он бы посчитал по пальцам одной руки. Но это вряд ли. Они слишком преданы своей стране, чтобы решиться на такой жуткий шаг — продаться таракам.

Вывод он сделал только один. Явился новый гений. И этот гений, очевидно, не желает о себе давать знать. Он как-то связан с Тиретом и Марой. Причины связи могут быть разные. От шантажа до полной преданности политике бывших правителей. Исключать ничего нельзя. В том, что головой всего происходящего здесь на границе были заключенные бывшие правители, он не сомневался. Доказательств не хватало. И хоть к этим людям он приставил самую надежную охрану, но проследить за всеми передвижениями наездников просто не реально, что бы он ни делал. Согласно решению Верховного суда Иридании, раз в месяц и Мара и Тирет имели полное право вылетать из зоны Рудников на короткое время. К вечеру они должны вернуться. Лахрет был против этого решения, но ничего не мог поделать. Суд учитывал «смягчающие обстоятельства». Но были ли они на самом деле «смягчающими»? Многие присяжные поверили Тирету, что его действия в отношении Ланы оправданы желанием добыть важную стратегическую информацию о враге. И это ему удалось. Ведь Лана выжила. И мало того добыла все необходимое. Поэтому им поверили.

В голове активным строем митинговали мысли. Он пытался построить логическую последовательность и совместить все, что имел. Вышки ломались с устрашающей закономерностью. Аналитики уже просчитали, что если так будет продолжаться и дальше, в поле возникнут по всему периметру множественные бреши уже через месяц. А это значит, что будет война. Согласно данным со спутников, тараки медленно стягивали силы к границам поля. Там шла полномасштабная подготовка к боевым действиям. Лахрет тоже не расслаблялся. Он понимал, что может быть, поэтому уже сейчас по всему периметру поля распределил основные военные силы Иридании. Каждый солдат понимал, что предстоит, и изо дня в день велась усиленная подготовка новобранцев. Катастрофически не хватало наездников. Он был вынужден задействовать всех, даже кадетов и тех, кто только стал на крыло.

Проблема выхода вышек была ни сколько в самой ее поломке, сколько в том, что восстановить ее работу просто невозможно. Программисты говорили, что после прекращения ее работы все программное обеспечение превращается в бесполезный хлам и чтобы исправить работу, требуется замена почти всей аппаратной начинки. Причем так, только они проводят полностью апгрейд всей системы, она через считанные часы снова летит. Недавно Март предположил, что возможно, что в систему заноситься какая-то вредоносная программа, поражающая всю работу основного процессора. Где она находится, никто не знает, поэтому это остается всего лишь теория, которую Март продолжает активно отстаивать. Где он ее взял? Лахрет не имел понятия.

Но больше всего его пугала мысль о том, что будет, если тараки ворвутся на территорию людей. Снова. Ведь повториться все, что он вспоминал с дрожью в коленях. Пострадают в первую очередь приграничные земли. Тараки заберут многих. Поэтому он распорядился о масштабной эвакуации мирного населения в центральные части материка. Потом последуют крупные города. Набеги будут повторяться не регулярно и не часто, но будут. Пострадают больше всего те места, которые не защищены наездниками. Многие бросят привычную работу и насиженное место и убегут в города в поисках защиты. Производства станут. Пострадает сельское хозяйство. Страна войдет в период голода прежде, чем возобновится прежняя система обработки земли. Однако самое главное для него было благополучие его упрямой и непредсказуемой жены. Что будет с ней, если он погибнет где-нибудь, защищая кордон? Кто о ней позаботиться? Нет, конечно, рядом с ней будет Забава, что очень утешало его, но кто еще захочет ее оберегать так, как это делал всегда Лахрет?

Он вспомнил последний миг, когда она уходила от него. Ее упрямое лицо, надутое очередной придуманной проблемой. Эти серые любящие глаза. Нежную улыбку. Ласковые ладони. Почему-то, когда он вспоминал ее, на лице у него всегда появлялась рассеянная глупая и весьма неуместная улыбка. Как сейчас. Хорошо, что он стоял ко всем спиной. Мысли о жене всегда Лахрету придавали сил и решимости бороться во что бы то ни стало, чтобы обеспечить ей мирное будущее. Ей и их детям. Детям… Мысли, к стати, тоже не уместные в данный момент, о детях отвлекли его от тягостных и не решаемых дум. Как Лана переживала о том, что не может забеременеть. Он скрывал от нее, но желание иметь от этой невероятной женщины детей было самой заветной его мечтой. Как часто он представлял себе маленькую сероглазую девчушку, тянущую к нему маленькие пухленькие рученки и называющую его «папой». Правда Лана мечтала о мальчике, таком же сильном и смелом, как и он. В принципе, ему было не важно, в итоге, кто же у них будет. Главное, что их ребенок, их кровь, плод их сильной и страстной любви. Как-то раз они пришли к выводу, что придется родить двоих, иначе никак.

Сердце больно сжалось от мысли, что же будет с нею, если его не будет рядом. Нет! Надо гнать от себя их. Он должен остаться в живых и заботиться о ней. Быть рядом, любить, защищать. Лахрет недовольно тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли и сосредоточился на насущном.

— Одор, что с алгоритмом Марта? — спросил он главного программиста.

— Сэр, она гениальна, но возникли некоторые осложнения в ее интеграции в главную системную оболочку. Я сидел, писал подпрограмму, когда тараки атаковали эту вышку. Всё то же самое, что и на остальных вышках. Схемы, диаграммы, командные коды словно сошли с ума, а потом все выключилось. Я пытаюсь переустановить основную операционную систему, но все снова повторяется. Я вынужден все-таки согласиться с теорией Марта. Такое ощущение, что где-то в системе находиться вредоносная программа, которая тут же запускается и выводит все из строя, — мужчина с глазами, красными от напряженных и недоспаных ночей, устало потер переносицу.

Только Лахрет набрал в грудь воздух, чтобы ответить, как люк в полу поднялся и в кабину управления вышкой залез Март. Лахрет резко и удивленно выдохнул, вскинув озадачено брови. Молодой человек шумно дышал от быстрого бега. Лицо пунцовое и потное казалось сейчас засветиться как лампочка. Позади послышались озадаченные возгласы спутников Лахрета. Март, не успев отдышаться, быстро выпалил:

— Я понял, в чем проблема!!!

Его слова привели присутствующих еще в большее недоумение, чем его неожиданное появление.

— Говори, — Лахрет напряженно свел брови, не обращая внимание на возмущение присутствующих о наглости молодого человека.

Сейчас важна была любая полезная информация, от кого бы она не звучала.

— Теперь я могу доказать на все сто процентов, что виной всему вирус!!!

— Вирус?! — теперь это был голос Одора.

— Да! — глаза Марта ничем не отличались по красноте от его лица, а мешки под ними обрели синюшный оттенок. — Эту идею мне подала Ланка!

— Как же она попала в главный компьютер вышки? — Одор повел недоверчиво бровей.

— Через брешь, созданную в поле. Это вирус, созданный тараками. Его программные коды совпадают с нашими и, зацепившись за любой программный носитель, он изменяет работу всей системы!

— Но почему он не удаляется с системы, когда мы ее полностью стираем и устанавливаем новую?

— Потому что она небольшая и ей не нужно много места! — Март подошел к панели управления и взял в руки коммуникатор Одора. — Она создает себе резервные копии где угодно. Вот ваш коммуникатор вы перезагружали во время переустановки операционной системы? Нет? А зря. Я, когда пришел к себе домой, положил коммуникатор возле своего планшетника, когда начал работу над доработкой алгоритма и заметил странности в работе планшетника. Тогда я и нашел ее. Вот! — пальцы Марта запорхали по панели управления, и на мерцающем экране появилась командная строка с набором бегущих всевозможных символов.

— Это не наш код… — нахмурился Одор.

— Это таракский.

— Ты его понимаешь?

— Да. Мэнона объяснил… — лицо главного программиста недовольно вытянулось при упоминании подопечного Ланы, однако никто не посмел сомневаться в правоте слов этого гадака и молодого человека. — Правда я не все понимаю и поэтому не могу запустить антивирус.

— Антивирус?

— Тоже идея Ланки. Не знаю, откуда она такое вдруг придумала, — передернул он плечами.

— Но…

— Я знаю, это дикая идея, но ведь в Иридании прежде никто не создавал таких программ. Зачем себе создавать лишние проблемы?

— Что вы предлагаете? — Одор выпрямился в спине, словно от этой информации в нем появились новые силы.

— Мне кажется, что с этой проблемой должен разобраться тот, кто знает программный язык тараков лучше, чем я… — Март оглянулся на Лахрета.

Наступила всем понятная пауза. Лицо Лахрета почернело от недовольства. От мысли, что самую страшную проблему всей страны он должен доверить тому, кого так и не научился уважать. Он терпел его лишь из-за жены, хоть и не мог не признать успехов пленного тарака в области лечения Забавы, как, впрочем, и в области медицинских технологий. Чего стоит только его голопроектор! На его висках надулись вены от напряжения. Он боролся в себе со здравыми словами Марта и врожденной неприязнью к гадаку. Впустить его сюда для Лахрета значило довериться ему. А, значит, признать правоту Ланы в том, что она верно сделала, сохранив жизнь гадаку. Он день и ночь боролся с желанием его удавить, пока она спит. Сколько восторга так часто он видел в глазах жены в отношении пленного, сколько доверия и любви. Позволить ли этому случиться?

— И что это даст? — озадачено чухая подбородок, спросил Кроф, стоявший за спиной Лахрета.

Его осунувшееся красивое лицо сейчас походило больше на лицо великомученика, чем на привычное лицо оптимиста.

— Тогда мы сможем перезапустить снова все вышки!!!

Лахрет шумно, с видом полной обреченности, подчинившись голосу разума, выдохнул и хрипло произнес:

— Ладно. Будет здесь твой Мэнона. А ты — немедленно в постель!!!

— Но… — начал было возражать молодой человек, но встретившись взглядом с глазами, против которых нет смысла бороться, опустив плечи, с сомнениями повернулся к выходу. Потом, у самой дверцы люка он попытался повторить попытку сопротивления: — А может все-таки…

В голове молодого человека плясал вопрос о том, почему он, автор идеи о вирусе, не имеет право разрабатывать ее дальше?

— Нет! Спать. Ты на себя вообще в зеркало смотрел? — толкая шурина в открытый люк к лестнице, бросил Лахрет. — На тебе лица нет. Ты когда спал в последний раз? И как тебе Нук это позволил?

Тот, недовольно бурча себе под нос неясные возмущения, полез по винтовой лестница вниз. Ятгор замер у выхода и оглянулся на присутствующих:

— Я ухожу. Кроф, будь здесь. Никого не впускать, пока не прибудет кто-нибудь с гадаком. К тому приставить тщательный контроль. И еще, не позволяйте никому его унижать. Это приказ. Не хватало мне потом выслушивать за это… — он позволил себе расслабиться и упомянуть о напряженной обстановке у него с женой, когда речь заходила о гадаке. Поняв свою оплошность, он тут же умолк и, бросив суровый взгляд на помощника, пошел прочь. Здесь от него не было пока никакого проку.

Кроф пробубнил что-то согласное и затворил за ним люк. Так что наверху остались только Кроф, Одор и двое офицеров.

На улице царил полдень. Раголар нещадно палил песчаный пляж, слепя глаза. Сильный ветер поднимал высокую волну, закручивая ее в метровые буруны, и ударял об одиночные глыбы, выступающие из воды редкими зубами. На миг Лахрет задержал на волнах взгляд. Как же ему иногда хотелось плюнуть на все и, отрыв в закромах давно заброшенную доску, оседлать волну и промчаться на ней, ощутив весь драйв от скорости и ощущения свободы. Прогнав очередные отвлекающие мысли, он покосился на садящегося на спину нура шурина. Тот еле двигался. Пораскинув немного мозгами, он решил парня отправить не домой, а в другое место, более надежное. Там он уж точно крепко поспит.

— Лирит, вели Нуку следовать за нами, — похлопав друга по подставленной шее и забираясь к нему на спину, шепнул Лахрет.

— А куда мы?

— Летим в поместье Ноа.

— Ясно. Хочешь его поручить маме? Хорошая идея. Нук говорил, что сильно переживает за Марта. У твоей мамы он сможет выспаться.

— Какой же ты у меня догадливый… — усмехнулся ятгор, подставляя лицо ветру.

Как же он был рад тому, что у него такой верный и понимающий друг.

Двухэтажный особняк Ноа возвышался на каменном обрывистом берегу самой широкой реки Иридании, Терро-Итар. Эта река брала начало в заснеженных вершинах гор Градасса и протекала извилистым руслом почти по всему материку. Многие города были построены именно на ее обрывистых берегах.

Лахрет с высоты птичьего полета критически осмотрел дом. Высокие белокаменные гладкие стены по полукружию опоясывал балкон-терасса. Балясины перил балкона выделялись замысловатым филигранным узором по его краю и были архаичным отголоском неизменной любви архитекторов к древностям. Уголки квадратной заостренной крыши упрямо тянулись к небу, а бутыльчатые колонны, подпирающие узкий навес крыльца, придавали дому античную прелесть веков.

Лахрет давно привык к изысканной роскоши особняка, зато лицо Марта, созерцавшего его с высоты, виртуозно вытянулось, соединив в себе удивление, недопонимание и восторг ребенка. Усмехнувшись потрясению молодого человека, мужчина велел Лириту снижаться.

На балкон выбежала тонкая стройная фигурка женщины. Ее шелковые воздушные одеяния, волнуясь в такт движений и порывам ветра, казались совсем невесомыми, неощутимыми. Когда лапы нуров коснулись пола балкона, она уже стояла почти рядом с гостями. На милом белоснежном лице горели румяна, а чорные, как уголь глаза сияли как две ярких звездочки.

— Лахрет! Ты прилетел! Как я рада! И Март! Очень приятно тебя видеть, — ее голосок напоминал звон колокольчиков.

— Здравствуй, мама, — обнимая женщину за тонкую талию и целуя в обе щеки, произнес сын.

— Ты просто так?

— Нет. По делу.

Она вопросительно вскинула брови и отстранилась от сына. Потом покосилась на едва стоящего на ногах родственника.

— Ну что же мы тут стоим на ветру! Давайте пройдем в дом! — она жестом поманила прибывших зайти.

Март вытянул шею и заинтересованно крутил головой во все стороны, пытаясь взором охватить всю ту удивительную красоту, которую дарил вид дома — восхитительного шедевра архитектурного искусства. Лахия мило улыбнулась неподдельному восторгу гостя и направилась в сторону входа в дом. Март колебался.

— Чего стал? Тебе особенное приглашение надо? — обхватив шурина за шею, тепло спросил Лахрет.

— Мне? — нахохлившись как воробей, возмущенно спросил Март. — Нет. Просто я здесь первый раз. Хочу все осмотреть.

— Идем. Еще насмотришься.

Внутри особняк не уступал в роскоши домам индийских раджей. Белые колоны, широкая лестница наверх, шикарная мебель светлых тонов и ковры — все лишь подчеркивало изысканность строения и изумительный вкус хозяйки.

Лахия подозвала девушку, вытиравшую пыль с прозрачных столешниц прихожей, и велела ей принести закуски. Та поклонилась и быстро исчезла в дверях коридора, ведущего на кухню.

Когда, усевшись на мягких диванах, они пригубили прохладного напитка, Лахия спросила:

— Так что же за дело вас сюда привело.

— Хочу, чтобы этот парень отоспался.

— Я? — возмущению Марта не было предела.

— Этот? — женщина кивнула на молодого человека.

— Мам, да ты посмотри на его мешки под глазами! В них же зерно можно хранить! — Лахрет постарался сделать лицо более суровым, но в глазах явно читались забота и искреннее переживание.

— Нормальные у меня мешки под глазами! — Март возмущенно вытянул лицо.

— Угу, — Лахия критично осмотрела молодого человека. — Мешки… под глазами… Лахрет, да он не спал суток трое как минимум!

— Да сплю я! — выпученные испуганные глаза Марта возмущенно таращились на мать и сына.

— Мам, я помню, ты раньше занималась лечебными травами. Ты не могла бы быстренько сообразить что-нибудь для него, чтобы он смог как следует отдохнуть? Он мне нужен свеженьким. Не хочу раскидываться полезными кадрами. И не спорь со мной! — Лахрет вскинул палец и с укором им покачал в сторону возмущенной персоны.

Тот набычился, обиженно высунув нижнюю губу, и скрестил недовольно руки на груди. Взъерошенные волосы на голове словно зашевелились, выражая безмолвное неодобрение. Лахия тихо хмыкнула, поднялась с дивана и произнесла:

— Пойду что-нибудь соображу…

— Да послушайте же! Со мной все в порядке! — Март не переставал храбриться.

— Март! Ты же не хочешь проблем со своей сестрой? Она, когда увидит тебя, без анестезии уложит спать. Причем, не кригом… — Лахрет не сдержал насмешливой ухмылки. — А я буду выслушивать лекцию о том, что совсем не забочусь об обездоленных родственниках.

Март приник, возмущенно заморгав веками. Упоминание о сводной сестре возымело действие. Все знали, когда молодая женщина в приступе заботы начинает действовать, остановить ее не может даже Лахрет. Потом покорно встал и спросил:

— Куда мне идти?

Лахрет довольно растянулся в улыбке. Оказывается, Ланой запугать можно Марта так же легко, как и его самого.

— Иди на кухню, — кивнул в сторону важной комнаты всех домов Лахрет. — Мама там. Она тебя и отведет.

Тот послушно кивнул и исчез в том же направлении, что и Лахия. Лахрет, устало уронив на спинку дивана голову, не стал его провожать взглядом. Вместо этого он прикрыл веки и погрузился в мир пустоты. Ему тоже срочно нужен покой и тишина.

— Я вижу, не один Март нуждается во сне? — голос матери вывел Лахрета из мира дум.

Лахрет нехотя открыл глаза и навел резкость на матери. Она присела рядом на кресло и уперла локти на колени, приблизившись к сыну.

— Не сейчас, — покачал он головой. — Слишком много работы.

— Ее у тебя никогда не было мало, Лахрет, — покачала головой Лахия, и положила ладонь сыну на колено. — Послушай маминого совета, отдохни и ты. Не все ж тебе работать.

— Ты мне Лану напоминаешь. Она мне тоже говорит, что работа не волк, в лес не убежит… — Лахрет устало потер лицо.

— Кто такой «волк»?

— Не важно. Зверь какой-то, — он шумно выдохнул и уронил руки на колени.

Лахия задумчиво всмотрелась в изнеможенное лицо сына. Поправила отросшую прядь челки со лба и произнесла:

— Я тебя никогда не спрашивала… А сейчас хочу спросить, пользуясь правами той, кто родила и растила тебя… Можно?

Лахрет настороженно нахмурился и наклонил вопросительно голову:

— Если это не связанно с государственной тайной…

— Это личное.

— Ладно…

— Скажи, Лана сердиться на тебя за то, что ты не до конца открываешься ей?

Лахрет оторвал затылок от спинки дивана и повел бровей:

— Откуда ты знаешь? Небось, она нажаловалась уже?

— Нет. Она не говорит. Но я вижу, что Лану что-то волнует, когда речь заходит о тебе.

— И?

— Как-то раз, я случайно заметила, что она думает о Маре, когда я обращаю внимание на то, кем ты являешься на самом деле.

— Ты говоришь о моей эмпатии?

Лахия удивленно дернула подбородком. Это первый раз, когда Лахрет так просто и вслух упомянул о своих способностях.

— Да, об этом, — Лахрет выжидающе свел брови, поэтому мать продолжила: — Я спросила ее о том, что ей сказала Мара в тот самый день… ты понимаешь, о чем я. Так вот, она все думает о том, какой секрет хранят все эмпаты…

Лахрет напряженно выровнялся и подался вперед так, что лицо матери видел почти вплотную.

— Мама…

— Я знаю. Ты боишься показать ей свои страхи, свои глубинные эмоции… Думаешь, что ты ее так защищаешь. Но пойми, мальчик мой, она не такая, как все. Она другая. Она живет эмоциями. Лана понимает их даже лучше, чем ты. Разве она может тебя за них осудить? Я понимаю, ты не хочешь, чтобы она видела, что ты можешь чего-то бояться, что подумает, что ты не сможешь ее защитить от угроз всего мира, и покинет тебя. Но и ты пойми, хороший мой, таким образом, ты ставишь между собой и ею огромную стену и лишаешь себя настоящего счастья. Счастья, которое она может подарить тебе с избытком. Откройся ей, и ты увидишь, сколько она тебе даст. Ведь если много даешь, то много и получаешь. Это закон Вселенной, — Лахия нежно улыбнулась и ласково провела тыльной стороной ладони по его щеке.

Лахрет отодвинулся, с подозрением покосившись на доброжелательное лицо матери. Он и сейчас боялся, но не хотел себе в этом признаться. Как же часто его мать была права, особенно, когда это касалось чувств. Но он молчал. На его лбу прорезались морщины напряженной борьбы рассудительности и сомнений.

— Лахрет, — продолжила свою тихую речь Лахия, — ты женился по любви. По взаимной любви. Ты — настоящий счастливчик. Не многие, поверь мне, удостаиваются такой чести в нашем мире. У тебя настоящая семья. Поэтому пользуйся этим. Не отказывайся. Если ты сомневаешься в этом, то подумай хотя бы о той, кого ты любишь. Ведь Лана станет тоже счастливой. Она поймет, что ты ее действительно любишь. Любишь от всей души и по-настоящему.

Лахрет упрямо скрестил руки на груди и отвел взгляд. Лахия с укором поджала губы, не сводя взгляда с напряженно-задумчивого лица сына.

— Мама, Лана бывает иногда просто невыносима, когда ей взбредет в голову какая-нибудь бредовая мысль! Если я впущу ее в себя однажды, то, как я выдержу ее перепады настроения? — через несколько минут размышлений, ожил Лахрет.

— Ты забыл? Она ведь это тоже будет чувствовать.

Лахрет изумленно нахмурился.

— Мам, я защищаю ее. А не отгораживаюсь. Ведь, если она будет знать, что у меня в голове! Это же… немыслимо! Это я сам едва выдерживаю, а что тогда говорить о ее хрупкой психике?!

— А разве она будет знать твои мысли?

— Конечно! Я не могу ее обречь на то, что не дает покоя мне.

Лахия выдохнула и на миг задумалась.

— Послушай, Лахрет. Я знаю одно, что надвое разделенная беда, становится в два раза меньше, а надвое разделенная радость — в два раза больше. Не лишай себя дара этой женщины. Ты же сам знаешь, чем обладает она на самом деле.

— Нет, — покачал он головой. — Я не знаю. Никто не знает. И меньше всего она.

Мать снова коснулась его щеки и прошептала:

— Какой же ты у меня удивительный получился. Я всегда думала, что мне нужно было выйти замуж за твоего отца уже только потому, чтобы у меня родился такой сын, как ты. Ты стал великим человеком, Лахрет. И я горжусь тем, что я твоя мать, — Лахрет удивленно воззрился на мать и тронуто свел брови домиком. — Да-да, я говорю искренне. Ты — дар Иридании. Такой же упрямый и умный, как отец. И такой же добрый, как мой отец. Я уверена, ты сможешь защитить нас от тараков. А Лана тебе поможет. Она — дар тебе с небес. Цени это. Не отгораживайся от нее.

— Ладно, я подумаю над этим, — хлопнул он себя по коленям и встал. — Мне надо идти.

— Хорошо. Привет Лане.

— Передам. И проследи, чтобы этот парень хорошо выспался, — ответил он, обернувшись через плечо на пороге.

— Обязательно, милый.

*** *** ***

Я медленно брела по коридору, устало повесив руки вдоль тела. Мне даже махать ими не хотелось в такт шагу. Последний урок практики был для меня явно лишним. Как же я изнервничалась, когда выруливала флайер между пиками и скальными солончаковыми навесами горы Гухо, что находилась ближе всего к Иру. Говорят, это самая экстремальная гора Иридании после горного массива Градасса. А мне сегодня пришлось там летать, бороться с турбулентностью, с воздушными ямами, вихревыми потоками и тому подобным, да еще огибать каменные глыбы невероятных форм и изгибов. Я совершенно обессилена.

У самых дверей я вдруг задумалась о том, где сейчас Лахрет? Страшно хотелось в этот миг прижаться к нему и отключиться от мира. Когда я открыла дверь, радость пришла в мое сердце. Он стоял спиной к выходу в дверном проеме балкона и смотрел на красное зарево Раголара.

— Ты пришла? — оглянулся он через плечо.

Больше ни о чем не думая, я быстро подошла к нему и обхватила со спины за талию. Как это здорово — вот так вот прижаться к нему и почувствовать его силу, уверенность, спокойствие.

— Что с тобой? — повернулся он всем телом и обхватил за плечи. — Устала?

— Угу, — я уронила ему на грудь лоб и зажмурила глаза, — Тахур заставил меня сегодня кружить над хребтом Гухо. Я думала, у меня руки отваляться от напряжения и страха. К чему он меня готовит? Хочет сделать воздушным акробатом? Или жаждет убить позамудрёней?

— Такова учеба, милая, — гладя меня по кудрям волос, тепло ответил Лахрет.

Что-то было сейчас странное. Непривычное, что исходило от него. Я не сразу это поняла. Раньше такого я не ощущала. Сейчас, стоя совсем рядом, мне, внезапно, показалось, что я коснулась чего-то глубокого, сокровенного в душе Лахрета.

— Я люблю тебя, — словно слыша мой вопрос, ответил над ухом муж и поднял мое лицо. — Я хочу тебе сейчас кое-что сказать. Ты должна внимательно выслушать и потом решишь, что делать дальше.

Я удивленно подняла брови и распахнула рот. Мне даже стало немного стремно от этих слов, но перебивать его не стала.

— Помнишь, в тот день, когда Забава стала Старшей Королевой? — я понятливо кивнула. — Мара тогда кое-что тебе сказала…

— Ты о секрете эмпатов? — насторожилась я и во мне взорвалось давно скомканное желание узнать правду об этом.

— Да, о нем. Мало кто знает ответ. Мы это скрываем… Кхм… — Лахрет бережно поправил непокорный локон на моем лбу и продолжил: — Понимаешь, мы имеем одну слабость. Наши эмоции. Наши чувства. Мы можем быть зависимыми, если сливаемся с кем-то эмоциями. Настолько зависимыми, что теряем над собой контроль и вкус к жизни, если лишаемся этого источника.

— Как это?

— Мы становимся слабыми и нами можно управлять. Через наших близких. Я не хотел так поступать с тобой, потому что боялся, что тогда потеряю себя. Тогда другие могут воспользоваться этим и контролировать меня. Меня — того, кто руководит одной из самых уязвимых и стратегически важных систем Иридании — ее безопасностью. Я стою на рубеже мира Иридании. И если кто-нибудь получит к этому доступ, то мира на Заруне не станет.

Его лоб прорезала напряженная морщина. Он глубоко вздохнул и провел мягкой ладонью по моей щеке.

— Но ты стала моей слабостью намного раньше, чем я бы хотел себе это позволить. Даже не впустив тебя в себя, я стал зависимым от тебя… я не хотел себе в этом признаться. Я… — его голос дрогнул и горячие губы коснулись моего лба. — Мне не надо быть эмпатом, чтобы стать зависимым от тебя… — эти слова больше звучали, как оправдание, чем объяснение.

Я ощущала его дрожь, глубокое волнение и поток сильнейших эмоций, которых никогда не знала. Сердце переполнили чувства. Не мои. Его. Я вскинула взволнованные глаза, слыша, как шумно вырывается с моих губ учащенное дыхание.

— Я сегодня хочу тебе открыться… позволь… разреши ощутить всю тебя… без остатка… я больше не хочу бояться…

— Лахрет… — удивленно выдохнула я, пытаясь осознать сказанные им слова, но его губы сомкнули мои в тот момент, когда хотела возразить.

И тогда я забыла все, что хотела сказать… Невероятным потоком нахлынули на меня сильнейшие желания, эмоции. В голове засверкали фейерверки, зарябило в глазах, а в животе запорхали бабочки. Сердце забилось канарейкой в клетке, желая вырваться из груди. А потом сознание отказалось отдавать себе отчет и понеслось куда-то в небеса, к белым воздушным облакам. Душа запорхала разноцветным мотыльком у палящего огня. Нежные руки мужа заскользили вниз по плечам к кистям, сжав их в больших ладонях. А потом из его уст полились самые ласковые слова, которые только можно сказать тому, кого любишь до последней клеточки, до кончиков волос.

Я растворилась в нем, я потеряла себя в нем, в его бескрайнем океане чувств, переживаний и горячих желаний. В водовороте страсти казалось, меня затянет в бездну, куда я продолжала падать и падать, проваливаться без желания остановиться.

— Ты мой океан и я в тебе утонул… — слышала я у груди и трепетала в его ласках. — Ты мой свет, мой мир, мой воздух, моя жизнь…

*** *** ***

Придя в себя от агонии любви, я заглянула Лахрету в лицо, склонившись над ним. Я ничего не спросила, но он ответил, словно знал мой немой вопрос:

— Я никогда в жизни не ощущал такой легкости. Будто всю жизнь на плечах носил неимоверную тяжесть, а сейчас она с шумным грохотом рухнула на землю.

Я сладко улыбнулась и провела пальцами по его скуле до подбородка, а он продолжил, прикрыв от блаженной истомы глаза:

— Я даже сейчас ощущаю тебя каждой фиброй своего тела… это, правда, невероятно! Ланочка…

Я счастливо тихо засмеялась и уронила голову ему на грудь. Сегодня случилось что-то действительно удивительное. Такого я никогда не ощущала. В один страстный вихрь слились наши желания, и я не могла разобрать, где мои, а где — его. Все, что было до этого — ледяные ветры и метели в сравнении с вулканом. Теперь я смело могла сказать, что мы стали одним целым.

Его пальцы воздушными движениями скользили по моему плечу, когда он вдруг сказал:

— Роди мне дочь…

Я даже села, недоуменно уставившись на мужа. Он усмехнулся и ответил на немой вопрос:

— У вас на Земле, наверное, такого нет, а здесь, на Заруне, мужчина знает, когда его женщина зачала… — он поймал мою руку и прижался к ней губами.

Если бы это было возможно, то мои глаза точно вылезли бы на лоб. Его улыбка стала еще шире и теплые пальцы привычным жестом смахнули непослушные пряди с моего лба:

— Какая же ты у меня еще несмышленая…

— Я не знаю, что мне сказать.

— Не говори. Я чувствую тебя все равно. Ты же хотела, чтобы у нас были дети…

— Но я…

— Забава уже перешла этот рубеж. Она не будет тебе мешать. Она же сама ждет потомство… так что, — Лахрет пожал плечами и уронил руку на постель.

Я глубоко и надолго задумалась. Среди потока озадаченных мыслей я почувствовала мысли Забавы. Она проснулась и заинтересованно следила за моими душевными трепыханиями. Ей понравилась мысль, что у меня будет ребенок. А вот у меня в голове это не укладывалось. Лахрет лишь любовно наблюдал за изменениями моей мимики и широко улыбался.

— Но как?

— Тебе объяснить, как женщина беременеет?

— Да нет же, — я свела брови. — Как вы это понимаете?

Он передернул плечами:

— Не знаю. Это где-то на подсознательном уровне, — его забавляло мое замешательство.

— Не понимаю…

— Это, может быть, связано с тем, что мужчины больше заинтересованы в потомстве, чем женщины.

— Ну, — смиренно вздохнула я и сжала его ладонь, — тогда, господин Лахрет Ноа, позвольте вас поздравить. Через девять месяцев ты станешь отцом.

— Девять?

— Да. А что?

— Женщины Заруны носят детей одиннадцать месяцев… Ты чего?

— Плачу…

— Уф… не надо… милая, ты не перестаешь меня удивлять. Чего ты плачешь? — он прижал меня к груди и начал успокаивающе гладить по волосам.

— От счастья.

— Я уже и забыл, что ты у меня можешь плакать из-за счастья… землянка моя…

— Скажи еще… — всхлипнула я у него на груди.

— Что?

— Землянка…

— Земляночка моя… любимая моя… Я так благодарен судьбе, что забросила тебя сюда, на Заруну. И я смог испытать самое большое счастье в этом мире для мужчины — быть любимым женщиной…

И тогда поток слез из моих глаз хлынул нескончаемым ручьем. Вот так вот я реагирую на счастье, которое захватывает так, что спирает дыхание!