Логово зверя

НАКАЗАНИЕ ЗА ОТКАЗ

Кпоследнему туру конкурса Ксения неожиданно успокоилась. Перед этим она волновалась ужасно, прошла предварительный этап «на автопилоте», потом стала следить за собой и реакцией окружающих и поняла, что есть шанс победить. Она была самой красивой из всех двенадцати претенденток на звание «Мисс Новгород», знала два языка, английский и французский, хорошо пела и танцевала, очень мило, без жеманства, отвечала на вопросы и чувствовала, как мнение жюри склоняется в ее пользу. И успокоилась. Несмотря на кое-какие досадные и порой огорчительные странные моменты. Так, вчера ей начало казаться, что за ней следят не только судьи конкурса и зрители, но и подозрительные личности с мрачными лицами, явно не соответствующими царящей на конкурсе атмосфере приподнятого настроения, праздничности и ожидания красивого зрелища. Они смотрели на нее из зала, провожали из костюмерной на сцену и обратно, сопровождали во время прогулок по городу и на теплоходе по Волхову и даже мелькали в гостинице «Великий Новгород», где жили все конкурсантки, несмотря на то, что гостиница охранялась секьюрити конкурса. Ксения, конечно, на всех поклонников мало обращала внимания, но двух мужчин и старуху с суровым, строгим, морщинистым лицом со следами былой красоты, запомнила, принимая их за журналистов, хотя они и не пытались приблизиться к ней, взять интервью или просто поговорить, как другие корреспонденты местных и центральных газет.

И все же взгляды этой молчаливой троицы изредка вызывали у Ксении внутреннюю дрожь. Но что стояло за этим разглядыванием, представить было трудно, да и не до того было Ксении, занятой своими мыслями и надеждами.

Последний конкурс после боди-программы – непринужденная светская беседа и ответы на вопросы – она прошла, покорив всех естественностью манер и умом, как во сне, чувствуя удивительную легкость в теле и эйфорическое головокружение, и уже не удивилась, когда именно ей досталась корона «Мисс Новгорода», увенчанная настоящим бриллиантом в двенадцать карат. Опомнилась Ксения лишь поздним вечером в своем номере в гостинице, когда отрыдалась от счастья и осталась одна после процедуры награждения. Позади были аплодисменты, восторженные речи, похвалы, предложения известных модельеров Новгорода и Москвы, суета вручения короны и банкет. Впереди девушку ждали восхитительные заботы с подготовкой к новым конкурсам – «Мисс Россия» и в перспективе «Мисс Вселенная», работа в одном из рекламных агентств, круиз по Средиземному морю и летний отдых. Впереди Ксению ждала жизнь, потому что исполнилось ей всего восемнадцать лет.

К ней пришли в первом часу ночи – те самые угрюмые личности во главе со старухой, властный взгляд которой выдавал в ней натуру целеустремленную, суровую и непреклонную. Перечить ей было боязно.

Ксения только что приняла душ, накинула пеньюар, прошлась по комнате номера, еще вслушиваясь в звучавшие в ушах аплодисменты и улыбаясь своим ощущениям, как вдруг обнаружила, что она в комнате не одна. Вскрикнула от страха и изумления, машинально запахивая прозрачный халатик под взглядами мужчин.

– В-вы кто?! Как вы здесь оказались?!

– Успокойся, – строго сказала старуха. – Поговорить надо.

– Ни о чем я с вами разговаривать не буду, уходите!

– Будешь, милая. – Глаза старухи вспыхнули, и слова протеста застыли у Ксении на губах. – Сядь!

Девушка села, вернее, почти упала на диван, с недоверием и страхом глядя на непрошеных гостей, вспомнила об охранниках конкурсанток, потянулась было к телефону, но под взглядом старухи замерла.

– Никто тебе не поможет, – усмехнулась та. – Да и не нужны тебе помощники.

– В чем дело? – пролепетала Ксения. – Кто вы такие? Зачем пришли ко мне… так поздно?

Старуха глянула на мужчин, похожих друг на друга застывшим выражением лиц; один был высокий, смуглолицый, черноволосый, второй на две головы ниже, но вдвое шире, с русыми волосами, бородатый и усатый, но тем не менее они действительно походили друг на друга, как братья, особой звероватой статью и походкой, скрытой силой и темными, ничего не выражающими взглядами. Повинуясь жесту старухи, оба бесшумно вышли из номера, закрыли за собой дверь. Старуха осталась стоять посреди комнаты, оглядывая ее убранство, перевела взгляд на Ксению.

– Меня зовут Пелагея, я жрица храма Бога Морока. Знаешь, кто это такой?

– Нет, – прошептала Ксения одними губами, борясь с головокружением.

– Скоро узнаешь. Это великий воинственный Бог, он может дать тебе все: здоровье, силу, богатство, славу, – но и требует за то особого служения. Тебе будет дана великая власть, и ты нам подходишь.

– Почему?

– Потому что тебе восемнадцать лет, ты красивая и сильная и еще девица. – Синеватые сухие губы старухи раздвинулись в усмешке. – Когда-то и я была такой же. Собирайся, нас ждут. Скоро Морок засобирается домой из нашего мира через Ильмень-озеро, и мы должны успеть провести обряд посвящения.

– Но я… не хочу! – растерялась Ксения.

– Ты не понимаешь, красавица. Став жрицей храма, будешь иметь гораздо больше, чем сейчас. Да, кое-чем придется пожертвовать, но эта жертва ни в какое сравнение не идет с тем, что ты получишь.

– Какая жертва… о чем вы говорите? – прошептала Ксения, чувствуя, как на нее надвигается что-то темное и страшное. – Ничего не понимаю…

– Говорю тебе – поспеши, по пути все узнаешь. Этот год лют для нас, жриц, три уже преставились, замена нужна. Кроме тебя, еще двух девах надо сыскать и подготовить к посвящению.

– Я не… – Ксения осеклась.

Зазвонил телефон. Женщины посмотрели на него с разными чувствами: Ксения с надеждой, старуха Пелагея с досадой и недоумением. Девушка потянулась к нему рукой, но жрица храма Морока оттолкнула ее руку, неодобрительно покачала головой.

– Твоему дружку не стоило бы звонить так поздно.

– Откуда вы знаете, что это он? – покраснела Ксения.

– Знаю, – отрезала Пелагея. – Ну, я долго буду тебя ждать?

– Я никуда не пойду, – тихо, но твердо проговорила Ксения, внезапно ощущая ледяной озноб. Показалось, в комнате повеяло зимней стужей. – Уходите немедленно! А то позову охрану. Никакой власти и ваших подарков мне не надо, и жрицей вашего Бога я становиться не собираюсь.

Брови старухи сдвинулись, глаза сверкнули. Ксения почувствовала толчок в голову, едва не упала на пол от нахлынувшей слабости. Присела на кровать, держась за сердце.

– Уходите, прошу вас…

– Нет уж, красавица, или ты пойдешь с нами добровольно, или… – Старуха не договорила, снова пронзительно зазвонил телефон.

Угрюмо глянув на него, жрица сняла трубку, лицо ее напряглось и потемнело.

– Не суйся не в свое дело! – процедила она сквозь зубы. – Твое заступничество еще никому не принесло пользы. Ты знаешь, Закон жертвы – универсальный закон нашей жизни, которая есть топтание в болоте обыденности. Каждая ступень эволюции Вселенной достигается жертвой, за каждое деяние надо платить.

Что ответил Пелагее неизвестный абонент, Ксения не услышала. Лицо старухи исказила злобная гримаса.

– Ты все равно не успеешь, волхв, а мы найдем себе учеников, не здесь, так в другом месте. Россия велика. Неужели не устал бороться с неизбежностью творить так называемое «добро»? Нет никакого добра в мире, нет никакого зла[5], но те силы, которые создают одно, творят и другое. Если ты этого до сих пор не понял, мне тебя жаль.

Старуха бросила трубку на телефон, и тот стал оседать, расплываться лужицей черного желе, испаряться, таять.

– Жаль, красавица, что мне не удалось тебя убедить. К сожалению, я не могу силой заставить тебя… – Старуха остановилась, потом добавила: – Но защитник твой не успеет прийти на помощь, он слишком далеко.

– Кто… он?

– Зачем тебе знать? Есть один… колдун, Евстигнеем кличут, да только один в поле не воин, и помощников у него нету. Ну все, девица-красавица, прощай, не встретимся мы боле в этой жизни, может, в следующей только.

– Я не хочу вас видеть… – прошептала Ксения, чувствуя новый приступ слабости, еще сильней прежнего.

– А и не увидишь уже.

Старуха повернулась и вышла из комнаты. Последнее, что успела Ксения охватить гаснущим сознанием, было странное видение: будто потолок над ее головой вдруг превратился в дрожащий слой жидкости, пробежала по нему круговая волна, как от падения камешка, потом с него сорвалась вниз огромная водяная капля и тяжко ударила в лоб девушке. Больше она ничего понять не успела.

Наутро ее нашли мертвой, лежащей на полу посреди комнаты с открытыми глазами, в которых застыло странное выражение недоумения и ужаса.

Друзья и подруги пророчили Ольге Кондаковой карьеру кинозвезды, абсолютно не лукавя при этом: девушка была стройна, красива и умна, однако сама она выбрала другой путь – фотомодели и манекенщицы, впервые в пятнадцать лет попав на показ мод «от кутюр», проходивший в Новгородском театре драмы. С тех пор она мечтала только о карьере топ-модели, тайком от всех начав брать уроки танцев и «благородных манер» в единственной на весь Новгород школе современного бального искусства. Закончив лицей, она пришла к одному из самых известных модельеров города Борису Лисицину и предложила себя в качестве манекенщицы.

Лисицин сразу оценил природные дарования девушки, а также смекнул, какую пользу может из этого извлечь. Именно поэтому он не стал разворачивать процедуру «стандартного знакомства» с явной претенденткой на титул «топ-модель салона» – через ресторан и постель, а сразу ввел ее в коллектив. Через месяц впервые появившись на подиуме нового новгородского культурного центра «Россия», Ольга произвела фурор. Лисицин даже предположить не мог, каков истинный потенциал обаяния его новой модели, хотя и порадовался ее успеху и своей прозорливости.

Он начал появляться с Ольгой «в свете», на приемах и фуршетах, показал ее в Москве известным отечественным кутюрье и потерял голову окончательно, ибо Ольга была не просто девушкой строгих правил, но и вполне понимала, чего от нее хотят и чего она может достичь. Лисицин сделал ей предложение стать его женой (уже третьей по счету) в день рождения Ольги: двадцать первого августа ей исполнялось восемнадцать лет. Ольга не сказала ни да ни нет, обещав подумать над предложением, хотя для себя уже решила, что Лисицин ей не пара и надо искать более подходящий альянс. Пора было переезжать в Москву, где работали такие мастера, как Юдашкин, Зайцев и Марина Вэй.

Ольга никогда не отличалась наблюдательностью, однако все же заметила необычное внимание к своей особе со стороны странной троицы: двух мужчин средних лет и старухи с властным и строгим лицом. Мужчины даже в летнюю жару не снимали темные костюмы и плотные рубашки, а старуха носила какое-то старинное фиолетовое платье с оборками, черный ажурный жакет и потерявший цвет темный платок.

Впервые они появились в демонстрационном зале салона вечером двадцать третьего августа, и Ольга сразу отметила необычность поведения гостей, явно не желавших, чтобы их замечали. Это впечатление оказалось верным. Троица буквально терялась на фоне стен, словно призраки, стоило обратить на них внимание, но самым интересным было то, что охрана салона действительно этих людей не видела. Будто их на белом свете не существовало вовсе.

Между тем Ольга не раз ловила взгляды старухи, заставлявшие ее чувствовать стеснение и неприятный холодок в груди, а когда поделилась своими впечатлениями с подругой, гости исчезли… чтобы появиться еще раз и еще, пока Ольга не занервничала всерьез, вдруг сообразив, что неведомые ценители моды приходят смотреть именно на нее. Она уже собралась рассказать о неприятных посетителях Лисицину, когда упомянутые три мрачные личности заявились в костюмерную, где к этому времени оставалось всего двое девушек – сама Ольга и ее напарница и подруга Светлана.

– Иди домой, милая, – сказала старуха, глянув на Светлану так, что та проглотила все свои возражения. – А ты останься! – Взгляд посетительницы уколол Ольгу.

– Почему это? – строптиво возмутилась она, преодолев секундное замешательство. – Мне тоже надо идти домой.

– Сначала поговорим.

– Да кто вы такие? – Ольга почувствовала страх, хотя и попыталась его скрыть. – Что вам от меня нужно?

Старуха кивнула своим молчаливым спутникам, и те вышли следом за Светланой.

– Меня зовут Пелагея. Я жрица храма Морока. А теперь молчи и слушай, вопросы будешь задавать потом.

И Ольга услышала удивительную историю, которую вполне можно было назвать сказкой, если бы не жутковатый ее подтекст и присутствие живой жрицы древнего арктического Бога Морока, слуги еще более древнего и сильного Бога Чернобога, о котором Ольга до сего дня ничего не знала.

Оказывается, Морок, Бог северного ветра, войны и хищников, всего того, что связано с насилием, существовал с Начала Начал Вселенной. Жил он сперва на Земле, на Арктическом материке, но когда тот погрузился в воду, а океан покрылся льдами, Морок нашел себе другое место обитания, в каком-то другом мире, в недоступной живым людям реальности, и лишь раз в двадцать пять лет выбирался через какую-то лазейку в земной мир, чтобы насладиться его красотами и эмоциями. Эта лазейка в нынешние времена оказалась на месте озера Ильмень.

С течением времени она постепенно «зарастала», Богу все труднее становилось протискиваться через нее на Землю, и тогда он сформировал из людей касту служителей, жрецов и жриц храма Морока, которые хранили некий камень с его изображением на дне озера Ильмень, служащий маяком, указывающим место перехода, а заодно поддерживали неизменным состав касты и ритуал, необходимый для того, чтобы Морок нашел обратную дорогу в свою обитель.

Жрицами же храма могли стать только девственницы, достигшие зрелости, то есть восемнадцатилетнего возраста. Бог любил исключительно красивых и обаятельных девушек, якобы способных умерить его кровожадность и агрессивность. Зато и жрицы в ответ приобретали знания, силу и власть, не доступные другим людям.

– Собирайся, – заключила Пелагея. – Хотя ничего особенного брать с собой не надо, ты все получишь после посвящения.

– Но я вовсе не собираюсь становиться какой-то там… жрицей, – воскликнула девушка. – Меня это совсем не привлекает!

– Ты не понимаешь…

– И не хочу понимать! Уходите, я с вами никуда не пойду. И вообще все это сказки… про вашего Морока… – Ольга фыркнула. – Нашли имечко…

Глаза старухи вспыхнули угрозой, и у девушки перехватило дыхание.

– Или ты пойдешь с нами добровольно, или…

– Или что?

Портрет какого-то бородатого мужчины на стене костюмерной вдруг подмигнул Ольге, а по стене пробежала странная дрожь, будто она стала оживать.

– Я не могу тебя заставить, красавица, – усмехнулась старуха, заметив страх в глазах девушки, – ты должна сделать выбор сама. Но одно обещаю твердо: будешь иметь все, что захочешь, жить там, где захочешь, а самое главное – сколько захочешь. Как думаешь, долго ли я живу на свете?

– Не знаю… – прошептала Ольга, потихоньку отступая к шкафу. – И знать не желаю. Уходите.

– А напрасно, милая. Мне уже полтораста годков набежало. И ты будешь жить так же долго, в довольствии и радости. Ну, идешь?

Ольга с ужасом посмотрела на вновь «ожившую» стену, отступила еще дальше, покачала головой.

– Не пойду…

– Ну и глупая, от счастья своего отказываешься… да и от жизни тоже. До чего же своенравная молодежь пошла, уговорами не возьмешь. Меня, например, не уговаривали, сказали – иди! – и я пошла. Последний раз предлагаю, дурочка, идем со мной. Не пожалеешь.

Глаза Ольги наполнились слезами, фигура старухи расплылась, стала исчезать. Дурнота подступала к горлу, сердце трепыхалось в груди испуганной птицей, ноги слабели, в глазах мерк свет. Но все же она смогла набрать сил, чтобы ответить:

– Не хочу!..

Когда ей удалось вытереть слезы, в комнате никого не было. Но от этого лучше не стало. Портрет на стене прекратил подмигивать, мужчина с трудом вылез из него в костюмерную, как сквозь узкое окно, направился к Ольге, буквально протискиваясь сквозь ставший густым, как кисель, воздух. Вздрагивающая стена превратилась в жидкое зеркало, по которому побежали волны, будто круги по глади озера от брошенного камня, и вдруг эти волны водопадом хлынули на пол, затопили всю комнату. Последнее, что увидела Ольга, теряя сознание, был жест отчаяния, который сделал спешивший к ней бородач: он не успевал прийти к ней на помощь. Потом наступила темнота…

Охранник салона, обходивший помещения в двенадцать часов ночи, обнаружил Ольгу лежащей на полу костюмерной с открытыми глазами, в которых застыли удивление и ужас. «Скорая помощь», приехавшая через полчаса, ничем помочь ей уже не могла.

Смерть Ольги Кондаковой осталась почти не замеченной журналистами и работниками следственных органов, потому что медики причиной смерти назвали остановку сердца от какого-то сильнейшего стресса. Врагов у девушки не было, с дурными компаниями она связи не имела, наркотиками не баловалась, и следователю в этом деле копаться не захотелось. Да и ловить было некого. Все казалось очевидным: Ольга Кондакова испугалась – чего или кого именно, выяснить не удалось, – и сердце ее не выдержало. Лишь один журналист, корреспондент новгородской газеты «НЛО», заметил сходство смерти Ольги с не менее загадочной смертью первой красавицы города Ксении Иваниченко, умершей при таинственных обстоятельствах сразу после победы в конкурсе «Мисс Новгород» и церемонии награждения. Эта смерть потрясла город месяц назад, и тогда следствие тоже не выявило виновников случившегося. Ксения, как утверждала экспертиза, умерла от спазма легких, от удушья, хотя никто ее, судя по отсутствию следов на теле, не душил.

Примерно в то же время, незадолго до начала нового учебного года, произошло еще одно событие, оставшееся практически не освещенным прессой: без вести пропала восемнадцатилетняя девушка, поступившая в Новгородский педагогический институт. Поскольку была она сиротой и воспитывалась в детдоме, никто ее не разыскивал, в том числе и милиция, ограничившись беседой с приятелями и подругами пропавшей – не собиралась ли она покончить жизнь самоубийством. Подруги утверждали, что Валентина была очень целеустремленной и оптимистичной натурой и ни о чем подобном не думала. Единственным ее недостатком, как считали те же подруги, было какое-то болезненное увлечение славянской мифологией, ради которой Валентина могла уехать хоть на край света.