Логово дракона. Обретенная сила

Сомнительная сделка

Раны Нандалее кровоточили. Каждая клеточка ее тела болела. Она понятия не имела, где находится. Полная темнота. Из последних сил она боролась с приступом паники, превращавшей ее в заблудившееся, жалкое хнычущее создание. Всего несколько мгновений назад девушка была в библиотеке, а затем ее охватило такое чувство, как будто она падает между стенами, утыканными ножами. Как будто ее схватило что-то чужое, бесплотное.

Эльфийка закрыла глаза. Подключила все остальные чувства. Здесь было жарко. Вода, в которой она стояла, была теплой и доходила ей чуть выше колен, от нее исходил затхлый запах.

А потом она услышала, как что-то закапало. Кровь из ее ран!

Она вытянула вперед обе руки и стала ощупывать темноту вокруг себя. Ее левая рука коснулась чего-то. Нандалее одернула руку, которую сковало палящей болью. С кистью что-то неладно! Она подняла ее к самым глазам, но ничего не увидела. Нандалее подносила руку все ближе и ближе к лицу, пока не коснулась лба. Девушка застонала от боли и вспомнила — последнее, что она видела, прежде чем витраж затянул ее, — отрезанные кончики пальцев!

Нандалее стало дурно. Она покачнулась, ударилась плечом о стену и замерла. Она не имеет права сдаваться. Нельзя позволить боли и отчаянию одолеть себя!

Она осторожно стала пробираться ощупью вдоль стены. Место, где она оказалась, не было похоже на пещеру. Один раз ей показалось, что она нащупала сквозь ткань рукава швы каменной кладки. Кроме того, пол, несмотря на затопление, был очень ровным. Кровь залила ее левый глаз. Ей приходилось то и дело моргать, чтобы видеть. Нандалее чувствовала слабость. Неужели капля за каплей она утрачивает кровь? Ей было известно о медленно подкрадывающейся смерти от потери крови. Будучи охотницей, девушка часто видела, как дикий кабан или олень еще продолжает брести, а потом падает замертво. Может быть, теперь пришло ее время погибнуть таким образом? К затхлому запаху воды примешался новый аромат. Определить его она не могла. Он был приятным, как запах ладана... Но, тем не менее, другим.

Нандалее прислонилась спиной к стене и медленно опустилась на колени. У нее ужасно кружилась голова. Где же это она оказалась? Вода была приятно теплой и немного вязкой, как будто в ней жили водоросли. Как небольшой пруд под раскаленным солнцем.

Из последних сил она поднялась и заставила себя идти дальше. Появился новый звук. Здесь кто-то есть. Совсем рядом. Вдалеке плясал огонек света. Оранжевый. Дрожащий.

Нандалее побежала. Там были еще голоса. Мелодичные и ясные голоса. Они сливались друг с другом, словно пел хор. Вот только каждый из голосов выводил свою песню. Путь к свету казался бесконечным. Она дважды спотыкалась и падала в затхлую воду. Силы оставляли ее. То, что начиналось как бег, превратилось в слабое пошатывание, со все большими перерывами. Во рту она чувствовала привкус собственной крови. Оглушительная слабость охватила все ее тело. Ей хотелось, чтобы теплая вода сама понесла ее. Закрыть глаза. Всего на миг, чтобы потом с новыми силами проделать последний отрезок пути. До оранжевого светящегося огонька уже было подать рукой, а хор чужих голосов убаюкивал ее. Она не понимала ни слова, ни один из языков, которые ей доводилось слышать, не был похож на этот стоголосый речитатив.

Нандалее сжала правую руку в кулак. Искалеченные пальцы пронзила жгучая боль. Девушка тут же осознала, что этой рукой, без подушечек на пальцах, она никогда не сможет снова натянуть тетиву. Витраж отнял у нее самое ценное. Единственное, что получалось у нее лучше всего. Боль превратилась в гнев. Девушка поднялась. Ей хотелось узнать, где она оказалась, хотелось выкричать всю свою боль в лицо своим поющим мучителям. Даже если это будет последнее, что она сделает в своей жизни.

Еле переставляя ноги, Нандалее вышла в просторный зал. Факелы и жаровни отбрасывали на стены и колонны неровный пляшущий свет. По колено зал был залит водой. Моргая, лучница оглядела поющих. Странные создания, похожие на эльфов, и, тем не менее, причудливые, иные. Из лба у них росли длинные, загнутые далеко назад рога. А ноги у них были как у газелей! Суставы не на месте. И среди них были только женщины! Одна из них стояла настолько близко к ней, что, вытянув руку, Нандалее могла бы коснуться ее. Глаза поющей настолько сильно закатились назад, что виден был только белок. Она была полностью погружена в медленный речитатив. Мягкий бархатистый голос приглушил гнев Нандалее.

Все поющие были обнажены. И в то же время — нет. Они были одеты в яркие, кричащие цвета. Их тела были разрисованы. Поразительные узоры из белого, багряного, темно-синего и светло-серого цветов покрывали их загорелые тела. Между ними лениво плавали полосы дыма. Он вился меж их разукрашенными телами синими, прозрачными змеями. Он плыл из середины огромного зала, где между массивными колоннами на постаменте сидело что-то черное и блестящее. У дыма был такой приятный аромат... такой приятный...

Блестящее нечто шевельнулось. Нандалее увидела огромную змею с телом толщиной со ствол дерева, наполовину скрытым в дыму. Внезапно поющие умолкли. Словно по безмолвному приказу все они повернулись к ней. Глаза их остались такими же белыми... Нет, перламутровыми. Они слепы, все до единого.

— Вы?

Жар пронизал все ее тело, дым улетучился, открывая ее ошибку. Там извивалась не змея, а длинный чешуйчатый хвост.

Хвост дракона. Он был большим. Невообразимо большим. Еще больше, чем небесные змеи, с которыми она встречалась.

— Вы удивлены, госпожа Нандалее.

Голубые глаза пристально смотрели на нее.

— Идите сюда. Идите ко мне.

Эти глаза! Это глаза того эльфа, которого она встретила в пещере небесных змеев.

— Ты — Темный, — прошептала она. Значит, витраж действительно привел ее к нему.

Он вытянул вперед одну из лап, лба ее коснулись острые, словно ножи, когти.

— Итак, ничего не изменилось.

Нандалее не могла выдержать его взгляд. Она поглядела на черную воду, встретилась там с его отражением — и увидела себя! Лицо ее было изуродовано порезами, кончик носа изранен, одна из бровей превратилась в открытую рану. Она в ужасе осмотрела свои руки... Кончики пальцев. Эльфийка всхлипнула — ее руки!

— Как вы нашли дорогу сюда, дитя альвов? — Голос дракона не терпел мыслей, не относящихся к нему. Нандалее уже не могла держаться на ногах. Силы ее иссякли.

— Это ты привел меня сюда... Я...

Тело ее пронизали пляшущие языки пламени. Дракон смеялся!

— Вы ошибаетесь, милая моя. Ваша инаковость действительно занимала меня, но какое-то время я совсем не думал о вас, — его лапа с когтем снова опустилась, мягко коснулась ее головы, и после горячего потока его мыслей ее пронизывал теперь лишь холод. Она снова с трудом поборола тошноту, а затем холод уступил место приятной усталости.

Его хвост извивался, полируя скалу.

— Как вы нашли дорогу ко мне? Отвечайте! — приказал он, и девушка рассказала ему о Бидайн, о комнате в библиотеке, о витраже и проклятии Гонвалона.

Темный покачал своей массивной головой, а затем устремил взгляд на эльфийку. Его холодные голубые глаза не отпускали ее. Он обнажил зубы, ослепительно белые, острые шипы, каждый длиной с ее руку. Он был охотником. Хищником. Самым могущественным хищником из всех, кого она видела. И в то же время существом, разум которого хранил в себе бесконечно больше знания, чем во всей библиотеке Белого чертога. И впервые в жизни Нандалее поняла сущность драконов. Их силу. Их ум. Их красоту.

Темный мягко подтянул ее когтем ближе к себе, и она не стала сопротивляться.

— Вы опасны, — объявил змей. — Опасны, страстны и в целом очень необычны.

Нандалее ничего не поняла. Она не опасна, она в опасности. Она искалечена, вырвана из своего времени. И она пришла сюда не для того, чтобы угрожать ему, а чтобы попросить у него помощи. За свою дерзость она заплатила высокую цену. Шрамы этой ночи носить ей до конца своих дней.

— Никогда еще молодая эльфийка из Белого чертога не проходила этим путем. Нодон и его драконники, которые сторожат меня в крепости высоко в горах, пришли бы в ужас, если бы узнали, как легко вы прошли мимо них.

— Легко? — прошипела она, протягивая к нему руки. — Это ты называешь «легко»?

Он посмотрел на нее внимательно, почти с любовью.

— Я остановил кровотечение, но шрамы на кончиках пальцев и на лице останутся, милая моя. Эти зарубки на вашем теле будут напоминать вам о вашем же безрассудстве, за которое вы поплатились своей красотой.

Мысль о том, что она изуродована навеки, захлестнула ее волной. Как она будет выглядеть потом? Будет ли Гонвалон любить ее? Лицо со шрамами? Почему дракон не исцелил ее? Это ведь в его силах! В ней вспыхнула ярость. Это она безрассудна и капризна? Она?

— В чем мое безрассудство? — накинулась она на Темного. Она охотница, как и он. И она не позволит ему смеяться над собой. Даже если это принесет ей смерть. — Я не сделала ничего безрассудного! Проклятый витраж заманил меня — а потом попытался убить!

Дракон пристально посмотрел на нее. Во взгляде его не было гнева. Скорее сочувствие.

— Вы действительно верите в это, не так ли, маленькая эльфийка?

«Маленькая эльфийка!»

— Это правда!

И снова внутри зажглось пляшущее пламя. Оно щекотало, вместо того чтобы ранить ее. Глаза Темного сверкали, как небосклон над степью Карандамона.

— Да, правда. Так легко клясться. С такой страстью. Правда в том, что ваша подруга рассказала вам о витраже и пробудила ваше любопытство. Правда и в том, что вы не знали слово силы. Но вы имели представление, чего можно ожидать от витража — как хорошего, так и плохого. И было в вашем сердце желание, которое было сильнее вашего страха. С этим желанием в сердце вы пришли в потайную комнату и подчинились чарам витража. Как это назвать? Наглой заносчивостью? Переоценкой собственных сил?

Она положила руку на сердце и потупила взгляд. Его мысли заставили что-то зазвучать внутри нее, что-то, что она не могла назвать, и гнев ее улетучился.

— Я клянусь, что действовала из благородных побуждений, а не из тщеславия и не ради собственной выгоды. Тем не менее, я была наказана, — она снова протянула к нему руки. — Я охотница. Мои руки — мой инструмент. Я не совладала с витражом. Он оставил мне жизнь, но отнял у меня мое предназначение. И ты хочешь сказать, что я сама это сделала? Бред! — Она снова подняла голову и вызывающе поглядела на него. Гнев вернулся, и девушка упрямо расправила плечи.

В глазах дракона вспыхнул гнев.

— Да, вы сами сделали это. Вы стоите здесь, несмотря на то что витраж не хотел приводить вас сюда, вы здесь, хотя я не звал вас. И если бы я не был готов терпеть вас здесь, вы давно уже отправились бы в приют для душ, готовясь облачиться в новую плоть и родиться снова, — его ответ пронзил ее, словно огненная буря. Эльфийка невольно отступила на шаг. Неужели она сошла с ума? Как она могла осмелиться дразнить перворожденного?

— Так что же привело вас ко мне? — спросил он уже мягче.

Некоторое время она боролась с собой, а потом рассказала о Гонвалоне и тяготящем его проклятии. О том, что он думает, будто все, кого он любит, должны умереть.

— Я хочу попросить тебя снять проклятие с Гонвалона. Я прошу не ради себя. Я не боюсь смерти. Но это разрушает душу Гонвалона. Он не вынесет, если я...

Ее снова пронизали пляшущие языки пламени, на этот раз гораздо интенсивнее, чем когда-либо прежде. Ирония в этом смехе накатывала на нее подобно волне. Она невольно улыбнулась, несмотря на то что чувствовала циничную нотку в его смехе. Страшно было находиться рядом с ним. Его чувства были больше, чем он сам. Любое волнение прорывалось наружу, захватывая тех, кто рядом. Его чувства были настолько велики и могущественны, что стирали все остальное вокруг. Может быть, это какое-то заклинание заставляет ее так интенсивно разделять его чувства?

— Это якобы проклятие угрожает вашей жизни, но просите вы не за себя, а за Гонвалона, который может впасть в уныние, если с вами что-либо случится. Я правильно понял? — Взгляд его чудесных голубых глаз словно держал ее в плену. — Это то, что вы, эльфы, называете любовью, милая моя?

Что еще за вопрос? Она удивленно поглядела на него и потерялась в его взгляде, которому, похоже, было неведомо расстояние, который мог проникать в самую глубь. Она чувствовала себя обнаженной перед этими темно-голубыми озерами, качаясь на волнах его мыслей. Это было чужое и приятное чувство. Девушка удивленно покачала головой и откашлялась.

— Да... Разве тебе неведома любовь? — Собственный голос казался ей непривычно мягким, почти девичьим. В нем сквозило огромное удивление, не присущее ей. Внезапно в нем послышалась печаль, но и она была ей чужой.

— Это чувство мне незнакомо. Мы, небесные змеи, не спариваемся. Мы единственные в своем роде. Это исключает какое бы то ни было размножение. Может быть, поэтому у нас нет этого чувства: беззаветной любви к другому созданию.

Она отошла от него на шаг. Потом еще на один. Еще на один. Он был слишком огромен, чтобы увидеть его целиком, когда она стояла к нему так близко. Дым, валивший из его ноздрей, плыл над водой. Она махнула рукой, чтобы отогнать дым. Ей казалось, будто он притупляет ее чувства, унося все дальше и дальше от себя.

— Аромат дракона. Лишь немногим доводится вдыхать его. А вы убегаете, — в его голосе не было гнева или обиды, заметила Нандалее. Только удивление.

— Ты поможешь мне?

— Я не могу, госпожа Нандалее. Нет никакого проклятия. Зачем нам проклинать одного из своих? Гонвалон сам себе проклятие, милая моя...

— Это... Но... Ты не можешь освободить его? Ведь на самом деле проклятие существует. Ученицы, в которых он влюбляется, они умирают. Все... Это не выдумка. И это совершенно точно не дело рук Гонвалона. Происходящее ломает его. Я должна помочь ему. Я должна... — Она глядела на него в поисках поддержки.

Речитатив газал умолк. Могут ли видящие слышать ответы дракона? Или в конечном итоге им ведомо не все... В любом случае помощи от них ждать нечего. Они казались совершенно безучастными. С равным успехом Нандалее могла бы быть с драконом наедине.

— Будет ли Гонвалон свободен, если я скажу ему, что нет никакого проклятия? Осмелится ли он в этом случае любить меня без предубеждения?

— Вы спрашиваете меня, того, кто сказал вам, что не знает любви!

Дым отступил. Она перестала ощущать его чувства. Он наклонился вперед, и голова его оказалась над самой водой. Его облик был слишком чужим, чтобы на нем можно было что-либо прочесть. Увидела ли она на нем боль? Она не знала.

— Но ведь ты мудр! — настаивала она. Должно же быть что- то, что может помочь! Не мог ведь ее путь сюда оказаться напрасным!

Темный молчал, время шло. Нандалее ждала, но ничего не происходило. А потом она сдалась. Придется ей самой найти путь. И, может быть, подумала она, так будет даже лучше. Они с Гонвалоном найдут этот путь. Ей не нужен для этого дракон, который знает все о мире и, тем не менее, не знает чувства, соединяющего ее с мастером меча!

— Тогда я пойду, — произнесла она. — Прощай.

Хвост дракона резко взметнул воду, и дракон вырос над водой, словно башня. Его голос пронзил ее тело, подобно обжигающей молнии.

— Вы не осознаете силу, живущую внутри вас, госпожа Нандалее?

Ей пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не броситься бежать сломя голову.

— Вы не такая эльфийка, каких создавали альвы. Вы переросли их творение. Ваши желания могут принимать форму. Вы плетете заклинания, не осознавая этого. Даже витражу вы сумели навязать свою волю. Может быть, мне стоит бояться вас? Вы на меня злитесь? Сейчас, в этот миг? Так, как злились на Сайна, когда он умер?

Слова звучали внутри нее раскатами грома. Он напугал ее. Ей почти показалось, что они кружат друг вокруг друга, словно охотник и добыча. Что он с ней делает? Она ведь сказала ему, что уходит! Нандалее сжала кулаки. Может быть, Темный прав? Может быть, она пришла сюда своими силами?

Голова дракона возвышалась над ней, словно голова хищной птицы, готовой нанести удар в любой момент. Все мышцы в теле Нандалее напряглись. Все внутри нее кричало и требовало бежать прочь. Она воспротивилась этому импульсу — и не отпрянула ни на пядь. Она не позволит запугать себя! Даже дракону. Она знала, что тот, кто бежит от хищника, обречен на смерть. Нужно упорствовать.

— Ваша сипа впечатляет, госпожа Нандалее. Вы намного превосходите то, что вкладывали в ваш народ ваши создатели. Меня каждый раз радует возможность изучать вас.

Нандалее судорожно сглотнула. Только что еще в ней, словно яркое пламя, пылал дух сопротивления, а теперь она чувствовала себя маленькой и незначительной под его взглядом. Эльфийка огляделась по сторонам. Попыталась бросить взгляд на слепых провидиц. Почему все они — женщины? Чего хочет от нее дракон?

— Я хочу, чтобы вы сослужили мне службу, милая моя. Как я слышал, путь, ведущий от звезды альвов к Лазурному чертогу, не укрылся от вас, несмотря на то что эльфы Лазурного чертога считаются мастерами иллюзий. Теперь я хочу, чтобы вы открыли мне кое-что, что должно остаться сокрытым.

Нандалее озадаченно смотрела на дракона снизу вверх. Откуда он знает об этом? Там были только они с Гонвалоном! Неужели он...

— Да. Гонвалон доложил об этом мне и моим братьям. В ту ночь, когда вы вернулись из Лазурного чертога, он предстал перед витражом. Вы и ваше решение потрясли его.

— Но откуда ты знаешь?..

— О чем вы подумали? — Он подмигнул ей. — Нет. Я по-прежнему не могу читать ваши мысли. Но вы слишком несдержанны, Нандалее. То, о чем вы думаете, можно понять по вашему лицу. Я видел ярость и разочарование. Мы сами подсказали мне, о ком подумали. Но не будем об этом. Вы останетесь и сослужите мне службу? — За его словами последовало чувство, пронесшееся по ее мыслям, подобно свежему ветру. Ее снова окутал аромат дракона. Он затеял с ней какую-то игру, которую она не понимает. И в нее входило свободное принятие решения. Но действительно ли это так? Она снова подумала о газалах.

— Я изменюсь? Стану как газалы? Буду твоим слепым орудием?

Он снова рассмеялся.

— Газалы бессмертны, так же, как и вы. У них нет потребности в том, чтобы ложиться с мужчинами. Лишь трое из них не слепы — и это превращает их в самых ненадежных провидиц. Окружающий мир отвлекает их, поэтому они здесь, где им никто не мешает. Их задача — смотреть в будущее и рассказывать о том, что они видят. Настоящее их касаться не должно. Нет, моя милая. Вы не станете такой, как они. Газалы в моей власти, они были созданы для меня. А вы, эльфы, принадлежите всем небесным змеям. Поначалу... Пока не наступает день, когда вы становитесь драконниками. Тогда мы решаем, кому больше всех подходит ваш характер, и в будущем вы служите только одному-единственному небесному змею. Верность до смерти. Вы — наши когти, госпожа Нандалее. Палачи, исполняющие наши приговоры. И да, вы изменитесь. Вы не будете такой, как газалы. Вы познакомитесь с самой собой. Вы научитесь сдерживать себя и быть безопасной для окружающих.

Теперь ей казалось, что он улыбается.

— Я хочу год вашей жизни. Вы останетесь здесь. Такова цена.

— Что?.. — Нандалее замерла. Она должна остаться здесь? Он не хочет отпускать ее? И почему она должна это делать? — Цена за что?

— Цена за мое общество, госпожа Нандалее. Цена за то, что вы вошли в мое убежище, несмотря на все предосторожности, использовав магию. Это плата за большой талант и слишком малое самообладание. Также вы научитесь обуздывать себя, милая моя. Вы удивили меня и можете быть мне полезны. Продолжайте поражать меня, милая моя. В ответ вы получите мое внимание. Вы можете спрашивать меня обо всем, и вы станете ближе к драконам, чем кто-либо из смертных прежде. Год жизни — это неплохой подарок, ибо если вы останетесь такой как есть, моя необузданная, то Гонвалон очень скоро увидит смерть еще одной из своих учениц.

— Один год... — Она подумала о Гонвалоне. Какие муки доведется испытать ему, когда он узнает, что она пропала? Нандалее осознавала, что в данный момент у нее нет иного выбора, кроме как подчиниться дракону. Бросать ему вызов, даже злить его — все это может стоить ей жизни. Она не понимала, почему интересна Темному, но если она хочет когда-либо увидеть Гонвалона и освободить его от боли, то придется подчиниться. Тогда она по-прежнему сможет искать способ выбраться из этого зала. И она произнесла твердым голосом:

— Я остаюсь. Я подчиняюсь твоему приказу. Но ты должен передать весть Гонвалону. Он должен знать, что со мной все в порядке.

На миг Нандалее ощутила радость. Она снова нырнула в чувства дракона, и, когда она сказала, что остается, ей хотелось рассмеяться. Как будто после долгих лет одиночества она нашла товарища, который поможет ей. Но потом это чувство резко изменилось. Теперь она была... удивлена. Разочарована. И... обижена? Она сжала кулаки, ногти впились в ладони — и пришел гнев. Блестящая, покрытая чешуей шея дракона метнулась вниз, сверкнули острые, словно ножи, клинки, в глазах его бушевала буря.

— Что вы о себе мните, думая, будто можете торговаться со мной, навязывать мне свои желания? Кто еще может сказать себе, что ему дает советы свидетель творения? Поймите же, сколько вам подарено! Не нужно разрушать все своей неумеренностью!

Нандалее скорчилась от боли под раскаленным жаром его мыслей. Она с трудом дышала, казалось, кровь закипает в жилах.

— Не надо, — прохрипела она. — Прекрати!

Буря утихла в драконьих глазах, жар отступил. Темный еще раз протянул к ней когти, и на миг ей показалось, что он хочет поправить волосы, упавшие ей на лоб. Но он остановился и убрал коготь.

— Я научу вас защищаться, госпожа Нандалее.

— Зачем? — прошептала она. — Зачем ты это делаешь?

«И зачем ты мучишь Гонвалона?» Но этот вопрос она задать не осмелилась. Она избежала его инстинктивно, словно лиса, неподвижно замершая в норе, когда волк вышел за ней на охоту.

— Вы мне нравитесь, милая моя. Я научу вас жить. И когда настанет день, когда вы решите, что делать с этим даром жизни, возможно, и я научусь у вас кое-чему.

А теперь следуйте за мной, госпожа Нандалее. Мы отправимся туда, куда не ступал до вас ни один эльф.

Она поклонилась так низко, что едва не коснулась лицом стоячей воды.

— Я буду рада служить тебе, — сказала она.

Темный не может читать ее мысли.

Ложь останется сокрытой от него.

Бочонок со смальцем

В напряженном ожидании Галар осматривал копьемет, созданный Ниром. Оружие, поражающее мощью и даже некоторой элегантностью. Стальной лук сверкал под ярким полуденным солнцем. Нир провел рукой по полированной древесине оружия. Затем взял копье, которое собирался выпустить. Критическим взглядом оглядел древко. Рука скользнула по гладкой древесине. Галар был уверен, что его друг уже дюжины раз перепроверил, прямое ли древко.

— И эта штука на что-то годится? — вызывающе поинтересовался он.

Нир бросил на него ядовитый взгляд. Его друг казался еще более худым, чем обычно. Щеки ввалились, под глазами виднелись темные круги.

— Это лучший копьемет, который когда-либо создавали руки карлика. Тебе не найти второго такого оружия!

— У эльфов тоже? — вмешался Хорнбори. Этот пижон надел свой шлем с золотыми крыльями, бороду ему недавно подстригли, и от него пахло медом, который он, должно быть, пил за завтраком. Пояс его натянулся туже. На негодяе была хорошая кольчуга из мелких, густо сплетенных колец. Не было никакой возможности отвязаться от него. На протяжении последних лун он обеспечивал его и Нира золотом. Все, что им было нужно, он доставал, ведя свои собственные битвы на пиршествах и попойках. Галар поглядел на слегка покрасневший нос Хорнбори. Он тоже заплатил свою цену. Еще пару лет — и у него будет набухший, блестящий сине-красный нос пьяницы, что, впрочем, большинство карликов за порок не считали.

— Эльфы вплетают в свое оружие заклинания. Или же просят сделать это своих повелителей, драконов. Ни один карлик не имеет такой возможности, однако, несмотря на это, я не думаю, что у них есть копьемет вроде этого. Видишь этот шестеренчатый механизм? Это оружие может зарядить один-един- ственный карлик. Всего один! И если его хорошо смазывать, оно будет работать тихо, словно мурлыкающая кошка.

Хорнбори обвел взглядом собравшихся зевак.

— М-да, в желающих помочь руках действительно есть недостаток.

Нир воспринял цинизм этого подхалима на удивление спокойно и поглядел на свою цель поверх направляющей орудия. Бочонок высотой в два шага, полный смальца, стоявший на расстоянии примерно пятисот шагов на другой стороне ущелья. Это место выбрали для упражнений в стрельбе, потому что оно примерно соответствовало условиям местности, где кормился черно-желтый дракон, которого Галар выбрал в качестве жертвы. Он сознавал, что пытаться убить дракона подобных размеров — рискованное занятие. Но ему нужно больше материала!

Еще много лун тому назад Галар обещал пятьдесят золотых монет каждому, кто принесет известие о большом драконе с постоянным местом поедания пищи. Некоторые охотники принесли известия о среброкрылых и начали требовать вознаграждение. Разразился скандал, потому что в целом карлики считают среброкрылых чертовски крупными драконами. Только благодаря вмешательству Хорнбори ссора не окончилась дуэлью. Однако по крайней мере теперь они были уверены в том, что больше драконов используют одно и то же место для поедания пищи, чем считалось ранее.

— А что это за забавные деревянные крылышки на конце копья? — спросил Хорнбори.

— Когда-нибудь держал в руках арбалетный болт, ты, герой-завсегдатай попоек? — по-прежнему спокойно спросил Нир.

Хорнбори поглядел на остальных карликов, собравшихся ради этого спектакля. Они держались на некотором расстоянии, возможно, потому что опасались, что чудесное оружие Нира разлетится на куски, когда натянут стальную тетиву. Они стояли как раз на таком расстоянии, чтобы в случае несчастья успеть броситься на землю. И они были достаточно далеко, чтобы не слышать, о чем говорят они втроем. Они открыли бочонок грибного и пребывали весьма в приподнятом настроении. У троих из них на шлемах были золотые крылья. Другие носили тяжелые цепочки, служившие отличительными знаками членов совета. И все они были добрыми друзьями Хорнбори.

— Послушай меня хорошенько, мастер-стрелок. Наши зрители, которые стоят вон там, дали на этот огромный арбалет кучу золота. От их щедрот ты жил последние луны. Я срочно советую тебе вести себя иначе, не то поток золота иссякнет навеки! Кроме того, ты должен попасть в цель.

— А не будет ли лучше, если ты встанешь позади со своими друзьями? — вмешался Галар. Несмотря на то что он терпеть не мог Хорнбори, карлик был вынужден признать, что тот был прав и сейчас не время начинать ссору.

— Если я присоединюсь к ним — а мои друзья представляют собой компанию поприятнее вашей, — они решат, что я не доверяю Ниру. Это тоже стало бы фатальным для дальнейшей работы. Так что я должен остаться и молить альвов, чтобы они помогли мне пережить выстрел.

Нир окинул Хорнбори оценивающим взглядом, от подбитых гвоздями сапог до золотых крыльев.

— Ты хочешь сказать, что больше на нашей стороне, чем на стороне вон тех болтунов?

При слове «болтунов» Хорнбори заметно вздрогнул. Он обеспокоенно поглядел на меценатов и приветливо помахал им рукой.

— Мы скоро закончим!

Нир кивнул.

— Так же, как и у арбалетного болта, эти крылышки, как ты их называешь, стабилизируют полет. В полете копье вращается вокруг своей оси. Благодаря этому оно вернее попадает в цель.

— Когда ты собираешься стрелять, мастер? — поинтересовался Галар, которому все это уже начинало надоедать. Он мог спокойно лежать целыми днями, подкарауливая дракона. Но вот под взглядами зевак чувствовал себя неуютно.

Нир не обратил на него внимания, сунул палец в рот, поднял его и определил, куда дует ветер.

— Вот только не надо говорить, что то, убьем ли мы дракона, зависит от ветра! — засопел Хорнбори.

Нир сочувственно поглядел на него.

— При расстоянии более пятисот шагов? Конечно! Легкий ветерок, такой, как сейчас, отклонит копье более чем на два шага. Вероятно, я все еще попаду в дракона — эти твари вовсе не маленькие, но мог бы весьма приблизительно сказать, куда именно.

Галар выругался.

— Наши гости постепенно начинают терять терпение, — пробормотал Хорнбори. — Ты не мог бы целиться немного в сторону, чтобы в конце концов все же попасть?

— Хочешь выстрелить? — спросил Нир. Мастер-оружейник положил копье на хорошо смазанную направляющую и с помощью шестеренчатого механизма принялся натягивать тетиву.

Галар поигрывал бородой. Щелчки и постукивания тревожили его. Он сознавал, как сильно неточный выстрел может повредить делу. Про себя он поклялся, что оставит Нира в покое. Ему можно доверять! Наверняка. Он почти никогда не промахивается.

— А что мы будем делать, если ветер будет дуть от нас к дракону? — негромко спросил Хорнбори.

— Это не помешает полету копья, — ответил Нир, и копье вошло в канавку.

— Я не это имел в виду. Дракон... Он ведь нас учует?

Галар пожал плечами.

— Мы намажемся волчьим дерьмом, когда будем устраивать засаду.

— Что? Это... Это не... Это шутка?

— Нет, я совершенно серьезно, — Галар наслаждался ужасом на лице подхалима. — Хочешь пахнуть как карлик и угодить на завтрак или как волчья куча, чтобы дракону было в буквальном смысле насрать?

— Ненавижу тебя!

— Само собой, ты можешь подумать о том, чтобы не ходить с нами. Это я могу понять. Когда поднимаешься так высоко, как ты, конечно же, что попало себе на бороду не намажешь.

— Я должен идти, ты же знаешь. Я... — Резкий металлический щелчок перебил его. Копье унеслось прочь.

Галар затаил дыхание. Все зависит от того, что...

— Да! — Нир хлопнул ладонью по орудию. — Попал!

Вибрирующее копье торчало в бочонке. Со стороны зевак донеслись одобрительные возгласы, приветствуя их, они поднимали свои кубки с грибным. Нир поклонился им, словно шут, зарабатывавший себе на жизнь дурацкими песнями и историями.

— Идем! — произнес Галар. — Посмотрим на бочонок.

— Мне нужно наверх, — довольно улыбнулся Хорнбори. — Долг зовет. Твоей задачей было попасть. А теперь я должен позаботиться о том, чтобы еще немного разжечь восхищение наших благодетелей.

— Что там еще разжигать? Попадание точно в яблочко. Ты ведь не можешь своими речами превратить его в двойное, и вообще...

Резким жестом Хорнбори оборвал его речь.

— Ты стреляешь. Я забочусь о наших благодетелях. Каждый делает то, что у него получается лучше, — и с этими словами он стал подниматься по склону.

— Идем уже. Это его дела. И, хоть он и слизкий негодяй, нужно признать, что свою часть работы он делает хорошо. Идем к бочонку!

Нир сплюнул.

— Он мне действительно не нравится. Это мы должны стоять там, наверху, и пить грибное! Он ни разу рук не замарал!

— Ах, да ладно тебе, — Галар тронулся в путь. Он хотел поближе посмотреть, насколько глубоко вошло копье в бочонок. Им предстояло карабкаться довольно долго. Сначала вниз по склону, а потом вверх, на другую сторону небольшой долины. Нир сделал мастерский выстрел. Галар не знал никого, кто способен на такой же. Он услышал, как его товарищ последовал за ним. Сегодня они оба еще выпьют свое грибное. Но без богатых засранцев! Это их победа!

Наконец они добрались до бочонка. Несмотря на то что внешне он ничем не отличался от других, за толстыми дубовыми клепками таилось много часов труда. Выстрел не опрокинул его, не раскололась на куски и клепка, в которую угодил снаряд. Изнутри бочонок был обит листовой сталью. И наполнен наполовину замерзшим смальцем. Таким образом, он походил на крепкую драконью кожу и твердую плоть твари. Просто взять бочонок и думать, что достаточно попасть в него, было бы наивно. Копье должно было войти в него достаточно глубоко, чтобы убить дракона или хотя бы ранить настолько серьезно, чтобы он уже не мог подняться в воздух. Если первым же выстрелом они не сделают его неспособным продолжать бой, им конец. Черно-желтая бестия окажется над ними прежде, чем у них появится возможность для второго выстрела.

Галар скептично оглядел копье. От силы удара древко треснуло. Наконечник копья вошел в бочонок не полностью.

— Какова длина наконечника?

— Восемь дюймов, — ответил Нир. — Что в этом проклятом бочонке? Камни? Копье должно было пробить его.

Галар положил руку на слегка согнувшийся наконечник и попытался прикинуть, насколько глубоко он вошел внутрь. Не больше чем на четыре дюйма, решил карлик. Он велит отнести бочонок к себе в мастерскую и тщательно исследует его. Возможно, не удалось пробить даже листовое железо внутри.

— Плохо, — пробормотал он. — Очень плохо.

— Что такое? — возмутился Нир. — Найди того, кто сделает такой выстрел!

Галар понимал негодование друга, но эксперимент провалился и меценаты не должны об этом узнать!

— Если бы это был дракон, а не бочонок, мы были бы уже мертвы. Копье вошло недостаточно глубоко, чтобы смертельно ранить его.

Нир подошел к бочонку.

— Надо было тебе сказать заранее, во что придется стрелять.

— В чертова дракона! И ты об этом знал.

Мастер-оружейник подергал себя за бороду.

— Что ты сделал с бочонком?

Галар объяснил.

— У копья должен быть другой наконечник. Лучше всего — трехгранный. Он пробьет листовую сталь. И не погнется. И оружие должно быть еще мощнее, — карлик вздохнул. — Знаешь, что это означает? Что мы начинаем с самого начала.

Мечты жреца

— ...Однако же на следующее утро, когда красно-золотое солнце расправило крылья на горизонте, они поняли, что сила злого короля сломлена. Демоны, с которыми он так легкомысленно связался, приходили этой ночью. И забрали с собой сердца и души всех жестоких и жадных. Порядочных же и тех, кто был крепок в вере, тронуть они не смогли. И солнце взошло над новым миром, где воцарилась справедливость.

Барнаба закончил свой рассказ и оглядел собравшихся. Младшие дети уснули на руках у родителей. Круг слушателей вырос. Носильщики и водоносы, служанки и некоторые из стражей каравана приходили каждый вечер, чтобы послушать его. Раздалось довольное бормотание. Это была история, в которой в конце побеждали потерявшие надежду, угнетенные и бедняки.

Одна женщина, лицо которой было искажено сочащейся сыпью, налила ему чашу воды. Другая принесла кусок лепешки и немного едва теплой чечевичной каши. Барнаба наслаждался простой едой и приветливыми словами. Это так разнилось с жизнью рядом с верховным жрецом Абиром Аташем! Вся роскошь исчезла, гордость и высокомерие былых дней улетучились. Барнаба слышал, что старый священнослужитель скончался в пыточной камере бессмертного. Знал он и о том, как жестоко преследовали жреческую элиту. Ищейка Аарона, Джуба, устроил страшную резню, и многие из тех, кто был даже не настолько близок верховному жрецу Абиру Аташу, как он, были теперь мертвы. Барнаба понимал, что едва ускользнул от гибели. До конца своих дней он будет благодарен Абиру Аташу, который отослал его обратно во дворец Акшу в утро небесного полета эльфийки. Именно верховный жрец позаботился о том, чтобы она упала. Он возглавлял все приготовления к небесному полету. Поэтому Абир Аташ был на первом месте в списке смертников Джубы. Барнаба знал, что его по-прежнему разыскивают.

Он оглядел сопровождавших караван людей, которые заворачивались в одеяла и готовились ко сну. Седовласая старуха еще спросила его, не нужно ли ему чего-нибудь. Он вежливо отказался. В жизни этих людей все было отмерено очень четко. Еда, время сна. Годы, которые они проживут. Все! И, несмотря на это, они великодушно делились с ним. Чего нельзя было ждать от богатых и могущественных людей, в мире которых он жил прежде. Он почувствовал прилив угрызений совести. Они не знали, кто скрывается среди них. Кто использует их в качестве щита. Барнаба налысо остриг волосы. Выдавал себя за бродячего священнослужителя. Одетого в лохмотья. Без какого бы то ни было имущества.

Он окинул взглядом ярко освещенные палатки, разбитые на поле перед руинами караван-сарая. У тех, кто спит там, ни в чем нет недостатка — по крайней мере так казалось на первый взгляд. И, тем не менее, он чувствовал себя во многих отношениях богаче. Он заснет, глядя на чудесное, усеянное звездами небо. А у них над головами всего лишь кусок ткани.

Барнаба решил, что завтра покинет караван. В этом обличье его даже родной отец не узнает! И, тем не менее, разумнее будет быть осторожнее. Он не должен навлекать опасность на людей, делящих с ним еду и питье. Чем дольше он будет оставаться на одном месте, с одними и теми же людьми, тем выше опасность того, что случайно станет известно, кто на самом деле скрывается под маской оборванного бродячего священнослужителя. Барнаба скрестил руки за головой, прислонился к стене, еще хранившей последнее тепло полуденной жары, и стал глядеть на звезды. Никогда прежде в жизни он не чувствовал себя настолько свободным. Стал думать о том, чтобы бежать в отдаленные провинции империи. Может быть, в горы Куш. Он точно не знал, чего хочет. Внутри у юноши боролись две мечты. Одна из них родилась из желания отомстить. Он хотел увидеть падение Аарона, убийцы и палача. Ему нравилось представлять себе, как он наносит укол за уколом, пока они оба в конце концов не умирают от потери крови. Сюда же вплелись истории о несправедливом правителе и ночи демонов, которые так нравились простому народу. Ночь, когда выживут только праведные... Он вздохнул. Это только мечты! Если им суждено стать реальностью, то, в конце концов, ему нужно в Нангог. Барнаба слышал истории о бывшем сатрапе, основавшем культ Зеленых духов и поклонявшемся зловещей богине. Таркон Железноязыкий звал его. Поговаривали, будто у него есть собиратели облаков и он основал город в небе. Возможно, у него хватит сил, чтобы противостоять тирании Аарона. Или Муватта, бессмертный Лувии. Мечты! Они так далеки от реальности.

Его мысли вернулись к эльфийке. Даже в смерти она казалась прекрасной! Он рассказал Абиру Аташу не все о ксане, нимфе источника, завладевшей беспокойными, лихорадочными мечтами его юности. То была меньшая ложь. Нет, в принципе, он сказал правду. Просто кое о чем умолчал. О том, что он встречался второй раз со штурманом Оловянного флота Аарона, когда тот уже стал главнокомандующим флота. Барнаба разыскивал его, поскольку не мог забыть историю своего детства. И теперь знал, что ксану можно встретить в ночь летнего солнцестояния. Это единственная ночь, когда они становятся видимыми для людей. Барнаба вспомнил сияние глаз старого морехода. Он повстречался с нимфой источника прежде срока, поскольку взял судьбу в свои руки и не подчинился ее пророчеству.

Взгляд Барнабы скользил по недосягаемо далеким звездам, его стало клонить в сон. Может быть, ему тоже удастся найти демона? Ксану, например! Их изгнали из собственного мира, поскольку они слишком свободно говорили о будущем, которое видели, так рассказывал мореход. Ксан можно найти у одиноких ручьев, озер или водопадов в горах. Вдали от поселений. В местах, куда, несмотря на всю их красоту, почти никогда не забредают путники.

Мореход так вдохновенно говорил о них! О неописуемой красоте, длинных, золотых волосах, глазах, полных мудрости и жажды жизни. Если бы он мог встретить такую женщину...

Барнаба вздохнул. Какой же он гадкий священнослужитель! Его мечты вращались то вокруг спаривания с демоницей, то вокруг мести. Когда же он обретет покой?

Глаза его закрылись. И в его мыслях снова возник образ прекрасной золотоволосой женщины, сидящей на берегу ручья и расчесывающей волосы.

Забытый камень

Нандалее оглядывалась по сторонам, лишившись дара речи. Ей никогда не доводилось бывать в месте, подобном этому. Когда они вышли из звезды альвов, их встретила зима. Под ними раскинулась прекрасная зеленая долина. Но им пришлось пересечь зиму, чтобы попасть туда. Расстояние составляло сто шагов.

Зима была самым знакомым для нее временем года. Именно оно длилось дольше всего в Карандамоне. Но здесь зима была не суровой. Не было колючих ветров. Солнце, сверкая, преломлялось в сосульках, свисавших с деревьев. Слишком уж много сосулек. Как будто кто-то украсил деревья льдом. Нандалее улыбнулась собственным абсурдным мыслям.

— Замечаете что-нибудь необычное? — Перворожденный принял свой эльфийский облик. Он снова стал тем Темным, которым был во время их первой встречи. Причин изменения облика он не объяснял. А она не стала спрашивать. Так он производил менее пугающее впечатление. Была в нем какая-то мрачная привлекательность. Вот только глаза его почти не изменились. Несмотря на то что вертикальные зрачки исчезли, необычная синева осталась: цвет неба в ясный зимний день.

— Это похоже на романтическое представление о зиме. Не настоящая зима.

Темный кивнул.

— Примерно правильно. Она всегда мечтала о гармонии и идеальном мире. Реальность выносила с трудом. Очень редко уходила отсюда. Дважды уже я тщетно искал ее здесь. Надеюсь, теперь она вернулась.

— Кто она?

— Я не буду называть вам имен. Вы здесь только для того, чтобы оглядеться по сторонам. Это место — прибежище альвийки. Когда вы повстречаетесь с ней, она понравится вам. Она не может не нравиться, несмотря на то что немного... рассеянна.

Нандалее повиновалась. Она стала оглядываться по сторонам. Что он хочет, чтобы она обнаружила? Он настолько превосходит ее... Они миновали мнимую зиму и оказались среди весеннего буйства природы. Деревья утопали в цвету. Певчие птицы соревновались друг с другом. Легкий ветерок подхватывал лепестки цветов и ароматы. Она увидела зайчонка, играющего рядом с лисой, миролюбиво наблюдавшей за ним. Ни одной сломанной веточки. Ни одного сорванного листка. Все казалось идеальным — и совершенно неправильным. Неужели совершенный мир должен выглядеть так? — спросила себя Нандалее. Как бы там ни было, это не ее мир. Она поглядела на свои покрытые струпьями, ноющие от боли подушечки пальцев. Вот реальность! Она судорожно сглотнула и попыталась не думать о том, как выглядит ее лицо.

Темный то и дело пристально поглядывал на нее. Дело в ее ранах или он чего-то хочет от нее? Пусть скажет! Она не будет задавать вопросов, упрямо подумала Нандалее. Ни единого вопроса! Даже если придется откусить себе язык.

Звериную тропу обрамляли цветы мака. На темной земле она нашла один-единственный отпечаток ноги. Она осмотрела след, взглянула на сапоги перворожденного.

— Ее здесь нет, — наконец произнес дракон. — Я бы почувствовал ее. У нее всегда хорошее настроение, — он понурился.

Цветы мака привели их на поляну. Теперь они вошли в лето. К зелени травы примешалось немного желтизны. На деревьях, совсем рядом, висели спелые фрукты. На одном дереве росли одновременно яблоки и груши. Все эти игры раздражали Нандалее. В этом нет нужды! Может быть, все дело в скуке? В этом мире еще столь многое можно изменить. Девушке вспомнились зимние ночи, когда желудок напевал ей колыбельную.

На другом конце поляны вспыхнул странный серебряный свет. Нандалее никогда не видела ничего подобного. Он немного напоминал врата, открывавшиеся на звезде альвов. Но здесь не было светящейся арки. Просто сверкающая поверхность. Немного больше ее. И в ней было что-то манящее.

— Осторожнее, милая моя. Если вы войдете в этот свет, то окажетесь вырванной из приюта душ. Вы уйдете в место, куда я не смогу последовать за вами.

— Что это? — Едва эти слова сорвались с ее губ, как эльфийка тут же разозлилась сама на себя. Она ведь поклялась молчать!

— Альвы называют это Лунным светом. Он окружен тайнами. Даже для альвов. Я чувствую, что кто-то прошел сквозь эти врата, но не думаю, что это была хозяйка этой рощицы. Она любила Альвенмарк. Она не сбежала бы!

— А если она все же поддалась искушению? — Нандалее не могла отвести взгляда от этого света.

— Нет! — с поразительной резкостью ответил Темный. — Не она! Кто-то сплел здесь чуждое заклинание. Его эффективность я понять не могу, но чувствую, что что-то не так.

Нандалее подумала о Гонвалоне. Она так тосковала по нему. Несмотря на то, что в ту ночь, когда они вернулись из Лазурного чертога, он выдал ее Золотому. Она только что принесла себя в жертву ради него, отказалась от того, чтобы стать наставницей Лазурного чертога. А что сделал он? Поспешил к своему дракону, вместо того чтобы побыть с ней. Интересно, сказал ли он и о том, что случилось после? Сердце подсказывало ей, что их любовь осталась тайной. Но разум ее терзали сомнения. Ей так хотелось увидеть его снова! Она решительно отвернулась от серебристого света.

В глаза ей бросился засохший листок. Он выделялся красно-коричневым пятном на сочной зелени летнего куста лесных орехов. Она пригляделась к кусту внимательнее. Черенок был надломлен. Только один этот. Она вгляделась в ветки. В прошлогодней листве лежал камень. Кончиками пальцев она вытащила его из-под куста и обнаружила на нем коричневое пятнышко. Эльфийка принюхалась, даже лизнула его.

— Что это, благородная следопыт?

— Засохшая кровь. Ты прав; эта поляна не такая мирная, как кажется.

— Как вы сумели найти камень?

Она указала на красно-коричневый листок.

— Один-единственный увядший листок не вписывается в картину идеального лета, — с этими словами она протянула ему камень.

Темный тоже понюхал его. Ничего не сказал. Вместо этого пошел обратно к звезде альвов. Нандалее еще раз огляделась по сторонам. Больше ничего подозрительного она не обнаружила. Никаких следов в траве. Она снова быстро поднялась. Ничего.

Дракон ждал ее.

— Кто-то прошел сквозь эту звезду альвов. Я почувствовал это еще во время своего первого визита. Должно быть, это было несколько лун тому назад. Я попытаюсь отследить след. Но шансы на успех весьма малы.

— А что делать мне? Я должна остаться здесь? Я думала, мы заключили сделку.

Он долго смотрел на нее. Так долго, что Нандалее осознала, насколько неподобающим был ее тон. Его взгляд было тяжело истолковать. Что-то было в нем не так, но девушка не могла сказать, что именно.

— Я не хочу подвергать вас опасности, госпожа Нандалее, — наконец произнес он.

— При всем уважении, — уже более смиренно сказала она, — но разве я похожа на существо, созданное для жизни в идеально гармоничном месте? Я лучше подвергнусь некой неизвестной опасности, чем встречусь с верной скукой.

Казалось, он задумался. Эльфийка могла лишь догадываться, насколько далеко он мысленно находился.

— В этом месте живет альвийка, госпожа Нандалее, — наконец нарушил он молчание. —- Она совершенно не такая, как я. Это трудно описать, но в ее присутствии нет мрака, нет печали, нет гнева. Она... — Он поднял руки, подыскивая слова. — Она словно обратившаяся в силу беззаботная песня соловья.

Нандалее наморщила лоб и вздрогнула от боли. Надорвалась корочка над бровью.

— Я беспокоюсь за нее. Покидать это место — это совершенно не в ее духе. Я должен выяснить, кто здесь побывал. Кто заставил ее покинуть место, которое она любила больше всего.

В его словах появился тягостный оттенок. Неужели он опасается, что с альвийкой что-то произошло? С одной из создательниц Альвенмарка? Нет, это исключено, подумала Нандалее. Кто может стать опасным для альвийки! И, несмотря на это, было совершенно очевидно, что дракон испытывает глубочайшую тревогу.

— Я из клана охотников, — осторожно произнесла она. — Мы одиночки, но если клан в опасности, мы подчиняемся. Собираемся вместе и слушаем слово старшего, пока не минет беда.

Темный пристально смотрел на нее. Интересно, что происходит в его драконьем мозгу? Может быть, она снова разозлила его?

— Вы полагаете, дракон и госпожа эльфийка могут образовать клан? — Он был по-прежнему холодным, отстраненным, и то, как он смотрел на нее, ей совсем не нравилось. Под этим взглядом она чувствовала себя ничтожной. И снова осознала, как изуродовано ее лицо. Испещрено шрамами, без кончика носа, с отрезанной бровью.

— Пожалуй, мы были бы очень маленьким кланом, — тихо, подавленно произнесла она. Как она могла дерзнуть поставить себя на одну ступень с одним из старейших творений Альвенмарка? Наверное, все дело в том, что он принял облик эльфа...

— Это очень непривычная мысль для меня, госпожа Нандалее. У нее горьковато-сладкий вкус.

Она непонимающе глядела на него. Ей никогда не пришло бы в голову пробовать мысли на вкус. Может быть, она для него тоже имеет вкус? А ведь он опечален, подумала Нандалее.

Однако, вероятно, он гораздо выше таких банальных эльфийских чувств.

— Вы видите мир иначе, чем я. Кто бы ни пришел сюда, он хорошо постарался, чтобы стереть для меня свой след. Он знает, как я мыслю, и он знает, как стать невидимым для меня. Вас он в своем плане не учел, госпожа моя. Вы действительно можете стать ценным приобретением для меня на охоте.

Впервые с тех пор, как они заключили сделку, Темный улыбнулся, и девушки коснулось чувство глубокой привязанности. Она несмело поглядела в небесно-голубые глаза. Он все еще улыбался. Теперь несколько иначе. Заговорщицки, как будто они разделили тайну. Может быть, сейчас он прочел ее мысли по лицу?

— Тогда идемте со мной и забудем об осторожности.

Услышав эти слова, Нандалее содрогнулась. Был ли в них подтекст или же ей это просто показалось?

Чужое тело

Звезда альвов закрылась, Нандалее окружила темнота. Путь привел их в пещеру. Эльфийку охватило чувство того, что она находится глубоко под землей.

— Он пришел сюда и больше не уходил, — голос Темного лился внутри нее, словно жидкий огонь. — Он несколько раз выходил через эту звезду альвов в нижний город, но никогда не покидал его этим путем. Похоже, он пытался стереть след.

Нандалее казалось, будто огромный камень давит ей на грудь.

— Мы внутри горы?

Дракон задумчиво кивнул.

— Да. Гора. Большое поселение карликов.

Нандалее чувствовала себя все хуже. В пещере Парящего наставника она еще могла находиться. Там недалеко было небо, и во время занятий они сидели на свежем воздухе. Но здесь воздух был затхлым. Одно это уже могло служить доказательством того, насколько далеко должно быть небо.

— Вам нехорошо, госпожа Нандалее?

— Все в порядке! — поспешно ответила она. Не хотела проявлять слабость. Прежде чем закрылась звезда альвов, ее свет наполнял пещеру. Она была не особенно большой. В стенах находились ниши, внутренняя сторона которых была полностью покрыта фиолетовыми, белыми или зелеными кристаллами.

— Это место карлики называют комнатой будущих открытий.

— Ты уже бывал здесь?

— Нет. Но в каждом крупном горном городе есть пещера, подобная этой. Лишь немногие карлики умеют открывать звезды альвов. Они ходят другими путями. Но верят, что однажды овладеют искусством плетения заклинаний.

— Так же, как эльфы?

Он вдруг зашипел, совсем не по-эльфийски.

— Мы пришли не для того, чтобы болтать. Сдерживайтесь!

Его вспыхнувший гнев проник в самую глубь ее. Словно волна раскаленного жара, пронесся он по телу эльфийки.

— А вот здесь мне потребуется ваша помощь. Я могу идти по следам, оставленным заклинаниями в паутине опутывающей весь мир магии, но на голой скале от моих знаний мало проку. Это ваша задача.

Нандалее судорожно сглотнула.

— Это я не могу сделать. Я...

— Такой ответ не принимается.

Она снова сглотнула, не осмеливаясь ответить, чтобы еще больше не разозлить его.

— Но я почти ничего не вижу, — едва слышно прошептала она.

Одно слово дракона — и из земли вокруг нее вырвался бледный голубоватый свет. Эльфийка огляделась и порадовалась тому, что перестала слышать голос, состоящий из жидкого огня.

В пещере не было пыли, пол представлял собой ровную каменную плиту. Даже со светом найти что-либо было невозможно! Что... Она остановилась и опустилась на колени. На полированном полу обнаружилась крохотная царапина. Менее чем в шаге от нее еще одна. Затем третья.

— Что вы видите?

— Должно быть, здесь прошел кто-то в подбитых гвоздями сапогах. Думаю, один из гвоздей выступает вперед, он немного длиннее остальных. Каждый раз, когда владелец этих сапог делает шаг, раздается скрежет. Он действительно оставляет след. Похоже, он довольно тяжел!

— Тяжел, — это слово было похоже на холодное пламя. Совсем не такое, как прежде. О чем он думает? На что она наткнулась? — Мы последуем за ним.

— Это бессмысленно, — едва эти слова сорвались с губ эль- фийки, как она тут же пожалела об этом. Она не хотела разочаровывать его. Не заходить слишком далеко. — Мы... Мы не можем пойти по следу. Я...

— Почему? — Слово, похожее на раскаленный нож.

Как же объяснить это существу, которое, хоть и охотник, но, очевидно, может идти только по следу в магической сети, опутывающей мир? Вежливо, с уважением! А еще нужно попросить его говорить с ней не мыслями, а так, как в долине альвийки. Нормально. Он ведь принял облик эльфа и...

Его пристальный взгляд заставил умолкнуть поток ее мыслей. Глупо было заставлять ждать дракона!

— Я потеряю след во внешних туннелях, — получалось, что она ни на что не годится. — Я... По такому следу нельзя идти. Однажды я охотилась на старого волка. Хитрую бестию. Была зима. Два дня я шла за ним сквозь лес, по камням и никогда не видела его. Но на снегу очень легко прочесть след. На третий день я пришла в просторную долину, через которую прошло стадо буйволов. Они проложили в снегу глубокую борозду. Волк пошел по их пути. Его след терялся среди тысяч других. И то же самое будет здесь. Кем бы он ни был, тот, кого мы преследуем, — мы потеряем след, если выйдем в оживленную часть пещерного города. Он окажется не единственным с неровно подбитыми сапогами. Это бессмысленно!

Темный молчал.

Что она сделала не так? Как мыслит создание, которое старо, как мир? Как он отнесется к тому, что она пытается поучать его? По спине побежали мурашки.

— Я буду продолжать поиски.

— А я? — бесцветным голосом спросила она. — Можно мне тоже пойти?

Взгляд его синих глаз пронзил Нандалее, подобно холодной стали.

— Довольно необдуманное желание, госпожа Нандалее. Желание трансформации.

Она озадаченно поглядела на него. Что он имеет в виду? Она ведь всего лишь хотела, чтобы он разрешил ей пойти с ней, несмотря на то что сейчас она уже понимала, что будет для него лишь обузой.

— Мы будем постоянно приспосабливаться под местность, примем облик и запах карликов. Это означает, что мне придется сделать вас плотнее.

— Плотнее?

— Представьте себе, что есть такое же количество чего-то, только в меныием объеме. Если я изменю ваш облик, это будет не просто иллюзия. Изменится каждая косточка. Ваши мышцы и нервы станут короче. Боль невероятная. А когда это будет закончено, поначалу вы не сумеете управлять новым телом. Будете двигаться неловко. И, конечно же, вы не знаете языка карликов. Так что вам придется молчать.

Слова его представляли собой жгучую боль, и Нандалее захрипела, когда он подошел ближе к ней. Его глаза изменились — теперь эльфийка глядела в появившиеся снова вертикальные драконьи зрачки. А затем он произнес слово силы. У него было металлическое звучание, похожее на звон скрещивающихся клинков.

Всего на удар сердца у нее закружилась голова, а затем рвущая боль вытеснила все остальные чувства. Она рухнула на колени, увидела, как волнами съеживается ее плоть. С нее спали все одежды, начали стягиваться кости — быстрее, чем плоть, которая их окружала. Она закричала. Горло разрывалось от криков боли, и, несмотря на это, с губ не срывалось ни единого звука. Ей хотелось потерять сознание, подчиниться боли и провалиться в спасительную тьму забытья, но чувства не повиновались ей. Это было подобно проклятию, и она была обречена испить эту чашу боли до дна. Может быть, это еще одно заклинание Темного? Может быть. Он хотел показать ей ее собственное высокомерие? Она беспомощно извивалась на полу пещеры.

На щеках начала расти борода, все тело чесалось — и боль постепенно отступала. Девушка с отвращением разглядывала неуклюжие руки с короткими пальцами. Покрытые шрамами подушечки пальцев остались. Она ощупала лицо. Нос превратился в изуродованный мясистый ком. Одной брови не было. Она была изуродована даже в облике карлика!

Она обернулась. Темный тоже изменился. Пот блестел на его приземистом теле. Насколько же более болезненным должно было быть превращение для него! Как ему удалось втиснуть в эту форму огромное драконье тело?

Нандалее откашлялась. Итак, ее истерзанное горло снова может издавать звуки.

— Что было с моим?.. — Девушка испуганно умолкла. Голос превратился в низкое басовитое бурчание.

— Заколдовать ваш голос было необходимо. Ваши крики были бы слышны по всей горе. А теперь одевайтесь. Вид голого кривоногого карлика пробуждает во мне голод.

Она съежилась под болью его слов. Неужели он делает это нарочно? Или не задумывается об этом? И что значит это последнее замечание? Драконья шутка? Или он серьезно?

Нандалее наклонилась и... рухнула вперед. Это тело! Сущая мука! Совершенно лишено равновесия. Элегантности. Она поспешно собрала одежду и начала одеваться. При этом она чувствовала себя беспомощной, словно маленький ребенок. Дырявые чулки, грубые холщовые штаны и рубашка, больше похожая на мешок, чем на предмет гардероба.

— Надеюсь, вы хорошо помните свое тело.

Это еще что за вопрос?

— Конечно, — не задумываясь, ответила она, поднимая на него взгляд. Лицо его большей частью скрылось за всклокоченной бородой с седыми прядями. И только чистая синева глаз напоминала о том эльфийском воине, которым он был еще несколько мгновений тому назад. Похожая на чулок шапка сидела набекрень, седые волнистые волосы спадали на плечи, камзол был вышит безвкусными золотыми лилиями, из-под бороды торчала толстая золотая цепь. На половине коротеньких пальцев красовались кольца. Сапоги были выше колен, блестели, словно отполированные. А его топор... Нет, поправила она себя. Это скорее пародия на топор. Лезвие филигранной работы, многократно пробито, над лезвием торчит массивный серебряный набалдашник, на который карлик и опирался. Что это — костыль или оружие? Или признак достатка? Или все разом?

— Идемте.

Не дожидаясь ответа, он вышел в туннель, заканчивавшийся комнатой в скале.

Покачиваясь, она последовала за ним. Проклятое карликовое тело! Даже будучи в стельку пьяной, она не чувствовала себя более неуверенной, чем сейчас. Она держалась вплотную к стене, держась за нее рукой. Ее окружала непроницаемая тьма. Неужели у нее ухудшилось зрение?

Наконец они добрались до более освещенного туннеля. Здесь в стены на больших расстояниях были вставлены янтарины, и Нандалее уже не чувствовала себя пленницей абсолютной тьмы.

Темный остановился. Выжидательно посмотрел на нее, и девушка опустилась на колени в поисках следа карлика с плохо подбитыми сапогами. Похоже, этим туннелем не особенно пользовались: на камне почти не было следов. Наконец она обнаружила маленькие выбоинки, оставленные гвоздями на сапогах. Да, здесь было даже несколько таких следов. Он часто ходил этим путем.

— Налево, — сказала она и поднялась.

Темный схватил ее и прижал к себе.

— Ни слова! — вспыхнули мысли в ее голове. В следующий миг она услышала шаги.

Навстречу им шел карлик, парень с густой черной бородой и кустистыми бровями. Он бросил на них вопросительный взгляд, но ничего не сказал. С покрытыми коркой ранами на лице она, очевидно, была уродлива даже по меркам карликов. Интересно, как встретит ее Гонвалон? Наверняка будет вежлив. Но чего ждать от такого лица? Их любовь задохнется в его вежливости. Возможно, будет лучше, если она никогда не вернется в Белый чертог. Потерпит ли Темный ее в своей долине? Зачем ему.

От размышлений ее оторвал шум. Чуть впереди коридор, по которому они шли, расширялся. До них донеслись гул голосов, шаги и другие звуки, и, дойдя до конца туннеля, они увидели необъятную вытянутую пещеру. Их коридор заканчивался узкой лестницей, выбитой в стене скалы и уводящей вниз шагов на десять. Над ними неровными арками раскинулся свод пещеры. Похоже, вода размыла здесь камень, с потолка свисали сталактиты. Некоторые слипались со сталагмитами, образуя массивные колонны. Пол отчасти был покрыт темными валунами, местами величиной с палатку; вверх поднимался дым, но не тянулся к ним в туннель. Здесь работали дюжины карликов, распиливая стволы деревьев на доски. Нандалее была уверена, что выход на склон горы должен быть поблизости.

Девушка с удивлением увидела среди карликов маленьких лошадей. Из расположенного по левую руку от них туннеля упряжка как раз втягивала в зал новый ствол дерева.

— Похоже, это место напоминает о волке, идущем по следам буйволов.

Значит, он слушал ее! Радость от этого открытия смягчила пылающую боль его мыслеголоса. Она была исполнена решимости доказать ему свои качества следопыта.

— Необязательно, — голос ее представлял собой басовитый шепот. Проклятый, чужой голос! — Похоже, здесь много выходов. Может быть, я смогу найти след, если он пошел по одному из наименее часто используемых туннелей.

Темный бросил на нее взгляд, в котором было совсем мало надежды. А затем коротко кивнул.

Они спустились по лестнице, идущей вдоль стены пещеры. К счастью, карлики совершенно игнорировали их, будучи полностью погружены в работу. Хоть Нандалее и не увидела надсмотрщика, но у нее возникло ощущение, что карлики торопятся. Как будто они стараются напилить как можно больше досок за день. Опилки и конский помет образовывали плотное покрытие, воняло потом и нестираной одеждой. Запах лошадей был сравнительно приятным. Похоже, обращались с животными не очень хорошо. Они были худы, под упряжью виднелись кровоточащие раны. А благодаря наглазникам лошади все время смотрели прямо перед собой.

Уже в третьем из туннелей, которые вели из большой пещеры, ей повезло. Она нашла предательские царапины, ну, или то, что таковым казалось. Они снова остались одни, молча шли вперед, и Нандалее была рада тому, что хотя бы на некоторое время смогла избежать его жгучего голоса. Наконец ей показалось, что в стене слева она услышала шум воды. Далекий шум. Интересно, что произойдет, если в такой туннель ворвется вода?

Нандалее ускорила шаг, запуталась в собственных ногах и упала бы, если бы Темный не поддержал ее.

— Нелегко быть карликом.

В его пламенном голосе не было интонации. Что это было — шутка или обычный комментарий? Ей захотелось, чтобы он помолчал. Или начал разговаривать по-настоящему. Ртом! Может быть, для него разговаривать по-настоящему значит использовать пылающий мыслеязык.

В коридор, по которому они шли, влились несколько туннелей, и постепенно он начинал расширяться. Все чаще они встречали деловитых карликов. Изменилась и скала вокруг них. Они шли сквозь гранит. Нандалее выругалась про себя. След окончательно утерян!

— Ни малейшего шанса, — пробормотала она. — На граните идти по следу я уже не смогу.

— Посмотрим, куда приведет туннель, — эльфийка задыхалась под его мыслями, но он игнорировал ее боль. — Я давно уже здесь не бывал.

Он уже был здесь однажды? Может быть, ему нравится путешествовать в чужих телах? И если он уже бывал здесь, то где же он бывал еще? Может быть, и в Белом чертоге? Может быть, небесные змеи наблюдают за детьми альвов? Не это ли он хотел сказать ей своим замечанием? Нет, решила она, об этом она спрашивать не станет. Она не хотела больше слышать ответов пламенного голоса, который был настолько сильнее, могущественнее и болезненнее, чем у всех остальных драконов, с которыми она встречалась.

К запаху спертого воздуха, сопровождавшему их с того момента, как они вошли в систему пещер, примешалась странная вонь.

— Воняет немытыми ногами, — пробормотала она.

— Нет. Это кобольдский сыр из Драшнапура.

Нандалее вздрогнула, пожалев о своих словах. Она будет молчать, молчать, молчать. Дети альвов не созданы для того, чтобы общаться с драконами. По крайней мере, не с тем, кто родился первым!

Они прошли туннель, перед входом в который в темноту уходила многократно разветвляющаяся жила из грязного белого кварца. Вонь здесь была настолько интенсивной, что Нандалее дышала только ртом. Она ускорила шаг. Постепенно она училась управляться со своими слишком короткими карликовыми ногами.

Вонь осталась позади уже некоторое время назад, когда они достигли пещеры, в которую впадало пять туннелей. Пол здесь был из гранита, и тысячи подбитых гвоздями карликовских сапог за многие годы отшлифовали пол. Здесь их путь заканчивался. Здесь следа больше не было. Уже давно. А они прошли целый ряд входов в туннели поменьше. Она предположила, что это вход в жилые помещения.

Темный выжидающе смотрел на нее. Став карликами, они оказались одного роста, и, несмотря на это, у нее было такое чувство, что он смотрит на нее сверху вниз. В ней проснулось упрямство. Она не хотела так просто признавать свое поражение. Если она теряла след в лесах, то пыталась поставить себя на место зверя. Не ищет ли он источник воды? Удобное место, чтобы поесть? Защищенное место, чтобы родить?

Они ищут карлика, вошедшего в этот город через звезду альвов, но не покидавшего его. Значит, он идет к какому-нибудь другому выходу. Вот где след! Ликуя, она заглянула в синие глаза дракона.

— Есть ли в этой части Глубокого города ворота, ведущие наружу, или еще одна звезда альвов? Место, куда непременно пойдет тот, кто здесь проездом? Может быть, место, подходящее для того, чтобы окончательно стереть свой след?

Темный задумчиво кивнул.

— Есть, и оно вам не понравится, госпожа Нандалее. Это место отчаяния.

Она все еще чувствовала оглушение жаром его мыслей, а он уже устремился к среднему из туннелей. Ей трудно было поспевать за ним, а город карликов, похоже, тянулся бесконечно. Один раз они пересекли шаткий мост, переброшенный через пропасть посреди горы. Похоже, никого не интересовало, что здесь бродят два чужака. Один парень с золотыми крыльями на шлеме и блестящей от масла бородой даже приветливо поздоровался с ними, словно старый знакомый.

Крутые арки каменных мостов вели через темные пруды, в которых плавали бледные рыбы. Нандалее порадовалась, когда они, наконец, оставили позади эти сырые гроты и свернули в широкий туннель, где кучами лежали товары, а ругающиеся носильщики стекались к далекому выходу. Здесь снова появились маленькие худые рудничные лошади, которые на этот раз тащили на себе высокие корзины из сплетенных ивовых прутьев. Носильщики, склонившись к самой земле, тащили на себе приспособления для переноски грузов, закрепленные только пестрыми лентами на лбу. Большинство из них, похоже, жевали какие-то травы, постоянно ругались и то и дело сплевывали. Мрачная это была компания. Нандалее спросила себя, не становятся ли они такими от того, что ведут жизнь вдали от солнца.

Пещера, к которой стремился этот особенный туннель, была ярко освещена, и навстречу им несся грохот падающей воды. Настолько сильный, что вскоре он затмил собой все остальные звуки. С удивлением и ужасом глядела Нандалее в самую странную из пещер, которую ей доводилось видеть, и тут же поняла, что имел в виду Темный, когда пророчил, что это место ей не понравится. Она отпрянула.

— Нет, — решительно произнесла она. — Только не это! Туда я не пойду!

Проклятие видящих

Кующий плоть

Он пригнулся, защищаясь от ледяного потока. Эльфы рассказывают друг другу истории о том, что северный ветер может резать плоть, словно ножом. Ветер нес с собой мелкую твердую снежную пыль. ОН хорошо представлял себе, как острые словно бритва кристаллики льда срезают кожу с лица, если не защищаться от них. ОН ненавидел север Альвенмарка. Бесконечные зимы. И того, кого ОН хотел навестить сегодня. Убежище альва находилось далеко от ближайшей звезды альвов, и ОН шел уже несколько часов.

Конечно, ОН мог сплести заклинание, чтобы защитить СЕБЯ, но любое заклинание оставит след. Это не может продолжаться вечно, рано или поздно его обнаружат. Сегодня ОН осмелится совершить ужасное в пятый раз. Четыре раза ему удалось. Четыре раза ОН извилистыми путями убегал в мир людей, тщательно следя за тем, чтобы оставлять только те следы, которые ОН хотел, чтобы обнаружили.

Но, похоже, совершенных ИМ убийств еще никто не заметил, что укрепляло ЕГО уверенность в том, что ОН избрал для СЕБЯ верный путь. Время альвов миновало. И в первую очередь этого.

Мрачная решимость заставила ЕГО забыть о холоде. С тех пор, как альвы заключили пакт с девантарами, чтобы лишить Нангог их творения, они потеряли свою силу. ОН не мог понять, почему альвы терпят эти деяния. Их брат исказил творение, выхватил все хорошее и испортил все своими химерами! Они представляли собой результат произвольного скрещивания существ, живших на заре творения, в те ранние дни мира, когда альвы еще радовались плоду своего труда. А тот брат создал таких существ, как минотавры, которых он сотворил из троллей, эльфов и быков! Как мог альв сделать что-либо подобное? Даже собственные братья и сестры презрительно называли его кузнецом плоти — и, несмотря на это, не предпринимали ничего против его творений, насмехавшихся над красотой этого мира.

ОН подумал обо всех тех двуполых существах, населявших Альвенмарк. Кентаврах, фавнах, лисьеголовых кобольдах и ламассу, у которых не было даже рук и которые зависели от того, чтобы их кормили, если они не могли с помощью своей магии подносить блюда ко рту. Это все нездраво! Здесь и сегодня ОН отрежет часть тела, зараженную сильнее всего! ОН излечит Альвенмарк и поведет его к великому будущему!

Уже почти целый день длился ЕГО подъем в покрытые глубоким слоем снега горы, когда резкий окрик отвлек ЕГО от мрачных размышлений.

— Ты кито?

Между скалами показалась гигантская фигура. Еще один такой вот уродец. Кожа существа была цвета гранита. Страж был троллем, по крайней мере верхняя его часть. Ниже пупка к творению, похоже, был добавлен гельгерок. Кузнец плоти дал троллю сильные лапы плотоядной ящерицы и длинный, покрытый чешуей хвост. А еще он сделал его выше. Это существо было более четырех шагов ростом. Впечатляюще, даже страшно для эльфа. Но не для НЕГО. ОН испытывал к этому уродцу лишь презрение.

— Ты меня не узнаешь? — резко спросил эльф.

— Не-е-ет! — Похоже, уродец туповат.

— Наклонись, и я прошепчу тебе свое имя на ушко. Ветер не должен подслушать нас и унести прочь знание о том, кто я.

По лицу стража можно было видеть, как отчаянно он пытается уловить смысл в услышанных словах. Было очевидно, что он осознает собственную глупость. Он сомневался в самом себе, и ему даже в голову не приходила идея, что его могут обманывать. Он привык понимать не все, что ему говорят. Он встал на колени, наклонился и, наконец, встал на четвереньки.

— Итак, мое имя... — ОН коснулся затылка. Быстрого нажатия хватило для того, чтобы перенаправить всю его жизненную силу в снег и мертвые камни. Несмотря на то что он по- прежнему мог соображать, тролль не мог шевельнуть ни единым мускулом. Пройдет не один час, прежде чем онемение отступит и чудовище сможет поднять тревогу.

ОН прошел сквозь неприметную расщелину в горе, которую кузнец плоти выбрал себе в качестве пристанища: лабиринт больших, переплетающихся пещер со сталактитами. Здесь царило приятное тепло, ЕГО сопровождал рассеянный свет, источник которого был не очевиден. Когда ОН приходил сюда в последний раз, этого света не было. Что это, очередное существо или неизвестное ЕМУ заклинание?

Сталактиты и сталагмиты срастались, образуя чудесные, переливающиеся разными цветами колонны. ОН часто останавливался, упиваясь красотой пещер. Когда-то они были великолепны, альвы. Но этот деградировал. Обезумел.

Время от времени в уголках пещеры ОН замечал существ, о которых забыл кузнец плоти. Змею с кобольдской головой, гуся с копытами и конским хвостом. Комок плоти на культях вместо ног с глазами, полными слез.

ОН почувствовал присутствие альва еще до того, как увидел его. Появление безумного творца ощущалось как давление. Он был силен и полон жажды деятельности, и, входя в пещеру, ОН потупил взгляд.

— Почему драконо-тролль пропустил тебя? Я не хочу, чтобы мне мешали и... Ты выглядишь интересно! Что это, униженное предложение нового творения? Львиная голова... Впечатляет!

Пол этого глубокого грота был залит свежей кровью. Чувствовалась неприятная жара. ОН знал о пропасти далеко позади, расщелине, которая вела к вечному огню.

— Так чего ты хочешь?

ОН не мог смотреть прямо на альва. Он был иным. Не сотканным из света существом! Альв излучал разрушительную силу. Взгляд на него предвещал безумие.

ОН поглядел на нечто, лежащее на каменном столе. Большое... Кожа срезана. Окровавленные мышцы дрожат... Оно было еще живо и чувствовало каждый надрез. Там угадывалось еще три тела — один эльф, один кобольд и еще что-то, что было уже не узнать.

— Можно ли скрестить девантара с одним из твоих творений? — ОН почувствовал, что внезапно завладел полным вниманием альва. Послышался металлический щелчок, как будто кузнец плоти положил клинок на каменный стол.

Присутствие альва стало еще более давящим, когда тот направился к НЕМУ Бесшумно.

— Думаешь, что сможешь поймать девантара. В одиночку?

— Я не думаю... Я знаю. У меня есть кое-что. Что-то, что создали девантары. Вот, посмотри на это.

Альв наклонился к нему. Так же беспечно, как и существо при входе в грот. ОН показал ему кинжал. А потом нанес удар. Все было, как и с другими. Они смертны!

На этот раз ОН почувствовал слабость. ЕМУ стоило усилий сплести заклинание. Растворить все — кроме эссенции, заключенной в неприглядном камне.

ОН добил трех существ на столе, избавив их от страданий. Но их было больше. Намного больше! Они укрылись в просторных гротах, и ОН чувствовал их взгляды. Иногда слышал звуки. Цокот копыт. Шелест крыльев. Может быть, среди них есть разумные существа?

Однажды кузнеца плоти станут искать. Может быть, Певец? Он самый непостоянный среди альвов.

ОН поглядел на дальнюю часть большого грота. На потолке виднелось красноватое свечение. Отблеск лавы. ОН пересек пещеру и подошел к расщелине. Огонь! Он любил смотреть на пламя, формовать эту стихию и высвобождать ее. На миг ОН подумал о том, чтобы принять свой истинный облик. Лава может стереть все следы. Заклинание было могущественным, возможно, оно привлечет внимание. Но ведь это то место, где альв создавал свои причудливые творения. Заклинания, искажавшие сотворенное, были здесь повседневностью. Даже теперь, когда альва не стало, ОН еще чувствовал его ауру. И ОН чувствовал, как сильно искажена магическая сеть. ОН произнес слово силы. Нерешительно. Тихо. И лава шевельнулась. Как живая.

ОН повторил слово. Более требовательно! Из бездны вырвался огонек пламени.

ОН вытянул руки и открыл свое сокрытое око. По гротам должен был пронестись очистительный огонь, наполнить их и выжечь все то, что творилось здесь.

ОН швырнул слово силы в пропасть. Так громко, что все гроты эхом отразили ЕГО голос. ЕГО слово стерло цокот и шелест существ, забившихся в свои норы.

Лава поднялась. Скорее!

Он бросился прочь из пещеры; мимо существа у входа, которое все еще было неспособно пошевелиться. Когда много часов спустя ОН достиг звезды альвов, далекий горизонт все еще светился отблесками пламени. Кузнец плоти погиб, но многие из его причудливых созданий будут жить дальше. Он наложил вечный отпечаток на Альвенмарк.

Хорнбори Драконоборец

Удивленная и испуганная, разглядывала Нандалее просторную пещеру, простиравшуюся перед ней. Сотни янтаринов окутывали ее в яркий свет, семь водопадов вырывались из отвесных стен, проливаясь огромными каскадами в большое озеро, воды которого представляли собой бурлящую пену. Шум падающей воды был настолько громким, что он ощущался почти как физическое прикосновение. Воздух здесь был прохладным и настолько сильно насыщен влагой, что на бороде у Нандалее повисли мелкие серебряные жемчужинки.

Похоже, эта пещера представляла собой сердце Глубокого города. Сюда со всех сторон сбегались туннели, в стенах пещеры были сделаны широкие террасы, шириной до семидесяти шагов. Озеро обрамляли несколько каменных причалов. Маленькие — всего пять или шесть шагов длиной, и большие — до двадцати шагов.

И странные бочки с горбами в верхней части. В борта вставлены стеклянные круглые окошки. Похоже, это корабли. Нандалее догадывалась, для чего они были созданы, и эта догадка напугала ее. Они пришли сюда не для того, чтобы просто посмотреть на эти противоестественные вещи, они будут использовать их. Она отошла еще на шаг, но не могла отвести взгляда от пещеры и бочек-кораблей, оббитых листовой медью. Несколько были пришвартованы к причалам. Нандалее увидела, как горб на спине одного из бочонкоподобных кораблей открылся.

— Они называют эти судна угрями.

Она вздрогнула и съежилась.

— Пожалуйста, перестань разговаривать у меня в голове. У меня голова болит от твоих мыслей.

Он кивнул.

Нандалее закусила губу. Извинение бы не помешало. Но чего она ждала? Он — перворожденный, а она — всего лишь эльфийка. Ей никогда не пришло бы в голову извиняться перед кобольдами Белого чертога, несмотря на то что она хорошо сознавала, что плохо обращалась с маленькими слугами и жестоко шутила с ними.

Холодный влажный воздух, тянувшийся из большой пещеры в туннель, был приятен. Со смешанным чувством восхищения и отвращения она рассматривала бочонкоподобные корабли. Никогда не доводилось ей видеть таких странных лодок.

— Они ходят на них по подземным озерам и рекам. Все глубокие города соединяются между собой, — несмотря на гудящий бас своего карликовского голоса, Темному приходилось кричать, чтобы одолеть шум падающей воды, доносившийся из большой пещеры. — Карлики привыкли действовать втихаря. Они думают, что могут укрыться от наших взглядов. Они даже начали строить подземные каналы.

Нандалее испытывала облегчение от того, что он снова разговаривает с ней нормальным образом. Нет, снова поправила она себя. Нормально для него — наверняка жгучий драконий язык, слова, выжигаемые в мыслях. Интересно, насколько непривычно ему сейчас? Небесный змей, запертый в теле карлика, говорящий по-эльфийски и... Но что за мысли? Что она знает о небесных змеях? Судить о Темном с точки зрения эльфа весьма и весьма самонадеянно.

Они молча рассматривали просторную пещеру. Она была совершенно уверена в том, что карлик, по следу которого они шли, рано или поздно снова придет сюда. Это место было идеальным для того, чтобы замести следы. И оно впечатляло, это следовало признать. Интересно, сколько времени потребовалось для создания этого? Сколько карликов работали над совместным планом? Эльфы никогда не создавали ничего настолько грандиозного.

— Однажды я путешествовал на одном из этих угрей, — вдруг произнес Темный. Он подошел к ней настолько близко, что его губы почти касались ее уха. Ее охватило незнакомое приятное чувство. Оно исходило от него. Он ею доволен?

— Тот, кто садится в подобное транспортное средство, должен предварительно попрощаться с жизнью, — продолжал дракон. — Они часто ходят под поверхностью воды. При этом то и дело натыкаются на скалы, поэтому лодки строят такими устойчивыми. Впереди в угре сидит штурман, сквозь круглое окно он пытается вовремя разглядеть препятствия. Они обозначили все опасные утесы янтаринами, но иногда течение настолько сильное, что вовремя изменить курс этого плавучего гроба не всегда удается. Кроме того, эти угри раздражают белых змей. Они обитают в больших подземных озерах и нападают на все, что движется.

Нандалее нравилось его слушать. Ей вдруг вспомнилась Бидайн. Девушка улыбнулась. Однажды она снова увидит подругу и расскажет ей об этих странных карликовских кораблях. С мыслью о Бидайн вернулась тоска по Гонвалону. Не сейчас, с грустью подумала она и спросила себя, достанет ли ей мужества снова встретиться с ним, имея эти ужасные шрамы. Его сочувствия она не вынесет. Эльфийка отбросила эти мысли и снова обратилась к Темному.

— А за счет чего движутся эти бочки?

Он указал на одну из террас. Ходовые колеса обоих больших кранов начали вращаться и подняли из воды с помощью тяжелых железных цепей один из угрей.

— Посмотри на корму, Нандалее. Видишь деталь, напоминающую два скрещенных изогнутых меча? Это гребной винт, который вращается и гонит корабль вперед. Внутри угря есть длинный коленчатый вал. Механизм, который приводится в действие силой ног пассажиров, заставляет вал вращаться. Сила ног пассажиров — вот что движет эти бочонкоподобные суда.

Нандалее не поверила своим ушам.

— А почему они просто не прокопали туннель между своими городами? Ведь подобное путешествие — все равно что пробежка!

Темный усмехнулся и под огромными усами сверкнули его кривые, покрытые пятнами зубы. С некоторым ужасом девушка заметила, что его клыки даже после превращения остались островатыми. Зубы хищника.

— Это же карлики, милая моя. Они твердолобы и упрямы. Попытка понять, что происходит в их отвратительных головах — безнадежная затея. Может быть, здесь сыграло роль то, что эти водные пути уже существовали, а на то, чтобы прокопать туннель от города до города, потребуется не одно столетие.

Нандалее сосчитала суда. Девять были подняты из воды и висели на железных цепях, еще семь — пришвартованы у причалов. Сколько же карликов помещается в одно такое судно? А во все разом? Сто? Двести? Она восхищенно наблюдала за тем, как добрая дюжина яйцеобразных бочонков, оббитых листовой медью, погрузилась в воду. Может быть, в конечном итоге это жертва?

— Что вас удивляет, госпожа моя?

Нандалее рассердилась на себя за собственное неподдельное удивление. Когда же она, наконец, научится скрывать свои чувства? Темный совершенно прав — поистине, не нужно уметь читать мысли, чтобы догадаться, что творится у нее на душе.

— Они пускают бочонки по течению. Это тоже способ транспортировки товаров. Потерянные бочонки затем отыскивают угри.

— А как они возвращают обратно пустые бочки?

— Они их не возвращают, — ответил дракон. — Здесь добывают медь. Бочонки сами по себе представляют собой предмет торговли. Они не возвращаются. Равно как и тот, кого мы ищем. Вы понимаете, почему я назвал эту пещеру местом отчаяния?

Эльфийка кивнула.

— Из-за угрей. Вероятно, все они плывут в разные стороны.

— На первых милях нет. Из следующего озера тоже только два выхода. А после этого они многократно разветвляются, уводя в совершенно разные стороны. А поскольку мы не знаем, кого ищем и когда он был здесь, то можем сразу бросить эту затею.

— А если он вообще не уходил?

Его голубые глаза пристально глядели на нее.

— А где же он должен быть тогда, по вашему мнению?

— Мы, эльфы, — когти небесных змеев, и, кем бы он ни был, ему не стоит опасаться, что за ним пойдет один из небесных змеев, ведь так?

Темный с сомнением покачал головой.

— К чему вы ведете?

— Пещера, из которой воняет так, что не стоит опасаться, что какой бы то ни было эльф войдет в нее... Она послужила бы идеальным укрытием, — по его лицу Нандалее видела, что ее слова не убедили его. Она улыбнулась. — Когда я теряю след, то руководствуюсь интуицией.

Некоторое время он пристально смотрел на нее.

— Хорошо, поскольку больше нет ничего, за чем мы могли бы последовать, то пойдем за вашей интуицией, милая моя, — в его голосе слышалось неприкрытое сомнение. — Идемте туда. Пожалуй, это наша последняя надежда.

Туннель с кварцевой жилой на входе было легко найти. Девушке показалось, что вонь въелась в самую глубь скалы.

А Темному, похоже, неприятный запах не доставлял совершенно никаких неудобств. Может быть, он защитился при помощи заклинания? Он, не колеблясь, спускался по туннелю, ведущему в просторную пещеру. Это была мастерская, полностью заставленная столами, на которых громоздились разнообразные приспособления, стеклянные колбы, горшки, тигли и сковородки. Слева от нее возвышалась большая печь с несколькими очагами. Повсюду лежали бумаги. У дальней стены трое карликов работали буром, расширяя пещеру. Четвертый стоял на шатких лесах, заглядывая через край огромного котла, в который вставили несколько медных трубок толщиной с палец. Еще один карлик, стоявший рядом с лесами, был одет в шлем с броскими золотыми крыльями. Они уже встречались с ним в туннеле, вспомнила Нандалее. Теперь у него был нездоровый, бледный цвет лица, он отчаянно махал белым платком под носом. Увидев их, он удивленно вскрикнул.

Темный что-то ответил. Нандалее не поняла ни слова. Ей пришлось опереться на один из столов. Здесь были рассыпаны раздробленные кости и обрывки чешуйчатой кожи. А между ними — белые комочки клейкой массы. Девушка с отвращением уставилась на свои руки. Она обнаружила источник вони.

Нандалее судорожно попыталась отчистить клейкую массу. Вонь отбросила ее на грань потери чувств, и девушка опасалась, что ее вот-вот стошнит. Тем временем на них обратил внимание стоявший на лесах карлик. Держа в руках тяжелый молот, он спустился и заворчал на Темного таким тоном, что никакого перевода не потребовалось. Дракон сохранял спокойствие, что еще больше разозлило карлика с молотом. Щеголь в крылатом шлеме попытался утихомирить буяна, схватив его за руку, когда тот поднял молот. После этого Темный поспешил убраться в туннель и махнул ей рукой.

Нандалее немедля последовала за ним. Она чувствовала жгучую ярость перворожденного и опасалась, что ее наставник вот-вот уничтожит всю мастерскую с помощью своего драконьего огня. Вместо этого он ушел в туннель. Он энергично тянул ее за собой, и она не сопротивлялась. Внезапно вонь исчезла.

— Лучше?

Она кивнула и сделала глубокий вдох.

— Вы это видели?

Нандалее вздрогнула от его мысли. Похоже, он совершенно утратил контроль над собой. Он в ярости глядел на вход в туннель. Его зрачки стали вертикальными. Под кожей появилось какое-то шевеление, словно кости его черепа превратились в змей.

— Вы это видели?

Девушка почувствовала облегчение, когда он снова заговорил с ней нормально. Голова перестала раскалываться. Очевидно, он начал успокаиваться.

— Я думала, ты их всех убьешь.

— Я не это имею в виду. Невежи и холерики — каждый второй карлик представляет собой либо то, либо другое. А он — и то, и другое сразу. Я имею в виду части трупов! Вы стояли у стола. Коснулись этого! Кожи и костей одного из моих младших братьев. Среброкрыла! Они убили среброкрыла!

Нандалее не могла себе представить, чтобы карлик был в состоянии победить дракона. Даже среброкрылого.

— Может быть, они нашли тру... тело в глуши?

— Нет, этого не может быть. Безумец сказал, что я могу радоваться, что за меня вступился Хорнбори Драконоборец, поскольку иначе он размозжил бы мне голову. Хорнбори Драконоборец! Они еще этим похваляются!

— Может быть, он просто хвастун. Карлики врут без зазрения совести. Может быть, они...

— Я прочел это в их мыслях! Они присутствовали при том, когда умер среброкрылый. Они там были! Теперь он говорил тихо и настойчиво. Его холодная сдержанность пугала ее.

— Я буду наблюдать за ними. Если они сделают это еще раз, произойдет нечто, что не забудет ни один карлик. В будущем станут осторожнее, полагая, что здесь, внизу, они в недосягаемости.

Нандалее не понимала его гнева. Это ведь просто части мертвого дракона.

— Мертвый был твоим другом?

— Безмозглый среброкрылый — другом? Нет! У них разума не больше, чем у собаки или кошки. Они не умеют творить заклинания, даже интуитивно. Они — прожорливые хищники и ведут жизнь, которой руководит жадность. Живут одним днем, бесцельно. Но они — драконы! Мы все — братья и сестры. Тот, кто убьет одного из нас, делает своими врагами всех, — он сжал кулаки так, что пальцы захрустели. — Уйдем отсюда, госпожа Нандалее. Мы потеряли след.

Некоторое время они молча шли рядом, и даже карлики, которых они встречали по пути к комнате будущих откровений, похоже, чувствовали холод и ярость, окружавшие дракона, поскольку старались обойти его стороной. А Нандалее гордилась. Он сказал мы. Мы! Как будто она уже драконница!

Наконец они добрались до звезды альвов. Темный произнес слово силы, и из скалы поднялись две светящиеся змеи. Нандалее хотела уже войти под арку, когда дракон удержал ее.

— Он был здесь! Может быть, около четверти часа тому назад. Он снова открыл врата, когда мы были в гроте падающей воды. Наверняка сейчас он направляется туда! Если повезет, мы поймаем его прежде, чем он сядет в угорь! Скорее!

Сила позитивного мышления

ОН ненавидел это тело. Карлики! Сгущаться до такой степени было сущим мучением! ЕМУ приходилось плести слишком много заклинаний одновременно и следить за тем, чтобы их узоры не смешивались. Чтобы стереть СВОЙ след, по пути между мирами ОН сошел с золотой тропы и оказался в Ничто. Никто не ходит туда, в Ничто, чтобы искать там что бы то ни было. Если сойти с тропы альвов, окажешься в темноте. Но ЕГО не охватила паника. ОН знал, что наконец может падать, не опасаясь удариться.

Силой одной-единственной мысли ОН вернулся к тропе альвов. В принципе, уйти из Ничто было очень легко. ОН удовлетворенно огляделся в просторном зале. ЕМУ нравилась здешняя суматоха. Деловитость карликов. Они брались за дело, творя свой собственный мир. ЕМУ доставляло радость приходить сюда, наблюдать за ними, путешествовать на их причудливых судах. Еще несколько последних шагов. Штурман махнул ему рукой из люка угря.

— Ты опоздал!

— А я щедро заплачу, — с улыбкой возразил ОН.

Карлик пробормотал что-то невразумительное и подвинулся, чтобы ОН мог протиснуться в люк и спуститься по короткой железной лестнице. Если всего на удар сердца прервется заклинание, убирающее его вес, все, вместе с этой хрупкой лодочкой, окажется на дне подземного озера.

С глухим металлическим лязгом над ними закрылся люк. Матовый свет крохотного янтарина освещал внутреннее пространство. Какие же они жадные, эти карлики! И как же от них воняет! Невероятно, какой паноптикум разнообразных ароматов собран в этих закупоренных деревянных бочках. Смрад изо рта, запах лука, газы, пущенные из желудка, зловоние нестираной одежды и немытых тел. Прогорклый жир? Им, должно быть, кто-то намастил бороду.

— Вот, садись здесь, — штурман протиснулся мимо него и указал на свободное место у коленвала. Затем он снова пробрался вперед, чтобы улечься на живот среди рычагов управления перед иллюминатором.

Дракон занял свое место. Этот угорь был меньше, чем его собственное тело, когда он принимал свой истинный облик. ОН прислонился спиной к борту, просунул ноги в кожаные петли на плоских педалях и, как и все остальные, стал ждать приказа штурмана.

Глухой стук по внешней оболочке угря послужил знаком того, что все тросы отпущены.

— Ну, вперед! — крикнул штурман, и все одновременно принялись крутить педали, приводя в движение коленвал, протянувшийся через всего угря. Несмотря на то что он блестел черным цветом от масла, вращение сопровождалось скрежетом. Этот звук будет сопровождать их всю поездку.

ОН вооружился терпением. ЕМУ нужно продержаться чуть больше дня. С НИМ ничего не может случиться, сказал ОН себе. ОН в безопасности. И, несмотря на это, ОН чувствовал себя несколько неуютно. Это лишало путешествие части привлекательности. ЕГО жизнь слишком безопасна, слишком предсказуема. С тех пор как ОН начал работу над своим великим планом, все в корне изменилось. ОН установит новый миропорядок.

Над НИМ послышалось кудахтанье! Из транспортной сетки, натянутой под потолком, высунула голову курица.

— Это еще что за интересный пассажир? — Ему захотелось схватить птицу, раздавить ее кости СВОИМИ клыками. Нужно взять себя в руки. Такие мысли могут лишить ЕГО формы. Если

ОН вырастет в этой крохотной лодке, она разорвется на тысячи кусочков. Думай, как карлик, то и дело мысленно повторял ОН. Думай, как карлик! ТЫ должен сначала ощипать ее, затем выпотрошить, а потом зажарить. Слишком много усилий, для такого перекуса-то. Слишком...

— Это курица, слепой идиот! — проворчал сидевший напротив него карлик. Светловолосый брюзга, который постоянно что-то жевал. Может быть, корень или кусок смолы. Для карлика от него пахло даже неплохо. Аппетитный кусочек. Гораздо лучше курицы. И металла на нем не слишком много, он не будет застревать между зубами и доставлять неприятности.

— Курица — талисман штурмана, — сказал карлик, сидевший рядом с ним, старый забойщик, похоже, поскольку в морщинах на его лице глубоко засела каменная пыль. — И не обращай внимания на Грунги; он был в дурном настроении еще тогда, когда только что выбрался из мамочки.

— Талисман? Но ведь «Унилех» — хороший угорь, я узнавал.. . — Это действительно было правдой, ОН сделал это, прежде чем впервые довериться этим причудливым судам. Лодка пользовалась хорошей славой. Она тонула лишь дважды, и то каждый раз были выжившие. За тринадцать лет со дня спуска на воду это был очень хороший результат.

— Курица теряет сознание, когда воздух здесь становится слишком спертым. Тогда мы понимаем, что самое время всплывать и открывать люк.

ОН удивился.

— А разве не может она тогда бегать по полу? Я имею в виду, что если воздух у нас над головами станет настолько затхлым, что курица потеряет сознание...

— А ты, видимо, умник, — прошипел Грунги.

— На полу не годится! — крикнул спереди штурман. — Мы не можем просто пустить ее бегать по лодке. Куры слишком глупые. У меня уже две штуки попало под коленвал. Эта, что сидит вверху, немного умнее. Она притворяется, что теряет сознание, когда считает, что нам пора начинать беспокоиться.

ОН обвел взглядом ухмыляющиеся лица. Они все пьяны или позволяют себе шутить с НИМ? Спокойный выдох. Это карлики, и, несмотря на то что они очень трудолюбивы, компания из них ужасная. К счастью, ЕМУ придется выносить их всего один день. И если они станут сердить ЕГО снова, то им предстоит пережить величайший сюрприз в своей жизни, когда ОН покажется им в своем истинном облике.

Над ними послышался тревожный скрип, курица испуганно закудахтала.

— Мы вышли к устью реки! — крикнул штурман. — Занавесьте свет, чтобы я лучше видел янтарины снаружи.

Грунги вынул янтарин из стены и спрятал его в бархатный мешочек. Мгновенно воцарилась тьма.

ЕМУ показалось, что вонь стала сильнее.

— А почему вообще курица висит головой вниз?

— Ты что, никогда не резал их, купец? — послышалось где-то в лодке.

Угорь дернулся. Они снова наткнулись на скалу!

— Если этих тварей подвесить головой вниз, они не так трепыхаются.

ТЫ сам этого захотел, мысленно напомнил ОН себе. Это проверка, которую ТЫ сам СЕБЕ устроил. Самый могущественный охотник, царь небес Альвенмарка, уменьшившийся и принявший облик карлика, запертый в этой маленькой вонючей лодке. Какое невероятное упражнение для терпения. Какой контраст с планами свержения богов!

Курица над ЕГО головой негромко хныкала, но ее было почти не слышно из-за скрипа коленвала. И ОН возгордился своим собственным совершенством.

Заскрипел один из рычагов управления. ОН чувствовал, как лодка борется с течением, накренившись на несколько градусов по правому борту. На миг ОН увидел свет, упавший в один из иллюминаторов угря. Должно быть, это янтарин, обозначающий опасные скалы на пути.

Карлики, прислонившись спиной к стене лодки, молча крутили коленчатый вал. Каждый предавался своим мыслям. Утихла даже курица.

Когда в иллюминаторы угря попадал свет, можно было ненадолго увидеть лица остальных — мелькание бледной кожи и теней. Их было двенадцать. «Унилех» представлял собой угря средних размеров и был набит различными товарами. Часть свисала в сетках с потолка, ограничивая свободное пространство над их головами до пяди. Остальное было сложено в особые грузовые ящики, подогнанные под цилиндрическую форму корпуса судна. Одновременно они служили им сиденьями.

Для НЕГО оставалось загадкой, как можно любить такой способ путешествия. Он был опасным и некомфортным. И все это ради того, чтобы не показываться на поверхности. ОН подумал о СВОЕЙ цели и нащупал новый камень, надежно спрятанный в кожаный мешочек на поясе. Скоро ОН созовет тех небесных змеев, которым доверяет. ОН кое-что придумал, что навеки свяжет их вместе.

— Тебе страшно? — спросил ЕГО старый забойщик, сидевший рядом.

— Нет. Я воспринимаю этот способ путешествия как полезную возможность заглянуть к себе в душу.

Карлик уставился на НЕГО. Было совершенно очевидно, что такой ответ ему непонятен.

— У меня позади уже много путешествий без происшествий. И, словно в насмешку над его словами, угорь снова содрогнулся, и защитная скоба на корпусе громко царапнула скалу.

Некоторые пассажиры негромко застонали.

— Продолжаем крутить! — приказал штурман. — Здесь течение очень сильное. Если мы потеряем ход, то лодка станет неуправляемой и нас понесет на скалы, которые находятся где- то по правому борту! Так что крутим!

ОН закрыл глаза, подавляя инстинкт, приказывавший принять СВОЙ истинный облик. Каждый раз, чувствуя угрозу,

ЕМУ хотелось противостоять ей в теле дракона. Будучи небесным змеем, ОН был неодолимым противником. Но в этой лодке инстинкт может убить ЕГО, если ОН поддастся ему. Дракон очень хорошо сознавал, что ОН тоже смертен. Если ОН совершит превращение, ЕГО огромное тело разнесет угря в клочья. ОН будет плыть по туннелю, увлекаемый бурным течением, уповая на то, что во время трансформации, когда ОН наиболее уязвим, его не швырнет на скалы.

— Ты знаешь, в чем мой секрет? — прошептал карлик, сидевший рядом с ним. — Это сила позитивного мышления. Ты должен просто думать о самом лучшем, а не о всевозможных несчастьях, которые могут произойти. Наши мысли формируют наши жизни!

Сидевший напротив Грунги выковырял из носа козявку и принялся задумчиво рассматривать ее. Через некоторое время он скатал ее большим и указательным пальцами, превратив в шарик, а затем отбросил в сторону.

— Вот мы кто, старик, козюли в руках судьбы. Только что еще были в безопасности в носу, а потом нас вытащили и, не глядя, куда-то швырнули. Позитивное мышление? Не смеши меня! Мы игрушки в руках судьбы. Так было всегда и всегда так будет.

ОН с отвращением поглядел на скатанные в шарик козявки, упавшие на ЕГО камзол, и подумал, насколько же прав Грунги. Как только угорь достигнет своей цели, с Грунги произойдет несчастный случай. Кровавый, очень неприятный несчастный случай. Что-то, что причинит ему невероятную боль, прежде чем он умрет.

ОН стряхнул козюли.

— Думаю, иногда разумнее придерживаться позитивного мышления. А еще я уверен, что тогда жизнь проходит гораздо счастливее.

Змеи

Нандалее высунула голову из люка и сделала глубокий вдох. Наконец-то она может покинуть эту проклятую лодку. За ее спиной ругался карлик, пытаясь протиснуться. Проклятое отродье, подумала она, торопливо преодолевая последние ступеньки. Она ненавидела эту поездку, заточение в вонючей деревянной посудине. Она думала, что сойдет с ума от скрежета коленвала, от уверенности в том, что за двумя дюймами листовой меди их подстерегают темнота и смерть.

Наверное, в конечном итоге дракон наложил на нее заклинание. Иначе она не могла объяснить себе, почему вдруг успокоилась. Он тоже был напряжен. Она замечала это, когда он мысленно разговаривал с ней. Его слова жгли горячей. Она чувствовала, что это не из-за карликов и не из-за путешествия на этом проклятом угре. Все дело было в том, кого они преследовали. Похоже, Темный подозревал, из-за кого исчезают альвы, но не говорил ей. Зачем ему совет эльфийки? Она свою полезность исчерпала. Теперь она всего лишь лишний груз, с горечью подумала девушка.

После того как Темный обнаружил, что кто-то прошел через звезду альвов Глубокого города, они помчались в гавань, но опоздали. Прямо у них на глазах угорь ушел под воду.

Нандалее нашла следы сапог загадочного карлика на причале. Не оставалось ни малейших сомнений в том, что они всего на несколько мгновений разминулись с тем, кто мог знать больше о крови в роще альвийки. Три часа прошло, пока Темный нашел мужчин и лодку, чтобы последовать за угрем.

Так началось мученическое путешествие Нандалее в проклятом плавучем гробу. По доброй воле она никогда больше не ступит на подобное судно. После экстремального плавания она до сих пор чувствовала себя плохо. Она не была рождена для того, чтобы быть карликом, это было ясно.

С причала кто-то протянул ей мясистую руку, и девушка с благодарностью ухватилась за нее. Ноги болели, а угорь, который еще толком не пришвартовали, покачивался под ее ногами.

Дюжины вооруженных карликов стояли вдоль причала. Они смотрели на них, держа наготове заряженные арбалеты и длинные копья. Нандалее невольно схватилась за пояс, там, где обычно носила охотничий нож. Она хотела было отпрянуть, но вылезавший за ней карлик снова толкнул ее и заворчал:

— Давай уже, увалень, я хочу, наконец, выбраться из этого бочонка! Постоять да поглазеть можешь и на причале.

Она боролась с паникой. Может быть, о таком приеме позаботился карлик, которого они преследовали? Соберись, одернула она себя, ухватилась за веревочную лестницу и взобралась на каменный причал.

Заряженные арбалеты не последовали за ее движениями, они оставались нацеленными на угорь и темную воду. Вздохнув с облегчением, Нандалее опустилась на стопку тюков ткани и огляделась по сторонам. Гавань напоминала ту, которую они покинули полтора дня тому назад. Вот только здесь не было водопадов, а своды просторных гротов были несколько ниже. На верфи у берега виднелись каркасы трех наполовину готовых угрей. Работа стояла. Над целой гаванью чувствовалось странное напряжение.

Наконец на набережную выбрался Темный, перебросился парой слов с одним из стоявших там и пошел к ней.

— Он был здесь, — его слова стали жгучим шоком. Дракон казался сильным и решительным, но после путешествия на угре Нандалее чувствовала себя усталой не только физически. Даже душа ее отупела и устала. Она собралась, указала на стоящих на набережной вооруженных карликов.

— Кто встревожил карликов?

Темный покачал головой и знаком велел ей поторопиться. Она стала лениво подниматься за ним по широкой платформе, когда обнаружила на камнях засохшую кровь. Много крови! Ее усталость мгновенно улетучилась. Она внимательно оглядела вооруженных карликов. Что же здесь произошло? Против кого сражались карлики? Кого или чего они ждут?

Темный шел дальше, не останавливаясь. Похоже, он знал гавань. Гавань города карликов! От этого по коже шел холодок. Может быть, небесные змеи действительно постоянно среди них, а они и не подозревают об этом?

Наконец они достигли туннеля, в котором остались одни.

— Произошел несчастный случай, — произнес он. Даже сейчас Нандалее почувствовала облегчение от того, что он обращался к ней не с помощью мыслей. — За угрем, который пришел перед нами, следовал большой белый змей. Ничего подобного прежде не случалось. Когда команда покинула корабль, змей атаковал, совершенно неожиданно. Он схватил одного из пассажиров. Команда успела вытащить беднягу на причал, но он потерял обе ноги.

— Белый змей?

— Это морские змеи, госпожа Нандалее. Когда они долгое время живут в подземных водах, то вся чешуя их теряет цвет. Они — дикие охотники, но то, что один из них напал на всплывший угорь, довольно необычно. Они очень редко отваживаются заходить в карликовские гавани.

— Думаешь, его позвали?

— Может быть, — задумчивым голосом произнес он. При этом он, совершенно безотчетно, провел кончиком языка по своим слишком острым клыкам. Он почуял кровь, поняла Нандалее. Почуял свою добычу. — Зачем тому, кого мы ищем, звать белого змея, я не могу понять. Это вызывает лишь излишнее волнение. До сих пор мне казалось, что он действует очень скрытно. Поспешим дальше, милая моя. Здесь мы не найдем ответа. Идемте же! Мы потеряли много времени. По моим подсчетам, у него более семи часов форы. Вероятно, вы правы и он действительно направляется к комнате грядущих откровений.

Они продолжили путь. Дракон казался напряженным, то и дело замирал, прислушиваясь... Нет, пожалуй, он пользовался другими, неизвестными ей чувствами. Опасался засады? Его напряжение передалось и ей. Ее бесформенные руки потели, одно место на спине, куда она не могла дотянуться своими короткими, мускулистыми карликовскими руками, чесалось. Она молча следовала за Темным сквозь лабиринт туннелей.

В этом глубоком городе запах отличался от того, откуда они прибыли. На дым сжигаемого древесного угля накладывался тяжелый аромат жареного сала и бобов. Камни здесь тоже были иного качества. Они были светло-серыми с серебристыми вкраплениями. Часто стены туннелей украшали работы каменотесов. Этот город был красивее. Может быть, древнее, подумала Нандалее, и у его жителей было больше времени на то, чтобы украсить место, в котором живут. Несмотря на это, узость туннелей по-прежнему давила на нее. Было и еще кое-что странное в городе карликов, что бросилось Нандалее в глаза только сейчас. Они встречали исключительно мужчин. Где же могут быть женщины и дети?

Добрых два часа спустя они достигли комнаты грядущих откровений. Пещера, в которой находилась звезда альвов, была одета в белый мрамор. Здесь тоже были кристаллы, вставленные в стены. В дюжинах стенных ниш, размером едва ли больше ладони, стояли крохотные скульптуры — изображения первых кланов этого города, как пояснил ей Темный.

Одно слово силы заставило подняться из скалы двух сотканных из света змей. То, как Темный открывал врата, казалось очень простым. Девушка подумала о Гонвалоне и о том, какой страх испытывал он перед этим заклинанием. Воспоминание отозвалось болезненным уколом. Она не увидит любимого на протяжении бесконечно долгого года.

Темный протянул руку к одной из змей, светло-голубой свет окружил его пальцы.

— Он был здесь и... Он отправился в Нангог! — недоуменно произнес он. — В Нангог!

— В запретный мир? — Для Нандалее это место было еще дальше и невообразимее, чем царства карликов под горой. Место, где таились неведомые ужасы. Мир, существовавший только в легендах. Табу.

— Мы преследовали девантара! — вдруг произнес Темный. — Я с самого начала чувствовал, он плетет заклинания как-то иначе. Нам надо возвращаться! Альвы должны узнать о происходящем.

Нандалее в ужасе поглядела на него. Девантары были воплощением злобы. Ожившей подлости и предательства. И, прежде всего, они обитали где-то невообразимо далеко! В Альвенмарке их не было! Они жили в мире детей человеческих и не могли попасть сюда, ибо альвы следили за тем, чтобы этого не произошло. Впрочем, та альвийка, которую они искали, пожалуй, была очень миролюбивой и отстраненной. Может быть... Она в ужасе уставилась на Темного.

— Думаешь, девантар пришел к ней, чтобы...

— Невообразимо! — Пламенный крик стер все ее мысли. Никогда она не чувствовала такого потрясения Темного. — Она была не безоружна. Одно ее слово могло двигать горы.

— И, несмотря на это, она исчезла, — осмелилась напомнить Нандалее. Девушка с трудом переводила дух. Тяжело дышала от боли.

Дракон решительно покачал головой.

— Нет, убить альвийку — на это девантары не осмелились бы. Это привело бы к войне миров.

Обе светящиеся змеи сомкнулись, образовав арку.

— Идемте, госпожа Нандалее, — произнес дракон, протягивая ей руку. Голос его звучал решительно, словно он созывал свое войско на битву, и от его прикосновения в сердце ее потекла сила и решимость. — Мы не пойдем в Нангог. Мы вернемся в сад Ядэ, милая моя. А потом я отправлюсь на поиски Певца.

Прощание

Гонвалон глядел на лицо в камне. Оно было незаконченным. Незаконченным, как ее жизнь. Вырванным из времени. Он запрокинул голову к небу и стал глядеть на проплывающие по нему облака.

Бидайн просила у него разрешения пойти с ним. Она не знала, куда он отправится, но догадывалась, что должно быть место, где он горюет по Нандалее.

Перед скалой, в которой было выбито лицо, она положила цветы. Гонвалону это показалось ненужным. Когда она уйдет, он выбросит цветы. Нандалее любила естественную, нетронутую природу. Мертвые цветы были не тем, что ей хотелось бы получить на память. Скорее уж ей понравилось бы, чтобы ее вырезанное в камне лицо постепенно скрылось под побегами плюща. За чем-то живым, здешним. Лесным. Так же, как сама она была частью леса.

Гонвалон чувствовал, что Бидайн хочет поговорить. Но он не станет идти ей навстречу. Он принимал участие в допросе Бидайн наставниками Белого чертога. Он знал, что она рассказала Нандалее о спрятанном витраже.

— Можно мне прикоснуться к нему? — Бидайн указала на вырезанное лицо.

Он едва заметно кивнул. Краем глаза он наблюдал, как она протянула руку. Наклонилась вперед, словно ноги ее уходили корнями в землю, и коснулась каменных щек кончиками пальцев.

— Это она, — прошептала Бидайн, не обращаясь к нему напрямую. — Резкая, несовершенная и чудесная... — Она тяжело дышала, словно вкладывала все силы в то, чтобы не расплакаться. — Я всегда считала ее непобедимой. Она всегда была тверже меня. Лучше. Я никогда бы не подумала, что она первой...

Он не хотел этого слышать! Не нужно ему это ее признание своей вины. Она была виновата не меньше и не больше, чем он. Он не должен быть больше наставником Белого чертога! Золотой призвал его к витражу. Именно к витражу! Гонвалон просил у него разрешения отправиться на выполнение задания. Неважно, какого и куда. Лишь бы уйти прочь отсюда. Но небесный змей не позволил ему убежать.

Разумно ли оставаться? Повиноваться? Действительно ли они знают, как лучше? Он поклялся в безусловной верности, когда его принимали в число драконников. И теперь он впервые в жизни вот-вот готов был нарушить клятву.

— Я позабочусь о маленькой птичке, — прошептала она.

Внезапно он порадовался тому, что Бидайн здесь. Он коротко кивнул.

— Она все еще прилетает к ее окну, не так ли?

— Да. Стучит в окно. Хочет, чтобы ее впустили. Не может поверить, что она ушла. Что она... — Внезапно она разразилась слезами.

Гонвалон почувствовал собственное напряжение, собственную немоту. Ему было страшно даже просто обнять Бидайн. Он не мог сделать этого. Иногда он просыпался ночами, и ему казалось, что рядом с ним лежит Нандалее. И он только что слышал ее дыхание и осязал кожу. Это было знакомо. Так было и с другими. Но на этот раз еще сильнее.

— Камень здесь очень твердый. В какой-то момент я просто сдался, — неловко произнес он.

— Мне знакомо это чувство.

С Бидайн просто невозможно было спорить. Она никогда ни за что не просила прощения. Ее нельзя было изменить. Нужно было быть достаточно глупым для того, чтобы любить такую, как она, — девушка попыталась рассмеяться, но снова разрыдалась.

Каждое слово было словно нож острый ему в сердце.

— Мне нужно идти, — отрывисто произнес он и, не сказав ни слова прощания, ушел.

Мягкая земля пружинила под его ногами, в нос поднимался непередаваемый запах влажной листвы. Это был аромат их любовных ночей. Аромат, проникавший сквозь шкуры диких кабанов и моховую подстилку, когда они лежали рядом в своем убежище. Ее волосы всегда пахли лесом. И ветром. Эльф с горечью улыбнулся. Что он выдумывает! У ветра нет запаха!

Гонвалон побежал. Он будет бежать до полного изнеможения. Пока усталость не выкорчует из него все мысли до единой. Пока в нем не останется ничего. Ни боли, ни мыслей. Ничего, кроме глухой усталости, которая перейдет в сон без сновидений.

Сохранить форму

С тех пор, как они вернулись, Темный был глубоко погружен в размышления. Газалы ушли из зала с колоннами, дракон снова принял свой истинный облик, но Нандалее все еще оставалась пленницей тела карлика. Неуклюжее тело доставляло ей немало хлопот. Она уже не раз проходила в поле зрения дракона, чтобы привлечь к себе внимание, но он не обращал на нее внимания. Иногда он говорил сам с собой на языке, которого она не понимала. Было совершенно очевидно, что он встревожен и не расположен делиться своими мыслями.

Нандалее не знала, куда пойти. Покинуть просторный зал она не осмеливалась. Что, если он уйдет прежде, чем она вернется? Тогда, возможно, она окажется пленницей этого дурацкого тела на много дней. Разве он не говорил, что созовет остальных небесных змеев на совет? Почему тогда он еще здесь? Что его удерживает? Если бы он только заговорил с ней! Конечно, в его глазах она лишь песчинка, и, возможно, он просто забыл о ней — кто может знать? И откуда ей знать, что ему поможет? Ей помогают разговоры о своих мыслях и тревогах. Когда она была вынуждена облекать что-то в слова, путаница мыслей прояснялась.

Темный соскользнул с плоского скалистого островка, за много веков принявшего форму драконьего тела. По камню тянулись тонкие линии, как будто из скалы можно было вынуть пластины. Нандалее слыхала истории о том, что драконы сторожат сокровища, лежат на груде золота и драгоценных камней. Но, возможно, это только сказки. По крайней мере, небесные змеи уж точно могут взять себе любые сокровища мира, если только захотят. Не обесценивает ли это сокровища? Так что же может скрываться под этим странным троном?

— Сейчас я отправлюсь к своим братьям по гнезду, — неожиданный жар его слов заставил ее вздрогнуть.

— Мне нужно мое прежнее тело! — вырвалось у нее. — Я больше не могу выносить заточение в теле карлика!

— Мы ведь уже говорили об этом, милая моя.

— Я не понимаю... — осторожно начала она. — Я не припоминаю...

Он повернул к ней свою могучую голову и пристально поглядел на девушку.

— Я сказал вам: надеюсь, вы хорошо помните свое тело? Вы уже забыли? Вы ничего не ответили мне на это. Поэтому я решил, что это не проблема.

Что это, насмешка? Или он серьезно? Она не могла совладать с собственными мыслями.

— Вам ведь наверняка нетрудно превратить меня обратно, — смиренно произнесла она.

Теперь интерес в его взгляде сменился настороженностью, и, несмотря на то что она собрала в кулак всю свою волю, выдержать взгляд дракона она не смогла. Из его ноздрей поднимались тонкие струйки сизого дыма.

— Все дело в том, кто сплетает это заклинание. Вы здесь для того, чтобы учиться — как самообладанию, так и тому, чтобы усовершенствовать свое умение в плетении заклинаний. Вот вам мое первое задание, госпожа Нандалее. Задание, в котором смыкаются обе области, над которыми вам нужно работать. Вы должны превратиться обратно сами. И если позволите дать вам совет, милая моя: будьте при этом осторожны. Если ваши органы, такие как почки и печень, не встанут па свои места и не будут получать достаточно крови, это может вас убить. Так что недостаточно будет вспомнить свое отражение. Маленькие отклонения в этой области интересны только с эстетической точки зрения. Важно, чтобы вы хорошо помнили свои внутренности. Чтобы вы понимали все части своего естества. Постарайтесь сохранить форму, госпожа Нандалее. Желаю вам успеха. Пройдет некоторое время, прежде чем я вернусь сюда.

Ей вспомнилась страшная смерть Сайна. Откуда ей знать, как она выглядела изнутри? Она ведь не помнила даже формы собственного носа. Она была не такой, как те эльфы, которые тратили целые часы на то, чтобы самовлюбленно рассматривать собственное отражение! Нандалее почувствовала, как все внутри у нее судорожно сжалось. Это не может быть правдой. Это шутка!

— Пожалуйста, не оставляй меня. Мне нужен наставник, чтобы плести такие заклинания. Мне нужно руководство!

Казалось, Темный улыбнулся. Снисходительно, почти с сочувствием. С пониманием. Она возненавидела его за этот белый блеск в его глазах хищника. Он был любимчиком альвов. Может быть, первым существом, в которое они вдохнули жизнь. Ему были открыты все пути. Он был как бог. Как она могла дерзнуть подумать, что он поймет ее? Как она могла ожидать сочувствия и помощи? Она не более чем пестрая гусеница, за которой он с интересом наблюдает. Может быть, вскоре он уже и не вспомнит о ней. Нет, подумала она. Этого не будет. Он вернется, когда гусеница превратится в бабочку. Нандалее поглядела на черную воду и увидела в ней отражение ненавистного карликовского лица. Затем она снова поглядела на Темного, вложив во взгляд весь свой гнев.

— Ненавижу тебя, — прошептала она. — Если ты сделаешь это... Если ты действительно бросишь меня здесь... то... — Она умолкла. Чем она собралась угрожать ему? Несмотря на это, она выдержала его взгляд и заметила, что в нем что-то изменилось.

— Ненависть, милая моя? — Девушке показалось, что в его глазах промелькнула тень печали. —Несгибаемость и упрямство — вот ваш характеру милая моя. Если пойдете своим путем, достигнете немногого. Трансформация внешняя и внутренняя — вот цель вашего обучения у меня, не больше и не меньше. Воспользуйтесь им с толком. Тогда мы увидимся снова. В ненависти или в дружбе — будет видно.

Он произнес слово силы и в один миг, не открывая врата альвов, просто исчез. И лишь жар его слов еще звучал в ней, но затем утих и он. Нандалее осталась одна.

Потерять лицо

Артакс окинул взглядом широкую равнину. Вдалеке, на расстоянии чуть больше мили, тренировался эскадрон боевых колесниц, составленный им из пиратов. Его сильно удивило то, что за прошедшие луны дезертировали лишь немногие. Он платил им хорошее жалованье, и они были при деле. Он навестил бессмертного Мадьяса, великого короля ишкуцайя, в его Кочующем дворе и провел переговоры по поводу одного одолжения. Ценой Мадьяс стал табун из пятисот лошадей. Это было немного за удар, который он планировал нанести Муватте. Удар, который, возможно, предотвратит крупную войну. Пока еще Артакс не отказался полностью от своих надежд на то, что победит разум и они сумеют прийти к соглашению. Если же это будет не так, его войско будет готово настолько хорошо, насколько это возможно.

Артакс снова мысленно вернулся к своему визиту на Кочующий двор. Он надеялся встретить там Шайю, но принцесса, судя по всему, все еще находилась в Нангоге. Он часто вспоминал, как самоуверенная воительница стояла напротив него на палубе парящего в воздухе корабля с шипастой секирой в руке. И о тех днях, когда он болел, а она сидела у его ложа. Артакс задумчиво улыбнулся. Смогут ли они когда-нибудь быть вместе? В хижине, вдали от времени, как ему когда-то мечталось жить с Альмитрой? Альмитрой, образ которой за минувшие луны в его мечтах полностью сменился образом Шайи? Он был одним из самых могущественных мужчин среди смертных, и, несмотря на это, многое было ему недоступно.

— Твои желания смешны, — вмешался в его размышления незваный голос. — Что ты нашел в этой худосочной бабе, от которой несет лошадьми? Когда ты уже, наконец, отринешь свои крестьянские представления об удовольствии? Вот это удовольствие!

Артакс увидел чужие воспоминания. Узкий, украшенный цветами двор. Стены расписаны эротическими сценами. Он был в Урате, дворце Утренней зари, резиденции Аарона далеко на востоке неподалеку от гор Куш. Перед ним стояла юная девушка. Сколько же ей могло быть лет? Пятнадцать? Четырнадцать? У нее едва налились груди. Она стояла перед ним на коленях. Она боялась того, что он будет обращаться с ней так, как заповедали боги мужчинам и женщинам. Он уже дважды проделал это, насмехаясь над ее слезами. Теперь она начала ему надоедать. Она думала, что может таким образом удовлетворить его. Думала, что сможет одурачить его. Его, бессмертного. В тени аркады ждал Сулумал, капитан дворцовой гвардии, так хорошо понимавший его. Они были почти родственными душами.

— Ты тоже видишь, от чего она бежит? — крикнул он ему.

У Сулумала было суровое, закаленное солнцем и горными ветрами лицо. Глаза его были черны, словно ночь, и безжалостны.

— Я видел это и был возмущен, великий.

Девушка отодвинулась от него. Поглядела на него снизу вверх. Ее глаза снова наполнились слезами.

— Я...

Он ударил ее настолько сильно, что та упала на пол.

— Молчи! Никогда больше не смей заговаривать со мной, пока я тебе не позволю! — Он обернулся к Сулумалу. — Как нам ее наказать?

— С учетом ее преступления я предложил бы отвести ее в королевские конюшни. Там она получит истинную радость.

— Какое удачное предложение. Никто не знает меня так, как ты.

Капитан вышел из тени и схватил девушку. Она отбивалась, словно дикая кошка, но против силы воина все ее сопротивление было бесполезно.

Артакс сильно тряхнул головой, пытаясь уйти от непрошеных воспоминаний. Но ничего не помогало. Он видел конюшню. Видел, что они делали с девушкой.

Артакс с трудом подавил гнев. Отвращение. Слезы. Не так давно Аарон нашел новый способ мучить его. Он пробуждал в его памяти воспоминания о прошедших жизнях. Артакс пока не понял, как с этим бороться. Таким образом, Аарону удавалось мучить его все сильнее и сильнее. Еще до безумия доведет. Он...

— Они разорвут нас в клочья, — трезво рассудил Джуба.

Слова полководца прорвали оцепенение. Артакс тяжело дышал, все еще взволнованный чужими воспоминаниями. Каким же чудовищем был Аарон!

— Скучающим чудовищем. Ты еще изменишь свои представления о морали, это я тебе обещаю. Вспомни, ведь это на твоих руках кровь всех тех священнослужителей. То, что ты сделал, не становится менее ужасным от того, что ты не делал этого своими собственными руками.

Артакс не мог вспомнить, чтобы во время лихорадки отдавал приказ столь сурово обойтись с заговорщиками. Но он сделал это. Или это был Аарон? Он знал, что его мучитель несколько раз захватывал контроль над его телом. Когда он был слабым, больным, уставшим или пьяным. Артакс изменил свою жизнь, чтобы этого больше не могло произойти. Он старался не переоценивать свои силы и не предаваться разврату.

— Не ломайся. Признавай свои поступки. В тот раз ты в виде исключения принял правильное решение.

— Великий?

Голос Джубы заставил его вернуться обратно на пыльный холм. Артакс с трудом перевел дух. Сжал руки в кулаки.

— Мне нехорошо, — выдавил он из себя и тут же пожалел о своих словах.

Джуба пристально поглядел на него.

— Может быть, вам не стоит находиться на солнце? Здесь очень жарко и...

— Я хочу тебя кое о чем попросить. Если я вдруг словно бы задумчиво начну качать головой и буду казаться отрешенным, заговори со мной. Или, еще лучше, коснись меня. Я... — Он запнулся. Больше он сказать не мог. Из всей его свиты Джуба был самым верным, и, несмотря на это, он никогда не мог довериться ему полностью. Да и что он должен сказать ему? Что на самом деле он служит крестьянину?

— Он убьет тебя, если узнает об этом. Хоть он и невысокого рода, а значит, немногим выше крестьянина, тем не менее., это дает ему тем больший повод гордиться.

Артакс прищурил глаза, пытаясь полностью сосредоточиться на маневрах боевых колесниц.

— Что ты думаешь о наших пиратах?

Джуба сплюнул.

— Кучка дерьма, вот они кто. Ничего не стоят! Мы только время зря теряем, великий. Если, конечно, вы не хотите еще раз поглядеть на место, где ваше войско утонет в собственной крови.

Артакс задумчиво оглядел широкую равнину, лежавшую у их ног. Здесь встретятся войска Арама и Лувии. Куш представлял собой высокогорную долину, окруженную высоченными горами. Дно долины было плоским, как тарелка. В самом широком месте она достигала тридцати миль, а в длину насчитывала все семьдесят. Там, где начинали подниматься горы, была вода и несколько небольших деревень. Долина Куш относилась к провинции Гарагум. Арамской части Гарагума, соседняя долина уже принадлежала лувийской провинции Гарагум. Земля здесь была небогатой. Проливать здесь столько крови — сущее безумие!

— Сколько людей погибнет?

Джуба вздохнул.

— Разве я пророк, повелитель? Если мы будем сражаться хорошо, то к концу битвы из ста тысяч воинов, которые встретятся здесь, потеряют жизни, быть может, тысяч десять. Если наши войска охватит паника и боевые колесницы Муватты накинутся на бегущих, в конце может быть тридцать тысяч убитых, а то и больше.

— Тридцать тысяч! И у тебя нет совершенно никакой надежды на то, что мы можем победить?

Джуба присел на корточки, поставил рядом с собой на песок свой тяжелый бронзовый шлем и окинул равнину долгим взглядом.

— Нет, — наконец сказал он. — Надежды нет. В открытом бою лувийцы превосходят нас во всем.

— Но ведь наши быстрые колесницы могут окружить их с флангов и...

— И что? Сколько легких колесниц мы можем выставить? Двести? Триста? Пока его войска будут держать строй, закрывшись стеной щитов, толку от этого будет немного. А их тяжелые колесницы будут бить наши ряды, словно тараны. Они прорвутся!

Артакс вздохнул. Горячий воздух трепещущими полосами скользил над равниной, обманывая его видом гладких озер там, где был лишь белый песок. Вдалеке Артакс увидел одинокую фигуру. Путешественник, казалось, плывший посреди моря горячего текучего воздуха, представлял собой лишь силуэт. Фигура набросила на голову плащ, как капюшон, чтобы защититься от жары.

Артакс снова обратился к Джубе.

— Еще тринадцать месяцев до битвы. Какая здесь погода через месяц после дня летнего солнцестояния? Будет прохладнее?

— Нет, жарче, — ворчливо отозвался Джуба. На загорелом лице воина выступил пот, пропитывая красную повязку на лбу. Из-за стриженой окладистой бороды лицо его казалось почти квадратным. — Вы должны отдать приказ хорошо обеспечить наших воинов водой на протяжении всего дня. Жара быстро отбивает их желание сражаться.

Артакс поглядел на раскаленное белое солнце в небе.

— Начиная со второго часа пополудни, солнце будет светить лувийцам прямо в лицо. Если они будут ослеплены, то будут сражаться хуже.

— Если Муватта не дурак, то выступит уже утром. Ко второму часу пополудни исход сражения будет уже предрешен.

— Есть ли какое-либо событие, которое могло бы повернуть его в нашу пользу?

Джуба широко усмехнулся, но глаза его глядели сурово.

— На подходе к долине лувийцы могут попасть в пыльную бурю.

— А если мы отравим их воду?

— Восхитительно! Мы в восторге. Наконец-то наши речи начали приносить плоды. Так выигрывают сражения.

— Разве это говорит честный Аарон, которым я столь часто восхищался в последние луны? — Полководец задумчиво глядел на него. — Иногда мне кажется, что в вашей груди живут две души.

— Иногда мне тоже так кажется, друг мой, — может ли он все- таки осмелиться довериться Джубе?

Аарон ликовал.

— Да, сделай это! Мы тоже за. Такую ношу крестьянская душа не может нести в одиночку. Скажи ему, кто ты!

Невдалеке закричал один из стражей. До путника, шедшего по пыльной равнине, было еще около сотни шагов. Навстречу ему бежали вооруженные люди. Он отбросил накидку, которую натянул на голову. Это был Львиноголовый!

Воины тут же опустились на колени. Девантар прошел мимо них. В животе у Артакса появилось нехорошее чувство. Неужели настал его судный час? Подумал о своих реформах, проведенных за последние луны. О беспокойстве в империи.

Янтарные глаза с вертикальными зрачками пронзали Артакса. Клыки Львиноголового сверкнули в ярком свете. Джуба отпрянул от него.

— Готовишься к сражению с Муваттой? Это мудро. Муватта меньше тревожится относительно исхода сражения. Его приготовления ограничиваются тем, что он начал созывать войска для битвы.

— Он поручил пиратам потопить Оловянные флоты Арама, — возмутился Артакс. — Он давно уже начал войну.

— Несколько дней назад моя крылатая сестра жаловалась, что захваченные военные корабли Лувии видели в гаванях твоей империи. Ты придерживаешься обязательства соблюдать мир с Лувией?

— Ты знаешь, как туда попали эти корабли, — взволнованно ответил Артакс. — Он позаботился о том, чтобы пираты напали на его гавани, чтобы они были лучше вооружены!

— И ты прогнал прочь лувийских послов, требовавших выдачи кораблей...

— Как бы там ни было, я не велел рубить им головы.

Львиноголовый обнажил клыки. А затем указал на равнину, где клубы пыли скрывали боевые колесницы.

— Я знаю, что ты задумал. Мне нравится, что ты повернул против Муватты его же пиратов. Впрочем, моя крылатая сестра не очень вдохновилась твоими планами. Ей хотелось бы уничтожить твоих людей с помощью молнии и града. Она исполнена решимости поддержать Муватту.

— А почему ты не послал пиратские флоты на дно моря? Что это за справедливость такая? Что...

— Боги выше справедливости! Они свободны от всех оков!

Артакс почувствовал резкую вспышку гнева девантара, словно пламя на собственном теле. Он застонал. Рухнул на колени. Джуба кинулся к нему.

— Прочь, червяк! — Взмахом руки девантар отшвырнул военачальника прочь, словно тот был не тяжелее перышка. — Твои деяния и новое честолюбие развлекали меня, Аарон. Я был великодушен по отношению к тебе, но никакого высокомерия не потерплю. Ты — мое творение. Целиком и полностью. Восстань против меня — и я тебя сломаю.

Но Артакс не собирался сдаваться и позволить запугать себя. Проснулось его былое упрямство, его боевой задор, его дух противоречия, благодаря которому он сумел многое вынести и пережить в своей жизни. Девантар говорил о жизни десяти тысяч людей, как будто это имело столь же малое значение, как пыль на его плаще. Артакс был уверен, что не выдержит гнева девантара. Но он лучше умрет, чем станет таким же, как Аарон.

— Если я буду знать, что на них может обрушиться гнев богини, поскольку мы не смеем надеяться на ту же милость, что и Муватта, то я не стану посылать своих людей, — корчась от боли, произнес Артакс. Внезапно его полностью охватило пламя.

Джуба закричал и хотел было броситься ему на помощь, но одного щелчка пальцами со стороны девантара оказалось достаточно, чтобы он снова рухнул в пыль.

Артакс извивался. Он страдал и, тем не менее, сознавал, что пламя не сжигает его. Боль была настоящей — все остальное лишь иллюзия.

— Если ты что-то просишь у меня, то всему есть своя цена, — пророкотал в его мыслях голос девантара. — Ты поднялся столь высоко и можешь снова пасть очень низко. Я обещаю тебе защитить твоих воинов, если они будут выполнять твои безрассудные приказы. Но если ты потерпишь поражение, будет другой Аарон. А тебя я пошлю в какой-нибудь одинокий лес Нангога. Место, где Зеленые духи особенно жестоки. И ты снова станешь не более чем крестьянином. Смерть стала бы слишком легким наказанием для тебя. Ты должен жить, у тебя должно быть много времени на то, чтобы подумать о том, что бы ты мог выиграть и как твое высокомерие обратило все в прах.

— Ты знаешь, когда мы хотим нанести удар, — каждое слово отвоевывалось у боли. Артакс собрал в кулак всю свою силу воли, но долго ему не продержаться. Боль лишит его чувств. Лишь одна мысль поддерживала его — он снова будет крестьянином! Девантар вернет ему жизнь! То, что казалось тому наказанием, придавало Артаксу сил. Но затем его снова захватила другая мысль. Он никогда больше не увидит Шайю! — А подготовка к Небесной свадьбе может завладеть вниманием Ишты?

— Может быть. Она богиня. Никогда не забывай этого! То, что мы возимся со смертными, не означает, что нас можно мерить вашей меркой. Наша власть безгранична. Наша воля неисповедима для вас. Если твое поведение станет причиной того, что я потеряю лицо, ты очнешься в Нангоге. Путешествуй в роскоши, с самовлюбленной наглостью бессмертного. Ты больше, чем человек. Пусть это почувствует каждый, кто имеет с тобой дело.

Пламя, окружавшее Артакса, погасло. Боль отступила. Облик Львиноголового окружило яркое сияние. Он поднялся над землей, медленно воспарил в небо и остался там, подобный второму солнцу.

Стражники и слуги бросились в пыль, даже колесницы вдали остановились. Холод пронизал Артакса, и, несмотря на то что день был жарким, у него начали стучать зубы, пока он крепко не сжал кулаки и не взял верх над собственным страхом. Он знал, что как никогда раньше близок к тому, чтобы лишиться благосклонности девантара. Отказаться от своих планов? Неужели ему должно быть все равно, что за него на поле битвы с жизнью распростятся тысячи людей? Должен ли он удалиться в леса Нангога? Если он останется правителем, то сможет подарить лучшее будущее многим тысячам других людей, продолжая реформировать империю и более справедливо распределяя блага? Но ценой за это будут мертвые воины?

— Он тебя ненавидит? — Джуба поднялся на ноги. Лицо его было серее пепла. Из уголка рта сочилась кровь.

— Нет. Он меня... просветил.

— Надеюсь, мне никогда не доведется стать любимцем богов, — высказал свое глубокое убеждение военачальник.

Артакс ощупал свои руки. Внешне они были целы, но малейшее прикосновение вызывало боль.

— Приведи ко мне Володи. Я должен поговорить с ним о своих планах. Путь возьмет только легкие колесницы. Скорость станет ключом к успеху, когда мы нанесем удар. А еще — внезапность. Их не должны обнаружить раньше ночи летнего солнцестояния!

Бледная нить

На развилке Нандалее выбрала путь направо. Здесь она еще никогда не бывала, в этом девушка была совершенно уверена. Она провела факелом по стене, оставляя метку. Эльфийка внимательно оглядывала картины. Коридор украшал убегавший вдаль фриз с изображением сада, пол не покрывала вода. Наконец-то она сбежит из своей темницы. Ей очень хотелось увидеть небо и почувствовать ветер на своем лице. Даже если это все еще будет бородатое лицо карлика.

Нандалее привыкла к чужому телу. Она не могла сказать, сколько времени уже провела, заточенная в нем. Много дней... А может быть, и несколько недель. Не имея возможности выглянуть на поверхность, она утратила чувство времени. Когда она была в большом зале, газалы приносили ей еду, но практически никогда не разговаривали с ней. А если девушка о чем-то спрашивала, то их ответы были либо слишком расплывчатыми, либо не имели для Нандалее никакого смысла.

Эльфийка остановилась. Она услышала звук. Крик птицы! Совсем близко должен быть выход из этого проклятого лабиринта! На этот раз у нее наконец-то получилось! Она побежала, практически не обращая внимания на роскошь цветов, расцветавших на стенах. Вот, опять! Теперь девушка была совершенно уверена в том, что это был птичий крик. Воздух тоже стал посвежее, как и прежде, влажным и теплым, но к нему не примешивался запах стоячей воды.

Внезапно картины на стенах расплылись, словно были нарисованы на гладкой, как зеркало, воде, в которую бросили камень. Они шли волнами, искажались. Вид изменился — и Нандалее снова оказалась у входа в большой затопленный зал, в центре которого вздымался плоский холм, который Темный называл своим троном.

Чувство разочарования захлестнуло ее, факел выскользнул из рук и, зашипев, потух в воде, достигавшей ей в карликовском облике выше колен.

Подавленная до глубины души, Нандалее потащилась к плоскому острову. Газалы положили туда несколько одеял, чтобы ей не пришлось спать на голой скале. Но самих видящих нигде не было. Иногда у девушки возникало ощущение, что газалы могут просто-напросто проходить сквозь стены. Одиночество терзало Нандалее. Раньше, когда она, будучи охотницей, бродила по просторным равнинам Карандамона, она часто на протяжении нескольких недель не встречала ни одной живой души. Но никогда не чувствовала себя одинокой. А здесь все было иначе. Здесь она была взаперти. Наедине с заданием, которое не могла выполнить.

Она уставилась на свои руки. Ненавистные узловатые карликовские руки. Руки с опухшими суставами и слишком короткими, слишком толстыми пальцами. Девушка закрыла глаза. По щекам побежали слезы.

Нандалее заставила себя успокоиться. Она дождалась, когда дыхание ее снова станет ровным, и подумала о бесконечном небе над своей родиной. О безграничной синеве. О том, как она еще ребенком лежала спиной на снегу и не могла наглядеться. Это небо я всегда ношу в себе, подумала она. И никто не может отнять его у меня!

Она открыла свое Незримое око. Вид зала запутывал, сплетение магических линий было многообразным. Это было подобно дорогому ковру, на котором были вышиты искусно сделанные картины. Естественные узоры растворились, подчинились чужой воле. Нандалее медленно поднесла к лицу свои руки. Здесь было практически то же самое. Чужой узор вплелся в магию, текущую сквозь нее. Неестественный! Если бы она могла развязать узел, возможно, ей удалось бы принять первоначальную форму. Но сначала нужно было распутать все, и действовать не с помощью силы. Ничего не порвать, ибо была опасность перерубить свой жизненный нерв.

Она поднесла руки настолько близко к глазам, что ладони почти касались кончика носа. От рук исходило тепло. Эльфийка была совершенно уверена в том, что одного-единственного слова Темного было бы довольно, чтобы совершить обратное превращение. Одного слова!

Чтобы освободиться от пут тела и оков страха, она должна стать единым целым с магическим плетением. Она попыталась проследить течение нитей. Их бесконечные повороты.

Одна из светящихся нитей была иной. Бледнее и тоньше. Казалось, как будто из нее ушла вся сила. Или она просто новая? Может быть, это те самые путы, которые удерживают ее в теле карлика? И достаточно разорвать их, и она, наконец, снова сможет стать самой собой?

Девушка решила пройти по нити. Она должна знать, где ее начало. Если это заклинание Темного, то эта тонкая нить приведет к нему. Не исключено, что он даже ждет, чтобы она пришла? Может быть, в этом заключается ее урок, и если она найдет его, то он вернется, чтобы наконец-то освободить ее?

Она сужала поле зрения, пока бледная нить не стала единственным, что она видела перед собой. Она последовала за ней, стала настолько крохотной, что могла забраться внутрь нее, и заскользила по ней. У нее было такое чувство, словно с плеч ее спал огромный груз. Все тяжелое осталось позади. Она улетела, став одним целым с этой магической пуповиной, соединявшей ее с избавлением.

Полет резко оборвался. Она запуталась в тугом узле силовых линий. Девушка отчетливо чувствовала биение своего сердца. Страх просто разрывал его. Она сделала выдох и открыла глаза. Ее поле зрения изменилось! Стало намного шире, как будто глаза разошлись по бокам головы. Она хотела закричать, но вместо этого издала лишь странный звук.

Она сидела посреди большого дверного проема, а перед ней... Перед ней находилась комната, в которой она жила в Белом чертоге! Вот только она стала гораздо больше. Как будто была создана для того, чтобы вместить в себя великана. И она не была пуста. Кто-то лежал в ее постели. Одеяло натянуто на лицо. Она не могла толком разглядеть его...

Внезапно незваный гость сел. Это был Гонвалон! Что он здесь делает? Почему он в ее комнате? В ее постели! Неужели... Нет, он один. Он излучал неуверенность и глядел в окно. Лицо его, казалось, стало уже. Но, может быть, все дело в изменившемся зрении. Светало. Он посмотрел на нее. Подошел к ней. Если бы она только могла обнять его! Просто коснуться его!

Он поднял раму окна и бросил на подоконник несколько зернышек.

— Ты тоже скучаешь по ней, правда? — Голос звучал в ее ушах. Такой незнакомый.

— Она больше не придет, Пип, — он коснулся ее, погладил по голове. Его рука была такой огромной, что он мог бы раздавить ее. Его лицо, такое далекое, казалось суровым. — Она больше не придет, — снова повторил он, закрыл окно и пошел к двери. Осторожно приоткрыл ее и выглянул в коридор. А затем выскользнул из комнаты. И осталась только комната в бледном рассветном свете. Ни единой души.

Она — Пип. Деряба! Спорить с этим было бессмысленно. Еще только что она была в ненавистном теле карлика, а теперь она — всего лишь крохотная птичка, совершенно неспособная выразить свои чувства. Нить из света. Нужно снова увидеть ее. Снова нырнуть в нее.

Она беспокойно переступила с лапы на лапу. Упала. Отбросила все мысли и страхи. Отбросила все... Вот она. Ее не спутаешь с другими, ярко сияющими нитями магического узора.

Открыв глаза, она снова оказалась карликом. И впервые с тех пор, как Темный превратил ее, она обрадовалась этому.

Единое целое с миром

Я схожу с ума, подумал Гонвалон. Он уже с птицами начал разговаривать. Более того, ему показалось, что эти темные птичьи глаза смотрели на него так, как это иногда делала она. Нандалее. Не говоря уже о том, что он пробирался в комнату Нандалее, чтобы украдкой полежать в ее постели. Если это обнаружится... И думать страшно.

Айлин встретила его с улыбкой. На лужайке лежал иней. Бидайн и пришедшие остальные казались продрогшими. Почти все наставники и ученики собрались, и все взгляды были устремлены на него. Но на нем не останавливались. Похоже, по его лицу ничего не видно, с облегчением подумал Гонвалон.

Он поднял свой деревянный тренировочный меч и приветствовал остальных. Спустя две недели после исчезновения Нандалее наставники решили, что у всех должен быть один общий урок каждый день. Они хотели укрепить внутренние связи. Заставить учеников сблизиться. Может быть, Нандалее была бы еще здесь, если бы такое решение было принято раньше.

Гонвалон принял низкую стойку опытного мечника. Повел рукой, как будто удерживал перед животом большой меч. Медленно. Кисть левой руки сжимает рукоятку клинка, указательный и средний пальцы правой руки — вытянуты. Он чувствовал, как сила, текущая по магической сети, вливается в него. И его движения находились в гармонии с этой силой. Долго он занимался лишь с несколькими избранными. Он не осознавал, что Айлин наблюдает за ним. Две недели назад она неожиданно пришла к нему и предложила, чтобы все изучили его танец с мечом.

Гордость наполнила его, когда он увидел, как синхронно с ним движутся ученики и наставники. Все в одном и том же темпе. Даже Бидайн быстро научилась. Пока что они овладели еще не всеми фигурами, но для начала неплохо. Трижды повторял он с ними уже изученное, а затем переходил к отработке новой фигуры. Им нужно было низко присесть. Одну ногу согнуть, другую выпрямить, пока не заболят сухожилия на внутренней стороне ноги. Тренировочный меч — низко над полом. Левая рука указательным и средним пальцем касается правого запястья. Он чувствовал не только пульс, но и совершенно отчетливо ощущал, как течет сквозь него сила, соединявшая друг с другом все вещи в этом мире. Танец с клинком учил учеников становиться единым целым с окружающим миром. Если это удастся, то они смогут защититься от нападающего с любой стороны. Они будут чувствовать направление атаки противника, не глядя на него, а их клинки сплетут вокруг них серебряный защитный круг, практически непреодолимый для мечей врагов. На прощание он поклонился и похвалил лучших, а также тех менее одаренных, у кого наметился прогресс. Идя на завтрак, ученики сами по себе стали собираться в группы.

— Ты изменил Белый чертог, Гонвалон, — сказала Айлин, когда ушли остальные.

Он посмотрел на нее и понял, что она пришла, чтобы подбодрить его.

— Не я. Ты! Я придумал эти упражнения для себя и нескольких избранных. Это было очень эгоистично. Это очередное доказательство того, что я не гожусь для того, чтобы быть наставником. Я должен уйти в сад Ядэ, к драконникам, и начать сражаться.

Словно в шутку укоряя его, Айлин подняла палец.

— Прислушайся к своему сердцу и пойми, как сильно ты нужен здесь.

— Как раз к сердцу мне следовало бы прислушиваться поменьше, — и едва эти слова сорвались с его губ, как он тут же пожалел о них. Он не хотел выносить свое самосожаление на суд остальных. Не хотел открываться слишком сильно.

Она поглядела на него так, словно видела самое дно его души.

— Не нужно приносить настоящее в жертву прошлому, — она на миг коснулась ладонью его руки. Мельком. При этом она казалась какой-то неуверенной. Обычно она всегда держалась на расстоянии. Гонвалон не припоминал, чтобы Айлин прикасалась к нему, не считая тренировочных боев.

И эльфийка ушла, больше не сказав ни слова.

Он спросил себя, насколько о многом она догадывается. Нужно лучше владеть собой, нельзя больше пробираться по ночам в комнату Нандалее. В ее постели, в ее одежде еще осталось немного ее запаха. Когда он ложился в ее постель, ему почти казалось, что она все еще здесь.

Утром он проснулся оттого, что почувствовал на себе ее взгляд. А ведь на него смотрела всего лишь маленькая птичка. Пип так же сильно любил ее, как и он. Каждое утро он прилетал на подоконник, ожидая, что Нандалее вернется.

Гонвалон с горечью усмехнулся. То, что он находит у себя общие черты с птицей, не говорит в пользу его рассудка. Сейчас уже лишь вопрос времени, когда кто-нибудь заметит, что он делает, и превратит его в посмешище Белого чертога. Он еще раз попросит о том, чтобы его перевели к драконникам в сад Ядэ. Хотя бы на несколько лун. И пусть он повстречает там Нодона. Давным-давно они были друзьями. Пока между ними не встала его первая ученица. Нодон полагал, что она любила его, и был уверен в том, что Гонвалон ее у него отнял. А когда позже она умерла... С тех пор Нодон постоянно искал повода сразиться с ним на дуэли. Он поднялся до командира драконников в саду Ядэ. Нодон искусно владел мечом. Может быть, он даже выиграет дуэль. Спровоцировать его наверняка не составит труда, подумал Гонвалон. Тогда все закончится.

Следы на снегу

Вот уже в четвертый раз входила Нандалее в тело птицы. Лишь один раз не было Гонвалона в ее комнате. Тело птицы тоже было тюрьмой. Она не знала, сможет ли навязать Пипу свою волю. Ей хотелось, чтобы он все время смотрел через окно в ее комнату, но он и раньше делал то же самое.

Иногда Гонвалон просыпался от писка сидевшего у окна Пипа. Теперь у окна сидела она. Она ничего не чувствовала, не могла понять, что происходит. Могут ли птицы мыслить? Наверняка могут! Иначе зачем птица снова и снова прилетала к ней? Только потому, что у ее окна регулярно лежал корм? В это не хотелось верить. Между ними была связь. И такая связь была только между ними.

Она провела много часов в попытках обнаружить крепкую магическую связь между собой и Гонвалоном. Но ничего не было, хотя он значил для нее намного больше, чем маленькая деряба.

Гонвалон пришел в ее постель и в эту ночь. Он лежал там, свернувшись, как маленький ребенок, крепко прижав к себе одеяло. Нандалее поймала себя на желании стать тем одеялом. Лежать в его объятиях. Это обязательно произойдет! Но что будет, если ей не удастся снова обрести свой истинный облик? Отошлют ли ее обратно в Белый чертог в облике карлика?

Нандалее разозлилась на себя за эту мысль. Она должна целиком жить настоящим и не тревожиться о будущем.

Почему Гонвалон не встает? Первые лучи рассвета уже перебрались за гребни гор. Самое время будить его! Она знала, что ему нужно идти быстрее, чтобы вернуться в свою комнату прежде, чем станет светло и пробудится Белый чертог. Время, которое остается у нее с ним, отмерено четко, и она не хотела терять ни мгновения.

Пип постучал клювом по стеклу. Ночной мороз наколдовал ледяные узоры на окно, удары клювика оставили на ледяной корке маленькие точки.

Пип склонил голову набок и поглядел на свое творение. Если она сможет воспользоваться этим... Она сосредоточилась. Приложила всю силу воли. Пип снова застучал по стеклу. Не совсем так, как она хотела. Послушался ли он вообще ее? На льду осталась неровная линия из точечек.

Гонвалон поднялся с постели. Сложил ее одеяло. Она никогда не делала этого. Затем подошел к окну и открыл его.

— Доброе утро, мой маленький верный друг. Вынужден разочаровать тебя. Это снова всего лишь я.

Он кажется печальным, подумала Нандалее. Он мало спал.

Пип взволнованно чирикал, словно хотел рассказать Гонва- лону, что с ним не все в порядке. Гонвалон осторожно провел одним пальцем по его головке.

— Верная душа, — пробормотал он. — Ты изменил мое представление о птицах.

Только теперь Нандалее заметила снег на подоконнике. Тонкий, похожий на пудру слой. Может быть... Может быть, получится сделать это тонкими птичьими лапками. Совладать с ними. Она почувствовала сопротивление. Казалось, она пытается открыть набухшую от влажности дверь. Не навредит ли она Пипу?

Она заставила его прыгать! Контролировать его было трудно.

— Да что с тобой такое? — Гонвалон удивленно глядел на него. Если бы она только могла говорить. Произнести всего одно-единственное слово.

Она подумала о своем имени. Поглядела на тонкий слой снега. Мир снова стал таким огромным. А ее угол зрения — искаженным. Смотреть на землю было тяжело. В снегу остался след маленьких трезубцев. Если сильно постараться, в нем можно было различить букву Н. Сдаваться нельзя! Она снова запрыгала. Неуклюже, неловко. Ее крохотные лапки рисовали на снегу узор. В конце концов ей удалось нарисовать искаженную букву А. Она выжидающе поглядела на Гонвалона.

— Жаль, что ты не умеешь говорить. Тебя что-то мучит, я вижу, — он провел пальцем по голове, и она почувствовала это настолько интенсивно, как будто он действительно коснулся нее.

— Тебе придется жить самому. Скоро зима нанесет первый удар. Из-за гор прилетит северный ветер. Я чувствую приближение бури. Было бы разумно тебе с женой и потомством перебраться в комнату. Тогда с вами ничего... — Он рассмеялся. — Что я делаю! Разговариваю с птицей!

Нандалее защебетала и захлопала крыльями. Почему он не смотрит на снег?

— Похоже, меня боишься даже ты. Перед тобой стоит величайший глупец Белого чертога, а они называют меня наставником... — Он отвернулся.

Она снова защебетала. На этот раз еще настойчивее. А потом поняла, какую ошибку допустила. Обе буквы были не просто косые и кривые, если смотреть со стороны Гонвалона, они были написаны вверх ногами!

— Что за спектакль ты устроил? — Он снова подошел к окну. Ну, хоть что-то. Нандалее попыталась произнести какой-нибудь звук, хоть немного напоминавший эльфийское слово. Все было тщетно. Птичий клюв и язык не были предназначены для того, чтобы складывать слова. По крайней мере, у деряб.

Она запрыгала по направлению к буквам, раскрыла крылья, чтобы указать на плод своих трудов.

Гонвалон улыбнулся. Хоть что-то!

— Что такое, Пип? Ты птица-фокусник?

Она кивнула и поклонилась.

Ее возлюбленный громко рассмеялся.

— Можно подумать, что ты меня понимаешь.

Она снова кивнула и поклонилась. Затем снова расправила крылья и указала крылом на две корявые буквы. Наконец-то Гонвалон наклонился. Стал смотреть на следы на снегу. Она услышала, как он резко вздохнул.

— Этого не может быть! Это... — Он протянул руку, и она запрыгнула в раскрытую ладонь. Он осторожно поднял ее, поднес к самым глазам. Сквозь глаза дерябы лицо его казалось широкой растянутой поверхностью. Чужим и страшным.

— Кто ты?

Она запищала, что, конечно же, не помогло.

— Что это значит? НА? Это случайность? Ты можешь написать мне что-то еще?

Она издала протяжную трель. Нандалее чувствовала, насколько устал и напуган Пип.

Рука Гонвалона дрожала.

— Улетай из Белого чертога. К павильону на южной дороге, там... Ты вообще знаешь, где находится юг? У птиц есть названия для сторон света?

Она снова запищала. Мастер меча по-прежнему держал ее у самых глаз. Словно надеялся, что таким образом сможет постичь ее тайны.

— Лети к павильону, — наконец произнес он и снова поставил ее на подоконник. Нандалее была удивлена. Он мог просто взять ее с собой. Может быть, таким образом он хотел выяснить, действительно ли она поняла его.

Она нерешительно поскакала к краю подоконника. Если просто бить крыльями, этого будет недостаточно. Она испугалась невероятной высоты. Вообще-то от подоконника до заснеженной лужайки под ее окном всего три или четыре шага. Но для Пипа это... Проклятье, она птица! Конечно, она умеет летать. Не думать, а действовать, мысленно обругала она себя и бросилась вниз. Расправила крылья и понеслась вниз.

Нандалее перевернулась. Она летела навстречу снегу, попыталась замедлиться и... Пип взял полет на себя. Все это время он был здесь. Она заперла его... Нет, слово было неверным. Она лишила его власти. Украла у него его собственное тело, а ему приходилось за всем наблюдать. И только ее страх освободил его. Он остановил падение в паре пядей от земли, устремился к небу и сломя голову понесся сквозь брешь в ветвях изгороди. Она чувствовала его задор. Его радость от того, что он снова стал своим собственным хозяином.

Он летел к заснеженному лесу, где летом вывел потомство. Конечно, он не понял, о чем они договорились с Гонвалоном. Интересно, что он чувствовал? Мог ли он чувствовать, что именно она поселилась в нем? Злится ли он на нее?

Нандалее подумала о Гонвалоне. Она помнила, как летом после тренировочного боя на мечах в павильоне сорвала несколько поцелуев с его губ. Он протестовал, поскольку они были так близко к чертогу. За изгородью, всего в сорока шагах от них, тренировалась пара фехтовальщиков, и их поединок сопровождал громкий звон мечей. Он не хотел, чтобы их любовь стала темой для разговоров в Белом чертоге. Поэтому Нандалее не рассказывала ничего даже Бидайн. Впрочем, она была практически уверена в том, что ее подруга по меньшей мере догадывалась о происходящем.

Мысли о Гонвалоне принесли сладкую боль. Величайшим открытием в ее жизни было познание любви. И то, что ее так неожиданно и внезапно отняли у него, потрясло ее сильнее, чем расставание с кланом. Может быть, потому, что в пещере дракона практически нечего было делать, кроме как думать. Если бы она могла полететь к павильону! Хотя бы увидеть Гонвалона. Пип долетел до леса и опустился на голую ветку березы. Он с опаской глядел на небо. В поисках силуэта сокола или другого хищника. Нандалее чувствовала, что движет им. Он был голоден и немного растерян. Он чувствовал ее присутствие.

Сможет ли она заманить его к павильону? Подумала о колоннах, наполовину скрытых побегами роз. О чудесной мозаике на полу. Интересно, как видит эти вещи Пип? Морская мозаика, наверное, была для него всего лишь собранием пестрых камней, столь же произвольной, как галька, лежащая на берегу ручья.

Нандалее вспомнила о маленьких желто-зеленых гусеницах, которых особенно любил есть Пип. Она попыталась мысленно представить их себе. Представить во всех подробностях. С си- не-черными волосками, темными глазами. Четко представить себе, как они сгибаются, чтобы проползти вперед. Сосредоточив все свои воспоминания на гусеницах, она представила себе мозаичный пол павильона. И представила себе, как по нему ползет гусеница.

Пип беспокойно переступил с одной лапки на другую. Нандалее чувствовала его голод. Он оттолкнулся от тонкой ветки и полетел. Он спешил навстречу павильону. Она перехитрила его. Птицу! Тут гордиться было нечем.

Гонвалон уже ждал. Ветер играл его просторными белыми одеждами. Полностью погруженный в себя, он глядел на мозаику павильона. Изображения моря исчезли под тонким слоем холодной белизны.

Пип приземлился прямо в центр павильона. Резко огляделся по сторонам. Он искал гусеницу. А затем в его сознание вломилась Нандалее. Она начала свой танец, рисуя тоненькими когтистыми лапками и кончиками крыльев, но, написав первые две буквы своего имени, она не могла вспомнить, что идет дальше. Она пыталась снова и снова. Как будто ее волей тоже управлял кто-то чужой. Может быть, Темный здесь? Может быть, он наложил на нее ограничения?

Три раза написала она НА в снегу. Затем она попыталась сообщить место, в котором оказалась в заточении. Сад Ядэ. Потаенная долина, куда удалялся Темный.

Она снова принялась за свой беспокойный танец. Скакала, прыгала и терпела неудачу. ЯД. Вот и все, что она смогла написать.

Она замерла в изнеможении. В голову лезли образы пестрых гусениц. Голод.

Гонвалон глядел на нее. Буквы были написаны не четко. Некоторые накладывались друг на друга. Что она может сделать? На снегу было нацарапано «НА ЯД»! Что он подумает? Что кто- то позволяет себе шутить с ним?

Ей в голову пришла последняя, отчаянная идея. Если не получается ничего передать с помощью письма, то надо попытаться изобразить один-единственный знак. Знак, который не означает ни ее имя, ни место, где она находится. И несмотря на это, она хотела сообщить Гонвалону самое важное. То, что она жива.

Нандалее боролась со своей неловкостью и слабостью Пипа. Она слишком многого захотела от своего маленького друга. Оставалось надеяться, что Гонвалон увидит, как устала птица.

Наконец маленькая птичка закончила работу. И отскочила назад, резко повернула голову и выжидающе поглядела на своего возлюбленного. Поймет ли он то, что видит? Достаточно ли это ясно?

Гонвалон опустился на колени. Его пальцы коснулись линий, которые она нарисовала на снегу, а потом посмотрел на нее. В глазах его стояли слезы. Он протянул к ней руку, и она прыгнула на подставленную ладонь. Он осторожно прикрыл ее второй рукой. Она почувствовала его тепло.

Что-то потянуло ее. Гонвалон заговорил. Но она слышала его толос очень глухо, словно кто-то окунул ее головой в воду. Ее тянули обратно за магическую нить.

Что-то сжало ее руку. Левая щека горела. Она глядела в слепые глаза цвета опала.

— Смотри на меня! — кричала на нее газала.

Нандалее резко повернула голову в сторону. По ее бородатой щеке ударила ладонь. Она дернулась назад, хотела расправить крылья, чтобы удержать равновесие. И покачнулась.

— Ты не должна делать этого! Ты полностью потеряешь себя. Он хочет, чтобы ты нашла себя. А вместо этого ты начинаешь растворяться.

Растворяться? Что это за чушь?

Рука газалы коснулась ее лица. Ненавистной бороды. Замерла на морщинистом лбу.

— Превратить собственное тело — это одно. Но если ты вытесняешь душу, чтобы украсть у нее тело, ты ступаешь на путь тьмы. Это путь быстрых побед. Поначалу. А в конце всякий, кто идет этим путем, проигрывает.

— О чем ты говоришь? — Никогда прежде ни одна газала не говорила с ней так долго.

— Однажды, в час великой нужды, ко мне придет твоя дочь. Сюда, в тронный зал перворожденного. Это — один из бесконечно огромного количества вариантов будущего. Всего час назад она снилась мне, и поэтому я пришла сюда. От тебя зависит, станет ли твоя дочь порождением тьмы или воительницей света. Быть может, она будет разрываться между тем и другим. Она будет еще могущественнее тебя, Нандалее. Она будет управлять судьбами Альвенмарка. Но тебе решать, по какому пути пойдет твоя дочь. То, что я пришла сюда и нашла тебя, прежде чем свершились непоправимые изменения, — счастливое стечение обстоятельств.

Нандалее поглядела на газалу. На ее странное, исковерканное тело. Похожее на эльфийское и вместе с тем звериное.

— Не обманывайся внешним видом! Легко угадать, о чем ты думаешь. Мы все наблюдали за тобой. Мы знаем твой упрямый характер, твои поспешные суждения относительно других. Но знай, важно не тело. Важна живущая в нем душа. А ты как раз собиралась навеки исказить свою. Если это уже произойдет, то душа отправится во вместилище душ навеки измененной. И такой родится снова. Этот изъян уже не исправить.

— Да что я сделала-то? — воинственно спросила девушка. Не думает же эта странная женщина, что она позволит запугать себя мрачными пророчествами относительно своей дочери, которая еще даже не родилась? Или подозрениями относительно того, что ее душе может быть нанесен вред?

— Ты завладела телом животного, верно?

Нандалее упрямо молчала.

— Не знаю, как ты это сделала. Обычно это невозможно без силы магии крови. Ты отодвигаешь душу несчастного существа и завладеваешь его телом.

Эльфийка резко повернула голову, чтобы избегнуть взгляда слепых глаз. Шея занемела. Ей было неприятно, что газала знает все это. Но ведь она видящая. Слишком много знать — ее сущность.

— Когда две души на определенное время оказываются заперты в одном теле, Нандалее, они сливаются друг с другом. Длительность такого пребывания может быть разной. Иногда всего час. Другой раз, быть может, много дней. Если это уже случилось, то исправить уже ничего нельзя. Фенрила, эльфийского князя, который будет иметь большое значение в будущем, постигнет эта судьба. Остерегайся этого пути, подруга моя! Я не хочу увидеть, что ты страдаешь, как он.

Нандалее задумчиво поглядела на газалу. Подруга моя... Кроме Бидайн ее никто еще не называл подругой. Это уловка! Или она видела что-то, что еще не случилось, и путает настоящее и будущее?

— Я была в теле маленькой птички, — призналась она. — Я выкормила ее. Между нами существует связь. Я просто последовала за этой связью. Магия крови мне незнакома, — Нандалее удивилась звучанию собственного голоса. Она не разговаривала уже много дней. — Сколько времени уже нет Темного?

— Слишком долго, подруга моя. Мы тоже скучаем по нему. Он направляет наши видения, а парить над пропастями будущего без провожатого опасно. Сначала они тебя просто запутывают, затем приходит безумие. Видеть слишком многое — это проклятие.

— Но разве ты не можешь защититься, если познаешь в своих видениях свою собственную судьбу?

— Мы лишены способности видеть собственное будущее. И я думаю, это на благо. Я могла бы увидеть будущее своих сестер, но до сих пор ни одна из нас не впала в искушение. Наше первое видение тут же повергло Темного в глубокое сомнение. Оно было очень сильным. И оно пришло всем нам. Однако вариант у каждой был свой.

— И что?

Она улыбнулась.

— Это его будущее. И не мне делиться этим знанием с тобой, подруга моя. Скажу только, что, когда ты появилась здесь, он испугался до глубины души. И если бы ты пришла с мечом в руке, то сейчас была бы мертва. Кстати, я считаю, что тебе стоит снять свой карликовский наряд, подруга моя. От него исходит неприятный запах.

Внезапная смена темы вывела ее из равновесия.

— Я должна разгуливать здесь нагишом?

— Мы ведь ходим. Разве ты не чувствуешь себя неловко, оставаясь единственной одетой среди моих сестер? Может быть, это тоже поможет тебе найти путь к себе. Когда мы рождаемся на свет, мы наги.... И заклинание, которое ты ищешь, вряд ли представляет из себя нечто меньшее, чем повторное рождение Нандалее.

— Я превращусь или я убью себя?

Газала улыбнулась.

— Ты уйдешь отсюда изменившейся. Вот что я могу сказать тебе о твоем будущем.

Ну, просто прекрасно, подумала Нандалее. Это может означать все что угодно. Если так выглядят все пророчества газал, то она не могла понять, зачем Темный собрал их вокруг себя. Вспомнила свое появление здесь. Как зал был наполнен видящими, как все они пели о чем-то своими монотонными голосами. Как бы там ни было, она сойдет здесь с ума, это ясно.

— Значит, ты думаешь, что обнаженной я скорее найду себя?

— Самое тяжелое в том, чтобы быть видящей, подруга моя, это то, что мы не думаем, мы знаем.

— Значит, хочешь посмотреть на голого карлика? — усмехнулась Нандалее. С другой стороны... Она ведь покажет вовсе не себя. Это не ее тело! Так почему бы и нет? Похоже, газала знает ее будущее. Может быть, ей удастся выманить у нее указание на то, как ей добиться обратного превращения. И она начала с бесформенных сапог и грубых штанов. Нандалее была рада тому, что борода закрывает ей обзор на то, что болтается у нее между ног. Она сбросила тунику и стеганую рубашку.

— Впервые наблюдаю обнаженного карлика, — заметила видящая. — Ты знаешь, почему Темный выбрал в качестве своего пристанища пирамиду?

— Я даже не знаю, что такое пирамида.

Газала терпеливо стала объяснять ей внешнее устройство дворца. Однако по-настоящему представить себе это Нандалее не могла, Не считая Белого чертога, она еще никогда не видела построек из камня.

— Самое необычное в пирамидах, однако, то, что они фокусируют магические силы, — продолжала видящая. — Там, где располагается трон Темного, находится одновременно точка самой сильной фокусировки. Здесь легче плести заклинания, и в то же время в этом месте возрастает магическая сила. Так что если ты хочешь попытаться превратиться обратно, то делай это там.

Нандалее с сомнением поглядела в слепые глаза газалы. Можно ли доверять ей?

— А как тебя вообще зовут?

— Я Фирац. Желаю тебе успеха, Нандалее из клана Путешествующих с ветром. Пусть у тебя достанет мужества удивить саму себя, — и с этими словами она удалилась.

Девушка неуверенно смотрела вслед газале. Перспектива снова остаться одной в просторном зале не радовала ее. Терзаемая сомнениями, она обернулась к трону, возвышавшемуся над затопленным тронным залом подобно плоскому островку. Что она обретет там: избавление — или смерть?

Бледная нить

Гонвалон глядел на маленькую птичку, которую держал в руке. Что бы ни заставило Пипа исполнить свой танец на снегу, оно ушло из него. Аура птицы почти померкла. Что бы ни захватило его, оно едва не убило птицу.

Эльф заметил необычную силовую линию. По этой магической нити утекла обратно чужая сила, приказавшая птице рисовать на снегу буквы. НАЯД. Значение оставалось для него загадкой.

Гонвалон тяжело вздохнул и закрыл свое Незримое око. Поглядел на взрыхленный снег. Последний значок не оставлял сомнений в том, что с ним пыталась связаться Нандалее. Это был стилизованный олень. Тотем Путешествующих с ветром, ее клана. Но почему она просто не написала свое имя? Может быть, на ней лежит ограждающее заклятие? И что она теперь такое? Всего лишь дух?

До сих пор он не верил, что может существовать что-либо вроде духов. Души эльфов уходили в прибежище душ, пока не рождались вновь. Души других детей альвов просто угасали. Духов не существует!

Может ли он надеяться на то, что Нандалее жива? Пожалуй, ответ находится на конце той неприметной бледной нити, по которой убежала из тела Пипа чужая сила.

— Ты сегодня еще будешь давать уроки?

От размышлений Гонвалона оторвал голос. Перед павильоном стояла Ливианна и смотрела на взрыхленный снег.

— Это была твоя птица?

Гонвалон колебался. Ему хотелось пойти по неприметной магической нити, тянувшейся от Пипа. Но для этого ему нужно было изменить ее. Сделать отчетливее. Эльф знал, что это находится за пределами его возможностей. Но разумно ли доверяться именно Ливианне? Вне сомнения, она опытная волшебница, но ведь она связана с исчезновением Нандалее. Как бы там ни было, именно благодаря ей Бидайн обратила внимание на потайной витраж. А потом рассказала о нем своей лучшей подруге. Обычно ученики не забредали в эту отдаленную часть библиотеки. Может быть, за всем этим стоит план? Или это всего лишь несчастный случай? Столько недель ломал он над этим голову и не находил ответа. Может быть, он несправедлив по отношению к Ливианне. Не исключено, что исчезновение Нандалее все же было трагическим несчастным случаем.

— Я тороплюсь на занятие, — сказал он и поспешил на лужайку для тренировок.

Сегодня мысленно он был не здесь. Он с чувством долга закончил свой танец с клинком. Но в остальном был закрытым и почти ничего не говорил.

После занятия он удалился в свою комнату, покормил Пипа и сделал ему гнездо из шерстяного шарфа. Маленькая птица оказалась поразительно верной. То, что он все еще продолжал прилетать к окну Нандалее... Может быть, это тоже знак? Эльф провел рукой по волосам. Нужно перестать размышлять и видеть во всем знаки или свидетельства заговора. Это был несчастный случай. И ничего более!

Гонвалон зарылся в наброски для новой скульптуры, о которой размышлял. Он рисовал мелом на аспидной доске, но все, что ему удавалось изобразить, напоминало о Нандалее. Даже абстрактные линии вдруг стали ему казаться похожими на ее согнутый локоть, на округлое колено или волосы, золотыми каскадами стекавшие на подушку, когда она лежала рядом с ним. Его мысли снова и снова возвращались к бледной силовой линии. Если он возьмет Пипа с собой, то сможет проследить за линией до Нандалее. Неужели он действительно найдет ее?

Раздался стук, и дверь распахнулась, хотя он не пригласил своего гостя войти. В дверном проеме стояла Ливианна. Ее черные волосы были распущены. Узкое платье было очень к лицу наставнице.

— Хочешь поговорить?

Этого он не знал.

Она вошла. Мельком поглядела на его рисунки.

— Что произошло в павильоне? Ты сам не свой. Это бросилось в глаза не только наставникам.

— Думаю, мне надо на несколько недель оставить Белый чертог.

Она кивнула.

— Мы так и подумали. Мы говорили о тебе. Может быть, тебе действительно будет лучше некоторое время побыть одному. А теперь скажи мне, какое отношение имеет птица к твоему состоянию. После занятий я была с Бидайн у павильона. Там, в снегу, это по идее олень, верно? Бидайн говорит, это тотемное животное клана Нандалее.

— Думаешь, она еще жива? — вырвалось у него.

— Нет, — спокойно ответила она. — Мне бы этого хотелось... Но та кровь у витража...

— Ты можешь открыть его, не так ли? Может быть, она...

— Тогда почему мы ничего о ней не слышали? — спокойно ответила Ливианна. — Через витраж можно попасть во множество мест. Это магия драконов. Она непонятна и опасна для эльфов. Ты ведь не собираешься...

— Я буду искать ее! — Гонвалон сам удивился собственным словам. До сих пор он не принял никакого решения.

— Ты глупец. Знаешь, что я думаю? Своей строптивостью Нандалее вызвала недовольство драконов. Это был не несчастный случай — это была казнь. Тебе следовало бы забыть ее.

Он поглядел на спящую дерябу.

— Я не могу, — тихо произнес он. — Равно как и ее птица.

— Ты руководствуешься в своих решениях мнением птицы? — Внезапно Ливианна улыбнулась. — У тебя с Нандалее больше общего, чем я предполагала.

— Он может привести меня к ней.

— Чушь! Он приведет тебя к погибели.

— Нет! — Он решил довериться Ливианне. Что ему терять? Он рассказал об утренних событиях и о бледной нити, крывшейся среди магических силовых линий. — Как думаешь, можно придать нити более интенсивный цвет, чтобы было легче следовать по ней? Или заставить ее светиться ярче?

Некоторое время она молча смотрела на него.

— Не думаю. Ты осознаешь, о чем меня просишь? Чтобы сплести такое заклинание, нужна магия крови.

Как он и предполагал, Ливианна была посвящена в тайны плетения заклинаний гораздо глубже, чем другие эльфы. И она могла помочь.

— Что тебе нужно?

— Место, где будем только мы вдвоем. Молодая косуля. И несколько капель твоей крови. Не думай, что будешь просто стоять и смотреть. Если ты будешь присутствовать, заклинание изменит и тебя. Оно того стоит? Ты ведь даже не знаешь, что найдешь на другом конце этой нити!

— Я обязан разбить это проклятие! — Он сказал это скорее самому себе, чем Ливианне. — Я должен знать, что с ней стало, — эльф поднял голову и увидел холодные глаза наставницы чертога. — Я пойду на все, чтобы найти Нандалее.

— Но ее здесь уже нет!

Гонвалон не сдавался.

— Дойдя до конца той бледной линии, я буду знать, что с ней случилось! Ты мне поможешь?

Она долго внимательно смотрела на него, а затем кивнула.

— Через четыре дня расположение звезд будет благоприятным. Мы встретимся вне чертога, в лесу. Там, где у тебя были с ней тайные свидания. Принеси с собой птицу и приведи молодую косулю.

Жертва

Для осени было слишком холодно. Первый снег уже растаял, но влажный, пронизывающий холод гнездился в подлеске. Козел, которого Гонвалон тянул за собой на веревке, раздражающе мекал. Он купил животное у кобольдов. Поймать косулю ему просто-напросто не удалось. Нандалее повеселилась бы, если бы увидела, каким неловким он оказался. Он не охотник! По крайней мере, для такого типа дичи.

Оставалось надеяться, что Ливианна примет козла. Он был меньше косули, но ничего другого эльф добыть не сумел.

Пип издал жалобный звук. Гонвалон сплел для дерябы маленькую клетку из ветвей ивы, которую закрепил у себя на ремне. Птица ненавидела находиться взаперти. До тех пор, пока они не вошли в лес, птица воинственно чирикала и бросалась на прутья клетки, словно могла своими крылышками сломать плетение. Но теперь Пип затих. Он испытывал страх, равно как и козел. Что-то чужое было в этом лесу. Казалось, сам лес затаился в испуге. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Не слышно ни звука.

Гонвалон видел не далее чем на три шага. Однако путь к потайному убежищу, где Нандалее подарила ему свою любовь, он мог бы найти даже с закрытыми глазами. От земли поднимался туман, словно дыхание чего-то, таившегося под слоями мертвой листвы. Несмотря на то что ветра не было, туман вился среди деревьев, неторопливо, едва заметно.

Козел прижался к ногам Гонвалона, словно прикосновение давало ему ощущение безопасности.

Все мысли Гонвалона были о Нандалее. Лицо девушки начало меркнуть в его воспоминаниях. Несмотря на все его старания удержать его. Может быть, он обманывается, следуя за магической нитью, исходящей от птицы?

— Этот козел — это все?

Голос Ливианны оторвал Гонвалона от размышлений. Он еще не достиг своей цели. Почему Ливианна ожидает его здесь? И где она? Эльф удивленно огляделся по сторонам. Козел негромко мекал и испуганно пытался протиснуться у него между ногами.

От зарослей бузины отделилась тень. Ливианна. Может быть, она сплела какое-то заклинание, помогавшее прятаться? Ее лицо и руки были выпачканы сажей. На ней было темно-серое платье из мятой ткани. Казалось, она была единым целым с бузиной.

Холодный порыв воздуха коснулся Гонвалона. Туман бежал от Ливианны.

— Это нехорошее место, — решительно произнесла она.

— Нужно еще немного пройти, прежде чем мы...

Она подняла свои измазанные сажей руки.

— То место еще хуже!

— Ты сама назначила его! — раздраженно ответил он. Она сплела заклинание. Он чувствовал его. Это была незнакомая ему разновидность магии. Изнуряющая и темная.

— Я ошиблась, — она улыбнулась, сверкнув зубами. — Это место пронизано магией, которая нам не пригодится. Это магия вашей любви до сих пор тут. Но то, чего ты хочешь, Гонвалон, оно темное. Ты действительно уверен в своем желании? — Светло-серые искорки в ее глазах засветились. Ее взгляд не отпускал его. Эти глаза... Они были знакомы по тем временам, которые исчезли во тьме. Она и есть тьма, подумал он.

Он раздраженно покачал головой! Какая чушь! Этого она и хотела добиться. Заставить его сомневаться.

— Я уверен. Я согласен на все, чтобы попасть к Нандалее.

Склонив голову набок, она долго смотрела на него. Наконец без слов протянула ему руку. От ее прикосновения он содрогнулся. У него снова возникло чувство, что его затягивает во тьму по ту сторону ночи, которой он был обязан своим именем. Гонвалон. Дитя зимы.

Туман спиралями разбегался под шагами Ливианны. Гонвалон снова вздрогнул, но на этот раз это было связано с мощью заклинания, которое он ощутил. Туман образовал вокруг них туннель. У него было чувство, что его вырвало из реальности. Словно во сне, когда за один шаг можно преодолеть несколько миль.

Козел противился. Он упирался копытами в темный лесной грунт. Гонвалон схватил его и зажал под мышкой. Животное начало лягаться. Оно отчаянно пыталось вырваться на свободу.

Наконец Ливианна остановилась. Туман расступился перед ними. Теперь они находились на невысоком холме. Группа мертвых, обвитых плющом деревьев окружала их. Бледное, словно кости, дерево, светилось в лунном свете в тех местах, где отслоилась кора. Пахло гнилью и смертью.

Гонвалон бросил взгляд между деревьями. Над землей, словно саван, висел туман. Насколько он мог видеть во тьме, второго холма не было. Не было леса. Ничего. Только туман, казалось, поглотивший весь мир.

— Где это мы?

— Мы прошли долгий путь. И мы здесь не одни.

Гонвалон подавленно огляделся по сторонам. Ушел внутрь себя и открыл Незримое око. Сеть силовых линий была искажена. Многие стремились к одному из деревьев, другие, казалось, пытались убежать от него. Никогда прежде не видел он такого узора. Дерево окружала широкая сильная аура. Сияющий ярко-голубой свет, пронизанный пурпурными прожилками. Ливианна подошла к дереву. Их ауры пересеклись. Пурпурные прожилки пронизали сияние, окружавшее Ливианну. Одно из светящихся щупалец устремилось к Гонвалону, что-то попыталось проникнуть в его душу. Одушевленное дерево, подумал эльф. До сих пор он слышал лишь истории об этих странных деревьях, корни которых вроде бы доставали до самого Нангога и Дайи.

— Это Махта Нат, которая многому научила меня.

Гонвалон закрыл свое Незримое око. Почувствовал, как его обхватила широкая аура дерева. Бузины. Куст вырос до размеров небольшого деревца. Как и остальные деревья здесь, наверху, он казался мертвым. На первый взгляд.

Козел на руках у Гонвалона перестал брыкаться. Застыв от ужаса, он глядел на Махту Нат. Интересно, что он видит? Пипу тоже было страшно. Он испуганно чирикал и так отчаянно бил крыльями, что Гонвалон испугался, что птица может пораниться. Животные были умнее его. Не нужно было связываться с этим существом. И, тем не менее, это был единственный способ попасть к Нандалее. У него не было выбора.

— Мы должны пролить кровь козы над корнями неподалеку от ствола дерева. Махта Нат выпьет ее, и когда она наберется сил, то сплетет для тебя заклинание.

— А что будешь делать ты?

— Я буду смотреть и учиться. Магия крови почти незнакома мне. Она очень могущественна. Мы плетем заклинания. Мы используем силовые линии и создаем новые сплетения, когда изменяем реальность. А магия крови линии стирает. Сила, которая высвобождается при этом, несравнимо больше.

Гонвалон поглядел на умершие деревья на вершине холма. Были ли они жертвами Махты Нат? Или кто-то пришел сюда, чтобы сразиться с наделенной душой бузиной?

— Твои мысли сердят ее, Гонвалон. Сейчас ты должен поднести козла ближе к стволу дерева и перерезать ему горло.

Ему было до глубины души противно получать приказы от дерева. Как он мог пасть настолько низко?

— Можешь уйти, — сказала Ливианна. — Но жертвенное животное останется здесь.

— Я не убегу, — вяло ответил он. — Я знаю, чего хочу, и готов к испытаниям.

Ливианна указала на топкое место неподалеку от ствола. Узловатые корни покрывали землю. Козел жалобно заблеял, когда Гонвалон поставил его на землю. Он снова тесно прижался к ногам эльфа.

Ливианна протянула ему кинжал. Странное оружие, рукоять которого была сделана из обмотанного кожаными ремнями кривого рога. Лезвие состояло из блестящего черного обсидиана. Кинжал показался ему необычайно тяжелым. И неестественно холодным. Гонвалон схватил козла за рога и запрокинул ему голову назад. Кинжал вошел глубоко в горло животного. Пульсируя, брызнула кровь, копыта в смертельной агонии топтали грязь. Один из глаз смотрел прямо на Гонвалона, пока жизнь полностью не оставила козла.

Ливианна взяла кинжал из его руки. И склонилась над трупом. Заученными движениями она вспорола брюхо и вынула печень. Эльфийка испытующе поглядела на окровавленный орган со всех сторон и, наконец, покачала головой.

Этого было недостаточно.

— Что это значит?

— Ты должен был привести молодую косулю, как я тебе поручала. Козел — неподходящая замена. Он меньше, и ему недостает силы выросшего на свободе существа.

Гонвалон был убежден в том, что это проклятое дерево использует кровь для своих собственных целей. Корни у его ног, казалось, немного сдвинулись. И от дерева исходил отвратительный холод.

— Чего хочет бузина?

— Махта Нат, Гонвалон. Называй ее по имени. Она не просто дерево! Махта Нат хочет использовать немного твоей силы. С ней можно будет закончить заклинание. Ты ведь все еще хочешь этого, не так ли? — Она едва заметно покачала головой, но он проигнорировал это.

— Что я должен делать?

Глаза Ливианны расширились.

— Ты должен полностью отдаться ей. Она хочет быть с тобой наедине. Она будет пить твою кровь.

— Есть ли другой путь?

— Она утверждает, что знает, как закончить заклинание.

Гонвалон поглядел на густые ветви бузины. Некоторые из них тянулись в его сторону. Движение сопровождалось жутким треском.

— Не делай этого! — прошипела Ливианна.

— Это ведь ты привела меня сюда.

— Я не ожидала, что она захочет остаться с тобой наедине. Ты не можешь довериться ей. Она подлая. Ее слово ничего не стоит!

— И ты говоришь все это в ее присутствии? Ты, которая привела меня сюда? Как я могу верить твоему слову?

— Она плохо слышит, — прошептала Ливианна. — Говори тише. И думай о чем-нибудь другом. Наши мысли и чувства нельзя скрыть от нее. Но произнесенное слово она почти не слышит. Не давайся ей. Она будет мучить тебя. Гораздо сильнее, чем кровью, она может насытиться твоим страхом. Не оставайся с ней наедине!

— Я не боюсь дерева.

— Будешь, это я тебе обещаю. Будешь!

Ее тревога казалась искренней. Эльф с сомнением поглядел на бузину.

— Думай о чем-нибудь другом, — прошептала она;

Гонвалон не верил, что от бузины можно было скрыть что-либо, происходящее на этом островке посреди моря тумана. Может быть, предупреждения Ливианны были частью игры, которую они обе вели с ним. В тело его забрался холод. Вдалеке взвыл волк. Три удара сердца спустя на одинокий вой последовал ответ. Второй волк был неподалеку.

Эльф выдохнул, отпустил все мысли и открыл свое Незримое око. Лента, тянувшаяся от Пипа, изменила цвет. Теперь она стала бледно-красной. Почти розовой. Она слабела. Связь с Нандалее отмирала. Он окончательно потеряет ее! Это началось утром. Может быть, она... Он отогнал эти мысли прочь. Он должен снова усилить связь. И если для этого придется дать немного своей крови, это не испугает его. Он хочет получить ее назад! Любой ценой.

Гонвалон решительно подошел к бузине.

— Я готов. Бери у меня все, что тебе нужно, чтобы закончить заклинание.

Тонкие ветки зашелестели, несмотря на то что ветра совсем не было.

— Она хочет, чтобы ты снял одежду, — бесцветным голосом произнесла Ливианна.

Гонвалон повиновался. Он думал о Нандалее. Что бы ни сделала с ним злая бузина, мысленно он будет с ней. Он полностью закроется. Будет цепляться за блекнущий облик любимой. У него не оставалось времени на поиски другого пути. То, что тонкая связь между дерябой и Нандалее блекла, не предвещало ничего хорошего. Он должен поспешить, или потеряет ее во второй раз. И на этот раз уже навсегда, в этом он был совершенно уверен.

Когда он сел на землю, чтобы снять сапоги, Ливианна склонилась над ним.

— Остановись! Она обладает силой, достаточной для того, чтобы разрушить твою душу. Даже если ты найдешь Нандалее, то будешь уже не тем мужчиной, которого она любила. Им ты не будешь уже никогда.

— Я не буду им и в том случае, если не попытаюсь найти ее. Даже если надежда на успех настолько мала.

— Ты глупец, — с волнением произнесла она. — Ия горжусь... тем, что знакома с тобой, — она поцеловала его в лоб. На миг ему показалось, что она скажет еще что-то, но эльфийка резко отвернулась.

Гонвалон снял одежду, тщательно свернул ее и сложил в стопку. А затем подошел к заросшему стволу бузины.

— Она хочет, чтобы ты сел на землю спиной к стволу.

Эльф повиновался. Стояла неприятная прохлада. Он чувствовал напряжение. Что-то витало в воздухе... Он знал, что Ливианна права. Глупо отдаваться на произвол. Он чувствовал злобу Махты Нат. Ее желание помучить его.

В густом море тумана снова взвыл волк.

— Прощай, — Ливианна пробормотала еще что-то, что он не разобрал, а затем скрылась в темноте.

Вокруг его бедер обвились корни. Они извивались, похожие на темных змей. Только очень медленные и холодные, как лед. Что-то коснулось его плеча. Толстый побег с треском разорвал кору и обвил его шею. Он затянулся туго, пока горло не сжалось настолько сильно, что эльф с трудом переводил дух.

Обломок ветки вонзился ему в руку, по его бледной коже потекла кровь.

Волчий вой раздавался теперь совсем близко. Должно быть, они уже у подножья холма.

Сердце Гонвалона забилось быстрее. На него снова обрушились кошмарные воспоминания той ночи, которая принесла ему имя Дитя Зимы. Мертвые волки на снегу. Страх и холод.

Пошел снег! Эльф выругался про себя. Неужели Махта Нат может читать его мысли? Что она такое? Снежинки сверкали в звездном свете. Холод был ужасный. Даже без оков из веток и корней он вряд ли смог бы сильно противиться.

Ему вспомнилась их первая встреча с Нандалее. Зимняя ночь, когда она пряталась от троллей в ледяном ручье. Она была закаленной. Сильнее, чем он. Обнаженная, она бежала по снегу. Она не сдавалась! Она, лучшая ученица из всех, кого он когда- либо обучал. Он должен бороться! Он хочет вернуть ее.

Путы на шее сжались еще сильнее. Чувствуя, что задыхается, эльф хватал воздух ртом. С ужасом оглядел он себя. Его тело охватили новые ветки. Из дюжины крохотных ранок капала кровь. Проклятое дерево!

Снег не таял. Гонвалон слышал негромкие шорохи. Среди умерших деревьев сновали тени. Он не мог отчетливо видеть их, но в этом не было нужды. Он знал, кто пришел, привлеченный запахом крови.

Это все обман. Махта Нат хочет напугать его. Она знает о его слабости. Гонвалон попытался вызвать в памяти лицо Нандалее. Вместо этого увидел лишь блекнущую нить, соединяющую ее с Пипом. Она умирает, иного объяснения быть не может! Ее жизненная сила угасает. Ничто больше не держит, ее в Альвенмарке. Он должен как можно скорее найти ее.

Из тени мертвых деревьев вышел волк. Худое животное. Сквозь шерсть виднелись ребра. Узкая морда наполовину облысела. Стая послала старшего. Того, кто будет означать наименьшую потерю.

Старый хищник был осторожен. Он приближался, слегка пригнувшись и поджав хвост.

Гонвалон выгнулся в путах. Он хотел подняться немного выше, но не сумел сдвинуться ни на дюйм.

Волк пристально поглядел на него, слегка наклонив голову. В его холодных голубых глазах светился разум. Он осмелился подойти ближе, так как понял, что Гонвалон не сможет бежать. Принюхался. Запах Ливианны должен был быть еще очень четким.

Теперь волк находился на расстоянии не более полушага от его ног. На Гонвалона снова нахлынули те страхи давно минувшей зимней ночи. Это были уже не четкие воспоминания. Остались лишь страхи. Щелкающие челюсти. Обжигающий холод. Все это могло быть лишь миражом, вызванным Махтой Нат. Она хотела пробудить дремавшие в нем страхи.

Гонвалон вцепился в воспоминания о Нандалее. Прошептал ее имя.

И в тот же миг старый волк вцепился зубами в его ногу. Эльф почувствовал, как хрустнули кости.

Гонвалон закричал.

Волк терзал его плоть. Яростно качал головой, упирался лапами в замерзшую землю — а затем пришла стая.

Эльф выгнулся в путах. Старый волк высвободился. Кровь брызнула на его шерсть. На левой ноге Гонвалона недоставало трех пальцев. Затем на него набросились остальные трое. Вонзили челюсти в его плоть.

Метаморфозы

Уже трижды не прикасалась Нандалее к еде, которую приносили газалы.

Неужели прошло три дня? Она и не заметила. Подавленная, она сидела на корточках на плоском троне, возвышавшемся над темной водой. Промежуток времени между двумя вздохами казался вечностью. Она потеряла всякое ощущение времени. Как долго она здесь? Почему Темный не возвращается?

Она иногда еще задавалась вопросами, но эмоций уже не осталось. Ни гнева, ни отчаяния. Она чувствовала, что погибает. Словно растение, которое загибается без света, несмотря на то что растет на плодородной почве и у него достаточно воды.

Нандалее сдалась. Она таращилась на ненавистное тело карлика, поглядывала на уродливую руку. Открывала свое Незримое око. Она видела, как неестественно искажены тонкие силовые линии. Они казались изуродованными и сплющенными. Как ей вернуться к себе? Уже тысячу раз задавала она себе этот вопрос. И воспоминания то и дело возвращали ее к Сайну. К его ужасной смерти. Темному было легко сделать ей это тело. А она не могла бежать из своей темницы.

Она подумала о словах, которые сказал ей на прощание Темный: важно, чтобы вы хорошо помнили свои внутренности. Какая злая насмешка! Как она может помнить собственные внутренности? Форму костей и мышц, расположение вен и сухожилий? Она знала, как выглядят внутренности оленя или зайца. Но как можно вспомнить то, чего не знаешь?

Размышляла она и над тем, не сказал ли он это в переносном смысле. Может быть, он имел в виду ее внутренний мир? Но какое отношение это имеет к телу? К ее душе? То, что составляет ее? Что она такое? Все это ни к чему не вело.

Ей вспомнился Гонвалон, его спокойствие и сила. Он бы смог ей помочь, в этом она была уверена. Если бы он был здесь! Рядом с ним она смогла бы вернуться к себе.

Она перестала злиться, несмотря на то что не переставала сетовать на судьбу. У нее уже не оставалось на это сил. Девушка снова уставилась на свою руку. Как она может придать ей правильную форму? Может быть, если она расслабится? Можно ли расслабиться на магическом уровне? Мысленно приказать себе, как будто речь идет просто о напряженном теле?

Она сосредоточилась на своей руке и пожелала, чтобы та стала такой, как прежде.

Резкая боль пронзила ее пальцы. Силовые линии расплылись перед глазами. По щекам побежали слезы. Застонав, она съежилась. Боль была ошеломляющей. Суставы на пальцах захрустели. Ощущение было такое, словно из тела ее выдирали ногти. Нет, хуже. Как будто кто-то пытался оторвать ей все пальцы.

Незримое око закрылось. Она заморгала, стряхивая с ресниц слезы. Рука опухла. Казалось, что-то перекатывалось под кожей. Она видела, как движутся кости. Ей стало дурно от боли, желудок взбунтовался. Ее стошнило темной желчью. А потом все закончилось, так же внезапно, как и началось. Кисть руки стала тонкой. Пальцы длинными и сильными.

Она вернула свою руку! И шрамы исчезли! Ее кончики пальцев! Они были без паутины шрамов, совершенно такие же, какими были до того, как Нандалее прошла сквозь проклятый витраж. Она всхлипнула. Девушка не могла наглядеться на свою руку. В глазах стояли слезы. Девушка осторожно ощупала лицо, обнаружила изуродованный нос и сплетение шрамов там, где должна была быть бровь. Она вздохнула. Что ж, маленький, но успех!

Она оглядела руку со всех сторон. Кисть выглядела гротескно — на конце короткой карликовской руки. Неужели ей удалось заклинание? Неужели довольно было пожелать вернуть себе руку? Она ведь делала это уже на протяжении многих дней. Что же на этот раз было иначе?

Нандалее откинулась назад. Она чувствовала смертельную усталость. Все тело сотрясала неконтролируемая дрожь. Она расслабилась. Неужели она нащупала ключ? Может быть, таким образом она вернет себе свой истинный облик? Просто будет думать об этом и подключать магию, как она делала, стреляя из лука, попадая в цель даже с закрытыми глазами? Может быть, тело само найдет свою форму? Этого она не знала, но попытаться стоило. Внезапно нахлынувшее ощущение счастья заставило ее забыть о боли. Она сможет. Наконец-то она нашла способ!

Нандалее подергала ненавистную бороду, спускавшуюся ей на грудь. Дни этой ужасной мочалки сочтены! Нет, часы! Она снова открыла Незримое око, представила себе, как узор силовых линий принимает свою естественную форму. Она снова будет находиться в гармонии с миром. Нужно просто пропустить поток и...

Боль пришла, подобная удару кинжала в грудь. Она выгнулась дугой. Ее грудная клетка расширилась. Что-то порвалось, и рот заполнился чем-то теплым с металлическим привкусом. Ее стошнило... Кровью!

Боль лишила ее зрения, огненные круги заплясали перед глазами. Она скрючилась и закричала, пока ей не стало казаться, что горло ее вот-вот разорвется. Кровь текла из глаз и ушей. Девушку захлестнула паника. Она вспомнила о том, как умер Сайн. Короткая вспышка воспоминаний — а затем боль стерла все мысли.

Недобро пожаловать

Артакс глядел с высокогорья на город Изатами. Здесь каждую ночь в день летнего солнцестояния праздновали Небесную свадьбу. Соединение неба и земли, человека и бога. Изатами не был столицей лувийской империи, но здесь билось сердце культа бессмертного Муватты и крылатой Ишты. Широкие стены Изатами окружали тысячи пестрых палаток. Празднества Небесной свадьбы продолжались больше недели, и зеваки стекались сюда со всех провинций империи.

Холм, на котором между потрескавшимися от времени колоннами из серого камня находились магические врата, располагался примерно в трех милях от Изатами. Широкая дорога, по бокам которой располагались украшенные цветами святилища богов, почти по прямой линии вела к храмовому городу.

— Мы готовы, повелитель всех черноголовых, — негромко произнес его гофмейстер Датамес. — Все прошли ворота, и кортеж подготовлен.

Артакс поглядел сверху вниз на Датамеса. Гофмейстер наложил столько пудры, что его лицо казалось похожим на маску. На нем была бесшовная юбка, достававшая до щиколоток, и вышитая прямоугольниками туника. Из-за широкого пояса торчали два грифеля, знак его должности, и кинжал длиной почти в руку, с рукоятью из слоновой кости, украшенной изумрудами. Чепец с нашитыми рогами скрывал его волосы. Будь у него борода, он был бы очень красив. А так Датамес казался странным.

Кортеж был организован идеально. Он служил отражением власти и богатства Арама. Странно, но Датамес до самого момента прохождения врат искал повод не ехать с ним. Этого Артакс ему не позволил. Ему и так пришлось отказаться от Джубы, который находился рядом с эскадроном колесниц наемников. Если в его свите будет недоставать еще одного знакомого далеко за пределами империи сановника, это может быть расценено как оскорбление.

— Ты проделал хорошую работу, Датамес, — на миг Артакс задумался, не пригласить ли гофмейстера вступить в Изатами рядом с ним на колеснице, но это могло быть расценено как слабость, если он будет терпеть Датамеса так близко к своей особе.

— Можешь идти.

Гофмейстер поклонился и удалился, не сказав ни слова.

Артакс надел свой шлем и застегнул маску. Металл холодил лицо. Почти как вторая кожа.

Он взял поводья и оглянулся на раба с богато вышитым зонтом от солнца, стоявшего прямо за ним. Подобный эскорт был привилегией лишь самых могущественных лиц империи. Артакс считал это глупым. Всю свою жизнь он обходился без униженных слуг с зонтами, ходивших за ним по пятам. Он спорил по этому поводу с Датамесом, но в конце концов подчинился. Это было такой же частью церемонии, как и его роскошная одежда и все остальное. Это точно так же, как при выпечке хлеба. Если погасить огонь под печью, когда в нее уже заложили хлеб, все пропало.

Артакс тронул поводья, колеса заскрипели, и колесница пришла в движение. Ее тянули четыре молочно-белые кобылы, на головах которых развевались пестрые плюмажи. Лазурно-голубые попоны, вышитые серебряными нитями, были закончены всего несколько дней тому назад. Старые попоны, со знаком крылатого солнца, были удалены из королевских конюшен. Теперь на них были изображены сцены охоты на газелей с участием Аарона и то, как он шагает по полю битвы, переступая через трупы поверженных врагов. Уже при первой встрече Муватте должно быть ясно, что с дружеским визитом к нему пожаловал могущественный правитель.

Львиноголовый их не сопровождал. Похоже, ему не нравилось появляться на людях, и Артакс тревожился относительно того, не окажется ли он один перед Иштой. Девантар ненавидела его, в этом он был совершенно уверен. А после поединка в Золотом городе она будет искать возможность его унизить.

Он поглядел на аллею. Здесь были тысячи зевак, они ликовали, приветствуя его, бросали на дорогу лепестки цветов. Некоторые поднимали вверх детей, чтобы они могли увидеть его. Лошади его повозки нервно поднимали головы. Толпа людей и шум тревожили их. Артакс сильнее натянул поводья.

Вдоль аллеи стояли воины Муватты. По воину на каждый шаг с каждой стороны улицы. Шесть тысяч солдат до городских ворот. У каждого из них был железный меч. Муватта пользовался возможностью продемонстрировать мощь своего войска. Хоть у воинов и были лишь бронзовые шлемы и только у некоторых нагрудные панцири, железные мечи давали им преимущество перед любым противником. Шесть тысяч железных мечей! Они будут косить его воинов, словно серп пшеницу.

Артаксу уже доводилось видеть бронзовые мечи с посеребренными клинками, похожими на полированное железо. Но оружие в руках воинов Муватты было настоящим. В этом не могло быть сомнений. И три сотни мужчин его небесных хранителей тоже увидят это. У них не было и тридцати железных мечей на всех. Может быть, нужно было послушаться Львиноголового — это путешествие неразумно! Муватте нужна война, чтобы восстановить свою честь, и он никогда не сумеет уговорить его заключить мир. Если только Артаксу не удастся найти способ шантажировать его... Шлем-маска скрывал улыбку Артакса. Он немного поразмыслил и принял твердое решение. Если есть хоть небольшая надежда на успех, он обязан эту возможность использовать.

Городские ворота открылись. Зазвучали фанфары, забили барабаны, напоминая раскаты грома. Муватта ехал верхом на двузубом головохвосте, на слоне! Проклятый ублюдок! Рядом с ним в своей золотой колеснице он будет выглядеть как карлик.

— Ну, Муватта ведь не крестьянин. Он знает, как красиво выйти. Надо было тебе послушаться нас и прибыть в большом львином паланкине. Это было бы гораздо зрелищнее, чем эта повозочка.

Артакс попытался не обращать внимания на своего мучителя и оглянулся назад, на длинный кортеж из придворных и воинов, следовавший за ним. Датамес ничего не упустил. Его появление производило впечатление. Все в свите были отобраны по красоте и хорошему росту, одеты в тщательно подобранные одежды. Организуя выход, гофмейстер ничего не оставил на волю случая. Он учел даже мельчайшие детали. Так, он даже научил стражников и слуг тому, как они должны идти. Воины шли твердым шагом, все маршировали в ногу, в чем было нечто угрожающее. Зато воины и носильщики даров шли с легкой элегантностью. Артаксу никогда не пришло бы в голову позаботиться о подобном, но это меняло всю картину. Это нельзя было отбросить в сторону, и, сидя на своем слоне, Муватта должен был видеть это.

Увидев паланкины обитательниц гарема, Артакс испытал легкий укол огорчения. Невольно вспомнилась Айя. Она была одной из тех троих, с которыми он был в свою первую ночь после того, как он стал Аароном. Она ему нравилась. Она была дерзкой и живой. Не такой подобострастной и осторожной, как большинство остальных женщин. Датамес рассказал ему о судьбе Айи. Она бежала из гарема, но, когда поняла, что не сможет незаметно покинуть дворец, бросилась в яму со львами. И почему она ничего ему не сказала! Он давно уже хотел распустить гарем. Ее смерть была бессмысленной. Он не стал бы наказывать ее за попытку бегства.

В ушах все еще звучал ее смех.

Он обратил взор вперед — до Муватты оставалось немногим менее ста шагов. Артакс придержал лошадей и вышел из колесницы. Датамес и его научил двигаться с большей элегантностью. Ему пришлось ходить с кувшинами на голове, чтобы улучшить осанку. Кувшинов он разбил много, пока гофмейстер впервые не похвалил его. Теперь это помогало. Артакс чувствовал себя увереннее. Он знал, что кажется красивым каждому зрителю.

— Полная чушь! Никто из нас никогда не отягощал себя ничем подобным. Либо ты излучаешь могущество, либо ты червяк. И то, как ты вышагиваешь — криво, косо или прямо, — ничего не меняет.

Вы блеете, словно козы, подумал Артакс. Один и тот же мотив. Крестьянин, крестьянин, крестьянин. Этим Ааронам даже ничего нового в голову не приходит, кроме этого якобы оскорбления, которое Артакс таковым не считает. Жизнь в качестве крестьянина закончилась. Что поделаешь. Теперь он стал правителем и волен решать судьбу целого народа вместо того, чтобы согнувшись стоять за плугом и дергать бурьян. Ну что ж, подумал он. В бой.

Крики толпы стихли. Все напряженно наблюдали за встречей двух бессмертных. Всем наверняка была известна история о дуэли в Золотом городе.

Слон остановился немногим более чем в одном шаге от него. Черные глаза меланхолично глядели на Артакса. Тот с удивлением заметил, что у двузубого головохвоста длинные ресницы. Это делало его взгляд поразительно человеческим. Громкий приказ погонщика заставил животное опуститься на колени. Муватта сидел под балдахином и не предпринимал ни малейших попыток спускаться. Он поднял правую руку в высокомерном приветствии.

— Я удивлен тем, что вижу тебя здесь, Аарон. Ты пришел, чтобы подчиниться мне?

— Я здесь затем, чтобы посмотреть, как ты справляешь Небесную свадьбу, брат.

Муватта совершенно отчетливо понял, что он имеет в виду. Однако, отвечая, ему удалось справиться со своим голосом.

— Верно ли, что за последние два года ты не произвел потомства, брат? Мои священнослужители могут благословить тебя. Может быть, это поможет? Я слышал, твои священнослужители проклинают тебя.

На Муватте тоже был шлем-маска. Артакс не видел лица бессмертного, но был уверен, что Муватта наслаждается своим остроумием.

— Я надеялся на то, что мы сможем поговорить о мире, — произнес он немного громче, чем прежде. — Однако мне кажется, что жизни твоих воинов весят меньше, чем твоя гордость.

— Ты не прав, — тоже более громким голосом ответил Муватта. — У моих воинов железное оружие. Они изрубят твоих воинов в капусту, и твои люди знают это. Те, кого ты привел, расскажут о том, что они увидели здесь. Когда мы встретимся через год на поле битвы, твое войско будет идти в бой, зная, что их всех убьют. Боевой дух твоих людей будет настолько низок, что мне не понадобятся железные клинки, чтобы одержать победу. Не я бросаю чужие жизни на весы в угоду собственной гордости. Это делаешь ты.

Каждое слово Муватты было правдой. Артакс потянулся к застежке шлема-маски. Он расстегнул ее и снял шлем. При этом он улыбался. Он был родом из маленькой деревушки. Как торгуются, он слышал с тех самых пор, как научился ходить.

— Всегда приятно иметь противника, настолько уверенного в собственной победе. Вечером после битвы я объясню тебе, почему ты проиграл. А теперь не будем сеять страх и сомнения в сердцах твоих подданных. Сегодня праздник. Если я правильно понял, ты взойдешь на прекрасную деву, и, если тебе удастся оплодотворить ее, на полях в будущем году будет богатый урожай.

— Но, друг мой, где же твои манеры? Это кобели оплодотворяют сук. И, может быть, варвары. А я предоставлю избранной для этой ночи незабываемое наслаждение. А теперь приглашаю тебя взойти на моего слона. Здесь, спереди, дорогой Аарон. По маленькой лесенке. Не сзади.

Артакс услышал, как негромко рассмеялись стоявшие вокруг. Он развел руками.

— Признаю себя побежденным. Со словами ты управляешься гораздо ловчее, чем с мечом.

Муватта указал на небольшую позолоченную лестницу, спускавшуюся в стороне от хаудаха по боку двузубого головохвоста, даже подал ему руку и помог преодолеть последний отрезок пути на спину слона, где они вместе заняли место на так называемом троне под балдахином. Артакс подыскивал слова, пытаясь снова завязать разговор с правителем Лувии. Должен же быть способ остановить это безумие.

Под строгими окриками погонщика слон повернулся и пошел обратно к городским воротам. Артакс подал своей свите знак следовать за ними. Они почти достигли ворот, когда Муватта тоже снял свой шлем-маску. У него были длинные, слегка вьющиеся волосы до плеч. Борода была довольно впечатляющей и доставала почти до середины груди. Он излучал подавляющую самоуверенность.

— Знаешь, я всерьез размышлял о том, чтобы убить тебя и всю твою свиту. С твоей стороны было очень дерзко приходить сюда и оскорблять меня на глазах у моего народа. Ты в отчаянии или просто глуп?

— Я хочу мира между нашими империями! Есть гораздо более необходимые вещи, чем сражения.

— Тогда отдай мне свою половину провинции Гарагум. Ты все равно не сможешь помешать мне захватить ее. Это было бы мудрым поступком.

— Это нельзя отметать. Впрочем, в будущем называть кастратом будут тебя, а не его.

— Ты ведь только что спрашивал, не глуп ли я. Разве можно ждать мудрости от глупца?

Муватта провел рукой по бороде, а затем задумчиво покачал головой.

— Наши разговоры ни к чему не приведут. Я прикажу убить некоторых из твоих самых толковых советников. Тогда я, по крайней мере, извлеку выгоду из твоего визита.

— От людей, которых я привел с собой, легко отказаться.

Муватта одарил его сияющей улыбкой.

— Из тебя никудышный лжец. Не думай, что я плохо знаю своих врагов. У меня есть лазутчики у тебя при дворе, и я знаю, что этот безбородый щеголь, который служит у тебя гофмейстером, очень ценен. Ты слишком поздно выступил против моих пиратов, пытаясь спасти свои оловянные флоты, а приведя сюда Датамеса, ты сам обрек себя на гибель. Его смерть уже подготовлена, и ты не сможешь мне помешать. Видишь свою судьбу? Каждый шаг все ближе и ближе подводит тебя к пропасти.

Надежды Артакса растаяли в воздухе. Когда много лет тому назад он был в ссоре с Сираном, самым богатым крестьянином в своей деревне, он появился без приглашения на свадьбе его младшей дочери. Принес с собой несколько милых подарков и вел себя вежливо. На этом их ссора закончилась. Однако Муватта — не Сиран, и распри между королевствами, вероятно, происходят по иным законам, чем деревенские споры. Артакс пожалел, что приехал сюда. А отступать было уже поздно.

Хранитель Золотых покоев

Талавайн еще раз проверил, как сидит на нем одежда, которую он был вынужден носить, оставаясь в роли гофмейстера Датамеса. Армированная проволокой тога была очень неудобной, но зато весьма полезной. Не нужно было ему приходить сюда. Он отбивался руками и ногами, хорошо сознавая, что тем самым навлекает на себя подозрения. Ведь ясно же, что гофмейстер не только организовывает подобные путешествия, но и принимает в них участие.

Он бросил тревожный взгляд на большую ступенчатую пирамиду. Артакса и его ближайших придворных пригласили на большой пир на верхней дворцовой террасе. Отсюда открывался наилучший вид на зиккурат, ступенчатую пирамиду, на вершине которой стоял маленький белый храм, в котором свершится Небесная свадьба. Стен не было. Лишь четыре неуклюжие колонны, поддерживавшие легкую крышу. Все должны были видеть, как бессмертный совершает ритуал. Варварство! Даже по человеческим меркам, подумал Талавайн.

Таким же варварским было оскорбление, связанное с их размещением. Аарона и его свиту поселили в тростниковых чертогах во дворе дворца. Предлогом послужило то, что у хозяев не было времени подготовить достойные помещения к нежданному приезду соседей. Тростник связали в снопы длиной в десять шагов, сложили дугой и закрепили на земле с помощью деревянных кольев. Множество подобных арок образовывали зал. Таких чертогов было семнадцать, и они стояли во дворе дворца вплотную друг к другу. Некоторых из низших слуг Аарона разместили в конюшнях. Тростниковые снопы были пропитаны ароматическими маслами, что для Талавайна не было большим новшеством. Они слишком сильно перестарались! Если сильно надавить на тростник, просачивался аромат масла худшего качества. Розовое масло и другие ароматы были смешаны с дешевым оливковым маслом. Получившийся таким образом аромат поистине нельзя было спутать ни с чем. Ни в одном из залов Талавайн не мог остаться надолго, чтобы не обзавестись головной болью. Впрочем, люди, похоже, менее чувствительны.

Талавайн беспокойно окинул взглядом дворцовую террасу. Эльф чувствовал присутствие по меньшей мере двух девантаров. Но видеть он их не видел. Может быть, они приняли человеческий облик.

Девантары были законченными обманщиками — ив его глазах они были не только врагами. Он испытывал уважение перед их способностями. Как раз это и было одной из причин того, почему он не хотел быть здесь. Это было неразумно и опасно, ведь он знал, что они значительно превосходят его. При дворе у Аарона до сих пор ему всегда удавалось держаться в тени, когда приходил Львиноголовый, но здесь, во время столь важного празднества, не попасться на глаза девантару было практически невозможно.

Талавайн безрадостно отпил вина. Его подавали в безвкусных, отделанных драгоценными камнями золотых бокалах. По ним было в первую очередь видно, что они очень дорогие. О красоте и эстетической композиции эти дикари понятия не имели. Придворные Муватты были просто ужасны. Повсюду чванились золотом и богатством. В принципе, в этом не было ничего предосудительного, но люди временами просто не могли понять, что меньше иногда значит больше. Глаз радует не льющееся через край изобилие. Оно лишь запутывает. Чтобы произведение искусства стало значимым, ему нужно пространство.

Дворец Аарона был несопоставимо прекраснее, поскольку это было его рук дело. Многие годы он постепенно убирал лишнее, время от времени выставляя новые произведения искусства. Скульптуру кочевников с той стороны Стеклянной пустыни, разрисованную вазу из мастерских Трурии. Считалось, что у бессмертного Валесии весьма изысканный вкус. Ходили слухи, что он уже долгие годы строит Белый город, спрятанный глубоко в горах. Назывался он Зелинунт, и будто бы построен он был полностью из мрамора. Ему хотелось бы однажды повидать это место. Возможно, он испытает разочарование, но ему было любопытно. Зелинунт уж наверняка прекраснее Изатами, столицы безвкусицы!

Талавайн поглядел на зиккурат. Ступенчатая пирамида высотой с башню была полностью облицована покрытыми глазурью кирпичами цвета морской волны. На ней золотым цветом выделялся кирпичный рельеф с изображениями крылатой богини и бессмертного Муватты. По краям террас пирамиды и на ступеньках, ведущих к маленькому храму, стояли тысячи масляных ламп. В свете ламп постройка казалась почти красивой. По большой лестнице спускались священнослужительницы с эскортом из обритых наголо евнухов. Они подготовили ложе для Небесной свадьбы.

Талавайн подумал о хрупкой девушке, которую мельком видел утром. Невеста бессмертного. На его взгляд, ей едва ли было больше пятнадцати. А может быть, и меньше. Красивая девушка по человеческим меркам. С большими темными глазами, в которых утром отражались гордость и налет страха. Она понравилась ему, и он осторожно поинтересовался, что ее ожидает. Услышанное наполнило его еще большим отвращением.

Малышка, должно быть, сейчас находится в одном из туннелей под городом. С эскортом из нескольких евнухов. Тайный ход вел к потайной лестнице внутри зиккурата. Эта лестница была предназначена исключительно для невест бессмертного. Ни один другой человек не имел права ступать на нее. У подножия лестницы евнухи разденут девушку. Тогда она, с масляной лампой в одной руке, должна будет преодолеть триста ступенек лестницы до вершины зиккурата. Говорили, что на стенах вдоль лестницы есть картины, дающие наставления о радостях Небесной свадьбы.

Девушка означала землю, и поэтому ее проводили через туннель. Она рождалась из земли, скрытая от взглядов, и поднималась прямо к небу. А Муватту относила к храму сама Ишта. Он воплощал в себе небо и спускался с неба. Объединение неба и земли, возобновленный союз между богами и людьми, все это олицетворяла эта свадьба. После этой ночи девушку доверят свягценнослу- жительницам. Вдали от мужчин она будет молиться и ждать в храме далеко в горах. Если она понесет ребенка, страну ожидает хороший год. Если же плод не произрастет в ее теле, это считается дурным знамением для будущего урожая. Тогда бессмертный и жрецы принесут ее в жертву будущей весной на храмовом поле перед стенами Изатами, кровь ее оросит борозды, чтобы отвратить от страны голодные годы.

Звонкий перезвон цимбал и глухой рокот множества барабанов заполнили улицы города. На празднество стекались тысячи людей. Целый день приносили в жертву быков, и теперь их мясо раздавали бедным. Вино текло ручьями, и Датамес был уверен, что верующие тысячекратно отпразднуют свой собственный вариант Небесной свадьбы в подворотнях и темных переулках. Воины давно ушли с улиц и уже наверняка праздновали вместе с крестьянами и чернью. Там, внизу, больше не было порядка. Только экстаз. Это же хуже праздника кобольдов!

Талавайн оглядел широкую террасу. Здесь все происходило ничуть не менее безудержно. Гости сидели на корточках или лежали небольшими группами вокруг низеньких столиков; большие подушки и толстые ковры обеспечивали удобство. По небу плыли низкие облака, вдали время от времени виднелись вспышки зарниц. Стояла удушающая жара. Ночь для распутства. Большинство лувийцев и некоторые люди из свиты Аарона были одеты раздражающе легко. На некоторых дамах было больше украшений, чем тканей!

Талавайн не был чопорным, однако предпочитал не переживать свои любовные приключения на глазах дюжин зевак. Нет, он никогда не сможет полностью понять менталитет людей. Наблюдать за ними ему было интересно. Они вновь и вновь удивляли его. Собственная задача наполняла его, он сознавал, что является самым влиятельным эльфом Лазурного чертога в Араме, возможно, и на всей Дайе. Очень редко удавалось им дослужиться до высокой должности и приблизиться к одному из бессмертных. Ему даже нравилось выполнять свою работу гофмейстера. Однако в последние недели в нем росла тоска по Альвенмарку. Ему очень хотелось оказаться среди себе подобных, не бояться каждый миг быть раскрытым.

Среди сановников Муватты было много воинов. Он любил награждать успешных полководцев постами наместников и придворных — подобная практика настежь открывала врата для коррупции. Вместо того чтобы повышать в должности способных чиновников, он делал начальниками этих опытных убийц. Талавайн с гордостью подумал о том, что экономика Арама развивается гораздо успешнее. Подати бессмертному теряли лишь ничтожную долю, оседая в сундуках провинциальных князей. А с тех пор, как приструнили жадных священнослужителей, меньше золота стало уходить на бесполезные украшения для храмов.

Талавайн наклонился и отодвинул в сторону свой бокал с вином. Ему надоело сладковатое красное, и теперь он решил попробовать анисовую водку, стоявшую в глиняных кувшинах на каждом низеньком столике. Он налил на два пальца в разрисованный изображениями лувийских героев глиняный бокал, затем долил воды. Ему нравился запах аниса. Перемешавшись с водой, прозрачная анисовая водка стала молочного цвета. Эту смесь лувийцы называли львиным молоком, и вокруг нее вращалось бесчисленное множество историй.

Оглушительный хохот заставил Талавайна поднять глаза от бокала. Неподалеку от него сидел Курунта, хранитель Золотых покоев. Он был казначеем Лувии и, вероятно, самым влиятельным человеком при дворе Муватты. В прошлом воин, стяжавший лавровый венок в сражениях с Ишкуцей. На границе со степными кочевниками всегда было неспокойно, то и дело угоняли скот, а каждые пару лет даже случались настоящие разбойные нападения, за которые Мадьяс, бессмертный Ишкуцы, хоть и упрекал своих подданных, но никогда не наказывал. Курунта провел один из эскадронов боевых колесниц вглубь широкой степи и участвовал во множестве стычек. Там, где прошло его войско, остались лишь сожженные юрты и зарубленный скот. Он славился своим умением пытать. Говорили, что он зажаривал своих пленников на вертеле, причем всегда начинал с детей. Талавайн сознавал, что большинство этих историй вряд ли правдивы. Но, глядя на Курунту, легко было поверить, что в них есть зерно истины. Он был массивным, довольно потрепанным жизнью мужчиной. Широкий крестец и мускулистые руки совершенно не сочетались с брюшком, вываливающимся через верх бесшовной юбки. Из-за пупочной грыжи его деформированный пупок торчал между слоями сала, словно палец. Через лоб тянулся еще один уродливый шрам. Талавайн спросил себя, считает ли Курунта плохо сшитые швы украшением. Голова хранителя Золотых покоев была покрыта серыми струпьями. Двойной подбородок скрывала пышная, обрезанная лопатой борода.

Широкие золотые браслеты и длинный кинжал в украшенных рубинами ножнах были единственными украшениями, которые тот носил. Он пришел на праздник сразу с двумя конкубинами. Одной — здоровенной, с искусственными белокурыми волосами и хрупкой девушкой, которой едва удавалось скрывать, насколько неприятно ей то, что ее лапает Курунта. У блондинки из декольте вываливались пышные груди, и Курунте нравилось слегка похлопывать их, заставляя раскачиваться, при этом он громко беседовал с сидевшими вокруг него гостями. Хрупкой девушке он залезал в вырез платья уже не один раз. Она то и дело поправляла платье, как только хозяин отпускал ее. Малышка была сильно накрашена, глаза ее были подведены углем.

Талавайн прикинул, не натравить ли на эту омерзительную свинью убийцу из Белого чертога. Однако это было бы безответственно. Имея живого и здравствующего Курунту, Лувия несла гораздо более сильные потери, нежели могла бы понести из-за его смерти.

— Эй, евнух! — Курунта помахал поднятой рукой.

Талавайн опустил взгляд и отпил вино.

— Як тебе обращаюсь, безбородый! Чего уставился? Не можешь отвести взгляда от моих женщин? Я все видел, сластолюбец. Ну же, скажи что-нибудь!

Талавайн вздохнул. А затем поднял взгляд. Все разговоры вокруг умолкли.

— Приношу тысячу извинений, если у тебя возникло подозрение, будто я оскорбляю твоих женщин своими взглядами. Когда я пью слишком много, у меня начинается сильное косоглазие. Мне никогда не пришло бы в голову глазеть сразу на обеих.

— Хочешь сказать, что не удостоил бы обеих и взглядом?

Талавайн заметил, что Курунта говорит совершенно четко.

Он совершенно не пьян. Хранитель Золотых покоев ищет ссоры!

— Я задал тебе вопрос, евнух! Ты собираешься оскорбить меня, говоря, что я окружаю себя непривлекательными женщинами?

— Даже не думал об этом, великий. Красота обеих граций настолько смущает меня, что от удивления я не могу связно говорить.

— Значит, ты все же таращишься на них, хочешь их. Думаю, теперь настало время поглазеть нам.

Краем глаза Талавайн увидел, что бессмертный Аарон поднялся. Все это инсценировано! Они хотят выставить Аарона и его свиту на посмешище!

— Что сделал мой гофмейстер? — резко спросил Аарон.

— Задел мою гордость!— дерзко ответил лувиец. — Теперь его черед унижаться! Пусть снимет юбку и покажет всем, чего у него не хватает. Тогда я буду доволен.

— Ты действительно хочешь этого? — быстро вклинился Талавайн. Он не хотел, чтобы Аарон влезал в это дело. — Если я расстегну юбку, боюсь, твоим дамам доведется увидеть больше, чем они привыкли. Ты действительно хочешь этого, Курунта?

Раздался звонкий хохот. Лувиец покраснел, как вареный лангуст. Он обнажил кинжал.

— Это пятно я смою со своей чести твоей кровью! Клянусь тебе, если у тебя между ног еще что-то болтается, ему не пережить следующей зари!

Талавайн поднялся, слегка покачиваясь. Он хотел сделать вид, что уже не совсем трезв.

— Я буду защищать свою честь, — пронзительно выкрикнул он. При этом он переступил через низенький столик. Он перевернул несколько бокалов, и бахрома его юбки оказалась в опасной близости от фитиля масляной лампы.

Его неловкие движения были встречены хохотом.

Аарон схватил его за руку.

— Оставь это! Этот парень выпотрошит тебя. Он опытный воин. Он хочет убить тебя, вот и все.

— А разве я не окажусь выпотрошен, когда его слова лишают меня чести, а я буду сидеть здесь и униженно кивать? Может быть, пусть лучше мои внутренности разложат здесь по подушкам, чем я завтра проснусь и буду жить, сознавая, что повел себя как трус?

— Хорошо сказано, безбородый! — крикнул кто-то из лувийцев. — Дайте место этим двоим.

Аарон не отпускал его.

— Ты пьян, — в отчаянии произнес он. — Пьяный дурак!

Талавайн улыбнулся про себя. Да, именно таким и хотел он показаться, пьяным дураком. Это был единственный остававшийся ему способ, если он не хотел, чтобы все узнали, кто он на самом деле.

Эльф развел руки в стороны, делая вид, что ему приходится специально удерживать равновесие. Курунта приближался к нему с обнаженным кинжалом. Никто из лувийцев не пытался его остановить. Муватты не было. Он ждал, когда Ишта отнесет его на Небесную свадьбу. Завтра он сможет просто отмахнуться от событий этой ночи. Дипломатический укор, вот и все, что грозило Курунте. Талавайн был уверен, что это событие происходило с одобрения Муватты.

Эльф потянулся за кубком вина на ближайшем столе. Поднял его, словно оружие, пролив при этом вино на грудь и юбку.

— Я испортил себе юбку, — огорченно пролепетал он.

Ярко накрашенная конкубина разразилась звонким смехом.

Курунта отбросил ногой стол в сторону и теперь оказался прямо перед ним. Хранитель Золотых покоев ткнул кинжалом. Это был прямой удар, который должен был угодить ему точно в живот. Золотой бокал ударил перед кинжалом, отводя его как раз настолько, что клинок прошел всего на волосок от живота. Эльф упал на спину, поднял ногу и ударил по руке, сжимавшей кинжал. Так Курунта не смог продолжать атаковать.

— Дай ему хотя бы встать на ноги, — набросился Аарон на лувийца. — Не вижу, как подобным убийством ты собираешься отмыть свою честь.

Талавайн поднялся на ноги и встряхнулся.

Курунта зло поглядел на него и снова нанес удар.

Эльф наступил на одну из подушек и упал вперед. Испуганное «оп-ля!» завершило его ход. В поисках опоры он вцепился в правую руку лувийца, стараясь не приближаться к клинку, и надавил на нервный узел под локтем. Рука воина разжалась, кинжал со звоном полетел на пол.

Курунта сильно толкнул Талавайна, но эльф лишил удар силы, продолжив его. Он снова упал, стараясь приземлиться на край одного из низеньких столиков, чтобы другой конец поднялся и ударил Курунту по подбородку. Талавайн рухнул на пол между раздавленным виноградом, жареными голубками и звенящими кубками, в то время как оглушенный лувиец попятился назад. Кровь текла из разбитого подбородка.

Эльф сел, с трудом сдерживая улыбку. И это великий воин? Курунту смог бы победить любой новичок в Лазурном чертоге. Единственная сложность в этой драке состояла в том, чтобы казаться настолько неуклюжим, чтобы все зрители видели, что он победил исключительно благодаря везению.

Вокруг них обоих образовался второй круг. Курунта тяжело дышал. Талавайн знал, что хранитель Золотых покоев поддерживал мятеж священнослужителей. Эльф присутствовал на нескольких допросах. Он не очень уважал пытки, но имя Курунты прозвучало не однажды. Якобы он встречался с Абиром Аташем, павшим верховным священнослужителем, еще в Нангоге. В будущем Лувии станет лучше, если Курунты не будет в живых. Любой из присутствующих смог бы подтвердить, что эту ссору завязал хранитель Золотых покоев. Хорошая возможность избавиться от него. Но он должен тревожиться лишь об Араме. Он может унизить Курунту, уничтожить его славу и гордость, но жизнь ему он должен оставить.

Талавайн пожалел, что не так искусен, как убийца из Белого чертога. Все должно выглядеть как несчастный случай. Так, как будто... Курунта схватил один из столов и поднял его над головой. Вот варвар! Неужели этот негодяй думает, что может просто раздавить его?

Стол полетел вниз. Талавайн бросился в сторону, стараясь не выглядеть слишком проворным. Предмет мебели ударился о каменный пол между подушками.

Эльф заметил, что у него идет кровь. Он порезал руку об осколки масляной лампы.

— Умри же наконец! — засопел лувиец. — Я раздавлю тебя, словно блоху! — Мужчина бросился ему навстречу, широко раскинув руки. Талавайн поднялся и поднял кулаки, которые по сравнению с кулачищами его противника выглядели просто смешно.

Курунта хотел просто сбить его с ног. Эльф «подскользнулся» на большом глиняном осколке, едва не сев на шпагат. Кулак лувийца пролетел у него над головой. Талавайн ударил его кулаком в колено. Неловко и не очень сильно. Воин поднял ногу, чтобы вдавить его в пол. Но Талавайн вскочил, держась при этом за пояс Курунты. Он нарочито неконтролируемо раскачивался из стороны в сторону. Пинок и два удара кулаком пронеслись мимо. Он как раз собирался отпустить противника, когда лувиец ударил его головой. Талавайн услышал, как сломался его нос. Теплая кровь потекла по губам. Использовать голову в качестве булавы... До такого могли додуматься только люди!

Эльф поглядел на пол. Перед глазами плясали светлые точечки. Курунта насмехался над ним. Его голос казался очень расплывчатым — настолько сильно гудела голова. Речь снова шла о его юбке.

На полу валялись осколки разбитых глиняных кувшинов и погнутые бокалы. Масло из разбитых ламп вместе с разлитой анисовой водкой и благородным красным вином образовали скользкую массу. Прямо перед ним на полу лежала одна из разбитых ламп. Острые глиняные зубчики торчали со дна сосуда.

Талавайн поглядел на Курунту. На хранителе Золотых покоев были крашеные сандалии с довольно тонкой подошвой. Противник поднял кинжал. На эльфа накатила волна голосов. В левом ухе поселился пронзительный писк. Низкий бас Курунты проникал сквозь мешанину звуков. Казалось, будто голос проходит сквозь воду.

— Я вырежу твои глаза и нассу тебе в мозг, безбородый!

Талавайн негромко испуганно вскрикнул и отпрянул. Предательский осколок теперь лежал между ним и Курунтой.

— Пожалуйста, оставь мне глаза! — жалобно пищал он. — Можешь убить меня, но оставь глаза! — В Араме, Ишкуце и Лувии бытовало суеверие, что умерший, лишенный глаз, останется слепым в мире по ту сторону могилы. Довольно сумасбродная идея, подумал эльф. Но чтобы не выходить из роли гофмейстера, он не имел права оставлять такую вульгарную угрозу без внимания.

— Я скормлю твои глаза шелудивым дворнягам! — Курунта смотрел прямо на него, размахивая кинжалом из стороны в сторону. Талавайн отодвинулся еще немного. Лувиец продолжал идти вперед и наступил на осколок. Нога у него подогнулась. Эльф ринулся вперед и отвесил Курунте звонкую пощечину. Нарочито смешной жест, но дело было не в ударе, а в низеньком столике рядом с лувийцем, на котором стояло особенно много масляных ламп. Хранитель Золотых покоев оттолкнул Талавайна, но из-за этого окончательно потерял равновесие. Ругаясь, он замахал руками и рухнул на стол. Пламя свечей лизнуло его юбку. Дорогая ткань загорелась.

— Он... Он горит, — пролепетал Талавайн, в то время как остальные продолжали глазеть. Курунта казался больше удивленным, чем напуганным. Маленькие язычки пламени легко было потушить ладонью.

— Мы должны потушить его! — закричал эльф и схватил один из глиняных кувшинов, стоявших на ближайшем столике. Он знал, что в него налит самогон. Как следует размахнувшись, он вылил водку на лувийца. Курунту охватило шипящее пламя, и хранитель покоев закричал.

— Милостивые боги... Я не хотел этого, — солгал Талавайн, отодвигаясь от противника.

Наконец зеваки зашевелились. Кто-то стал требовать одеяла, которых, конечно же, не было на террасе в эту жаркую ночь. Другие держали в руках глиняные кувшины, но медлили. Они принюхивались, опасаясь, что еще сильнее разожгут огонь.

Курунта кричал. Пламя лизало смесь из масла и водки, разлитую на полу. Огонь не распространялся. В некоторых местах он уже погас. Резкий запах горелого мяса смешивался с ароматом пролитой анисовой водки.

Над крышами города парил Муватта, окруженный ореолом золотого сияния. Ишта несла его по небу к храму на зиккурате. Но на дворцовой террасе никто не обращал на него внимания. Все глаза были устремлены на Курунту, роскошная бесшовная юбка которого сгорела дотла и который все слабее боролся с затухающим пламенем.

Талавайн почувствовал легкий прилив гордости. Ему понравилось дурачить сына человеческого. Это было неразумно, сомнений нет, но все равно он был доволен. Он понимал, что скоро поплатится за это удовольствие. Об этом вечере будут говорить долго, и это привлечет больше внимания к его персоне, чем ему было нужно.

Стража бессмертного

Ему потребовалось немало усилий, чтобы удержать ее от нападения на лагерь из тростниковых хижин во дворе. Она всегда была такой. Слишком вспыльчивой!

Оба они стояли между древними камнями на холме Изатами, и он чувствовал силу звезды альвов.

— Эта дуэль не останется неотомщенной!

— Ты не сделаешь ничего сверх того, что было оговорено, — спокойно ответил Львиноголовый.

Крылья его сестры слегка подрагивали. С ней нужно быть готовым ко всему. Лувийцы видели в ней воплощение грозы в горах. Она была богиней войны, любви и плодородия — и жестокой убийцей. Поистине народ понимал ее. Она была капризной до одури. Настолько непостоянной, что большинство де- вантаров избегали ее. Она ссорилась со всеми, и любая мелочь была для нее поводом.

— Ты не будешь отдавать приказы в моей империи! Мы не приглашали твоего Аарона. Он сам решил отдать себя в наши руки. И после сегодняшнего вечера его свита заплатит за это кровью, — она слегка склонила голову набок. Внезапно она вдруг показалась очень спокойной. — Ты вообще знаешь, кто пробрался во дворец Акшу? Знаешь, какую змею вы терпите вблизи от себя? Этот Датамес... Ты хоть раз смотрел на его ауру? Она нарушена. Неровна. Он носит свинцовые прутья в одежде. Во всей одежде. Они искажают облик его ауры. Иногда они почти полностью закрывают ауру. Как думаешь, зачем ему делать это?

— Потому что он эльф и надеется таким образом скрыться от нас.

Сестра удивленно поглядела на него. Затем в ее взгляде появилось раздражение.

— Ты знал это! И допустил, чтобы он публично унизил и искалечил одного из самых верных слуг Муватты!

— Судя по тому, что я слышал, Датамес не начинал ссоры.

— Ты же знаешь, какие они! — разъяренно шипела его сестра. — Эльфы! Рабы драконов. Вспыльчивые. Высокомерные. Для него было легче легкого подбить Курунту на эту ссору. На самом деле виноват он! Я хочу получить его сердце!

Львиноголовый кивнул. Он понимал, что идет по тонкому краю. Если она войдет в раж, не поздоровится всем. Она нападет даже на него.

— Ты получишь его сердце.

Она удовлетворенно кивнула.

— Я сама возьму его.

— Да будет так, — он подождал еще два удара сердца. — Но не сейчас, сестра.

— Ты осмеливаешься указывать мне? В моем королевстве! Ты...

— Ты хочешь вырвать шип, сестра, или весь куст целиком?

— Говори яснее, лев! Не нужны мне твои намеки!

— Я знаю, куда он ходит, возвращаясь в Альвенмарк. Он делает это редко и всегда очень осторожно. Но я знаю, через какую звезду альвов он входит в свой мир. И знаю, что совсем рядом с ней есть место, где живут очень много подобных ему. Если мы нанесем удар туда, то сможем вырвать зло с корнем. Какой прок убивать одного из их шпионов? Мы делали это уже дюжины раз. Я ходил за ним, и я знаю то, чего они нам никогда не говорили. Я знаю, откуда они приходят.

— И ты пойдешь в Альвенмарк, чтобы убить их там, лев?

— Когда для этого настанет время, да. Я думаю, что не все наши братья и сестры проявят достаточное мужество для этого. Но на тебя я рассчитываю. В этот день ты сможешь взять сердце Датамеса, сможешь насладиться ужасом на его лице., когда он поймет, что сам выдал нам это место.

Теперь она смеялась от радости, весь гнев ее улетучился.

— Ты хочешь выступить против альвов? Я с тобой!

— Не против альвов. Только против их детей. Они столетиями засылают к нам шпионов. Мы не должны просто выжидать. Мы будем защищать Дайю в Альвенмарке. Когда шпионы будут уничтожены, они не осмелятся нападать на нас. Важно нанести удар быстро и очень неожиданно. Альвы очень ленивы, они не сразу отреагируют на нашу атаку. А когда мы уйдем в свой мир, они не станут преследовать нас.

— Зато станут их шпионы, — вставила его сестра. — Это противоречит тому, что ты говоришь. Зачем им посылать разведчикову если они не собираются сюда приходить?

— Их посылают драконы — а альвы это терпят. Но они не потерпят открытой войны. Их поступки довольно предсказуемы. Мы почти ничем не рискуем, атакуя место, откуда к нам прислали Датамеса. И, как я уже говорил, — мы вырвем зло с корнем.

Внезапно черты ее лица ожесточились.

— Говоря о зле... Я знаю, что в Ишкуцу вторгся большой эскадрон боевых колесниц. Если этим воинам взбредет в голову пересечь границы Лувии, я пролью на них небесный огонь. Я...

— Я стерпел пиратов Муватты, — раздраженно перебил ее он. — Мне было бы легче легкого уничтожить корабли еще до того, как они достигли бы Оловянных флотов Арама.

— Они не нарушали границ Арама, — возмущенно заявила его сестра. — Это совершенно иное!

Он выдержал ее взгляд.

— На вас нападают не воины Арама. Это те же самые пираты и наемники, которых вы послали против Оловянных флотов Арама. Зло, которое вы сами же и призвали, возвращается к вам. Аарон отдал им приказ не атаковать до тех пор, пока он не вернется из Изатами. Он приехал сюда, по тому что хотел мира. Судя по оказанному ему Муваттой приему, война стала неизбежной.

— Что нас ничуть не пугает! — самоуверенно ответила она. — Мы разгромим войска Арама на равнине Куш!

— Конечно, вы вооружены лучше. Но Аарон постоянно удивляет меня. Он мыслит нестандартно. Не так, как другие бессмертные.

— Откуда ты его взял, брат?

Львиноголовый рассмеялся.

— Это останется моей тайной.

Она слегка расправила крылья.

— Я знаю о нем достаточно. Я уверена, что в битве, в которой сойдутся пятьдесят тысяч воинов, он снова будет стоять во главе своих войск, и ему не выжить.

— Я не стану вмешиваться, — твердо, но с некоторой долей сожаления произнес Львиноголовый. — Если он будет сражаться в первом ряду, пусть сам несет ответственность. Так, как несколько недель тому назад, когда в одиночку отправился на пиратов. Впрочем, я полагаю, что здешние события немного вразумят его. Он должен сознавать, что в бою Муватта назначит цену за его голову и, возможно, предложит целую сатрапию.

Она улыбнулась одними губами.

— Хорошая идея. Я подумаю над этим...

Он раздраженно зарычал.

— Не стоит меня обманывать. Я знаю, что здесь происходит. Сейчас, в этот самый миг, когда мы с тобой беседуем, затеяно страшное предательство. Убийцы Муватты крадутся сквозь ночь, а ты встречаешься со мной далеко за городом, чтобы я не смог этому помешать. Зачем все это? Муватты, познакомившегося с мечом Аарона, давно нет в живых. Он был бы неспособен провести Небесную свадьбу.

Она высокомерно взглянула на него.

— Ты знаешь, как обстоят дела с бессмертными. Воспоминания их предшественников продолжают жить в них. И ненависть тоже. Мой Муватта отчетливо помнит, как его предшественника поразил меч Аарона, так, как будто сам пережил это. И то, что произойдет в эту ночь, станет лишь достойной карой.

— Ненависть всегда порождает лишь ненависть, сестра. Мы могли бы добиться большего...

Она расправила крылья.

— Не в эту ночь!

Львиноголовый вздохнул.

— Хорошо, пусть будет так. Но не вмешивайся, когда Аарон в свою очередь начнет мстить. Я буду защищать его и его народ. И обещаю тебе, я сумею помешать огню пролиться с неба.

Два дракона

Артакс проснулся с ощущением, что его душат. Рядом с его ложем кто-то стоял.

— Наконец-то, великий! Прошу, вы должны встать. Скорее!

Артакс закашлялся. На него напал безудержный приступ

кашля, который все никак не хотел прекращаться. Из глаз катились слезы. Когда он, наконец, снова смог дышать, то почувствовал головокружение. Бессмертный удивленно огляделся по сторонам, пока не вспомнил, как попал сюда. Как и все остальные, он занял комнату в тростниковых чертогах. Он мог бы получить покои во дворце, но не захотел расставаться со своей свитой.

— Скорее, господин! — Слуга, лысеющий мужчина с седыми волосами, поднял масляную лампу. Казалось, сквозь снопы тростника сочился туман. Он уже заполнил верхнюю треть чертога, из тростниковых стен доносилось негромкое шипение.

Артакс заморгал. Глаза пекло. Это не туман, это дым. Снаружи послышались приглушенные голоса. Толстые тростниковые стены поглощали звуки.

— Огонь? — Он еще не совсем проснулся. После этого поединка между Датамесом и Курунтой он напился. Это было неразумно и неподобающе для его положения... И, несмотря на все, он сделал это. Он приехал сюда с такими надеждами. Он действительно верил, что войну еще можно предотвратить.

— Великий! — снова позвал его лысеющий слуга. — Прошу. .. — он зашелся лающим кашлем, — ...скорее, великий! Вы в опасности.

Артакс задумчиво поглядел на кружащиеся клубы дыма. Несмотря на количество дыма, огня, похоже, не было. Гофмейстер Муватты предоставил ему одному целый чертог. Протокол не позволял никому, кроме его гарема, находиться в поле зрения бессмертного, когда он отправлялся в постель. Артакс видел и другие чертоги из тростниковых снопов. Там под изогнутым потолком была натянута решетка из жердей. Тростниковые циновки, знамена, а в гареме — даже роскошные ковры свисали с жердей, превращая чертоги в маленькие лабиринты из смежных комнат и узких коридоров.

— Великий!

Артакс заворчал и поднялся. Мысли текли вяло. У него болела голова, а лысеющий слуга был слишком назойлив!

Сев, Артакс тут же почувствовал головокружение. Где-то во лбу угнездилась глухая боль. На миг ему показалось, что его вот-вот стошнит. У него было такое чувство, что он не просто пьян, а еще и подхватил сильный насморк. Такой насморк, при котором голова и горло наполняются зеленым гноем.

Он оперся на слугу, который и сам с трудом шел прямо. Покачиваясь, они добрались до выхода из тростникового зала и отодвинули в сторону тяжелую занавеску.

Теперь шум был уже не таким приглушенным. Отовсюду слышались крики. Предсмертные крики! Приказы, призванные внести порядок в суматоху. Выкрикиваемые в отчаянии имена.

Наполовцну придушенное дымом пламя освещало ночь. Расстояние между тростниковыми чертогами было слишком маленьким. Повсюду толпились люди, пытавшиеся выбраться в безопасное место. Помощников с кожаными ведрами, наполненными водой, сбивали с ног.

Артакса сотряс приступ кашля. Над двором висел дым, подобный густому туману, и расходиться не собирался. Должно быть, внутри тростниковые снопы были еще влажными. Они долгое время тлели, прежде чем из них прорвались языки пламени.

Разбудивший его слуга рухнул на землю. Артакс схватил его, хотел поднять, когда из дыма вылетел конь. Грива животного была объята ярким пламенем. В глазах сверкало безумие. Артакс бросился в сторону, и вот уже жеребец пронесся мимо него. Держа слугу на руках, он прислонился к стене из тростниковых снопов. Между стеблями тростника трубками сочилась шипящая пена, пропитывая его одежду и обжигая спину.

От боли Артакс громко закричал. Со слезами на глазах он последовал за конем в густой дым, надеясь найти выход из этого ада. Вскоре он увидел рядом с собой тени, но лиц различить не мог. Ржали кони. Должно быть, огонь перекинулся на конюшни.

Бессмертный добрался до стены дома и пошел вдоль нее. Ворота! Там толпилась группа воинов, зачарованно таращась на двор. Их бездействие наполнило Артакса кипучей яростью.

— Ну же, помогайте! Обмотайте головы мокрыми платками и помогайте, проклятье! — набросился он на старшего из них, на парня, лицо которого заросло щетиной, а верхнюю губу уродовал отвратительный толстый шрам. — Как тебя зовут?

— Урия, — испуганно ответил парень.

Артакс схватил за рукав второго.

— А тебя? Как зовут тебя?

— Мурзиль.

— Почему вы просто стоите и смотрите, Урия и Мурзиль?

Они уставились на него. Как оглушенные. Неужели не узнают? Или боятся его?

— А ну, выметайтесь со двора! — Он оттолкнул от себя того, что со шрамом. — Идите и помогите людям! Сделайте же что- нибудь, ради всех богов!

Стражники отпрянули от него и вскоре скрылись в густом дыму. Артакс огляделся в поисках слуги, который его спас. Он сидел на корточках у внутренней стороны ворот. Полностью погруженный внутрь себя. Несколько дюжин мужчин и женщин из его свиты добрались сюда. Сквозь ворота проникало совсем немного дыма. Здесь они были в безопасности.

Артакс уложил своего слугу рядом с поилкой для лошадей и обрызгал ему водой лицо, но тот продолжал лежать неподвижно. Артакс в отчаянии огляделся по сторонам. Где же люди Муватты? Почему никто не идет им на помощь?

В глубине души он знал ответ.

Артакс сорвал с себя тонкую рубашку, пропитал ее водой и обмотал ею лицо, так что осталась лишь узкая щель для глаз. А затем вернулся за ворота. Мужчины, которые еще совсем недавно стояли там, исчезли. Вероятно, бежали.

Бессмертный устремился в густой дым. Он искал выживших, тащил их к воротам и указывал им путь. Он нашел Датамеса, выводящего небольшую группку служанок. Его гофмейстер был весь перепачкан сажей, волосы обгорели, глаза покраснели от дыма.

— Гарем... — Датамес закашлялся. — Они все... мертвы. Задохнулись. Все! Кажется, будто они спят. Они...

— Выбирайся отсюда! — Он схватил Датамеса и подтолкнул его к воротам. Наконец-то им на помощь стали приходить придворные Муватты, слуги и некоторые стражники. Слишком поздно, с горечью подумал он. Все так, как и хотел Муватта. Правитель должен что-то предпринять, в противном случае огонь будет представлять опасность для его дворца.

Помощь была организована хорошо. Вскоре горящие конюшни были потушены. С огнем в тростниковых чертогах помощники бороться не стали. Эта битва была бы напрасной. Если уж тростник охватил огонь, всепоглощающую ярость пламени усмирить было уже невозможно.

Вскоре горящие чертоги рухнули, фонтаны искр устремились к звездному небу над стенами дворца. Это было и чудовищно, и красиво.

Артакс сидел на лестнице. Спина болела в том месте, где ее обожгла сочившаяся пена. У него не укладывалось в голове, почему Муватта сделал это! Неужели это месть за Курунту? Или все было спланировано с самого начала?

Бессмертный поглядел на небо. На востоке показалась первая полоса серебристо-голубого света. Над городом, словно небесный саван, тянулись темные грозовые облака. Мертвых уже начали хоронить. Завернув в ткань, их складывали вдоль стены, за которой скрывалась дворцовая пекарня. Аромат свежего хлеба перебивал запах горелого тростника.

Артакс наблюдал за тем, как простирает над горизонтом свои крылья утренняя заря. Вид этого утешил его раненую душу и в то же время заставил усомниться в богах. Мир мог бы быть идеальным местом! Почему девантары терпят среди бессмертных такого человека как Муватта? Какой им от этого прок? И почему Львиноголовый не предотвратил это?

— Потому что ты отрекся от него, глупец. А чего ты ждал? Ты хочешь идти новыми путями, хочешь изменить империю, формировавшуюся веками. Разрушить то, что мы строили. Чего же ты удивляешься тому, что сражаться тебе приходится в одиночку? Тебе следовало бы помириться со Львиноголовым, принять во внимание его советы. Прислушаться и к тому, что говорим тебе мы. Мы воплощаем в себе столетия опыта, а ты топчешь ногами наши знания. Разве мы не отговаривали тебя от идеи приехать сюда? А теперь слушай нас! Помирись со Львиноголовым, а затем отплати Муватте, око за око. Пошли к нему убийц! Пусть они перережут горло Курунте. Пошли его наложницам шали, которые держали в руках в час своей смерти больные оспой, чтобы даже те, кто останется в живых, навеки распростились со своей красотой. Послушай нас! Только месть приглушит боль, которую ты сейчас испытываешь.

Артакс закрыл глаза, чтобы не видеть этого ужаса. Никогда прежде он не чувствовал такого искушения воспользоваться советами Ааронов. Однако у его мучителя на уме была лишь его погибель. Ему нельзя доверять — особенно тогда, когда мысль сделать так, как он говорил, кажется такой сладкой и привлекательной. Месть ослепляет, всегда говорила ему мать, когда он, побитый, приходил домой и мечтал о том, что однажды отплатит победителям. Его мать была простой женщиной, которая не умела читать и за всю свою жизнь никогда не удалялась от их деревни дальше чем на пять миль. Но истине не нужны ученость и громкие слова. Нельзя поддаваться слепой мести. Он победит Муватту! Со всей решимостью, но без ненависти.

— То, что ты делаешь, — это упрямство и глупость! Оглянись по сторонам. Погляди на мертвых. А потом на тех, кто жив. Каждый из них знает, что мертвые лежат здесь потому, что ты слишком мягкосердечен. Потому что ты не понял, как обращаются друг с другом бессмертные. Муватту нельзя упрекать. В действительности у него не было выбора. Особенно после унижения Курунты. Но у тебя выбор был! Никто не ожидал, что ты приедешь сюда. С Муваттой нельзя договориться. Иди и посмотри на мертвых! Запомни каждое из этих лиц, потому что их кровь на твоих руках в той же мере, как и на руках поджигателей Муватты.

Артакс поднялся. Молча пересчитал завернутые в ткань трупы. Тридцать пять! А потом заметил второй ряд. Крохотная ножка в красном тапочке, выглядывавшая из-под ткани, подсказала ему, кто там лежит. Даже в смерти отделенные от остальных. Его жены. Все семнадцать, отобранные Датамесом. Артакс сжал кулаки в бессильной ярости. Они были всего лишь украшением этого путешествия. Ему не пристало приезжать ко двору другого бессмертного без своего гарема. Он даже не знал, кого отобрал Датамес.

На негнущихся ногах, с болью в спине, он поднялся и пошел к ним. Он опускался на колени рядом с каждой из них, отбрасывал в сторону ткань и целовал в лоб на прощание. Некоторые лица огонь изуродовал настолько сильно, что он уже не мог узнать, кого целует. Другие выглядели так, словно не отправились в вечную тьму, а просто решили вздремнуть и вот-вот проснутся от его поцелуя. Последней в ряду была Шапту. Он еще хорошо помнил их первую встречу в Летающем дворце, когда она принимала его вместе с Айей и Марой. Ее рыжие волосы сгорели почти полностью. Но лицо не было изуродовано. Губы слегка приоткрыты, видны ее безупречные белые зубы. Он нежно поцеловал ее в лоб, а затем осторожно укрыл ее, словно спящего ребенка.

Поднявшись, Артакс осознал, что все во дворе наблюдали за ним. Он снова выбился из роли бессмертного! И не жалел об этом. Пусть его покарает Львиноголовый! Так уж вышло, что он не хладнокровный дворянин, каким был Аарон. И никогда не станет таким.

Он медленно прошел к противоположной стороне двора, где сложили остальных мертвецов. Слуг и солдат, конюхов, виночерпиев и швей. Всех тех, кто оставался безымянным и, тем не менее, нес империю на своих плечах. Тот слуга, который разбудил его, теперь тоже лежал среди мертвецов. Внешне как живой... При виде его Аарону стало больно. Он умер потому, что спас его, Артакса, мнимого бессмертного, из горящего тростникового чертога. Он мог просто сбежать.

— Пожалуйста, великий. Вам нужно попить, — перед ним появилась молодая служанка. Низко кланяясь, подняв руки, она протянула ему простой глиняный бокал с водой.

Он с благодарностью принял воду и выпил ее. Горло словно высушили.

— Великий... — Служанка робко глядела на него, и в глазах ее стояли слезы. — Там лежит моя младшая сестра... — Голос ее прервался. — Я... Это я убедила ее поступить на службу во дворец. Я обещала матери всегда присматривать за ней. Я...

Артакс мягко провел ладонью по ее мокрой от слез щеке. Он не знал, что сказать. Только молча проклял себя за собственное высокомерие. Нужно было послушаться Львиноголового! Нельзя было приезжать сюда, ни в коем случае!

— Для меня было очень важно, что вы поцеловали ее, великий. Я... — Она схватила его за руку, прижала ладонью ко лбу и поцеловала. — Я... Спасибо!

Артакс ничего не понимал. Он готов был к тому, что она проклянет его! Все во дворе по-прежнему стояли и смотрели на него.

— Мы вернем твою сестру домой. Всех наших погибших. Этим же утром! — Он произнес это громко, чтобы его услышали все во дворе. И с этими словами к нему вернулось желание что-либо делать. Он обнаружил Датамеса под аркой ворот и махнул ему рукой, подзывая к себе.

Девушка еще раз поцеловала его руку и удалилась.

— Ты знаешь, что произошло этой ночью? Это был поджог или несчастный случай?

Гофмейстер подавленно поглядел на слуг, снова занявшихся своей работой.

— В первую очередь я осмотрел чертоги, в которых разместили гарем, великий, — негромко произнес он. — Пожар стер многие следы. И помощники из дворца. У меня такое ощущение, что огонь занялся одновременно в нескольких местах этого тростникового чертога. Медленное тление, во время которого внутрь попало много дыма. Гарем — единственный чертог, где не было выживших. Не было бежавших. Они все задохнулись во сне — что необычно. Как будто на спящих наложили какое-то заклятие.

Артакс раздраженно покачал головой. Он уже слышал много разговоров о колдовстве, но еще никогда не видел, чтобы кто-то применял магию. Кроме той долины, слишком близко к его родной деревне.

— Ты хочешь сказать, что Ишта...

— Как бы там ни было, придворного чародея у Муватты нет, насколько я знаю.

Артакс в ярости сжал кулаки. Что сделал для него Львиноголовый? Неужели не мог защитить прошлой ночью его и его людей? Куда он опять подевался? Почему не вмешивается?

— А наша стража? — Произнося эти слова, Артакс никак не мог справиться с яростью. — Где была наша стража?

— Вчера им подали очень обильный ужин и несколько амфор с вином. Конечно же, только потому, что во время праздника Небесной свадьбы всех в городе кормят особенно хорошо. Мне кажется, большинство из них были пьяны и уснули на постах. Хотя, конечно, они решительно отрицают это.

Артакс выругался.

— Мне следовало бы...

— Пощадить их, великий. Или, что лучше, даже не заговаривай об этом. Они верные тебе воины. Их обманули, так же, как и нас. И они страдают из-за случившегося. Этой ночью все они пытались спасти то, что можно было спасти. Все они получили ранения, четверо погибли. Им не нужно иного наказания.

— Не нужно наказания за то, что они не были на посту? Это же конец порядку!

— А кто накажет того, кто привел нас сюда, несмотря ни на что, великий? Разве не на его совести все эти мужчины и женщины, так же, как на совести стражей, которых не было на посту?

Артакс сурово поглядел на гофмейстера. Никогда прежде Датамес не вел себя настолько непочтительно по отношению к нему. Но Датамес выдержал его взгляд. Артакс поразился тому, сколько самоуверенности излучал гофмейстер. С тех пор как девантар превратил его в бессмертного Аарона, он еще не встречал людей, которые осмелились бы выдержать его взгляд.

— Вы несете двух драконов в своем сердце, великий. Дракона тщеславия и дракона романтики. Оба они желают править в вашей жизни. Это превращает вас в опасного человека для любого, кто обречен на то, чтобы находиться рядом с вами, как друзей, так и врагов. Падение с небес изменило вас. У того человека, которого я знал, была лишь одна цель: собственное удовольствие. У другого Аарона слишком много целей. Оседлайте одного из драконов внутри вас, и вы будете великим человеком.

— А какого дракона убил в себе ты? И сделало ли это великим человеком тебя? Я не откажусь ни от одного из них, ибо именно они делают меня тем, кто я есть. А теперь добудь мне повозки. Мы положим на повозки всех мертвых и всех раненых. И покинем этот проклятый храмовый город сегодня же утром!

Датамес коротко кивнул.

— А как вы поступите со стражниками, великий?

— Они будут в первом ряду в битве на равнине Куш, когда мы выступим против войск Муватты. Там они смогут вернуть себе утраченную честь.

— Вы позволите мне тоже сражаться в первом ряду, великий?

Артакс оглядел своего придворного с головы до ног. Датамес был слишком хрупким; он не был создан для боя. С Курунтой ему повезло. На поле боя этого будет недостаточно, но отказать значило бы оскорбить его.

— Приглашаю тебя быть там рядом со мной.

Гофмейстер улыбнулся одними губами.

— Прошу прощения, великий, если я попрошу о милости стоять в паре шагов от вас. Пока вы не победите одного из своих драконов, каждого, кто будет с вами рядом, будет ожидать смерть, — и с этими словами он удалился.

Артакс был поражен подобной дерзостью. Нужно заменить его, подумал бессмертный и тут же понял, что обойтись без него не сможет.

В отчаянии

Гонвалон вонзил свой кинжал в затвердевший снег и подтянулся вперед. Его одежда покрылась ледяной коркой, тело задубело от холода, и это было хорошо. Холод притупил боль. По крайней мере, на время.

Он не смотрел на себя. И не оглядывался назад. Ель на возвышении впереди была целью всей его жизни. До нее он должен добраться. И, если ему это удастся, то он отыщет себе новую цель. Если...

Он снова вытянул вперед руку. Сталь кинжала со скрежетом скользнула по обледеневшей поверхности. Стояла ночь. На небе плясало призрачное сияние, отражаясь на снегу зеленым светом. Он не знал, сколько продержала его Махта Нат. Несколько часов или дней? Из-за мучений он потерял счет времени. Время стало неизмеримым! Он уже не помнил, было ли небо светлым или темным. В памяти остались лишь волчьи глаза. Ему никогда не забыть их! Голубые глаза, зрачки, окруженные тонкий черной линией.

Ливианна сказала, что наделенная душой бузина питается страхом и болью. Ох и попировала на нем Махта Нат! Эльф уже не помнил, как ему удалось уйти. Прошел ли он по драконьей тропе? Кто открыл ее? Может быть, Махта Нат хотела, чтобы он бежал?

Он вонзил нож в снег и снова подтянулся, продвигаясь немного дальше. Несмотря на то что преждевременное наступление холодов изменило ландшафт, он знал, где находится. Он полз по задней стороне холма, к которому каждое утро бегал вместе с Нандалее. Белый чертог всего в нескольких милях отсюда. Он должен продержаться!

Он снова прополз полшага по снегу. Воспоминание о волках... Ему никогда не забыть страшных звуков этой ночи. Щелканье челюстей, треск костей. Должно быть, Махта Нат наложила на него заклятие. Он не потерял сознания. Смотрел на все это...

Он больше не мастер меча. Он калека. В одном лишь сдержала свое слово Махта Нат. Бледная нить, соединявшая Пипа и Нандалее, теперь стала насыщенного темно-красного цвета. А еще бузина отгоняла волков от маленькой клетки с птицей. Гонвалон положил голову на снег и нащупал клетку на спине. Деряба негромко отозвалась.

Покрытый коркой снег — довольно твердая подушка. Гонвалон подумал о Нандалее. Ее звонкий смех, ее неукротимый темперамент. Он должен был попытаться найти ее. Даже сейчас, когда он знал, чем закончатся его поиски, он начал бы снова, опять принял бы такое решение. Его жертва была не напрасной. Связь с птицей набрала сил, и Гонвалон представлял себе, что темные чары Махты Нат вернули Нандалее жизненную силу. То, что он сделал, помогло. Это точно! Если он останется лежать на снегу и умрет, то уйдет с улыбкой на губах.

В недалеком лесу взвыл волк. Неужели Махта Нат натравила их, чтобы они довершили начатое? Гонвалон покрепче вцепился в кинжал. Он не сдастся без боя! По крайней мере, одного волка он заберет с собой во тьму. И родится снова. Может быть, так будет лучше? Он сможет снова встретиться с Нандалее. Его старая душа родится в молодом теле. И он уже не будет калекой.

— Это не конец, — упрямо пробормотал он и поднялся. Затем нащупал клетку на спине. Дрожащей рукой открыл дверцу, чтобы Пип мог улететь.

Деряба опустилась на снег рядом с ним. Склонив голову набок, маленькая птица смотрела на него своими черными глазами. Поразительная верность...

— Улетай! Здесь тебе не место. Улетай!

Пип отскочил немного в сторону, затем замер и снова поглядел на него. Может быть, она снова в нем? Этой мысли Гонвалон вынести не мог! Она не должна видеть его таким! Только не ноги! Она должна запомнить мастера меча, своего любовника, может быть, еще каменотеса, сбивавшего руки в кровь, пытаясь сбросить в камень груз со своей души. Но не таким!

— Улетай! — зашипел он на птицу. — Прочь! — Он бросил в птицу комок мерзлого снега. Пип раздраженно зачирикал. А потом полетел прочь.

Гонвалон с трудом сдерживал слезы. Была ли она там?

— Пожалуйста, не надо... — слабо прошептал он. — Пожалуйста.

Он продвинулся еще немного по холму. Если он доберется до ели и дерево прикроет ему спину, то свой последний бой он примет достойно.

Словно в насмешку, принимая вызов, прозвучал волчий вой. Идут ли они по его следу? Или охотятся на другую дичь?

Он решил, что не хочет ползти дальше. Достойно уйти — вот все, чего ему хочется. Эльф с горечью усмехнулся. Уйти? Нет, этого у него не будет. Он никогда больше не сможет ходить. Махта Нат и волки оставили ему одну возможность — ползать.

С отчаянной яростью вонзил он кинжал в мерзлую землю, сквозь снег, и подтянулся еще немного. Пядь за пядью взбирался он на холм, и ярость придавала ему сил. Это был последний рывок, и эльф это знал.

Постепенно холод приглушил огонь его ярости. Дерево было уже на расстоянии всего трех-четырех шагов. Сумеет ли он? Дыхание со свистом вырывалось из груди. Вспомнилось детство. Самым ранним его воспоминанием были те волки в снегу. Все, что было раньше, пряталось за железными вратами, так никогда и не открывшимися для него. Его сознательная жизнь представляла собой круг, который завершится сегодня. Мысль об этом заставила его улыбнуться. Настроила его на более мирный лад. Он так устал.

Все началось с волков в снегу. Они сделали его Гонвалоном, он — дитя зимы. Теперь волки все же получат свою поживу.

Он подумал о Нандалее. Оставалось надеяться, что она не увидела его глазами Пипа. Только не таким! Не таким должно быть их прощание...

Наконец он добрался до ели. Под ее густыми ветвями не было снега. Эльф устало прислонился к стволу. Волки молчали. Собираются напасть?

Сев, он поглядел на свои ноги. На разорванные, окровавленные штаны. На кость, торчавшую из-под тряпки прямо под коленом. Странно, что он не чувствует боли, пришла трезвая мысль. И что он давным-давно не истек кровью! Должно быть, это заклинание бузины! Махта Нат хотела, чтобы его муки продлились подольше.

Он мог лишить ее последнего боя. Мог позаботиться о том, чтобы волки нашли лишь падаль. Гонвалон поглядел на кинжал, который сжимал в руках.

Головы на копьях

Володи удивленно глядел на степняков.

— Ты должен понять это, брат! — произнес Партату, не глядя ему в глаза. — Они собирают всадников на границе. Несколько бесклановых и кто-то из неженатых наверняка останутся с вами, но... — Партату пожал плечами. — Ты же знаешь, как это бывает.

— Ты хочешь сказать, что я знаю, как бросать друзей в беде? Хочешь меня оскорбить? Или ты просто глуп? Я тебе покажу...

Джуба положил руку ему на плечо.

— Наш друг Володи ничего такого не имел в виду. Он понимает твою тревогу.

— Я ничего не...

Джуба крепче сжал руку, и Володи проглотил свой гнев. Полководец прав. Если он ввяжется в ссору с этим плосколицым головорезом, то степняки не просто убегут от них — нет, они выступят против них. Друсниец заставил себя улыбнуться.

— Я пошутил.

Его противник одарил его еще более неискренней улыбкой.

— Я знал это. Я дам тебе сейчас совет, ценнее сотни железных мечей. Берите своих кляч и бегите! Вместе с лувийцами скачет смерть. Мы со своими семьями и стадами будем далеко, когда они придут.

— Я всегда думать, вы суровые воины, ходить в Лувию грабить, — Володи притворно вздохнул. — Такой плохой мир. Только ложь...

В глазах степняка сверкнула уязвленная гордость.

— Иногда мы нападаем на них, это верно. Крадем парочку женщин, немного скота, — он поднял обе руки в жесте невинного отчаяния. — Да, иногда мы пробиваем при этом парочку черепов, поджигаем пару домов. Всяко бывает, когда мужчинам хочется немного поразвлечься. Но лувийцы... Они не знают меры! Подобно саранче налетают они на степь. Им нет числа, и они убивают все живое. Если они нападают на один из наших лагерей, то убивают женщин и детей. Скот. Убивают даже щенков. Они ничего у нас не берут. Ни женщин, чтобы насладиться ими. Ни детей в рабство. Ни скот. Ничего! Это все равно что насрать в лицо! — Степняк сжал кулаки. Он дрожал от ярости. — Я не понимаю этого! Мы приходим грабить. Потому что мы хотим иметь то, что есть у них. Но когда лувийцы приходят в степь, они приходят только затем, чтобы убивать. Некоторые говорят, что их воины — вовсе не живые люди. Они подняли их из могил.

Володи вспомнил о том, как они убивали команды на оловянных галерах. Такой способ ведения войны был ему знаком, и он этого стыдился.

— Не будь здесь, когда они придут, Володи. Это самый лучший совет, который ты получал за всю свою жизнь. Езжайте быстро, как ветер. Забудьте о своих планах. Они знают о них. Они знают все. Бегите!

Володи обнял невысокого степняка и поцеловал его в обе щеки. Он отнесся к нему несправедливо.

— Я желать тебе хорошую дорогу, тучных коров и юрту, полную детей, Партату.

Володи почувствовал, как напрягся стоящий рядом с ним Джуба. Однако степняк верно понял его слова.

— Мы пойдем и украдем у них самых красивых женщин, золотоволосый. Как настоящие мужчины! В другой раз.

— Обязательно!

Партату отвернулся. Когда он садился в седло, было видно, как уязвлена его гордость. Степняк еще раз поднял руку в приветствии, а затем потянул своего растрепанного пони за поводья и понесся прочь. С собой он забрал пятьсот всадников.

Володи молча смотрел им вслед. Теплый южный ветер дул в лицо, играл его длинными волосами. Друсниец подумал, что ветер — это здорово! Особенно тот, что дует в лицо, когда боевая колесница несется по степи. Это лучше всего остального! Впрочем, ему не хватало шороха родных деревьев. Здесь они почти не росли. Лишь бесконечная степь, мягкими волнами уходящая к горизонту. Время от времени в степи встречались каменные иглы. Еще были одинокие, пригнувшиеся от ветра кусты. Но это, впрочем, и все, за что мог зацепиться взгляд. Это было словно море, вот только здесь не было берега, куда на ночь вытаскивали галеры. Он плохо ориентировался в степи и полностью зависел от своего проводника из степняков.

— Нельзя доверять людям, которые скачут на лошадях, вместо того чтобы запрягать их в колесницы, как положено, — проворчал Джуба.

Володи кивнул, но в принципе он придерживался мнения, что именно коням нельзя доверять. Он несколько раз пытался ездить верхом, что каждый раз превращалось в пытку. Никогда больше он не сядет на лошадь! Если умираешь с мечом в животе, поскольку накануне слишком сильно перепил, то это подходящая смерть. Но упасть с клячи и сломать себе шею — так воины умирать не должны!

— Пока ты сегодня утром беседовал с нашими верными союзниками, прибыл посланник от бессмертного Аарона. Да осенит великого крылатое солнце.

Никогда ему не привыкнуть к этим напыщенным придворным речам.

— Что он писать?

Джуба вынул из-за пояса маленькую деревянную книгу, открыл ее и протянул ему. Между позолоченными рамками были вставлены две обожженные глиняные доски.

— У нас приказ атаковать!

— Да! Наконец-то закончилось ожидание. Наконец-то! — Володи внимательно вгляделся в дощечки. Это письмо... Читать он никогда не научится, так же, как и верховой езде! Дощечки выглядели так, словно по влажной глине проскакала маленькая птичка. Только оттиск печати что-то говорил друснийцу. Воин на боевой колеснице с изображением крылатого солнца, несущийся по спинам поверженных врагов. Это печать бессмертного. Без сомнения. Больше никто в империи не осмелится использовать ее.

— Ты изучаешь подробности приказа? — усмехнулся Джуба.

Володи улыбнулся полководцу.

— Знаешь, у великих воинов всегда есть слуга, который может ему всегда прочесть. Но у грамотея редко есть хорошие воины, не слуги.

Было видно, что от Джубы не укрылась колкость, но раздражения он не проявил. Для воина, проводящего много времени при дворе, он был на удивление порядочным парнем. Поначалу Володи он не понравился, но недели в степи научили его уважать крепкого мускулистого парня, который был на голову ниже его. Джуба был хорошим военачальником. Один из тех, кто ест со своими солдатами из одного котла. Ребята любили его.

— Теперь, когда мы прояснили наши ранги, нам нужно решить, каким путем мы будем пробиваться в Арам. Мы слишком долго ждали! Время для неожиданного нападения упущено. Мы потерпели поражение.

— Нет потерпели! — взволнованно ответил Володи. Как он может так легко отметать все? — Потерпели мы, это когда лежать в пыли, а наши головы насажены на копья лувийцев!

— А именно это и произойдет, если мы не отступим.

— Мы быстрее есть!

— У нас припасы к концу подходят есть, — передразнил его Джуба. — Проклятье, да пойми же! Наша игра проиграна. Может быть, мы прокормим людей еще на протяжении дней пяти, а у нас враг за спиной. У нас нет иного выхода. И не думай, что я боюсь сражаться. Мне тоже не доставляет удовольствия поджимать хвост перед этими проклятыми ублюдками, словно мы какие-нибудь побитые собаки. Бессмертный Аарон, да осенит его крылатое солнце, должно быть, потерпел поражение во время мирных переговоров. Страшное поражение... Он ничего не пишет об этом. Но вестник сказал, что было очень много убитых. Он не был с послами. По слухам, случился страшный пожар в том месте, где расквартировали наших.

— Тогда еще важнее, мы не поджимать хвост! Мы делать хитрость!

Джуба коротко рассмеялся. А затем покачал головой.

— Какую еще хитрость?

— Делаемся невидимыми! Я знаю, слепая старушка может идти по следу, который мы оставляем на земле. Слишком много коней. Слишком много колес. Я могу заставить след исчезнуть. Идем, я тебе показать! — Он повел Джубу к тому месту, где беседовал с разведчиками Ишкуцы. Они сделали карту. Пепел изображал Белую пустыню, несколько камней — горный кряж, отделявший часть границы с Лувией.

— Здесь мы стоять! — Володи показал на место неподалеку от пустыни. — Мертвая земля в полудне здесь. Быть там с разведчиками. Сухо, как ветры мучащегося от жажды пса. Но получить мы союзника сильного, если идти туда.

Тыльной стороной ладони Джуба вытер пот с лица.

— Если мы пойдем в пустыню, то погибнем. Мы не знаем, где вода, а на песке по нашему следу будет идти еще проще.

Володи заговорщицки улыбнулся.

— Ты не знаешь силы друга Южного ветра. Я видеть. Три часа. Потом все следы стираться. Ничего не оставаться! — Он указал на карту на земле. — Если мы идем на мертвую землю здесь, лувийцы думать, мы хотим на большую равнина. Но мы умно. Мы идти сюда, в горы. Самый короткий путь. И... — Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть свои слова. — Мы много быстрее. Наши колесницы легки. Не такие, как колесницы лувийцев. Лучше пройдем по песку. А они застрять! Пойти в мертвую землю — большая хитрость!

— Конечно, они не пойдут туда за нами. Любой, кто умеет думать, знает, что на колесницах нельзя пересечь горы.

— Тогда мы надеяться, что у нас враги, которые ясно думать! Я говорю тебе, я знаю дорогу. И если я скажу дерьмо, можешь взять голову, что моя, и насадить на свое копье! Ты согласен?

По ту сторону стены

Впервые за долгое время Нандалее чувствовала себя хорошо. Ей было страшно открыть глаза и оборвать тот мимолетный миг на грани сна и бодрствования. Она сознавала, где находится. Она уже рассталась со снами... Еще всего мгновение назад она лежала в объятиях Гонвалона. Он улыбался ей. То была та особая улыбка, рожденная из глубокой любви и, тем не менее, несколько плутоватая. Она делала его неотразимым, и он это знал.

Нандалее тоже невольно улыбнулась. Потянулась. Что-то не так! Ее тело... Девушка открыла глаза. Ее тело вернулось! Она недоверчиво провела рукой по гладкой коже, ощупала лицо, на котором уже не росла борода. Она вернула себе себя! Наконец-то.

От счастья она разразилась безудержными рыданиями. Бороды нет, но... Она затаила дыхание и коснулась своего носа. Он был не изуродован! И ее брови... У нее снова две брови! Она то и дело ощупывала себя. Хихикала, всхлипывала. Чувства унесли ее прочь. Никогда прежде не была она настолько счастливой! Теперь она снова вспомнила миг начинающегося превращения. Боль! Ломоту во всех суставах. Кровь... Она помнила, что потеряла сознание. Как же ей удалось довершить заклинание? Или у нее получилось именно поэтому? Потому что не могла вмешаться и все пошло своим чередом?

Она открыла свое Незримое око и поглядела на магическую сеть. Теперь она видела ее яснее. Понятнее. Знала, почему все связано. Как прекрасно! Она никогда не рассматривала ее с этой точки зрения. Когда она сознательно открывалась для магии, всегда оставался этот подспудный страх. И его она теперь лишилась. Она чувствовала себя частью этой сети. Это ей никогда раньше не удавалось. Какое чудесное ощущение! Она осознала свое место в мире! Как она могла быть настолько слепа...

Какой-то изъян. Что-то нарушающее гармонию. Линия, соединявшая ее с Пипом, изменилась. Теперь она стала темно-красного цвета, напоминавшего свежепролитую кровь. Нандалее подумала, не разорвать ли нить. Разве не нужно освободиться от утраченных связей? Эта связь... Ее магия была совершенно иной, отличавшейся от силовых линий вокруг. Кто-то чужой вмешался, изменил заклинание...

Нандалее решила не принимать решений. Ей не хотелось омрачать размышлениями ощущение счастья. Она с любопытством разглядывала все вокруг. Просторное помещение сияло ярким светом, все было совсем не таким, каким воспринималось реальными глазами. Все в тронном зале Темного было пронизано магией. Даже камни, из которых была построена пирамида, были обтесаны не руками. Воля дракона вырезала их из выросшей скалы и превратила в эту постройку. И Нандалее обнаружила, что Фирац сказала правду. Форма строения и внутренние помещения влияли на магическую сеть. Казалось, определенные заклинания сплетать легче, поскольку силовые линии связаны. Но ярче всего светился трон Темного. Она узнала густую сеть отвращающих заклинаний, вплетенных в скалу. Под ними крылось что-то с магической структурой, искаженное отвращающими заклинаниями почти до неузнаваемости. Оно было чужим, еще более чужим, чем то заклинание, которое вплелось в ее связь с Пипом. Что же может лежать там? Нандалее попыталась разорвать заклинание и была уверена в том, что у нее получится. Еще тогда, когда она обнаружила стыки между камнями, девушка спросила себя, что может быть настолько важным, что перворожденный прячет его под своим троном. С другой стороны... Она вспомнила витраж в библиотеке Белого чертога, и все ее любопытство улетучилось. Второй такой ошибки она не совершит. Может быть, под троном кроются другие врата. Довольно с нее и того, что она один раз невольно оказалась в темнице, при этом едва не погибнув, — а ведь даже она может учиться на своих ошибках.

Примирившись с собой, она оглядела стены вокруг. Сможет ли она найти выход отсюда? Никогда прежде она не пыталась найти магический способ бегства. Эльфийка спустилась с плоского тронного холма и побрела по теплой воде. Удушающая жара угнетала.

В воде она обнаружила ауры существ, которые жили в ней. Длинных, похожих на змей созданий. Может быть, угри? Их окружал бледный синевато-лиловый свет. Они прыснули от нее в разные стороны.

Выйдя в коридор, который вел прочь из тронного зала, девушка довольно скоро обнаружила запутанный вихрь, в котором магическая сеть образовывала светящийся туннель. Она обнаружила признаки драконьей магии. Это было заклинание, ориентированное не на естественный узор магической сети, а на манипулирование им. Здесь магия была втиснута в форму, находившуюся в противоречии с местными условиями. Ее практически изнасиловали. Нандалее чувствовала, насколько глубоко это изменение и что оно не совсем контролируемо. Здесь могли происходить непредусмотренные вещи. Туннель мог потянуться к ней, словно его конец представлял собой широко раскрытую пасть вечно голодной змеи. В этом заклинании не было покоя. Оно руководствовалось той же агрессивной силой, что и Темный при своем сотворении, против существ, подобравшихся по неопытности слишком близко к нему. Она отчетливо ощущала разрушительную силу, жившую внутри заклинания. Нандалее вспомнила, что Гонвалон рассказывал ей о мечах в Белом чертоге. Наверное, подобный изъян был присущ всему, что было создано драконами.

Эльфийка пошла дальше. Она с восхищением рассматривала магический узор, вплетенный в настенные рисунки. Похоже, ничего в этой пирамиде не создавалось без помощи заклинаний.

Вскоре она нашла место, магическое плетение в котором напоминало пересекающие друг друга трубы. Обойти это место она не могла. Разве только сдаться и вернуться в пещеру. Здесь она тоже почувствовала темные компоненты заклинания. Она долго глядела на клубок силовых линий. Для чего он служит?

Нандалее вспомнила, что во время своих походов уже бывала здесь. С ней ничего не случилось. Интересно, сколько раз можно проходить через это плетение, прежде чем захлопнется спрятанная ловушка? Или она уже захлопнулась? Не исключено, что именно из-за этого заклинания она не могла найти выхода из пирамиды? И — получится ли манипулировать этим заклинанием? Что делал Темный, покидая пирамиду? Сможет ли она разделить плетение чар, не разрушив их? Так, как раздвигают занавески из бусин на двери?

Нандалее направила силу мыслей на свою правую руку. Она окружила ее решеткой из тонких светящихся палочек, торчавших из матрицы окружения, опутала себя их силой. А затем осторожно вытянула вперед руку. Тут же нахлынуло воспоминание о режущих стеклах витража в библиотеке Белого чертога. Девушка снова почувствовала, как осколки стекла отрезают подушечки ее пальцев. И кончик носа. Она снова пережила изуродовавший ее миг.

Треск витража резко звучал в ушах. Нандалее увидела переливающиеся краски. Она сделала выдох. Нужно быть спокойной. Пустой, свободной от воспоминаний. Она подавила образы. Ничто не должно нарушать концентрацию. Страх добавит заклинанию новую ноту, исказит и ослабит его. Не отрываясь, смотрела Нандалее на густую решетку светящихся линий, окружавшую теперь ее руку, и пожелала коснуться сплетения драконьего заклинания.

Свет перешел в свет. Нандалее заморгала в ожидании внезапной обжигающей боли, но ее не было. Она действительно смогла преодолеть заклинание дракона! Мысленно разделила светящиеся нити и проскользнула между ними.

Слушая гулкий стук сердца, девушка остановилась. Ей удалось прорвать заграждение! Окружавший ее воздух был более свежим, она дышала глубоко. Наконец-то она оставила позади свою душную тюрьму. Она жива! Она вдыхает аромат цветов!

Нандалее закрыла свое Незримое око. Она находилась в коридоре, в конце которого был виден яркий свет. Девушка никогда прежде здесь не бывала. Стены голые. Никаких рельефов или фресок, только каменная кладка, ряды настолько безупречные, что почти не было видно стыков. Она твердым шагом направилась к свету, исполненная решимости оставить темноту позади. Навеки!

Вскоре ей пришлось закрыть глаза. Обнаженная, как была, она вышла из туннеля. Наслаждаясь теплом, эльфийка потянулась, вздохнула полной грудью. Это было все равно что родиться заново.

— Это был долгий путь, — произнес знакомый голос. Она обернулась. Ослепленная, она видела только силуэт.

— Вы должны были пройти этот путь одна, госпожа Нандалее. Я ждал вас. Все это время.

У пропасти

Джуба испытывал немалое желание действительно насадить голову Володи на копье, но, наверное, этим займутся другие, как только по растянувшейся на две мили колонне разойдется слух, что они потерпели поражение. Сначала полтора дня шли они по пустыне, и уже третий день идут по горам. Местность уничтожала их колесницы вернее любого сражения. Джуба уже не мог сосчитать, сколько за эти дни у них было поломок осей и колес. Их припасы тоже подходили к концу.

Дорога через горы с самого начала была чуть шире обычной горной тропы. Но теперь... Военачальник в отчаянии глядел на узкую дорожку, выбитую в отвесных скалах. Углубление, отвоеванное у красно-коричневых камней, достаточно широкое, как раз для того, чтобы по нему мог пройти до смерти усталый, не слишком сильно нагруженный мул. Но колесница — совершенно невозможно! Им не оставалось ничего, кроме как вернуться. И у них было слишком мало припасов. Это не убьет их, но придется туже затянуть пояса.

Володи взобрался на валун чуть впереди него, чтобы все могли его видеть. Ветер играл с его кармазиново-красным плащом и длинными светло-русыми волосами. Этот негодяй выглядит хорошо! Он усмехался так, как будто только что выиграл бой.

— Мы почти прошли, друзья! Еще немного дорога по горной тропа, и мы попадать в плодородную долину. Еще три дня, и с горами конец!

Джуба не смог сдержать улыбку. Володи, может быть, и выглядит как герой, но оратором это его не делает.

— У тебя в мозгу дерьмо? — выкрикнул один из воинов. Процессия остановилась. Некоторые мужчины протолкались вперед, чтобы посмотреть, что происходит. Все ругались. — Мы никогда ни за что не проходить!

— Я тебя видеть, Коля. Можешь за другими нет прятаться. Только рот открывать мочь. Я тебя знать! Думаешь, у меня дерьмо в голова? Все равно у меня в голове больше, чем у тебя! Вы что, все есть дети? Я должен идти и показать, какую дорогу пойдем. Идемте! И откройте глаза. Особенно ты, Коля! Ты из Друсны, как я. Не должен говорить плохо про меня. Теперь смотреть!

Володи соскочил с валуна.

— Идешь мне помогать, Джуба?

Джуба вздохнул. Охотнее всего он предпочел бы не вмешиваться в это дело. Если Володи не справится, а он поддержит его, в конце концов на копьях будут торчать головы их обоих. Но если он сейчас пойдет против Володи, раздражение может мгновенно вылиться в мятеж. И как он мог быть настолько глупым, что доверился этому деревенщине?

— Надеюсь, у тебя хороший план, — прошипел Джуба.

Володи одарил его сияющей улыбкой.

— Лучший план!

Друсниец направился к своей колеснице и распряг обоих коней. Затем опустился на колени и снял с оси колеса. Проделав это, он снова обернулся к непокорным воинам.

— Знаете, что я вижу, когда смотрю сейчас? Головы резы вы. Разбойники вы. Никого не видеть здесь, кто может пойти к маме с гордостью в сердце. Никого! Я тоже, — он указал на узкую горную тропу. — Та тропа тонкая, как юная девушка, которая впервые заниматься любовью. Путь опасен, как первая любовь. Молодые девушки ничего не знать. Еще верить в красивые глаза и красивые слова. Не умеют отличать мужчин честных от мужчин вроде нас. Этот кусок пути создан, чтобы менять нас. Нужно мужество, чтобы идти. Здесь мы стоим, мерзавцы. Тот, кто перейдет на другую сторону, станет герой. Парочка наверняка упасть вниз. Это цена. Теперь я показывать, что делать, — он снова опустился на колени рядом с боевой колесницей.

Джуба не знал, что и думать об этой речи. Володи не сумел завоевать сердца людей, но, как бы там ни было, они успокоились. Они молча наблюдали за тем, что делает друсниец.

Володи поднял колесницу и положил ее себе на плечи, так что дышло повернулось далеко влево.

— Бессмертный Аарон крепко думать, когда посылать нас с этими колесницы. Колесницы Арама легкие! Мужчина может нести на спина. Так колесница везде проходить. Даже через горы! Вы ленивые, но не слабые. Берите колесницы! Идите за мной. И не разговаривайте! — И с этими словами друсниец ступил на опасную горную тропу. Дышло выступало далеко над пропастью, и было видно, как треплет ветер боковые стенки из сыромятной кожи.

Джуба был вынужден признаться себе, что неверно оценил наемника. Может быть, все дело было в том, как он говорил. Или в том, что верность Володи была куплена за деньги. Но, вне всякого сомнения, он не был ни глупцом, ни трусом.

Некоторые мужчины стали заключать пари, упадет ли Володи в пропасть. Все по-прежнему висело на волоске. Взбунтуется ли отряд?

— Не знаю, что вы думаете, — крикнул Джуба. — Но я знаю, что не хочу, чтобы обо мне говорили, будто у деревенщины больше мужества, чем у меня. Я вырос на побережье, — солгал он. — Выходил один в море, когда мне еще десяти не было. Вот это требует мужества! — Он велел своему колесничему распрягать жеребцов и снимать колеса. — То, что делает Володи, требует только силы. Идемте за ним и напомним ему об этом.

Его слова не возымели особого успеха. Он никогда не умел хорошо говорить. А слава и честь были для этих людей пустым звуком.- Он допустил ошибку, воззвав к этому. Еще одна ошибка, и это отребье, возможно, снова переметнется на сторону лувийцев.

Джуба взобрался на скалу, на которой только что стоял Володи, и поглядел на узкую тропу. Друсниец шел, низко пригнувшись. Покачивался, но уверенно, шаг за шагом продвигался он вперед. Немного ниже, у отвесного склона, наворачивала круги большая хищная птица. Возможно, это был знак богов, а возможно, сам бог, явившийся в образе птицы, чтобы присутствовать при этом драматическом моменте? Сумеет ли Володи дойти? Пока его товарищ идет вперед, он должен поддержать войска. Он с сомнением оглядел негодяев, которыми командовал здесь.

— Не буду вас обманывать, парни. Вы мерзкая банда головорезов. Мне не хотелось бы повстречаться с вами в темном переулке. Вам почти нечего терять.

— Я не позволить мне указывать мешку с дерьмом, получившему власть только благодаря имени семьи!

Опять Коля. Чертов смутьян. Друсниец был великаном. Два шага в высоту, с бедрами, как у быка, и лицом, которого наверняка бы испугалась даже его мать. Оно было полностью изуродовано шрамами. Шрамами кулачного бойца, которого сотню раз били по лицу, кулаком, который обматывали кожаными ремешками, оббитыми бронзовыми пластинками. Нос у него был бесформенным, ровно как и одно из ушей. Коля открыто противостоял ему. Может быть, и хорошо, что он сосредоточится только на одном из этих подонков. Это легче, чем разговаривать с безликой массой.

— Что ты обо мне знаешь, друсниец?

— У тебя на руках кольца из золота, ты мажешь бороду маслом и шепчешь красивые слова на ухо Аарону. Что я должен тут знать? Ты мужчина, которому легко живется в услужении у бессмертного. Еще младенцем ты с самого первого дня срал на шелк!

— У моего отца в постели было больше блох, чем рабов на полях. Если урожай был плохой, мы голодали зимой, как и другие. Но чего там говорить о прошлом — у каждого свои истории. Давайте лучше поговорим о будущем, потому что оно у нас общее, — он указал через головы наемников на дорогу, по которой они пришли. — Где-то за нашими спинами идет маршем пара тысяч лувийцев. Готов спорить, они знают, что вы взяли золото Муватты, а потом перешли на сторону врага. Конечно, можете последовать за Колей и столкнуть меня здесь в пропасть. Коль потрясающий человек. Я так и вижу, как он предстает перед полководцами лувийцев и убеждает их с помощью своего красивого лица и веских аргументов. Среди лувийцев тоже есть высокородные засранцы, командующие воинами бессмертного Муватты. Не знаю, кто стоит во главе войска, которое преследует нас, но готов спорить, он будет высокого мнения о Коле. Такие люди всегда пользуются большим уважением среди командиров.

Где-то в толпе заржала лошадь. Ветер трепал плащ Джубы. Мужчины молча смотрели на него. Ему было холодно. Намного холоднее, чем может быть в летний день в горах.

— Я назвал вас головорезами. И мне хорошо в вашем обществе. Я не срал в шелковые пеленки. Я знаю, каково это — вымаливать свою деревянную миску последним куском хлеба а затем забираться голодным под одеяло. Те времена давно миновали. Теперь я — верховный головорез бессмертного Аарона. Я сражался в семи битвах и принимал участие во множестве потасовок. Я тот, кто я есть, потому что я не проигрываю. Можете последовать за мной, туда, где нас не ждут лувийцы и где можно взять в качестве добычи железные мечи. Без боя и со мной не обойдется. Но лувийцы знают мое имя и боятся его.

Но что они подумают, когда узнают, что вами руководит славный Коля? Они положат руки на кошели и прикажут своим воинам сделать с вами то, что во все времена делали высокородные с ворами? Не знаю и знать не хочу. И поэтому сейчас я пойду за Володи.

Два воина помогли Джубе взвалить его колесницу на плечи. Она была легче мешка с зерном. Как и все остальные боевые колесницы армии бессмертного Аарона, она была вырезана из ясеня, которому придали форму над паром. Кузов, в котором плечом к плечу стояли он и его колесничий, в принципе, представлял собой всего лишь деревянную раму. По бокам защиты не было. Только колчаны для стрел и короткие метательные копья, которые использовались в колесничных боях. Боевые колесницы были легкими и мчались по полю боя со скоростью сокола.

На лувийских колесницах было три-четыре человека команды, они были почти полностью вырезаны из дерева, и тащили их четыре лошади. Они были созданы для того, чтобы подобно живому тарану пробивать боевые порядки врага. А боевые колесницы Арама обходили с флангов, чтобы напасть на врагов со спины и посеять смятение с помощью метательных копий и стрел. Джуба знал, что в открытом бою без поддержки пехоты они безнадежно проиграют лувийцам. В лучшем случае они смогут ускакать от них. У них просто не оставалось иного выбора, кроме как пойти по этой проклятой горной тропе.

Ясень давил на плечи, ветер трепал кожаный передок колесницы, и ощущение было такое, словно духи гор обрушились на него, терзая невидимыми когтями и пытаясь сбросить его в пропасть. Дерево царапалось о скалу. Ему пришлось переместиться ближе к пропасти. Всего два фута отделяли его от смерти. Под ним летала большая хищная птица, сопровождавшая и Володи. Орел. Король небес! Это не может быть дурным знамением, подумал Джуба. Кончики расправленных орлиных крыльев дрожали на ветру. Интересно, каково это — летать?

Джуба отвел взгляд. Эта пропасть была слишком манящей. Она обещала миг неповторимого счастья, за которым последует милосердное забытье. Духи гор злобно взвыли, всеми силами пытаясь швырнуть его в глубину. По лбу и щекам Джубы катился холодный пот. Всего один шаг — и со всеми муками будет покончено. Может быть, долгое падение — это его судьба? Если бы не Аарон, она уже свершилась бы, когда они попали в бурю на летающем дворце. Теперь судьба испытывает его, и на этот раз здесь не будет бессмертного, чтобы спасти его. Он должен справиться самостоятельно.

Джуба стиснул зубы и уставился на дорогу прямо под ногами. В ней заключался весь мир. Он завоюет его, шаг за шагом. Своей жизнью он обязан Аарону. Нельзя сдаваться так просто. Он нужен бессмертному! Без него Аарон беспомощен. Кто осмелится высказать свое мнение бессмертному? Кто будет выполнять за Аарона грязную работу? Бессмертному не хватает твердости для правления. Империей нужно руководить. Народу нужно указывать путь.

Как получилось, что Аарон утратил свою твердость? Может быть, ее лишило его долгое падение? И что потеряет сам Джуба, если упадет?

Он осторожно заглянул за край скалы. Орел под ним исчез. Он видел склон, на котором росли могучие кипарисы. Какие глупые вопросы он себе задает! Если он упадет, то потеряет свою жизнь. Вот и все!

Нужно не обращать внимания на эту чертову пропасть! Он слегка зажмурился и повернул голову вправо, чтобы видеть только скалу. Дорогу под ногами. Почти отвесную стену, в которой была выбита тропа. Камни.

Прямо перед собой.

Еще один шаг.

Еще один...

— Тебе нравится делать работу лошади? Узкая тропа закончиться. Ты отдыхать можешь.

Джуба поднял голову.

— Дурак! — Он оглянулся назад. Он прошел слишком далеко. Остальные следовали за ним. Неужели дело в его словах? Неужели ему удалось снова разжечь огонь в сердцах? Или они просто поняли, что нечего надеяться на помилование лувийцев? Облегченно вздохнув, он поставил боевую колесницу на землю.

— Зачем ты заставил меня пройти больше, чем нужно, негодяй ты этакий?

— Военачальника редко увидишь в поту, — тот рассмеялся. —- Ты победить. Я думать, у меня поясница развалится. Я думать, ты хочешь мне показывать, что можешь нести боевая колесница дальше, чем я.

Джуба в недоумении поглядел на него. И поверил.

Заклинание бузины

Он был таким бледным, белее простыни, на которой лежал. Словно действительно отдал всю свою кровь Махте Нат и ее волкам. Он, не отрываясь, глядел на потолок, однако эльфийка знала, что он видит гораздо дальше. Вид его ранил ее сильнее, чем любого из потерянных детей. Нельзя было отводить его к Махте Нат!

Ливианна почувствовала, что он вернулся, однако сначала не поверила своему ощущению. Она пошла искать его только тогда, когда увидела дерябу. И она оказалась быстрее волков. Однако недостаточно быстра...

Она подошла к его постели. Он не замечал ее. Продолжал глядеть в никуда. Все горевали о нем. Но никто — так, как она. Она нежно провела рукой по его лбу.

— Дитя зимы, — прошептала она. — Мое потерянное дитя.

Она так гордилась им. Она отказалась от него, а он доказал ей, что она ошиблась. Единственный из всех!

Ливианна открыла свое Незримое око. Махта Нат была настоящим мастером. Была самой тьмой! Ее наставницей. И зачем только она ступила на этот путь! Ничего подобного этому заклинанию Ливианна никогда прежде не видела. Коварное и вместе с тем совершенное. Злое насквозь. Неприкосновенное! Оно было практически магическим отражением Махты Нат. Ливианна не осмеливалась прикоснуться к нему. Разорвать эту паутину значило бы разрушить все.

Она устало опустилась рядом с Гонвалоном. С тех пор, как она нашла его, эльфийка почти не спала, а он ни разу не сомкнул глаз. Ни разу. Молча, не моргая, он глядел на одеяло. Туда, где были его ноги. Он был здесь и в то же время нет.

Он почти не ел. Словно ребенка, она кормила его из ложечки. Иногда он забывал глотать. Тогда бульон вытекал у него изо рта.

— Дитя мое, — прошептала она. Она стала негромко напевать колыбельную, которую он так любил. Он не помнил этого. Одна она хранила все его воспоминания о детстве. Она лишила его их. С помощью заклинания, которому научилась у Махты Нат.

Всю свою грусть вложила она в мелодию, всю боль пропустила через свой голос. А потом пришли слова. Невольно.

Какой-то звук заставил ее вздрогнуть. Негромкий шорох. Птица! Она никогда не улетала далеко от Белого чертога. Но как она сюда попала? Неужели в нее снова вселилась Нандалее?

Деряба опустилась на один из столбиков кровати, и Гонвалон повернул к ней голову. С тех пор как она нашла его, он впервые пошевелился по собственной воле. Но его взгляд изменился.

По щеке его катилась одна-единственная слеза.

— Нандалее, — негромко произнесла она. — Нан...

Он вздрогнул, словно от внезапно навалившейся судороги. Губы его дрожали, но не могли сложить ни единого слова.

— Нандалее! — произнесла она громче, настойчивее. — Ты помнишь? Ты любил ее. Вспомни!

Гонвалон отвернулся и снова стал смотреть на белоснежное одеяло. На свои ноги.

— Пожалуйста, Гонвалон. Ты не должен верить Махте Нат. Она обманывает тебя!

Он не отреагировал, снова вернувшись к своему безмолвному оцепенению.

— Нандалее, — она снова попыталась пробиться к нему с помощью магии этого имени. Единственной магии, которая не могла ему навредить.

— Ты собирался найти ее. Вспомни! Нандалее! Может быть, она даже здесь. Посмотри на нее. Посмотри на птицу. Она пришла к тебе!

Он задрожал.

— Ее... Ее здесь нет!

Ливианна поцеловала его в лоб.

— Возвращайся. Возвращайся и борись! Не позволяй победить себя. Только не иллюзиями.

Он повернул голову и посмотрел на нее. Если бы ее коснулось раскаленное железо, боль не могла бы быть больше той боли, которую причинил ей этот взгляд.

— Как я должен бороться — без ног?

Ливианна отбросила одеяло.

— Вот они. Посмотри! Это неправда. Она обманула тебя.

Ноги были покрыты корочкой. На бледной коже отпечатались следы множества укусов. Но его плоть заживала хорошо. Он поправится. Его тело...

— Накрой их! Я не могу выносить их вида. Пожалуйста, закрой их.

Ливианна тяжело вздохнула. Это уже не Гонвалон. Махта Нат сломала мужчину, бывшего лучшим мастером меча среди драконников. Он вообразил себе, что стал калекой.

После долгого молчания она взяла его правую руку и повела ею по его ноге.

— Что ты чувствуешь?

Мускулы его щек дрогнули.

— Там еще торчит кость. Она по-прежнему там! Почему вы не обработали рану? Почему...

— Разве мы поступили бы так? Неужели бы мы принесли тебя в Белый чертог и не обработали культи ног?

Он в недоумении глядел на нее. Под глазами темнели черные круги. На лбу блестели мелкие капельки пота.

— Я ведь чувствую это...

— Махта Нат опутала тебя паутиной иллюзорных заклинаний. Ты ранен не тяжело. Только душа...

— Но я не чувствую ног, — возмутился он. — Они... Когда я смотрю туда, то вижу только культи. Когда я смотрю на одеяло, то ниже колен оно лежит прямо на постели! Там ничего нет!

Ну, что еще сказать? Он полностью находился во власти иллюзий, созданных Махтой Нат. Для него они стали реальностью. Ливианна слишком хорошо знала, насколько мастерски плетет заклинания бузина.

Она обвела взглядом небольшую комнату, в которой жил Гонвалон. Несмотря на то что они оба уже давно были наставниками Белого чертога, она никогда прежде не бывала здесь. Комната была под стать ему. Минимум мебели. Не считая нескольких камней необычной формы, лежавших на подоконнике, украшений не было. Ничего личного. В отличие от большинства остальных наставников он не заменил имеющиеся предметы мебели на более красивые, соответствовавшие его вкусу. Сундук с одеждой, кровать, стол с двумя стульями. Это его мир. И окно с прекрасным видом на парк и горы.

Маленькая деряба взволнованно зачирикала. Чего она хочет? Она запрыгала по белой простыне. От волнения она оставила на безупречном покрывале пятно. Она одержима? Ливианна поглядела на нее сокрытым оком. Красный цвет силовой линии, соединявшей птицу с Нандалее, казался ей изъяном. Она чувствовала Махту Нат и в этом заклинании. И Гонвалона! Заклинание питалось от него. С каждым ударом сердца оно пило его силу.

Она снова оглядела густое плетение силовых линий, окружавшее его.

— Что ты видишь?

Ливианна вздрогнула: настолько неожиданным и резким показался ей вопрос.

— Заклинание, которое сплела Махта Нат.

— Почему ты его не разорвешь? Неужели она настолько могущественна, что ее творения нельзя разрушать?

— Не настолько могущественная, — печально ответила она. — Настолько подлая. Она переплела свое заклинание с твоей аурой. С твоей жизненной силой. Если я разорву это плетение, то наврежу тебе. Возможно, даже убью. Лишь ты один обладаешь силой противостоять заклинанию. Ты не сможешь преодолеть его магическим путем. Ты должен осознать, что она опутала тебя иллюзиями. Это единственный путь.

— Боль я себе не придумываю, — с горечью произнес он, глядя на покрывало, где лежали его ноги и сидела маленькая птица.

Ливианна вспомнила о мучениях, ставших ценой за знания, полученные от Махты Нат. Она еще очень хорошо помнила, как мастерски искажала реальность наделенная душой бузина, толкая на грань безумия. Она пришла к бузине не одна. Некоторые не выжили. Другие пришли в отчаяние от того, что сделала с ними Махта Нат. Внезапно ее охватила ярость из-за сына. Он удивил ее. Стал необыкновенным после того, как она от него отказалась. Но теперь он перестал бороться... Значит, она все же не ошиблась в нем. Ему присущ изъян слабости!

Ливианна поднялась. Взгляд ее упал на голенище сапога, торчавшее из-под кровати. Может быть... Она взяла сапог. Может быть, она сумеет помочь.

— Посмотри на сапоги!

Гонвалон не поднял глаз. Ливианна раздраженно отбросила в сторону покрывало. Деряба, возмущаясь, убралась в безопасное место.

— Просто смотри на сапоги, — сказала она и натянула первый на правую ногу Гонвалона. Она не стала натягивать его слишком высоко, чтобы узкое голенище не коснулось настоящих ран и не сорвало корочку. Надела она и второй. — Ну, что ты видишь?

Он по-прежнему смотрел безучастно, но с его лицом что-то происходило.

— Ты больше не видишь сапог? По-прежнему смотришь на свои культи? Как это может быть? Думаешь, я заставила сапоги исчезнуть?

Гонвалон наклонился и ощупал ноги. Зажмурил глаза.

— Их нет. Это... Я не могу...

— Да, она настоящий мастер. Сделала тебя рабом своего заклинания иллюзии. Хочешь весь остаток своих дней быть рабом?

— Я не вижу их. Я не могу их коснуться. Я ничего не чувствую?

— Сейчас ты встанешь! — Ливианна протянула ему руку.

Он помедлил еще удар сердца, затем свесил ноги за край кровати, оперся на нее и встал. Ноги его подкосились, он упал ей на руки.

— Я не чувствую пола.

Это он произнес совершенно нормальным голосом. Ну, хоть скулить перестал.

— Ты научишься ходить заново. Научишься, чтобы жить. Ты Гонвалон. Твое имя — легенда. Ты не сдашься.

— Нандалее... — Он поглядел в окно. — Она где-то там. Я найду ее, — он напрягся и раскинул руки в стороны, чтобы удержать равновесие. — Я найду ее, — снова, на этот раз с нажимом, произнес он. А затем пошел вперед. Сделал всего один маленький, крохотный шаг.

Ливианна улыбнулась. Борись, сын мой, подумала она. Борись!

Потеряв равновесие

Талавайн положил в ручей семнадцатый цветок. Кружась, он поплыл прочь по воде. Эльф стоял на коленях на большом камне на берегу. Он был один. Дворец находился на расстоянии дня пути. Он выпрямился, расправил плечи и поглядел вслед уплывающим цветам. Белоснежным. Совершенным. Он потратил многие часы на то, чтобы отобрать их и — аккуратно уложив на влажный шелк, — упаковать в шкатулки из стружек, чтобы они без вреда для себя перенесли путешествие сюда. На подбор цветов у него ушло больше времени, чем на выбор дам для того злополучного путешествия. Поехали те девушки, для которых это что-то значило. Которым хотелось на несколько дней оставить гарем. Статус которых повышался из-за того, что их включили в список тех, кому, возможно, во время этого путешествия удастся провести часок с правителем. Талавайн точно знал, что Аарон не позовет к себе ни одну из них. Он догадывался, кто сушит сердце правителя. По крайней мере, ему так казалось. Пока что он еще не осмелился заговорить об этом с Аароном.

Он здесь затем, чтобы шпионить за бессмертным Аароном, напомнил себе эльф. А еще в его задачу входит приносить вред и сеять смуту. В принципе, он мог бы быть весьма доволен результатом путешествия в Изатами... Но, увидев лежащих во дворе рядами молодых девушек, он почувствовал себя виноватым. Он сам повел их на смерть. Семнадцать девушек, исполненных надежд. Их желания были частью его циничного расчета — точно так же, как в случае с Айей. Он знал, что их мечты не исполнятся. Но никогда не думал, что дойдет до такого!

Он не виноват! Он не должен чувствовать себя таковым. Не должен настолько сильно терять внутреннее равновесие и отстраненность. Его учили делать подобные вещи. Он должен, как и прежде, избавляться от этого, проводя несколько часов в своем саду. Обрезая или подвязывая ветку, добиваясь гармонии и совершенства...

Но на этот раз он сделал все наоборот — опустошил свой сад. Лишил его самых прекрасных цветов. Это должно стать для меня предостережением, подумал он.

Его сад был отражением его души. Внутренней гармонии, одного из самых драгоценных цветов. Не пристало ему думать о мести из-за нескольких погибших детей человеческих. Да кто они такие? Отродье девантаров! Заклятые враги.

Семнадцать цветов исчезли вдали. Унесенные рекой судьбы, как и девушки. Он тоже должен просто исчезнуть. Он слишком долго был при дворе Аарона. Он утратил отстраненность.

Талавайн знал, что драконы не позволят ему отказаться от всего и вернуться в Лазурный чертог. Он поднялся слишком высоко, и это обстоятельство вскоре обречет его на гибель. Он находится слишком близко к девантарам. Просто чудо, что его до сих пор не раскрыли. А чудеса длятся не вечно... Как и все, кто покидал Лазурный чертог, он был готов к тому, что его могут подвергнуть допросу. Смерть его не пугала. Ужас вселял лишь крайне чудовищный способ умирания. Дети человеческие, которым приходилось наблюдать за этим, не забудут этого до конца своих дней. Но это не утешение!

Талавайн решил использовать свои связи при ливийском королевском дворе. Не все шпионы были эльфами. На него работало немало людей, которые понятия не имели о том, что служат Альвенмарку. Он хотел знать, кто устроил пожар.

У эльфа не было ни малейших сомнений в том, что это произошло по приказу бессмертного Муватты. Но этот негодяй неприкосновенен. Он не имеет права подсылать никого из Белых, чтобы наказать его. Даже Курунту, который наверняка был посвящен в планы убийства, следовало оставить в покое.

Хранитель Золотых покоев, наверное, переживет свои ожоги. Но будет изуродован. Нос, уши и один глаз уничтожил огонь. Он будет выглядеть как чудовище, каковым, собственно, и является.

Нет, подумал Талавайн, это должны быть стражники. И они должны умереть так, чтобы заставить содрогнуться даже Муватту. Так, чтобы ему стало ясно, что смерть может найти дорогу даже к нему. Он снова покачал головой. Нет, так быть не должно. Это привлечет внимание Ишты. А у этого, опять же, могут быть непредвиденные последствия. Кто из мастеров Белого чертога подойдет для приведения в исполнение его приговора? Звать их ради удовлетворения своей жажды мести было против правил, но Талавайн готов был пойти на это. И до самой смерти будет придерживаться правил.

Нарушит их только раз.

Мастер Гонвалон не подойдет. Он любит превращать смерть в спектакль. Ливианну тоже лучше не звать. Она слишком мрачна, слишком сумрачна и, возможно, поймет, ради чего он это вообще затеял.

Возможно, лучшим мечником среди Белых был Нодон. Его спор с Гонвалоном исчислялся уже столетиями и достиг такой остроты, что драконы начали опасаться отправлять Нодона и Гонвалона выполнять миссию в одном месте. Нодон тоже сделал бы это мечом. Нет, это слишком явно! Может быть, Айлин? Она очень изобретательна! Она сумеет обставить все как несчастный случай. Сделать так, чтобы все же осталось подозрение, что, возможно, речь идет не просто о несчастном случае. Да, Айлин — вот правильный выбор. Ее он и пошлет ко двору Муватты.

Человек, идущий над орлами

Володи спокойно рассматривал оборонительные сооружения. Они были новыми. Вокруг заостренных кольев, торчавших по периметру поселения, лежала свежая земля. Они были поставлены наискосок, чтобы их острия указывали на всякого, кто приближался к долине. Не было рва, не было земляного вала, не было стен — только колья, стоявшие на расстоянии примерно полушага друг от друга. Но ни один всадник, не говоря уже о колесницах, не сумеет преодолеть это препятствие.

— Будет много крови, — произнес Джуба.

В середине барьера поднималась деревянная башня, на которой велись работы. Несколько воинов стояли в дозоре за барьером из кольев. Чуть подальше стояли три колесницы. Кони были запряжены, однако экипаж Володи не увидел. Возможно, затаились где-то. Колесницы были чертовски велики! Совсем не такие, как у них. Колеса почти в человеческий рост!

Дальше в долине виднелось несколько глиняных домов. Вверх поднимался густой дым, который ветер уносил ко входу в долину. Вдалеке Володи услышал звуки ударов металла о металл. Они у цели!

— Они стянули в эту долину по меньшей мере пятьсот воинов, — вздохнул Джуба. — Мы не сумеем захватить их врасплох. Пешими мы преодолеем эти колья, но из-за шума стычки остальные поднимут тревогу. У них будет достаточно времени для того, чтобы построиться в глубине долины.

Джуба хороший человек, однако Володи раздражало, что настроение у воина было постоянно словно затянуто черными тучами. Он слишком тяжело все воспринимает!

— Откуда ты знать, что там пятьсот человек?

— На башне поднято полевое знамя с тремя серебряными полумесяцами. Это знаки подразделения из пятисот воинов.

Володи покачал головой.

— Я вижу палку с тремя лунами. Да. Я вижу всего мало воинов. Знаешь, я думать, что это очень простой способ заставить нас думать, много людей там.

— Если бы лувийцы славились своим пристрастием к подлым уловкам. К сожалению, это не так. Ты только посмотри, насколько истоптана дорога у ворот. Там не маленький гарнизон. Железные копи и кузницы — величайшее сокровище их империи, и совершенно очевидно, что они предупреждены. Этот частокол поставили для нас.

— Хорошо. Теперь мы знать сильную сторону врага. Подловим его на слабости и разобьем ему голову.

Джуба негромко рассмеялся.

— Общение с мастером-стратегом всегда освежает. Что ты собираешься предпринять? Спуститься туда, помочиться на башню и размыть фундамент своей сильной струей?

Володи усмехнулся.

— Это хороший план для другого дня. Я спущусь. Мне нужно несколько разведчиков. Подловлю лувийцев на их за... заноз.. . за нос схвачу! А потом сверну им шеи. Ты готовься к бой. Я готовлю ворота. Ты должен сделать вот что...

Джуба не возражал ему. У полководца, в конце концов, задача была полегче. Оба они осторожно сползли с вершины холма, с которого вели наблюдение. Местность играла им на руку — они сумели разместить колесницы всего в миле от вражеских позиций, но обнаружить их было нельзя. Они разослали во все стороны разведчиков, чтобы обследовать местность. Почти исключительно степняков. В руки им не попалось ни единого лувийского разведчика. Их враги чувствовали себя настолько в безопасности, что это уже начинало казаться оскорбительным. Прошлой ночью шел дождь. Это замедлило продвижение колесниц — но и не давало движущемуся войску поднимать тучи пыли, которые были бы видны издалека. Боги леса на их стороне, удовлетворенно усмехнулся Володи. Ему потребуется их помощь! Сегодня нужно покрыть свое имя бессмертной славой. И заполучить железный меч!

Когда он поднялся, его бронзовый чешуйчатый панцирь был полон грязи. Полководец выглядел не лучше. Володи высоко оценил то, что на вершине холма он улегся в грязь, чтобы наблюдать за врагом. Он не такой, как другие высокородные командиры, с которыми он встречался до сих пор.

— Ты уверен, что хочешь сделать это? — спросил Джуба.

— Я хочу быть первым в лагере врага. Тогда я буду первым, кто брать меч. Присмотрю себе лучший! — И с этими словами Володи повернулся и направился к немногим оставшимся степнякам, сопровождавшим их небольшое войско. Он выучил несколько слов на их языке. И потерял довольно большую кучу серебра в игре в кости, за которой они коротали время у лагерных костров. Он был почти уверен, что они обманывали его. Каждый раз, когда ему казалось, что он выигрывает, они выуживали в игре новые правила, о которых молчали до сих пор. Вроде того, что кость с орлом бьет кость с курицей. Узкоглазые обманщики! Он улыбнулся. А еще они ездят верхом так, словно срослись со своими конями. И сейчас это важно.

Володи не мог запомнить их имен. Было тяжело различать их даже по лицам. А они, что было довольно загадочно, практически точно так же путались в наемниках. А друг друга отличали замечательно. Друсниец порадовался, обнаружив среди всадников парня с кривыми зубами. Низкорослый воин встретил его сияющей улыбкой.

— Приветствую тебя, Идущий над орлами! Хочешь принести нам еще серебра?

Володи улыбнулся. Им нравятся сложные имена. Этот парень без прямых зубов рассказывал ему, что, когда он нес на плечах колесницу, прямо под узкой горной тропой летал орел. Для степняков это был хороший знак!

— Сегодня я предлагать лучше, чем серебро. Сегодня ставка — железо. И кровь, — и он объяснил ишкуцайя, что собирается сделать. Они согласились и даже дали ему коня. Старую клячу, но этого должно было хватить. Кобыла попыталась укусить его, едва он приблизился. Володи вспомнил, что клялся никогда больше не садиться на чертова коня. Увидев, что он не спешит садиться верхом, степняки стали усмехаться. Володи погрозил кобыле кулаком.

— Я делать из тебя суп, если ты меня не нести. Понятно?

Кобыла раздраженно фыркнула. Воин решительно ухватился за поводья и неловко взобрался на лошадь. Но едва Володи оказался в седле, как его охватили сомнения. Он не ездок, а степные кони настолько низенькие, что он почти достает ногами до земли. Когда он натянул поводья, животное повернуло голову и снова попыталось укусить седока. Лучше поскорее разделаться с этим, в отчаянии подумал Володи. Одной рукой он покрепче ухватил поводья, другой вцепился в гриву. Просто на всякий случай. Проклятая кляча заржала и встала на дыбы. Володи попытался ударить ее кулаком промеж ушей, чтобы дать понять, кто здесь главный. Но ишкуцайя любят своих лошадей больше, чем жен. Нехорошо, если они увидят, что он засадил по лбу одной из них. Кобыле можно отомстить и в другой раз.

— Можешь кусать меня, но это я могу тебя сожрать. Думать, умная лошадь. Быть хорошей, нести меня, тогда ты все в порядке, — прошептал он животному на ухо и поскакал вперед.

Вскоре они оказались в поле зрения башни. Тут же затрубил рог. Володи крепко зажал бедрами тело лошади, чтобы лучше держаться. Глупая кобыла пошла быстрее! Почему? Вскоре он оказался во главе небольшого отряда всадников, хотя и не собирался этого делать!

— Медленно, глупая дочь осла! — Но жалкой кляче, похоже, нравилось делать совсем не то, чего он хотел от нее. Она бежала по дороге, неся его прямо к воротам.

Володи подумал было о том, чтобы соскочить, но тогда он навсегда потеряет уважение степняков. Вместо этого он решил одновременно потянуть за поводья и за гриву. Чертова кляча остановилась настолько резко, что Володи едва не вылетел из седла. Над его головой со свистом пролетела стрела.

— Нет думать, я буду спасибо тебе говорить!

Но лошадь, очевидно, не ожидала благодарностей. Она стояла на месте, превращая его и себя в мишень для лучников на башне. Но глупая кобыла вряд ли об этом задумывалась,

Еще одна стрела упала в траву рядом с ними. Володи перебросил одну ногу через круп кобылы, собираясь спешиться. Степняки поступали иначе. Они на полном скаку могли соскользнуть с коня и приземлиться на ноги, но Володи хотел оказаться как можно дальше от задних ног.

Едва он поднял ногу, как кобыла взвилась на дыбы. Володи рухнул в траву. Он приземлился прямо на ножны. Кобыла понеслась прочь, издавая напоминающее смех ржание.

Ругаясь, друсниец вскочил на ноги. Все шло совсем не по плану! Степняки принялись стрелять по гарнизону башни, в то время как трусы наверху спрятались за бруствер. Далеко за укреплениями раздался сигнал рога. Сквозь просветы между заостренными кольями Володи видел, как пришли в движение три тяжелые колесницы.

— Давай сюда, идущий над орлами! — Кривозубый парень, тот, что больше всех обманывал его в игре в кости, направился к нему, протянул руку, собираясь посадить его в седло позади себя. Но Володи знал, что вместе им ни за что не уйти.

— Уноси ноги! — крикнул друсниец и побежал прямо к башне. Если он все сделает правильно, то уйдет целым.

Воины на платформе все еще прятались за бруствером и не заметили его маневр. Его друг Кривозуб, похоже, догадался, что он собирается делать.

— Да защитят тебя духи предков! — Он пришпорил коня и понесся прочь по дороге.

Володи продолжал бежать к воротам. Если он окажется достаточно близко к башне, то попадет в мертвый угол платформы. И стража не увидит его.

Земля дрожала под копытами коней, запряженных в боевые колесницы. Они были намного больше ездовых животных ишкуцайя. И больше упряжных лошадей Арама. Живые тараны!

Володи прижался спиной к стене башни. Если ему повезет и ворота открываются наружу, он спрячется за створкой ворот. Воину вспомнилась Священная роща в Лесу духов. Там, где он слышал голоса своих предков в ветре и в шепоте листьев. Оставалось надеяться, что его душа найдет путь туда. Слишком далеко ушел он от дома.

Створки ворот распахнулись. Конечно же, внутрь! Он крепче прижался к деревянной стене. Три колесницы прогрохотали мимо. В каждой из них сидел возница, воин и два щитоносца, но их взоры были прикованы к спасающимся бегством степнякам. Свет серебряными лучами преломлялся на серпах, закрепленных на колесах боевых колесниц. Клинки длиной почти в руку! Володи с облегчением вздохнул, когда колесницы проехали мимо. Достаточно просто оставаться на месте, и он будет в безопасности. Если только его план сработает и Джуба все подготовил.

— Они изрубят на куски этих грязных поедателей собак, — голос раздавался пугающе близко.

— Жаль только, что мы этого не увидим, — ответил кто-то.

Друсниец судорожно сглотнул. Почему простые планы не могут срабатывать так, как он себе их нарисовал?

— Они нагонят их только за холмами. Асуа как-то рассказывал мне, что, когда они рубят кого-то серпами, кровь брызжет выше колесницы,

— Это мы увидим в следующем году на равнине Куш. И не раз!

Володи выругался про себя. Оба воина, открывшие ворота, вышли из-за башни, чтобы посмотреть вслед колесницам. Если они повернутся, то непременно увидят его. Лучше будет застать их врасплох! Он решительно потянулся за мечом, но клинок просто не хотел выскальзывать из ножен. Кожаные ножны заскрипели, оружие, наконец, высвободилось. Его меч погнулся из-за падения! Бесполезно...

Звук скрипящей кожи заставил обоих лувийцев обернуться. Мгновение они таращились на Володи с открытыми ртами — настолько сильно они удивились.

Друсниец бросился вперед. Воина слева он ударил головой в живот и схватил его меч. С легким шипением клинок выскользнул из смазанных ножен. Второй лувиец, которому так хотелось увидеть, каково это, когда человека разрезают серпами на колесницах, оправился от первого шока и тоже обнажил меч. Это были всего лишь бронзовые мечи! И лувиец атаковал больше с яростью, чем с ловкостью.

Володи увернулся. Лежавший на земле воин шевельнулся и потянулся за кинжалом.

Володи пнул его ногой в лицо, сломал ему челюсть, и ублюдок затих. Володи в ярости пнул его еще раз. Здесь должны быть сотни воинов с железными мечами, а он нарвался на двоих с бронзовыми!

— Тревога! Нас атакуют! Тревога! — Второй мечник двинулся в сторону ворот. Наверху, на платформе башни, затрубил рог.

Володи рассмеялся.

— Как ты думать, что быстрее? Товарищи или я свой меч?

Лувиец атаковал. Яростными ударами пытался он отогнать Володи от ворот. Друсниец понимал, что, как только они выйдут из мертвого пространства платформы, он будет представлять собой хорошую мишень для лучников.

Бронзовые мечи со звоном ударились друг о друга. Каждый удар оставлял глубокую зарубку на мягком металле. Лувиец был сильнее и крупнее. Оправившись от первого потрясения, он приободрился, зная, что ему достаточно продержаться против Володи совсем немного — и ему на помощь подоспеют другие воины.

Володи блокировал неуклюжий удар, нацеленный ему в голову, и попытался оттеснить лувийца прочь. Он подступил к нему вплотную. Его сжимавшая меч правая рука дрожала от напряжения. Левой рукой Володи залез лувийцу под тунику, ухватил его в паху и сжал изо всех сил.

Воин заорал, словно свинья, которую режут.

Володи завел ногу под левую пятку своего противника и толкнул его плечом. Лувиец упал и скрючился на земле.

Друсниец поднял меч, чтобы нанести ему милосердный удар, когда пугающе знакомый звук заставил его обернуться. Топот тяжелых подков! На дорогу выезжала четвертая колесница, направляясь прямо к воротам. Володи выругался. Ему конец! Если он останется у ворот, его оттеснят к одной из деревянных стен и лучник на колеснице застрелит его. Если он побежит прочь от ворот, его достанут лучники с платформы. Лучше бы он молчал, предоставив Джубе составлять план атаки. Он вообще не должен был быть здесь!

По-прежнему ругаясь, он подхватил под мышки первого лувийца, лежавшего на земле. Парень с развороченной челюстью был меньше, чем его массивный товарищ. Володи взвалил парня себе на плечи и побежал. Если ему удастся отбежать на сто шагов от ворот, лучники уже не будут представлять серьезной опасности.

Топот подков становился все громче. Стрела пролетела всего в трех шагах от него. Нельзя бежать по прямой, подумал он. Так он облегчает задачу лучникам и колеснице. Нужно... Сильный удар пришелся ему в спину, заставил покачнуться вперед и опуститься на колени. Лувиец у него на спине застонал. Володи почувствовал, как теплая кровь сочится сквозь его тунику и стекает по ногам. Володи снова поднялся на ноги и обернулся. Колесница почти достигла надвратной башни. Парень, которого он уложил у ворот, с трудом, покачиваясь, поднялся на ноги, пытаясь убраться с пути лошадей. Ну и чудовища! Володи никогда еще не доводилось видеть настолько крупных коней.

Кровь высоко взметнулась над воротами. Уворачиваясь от колесницы, этот идиот остановился. Он совсем забыл о серпах!

Володи решил положить на землю воина, которого нес. Вряд ли он поможет ему. Смерть следовала за ним по пятам. Лучше бежать быстрее. Петляя, он побежал к холму. Там из травы торчало несколько камней. Они затруднят погоню для колесницы.

Издав тонкий певучий звук, стрела царапнула его пластинчатый доспех. Только задела. Володи оглянулся через плечо. Боевая колесница находилась уже всего в двадцати шагах. Он решил остановиться. Он будет сражаться. Воин надеялся, что предки наблюдают за ним. Он хотел умереть достойно! Лучнику, сидевшему рядом с возницей, было трудно целиться. Дорога была неровной, и повозка подпрыгивала на каждой кочке. Щитоносцы слева и справа вытянули из висевших на боковых стенках колесницы колчанов короткие метательные копья.

Володи поглядел на серпы. Они вращались вокруг колес настолько быстро, что превращались в угрожающе поблескивающий силуэт.

Еще десять шагов.

Он уже видел белки глаз лучника. Стрелок опустил оружие. Право убить его он предоставил возничему.

Володи не мог определить, насколько быстро может реагировать возница. Сейчас он направлялся прямо на него, чтобы растоптать его под копытами коней.

Влево! Мысли и движения были едины. Володи прыгнул щучкой вперед, бросился в траву. Земля дрожала от топота копыт. Над ним со свистом пролетели серпы. Настолько близко, что он почувствовал дуновение ветра.

Друсниец перекатился на бок. И вовремя! Там, где он только что лежал, в земле дрожало метательное копье. Он схватил оружие и в ярости швырнул его вслед колеснице. Не целясь. Лувийцы стояли настолько близко друг к другу, что промахнуться было практически невозможно.

Возница! Он попал в спину вознице. Тот покачнулся, опрокинулся на бок, но вожжи по-прежнему крепко держал в руках. Колесница замедлилась. Издав яростный клич, Володи побежал за ней. Неровная земля. Неуверенное управление. Боевая колесница покачнулась! Серпы левого колеса ударились об один из торчавших из травы валунов, звонко звякнул и отломился один серп. Повозка дернулась, потеряла равновесие, поехала на одном колесе, угрожая вот-вот перевернуться.

Володи догнал их. Поднявшееся вверх колесо с громким стуком снова ударилось о землю. Одного из копьеметателей сбросило с платформы, и он ударился о камни. Друсниец не обратил на него внимания. Колесница ехала теперь очень медленно. Лучник и второй копьеметатель отчаянно пытались разобраться с поводьями. Раненый возница лежал у их ног. Володи ухватился за рукоятку за колчанами и взобрался на повозку. Он был не вооружен, но переполнен яростью, и места было слишком мало, чтобы сражаться изящно. Копьеметателя он схватил за тунику и просто потянул его назад, так что тот рухнул с колесницы.

Лучник обнажил кинжал. Он отпустил поводья, и кони снова прибавили шагу.

Володи плечом отразил удар кинжала, нацеленный ему в живот; железный клинок оставил длинный порез на руке, а затем со звоном отскочил от его пластинчатого доспеха. Железное лезвие!

Лувиец тут же замахнулся для нового удара. Левой рукой он держался за одну из рукояток, пружиня в коленях и повторяя движения колесницы. В каждом его движении отражалась уверенность. Он нанес удар быстро, словно змея.

Володи отчаянно пытался отразить удары. Красным сверкнул второй порез на руке. Поскольку он был безоружен, разумнее всего было бы соскочить с колесницы, но сдаваться он не хотел. Не теперь! Он провел рукой за спиной. Пальцы его скользнули по древкам коротких метательных копий в висевшем на стенке колесницы колчане.

Лувиец тут же осознал опасность. Он бросился вперед. Их пластинчатые доспехи со звоном ударились друг о друга, и Володи прижало к борту. Колчан вывалился из крепления. Метательные копья посыпались вниз. Он снова обезоружен!

Несмотря на то что колесница была намного массивнее той, которую он нес по узкой горной тропе, боковые стенки не были приспособлены для того, чтобы выдерживать вес двух одетых в доспехи мужчин. Верхняя рама не выдержала, шиповое соединение в углу переднего щита развалилось. Володи показалось, что он слышит треск ломающегося дерева. Возможно, ему это лишь почудилось, поскольку грохот подков заглушал все. Он почувствовал, что вместе с боковой стенкой вываливается из колесницы в сторону оббитого железом колеса. От колеса его отделяли теперь всего две пяди.

Лувиец усилил давление. В любой миг длинные волосы Володи могли запутаться во вращающихся серпах. Нет, он не имеет права так умирать! Володи перенес вес. Еще пядь до колеса. Пока его спасало то, что боковая стенка колесницы не полностью доставала до конца платформы. Друсниец скосил глаза и увидел вращающиеся серпы на колесе. Он отчетливо почувствовал запах травы, раздавливаемой тяжелыми колесами. Уловил запах пота лувийца. Приятный резкий запах. Ясно увидел каждую царапинку на пластинчатом панцире воина. Тонкий белый шрам под левым глазом, каждую волосинку в бороде мужчины. Володи почувствовал близость смерти. Он знал, что это прощальный подарок от жизни — возможность воспринять мир так отчетливо, как никогда прежде.

Дерево хрустнуло. Да, он действительно услышал это. Несмотря на оглушительный топот подков. Его длинные волосы коснулись летящего колеса. Володи попытался выпрямиться, но его противник был слишком силен. Он держал его железной хваткой, опуская все ниже и ниже. Володи представил себе, как его волосы наматывает на серпы. Как вырываются целые пряди, как ломается шея, когда голова запрокидывается назад. На лбу у воина выступил холодный пот. Одно из двух — либо сверкающий кинжал вонзится в его глаз, либо его убьют собственные длинные волосы. Он взглянул в большие карие глаза своего противника. Лувиец не ликовал. На его лице не было насмешливой улыбки и ожесточения. Напротив, он казался совершенно спокойным, полностью сосредоточенным на том, чтобы довести до конца свою кровавую работу.

В голову Володи пришла абсурдная мысль, что они хорошо поладили бы с этим парнем, если бы сражались на одной стороне.

Боевая колесница перепрыгнула через кочку и крепко ударилась о землю. Дерево затрещало. Левая рука Володи высвободилась. Он ударил своего противника. Удар локтем в подбородок был не очень сильным, но лувиец немного отпрянул. Левой рукой Володи перехватил за запястье руку, сжимающую кинжал. Сначала он делал именно то, чего от него ожидал противник: изо всех сил пытался вывернуть лувийцу руку. А потом внезапно рванул его вперед. Мимо себя, мимо ломающейся боковой стенки, на вращающиеся на колесе серпы.

Последовал смертельный рывок и чавкающий звук, как будто кто-то шлепнул ладонью по куску свежего мяса. Лувиец закричал. Володи ударил его коленом между ног и толкнул назад. От правой руки врага остался лишь беспалый бесформенный обрубок. Второй удар — и воин рухнул с платформы на траву.

Володи поднялся и поглядел на небо. Нужно надеяться, что предки смогли это увидеть. Он как никогда прежде был доволен собой и миром. Улыбаясь, он поднял поводья. Упряжные лошади были хорошо выдрессированы. Они реагировали на малейшие движения. Он направил поврежденную колесницу на ровную местность. Затем обмотал одно из поводьев вокруг своей руки и затянул его, пока порезы не перестали кровоточить. Башня скрылась из вида. Чуть впереди лежали тела воинов с тех колесниц, что первыми прорвались через ворота. За ними собралось его войско. Большой склон, усеянный колесницами. Знамена и штандарты развевались на вечернем ветру. Все они ждали его, за спиной у них садилось солнце. И он проведет их во вражескую крепость.

Угрожая смертью

Это просто вопрос веры. А Гонвалон решил для себя, что предпочитает поверить Ливианне, чем своим собственным ощущениям, которые упрямо пытались убедить его в том, что его ноги ниже колен заканчивались истерзанными обрубками. Опираясь на два костыля, он с трудЬм шел по коридору. Поблизости не было никого, кроме Ливианны. Она рассказала другим наставникам Белого чертога о том, что произошло, и те оказались настолько тактичны, что старались держаться подальше. Не подходили к нему и ученики.

С отчаянной яростью он переставлял свои неощущаемые ноги. Снова, и снова, и снова... Казалось, что он парит. Опуская голову вниз, он видел обрубки. Они не касались пола, он не чувствовал напольных плит под ногами. И, тем не менее, он принял решение, что это все обман. Он хотел снова научиться ходить... Хотел к Нандалее. И не калекой!

— Ты не хочешь сделать перерыв и отдышаться?

Он хотел ответить сердито — однако слишком сильно запыхался. Ливианна права.

Удрученно вздохнув, он опустился на одну из каменных лавок вдоль стены.

— Почему ты так уверен, что Нандалее еще жива?

Вопрос удивил Гонвалона. До сих пор он предполагал, что

Ливианна на его стороне.

— Связь между ней и птицей... — с трудом переводя дух, начал он.

— ...может быть иллюзией, — перебила она его. — Ты ведь видишь, насколько совершенна созданная Махтой Нат иллюзия относительно того, что у тебя больше нет ног. Обмануть тебя этой красной силовой линией было бы гораздо проще.

— Линия была еще до того, как я пошел к этой чертовой бузине!

— И она становилась все бледнее, — голос Ливианны был мягким, сочувствующим. — Разве не может быть, что она угасла в то время, когда Махта Нат мучила тебя?

Он хотел ответить, но слова не шли с языка. Может ли это быть правдой? Он посмотрел вниз на полированные серые каменные плиты пола... и снова потерял почву под ногами. В который раз.

— Зачем ей делать это? Какая Махте Нат от этого польза? — Вопрос-агония. Он уже догадывался, что она ответит.

— Она делает это потому, что ей доставляет удовольствие задевать тебя. Любым возможным способом. Она увидела, насколько глубока твоя любовь к Нандалее. Она будет наслаждаться, представляя себе, насколько безмерной будет твоя боль, когда после долгих поисков ты обманешься и окажешься у могилы Нандалее.

Гонвалон глубоко вздохнул и спокойно произнес:

— Я убью Махту Нат.

Ливианна рассмеялась.

— Как? Думаешь, можешь просто пойти туда и зарубить ее? Ее холм покрыт останками тех, кто поддался этой иллюзии до тебя. Ты не можешь убить Махту Нат. Она способна манипулировать тобой. Ты будешь думать, что у тебя больше нет ног. В лучшем случае ты уйдешь ни с чем. А возможно, что направишь свой клинок на самого себя...

Гонвалон встал. Ужасное это было чувство — не ощущать под ногами пола. Ему тут же пришлось с трудом удерживать равновесие. Он стиснул зубы. Сделал первый шаг, потерял равновесие и, покачнувшись, вынужден был опереться на стену.

Ливианна наблюдала, не спеша помогать, и он был благодарен ей за это. Она хорошо знала его. Поразительно, но ему казалось, что он тоже хорошо знаком с ней. Ему почти казалось, что все это уже однажды было с ней. Что он учился с ней ходить. Что за абсурдная мысль!

Он оттолкнулся от стены и снова попытался пойти без костылей. Сила воли и тренировка приведут его к успеху. Так всегда было в его жизни. Не следует Махте Нат его недооценивать. Он Гонвалон, драконник, возможно, лучший мечник Альвенмарка. И он — ее враг. Она должна бояться его! Он поможет ей как следует распробовать это новое чувство. Он придет к ней и убьет ее. Но прежде она узнает об этом. Бузина никуда не сбежит.

Его следующий шаг был уже немного более уверенным. Мысли о мести не самые добродетельные, но помогают невероятно. Гонвалон поглядел на Ливианну. Интересно, какова была ее цена? И откуда она знает Махту Нат?

— Я уничтожу этот проклятый куст, — твердым голосом повторил он. И пусть Ливианна будет его посланницей. Она наверняка еще пойдет к Махте Нат.

Он сделал еще один шаг вперед.

— Драконы потратили немало усилий на то, чтобы сделать нас неповторимыми убийцами. Я уверен, что сумею найти способ справиться с деревом.

О великой войне

Драконьи прихоти

Удар меча последовал так быстро, что парировать его было невозможно. Нандалее отпрянула, ее противник продолжал наступать. Эльфийке удалось отвести клинок, но равновесие она потеряла. Нодон безжалостно воспользовался возможностью и нанес удар.

Нандалее упала, и едва она оказалась на полу, как горла ее коснулось острие меча. Клинок надавил на нежную кожу у самой впадинки в основании шеи. По стали побежала капля крови.

— Довольно! — послышался голос Темного.

Нандалее с трудом переводила дух. Прошло несколько дней с тех пор, как она вышла из драконьей пещеры под пирамидой. Дней, заполненных тренировками, поскольку Темный решил, что ее умение фехтовать далеко еще не соответствует требованиям, предъявляемым к драконникам. Он нашел для нее мастера меча, который был по меньшей мере так же ужасен, как Айлин. Еще один, которому нравилось задевать ее.

Лежа на полу, Нандалее ощупала шею. В ней закипал гнев. Нодон сражался не как учитель фехтования. Он вел себя так, словно она была его смертельным врагом. Он постоянно ранил ее. Наносил маленькие, поверхностные раны. Но он хотел видеть ее кровь.

— Она ужасно работает ногами, — объявил ее наставник. — Я знаю кобольдов, которые двигаются изящнее, выгребая свиной хлев! Из нее никогда не выйдет хорошая мечница. Вам следует отослать ее обратно к дикарям Карандамона.

— Давай как-нибудь померяемся силами в стрельбе из лука, — негромко прорычала она.

— Это искусство совершенно не годится, — высокомерно ответил тот. — Никто из драконников не пользуется луками. Мы убиваем с мечом в руке. Лучники — трусы, которым не хватает смелости встретиться с врагом лицом к лицу!

— А мечники — идиоты, которые погибают, в то время как лучники выполняют миссию.

— На каком опыте основана эта фраза, храбрая героиня лесов?

— Чтоб в тебя молния попала, когда ты будешь срать!

Делая нарочито оскорбленный вид, Нодон положил руку на грудь.

— Какая сила в твоих словах! Поистине трогательно. Думаю, благодаря неуклюжему шарму твоей поэзии ты будешь иметь большой успех при дворах Аркадии. Тебе следует стать поэтессой. Я прощу тебя, если твоя рука отныне будет тянуться исключительно к перу, но не к мечу.

Однажды моя рука коснется оперения стрелы, и ты узнаешь, как луки торжествуют над мечами, в ярости подумала она. Какая прихоть природы — позволить такой куче дерьма иметь такой благородный облик! Здесь, в саду Ядэ, он всегда был рядом с Темным. Впрочем, эльф всегда держался на расстоянии примерно десяти шагов. Она одна могла приближаться к старейшему из небесных змеев настолько, что могла коснуться его рукой. Может быть, именно это и было одной из причин того, что Нодон не упускал ни единой возможности обидеть ее. Она превосходила его в чем-то, хоть и не могла объяснить себе, почему пользуется такой привилегией. Мысль об этом заставила ее улыбнуться.

— Вставай! Наш урок фехтования еще не окончен.

Нандалее подняла меч и раздраженно поглядела на Нодона.

В нем было что-то кошачье. Дело было не только в том, как он двигался, дело было и в его непредсказуемости. Он объяснял ей что-то и посреди объяснения начинал атаковать. Словно кошка, которую гладишь, а она вдруг выпускает когти. При этом у него не было необходимости в подобных играх. Он и без того многократно превосходил ее.

Столь же странной, как и его поведение, была и внешность эльфа. Он был очень мелким, даже немного ниже ее. Свои белокурые, почти серебряные длинные волосы он носил распущенными. Одевался Нодон во все красное. А потом его глаза. Именно из-за этих глаз он казался не просто необычным, а жутким. Они были совершенно черными — не различить ни зрачка, ни радужки, ни белка. От прикосновения этого взгляда Нандалее каждый раз вздрагивала. Никогда прежде она не видела у эльфа подобных глаз.

Он поднял свой меч в приветствии фехтовальщика, и Нандалее встала в основную стойку. Она была начеку, потому что обычно он не начинал их маленькие поединки с таких формальностей. Внезапно она вспомнила Айлин и то, как отделала ее мастер меча в первый же день в Белом чертоге. Может быть, дело в ней, что учителя постоянно обращаются с ней подобным образом?

Нодон сделал обманный выпад в голову. Нандалее подняла меч. Слишком медленно. Когда мастер меча изменил направление движения, она уже не могла на него отреагировать. Он плашмя ударил ее мечом по бедрам, и от боли у Нандалее на глаза выступили слезы.

— Мертва, девочка, — презрительно произнес он. — В семнадцатый раз за сегодня, — затем он обернулся к Темному. — Ее мастера меча следовало бы бросить в темницу! Она не умеет ничего, кроме как сносить побои. Теперь, когда я вижу это, я уже не удивляюсь тому, что его ученицы регулярно погибают во время своих миссий. Его следовало бы изгнать из Белого чертога!

— Против кого вы сражаетесь? — спокойно поинтересовался Темный, наблюдая за улетающими к лесу бабочками. — Против Нандалее или против Гонвалона?

Нодон вложил свой меч обратно в ножны и склонился перед Темным.

— Прошу прощения! Я забылся.

— Сегодня ваши услуги больше не нужны. Мы будем рады видеть вас завтра для нового урока фехтования.

Драконник снова поклонился. На лице его не отражалось ничего. Сколь несдержан он был в бою, столь же совершенно удавалось ему владеть собой вне сражений. Он пугает, подумала Нандалее, радуясь тому, что он ушел. Впрочем, ушел он не очень далеко. Он занял свой пост. Эльф командовал драконниками, сторожившими сад Ядэ в крепости, скрытой высоко в горах. Он никогда не уходил далеко. Это мешало Нандалее. Ей нужно было побыть одной.

Темный положил ей руку на плечо. Его прикосновение было ей неприятно. Все дело в эльфийском облике. У нее было такое чувство, что ее обманывают, когда он находился рядом с ней в этой личине. Он скрывал правду за столькими заклинаниями. Она знала, как по-настоящему выглядит когтистая лапа, которая ее касалась. Какой у нее вес. Она хотела видеть его таким, каким он есть. Не такое искажение! Единственным плюсом эльфийского облика было то, что он говорил с ней нормально и его голос не вгонял в ее голову раскаленные стрелы.

— Сегодня вы в очередной раз удивили меня, Нандалее. Я опасался, что Нодона постигнет та же участь, что и Сайна. Но совершенно очевидно, что вы уже не та гневная талантливая эльфийка, которую обучал Парящий наставник два года назад.

Значит, он проверял ее! Вот зачем эти уроки фехтования. Может быть, он даже приказал Нодону настолько сильно злить ее.

— Я рада, что не разочаровала тебя, — не моргнув и глазом, солгала она.

Он рассмеялся.

— Не забывайте, что мне не нужно читать ваши мысли, чтобы знать, что говорите вы совершенно не то, что думаете, милая моя.

— Если ты и так знаешь, что я думаю, то зачем со мной вообще разговариваешь? Разве тебе не скучно постоянно получать подтверждение своих предположений?

Он остановился. Его рука соскользнула с ее плеча.

— Языком вы владеете намного лучше, чем мечом.

Она поглядела на него краем глаза. Он казался расстроенным. Старейший из драконов. Наместник этого мира. Неужели она совершенно спятила, раз связывается с ним? Когда он стоял перед ней в облике эльфа, она слишком легко забывала о том, что он настоящий хищник. Чудовище, способное уничтожить ее одним-единственным ударом когтя. И, вдобавок ко всему, он капризен. Эльфийка никогда не знала, в каком он настроении. Нужно быть осторожнее, подумала она, понимая, что именно его почти полная непобедимость снова и снова заставляет ее оказывать сопротивление.

— Скука... — задумчиво произнес он. — Вы практически угадали, госпожа Нандалее. Моя жизнь преподносит очень мало сюрпризов, я могу читать мысли каждого. Это противоречит хорошим манерам и иногда происходит непроизвольно. И именно тогда, когда кто-то хочет скрыть от меня свои мысли, я ощущаю их особенно ясно. Как будто он выкрикивает их мне в лицо. И только у вас — молчание. Мрак. Вы провели здесь уже столько недель, но я по-прежнему не знаю вас. А что касается ваших упреков... Да, я изучаю вас. Было важно увидеть, что вы изменились. Что ваш гнев уже не проявляется в разрушительных заклинаниях, ускользающих у вас из-под контроля. У меня на вас большие планы!

— Нодон знал, какой опасности подвергался?

— В этом не было необходимости. Это знание лишь мешало бы ему, — Темный улыбнулся. — Его действия очень предсказуемы.

— И когда-нибудь в будущем я буду для тебя вроде него? Фигурой на игровом поле, которая даже не осознает, что ее направляет чужая воля. Которая думает, что просто живет своей жизнью.

— Это ниже вашего уровня, милая моя.

— Уровня? Это еще что такое?

Он вздохнул.

— Уровень — это то, чего нужно достигать. Его достигают, когда превосходят самого себя. Поднимаются на новую ступень.

— Ты забыл, что я дикарка из Карандамона? От нас всего можно ожидать. К примеру, того, что во время долгих зим мы убиваем и съедаем своих детей. Но уровень... Нет, уровню не место в глуши!

Его небесно-синие глаза сверкнули, словно из-за туч выглянуло полуденное солнце.

— Может быть, именно это я и ищу? Эльфийку дикую, упрямую и самобытную. Вспыльчивую. Умеющую ранить по-разному. Слишком опасную даже для своих наставников. Более того, даже для самой себя.

Она в недоумении смотрела на него. Неужели он именно так о ней думает? Разве она для него не просто непредсказуемая, довольно забавная дурочка? Плюс щепотка острых ощущений, чтобы было не слишком скучно? Неужели она действительно настолько несдержанна? По-прежнему представляет опасность для себя и других? И в первую очередь... Обладает ли она силой ранить его.

— А, еще забыл. Она напрочь лишена чувства юмора! — Он улыбнулся. — В самый раз для меня. Бальзам на мою запыленную душу.

Так это была шутка? Нандалее не поверила ему. Было что-то такое в его манере говорить, что раздражало ее. Все чаще. Вот только она не могла подобрать этому определения. Лучше быть начеку.

— Можно мне пойти поискать кое-какие дикие цветы? Одной?

Темный посмотрел на нее, словно ястреб на зайца, которого держит в своих когтях. Кивнул. Она может идти, но о побеге лучше не думать, вот что это значило.

Что она, конечно же, все же сделает!

Ошибка

Он задумчиво смотрел вслед Нандалее. Знал, что совершает ошибку. Он прямо-таки одержим ею! И это обстоятельство вселяло в него тревогу. Этому не было никакого разумного объяснения. Дело было не только в том, что он не мог прочесть ее мысли, дело было в ней самой... целиком. Он пытался лепить ее. С этим нужно заканчивать. Он хотел ее такой, какой она была. Неукротимой! Очень необычно — иметь рядом кого-то, кто не взвешивает каждое свое слово.

Но эту одержимость нужно направить в какое-то разумное русло. Он уже несколько недель не покидал сада Ядэ. Он наблюдал за ней, когда она в сердце пирамиды чувствовала себя одинокой. Был свидетелем ее борьбы с собой. Он поклялся сам себе не вмешиваться в этот бой, даже если он убьет ее, и был рад, что сдержал эту клятву. Она стала сильнее.

Перворожденный вспомнил о той возможности заглянуть в серебряную чашу девантаров, которую предоставил ему Золотой. Всего один короткий взгляд, навеки лишивший его покоя. Его убьет эльф или эльфийка. Кто-то, на кого он полагался. Драконник! Будет ли это она? У нее самые лучшие шансы на успех. На руке, которую он видел в серебряной чаше, была татуировка в виде извивающегося небесного змея.

До тех пор, пока она не получит татуировку, он в безопасности. Могут пройти еще годы, прежде чем Нандалее добьется этого. Она должна найти трех эльфов, которые сочтут ее достойной присоединиться к ним. А потом еще последнее испытание. .. Какой бы талантливой она ни была, этот барьер может оказаться для нее непреодолимым. Она слишком хорошо умеет отталкивать от себя других.

Он смотрел ей вслед, когда она шла по берегу озера, пока наконец не исчезла среди деревьев. Сад, окружавший пирамиду, простирался на всю долину. За ним хорошо ухаживали; здесь трудились более трехсот кобольдов и фавнов. Они прикладывали немало усилий для того, чтобы поддерживать иллюзию лесной глуши. Не было цветочных лужаек. Не было аллей. И, несмотря на это, каждое дерево, более того, каждый цветок был посажен специально. Это был эстетичный эскиз дебрей. Сможет ли он таким же образом слепить Нандалее? Сможет ли она стать эстетичным эскизом дикарки? Дракон не сдержал улыбки. Вряд ли. И если ему, вопреки всем ожиданиям, удастся изменить ее, то разве не разрушит он тогда то, что так высоко в ней ценит?

Он опустился на валун у озера. Перворожденный чувствовал присутствие Нодона. Видеть его он не мог. Командир драконников сада Ядэ развил в себе неповторимое умение оставаться всегда вне поля его зрения. Если бы на одной из его рук была татуировка небесного змея, Темный ни за что не стал бы доверять ему, но его татуировка тянулась по спине до самой левой лодыжки. Руки его были чисты. Не он — тот убийца, который придет к нему однажды.

Темный глубоко вздохнул. В воздухе еще ощущался слабый запах Нандалее. Он облизнул губы. Не раз ему приходилось сдерживать себя, чтобы не укусить ее. Эта мысль приводила его в восхищение — ее мягкая плоть между зубами, его язык, скользящий по ее коже. Эти мысли смущали дракона. Они были знакомы ему по охоте, но, тем не менее, были другими. Он не хотел убивать ее!..

Взгляд его упал на рыб, скользящих у самой поверхности пруда. Они тоже были тщательно отобраны. Рыбы, расцветка которых ему не нравилась, заканчивали свою жизнь в котлах кобольдов. Иногда из путешествий он приносил с собой рыбу. Или речного краба, панцирь которого сверкал особенно интенсивным цветом.

Сейчас, в этот самый час, встречаются остальные небесные змеи. Он должен был быть там. Они привыкли, что он не приходит, но на этот раз он перегнул палку. Ему просто не хотелось покидать сад Ядэ, он не хотел выпускать Нандалее из поля зрения. Даже на один-единственный день.

Его единственная вылазка за последние луны привела его к альвам. Что-то происходило. И ему удалось убедить в этом, по крайней мере, Певца. Слишком много альвов исчезло. Девять за последние двадцать лун! И было совершенно ясно, что не все они ступили в этот маняще яркий Лунный свет. Только не Кузнец плоти! Он был накрепко привязан к Альвенмарку и еще на протяжении веков мог бы наслаждаться созданием новых существ.

Кто-то из Другого мира приходил тайком в Альвенмарк. Но кто? Они лишь чуть-чуть разминулись с ним в облике карлика. Его след терялся в Золотой сети. Кем бы он ни был, действовал он ловко.

Перворожденный не мог представить себе, что девантары начали подспудную атаку на Альвенмарк. Кто, кроме них, может обладать силой, способной убить альва? И кому от этого прок? Если бы только альвы не засыпали летаргическим сном! Он не понимал, почему они не собирались сами разбираться с этой загадкой. Даже Певец, из менее отстраненных среди них, решительно отказался вести поиски за границами Альвенмарка, в Золотой сети. Иногда творцы казались ему стадом овец, стоящим на лугу и ждущим, когда за ними придет мясник. Что заставило их стать такими?

Он подумал о тех из альвов, кто обладал мрачным характером. Вроде Кузнеца плоти. К ним ходить было рискованно; никогда не знаешь, что они сделают. Они слишком своенравны. Ходили слухи, что один из них послал Пурпурного с миссией к девантарам. Дал поручение, равносильное смертному приговору. Но никому из альвов не перечат! Они имели власть, которая не могла сравниться ни с чем, несмотря на то что почти ею не пользовались. Их летаргический сон парализовал весь Альвенмарк, раздраженно подумал Перворожденный.

Может быть, дело в том, что они видели слишком многое? Может быть, им наскучил собственный мир? С ним тоже иногда такое бывает. Именно Нандалее разбила утомительную гармонию, пробудила его. Благодаря ей он осознал, как сильно ему не хватало в жизни неожиданностей. Нандалее была не так уж неправа, когда обвинила его в том, что ему наскучило всегда знать, что его прогнозы оправдаются. Что все ожидаемо. С этой точки зрения она была для него словно бальзам. Капризна, непредсказуема и... просто лакома. Он снова облизнулся. Он подстерегает ее уже слишком долго. Все время сдерживаться он не сумеет, в этом он был уверен. Однажды он уступит своему желанию укусить ее.

Нехорошо слишком много думать об этом. Он сосредоточился на рыбах. Мысленно он создал сложный узор из траекторий, по которым они плавали в пруду. А затем этот узор закрыло собой лицо Нандалее.

Он тяжело вздохнул. Почему она преследует его во всех мыслях? Она полезна... И довольно. Нужно убрать ее отсюда. Но разве станет ему спокойнее, если ее здесь не будет? Может быть, лучше будет, если разорвать ее прямо сейчас? И тогда все закончится? Этого дракон не знал. Древние законы охоты изменились. И это ставило его в тупик. Он был самым сильным хищником этого мира, созданным для уничтожения врагов альвов. И он терпел поражение! Кто-то вторгся на его территорию. Принялся браконьерствовать... А он не может разделаться с ним. Неужели это действительно девантар? Все указывало на это, однако такой вывод казался слишком простым. Его мысли снова метнулись к Нандалее, этой непредсказуемой эльфийке, которая лишила его покоя. Которой удалось заставить его сидеть в саду Ядэ, вместо того чтобы отправиться на охоту. Нужно покончить с этим! Он использует ее. Совсем скоро он отправит ее на смертельную миссию, и, если вопреки ожиданиям она выживет, он разорвет ее на части, и все снова будет в порядке. Дракон удовлетворенно отметил, что успокоился.

Он подумал о миссии. Миссии для Нандалее, которая нарушает приказы альвов. Он должен сейчас быть со своими братьями, должен говорить с ними об этом. Впрочем, его план был настолько радикален, что если он представит им его, то выдаст себя. Альвы не потерпят запланированного им. И, несмотря на все, это единственно верный путь! Маленькая группа эльфов может восстановить равновесие между детьми человеческими и детьми альвов. И Нандалее будет играть при этом решающую роль. Ее преимуществом является то, что невозможно прочесть ее мысли. Ведь враг, с которым ей придется столкнуться, всемогущ.

Для таких миссий они и создали драконников, мысленно напомнил себе Темный. Нельзя становиться сентиментальным. Прежде чем он отважится сделать решительный шаг, для начала он пошлет нескольких шпионов. Им почти не угрожает опасность. Страшное ожидает только тех, кто вернет то, что лежало, спрятанное под его троном.

Он подумал о своем ни с чем не сравнимом сокровище и его полноправной владелице. О месте, до которого нужно было добраться, он знал лишь по рассказам. Величайшая из могил. Божественная могила! Может быть, это всего лишь сказки...

После праздника

Голова у Галара гудела, словно осиное гнездо. Он чувствовал головокружение, несмотря на то что все еще пребывал в горизонтальном положении, и дышалось ему тяжело. Некоторые битвы не так ужасны, как утро после подобного праздника, отстраненно подумал он. Заморгав, карлик огляделся по сторонам. Прошло некоторое время, прежде чем он убедился, что находится в своей мастерской. Повсюду лежали рога для мета, и этот запах... Ни с чем не спутать. Кобольдский сыр! Вообще- то он уже привык к нему... Но похмелье после бурной ночи может принимать странные формы. Внезапно запах стал ему неприятен. Более того, ему стало по-настоящему дурно.

Вздохнув, он сел и стиснул зубы. Стояла поразительная тишина. Только привычное негромкое бульканье различных дистиллятов. Неужели он здесь один? Он смутно припоминал ревущую толпу непьянеющих товарищей, спустившихся вместе с ним в мастерскую. Некоторые особо пьяные еще той же ночью уползли в соединительный туннель. Чтобы во сне не задохнуться от здешнего запаха, сказали они. Слабаки, подумал Галар.

Он поглядел на то, на чем лежала его голова. Кобольдский сыр! Карлик не сдержал усмешки. Кто бы ни сделал это, у него было чувство юмора. Понадобится не один день, чтобы убрать этот запах из волос. И то, если у него дойдут руки до мытья головы.

Он наморщил лоб. Проклятая головная боль! Нет, он не станет мучить себя мытьем головы. Да и зачем? За женщинами он не бегает. Так что можно полностью оправдать свое прозвище. Он давно знал, что за глаза его называют Пахучим.

Кончиками пальцев Галар принялся массировать лоб. Проклятая головная боль. Он стареет. Он не мог припомнить, чтобы после попоек у него когда-либо бывало такое похмелье. Может быть, остальные правы и вонь кобольдского сыра ослабляет, если нюхать его слишком долго?

В мастерской горели лишь две масляные лампы. Остальные, должно быть, погасли ночью. Сколько же он спал? Галар потянулся. Его суставы хрустнули, карлику смертельно хотелось пить.

Рядом с новым дистиллятором, произведением искусства из медных трубочек и стеклянных колбочек, стоял целый ряд бокалов из-под грибного. Он слил остатки в один и залпом выпил полбокала. Во время лечения нельзя привередничать! Вкус выдохшегося варева усилил ощущение ворсистости на языке, но головная боль вскоре должна отступить.

Взяв курс на большой медный котел с наддувом в дальней части пещеры, он поплелся к колодцу. При этом ему пришлось переступить через несколько луж блевоты.

Это ж невозможно, чтобы маленький безобидный праздник приводил к таким последствиям! Однажды он займется исследованиями более легкоусвояемого грибного. Напитка, которым можно наслаждаться, сколько хочешь, не чувствуя себя на следующее утро таким больным.

Он подошел к колодцу, расположенному посреди его мастерской, собираясь сунуть голову в ведро с холодной водой. Ведро, конечно же, оказалось пустым. Галар задумчиво поглядел в темную глубину. Много лет назад, когда он в очередной раз поссорился с безмозглыми писарями, бюрократами, которые управляли Глубокой шахтой от имени горного короля, ему стало ясно, что его пещера — ловушка. Если они пошлют своих судебных приставов, чтобы схватить его, отсюда бежать будет нельзя. Тогда он перелез через край колодца и начал выдалбливать в скале потайную нишу. Он не говорил о ее существовании никому. Еще одно преступление против законов горного короля, ибо о каждом туннеле, даже о крохотной стенной нише необходимо было докладывать и получать на нее разрешение. Он знал, что однажды они придут за ним. И если они не полные идиоты, то эти приставы заглянут и в колодец. Конечно, все дело в нем... Он слишком упрям. Слишком любит ставить себя выше предписаний. И то, что вонючий кобольдский сыр давным-давно разогнал всех соседей из этого участка горы, втайне радовало его. Он — неприспособленный уродец и гордится этим. Поэтому однажды у него будут большие неприятности...

Галар прислушался к шуму воды. Колодец питался подземной рекой, которая, должно быть, вела к гавани для угрей. Может быть, она течет через потайные гроты? Однажды он узнает. Но пока что нужно сделать кое-что поважнее! Он подошел к бочонку, стоявшему поблизости от котла с наддувом. Сущее мучение было тащить его вчера ночью сюда вниз, когда он был уже наполовину пьян. Бочонок, больше любого карлика и шире задницы первобытного быка. Его бочонок! Знак его триумфа. Ну ладно, их с Ниром триумфа. Мастер-оружейник превзошел сам себя. Вчера вечером они испробовали новую «Драконью шлюху». Это был в буквальном смысле убойный успех! Орудие было сильнее, копье обладало большей пробивной силой. Оно пронзило переднюю стенку бочонка, и хоть не пробило дальнюю стенку, но, по крайней мере, разбило в щепки клепку, в которую попало изнутри.

Это оружие заставит драконов трепетать! Они достанут этих тварей с неба и вынут из их костей магию. Появление этого оружия возвещает о начале новой эпохи! Это поняли все, кто был тогда в долине. И в первую очередь Хорнбори, который тут же произнес высокопарную речь из разряда тех, что так любят их кредиторы. Конечно, этот мешок с дерьмом обставил все так, словно это была исключительно его заслуга.

Впрочем, именно Хорнбори они были обязаны тем, что вчера был пир и что им дали просто нескончаемые запасы грибного. Позднее умники и толстосумы удалились, а праздник переместился в его мастерскую. Сюда пошли только по-настоящему матерые, и с собой они взяли изрядное количество бочонков с грибным. Это был его первый праздник за долгое время. И ему понравилось. Может быть, общение с Хорнбори изменяет его?

Галар весьма смутно помнил подробности празднества. Наряду с привычными экспериментами над тем, горит ли пук, были и более необычные эксцессы. Галар с ужасом вспомнил о том, что Нир где-то раздобыл маленький арбалет. Оружие, которое стреляет тонкими, словно иглы, болтами. Он изобрел его много лет назад, чтобы разобраться с крысами, не пробивая в них слишком больших дырок. Изобретение оказалось неудачным, поскольку большинству крыс попадание иглы не наносило вреда. Нир заявил, что это оружие словно создано для того, чтобы стрелять в ухо — конечно же, с расстояния в пять шагов! К счастью, после нескольких попаданий в брови и носы эксперимент прервали, пока никто не расстался с глазом. По крайней мере, он на это надеялся.

Карлик примирительно улыбнулся. Ему нравились подобные праздники. Но больше всего — когда они проходили не в его пещере. Он смутно помнил, что раздал несколько писем кутилам, сидевшим на корыте с водой у горна, где ему обещали за некоторое количество золота провести его к местам, где питаются драконы. Поначалу он несколько раз повелся на это. Но со временем уже по стилю писем он научился определять, что речь идет об обмане. Большинство из них не стоили даже чернил, которыми были написаны. Вздохнув, он собрал клочки бумаги и кусочки бересты, лежавшие рядом с корытом. В этом беда его народа — во время застолий они теряют всякое чувство меры! Наморщив нос, Галар склонился над корытом. Среди мятой бумаги плавали трупы утонувших мышей. Его мыши, которых он использовал для того, чтобы проверять на яд неизвестные субстанции. Вчера кому-то пришла в голову идея пустить мышей плавать наперегонки. Они заключали пари... Он потерял больше, чем просто своих мышей. Вчера, как он смутно помнил, он участвовал в этом, это казалось забавным. Должно быть, он был чертовски пьян!

Галар выругался и хотел уже было отвернуться, когда в глаза ему бросился клочок бересты, исписанный красным. Неужто долговая расписка, написанная кровью? Вчера могло случиться всякое...

Он пробежал глазами по строкам. Всего лишь дракон, облегченно подумал он. Один... Он замер. Цвет дракона был необычным. Галар перечитал. И на этот раз за подробности золото не просили. Геолог-разведчик неуклюже описывал дракона, у которого было постоянное место для обеда. Высоко в горах, в местности, где на многие мили вокруг не было поселений карликов. Охотиться там было нелегко. Только чтобы дотащить туда орудие... В принципе, все готово, чтобы расправиться с шершнем, как они насмешливо называли черно-желтого дракона, которого выбрали себе в качестве цели. Но описание, которое он держал в руках, пробудило любопытство Галара. Посмотреть на дракона не повредит. Кроме того, ему не придется убирать мастерскую. Он даст необходимые указания одному из помощников. Он еще раз пробежал глазами по строчкам. Похоже, дракон прилетает на свое место довольно регулярно. Он с ужасом подумал о том, сколько карликов уже посвящено в это дело — благодаря Хорнбори — и кому они всем этим обязаны. Это будет не охотничья вылазка, а настоящий поход. В это дело была впутана половина горы. Хорошо будет исчезнуть на пару дней и еще раз все обдумать. Может быть, они сумеют подобраться к другому дракону немного ближе? Это было бы лучше для выстрела. Да, он отправится туда и внимательнее присмотрится к тому дракону.

Галар решил взять с собой Нира. Вчерашняя идея с маленьким арбалетом вышла мастеру-оружейнику боком. Ему пришлось пережить несколько побоев. Ниру наверняка тоже хочется на некоторое время исчезнуть из горы, чтобы события минувшего вечера стали для всех участников всего лишь забавной попойкой, о которой вспоминают с ухмылкой.

Поэзия и ложь

Артакс слегка поклонился Каните, наместнику Ишкуцы в Золотом городе. Состарившийся степняк рухнул на колени, как того требовал протокол, когда бессмертный заканчивал визит. Он обеими руками поднял железный меч, который преподнес ему в подарок Артакс. Но голову не поднимал.

— Пусть наши империи навеки будут связаны мирными узами, Аарон, правитель всех черноголовых, храбрый воин и вершитель сражений.

Артакс улыбнулся столь вольной интерпретации своего титула. Хорошо, что здесь нет Датамеса. Он бы наверняка отыскал в этой лести очередной подвох. Но его гофмейстер решительно настоял на том, (Чтобы остаться в Араме, чтобы не выпускать из рук поводьев управления империей, в чем бессмертный усмотрел неприкрытый укор.

— Пусть внуки твоих внуков скачут рядом с тобой, — вежливо ответил Артакс.

Когда наместник поднялся, он услышал, как хрустнули его суставы. Скоро Каниту сместят, в этом нет сомнений. Аароновы пожелания здоровья пожилому воину были весьма двусмысленными. Новый наместник, вероятно, приведет с собой новую дворцовую стражу, а в Кочующем дворе своего отца Шайя для него практически недостижима.

Отдано должное формальному прощанию; Артакс отвернулся, обвел взглядом собравшихся придворных и медленно направился к воротам. Они ненормальные, эти ишкуцайя. Милые, но ненормальные. Их зал для аудиенций представлял собой не зал, а просторный двор, в центре которого стоял роскошный шатер. Здесь росла трава, за шатром паслись лошади. У некоторых воинов лейб-гвардии на туго обмотанных кожей руках сидели орлы, словно они вот-вот собирались отправиться на охоту на волков. Они принесли с собой во дворец кусочек степи! И, если быть до конца честным, — ему это нравилось.

Он устремил взгляд на покрытые красным лаком ворота, за которыми начиналась широкая лестница, единственное назначение которой состояло в том, чтобы превратить даже самого гордого посетителя наместника в жалким образом запыхавшееся ничтожество. Дворец ишкуцайя стоял на расположенной на западе Золотого города террасе, у самого края Устья мира. Вероятно, с Высокой башни, возвышавшейся на краю двора, можно видеть героев, летающих в просторном кратере. Оббитые золотом сваи, выступавшие сбоку башни, говорили о том, что она была одновременно и причалом для облачных кораблей наместника.

Артакс подумал о бесконечно длинной лестнице, ведущей ко дворцу Каниты. Насколько же проще было бы спуститься с небесного корабля на шлюпке! Но это было запрещено. Даже для бессмертного! Ишкуцайя приводили в оправдание какие-то ритуальные причины, якобы требовавшие, чтобы каждый посетитель проделывал к ним путь на своих ногах. Их наместника очень редко тревожили в его шатре.

У ведущих на лестницу врат стояла истинная причина его визита — Шайя, тридцать седьмая дочь Великого короля Ишкуцы. Ночи напролет он ломал себе голову над тем, как заговорить с ней. Это не должно выглядеть так, словно он проявляет к ней интерес. Без разрешения девантара он не имеет права ухаживать за дочерью одного из бессмертных. Боги не хотели, чтобы возникали слишком сильные узы между семью великими правителями. Они опасались за равновесие между империями. Поэтому он должен действовать очень осторожно, чтобы их встрече не помешали с самого начала.

На Шайе были хорошие доспехи, как и во время их первой встречи на палубе облачного корабля, бесцельно дрейфовавшего по небу. При воспоминании обо всех умерших на корабле его охватила дрожь. Он отмахнулся от нежелательных воспоминаний и поглядел на Шайю, тщательно следя за тем, чтобы его взгляды не превратились в предательское глазение. Догадывается ли она о том, что стала женщиной его мечты? Бессмертный улыбнулся. Нет, наверняка нет. Как бы ей такое пришло в голову?

Где-то в задней части двора раздался гонг. Створки красных ворот распахнулись. Но Артакс остановился прямо напротив Шайи. Воительница зажала шлем под мышкой. Ее черные волосы были собраны в пучок. Темные глаза подведены сажей и казались неестественно большими. Они сияли, но кроме этого ничто в ее лице не указывало на то, что встреча с ним что-то для нее значит.

— Ваши мудрецы выяснили, от чего умерла команда облачного корабля, который вы привели обратно в Золотой город? — Он надеялся, что этот вопрос не вызовет подозрений у окружающих.

— Смерть небесных шкиперов осталась для нас загадкой, бессмертный Аарон, правитель всех черноголовых. Однако мы получили известие от двух грузовых судов поменьше, на которых тоже погибла команда — без кровопролития, без видимых следов насилия. Наши зовущие духов полагают, что с этой тайной как-то связаны Зеленые духи.

— Разве они поднимаются в небо? — с непритворным удивлением поинтересовался Аарон. Мысль о том, что от них нельзя чувствовать себя в безопасности даже на небесных кораблях, была пугающей.

— Пока что никто не видел их там, однако это, пожалуй, вряд ли может считаться доказательством того, что подобное невозможно.

Какая высокопарная фраза, подумал он, в то же время довольный тем, что разговор идет именно так, как он и предполагал. Он давно уже знал о том, что объяснения смерти целым командам кораблей не было.

— Значит, мы должны смириться с тем, что счастливое открытие столь же далеко от нас, как луны в полночь от самого далекого корешка.

— Ты невероятно жалок, крестьянин. Даже здесь, в Золотом городе, у нас при дворе могла бы найтись дюжина поэтов, которые сказали бы лучше. Мы понимаем, что ты пытаешься скрытничать. Для сохранения тайн существуют палачи. Когда же ты научишься править, вместо того чтобы становиться посмешищем для варваров?

Шайя немного сдвинула брови, в то время как некоторые из ее воинов судорожно пытались сдержать насмешливую ухмылку.

— Мне кажется, в вас погиб поэт, великий бессмертный.

Коротко кивнув, Артакс поблагодарил ее за — он надеялся на это — комплимент.

— Пусть ваши поиски разгадки увенчаются успехом, — и с этими словами он отвернулся и ступил на лестницу. Этот шаг стоил ему немалых усилий, но если бы бессмертный продолжил дальнейший разговор с Шайей, это вызвало бы подозрения. Оставалось надеяться, что девушка поняла тайный смысл его слов.

— Разве она стоит того, что ты задумал? Иди проторенным путем! Она всего лишь тридцать седьмая дочь. Неужели ты думаешь, что в ней есть что-то особенное? Мы не понимаем, что ты в ней нашел. Предложи ее отцу пару дюжин красивых кобыл, и ты получишь ее, будешь делать с ней все, что вздумается, — что, вероятно, будет совершенно неинтересно.

Артакс был исполнен решимости не позволить мучителю лишить себя чувства окрыленности. Было просто чудесно перекинуться парой слов с Шайей спустя столько лун и в то же время ужасно. Он надеялся... Нет, он был уверен в том, что она поняла тайное послание.

— Эта безмозглая потаскуха, которую отец отдал своим воинам, потому что она слишком тупа для деторождения, разочарует тебя. Поверь нам, мы знаем женщин. Как думаешь, зачем правители держат гаремы? Все! Чтобы не бороться за женщин. Ты тратишь свое драгоценное время впустую!

Артакс улыбнулся. Чем сильнее протестовал Аарон, тем больше он убеждался в том, что нашел верный путь. Просто нужно держать его в тайне.

Артакс не сомневался, что Джуба начеку. Военачальник шел на ступеньку ниже, чем он. Бессмертный буквально спиной чувствовал его вопросительный взгляд. Артакс знал, что его товарищ никогда не задаст компрометирующий вопрос в присутствии других воинов лейб-гвардии. Однако было бы лучше навести его на другие мысли. Тогда, возможно, он забудет о странном разговоре у ворот.

— Куда подевался Володи? Кажется, я не видел его с тех пор, как назначил его капитаном дворцовой гвардии.

— Я ведь вас предупреждал насчет него, великий, — по голосу Джубы чувствовалось, что вопрос ему неприятен. — Наемники, получившие свою плату, неверны, словно шлюхи. Я полагаю, что он как раз проматывает свои сокровища с себе подобными. Только когда он прогуляет последний медяк, ему можно будет доверить поручения более серьезные, нежели вынос ночных горшков, — как обычно, на людях Джуба тщательно следил за тем, чтобы разговаривать с ним формально.

Впрочем, Артакс придерживался иного мнения. Он заставил пиратов поклясться, что они послужат ему в трех битвах. И никто из них не сбежал после того, как они получили плату за сражения в Лувии. Он сделает из них ядро сильного эскадрона боевых колесниц. Во время набега на Лувию большая часть пиратов захватила железное оружие. Даже его хранители неба не были вооружены настолько хорошо. В грядущей битве против Муватты наемники будут самым острым его клинком. Но до этого еще есть время... Важнее, чем оружие, были кузнецы, рудоплавы и горняки, которых они взяли в плен. Они вырвали у Муватты тайну производства железа. Вскоре железные клинки сумеют изготавливать и в Араме. Он не обманывал себя — времени до битвы оставалось очень мало. Пройдут годы, прежде чем он сможет вооружить свое войско. Но, по крайней мере, они будут вооружены в будущем.

Спускаясь по совершенно бесконечной, обрамленной красными колоннами лестнице к внешним воротам дворца, Артакс украдкой поглядывал на Джубу. Этой ночью ему придется обмануть своего полководца. И это будет нелегкой задачей.

О любовниках и беззубых волках

Володи открыл глаза. Его разбудил крик! Повсюду вокруг него были перья. На стенах, над ним... Он ощупью стал искать свой меч, коснулся обнаженной кожи и вспомнил. Тяжело вздохнул. Он давно вернулся из Лувии. Все хорошо. Даже очень хорошо!

Бессмертный Аарон выбрал его для путешествия вместе с ним в Новый мир, в Золотой город. Он и во сне не мог представить себе подобную роскошь. Это было просто неописуемо. Однажды, снова вернувшись в Друсну, он расскажет Бозидару и отцу обо всех здешних чудесах. Они сочтут его хвастуном. Володи усмехнулся. Наконец-то жизнь его изменилась в лучшую сторону. И эта женщина... Она была похожа на дикую волчицу. Сейчас она лежала, свернувшись клубочком рядом с ним — маленькая, хрупкая, чужая. Цвет ее кожи напоминал желудь. Нет, не совсем. Она была немного темнее.

Они спали на тростниковых циновках, а над ними в стенной нише над ложем горела масляная лампа. У ног их лежало одеяло, полное пестрых перьев. Оно давало приятное тепло. Так тепло в Друсне бывало лишь в самые лучшие летние ночи.

Сквозь тьму до его слуха снова донесся ужасающий крик. Володи затаил дыхание. Должно быть, это одна из этих птиц. Малышка просто помешана на птицах и перьях. Повсюду под потолком комнаты висели клетки. У нее были дюжины птиц, маленьких, с пронзительными голосами, и больших с жутковатыми на вид клювами, которые смотрели на него своими черными глазами, когда он любил Кветцалли на тростниковых циновках. Даже стены были украшены веерами из птичьих перьев и яркими картинами с изображениями птиц, нарисованными на глине. Поначалу он думал, что малышка не может быть особенно состоятельной. Дом ее не производил особого впечатления. Слуг не было. Но затем она удивила его и перед любовной игрой дала попить из золотого бокала. Она была из Цапоте. До встречи с ней Володи никогда не слышал об этой империи.

— Кветцалли? — Он провел кончиками пальцев по ее плечам. Та прижалась к нему. Ее левая рука коснулась его между бедер. Шевельнулась, сжалась.

Володи закрыл глаза. Какая женщина! Он бывал в дюжине публичных домов, но такой не встречал никогда. При этом они могли обменяться друг с другом лишь парой слов. Говорили между собой только их тела. Так было и тогда, когда они повстречались впервые, на птичьем рынке три дня назад. На ней была накидка из перьев, сверкавшая всеми цветами радуги. Он смотрел на нее, пока не заметил, что она тоже на него смотрит. Когда он взглянул ей прямо в глаза, то она не опустила взгляд, нет, она выдержала его и, наконец, скупым жестом дада ему понять, что он должен подойти к ней. Кивнув, она намекнула ему, что он должен встать на колени. И он сделал это! Опустился на колени посреди рыночной площади, прямо в грязь перед женщиной, которую никогда прежде не видел!

Она вцепилась ему в волосы обеими руками. Ей нравились его волосы. С тех пор она то и дело повторяла это. Зарывалась руками в его длинные волосы. Он не понимал, что она при этом бормотала себе под нос, и ему было все равно, что о них шептались вокруг. Она взяла его за руку и повела к себе домой. С тех пор они любили друг друга каждый день. Слова были им не нужны.

По тому, как она касалась его, Володи чувствовал, что она уже совершенно проснулась. Он запустил руку в ее волосы, слегка откинул ее голову назад и поцеловал ее. Она высвободилась, мягко укусила его за ухо, а затем оседлала его. Ее руки скользнули по его груди. Она поиграла его светлыми волосами, ущипнула за соски. И вдруг застыла. Внизу в доме послышался звук. Она крикнула что-то, и снизу раздался ответ.

В ее глазах застыл неприкрытый страх. Она вскочила, схватила его сапоги и выбросила их из окна. Мгновением позже за ними последовала его одежда. Когда она схватилась за его мечи, он перехватил ее руку. Никто не тронет его железных мечей! Он начинал понимать, что здесь происходит.

Снизу снова послышался чужой голос. Володи не понял ни слова, но это было и не нужно. Он взял оружие, встал на подоконник и поглядел вниз. Пять шагов. Примерно... Он спрыгнул, приземлился неудачно. Суставы хрустнули. Жгучая боль пронзила его левое колено. Громко залаяла какая-то собака.

Воин поспешно собрал свое платье и похромал к курятнику. Он представлял собой всего лишь крышу из огромных, сморщенных листьев на деревянных подпорках. Между подпорками на белых насестах сидели куры. Они встретили его недоверчивыми взглядами. Некоторые принялись кудахтать.

— Тихо вам! — зашипел он. Затем он высунулся из-под крыши и поглядел на окно. На его фоне отчетливо выделялся силуэт мужчины — высокого, с длинными, до плеч, волосами. Больше было не разглядеть. Он представлял собой лишь тень в окне.

Володи отчетливо услышал вопрос. Тон не оставлял сомнений в том, то это был вопрос, несмотря на то что друсниец не понимал ни слова. Интонации были недружелюбными...

Володи прислонил свои мечи к одной из опор и надел штаны. Тень у окна исчезла. Он снова услышал голоса. Ссора.

Володи проверил, не забыл ли он чего в комнате. Нет. Все на месте. Они пили из одного бокала. Предательского второго не было. Но от нее будет пахнуть их любовью. Станет ли тот парень нюхать ее? Кто он? Ее муж? Ее брат? Если бы он понимал хоть слово! У них настолько чужой язык...

Его мечи рухнули на землю, и воин выругался, в то время как куры в панике ринулись врассыпную. Наверху у окна снова появилась тень. Володи взял свои мечи, когда тот парень наверху взобрался на подоконник. Он собирался прыгать.

Друсниец решил бежать. Он выскочил из курятника и перескочил через низкий забор из переплетенных ветвей. За спиной он услышал, как на двор приземлился мужчина. Парень что-то кричал ему вслед. Володи не оборачивался. Он знал, что нельзя смотреть назад, когда бежишь. Все его органы чувств должны следить за дорогой, по которой он бежал, посреди грязной колеи. Взлетели еще куры.

Парень что-то крикнул ему. Очень громко. Двери открылись. Осторожные фигуры крылись в тени. Они наблюдали.

Володи повернул. Нужно почаще менять направление и молиться духам леса, чтобы не забрести в тупик. Почему Кветцалли отдавалась ему, если она замужем? Что-то в этой истории не так. Она была уже не девственница и очень опытна в любви. Очень! Нельзя сейчас думать об этом. Он снова повернул и оказался в более широком переулке. Улицу обрамляли лавки, в некоторых даже горел свет, на дороге попадались люди. Это был квартал, где жили люди из всех народов Дайи. Не дворцовый квартал, где бессмертные не терпели чужаков. Здесь жили и многие из Цапоте.

За его спиной снова послышался крик преследователя. Володи свернул. Здесь было чертовски темно. Ветхие глиняные домики покосились настолько, что их крыши почти соприкасались друг с другом. Воняло навозной жижей и прогорклым маслом. Конца переулка Володи разглядеть не мог. Грязная вода хлюпала под ногами, а он бежал все быстрее. Дорогие сапоги скоро насквозь пропитаются навозом.

Впереди горел один-единственный красный огонек — дверь, закрытая занавеской из перьев. Вот он, конец переулка! В дверном проеме висела ящерица — головой вниз. Володи провел рукой по глазам. Неужели это сон? Неважно, остановиться — значит погибнуть. Он скользнул сквозь занавеску в комнату, заполненную красным светом раскаленных поленьев. Пожилая женщина с обветренным плоским лицом подняла на него взгляд и одарила его беззубой улыбкой, как будто была с ним знакома. Затем она снова принялась помешивать что-то в измазанном сажей медном котле, стоявшем перед ней на огне. Она не кричала. Почему? Неважно...

Володи поспешил дальше, в следующую комнату. Здесь на полу спал голенький ребенок. Воин осторожно вошел в комнату, чтобы не разбудить девочку. При этом он прижался спиной к стене. Стена давала обманчивое чувство защищенности и опоры. Дальше! Где-то здесь должно быть окно, которое выведет его на другую улицу! Следующая комната была заполнена кувшинами с припасами. Высокими, пузатыми глиняными сосудами. Некоторые были разрисованы. Красные отсветы огня почти не проникали сюда. Воин подумал о Кветцалли. Что будет с ней теперь, когда муж увидел его и сделал единственно возможные выводы из присутствия чужого великана в его курятнике?

Лица его коснулся ветерок. Часть стены вздулась. Нет, это не стена. Занавеска. Он поспешно прошел за нее и оказался в следующем переулке. Над ним на насесте толкались беспокойно воркующие птицы, а на небе низко висел слабый месяц. Гораздо ниже, чем когда-либо опускалась луна на небосводе над лесами Друсны. Чуть выше сверкала вторая луна. Еще одна история, которой ни за что не поверят дома в Друсне. Небо с двумя лунами! Никто из путешественников, входивших в чертоги его отца, никогда не забирался в Новый мир.

Володи глубоко вздохнул. Он должен принять верное решение, иначе ему никогда не увидеть отцовских чертогов. Он застыл в неподвижности, прислушиваясь к ночным шорохам. За спиной в доме было тихо. Может быть, ему удалось оторваться от преследователя? Он прислонил один из мечей к стене. До сих пор во время бегства он держал их в руках. Равно как и свою тунику. Он натянул ее и подпоясал мечом чресла. Ремень второго перебросил через плечо. Он подарит его своему брату Бозидару, когда вернется на родину.

Друсниец снова прислушался. Было тихо. Настолько тихо, насколько могло быть в этом огромном городе. Всегда есть какие-то звуки — далекий смех, плач ребенка, крик влюбленной кошки. Володи выпрямился и пошел по левой стороне переулка, стараясь держаться вплотную к домам. Каждый миг он готов был к неожиданному нападению, но ничего не произошло.

Вскоре он нашел площадь, в центре которой росло бледное мертвое дерево. Он узнал это место. Оно находилось неподалеку от птичьего рынка, где он впервые повстречался с Кветцалли. Отсюда нужно идти на юг, если он хочет вернуться во дворец бессмертного Аарона.

Улицы постепенно становились более оживленными. Юная девушка в белоснежном платье сладострастно улыбнулась ему, но он потупил взгляд. Перед глазами у него снова стояла Кветцалли. Что будет с ней? Нужно вернуться... Но разве тем самым он не сделает ситуацию еще хуже? Какое он имеет на нее право? Если бы он только понимал ее! Они должны были пойти на площадь тысячи языков. Там можно было найти ученых языковедов со всех концов света. В языковых проблемах в Золотом городе не было ничего необычного. Они были частью повседневности.

В нос ему ударил аромат жареного мяса. Немного выше по улице здесь была закусочная, где над чашей с угольями жарили все что угодно. Чаще всего маленькие шашлыки. Очень вкусные. Мясо было покрыто корочкой из приправ. Если не задумываться о происхождении мяса, все будет хорошо.

Володи оглядел улицу. Никто не преследовал его, поэтому он решил поесть. На пустой желудок трудно мыслить ясно. Если этот парень — муж Кветцалли, то, если он вернется, у нее будет еще больше проблем. Нужно забыть ее...

Держа в руках три шашлыка, он пошел дальше по улице. Держась оживленных улиц, он будет в безопасности. Здесь на него наверняка никто не осмелится нападать.

Он впился зубами в один из шашлыков. Ему хотелось снова увидеть Кветцалли. Она любила его, он это почувствовал. Он должен был остаться и пробить сопернику башку, вместо того чтобы бежать как заяц. Но Кветцалли лишила его возможности принимать решения, когда выбросила его одежду в окно. Можно было сражаться и нагишом, раздраженно подумал друсниец. Кветцалли просто застала его врасплох, и, вместо того чтобы подумать, он бежал.

В шашлыке, который он ел, ему внезапно попалась щепка. Размером с зубочистку. На конце щепки висело что-то, похожее на маленький клочок скатанной шерсти. Он вытянул ее из мяса. Стрела из трубки?

Володи пригнулся и выругался. Вот трусливый ублюдок! Он побежал зигзагом по улице, затем оказался в переулке. Здесь поймать своего преследователя будет легче. Трубка! Что же он за трусливый слабак! С этим парнем он разберется. Он присел за деревянной лестницей и стал ждать. Он справится с ним голыми руками.

Но ничего не происходило, никто не входил в переулок. Может быть, этот негодяй ждет снаружи? Тогда он может ждать долго! Володи съел последний кусочек шашлыка, но по-прежнему был голоден. Пойдет ли Кветцалли с ним, если он придет за ней? Большинство воинов дворцовой стражи бессмертного Аарона скучали. Если правильно преподнести им историю, то наверняка он сможет убедить их предпринять ночную вылазку. Он расскажет, что ее держали в плену и...

Шаги! Володи напрягся. Это был тот самый парень, который преследовал его. За ним следовала вторая фигурка, поменьше. И этот, что поменьше, что-то говорил рогоносцу.

Володи ждал. Они должны подойти совсем близко. В тени лестницы они не увидят его. Еще немного. С громким боевым кличем он выскочил из своего тайника и ударил мужчину кулаком в живот. Парень был совершенно не готов к этому. Он рухнул. Володи схватил его, поднял и ударил в печень. Краем глаза друсниец заметил, как тот, что поменьше, поднес к губам трубку, и успел заслониться рогоносцем. Когда стрелок заколебался, он толкнул в него его же товарища. Оба ударились о стену дома. И прежде чем маленький сумел встать, Володи оказался над ним. Он схватил трубку и вонзил ее концом в землю. Левой рукой прижал подлого стрелка. Тот закричал, задергался, но не сумел вывернуться. У него было татуированное лицо, и он отчаянно кривлялся.

Кончиками пальцев Володи поднял маленькую стрелу, выскользнувшую из трубки. Его противник перестал сопротивляться и просто смотрел на него огромными глазами.

— Развлекаться, мешок с дерьмом! —- И с этими словами он вонзил стрелу ему в шею. Стрелок улыбнулся. Он был почти благодарен ему. Вот ненормальный!

Володи отвернулся и склонился над вторым. Цапотец был крепко сложен, небольшое брюшко свидетельствовало о сытой жизни. Значит, он не воин и не простой рабочий. Туника мужчины порвалась, открывая татуировку на груди. Володи с любопытством отодвинул ткань немного дальше. В темноте переулка он не мог как следует разглядеть изображение. Угорь с крыльями? Такого знака Володи никогда прежде видеть не доводилось.

Цапотец смотрел на него с ненавистью. Он что-то пробормотал. Наверное, проклятия.

— Ты мне ночь любви испортить. Это нехорошо! И я нехороший! — Он ударил его кулаком в подбородок. Преследователь обмяк. Володи снова поднял кулак. Ему очень хотелось ударить этого мерзавца еще раз и еще. Превратить его в кашу. Но затем он остановился. Он не имел на это права. Все еще чувствуя ярость, он опустил кулак и обыскал потерявшего сознание мужчину. Он обнаружил спрятанный под одеждой нож с ярко разукрашенными ножнами и рукоятью из темного дерева и золота. Если продать оружие, можно выручить за него кругленькую сумму. Поэтому он взял его и выбрался из переулка. Несмотря на перспективу получить деньги за это дело, настроение у воина оставалось подавленным. Почему Кветцалли связалась с ним, если она замужем? Потому что ей не нравится собственный муж? Драться этот парень не умеет. Может быть, он и в постели плох? Может быть, Кветцалли порвет с ним, если он попросит?

Володи решил отправиться на площадь тысячи языков. Он должен найти переводчика. С ним он вернется к Кветцалли. Ее мужу наверняка потребуется час, а то и больше, чтобы встать на ноги. Нужно поспешить! Володи ориентировался по высоким башням, к которым причаливали облачные корабли. Он отчетливо видел огромные надутые тела существ, несущих корабли по небу. Никогда он не доверится этим штукам! Никогда!

Прошло немного времени, прежде чем он добрался до площади тысячи языков. Ее окружали четыре длинные колоннады, разделенные на бесчисленное множество комнатушек, выходивших на площадь. Медово-золотистый свет масляных ламп показывал, где еще есть переводчики. Было уже поздно, и многие комнаты пустовали.

Володи порасспрашивал людей и, наконец, попал к пожилому, довольно полному мужчине, хлебавшему суп из деревянной миски. В нише, отведенной под его рабочее место, не было стола и ни единого стула. Переводчик сидел на потрепанной серой шкуре. Возможно, волчьей. Вокруг его глаз поселились мимические морщинки, а красный нос позволял предположить, что он любитель выпить. Мужчина поднял глаза на Володи.

— Ты проделал долгий путь, брат.

Приятно было снова услышать родную речь. Володи улыбнулся.

— Знал бы ты, насколько долгий, — как здорово не чувствовать себя не умеющим изъясняться идиотом! — Ты владеешь языком народа Цапоте?

Старик отхлебнул супа и кивнул.

— Непростое дело. У них бесчисленное множество диалектов. Но язык священнослужителей понимает большинство. Ты можешь позволить себе нанять меня? Прости меня, если я чересчур прямолинеен, но ничто не ценится меньше, чем данное слово, а мне уже не раз доводилось обманываться. Поэтому я вынужден настоять на том, чтобы попросить плату вперед.

Ну, чудесно, подумал Володи. У наемников, отправляющихся в битву, тоже плохие шансы, однако им все равно платят после, что делает ситуацию гораздо более выгодной для нанимателей. Он раздраженно развязал кошель.

— Чего мне будут стоить твои услуги?

— Поскольку сейчас середина ночи, то будет немного дороже. Начнем с серебряного.

— Это грабеж! — возмутился Володи.

Старик поставил миску с супом на пол.

— Конечно, ты волен поискать другого переводчика. Но, боюсь, в этот час ты не найдешь никого, кроме старого Мити, который владеет нашим языком и языком Цапоте, — он широко усмехнулся. — Но только если твое дело может подождать до утра. Днем это будет стоить вполовину дешевле.

По его лицу Володи понимал, что переводчик точно знает, что воин спешит. Иначе зачем ему приходить среди ночи?

— Значит, тебя зовут Митя... Ты сможешь пойти со мной? Твои услуги нужны мне не здесь.

— А в чем дело-то?

— Я хочу понять женщину.

Старик громко расхохотался.

— Тогда тебе не поможет даже самый лучший переводчик в мире.

Володи было не до шуток.

— Ты идешь?

— Ты действительно собираешься потащить меня среди ночи к своей возлюбленной, чтобы поговорить с ней? Думаешь, это хорошая идея? Что случилось-то? Она тебя вышвырнула?

Воин был потрясен тем, насколько точно старик угадал суть дела.

— Так что, идешь?

Вместо ответа переводчик протянул руку.

Володи дал ему серебряную монету.

— Сейчас мы заберем еще парочку моих друзей. Тогда можем идти.

Митя нахмурился.

— Дело дойдет до кровопролития?

— Может быть, — если парень в переулке придет в себя быстрее, чем ожидалось, он хотел быть уверенным, что за его спиной никого нет. — Ты отказываешься?

— Нет. Согласен, я выгляжу и не очень хорошо, но было время, когда я был воином, как и ты. Впрочем, если зазвенят мечи, это будет стоить тебе в два раза дороже, — он со вздохом поднялся и потянулся за палкой, которая стояла, прислоненная к стене. Похрамывая, он вышел из ниши, где предлагал свои услуги. — Тебе не нравится то, что ты видишь, мальчик? Это старость. К сожалению, я оказался недостаточно умен для того, чтобы дать вспороть себе живот, когда еще был в полном соку.

Больше всего Володи хотелось выругаться вслух. Он огляделся по сторонам. Может быть, он все же сумеет найти другого переводчика? Такого, который лучше ходит!

— Напрасный труд, мальчик. Однако я понимаю, что ты не веришь мне и предпочитаешь порасспрашивать других. Но только потом не жалуйся, что зря потратил время. Судя по твоему виду, времени у тебя меньше, чем серебра.

Мысли Володи путались. Важнее всего сейчас было действовать быстро. Если он еще пойдет ко дворцу пешком, то потеряет слишком много времени. Нужно вызвать носилки. Они могут попросить, чтобы их отнесли поближе к дому Кветцалли... Не прямо к нему. Это вызовет слишком много толков. Пока еще шансы на то, что она одна, были велики!

— Нам нужны носилки!

— Ты собираешься идти туда без своих друзей? Разве это хорошая идея?

— Если мы будем там быстрее, то наверняка. Еще вопросы будут?

Старик почесал бороду.

— Если я почувствую, что становится горячо, то уйду.

Володи холодно улыбнулся.

— Если ты надумаешь сбежать в последний миг, помни, что неприятности, которые будут у тебя со мной, будут посерьезнее тех, которые ждут тебя у дома моей возлюбленной.

— Думаешь, если пригрозишь мне насилием, то обеспечишь мою верность?

Володи пожал плечами.

— Честно говоря, мне все равно. Я просто предупреждаю о том, что будет, если ты обманешь меня. И надеюсь на то, что ты достаточно умен для того, чтобы не думать, что мужчина твоего возраста далеко уйдет на костылях.

Митя нахмурил лоб, а затем кивнул.

— Только что мои услуги подорожали до пяти серебряных монет.

— Ты, чертов головорез. Ты...

Старик повелительно поднял руку.

— По твоим речам я могу судить, что сегодня ночью я могу распроститься с тяготами слишком преклонного возраста благодаря перерезанному горлу. Я должен позаботиться о том, чтобы моя дочь нашла в сундуках достаточно денег, хотя бы для того, чтобы попросить помолиться в Лесу Духов за то, чтобы моя душа вернулась к нашим предкам.

— Здесь есть Лес Духов? — Володи был искренне удивлен.

— У каждого из великих народов в Золотом городе есть храм и места погребения.

Невозможно отказать старику в том, чтобы его душа имела возможность найти дорогу к предкам. Он развязал кошель.

— Если завтра утром ты будешь сидеть целый и невредимый на своей жалкой шкуре, то я получу свое серебро назад.

— За исключением издержек за мою работу, — переводчик взял деньги и похромал обратно в свою нишу. Там он поднял платок, лежавший поверх стопки подушек. Между подушками лежали несколько свитков и маленький, оббитый бронзой ящичек. В него он серебро и сложил.

— Ты оставишь свои деньги здесь, на площади? Может быть, сразу бросишь на улицу?

Митя захлопнул ящик. Он даже не запирался.

— Видно, что ты приезжий. Здесь мои сбережения гораздо надежнее спрятаны, чем в мешочке на поясе. Несколько лет назад все переводчики на площади тысячи языков прекратили работу, поскольку нас слишком часто обкрадывали. Три дня спустя наместники семерых бессмертных вместе издали закон, согласно которому за каждую кражу, совершенную на этой площади, казнят сто преступников, сидящих в тюрьмах. И чтобы показать, что это важно для них, в первый же день казнили первую сотню. С тех пор все мошенники этого города следят за тем, чтобы никто здесь не воровал. Я мог бы оставить серебро открыто на волчьей шкуре, и его никто бы не взял.

— Такой вы, переводчики, обладаете властью?

Старик потер жирное пятно на своей тунике и улыбнулся.

— Да, такой мы обладаем властью. Без нас деловая жизнь города остановится. Здесь говорят на слишком многих языках. Без нас, переводчиков, вы пропали, — Митя поднял взгляд и поглядел прямо в глаза Володи. — Так что можешь себе представить, что случится с тем, кто будет настолько глуп, что позволит хотя бы волоску упасть с головы переводчика.

— Мило с твоей стороны, что ты просветил меня. С этой точки зрения довольно нагло просить прибавку за опасность, — спокойно ответил воин.

Он указал на южную оконечность площади, где из ярких носилок как раз выбирался торговец с двумя спутницами. Желтые юбки носильщиков указывали на то, что это одни из самых доступных носилок в городе, услугами которых можно было воспользоваться за пару медяков.

— Задержи носилки. Я сейчас догоню.

— А что ты собираешься делать?

— Ничего такого, из-за чего тебе стоило бы волноваться.

Старик пристально поглядел на него.

— Боишься?

Володи слегка коснулся рукояти меча, висевшего у него на бедре.

— Мало есть того, чего мне стоило бы опасаться. Не во всем есть двойной смысл. У меня пузырь придавило, — солгал он. — Вот и все, — и, не тратя дальнейших слов, он протиснулся в узкий проулок, уводивший на заднюю сторону здания рядом с нишей переводчика. В нос ему ударила адская вонь. На него с опаской уставились голодные крысы. Роскошь площади здесь уже не чувствовалась. Со стенной кладки осыпалась выцветшая штукатурка, повсюду валялся мусор. В помоях извивалась змея длиной с руку. Из-под одежды Володи вынул кинжал рогоносца. Разумнее не брать его с собой к Кветцалли. Если она случайно обнаружит его, последуют неприятные вопросы. Может быть, она даже примет сторону своего супруга, если подумает, что воин перерезал ему горло. В таких вопросах женщины совершенно непредсказуемы. Лучше не брать с собой кинжал!

Он протиснулся дальше в узкий проход и с восторгом оглядел широкую площадь. Все здесь было построено из белого камня. Никакой грязи. Другой мир! А ведь голодные крысы и змеи так близко!

Старик с криком устремился навстречу носилкам, даже не оглядываясь. Володи поспешно вошел в нишу переводчика, незаметно уронил кинжал на пол и поспешно задвинул его ногой под потрепанную волчью шкуру. Оставалось надеяться, что Митя прав и что сюда не осмеливаются входить воры. Как бы там ни было, кинжал стоил небольшое состояние. Володи повернулся и побежал к носилкам. Митя тем временем уже занял место.

— Что ты делал в моей комнате?

— Смотрел на мертвого волка.

— Зачем?

— Мне показалось, что он достоин немного большего. В свое время он наверняка был хитрым охотником. Тебе следовало бы оставить ему зубы.

Переводчик в недоумении нахмурил лоб.

— Ты намекаешь на меня?

— Разве я похож на того, кто намекает? — Володи крикнул носильщику, куда он должен отнести их, и откинулся на сидении. Он думал о Кветцалли. Он завоюет ее сердце, в этом он был уверен.

Корабль мертвецов

Артакс почувствовал легкий толчок. Носильщики поставили паланкин на землю.

— Перенести ящик с судовыми журналами в Парящий зал, господин? — спрашивал, должно быть, один из носильщиков. Негромкий веселый напев лоцмана, сопровождавший его на пути по городу, оборвался.

— Просто поставьте ящик. Для начала мне нужна только эта книга.

Голос лоцмана показался Артаксу менее спокойным, чем обычно. Набор был единственным, кого он посвятил в свой план, и небесный корабельщик отчаянно пытался отговорить его от этого безумия. Но решение Артакса было твердо. Шайя была словно факел во тьме подавленности, окружившей его после того, как визит в Изатами закончился трагедией. Он не создан для того, чтобы быть правителем. Слишком многое шло у него не так и разрушало жизнь. Может быть, думал он, его тоска по принцессе — всего лишь очередная глупость. Вряд ли это можно назвать любовью, ведь они почти не встречались, а во время визита во дворец наместника Шайя ничем не подкрепила его надежд. Она была вежливой и отстраненной. Такой, какой подобает быть командующей дворцовой стражей. Она навещала его с целителем и даже с зовущим духов, когда он лежал раненый после сражения с Муваттой. И он не забыл салюта, которым она и ее воины прощались с ним, когда он покидал Золотой город. Это был один из самых замечательных моментов в жизни.

Но все это — слишком слабый фундамент для дворца его любви. Мужчина вздохнул. Нет, не любви. Это глупость. В его мечтах Шайя стала связующим звеном между его прежней и новой жизнью. Альмитрой бессмертного крестьянина Артакса. Возможно, она никогда не будет такой, как в его мечтах. А может быть, пробудит в нем новые мечты. Он был готов пойти на это приключение.

Артакс услышал, как старый лоцман поднялся и выбрался из паланкина.

— Там, в трактире, у меня есть кредит, парни. Вы не должны жить, как собаки! Выпейте за меня. Я оплачу попойку. Но горе тому, кто не будет идти прямо, когда я захочу домой.

Носильщики весело поблагодарили его. А затем Артакс услышал, как их шаги стихли в отдалении.

— Можете выходить, величайший, — Набор постучал по крышке ящика.

Тяжелая крышка поднялась.

— В следующий раз нужно придумать что-то получше, чем ящик, — Артакс с облегчением потянулся и огляделся по сторонам.

Примерно в пятистах шагах на деревянных подпорках возвышался ярко освещенный куполообразный шатер из красного шелка. Они находились на выбитой в скале террасе на краю Золотого города. Здесь были сложены сотни грузовых ящиков и различное снаряжение для облачных кораблей. Несколько каменных башен обрамляли террасу и расположенные неподалеку склоны. Здесь стояли у причала облачные корабли свободных торговцев, не состоящие на службе ни у одной из семи великих империй. Здесь был пришвартован и корабль мертвецов, как уже стали называть то судно, которое он когда-то обнаружил.

— Еще раз я участвовать не буду, великий, — раздраженно проворчал Набор. — Я... — Он выругался. — Вы ведь обладаете всей властью, которую только можно иметь. Если вы хотите взять эту девушку себе в гарем, ишкуцайя вряд ли будут противиться. Проклятье, это ведь такая честь. А то, что вы задумали... — Он беспомощно развел руками. — У меня просто нет слов. Тайком бежите из собственного дворца, словно вор. Непостижимо! Это невообразимая глупость! Вы же знаете, этот мир не создан для любви!

Вместо того чтобы ответить на жалобы Набора, Артакс усмехнулся.

— Через три часа я снова буду в ящике.

— Да, да... — Набор пробормотал еще что-то невразумительное, а затем направился к освещенному шатру, где собирались лоцманы и показывали друг другу драгоценные карты.

В другой раз он пойдет с ним, подумал Артакс. Этот мир вызывал в нем любопытство. И те, жизнь которых состояла из того, чтобы смотреть на Нангог сверху. Возможно, так, как понимали Новый мир лоцманы облачных кораблей, его не понимал никто. Они должны распространять свое знание, вместо того чтобы замыкаться в тайную ложу.

Бессмертный прокрался к якорной башне корабля мертвецов. Убедившись, что у подножия башни нет стражи, он начал долгое восхождение. Ждет ли его там Шайя? Из головы у него не шли слова старого лоцмана. Вы же знаете, этот мир не создан для любви!

Артакс знал, что здесь, в Нангоге, очень редко рождаются дети. Настолько редко, что не могло существовать этому иного объяснения, кроме того, что мир сам защищается от них. Противится тому, чтобы здесь жили люди. В то же время он изменял характер. Приходивший сюда становился мягче. Воинов приходилось менять каждые два-три года.

Бессмертный поднялся шагов на пятьдесят по якорной башне, когда решил на некоторое время остановиться и насладиться видом. Ничто в его родном мире, Дайе, не могло даже близко сравниться с этим городом. В темноте сверкали тысячи огней. В обшарпанных переулках и роскошных аллеях. Подобно замерзшим облакам, у своих причалов парили могучие поднебесные корабли, несомые загадочными, неразрывно связанными с ними существами. Собиратели облаков не нападали на людей. И тем не менее, Артакс не исключал такой возможности, что именно существо, поддерживающее корабль мертвецов, и убило целую команду. До сих пор никто не нашел объяснения, почему или как это произошло.

Должно быть, он сошел с ума, решив встретиться с Шайей именно здесь. Если она, конечно, поняла, о чем говорилось в загадке.

— Значит, мы должны смириться с тем, что счастливое открытие столь же далеко от нас, как луны в полночь от самого далекого корешка.

Ему самому фраза казалась напыщенной и непонятной. Она должна была быть такой, чтобы окружающие не поняли, что девушка получила тайное послание. Для него счастливым открытием стал бы ответ на вопрос, может ли он надеяться на ее любовь. Пуны в полночь означали время, когда он надеялся встретиться с ней. То есть в полночь. А самый далекий корешок в связи с разговором о проклятом облачном корабле указывал на место, где он будет ждать ее. Кабина лоцмана под корпусом корабля. То место, куда дотягивались самые дальние корешки Живого дерева, росшего на небесном корабле и корни которого пронизывали древесину, подобно тому как корни других деревьев проникали в землю. Но поняла ли она? Ведь, в конце концов, она всего лишь воительница варварского народа!

Артакс снова поглядел на город. Каждая из семи великих империй пыталась показать здесь себя с лучшей стороны. Как многое стало бы возможным, если бы не было таких людей, как Муватта. Почему девантары терпят его? Какой цели он служит? Какая миссия предначертана ему, Аарону бессмертному? Пытаться постичь замысел богов — пустая трата времени!

Он прислушался к стуку и плеску огромных деревянных колес, поднимавших воду к вершине. Это мелодия Золотого города. Никогда не смолкавший звук, отличавший его ото всех других городов, где он бывал. Он молчал уже не первый час, что было редкой удачей. И бессмертный был почти благодарен ему.

С другой стороны каналов вспыхнул зеленый свет. Всего на миг. Артакса пробрала дрожь. Может быть, это один из тех духов, которые бесчинствуют в мрачной долине неподалеку от его родной деревни? Он прищурил глаза, поглядел вдаль и невольно потянулся к перевязи. Меча не было. Даже кинжала. На эту встречу он не хотел приходить вооруженным. И уж точно не с мечом — тем более не со своим мечом. Он редко позволял себе думать о жутком зеленом свете, обвившем его меч, когда он убил предводителя пиратов. Эти воспоминания он спрятал глубоко в душе, так же, как и пережитое в Темной долине. Но молва разнесла эту историю по всему миру. Вопреки его воле, однако он не мог остановить ее. Он даже не пытался. От Джубы он узнал, что то имя, которое дал ему Володи на Кирне, уже у всех на устах, несмотря на то что в его присутствии произносить его опасались. Король с Мечом духов.

Интересно, дошло ли это прозвище до Шайи? Он не хотел представать пред ней в таком свете. Не хотел он быть и бессмертным, избранным богами, власть которого не знала границ. Он хотел быть Артаксом. Крестьянином! Тем, кому нечего было скрывать, кроме своего сердца. Тем, с которым не на что было надеяться, кроме искренней любви.

Он ожидал насмешливых замечаний, но Аарон по-прежнему молчал. Может быть, дело в том, как он выглядит? Все регалии своей власти он оставил во дворце, на нем была всего лишь простая туника и пара потрепанных сандалий, которые он украл у одного из слуг. Ничего из того, что было создано для бессмертного. Если он избавится от всех внешних признаков своего сана, оставит ли мучитель его в покое? Может быть, он привязан к вещам, принадлежавшим Аарону? Он займется этим, как только вернется во дворец. Но сейчас вся его ново- обретенная свобода должна принадлежать одной лишь Шайе. Если она все же придет.

Сердце его забилось быстрее, когда он поднял взгляд на могучих собирателей облаков. Ждет ли она там? Она не дала ему понять, что хочет их встречи. Но ведь у нее и не было возможности сделать это! Только не при дворе наместника под прицелом дюжин любопытных глаз. Он поглядел на стеклянную кабину лоцмана, которая росла из корпуса облачного корабля, подобно большому черному драгоценному камню. Света там не было. Ничто не указывало на то, что она пришла. Оттуда свисал длинный канат. Он был привязан к одному из многочисленных деревянных брусов, торчавших из якорной башни, словно колючки ежа. Один из доброй сотни канатов. Есть ли стража на палубе? Артакс знал, что среди ишкуцайя этот корабль считался проклятым. Тяжело будет найти людей, которые выдержат ночь там, на борту. Даже среди самых храбрых воинов.

Артаксу вспомнился просторный зал, полный мертвецов, который он обнаружил там более двух лет тому назад, и судорожно сглотнул. Облачный корабль поистине представлял собой не самое романтичное место для свидания, но больше нигде в Золотом городе они не могли надеяться на несколько спокойных часов. Хватит тратить время на бесконечные размышления! Он стал решительно подниматься по широкой внешней лестнице якорной башни, пока не добрался до каната, ведущего к стеклянной кабине лоцмана. Он подавленно поглядел вниз. Далеко внизу между башнями светился шатер лоцманов, словно оставленный великаном фонарик.

Артакс ухватился за грубую пеньку каната и оставил безопасные каменные ступени позади. Охватывая канат стопами и коленями и подтягивая себя руками, он начал подъем. Вскоре мышцы на руках начали печь. Он неверно рассчитал силы, которые ему понадобятся для того, чтобы взобраться наверх. Он в очередной раз поднял голову и поглядел на стеклянную кабину лоцмана. До цели было еще более десяти шагов — а он висит над пропастью! Если сейчас один из лоцманов покинет шатер и поглядит вверх... Артакс сжал губы. Не стоит размышлять над тем, что может произойти. У него может случиться судорога и... Он горько усмехнулся. Видеть все в черном цвете — без сомнения, это один из его величайших талантов. Он решительно продолжил подъем по канату. Пядь за пядью. Он больше не смотрел ни вниз, ни вверх, на стеклянную кабину. Во всем мире остались только он, канат и жгучая боль в руках. Дальше! Дальше. .. Наконец он уткнулся головой в стекло кабины, почувствовал, как подался стеклянный люк. Кто-то схватил его под руки и втянул в кабину лоцмана.

— Ты лазаешь, как древесный человек.

Артакс узнал бы этот голос из тысячи. Он смотрел на Шайю с благодарностью, в то же время не веря своему счастью. Ее лицо представляло собой сейчас лишь силуэт в темноте. Хотелось ответить что-то остроумное... Он весь вечер мысленно представлял себе этот момент, складывал фразы из красивых слов. Но все, что он сумел сделать сейчас, — это смущенно откашляться. Боги всемогущие!

— Вижу, ты и разговорчив подобно древесным людям.

— Но не такой волосатый. — Нет! Он совсем спятил! О чем он говорит!

— Тогда надежда еще есть... — Она рассмеялась.

Надежда на что, подумал он и снова откашлялся.

— Хорошо, что ты здесь. Я... — Что в ней такого, что он лепечет, словно безбородый юнец? — Ну... Я имел в виду... Тяжело тебе было прийти сюда?

— Нет. Мне достаточно было сказать, куда хочу отправиться, и я могла быть уверена, что никто не захочет идти со мной. Я заявила, что хочу призвать здесь к себе духов умерших.

— Ты умеешь делать это? — Было слишком темно, чтобы прочесть что-либо на ее лице.

— Может быть, — в ее голосе послышалась насмешка. — Некоторые духи разговорчивее, чем ты, бессмертный Аарон, правитель всех черноголовых.

— Я не всегда такой... То есть... — Он вздохнул. — Я...

Она положила руку ему на плечо. От прикосновения девушки он вздрогнул.

— Я опасалась встретиться с самоуверенным бессмертным, который надменно велит мне сделать вместе с ним животное с двумя спинами. Я приятно удивлена.

— О... Если... То... Спасибо, — ему было неясно, что приятного можно найти в его бормотании. — Животное с двумя спинами?

— Это выражение придумал один философ твоего народа. Но я уже слышала, что ты предпочитаешь рискованные приключения стопкам древних свитков. С его помощью философ хотел выразить способ, которым общаются друг с другом мужчина и женщина, когда хотят завести потомство. Довольно меткое сравнение, как мне всегда казалось.

Артакс почувствовал, как кровь прилила к его щекам, и порадовался тому, что в темноте Шайя не увидит, как краска залила его лицо. Ему срочно нужен план! Он совершенно потерял контроль над ситуацией.

— Нам нужно покинуть кабину лоцмана, — хриплым голосом произнес он.

— Куда ты хочешь пойти? Здесь нас точно не увидят, как и на корабле, если мы не будем зажигать свет.

— В комнаты под деревом... — Он сказал это только потому, что не знал планировки помещений облачного корабля и ничего другого в голову не приходило.

— Ты хочешь пойти туда? — В ее голосе впервые послышалась неуверенность.

Вообще-то он не хотел идти туда. Он просто хотел быть рядом с ней. Наслаждаться ее близостью. Поговорить... О большем он не думал. Но вряд ли он мог сказать об этом ей в лицо! И лгать ей он не хотел. А именно это он и сделает, если он притворится, что для него нет ничего страшного в том, чтобы пойти в зал, где он увидел множество мертвых. Лучше всего сменить тему.

— Вызывающие духов... Они действительно могут звать мертвых и разговаривать с ними?

— Ты в этом сомневаешься? — В ее голосе слышалась обида.

Он помедлил с ответом, но его молчание было достаточно красноречивым.

— Ты, Король с Мечом духов! От тебя я такого не ожидала.

— Я никогда прежде не видел духов...

Шайя жестом указала на каналы.

— Ты знаешь Зеленых духов Нангога, вторгающихся в этот город и пытающихся изгнать нас из этого мира. Говорят, что с помощью колдовства ты загнал одного из них в свой меч. Как же ты можешь верить, что от моих предков ничего не остается, когда душа оставляет их! Некоторые чувствуют себя настолько привязанными к своему народу, что они остаются, чтобы по мере сил помогать живущим. С ними и говорят зовущие духов. Могут это делать и священнослужители рощ Духов в Друсне.

Артакс смущенно огляделся по сторонам. Мысль о том, что его постоянно окружают духи предков, его не радовала.

Шайя негромко рассмеялась, словно видя его насквозь.

— Духи слабы в этом мире. Они бегут с Нангога. Они знают, что здесь им не место.

— Тогда почему же твой народ здесь, если они убеждены, что им здесь не место?

Она засопела.

— Мы потеряем лицо, если сбежим. Мы не трусы! Но наши зовущие духов очень обеспокоены. Они говорят, что духи чувствуют приближение великой беды. Беды, которая сотрясет миры и научит сдерживать свой гнев даже богов.

Это совершенно точно полнейшая чушь, подумал Артакс.

— Эта мысль сама по себе не логична. Как могут боги, создавшие миры, и все, живущее в них, проглядеть приближающуюся беду, которая грозит гибелью им и их творениям? Это маловероятно. Это должна понимать и ты.

— Твои слова предполагают, что боги совершенны. А что, если это ошибка? Что, если их поступки тоже пронизаны эгоизмом и ложной гордостью? Разве ты никогда еще не разочаровывался в богах? Никогда не чувствовал себя беззащитным перед их произволом?

Артакс вспомнил о пожаре в тростниковых чертогах и о том, как отчаянно ему хотелось тогда, чтобы Львиноголовый помог ему. Да, ему ведомы были сомнения в богах! Но что останется, если он в конечном итоге потеряет веру в добрую волю Львиноголового? Нужно защититься от этих ядовитых мыслей, от этого заблуждения!

— А какую опасность видят зовущие духов здесь, в Нанго- ге? — резко сменил он тему.

— Разве полный мертвецов облачный корабль — не ясное предупреждение? Никто не знает, как они умерли. Но всем известна их судьба. И кто бы ни начинал путешествие на облачном корабле, сердце его полно страха. А Зеленые духи... Только сегодня днем стражи на речных башнях обнаружили одержимого корабельщика. В его тело едва не проник один дух, сквозь магическую защиту. Подобное происходит не впервые. Зовущие духов говорят, что Зеленые духи пытаются вцепиться в наши души. Но это все равно что вцепляться в полированный камень. Они редко находят опору. И даже если им это удается, спустя несколько мгновений они выскальзывают из наших душ. Но что произойдет, если однажды они найдут того, кто будет не таким? Того, в ком они смогут задержаться? Наши зовущие духов очень боятся их. Они опасаются, что их дар, возможно, и есть то, что ищут Зеленые духи. Опора, которая позволит им остаться. Неузнанными. Поэтому они не покидают Золотого города и редко проводят больше нескольких часов здесь, в Нангоге.

А если это уже произошло, подумал Артакс. Что будут делать Зеленые духи? Какова их цель? Неужели они могут вселиться даже в бессмертного? Нет, это наверняка невозможно. Только не бессмертный! Девантары никогда не допустили бы этого. Но есть ли другие? Эта мысль показалась ему весьма тревожной, и он решил, что предпочитает верить в то, что девантары не отдадут духам ни единого человека. Не потому, что столь благородны, а просто потому, что не потерпят, чтобы какой-то дух крал то, что ему не принадлежит.

Шайя не отрываясь смотрела на него. Может быть, читала по его лицу, о чем он думает?

— И, принцесса... У тебя есть план, как нам спасти мир? — Вопрос вырвался совершенно неожиданно. Это был вопрос для Альмитры. Вопрос для долгих ночей у камина за миской капустного супа и ключевой водой. Шайе он мысленно тоже задавал этот вопрос. Теперь, вдруг осознал Артакс, выяснится, сколько общего у Шайи из его грез с настоящей Шайей. Он многое готов был отдать за то, чтобы сейчас видеть ее лицо, а не только его очертания!

— Ты когда-нибудь танцевал в небе?

Это еще что такое? Каждый раз, когда он думал, что начинает хоть немного понимать ее, она сразу сбивала его с толку. Принцесса варваров, воительница, читающая тексты философов, которая верит в духов, но сомневается в богах. Это хорошо, подумал он. Это очень хорошо. Это почти начало.

— Танцевал?

— Я... нет.

Она взяла его за руку и потянула к лестнице, которая вела наверх облачного корабля. Хватка у нее была твердая, а вот ладошки немного влажными. Значит, она не настолько уверена в себе, как хочет казаться.

— Куда мы идем?

— Один наш философ как-то сказал: только когда ты уже не видишь дороги, которая приведет тебя к цели, ты можешь быть совершенно свободен.

Это было слишком для Артакса.

— Я не понимаю...

— Это ведь легко, — сказала она. — Ты свободен, потому что можешь идти по любому пути.

Она рассмеялась. И смех ее не был обидным или презрительным. Что бы ни принесла эта ночь — ее следовало бы повторить хотя бы только ради этого смеха. Ради ее смеха он готов был вызвать на себя даже гнев Львиноголового.

В конце лестницы

Володи чувствовал раздражение.

— Сейчас, — ответил он, когда переводчик поинтересовался, когда они наконец выйдут. Наверное, уже раз в четвертый. Не меньше.

Володи выглянул из-за занавески и поглядел на маленький домик в середине улицы. Он знал, что в принципе времени у него нет. В окне на верхнем этаже горел свет. В той комнате они любили друг друга. Володи надеялся увидеть силуэт Кветцалли, но там был только свет.

— Хорошо, идем, — проворчал Володи, отодвинул занавески носилок в сторону и вложил переднему носильщику в руку медную монетку. За его спиной из носилок выбрался переводчик, тяжело опираясь на палку. Володи не оглянулся на него. Он переводил взгляд от двери на окно и назад. Его воинский инстинкт говорил ему, что возвращаться сюда было ошибкой. Чего ему здесь ждать? Всего пара слов. Все кончено! Тем не менее, он решительно направился к двери — слегка пригибаясь, как будто это могло помочь его гигантской фигуре укрыться в переулке. Рука его лежала на рукояти меча у бедра.

Он надавил плечом на дверь. Она была не заперта, как и всег- да. Его снова окружили запахи, ставшие такими знакомыми за несколько дней. Запах перьев и белой древесной смолы, которую она жгла в своих курительных мисках. И все остальные ароматы, которые он научился любить, хотя и не мог назвать. И он чувствовал ее запах. Она еще здесь.

За его спиной со скрипом закрылась входная дверь. Володи испуганно обернулся, обнажив меч.

— Спокойно, мальчик, — сказал Митя, двумя пальцами медленно отводя в сторону клинок, нацеленный на его горло.

Володи смущенно улыбнулся. Он выставляет себя дураком!

— Подожди немного, — с извиняющейся улыбкой произнес он.

Наверху раздался голос. Ее голос. Она ждала его! Он знал это.

Прыгая через ступеньку, он понесся вверх по лестнице.

— Нет! — крикнул ему вслед Митя.

Володи распахнул дверь в комнату, где провел столько счастливых часов. Кветцалли сидела на своем ложе, среди украшенных перьями стен. Вокруг нее клубился сизый дым, а глаза ее были широко раскрыты. Что-то здесь не так...

Удар пришелся ему в затылок. Мужчина покачнулся и сделал шаг вперед. Меч выскользнул у него из пальцев.

Кветцалли вскочила. Она обняла его. В тот же миг Володи настиг второй удар. Как чудесно она пахнет, успел подумать он. А затем потерял сознание.

Танцевать в небе

Шайя протянула ему руку.

— Все не так страшно, как кажется. Нужно просто не смотреть вниз.

Артакс дышал неровно. Вниз, к сожалению, он уже посмотрел. И сразу поверил в то, что для воительницы, привыкшей кувыркаться среди облаков, это не страшно — залазить на существо, которое представляет собой наполненный воздухом мешок с щупальцами. Но он предпочитал твердую почву под ногами — или хотя бы доски. Подниматься по канату было достаточно тяжело. Но в сравнении с этим канат показался детской забавой.

Канаты, из которых была сплетена широкая сетка, обвивающая тело собирателя облаков, покрывала вязкая слизь. Они были настолько скользкими, что почти каждый раз, когда он за них хватался, его рука съезжала. Пока, наконец, не удавалось схватиться покрепче. Или не удавалось... Тогда он спускался на пару шагов вниз, отчаянно пытаясь ухватиться ногами за один из поперечных канатов сети. Взбираться на это проклятое животное было невесело, и он не понимал, что она хочет ему показать и что это значит — танцевать в небе.

Он снова начал соскальзывать и тут же ухватился за руку Шайи. Она была поразительно сильной. Девушка подтягивала его вверх, казалось, без видимых усилий. Он допустил ошибку, посмотрев вниз. Шатер лоцманов находился бесконечно далеко внизу. Он висел только на руке Шайи и...

Его ноги, наконец, обрели опору. Тяжело дыша, он вцепился в один из натянутых поперек канатов.

— Скоро мы переберемся за половину. Когда тело начнет изгибаться к зениту, продвигаться вперед будет намного легче.

— Отлично, — малоубедительно солгал он. — Со мной все в порядке.

— Я знаю, бессмертный. О тебе мне беспокоиться не стоит. Даже если ты упадешь с небес, для тебя это будет не впервые.

Он не мог понять, говорит ли она всерьез или смеется. Ей удалось вселить в него неуверенность. Иногда это злило его, но в целом именно это качество он в ней и ценил.

Бессмертный молча пополз дальше. К тому времени он уже с ног до головы был покрыт слизью, выделяемой собирателем облаков. Запаха у секрета почти не было. Лишь слабый аромат влажного лесного грунта. Даже приятный. Тем не менее, подумал Артакс, придется принять долгую ванную, когда он, наконец, вернется в свой дворец. Нужно придумать другой способ встречаться с Шайей. Надутое тело собирателя облаков совершенно не вписывалось в его романтические представления о свидании, даже со скидкой на то, что дама его сердца — принцесса варваров, в свободное время читающая философские трактаты.

Когда они, наконец, оставили позади экватор огромного шарообразного существа, дело пошло действительно гораздо быстрее. Кожа собирателя облаков изменилась. Теперь она была на ощупь похожа на мягкий влажный мох, а слизь исчезла. Держась за канат, они устремлялись к зениту огромного существа, без всяких усилий способного поднять в небо корабль размером с дворец.

В высочайшей точке они обнаружили плоскую ложбинку, примерно сто на сто шагов в поперечнике. Шайя бросилась навзничь, издав вздох наслаждения, раскинула руки и ноги, глядя в небо, на луны-близнецы, стоявшие в эту ночь очень близко друг к другу.

Она помахала ему рукой.

— Иди сюда, ложись рядом со мной!

— Это и есть танцы?

— Нет, это называется дышать миром. Здесь есть только мы, небо и две луны. Все остальное в данный момент не имеет значения. Мы — крупицы этого мира.

Артакс предпочел промолчать. Ее чувства были для него чужими. Не неприятными, но незнакомыми. Он предполагал, что все дело в тех словах, которые она подбирала. Он с удовольствием переспросил бы, но в то же время почувствовал, что каждое слово может нарушить волшебство этого мгновения. В принципе, он так и хотел — они и две луны. Только это не должно было быть так высоко под звездами, на спине собирателя облаков.

Он вытянулся рядом с ней на мшистой коже небесного великана. Артакс чувствовал, что сильное тело мягко вибрирует под ним. Ощущение было приятным. Словно тебя качают во сне. Далеко под ними раздалась странная череда звуков. Шипение и свист. Не произвольный... Почти мелодия.

Шайя перевернулась на живот, подперла голову руками и поглядела на него сверху вниз. Теперь, когда небо больше не закрывало огромное надутое тело собирателя облаков, для того, чтобы ясно разглядеть ее глаза, достаточно было света двух лун. Жгучие темные глаза. Глаза, повидавшие многое. Полные мудрости и в то же время дикие.

— Я видала рыб, которые будут поразговорчивее тебя, бессмертный.

— Когда заставляешь стариков карабкаться на огромных, словно горы, чудовищ, нужно быть готовой к тому, что им нужно будет перевести дух.

Она нахмурилась.

— Ты по-прежнему выглядишь так, как будто очень молод. Ты очень стар?

— Как боги, — он усмехнулся.

— Тогда у тебя, наверное, было уже очень много женщин...

Артакс подумал о двух минувших годах. О том, как он не мог найти в гареме то, что искал. Настоящую спутницу жизни!

— Может быть, то, что я сейчас скажу, ты сочтешь просто красивыми словами, но, поверь мне, это правда. Самая настоящая правда! Женщину, подобную тебе, я не встречал никогда.

Она примирительно усмехнулась.

— Я тебе верю, — внезапно на ее лицо словно набежала тучка. — Ты распустил свой гарем, — в ее голосе слышалась почти горечь.

— Да.

— Люди многое говорят о тебе. Ты другой. Некоторые боятся тебя. Другие говорят, что ты почти так же велик, как бог. А еще они говорят, что тебе не нужен гарем, поскольку ты можешь получить любую женщину, на которую упадет твой взгляд.

— Кто это говорит?

— Те же, кто рассказывает, что ты одним взглядом подчинил себе тысячу кровожадных пиратов и что в твоем мече заключен дух, который нашептывает тебе мысли твоих врагов и благодаря этому тебя невозможно победить в поединке.

— Ты стояла у моего ложа, когда я был болен. Разве я выглядел непобедимым?

Она покачала головой.

— Нет. Я опасалась за твою жизнь.

— Почему?

— Потому что... — Она села. — Потому что... Потому! Разве не достаточно того, что это так? Неужели обязательно нужно знать причину?

— Бессмертным это необходимо.

Она засопела.

— Сейчас ты впервые сказал то, что мог бы сказать и мой отец.

— Ты не любишь его?

— Разве можно любить бессмертного? Когда я была маленькой, он был очень мил со мной. А потом вдруг, на седьмом году моей жизни, вскоре после дня летнего солнцестояния, он совершенно изменился. Он перестал интересоваться мной, — теперь она была очень напряжена. На коленях лежали сжатые в кулаки руки. — Прошло много времени, прежде чем я поняла, что тогда принадлежала к числу его любимых детей. Что к старшим он всегда относился прохладнее, как теперь ко мне. Спустя пару лет это произошло снова. И это справедливо только для тех детей, кто может оставаться при Кочующем дворе. Я вовсе не тридцать седьмая дочь. Их бесконечно больше! Здесь только те дети, которые рождены принцессами. Раньше отцу всегда нравилось то, что я как мальчик. Умею ездить верхом и стрелять из лука. Я продолжала идти этим путем, даже когда утратила его расположение. И, в конце концов, этот путь привел меня сюда. Я ждала, что меня выдадут замуж. Таков жребий принцесс, — она горько рассмеялась. — Но кому же захочется в жены женщину, которая только и умеет пробивать головы шипастой секирой? Когда я решила стать воином, то не подумала об этом. У меня нет добродетелей, которые должны быть присущи принцессе. Я не играю на инструментах. У меня слишком узкие бедра, чтобы легко рожать детей, а когда я начинаю петь, у соловьев в саду от ужаса останавливается сердце.

Ее слова наполнили Артакса болью. С каким удовольствием он успокоил бы ее. По крайней мере, объяснил бы ей, что она не потеряла расположение своего отца, просто ее отец тогда умер — и в то же время нет. Что в тот день, когда он снова стал близок ей, он сумел пробиться на поверхность того мужчины, который был теперь ее отцом, — только ради того, чтобы провести рядом с ней несколько мгновений. Должно быть, он очень сильно любил ее. Он, Артакс, тоже любил ее инаковость; любил ее как раз потому, что она была не такой, как другие, которых считали хорошей партией. Но ничего подобного не сорвалось с его губ. Из страха. Из стыда. И потому, что он был уверен в том, что чаша терпения девантара переполнится, если он выдаст тайну бессмертия. Он не мог помочь ей. Только не так. Не сейчас. Не здесь. Он должен найти другой способ развеселить ее.

— Ты хотела потанцевать со мной в небе, — напомнил он ей.

— Если ты надеешься на танец, от которого у мужчин кровь приливает к бедрам, то ты будешь разочарован. Я танцую для себя. Чтобы забыться. Чтобы почувствовать себя свободной от всего. Я стара. У меня уже есть седые волосы.

— Можно мне увидеть твои седые волосы при свете луны?

Она поглядела на него с ужасом.

— Не самый лучший комплимент! Я вырываю их, как только обнаруживаю.

— Сколько же тебе лет, старушка?

Она сжала губы, и между бровями залегла сердитая морщинка.

— Такие вопросы не задают.

— Бессмертным все позволено, — и едва эти слова сорвались с его губ, как он уже готов был откусить себе язык. Это не смешно. Это просто наглость! Неужели его устами говорит Аарон?

В ее глазах вспыхнул весь ее темперамент.

— Двадцать четыре! — В том, как она произнесла это, слышался настоящий вызов.

— Ты хоть представляешь себе, насколько молода по сравнению с бессмертным?

К такому ответу она точно не была готова. Он буквально видел, как утихает ее гнев. Они долго молча смотрели друг на друга. В свете лун-близнецов она казалась лучше. Он мог бы просто смотреть на нее до рассвета. Поднялся легкий ветерок, заиграл ее волосами. Она была той самой женщиной, которую он всегда хотел, в этом он был теперь совершенно уверен. Она была Альмитрой — и еще бесконечно большим. До сих пор Шайя была лишь сосудом, наполненным его мечтами и представлениями. Он пришел сюда, чтобы встретиться с реальностью. И то, что он увидел, понравилось ему еще больше, чем образы его грез.

Она протянула ему руку.

— Идем, потанцуй со мной.

— Боюсь, я танцую примерно так же, как ты поешь.

Она улыбнулась.

— Кроме меня и двух лун об этом никто не узнает.

Кинжал

Во рту у Володи был неприятный металлический привкус. Кровь? Нет. Что-то давило на его нёбо. Что-то было у него во рту. Какой странный сон, подумал он, все еще чувствуя себя оглушенным. Голоса переговаривались на непонятном языке. Он покачал головой, и что-то порезало уголок его губ. Он испуганно открыл глаза. Во рту у него был нож! По подбородку на грудь стекала кровь!

Он глядел в лицо маленького негодяя, который стрелял в него из трубки, сидевшего на нем, сжимавшего в руках нож и с ненавистью усмехавшегося ему.

Володи скосил глаза. У противоположной стены сидел Митя. Его лицо напоминало комок сырого мяса. Голова опущена вперед, глаза опухли. Руки он прижимал к груди и что-то держал ими.

Кто-то заговорил на чужом языке. Настойчиво.

Володи хотел повернуть голову, но нож тут же прижался к его нёбу и надрезал мягкую плоть.

Друсниец закатил глаза. У самой двери стоял муж Кветцалли. Его лицо тоже было избито, он опирался на деревянную палку.

— Они хотят знать, где ты оставил нож. Подумай хорошенько, прежде чем отвечать. Я думаю, когда они получат нож, мы будем мертвы, засранец, — пока Митя говорил, у него текла изо рта кровь.

Володи хотел что-то сказать, но нож оцарапал ему язык.

Муж Кветцалли что-то произнес резким тоном, и клинок выскользнул изо рта Володи. Теперь острие ножа указывало на его левое веко, надавливая на нежную кожу.

— Осторожнее, идиот!

— Глаз им не нужен, — прошепелявил Митя и вытянул вперед руку. На каждой ладони у него лежало по большому мясистому уху.

— Это...

— Это будет стоить тебе обоих твоих железных мечей, если мы отсюда выберемся, чертова кучка дерьма! Ты хоть понимаешь, с кем связался?

— С мужиком, у которого толстая черепушка...

— Ничего ты не понял... Ничего, — Митя сжал пальцами отрезанные уши и снова прижал руки к груди, словно в сохранении ушей был еще какой-то смысл. — Эта женщина... Она сама выбрала тебя, не так ли? Строила тебе глазки, пока ты не начал думать хреном вместо головы. Верно?

— Все было не так. Не совсем... Она... хотела меня... Но я...

— Она привела тебя сюда, не так ли? Ты готов был пойти за ней на край света, да?

Володи не нравилось, как старый переводчик говорит о Кветцалли. Если бы не этот нож у глаза и этот парень не сжимал бы отрезанные уши своими мясистыми пальцами...

— Ты высокий, светловолосый и красивый, — прошепелявил Митя. — Я всегда считал, что это пустые трактирные байки. Постоянно пропадают парни вроде тебя. Говорят, священно- служительница пернатого змея...

Рогоносец муж перебил Митю. Голос его звучал сердито, когда он заговорил с переводчиком на непонятной абракадабре Цапоте. Старик сгибался, словно под ударами. Он буквально обмяк.

— Ты должен принести ему его кинжал, Володи. Обязательно! Клинок был из камня?

Друсниец кивнул, и Митя негромко выругался.

— Это ритуальный нож. Проклятье, мальчик. Они убьют нас, — он поднял голову, пытаясь приподнять опухшие веки. — Незадолго до того, как мы сели в носилки... Ты спрятал кинжал, не так ли? У тебя есть час на то, чтобы принести его назад. Если до тех пор ты не вернешься, они раздробят мне руку. Каждую косточку, пока не останутся только осколки и раздавленная плоть. Он сказал мне...

— И ты думаешь, что, если я принесу кинжал, они пощадят нас?

— Нет. Но все быстро закончится...

— Что с девушкой? — Володи хотел посмотреть на мужа, но давление ножа на глаз тут же усилилось. Он почувствовал, как клинок надрезал кожу. — Что они сделают с ней?

— Ты до сих пор ничего не понял. Она...

Мужчина у лестницы резко перебил Митю.

— Иди и принеси кинжал. Немедленно! — перевел старик. — Пожалуйста, не оставляй меня здесь. Пожалуйста...

Парень с ножом поднялся и указал клинком на лестницу.

— Ты сказал им, где кинжал?

— Нет, пока не сказал. Я... — Его измазанные кровью щеки дрогнули. Он всхлипнул. — Низкорослый парень пойдет с тобой.

Похоже, стрелок из трубки понял, что речь идет о нем. Он слегка улыбнулся, затем плавным движением обнажил нож и швырнул его Володи. Дрожа, бронзовый клинок застрял в стене на волосок от его лица. У малыша в руке тут же появился второй нож, и он выдавил из себя звуки, напоминающие Володи шипение змеи.

— Он убьет тебя, если ты попытаешься обмануть его, — перевел Митя. — Он утверждает, что ножи отравлены. Достаточно слегка оцарапать кожу, и ты умрешь, как собака.

Володи поглядел на торчавший в стене клинок. На металле виднелись маслянистые отблески.

— Я вернусь, — твердым голосом произнес он.

Вибрация в животе

Он действительно танцует не очень-то хорошо, подумала Шайя. Хороший ли он человек? По крайней мере, выглядит он хорошо. И, похоже, обладает чувством юмора. Вот только чересчур робок. Достаточно ли отчетливо она выразилась? Ни один мужчина не смотрел на нее так, как он. Девушка знала, что она привлекательна. Знала и о том, как действуют ее улыбка и пронзительный взгляд. И, несмотря на это, она всегда была отстраненной. Даже если у нее было такое лицо, при взгляде на которое во рту становится кисло, мужчины постоянно ухаживали за ней.

При этом дело было бы не в ней. Тот, за кого она выйдет замуж, будет частью семьи бессмертного. Поэтому, слушая признания в любви, она не могла быть уверена, что они искренние. Даже когда у нее вся голова будет седая, она по-прежнему будет желанным объектом обмена. Но Аарону она поверила, когда он сказал, что для него она представляет собой нечто особенное. Он сам — бессмертный. У него нет причин лгать... И, несмотря на это, находиться с ним здесь, наверху, глупо! Как он смотрел на нее! В детстве у нее была собака, которая всегда так смотрела на нее, пока не выросла настолько, чтобы попасть в котел. Этот взгляд не подходит бессмертному! Он странный. Она слышала, что он целовал в лоб умерших в Изатами. Простых дворцовых служанок! А теперь он танцует для нее на пружинящей спине собирателя облаков, раскинув руки в стороны, чтобы удержаться на неустойчивой поверхности. Иногда при этом он удивленно качал головой, словно не веря самому себе.

Теперь танцевала и она. Так она веселила отца. В те давно минувшие времена, когда он иногда ей еще улыбался. Совершая короткие, сильные прыжки; закрыв глаза и полностью погрузившись в воспоминания. Большой барабан в шатре бессмертного, на котором ее маленькие ножки отбивали ритм. Вибрация туго натянутой шкуры под подошвами. Глухие звуки инструмента, проникавшие глубоко внутрь. Крепко обхватив себя руками, она топала все быстрее и быстрее. Танцуя на барабане, нужно было быть очень осторожной. Один неверный шаг — и тебя сбросит с инструмента. Когда отец был рядом, ничего подобного не происходило. Танец всегда заканчивался тем, что она запрыгивала ему на руки.

Когда одинокими ночами она пробиралась на один из облачных кораблей, чтобы потанцевать в небе, воспоминания о том приветливом отце, который любил обнимать ее, были настолько живы, как будто после тех танцев прошло лишь несколько мгновений, а не множество лет.

Шайя заморгала и поглядела на Аарона. Он казался милым и неуклюжим. Она чувствовала, что он старается понравиться ей. После последних объятий отца ни один мужчина не прикасался к ней с нежностью. Она была сокровищем империи. Дочерью бессмертного! К сожалению, ценность сокровища падала день ото дня. Она станет старой девой, от которой несет кислятиной! У нее и Аарона нет будущего, ибо дочерям бессмертных было запрещено заключать брачный союз с другими бессмертными. Так девантары хотели помешать возникновению слишком прочных связей и нарушению хрупкого равновесия между великими империями. Только если божественные девантары согласятся на такую свадьбу, можно было нарушить железный закон. Но зачем им нарушать собственные законы? Нет, нельзя влюбляться в Аарона! Нельзя чувствовать себя польщенной из-за того, что он так искренне добивается ее расположения! Лучше больше никогда не встречаться с ним.

На луны-близнецы набежали тучи, выпив их свет. Их окружили мелкие, словно пыль, капли дождя. Мшистая кожа под их ногами стала скользкой. Она увидела, что Аарону становится все труднее и труднее держаться на ногах. Мокрая туника прилипла к телу. Он так хорошо сложен. Сильный мужчина. Непокорные пряди свисают на лицо. Тот, кто увидел бы его сейчас, не зная, кто он, никогда не подумал бы, что стоит перед одним из самых могущественных правителей человечества. Он выглядел как самый обычный мужчина.

Девушка почувствовала, что сердце ее забилось сильнее.

Пробудилась ее давняя тоска. То теплое, болезненное чувство, которое она вытесняла на протяжении стольких лет. Военными тренировками, безудержными танцами, духовной аскезой, изучая древних философов. И, несмотря ни на что, оно упорно возвращалось, всегда в неподходящее время. Тоска по объятиям. Желание быть самой обычной женщиной. Не принцессой. Не... Она поскользнулась.

Аарон устремился вперед, схватил ее за руку, подтянул к себе — и тоже поскользнулся. Он упал, не выпуская ее. Она больно ударилась о его грудь, почувствовала на лице его теплое дыхание. Он по-прежнему крепко держал ее. Взгляд его был глубоким, полным невысказанных желаний. А затем он поднял голову — медленно, словно хотел дать ей возможность отказать ему. Его губы нашли ее — и замерли. Это был долгий поцелуй. Его руки обхватили ее, и Шайя почувствовала вибрацию глубоко внутри, как и тогда, когда она танцевала на барабане. Но на этот раз это сопровождалось незнакомым теплом. Сладкой болью...

Она дернулась. Он тут же освободил ее. Аарон сел. Он улыбался, но больше не пытался притянуть ее к себе.

— Это не годится, — негромко произнесла она, но звук ее голоса говорил об ином. Она чувствовала себя защищенной. И более того — этого больше не должно повториться!

Он долго смотрел на нее — внимательно, открыто. И с обидой, поняла она.

— Мы одни. Здесь только мы решаем, что годится, а что нет.

— Но мы не должны быть здесь...

— А мы все же здесь. Каждый по доброй воле, — он пристально смотрел на нее. Не требовательно, но вся его робость исчезла. Девушке вспомнились истории, которые рассказывали о нем. О том, что он поступает так, как никто не ожидает от бессмертного. Хочет ли она иметь мужа, который постоянно делает то, чего от него не ждешь?

— Девантары запрещают...

— Мне все равно, что запрещают боги, потому что они несправедливы. Поэтому я не подчиняюсь их законам. Единственная сила, которая может остановить меня, — это ты.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, чувствуя, что глубоко тронута и в то же время напугана. Она верила ему. Аарон хотел ее. Но она не понимала, почему у него настолько сильное чувство по отношению к ней. Однако бросать вызов богам... Рядом с таким мужчиной никогда не будет мира.

Далеко внизу зазвучала застольная песня. Пел ее надтреснутый старческий голос. Голос, по которому слышно было, что горло, из которого она вырывается, этой ночью искупалось в вине.

— Человек, который тайно отвезет меня обратно во дворец, — сказал Аарон.

— Нам предстоит долгий спуск, — она испытывала облегчение от того, что решение принимать не нужно. Шайя встала, но Аарон по-прежнему не шевелился.

— Ты хочешь увидеть меня еще раз?

— Это нелегко. Я не могу так быстро прийти сюда еще раз. Это бросится в глаза... — Какие глупые отговорки! Она вспомнила вибрацию в животе. То, как сильно хотелось ей, чтобы ее снова обняли. — Да, хочу, — решительно произнесла она.

Было хорошо заметно, что он испытывает облегчение.

— Тогда я найду способ.

И я тоже, подумала она. Мы найдем способ. Вместе.

Дела

Володи оглядел улицу. Мелкий дождь прекратился. Над городом ярко сияли луны-близнецы. Слишком ярко для ночи темных делишек.

В этот час на улицах почти никого не было. Несмотря на то что гнусный маленький негодяй вместе со своими метательными ножиками постоянно держался в тени, на улице его было легко заметить. Он шел за ним на расстоянии примерно шагов десяти.

Друсниец поглядел на высокие каменные фасады. Это один из богатейших кварталов. Некоторые дома украшены фигурами из литой бронзы. Они давно уже не сверкали золотистым цветом, но все равно свидетельствовали о том, что жители домов достаточно богаты, чтобы потратить небольшое состояние на украшение своего дома. Дома здесь стоили довольно дорого. Володи бывал здесь лишь дважды. Не потому, что ему не нравилось... Наоборот! Ему было жаль, что он не принимает участия в столь чудесных сделках.

Друсниец стал спускаться по узкой лесенке ко входу. У двери бездельничал худощавый, заросший щетиной парень.

— Ну что, Атмос, рад, что можешь еще денек не смотреться на лошадиный задница?

Привратник усмехнулся ему, обнажив беззубую верхнюю челюсть.

— Чертовски рад убраться с колесницы. А задницы, на которые можно посмотреть здесь, лучше лошадиных.

— За мной есть парень, с лицом как крыса, наполовину дохлая. Когда проходить, пропускай его. Нет спрашивать, что хотеть.

Атмос кивнул и открыл перед Володи тяжелую деревянную дверь.

Друсниец пересек небольшой коридор, с потолка которого свисали сотни жемчужных нитей и закрывали обзор. Его окружил аромат розового масла и красных цветов вишни. Где-то за сверкающими яркими нитями негромко звучала флейта. Здесь было тепло. Слишком тепло. Между жемчужными нитями сверкали большие светло-голубые глаза. Златоволосая девушка приветствовала его многозначительной улыбкой. На ней была только юбка. Казалось, она сделана из таких же нитей, как и занавеска.

— Чем могу тебе служить, красавчик? — Она знает его родной язык!

Володи пристально оглядел ее.

— Ты здесь недавно, не так ли? Как тебя зовут?

— Джамиле, — в ее взгляде чувствовался вызов, словно он совершил какую-то ошибку.

— Мне нужно к Коле.

— Его здесь нет, — как-то слишком быстро ответила она.

— Джамиле, я человек, назначающий для Коли караул. А значит, во всем Нангоге я, пожалуй, единственный, кто точно знает, где есть этот немытый козел, а где его нет. Передай ему, что его хочет видеть Володи.

Она прошла мимо него в комнату, намеренно оставленную в полумраке. Разрисованные красивыми сценами стенные ширмы обеспечивали защиту от взглядов и создавали множество ниш. В центре комнаты находился фонтан, вокруг которого сидело с полдюжины едва одетых девушек. Все смотрели на него с сознанием долга. На лицах — усталые улыбки. В воздухе витали сизые полосы дыма. Дым царапал горло, но почему-то в животе тут же возникало приятное теплое ощущение. Несмотря на то что запах заполонил все, полностью отогнать другие запахи он не мог. Запах тяжелого, сладкого вина и пота на мужских телах. Пару часов назад здесь, должно быть, было полно народу. Мысль об этом слегка задела Володи. Это заведение было на самом деле прибыльным дельцем. Дельцем, в котором он не принимал участия, хоть и поддерживал его. Когда они узнали, что вместе с бессмертным отправятся в Золотой город, Коле пришла в голову идея выцыганить у подельников добычу от набега на рудники и вложить золото в рабынь страсти. Не в дешевых трактирных шлюх, а в тех драгоценных существ, которых обучали тому, чтобы исчезать в женских покоях сатрапов. Девочек, владевших всеми тридцатью шестью искусствами соблазнения. Каждый знал, что женщин в Нангоге слишком мало. Поэтому они с самого начала понимали, что наверняка будут не первыми, кто решит открыть дом радости в Золотом городе. Но их дом должен был стать особенным. Местом, куда приходят богатые торговцы и сановники, готовые заплатить золотой за особенную ночь. Не дешевая случка для носильщиков с якорных башен или корабельщиков с речных барж.

Володи был убежден в том, что те, кто вложил свое золото в это дело, будут очень богаты. Он не принимал в этом участия, потому что от проклятого военачальника вряд ли удалось бы это скрыть. Даже после совместной победы в Лувии он не доверял наемникам и пиратам, и Джуба недвусмысленно дал ему понять, что капитану дворцовой стражи не пристало быть втянутым в подобные делишки.

Володи никогда не понять, как мыслят благородные сословия Арама. Посылать детей работать на медные копи или вкладывать деньги в работорговлю — это нормально. А красивый бордель — это для них немыслимо. Зарубить на поле боя вооруженных копьями крестьян, которых многократно превосходят хорошо вооруженные и всю жизнь тренировавшиеся дети дворян — это героизм. Но стоять здесь у двери и выбивать зубы пьяному негодяю, который ударил девушку — это бесчестно.

Володи вздохнул. Должно быть, все дело в том, что он варвар, не разбирающийся в тонких материях.

Он поглядел на дверь. Его тень все еще не осмелилась войти сюда. Возможно, маленькая крыса с каждым ударом сердца тревожится все больше, опасаясь, что Володи скроется через заднюю дверь.

Друсниец примирительно усмехнулся. Этот любитель трубок понятия не имеет, во что ввязался. Всего три дня спустя после того, как Коля открыл свою лавочку, к нему пришли и отчетливо дали понять, что он здесь не нужен. Еще один парень, который понятия не имел, во что ввязался.

На плечо Володи легла чья-то рука. Он вздрогнул и обернулся. За его спиной возвышался Коля. Великан. Если бы он не прочувствовал это на себе, то никогда не поверил бы, что эта груда мяса может двигаться бесшумно, как кошка.

— Давненько ты не показывался, приятель, — в его голосе слышались такие нотки, что волоски на шее у Володи встали дыбом. Выглядел Коля жутко. Почти два шага рост, сила как у медведя. Из-под тяжелых мясистых век глядят светло-голубые глаза. Нос его был неоднократно сломан и превратился в бесформенную выпуклость: лицо изуродовано шрамами. Бровей у Коли больше не было. Его левое ухо представляло собой сморщенный комок, форма которого напоминала кулачок новорожденного. Друсниец много лет был кулачным бойцом — мастером тех сражений, в которых бойцы обвязывают кулаки оббитыми бронзой кожаными ремешками. Коля не славился искусной техникой. Он просто мог нанести больше ударов, чем любой другой боец, причем, как правило, достаточно было одного его удара, чтобы его противник отправился на землю, сплевывая кровью.

— Тебя несколько дней не было во дворце, приятель.

Коля улыбнулся, что представляло собой не радостное зрелище.

— Дела, — многозначительно произнес он. — Джуба все разнюхивает. Тебе нужно снова заняться делом планирования караула и говорить этим высокорожденным засранцам, что половина из нас больны и поэтому на остальных легла двойная нагрузка. Это ведь не слишком трудно, да?

Угрозу в голосе Володи решил проигнорировать.

— У тебя плохо дело?

— Нет, черт побери. Все очень хорошо. Мне нужно больше людей. Мы взяли еще две лавочки.

— Взяли?

— Все началось с этого проклятого кровопийцы из Трурии. После небольших неприятностей, которые возникли у нас с ним, он решил, что будет хорошей идеей заявиться ко мне с семью бойцами и начать угрожать, — Коля снова одарил его своей незабываемой улыбочкой. — Когда мы справились с ним, нам пришлось закрыть свою лавочку на целый день, чтобы перекрасить стены.

— Надеюсь...

— С этим трурийцем больше не будет неприятностей. Он и его приятели просто исчезли. Я отдал их Атмосу. Он разделал их на мелкие кусочки. Очень мелкие... И продал эти кусочки уличным торговцам мясом.

Володи невольно вспомнился шашлык, который он съел несколько часов назад. Толстый слой приправ, под которым почти не было видно мяса. Он поклялся больше ничего не покупать на улице.

— После этого мы захватили две лавочки, поскольку владельцы поняли, что они почти ничего не стоят и разумнее будет покинуть город. Но теперь ходят слухи, что сутенеры объединяются, намереваясь нанести нам визит.

Володи огляделся по сторонам.

— Еще одно побоище? Это не понравится клиентам...

— Нет, — Коля поднял свои огромные, покрытые шрамами руки. — Ты просто не понимаешь сути. Они хотят отобрать у нас лавочку. Они придут поздно ночью. Примерно в такой же час, — он пристально поглядел на Володи. — И тогда они разделаются с нами и скормят собакам. Или тем парням, что продают шашлыки на уличных прилавках. Мне нужно больше людей, Володи. Ты должен еще раз переставить караулы. Я уже беседовал с несколькими ребятами. Все готовы нести двойную стражу, чтобы мы могли собрать здесь больше ребят. Всего на пару дней.

Володи спросил себя, сколько времени пройдет, прежде чем сутенеры и бойцы Золотого города поймут, что Колю голыми руками не возьмешь. И что за ним стоят почти семьсот закаленных в боях наемников. И сколько пройдет времени, прежде чем Джуба поймет, в какие дела впуталась сомнительная часть дворцовой стражи.

— Есть ли возможность уладить дела без дальнейшего кровопролития?

— Что это за вопрос? Думаешь, я не разбираюсь в этом? Разве я задавал глупые вопросы, когда ты тогда попросил меня об услуге перед той проклятой тропой? Мы земляки, Володи. Не забывай об этом.

Володи вздохнул. Нет, об этом он точно не забудет. Коля наверняка всю жизнь будет напоминать ему, что он должен ему услугу. Прежде чем ступить на тропу, он попросил Колю выступить от имени сомневающихся. Володи был уверен, что наемники испугаются опасной узкой тропы. Джуба — хороший военачальник и верный товарищ, но говорить он не умеет. Если бы против Джубы выступил кто-то, кто умел завоевывать сердца людей, все кончилось бы катастрофой. Коля специально сопротивлялся не слишком серьезно и, в конце концов, позволил переубедить себя.

— Эй, брат, не делай такое лицо, — похоже, Коля заметил, что, требуя ответной услуги, перегнул палку. — Эта маленькая сутенерская война продлится недолго. Когда эти сводники поймут, что подул свежий ветер и будет разумнее не править против ветра, с кровопролитием будет покончено.

Когда пираты ввязались в этот бизнес, никто не учел честолюбия бывшего кулачного бойца.

— Когда же ты остановишься?

— Собираешься поджать хвост? Никогда! Но для начала мне будет достаточно контролировать это дело с девочками.

— Во всем городе?

— Конечно! Мир может быть только тогда, когда все сопротивление будет сломлено. И для девочек так лучше. Мы к ним добрее. У меня здесь свой повар. Каждая получает то, что любит. Такого никто больше не делает.

Володи поглядел на фонтан.

— Здешние девочки выглядят усталыми. Не лучше ли давать им получше выспаться? Тогда им будет легче.

Коля задумчиво провел рукой по подбородку.

— Я тебя не пойму, приятель. Ты говоришь это сейчас потому, что ты романтичный идиот или потому, что ты — хладнокровный сутенер?

Володи улыбнулся одними губами.

— Однажды ты узнаешь это... — Он спросил себя, не всплывут ли однажды его связи с Колей и другими. Все произошло так быстро. И повернулось совсем не так, как он себе представлял.

Бисерная занавеска у входа негромко звякнула. В дом ввалился высокий худощавый парень. Он обнял стоявшую у входа девушку за шею, и они оба исчезли за одной из ширм.

Коля проследил за его взглядом.

— Ты кого-то ждешь?

— Я не беру денег за услуги, которые оказываю, — ответил Володи. — Впрочем, это не означает...

— Что сейчас последует счет. Поскольку ты выглядишь так, как будто по тебе проехалась колесница, то я предполагаю, что мы сейчас обменяемся, услуга за услугу. Кого я должен убить?

Володи рассказал о низкорослом мужчине, который следовал за ним. Об остальном он умолчал.

— Как он должен умереть, быстро или медленно?

— Больше всего от него будет пользы, если ты принесешь мне его живым. И лучше всего — в таком состоянии, чтобы он еще мог стоять на ногах.

Коля хитро улыбнулся.

— Значит, мы можем сломать ему руки?

— Принеси мне его целым. И будь внимателен — малыш очень проворен. Умеет обращаться с ножами и, кроме того, пользуется трубкой с отравленными стрелами.

Кулачный боец хрюкнул.

— Ты посмотри на меня. Проворства еще никогда не было достаточно против роста и хитрости.

— Лучше вам выйти не через передние двери...

Коля поднялся.

— Мне это не впервой. Просто стань незаметно у окна и смотри, — и с этими словами великан исчез.

Драконы и эльфы

Гонвалон провел рукой по мягким и теплым ноздрям своего пегаса. Ночнокрылый негромко фыркнул. Давно он не видел своего черного жеребца. Они стояли на одинокой лужайке, в некотором отдалении от Белого чертога. Было морозное утро. С ветром прилетала мелкая снежная крупа.

— Не смотри на меня так, — у Гонвалона было такое чувство, что пегас знает, что с ним что-то не так.

— Он соображает лучше тебя, — едко заявила Ливианна.

— Тогда, наверное, лучше ему быть рядом, присматривать за мной.

— И это говорит тот Гонвалон, которого я знала? Сдержанный мастер меча? Вечный соперник Нодона? Вечно путающийся с ученицами? Редко шутит, всегда уверен в себе?

— Тот Гонвалон остался на холме Махты Нат, — он произнес это без горечи. С этим фактом за последние недели он научился мириться.

— Но это путешествие — куда оно приведет? Ты даже не знаешь, жива ли Нандалее.

— Я пошел к Махте Нат, чтобы она помешала померкнуть магической связи между Нандалее и Пипом. Она выполнила свою часть договора. Если я не продолжу поиски, моя жертва окажется напрасной.

— Ошибка останется ошибкой, и новое безрассудство этого не исправит, — заявила Ливианна. В ее голосе слышались нотки отчаяния.

— Я бы снова пошел к этому злобному кусту бузины, если бы мог надеяться на то, что найду Нандалее.

— Я знаю.

То, как она это сказала, тронуло Гонвалона. Его не покидало абсурдное чувство, что она гордится им, несмотря на то что этому не было объективных причин. Он намеревался перещеголять уже совершенную глупость, которая едва не стоила ему жизни, новой глупостью. Он даже ездить верхом толком не мог. Испытывая некоторое чувство самосожаления, он поглядел на упряжь, пристегнутую к спине Ночнокрылого. Обычно было достаточно плоского седла с кожаными петлями, чтобы всадник мог стоять, а его ноги не мешали крыльям пегаса, но его новое седло было совсем другим. Над крупом жеребца возвышались два деревянных шеста, а между ними были натянуты тонкие ремни. Конструкция напоминала высокую узкую спинку стула. И именно в этом и заключался ее смысл. Стоять или сидеть во время полета невозможно, если не доверяешь своим ногам. Не чувствуешь их! Как эльф ни старался, он оставался калекой. Он даже двигался неуверенно. Даже используя костыли, он слегка пошатывался. Он понимал, что это всего лишь иллюзия и его ноги не растерзаны ниже колен. Они совершенно здоровы! Но он этого просто не чувствовал! Никак не мог совладать с этим, сколько ни пытался. Поэтому во время полета он должен иметь возможность откинуться на спину. Ему нужна опора, костыль. Даже в седле!

— Ты берешь с собой мало провианта, — заметила Ливианна.

— Путешествие будет не очень долгим.

— Значит, ты знаешь, куда приведет тебя эта красная нить?

Он кивнул.

— Скажем так: у меня есть подозрения.

Ливианна вопросительно подняла бровь, но он не обратил на это внимания. Он благодарен ей за то, что она за ним ухаживала. Однако свои догадки решил сохранить в тайне. Он не доверял никому из Белого чертога.

Для Гонвалона было совершенно очевидно, что Нандалее — если она еще жива — находится у одного из небесных змеев.

Проходивший сквозь витраж попадал к одному из великих драконов. Так было всегда. Впрочем, это могло быть и не так, если витраж открылся вследствие несчастного случая — однако в это Гонвалону верить не хотелось. Чем дольше он размышлял над этим, тем больше убеждался в том, что Нандалее призвал к себе один из небесных змеев. Лишь радужные змеи обладали властью, позволявшей открыть это витражное окно. Наивно полагать, что Нандалее сделала это сама! И Гонвалон подозревал одного вполне конкретного небесного змея.

— Ты не хочешь мне говорить, куда отправляешься?

— Я благодарен тебе за то, что ты помогала мне на протяжении всех минувших недель.

Ливианна провела с ним множество часов. Но он ей не доверял. Он даже не знал наверняка, какому небесному змею она отдала свою жизнь, впрочем, подозревал, что она тоже служит Золотому, как и он. Когда ученик Белого чертога сдавал последний экзамен, его выбирал один из небесных змеев. И они оба удалялись для более тесного знакомства. Ритуал мог продолжаться много дней. Когда они сливались воедино духом, небесный змей делал татуировку на теле эльфа. Каждая татуировка была особенной. Она отражала их характеры и вид союза, в который они вступали. Некоторые татуировки были простыми, и их можно было разгадать с первого взгляда, как та, которую он носил на спине. Другие, напротив, тянулись по рукам и ногам, и одним взглядом их охватить было невозможно. Татуировки, подобно подписям сторон, скрепляли соглашение между эльфом и драконом. Этот договор могла разорвать лишь смерть.

Золотой уже давно не призывал к себе Гонвалона. С тех самых пор, как исчезла Нандалее. Одобрит ли его наставник то, что он сделал? Если Ливианна служит Золотому — наверняка она доложила ему! Интересно, какая татуировка нанесена на ее кожу? Этого он не узнает никогда. Союз с небесным змеем был из разряда тех вещей, о которых не говорят. Даже с другими драконниками. Когда между небесными змеями начинались интриги, в них ввязывались и эльфы. Уже только поэтому было неразумно говорить о том, на чьей ты стороне. Возможно также и то, что он ошибается и Ливианну выбрал именно тот небесный змей, к которому он собирался отправиться. Как наставник он идеально подходил ей. Могущественный, мрачный и непонятный.

Ливианна цинично улыбнулась. Понять, почему он умалчивает о цели своего путешествия, было довольно легко.

— Ты хочешь предстать перед одним из небесных змеев, а сам едва на ногах стоишь?

— Мне нужна помощь даже для того, чтобы подняться в седло.

— Кажется, пострадали не только твои ноги, но и рассудок.

— Разве не говорится, что таковы опасности любви? И посмотри на это с другой стороны. Какое у меня здесь будущее? Я ненавижу, когда мне сочувствуют. Не только я избегаю других, они делают то же самое. Если мы случайно сталкиваемся, они избегают смотреть мне в глаза. Как наставники, так и ученики. Не лучше ли героически погибнуть в битве, которую стоит затеять, чем жить среди потупленных взоров?

Вместо ответа Ливианна скрестила руки на груди. Гонвалон ухватился за одно из стремян седла, поставил одну ногу на руки Ливианны и подтянулся.

Ночнокрылый засопел, словно приветствуя его. Было очень тихо.

Пальцы Гонвалона вцепились в кожаные ремни спинки, возвышавшейся над седлом. Эльф ожесточенно подтянулся выше.

Ливианна помогла ему вставить в петли на седле ноги, которые он не мог ни видеть, ни ощущать. Затем поглядела на него снизу вверх.

— Желаю тебе хорошего последнего боя. Желание противостоять небесному змею столь же безумно, сколь и почетно. Я горда, что прошла с тобой часть пути. Прощай, Дитя зимы.

Пегас поднялся в воздух, и Гонвалон почувствовал ночной ветер на лице. Внизу все уменьшалась и уменьшалась светлая фигурка Ливианны. Ливианна права. Он отправился не на поиски Нандалее, он с широко открытыми глазами несся навстречу своей гибели.

Орлы и ягуары

Уже полчаса Володи стоял под окном и ждал. Скоро над переулками города расправит бледные крылья заря. Стрелок из трубки по-прежнему ждал его там, притаившись в тени портика. Когда он шевелился, Володи иногда на миг удавалось разглядеть суровое худощавое лицо мужчины. Более того, его не покидало абсурдное чувство того, что его преследователь тоже видит его. Но ведь это было невозможно! Володи поглядывал в щель приоткрытой на толщину пальца ставни. И он вел себя совершенно спокойно. Тень среди теней. Невидимый! Даже для этого маленького стреляющего из трубки негодяя!

Выше по улице раздался громкий крик. Почему все так долго? Что, черт побери, делает Коля? Володя невольно подумал о Мите. Он пообещал ему вернуться через час. Час давно миновал.

Покачивающиеся фигуры приближались; они громко, душераздирающими голосами орали известную балладу с просторов его родины. Песню пьяницы и бабника. Самым высоким среди горлопанов, настоящим великаном, был, конечно же, Коля.

Стрелок из трубки низко наклонился в тени входа в дом, изо всех сил стараясь казаться незаметным. Трио неуклонно приближалось. Они шатались от одной стороны улицы к другой. Один из них споткнулся. Атмос! Проклятье! Зачем Коля взял его? Потому что он хорошо обращается с ножами. Неужели этот чертов ловелас разучился думать? Маленький засранец из Цапоте за прошедший час видел вышибалу добрую дюжину раз. Не умеет он думать... Стрелок побежал. В тот же миг с места сорвалось и трио, а с другой стороны улицы показались еще люди. Здесь не было других переулков, ответвлений. Что-то сверкающее пронеслось в воздухе. Нож! Один из бойцов во второй группе упал на землю. Тем временем под ноги малышу прилетела дубинка; он упал, но поднялся поразительно быстро. Теперь у его губ появилась чертова трубка. Один из головорезов Коли, ругаясь, хлопнул себя по шее, словно его укусил комар. А потом рассмеялся. Неужели Коля их не предупредил? Неужели они не знают, что там за стрелы?

Убийца из Цапоте пригнулся, уходя от удара кинжала, и пнул одного из бойцов Коли под коленную чашечку. На этот раз он защищался гораздо эффективнее, чем в переулке, где я его уложил, подумал Володи. Здесь и места побольше. И, самое главное, малыш, похоже, не был растерян. Наверное, он ждал нападения.

Нож снова сверкнул в ярком свете лун-близнецов. Какой- то мужчина закричал, и вот уже Коля навис над малышом. Сделал обманный удар правой. Цапотец увернулся и попал прямо под подставленную левую руку, угодившую ему прямо в лицо. Его голова резко откинулась назад, и он больно ударился о мостовую.

Володи оставил свой наблюдательный пост. Прыгая через две ступеньки, он ринулся вниз по лестнице и выбежал на улицу. С трудом переводя дух, он схватил цапотца за горло. Лицо парня превратилось в бесформенную окровавленную массу. Пульса Володи не обнаружил. Стрелок из трубки был мертв.

Володи поднял глаза на Колю. Вокруг кулаков великан обмотал оббитые бронзой кожаные ремни.

— Ты должен был сказать мне, что у этого паренька птичьи косточки. Кроме того, он наделал неприятностей. Ты посмотри на наших ребят. Это не...

— Почему так долго? — разъяренно прошипел Володи.

Коля угрожающе выставил вперед кулаки.

— Мои ремни... Пришлось послать кое-кого в наши квартиры во дворце, чтобы он принес их. Они приносят мне счастье.

Володи проглотил ярость. Нужно уходить.

— Одному брату из Друсны твое суеверие будет стоить жизни. Малыш нужен был мне живым, чтобы обменять его в качестве заложника.

— Такие вещи нужно говорить наперед, — проворчал Коля. — А тот парень, о котором идет речь, он правда из Друсны?

— Да, и они, черт побери, уже отрезали ему уши. Они его прикончат...

Коля закатил глаза.

— Ты вращаешься в странных кругах, капитан. Атмос! — Он махнул рукой любителю ножей. — Атмос! Отрежь малышу уши. Они нам нужны.

— Это еще зачем?

— Володи, ты должен был рассказать мне все сразу. Я знаю, как обходиться с этими чертовыми свиньями. Когда-то мне не везло в жизни, да и сейчас бывает. Мое проклятье... Когда ведешь переговоры с такими ребятами, часто речь идет о том, что зуб за зуб и ухо за ухо. Мы скажем им, что держим малыша в заложниках. А в качестве доказательства приложим уши. Тогда заберем нашего парня. Доверься мне, Володи. Я знаю, как улаживать подобные вопросы.

Он поглядел в покрытое шрамами лицо кулачного бойца, в его холодные глаза. Нет, доверие — это последнее, что он будет испытывать к нему.

— Что бы ты ни сделал, я на твоей стороне, — Володи видел, что Коля хорошо понял, что означали эти слова.

Первые лучи рассвета были уже не за горами, и над их головами раскинулось безоблачное небо. Денек будет жарким. В переулке, где располагался дом Кветцалли, пахло свежевыпеченным хлебом и пшенной кашей. Маленькая белая собачка с длинными черными ушами играла в мусоре. Володи чувствовал взгляды из тени окна. Кроме звуков возни маленькой собачки в переулке, ничто не нарушало тишины. Парень, который ждет их наверху, наверняка уже что-то заподозрил, подумал Володи. Неважно! Ничего уже не изменишь. Из дома Кветцалли, не считая окна в ее спальне, всего один выход. Может быть, ее муж покажется у окна и поведет переговоры. Может быть, использует последние оставшиеся мгновения на то, чтобы убить Митю.

— Чего мы ждем? — спокойно поинтересовался Коля.

Кулачный боец был прав.

— Идемте!

Коля махнул рукой Атмосу.

— Ты тоже идешь с нами. И не забудь уши. Тот парень наверху должен знать, с кем связался.

Краем глаза Володи поглядел на Колю. Брать с собой уши было лишнее. Тот, кто оказывался лицом к лицу с гигантом, сразу понимал, с кем связался.

Они вошли в маленький дом втроем. Все было тихо. Володи поднялся по узкой лестнице и со смешанным чувством распахнул дверь в комнату, где они с Кветцалли так страстно любили друг друга. Митя сидел на ложе; священнослужитель из Цапоте исчез.

Переводчик не шевелился. Он сидел, прислонившись спиной к стене, глаза его были закрыты, лицо представляло собой маску из запекшейся крови. По ранам, где когда-то были уши, ползали мухи.

— Значит, птичка улетела, — объявил Коля.

— Он недалеко, — голос Мити звучал тихо, прерывался.

Володи опустился на колени перед переводчиком.

— Что он с тобой сделал?

— С тех пор, как ты ушел, больше ничего. Он сказал мне, что ты больше не вернешься. И высказал сочувствие по поводу того, что у меня такие друзья, как ты, — в корке из засохшей крови на щеках Мити образовались мелкие трещинки. — Ты мне друг?

Володи не знал, что ответить.

— Что бормочет этот старик? — Коля тоже присел на корточки перед ложем. — Некоторые сходят с ума, когда их пытают. Не обращай внимания на его болтовню, — он огляделся по сторонам. — Это здесь ты проводил дни после своего исчезновения, приятель?

Володи было неприятно видеть кулачного бойца в этой комнате, где он предавался мечтам о великой любви.

— Он просил меня кое-что передать тебе. Он спустит ягуаров и орлов. Они вернут то, что ты украл, Володи.

— Украл? — прошипел Коля. — Похоже, я не знаю части истории. О чем здесь вообще речь?

— Всего лишь каменный нож, — отмахнулся Володи.

— Жертвенный нож Цапоте. Клинок, отнявший сотни жизней и имеющий для них неизмеримую ценность. Они не успокоятся, пока не вернут нож.

— Вот какими делами ты занимаешься! — Коля встал. — Кажется, ты не подумал о том, чтобы поделиться с друзьями, которые проливали за тебя кровь.

— Можешь забирать нож. Я покажу тебе, где он.

— Вы должны вернуть его! — прохрипел Митя. — Вы должны сделать это, прежде чем придут орлы и ягуары!

— Знаешь, как называют нашего капитана ишкуцайя? Человек, идущий над орлами. Не думаю, что он испугается птиц и парочки кошек. Я, по крайней мере, точно нет, — Коля обернулся к лестнице. — Я подожду тебя внизу, капитан. И не пытайся уложить меня на лопатки еще раз.

— Что мне делать с ушами? — спросил Атмос, все это время молча стоявший у двери.

— Скорми тому маленькому брехуну, что внизу, — и с этими словами Коля стал спускаться по лестнице.

Володи кивнул Коле, склонился над переводчиком и мягко тронул его за плечо.

— Ты можешь идти?

Митя вздохнул.

— Я бы предпочел носилки. Не будь таким же глупцом, как этот покрытый шрамами головорез. Орлы и ягуары — не персонажи из сказок. Они действительно существуют, несмотря на то что о них рассказывают много сказочных историй! Это лучшие воины Цапоте. Говорят, они отведали плоть Пернатой змеи. Они — единое целое со своими тотемными животными. Крадутся неслышно, как ягуары, и разрывают своих врагов на куски острыми, словно ножи, когтями. Да, они даже поднимаются в воздух, как орлы.

— Рвут когтями... — В это Володи не мог поверить при всем желании. Очевидно, Митя был уже не в себе.

— Что ты за капитан? Капитан разбойников? — прохрипел старик.

— Капитан лейб-гвардии бессмертного Аарона, правителя всех черноголовых. И это, старик, не сказки.

Переводчик поглядел на него огромными глазами.

— Ты ведь пират. Как ты попал в лейб-гвардию бессмертного Аарона? Неужели в его империи закончились головорезы?

Володи встал. Он больше не позволит оскорблять себя.

— Неужели ты действительно бросишь меня? Старика, которого из-за тебя избили и лишили ушей?

— Мне показалось, что ты предпочитаешь общение со священнослужителями, которые приносят в жертву людей, чем с головорезами.

— Не манерничай, мальчик! Проклятье. Ты и твой приятель Коля, вы мало похожи на героев. А теперь помоги мне подняться, — он встал, опираясь на стену, но не смог устоять на ногах. — Если ты действительно капитан, то наверняка сможешь устроить мне квартиру во дворце Арама. И моей дочери. Она молода, и волосы у нее золотые, словно летняя пшеница.

— Что ты задумал, старик? Совокупить ее с одним из нас, головорезов?

Митя с громким вздохом опустился обратно на ложе.

— Ты все еще не понял, что здесь происходит, да? Ты думаешь, эта Кветцалли влюблена в тебя? Вот и нет! Думаешь, ты завоевал ее сердце? Она поймала тебя на крючок. И не потому, что у тебя такая неотразимая улыбка и приятный характер. Все дело было только в том, что ты молод и светловолос.

— Я больше не намерен слушать этот бред! — Володи вскочил, но Митя только слабо покачал головой.

— Постой! Из-за тебя у меня больше нет ушей. Выслушать меня — это меньшее, что ты должен сделать. Причем пока я не закончу, а потом ты устроишь меня в безопасный дворец Арама! Думаешь, это нормально — ложиться в постель с тем, с кем даже парой слов не можешь перемолвиться? Что ты о ней знаешь? Ты никогда не спрашивал себя, почему у нее свой дом? Или почему она обходится без защиты в городе, где ни одна юбка не может появиться на улице, потому что большинство мужчин Нангога могут только мечтать о женщинах? Ты хоть раз думал о чем-нибудь с тех пор, как повстречался с ней? Или у тебя вся кровь прилила к другому месту, вместо того чтобы питать мозг?

Володи в ярости сжал кулаки. Любому другому он выбил бы зубы. Но перед стариком он был в долгу. И кое-что из сказанного им было правдой. Это дело с Кветцалли было действительно очень необычным. Вот только Мите лучше следить за своими словами.

— Цапотцы думают, что люди с золотыми волосами — это что-то особенное — любимчики солнца, пронизанные его силой, живее других людей. Поэтому они дарят золотоволосых своей умирающей богине, Пернатой змее, чтобы она питалась их кровью. В качестве платы Пернатая змея посылает избранным воинам Цапоте немного своей плоти и таким образом возвышает их над другими людьми. А теперь мы подбираемся к твоей невинной девушке, в которую ты так сильно влюблен. Чтобы боги приняли жертву, светловолосые должны прийти в храм добровольно. Если покупают рабов или крадут жертв, они не имеют ценности для змеиного божества. Оно хочет только тех, кто приходит в его храм по доброй воле. А теперь скажи мне, что ты не пошел бы за своей скотской девушкой на край света, если бы она тебя об этом попросила, — голос старика становился все тише. Он звучал решительно, но слабо — переводчик потерял много крови.

Володи показалось, что пол ушел у него из-под ног. Этого не может быть.

— Она не отвела меня в храм, — упорствовал он. — Она даже предупредила меня, когда священнослужитель пришел за мной.

— А ты уверен, что это не было частью их плана? Разве ты не пошел бы за ними, если бы думал, что они украли твою девушку? Разве ты даже сейчас не думаешь о том, что бы сделать, чтобы увидеть ее? Разве не замечаешь, что на тебя продолжает действовать яд, который она капля за каплей вливала в твои уши?

— Все не так, как ты говоришь...

— Тогда объясни мне, Володи.

— Любовь нельзя объяснить! Что ты можешь об этом знать!

— У меня есть дочь, которую я не из земли выкопал. Поверь, мне ведома любовь и горечь утраты. Впрочем, вынужден признать, что я не знаю, каково это: влюбиться в убивающую людей священнослужительницу змеи, — старик снова попытался подняться. На этот раз Володи помог ему. Митя сделал несколько тяжеловесных шагов, затем оперся на подоконник и поглядел через дорогу на переулок, где ждал Коля со своими людьми. Володи видел, что старик размышляет. Митя был взволнован до глубины души.

— Они вернутся, — произнес переводчик. — Священнослужитель обещал мне. Они будут наблюдать за нами и заберут кинжал. Может быть, они уже знают, что у меня есть дочь, — он вздохнул. — Я не хочу твои железные мечи, как говорил вчера ночью. Я хочу, чтобы ты привел мою дочь в безопасное место. И чтобы ты послал за ней не того парня, который стоит внизу. Священнослужитель рассказывал мне, что иногда они приносят в жертву богам и пленников. Плохая жертва все же лучше, чем никакой. Он точно описал мне, что они делают с ними. Как раскрывают грудную клетку, после того как дают им одурманивающее зелье, притупляющее боль, чтобы жертвы могли видеть, как у них живьем вырывают сердце из груди. Затем они вкладывают его в руку умирающим, чтобы они сами предложили его в подарок Пернатой змее. Их кровь собирают в золотые чаши, чтобы омолодить тело змеи. А еще им обривают головы, чтобы позже рассыпать золотые волосы на жар их сожженных костей, посылая дым богам, которые не дают померкнуть свету солнца. А череп кладут на полку и запирают в нем души жертв, ибо их вечный страх — услада для их пернатой повелительницы.

Володи с отвращением засопел.

— Это ведь просто сказки.

— Что бы из этого ни было правдой, Володи, у вас с этим священнослужителем война, — Митя с сомнением поглядел на него. — Ты похож на героя из наших сказок. Человек, о котором еще столетия будут шептать деревья в рощах духов, — он кивнул, указывая вниз, на двор. — И в то же время ты — командир вон тех, что внизу. Я уже слыхал о Коле. Он очень быстро снискал себе славу в этом городе. Поклянись, что ни моя дочь, ни жертвенный нож не окажутся в одном из домов Коли. Слышишь, ты должен пообещать мне это! — Дыхание Мити стало тяжелее, он слегка покачивался.

— И ты поверишь слову командира бывших разбойников?

Митя вздохнул.

— Разве у меня есть выбор? Поклянись мне, что будешь героем! Духами своих предков!

— В глазах цапотцев священнослужитель и Кветцалли — герои, потому что они хорошо и с беззаветной преданностью служат богам. А мы для них — бандиты. Герои — это всегда те, кто выживает к концу сказки, Митя. И они решают, что будут рассказывать, а о чем лучше умолчать.

— Меня интересует лишь то, станешь ли ты героем для моей дочери. Спаси ее и меня, старого, с трудом передвигающегося переводчика. Позаботься о том, чтобы к концу сказки остались мы.

— Да, — торжественно произнес друсниец. — Я буду защищать тебя. И клянусь богами, я стану этим чертовым героем.

Поход ради любви

Наместник поглядел на роскошного белого жеребца, который стоял привязанный неподалеку от шатра. Было совершенно очевидно, что ему очень сильно хочется иметь этого коня. Как раз на это Артакс и надеялся.

— Возможно, второго такого жеребца нет во всем Нангоге, — почтительно произнес Канита.

— И нет второго такого человека в Нангоге, который по достоинству оценил бы красоту коня, кроме тебя, почтенный Канита. Я был бы очень рад, если бы ты принял жеребца в подарок.

— Поистине — дар бессмертного! — Наместник задумчиво поглаживал реденькую седую бородку. Одна-единственная прядь волос, тонкая, словно шелковая нить, достающая ему до самой груди. — И вы желаете, значит, выступить против мародеров мятежника Таркона Железноязыкого. До сих пор они не напали ни на один из облачных кораблей моего народа. Мы почти не торгуем на севере.

— Разумно ли дожидаться, пока вор придет в ваш двор, почтенный Канита?

Вместо ответа наместник снова поглядел на жеребца.

— Я велю оснастить два маленьких грузовых судна. Торговых. Они должны выглядеть безобидно, — Артакс попытался выдавить из себя заговорщицкую улыбку. — Но если пираты нападут на нас, то больше уже никому не причинят зла.

— Я по-прежнему не совсем понимаю, почему вы сами хотите заняться этим делом, бессмертный Аарон.

— Даже дикари лучше понимают обязанности бессмертного, чем ты. Но ты продолжай, продолжай. Мы поддерживаем твои планы. Такого развлечения, которое принесет твоя затея, у нас давненько не было.

Артакс осознал, что неподобающим образом таращится на наместника — настолько усиленно он пытался остановить болтовню в своей голове. Артакс откашлялся и в свою очередь поглядел на роскошного жеребца.

— У нас, в Араме, есть поговорка: если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам.

Канита улыбнулся.

— Вы намекаете на то, что на севере находится большая часть земли, отведенная королевству Лувии. Может быть, вы сами хотите посмотреть, где находятся их железные копи?

— Ты знаешь, что все семеро бессмертных много лет назад заключили соглашение, в котором записано, что небо свободно. Значит, над чьей землей мы полетим, совершенно неважно. Но если мы победим небесных пиратов, то совершим благородный поступок, который принесет нам уважение всех семи империй.

— Не уважение, а недовольство принесет он тебе. Ни один бессмертный не верит в благородные поступки. Несущий в себе знания многих жизней редко поддается иллюзиям.

Наместник поднял одну бровь и одарил его скептичной улыбкой.

— Я бы сказал, это принесет вам уважение торговых домов Нангога. Я здесь уже слишком долго, чтобы поддаваться иллюзиям относительно того, что бессмертных интересует что-либо, кроме сокровищ этого мира.

Аарон ликовал.

— А я что говорил?

— Значит, вам все-таки важно, чтобы головы тех, кто ворует эти сокровища, были насажены на копья, не так ли? И разве подобный поступок не стал бы важным поводом съездить к Кочующему двору, чтобы лично доложить о происходящем бессмертному Мадьясу? — В глазах наместника Артакс увидел тоску. Он знал, как сильно князь желает снова увидеть просторные степи Ишкуцы.

— Есть и еще кое-что, о чем стоит подумать, — продолжал бессмертный. — У небесных пиратов где-то есть их бандитская гавань. Место, которое все больше и больше обрастает легендами. Ты знаешь, сколько мужчин необходимо, чтобы управлять облачным кораблем. Судя по всему, у них уже сейчас есть три небесных корабля. И в такой бухте скоро вырастет целый город. Вольный город, не принадлежащий ни одному из семи королевств. Он станет мечтой всех недовольных. И, как это бывает со всеми фантастическими идеями, весть об этом городе распространится быстрее степного пожара. Нангог слишком велик. Слишком мало людей живут здесь, и этот мир изменяет их. Если здесь распространится дух мятежа, нам станет трудно вырвать его с корнем.

— Это могли бы быть наши слова. Ты удивляешь нас, варвар. Если бы нам были неведомы твои истинные намерения, мы были бы в восторге!

Канита сохранял спокойствие. Он снова поглядел на белого жеребца. Раньше о наместнике ходила слава страшного живодера. Человека, рубившего слугам головы только за то, что они ставили чаши для вина не точно в центр стола. Похоже, от того тирана осталось немного. Он слишком долго пробыл в Нангоге.

— Вы можете объяснить мне, почему вам нужна именно моя лейб-гвардия, чтобы провести свою кампанию, великий Аарон, правитель всех черноголовых? Вы выразили желание получить от меня поддержку в лице моих воинов. Но я по-прежнему не понимаю, почему это должны быть именно люди Ишкуцы. Насколько меня информировали, у вас самих есть достаточно бойцов для подобной экспедиции.

— Мне нужна твоя гвардия, потому что она умеет летать. Они будут на острие атаки и будут брать на абордаж корабли небесных пиратов. Буду перед тобой откровенен — без твоих людей я опасаюсь потерпеть поражение.

— Разве у цапотцев, к примеру, нет воинов, которые тоже умеют летать? Кажется, их называют людьми-орлами.

— Но кто когда-либо видел их, дражайший Канита? Я полководец. Я не могу опираться на войска, силы которых не знаю. А твою дворцовую гвардию я уже видел в деле собственными глазами. Они дисциплинированы, бесстрашны и атакуют любого врага, не колеблясь ни минуты.

От наместника не ускользнула подколка.

— Мне очень жаль, что в тот раз у нас вышло недоразумение, великий, когда вы были настолько любезны, что решили защитить наш дрейфующий облачный корабль. Надеюсь, вы не держите на нас зла.

— Будь я обижен, разве я сидел бы в этом дворце, чтобы просить у тебя помощи именно тех воинов, которые столь впечатляющим образом показали мне, как брать на абордаж вражеский корабль?

Канита махнул рукой воинам вокруг Шайи, ожидавшим у врат огромного, заросшего травой двора, рядом с Джубой и Володи.

— Вы не повторите еще раз свой план для высокородной принцессы Шайи? Как вы знаете, она командует моей дворцовой гвардией, — давая понять, что он далеко не в восторге от того, что во главе войска стоит женщина.

Артакс старался не смотреть на Шайю, поскольку боялся покраснеть или выдать себя иным образом. Вместо этого он взял кубок, стоявший перед ним на низеньком столике, и отпил кислого молока, которым он был наполнен. Одного запаха молока оказалось достаточно, чтобы распроститься с какими бы то ни было романтичными мыслями.

Артакс снова изложил свой план. Время от времени он поднимал взгляд — если бы он вообще не смотрел на Шайю, это бросилось бы в глаза. Зато она, похоже, отлично справлялась с тем, чтобы ничем не выдать себя. Она вела себя по отношению к нему прохладно, почти пренебрежительно.

— Ну что, дорогая принцесса, как считаешь? — поинтересовался Канита, когда Артакс закончил. — Реален ли план бессмертного Аарона?

— Без сомнений.

— И наш народ покроет себя славой, если мы примем участие в этой борьбе с облачными пиратами?

— Мои люди слишком давно не проливали крови. Клинок, который не используют, тупеет и ржавеет.

— Значит, ты советуешь вступить в битву на стороне бессмертного Аарона?

— Я бы не стала называть это битвой, скорее стычкой. Но я согласна, что это поднимающее голову зло нужно вырвать с корнем, и для меня было бы честью повести в этот бой часть дворцовой стражи.

— Тогда я последую твоему совету, высокородная Шайя.

Старый лис, подумал Артакс. Если его задумка обернется поражением, он сможет взвалить всю вину на Шайю. Но если ей будет сопутствовать успех, Канита наверняка сможет присвоить всю славу себе.

— Чтобы кампания увенчалась успехом, все приготовления необходимо провести быстро и в строжайшей тайне, — заявил Артакс. Ему хотелось плясать от счастья. Все складывалось именно так, как он надеялся. — Я уже отобрал два торговых судна. Мы будем готовы выступить через два дня.

— Мы снарядим свой собственный корабль, — решительно заявила Шайя.

Он поднял голову и встретился взглядом с ее жгучими карими глазами. Во рту пересохло. Ему очень хотелось коснуться девушки.

— Предлагаю воспользоваться северным ветром, который обычно начинает дуть за час до заката. Мы будем готовы, бессмертный Аарон.

И теперь мы будем видеться каждый день, ликуя, подумал он. В принципе, ему дела не было до облачных пиратов. Важна была только Шайя.

Шкаф

Володи чувствовал себя полностью разбитым. У него было такое чувство, что он только-только прилег отдохнуть, но, судя по положению лун-близнецов, проспал воин по меньшей мере часа два. Вооруженные для битвы, они неслись по ночным улицам, и мостовая гремела под подбитыми гвоздями сандалиями. Он взял с собой двадцать человек в полном обмундировании. Его воины были исполнены предельной решимости, никто не ворчал. Он сказал им только, что речь идет о домах Коли, а они все вложили в это дело деньги. О кинжале он умолчал. При этом разбудивший его посланник говорил только об этом. Он должен немедленно прийти к Коле. Речь идет о кинжале. Он должен непременно взять его с собой.

Володи беспокойно обвел взглядом крыши. Он навел справки о людях-ягуарах. Большинство считало их бабушкиными сказками. Но те, кто мог кое-что поведать о них, говорили шепотом. И все были едины в том, что тот, кто вызвал гнев людей- ягуаров, все равно что мертв.

Володи снова беспокойно вгляделся в тени. Проклятье, он не трус, но эти люди-ягуары... Говорили, они ходят сквозь тени, словно сквозь зачарованные врата. Их приближение нельзя заметить! Они просто внезапно оказываются рядом. Проклятый кинжал! И зачем он его вообще трогал!

— Ускорить шаг! — крикнул он и зашагал быстрее. Стук подбитых гвоздями сандалий теперь звучал подобно сильному граду. Его ребята были ветеранами — наемниками и пиратами.

Каждый из них во время сражений в Лувии добыл себе железный меч. Обычно все боялись их.

Наконец они достигли улицы, где располагался Колин храм наслаждений. Перед лестницей, ведущей ко входу, стояло что-то большое. Ящик? Володи сделал своим ребятам знак остановиться.

— Трое защищают вход с улицы. Лучники — в центр улицы. Следите за крышами! Остальным поднять щиты и приготовиться!

Друсниец направился к ящику. Нет. Это был шкаф! Когда он почти дошел до него, на лестнице появилась большая тень. Рука Володи уже метнулась к мечу, когда он узнал Колю.

— Что здесь происходит?

— Открой шкаф и увидишь. Там внутри свет, чтобы все было хорошо видно.

Только теперь Володи заметил свет, сочившийся сквозь щели шкафа. Шкаф был примерно полтора шага в высоту. Похоже, он был сбит из крепких досок. Дверь была украшена резьбой, напоминавшей перья.

Он потянул за ручку. Дверь легко отворилась.

Володи испуганно отступил на шаг. Две масляные лампы на дне шкафа давали достаточно света. Там стоял на коленях Атмос. Кожаные ремешки, проходившие у него под мышками и прикрепленные к задней стенке, мешали ему выпасть из шкафа. Лицо его застыло в безумной гримасе, открывавшей беззубую верхнюю челюсть. Что-то торчало в уголках губ... Рыболовные крючки? От крючка по щекам к затылку шли шнурки. Они были туго натянуты и обеспечивали безумную улыбку.

Так же, как и Мите, Атмосу отрезали уши. Руки мертвого были привязаны к груди, пальцы его обхватывали большой окровавленный комок плоти. Он сидел на корточках, и казалось, словно он униженно хочет принести этот кусок плоти в дар.

— Он держит в руках свое сердце, — сдавленным голосом произнес Коля.

Володи потупился. На дне шкафа лежала маленькая собачка. Ее белая шерсть пропиталась кровью. У нее были длинные черные уши, из пасти торчало что-то розовое. Друсниец опустился на колени и оттянул собачьи губы. Между острыми маленькими зубками торчали человеческие уши.

— Мерзко...

— Эта резня меня не страшит, — негромко произнес Коля. —т Пугает кое-что другое. Атмос спал в комнате с тремя другими мужчинами. Никто из них не слышал, как его забрали. И я заверяю тебя, все они не пили. Они должны были слышать этих засранцев! В качестве маленького подарка они положили каждому из спящих на горло по красному перу. Довольно однозначно...

Оба мужчины молча уставились на Атмоса. Наконец Володи закрыл двери шкафа.

— Никто не слышал и не видел, как они поставили сюда шкаф. Целый шкаф, проклятье. С масляными лампами внутри. Эта штука такая тяжелая и большая, как скала! И никто не видел, как она здесь оказалась.

— Что ты предлагаешь? — спросил Володи.

— Ты у нас капитан! Что нам делать? Я всего лишь один из тех, кто подставляет шею, как видно.

— Вчера ты говорил по-другому...

Они снова немного помолчали. Из шкафа негромко капала кровь.

— Мы должны вернуть им кинжал, — наконец произнес Володи.

— Ты с ума сошел? Кинжал — это все, что у нас есть. Он наш заложник. Пока он у нас, мы можем шантажировать их.

Володи с сомнением поглядел на него.

— Вот как... Разве?

— Мы пригрозим им, что сломаем его. Достаточно уронить его на мостовую, и клинок расколется.

— А потом?

— Они испугаются, что мы разрушим их драгоценный кинжал.

— Ты не ответил на мой вопрос. На что ты собираешься обменять кинжал?

— На мир!

Володи устало покачал головой.

— И ты думаешь, что парни, которые так обошлись с Атмо- сом, будут хранить мир? Парни, которые могут бесшумно войти в комнату, полную спящих, чтобы украсть одного из наших товарищей? Что их удержит от того, чтобы покончить со всеми нами так же, как они покончили с Атмосом, когда у них будет кинжал?

— Мы могли бы оставить кинжал себе...

— Что тогда удержит их от того, чтобы перерезать нас одного за другим, пока мы не размякнем и не отдадим им кинжал?

— А ты можешь предложить что-то получше, чем хныкать? — Он никогда не видел Колю таким взволнованным. Цапотцы подарили кулачному бойцу страх. То ли еще будет! Володи вздохнул.

— Ты не понял сути дела с заложниками, Коля. Только идиот берет одного заложника. Чем ты будешь угрожать остальным? Если мы разобьем кинжал, у нас больше не будет средства давления и весь их гнев падет на нас. Если мы станем угрожать этим, они не воспримут нас всерьез.

— Но тогда их кинжала не станет.

— Его и так нет.

Коля вздохнул.

— Так что же нам делать? Поджать хвост и сваливать?

— Мы не можем. Мы не свободные люди. Мы должны бессмертному Аарону еще два боя.

— Мне насрать! — прошипел Коля.

— Ты предпочитаешь сделать своим врагом бессмертного, взамен парочки ягуаров или орлов?

Коля негромко выругался.

— Ты имеешь в виду, что у нас есть выбор между смертью и издыханием?

— Я имею в виду, что мы должны позаботиться о том, чтобы священнослужители Цапоте боялись нас так же, как мы их. Тогда они заключат с нами мир.

Плечи Коли поникли.

— Вот только, к сожалению, у нас нет волшебных воинов...

Володи поглядел на крыши. Он был уверен, что за ними наблюдают. Должно быть, они были тем утром и в том переулке. Поэтому они выбрали в качестве жертв Атмоса и маленького пса.

— Завтра, за час до рассвета, я принесу кинжал к порталу вашего дворца. Я надеюсь, что после этого между нами воцарится мир! — Володи крикнул изо всех сил, надеясь, что среди шпионов Цапоте кто-то понимает его язык.

— Я просто невероятно впечатлен, — проворчал Коля. — Видишь, как у меня дрожат коленки?

— Ты завтра со мной?

— Видишь шрамы на моем лице? Я что, похож на человека, который избегает драки? Но если ты позволишь, я приведу с собой еще сорок воинов. Я не думаю, что это дело можно уладить парой ласковых слов. И если я кончу жизнь с сердцем в руках, я обещаю тебе, что явлюсь к твоей семье в Друсне в виде мстительного духа. И я...

Володи махнул рукой.

— Знаю, Коля. Я это заслужил.

И он действительно так думал. Какой же он дурак! Как он мог связаться с этой женщиной!

Конец любовной истории

Володи поглядел на небо. Луны-близнецы клонились к горизонту. Стояла давящая тишина, и он слышал дыхание людей за своей спиной. Он стоял в центре большой площади, на белых каменных плитах которой были изображены странные животные и боги. Огромные змеи, обвившиеся вокруг солнца. Воины в одеждах из перьев, идущие по телам обезглавленных врагов. Священнослужитель, поднимающий к небу нож. Неужели Кветцалли в конце концов привела бы его сюда, чтобы подарить его сердце жестоким богам? Его разум соглашался, сердце говорило «нет». По-прежнему. Володи вздохнул. Неужели действительно лишь магия дурачит его и его чувства?

Друсниец поглядел на большой безыскусный портал, за которым располагалась просторная территория дворца наместника Цапоте — маленький город внутри другого. Не было видно ни души, но мужчина чувствовал, что за ним наблюдают.

За его спиной раздались шаги. К нему подошел Коля.

— Не разумнее ли постепенно потушить чертовы факелы? Если у них здесь лучники...

— Насколько я знаю, лучников у них нет. И разве это поможет? Мы стоим на площади, где светло, как на заснеженной равнине, обе луны полные.

— Но ребята будут чувствовать себя лучше, если...

— Ребята будут мне еще благодарны. Больше ничего я по этому поводу сказать не могу.

— Тогда положи хотя бы кинжал у ворот. Мы и так ждали достаточно долго. Давай наконец начинать резню.

Володи кивнул.

— В этом ты, пожалуй, прав, — он поднял кинжал высоко над головой, чтобы все отчетливо могли его видеть. Затем он медленно пошел к воротам. Они были огромными! Более тридцати шагов в высоту. Стоя перед этим огромным проемом из тщательно отполированного камня, чувствуешь себя незначительным. Карлик в месте, созданном для богов.

Из-за лун-близнецов ворота отбрасывали двойную тень. И именно эта тень беспокоила его все это время. Там было что-то, у самого пола, у самых ворот, где обе тени сливались друг с другом. Если смотреть прямо, то казалось, что все в порядке. Но если немного отвернуться и посмотреть краем глаза, то там внезапно появлялось движение! Казалось, словно над полом стелется черный дым.

Примерно в десяти шагах от створа ворот Володи остановился. Он бросил быстрый взгляд через плечо. Ребята разделились. Несмотря на напряжение, они стояли неподвижно. Коля отобрал тех воинов, которые выглядели особенно внушительно. Высокие мужчины с широкими плечами и суровыми лицами. Наемники! Каждый из них. Люди, решившие жить за счет того, что проливают кровь других.

Нарочитым жестом Володи положил кинжал на землю.

— Я возвращаю вам то, что добыл в бою. Вчера вы забрали жизнь за жизнь. Мы не будем мстить за эту смерть. И я объявляю нашу вражду законченной!

Володи снова поглядел на небо, затем отступил от кинжала и попятился, не спуская взгляда с ворот.

Словно из ниоткуда под аркой ворот появился хрупкий мужчина в просторном плаще из перьев. Воротник плаща был поднят, образуя за головой ореол из ярких и пестрых перьев. Бедра его были обмотаны полотном белой ткани. Запястья украшали широкие браслеты с бирюзой. Грудь покрывали темные татуировки. Этого человека Володи никогда прежде не видел.

Друсниец остановился и стал наблюдать за тем, как священнослужитель присел перед кинжалом. Цапотец молча вынул каменный клинок из ножен и тщательно осмотрел его.

— Думаешь, можешь так просто брать себе то, что тебе не принадлежит?

Володи удивился. Священнослужитель говорил по-друснийски, с сильным акцентом, но понять его было можно.

— Ты украл и убил. А теперь думаешь, что все закончилось? Из-за нескольких слов? На восходе солнца мы подарим ваши сердца Пернатой змее. Вот тогда с враждой будет покончено! — Священнослужитель развел руками в драматичном жесте. — Тени, восстаньте! Закончите жизнь высокомерных, вообразивших, что они могут бросать нам вызов! Убейте их всех!

То, что только что казалось Володи дымом, сгустилось и обрело форму. Из тени вырастали фигуры — такие, каких друснийцу никогда не доводилось видеть. Низко пригнувшись, они крались, словно кошки, но ходили не на четырех лапах. Они двигались плавно, но не бросались вперед, а пританцовывая уходили то вправо, то влево, медленно приближаясь к ним. Живые тени покрывали черные шкуры. Из широко открытых ртов торчали клыки!

— Все в круг! — крикнул Коля. — Никто не должен думать о том, что происходит у него за спиной. Вперед, парни! Живо!

Володи увидел, как по периметру площади начали сгущаться тени. Их ждали, похоже, более сотни людей-ягуаров. И до этого момента они не видели ни одного из этих проклятых ублюдков. Казалось, они родились из тени. И теперь они стекались на площадь, словно волны ожившей тьмы. У них не было мечей или кинжалов. Их руки заканчивались длинными черными когтями. Некоторые черные воины шипели, словно и в самом деле были кошками. На них были шлемы, напоминавшие голову ягуара. Они тоже были черными, как ночь. Широко раскрытые пасти, зачерненные лица. Ну и твари, подумал Володи. И в тот же миг понял, что эти люди не годятся для открытого боя. Они — хитрые убийцы, выскакивающие из-за утла. Здесь, на открытой площади, его наемники ни в чем не уступят этим ублюдкам!

— Поднимите факелы повыше! — спокойным голосом произнес друсниец.

— Какой от этого прок? — прошипел Коля. — Что нам нужно, так это... — Громкий звон заставил его замолчать.

Цапотец теперь стоял всего в двадцати шагах. Он медленно отступал к большим воротам. А теперь остановился, глядя на красно-коричневые осколки разбитого горшка, лежавшие примерно посредине между ним и Володи на белых каменных плитах.

Жидкость забрызгала ноги Володи. Поблескивающее золотым ламповое масло текло между плитами. Священнослужитель глядел прямо на него. Понял, что происходит?

Вокруг разбивались о мостовую новые горшки. Сдавленные стоны говорили о том, что некоторые попали в людей-ягуаров, но никто из них не закричал. Они по-прежнему исполняли свой странный танец — отпрыгивали назад, затем двигались вперед, уходили вбок — их движения представляли собой причудливый узор, но они постепенно приближались.

Володи ни секунды не сомневался в том, что одного-единственного взмаха руки священнослужителя будет достаточно, чтобы бросить черный поток на круг из мечей и факелов.

Теперь в воздухе висел едкий масляный запах. Лужи масла перетекали одна в другую, а с неба продолжали сыпаться горшки.

Володи не смотрел наверх. Он знал, что увидит. Облачный корабль, примерно в сотне шагов над площадью. Купеческий, без знамен, благодаря которым его можно было бы причислить к одной из семи империй. Грязный, вонючий корабль. Потемневшие от времени снасти, многократно заштопанные паруса. У якорных башен Золотого города пришвартованы дюжины подобных судов. Рабочие лошадки небес. Их вид был настолько привычен для Золотого города, что никто не обращал особого внимания на эти суда, когда они скользили по воздуху.

Неподалеку от больших ворот разбился целый ряд горшков. У ног священнослужителя образовалась лужица масла.

— Отзови своих ягуаров, и я подарю жизнь тебе и твоим людям.

Священнослужитель поглядел на него с холодной, сдержанной яростью.

— Вы не бросите факелы. Потому что тогда вам тоже конец, — шипящие люди-ягуары уже были на расстоянии пяти шагов от круга воинов. — Видишь их когти? Они разорвут вас еще до того, как пламя убьет их.

Володи поднял правую руку и махнул ей. Один удар сердца — и с неба упали канаты.

— Берите канаты, ребята. Обмотайте их вокруг рук. И я вас предупреждаю — кто выпустит факел, того наши ребята наверху бросят вниз. Мы ведь не хотим бойни!

— Вы слышали, ребята! — крикнул Коля голосом, разнесшимся по всей площади. — Мы отступаем, вверх! — Он рассмеялся. — Вперед!

Жест священнослужителя заставил людей-ягуаров остановиться.

— Думаешь, на этом все закончится?

— Все в твоих руках. Я наемник. Я сражаюсь не из страсти — я сражаюсь потому, что ясно вижу свою выгоду. А в этом случае я не вижу выгоды ни для одной из сторон. Я не сомневаюсь, что твоим ребятам удастся поставить еще несколько шкафов с неприятным содержимым на каких-нибудь улицах. И я знаю, мы придем к тебе и твоим людям с огнем и мечом, если это произойдет. Но какая нам от этих сражений выгода? — Краем глаза он увидел, как уносят вверх первых его ребят.

— Ты оскорбил моего бога, украв кинжал.

— А теперь я чту твоего бога и дарю ему жизнь важного священнослужителя и многих его воинов, — Володи ухватился за один из канатов. Он легко обернул его вокруг предплечья, бросил взгляд через плечо и увидел, что он — последний наемник, еще стоящий на площади.

Священнослужитель отозвал своих ягуаров. Послышалось обозленное шипение.

— Кветцалли привела бы меня к жертвенному камню? — Этот вопрос не давал Володи покоя с тех пор, как Митя открыл ему, какую роль во всем этом играют жрицы.

Священнослужитель в плаще из перьев улыбнулся.

— Пройди со мной через эти ворота, и она сама даст тебе ответ, друсниец.

Володи помедлил. Почва ушла у него из-под ног. Мышцы руки натянулись. Его быстро поднимали вверх. Под ним простирался дворец Цапоте. Он увидел большие цветники, в центре которых располагалось круглое озеро. Оно было похоже на черное око. Должно быть, оно очень глубокое. На некоторых крышах домов он увидел украшенные цветами алтари. Полки с черепами нигде не было видно. Казалось, во дворце все спокойно.

Люди-ягуары ушли в тень и исчезли в темноте, словно сама тьма поглотила их. На площади остался только священнослужитель. Он глядел на поднимающегося вверх Володи. Действительно ли их ссора закончена? Священнослужитель не ответил на его вопрос.

Взгляд Володи вернулся обратно на дворец, полный цветов. Стоит ли где-нибудь там Кветцалли, наблюдая, как его поднимают наверх? Испытывает ли она облегчение?

Друснийца схватили под руки и перетащили через перила. На него мрачно смотрел Джуба.

— Что там, внизу, произошло?

— Конец моя любовь, — Володи вздохнул. Он терпеть не мог говорить на языке Арама. Он знал, что, разговаривая на нем, похож на идиота.

Предсказуемый визит

Темный грел свое драконье тело на солнце и поглядывал на небо. Утро и почти весь последовавший за ним день он провел с газалами. Те пророчества, которых он так давно опасался, все чаще повторялись в их песнопениях. Чаще всего это служило знаком того, что события, о которых говорили пророчицы, приближаются. Что они очень близко! Раздражало то, что в предсказаниях почти никогда не было указания на то, когда конкретно случатся события. Еще сложнее все становилось из-за того, что будущее было неоднозначным. Все равно что стоять у дерева и смотреть на ветви. Ближайшие несколько часов — это ствол. А затем пути начинают расходиться, в зависимости от принимаемых решений.

А положение было сложным. Он знал, что среди его братьев- драконов что-то происходит. Они плели интриги — как обычно. Он устал от бесконечных разговоров, результатом которых вечно становились полумеры и компромиссы, вместо четких решений. Темный был уверен в том, что альвы предусмотрели эти козни, и именно поэтому они, драконы, должны были принимать все свои решения сообща. Таким образом нужно было помешать тому, чтобы один из них стал тираном. Однако ценой такого правления становились полумеры.

Образ будущего, все отчетливее вырисовывавшегося в голосах оракулов, требовал решений, которые ему никогда не удастся принять вместе с братьями-драконами. И еще меньше — с альвами. Девантары придут в Альвенмарк! Он не знал, куда и когда. Он не знал, что они задумали. Но они придут. И таким образом древний договор между альвами и девантарами в очередной раз будет нарушен! Ни альвов, ни девантаров не должно быть в Нангоге. И их детей тоже! Нельзя допустить, чтобы де- вантары осмелились прийти сюда. Он должен остановить такой вариант развития событий, иначе начнется война, о которой газалы рассказывали такие страшные вещи.

Темный много думал о путешествии, которое предпринял вместе с Нандалее. Бесконечно долго ломал себе голову над тем немногим, что удалось узнать, пытаясь уловить смысл происходящего. Неужели девантар явился в Альвенмарк и убил альвов? Возможно ли вообще, чтобы подобные вещи происходили без ведома альвов? Почему они ничего не предприняли? Неужели их агония уже настолько сильна, что они уже не борются даже за собственную жизнь? Или слепо верят в небесных змеев, в то, что они предотвратят беду?

На пороге война! Война, которая захлестнет три мира, если никто в определенный момент не осмелится принять решение в одиночку.

Темный снова поглядел на небо. Они оказались в отчаянном положении. Если они будут придерживаться древних договоров, это будет честно. Но тот, кто в предстоящем конфликте нанесет первый удар, окажется в выигрыше. Нет, это не та битва, в конце которой будут торжествующие победители...

Он с ужасом думал о пророчествах, услышанных этим утром. Все миры изменятся. И тот, кто проиграет этот бой, никогда больше не поднимет головы. Он будет уничтожен.

Темный знал, какую цену придется заплатить, если о его планах станет известно до срока. И, тем не менее, был исполнен решимости.

Громкое проклятие оторвало его от размышлений. Он поглядел вниз, на широкую дорогу, которая вела ко входу в пирамиду. На то место, которое уже на протяжении нескольких дней было ареной для уроков фехтования, которые Нандалее давал Нодон.

Юная эльфийка выпустила меч. Левую руку прижала к правому плечу. Между пальцами сочилась кровь. Нодон перегибает палку! Нет никакой необходимости постоянно ранить ее! Он предупредил мастера меча о плохо контролируемых магических талантах его ученицы. Очень наглядно описал ему, что с ним может случиться, если он вызовет ее ярость. Но, похоже, это только сильнее раззадорило эльфа. В своем роде Нодон был столь же несдержан, как и Нандалее. Поэтому наставники Белого чертога не стали терпеть его в своих рядах, несмотря на то что он, возможно, был лучшим мечником среди драконников.

В вышине над ним раздались крики. Темный поднял голову. Черный, как ночь, пегас появился над садом Ядэ. Он сложил крылья и отчаянно ринулся вниз, преследуемый еще тремя пегасами. Значит, они заметили его, но не сумели остановить, подумал Темный, и в нем поднялась волна раздражения. Он знал, что любовь приведет сюда эльфа. Он сделал его частью своих планов, однако же его появление взбесило его, необъяснимым образом вызвало гнев, и он с трудом подавил в себе желание выдохнуть в небо огнем.

Может быть, стоит приказать стражам в будущем использовать луки? То, что они не смогли остановить Гонвалона, разозлило его, равно как и внезапное появление эльфа. Однажды придет такой же, как он... Нет, еще хуже, кто-то, кто пользуется его полным доверием. И это станет днем его смерти. Он видел это в серебряной чаше Золотого, да и газалы давно уже предсказали это.

Выбивая копытами искры, пегас приземлился на дорогу перед пирамидой. Гонвалон тяжело спустился со спины своего жеребца — упал! Он неловко поднялся на ноги. Нодон ринулся к мастеру Белого чертога с обнаженным мечом в руке. Три других пегаса спустились вниз. Двое всадников спешились, едва копыта их ездовых животных коснулись земли. Драконники окружили Гонвалона, прежде чем тот успел приблизиться к ним на расстояние ста шагов.

Какое-то мгновение Нандалее наблюдала за происходящим, застыв на месте. А затем она тоже бросилась к мастеру меча. Темный заметил, что рука эльфийки перестала кровоточить.

Значит, это она тоже умеет, несмотря на то что сделала это, скорее всего, неосознанно. Для того, чтобы затягивать раны, не оставляя даже шрама, нужна некоторая сноровка. Это удавалось лишь немногим чародеям. Если от нее потребовать повторить это, вероятно, она не сумеет. Темный задумался, что еще можно сделать, чтобы раскрыть ее способности. Возможно, терпение — единственный ключ к успеху.

Он соскользнул со своего места по повернутой к солнцу грани пирамиды. Его чешуя царапнула скалу. Все туже и туже смыкалось кольцо драконников вокруг Гонвалона. Нандалее прорвалась к нему и теперь, обнажив меч, стояла рядом со своим наставником.

Темный думал, вмешиваться или нет в дуэль между Нодоном и Гонвалоном. Наверняка было бы забавно понаблюдать за обоими мастерами меча во время дуэли. Но с Гонвалоном было что-то не так. Он двигался как-то странно.

Темный мысленно послал стражам приказ отступить. Нодон повиновался последним. Одетый в красное эльф с неохотой вложил меч в ножны. Однажды эти двое окажутся по разные стороны баррикад, подумал Темный. Ему было ведомо будущее, где эльф пойдет против эльфа. Будущее, где каждый небесный змей потребует верности. А Гонвалон отдал себя Золотому. Однако, возможно, подумал он, удастся предотвратить такое мрачное развитие событий.

— Кто это так обошелся с вами? — мысленно спросил он у Гонвалона. Он ясно ощущал, насколько взволнован мастер меча. Как важно для него, что он нашел Нандалее. Переживания Гонвалона вызывали интерес. Интересно, если он сумеет когда-либо прочесть мысли Нандалее, найдет ли он подобные чувства и у нее? Но внешне мастер меча оставался холодным и отстраненным. Он поистине умел мастерски скрывать свои чувства.

— Мои ноги — это цена, которую я заплатил за то, чтобы попасть сюда, — ответил Гонвалон. Темного рассердило, что эльф позволил себе ответить ему словами. Было совершенно очевидно, что Гонвалон хочет, чтобы Нандалее была свидетельницей этого разговора.

Дракон поглядел на заклинание, опутывавшее ноги эльфа. Просто произведение искусства! Сплетенное незнакомым образом, вне всякого сомнения, искусное и в то же время переполненное неимоверной злобой. Взгляд Нандалее оторвал его от размышлений. Она гневалась. На него! Это озадачило его до глубины души. Неужели она думает, что это его рук дело? Он многое готов был отдать за то, чтобы прочесть ее мысли! Четко и ясно дать ей понять, что он не имеет никакого отношения к этому несчастью, как это возможно сделать, лишь полностью открывшись мыслям другого.

— Кто тебя покалечил? — В облике дракона эльфийский язык с трудом срывался с его губ. Слова были нечеткими, искаженными из-за шипения. В нем поднялось раздражение. Если бы не Нандалее, он бы поговорил с эльфом совсем по-другому. Но перед ней ему не хотелось предстать в виде самовлюбленного тирана — и осознание этого тоже удивило его. Разве он должен отчитываться перед ней? Нет. Но ему хотелось понравиться ей. Эта мысль смутила его. Так больше продолжаться не может! Нужно освободиться от нее!

Нандалее испуганно глядела на Гонвалона. Очевидно, она еще не понимала масштабов случившегося с ее возлюбленным.

Почувствовав на себе ее взгляд, Гонвалон сдался. Он рассказал о Махте Нат, а когда закончил, Темный почувствовал, что очень сильно удивлен. Он знал, что наделенные душой деревья — могущественные создания. Однажды он целую осень болтал с молодым дубом, называвшим себя Атта Айкъярто. Приятный был разговор. Дерево оказалось поразительно умным и с чувством юмора. Под конец оно подарило ему желудь. Наделенные душой деревья были из числа ранних творений альвов. Они были немного моложе драконов и обладали глубоким пониманием мира. То, что некоторые из этих деревьев могут быть злыми, никогда не приходило ему в голову. Дерево, открывшее для себя силу магии крови... Поразительно. Но удивило его и поведение Гонвалона. Здесь он обнаружил параллели с тем, что рассказывала ему Нандалее в пещере. Гонвалон считал, что это он виноват в том, что девушка пропала, и отдался во власть дерева, чтобы найти Нандалее. Это любовь? Нет, поправился Темный. Любовь Нандалее была иной. Она ничего не хотела для себя. А Гонвалон позволил искалечить себя, потому что хотел снова увидеться с ней. Он снова вгляделся в мысли эльфа: радость, стыд, облегчение, страх, гнев и желание лечь с ней в постель и спариться. Нет, решил он. Распутыванием клубка любовных отношений он займется позже. Вместо этого он занялся изучением магического узора заклинания. Оно было вплетено в ауру эльфа. Настолько искусно, что заклинание нельзя было разорвать без того, чтобы не нанести повреждения магической ауре Гонвалона.

— Зачем ты явился сюда, Гонвалон? Ты же знаешь, что эльфам запрещено приходить в эту долину без приглашения. Даже драконникам!

— Я пришел, чтобы забрать Нандалее обратно в Белый чертог. Я ее наставник. Заботиться о моей ученице — моя обязанность, — эльф запнулся. Даже ему должно было быть ясно, насколько прозрачно его утверждение. — А еще я здесь потому, что люблю ее и не могу без нее жить.

— Ценю искренность, — он еще несколько часов назад знал, что Гонвалон придет. Еще ни разу эльф не смог приблизиться к саду Ядэ, чтобы газалы вовремя не предупредили его. Мысли его вернулись к пророчеству, которое гласило, что однажды придет эльф и убьет его. Все указывало на то, что это будет Нандалее. Он мог бы убить ее — и Гонвалона в придачу. Это было бы легко. Но он хотел завоевать Нандалее — привязать ее к себе так, чтобы подобное предательство стало немыслимым. Поэтому он решил простить Гонвалона. У Нандалее должно возникнуть чувство, что она глубоко обязана ему.

— Вы знали о запрете приходить сюда и поставили себя выше его, Гонвалон. Это немалая провинность.

Он поклонился, с трудом сохранив равновесие.

— Надеюсь на твое милосердие.

Темный выпрямился во весь рост. Он показал эльфам, насколько они маленькие и хрупкие, и не ошибся.

Нандалее выступила вперед и униженно опустилась на колени.

— Я прошу за него, перворожденный. Позволь ему уйти. Он пришел не затем, чтобы злить тебя. Теперь, когда он увидел, что со мной все в порядке, он наверняка вернется в Белый чертог. Умоляю, прости его, — никогда прежде он не видел такого подобострастия у мятежной эльфийки. Значит, и это тоже любовь.

— Я ожидаю, что вы окажете мне услугу, — мысленно обратился он к Гонвалону. — Я не собираюсь торговаться. Ответом может быть только «да» или «нет». И Золотой никогда не узнает, что вы сделали для меня. Как и остальные.

Мастер меча едва заметно кивнул.

— На закате солнца вы придете ко мне в пирамиду! — произнес вслух Темный.

Когда газалы предсказали ему скорое появление Гонвалона, он решил, что настало время послать первого разведчика в Нангог. Шпионы из Лазурного чертога для этого не годились. Ведь любой из его братьев мог послать их, любой мог допросить их. А значит, о том, чтобы сохранить тайну, не могло быть и речи. Обдумывая план, он пришел к выводу, что должен послать драконника. Гонвалон — хороший выбор! Мастер меча опытен и сражался за Золотого во многих миссиях. Это он знал, несмотря на то что подробности поступков Гонвалона были ему неведомы. Ему доставляло радость подтачивать пакт, заключенный между драконником и его братом. Гонвалон уже доказал, что ради Нандалее готов на все — и глупо не воспользоваться этим. Прежде чем эльф сможет ходить, он заставит его принести еще одну клятву — сделает Гонвалона еще более зависимым от него. В будущем мастер меча будет рассказывать ему о тайнах Золотого.

Он сознавал, что подобное предательство сломает Гонвалона. Но даже это будет на руку дракону — потому что в его лице брат потеряет своего лучшего воина.

Соглашение небесных змеев

Когда они собрались в просторном зале под утесами, ОН почувствовал тревогу СВОИХ братьев по гнезду. ОН разослал их на поиски тех альвов, которых убил за прошедшие месяцы. В этом заключалась определенная опасность. Однако пришло время рисковать! Прежде чем приступать к своему великому плану, ОН должен знать, что все они с ним.

— Вы видели, что происходит с альвами?

— Мы видели, что что-то происходит! — ответил ему Небесный. — Вот только нам не хватает знаний для толкования этих событий. И, что касается меня, то я поражен тем, что ты точно знал, куда посылать нас. Я навестил и других альвов. Исчезли лишь те, которых назвал нам ты.

Небесный считался самым мудрым из них. Скептиком. Если ОН завоюет его расположение, остальные небесные змеи подчинятся охотнее.

— Два года назад я заметил исчезновение одной альвийки, которая была мне дороже всего. С тех пор я предпринял много путешествий. Думаю, я побывал у всех них. По крайней мере, у тех, кого смог разыскать. Царящее среди них настроение тревожит меня. Они отворачиваются от этого мира. Лунный свет манит их, и, кажется, Альвенмарк надоел им. Пропали те из них, кто был деятельнее остальных. Нам непременно нужно принять решение, как быть в такой ситуации. Мы обязаны защитить Альвенмарк! Я убежден, что нас атакует неизвестная сила!

— С этим я совершенно согласен! — Пламенного боялись из-за его вспыльчивого темперамента. Цвета его чешуи варьировались от темно-желтого до темно-красного. Впрочем, он был непостоянен. — Такое ощущение, что на Альвенмарк ведется атака. Мы должны остановить наших врагов и нанести ответный удар!

— Для этого, впрочем, нам для начала неплохо бы узнать, кто на нас нападает, — вставил Приносящий весну. Могучий небесный змей, чешуя которого была всех оттенков весенней зелени, считался спокойным прагматиком. ОН отлично сознавал, что этого брата будет очень тяжело подвигнуть на радикальные меры. Возможно, еще труднее, чем Небесного.

На миг ОН задумался, не ответить ли брату, но затем решил, что будет разумнее дать высказаться всем по очереди.

— Вы наверняка заметили, что были открыты ближайшие звезды альвов и приходили посетители из другого мира, — заявил Иссиня-черный, самый воинственный из них. ОН был уверен, что в его лице обретет союзника.

— Входили из Нангога, — вмешался Небесный. — То, что они проникали в Золотую сеть оттуда, впрочем, не доказывает, что они начинали свой путь не в Альвенмарке.

— Если это так, то они нарушили древний договор, — раздраженно ответил Иссиня-черный. — Кто же будет бросать вызов одновременно альвам и девантарам?

— Мы и собрались здесь для того, чтобы выяснить это, — спокойно ответил Небесный. — И, что касается меня, то я не собираюсь основывать свои решения на непроверенных утверждениях. Мы могли бы послать в качестве разведчиков эльфов из Лазурного чертога. Мы создали их для того, чтобы они стали нашими тайными глазами.

— Чушь! Это дело слишком важное, чтобы доверять его эльфам! Приглашаю тебя прочесть мои мысли, брат! — Такой поворот дискуссии ЕМУ не нравился. ЕМУ не нужны были проверки, ЕМУ нужны были результаты. Сегодня же!

Иссиня-черный выбрался из пещеры, где лежало его тело, в центр круга, и ОН почувствовал, как его брат по гнезду потянулся к ЕГО мыслям.

— Это может сделать каждый из вас! Я прошел по магическим следам! И выяснил, куда они ведут. След обрывается не в Нангоге, а на Дайе. Кто-то наследил в Цапоте, где девантары собираются в Пернатом доме, и в горах Куш, где, как мы знаем, сокрыта Желтая башня, — ответом на это откровение была тишина. ОН почувствовал, как все остальные небесные змеи потянулись к воспоминаниям Иссиня-черного, чтобы увидеть то, что видел он.

Первым обрел дар речи Красный:

— Ты не должен был делать этого, не посоветовавшись с нами! — возмутился он. — Тебе повезло, но если бы тебя обнаружили, твои поступки имели бы последствия для всех нас.

— Только то, что его не убили, как когда-то Пурпурного, еще не значит, что девантары не заметили его присутствия, — заметил Небесный. — Твой поступок не свидетельствует о мудрости. И еще меньше — о тесном союзе с нами!

— Я действительно не чувствую себя тесно связанным с теми, кто предпочитает отсиживаться здесь и ждать, вместо того чтобы действовать, в то время как знакомый нам мир рушится, — воинственно ответил Иссиня-черный.

— Мы должны позвать нашего брата, Дыхание Ночи, — взял слово Красный. — Эти известия слишком значительны, мы не можем принимать такое решение без него.

— Неужто нельзя обойтись без него? — саркастично поинтересовался ОН. ОН знал, как тесно связан с перворожденным Красный. Завоевать его будет тяжело. Возможно, ему не удастся обойтись без того, чтобы направить на СВОЕГО брата, последнего, клинок девантаров, прежде чем позволить кинжалу исчезнуть навеки.

— Перворожденный не приходит на наши собрания уже много лун. Он ближе к альвам, чем к нам! Кто же удивится тому, что его интерес к потребностям этого мира меркнет все сильнее и сильнее, так же, как у наших создателей.

— Может быть, он тоже занимается распутыванием этих странных событий, — заметил Небесный.

— Разве в этом случае его присутствие не стало бы еще более необходимым? — с хорошо отмеренной долей раздражения ответил он. — Разве он не должен был бы довериться нам? Кто мы для него? Братья? Или он считает себя настолько выше нас, что мы уже не интересуем его? Вам всем знакомо его высокомерие! — ЕГО слова подействовали, удовлетворенно отметил он. Воцарилось молчание. Никто уже не спорил с НИМ.

Наконец тишину нарушил до сих пор лишь слушавший остальных Изумрудный. Брат по гнезду, всегда пытавшийся действовать осторожно и поэтому часто высказывавшийся против НЕГО:

— Как бы мы ни поступили — события настолько значимы, что мы должны принять единогласное решение. Что бы ни происходило снаружи — мы должны противостоять этому плечом к плечу.

Он закрыл глаза, пытаясь скрыть СВОЕ облегчение. ОН надеялся, что их дискуссия в конце концов приведет к такому согласию. ЕГО цель была совсем близко. И действительно: Изумрудному никто не возразил!

— Я хочу вам кое-что показать, братья мои! Кое-что, украденное одной из моих эльфийку детей человеческих. Подаренное им девантарами. Артефакт безмерной ценности, — мысленно ОН приказал Ливианне, ожидавшей в скальной крепости наверху, спуститься вниз в пещеру и принести серебряную чашу. О том, что на самом деле чаша была изъята из покоев одного из карликовских королей, он предпочел умолчать. Это вызвало бы лишь ненужные вопросы.

Спустя несколько мгновений показалась эльфийка. Ливианна несла чашу обеими руками. С ног до головы одетая в белое, в одежды наставницы Белого чертога, со строго зачесанными назад и сплетенными в косу волосами, она казалась неприступной и самоуверенной. С идеальным поклоном она поставила чашу в центр зала и снова удалилась.

— Подойдите и загляните в воду; налитую в чашу. Она покажет образы будущего. Убедитесь! Вы увидите, что произойдет, если не начать действовать со всей решительностью. И что бы вы ни увидели, помните, что у нашего брата, Дыхания Ночи, есть несколько газал, которые пророчат для него. Он должен знать обо всем том, что сейчас откроется вам. И снова задайте себе вопрос: почему он не делится этим знанием с нами?

Первым, кто заглянул в серебряную чашу, был Иссиня-черный. ОН видел, как ЕГО брат все больше и больше теряется. За ним последовал Небесный, и на его покрытом чешуей лице вскоре отразился неприкрытый ужас.

ОН дал им достаточно времени. ОН хорошо знал серебряную чашу и ее власть, знал, что она всегда показывает мрачные моменты будущего. Она поможет ЕМУ сломить остатки сопротивления.

На протяжении тех часов, когда ЕГО братья изучали страшные видения, ОН бродил среди них, говорил с каждым в отдельности о том, что они увидели в воде чаши. О драконах, на которых охотятся эльфы и карлики и которые были, похоже, не более чем дикими животными, без магического дара, более того — без рассудка! Самих себя они не видели, так как в чаше показывались лишь низшие расы драконов. Зато часто появлялась королева из народа эльфов, правящая с холодным сердцем. В другой раз люди оделись в сверкающую сталь и под знаменем, на котором было изображено мертвое дерево, захватили мертвую землю. Дым и пепел тянулись над Альвенмарком, и сама земля лишилась магии.

— Все это можно предотвратить, — наконец твердым голосом произнес ОН. — Будущее не неизменно! Мы можем его исправить. То, что вы видели, случится, если мы по-прежнему будем нерешительны. То, что показывает серебряная чаша, будет нашим будущим, если мы будем ждать, пока начнут действовать альвы. Девантары давно уже нарушили древние договоры. Их рабы, дети человеческие, подчиняют себе Нангог. И вы видели, что в этом мире уже сейчас творится то, что однажды произойдет с Альвенмарком. Люди закапываются в землю. Они уничтожают леса, накладывают путы на существ того мира и подвешивают на них летающие корабли! Как и их хозяевам, девантарам, им неведомо уважение к чужим творениям. Они подчиняют своей воле все — и считают это добродетелью! А теперь один из девантаров явился сюда и принялся убивать альвов. Но что гораздо более чудовищно — наши создатели не противятся этому! Они отказались от нас и нашего мира. От своих детей! Это предательство ранит меня гораздо сильнее, чем предательство девантаров. Нас создали, чтобы служить наместниками альвов в Альвенмарке. Но как мы можем служить, если они перестали указывать нам путь? Наша задача — защитить Альвенмарк! Довольно нам ждать приказов, которых все равно не последует. Давайте станем истинными правителями! Давайте сами будем управлять судьбой Альвенмарка!

— А что насчет перворожденного? — напомнил Небесный.

На миг ОН едва не потерял самообладание. ОН хотел создать торжественное настроение для закрепления союза небесных змеев. Время разговоров прошло. Теперь нужны действия!

— Ты его здесь видишь? — резко поинтересовался ОН. — Ты видел его здесь на протяжении последних лун? — ОН указал на серебряную чашу. — Все, что вы сегодня видели, он уже должен знать благодаря пророчествам газал. Почему он ничего нам не сказал? Если он придет, я первым поприветствую его. Но давайте смотреть правде в глаза, братья: перворожденный давным-давно забыл о нас.

— Он всегда был больше с альвами, чем с нами, — прошипел Пламенный.

— Так и есть, братья! Остались ли еще сомневающиеся среди нас? — ОН поглядел на Красного и Небесного. От них ОН ожидал возражений больше всего, но они молчали.

— Тогда давайте заключим договор о том, что мы хотим служить Альвенмарку всей своей мощью, о том, что мы хотим победить девантаров, чтобы предотвратить проникновение зла в наш мир. Вы видели, что будет с Альвенмарком, если победят враги. Он будет миром без магии. И без драконов.

ОН еще раз оглядел собравшихся, а затем торжественно произнес:

— Клянусь защищать Альвенмарк, предотвращать зло и поступать во благо ему, даже если это будет стоить мне жизни!

Первым повторил торжественную клятву Иссиня-черный. За ним последовали остальные. Небесный произнес клятву последним.

— Судьба соединила нас, как братьев, но сегодня мы поднялись выше судьбы и по доброй воле заключили союз, который свяжет нас навеки. Все мы разного цвета. У всех разный характер. Скрепим же наш пакт тем, в чем мы едины, — ОН произнес слово силы, и над их головами появилось семь камней, созданных им из убитых альвов.

— Эти камни подобны нашему миру, каким он станет, если победят наши враги. Совершенно лишенным магии, — одной ЕГО мысли оказалось достаточно, чтобы камни подлетели к нему. — Я всегда буду помнить, какая судьба угрожает нашему миру. И пусть наша клятва будет подобна камню. Незыблема во мне. Навеки веков.

И с этими словами ОН открыл свой лоб, отдался боли, когда расступились кости, и вложил камень в лобную дыру, где в толще костей уже была спрятана эссенция самки мамонта.

ЕГО братья отреагировали очень по-разному. Некоторые испугались, Иссиня-черный пришел в восторг, Приносящий весну с отвращением отвернулся. Но, в конце концов, ОН завоевал их всех. И никто из них не заподозрил, насколько глубоко ОН впутал их в свою интригу. Что теперь в каждом из них — эссенция альва. Погибшего творца мира.

ОН улыбнулся. Дело сделано. Великое соглашение достигнуто. С этого момента мир станет другим.

Дракон и бузина

Гонвалон не просил, чтобы Темный ему помогал. Он отдал свою жизнь не перворожденному, а Золотому, но даже его не стал бы просить о помощи. Он заключил пакт с Махтой Нат. Она дала ему то, что он просил, несмотря на то что цена, которую пришлось заплатить, оказалась выше, чем ожидалось, возможность снова обнять Нандалее более чем стоила всех мучений. Она жива! И более того... он нашел ее. С помощью ее птицы и любви, которую она испытывала к нему. И, да — с помощью этого проклятого дерева. Несмотря на это, он испытал невольное удовлетворение, когда прошел за Темным по драконьей тропе и вышел на тот одинокий холм, где росла бузина. По его желанию они пришли сюда без Нандалее. Она не должна была видеть место, где он так сильно страдал. Не должна была поддаться искушению сделать что-то необдуманное. Он хорошо знал ее. Она набросилась бы на Махту Нат. Но они здесь не за этим. Бузина должна снять с него проклятие. Махта Нат наверняка не станет противиться желанию перворожденного! Гонвалон в ожидании смотрел на мрачное дерево.

— Прошу простить меня, что я не кланяюсь, перворожденный, но моя структура позволяет мне сгибаться лишь под ветром, — от ее голоса в своих мыслях он содрогнулся. У эльфа возникло ощущение, что Темному она сказала что-то еще.

Внезапно дракон расправил крылья. Замахал ими, словно огромными веерами, поднимая ураган, от силы которого Гонвалон покачнулся.

— Я охотно помогу вам почтить меня, Махта Нат, — теперь его мысли наполнил голос Темного, и от сквозившего в нем гнева эльф вздрогнул. Его охватил страх, от которого едва не разорвалось сердце. Он отчетливо ощутил силу дракона. Гнев его буквально выплескивался наружу. Из ноздрей чудовища валил редкий голубой дым. Никогда еще с такой отчетливостью не ощущал Гонвалон, что небесные змеи — это воплощенные стихии. Создатели мира, которых по силе превосходят только а львы.

Ветви бузины склонились, уступая мощи урагана. Некоторые сломались, их поглотила темнота ночи.

— Зачем вы мучите этого эльфа?

— Потому что из его страдания я черпаю силу. Также, как его возлюбленная связана с дерябой, Гонвалон связан со мной. Его страдания приумножают мою волшебную силу. Такова природа моей магии, и я знаю, что она тебе тоже ведома, перворожденный.

Гонвалон испугался. Никто из тех, кто исследовал заклинание Махты Нат, не обнаружил ничего подобного. Неужели она так хитро спрятала свою магию? Или лжет перворожденному? Но какая ей польза от его гнева? Может быть, гнев тоже питает ее волшебную силу?

Гонвалон поглядел на согнувшуюся под ветром бузину. Он ненавидел Махту Нат. Ему хотелось, чтобы она страдала так же, как он. Но что дереву до того, что ему отрежут несколько веток? Может ли оно вообще испытывать боль?

— Я требую, чтобы вы сняли заклинание, которое наложили на эльфа.

— Я заключила с ним договор, — упрямо ответила Махта Нат. — И он пришел сюда добровольно. Я не принуждала его к этому.

— Этот эльф принадлежит радужным змеям. Если вы причиняете ему вред, то восстаете против нас, — из его ноздрей валил черный дым. Из пасти вырывались языки пламени, поджигая некоторые тонкие ветви в кроне бузины. — Мое терпение не безгранично, Махта Нат. Повинуйтесь моим приказам!

— Для этого твой подопечный должен снова подойти под мои ветви.

Гонвалон медлил. Он не доверял бузине. И, тем не менее, заклинание нужно было разрушить, если однажды он хочет снова стать тем мечником, которым был когда-то.

— Вы не причините ему вреда. Снимите с него заклинание, и я забуду, что вы с ним сделали.

Огонь в тонких ветвях кроны погас, угольки на концах ветвей погасли, на землю посыпался пепел.

— Клянусь, что не причиню ему вреда, — заверила Махта Нат.

Гонвалон подошел к стволу. К тому самому месту, где бузина всего несколько недель назад напилась его крови. Тонкая ветка коснулась его волос. Он содрогнулся.

— Значит, ты нарушаешь договоры.

Гонвалон догадывался, что на этот раз Махта Нат говорит только с ним.

— А Ливианна так тобой гордится. Так на тебя рассчитывает. Ты ее любимый отпрыск, ты знал об этом?

Эльф не понимал, что это значит. Он никогда не был учеником Ливианны. Как бузина может называть его отпрыском Ливианны? Но кто же разберет мысли дерева!

Внезапно у него возникло такое чувство, словно что-то вошло внутрь него. Гонвалон попятился. И впервые за долгое время снова почувствовал ноги. Вздохнул с облегчением. Наконец-то заклятие снято!

— Отойдите, Гонвалон, — внезапно опалил его жар мыслей Темного.

Эльф чувствовал гнев небесного змея. Жаркую, едва сдерживаемую ярость. Казалось, Дыхание ночи спорит с бузиной.

— Я сдержала свою клятву, — услышал он в мыслях голос Махты Нат. — Я не причинила ему боли, как и обещала. А теперь и ты сдержи свое слово. Уходи.

Удар драконьего хвоста обрушился на бузину. Сломались ветви. Гонвалон, защищаясь, поднял руки и отпрянул еще дальше.

— Разве для тебя клятвы не существуют, небесный змей? Нет правил, которых ты должен придерживаться? Как ты собираешься править?

Дракон выпрямился во весь рост. С расправленными крыльями он оказался массивнее надвратной башни крепости. Глаза его сверкали, похожие на холодные голубые звезды.

— Нет, я не могу вернуть все обратно. Ты знаешь это, — возмущалась Махта Нат. — Я сделала только то, о чем ты просил.

Гонвалон с сомнением оглядел себя. Гнев дракона был подобен жаркому, раскаленному прикосновению. Почему Дыхание ночи не говорит в его мыслях? Что он говорит бузине? Что утрачено?

Хвост дракона снова хлестнул по земле, взметая вверх фонтаны пожухлой листвы и черной, как сажа, почвы. Из-под взрыхленной земли показались кости. Череп кобольда, на котором еще остались курчавые черные волосы, покатился к ногам Гонвалона.

— Я не могу это вернуть, — упорствовала Махта Нат. — Это останется с ним, даже в приюте душ. Это будет его недостатком, на все времена.

— Что? — спросил эльф, но никто его не слушал. По коже побежали мурашки. Взвыл ветер. В земле зашевелились кости. Разбитые ребра и берцовые кости, словно стрелы, полетели в дракона. Корень попытался обхватить хлещущий хвост — Махта Нат росла! Она поднималась из земли. Ее могучий ствол скрывался в земле. Она была больше, чем казалась. Гораздо больше, чем просто бузина.

Ствол охватил ослепительный свет. Испуганно вскрикнув, Гонвалон отпрянул. Он всего лишь эльф. Никогда прежде он не боялся сражений. Но это... Он в ужасе отступал все дальше и дальше... На холме сражались две первородные стихии. Гонвалон отвернулся и побежал, так быстро, как могли унести его ноги. Его ноги, которые он наконец-то получил обратно.

Он отошел от ствола более чем на тридцать шагов, когда его, подобно удару, настиг жар. Кожа на лице его натянулась, от одежды пошел пар, и даже сквозь подошвы сапог он ощутил жар. Он не мог дышать — настолько горячим стал окружавший его воздух. Эльф в ужасе оглянулся. Бузина была охвачена ярким пламенем, со звонким треском сломался ствол, вскинулись ветви, словно руки, — а затем ее голос снова зазвучал у него в голове, впился в его плоть и разум, словно толстые корни, и заставил его громко взвыть от боли.

— Я проклинаю тебя, Гонвалон, и все тела, в которые после облачится твоя душа. Также, как я сейчас, ты будешь умирать от огня в каждом своем воплощении. Пока однажды твоя душа не угаснет.

Гонвалон рухнул на колени — и вместе с ним рухнула бузина. От ее ствола остались только раскаленные угли. Второй раз изрыгнул дракон пламя — и даже черная земля превратилась в раскаленное пламя. Земля плавилась! Ничего подобного Гонвалону никогда не доводилось видеть.

А затем дракон опустил голову, встряхнулся, словно ярость еще не оставила его. А затем Темный снова обернулся к нему.

— Она уничтожена. Сожжена до последнего корешка. Никогда больше не поднимется это зло.

— Что так сильно разозлило тебя? — Гонвалон снова оглядел себя. Никаких изменений он не заметил. Не считая того, что он снова мог чувствовать свои ноги.

— Ее высокомерие. Ее вера в то, что она может безнаказанно противиться мне. Она сняла с вас не только заклятие, Гонвалон. С этого дня ваше Незримое око навеки будет закрыто. Она изменила часть вашей ауры. Вы потеряли способность плести заклинания. Мне очень жаль, эльфийский сын. Я не ожидал, что она решится на подобное.

Гонвалон почувствовал под ногами мягкий лесной грунт. Он мечник, не волшебник. Важнее то, что он снова может ходить — и он не станет сетовать на судьбу. Он пришел сюда впервые, зная, что придется заплатить некую цену. Ее проклятие не коснулось его. Умереть рано или поздно придется всем. Какая разница, произойдет это от удара топора или же в пламени? Важно лишь то, что у него будет жизнь. Жизнь с Нандалее.

Ночной гость

Бидайн проснулась, когда чья-то рука закрыла ей рот. Она хотела вскочить, но в тот же миг ее придавили к постели. Она отчаянно пыталась вырваться. Над ней склонилась чья-то тень. Было слишком темно, чтобы можно было разглядеть лицо. От незнакомца исходил слабый цветочный аромат.

— Я не враг тебе, — произнес незнакомый голос. Но звучал он не очень-то приветливо.

Бидайн решила перестать сопротивляться. Пока что. Мысли путались. Убийцей, пожалуй, этот незнакомец быть не может, потому что иначе она была бы уже мертва. Если бы ей удалось позвать кого-нибудь... В комнатах неподалеку спали еще с полдюжины других учеников Белого чертога. Кем бы он ни был, ему не уйти! Здесь собрались лучшие эльфийские воины. Кто же настолько дерзок, чтобы решиться вломиться сюда?

— Меня послал перворожденный, — негромко сказал незнакомец. — Он хочет, чтобы ты немедленно явилась к нему. Мы спустимся вниз, в библиотеку.

Девушка в испуге выгнулась. Он собирается отвести ее к витражу! Витражу, который растерзал Нандалее. Нет, она никогда не пройдет через эти врата! Никогда...

— Я уже вижу, что просить тебя по-хорошему нет смысла, — она почувствовала давление на шею. А в следующий миг тело ее обмякло. Разум ее не был замутнен, но пошевелиться она не могла.

Незнакомец отошел от ее постели. Она услышала, как он ходит по комнате. Открыл сундук. Она не могла даже скосить глаза. Девушка была настолько в ярости, что готова была кричать, но все, что ей оставалось, — это ругаться про себя.

Она задумалась, знает ли она заклинание, которое позволило бы ей покончить с беспомощностью. Но для каждого заклинания ей потребовалось бы по меньшей мере прошептать слово силы. А чаще всего нужны были еще сопровождающие жесты. Значит, она совершенно беспомощна!

Интересно, что нужно этому парню? И кто он такой? Драконник?

Через некоторое время он вернулся, схватил ее и перебросил через плечо, словно мешок.

— Не слишком-то ты легонькая, — проворчал он, подхватывая сумку, в которую уложил ее одежду. У двери, прислоненный к стене, стоял лук Нандалее, полный колчан стрел и большой двуручный меч из холла. Смертоносный. Он ловко подхватил оружие и вышел из комнаты. Он совершенно бесшумно прошел по коридорам и спустился вниз по лестнице, ведущей в библиотеку. В теплом свете янтаринов она увидела его волосы. Они были серебристо-белыми. На нем были красные одежды. На перевязи, обернутой вокруг бедер, висели изящный меч и длинный кинжал. Он уверенно шел по лабиринту библиотеки, словно хорошо ориентировался в ней, но Бидайн была совершенно уверена, что никогда прежде не видела его в Белом чертоге.

А затем они добрались до него — до витража! С негромким звоном стеклышки надвинулись друг на друга. Девушке невольно вспомнилась вся та кровь, которую она видела здесь в ночь исчезновения Нандалее, и ее охватил ужас. Только не этот витраж. Только не это!

Ее похититель что-то произнес: скорее звук, чем слово. Холод опустился на заполненную книгами комнату, вцепился в ее обмякшее тело. Звук надвигающихся друг на друга стекол изменился. Он стал более резким, пока Бидайн не стало казаться, будто в уши ей втыкают горячие иглы, которые проникают прямо в мозг. И в то же время она почувствовала, что ее затягивает в витраж. Волосы ее зашевелились под холодным ветром. Пряди упали на ее лицо и закрыли вытаращенные глаза.

Еще звук! Издалека. Похожий на тот, который произнес ее похититель. Ее... ее звали!

Уверенным шагом ее похититель приблизился к витражу. Она хотела закричать, ударить его руками и ногами, вырваться на свободу. Тело девушки покрылось холодным потом. Каждая клеточка тела боролась с заклятием, которое делало ее беспомощной. Объектом, который можно просто унести с собой.

Ее похититель, не колеблясь, прошел сквозь вращающееся стекло. Бидайн хотела пригнуться, ожидая, что порежется об острые края стекла, но ни один волос не упал с ее головы. Перед глазами потемнело. Ее окружал звук, похожий на звуки бури, запутавшейся в скатах крыш. А потом все вдруг изменилось. Ветер утих. Ее окружила влажная жара. В стороны разбежались пригибающиеся фигуры, едва видимые краем глаза. Ее похититель шел по воде.

Ее положили на землю возле темной стены.

— Это та эльфийка, которую ты поручил мне привести. Мне она кажется очень пугливой. Пришлось успокоить ее, чтобы иметь возможность доставить сюда.

Негодяй, который похитил ее, ответа не получил. По крайней мере, она его не услышала. И что значит — пугливая! Хотела бы она посмотреть на него, если бы его разбудили среди ночи, закрыв рукой рот. Но, может быть, он всегда спит с кинжалом наготове. Даже в собственной постели. С ним просто не может случиться такого, чтобы его застали врасплох и похитили. Такое может произойти только с ней.

Бидайн услышала, как удалились в темноте его шаги. Она по-прежнему не могла пошевелиться. Она знала этот проклятый трюк. Вся сила его тела была переведена в магическую паутину. Но в этом не было ничего магического. Похититель просто надавил на точку у нее на шее — так сражаться совершенно нечестно! Но довольно действенно, как оказалось. Этому их должны учить в Белом чертоге. Так они могут вывести противника из битвы, не убивая его.

Бидайн представила себе, что с помощью такого трюка она сумела бы победить даже Гонвалона, когда на черной стене рядом с ней образовалась складка. Складка?

Она тщетно пыталась повернуть голову, чтобы лучше видеть. Краем глаза она смутно видела, что со стеной что-то не так. У нее была неравномерная поверхность, да и двигалась к тому же.

Что-то коснулось ее шеи. Что-то деревянное на ощупь. И, несмотря на это, прикосновение было дружеским.

— Не нужно бояться, дочь эльфийская, — в ее мыслях зазвучал теплый голос. И добился совершенно обратного эффекта. Бидайн испугалась! Сердце забилось быстрее. Ей стало казаться, что она чувствует, как оно при каждом ударе колотится о ребра. Во рту пересохло, горло сдавило. Куда же принес ее похититель?

Тепло прикосновения пронизало тело Бидайн. Ощущение было приятным. Похожим на то, когда выпьешь не слишком крепкого самогона и приятное тепло постепенно разливается по всему телу. Она почувствовала легкое головокружение. Страх отступил. Было просто невозможно одновременно испытывать приятные ощущения и бояться.

— Мне нужна ваша помощь, милая моя. Я слыхал, что вы одна из самых одаренных молодых чародеек. И, кроме того, вы пока еще не выбрали, какого цвета змею в будущем будет принадлежать ваше сердце. Я хочу попросить вас помочь своей подруге Нандалее.

Нандалее! Девушка подняла взгляд, пораженная тем, что снова может двигаться. И теперь она поняла, чем была черная стена со складками. Телом огромного дракона! Небесно-голубые глаза смотрели сверху вниз, а затем в ее голове снова раздался голос. От него все страхи рассеялись, девушка преисполнилась гордости.

— Я друг вам, госпожа Бидайн, и хочу быть вашим учителем. Это я научил плетению заклинаний Парящего наставника. Доверьтесь мне. Никогда прежде я не учил эльфийскую дочь. Платой за эту милость будут ваша верность и ваше молчание.

Она готова была для него на все. Она уже догадывалась, кто это — Дыхание Ночи, перворожденный! Древнейший из драконов. И он выбрал ее в свои ученицы. Бидайн была поражена. По щекам ее бежали слезы счастья.

— А Нандалее? — вдруг вырвалось у нее. — Она жива?

— Она жива и нуждается в вас, госпожа Бидайн. Вы должны сопровождать ее во время миссии, о которой никто не должен узнать — даже наставники Белого чертога. Вы подчиняетесь только моим приказам. И вы, моя эльфийская дочь, станете ключом к успеху.

Удержать счастье

Наконец-то они одни! Нандалее прижала Гонвалона к скале и осыпала его поцелуями. Они так много лун не виделись. А когда он нашел ее, то оказался отмеченным магической печатью. Она едва узнала его. Его нетвердый шаг разбил ей сердце.

Но теперь все было позади. Теперь ей хотелось проглотить его, стать с ним единым целым и никогда больше не отпускать. Прежде чем он ушел с Темным, у них почти не было времени. Но теперь они, наконец, могли побыть наедине. Наконец-то!

Он был сдержаннее ее. Наслаждался ею. Ее порывом. Его рука забралась ей под платье, тепло устроилась у нее на груди, у самого сердца. Она закусила губу и запрокинула голову назад. Какие у него чудесные глаза! Все то, что не сорвалось с его губ, можно было прочесть в них. Его тоску, его любовь — и его страх. Он не произнес ни слова об этом с тех пор, как пришел в сад Ядэ, однако эльфийка чувствовала, что он по-прежнему боится своего проклятия.

— Меня не так-то легко умертвить, — прошептала она. — Я не буду...

Он притянул ее к себе и поцеловал. Страстно. Она закрыла глаза. Стала наслаждаться его руками на своем теле. Он умел читать ее тело, как никто другой. Знал, когда и где прикоснуться. Ему удавалось разжечь в ней огонь, затем сдержать его, чтобы он запылал еще сильнее. Он наслаждался любовной игрой. Наслаждался тем, что знает ее, как никто другой. Позволял ей вести, при этом не сдаваясь полностью.

Но внезапно она остановилась и высвободилась из его объятий. Запыхавшаяся. Она переживала, что все может произойти слишком быстро. Она жаждала наслаждения — спустя столько лун — и чувствовала себя неуверенно. Может быть, в ней осталось что-то от тела карлика, что она до сих пор не заметила? Может быть, запах или несколько волосинок в незаметном месте? Может ли он прочесть в ней и то, что с ней произошло? Темный сказал, что она совершенно изменилась. Может быть, она потеряла что-то, что было дорого в ней Гонвалону?

Она отошла от эльфа на шаг и пристально посмотрела на него.

— Я сделал что-то не так? — Несмотря на то, что он задал вопрос, по тону его голоса было слышно, что в себе он не сомневается.

Нандалее покачала головой. От его одежды пахло дымом, лицо и руки покраснели. Он не захотел говорить ей, куда ходил с перворожденным, а времени поговорить она ему не оставила. По пути через сад, сюда, к скрытому среди скал бассейну, она рассказывала ему о произошедшем с ней за эти месяцы. Он оказался терпеливо улыбающимся слушателем. Это была внимательная улыбка, не отстраненная, которая так легко появляется на губах, когда мысленно уносишься куда-то далеко. Иногда он задавал короткие вопросы, участливо, но при этом без сочувствия. Ему удалось дать ей почувствовать гордость. Только одно тревожило ее. Она не боролась за него так, как он за нее. То, что он не захотел говорить о том, что с ними случилось, беспокоило еще сильнее. Должно быть, это было что-то ужасное.

Внезапно она почувствовала себя пристыженной. Она так решительно пыталась вернуть себе свой прежний облик и разгадать секрет пирамиды и так мало пыталась вернуться в Белый чертог до истечения года, который потребовал от нее перворожденный. Да, во время боя с Нодоном в последнее время она совсем не думала о Гонвалоне. Вместо этого постоянно размышляла о том, с помощью каких финтов она могла бы пробить кажущуюся совершенной защиту своего учителя фехтования.

— Я так рад тебя видеть, — он говорил тихо, и в его глазах читалась тоска, которая отбросила прочь все ее сомнения. — Я готов идти за тобой за край времен, пока небо не упадет на землю и не останется только Лунный свет.

Она нежно коснулась щеки Гонвалона. Шрамы, оставленные витражом, полностью исчезли. Она снова чувствовала кончики своих пальцев. Она отчетливо ощутила неестественное тепло его кожи.

— Да это же ожоги!

— Ничего страшного. Не переживай.

— Я могла бы вылечить тебя!

Он улыбнулся так, что стало видно, как ему больно.

— Не нужно. Я лучше натру ожоги жиром. Через пару дней все уйдет. Я...

Его слова задели ее.

— Все уже не так, как раньше. Я намного лучше плету заклинания. Дыхание Ночи говорит, что я делаю большие успехи. Я действительно могла бы...

Он улыбнулся так, как мог улыбаться только он. Невинно и красноречиво.

— Это сердце мое ты должна исцелить. И этому заклинанию не нужно учиться у дракона. Ты им владела всегда, — он поднял руку и осторожно убрал прядь волос с ее щеки. — Как же мое сердце истосковалось по тебе...

Она схватила его за руку, поднесла пальцы к губам. Они тоже пахли дымом.

— Тебе нужно помыться. Ты пахнешь как копченый окорок, — она кивнула в сторону выложенного камнем бассейна.

Он усмехнулся, и лукавые искорки, которых ей так не хватало, вернулись в его глаза.

— Значит, это не изменилось, моя неотразимая дикарка из лесов. Никогда и никто не сравнивал меня с копченым окороком. Впрочем...

Он преувеличенно нахмурил лоб и вздрогнул. Похоже, его ожоги были не такими безобидными, как он утверждал.

— ...впрочем, вижу я в тебе и новую для меня утонченность. Раньше ты не стала бы говорить о ванной, а просто заявила бы в лицо, что хочешь видеть меня голым, — его взгляд смягчил укор. Он просто поглощал ее глазами.

Она подошла вплотную к нему.

— Не только увидеть. Я хочу почувствовать твою наготу. Попробовать ее на вкус. Я хочу тебя, Гонвалон. Я... — Она сбросила тунику. Затем потянулась к его ремню. — Ты можешь помыться и позже. Я...

Он поцеловал ее. На этот раз со всей дикой страстью, которую дарил ей во время их тайных ночей в лесном убежище. Ей было очень приятно прикасаться к нему. Чувствовать его сильные руки на своем теле.

Он схватил ее, притянул к себе. Ничего не изменилось! Это было подобно опьянению. Они безудержно любили друг друга. Жадно. Она пыталась оттянуть последний миг. Не хотела, чтобы все закончилось так быстро после стольких лун. И, несмотря на все старания, она была бессильна. Дико вскрикнув, она опустилась на его грудь. Внезапно она почувствовала смертельную усталость.

Гонвалон крепко обнимал ее. Это было приятное чувство. Как будто не хотел никогда отпускать ее.

— Думаешь, можно удержать счастье? — негромко спросила она.

— Нет, — он произнес это с такой знакомой ей меланхолией. Слушая его в таком настроении, можно было подумать, будто он не хочет бороться за свое счастье. Однако, именно он готов был заплатить любую цену, чтобы найти ее. А она была той, кто, в конце концов, подчинился разделившей их судьбе.

— Я счастлива, сейчас, в этот миг.

Он нежно поцеловал ее.

— Спасибо.

— Спасибо за что?

— За то, что ты есть, здесь и сейчас, — его глаза сияли. — Чаще всего счастливые мгновения пролетают так быстро, что не успеваешь осознать свое счастье. Как будто счастье стирает все остальные мысли. Любая рефлексия на происходящее, любое...

Она негромко вздохнула. Ему нет нужды утверждаться за счет умных слов. А она, она просто хотела лежать в его объятиях, чувствовать тепло и защищенность. Молча наслаждаться им. Нандалее поцеловала его, чтобы заставить замолчать.

— Рефлексия? Давай сделаем это потом, а сейчас просто побудем счастливыми.

Новый мир

Нандалее сделала глубокий вдох. За их спинами погас голубоватый свет магических врат. Мир пахнул иначе. По телу эльфийки пробежала дрожь. Ее охватило приятное чувство напряжения. Это было словно на охоте, когда чувствуешь, что ты не единственный, кто крадется за жертвой, где-то неподалеку в холодном тумане прячутся волки.

Они стояли на скалистом склоне. Рядом с ними возвышалась одинокая скала. Пять или шесть шагов высотой. Она отмечала звезду альвов. При этом скала, похоже, была естественного происхождения. Она возвышалась над отшлифованным ветром и дождем камнями. Шип, выросший из костей земли.

— Идем. Возможно, кто-то мог видеть свет от звезды альвов, — произнес Гонвалон. Голос его был спокойным и уверенным. Неужели этот мир совершенно не впечатляет его? Мир, в который еще никогда не ступал ни один эльф?

Конечно, Гонвалон прав, но иногда его сухость и деловитость задевала ее. Он совершенно не такой, когда они одни! У него словно два лица. Вместо размышлений ей нужно просто принять то, что он сказал. Просто разумно. И немного суховато.

Они стояли на восточном склоне. Последние отблески заходящего солнца придавали скалам красноватый оттенок. По лесу, расположенному немного ниже, уже крались тени ночи. Склон был голым, валуны и отдельные пеньки от деревьев давали очень мало возможности укрыться. Если кто-то заметил свет и начал наблюдать за склоном, он увидит их.

Гонвалон просто пошел вперед, молча, не оборачиваясь. Он спустился в лощину, уходившую на юг.

Нандалее последовала за ним. На миг она испытала раздражение. Почему он так изменился? Он не хотел идти сюда. И уж точно не с Бидайн! Неужели приказ перворожденного задушил всю страсть вчерашней ночи? Или она все себе придумала? Эльфийка виновато поглядела на Бидайн. Она еще ни слова не сказала подруге.

— Ты молодец, — несколько смущенно пробормотала она.

Бидайн улыбнулась ей.

— Он лишил меня страха, — восхищенно поделилась она. — Я всегда боялась открывать звезду альвов, потому что знала, что может произойти все, что угодно. Страх искажает узор заклинания. Мы в другом мире. В Нангоге, где не бывал еще ни один эльф. Я еще даже не драконница, а Темный посылает меня на одну из самых важных миссий, для которой когда-либо отбирали эльфов. — Лицо ее сияло.

— Я в таком восторге! — Широко раскрыв глаза, Нандалее смотрела по сторонам. Она казалась совершенно беззаботной. И все раздражение улетучилось. Наконец-то она сбежала из сада Ядэ. От всех правил, от бесконечных тренировок с Нодо- ном. Она свободна! По крайней мере, на пару недель. Наконец- то снова в глуши! Бидайн была права. Их отобрали для невероятного приключения. И Гонвалон снова станет собой. Может быть, когда справится с тем, что он обманывает Золотого, служа другому дракону.

Они втроем молча шли по высохшему руслу ручья, врезавшемуся глубоко в скалу. Выброшенная из воды древесина, бледная, словно кости, теперь висела на ветвях кустов, росших в расщелинах между скалами. Пахло ягодами и поздним летом. Жидкости в ручье осталось совсем мало. Достаточно, чтобы позволить кое-где прорасти мху. По вечернему небу над их головами пролетали последние ласточки с длинными хвостами. В местах повыше, где вода не задерживалась даже после ливней, в прибрежных скалах притаились глиняные гнезда.

Нандалее наблюдала за Гонвалоном. Он шел на несколько шагов впереди. Несмотря на то что рос не в лесной глуши, двигался эльф проворно. Его мягкие сапоги почти не издавали звуков на неплотно прилегающих друг к другу камнях русла ручья. Но вот Бидайн... Ленивая самка мамонта наверняка бы топала потише, подумала Нандалее.

Охотница поправила плечевой ремень меча. Огромное оружие тяжело давило на спину. Нодон принес из Белого чертога Смертоносный и лук со стрелами, по недвусмысленному желанию Нандалее. Что касалось этого двуручника, то здесь Гонвалон и Нодон были едины — но только в этом. Они сочли, что она совсем спятила, раз решила взять это проклятое оружие. Она надеялась, что во время этой миссии станет очевидно, что толку от нее как от мечника нет никакого. Поэтому она поручила Нодону принести из Белого чертога самый большой и громоздкий меч. Смертоносный! Если она провалится в качестве мечника, наставники Белого чертога — если она вернется туда через несколько лун, — возможно, позволят ей пользоваться луком и стрелами.

Несмотря на ожоги на лице Гонвалона, она увидела, как побледнел эльф, когда Нодон принес это оружие. Он не захотел говорить об этом. Возможно, все дело в Талинвин, его последней ученице. Ее имя было последним на медной табличке под мечом. Может быть, то, что она взяла Смертоносный, Гонвалон считает дурным знаком? Может быть, поэтому он стал таким молчаливым и отстраненным? Эльфийка улыбнулась. Он беспокоится о ней!

Гонвалон жестом подозвал ее к себе. Там, где он стоял, отвесный берег ручья обвалился, и взгляду открывался головокружительный вид. Перед ними простиралась узкая долина, по которой вился широкий поток. Вокруг, у горных склонов, поднимались узкие скалистые иглы. На берегу паслось стадо кабанов с молодняком. Нандалее прикинула, сколько она уже не видела диких свиней. Здесь им не придется страдать от голода, а опасностей, относительно которых предупреждал их Темный, она пока что не видела.

Все втроем продолжали идти по сухому руслу ручья. Заря давно погасла, они шли среди теней. При свете звезд и двух узких лунных серпов едва можно было разглядеть в темноте дорогу. Нандалее была напряжена. Но было что-то еще... Чего- то не хватало. Она внимательно поглядела на кромку скал, старательно прислушалась. Гонвалон стал идти медленнее и осторожнее. Нандалее подошла ближе к нему. Он остановился и указал на русло реки. Невдалеке под деревьями можно было разглядеть костры.

Крик ночной птицы отразился от скал. Нандалее вздрогнула. И в тот же миг осознала, что изменилось. Бидайн! Звуки, сопровождающие ночной марш, исчезли! Причем некоторое время назад. Нандалее испуганно обернулась. Подруга стояла прямо за ее спиной. Казалось, она улыбалась — насколько это можно было разглядеть в темноте. Затем она подняла ногу и топнула. Ни звука.

— Это еще что такое? — проворчал Гонвалон. — Заклинание?

Наверное, Бидайн ответила ему, поскольку ее губы шевельнулись, но ни единого слова нельзя было разобрать.

— Прекрати! — зашипел Гонвалон. — Ты что, забыла обо всем? Нангог другой! Если ты плетешь здесь заклинание — это все равно что разжигать сигнальный огонь, чтобы нас как можно скорее обнаружили!

Ее подруга скривилась и сделала мимолетный жест рукой. Ее губы по-прежнему шевелились.

— ...врата на тропе альвов тоже видел. Это должен был быть настоящий маяк!

— Тем важнее нам вести себя незаметно, — упорствовал Гонвалон.

— А от кого мы вообще прячемся? — спросила Нандалее, рассерженная этой таинственностью. — От тех, кто внизу?

— Им лучше тоже спрятаться, — холодно ответил Гонвалон. — Я не могу объяснить тебе того, что сам не понимаю. Могу только посоветовать вам обеим быть как можно осторожнее.

Нангог — это мир, созданный не для нас, не для эльфов. Нам здесь не место. И я совершенно уверен, что нам здесь не рады. Поэтому осторожнее! Теперь что касается тебя, Бидайн. Всяко лучше топать, словно пьяный кобольд, чем колдовать здесь. Придерживайся этого правила, — и с этими словами он отвернулся и пошел дальше по руслу ручья.

Нандалее бросила на Бидайн быстрый извиняющийся взгляд, и подруга улыбнулась ей. Ничего, казалось, говорили ее глаза, но Нандалее была по-прежнему поражена. Гонвалона было просто не узнать. Она с болью вспомнила о скалах над садом Ядэ, их произносимые шепотом уверения в любви, его страсть. Казалось, все это просто улетучилось. Она спросила себя, что ему известно. Что такого опасного в этом мире? И почему он не хочет об этом говорить?

Она немного отстала и пошла рядом с Бидайн.

— Магическая сеть здесь иная, — прошептала ее подруга через некоторое время, когда они продолжали идти по руслу ручья. — Она очень волнующая. Плести заклинания проще. Узоры светящихся нитей сложнее и гуще. Кажется, здесь все сплетено еще сильнее, чем в Альвенмарке! Ты только посмотри! Это просто невероятно и прекрасно!

Нандалее не испытывала ни малейшего искушения поглядеть на Нангог с помощью своего Незримого ока. Несмотря на то что она делала большие успехи в искусстве плетения чар, ей никогда не испытать такого восхищения, как Бидайн. Нандалее постоянно вспоминала несчастный случай с Сайном. Если это был несчастный случай...

Бидайн не замечала ее настроения и продолжала болтать.

— Это заклинание, поглощающее все звуки. Я просто подумала, чего хочу добиться, и все получилось. Это... Как будто кто-то помогает.

Нандалее снова показалось, что за ними кто-то наблюдает. Она резко обернулась. Не мелькнула ли только что тень на краю обрыва или ее глаза показывают ей то, чего нет?

— Тебе известны истории о Нангоге? — прошептала Бидайн.

— Что за истории? — раздраженно спросила Нандалее. Она размышляла над тем, не перебраться ли через край обрыва, чтобы удостовериться, что там никого нет.

— На самом деле это просто сказки... Будто бы альвы и девантары создали вместе мир из тела спящей великанши.

— Это действительно похоже на сказку.

— Ты спрашивала, — голос Бидайн звучал обиженно.

Они молча пошли дальше за Гонвалоном. Наконец-то они покинули пересохшее русло ручья и стали пробираться сквозь густой хвойный лес. Они шли по толстому слою иголок, и теперь бесшумно шагала даже Бидайн.

Продвигались они вперед медленно. Один раз вдалеке они услышали громкий шум. Дикие кабаны, роющие бивнями землю, подумала Нандалее. В этом новом мире она не чувствовала себя чужой. Ей нравился Нангог.

Лес поредел. Ноги гладили высокие, до бедер, папоротники. Где-то, невидимый под зеленью, бросился прочь какой-то маленький вспугнутый ими зверек. Белые стволы берез светились в темноте. Нандалее услышала реку. Негромкий шепот воды на гальке.

Они достигли пологого возвышения, окруженного кольцом деревьев. Отсюда можно было хорошо оглядеть широкий поток. На другом берегу виднелись матовые отблески догорающих костров.

— Здесь встанем лагерем, — решил Гонвалон. — Костер не разводить! И будем нести стражу. Я дежурю первым, Нандалее — второй. Бидайн будет дежурить от рассвета до полудня. Будем наблюдать за детьми человеческими.

Нандалее ничего не сказала, хотя происходящее на другом берегу казалось ей очевидным. Она отчетливо видела стволы деревьев, лежащие на прибрежной гальке. Девушка полагала, что они обнаружили лагерь лесорубов. Там наверняка особо не на что смотреть. Дети человеческие встанут, поедят, а затем займутся своими делами. Впрочем, Нандалее было интересно, как выглядят люди. Она знала очень мало о народе, подчинявшемся девантарам. Наверное, они неловкие, воинственные и уродливые, как кобольды, — а воняет от них хуже, чем от маленького народца.

— Разве не нужно разведать, сколько их там? — Нандалее не чувствовала усталости, Гонвалон, наверное, тоже. Наверное, решение встать лагерем он принял из-за Бидайн.

— Мы останемся здесь, — коротко приказал он. — И поскольку этот мир полон неведомых опасностей, ни одна из вас не покинет свой пост, пока остальные двое спят.

Нандалее почувствовала себя застигнутой врасплох — он слишком хорошо знал ее. Самые могущественные маги Альвен- марка не могут читать ее мысли, а он может. Совершенно без использования магии. Для этого ему достаточно мельком взглянуть на ее лицо. Он просто знал, о чем она думает.

Темный поведал ей, что сделала с ее возлюбленным Махта Нат. Сам Гонвалон ни словом об этом не обмолвился. Нандалее хотелось, чтобы он был таким же открытым по отношению к ней, как она. Разве для любящих это не само собой разумеется?

Подняв глаза, эльфийка встретилась с его насмешливой улыбкой. Он точно знал, что прав в своем предположении. Иногда он бывает слишком высокомерным.

— Я доверяю вам, — примирительным тоном произнес он. — Найдите себе хорошее место для сна. Еще будет время понаблюдать за детьми человеческими. И, поверь мне, Нандалее, они — не какой-то особый вид дичи. Скоро они покажутся тебе неприятными и скучными.

Она спросила себя, откуда он так хорошо знает людей. Может быть, часто бывал в их мире? Там то же самое, что здесь, или все по-другому?

Девушка отстегнула массивный двуручник и прислонила его к дереву рядом с луком. В полном молчании они поели немного сыра с хлебом. Иногда она бросала взгляды на Гонвалона. Она тосковала по нему, но они договорились вести себя сдержанно в присутствии Бидайн. Глупый договор, как казалось ей теперь. Бидайн все равно знает, что они — пара. Но Гонвалон по-прежнему хотел держать их связь в тайне, как это было и в Белом чертоге. Похоже, он не чувствовал никакого противоречия в том, чтобы иметь два лица. Днем он был для нее строгим, неприступным наставником, чтобы ночью превращаться в пылкого любовника. Иногда она задавалась вопросом, каково его истинное лицо. Если бы они были здесь без Бидайн! Провести наедине с ним пару недель, без необходимости притворяться. Будет ли у них когда-либо такая возможность?

Нандалее вздохнула. Темный послал с ними Бидайн наверняка исключительно для того, чтобы кто-то мог открыть им путь в Золотую сеть. Когда речь заходила о плетении чар, дракон ей не доверял; а вот Бидайн была талантлива и еще не выбрала себе дракона. Может быть, перворожденный подумывает о том, чтобы завоевать расположение Бидайн уже теперь? Для нее долгий переход наверняка сплошное мучение. Насколько Нандалее было известно, ее подруга никогда не проводила в глуши более двух дней. Бидайн будет задерживать их с Гонвалоном.

Нандалее еще раз бросила взгляд на своего возлюбленного. На миг задумалась о том, не встать ли просто и не сесть ли с ним рядом. Но знала, что он не потерпит этого. Не тогда, когда он стоит на страже, и не тогда, когда рядом одна из учениц Белого чертога, которая может наблюдать за ними. Нандалее вздохнула и завернулась в плащ. Спать не хотелось, и она наблюдала за пляшущими над папоротником светлячками. Они сияли матовым желто-зеленым светом. Если прикрыть глаза, то казалось, словно они рисуют на фоне ночи светящиеся линии.

Бидайн долго выбирала себе место для сна. Что-то негромко бормотала себе под нос, тихонько ругаясь из-за грязи и камней и грубой одежды, которую приходилось носить. Темный придавал большое значение тому, чтобы их одежда не привлекла внимания детей человеческих. Поэтому они оделись в грубую шерсть и плохо обработанную кожу. Ножны мечей были обернуты кожей. Рукояти вымазаны грязью и сажей. И только если они обнажат мечи, с маскарадом будет покончено. Люди человеческие наверняка никогда не видели оружия, даже похожего на драконье.

Нандалее полностью закрыла глаза, открыла душу и стала впитывать в себя лесные запахи. Аромат влажных листьев папоротника, кисловатый запах прошлогодней прелой березовой листвы. Один раз она услышала донесшийся с противоположного берега громкий смех. Нандалее вспоминались долгие охотничьи вылазки в Карандамоне. Ее клан, в котором она чувствовала себя чужой. Может быть, она не создана для того, чтобы быть в обществе? Одинокая охотница, которой суждено умереть где-нибудь в лесу. И в конечном итоге ее тело станет поживой для диких зверей, на которых она охотилась на протяжении всей своей жизни. Эта мысль не показалась ей непривлекательной. Так замкнется круг. Хороший конец.

Наконец она уснула. Во сне на нее шла охота. Она бежала по лесу. За ней гналось что-то большое и бесформенное. И, несмотря на то что оно было близко, ей никак не удавалось увидеть его. Оно было так близко! Она проснулась, резко села. Рука ее лежала на рукояти охотничьего ножа.

— Спокойно!

Тень над ней отпрянула.

— Спокойно, это я. Я как раз собирался будить тебя. У тебя очень легкий сон.

Эльфийка откашлялась. Как неловко. Она не могла подобрать слов. Извиняться не хотелось. Да и зачем! Пусть не подкрадывается, когда она спит!

— Я пойду, посплю немного. Ты останешься возле лагеря?

Она кивнула.

— Возле нашего лагеря.

— Да! — Его недоверие злило. В раздражении она спустилась с холма и отыскала себе скрытое кустами место на берегу. Оттуда открывался хороший обзор лагеря детей человеческих. От ее взгляда ничего не ускользнет! На ее чувства можно положиться. К ней не подберется незаметно даже дикая кошка. К долгим одиноким бдениям она привыкла еще тогда, когда была охотницей. Пусть Гонвалон не сомневается!

В лагере на противоположном берегу царила тишина. Ночью было свежо, но прохлада была приятной. Нандалее чувствовала запах потухшего костра и конского навоза. Эльфийка стала единым целым с шорохами леса, негромким шепотом листьев, скрипом качающихся ветвей, шуршанием мышей и других грызунов, шнырявших в сухой листве. Она слышала, как охотится сова и как плещется в реке карп. Внезапно эльфийка испуганно вскочила. Ей вспомнились слова Парящего наставника. Это тоже своего рода магия, хоть она этого и не осознает. Ее связь с природой многократно превосходила то, что позволяли видеть и слышать органы чувств.

Она виновато огляделась по сторонам. Что-то текло между деревьями на том берегу, какой-то зеленый свет. Может быть, стайка светляков?

Она бесшумно встала и прошла несколько шагов за светом, но затем остановилась. Она не должна покидать свой пост! Может быть, это попытка выманить ее из лагеря?

Внезапно Нандалее стало холодно. Она потерла обнаженные плечи, а затем поднялась наверх, к лагерю, где спали двое ее товарищей. Гонвалон моргнул — у него тоже был легкий сон. Только он гораздо сдержаннее, с горечью подумала она. Приходилось признать, что ее наставник, вероятно, так же хорошо умеет вести себя в лесной глуши, как и она, несмотря на то что он не охотник.

Бидайн спала крепким глубоким сном. Лоб ее был нахмурен, словно она даже во сне злилась из-за того, что постелью ей стала влажная листва.

Нандалее оглянулась назад. Зеленое свечение исчезло. Может быть, она приманила его? Став единым целым с лесом? Из-за сплетенного ею заклинания? Она решила больше не выходить за пределы кольца деревьев, защищавшего лагерь. Гонвалон прав — есть здесь что-то очень чужое. И у нее снова возникло чувство, что за ней что-то наблюдает. Что-то таящееся за пределами ее поля зрения и мастерски умеющее полностью исчезать, как только она поворачивает голову.

На другом берегу заржала лошадь. Звук был пугающим. Затем Нандалее услышала стук подков. Над рекой дул ледяной ветер. Из-за внезапного изменения температуры затрещали ветки, а ее дыхание превратилось в облачка. От лесного грунта стал подниматься бледный туман, словно земля тоже дышит. Бидайн тревожно перевернулась во сне и пробормотала что-то невнятное.

Зеленый свет вернулся! Теперь он плыл по лесу на другом берегу. Там, где находился лагерь детей человеческих. И он изменился. Теперь он напоминал зеленый туман, поднимающийся из земли. Туман, светящийся изнутри.

В лагере детей человеческих не было слышно ни звука. Они ведь тоже наверняка расставили часовых! Если бы туман был опасен, там наверняка поднялся бы переполох! Но все было тихо. Даже лошади перестали ржать. Погасли матовые отблески костров. В этом тоже не было ничего необычного. Лагерные костры наверняка просто догорели. И тем не менее... Что-то там произошло! Она чувствовала это каждой клеточкой своего тела!

Нандалее опустилась на колени рядом с Гонвалоном. Когда она мягко коснулась его, он тут же проснулся. Она рассказала о тумане. Всего один удар сердца — и ее возлюбленный вскочил на ноги. Другой берег поглотила тьма. Зеленый свет исчез. Она выставила себя дурочкой!

— Завтра пойдем туда. Обойдем по дуге, найдем брод и будем наблюдать за детьми человеческими. Может быть, это они создали свет? Не исключено, что и они умеют плести заклинания? Продолжай наблюдать за их лагерем, — он поглядел на спящую Бидайн, затем наклонился к Нандалее и поцеловал. Это был долгий, страстный поцелуй. — Я скучаю по тебе, — прошептал он. — Жаль, что мы не одни, — он еще раз улыбнулся ей, а затем вернулся на свое спальное место.

Да, жаль, подумала она.

Другой берег

День перевалил за половину. Нандалее потянулась к колчану. Бесшумно вытащила стрелу и наложила ее на тетиву лука. Слишком тихо! Она подала Гонвалону знак идти дальше. Бидайн они оставили в более чем ста шагах позади. Нандалее мучила из-за этого совесть, но ее подруга производила просто слишком много шума!

Она пригнулась и осторожно пошла вперед. Чуть впереди Нандалее обнаружила дитя человеческое! Повсюду на его лице росли волосы. На нем была одежда, но на взгляд Нандалее в этой лохматой шкуре он похож на зверя. Даже у кобольдов на лице не растут волосы! Похоже, это мужчина. Сын человеческий сидел неподвижно, прислонившись к дереву. Он смотрел в ее сторону, но девушка была уверена, что ее он не видит. Нандалее присела за густым кустом ежевики. Странно, какая неподвижность...

Гонвалон подкрадывался чуть правее и дальше от нее. Он остановился за толстым стволом дуба. Кивнул ей.

Сапоги Нандалее были все еще мокры. Кожа негромко скрипнула, когда она присела на корточки. Им пришлось сделать очень большой крюк в поисках брода, но и там река доходила ей до груди. Бидайн едва не унесло течением. Она потеряла свою сумку и припасы. Впрочем, в отличие от вчерашнего дня, она не причитала. Нандалее знала, что это означает. Если Бидайн затихла, значит, ей по-настоящему плохо. Ее хрупкая подруга не создана для долгих переходов. Никогда прежде она не подвергалась таким нагрузкам. Лучше было бы подобрать для этого приключения другую плетущую заклинания.

Нандалее вышла из укрытия. При этом она не сводила взгляда с часового. Что-то с ним не так! Никто не может сидеть так неподвижно! Немного дальше она увидела несколько лежащих на земле завернутых в одеяла фигур. Как будто все еще спали. Когда день перевалил уже далеко за полдень!

Все это могло означать только одно. Эльфийка решила отбросить всяческие предосторожности. Здесь красться уже не было смысла. Никто из детей человеческих не заметит их. Ведь все они были мертвы!

Она сняла стрелу с тетивы.

Нандалее подошла к сидевшему у дерева мужчине. Не обнаружив ран, она осторожно ощупала его шею. Может быть, он все же еще жив? Кожа была сухой, пульса девушка не нашла. Она ощупала бородатое лицо. Оно казалось старым и изможденным. Глаза окружал ореол глубоких морщин, губы высохли и потрескались. Нандалее удивленно глядела на землю рядом с умершим. Никакой трупной жидкости! Даже мухи не прилетели откладывать яйца в труп!

Несколько испугавшись, Нандалее отпрянула от мужчины.

— Альвы всемогущие! — вскрикнул Гонвалон. Он стоял на коленях рядом с мертвым, который вместе с несколькими другими лежал на земле у потухшего костра. — Иди сюда! Только посмотри на это! Я попытался перевернуть одного из них...

Нандалее подошла к нему. Сначала она не поняла, что он имеет в виду.

Гонвалон снова попытался перевернуть мужчину, лежавшего закутавшись в одеяло на земле перед ним. Поднять его не удавалось.

— Загляни под его ладонь!

Из ладони в землю уходила паутина, словно сделанная из тоненьких кровеносных сосудов.

— Он сросся с землей, — произнес Гонвалон, с трудом сохраняя спокойствие. — Как будто что-то вытянуло всю плоть и жидкость из его тела в землю! Его тело совершенно высушено.

Нандалее услышала шаги Бидайн. Она хотела уберечь подругу от этого зрелища, но Бидайн уже дошла до сидевшего у дерева мертвого часового. Она ущипнула труп за щеку!

— Он уже не проснется, — трезво объявил Гонвалон. — Нам нужно уходить!

— Мне кажется, мы должны узнать, как они умерли, чтобы нас не постигла подобная участь, — Бидайн подошла к ним. Было совершенно очевидно, что вид трупов совершенно не страшит ее. Нандалее поразилась хладнокровию подруги. Снова она в ней ошиблась. Бидайн осматривала мертвых под одеялами, в то время как Гонвалон пытался объяснить ей, что вряд ли можно защититься от того, чтобы земля выпила из тебя все соки.

Бидайн выдернула из-под руки мертвеца одну из тонких вен и раздавила ее между большим и указательным пальцами. Принюхалась. Затем запрокинула голову.

— Хоть я и не люблю спорить с наставниками, — произнесла она тоном, заставлявшим предположить обратное, — но мне кажется, ты ошибаешься, Гонвалон. Вы оба уже осмотрели деревья? Особенно листья.

Нандалее подняла голову. Прожилки на листьях казались темными на фоне листвы. Повсюду вокруг стоянки!

— Это не вены проросли из тел умерших, а тонкие корешки вонзились в них. Их выпили до дна.

Гонвалон тяжело вздохнул.

— Это...

Нандалее заметила, что он дрожит. Эльф сжал кулаки, пытаясь унять дрожь. Она подумала о том, что рассказал ей Темный о Махте Нат. О том, что сделала с Гонвалоном бузина. Больше всего ей хотелось обнять Гонвалона. Но он не захочет этого. Не перед Бидайн. Нандалее догадывалась, что он пошел к Махте Нат только ради нее, несмотря на то что не знала, что могла бы дать ему бузина.

— Но почему мы не слышали, чтобы они кричали? — Гонвалон снова взял себя в руки. — Это ведь не могло произойти быстро. Я... Они должны были умирать медленной смертью.

— Их лица кажутся такими спокойными, — ответила Бидайн. — Я не думаю, что они заметили, что с ними произошло. Они уснули и не проснулись. Что бы ни было в ответе за случившееся здесь, оно могло разделаться с ними и более жестоко.

— То есть ты считаешь, что, когда тебя пронзают корни, это не больно? — Нандалее вспомнила об историях, которые ей рассказывали о лесах у подножия Головы альва. Там, где жил народ маураван. Об этих лесах тоже говорили, будто они убивают непрошеных гостей. Даже тролли боялись этих мест, а дикие звери, которым удавалось бежать от гигантских охотников под сень древних дубов, могли чувствовать себя в безопасности.

— Это вполне может быть безболезненно, — настаивала Бидайн. — Ты когда-нибудь наблюдала за тем, как комар вонзает хоботок в твою кожу?

— Обычно я не даю комарам возможности укусить меня.

— А ведь на этом примере можно было бы поучиться. Это поразительно. Когда они используют хоботок, нам совсем не больно. Ты видишь, как он входит в тебя, но ничего не чувствуешь. Может быть, на нем есть яд, приглушающий боль? Может быть, с корнями то же самое? Кто знает...

Нандалее поглядела на срубленные деревья и на ряд земляных конусов высотой в три шага, построенных детьми человеческими. Она окинула взглядом широкое поле пеньков. К реке отнесли лишь часть стволов. Остальное, равно как и большая часть веток, исчезло. Почувствовав любопытство, эльфийка осмотрела один из конусов. Под покровом из земли, травы и мха она нашла дерево. Еще она обнаружила наполненную хворостом яму. Похоже, дерево хотели сжечь под землей, но зачем, было неясно.

Нандалее обследовала еще два холма. Все они были устроены сходным образом. Затем по ту сторону вырубки в тени липы она обнаружила двух массивных лошадей. Обе они были еще в упряжи. Успокаивающим голосом заговорив с животными, она подошла к ним. Они оказались не пугливыми. Рты у лошадей были истерзаны. Прямо под сбруей кожа была содрана и покрыта шрамами. Эльфийка осторожно сняла с обеих сбрую. Лошадь покрупнее, рыжая кобыла с доверчивыми глазами, ткнулась мордой ей в руку. Нандалее задумалась, смогут ли они обе выжить в глуши. Снова поглядела на истерзанные рты. На свободе им будет лучше. Она развязала уздечку и вернулась к своим спутникам.

— ...мы никогда не узнаем, что здесь произошло, — взволнованно говорила Бидайн.

— Никакой магии! — возражал Гонвалон с почти враждебной решительностью. — Ведь ясно, что здесь плелись чары. Что еще ты собираешься исследовать?

— Если бы мы знали, как его сплели, то, возможно, поняли, кто это сделал. Любое заклинание изменяет естественный магический узор. С каждым уходящим часом матрица восстанавливается. Это все равно что идти по траве. Спустя несколько часов она снова поднимется, и ничего не увидишь...

— Довольно! Я тоже когда-то был учеником Парящего наставника. Не нужно мне лекций по магии. Мы уходим немедленно! Достаточно пойти по следам детей человеческих, и мы поймем, кого они сделали своим врагом.

Бидайн хотела было возразить, когда Нандалее схватила ее за руку и притянула к себе.

— Оставь его. Не спорь с ним. Он прав. Мы должны идти.

— Но этот зеленый свет, о котором ты рассказывала. Может быть, он сопровождал заклинание. Некоторые чародеи создают побочный эффект своих заклинаний в виде свечения тела. Я сама уже видела такое. Элеборн даже делает это нарочно, — она посмотрела в сторону Гонвалона. — Кроме того, мы не можем просто так уйти. Только тролли бросают своих мертвых на земле!

— Тролли, милая моя, — набросился он на свою спутницу, — едят умерших. Не говори о том, чего не понимаешь. Кто бы это ни сделал, он хотел оставить детям человеческим послание. И мы не станем вмешиваться в этот спор. Мы ничего не будем здесь трогать! Мы всего лишь разведчики.

— Он абсолютно прав, — успокаивающим тоном произнесла Нандалее. Она поразилась тому, как упорно принялась Бидайн отстаивать свою точку зрения. Раньше она не была такой. За минувшие луны она тоже сильно изменилась.

Нандалее заметила, что Гонвалон бросил на нее удивленный и в то же время благодарный взгляд.

— Пора покинуть лагерь. Если мы пойдем вниз по течению реки, то выясним, что здесь произошло.

— Двадцать семь трупов, а он просто оставит их лежать, — прошипела Бидайн. — Он ничем не лучше тролля.

Нандалее невольно усмехнулась.

— Мы должны доверять ему. Он знает, что делать.

— Откуда он знает, что делать в мире, где еще никогда не бывали эльфы?

— Он знает детей человеческих. И он — драконник. Его не так-то просто убить, если тебя это беспокоит.

Бидайн с сомнением поглядела на нее.

— Но я не драконница. Боюсь, меня убить просто. И я совершенно точно не собираюсь спать возле деревьев!

Нандалее не стала отвечать. Эльфийка знала, что иногда с Бидайн лучше не спорить.

Они молча пошли вдоль реки. Гонвалон оказался прав. Всего в двух милях ниже по течению они обнаружили еще одну большую вырубку, окруженную разрыхленной землей. Похоже, дети человеческие жгли здесь большой костер, который лишь подготавливали в другом лагере. Спутники не обнаружили могил и никаких следов, указывавших на то, что здесь произошло нечто подобное. Поэтому они пошли дальше.

В последующие дни они обнаружили еще больше дюжины вырубок. Нандалее они казались похожими на шрамы на земле. Для нее разрушения были ужасны еще и потому, что она не видела в них смысла. Зачем сжигать деревья в земляных ямах?

Ландшафт менялся с каждым днем, пока они шли вдоль реки. Горы становились круче. Они шли по глухому бездорожью.

Легче было построить плот и позволить течению нести себя, но Гонвалон был категорически против. Нандалее не понимала, почему он так боится внезапной встречи с детьми человеческими. Маскировка у них была хорошей, кроме того, эльфов на Нангоге не видели никогда, ведь так? Так почему же дети человеческие должны отнестись к ним враждебно? Но Гонвалон не соглашался, и, в конце концов, они подчинились, продолжая день за днем прокладывать себе дорогу сквозь чащу.

Больше всех страдала Бидайн. Зачастую она уже так уставала к обеду, что едва могла ползти дальше. Однако девушка почти не жаловалась. Она сознавала, что задерживает своих товарищей.

К трудностям перехода добавлялось еще постоянное ощущение того, что за ними наблюдают. Звери смотрели им вслед так, как не должны были смотреть. Однажды Нандалее даже показалось, что на нее смотрит дерево. Она не сказала об этом другим, с одной стороны, потому что не хотела показаться смешной, а с другой — потому что у Бидайн развился прямо-таки панический страх перед деревьями. Каждый вечер им приходилось искать место для стоянки, находящееся достаточно далеко от деревьев и корневой системы, что обычно означало, что отряду приходилось ночевать на голых камнях.

Из-за Бидайн в полдень они постоянно устраивали долгий привал, а вечером заканчивали поход за два часа до захода солнца. Нандалее удалось договориться с Гонвалоном относительно того, что во время дневных стоянок он будет уходить вперед в качестве разведчика. А она охотилась вечером. Они называли это так из-за Бидайн. Но почти настолько же важной, как и озвученные причины, была для них и возможность побыть наедине.

Один раз Нандалее обнаружила на реке лодки. Это были легкие суденышки из ивовых прутьев и кожи. Они казались неуклюжими и были почти круглыми. Сидевшие в лодках гребцы отчаянно боролись против течения. Не разыскивают ли дети человеческие тех лесорубов?

За время своего путешествия они лишь дважды попали под короткий ливень. Чаще всего погода была благосклонна к путешественникам. Тучи скрывали солнце.

Стоял солнечный день, когда Бидайн однажды увидела среди туч движущиеся тени. Что-то большое, находившееся слишком далеко, чтобы как следует рассмотреть это. Ясно было одно: оно должно быть огромным! Что это — летучие корабли? Или животные, чудесным образом умеющие подниматься в воздух без помощи крыльев? Нангог подбрасывал все новые и новые загадки! Они наблюдали за тенями больше часа. Но тучи не расходились. Может быть, и лучше, если они не узнают, что населяет небеса Нангога.

На шестой вечер их путешествия Нандалее снова охотилась одна. Солнце склонялось за горы, из долин к вершинам поползли первые тени. Чуть выше звериной тропы Нандалее спряталась за валуном, надеясь подстрелить дикую козу, которую видела днем в отвесных скалах. Но ветер был не в ее пользу. Он уносил ее запах к козам, и животные уходили дальше.

Над ней кружила большая серо-коричневая хищная птица. Она парила в воздухе, широко расправив крылья. Она смотрела на нее, и Нандалее едва устояла перед искушением схватить лук. Нангог действовал ей на нервы. Она была не робкого десятка, но здесь для нее оказалось внове не знать, кто или что за ней охотится.

Эльфийка сняла тетиву с верхнего изгиба, скатала ее и положила в маленький кожаный мешочек. На сегодня охоту стоит завершить. Днем Гонвалон нашел грибы и даже пару луковиц. Мясо им не нужно.

Тут хищная птица пронзительно вскрикнула, сложила крылья и стала падать прямо на нее. Девушка испуганно отпрянула и подняла руки, пытаясь защитить лицо от когтей, но вместо того, чтобы атаковать ее, птица приземлилась на скалу, повернула голову в сторону и пристально уставилась на эльфийку. Нандалее слегка отшатнулась. С птицей пришел непонятный холод. Птица наклонилась вперед, расправила крылья, словно собираясь закричать. Но из открытого клюва не донеслось ни звука. Птица выплюнула зеленый светящийся туман! Извиваясь, словно червяк, зелень поползла по скале.

В лицо Нандалее пахнуло сильным холодом, на перьях хищной птицы образовался иней. Хищник вскрикнул, словно наслаждаясь свободой, встряхнулся, взмахнул крыльями и поднялся в воздух. А зеленое свечение осталось.

Нандалее отодвинулась еще дальше. С отвесным склоном за спиной у нее не оставалось иного выбора, кроме как двигаться по тропе на кромке обрыва. Не сводя взгляда с этого странного зеленого света, она балансировала на узкой тропе. Она была отрезана от тропы, по которой пришла сюда.

Дюйм за дюймом отодвигалась она назад. Из-за мелких камней под ногами девушка не могла ступать уверенно.

Странный светящийся червь изогнулся спиралью, а затем растекся, образовав облако. Интенсивность свечения изменилась. Нандалее догадывалась, чего хочет существо. Завладеть ею. Наполнить собой, как хищную птицу. Она сжала губы.

Эльфийка почувствовала что-то за спиной. Большое, массивное. Но обернуться она не решалась. Зеленое облачко снова превратилось в длинную извивающуюся веревку. Как змея, подумала Нандалее.

Она отступила еще на шаг. Пятки ее коснулись скалы. Она отвела левую руку назад. Валун, отвесная скала... Что-то большое перегораживало тропу. Она по-прежнему не осмеливалась оглянуться назад. Нельзя выпускать из виду этот зеленый свет. Даже на удар сердца! Ее нога двинулась в сторону. Тропы больше не было. Краем глаза она увидела склон. Слишком отвесный, подумала она. Она сломает себе шею! Она... Светящийся червь приподнялся. Словно собирающаяся атаковать змея.

Она ударила существо луком. Оружие прошло сквозь непонятное создание, даже не зацепив его. Что-то ледяное коснулось ее щеки, холод потек ниже. Девушка испуганно вскрикнула. Это было ошибкой.

Большая служанка

Неприкасаемые

Слишком долго ее нет! Бидайн то и дело отворачивалась от костра и глядела на опушку леса. Там давно уже воцарились тени. Насколько она могла видеть, там не было никакого движения. До сих пор Нандалее возвращалась незадолго до наступления темноты, но сейчас ее не было слишком долго! Этот мир пугал Бидайн. Деревья, которые убивают. Постоянное чувство того, что за ними наблюдают. И строгий запрет на плетение чар. Гонвалон, наверное, почувствует то же самое, если отнять у него меч.

Спутники тоже тревожили ее. Их совершенно не пугала перспектива остаться одним, но Бидайн умерла бы тысячью смертей, если бы оказалась в этой глуши одна. И без того плохо, когда за ней наблюдает только один из них. Эльфам нечего делать в этом мире! Она даже не поняла, зачем они здесь! Смогут ли они обмануть детей человеческих, если встретят их живыми? Мир Нангог они точно не могут обмануть! Здесь что-то происходит. Бидайн вспоминала, как сплела заклинание, создавая вокруг себя область тишины. Это было так легко. Этот мир был создан для того, чтобы плести чары. Зачем, если здесь нет чародеев? Нет одаренных разумом существ? Что ж, деревья, очевидно, могут колдовать, с содроганием подумала она. Может быть, животные тоже? Здесь все иначе. Все наблюдает за ними! Если бы она могла хотя бы поговорить об этом со своими спутниками! Если бы эти двое позволили ей хотя бы на несколько мгновений открыть Незримое око, чтобы лучше понять матрицу этого мира! Бидайн вздохнула и поглядела на опушку леса. Нандалее все еще не вернулась. Где она так долго ходит? Она взяла палку и пошевелила ею в костре. Больше всего ей хотелось вскочить и позвать Нандалее, но она не хотела вести себя, как ребенок.

— Если будешь постоянно смотреть в огонь, испортишь себе ночное зрение, — Гонвалон так старался говорить спокойно, что его напряжение стало еще заметнее.

— Я знаю, что она хорошо может позаботиться о себе... — Бидайн просунула конец палки под крючок небольшого почерневшего от сажи котла, осторожно сняла его с огня и поставила на плоский камень у костра. Так еда сохранит тепло до тех пор, пока не вернется Нандалее.

— Где она ходит? — Бидайн поглядела на Гонвалона, не сводившего взгляда с лесной опушки и вслушивавшегося в ночь, — а потом что-то почувствовала и она. Там, снаружи, было что-то жуткое, для чего не было слов. Опасность, существовавшая только в этом мире, не созданном для эльфов. Нангог защищается, подумала она.

Хуже всего была уверенность, что она-то защититься не может. Она была беспомощна. Ей оставалось только ждать. Ждать... Еще б с ума не сойти! Бидайн вынула из мешка Гонвалона большую деревянную ложку и начала помешивать жиденький суп. Все лучше, чем сидеть без дела. Суп пах вкусно, но прикосновение ложки к стенкам котелка казалось неестественно громким. Это... Она застыла с ложкой в руке. Нет, это не стук ложки такой неестественно громкий. Это окружавшая ее тишина. Из такого близкого леса не доносилось ни звука. Никогда еще она так отчетливо не ощущала, что за ней наблюдают.

Она испуганно поглядела на Гонвалона, но мастер меча теперь казался совершенно расслабленным. Он потянулся и зевнул. Неужели ничего не замечает? Его рука словно невзначай опустилась на рукоять меча.

— Продолжай, — прошептал он. — Позаботься об ужине, — он старался говорить так, чтобы губы почти не шевелились.

Бидайн судорожно сглотнула, затем схватила узелок Нандалее, где лежали их припасы. Птичий крик пронзил ночь, и узелок Нандалее выпал у нее из рук. Последняя краюха хлеба покатилась по камням у ее ног.

Громко хлопая крыльями, птица улетела прочь. Она не будет кричать!

Гонвалон по-прежнему казался совершенно спокойным. Не считая лежавшей на мече руки. Он не даст ее в обиду, успокоила она себя. А если что-то случится, она нарушит этот чертов запрет на плетение чар. Она будет сражаться своим оружием. Ведь за этим ее Темный и послал. Наверняка.

Решение колдовать подействовало успокаивающе. Она наклонилась и подняла хлеб. Он был твердым, как камень, но если макать в суп, то сойдет.

Внезапно ночь наполнилась хлопаньем крыльев. Сотни птиц вылетели из леса и устремились к ночному небу. Послышалось сопение. У самого их лагеря на поляну вывалился огромный олень. Казалось, весь мир пришел в движение. Даже у нее под ногами. Взгляд упал на котел с супом. В красных отсветах костра по поверхности жидкого супа расходились концентрические круги. Послышался звук, похожий на громкий вздох. Настолько глубокий, что он пронизал Бидайн до глубины души. Она почувствовала, как дрожит под ногами земля. Это была всего лишь слабая вибрация.

Эльфийка в панике вскочила. Гонвалон был уже на ногах. Из леса доносился треск и звук ломающихся ветвей. По склону с грохотом покатились камни.

Всего в полушаге от нее прогрохотал камень размером с ее голову. Бидайн словно парализовало. Хотелось бежать... Но куда?

Гонвалон притянул эльфийку к себе и обнял.

— Сейчас все закончится, — твердым голосом произнес он. — Это всего лишь землетрясение.

— Всего лишь землетрясение! — Ее голос стал вдруг визгливым и пронзительным. Что это еще такое — всего лишь землетрясение? Это было ее первое землетрясение, и оно точно не относилось к тому типу переживаний, которые ей хотелось бы еще раз пережить.

Шум затих так же внезапно, как и возник. В лесу снова стало тихо. Лишь время от времени было слышно, как катятся по склону отдельные камни. Где же Нандалее? Оставалось надеяться, что землетрясение не настигло ее в лесу.

— Ты вела себя очень храбро.

Если бы она не была свидетельницей собственного страха, то поверила бы ему — настолько убедительно звучали слова мастера меча.

— Полное ощущение беспомощности. Ужасное чувство.

Только что это было всего лишь землетрясение, с горечью подумала Бидайн и устыдилась своего страха.

Гонвалон улыбнулся.

— Ты вела себя очень храбро, — повторил он. — Когда мне впервые довелось пережить землетрясение, я бегал по кругу, как напуганный петух. Довольно жалкое зрелище.

Ему действительно удалось заставить ее улыбнуться. Бидайн положила голову ему на грудь, наслаждаясь тем, что он обнимает ее. Впервые с тех пор, как они оказались в Нангоге, она чувствовала себя в безопасности, под защитой. Это было приятно и... А если сейчас придет Нандалее! Бидайн отпрянула.

Гонвалон отпустил ее. Немного смущенно откашлялся.

— Я не собирался воспользоваться твоим страхом, чтобы... — Он обезоруживающе улыбнулся.

Бидайн вспомнились слухи, которые ходили о мастере меча. О его любовных приключениях. Чаще всего с ученицами. Эта улыбка... Ей так легко поддаться. Интересно, каково быть его возлюбленной? Нандалее всегда становилась очень скупой на слова, когда Бидайн начинала разговор о мастере меча. В ее присутствии они оба вели себя сдержанно. Но она отчетливо видела любовь во взглядах, которыми они обменивались, когда думали, что за ними никто не наблюдает. Впрочем, во взглядах она читала и то, что они молча жалуются друг другу на то, как им не повезло иметь такую не умеющую долго ходить спутницу, совершенно не созданную для подобных приключений. Интересно, мог ли бы Гонвалон когда-нибудь влюбиться в нее? Или он видит в ней только изнеженную, пугливую эльфийку? Которой нечего делать среди драконников и которая своей слабостью подвергает опасности всю возложенную на них миссию?

От черной стены леса отделилась тень. Бидайн испуганно шагнула к Гонвалону. А потом узнала Нандалее.

— Наконец-то ты вернулась! Мы беспокоились. Мы...

Нандалее уже дошла до костра. Она была бледна, в одежду набилась пыль, висевший на поясе колчан не был закрыт. С ней было что-то не так! Может быть, подруга видела, как Гонвалон обнимал ее?

Не обращая внимания ни на кого, Нандалее бросила лук и меч и села на камень у огня.

— С тобой все в порядке? — спросил Гонвалон, но девушка подняла руки, отстраняясь от него.

— Со мной все в порядке, — произнося эти слова, она даже не подняла глаз.

Несмотря на то что обычно Гонвалон хорошо скрывал свои чувства, в этот раз Бидайн отчетливо увидела, как больно ему видеть отстраненность и холодность Нандалее. Он отошел в сторону, к краю освещенного их маленьким костром круга, и стал наблюдать за Нандалее.

Бидайн откашлялась.

— Мы ждали тебя. Я налью тебе миску...

Лучница повернула к ней голову. Взгляд ее был непривычно пристальным. Она казалась какой-то не такой, хотя Бидайн не смогла бы объяснить, что изменилось в подруге. Она стала какой-то... жуткой!

— Я не голодна.

Такой раздражительной Нандалее бывала нечасто.

— Мы ужасно рады видеть тебя целой и невредимой, после того как мир перевернулся с ног на голову.

— Не для нас, — она махнула рукой на восток, где за горами на фоне ночного неба виднелось бледно-красное свечение. — Для них мир перевернулся с ног на голову. Там у нас будет возможность изучить детей человеческих. Точнее то, что осталось от них после землетрясения. Думаю, там расположен город.

Бидайн поглядела на горизонт. Ей показалось, что она видит облака, подсвеченные снизу красным. Интересно, каково расстояние до города? И насколько он велик? И откуда Нандалее об этом знает? Она ведь не могла успеть сходить так далеко.

Когда она снова обернулась к подруге, оказалось, что Нандалее уже закуталась в плащ и спит — или, по крайней мере, делает вид.

Гонвалон подошел к ней, опустился рядом на колени и взял немного супа. Поведение Нандалее сильно задело его. Больше всего Бидайн хотелось обнять его, но она знала, что этого он не потерпит. Это будет выглядеть неправильно. Нандалее точно не спит! Что же с ней такое? Она никогда не была особенно чувствительной, но теперь это выходило за все рамки.

— Они строят непрочные дома, — вдруг сказал Гонвалон и кивнул в сторону востока, где под облаками все еще виднелось угрожающее красное свечение. — Думаю, здесь живут лувийцы. По крайней мере, бороды и туники лесорубов кажутся похожими на лувийские. Нам повезло.

Бидайн не поверила своим ушам. С тех пор как Темный дал им задание, Гонвалон не говорил о мире детей человеческих. Очевидно, драконы уже давно посылают разведчиков в мир людей. Несмотря на то что наставники вроде Ливианны обучали их языкам и человеческим обычаям, в Белом чертоге не говорили о том, какими миссиями занимаются эльфы на Дайе. Почему это так, Бидайн не понимала. Наверное, большинство разведчиков из Лазурного чертога... Но в чем причина того, что никто не хочет говорить об этом?

— Ты часто бывал в мире детей человеческих?

— Несколько раз, — туманно ответил Гонвалон. Внезапно он улыбнулся. — Он воняет, понимаешь. И там... слишком много народу.

— А почему нам повезло? Я думала, мы должны выдавать себя за детей человеческих из Арама, а не из Лувии?

— На границе Лувии и Арама есть провинция Гарагум. Это название означает «черная пустыня». Обе великие империи давно уже не могут поделить эту негостеприимную территорию. На юге пустыня граничит с горами, вершины которых уходят в небеса. Эти горы они называют Дева Куш. Некоторые думают, что там живут их боги, девантары. Что известно наверняка, так это то, что там растет куш, очень полезное растение. Из его волокон можно делать очень прочную одежду, и это очень интересный предмет для торговли. А еще его сушеные листья можно курить. После нескольких затяжек курильщик погружается в сон, где он чувствует себя рядом с богами.

— Курить? — Бидайн не понимала, что он имеет в виду. Еще ее удивило, что Гонвалон вдруг стал таким разговорчивым. А ведь на самом деле он не ответил на ее вопрос и вместо того, чтобы рассказывать о своих приключениях, говорит о каких-то растениях. Тем не менее, девушке хотелось послушать еще. — Их бросают в огонь и вдыхают дым?

Гонвалон рассмеялся.

— Нет. Тебе это знать не нужно. Ты ведь наверняка не хочешь оказаться рядом с девантарами. Им не понравится, если они обнаружат нас в своем мире.

— Но разве за всеми твоими путешествиями в мир людей не стоит цель выявить уязвимые места девантаров?

— Ты слишком много рассуждаешь, — Гонвалон перестал смотреть в небо и занялся супом. Из-за падавшего на его лицо снизу света он казался очень загадочным. И немного грозным. Бидайн решила, что будет разумнее перестать расспрашивать о девантарах.

— Мы не знали, какой народ встретим здесь, да?

— Мы вообще ничего не знаем о Нангоге, — произнес Гонвалон настолько решительно, что его ответ пробудил в Бидайн сомнения. — Нангог — запретная территория для людей и для детей альвов. Мы наверняка навлечем на себя гнев альвов, если они узнают... — Он покачал головой и впервые за все время их знакомства эльфийка почувствовала его растерянность. — Честно говоря, я не понимаю, почему Темный послал меня именно с вами двоими. Вы слишком... неопытны. Нам нельзя здесь находиться!

— Может быть, он выбрал нас с Нандалее в расчете на более беспристрастный взгляд?

— Да, возможно... — По его голосу было хорошо слышно, что он считает совершенно иначе.

— А почему мы выдаем себя именно за жителей Гарагума? И подданных Арама?

— Я уже несколько раз бывал в Араме. Там можно перемещаться свободнее, чем в Лувии. Кроме того, их язык я знаю лучше. В Лувии общество построено по законам Великого дома. Это очень непонятно. Существует пять сословий, которые не смешиваются друг с другом. Гарагум — достаточно новая провинция. Там система Великого дома еще не установилась. Если мы скажем, что мы оттуда, то будем считаться всего лишь чужаками. В случае с любой другой провинцией по нашему внешнему виду нас отнесут к неприкасаемым.

Бидайн решила, что нет ничего плохого в том, чтобы считаться неприкасаемыми. Это звучало возвышенно. Она решила не расспрашивать, опасаясь, что внезапная разговорчивость Гонвалона иссякнет, если она задаст неправильный вопрос.

— Большинство детей человеческих наверняка хоть раз слышали о Гарагуме и Дева Куш. Из-за богов, тканей и наркотиков. Но там почти никто не бывал. Народ Гарагума слывет суровым и чудаковатым: кочевники, горные и оазисные земледельцы, охотники и золотоискатели. В том краю смерть всегда рядом. От жары, холода, камнепада или голода. Никто не удивится, если мы покажемся странными, чужими. Поэтому мы будем в безопасности, пока люди будут верить, что мы оттуда.

Гонвалон еще долго рассказывал о мире Других. О Великом доме и обществе с пятью сословиями. О Небесной свадьбе, которую празднует бессмертный, великий король Лувии, в день летнего солнцестояния в зиккурате святого города Изатами, о лесах духов в Друсне. Бидайн с восхищением слушала его. Эти истории многократно превосходили все ее представления о Другом мире.

Когда Бидайн наконец уснула, чудесные образы из рассказов мастера меча последовали за ней даже во сне. На следующее утро она проснулась в радостном предвкушении. Это был первый день в Нангоге, в котором было больше любопытства, чем страха.

Нандалее оставалась мрачной и немногословной. Бидайн приписала это обычной прихоти подруги. Она давно отказалась от попыток понять Нандалее. Она знала, что может положиться на нее, если будет нужно, — а остальное неважно.

В это утро переход давался Бидайн легче. После такого долгого разговора с Гонвалоном она уже не чувствовала себя лишней трусихой. В это утро шествие их маленькой группки замыкала Нандалее.

Через два часа пути они обнаружили следы детей человеческих. Кострище, брошенный навес. Ближе к полудню они пересекли дорогу, на которой были видны глубокие следы от стволов деревьев, которые, вероятно, тащили лошади. Вскоре они обнаружили обширные просеки. Целые склоны были покрыты только пеньками и жалким кустарником. Во многих местах тонкий слой земли был смыт, из поруганной земли торчали голые скалы, похожие на бледные кости.

Бидайн не могла понять, как люди могут так обращаться с местом, которое выбрали себе для жизни. Они превратят эти горы в скалистые пустыни, если будут продолжать в том же духе. Неужели они этого не осознают? Или, хуже того, неужели им это безразлично? Неужели они просто пойдут дальше, как стая саранчи, опустошившая поле? Неужели Нангогу грозит такая судьба? А затем — Альвенмарку?

Гонвалон решил, что дальше они пойдут по дороге. Вскоре Бидайн обнаружила нацарапанный на скале неуклюжий рисунок, изображавший крылатое существо. Под ним лежали осколки разбитых сосудов. Богиня? Неужели бесполезные сосуды — дар богам? Несмотря на то что разрушения ландшафта взволновали ее до глубины души и настроили против людей, эльфийка жила в предвкушении момента, когда встретится с живыми детьми человеческими.

Примерно через милю пути они обнаружили, что дорогу им преградил камнепад. Они осторожно перебрались через валуны, угрожающе поскрипывавшие под ногами. Именно тогда Бидайн заметила белые хлопья пепла. Их было немного. Подобно снегу плясали они на солнечном свету. А на горизонте по-прежнему поднимался дым, указывая им путь к цели.

Принесенный ветром аромат жаркого ударил Бидайн в нос. Пахло свининой! За крутым поворотом дороги они обнаружили первое поселение. Дома из бутового камня, с серо-коричневой глиняной отделкой, некоторые крыши из тяжелых балок обрушились. Немногочисленные дети человеческие стояли вокруг большого костра. Погребального костра из наполовину обуглившихся балок и веток толщиной в руку. Похоже, они сжигают своих мертвецов. Все казалось здесь грязным и запущенным. Даже кобольды чистоплотнее детей человеческих.

Погруженные в свое горе, они почти не обратили на них внимания, когда маленький отряд прошел мимо. Дети человеческие были худощавы, лица грустны и измазаны сажей. На них были простые одежды земляного цвета. Штопанные. Бидайн поразилась тому, что в толпе не увидела женщин и детей. Может быть, их спрятали? Может быть, им нельзя присутствовать на погребальной церемонии?

Вверх поднимался густой маслянистый дым, ветер гнал его над крышами низеньких домов к склонам гор. Запах горелого мяса теперь, когда она знала, что лежит в огне, вызывал у Бидайн тошноту. Она старалась дышать неглубоко и ускорила шаг. А Нандалее, напротив, пристально наблюдала за происходящим. И только когда Гонвалон позвал ее, она неохотно последовала за ними. Если бы она не знала Нандалее так хорошо, то подумала бы, что та наслаждается страданиями людей.

На склоне горы чуть выше поселения зияла большая дыра. Вокруг повсюду лежали камни. Груду грубо обработанных балок почти засыпало камнепадом. Сколько же мужества нужно для того, чтобы вгрызаться в гору и понимать при этом, какая огромная масса камня лежит над тобой? Были ли мертвые и в горе? Они казались жалкими, люди человеческие, не опасными. Все, что успела увидеть Бидайн, было несовершенным. Все строилось на скорую руку. Стены домов плохо пригнаны друг к другу, одежда ужасна — более того, казалось, люди не моются и не расчесывают волосы. Что ими движет? Что имеет для них хоть какое-то значение? Ради чего они все это делают? Бидайн не могла представить себе, что им совершенно безразлично, как они выглядят и как живут. Неужели у них нет никакой потребности в красоте?

Когда они снова вернулись на дорогу, эльфийка оглянулась назад, на убогие домишки и стоявших вокруг погребального костра людей. Люди были для нее загадкой. Бидайн они не казались угрожающими, всего лишь безучастными.

Спутники пересекли еще несколько деревень у рудников, по- разному пострадавших от землетрясения. Бидайн хотела помочь людям, но Гонвалон настоял на том, чтобы они ни в коем случае не вмешивались. Он напомнил ей о Великом доме, о строгом разделении сословий, запрещавшем детям человеческим помогать друг другу. Ни один мудрец никогда не опускался до того, чтобы прикоснуться к созидающему или, более того, неприкасаемому из низшего сословия попрошаек, бродяг и других не оседлых людей. Бидайн подчинилась, но это разбивало ей сердце.

Дорога, по которой они шли через горы, тем временем стала более оживленной. Они прошли мимо каравана мулов, перевозившего дрова, тяжелые бочки и мешки. Бидайн заметила, что на них смотрят. Что-то с их одеждой было в корне не так. Мысль о том, что один из этих немытых и, возможно, завшивевших парней может коснуться ее, наполняла эльфийку невероятным ужасом. Где же женщины? Она не видела ни одной ни на дорогах, ни в полях.

Один раз она услышала, как перешептываются двое волосатиков. Она разобрала некоторые слова, но смысла всего не разобрала. Похоже, они обсуждали вкусных улиток. Странно!

Особенно Бидайн было неприятно чувствовать за спиной взгляды. Некоторые мужчины почти не скрывали своей похотливости. Один показал ей неприличный жест, при этом водя туда-сюда большим пальцем между указательным и средним.

Бидайн не знала, как реагировать. Она краснела и отворачивалась. Несмотря на то что на ее подругу таращились точно так же, никто не позволял себе в ее сторону подобных дерзких жестов. Неужели эти волосатые чудовища настолько дикие? Она представила себе, как один из них подкатывает к Нандалее, и усмехнулась. Парня, который окажется настолько глупым, чтобы тронуть ее подругу, пожалуй, ждет самый большой сюрприз в его жизни.

Внезапно ей стало одиноко. Нандалее за целый день не сказала ей ни слова. Что с ней такое? Бидайн видела, что она не хочет, чтобы кто-то находился рядом с ней. Она казалась холодной и отстраненной. Изменившейся... Теперь уже не только деревья и животные, теперь, казалось, Нандалее тоже постоянно наблюдает за ней. И Бидайн не могла себе представить почему. Подруга наверняка видела, как Гонвалон обнимал ее. Им нужно поговорить... Но не сейчас. Может быть, вечером. Бидайн судорожно сглотнула. Вспомнила о Сайне. Злить Нандалее опасно. Она решительно ускорила шаг и подошла ближе к Гонвалону. Рядом с мастером меча она почувствовала себя в безопасности.

День клонился к вечеру, когда извилистая горная дорога, наконец, привела их к цели путешествия: городу детей человеческих. Бидайн никогда прежде не доводилось видеть и даже слышать о месте, подобном этому, и его вид наполнил ее одновременно удивлением и ужасом. Она уже некоторое время чувствовала вонь человеческого поселения — смесь дыма и фекалий, — но теперь Бидайн смотрела с последней гряды холмов на широкую речную долину и мир, далекий от созданного. На нижних склонах холма были сделаны террасы. Они постепенно поднимались друг над другом. Края ограничивали стены из бутового камня. Ближе к реке все поля были под водой. Над желто-коричневой жижей поднимались нежные ростки. Между полями вел лабиринт отвесных лестниц. Огромные деревянные колеса поднимали воду по склону холма. Ее собирали в большие бассейны, от которых обложенные камнями желоба доставляли воду к полям и садам. Еще дальше по склону к скале жались дома. Выстроенные без какого-либо понятного порядка. Над некоторыми крышами вздымались мачты, на которых развевались знамена. Некоторые дома венчались крутыми куполами. Издалека казалось, словно на каменные четырехугольники кто-то поместил яйца.

В серо-бурых скалах зияли похожие на открытые пасти пещеры. Некоторые — в обрамлении рельефов, часто изображавших крылатую женщину, на спине которой, казалось, наряду с крыльями, угадывалось оружие. Неподалеку от пещер люди выбили в скале платформы, которые вели вниз по склонам к горам щебня.

Рядом с грудами щебня, похожие на каменный лес, жались друг к другу почерневшие от сажи печи. Они выплевывали в долину темные клубы дыма, уносимого прочь, словно вуаль. Особенно странными показались Бидайн огромные башни, из верхних этажей которых торчали толстые бревна, словно иглы из кактуса. Понять назначение башен эльфийка не могла. Все здесь было непонятным и чужим! Зачем люди сделали все это? Зачем лишили это место его изначального облика? Даже река на дне долины была одета в камень. Несколько крупных водохранилищ, из которых черпали воду колеса, заменили собой первоначальное русло реки. Бидайн предположила, что это, наверное, приток реки, мимо которой они так долго шли во время своего путешествия. Вдалеке она увидела неукрощенный, бурлящий белой пеной ручей, сбегавший с гор. С другой стороны водохранилищ от него оставался лишь жалкий ручеек, в который сливались открытые каналы городских нечистот.

Дети человеческие надели на Нангог каменные путы, подумала Бидайн. Но мир противится этому. Землетрясение прорубило просеки в увечьях, наносимых миру детьми человеческими. Некоторые террасированные поля обрушились. Рядом с опрокинутым водным колесом, которое погребло под собой несколько зданий поменьше. На ширину более сотни шагов склон представлял собой мешанину из вывернутых с корнем деревьев и растерзанных крон. На склонах повыше дюжины домов обрушились или упали вниз, в долину. Лавина из бутового камня и балок увлекла за собой все, что находилось ниже. Здесь тоже в воздухе висел запах горелой плоти. Там, где дома стояли плотнее друг к другу, по-прежнему бушевали пожары. Из обвалившихся крыш вырывались столбы пламени, выбрасывая в небо огромные клубы пепла. Даже там, где пожары затухли, из руин поднимался к небу черный дым.

Повсюду Бидайн видела беженцев. Некоторые забрели даже на затопленные поля. От долины растекались во все стороны крики людей, звуки рогов и лай бездомных собак. Шум, настолько же всепоглощающий и безрадостный, как и распространяемая людьми вонь. Она еще не разговаривала ни с кем из них, а уже презирала детей человеческих всем сердцем. Тому, что здесь произошло, нужно положить конец. Они увидели довольно! Как по ней, они могут возвращаться в Альвенмарк.

— В этой суматохе на нас не обратят внимания, — произнес Гонвалон, которого происходящее в долине, похоже, нисколько не трогало, и стал спускаться к городу. На лице Нандалее тоже не отражалось ни следа волнения — не было ни сочувствия, ни презрения. Она оставалась невозмутимой.

— Мне кажется, нам здесь делать нечего, — прошептала Бидайн.

— Идти туда — все равно что намеренно вступать ногой в кучу дерьма, — присоединилась к ней Нандалее. При этом ее левая рука лежала на рукояти охотничьего ножа, наполовину скрытого под ее плащом. В правой руке она держала лук с ненатянутой тетивой. Она обмотала выступы на луке лоскутьями ткани, чтобы оружие было похожим на своеобразный посох. Бидайн завидовала своей подруге и ее воинственному виду. Нандалее выглядела воинственной и в то же время привлекательной. Длинные светлые распущенные волосы сбегали по плащу, а острые уши, так сильно отличавшие их от людей, были скрыты под вышитой пестрыми узорами лентой. Она производила впечатление бесстрашного человека. Внезапно Бидайн улыбнулась. Она вдруг вспомнила, что говорил им Парящий наставник: недостаток страха свидетельствует лишь о недостатке фантазии. Только страх настораживает вас в случае опасности и оставляет в живых.

За пределами города на полях и грудах щебня лежали раненые, которых вынесли из близлежащих построек и домов, которые должны были вот-вот обвалиться. Беззубая старуха дернула Бидайн за рукав и, хныча, указала на раненую девушку с испачканным кровью лицом. Бидайн не поняла ни слова, но мольба в ее глазах и жесты старухи были совершенно недвусмысленными.

Гонвалон набросился на нее, заговорив на гортанном языке, и женщина испуганно отпрянула. Бидайн сжала руки в кулаки. Она глядела на девушку. Она могла бы ей помочь! Даже без магии. Сколь многим вокруг она могла бы помочь! Дети человеческие не нравились ей, но это совсем не причина для того, чтобы просто наблюдать за тем, как они подыхают! Она тщетно пыталась закрыться от окружавшего ее отчаяния. Стать твердой, как ее спутники, но у нее не получалось.

— Мы не должны привлекать к себе внимания, — сказал Гонвалон. — Это неприкасаемые. Лишь подобные им могут заботиться о них. Если они задержат нас здесь, то... — Он пожал плечами. — Тогда нам не повезло. Мы опустимся до их сословия, если поможем им.

— А мы кто?

— Чужаки. Люди, которым не доверяют, но которые все равно стоят выше бесправных неприкасаемых. Мы не имеем права становиться на чью-либо сторону. Общество Лувии слишком... непонятно и несправедливо. Сдержанность — первая заповедь на сегодня!

Невдалеке Бидайн увидела, как раненых прямо на улице колотит группа каких-то людей. Как можно быть такими жестокими по отношению к себе подобным, подумала эльфийка. Она никогда не поднимет оружие против эльфа. Никогда! Наверное, в этом и заключается самое большое отличие между детьми человеческими и эльфами.

Сопротивление

Он любил Нангог. Любил свободно бродить по лесам. Забывать о своих братьях и сестрах. Об играх за власть. Ему было все равно, что из-за этого он кажется подозрительным в глазах других. Человек-вепрь рассмеялся. Это был хриплый, гортанный смех. Он жив. Около полудня задрал дикую свинью. Ее останки еще валялись разбросанными по поляне. Сильный был вепрь. Сопротивлялся. Хороший обед!

Девантару нет нужды в пище. Он выше всех этих банальных вещей. Но в отличие от своих братьев и сестер он любил наслаждаться ими. Валяться в грязи мира!

Он сел, прислонившись спиной к скале, и прислушался к плеску недалекой реки. По краю поляны прошмыгнула лиса, держа что-то в зубах. Мышь? Нет, что-то светлее... Палец!

Девантар с любопытством поднялся. Нет, он не станет оспаривать добычу у маленькой охотницы. Но ему хотелось знать, откуда она пришла.

Он без труда пошел по следу лисы. Что-то здесь не так. Нет запаха крови или разложения!

След привел девантара к реке, и вскоре он обнаружил следы людей. Они отметили деревья мелом. Причудливыми, непонятными значками. Среди деревьев он обнаружил крупную лошадь, при виде его поспешно бросившуюся прочь.

Затем он дошел до нови. Она располагалась у самого берега реки. Здесь было устроено несколько ям для угля. Бревна, которые должны были сплавить к ближайшему городу, лежали на берегу. Стояла мертвенная тишь.

Невдалеке он заметил мужчину, неподвижно сидевшего у ствола дерева. В его спину впились тонкие ветки. Дерево выпило его кровь!

Человек-вепрь удивленно поглядел наверх, на крону. Он чувствовал сотворенную здесь магию. Зеленые духи. Дерево было одержимо, как и все остальные вокруг. Нангог начинал защищаться от людей. Духи перестали довольствоваться тем, что нагоняли страх на людей. Они нашли способ сражаться, несмотря на то что оставались бестелесными. Потрясающе!

Интересно, к чему это приведет? Человек-вепрь не верил, что в конце концов они сумеют победить. По-настоящему защищаться Нангог еще не научился. Он подумал о суде. О судьбе Нангога. С тех пор прошла эпоха. То, что Новый мир вдруг начал оказывать сопротивление, сделает жизнь интереснее. Людей бесчисленное множество. Если здесь подохнет тысяча- другая, это не сыграет роли.

Он заметил следы у дерева. Значит, кто-то уже побывал здесь до него. Он с любопытством оглядел лагерь. Заметнее всего были следы дровосеков и угольщиков. Однако после случившегося несчастья здесь были другие. Они тоже осмотрели трупы. Двое из них двигались настолько осторожно, что их следы были почти незаметны. А третий след был очень заметным. Два охотника, подумал он. Но кого они взяли с собой? И, что еще непривычнее, они не похоронили тела и не ограбили их! Что-то здесь не так. Использовать одну из угольных ям для погребального костра было легче легкого. Обычно люди хоронят своих мертвецов. Даже мертвых врагов! Конечно, есть и такие люди, которых не волнуют погребальные обычаи. Но разве они не срезали бы все карманы и не ограбили бы мертвецов? Да еще рабочие лошади... Все это не вписывалось в общую картину.

«Я наткнулся на загадку, — удовлетворенно подумал девантар. — Ия разрешу ее».

Он без труда отыскал след, ведущий прочь от лагеря. Побежал. Он нетерпелив, и в этом его слабость. И ему не терпелось посмотреть на этих странных охотников. Они вели себя совершенно не по-человечески! Может быть, Зеленым духам удалось вселиться в человеческие тела? До сих пор им это никогда не удавалось. Если же на этот раз их попытки увенчаются успехом, события могут развиваться весьма непредсказуемо.

Одержима

Нандалее совершенно ушла в себя и почти не замечала, когда товарищи заговаривали с ней. Этот светящийся зеленый туман был внутри нее. Она одержима! И понятия не имела, что будет с ней дальше. А еще она боялась сказать об этом своим спутникам, отчаянно размышляя над тем, как избавиться от этого духа или чем бы оно там ни было.

Его не было в ее мыслях. Он ничего не сообщал ей. Но иногда она поворачивала голову, хотя не хотела делать этого, или пристально смотрела на вещи, которым обычно не уделила бы никакого внимания. Вот сейчас, например, она смотрела на камень у дороги, на котором виднелись размытые контуры, нарисованные зеленым мелом. На камне было насыпано несколько зернышек риса. Что в этом такого интересного?

Каждый миг Нандалее опасалась, что ее товарищи что-нибудь заметят. Что они тогда с ней сделают? Она не могла себе этого представить, но, возможно, они не возьмут ее с собой обратно в Альвенмарк. Нет, она не может открыться им. Но разве она может допустить, чтобы это попало через нее в Альвенмарк? Ничто из того, чему ее учили, не готовило ее к подобному происшествию. Предвидел ли Темный, что произойдет? Может быть, ее поэтому выбрали для этой миссии? Учеников на миссии не посылают. Ни Бидайн, ни ее здесь быть не должно. Небесным змеям служат наставники!

Но что, спросила она себя, происходит в этом мире? Люди настолько сильно разрушали его, что она была шокирована, а Зеленый дух, похоже, хотел, чтобы она внимательно все изучила. Он заставлял ее, заставлял смотреть на то, что хотел видеть он. Бидайн что-то заметила. Она то и дело оборачивалась к ней, и эльфийка чувствовала, что подруга хочет поговорить с ней. Зато Гонвалон был холоден. Вчера вечером у костра она была сама не своя. Она должна была вернуться, чтобы они вдвоем не пошли в лес искать ее, но больше всего ей хотелось спрятаться. Она с тоской посмотрела в спину Гонвалону. Она не хотела вести себя холодно по отношению к нему. Ей не хватало его. Его мимолетных прикосновений. Затаенных взглядов. Иногда, когда Бидайн не могла их видеть, они украдкой целовались. На это Нандалее уже не осмеливалась. Может ли этот зеленый свет перейти в тело мастера меча во время страстного поцелуя? Гонвалон заметил ее сдержанность. Утром он пытался заговорить с ней по поводу ее отстраненности, но она повела себя резко и неприветливо. С тех пор он избегал ее. Это в буквальном смысле слова разрывало ей сердце, когда она смотрела на него. Ей так его не хватало. Но она не имеет права подвергать его опасности из-за своего поведения. Если она не избавится от этой штуки, то не должна возвращаться на родину! Может быть, ей стоит расстаться с товарищами в этом грязном городе? Тогда ей никогда больше не увидеть Гонвалона. Нет, подумала она, может быть, еще есть надежда. До сих пор существо внутри нее вело себя мирно. Но Нандалее хорошо сознавала, что больше не хозяйка собственному телу. Существо могло заставить ее выхватить охотничий нож и заколоть Бидайн. С другой стороны...

Эльфийка негромко выругалась. Выхода нет!

Вопреки желанию она ускорила шаг. Протолкалась между двумя вонючими детьми человеческими. От них воняло дерьмом и мочой. Потом, дымом и прогорклым жиром, жареным луком и дешевым кислым вином. Каким же слабым должно быть их чувство обоняния, что они постоянно живут так близко друг к другу?

Нандалее ненавидела этот город. Все здесь было совершенно противоестественным. Природы больше не существовало. Дети человеческие все вырубили в скале. Они не умели приспосабливаться. Явившись сюда, они принялись подчинять себе мир. Темный прав — нужно следить за детьми человеческими и что- то предпринять против них. Нангог был для них под запретом. Сколько потребуется времени, чтобы они пришли в Альвенмарк? Нет, лучше будет победить их прямо здесь.

Она ткнула локтем одетого в голубые одежды человека, подошедшего к ней в толпе слишком близко, сильнее, чем было необходимо, чтобы разойтись с ним. Мужчина запыхтел. Выругался на своем гортанном, непонятном языке.

Нандалее просто продолжала идти дальше, когда ее внезапно схватили на плащ и рванули назад. Она едва не споткнулась и не упала в уличную грязь. Обернулась. Ее рука лежала на рукояти кинжала.

Толстяк стоял напротив нее и ругался. Его массивная, блестящая от масла и сильно воняющая розовым маслом борода тряслась от гнева. На груди у него висел странный большой амулет — почти квадратный, украшенный бирюзой. Его длинный плащ небесно-голубого цвета был до смешного похожим на платье, а на кончике его странной остроконечной шапки из накрахмаленной материи торчало черное птичье крыло. Глаза толстяк подвел сажей, чтобы они казались больше и страшнее.

Рядом с крикуном, словно из ниоткуда, появился высокий мускулистый парень, державший в руках оббитую латунными гвоздями дубинку.

Толстяк выкрикнул что-то звучным голосом. Стоявшие вокруг дети человеческие расступились, и на многолюдной улице вдруг образовался круг, в центре которого стояла Нандалее. Все смотрели на нее. Все зеваки, как на подбор, были бородатыми мужчинами различного возраста. Большинство из них были плохо одеты. Почти у всех на шее или на запястьях на кожаных ремешках висели амулеты. Камни с дырками, перья, звериные лапы или покрытые красным лаком кусочки дерева. Толстый снова повысил голос. Он пренебрежительно смотрел на Нандалее. Когда он кричал на нее, изо рта у него летела слюна.

— На колени, немедленно, — шепнул ей подбежавший Гонвалон. — Что ты наделала! — мастер меча бросился на колени и поклонился настолько низко, что его лоб едва не коснулся свежего конского яблока. При этом он издавал непонятное бормотание на человеческом языке.

— Скорее рыбы научатся ходить, чем я встану перед ним на колени, — проворчала Нандалее. Она потянулась за висевшим у нее на спине мечом, но ухватилась лишь за тонкие ветки. Оружие, как и колчан со стрелами, было замаскировано под огромные вязанки хвороста. Гонвалон настоял на маскировке, поскольку женщины Лувии никогда не ходили с оружием.

Бидайн тоже униженно рухнула в уличную грязь. Среди зевак появилась группа вооруженных людей, бронзовые шлемы которых венчали венки из топорщащегося конского волоса. Их доспехи были сделаны из сотен наложенных друг поверх друга металлических чешуек, из-за чего воины немного походили на больших двуногих золотых рыбок.

Нандалее судорожно сглотнула. Поглядела в лицо толстяка. Отчетливо увидела каждую пору на его коже, слегка расплывшуюся сажу под глазами, короткие седые волоски в его бороде, свидетельствовавшие о том, что он выдергивал этих предвестников старости, когда у него оставалось на это время, — и опустилась на колени. Вопреки своему желанию! Она никогда еще не подчинялась, никогда! Но опустилась на колени не она. Она пыталась бороться. От ярости на глаза у нее выступили слезы, но она не смогла помешать себе поклониться, как Гонвалон. Она поползла к одетому в голубое мужчине и поцеловала его вонючие сандалии. Она по-прежнему неестественно отчетливо видела каждую деталь. Расплывшуюся сажу, грязь и красно-коричневое дерьмо. Кожа сандалий была грубой. Она почувствовала грязь на губах, и ее язык вдруг начал складывать слова, которые не понимал ее разум.

Отмеченные

Гонвалон не поверил своим ушам. Нандалее говорила по-лувийски! Настолько хорошо, словно выросла среди этих людей. Она извинилась за свою неловкость и похвалила мудреца, который, очевидно, был священнослужителем высокого ранга.

Лежа на земле, Гонвалон не мог видеть, что происходит на лице у мужчины. Он поднял ногу! Гонвалон напрягся. Услышал негромкое позвякивание доспехов и задумался, кого атаковать первым и как лучше всего сбежать. Если толстяк пнет Нандалее, все будет кончено. Этого ее гордость не спустит.

Священнослужитель поставил ногу на шею Нандалее, вдавил ее лицо в уличную грязь и застыл так на несколько ударов сердца.

— Чужаки! — наконец громко выкрикнул он. — Они рождаются из уличной грязи и там проводят всю свою жизнь, — некоторые из стоявших вокруг мерзко заулыбались. — Зуру, отведи их туда, где место чужакам, и позаботься о том, чтобы в будущем сразу было ясно, что они такое! — И с этими словами священнослужитель отвернулся.

Гонвалон поднялся и отряхнул грязь с одежды, насколько это было возможно. Бидайн испуганно поглядела на него, а Нандалее сохраняла прямо-таки неестественное спокойствие/ Она открыла свою флягу с водой и умыла лицо, не поднимая взгляда от земли.

Толпа вокруг начала рассеиваться. Воины стали подталкивать их копьями.

— Откуда ты и эти женщины?

— Гарагум, — выдавил из себя Гонвалон. Он скривился. — Простите мой акцент, повелитель.

Капитан пристально поглядел на него. Широкий золотой браслет с бирюзой свидетельствовал о том, что он проявил себя в сражении.

— У вас много оружия, — сухо отметил он. — И необычайно много женщин. Здесь на сотню мужчин приходится одна женщина. Только князья называют своими двух женщин. Может быть, ты князь в Гарагуме?

Гонвалон на миг призадумался, не подходящая ли это возможность для того, чтобы повысить свой статус. Но, быть может, князья Гарагума известны по именам или же были уже все убиты и заменены лувийцами. Он слишком мало знал о детях человеческих, чтобы позволить себе столь дерзкую ложь.

— У себя на родине я главный в деревне. И это не мои женщины, а мои дочери. Когда меня призвали отправиться в путешествие в Новый мир, я решил взять с собой дочерей, чтобы никто не воспользовался ими в мое отсутствие, без защиты деревенского головы.

Воин широко усмехнулся. У него не хватало верхних резцов. Изо рта пахло мерзко.

— Клянусь крылатой повелительницей, у тебя дурные советчики, мужик, — он с улыбкой поглядел на Нандалее и Бидайн. — Они немного худощавы, твои девочки. Ты слишком много заставляешь их ходить по горам. И они очень разные, — улыбка исчезла. — И что вы вообще там искали, в глуши-то?

— Золото, великий. У себя на родине я славлюсь умением находить золото.

Глаза капитана немного сузились.

— И как, нашли что-нибудь?

Гонвалон хлопнул ладонью по тяжелому кожаному мешочку, висевшему у него на поясе.

— Да. Мы нашли место, где в реке можно найти куски золота. Размером почти с голубиное яйцо.

— Почти с голубиное яйцо... Это далеко отсюда? — Капитан смотрел на него с почти приятельской заговорщицкой улыбкой.

— Нет, — коротко ответил тот. — Но я не могу сказать, где это, великий. Это я могу сказать только Хранителю огня. Мне приказано немедленно возвращаться, если я найду что-то стоящее.

Воин поглядел на кожаный мешочек, висевший на поясе у Гонвалона, а затем покачал головой.

— Ты либо очень хитер, либо невероятно глуп. И я боюсь, что верно последнее. В любом случае ты счастливчик, чужак. Прийти сюда с двумя женщинами и полным золота кошельком... Если послушаешь моего совета — не рассказывай об этом направо и налево. А девочек своих переодень, чтобы не было видно, кто они. Идем со мной. Я тебе помогу. Может быть, в качестве благодарности ты уронишь одно из голубиных яиц, когда я буду поблизости.

Гонвалон последовал за капитаном через разоренный город. Их сопровождали трое вооруженных людей, не скрывавших того, что сопровождать чужаков ниже их достоинства. На всех больших площадях, по которым они проходили, горели погребальные костры. Повсюду встречались раненые. Тяжело было почти не встречать женщин в толпе. И детей... в одном из узких переулков он увидел более дюжины повешенных, которых прибили к одной из балок, подпиравших покосившиеся дома. На груди у мертвых висели большие, покрытые красным лаком деревянные дощечки. Похоже было, что умерли они не очень давно. Молодая женщина стащила с одного из них намокшие сапоги. Капитан не обратил на это внимания.

Капитан Зуру заметил его взгляд.

— Глупо было бы ждать, пока сапоги пропитаются трупным ядом, — он пожал плечами. — Мы стараемся защищать чужаков. Некоторые из них ведь действительно стоят этого. Ты умно поступил, сняв знак жара. Впрочем, без этого знака вы выглядите тоже достаточно чужими. Счастье, что мы встретили тебя.

Гонвалон по-прежнему не понимал отдельные слова в речи капитана. Зуру говорил слишком быстро и на незнакомом диалекте. Говорил ли капитан искренне? Или было в тоне его голоса что-то такое, что заставляло готовиться к худшему? Нужно убираться при первой же возможности. Бидайн казалась испуганной, в Нандалее было что-то вызывающее. Придется поговорить с ней. Почему она не сказала ему, что говорит по-лувийски лучше, чем он? Когда она выучила этот язык? И какие еще сюрпризы приготовила?

Краем глаза Гонвалон заметил движение. Он поднял руку и поймал на лету гнилое яблоко. Бросавший метил ему прямо в висок. На плоской крыше стояла группа бородатых мужчин. Рядом с ними лежали мертвые, завернутые в белые полотна. Парень, бросивший в него яблоко, погрозил ему кулаком.

— Святотатцы! — крикнул один из них срывающимся голосом. — Из-за того, что мы терпим вас здесь, на нас сыплются несчастья! Это вы привлекаете злых духов.

Зуру потянул Гонвалона дальше.

— Не останавливайся. Не слушай их.

— Посмотрите, как наша собственная стража защищает безбожников и навлекает на себя гнев великой Ишты!

Другие голоса стали громче. Стали останавливаться прохожие. Некоторые наклонялись и собирали комки глины и фекалии.

— Давайте устроим суд, чтобы вернуть себе милость Ишты.

Зуру втолкнул их в переулок.

— Бегите! В конце улицы поворачивайте налево.

В спину им полетел настоящий град.

Капитан гнал их по лабиринту из жалких хижин. Через обрушившиеся стены, мимо костров и множества горюющих людей. Они пересекли птичий рынок и, наконец, достигли большого, окруженного арками двора. Там лежали горы товара. Ящики и бочонки, разноцветные тюки шерсти и железные слитки толщиной почти в руку, покрытые бурой ржавчиной.

— Закройте ворота! — набросился Зуру на своих людей, и Гонвалон помог им уложить тяжелый засов на крючья тяжелых ворот. Снаружи послышались возмущенные крики. Бидайн смотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Мы здесь в безопасности, правда? Они сюда не войдут.

— Зуру считает нас слугами Хранителя огня, одного из крупнейших чиновников при дворе бессмертного Муватты. Он защитит нас, — по лицу Бидайн он видел, что она не совсем готова верить в каждую ложь. А Нандалее излучала холодную самоуверенность. Она внимательно оглядывалась по сторонам, и Гонвалон поступил так же. Похоже, они находились в караван- сарае, но он не увидел ни животных, ни конюшен. На противоположном конце двора поднималась одна из этих загадочных башен, с верхнего этажа которой во все стороны торчали бревна. По внешней стене башни наверх вела винтовая лестница. На светлой штукатурке были кое-где нарисованы изображения, сильно отличавшиеся от тех, что внизу. Под одной из арок показались воины. Очевидно, суматоха сильно удивила их. На бегу они подпоясывались мечами и застегивали шлемы. Зуру пошел им навстречу. Очевидно, они его знали. Худощавый воин с носом, похожим на клюв хищной птицы, остановился, а людей своих послал занять башенки у ворот.

Зуру громко переговаривался с командующим здешней стражей. Гонвалон снова неоднократно услышал слова «знак жара». Может быть, они имеют в виду покрытые лаком дощечки? Парень с орлиным носом пристально разглядывал их. На нем была дорогая бронзовая кираса и несколько золотых браслетов. Ножны его меча были украшены бирюзой. Было совершенно очевидно, что этому воину платят лучше, чем Зуру. Вид у него был враждебный.

Краем глаза Гонвалон заметил, что со стен караван-сарая некоторые воины принялись наносить удары длинными копьями. Суматоха у ворот стала стихать.

Наконец спор завершился, и «Орлиный нос» кивнул. Зуру вернулся к Гонвалону.

— Тебе придется отдать два небольших золотых камня. Один мне, второй капитану стражи этого двора. Соглашайся, чужак.

Ты видел, за этими стенами беспорядки. Тебе и твоим дочерям необходима защита. Разумнее будет не покидать пределов торгового дома. Ожидается прибытие нескольких облачных кораблей. На одном из них наверняка найдется место для вас. Они отвезут вас в Золотой город. А оттуда рукой подать ко двору бессмертного Муватты, где ты сможешь сделать доклад Хранителю огня, — слова Зуру сопровождались ироничной улыбкой, словно солдат не верил в то, что Гонвалон служит двору.

Гонвалон улыбнулся в ответ и, прикрыв руку плащом, положил на крышку стоявшего неподалеку бочонка четыре маленьких кусочка золота. Он понимал, что за ними обоими наблюдают, и странные обычаи лувийцев не позволяли чужаку прикасаться к человеку, принадлежащему к сословию воинов.

Сын человеческий казался удивленным. А затем кивнул и взял золото.

— Я уверен, что вам с дочерьми выделят одну из немногих комнат для гостей в торговом доме, — и с этими словами он пошел обратно к начальнику стражи. А Гонвалон повернулся к Нандалее. Он не забыл, как она говорила по-лувийски со священнослужителем. Вспомнил о предупреждении Парящего наставника, советовавшего ему убить ее при первой же возможности. В ней таилось множество неясных, неконтролируемых сил. Она представляла опасность для всех находящихся рядом. Но, несмотря на то что Гонвалон хорошо понимал все это, он сознавал, что никогда не поднимет на нее руку. Однако сейчас он чувствовал себя обманутым. Может быть, ей рассказали о целях их миссии больше, чем ему? Очевидно же, что она подготовлена лучше.

Гонвалон задумчиво погладил рукоять своего меча. То, что он находился здесь по приказанию Темного, означало то, что он предал своего наставника, Золотого. Драконники всегда служили только одному хозяину. Иногда их давали взаймы, но это случалось очень редко. В одиночку принимать решение о службе другому небесному змею было им запрещено. И, несмотря на это, он здесь, чтобы быть рядом с ней. Потому что после стольких лун разлуки он не мог вынести мысли о том, чтобы снова потерять ее, отпустить выполнять какую-то миссию, в сопровождении лишь одной Бидайн.

— Нандалее, мы должны поговорить! — Он бросил быстрый взгляд на Бидайн. — А ты оставайся здесь!

Зуру и начальник стражи перешептывались, то и дело поглядывая на них. Никто даже не собирался отводить их в обещанную комнату, и Гонвалон понимал, что лучше подождать с разговорами до ночи — пока они не останутся одни. Но он был слишком зол. Он должен поговорить с ней сейчас же!

— Откуда ты знаешь их язык? — набросился он на нее, говоря по-эльфийски. Для воинов во дворе они были простодушными дикарями из далекого Гарагума! Никто не удивится, если ни слова не поймет из их разговора.

Нандалее сначала смутилась, а затем вдруг словно уперлась.

— Я говорю не только на хорошем лувийском, я владею еще и языком Арама и тремя важнейшими диалектами, на которых говорят в этих двух империях, потому что вынуждена слушать их уже не первое десятилетие.

До сих пор Гонвалон был уверен в том, что уже ничто не способно удивить его. Но теперь он смотрел на нее в недоумении. Тон голоса Нандалее не оставлял сомнений в том, что она говорит серьезно. Вот только что-то в ее голосе было не так. Казалось чужим.

— Зачем вы здесь? — поинтересовалась она.

— О чем ты говоришь, Нандалее?

— Что вам нужно в Нангоге? Эта девушка не захотела говорить мне. Я могу уловить лишь самые поверхностные ее мысли. Чаще всего речь идет о насилии или о том, что ей очень хочется тебя поцеловать. Так что скажи мне ты, зачем вы пришли, — она говорила с пугающей серьезностью.

Нет, все это бред! Она говорит о себе в третьем лице! Что, ради всех альвов, с ней происходит? Может быть, Нангог помутил ее рассудок?

— Боюсь, я не понимаю, что ты хочешь мне сказать. Я...

— Нангог знает, что вы здесь. Это знает каждый корень дерева. Черви в земле под вашими ногами знают это. Материнские древа. Только люди слепы. Они видят вас, ставят ноги вам на шею, не зная, насколько близки к смерти. Вы разведчики, не враги. Но неясно, друзья ли вы. Я пришла к ней, чтобы предложить повести вас. Вы должны понять, как следует — и тогда станет ясно, кто вы такие.

Настойчивость, с которой говорила Нандалее, начала привлекать к себе внимание. Некоторые из стоявших вокруг уставились на нее — сладострастно. Некоторые — просто заинтересованно. Может быть, эльфийский язык слишком чужой, чтобы сойти за странный диалект из далекого Гарагума.

— Все они испорчены, — не смущаясь, продолжала Нандалее. — Все, кого ты видишь здесь. Они нападают друг на друга, крадут, убивают и лгут. Требуются годы, чтобы укротить их темперамент. Настроить их на более миролюбивый лад. Они должны убраться отсюда! Но в одиночку Великая мать не может стряхнуть их.

Что-то было не так с глазами Нандалее. В них появилось странное зеленое свечение. Всего на один удар сердца. А затем оно исчезло. Гонвалон огляделся по сторонам в поисках зеленого света, который мог отразиться в ее глазах, но ничего подобного не обнаружил.

— То, что ты ищешь, находится внутри нее.

Он почувствовал прикосновение чего-то ледяного и невольно отшатнулся от Нандалее.

— Ты мне не веришь? Я — единое целое со всем, что дает Нангог. Я докажу тебе. Смотри на запад, на горы, и негромко считай. Когда досчитаешь до семидесяти трех, увидишь, как через горы перелетит первый собиратель облаков.

Все это настолько абсурдно, что лучше всего подыграть, подумал Гонвалон. Он оглянулся через плечо и начал негромко считать, а Нандалее продолжала говорить.

— Они — князья неба над Нангогом. Миролюбивые существа. А люди сделали их своими рабами. Они заставляют их носить корабли.

Они хватают все, что только могут: на земле, на воде и в воздухе. И настанет день, когда они ворвутся и в запретную глубину Они не поймут того, что увидят. И тогда разрушат все навеки. Ими руководит жадность. И безграничная жажда размножения.

Гонвалон досчитал до семидесяти трех. И в небе над горным кряжем что-то появилось. Само по себе величиной с гору. Огромная парящая фигура. Существо, представлявшее собой нечто среднее между осьминогом и медузой. С могучего тела — огромного надутого мешка плоти — свисали щупальца. Они обхватывали похожие на корабли постройки. Мачты у этого корабля торчали в стороны. На ветру трепетали грязно-желтые паруса. Из киля выступал светящийся кристалл. Размером с маленькую башенку.

От Гонвалона не укрылось, что он единственный уставился на явление. Очевидно, для детей человеческих это было привычное зрелище.

— На борту этих облачных кораблей ты окажешься в очень плохой компании. И, несмотря на это, вы должны подняться на борт этого первого судна, иначе подвергнетесь смертельной опасности. Я отвезу вас в такое место, где вы глубже поймете Нангог!

Гонвалон решил послушаться Нандалее. Что бы с ней сейчас ни происходило. Может быть, она одержима? Может быть, одно из существ этого мира действительно говорит ее устами? И не предвидел ли все это Темный? Теперь у их путешествия наконец-то появилась цель! Насколько Гонвалон понял дракона, они должны были вести в Нангоге разведку. Должны были познакомиться с природой, лесами. Увидеть, что отличает этот мир от Альвенмарка. Понаблюдать за детьми человеческими. Прикинуть, сколько их там. Укрепляют ли они города, привозят ли сюда воинов. Может быть, Темный с самого начала знал, что это произойдет? Что это существо захватит контроль над Нандалее? Мастер меча кивнул.

— Хорошо, мы сядем на один из кораблей. Я тебе доверяю. А детей человеческих не боюсь, — наконец произнес он.

— Это значит лишь то, что по-настоящему ты детей человеческих не знаешь.

— Какая другая опасность нам угрожает? Почему так важно попасть на борт первого из облачных кораблей?

— Сейчас тебе этого знать не нужно, эльф. Доверься мне. У нас один и тот же враг, — выражение лица Нандалее изменилось. Внезапно она показалась ему напуганной. — Ты знаешь! — Голос ее изменился. Снова стал таким, каким он его знал. Ее страх перед тем, что он скажет, был настолько ощутимым, что ему оставалось лишь обнять ее. Она крепко прижалась к нему. В таком отчаянии он никогда еще ее не видел.

Старые шрамы

Артакс лежал в углублении на спине собирателя облаков. Луны- близнецы на небе скоро снова будут наполовину полными. Он был одним из самых могущественных людей в мире и в то же время совершенно бессильным. Время уходило. Он пережил самые счастливые недели в жизни. Примирительно улыбнулся. Вспомнил о ночах, которые провел здесь, наверху. Так близко к остальным и в то же время в недосягаемости. С тех пор как они начали путешествие, он ломал себе голову над тем, как продолжить его. Это казалось невозможным. Ему придется предстать перед Львиноголовым и отвоевать у него свою любовь. Но как? Чем можно шантажировать бога?

В ночном небе показался черный силуэт молодого собирателя облаков. В полетной упряжи висела Шайя. С момента начала их путешествия она регулярно ходила в ночной дозор. Эта привилегия принадлежала ей по рангу, и никто не имел права летать выше нее.

Благодаря долгому разговору с лоцманом Набором Артаксу пришла в голову идея этого путешествия. Когда облачные корабли летят вместе, для их позиций существуют четкие правила. Корабль, на котором летит человек самого высокого ранга, летит всегда выше всех. Ему не обязательно быть первым из флотилии. И не обязательно самым большим. И, несмотря на это, его было видно издалека всегда, потому что он поднимался выше других. А это означало, что никто не мог увидеть того, что происходит на верхней площадке собирателя облаков, на котором он путешествует. Кроме, возможно, нескольких стражей из народа ишкуцайя, которые поднимались в упряжи для полетов на молодых собирателях облаков.

Шайя расстегнула упряжь и, пружиня, приземлилась рядом с соломенной куклой. Пристегнула упряжь куклы к своему собирателю облаков и надела на соломенную голову свой шлем. Затем проверила страховочные тросы и отпустила собирателя облаков обратно в небо. Ночью никто из стражей на палубе или в небе не разглядит отличия.

Шайя с улыбкой направилась к нему. В руках у нее была тыквенная бутыль.

— Ночи становятся холоднее.

— Это поможет, — двусмысленно ответил он. У них никогда не заходило дело дальше поцелуев. Он тосковал по ней и в то же время боялся потерять, если будет слишком настаивать. Ее поцелуи всегда были страстными, но, несмотря на это, она снова и снова заводила песню о том, что принадлежит империи Ишкуцы и не имеет права отдаваться. Это была мучительная игра на грани страсти и мук совести. Шайя не пропустила ни одной из их тайных встреч, но безнадежность ситуации повергала Артакса в отчаяние.

— Мы испытаем огромное облегчение, когда эта детская перебранка закончится. Мужчина заболевает, если в нем собирается слишком много соков, не имея возможности излиться. Это плохо для спины и почек. Кроме того, женщинам нравится некоторая настойчивость. Ты должен завоевать ее. Позволь нам говорить вместо тебя, и я обещаю — еще сегодня с этой детской игрой будет покончено.

«Точно, пара слов от тебя — и все будет кончено, — подумал Артакс. — Она никогда больше не захочет меня видеть». Он пошел навстречу Шайе и нежно обнял ее. Он знал, как ей нравится, чтобы ее просто обнимали. Странно для воительницы, бесстрашно парящей между небом и землей.

— Мне не хватает поездок верхом, — сказала она после легкого поцелуя.

Артакс едва сдержал вздох. Она говорила с ним обо всем, кроме их любви. Понимает ли она, насколько превратно можно истолковать ее слова?

— Конечно, понимает! Ты должен, наконец, стать завоевателем, ты, увалень деревенский. Более прозрачного намека ты не дождешься.

Она рассказала о первой лошади, которую ей подарили в детстве. В то время, когда отец еще был бесконечно добр по отношению к ней. Артакс лихорадочно размышлял над тем, не рассказать ли ей, почему бессмертные иногда так внезапно меняются, и кажется, будто перестают любить своих детей, но снова промолчал.

— Один раз она сбросила меня, и я ударилась головой о камень. Шрам до сих пор остался. Он не виден, но чувствуется, — она взяла его руку и поднесла к волосам, у самого лба. — Кровь текла, как у свиньи, которую режут.

— Прошлым летом мой полководец Джуба ранил меня во время тренировочного поединка. Сюда, в предплечье. На рану пришлось наложить семь швов, — он поднял рукав туники. — Не самый красивый шрам. До сих пор красный и выглядит так, словно мне под кожу зашили червя.

Она рассмеялась. От ее прикосновения по телу его пробежала волна дрожи.

— Это пустяки! В свое шестнадцатое лето я принимала участие в походе против лувийских мародеров. При этом я получила рану шипастой секирой. Сама была виновата... В принципе, тот удар было очень легко отразить. Но вместо того, чтобы защищаться, я просто таращилась на секиру. Она ударила меня сюда, прямо под ключицей. Встала я на ноги лишь к зимнему солнцестоянию. Первую луну зовущие духов были уверены, что я отправлюсь к предкам. У меня был жар, началось воспаление раны. Но потом личинки съели гнилую плоть. Шрам странный. Впадинка такая. Выглядит не очень красиво. Мой отец наверняка не станет говорить об этом, если решит когда-либо выдать меня замуж, — она бросила на него робкий взгляд, что было совсем не в ее духе. — Если ты закроешь глаза...

— Да.

Он услышал, как она расстегнула камзол и задрала ярко-красную рубашку. Затем взяла его руку и поднесла ее к шраму. Ее кожа показалась ему нежной, как шелк. Затем он нащупал ранку. Почувствовал ее сердцебиение. Он медленно стал опускать руку ниже и ниже.

— Ну, наконец-то. И открой глаза. Мы хотим посмотреть, во что ты влюбился. Женщина, вся в шрамах. Наверное, ты в детстве ударился головой, крестьянин.

«Убирайся к черту, Аарон», — подумал он.

Не открывая глаз, он наслаждался моментом. Нежно сжал ее небольшую грудь. Шайя не отталкивала его. Сосок уперся в его ладонь. Он почувствовал, как в ладони собирается пот. Какая досада!

Шайя обняла его за бедра, притянула к себе и поцеловала.

Внезапно она вырвалась.

— А теперь я хочу увидеть шрам, которым наградил тебя бессмертный Муватта.

— Можно мне открыть глаза?

— Нет, не думаю, что это необходимо для того, чтобы снять тунику. Я могу тебе помочь.

— Я справлюсь, — он не хотел, чтобы она заметила его разочарование, но у него не получилось.

— Почти то же самое место, куда угодила шипастая секира мне, — она прикоснулась к нему кончиками пальцев. — Довольно дурацкая идея принимать грудью меч, чтобы не дать возможности его использовать.

— Примерно так же, как стоять и смотреть, как на тебя опускается секира.

— Нет, хуже, — серьезно произнесла она. — Меня словно парализовало от страха. А ты сделал это намеренно. Ты едва не расстался с жизнью, чтобы утянуть за собой в могилу своего врага. Я рада, что боги были благосклонны к тебе.

Артакс вспомнил, что Львиноголовый не предпринял ничего, чтобы излечить его. Нет, боги не были к нему благосклонны.

Шайя обняла его.

— Я рада, что ты пережил лихорадку после ранения, — прошептала она. — Рада, что мы сейчас здесь.

Он тоже обнял ее. Прислушался к шуму ветра, певшего в такелаже под ними. Впитывал в себя ее тепло, желая, чтобы это мгновение никогда не кончалось.

— Нам нужно что-нибудь выпить, — она высвободилась из его объятий и зябко потерла ладонями плечи. — Очень прохладно, — пробормотала она, осознав, что он смотрит на ее грудь, смущенно откашлялась. Но не отвернулась.

Застигнутый врасплох Артакс взглянул в ее глаза и увидел в них улыбку.

— Что... э-э-э... это за самогон?

Она широко усмехнулась.

— Если я тебе скажу, из чего он сделан, ты не захочешь пить.

Шрам над ее сердцем был похож на стилизованное красное солнце. Если он доберется до этих лувийцев... Хотя... с ними наверняка давным-давно разделались степняки.

Она протянула ему тыквенную бутыль. Он устоял перед искушением понюхать и сразу поднес ее к губам. Подобно жидкому огню потек алкоголь по горлу. Он поборол желание закашляться, но не сумел сдержать выступившие на глаза слезы.

— Хорош, — прохрипел он.

Девушка рассмеялась.

— Ты не умеешь врать, — Шайя взяла бутыль у него из рук и сделала большой глоток. У нее, похоже, никаких последствий это не вызвало. Нет, пить с ней нельзя ни за что. Она наверняка перепьет его. А он... Когда он пил слишком много, контроль над телом захватывал Аарон. Этого никогда не должно случиться!

Шайя отставила бутыль и провела тыльной стороной ладони по губам.

— Что будем делать теперь?

Он усмехнулся.

— У меня есть еще парочка шрамов, которыми я мог бы похвастаться.

— У меня тоже. У моего старшего брата, Субаи, был волкодав, которого он натаскал на то, чтобы рвать наших кукол. Тот еще был негодяй. И его пес был для него словно брат. Когда он забрал мою куклу, я ударила его половником по морде. Он выпустил куклу. А потом решил, что я немногим больше куклы. Я хотела убежать. Еще одна ошибка. Он схватил меня... — Она потерла зад. — Полгода не могла ездить верхом. Но пса Субаи отправили на суп. Я съела семь мисок того супа!

Артакс рассмеялся.

— С этим мне действительно не тягаться. Я еще не съел никого из тех, кому обязан шрамом. Я...

Она поднесла палец к губам. Вдалеке послышался звук рога.

Шайя выругалась. Затем натянула рубашку и камзол.

— Что стряслось?

— Приближается облачный корабль. Они трубят в рог, чтобы не было столкновения. Я должна вернуться на свой пост.

Артакс кивнул, наблюдая за тем, как она подтянула к себе собирателя облаков, пристегнулась и поднялась в воздух. Мужчина долго смотрел ей вслед. Подарят ли им когда-нибудь боги ночь любви, без всяких помех? Наверное, нет. Их любовь сама по себе была святотатством по отношению к божественным законам. Интересно, какая кара их ожидает?

Душистая вода и крылья дракона

Бесконечное ожидание действовало Хорнбори на нервы. Равно как и вонь. В первый день он еще верил, что сможет привыкнуть к этому. Но теперь карлик понял, что этого не произойдет никогда. Запах не мешал, похоже, лишь двум его товарищам. Галар превратил в реальность то, что он поначалу счел дурной шуткой. Они натерлись волчьим дерьмом. А когда им казалось, что вонь начинает спадать, они натирались еще. Галар взял с собой небольшой бочонок этой субстанции. Хорнбори поглядел на свою лежащую прядями бороду. Ее он не натирал — только не ее! Только не думать об этом, говорил себе карлик. Когда он вернется, то будет купаться целый день.

— Сколько же нам еще ждать?

— Терпение — первая заповедь охотника, — проворчал Нир, не оборачиваясь к нему. Мастер-оружейник стоял, склонившись над «Драконьей шлюхой», и глядел на место кормежки дракона. Усеянное костями поле, размером сто на сто шагов. Они не осмелились пойти туда, опасаясь, что дракон почувствует их запах, когда прилетит жрать. Даже с волчьим дерьмом на одежде.

Уже шесть дней таращился Хорнбори на это поле костей. Шесть проклятых, бесконечных дней, на протяжении которых было предостаточно времени представить себе размеры дракона. По крайней мере, в его воображении дракон рос с каждым днем.

На этом поле лежали громадные кости — предположительно, ребра мамонта. Насколько большим должен быть зверь, чтобы нести мамонта и при этом еще и летать? Однажды Хорнбори видел, как орел забил барана на горном пастбище. Эта картина постоянно стояла у него перед глазами, когда он думал о драконе и мамонте.

— Если хочешь, можешь пойти в грот к остальным, — сказал Галар.

Эту фразу Хорнбори слышал уже в сотый раз. Он прекрасно понимал, что эти двое отлично справятся без него. Вот только, к сожалению, он не имел права удалиться. С одной стороны, он должен был быть с ними, когда будет убит дракон, чтобы пожать свою долю славы. А вторая причина была значительно важнее. Они высадились из восьми угрей в подземном озере. Подводные лодки привезли сюда «Драконью шлюху», достаточное количество припасов и носильщиков, которые помогут потрошить дракона. Однако чего не знали ни Галар, ни Нир, так это того, что через день еще один флот составом из одиннадцати угрей встал на якорь в гроте. На этих лодках прибыли Свиур, поддерживавший охоту на дракона материалами и золотом вот уже более двух лет. Хорнбори осознавал, сколько золота вложил в это предприятие Свиур. Во время последней встречи перед путешествием владелец верфей недвусмысленно дал понять, что рассчитывает на успех. Если они не завалят здесь дракона, а Свиур не получит львиную долю добычи, они все втроем окончат свои дни в мешке с камнями на дне озера в гроте. Галар и Нир совершенно не от мира сего. Они понятия не имеют о том, насколько опасна и сурова борьба за власть.

После нападения белой змеи в одной из гаваней спрос на новые угри упал. У Свиура начались трудности. За чешую, кости, зубы или кровь большого дракона он мог потребовать фантастические суммы. Если же экспедиция обернется неудачей, его империя верфей тоже окажется на грани банкротства.

Хорнбори вздохнул. Не стоит перегружать Галара и Нира такими размышлениями. Они слишком плохо понимают материальное, несмотря на то что Галар охотно принимал все дары для своей мастерской и деньги на путешествия.

Как бы там ни было, думал Хорнбори, если охота удастся, успех будет у всех на устах. Галар и Нир уже однажды были здесь, наблюдали за трапезой ледяного дракона, как они его называли, и отказались от первоначального плана с шершнем. Ледяной дракон был больше. Намного больше! Поэтому они смонтировали «Драконью шлюху» в валежнике под вырванной с корнями сосной, всего лишь в ста пятидесяти шагах от места, где ел дракон. Место для выстрела было лучше, чем у шершня. Огромный снаряд, вероятно, пробьет дракона насквозь — так утверждал Нир.

Только бы этот проклятый дракон наконец появился!

Хорнбори поглядел на Галара. Тот лежал среди свалившихся друг на друга елей — идеальное укрытие. Благодаря густому горному подлеску они оказались в хорошем укрытии. Нужно было дойти до самой опушки, чтобы вообще обнаружить место трапез, расположенное немного ниже по склону.

Галар лежал на ложе из еловых игл, сложив руки под головой, и дремал. Похоже, его совершенно не беспокоило ожидание. Более того, Хорнбори подозревал, что Галар наслаждается возможностью наблюдать за ним. Смотреть, как он становится все более нетерпеливым.

А Нир наблюдал за местом трапез. Казалось, его внимание не ослабевает никогда. Его захватил охотничий азарт. Если верить его словам, никто и никогда прежде не убивал такого большого дракона.

Хорнбори заставил себя успокоиться. Он глядел на сплетение мертвых ветвей у себя над головой, через которое небо казалось голубым свинцовым окошком. Свинцовым окном без дракона.

Проходил час за часом. Хорнбори взял кусок свинины и принялся тщательно разжевывать ее, превращая в тягучую массу. Он мечтал об ожидающей его ванне. Он победит запах волчьего дерьма лавандовой водой. Есть у него и туника цвета лаванды. Нужно будет надеть ее после ванной. Никогда прежде он не думал о том, что одежда может гармонировать с ароматом. Какая волнующая идея! Может быть, с персиком тоже подойдет? У него есть кожаный камзол почти персикового цвета...

Внезапно на лес налетел порыв ветра. Он сопровождался странным звуком. Хлопаньем крыльев!

Галар тут же вскочил. Хорнбори едва не выплюнул ветчину на сосновые иглы. «Нет, на самом деле я не трус», — думал карлик. Проблема в том, что он слишком хорошо представлял себе, как его съедают. Как дракон одной лапой прижимает его к земле и откусывает ему ногу.

— К пусковому механизму, мечтатель! — набросился на него Нир. Орудие нужно было взвести. Чтобы не уменьшить силу натяжения стального лука, Нир запретил держать «Драконью шлюху» взведенной на протяжении всех дней ожидания.

Хорнбори бросился к своему месту и начал взводить механизм. Железный механизм оружия пришел в движение с негромким пощелкиванием. Хорнбори взводил свою жизнь. Не размышлять, приказал он себе, только не размышлять!

С неба упал олень, подняв тучу пыли среди выбеленных костей. Всего мгновением позже приземлился дракон. Хорнбори поразился тому, с какой элегантностью двигался могучий зверь. Наблюдение за ним доставляло бы радость, если бы он только не был таким чертовски большим и так чертовски близко.

Маленький металлический ползунок, оттягивавший тетиву над направляющим желобком «Драконьей шлюхи», зафиксировался с негромким щелчком.

— Отойди! — прошипел мастер-оружейник, вкладывая в желобок снаряд длиной в полтора шага. Затем с помощью двух других механизмов он начал настраивать угол подъема орудия.

— Ветра почти нет, — прошептал Галар.

Нир проворчал что-то невразумительное.

У Хорнбори было такое чувство, словно он проглотил комок льда размером с голову. Он стиснул зубы, чтобы они не стучали. Словно завороженный, он глядел на дракона. Эта тварь была слишком большой! Просто безумие связываться с такой громадиной.

Дракон был совершенно белым, а его передние лапы были поразительно маленькими. Они напоминали ручки, с когтистыми пальцами. Но эта голова!.. Даже в своем укрытии они слышали, как трещат кости оленя, когда дракон разрывал свою добычу. Теперь он был лишь хищником — вцепившись зубами, он мотал головой из стороны в сторону, пока не отрывал от трупа большой кусок мяса. Затем дракон запрокидывал голову, чтобы проглотить его. Хорнбори отчетливо видел его заляпанные кровью клыки. Каждый длиной с меч. И на Хорнбори снова нахлынули страшные фантазии — дракон гонит его по склону горы. Дракон играет с ним, как кошка с мышью.

— Он у меня на мушке, — пробормотал Нир. Мастер-оружейник потянулся к спусковому механизму.

— Куда вы подевались, проклятые ублюдки? — раздался за их спинами знакомый голос.

Свиур!

И в этот самый миг Нир рванул на себя спусковой крючок. Длинный снаряд с шипением отправился в полет.

Белый дракон поднял голову. Снаряд попал ему в бок — туда, где росло из тела правое крыло. Хорнбори услышал звук удара, сила которого круто развернула дракона.

— Какой идиот... — начал Галар.

— Заряжайте орудие, — закричал Нир. — Быстрее!

Дракон уже оправился от шока. Теперь он смотрел точно в их сторону!

Ледяной комок в животе Хорнбори в мгновение ока превратился в айсберг.

— Нам конец, — пробормотал он, но ухватился за механизм.

— Где вы, черт вас побери, чертовы ничтожества! Я уже пять дней отсиживаю себе задницу. Я скормлю вас белым водяным змеям, обманщики! — Свиур был где-то слева от них. Шагах в десяти. Наверное, из-за сломанных деревьев в валежнике он не мог разглядеть дракона.

Хорнбори услышал звон оружия. Свиур пришел не один. Наверняка привел с собой нескольких палачей, которые позаботятся о том, чтобы превратить в жизнь его угрозы.

Хорнбори продолжал крутить. Ему казалось, что металл движется по направляющему желобу бесконечно медленно.

Ослепительный свет стер все краски. Над ними бушевал жар. Лес объял огонь. Глаза Хорнбори заслезились. Кожа натянулась. Воняло паленым рогом. Борода тлела. Но он не выпустил из рук механизм!

— Продолжай, — произнес Нир, поразительно спокойно, как будто все это было лишь тренировкой.

Слева от них лес пылал огнем. Крики Свиура смолкли. От жара драконьего огня трескались стволы деревьев.

Хорнбори увидел, как в Галара попал обломок длиной в руку. Мастер несколько ударов сердца покрутился на месте, а затем рухнул лицом вперед.

— Не останавливайся, — пробормотал Нир. Он смотрел поверх направляющего желоба, принимаясь вращать рукоятки, с помощью которых наводилась «Драконья шлюха». Он был полностью погружен в свою работу.

— Еще немного ниже. Еще...

Длинный винт медленно поднимал заднюю часть «Драконьей шлюхи».

— Еще немного. Он летит прямо на нас. Сейчас...

Хорнбори не поверил своим ушам. Он замер и поглядел сквозь мертвые ветки. Белый дракон покинул свое место для трапез. Темно-красная кровь текла по его чешуе, он слегка покачивался. А затем он запрокинул назад свою покрытую чешуей шею. Казалось, он делает вдох.

— Да, сделай это, — пробормотал Нир.

Ползунок щелкнул и встал на место.

— Ну же, давай! Открой пасть и выплюнь огонь!

Хорнбори выпустил рукоятку. Мастер-оружейник сошел с ума. Если этот монстр еще раз плюнет огнем, им конец. Они зажарятся, как Свиур и его лейб-гвардия.

Он отвернулся и хотел уже убежать прочь, когда что-то схватило его за ногу. Он споткнулся и упал.

— Лежи-лежи, охотник на драконов, — простонал Галар. — Это мы сделаем вместе...

Конец фразы Хорнбори не разобрал. Голос его товарища утонул в адском шипении.

Снимая маску

Гонвалон прислушался к звуку рога, зазвучавшего в темноте. Похоже, сигнал доносился с первого собирателя облаков. Три небесных корабля летели в ряд на некотором расстоянии друг от друга. По его прикидкам, расстояние между каждыми двумя собирателями облаков составляло чуть более пятисот шагов. Свет лун-близнецов превратил корабли в черные силуэты на фоне ночного неба.

Ворча, некоторые корабельщики начали подниматься. Гонвалон вместе с Нандалее и Бидайн ночевал на баке. Равно как и команда. Наверное, на борту были и небольшие каюты, но в комнате им отказали, несмотря на то что он готов был заплатить за нее золотом. Поначалу он подумал, что раз они чужаки, то их сословие слишком низкое, чтобы по извращенной логике Великого дома им вообще полагалась какая бы то ни было каюта — сколько бы они ни готовы были за нее заплатить. Но потом он понял, что здесь вообще нет кают — только грузовые помещения.

На палубе от дождя их защищало огромное тело собирателя облаков. Ночью стояла приятная прохлада. Большая часть команды, к счастью, вела себя по отношению к ним сдержанно, мешала разве что парочка зевак. Гораздо больше беспокоило Гонвалона огромное животное, которое несло этот корабль. Он никогда прежде не видел ничего подобного. Сотни щупалец держали большой корпус корабля. Где-то постоянно что-то двигалось. Иногда со щупалец капала слизь. Один раз его во сне коснулось щупальце толщиной в палец.

Зато Нандалее относилась к существу весьма прохладно.

Гонвалон не стал рассказывать Бидайн о том, что случилось с ее подругой; и без того несущее корабль существо пугало Бидайн до смерти. Она постоянно пряталась среди тюков. Три дня она не смыкала глаз, прежде чем свалилась от усталости.

Снова зазвучал рог.

Он опустился на колени рядом с Нандалее и мягко тронул ее за плечо. Эльфийка тут же проснулась.

— Пожалуйста, разбуди Бидайн. Что-то происходит. Мы должны быть начеку.

На один удар сердца в ее глазах сверкнул зеленоватый огонек. Эта одержимость была жутковатой. Со времен разговора в караван-сарае она больше не вступала с ним в контакт.

Нандалее подошла к Бидайн, которая спала среди грузовых тюков, завернувшись в плащ. Подруга осторожно растолкала ее и что-то прошептала ей на ухо. Бидайн казалась оглушенной и, очевидно, никак не могла понять, где находится. Нандалее обходилась с ней очень бережно. Она поглаживала ее, пытаясь помочь побороть страх. Такой Гонвалон не видел ее еще никогда. Эта Нандалее была не такой, как дикая охотница из вечно холодных земель. Нет, подумал он, этот Зеленый дух совсем не такой, как Нандалее. Ему нравилась мягкость существа, но ему хотелось вернуть обратно дух охотницы. Если бы только...

Вдалеке снова послышался сигнал рога. Корабельщики собрались на баке. Большинство из них теперь были вооружены. Вперед выступил высокий мужчина. Гонвалон еще прежде обратил на него внимание, а поскольку остальные дети человеческие относились к нему с уважением, эльф предположил, что это может быть капитан воздушного корабля. У мужчины были густые черные волосы и узкое лицо, что еще сильнее подчеркивала его длинная борода. Под глазами чернели круги, щеки ввалились. На взгляд Гонвалона, в нем было что-то аскетичное.

— Сейчас ваше путешествие завершится, чужак. Я предлагаю тебе золотой слиток за каждую из твоих дочерей и обещаю ссадить тебя в ближайшем городе, где мы станем на якорь, не причинив вреда.

Краем глаза Гонвалон заметил, как Нандалее развязывает веревку, сдерживавшую ее вязанку хвороста. Тряпки с лука она уже сняла. Еще несколько мгновений — и она будет готова к бою. Но на Нандалее и Бидайн никто не обращал внимания. Все смотрели только на него, как будто от него зависело все.

Гонвалон развел руками в бессильном жесте.

— Я ведь не могу продать моих девочек. Что же я тогда за отец, — он говорил плаксивым тоном.

Теперь их окружила дюжина мужчин с бронзовыми мечами, секирами и дубинками. Большинство из них усмехались.

— Ты и правда глупец! — Говоривший от имени остальных вздохнул. — В Облачном городе нам нужны женщины. Ты нам не нужен. Могу пообещать, что с ними все будет в порядке. Больше, чем где-либо в Нангоге. В Облачном городе рождаются дети. Только там!

— А я не могу пойти с вами в Облачный город?

Темноволосый обнажил кинжал, не сводя с него взгляда.

— Нет. Ты поклялся в верности Хранителю огня. Никто не может служить двум господам, а нам не нужен в городе человек, приближенный к Муватте. Твой путь заканчивается здесь. Но ты умрешь, зная, что с твоими дочерьми все будет хорошо.

— Начнем? — спросила по-эльфийски Нандалее.

Что-то в тоне ее голоса заставило командира усомниться.

— Что она говорит? И что это за язык?

— Она предложила третий вариант. Вы бросите оружие за борт, а мы оставим вас в живых. Что скажешь?

Корабельщик нахмурился, а затем улыбнулся.

— Нас более сорока против безбородого дикаря и двух баб. Чего нам бояться? В исходе боя сомнений нет. Прежде чем отправиться под нож, петухи всегда поют очень красиво.

Гонвалон поклонился.

— Согласен с тобой, сын человеческий. В исходе боя действительно нет никаких сомнений, — эльф обнажил полуторный меч и охотничий нож.

Из вязанки хвороста Нандалее вытащила огромный дву- ручник.

В мужестве темноволосому было не отказать. Вместо того чтобы испугаться, он бросился вперед, сделал финт, пытаясь поразить его в горло. Гонвалон отвел его меч в сторону и вонзил свой кинжал в живот сына человеческого. Он ткнул кинжалом выше под ребра, слегка повернул. На левую руку брызнула теплая кровь. Карие глаза мужчины недоверчиво расширились. Он открыл рот, произнес несколько неразборчивых звуков, а затем поразительно отчетливо прокричал:

— Лучники!

Гонвалон высвободил клинок, пригнулся, уходя от удара дубинкой. Он чувствовал воинов вокруг себя. Это не магия! И, несмотря на это, ему казалось, что все его чувства стали объемнее. Он исполнял танец меча, которому обучал в Белом чертоге. Сражался без гнева. Провел мечом по горлу. Отразил удар так, что он пришелся в другого сына человеческого, вместо него. Пригнулся, вонзил кинжал в сустав ноги, почувствовал, как он скользнул по кости и хрящам.

Мельком увидел Нандалее. Она сражалась без элегантности. Огромный двуручный Смертоносный был для нее неподходящим оружием! Он не понимал, почему она выбрала этот меч. Она махала им, словно косой. И, нужно было признаться, сражалась она эффективно. Более того, она внушала больший страх, чем он. Смертоносный отрубал целые конечности, умирающие с криками отползали от нее. Мужчина сжимал свою руку, истекая кровью и при этом надеясь, что конечность прирастет снова.

Стрела ударилась о палубу совсем рядом с Нандалее. Тем временем на такелаже разместилось семеро лучников. Гонвалон двигался так, что в него нельзя было прицелиться, между ним и стрелками всегда стояли люди. Дважды лучники попали в своих товарищей и стали осторожнее. А вот Нандалее представляла собой хорошую цель. Ее кружащийся меч образовал вокруг нее защитный круг, в который уже не осмеливался войти ни один из людей. Этот проклятый меч! Ну почему она не послушалась его! Или хотя бы Нодон, которого он умолял не приносить ей этот клинок. То, что в Нандалее еще не попали, граничило с чудом.

Бидайн стояла, прислонившись спиной к ящику с грузом. В руке она держала кинжал. Перед ней лежал мертвый человек. Эльфийка дрожала всем телом и непохоже было на то, что она сумеет перенести еще одну схватку.

— Назад! — крикнул толстый парень с обвисшими щеками. — Назад!

Гонвалон понимал, что, как только останется один, превратится в мишень. Он бросился к Нандалее и утащил ее в укрытие за стоявшие на баке ящике. И вовремя — стрела пролетела настолько близко к шее, что он почувствовал дуновение ветра.

Нандалее выглядела ужасно! Она была с ног до головы покрыта кровью.

— Ложись! — крикнул он Бидайн, по-прежнему стоявшей у ящика. — Втяни голову в плечи!

Но чародейка не слышала его. Вместо этого, казалось, она задрожала еще сильнее.

Нандалее взяла лук и натянула тетиву.

— Позаботься о Бидайн!

Гонвалон с удивлением отметил, что она взяла на себя командование, словно это было что-то само собой разумеющееся. Эльф вышел из укрытия. Две стрелы пролетели на расстоянии более полушага от него — на торчащих в стороны от корпуса корабля мачтах были маленькие платформы, на которых лучникам было удобно стоять. К счастью, стреляли они не очень хорошо.

Большая часть команды тем временем залезла на такелаж. Никто больше не вставал у него на пути. Смертельно раненного человека, поползшего прочь от него, он, проходя мимо, ударил плашмя мечом, и тот обмяк, потеряв сознание. Это получилось у него так же естественно, как дыхание. Все его внимание поглощали лучники. Он чувствовал, что в него целятся трое.

Крик. Нандалее начала свою работу! Гонвалон пригнулся, уворачиваясь от стрелы. И, наконец, добрался до Бидайн. Она по-прежнему стояла у ящиков во весь рост.

— Тебе нужно спрятаться, — ее поведение было ему совершенно непонятно! Ее учили сражаться. Она была дорогим оружием небесных змеев. Но теперь, когда дело дошло до драки, похоже, она позабыла обо всем.

— Я... я не могу, — дрожащим голосом выдавила она из себя. Она прижимала левую руку к животу. У самого бедра. — Они... в меня... попали. Мне очень жаль.

Гонвалон увидел лужу крови, и ему стало стыдно, что он так неверно оценил Бидайн. Он осторожно убрал ее руку в сторону. Девушка вскрикнула. Еще одна стрела задела ее, оставив на щеке кровавый след.

— Тебе нужно уйти отсюда, — настаивал эльф. — Я понесу тебя.

— Не... получится, — девушка указала на сломанную стрелу, лежавшую у ее ног. — Я... я хотела вытащить ее, — каждое слово давалось ей с трудом. — А она сломалась...

Гонвалон понял. Негромко выругался. Стрела пригвоздила ее к ящику. И при попытке вытащить стрелу девушка ее сломала. Он выпрямился, чтобы заслонить ее своим телом от новых выстрелов. Бросил торопливый взгляд через плечо на мачты. Большая часть лучников была занята поисками укрытия. А Нандалее стояла во весь рост посреди палубы. На тетиве лежала стрела, но лук не был натянут. Стоя там, девушка выглядела пугающе. До глубины души уверенная в том, что в нее не попадет ни одна стрела противника.

Гонвалон положил руки на плечи Бидайн. Он понимал, что сломанная стрела останавливает кровотечение, но оставить ее так не мог. Скоро на других облачных кораблях заметят, что здесь что-то не так. И тогда им придется сражаться с еще большим количеством лучников и абордажных команд. Им нужно уходить отсюда! Но как сбежать с парусника, который летит на высоте тысячи шагов над землей?

— Стисни зубы, Бидайн.

— Ты уверен... Я... Я боялась, что истеку кровью, если...

— Доверься мне, — нежно произнес он и погладил ее по залитой кровью щеке. Он вовсе не был уверен в том, что принимает правильное решение, но оставлять ее здесь было нельзя. — Обними меня, покрепче. Как в тот вечер у костра, когда нас так напугало землетрясение. Я буду защищать тебя.

Она посмотрела на него полными слез глазами. Затем обхватила его и вцепилась, словно утопающий, борющийся за жизнь.

Гонвалон потянул ее к себе. Бидайн издала приглушенный вскрик — а затем обмякла у него в руках. Из ящика за ее спиной торчало окровавленное древко. Оно было сделано из плохого дерева, сильно расщепилось. Возможно, еще в момент удара. Если в ране останутся щепки, ей не выжить!

Как он и опасался, кровь из ее раны пошла сильнее. Бидайн потеряла сознание. Эльф осторожно положил ее на палубу. Он никогда не был особенно хорошим целителем. Даже если бы он не потерял способность к плетению чар, он ничего сейчас не смог бы сделать.

Гонвалон оторвал от рубашки полоску ткани, выдернул лишние нитки, смотал в клубок и крепко прижал к ране. Он понимал, что, запихивая тряпку в рану, он увеличивает вероятность смертоносного воспаления. Но если не сделать ничего, она истечет кровью в ближайшие полчаса.

Негромкие звуки шагов заставили его обернуться. Нандалее! Она держала лук наготове.

— Как она? — спросила девушка, не отводя взгляда от мужчин на такелаже.

— Плохо.

— Что мы можем сделать?

— Не знаю. Я.. Может быть, этот дух, что в тебе, может нам помочь. Дети человеческие оставят нас в покое?

— Не думаю. Видишь того парня в бесшовной юбке с зеленой бахромой?

Гонвалон поднял голову.

— Что с ним?

— Он пытается подбодрить их для новой атаки. Он все время говорит с ним. Заставить его замолчать? У меня осталось всего три стрелы.

На некотором расстоянии от них на палубе лежал мертвый лучник.

— А ты не можешь использовать луки детей человеческих?

Нандалее скривилась.

— Это примерно то же самое, что спросить меня, не хочу ли я воспользоваться примитивной дубинкой вместо драконьего меча. Там нет ни одной стрелы, которая могла бы лететь прямо! Это так... — Она запнулась. А когда заговорила снова, голос ее звучал уже иначе. — Мы должны немедленно спуститься к корабельному дереву. Идем! Иначе Бидайн умрет.

Гонвалон вспомнил о лесорубах, которых они обнаружили в самом начале путешествия. Зеленые духи Нангога и деревья этого мира, похоже, заключили между собой ужасный союз. Но разве у него есть выбор? Сидеть здесь, с медленно умирающей от потери крови Бидайн? После того, что они увидели в лагере лесорубов, Бидайн до смерти стала бояться деревьев. Как он может отнести ее к дереву сейчас?

Не дожидаясь ответа, Нандалее тронулась в путь. Никто из детей человеческих уже не осмеливался атаковать ее. Было довольно одного взгляда лучницы, чтобы заставить их испуганно прятаться за предметами. Гонвалон поднял Бидайн и пошел за ней. Рядом с ней можно было чувствовать себя в относительной безопасности.

Дерево возвышалось над палубой, словно башня — настолько мощным был его ствол. На его коре образовались странные наросты, напоминавшие скривившиеся лица. Их встретил настоящий концерт птичьих голосов! В ветвях Гонвалон заметил и обезьян. Животные казались напуганными.

Вдалеке небо разрезала разветвленная молния. Ослепительный свет был с зеленоватым оттенком. Гонвалон обеспокоенно поглядел на надутое тело собирателя облаков — ив этот самый миг на них обрушился ливень. Совсем скоро вода ручьями стала стекать по его телу, сверкающими каскадами переливаться вниз, за борт. Что случится, если в такое чудище попадет молния?

— Положи Бидайн рядом со мной. Земля защитит ее, — Нандалее присела на черную землю, в которую было посажено корабельное древо, говорила она по-прежнему изменившимся голосом.

Гонвалон медлил. Между досками палубы и землей была четкая грань. У самого дерева древесина казалась подгнившей. Черной, как земля. Ее поверхность потрескалась, в щели протискивалась земля. Мертвое дерево корабля пронизывали корни. Казалось, они дотягивались в самые дальние уголки корабля — словно дерево захватило все судно. Часть ветвей корабля достигала до боков собирателя облаков, а некоторые щупальца обвивали ствол. Дерево, корабль и собиратель облаков, казалось, пронизывали друг друга и были единым целым.

«У меня нет выбора», — подумал Гонвалон и осторожно положил Бидайн на темную землю. При этом он недоверчиво поглядывал на корни. Ничто не шевелилось. Ничто не тянулось к ней. Бидайн по-прежнему была без сознания. Одежда ее была пропитана кровью. Эльф нащупал ее пульс. К горлу подкатила холодная ярость. Она не должна была здесь находиться! Бидайн не хватало главного качества для того, чтобы быть драконницей, — способности хладнокровно убивать врагов.

Он в отчаянии поглядел на Нандалее. Было холодно. Холоднее, чем должно быть на такой высоте. Гонвалон чувствовал, что она изменилась. Тонкие волоски на затылке встали дыбом. Эта штука, которая захватила контроль над ней, казалось, набирала силу. В чем здесь дело — в дереве или в непогоде, вызванной стихиями этого мира? С неба сыпались молнии: одна, другая, третья. Все ближе к кораблю. От громовых раскатов дрожала палуба. Птицы в ветвях дерева умолкли.

Нандалее прижала обе руки к темному стволу. Губы ее бесшумно шевелились. Она была полностью погружена в себя.

Гонвалон обеспокоенно поглядел на детей человеческих. А затем взял лук Нандалее. Обращаться с ним он не умел, но враги-то этого не знают. Широко расставив ноги, он поднялся, заслоняя собой своих спутниц. Наложив стрелу на тетиву, он смотрел вверх. Похоже, это сработало!

По листве корабельного дерева пробежал шепот. Звук, слишком интенсивный даже для бури, в которую попал огромный корабль. Гонвалону казалось, что дерево что-то нашептывает Нандалее! Из тела собирателя облаков послышался глухой рокот. Затем — протяжное шипение. Словно предупреждающий звук раздраженной змеи. Что делает Нандалее?

— Ты должна помочь Бидайн! Она умирает. Прошу, Нандалее, вернись! Вспомни о своей подруге. Бидайн!

Охотница повернула голову к нему. В ее глазах появилось то пугающее зеленоватое сияние, которое ему уже доводилось видеть. Она покачала головой.

Палубные доски затрещали. Кто-то из детей человеческих испуганно вскрикнул. Теперь происходящее дошло и до Гонвалона. Огромный корабль начал опускаться! Быстро! При этом его несло ветром к северу.

И Гонвалон понял. Зеленый дух обманул его! Они разобьются в бесконечном лесу.

Наблюдатель

Человек-вепрь держался за поручни облачного корабля, шедшего во главе небольшого флота. Страж на корме подул в рог во второй раз, предупреждая корабли, парившие в небе несколькими милями выше. Оба корабля над ними шли по другому курсу. Очевидно, их несло противоположным воздушным потоком.

Человек-вепрь заинтересованно наблюдал за тем, как на палубе собирается все больше и больше людей. Для торговых кораблей три парусника обладали слишком хорошей командой. Они взяли его на борт, потому что он предложил им золото. Еще четыре дня тому назад, оказавшись в более густонаселенной местности, он принял облик невысокого худощавого торговца. Этот человек встретился ему много лет назад. Темпераментный, всегда в хорошем настроении и очень самоуверенный, что очень сильно противоречило его росту. Торговец привел его в такое восхищение, что в конце концов он убил его и выпил все его воспоминания. С тех пор он часто путешествовал в его облике, когда оказывался среди людей. Девантар любил противоречия. А более противоречивым облик быть не мог — по сравнению с телом могучего Человека-вепря, которым он часто любил становиться, облекаясь в плоть.

Было совершенно очевидно, что налицо какой-то обман. Мужчины вооружались луками и поднимались на такелаж облачного корабля. У борта готовили абордажные крючья. Под главной палубой люди высыпали песок из балластных корзин, чтобы облачный корабль поднялся выше.

— Сейчас тебе предстоит приключение, карлик! — прошептал ему на ухо высокий бритоголовый воин, а затем отодвинул его в сторону, чтобы привязать канат к одному из абордажных крючьев.

Человек-вепрь почувствовал, что корабль поднимается выше. Значит, они собираются преградить путь двум другим облачным кораблям. Это обещало приятное разнообразие во время этого столь скучного полета. Он поглядел на третий облачный корабль, немного отставший за последние полчаса. Нужно надеяться, что с тремя эльфами ничего не случится. Он нагнал их на грузовом дворе у якорной башни. Как раз когда они поднимались на корабль.

Но подойти к ним слишком близко он не осмелился, из боязни, что они почувствуют его присутствие. Все трое были вооружены драконьими мечами. Это оружие может ранить его, возможно даже убить. Если он хочет захватить их, то нужно действовать осторожно. Возможно, он сможет легко победить с помощью магии, но если он допустит хотя бы одну ошибку, все будет кончено. Тогда ему никогда не выяснить, зачем они пришли. Человек-вепрь недовольно поковырялся в своих гнилых человеческих зубах, чтобы вытащить маленький кусочек сушеного мяса, прицепившегося к десне. Этих драконников готовили к возможному захвату девантарами. Прочесть их мысли не так-то легко, и даже под пытками они молчали. Чаще всего, попадая в плен, они совершали самоубийство. Какая досада! Но если наблюдать за ними издалека, цель их прибытия в Нангог наверняка не укроется от него.

Паруса облачного корабля затрепетали, массивный корпус накренился немного в сторону, вдоль самых поручней скользнули щупальца, когда собиратель облаков изменил захват. Где- то над его головой раздалось шипение. Животное отреагировало на изменение высоты. С его бугристого тела закапала слизь. Девантар почувствовал, что собиратель облаков напуган и взволнован. Биение семи огромных сердец ускорилось. Но все это не интересовало девантара. Он не сводил взгляда с облачного корабля, и чем дольше он наблюдал за ним, тем больше тревожился. Он отстал сильнее и находился уже слишком далеко, чтобы можно было что-либо разглядеть на палубе. Девантар подумал, не сплести ли заклинание, но тут же отбросил эту мысль. Если один из эльфов откроет свое Незримое око, то заметит, что он делает. Они наверняка очень осторожны. Вот только что им здесь нужно? Насколько он знал, со времен покушения на бессмертного Аарона в Нангог больше не приходили дети альвов. Но, может быть, они просто не замечали. Может быть...

— Очень жаль, малыш! Но нам не нужны свидетели того, что сейчас произойдет, — и с этими словами лысый схватил его и швырнул за борт!

Все произошло настолько неожиданно, что девантар полетел навстречу лесу прежде, чем успел понять, что произошло.

Герой, рожденный из пламени

Хорнбори услышал негромкое металлическое пение. Плечи орудия, должно быть, устремились вперед. Повсюду вокруг него был огонь. Валежник горел ярким пламенем. Он схватил Галара, негромко ругавшегося себе под нос.

— Нужно выбираться отсюда. Ну же, быстрее!

— Что с Ниром?

Хорнбори поднял взгляд. Их товарищ, скрючившись, лежал на своем орудии. От одежды его поднимался дым.

— Нир?

Тот не шевелился. Хорнбори подтащил его к себе. Лицо и руки мастера-оружейника были жестоко опалены, но он еще дышал. Но на его потрескавшихся губах играла улыбка.

— Попал, — прошептал он. — Я в него... попал.

— Понеси его! — крикнул Галар, перекрикивая рев пламени.

Хорнбори в панике огляделся по сторонам. Повсюду горели сухие ветки валежника. Тлела даже земля. От толстого слоя сосновых иголок поднимался густой белый дым.

Галар не стал дожидаться и проверять, идет ли он за ним. Кузнец пригнулся, пролез под стволом и пополз куда-то. Он бросил его! На миг Хорнбори подумал, не бросить ли Нира и не попробовать ли самому выбраться из моря пламени. Но если Галар выживет и поймет, что он бросил Нира, этот безумец убьет его.

Он схватил мастера-оружейника под мышки — к обгоревшим до самого мяса рукам он прикоснуться не осмелился — и потащил его по земле. С резким треском переломилось горящее дерево. На Хорнбори обрушился дождь искр. Борода! Карлик лихорадочно стал тушить тлеющие волоски. Он будет выглядеть жалко, когда выберется отсюда. Если выберется отсюда.

Перед ним в густом дыму появился Галар.

— Сюда! — закашлявшись, выдавил он из себя. — Здесь мы можем выбраться, — кузнец помог протащить потерявшего сознание Нира под стволом рухнувшего дерева.

Хорнбори с сомнением огляделся по сторонам. Повсюду пламя и дым. Кузнец завел их в тупик! Выхода нет. Они подохнут здесь. Понимание того, что он вот-вот умрет, обрушилось на Хорнбори с такой силой, что он перестал тушить тление в бороде. Он умрет. А шлем с крылышками остался у орудия. Крылья его славы расплавятся, обратившись в бесформенный комок золота.

— Там выход! — Галар указал на ствол дерева, которое буря вырвала из земли вместе с корнями. У самых корней был проход высотой не более полушага — но его перегораживала стройная горящая ель.

— Там мы никогда не пройдем. Все кончено, — всхлипнул Хорнбори.

— Соберись! — набросился на него Галар. — Я займусь этим там мы никогда не пройдем, а ты понесешь Нира. И поживее, понятно?

Галар направился к горящему дереву, словно жар не мог причинить ему вреда. Ну, он же кузнец, подумал Хорнбори. Он всю жизнь провел у открытого огня. Галар бросился на землю и прополз под горящим стволом ели. Там он медленно поднялся и прижался спиной к горящему дереву. Встал на колени, поджал ноги. Ствол дерева поднялся на несколько пядей. Во все стороны брызнули искры. Волосы Галара загорелись.

— Не смотри, действуй! — С губ его закапала кровь.

Хорнбори потащил Нира к проходу. Жар огня опалил его

брови и остатки испорченной бороды. На четвереньках он прополз под стволом, а затем протащил сквозь лаз в стене огня мастера-оружейника.

Едва они прошли, как Галар вскрикнул по-звериному, рухнул под дерево и больше не шелохнулся.

Хорнбори пополз назад. Кузнец ему не особенно нравился, но он не позволит дракону восторжествовать, позволив убить карлика. Кроме того, кузнец ему еще был нужен!

Возле ствола жар был таким сильным, что Хорнбори не мог дышать, не опалив легкие. Он вытащил Галара из-под ствола. Там, где в его товарища попали обломки дерева, с потрепанного камзола сочилась кровь.

Он тащил по очереди то Нира, то Галара. За валежником росли густые папоротники. Здесь не было сухих деревьев, питавших огонь, — если только он не перекинется на высокие красно-бурые стволы елей. За Хорнбори летели искры, тянулся дым. Тело превратилось в одну сплошную рану. По крайней мере, у него было такое ощущение. Кожа покраснела, кое-где потрескалась, одежда обгорела и испачкалась сажей. И только рука, которой он трогал кашицу из драконьей крови и кобольдского сыра, была совершенно цела.

Галар и Нир потеряли все волосы. Их головы поблескивали красным и черным от крови и пепла. Хорнбори не осмеливался прикоснуться к собственной голове. Он догадывался, что у него дела обстоят не лучше.

Нужно убираться от деревьев, решил он. На склон, где находится место трапезы дракона. Он оставил Нира и Галара среди высоких папоротников и стал подкрадываться к опушке леса. Дракон лежал шагах в двадцати от их копьемета. Снаряд пробил его открытую пасть и вышел у основания черепа. Дракон был еще жив. Своими жалкими маленькими передними лапками он пытался вытащить копье из пасти. Движения его были слабыми и неуверенными. Он уже не представлял особой опасности и долго не протянет, решил Хорнбори. Теперь нужно спасать товарищей. Не таясь, он пошел обратно в лес, вытащил сначала Нира, затем Галара и уложил их на поляне.

Дракон просто-напросто не хотел умирать! Он уже оставил попытки вытащить из своей пасти длинный снаряд. Вместо этого он смотрел на них. Его веки трепетали; змееподобный хвост подрагивал. Чем дольше Хорнбори наблюдал за драконом, тем сильнее злился. Эта тварь обратила в пепел все его мечты и уничтожила его шлем с крылышками! Теперь ему никогда не стать важным князем горы.

Хорнбори вытащил из-за пояса маленький топорик. Решительно направился к дракону.

— Если вы поможете мне, я исполню все ваши мечты, — раздался в его голове слащавый голос. В его голове! Он был теплым, этот голос. Дракон говорил с ним! Поразительно, подумал Хорнбори. Галар ничего не говорил ему о том, что драконы умеют говорить. Да еще в голове! Может быть, он сходит с ума — кто может сказать наверняка? Как хорошо, что нет свидетелей! Нир и Галар все еще не пришли в себя — значит, он наверняка может ответить.

— Думаешь, я такой глупец? Каждый ребенок знает, что драконам нельзя доверять, — он решительно потопал дальше, тщательно следя за тем, чтобы не оказаться на прямой линии от пасти дракона.

— Я еще могу повернуть голову, — голос прокрался в его мысли, а дракон тем временем шевельнулся.

— Я видел, что тебе нужно запрокинуть голову назад, чтобы изрыгнуть огонь. Не думаю, что у тебя получится, пока из твоей шеи торчат десять дюймов карликовской стали.

— Вы хотите быть королем... Я мог бы вам в этом помочь.

Хорнбори пронзительно расхохотался — и этот звук показался страшным даже ему.

— Как будто кто-то из драконов когда-либо сажал карлика на трон. Это чушь!

— Вы в этом уверены?

Хорнбори стоял теперь совсем рядом с чудовищем. Скалистый грунт был пропитан темной драконьей кровью. Тварь подняла крохотную лапу с когтями, чтобы схватить его. Она дрожала. На покрытом чешуей запястье на кожаном ремешке висел амулет — снежинка из чистейшего горного хрусталя.

— Если вы убьете меня, мои братья отомстят за меня. Они причинят страшные страдания вашему народу. Прошу вас...

Хорнбори ударил топориком по когтистой лапе. Затрещали кости. На землю упал сустав, заканчивавшийся длинным когтем.

— Ты угрожаешь мне, вшивая ящерица? Ты угрожаешь мне? Ты больше не убьешь ни одного карлика! Тварь!

Он нанес удар по голове дракона, но череп был твердым, как камень. Тогда он пригнулся, пролез под открытой пастью и вонзил секиру в морщинистую плоть под шеей. Он наносил удары снова и снова. Словно обезумев. Голос дракона больше не звучал в его мыслях. Чудовище перестало шевелиться. Хорнбори опустил секиру, потому что у него устали руки. Но гнев его совсем еще не утих.

— Ты Хорнбори Драконоборец, не так ли?

Карлик обернулся. За его спиной стояли два карлика в длинных, почерневших от сажи кольчугах. Он с завистью отметил, что их бороды не обгорели.

— А вы кто, зануды? Вы опоздали. Охота на дракона закончилась.

— Мы лейб-гвардейцы Свиура, — сказал тот, что пониже.

— Бывшие лейб-гвардейцы, — добавил второй.

Хорнбори заморгал. Он весь был забрызган драконьей кровью, стекавшей ему даже на глаза. Он быстро провел рукой по лбу, чтобы вытереть кровь, но тут же пожалел об этом. Его кожа обгорела настолько, что даже малейшее прикосновение вызывало ужасную боль.

— Свиур мертв, — произнес меньший из двух лейб-гвардейцев и поглядел на раскрытую пасть дракона. — Какие длинные зубы.

Хорнбори почувствовал легкое головокружение. Он прислонился к трупу дракона.

— Приведите наших товарищей из грота! И позаботьтесь о моих друзьях, которые лежат вон там. Им не так повезло, как мне.

Оба лейб-гвардейца молча кивнули, а затем отправились в путь. Хорнбори поразился тому, что они послушались его беспрекословно. Если быть точным, он не имел никакого права командовать ими. Таким наемникам нельзя доверять. Странно, что они не перерезали ему горло, чтобы оставить себе славу драконоборцев. Может быть, даже без бороды он излучает некоторый авторитет. Карлик улыбнулся. Они назвали его драконоборцем. Может быть, несмотря на все эти смерти во время охоты, у него все же остается некоторая надежда на то, что однажды он сможет стать князем одного из глубинных городов.

Он удовлетворенно поглядел на убитого дракона. А затем срезал амулет с когтистой лапы. Этот трофей он оставит себе! Драконий амулет — то, что нужно для драконоборца.

О ветре свободы

Артакс наблюдал, как в борт вцепились абордажные крючья, как пираты туго натянули канаты. Он стоял за люком длинного помещения, отведенного под каюты, сразу за корабельным древом. В помещении пахло потом, нестираной одеждой и оружейной смазкой. Снаружи лил дождь, как из ведра. Ветер посвежел, струи дождя хлестали палубу. Артакс удивился тому, что во время такой бури небесные пираты вообще решились идти на абордаж. Ему с трудом удавалось подавить ярость. Эти мешки с дерьмом испортили все. Рог возвестил о приближении их судов.

С другой стороны, если бы не они, непогода все равно прервала бы их свидание с Шайей. На горизонте сверкали яркие молнии, окутывая палубу и такелаж в ослепительно яркий свет, чтобы спустя удар сердца снова оставить все в темноте. На борту появились первые пираты. В свете молний их лица были похожи на маски. Движения казались неестественными и резкими.

— Будет им самый большой неожиданность в их жизнь, — произнес Володи, привычно не обращая внимания на грамматические правила. В его голосе слышалось радостное предвкушение грядущего сражения.

— Пока выжидаем, — решительно ответил Артакс.

Несмотря на то что никто не ворчал, бессмертный чувствовал, что его решение пришлось людям не по нраву. Отряд Володи, наемники и пираты, — не лучший выбор для долгого путешествия на облачном корабле. Две недели, на протяжении которых им было почти нечего делать, кроме как поглядывать на проплывающие внизу пейзажи, сильно надоели им. Небесным хранителям под командованием Джубы то и дело приходилось разнимать наемников, когда они ссорились из-за игры в кости или какого-либо — настоящего или вымышленного — оскорбления. Они рвались в бой. И были совершенно уверены в том, что дерутся гораздо лучше облачных пиратов. Откуда у них взялась эта уверенность, для Артакса оставалось загадкой. Ведь, в конечном итоге, они не знали о своих противниках практически ничего.

Атакующие перебирались на их корабль по канатам. В свете лун-близнецов Артакс не мог толком разглядеть их, но одежда у них была настолько различной, что казалось, будто они собрались со всех уголков мира.

Удивляясь тому, что никто не оказывает им сопротивления, пираты замерли на палубе, оглядываясь по сторонам. Худощавый воин указал секирой на каюты.

— Выходите! — закричал он на лувийском языке. — Тот, кто пойдет с нами, познает свободу, о которой до сих пор не осмеливался даже мечтать, — у мужчины было узкое приятное лицо и темные глаза. Седеющие волосы поддерживала красная повязка. Бороды у него не было, что показалось Артаксу довольно странным. Равно как и поведение небесного пирата. Это предложение свободы... Не этого он ожидал. Об этом нужно разузнать поподробнее. Было у него подозрение относительно того, кто стоит там и возглавляет атакующих.

— Постойте пока здесь, — обратился Артакс к Джубе. — Я разберусь с этим сам.

Военачальник вздохнул, но ничего не сказал.

Спустившись со спины собирателя облаков, Артакс надел доспех, выдававший в нем бессмертного. Роскошный шлем- маску и холщовый доспех, который будто бы не могло пронзить никакое оружие. Он вышел на палубу. До сих пор никто из атакующих не ворвался в длинную каюту, не спустился в люк к грузовым помещениям. То, что они никого не увидели на палубе, наверняка вселило неуверенность в небесных пиратов.

— А что случится с теми, кто не выберет свободу? — В ушах Артакса зазвенел собственный голос, искаженный шлемом.

— Ты кто, серебряная голова? — поинтересовался безбородый с красной повязкой. У него был низкий, приятный голос. Часть абордажной команды окружила его, пытаясь защитить.

Самоуверенное поведение пиратского капитана разозлило Артакса. Неужели они не видят, кто он? С другой стороны — кто же будет ожидать встретить бессмертного на старом грузовом корабле где-то над глухими лесами Нангога?

— Я командую жизнью и смертью, — удар грома подчеркнул его слова. Ветер настолько сильно вцепился в его плащ, что брошь неприятно надавила на шею.

Безбородый казался удивленным.

— Ты сатрап?

— Я бессмертный Аарон, повелитель всех черноголовых. И я предлагаю тебе жизнь, если ты сложишь оружие. Немедленно!

Разобрали его слова в грохоте грозовых раскатов только те, что стояли ближе.

— Ты лжец, — самоуверенно ответил пират.

Артакс решил не обращать внимания на эти слова.

— А ты назовешь свое имя?

— Я Таркон Железноязыкий, Дающий свободу. Враг тиранов и поработителей. А ты — покойник! — И с этими словами он атаковал.

Удар секиры был направлен снизу. Артакс попытался увернуться, но оружие все равно угодило ему в щеку. Шлем-маска загудел так, что зазвенело в ушах. За металлическим колокольным звоном он услышал воинственные крики его воинов.

В глазах Таркона Артакс увидел панику. Пират понял, что угодил в ловушку.

— Отступаем, ребята! Возвращаемся на корабль! Обрезать канаты! — Ветер немного утих, и его низкий голос разнесся над палубой.

Артакс пошел за Тарконом Железноязыким. Вокруг его клинка плясал зеленоватый свет. Он казался живым и пульсировал в том же ритме, что и его сердце!

Таркон испуганно захрипел. Он ловко увернулся от меча и освободил пространство вокруг себя с помощью удара секирой. В грудь бессмертному вошла стрела. Выстрел не мог пробить броню девантаров, но сила удара заставила Артакса пошатнуться. На него обрушился град стрел.

— Схватить его! — кричал Таркон, которому, очевидно, стало ясно, что дело его безнадежно. — Схватить его, и остальные сдадутся сами!

Артакс увернулся от нового удара. Таркон нужен был ему живым! Он не хотел, чтобы предводитель мятежников стал мучеником. Ему доводилось слышать о Тарконе Железноязы- ком еще в свою бытность крестьянином. Для кого-то он был героем, для других — кровожадным безумцем, который предавал каждого не желавшего подчиняться пленника смерти в облаках. Артакс был преисполнен решимости узнать, что из этого правда.

Вместо того чтобы убраться на свой корабль, к своему предводителю бросились другие пираты.

— Свалите его с ног! Не убивайте! — кричал своим людям Таркон.

Артакс отразил могучий удар копья, блокировал наручем нож и вонзил одному из пиратов меч в бедро. В шлем-маску угодил новый удар. Как будто обязательно бить по голове! Ар- такс сильно размахнулся мечом и почувствовал, что попал сразу в нескольких. Впрочем, увидеть он этого не увидел. Перед глазами плясали яркие огни. Бессмертный с удивлением обнаружил, что на него уже никто не нападает. Ему было дурно. Он отступил на шаг. Отвел руку назад, пока не нащупал стену каюты. Мужчине пришлось прислониться к ней, пол уходил из-под ног. «Зато я, наконец, хорошо вижу», — подумал Артакс. Таркона молотил гигантский воин. Выглядел он ужасно. Лицо его представляло собой сплошную маску из шрамов. Артакс вспомнил его. Он был из числа его пиратов.

— Оставь его... — Голос Артакса снизился до хриплого шепота. Слишком поздно. Нападавший вонзил свой меч в живот Таркона. Железноязыкий выпустил секиру из рук. Он уставился на Шрама, который поставил ему ногу на грудь и, слегка повернув меч, вытащил его из раны.

Артакс застонал, словно в него самого попали. Он не хотел этого! Он хотел поговорить с Тарконом! Все еще чувствуя головокружение, Артакс побрел по палубе, опустился на колени рядом с умирающим пиратом и снял свой шлем.

Таркон Железноязыкий с трудом дышал.

— Ты проиграл, — прохрипел он.

Артакс бросил взгляд на поручни. Он увидел, как грузовые люки борта корабля ишкуцайя открылись и оттуда вылетели маленькие собиратели облаков, несущих поднебесных воинов кочевого народа. Они размахивали абордажными крючьями и забрались на такелаж второго облачного парусника, в то время как их прикрывали лучники на палубе их корабля. Проиграли небесные пираты, а не он.

Черты лица Таркона разгладились. Он даже улыбнулся!

— Разве ты не знал, что это произойдет? Почему не сдался? — Умирающий Таркон растрогал его.

Небесный пират лежал в свете одного из ходовых огней. В свете маленького пламени за молочного цвета стеклом черты его лица казались мягче.

— Свобода никогда не проигрывает. Она всегда прорастает, — прошептал он.

Артакс цинично улыбнулся.

— А какая свобода была у корабельщиков, которых захватили твои люди?

— У них был выбор, серебряная голова. Большинство пошли с нами. А остальные... По крайней мере, у них был выбор. Это больше, чем есть у крестьян в твоей империи и в других, где жизнь их определена от самого рождения. Нангог — новый мир.

Здесь все может быть по-другому. Старые законы не должны действовать. Так думают многие...

— Я тоже так считаю, — с печалью в голосе произнес он. — Мы многое могли бы сделать вместе.

— Не нужно лгать умирающему, убийца священнослужителей. Некоторые из твоих храмовых служек нашли у меня пристанище. Они многое мне о тебе порассказали. Такие люди, как ты, не выносят ветра свободы, потому что вы знаете: он перерастет в бурю, которая выметет вас из дворцов. Но вам его не остановить. Он придет. И с нами придут Зеленые духи!

Артакс рассмеялся.

— Невозможно! Зеленые духи не сотрудничают ни с кем!

Глаза Таркона расширились, словно он уже глядел в лицо смерти. Тем не менее он улыбнулся.

— В нашем городе есть дети! У меня два сына. Духи знают, что мы не вредим миру. Мы не жадничаем... Мы заключили с ними мир.

Бессмертный поглядел на большую лужу крови.

— Тебе стоило поговорить со мной. Тогда ты увидел бы, как твои сыновья станут мужчинами.

— Не мужчинами — рабами. А так они вырастут на свободе. Когда они вырастут, то сумеют оценить мой дар.

— Мы найдем ваш город, — с нажимом произнес Артакс. — Скажи мне, где он. Я смогу защитить твоих детей. Другие придут туда с огнем и мечом. Я не хочу этого. Я приду и протяну руку дружбы. Я и этого сражения не хотел!

Кровь тонкой струйкой потекла из уголка губ Таркона.

— И поэтому ты пришел с двумя кораблями, полными воинов? Только наш город не найти никому! Ваши корабли не принесут вас туда. Никогда... — Его руки задрожали. — Сейчас я как ты. Бессмертный. Человек, умерший за свои убеждения. Герой. Мое имя будут знать все. Все! И ветер свободы обратится в бурю. Бурю... Я вижу ее. Она тебя... — Его глаза расширились. Он смотрел на фонарь. Буря улеглась. Луны-близнецы вышли из-за туч.

Артакс мягко закрыл ему глаза.

— Ты стал бессмертным еще при жизни, хоть и не понимал этого.

— Упаси нас от своего пафоса! Перережь ему горло. Он испортил тебе вечер с Шайей. Этому безумцу повезло. Его нужно было бы казнить в Золотом городе. Такие, как он...

Что-то мясистое прилетело с другого корабля. Два щупальца схватили Таркона и подняли умирающего пирата с палубы. Его левая рука качнулась в воздухе, и Артаксу показалось, что Таркон машет ему.

С обоими собирателями облаков, которые несли корабли небесных пиратов Таркона, произошла жуткая перемена. Дюжины щупалец отпустили корпус корабля и взлетели в воздух. Изогнутый клык попал в одного из Джубиных хранителей неба с такой силой, что мужчине оторвало ногу. Другие щупальца выхватили воинов Шайи из полетной упряжи и швырнули кричащих воинов вниз.

— Рубите абордажные канаты, — закричал Артакс и бросился к поручням. — Разводите корабли! — Одним мощным ударом он перерезал один из канатов. Володи со своей секирой пришел ему на помощь.

— Убирайте крепежные канаты, — закричал Артакс, перекрикивая шум боя. Их атаковало все больше щупалец, а их собственные корабли не предпринимали ничего, чтобы защитить их.

Он испуганно поглядел на воинов Ишкуцы. Шайя наверняка была первой, кто покинул палубу, чтобы взять на абордаж другой корабль пиратов. В безопасности ли она? Артакс прыгнул на одну из мачт, горизонтально выступавших из корпуса корабля, балансируя на влажном дереве. Он не видел ее!

За своей спиной он услышал, как ревет, отдавая приказы Володи. Их корабль начал отодвигаться от облачного корабля пиратов. Там, где спутались мачты и такелаж, трескалось дерево. От сильного удара содрогнулась мачта, на которой стоял Артакс. Он ухватился за один из страховочных тросов, проходивший параллельно мачте. Их парусник начал подниматься.

В ночи раздавались пронзительные крики. Щупальца облачного корабля хватали его людей и швыряли вниз. Некоторые щупальца обвивались вокруг мачт, словно пытались удержать его корабль. Другие колошматили по парусам и такелажу. Подобно призрачным птицам улетали во тьму обрывки парусов. Артакс пригнулся, уходя от удара щупальца. Мужчина в отчаянии глядел вниз на корабль ишкуцайя, пытаясь разглядеть Шайю в суматохе среди маленьких собирателей облаков. Он отчетливо слышал жужжание катушек, сматывавших страховочные тросы. Одна надежда на то, что они втащили Шайю. Одна...

Он в ужасе обнаружил, что бок собирателя облаков, атаковавшего его собственный корабль, разверзся. Мясистая пасть появилась в том месте, где только что была лишь покрытая слизью кожа. В отверстии плясали дюжины щупалец поменьше, словно двигаясь в такт неслышимой людям мелодии. Что, ради всех богов, там происходит?

Таркона поднесли ко рту. Когда воина отправили в пасть, его охватило призрачное зеленое сияние. Это не было жадным поглощением. Сколь чуждой и непонятной ни была церемония, она казалась торжественной и мирной. Артаксу показалось, что он стал свидетелем погребения правителя.

Его отвлекло щупальце, колотившее по мачте на расстоянии едва ли десяти шагов от него. Дерево дрожало под силой ударов.

— Да, иди туда, сразись с ним, — шептал голос в его мыслях, и Артакс знал, что это плохая идея. Несмотря на это, он поднял свой меч, вцепившись левой рукой в страховочный трос. Дюйм за дюймом продвигался он по мокрому дереву. Все более угрожающе трещала под ним мачта. Ему вдруг пришла в голову мысль о натянутом луке.

Он ударил изо всех сил. Магический клинок разрубил щупальце и вонзился в дерево мачты. Щупальце дернулось и взвилось, еще сильнее увеличивая рану. По плоти собирателя облаков пошли пузыри, словно он прикоснулся к нему раскаленным железом. Из раны повалил густой черный дым. Наконец щупальце высвободилось и дернулось назад. При этом оно издавало негромкое, но пронзительное шипение.

Небесный корабль пиратов опустился ниже, словно собиратель облаков изо всех сил старался убраться из пределов досягаемости Артакса. Неужели магия его оружия подчинила себе могучее чудовище? Словно лишившись дара речи, глядел Ар- такс вслед удаляющемуся облачному кораблю.

Корабль Шайи по-прежнему был втянут в отчаянную борьбу. Большую часть маленьких собирателей облаков, на которых летали на абордаж воины, втянули внутрь. Некоторые вцеплялись в бока огромного существа, несущего корабль. Несколько щупалец пиратского корабля ворвались в грузовые люки, из которых вылетали маленькие собиратели облаков, и Артакс видел, как воины полетели вниз. Шайи нигде не было видно. От такелажа ее корабля остались одни ошметки. Из восьми грот-мачт три были разбиты. Если ничего не предпринять, ее корабль будет окончательно уничтожен.

И тут у него зародилась отчаянная мысль. Быть может, ему удастся отогнать и второй корабль, если он сумеет атаковать его щупальце? Он пополз дальше по мачте, уворачиваясь от хлопающих на ветру обрывков парусов и при этом на удар сердца упустил из виду корабль Шайи. Он уходил под его облачный корабль, в то время как его корабль поднимался выше и выше. Артакс вложил меч в ножны. Вниз лучше не смотреть. Там так ужасно глубоко. Мужество оставило его. Мужчина вспомнил обо всех тех чудесных часах, что провел с Шайей. О своих мечтах забрать ее однажды к себе во дворец.

— Точно, нам тоже кажется, что если ты не бросишься ей на помощь, то предашь свои идеалы.

Слушать внутренний голос было неправильно. Артакс знал это совершенно точно. Аарон и другие надеялись, что он умрет. Они хотели подтолкнуть его к тому, чтобы он совершил глупость. Но на этот раз они были почти правы. Хотя он предаст не свои идеалы, а свои мечты, если не рискнет всем. Он должен найти Шайю! Может быть, она давно уже лежит, разбившись, в джунглях, в тысяче шагов внизу под ними, но, даже если надежда настолько мала, — он должен рискнуть, по крайней мере попытаться. Или же он никогда в жизни не обретет покоя!

«Сейчас», — подумал он.

Издав отчаянный крик, Артакс прыгнул вниз.

Падение казалось бесконечным. Сколько там было, пятьдесят шагов? Или больше? Он ударился о верхнюю площадку собирателя облаков. Надутая плоть прогнулась под ним. Это было все равно что ударить кулаком по наполовину полному бурдюку с водой, вот только кожа собирателя облаков была намного мягче и податливее, чем обычная.

В рот и нос набилась горькая слизь. Он закашлялся, сплюнул. Поднялся на ноги, еще оглушенный после падения. У него дрожали колени, но тревога за Шайю гнала вперед. Он нащупал один из страховочных тросов, подобно большой сетке натянутых поверх собирателя облаков. Нащупав один из канатов, он снова сплюнул слизь. Пригибаясь, одной рукой все время держась за канат, он поспешил к боку огромного существа. Несмотря на то что тайные встречи с Шайей значительно развили его способности отважного верхолаза между небом и землей, дождь и слизь мешали найти твердую опору. И, несмотря на это, он, не колеблясь ни минуты, принялся спускаться вдоль бока собирателя облаков.

Он поспешно отталкивался ногами, скользя все ниже и ниже по канату. Наконец бессмертный смог перебраться на такелаж. Он нашел один из страховочных канатов и заскользил по нему. Несмотря на то что пенька была мокрой, она впилась в его ладони.

Весь собиратель облаков содрогался под ударами щупалец пиратского парусника. Рядом с ним вниз улетела часть снастей. Внезапно канат, на котором он висел, начал раскачиваться. Должно быть, он порвался где-то наверху.

До палубы было уже не так далеко. Терзаемый тревогой, он рискнул прыгнуть. Приземлился он тяжело. Жгучая боль опалила лодыжку. Используя меч в качестве костыля, он поднялся. Удар щупальца раздробил поручни рядом с ним. Он обнажил меч, покачиваясь, пошел по шатающейся палубе — и опоздал. Щупальце снова исчезло в темноте. Почему их собственные собиратели облаков не защищаются? Почему они допускают, чтобы под ними разбивали корабли, которые они столько лет носили по небу Нангога? Что сделал он и его люди, что привели в такое бешенство обычно столь спокойных небесных бродяг? Неужели эти существа защищают пиратов Таркона?

Яростный крик заставил его вздрогнуть. Голос, который он узнал бы из тысячи. Шайя! Крик доносился откуда-то издалека, где находилась разрушенная палуба собирателя облаков.

Он ринулся вперед, каждый шаг отдавался жгучей болью. Под ногами качались разбитые доски. Сквозь зияющие проемы он глядел в грузовой трюм. Там толпились молодые собиратели облаков.

Артакс ринулся дальше, пока не добрался до широкого проема в палубе. Он видел бушевавшие внизу щупальца. Те самые, с изогнутыми бивнями на конце.

Артакс нашел отверстие, достаточно большое для того, чтобы проскользнуть в него. Он снова услышал ее голос. Что-то ударилось о металл, похожий на удар гонга звук сотряс корабль. Молодые собиратели облаков испуганно зашипели. Из грузового трюма начал подниматься дым. Должно быть, разгорелся пожар.

Артакс прыгнул в проем. Ударился об одного из собирателей облаков — животное размером со слона — скользнул вбок и упал: подвернутая нога не хотела нести его. В тот же миг над ним пронеслось длинное щупальце, промахнувшись лишь на волосок. Артакс обнажил меч. Молодые собиратели облаков вокруг него зашипели и расступились, но едва не сразившее его щупальце изогнулось, словно изготовившаяся к прыжку змея. С кривого клыка на конце щупальца капала кровь. Артакс попытался подняться, но тут же снова упал.

— Иди сюда! — яростно закричал он, обращаясь к щупальцу, словно то могло понять его.

Щупальце извивалось из стороны в сторону, готовое нанести удар. Среди маленьких собирателей облаков Артакс увидел Шайю. Она стояла спиной к стене в окружении своих воинов, пытаясь обороняться от нападающих щупалец. У некоторых воинов были бронзовые щиты, но они не могли по-настоящему защитить их от яростных атак чудовища.

Артакс ухватился за одно из свисающих щупалец маленького собирателя облаков. В тот же миг он поднял меч и плашмя коснулся бока животного. Существо дернулось и рванулось вверх. Поднявшись таким образом на ноги, он ударил большое щупальце. Клинок разрубил толстую лапу. Убийственный клык с грохотом ударился о палубу. Зеленое свечение вокруг клинка вскипело и на миг накрыло грузовую палубу.

Нападение на корабль Шайи закончилось моментально. Щупальца убрались прочь. Все было кончено. «Они боятся моего меча», — с удивлением понял Артакс. Неужели его защищает Зеленый дух? Нет, невозможно.

Артакс выпустил маленького собирателя облаков и соскользнул на пол. Снова пользуясь мечом как костылем, он похромал к дальней стене грузового трюма. Шайя была похожа на фурию. Весь ее пластинчатый доспех был покрыт кровью. Она держала поднятой свою шипастую секиру, словно готовая каждый миг встретить новую атаку. Вокруг нее лежали воины ее собственной лейб-гвардии. В бронзовых щитах некоторых виднелись дыры размером с кулак. На полу лежало три отрубленных щупальца.

— Все кончено, — хриплым голосом произнес Артакс.

Шайя бросила на него безумный взгляд. Два... три удара сердца, а затем она вздохнула и опустила оружие.

— Что произошло? Собиратели облаков никогда прежде не вмешивались в сражения. Никогда!

Артакс тоже не знал ответа.

— Мы поднимаемся. Ты чувствуешь это? Облачные корабли расцепились. Все действительно кончено, — она обняла и поцеловала его. У всех на глазах!

— С тобой все в порядке? — прохрипел он.

— Я не ранена, — коротко ответила девушка. По пути к открытому грузовому люку в бортовой стене она обхватила его рукой, помогая идти.

Оба облачных корабля пиратов находились уже более чем в сотне шагов ниже них. Они быстро набирали высоту. На оба серпа лун надвинулась большая группа туч. Вокруг корабля завывал порывистый ветер. Надвигался новый грозовой фронт. Но погода не беспокоила Артакса. Никогда прежде облачные корабли не поднимались в небо настолько быстро. Его охватило дурное предчувствие.

— Ты словно герой из сказки, которую я читала в детстве. Пришел и спас свою возлюбленную от ужасного чудовища, — она снова поцеловала его. Теперь поцелуй был долгим и страстным. — Ничто не разлучит нас больше, — восторженно воскликнула девушка. — Боги благосклонны к нам!

Артакс молчал. В благосклонность богов он уже не верил.

Читающий по звездам

Начался сильный дождь. Нандалее по-прежнему сидела рядом с корабельным древом. Небесные пираты спустились с такелажа и скрылись где-то внутри корабля. Гонвалон больше не чувствовал исходящей от них опасности. Исход битвы был очевиден. Несмотря на это, он оставался начеку, однако гораздо сильнее его беспокоило то, что делала Нандалее, точнее сидевшее внутри нее нечто.

Губы эльфийки постоянно шевелились, несмотря на то что не было слышно ни звука. Она крепко прижимала руки к стволу дерева. Треск ломающегося дерева смешивался с постоянным шумом дождя. Двойная луна давно уже скрылась за дождевыми тучами. За ходовыми огнями корабля чернела ночь. Но Гонвалон чувствовал, что корабль опускается ниже и ниже. Внезапно огромные щупальца пришли в движение, пролетели над поручнями, согнулись и ухватились за пустоту.

Внезапно Нандалее вскочила. В тот же миг облачный парусник резко остановился. Гонвалон покачнулся, а Нандалее устояла, словно точно знала, что произойдет.

— Мы уходим, — произнесла она жутким, изменившимся голосом. — Возьми Бидайн и подай мой лук.

Гонвалон вопросительно поглядел на нее.

— Куда мы идем?

— К Великой матери, — ответила она, словно этим было все сказано. Нандалее выхватила лук у него из рук и подошла к поручням.

Гонвалон наклонился, чтобы взять Бидайн. Накрыл ее своим плащом. Это было единственное, что он мог для нее сделать. Эльф попытался поднять ее. Но сразу не смог, словно что-то удерживало девушку на земле, а затем раздался негромкий сухой треск.

Он ощупал ее спину. Из раны торчало что-то деревянное! Этого не может быть! Он никогда не проглядел бы настолько большой обломок древка! Эльф осторожно посадил девушку, чтобы осмотреть спину Бидайн.

Из раны выглядывало что-то шарообразное, похожее на узловатый корешок! Светлый надлом был такой же формы, как и светлое пятно на палубных досках.

Гонвалон почувствовал, как все внутри у него сжалось. Кошмар Бидайн, преследовавший ее с того времени, как они нашли в лесу мертвых лесорубов, стал реальностью! В нее вросли корни!

Гонвалон в недоумении ощупал рану. Он чувствовал корни под кожей эльфийки! Провел рукой по тому месту чуть выше бедра, где находилось входное отверстие стрелы. И там корни! Здесь они были даже на коже Бидайн!

— Она была бы мертва давным-давно, если бы я не помогла ей, — произнес чужой голос устами Нандалее. — Корни связали тонкие сосуды и таким образом остановили кровотечение. Они спасли ей жизнь.

Это может быть правдой, с ужасом понимал Гонвалон.

— Почему ты ничего не...

— Сказала? А что потом? Каким образом это бы помогло? Ты бы начал протестовать, сам не зная против чего, эльф. Да что ты знаешь об этом мире!

— Я видел детей человеческих, которых убили древесные корни, — ему вспомнилась Махта Нат. Нет, он никогда больше не будет думать, что деревья безобидны!

Она улыбнулась.

— Когда ты встретишься с Великой матерью, то поймешь, — через перила перелетело щупальце и обхватило ее за бедра. — Идем! Читающий по звездам ссадит нас на лесной грунт.

— Читающий по звездам?

— Знаю, довольно смешной перевод на твой язык. А теперь идем, нам нужно спешить! Нас преследуют дети человеческие и один девантар. У нас остается совсем мало времени, — ее подняли с палубы, в сторону Гонвалона потянулось другое щупальце. Оно заканчивалось широкой плоскостью. На миг оно застыло над Гонвалоном. С жесткой красноватой кожи капала слизь.

Эльф поглядел на огромное надутое тело, мешавшее увидеть ночное небо. Читающий по звездам? Интересно, кто выдумал такое название для этого существа?

Он осторожно поднял Бидайн и сделал шаг к щупальцу. И оно тут же обхватило его за бедра. Небесное существо держало его крепко. Раздавить эльфа ему наверняка не составило бы труда! Но собиратель облаков осторожно использовал свою силу и держал его крепко ровно настолько, чтобы он не выскользнул. Сильный взмах — их с Бидайн перенесли череэ поручни. С головокружительной скоростью они спускались между могучими ветвями, не касаясь при этом ни одной из них. По густой листве стучал дождь. Как и прежде, Гонвалон не видел дальше собственного носа.

Его поставили на вязкий лесной грунт. Нандалее сидела на корне толщиной с круп коня. Она снова прижимала обе руки к дереву.

Мокрая земля выдыхала густой туман. Гонвалон скорее чувствовал, чем видел окружавший его лес. Лес из древних деревьев. Невдалеке сквозь туман скользнул призрачный зеленый огонек, похожий на плывущую у самой поверхности воды форель.

Похолодало. На руках у него во сне вздохнула Бидайн.

Нандалее казалась встревоженной.

— Скорее, — произнесла она, и в голосе ее послышалась паника. — Он очнулся. Ему потребуется совсем немного времени, чтобы попасть сюда!

Боль

Девантар очнулся, и на него тут же нахлынула ужасная боль, немногим раньше лишившая его чувств и сознания. Он по- прежнему находился в теле низкорослого торговца. Этот проклятый пират действительно застал его врасплох. Взять и выбросить его за борт!

Он попытался встать, но тут же отказался от этой затеи. Боль была слишком сильной. Ветка проткнула его правую подмышку, зацепила лопатку, а затем вышла где-то с другой стороны спины. Интересно, мог ли он умереть?

Вообще-то подобное падение не представляло опасности, успей он среагировать. Превратиться в птицу или просто парить, как перышко. У него была тысяча возможностей — и именно это и повлекло за собой неудачу. Должен быть план. А его захватили врасплох. Прошло несколько драгоценных мгновений, потому что он не мог осознать происходящего. А затем его охватила паника. Это было новое, поразительное чувство. Впервые в жизни он взглянул в глаза смерти. Девантар не был уверен в том, умрет ли, если будет полностью разрушено выбранное им тело. Отчетливо вспомнились до постыдного спутанные мысли. Он хотел превратиться в птицу, но спустя мгновение оборвал заклинание, когда понял, что ему не хватит времени на то, чтобы закончить его. Для трансформации требовалось время, а облачный корабль летел уже всего в тысяче шагов над лесом. Он не сумел бы завершить превращение вовремя. Зелень листвы приближалась с головокружительной быстротой. Слишком большое количество мыслей помешали ему принять четкое решение. Затем он, наконец, произнес слово силы. Сжал вокруг себя воздух, сгустил его и таким образом затормозил падение. А затем провалился сквозь лиственный полог леса. Ветви терзали хрупкое человеческое тело. Он пытался контролировать падение, повернуться ногами вперед... А потом ветка пронзила подмышечную впадину.

Он смутно припоминал, как ударился о лесной грунт. Как, словно сухие хворостинки, ломались кости его ног.

Девантар снова попытался шевельнуться. Невозможно. Малейшее движение отзывалось жгучей болью. Нужно исцелить это истерзанное тело, прежде чем он сможет пойти дальше.

В лицо ему хлестал дождь. Небо затянуло тучами. Лун- близнецов не было видно. Сколько же времени прошло с момента его падения? Насколько он мог разглядеть сквозь листву, облачные корабли исчезли, улетели с ветром.

Он сосредоточился на правой ноге. С помощью силы воли поставил обломок косги на место. Боль снова швырнула его на грань потери сознания. Осколки сошлись в единое целое. Ему показалось, что это продолжалось целую вечность. Затем девантар исцелил левую ногу. С закрытыми глазами сосредоточился на хрупком человеческом теле в поисках других ран, вправил вывихнутые суставы. После вытащил ветку из подмышки.

Он с криком выпустил боль на свободу. Выплеснул ее из себя. Наконец-то он может подняться! Наполненная силой мысль продолжила дальнейшее превращение — слабое человеческое тело следовало оставить. Снова стать Человеком-вепрем. А потом он отправится на охоту! Он достаточно понаблюдал за тремя эльфами. Теперь он поймает их. И по меньшей мере одного из детей альвов заставит прочувствовать испытанную им боль. Возможно, мужчину. Когда обе женщины увидят, что могут сделать его когтистые лапы, они заговорят! Они расскажут ему все!

Слава

Галар сидел, прислонившись спиной к бочонку, полному драконьей крови, и испытывал удовлетворение. Он был совершенно разбит, не мог самостоятельно шевельнуть даже пальцем. Еще он потерял много крови и, судя по всему, сломал по меньшей мере одно ребро. Но он победил! Его мечта убить по-настоящему большого дракона исполнилась. Он доказал всему своему народу, что карлики не обязаны прятаться под горами, чтобы избежать тирании драконов. Они могут восстать и свергнуть самоуверенных стражей неба.

Дюжины мясников были заняты разделкой дракона. Он был слишком велик, чтобы забрать все, но даже так все участники охоты на дракона смогут разбогатеть. Из этих драконьих зубов можно вырезать королевский скипетр. Чешую превратить в роскошные доспехи. Изготовить кинжалы из драконьих когтей, трубочки для стрел из тонких костей в крыльях. Существовала тысяча возможностей для того, как использовать труп. Из плоти и крови дракона они сумеют вычленить волшебную силу драконов. И из его мозга тоже.

Галар дернул одного из носильщиков.

— Принеси мне грибного! Охота на драконов вызывает жажду.

— Работа тоже, — проворчал карлик, с которым он заговорил, но, тем не менее, направился к бочонку, стоявшему на козлах рядом с трупом.

Галар слышал, что Свиур погиб во время атаки дракона. Невелика потеря. Своими криками в лесу этот идиот едва не погубил всех. У судьбы свое чувство юмора, размышлял Галар, пребывая в приподнятом настроении. Свиур всегда болтал слишком много. И это в конечном итоге убило его.

Ему принесли грибного. Галар едва мог держать бокал своими обожженными руками, но собрался с силами. Хныкать — не в его духе. Он поглядел на Нира. Мастер-оружейник лежал на носилках на некотором расстоянии от него. Дела у него были плохи. Никто не мог сказать, переживет ли он ближайшие часы. Лицо его сильно обгорело. Вот это характер! Даже жгучее драконье дыхание не смогло помешать ему выбрать идеальный момент для выстрела. Это ему нужно дать Золотые Крылья, а не Хорнбори.

Галар запрокинул голову и поглядел на проплывающие по небу облака. Настанет ли время, когда в небе не будет драконов? Время свободы для всех народов Альвенмарка? Со справедливым правителем? Конечно, это должен быть карлик. Ни один другой народ не обладает таким ярко выраженным чувством порядка и справедливости.

— Да я тебе говорю. Я своими собственными глазами видел, как он победил дракона одним топориком!

Галар отвлекся от размышлений и обернулся. Воин в почерневшей от сажи кольчуге говорил с тем карликом, что принес ему грибное.

— Посмотри на меня. Я сражался рядом с Хорнбори. Но рядом с ним я просто ничтожество. Он вообще ничего не боится. У него кровь словно лед, несмотря на то что, если его разозлить, он превращается в берсеркера.

Галар не поверил своим ушам. Как может быть, что истина искажается настолько быстро? Хорнбори — и хладнокровие? Это же смешно. Если бы он не схватил этого негодяя, тот подох бы в лесу, когда их атаковал дракон.

— Говорю тебе, — продолжал хвастун, — за таким, как Хорнбори, и его двумя помощниками я готов идти до самого сада Ядэ, чтобы надавать этим важным радужным змеям по их драконьим задницам, чтобы они захлебнулись собственным дыханием.

Помощники! Галар не поверил своим ушам. Значит, Хорнбори своего добился. Он и из этой ситуации выкрутился. Вероятно, его деяние будет увековечено на больших каменных стелах в королевских чертогах. А если ему и Ниру повезет, их имена будут указаны рядом с именем славного Хорнбори Драконоборца — в качестве помощников.

Галар сделал большой глоток грибного. Глупо бороться с этим. Хорнбори каким-то образом удалось стяжать себе всю славу этого дня. Если он возмутится и попытается рассказать правду, его еще, чего доброго, сочтут лгуном. Галар сделал еще один глоток, а когда осушил бокал, ему даже удалось улыбнуться улыбкой фаталиста. У судьбы действительно весьма своеобразное чувство юмора — похоже, ей нравится делать героями шутов.

Под корабельным древом

Артаксу было ужасно холодно. Он набросил на плечи одеяло и глядел на мрачные гряды облаков, проплывавших под ними. Облачный корабль поднимался все выше и выше по краю грозового фронта.

Сердце колотилось так быстро, словно он пробежал большой отрезок пути, дыхание было учащенным, его мучила сильная головная боль. Он глядел на грозу. Облака внизу то и дело вспыхивали ослепительно-ярким светом. Он отчетливо видел зигзагообразные руки, тянувшиеся к лесу. Руки богов, думал он. А теперь он был выше богов.

Артакс покачал головой. «Нет, — подумал он, — я вовсе не выше богов, потому что чувствую себя человеком с головы до пят». Ему было дурно от боли, голова, казалось, вот-вот лопнет. Как будто терзавшие его мысли были ему слишком велики.

Один из воинов Шайи, пошатываясь, прошел мимо него и исторг содержимое желудка за поручни корабля. Это был уже третий с тех пор, как они прошли сквозь облачный покров. Им плохо из-за понимания того, что собиратели облаков могут обернуться против них, думал Артакс. Этим воинам нужно было безоговорочно доверять своим собирателям облаков. Как им подниматься так высоко в небо, если они опасаются, что щупальца, которые должны держать их, могут сжаться вокруг их шеи?

Артакс скрестил пальцы, поднес их ко рту и подышал на ладони. Какой холод! Интересно, а на какой они сейчас высоте?

Молния осветила облака. Он успел досчитать про себя до пяти, прежде чем до них донесся раскат грома. На миг он представил себе, что идет по темным облакам внизу. По молниям. Интересно, каково это — упасть на облака? Чем дольше он смотрел вниз, тем более заманчивой казалась эта перспектива. Он раскинет руки, словно орел. Может быть, он сумеет оседлать молнию, если ему удастся ухватить одну из них? Он сильно перегнулся через поручни. Можно ли заранее предугадать, где вспыхнет молния? Может быть, они собирают свет звезд, чтобы потом сорваться с неба?

К нему подошла тень.

— Нас осталось всего тридцать семь, — подавленным голосом произнесла Шайя. — Тридцать семь из восьмидесяти восьми. И мы потеряли своего лоцмана. От стеклянной кабины остались одни обломки. Щупальца атаковали даже ее, — девушка вздохнула. Краем глаза Артакс заметил, что она провела рукой по лбу.

— Голова болит?

— Да, — сдавленным голосом произнесла она. — Ничего подобного в жизни не испытывала. Постоянно кружится голова, дыхание хриплое, как будто я старая, беззубая старуха. Кроме того, холод пробирает меня до костей. Идем внутрь, к остальным. Я велела поставить несколько жаровен. Там тепло.

Артакс поглядел на луны, видневшиеся этой ночью так близко, что, казалось, их можно коснуться рукой. Немного впереди летел второй облачный корабль. Интересно, как дела у его команды? Он судорожно сглотнул. В ушах послышался треск, на миг головная боль отступила. В эту ночь они ничего уже не смогут сделать. Может быть, завтра оба облачных корабля приблизятся друг к другу на достаточное расстояние, чтобы можно было бросить буксирный трос.

Он устал, но с удовольствием побыл бы еще на палубе вместе с Шайей. Кончики его пальцев мимолетно коснулись ее руки. Девушка схватила его за руку. Крепко сжала ее. Несмотря на то что в трюме она поклялась ему никогда с ним больше не расставаться, оба знали, что этому не бывать. Они не могли попрать законы богов. Все, что им оставалось, — несколько украденных часов. Ничего не изменилось — и, тем не менее, все было иначе. Она назвала его своим принцем из сказки! Она поцеловала его. На глазах у других. Она любит его, теперь он знал наверняка. И она жива! Он спас ее. У него действительно получилось. Бессмертный надеялся, что у них есть больше чем пара часов.

Артакс почувствовал, что дрожит. Было настолько холодно, что дыхание густыми облачками вырывалось у них изо рта. Нужно пойти в тепло, хоть и не хочется. Там близость станет невозможной. Они не имеют права терять контроль над собой. Только не перед лицом такого количества свидетелей.

Он решительно притянул ее к себе и сорвал поцелуй с губ. Она обхватила его, ответила на поцелуй, так страстно и отчаянно, словно была уверена в том, что они обнимают друг друга в последний раз. Внезапно она закашлялась, согнулась, не выпуская его руки.

— Идем внутрь, — негромко произнес он.

Девушка кивнула. На глаза у нее выступили слезы. Он впервые увидел, как она плачет.

Шайя заметила, как он смотрит на нее, и вытерла лицо тыльной стороной руки.

— Кашель, — хриплым голосом, который не мог скрыть правду, произнесла она. — Всего лишь кашель.

— Конечно, — он еще раз сжал ее руку. А затем выпустил. Они подошли к лестнице, ведущей внутрь корпуса облачного корабля. Здесь повсюду было тесно. У этого грузового судна было мало общего с его кораблем-дворцом. Главное его предназначение заключалось в том, чтобы перевезти как можно больше товаров. Артакс никогда не бывал на подобных кораблях, но полагал, что он должен быть построен примерно так же, как и тот, на котором путешествовал он.

Подвернутая лодыжка болела при каждом шаге, но он стиснул зубы и сделал вид, что все в порядке. В конце лестницы из деревянного фонаря падал матовый желтый свет. Стены были разрисованы сажей — бродячие стада на просторных пастбищах; стилизованный орел, одиноко летящий по небу; степняк- наездник, скачущий по телам поверженных врагов.

В конце лестницы Шайя открыла дверь. Они протиснулись в узкий коридор, пока не добрались до следующей двери, полностью раскрашенной красным и золотым. По дереву вились переплетенные друг с другом знаки. Шайя втолкнула его сквозь занавеску из бусин, и Артакс поразился тому, насколько велика комната, в которой они оказались.

В центре камеры из деревянного пола возвышался столб. Вокруг него были обмотаны широкие отрезы ткани, венчал его раскрашенный конский череп. Вокруг сидели выжившие корабельщики и воины. Все они казались апатичными, некоторые что-то монотонно напевали. У самого столба сидел седоволосый мужчина и сыпал в медную жаровню кусочки ладана. Все это показалось Артаксу пугающе знакомым. Он поглядел на потолок. Он был полностью пронизан густой корневой системой!

— Где это мы?

— Под корабельным древом. Здесь наши боги и наши предки ближе всего к нам.

Артакс оглянулся назад, на занавеску из бусин, затем на конский череп и снова на потолок. Все было как на том, мертвом корабле! Этот был меньше, не таким роскошным, но в целом все то же самое.

— Мы умрем здесь, — прохрипел он, и боль пронзила голову, словно в глаз ему вонзили раскаленный кинжал. — Зал полон мертвецов. Все было как здесь!

— Но что может нас здесь убить? — раздраженно поинтересовалась Шайя. — Здесь нас хранят наши предки и боги.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Ты не чувствуешь головной боли? Не чувствуешь тошноты? — Сердце Артакса колотилось, как бешеное, ему казалось, что оно вот-вот разорвется. Он с трудом переводил дыхание. Он стал постепенно отступать к бисерной занавеске. — Нужно уходить отсюда или же мы умрем, как и все остальные!

Шайя печально улыбнулась.

— Куда ты собираешься идти? Мы летим на высоте трех или четырех тысяч шагов над лесом. Здесь, наверху, мы можем довериться только защите наших духов.

Артакс в недоумении поглядел на нее. Очевидно, она не поняла. Нет для них защищающих духов. Только не в Нангоге. Однажды он уже видел подобное и знал, что здесь их ждет смерть.

Пещера

Дыхание облачками стояло у губ Гонвалона. Когда заходило солнце, зимы еще не было, но теперь он видел, как на некоторых древних деревьях растут ледяные кристаллы. В тумане бродили огоньки. Иногда вдалеке, едва различимые, затем снова приближались на расстояние всего нескольких шагов.

Нандалее молча и быстро шла впереди. Подлеска почти совсем не было. Густые кроны деревьев заглушали всякую растительность на земле. По крайней мере, насколько было видно в тумане. Белая дымка доходила им до бедер. Все здесь напоминало о Махте Нат. И только огоньки... Он снова заметил, как один из них скользнул в тумане совсем рядом. Эльф почувствовал холод. Надвинувшийся настолько внезапно и сильно, почти похожий на прикосновение. Под ногами Гонвалон почувствовал густое сплетение корней. Иногда возникало ощущение, что корни вытягиваются или разбегаются под его шагами, словно пытаясь облегчить ему дорогу.

Над головами у них по листве грохотал дождь. По пути вниз вода распределялась неравномерно. У самых корней земля оставалась почти сухой, в других местах она обрушивалась вниз целыми каскадами. Все здесь дышало необычностью. Гонвалона не оставляло смутное ощущение, что все, что он видит, как-то связано друг с другом. Все наблюдало за ним. Деревья... и еще что-то, для чего он не знал названия. Что-то настолько могущественное, что могло раздвигать корни и направлять течение множества потоков воды. Он чувствовал эту силу. Она становилась все ощутимее с каждым шагом.

Сквозь туман снова скользнул зеленый огонек. Примерно на уровне его колен. Гонвалон дышал порывисто, каждая клеточка тела была напряжена. Он не знал, как защищаться от этой опасности, становившейся все более осязаемой. Бидайн он нес на плечах. Она казалась ему легкой, как перышко. Эльфийка по-прежнему была без сознания и лишь стонала время от времени. Марш был ей не на пользу. Гонвалон снова и снова возвращался мыслями к сплетению корней, пронзившему ее якобы для того, чтобы остановить кровотечение. При мысли об этом он содрогался. Оставалось надеяться, что вскоре они достигнут цели, чем бы она ни была.

— Сколько нам еще идти? Бидайн нужен отдых.

Нандалее не ответила. Казалось, она очень спешит. Зеленые огоньки образовали вокруг них круг. Их было по меньшей мере восемь. Может быть, эти существа окружают их? Или хотят защитить от чего-то?

Их путь вел под уклон. Земля стала мокрой от дождя. Гонвалон продвигался вперед очень медленно. Нандалее ругалась. Она то и дело оглядывалась на него.

Где-то в темноте раздался крик. Такого звука эльфу никогда не доводилось слышать. Это не могло быть животное! Внезапно туман прорезал ослепительно-яркий свет. Подобно тысяче сверкающих пальцев он ощупывал темноту, раздвигал колышущиеся полосы тумана. Он был слишком ярким, чтобы смотреть прямо на него, — и, похоже, он лился изнутри склона. Нандалее бросилась вверх по склону, забрала у него Бидайн.

— Скорее!

Раненая чародейка застонала.

— Крепче сожми мою руку и закрой глаза. Если будешь смотреть на свет, то ослепнешь! — Непривычность ее голоса продолжала удивлять его. Слова звучали хрипло, в них был какой-то странный акцент. Ему вдруг показалось, что это непонятное существо проникает все глубже в Нандалее, укореняется у нее внутри, подобно тем корням, что совершенно по-настоящему проникли в рану Бидайн. Действительно ли их преследует девантар, как утверждал Зеленый дух? Вселившееся в Нандалее нечто испытывало страх — это было совершенно очевидно. Но действительно ли тот, кто их преследует, — девантар? Творец мира, как и альвы? Что бы это ни было, разумнее не отставать. Очевидно, у них был шанс попасть в место, где преследователь ничего не сможет с ними сделать.

Закрыв глаза, Гонвалон шел за Нандалее. Теперь он вообще не чувствовал корней под ногами, несмотря на то что деревья здесь, на холме, росли очень густо. Он слышал, как скрипят и потрескивают деревья вокруг них. Это холод, сказал он себе. Всего лишь холод...

Мастер меча ступил на скалистую почву. Свет был настолько интенсивным, что он чувствовал его на лице. Что-то скользнуло совсем рядом с ним. Эльф невольно подумал о жутковатых Зеленых духах.

— Можешь открывать глаза.

Гонвалон послушался и оказался в пещере, подобной которой не видел никогда. Стены были полностью покрыты зелеными кристаллами. Они росли из скалы в форме восьмиугольных прутьев, некоторые толщиной с бедро, другие не больше пальца. Они росли настолько густо, что на стенах и на полу совсем не было видно камня, и все они сверкали неровным пульсирующим светом. В центре пещеры из земли росла огромная кристальная колонна. Она возвышалась над ними, настолько огромная, что они с Нандалее не сумели бы обхватить ее даже взявшись за руки.

Охотница уложила Бидайн на пол перед колонной, взяла руки подруги и вытянула их над головой, чтобы руки Бидайн коснулись кристалла. Затем она поглядела на Гонвалона.

— Ложись, как она.

— Зачем? Что здесь с нами будет?

— Просто сделай это. Сейчас не время для недоверия. Он уже очень близко. Он не должен найти вас! Нам надо торопиться. Сейчас я оставлю тело твоей возлюбленной. Прошу, поверь мне. Я знаю, что вы пришли сюда, чтобы узнать этот мир. Ты сможешь увидеть все. Больше, чем смог бы выяснить за десятилетия путешествий. Ты должен поверить мне. Я не желаю тебе зла. Напротив! Вы — наша надежда.

Гонвалон не доверял огоньку. Он был слишком непривычным. Невозможно было понять, говорит ли он правду.

Внезапно Нандалее закатила глаза, так что стал виден один только белок. Изо рта у нее потек зеленый свет пугающе густой консистенции!

Охотница пошатнулась, а затем уставилась на него. Словно обезумев. Взгляд ее беспокойно метался по пещере. На лице ее отражался страх.

— Где я?

Он обнял ее обеими руками. Где-то снаружи раздался крик, такой же, как он слышал в лесу. Только на этот раз он был громче. Может быть, опасности нет? Может быть, это был обман Зеленого духа, чтобы надавить на них и заставить принять неверное решение? Но, обнимая Нандалее, которую ему, наконец, вернули, мастер фехтования решил поверить Зеленым духам.

— Сейчас мы должны лечь к кристаллу. Так, как лежит Бидайн. Позже я объясню тебе все. Доверься мне.

Нандалее все еще казалась немного не в себе, но затем она робко улыбнулась ему.

— Оно ушло? Ушло из меня?

Гонвалон кивнул.

— Ну, давай попробуем...

Охотница бросила взгляд на подругу.

— Что с ней?

— Позже, — Гонвалон опустился на колени, и эльфийка сделала то же самое. Страх он скрыл за улыбкой. От Зеленых духов им не уйти. А значит, у них не оставалось иного выхода, кроме как довериться неведомому.

Свет в кристаллах на стенах стал бледнее. Гонвалон лег и почувствовал, что ладони у него стали мокрыми от пота. На кристальной колонне появились круглые пятнышки света, беспокойно снующие по поверхности, а затем из них выросли тысячи радуг. Они извивались, словно змеи, совершенно непохожие теперь на солнечный свет, стрелой поднимающийся в небо. Это явление сопровождалось негромким гудением, и кристальную пещеру заполнил запах, который возникает в воздухе после удара молнии.

Веки потяжелели. Он прижал руки к кристаллу. Его пронизал ослепительный зеленый свет. Расплавил его. Превратил в зеленый свет его самого. А затем он, лежа на луче света, рухнул во тьму.

Смерть в облаках

Они шли за ним. По крайней мере, часть их. Ему поверили двадцать три ишкуцайя. Но главное — Шайя. Он видел ее страх, ее недоверие. Они подготовили маленьких собирателей облаков в грузовом трюме. Трое поднимутся в небо без людей. Животные тревожились, равно как и они. Могут ли собиратели облаков чувствовать, что ощущают люди?

— Ты действительно знаешь, что делаешь? — прошептала Шайя.

— Я уверен, что мы умрем, если останемся на корабле, — ответил он. Он уходил от ответа и знал это.

— Наши собиратели облаков слишком маленькие, чтобы нести двоих людей, — через грузовой люк она поглядела на корабль, поднимавшийся в небо перед ними. В ясном свете лун он был отчетливо виден, и казалось, до него подать рукой.

— Я не могу бросить своих людей на произвол судьбы. Мы должны попытаться. Мы уравновесим вес. Доспехи придется оставить. Мы прикрепим к каждому животному по одному высокому и по одному низенькому человеку.

Она покачала головой и хитро улыбнулась.

— Не смей даже думать о том, чтобы пристегнуть ко мне Колю!

Он негромко рассмеялся.

— Нет, что ты.

— Что мы будем делать, если там наверху больше людей, чем мест на собирателях облаков?

Об этом он уже думал, но говорить об этом не хотелось. Не сейчас и не с ней. Он знал, что решение ей не понравится.

— Их бой был таким же трудным, как и ваш. Боюсь, выживших немного, — он подошел к порогу грузового люка. Ледяной ветер трепал его одежду, немного смягчая жгучую боль в голове. Все они были связаны друг с другом длинной веревкой. И только последний из тех, кто спрыгнет, держал страховочный трос от корабля. Артакс знал, что большинству ишкуцайя страшно совершать этот прыжок. Нельзя больше колебаться. Они поступают верно!

Он сделал последний шаг и доверил свою жизнь небесам. Рывок у пояса. Щупальца собирателя облаков взяли его под мышки. Ему было противно чувствовать покрытые слизью щупальца и доверять этим существам. Особенно после неожиданного нападения собирателя облаков. Но выбора не было.

Ишкуцайя один за другим прыгали в небо. Веревка держала их вместе. Они поднялись в небо, словно бусы из собирателей облаков, навстречу его кораблю.

Артакс дышал тяжело, как собака. Как бы он ни дышал, у него постоянно возникало ощущение, что у него заканчивается воздух. Он посмотрел вниз. В пяти шагах от него, следующей в цепочке, висела Шайя. Она закрывала рукой лицо, искаженное гримасой боли. Эта проклятая головная боль! Неужели все они заболели? Он не понимал, откуда взялась боль. Должно быть, это какая-то болезнь. Может быть, их чем-то заразили пираты?

— Хей-хо!

На крайней мачте своего корабля Артакс разглядел чью-то фигуру. Коренастый парень без волос. Коля! Высоченный друсниец размахивал канатом, наблюдая за их подъемом. Мягкий бриз относил их к востоку. Если ничего не предпринять, они промахнутся мимо облачного корабля и будут подниматься все выше и выше. Некоторые ишкуцайя начали готовить небольшие якоря.

Коля отвернулся от них, но голос его разносился по всем— Похоже на то, что ты сделаться богатый сегодня ночью, Джуба. Он живой!

Артакс вздохнул. Вот ублюдки. Похоже, его наемники делали ставки на то, что он умер.

Коля бросил ему канат. Бессмертному удалось ухватиться за него только с третьей попытки, и друсниец подтянул их к кораблю. Прежде чем добраться до мачты, Артакс увидел коренастого чернобородого мужчину, ползущего по такелажу. Джуба.

Военачальник оттеснил Колю в сторону и настоял на том, чтобы лично втащить его на мачту.

— Ты жив! — выдохнул он, вне себя от радости. — Ты жив! — В глазах у него стояли слезы.

Артакс был тронут.

— Я спущу вас вниз, — пообещал он. — Сколько выживших?

— Дело плохо, — Джуба отошел в сторону, чтобы он мог пройти и сойти с мачты на главную палубу. — Нас всего сорок девять, — военачальник говорил отрывистыми фразами, словно битва за корабль закончилась совсем недавно.

Артакс закрыл глаза и замер на миг. Счет давался ему с трудом, и он трижды проверил результат. Выживших было больше, чем он ожидал, и ничего хорошего в этом не было. Он пересчитал еще раз, а затем отослал Джубу в каюту.

Спустившись на палубу, он увидел полные надежды лица. Ликовали даже те, кто, возможно, потерял в пари на него последнюю рубашку. Они ждали, что он спасет их. Он ведь бессмертный, правитель всех черноголовых, бог среди людей.

Володи был среди них. Митя со своей юной дочерью. Набор, старый лоцман. Выжил целый отряд его хранителей неба. В своих погнутых нагрудниках и порванных белых плащах они казались ему более гордыми, чем когда-либо прежде.

Артакс приветствовал некоторых по имени. Воинов, наемников и простых работников судна. На протяжении последних недель среди прочего он поставил себе задачей каждый день выучивать по десять имен. Он хотел знать, кто ему служит, кто рискует ради него жизнью. Он знал больше половины выживших, стоявших на палубе, по крайней мере по именам.

Артакс присел на корточки рядом с Набором. Было видно, что лоцман на пределе, рот у него был широко открыт, из-за чего он напоминал выброшенную на берег рыбу.

— Что здесь происходит, Набор? Что с нами происходит?

— Мы поднялись в верхние слои небес, — после каждого слова Набор останавливался, переводя дух. — Это место для богов. Люди здесь жить не могут.

Этого не может быть, подумал Артакс.

— Тогда собиратели облаков должны быть богами...

— А ты уверен, что это не так?

Этого не может быть! Эти глупые существа — боги? Полный абсурд. Артакс поднялся, и из-за сильного головокружения ему пришлось облокотиться на поручни. Его постоянно мучила тупая головная боль. Единственный плюс этого заключался в том, что боль заставила умолкнуть голоса Ааронов.

Джуба вернулся, и по его лицу Артакс понял, что его военачальник знает, что теперь будет.

— Вы не должны делать этого, великий.

— Разве мы больше не на «ты»?

Джуба смутился. Он принес небольшой медный горшок, как и поручал ему Артакс.

— Когда ты приветствовал меня на борту корабля, ты обратился ко мне на «ты», — улыбнулся Артакс. — Это было приятно.

— Я могу... Это от радости. При остальных говорить вам «ты» не подобает, — он запнулся. А когда заговорил снова, голос его снизился до шепота. — Прошу вас, великий, не делайте этого, — он встряхнул горшком, и Артакс услышал, как внутри что-то застучало. Он был уверен, что Джуба выполнил его приказ.

— Я не выше остальных, друг мой. Здесь, на борту, мы все равны.

— Но это же чушь! — возмутился Джуба, настолько громко, что на них обратили внимание. — Вы избранный. Я вижу, какую борьбу вы ведете, великий. Как вы хотите сделать Арам лучше. Хотите облегчить жизнь людей, всех людей. Падение с небес изменило вас. Должно быть, боги послали вам просветление. Я никогда прежде не видел правителя, подобного вам. Вы должны быть спасены.

Артакс взял горшок.

— Если боги защищают меня, то я, конечно же, вне опасности. А если я, наоборот, потребую сейчас ото всех того, что не готов сделать сам, тогда, возможно, мои труды не будут разрушены, но я потеряю доверие. Я должен сделать это. Прости меня, друг мой.

Набор озадаченно смотрел на обоих. Он не понимал, что происходит.

Артакс сел, поднял горшок и вложил в свой голос всю оставшуюся силу.

— Мы должны покинуть этот корабль. Что-то здесь ослабляет нас и в конечном итоге убьет. Есть лишь одна надежда — мы должны вернуться на землю. Мы не созданы для неба, и мы оказались в месте, не предназначенном для нас. Я не могу обещать вам, что мы спустимся все в целости и сохранности. Но у меня есть надежда. Ишкуцайя, которые поднялись на маленьких собирателях облаков на наш корабль, ждут нас. Каждый из них возьмет с собой в упряжь одного человека. Вес будет слишком большим для маленьких собирателей облаков. Они будут падать на землю. Но если нам повезет, падение будет медленным и мы останемся в живых. Здесь, на борту корабля, нам нечего надеяться на спасение. Здесь мы умрем.

Люди смотрели на него. Большинство не поняли, о чем он говорит. Некоторые казались слишком апатичным. Известие о том, что, возможно, они умрут, не произвело на них впечатления. Лишь переводчик Митя обнял свою дочь и крепко прижал ее к себе.

— Места в полетных системах хватит не для всех. Некоторым придется остаться, — Артакс встряхнул горшком, чтобы в нем застучало. Он едва расслышал звук. На него накатила тошнота, и он на миг потерял равновесие. Нужно собраться с силами! Сейчас он не имеет права слабеть! — Ишкуцайя привели тридцать пять собирателей облаков. У троих нет седока, а четвертый нес меня. Это значит, что для нашего корабля есть лишь тридцать семь мест для сорока девяти выживших. Я не буду принимать решение о том, кому жить, а кому умирать. Времени на разговоры нет. В этом горшке сорок девять бобов, двенадцать белых и тридцать семь красных. Тот, кто вытянет красный боб, получает место на собирателе облаков, — Артакс сунул руку в горшок. Кончиками пальцев нащупал гладкий боб, вынул один и сжал его в кулаке. Затем протянул горшок дальше, Джубе. — Пусть каждый вытянет боб, военачальник. Отдадим себя на милость судьбы.

Артакс закрыл глаза. Он не хотел смотреть на то, что будет теперь, но уши закрыть не мог. Он слышал вздохи и проклятия, стон облегчения. Митя, уверяющий свою дочь, что он никогда не бросит ее. Коля, настойчиво втолковывавший что-то кому-то на чужом языке. Крик ярости. Сдавленные всхлипы.

Постоянная глухая боль в голове медленно распространялась. Артакс уже ничего не слышал, ничего не чувствовал. Боль уносила его прочь.

— Великий!

Оглушенный, он открыл глаза. Все казалось расплывчатым. Прямо над ним виднелось бородатое лицо.

— Великий! — Голос казался глухим и незнакомым.

— Кто...

— Это я, великий. Джуба. Ты потерял сознание. Все уже готово. Ишкуцайя стоят вдоль грот-мачты. Мы пристегнули всех, кто вытянул красный боб. Шайя сказала, что мы должны прыгнуть все одновременно. Она полагает, что так будет надежнее.

Артакс увидел кровь на палубе.

— Что произошло?

— Не все сумели с достоинством принять выбор судьбы. Коля нашел человека, который продал ему красный боб. Другие решили, что могут забрать красные бобы себе. Мы с хранителями неба подавили это. Некоторые обменялись по доброй воле. Одно место освободилось из-за смерти одного из наемников. Он просто рухнул, как подкошенный.

Артакс видел расплывчатые фигуры, стоявшие на палубе в некотором отдалении.

— Вы должны занять свое место, великий. Я буду защищать вас.

Ему было неприятно, что он не мог подняться без посторонней помощи и не может вспомнить, когда упал. Он неловко вскарабкался на мачту, придерживаясь левой рукой за страховочный трос.

Джуба надел на него систему. Он оказался на одном собирателе облаков со старым лоцманом. Они висели в системе лицом к лицу. От старика пахло рвотой. Белки глаз были покрыты красными прожилками. Он казался оглушенным.

У Артакса было такое чувство, что что-то не так. Он обернулся через плечо на Джубу. Вид у его военачальника был торжественный.

— Идите своим путем, великий. Вы поистине бог среди людей. Для меня было честью сражаться вместе с вами.

Его рука. Его правая рука была по-прежнему сжата в кулак. Какой боб он вытащил? С нехорошим предчувствием он разжал руку. Боб был белым.

— Я надеялся, что вы забудете, великий.

Артакс уставился на него.

— Ты знал?

— Я умею считать. Одного белого боба не хватало.

— Ты должен отвязать меня!

— Все готово? — крикнула Шайя с другого конца мачты.

— Нет! — возмутился Артакс. — Нет! — Он ухватился за ремень и попытался расстегнуть пряжки. Руки его дрожали. Он даже разглядеть толком ничего не мог.

Джуба улыбнулся. Мягко. Печально. Искренне. Военачальник был ему другом. Настоящим другом. Он знал «нового Аарона», как называл его всегда, лучше, чем кто-либо другой.

И, несмотря на это — или, быть может, именно поэтому — всегда поддерживал его.

— Насколько я знаю вас, вы не стали бы меня слушать, великий, — произнес он.

— Я приказываю тебе развязать меня, Джуба. Судьба назначила мне место. Я не позволю тебе...

Джуба покачал головой.

— Много лун тому назад вы спасли мне жизнь, когда я должен был упасть с неба. Дали избежать уготованной мне судьбы. Я сожалею, что вынужден окончить свою службу у вас неподчинением приказу. Но гораздо больше я горжусь возможностью дать Араму неповторимого правителя. Прощай, Аарон, правитель всех черноголовых... и мой друг, — с этими словами он сделал шаг назад. Он упал! И, падая, отдал последний приказ.

— Лети, Шайя! Все готовы.

— Джуба! — закричал Артакс. — Друг мой... — Артакса оторвало от мачты. Система впилась в его грудь. Щупальца подхватили его под мышки. Они падали слишком быстро. Слишком много людей висело на маленьких собирателях облаков.

О мстительных духах

Мурзиль сбросил с плеч плащ. Над стенами свистел ледяной ветер. Три часа стоял он на страже, холод пробрался даже в его кости. Теперь он, наконец, мог уйти.

Воин прошел к западной башне, где его расквартировали на первом этаже вместе с остальными. Они входили в число лейб- гвардейцев короля, но их плащи были не теплее, чем у других воинов. Некоторые ребята думали, что железо притягивает холод. Мурзиль считал это глупостью. Он толкнул низкую дверь, и приятное тепло захлестнуло его. Большинство его товарищей спали, завернувшись в плащи. Только Урия сидел у огня в центре комнаты и что-то вырезал из дерева. Воин поспешно закрыл за собой дверь и прислонил свое копье к стене у двери. Вздохнув с облегчением, он снял тяжелый шлем с плюмажем. Там, где бронзовые нащечники плотно прилегали к коже, она омертвела.

— Все спокойно? — Урия даже головы не поднял.

Конечно, все спокойно. Да кто же осмелится вломиться во дворец бессмертного Муватты?

Мурзиль стянул шерстяную шапку, которую носил под шлемом, переступил через одного из своих спящих товарищей. Урия придержал для него место у огня. Для того, кто приходил снаружи, место было всегда.

— Все было спокойно? — Теперь старик все же поднял взгляд. У него не было резцов, а верхняя губа представляла собой сплошной уродливый шрам. Он никогда не рассказывал, где получил эту рану. Все остальные хвастались своими боевыми шрамами. Но Урия был другим. Он считал каждый шрам напоминанием об ошибке. Может быть, все дело в возрасте? Ему было уже за тридцать, в бороде появилось несколько седых волосков.

— Все спокойно. Никто из собак не атаковал. Снаружи ничего, кроме ветра и темноты.

— Там, снаружи, кое-что есть, — прошептал он.

Мурзиль негромко вздохнул. Опять начинается! Вот уже шесть дней Урия потчует всех своей историей. Уже никто не хочет их слушать.

— Ты не забыл посмотреть наверх? — настаивал старик. — Ты должен посмотреть наверх! Оттуда придет зло, которого нам нужно опасаться. Не снизу. Не оттуда, откуда мы его ждем.

— Да, вверх я тоже смотрел. Там нет ничего. Слишком темно.

— То, что волкодавы не лают, еще ничего не значит. Они бросаются только на живых. А когда они совсем затихают, нужно быть особенно начеку, Мурзиль. Значит, они близко, духи-то!

— Да, да.

Старик подложил в огонь два поленца, Мурзиль увидел, как по срезам с шипением потекла пена. Им прислали плохие дрова. Половина сгнила. Он протянул руки к огню.

— Я видел ее так же ясно, как вижу сейчас тебя, — вдруг сказал Урия. — Она была совершенно белой. Одежда незнакомая. У нее были жестокие, холодные глаза. Она перепрыгнула через стену и исчезла в мгновение ока.

— Ты мне это уже три раза рассказывал...

Урия не обратил на его слова никакого внимания.

— Нежная, как молодая козочка, совсем как наложница из гарема. Говорю тебе, это был дух. Ни одна собака не гавкнула. Они умнее нас — не лают, если не могут укусить.

— Тогда побудь умным, как собака, и помолчи хоть раз!

Старик мрачно уставился на него. От едкого дыма у него покраснели глаза.

— Они приходят из-за нас, духи-то, — только и сказал он. А затем снова принялся строгать заостренную палку, на темной поверхности которой были выцарапаны магические символы.

Мурзиль порадовался тому, что уже можно не выслушивать эту чушь. В духов он не верил. Если человек умер, он больше не вернется. Бояться нужно только живых, и поэтому на поле битвы он перерезал горло всем раненым врагам. В этом не было ничего оскорбительного. Он участвовал в трех сражениях с проклятыми мародерами из Ишкуцы. Те поступают гораздо хуже. Попавшему им в руки можно было не рассчитывать на быструю смерть.

Воин вспомнил о мертвых, которых вынесли из горящих тростниковых чертогов. Особенно его преследовали воспоминания о женщинах. Одежда сбилась, краска на лице растеклась. Прекрасные наложницы гарема. Им приказали поджечь их первыми. Он не гордился тем, что сделал. Он ведь входил в число лейб-гвардейцев бессмертного и мог быть уверен, что для каждого полученного приказа есть свои причины. Не стоит потом ломать голову, размышляя, почему это произошло. Арам — враг! Бессмертный Аарон — жестокий мясник, нанесший Муватте страшную рану. Аарона нужно было наказать!

И, несмотря ни на что, мертвые женщины не шли из головы. Было так много других, обгоревших и задохнувшихся. Но они... Мурзиль вздохнул. У него не было жены, и он с удовольствием взял бы себе одну из них. Они наверняка тоже предпочли бы его смерти. Как бы там ни было, он красивый воин!

Еще тридцать два дня, а потом можно будет на месяц оставить отряд. Можно будет навестить живущего в горах брата. У него много детей. Жена некрасивая, но плодовитая. Мурзиль невольно усмехнулся. Как добрая земля, каждый год она приносила по новому плоду. Девять детей родилось у них — и шестеро были все еще живы. Боги были к ним благосклонны. Он привезет им деньги. Как и каждый раз. Каменная земля давала слишком мало плодов, чтобы прокормиться. Мурзиль предвкушал возможность поиграть с детьми, порассказывать им истории. Он расскажет о Небесной свадьбе. Но не о дуэли... Тогда он нес службу на террасе и все еще никак не мог поверить в то, что могучий Курунта уступил слабаку-гофмейстеру бессмертного Аарона. Он служил под началом Курунты во время двух походов. Он был непобедимым полководцем! Эта дуэль... Но Курунта отомстит! Он будет командовать центральной частью войск на равнине Куш. И он, Мурзиль, пойдет вместе с ним.

Тепло медленно возвращалось в кости Мурзиля. Сегодня под дверь не задувал ветер. Воин чувствовал приятную сонливость. Немного побаливала голова. Это все от размышлений! Нужно выбросить мертвых женщин из головы. Они ведь все равно задирали нос. Когда они еще были живы, ни одна из них на него даже не взглянула.

— Это был дух, — вдруг отчетливо произнес Урия. — Дух мщения!

— Заткнись, старик! Мы спать хотим, — послышался из одного из углов чей-то рассерженный голос.

— Я-то знаю, я знаю, — ответил Урия, уже потише, и зевнул. На лбу у него блестели капельки пота, он отложил палку, которую строгал, в сторону и улегся возле окна. — Это была работа не для воинов. Их мстительные духи будут приходить к нам. Слышите, волкодавы молчат. Нужно как следует запереть дверь. Они здесь!

Мурзиль невольно бросил взгляд на дверь. Последние слова Урия пробормотал настолько тихо, что он наверняка был единственным, кто их вообще расслышал.

Конечно же, у двери никого нет! Все в порядке. Тепло убаюкивало его. Воин подумал о своем брате и ватаге детей, толпящихся у костра в горах. Еще тридцать два дня. Уже недолго! Брату понадобятся деньги. Он был слишком горд, чтобы просить, но Мурзиль знал, что, если он не приедет, они будут голодать. А может быть, и хуже!

Сердце забилось быстрее. Радостное предвкушение! Вспотев, он отбросил плащ. Хорошо, что здесь тепло. Всего тридцать два дня. В тот день, когда он придет в деревню, он купит жирного барана и зарежет его. Вот это будет пир!

Охотник

Человек-вепрь раздраженно отпустил человека. Из горла несчастного доносилось клокотание. От ударов у него сломались ребра, осколки костей вонзились в легкие. Бедолага захлебнется в собственной крови.

Он нес какую-то чушь про демонов, пробравшихся к ним на борт! Наверное, он просто не понял. Эльфы бежали. Щупальце спустило их с корабля.

Он поглядел на облачный корабль, стоявший на якоре в кронах деревьев. Собиратель облаков помог эльфам. Это плохая новость. До сих пор он считал этих существ глуповатыми.

Девантар почувствовал, что неподалеку прячутся еще трое людей и есть еще несколько на облачном корабле. Но допрашивать их — значит терять время. Вероятнее всего, что он не услышит ничего нового, кроме этой чуши про демонов. Он запрокинул голову и издал яростный крик. Далеко ли ушли эльфы? Одна из них ранена. Настолько тяжело, что ее приходилось нести. Нужно догнать их. Меньше чем за полчаса.

Возможно, они услышали его. Это было бы хорошо! Пусть боятся. Те, кто боятся, принимают поспешные решения.

Под раздвоенными копытами затрещали корни. Лес боролся против него. С подобным ему уже доводилось сталкиваться в Нангоге. Зеленые духи собираются. Но им не задержать его! Пусть знают!

Вопросы веры

Артакс смотрел под ноги, на темную землю. Время от времени, когда свет обеих лун падал сквозь тучи, он видел под собой лес. Кроны деревьев колыхались, словно волнующееся море, и, хотя молнии между тучами сверкать перестали, по-прежнему шел сильный дождь. Бессмертный совершенно промок, но снова мог свободно дышать, а невыносимая головная боль отступила. Осталось лишь ощущение слабости.

Связанные друг с другом собиратели облаков длинной цепочкой летели над лесом. Они стали игрушками ветра. Не было ни малейшей возможности повлиять на направление полета. Немного впереди показались ходовые огни облачного корабля. Он стоял на месте. Возможно, это был третий корабль, отставший перед нападением. Артакс выругался. Они пролетят на расстоянии менее полумили от него. Корабль так близко и в то же время совершенно недостижим. Пока что они летели слишком высоко, чтобы бросить якорь в ветви деревьев.

Им несказанно повезло. В начале падения с неба Артакс был уверен в том, что все они погибнут. Но когда они прошли слой облаков, падение замедлилось. Маленькие собиратели облаков прибавили в объеме. Немного. Как раз достаточно для того, чтобы суметь их унести.

Бессмертный снова поглядел на корабль. На палубе не было стражи.

— Должна же быть возможность спуститься туда.

— Думаю, мы не случайно не подлетаем ближе, повелитель, — произнес Набор. Старый лоцман безвольно висел в системе. — Собиратели облаков не хотят туда...

Набор был привязан так, что его голова оказалась на уровне груди бессмертного, и старик опустил голову ему на грудь, так что Артакс не мог видеть его лица.

— Что это значит? Собиратели облаков не хотят?

— Мы не должны пытаться навязать им свою волю. Они не любят подобных вещей.

— Что ты имеешь в виду? Кто такие они?

Набор запрокинул голову назад и поглядел на него.

— Корабельные древа. Собиратели облаков... Корабельщикам, которые пытаются навязать им свою волю, перестает везти. А везение необходимо, когда большую часть своей жизни проводишь в более чем тысяче шагов над землей. Вспомните о корабле мертвецов, повелитель! Не думаю, что это собиратель облаков убил ишкуцайя. Не исключено, что он даже хотел спасти их и увести от бури? Может быть, они не знают, что людям нельзя подниматься в верхние слои неба, потому что они отведены только богам? Иногда я думаю, что им просто не повезло.

— Разве это не просто суеверия?

Старик раздраженно хрюкнул.

— Что вы знаете о судах, бессмертный? Вы провели уже много недель на борту собирателей облаков, но, как думаете, как ими управляют? Как удается приводить их на якорные стоянки?

Артакс поглядел на облачный корабль вдалеке. Все-таки им суждено с ним разминуться. Его раздражало, что лоцман навязывает ему ход разговора.

— Я думаю, что нужен опыт, чтобы управлять ими. Ловко маневрировать. Сбрасывать балласт...

— Да, да, балласт. Когда мы сбрасываем его, то набираем высоту и таким образом можем переходить из одного воздушного потока в другой. Но как спустить корабль? Ведь нельзя же наверху, в облаках, взять из ниоткуда новый балласт.

Бессмертный посмотрел на него, открыл рот... и снова закрыл. Набор был прав. Он никогда еще не задумывался о том, как они спускаются с неба. И о том, что это вовсе не само собой разумеется.

— Видите ли, повелитель... Я в этом мире уже очень давно. Я люблю Нангог. Я не хочу уходить. И, несмотря на это, каждый час я осознаю, что мы здесь — всего лишь незваные гости. Большинство из нас. Этот мир сражается с нами. Он... совершенно не такой, как наша родина, и... я убежден в том, что мы сумеем понять его только сердцем. Нашему рассудку он противится.

— А какое отношение это имеет к тому, как спустить с неба собиратель облаков? — Артакс резко поднял голову. Он что-то заметил. Далеко внизу, в лесу. Среди крон деревьев...

— Думаю, все дело в мыслях. И меня поддержит большинство лоцманов. Мы влияем на облачные суда с помощью своих мыслей, повелитель. Я представляю себе, куда хочу отправиться. И путь, по которому мы должны следовать. При этом очень важно представлять себе все именно так, как оно выглядит, если смотреть сверху. Иначе они не распознают цели.

Артакс опустил голову. Он хотел посмотреть лоцману в лицо, чтобы удостовериться, что Набор не шутит.

— Вы все правильно поняли, повелитель. Собирателями облаков управляют с помощью мыслей, — сухо повторил тот.

— Как?

— Дерево корабля. Вы знаете, что тончайшие корешки корабельного древа простираются в самые отдаленные уголки судов. Мне достаточно прикоснуться к одному из корней и подумать о пути. Дерево передаст сообщение корабельному древу, а его ветви достают до самого тела собирателя облаков. И таким образом собиратель облаков узнает мои мысли.

— Но это... это безумие!

— Много лет назад в один из облачных судов попала молния и было разрушено древо корабля. После этого управлять судном стало невозможно. Его пришлось отцепить, а собирателя облаков отпустить на волю.

— И это все? — Старик Артаксу нравился. Но это было уже слишком! Просто чушь какая-то! — И это все? — с сомнением повторил он.

— Доказательств нет. Как и всегда в вопросах веры, — эти слова Набор произнес почти с вызовом.

— Другие лоцманы тоже верят в это?

— Хорошие. Те, кто верит в удачу и не идет на необдуманный риск. Те, кто уважает Нангог.

— Это значит, что твоя мысль может заставить наших маленьких собирателей облаков опуститься и встать на якорь в кронах деревьев?

— Обычно — да... — Набор неловко пошевелился. — Но он не хочет. Я чувствую это. Там, внизу, где-то рядом с кораблем, есть что-то, чего он боится.

Артакс вздохнул. Это уж точно слишком. Старик спятил. И как он мог так долго этого не замечать? Он снова отвернулся и поглядел на лес.

— Значит, ты можешь ощущать и чувства собирателей облаков?

— Если они сильны и я с ними связан, то да. Здесь, в системе для полетов, все немного иначе, несмотря на то что собиратель облаков прикасается ко мне. Мы не полностью понимаем друг друга. Корабельное древо важно. Оно что-то вроде переводчика. Без него велика опасность понять что-то превратно. Мы можем...

Артакс уже не слушал его. Не отрываясь глядел он на колышущиеся верхушки. Свет лун-близнецов... Нет, свет идет снизу. Он между деревьями! Дюжины огней. Сотни! Стекаются отовсюду. Они скользят по лесу и освещают его своим зеленым светом. И казалось, все движутся к одной точке, расположенной к северу от вставшего на якорь облачного корабля. Как раз туда, куда летели и их собственные собиратели облаков.

— Клянусь всеми богами! Да их там, должно быть, сотни, — прошептал Набор. — Я никогда не видел столько Зеленых духов одновременно.

Просветление

Нандалее падала. Вокруг нее была тьма, но она безопасно скользила в потоке света. Несмотря на то что она не помнила событий после сражения на борту облачного парусника, девушка знала, что Зеленый дух ушел. Может быть, дух заманил их всех в ловушку? В бездонную пропасть, которая поглотит их рассудки? Чувство падения ей не нравилось. Вокруг нее не было ничего, что дало бы ей представление о том, насколько быстро она падает. Насколько глубоко. И как долго... Все это казалось ей вечностью.

Внезапно тьма расступилась. На миг она увидела стену, полную огромных зеленых кристаллов. А потом все снова погрузилось во мрак. Теперь она знала, что падает быстро. Очень быстро! И что она заключена в чем-то. Нет... Она была подобна выпущенной из лука стреле. Но в какую цель?

Она падала в яму, бездонную, словно небо. Только это небо было бледно-зеленого цвета. Ей снова стало казаться, что она в чем-то застряла. Но единственным чувством, оставшимся у нее, было зрение. Она не чувствовала запахов, не могла ничего коснуться. Она могла только смотреть и ждать.

Внезапно у нее возникло ощущение, что в этом бескрайнем зеленом небе она не одна. Далеко внизу она увидела пляшущие светящиеся дуги, похожие на те, что она видела в пещере с кристаллами. Только эти были больше. Они были огромными, как радуги, и все были одного цвета: светло-зеленого.

Нандалее обнаружила кристальные колонны. Они тянулись со всех сторон в одном направлении.

Падение замедлилось.

Теперь она поняла, где находится — внутри кристальной колонны! Под ней, у источника пляшущих светящихся дуг, под зелеными полосами тумана что-то лежало. Что-то затаившееся, ожесточенное...

Нандалее почувствовала, что ее ждут. Что бы ни было там, в тумане, оно ждало ее прихода с тех самых пор, как она ступила в Нангог. Оно послало к ней Зеленого духа. Оно повелевало ветрами и бурями этого мира. Оно знало все, было связано со всем. И, тем не менее...

Еще одна светящаяся дуга протянулась к кристальной колонне, в которой она была заключена. Она хотела отпрянуть, представила себе, что падает из колонны наружу. Она знала, что этот свет изменит все.

Светящаяся дуга коснулась кристалла — и Нандалее смогла видеть сквозь туман.

Она увидела сокрытое, и ее охватило смирение.

Спящие демоны

Артакс пристально наблюдал за Зелеными духами. Казалось, они окружали что-то, словно стая волков на охоте. Он испытал бесконечное облегчение, когда облачные парусники свернули к западу и опустились ниже. Некоторое время он опасался, что эти существа отдадут их духам. Но вместо этого они парили теперь прямо над кронами растущих на склоне деревьев. Их щупальца обхватили ветви, затрещало дерево, зашелестела мокрая листва. Все больше щупальцев находили опору. Вскоре цепочка паривших собирателей облаков остановилась. Когда они летели над лесом, их вереница развернулась. Теперь Артакс был первым. Ветер снова сделал его предводителем.

— Ты никогда не был предводителем. Ты всего лишь крестьянину забравшийся на трон Арама. Никогда не забывай об этом.

Артакс вздохнул. Он надеялся, что пребывание в верхних слоях небес избавило его от Аарона. Как бы не так. Конечно же, он ведь жив только ради того, чтобы у Аарона была оболочка. Артакс покачал головой, и, как обычно, это не произвело никакого впечатления на его внутренний голос.

Немного дальше из системы для полета выпутывались Володи и Коля.

— Не бояться, я себе не ломать шея!

Артакс услышал, как сломались тонкие веточки; за ними с пронзительным треском последовала толстая ветка. Кто-то кубарем покатился с дерева. Последовал глухой удар. Тишина. Наконец послышался сдавленный голос:

— Я есть в порядке. Деревья большие.

Артакс нащупал пряжку упряжи. Если он будет ждать, пока ему помогут спуститься, то потеряет свое лицо. Довольно и того, что он потерял сознание на борту облачного корабля, когда остальные распределялись по маленьким собирателям облаков. Будучи предводителем, он должен идти первым.

— Будьте поосторожнее, повелитель. Эти деревья очень высокие, — предупредил его Набор.

Но тревожили Артакса не деревья. Зеленые духи были, пожалуй, на расстоянии всего лишь мили от них. Нужно увести отсюда людей — и поскорее!

Расстегнулась последняя пряжка. Артакс не мог толком разглядеть, что у него под ногами. Видна была только густая листва.

— А у деревьев на вершинах обычно самые тонкие ветки. По этому поводу у тебя наверняка найдется крестьянская пословица. Желаем тебе приятного самоубийства.

Артакс выругался и полетел вниз. Ветви хлестали его. Он размахивал руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но ветки были не толще пальца. Он упал ниже, ударился о ветку покрепче и снова полетел вниз, закрыв глаза. Лицо царапали сломанные ветки. Нужно было надеть шлем, вместо того чтобы цеплять на пояс. Он ударился левым коленом, перевернулся и продолжил полет спиной вперед. От удара из него вышибло дух. Перед глазами заплясали яркие искры. Кто-то помахал ладонью перед его лицом.

— Кости целый?

Артакс все еще был оглушен. Ему казалось, что на грудь ему наступил слон. Застонав, бессмертный поднялся.

— А мы крепче, чем деревья, ага? — Володи схватил его за руку и поднял. — Мы нет одни, — он указал на покрытый лесом склон. Среди могучих древесных стволов поблескивали бледные зеленые огни.

— Там есть пещера. Коля пойти туда.

— Верни его! — Артакс выругался про себя. Значит, Зеленые духи уже здесь. Вспомнилась Темная долина. Таившиеся там ужасы. Он был совершенно уверен в том, что Зеленые духи и та темная магия попали туда из Нангога. И он знал, что теперь может противостоять этому только в одиночку.

— Верни Колю обратно! Я осмотрю пещеру. А вы помогите остальным спуститься с деревьев. Мы должны как можно скорее убираться отсюда. Во время полета ты наверняка тоже видел Зеленых духов. Если они нас догонят, нам конец. Нужно все делать как можно скорее!

— Но разве умный, нет люди за спиной в опасности?

Артакс отстегнул шлем от пояса.

— Иногда мы сильнее в одиночку. А теперь иди. Помоги другим.

Володи посмотрел на него неодобрительно, но затем удалился.

Артакс друснийцу не доверял. Предательства он от Володи не ждал, да и трусом тот не был. Но он не был настолько преданным, как Джуба. Никто и никогда не сможет заменить его военачальника.

На миг он задумался о том, не подождать ли, когда на землю спустится Шайя, но потом передумал. Он не хотел подвергать ее неведомой опасности. Он проклял себя за то, что затеял это путешествие ради собственного удовольствия. Он вовсе не собирался искать небесных пиратов. Просто хотел провести несколько ночей с Шайей. Джуба умер, потому что он, Артакс, вожделел лечь в постель с принцессой!

Бессмертный в гневе обнажил меч. По клинку потек бледно-зеленый свет. Что бы ни ожидало его в пещере — он остановит его.

Влажный лесной грунт чавкал под ногами. Он был перерыт, словно по нему прошло целое войско. Иногда Артаксу казалось, что корни деревьев движутся. Конечно же, это чушь. Корни не движутся. По крайней мере, так, чтобы это можно было увидеть невооруженным взглядом. Это все обман зрения: из-за лунного света и теней, подумал он.

Чем ближе он подходил к пещере, тем прохладнее становилось вокруг. Артакс чувствовал силу, исходящую от этого места. По коже побежали мурашки, живот свело. Возможно, умнее было бы не ходить туда. Но он должен знать, какая опасность им угрожает, если хочет защитить своих людей. У него нет выбора.

— Ты бессмертный. У тебя всегда есть выбору крестьянин. Пошли в пещеру одного из друснийских дурачков. Их обоих легко заменить.

— Я думаю, меня тоже, — негромко произнес он.

Он решительно вошел в пещеру и остановился как вкопанный. Никогда прежде не доводилось ему видеть ничего более роскошного. Стены устилал ковер из зеленых драгоценных камней, в которых, казалось, таился живой свет. Пещера была не очень велика. В ее центре возвышалась растущая прямо из пола кристальная колонна. От яркого света Артакс прищурил глаза. Рядом с ней лежали три фигуры, головой к колонне. Вытянув руки, они касались кристалла. Они спали!

Он осторожно подошел ближе. У всех троих были потрепанные грязные одежды. Простая шерсть и дешевая кожа. Три женщины. Их лица ласкали взгляд, источая простую красоту. Должно быть, они очень юны. Ни единой морщинки.

А вооружены поразительно хорошо! Не считая Шайи, ему никогда не доводилось встречать женщин с мечами и длинными кинжалами. На принцесс эти трое похожи не были. И, несмотря на то что все они спали, было в них что-то угрожающее.

Артакс опустился на колени рядом с черноволосой девушкой. Она была ниже ростом и более хрупкой, чем остальные двое. Под ее одеждой что-то шевелилось. Мышь? Ткань вздыбилась. Из-под одежды сквозь рану на ее бедре высунулись окровавленные корни размером с кулак.

Артакс испуганно отпрянул. Что это за существа? Взгляд его упал на огромный меч, лежавший между двумя светловолосыми женщинами. Что-то было в нем...

— ЭТО ЭЛЬФЫ!

Артакс отскочил. Никогда прежде Аарон так на него не орал. Он пытался завладеть его телом. Артакс отчетливо увидел нападение эльфийки на бессмертного Аарона. Как она соскочила с крылатого коня и смела хранителей неба, вставших у нее на пути. Спящая девушка действительно была похожа на его убийцу. Такие правильные черты! Цвет волос немного другой, но в целом...

— Это тот самый меч! Это моя убийца, поверь мне. Она восстала из мертвых! Я узнаю ее оружие. Ни у кого больше нет такого меча, размером с человеческий рост. Я бежал от этого клинка! Ты должен перерезать эльфам горло. Это дети демонов. Они пришли из другого мира, чтобы убить нас. Скорее! Проснувшись, они убьют тебя! Они пришли за нами. Они хотят нашей смерти. Не только телесной. Они хотят уничтожить нас целиком и полностью, даже наши души! Поэтому убийца вернулась. Зеленые духи вернули ее к жизни.

Артакс ему не поверил. Он долго рассматривал мертвую эльфийку. Эта была другой. Но меч, похоже, действительно тот же самый, который он выбросил за борт. Как он сюда попал? И что нужно этим троим?

Аарон захлебывался словами.

— Да что тут думать? Им нужна наша жизнь! Поэтому собиратели облаков принесли тебя сюда. Эти существа сдали тебя. Все дело в нас! Проклятье, неужели это не укладывается в твоей крестьянской башке? Кроме нас, здесь нет ничего важного! Зачем им быть здесь?

Артаксу было противно перерезать горло спящим. Даже если это убийцы. За спиной у него семьдесят человек. Взять их в плен должно быть не сложно.

— Вам нужна помощь, великий? — Снаружи послышался голос Володи.

Темноволосая открыла глаза. Пристально поглядела на него. Немного удивленно, но без страха. У нее был восхитительный взгляд. Он притягивал. Артакс почувствовал себя странно. Краем глаза он успел заметить движение.

— Быстро!

Светловолосая с огромным мечом одним прыжком вскочила на ноги и замахнулась своим оружием. Он поднял меч и отпрянул. Со звоном ударилась сталь о сталь, сила удара заставила его попятиться.

Мимо просвистела шипастая секира. Эльфийка отразила ее мечом. Артакс попятился к выходу из пещеры, и воительница не стала преследовать его.

Снаружи его ждали Шайя и Володи.

— Что это такое, ради всех богов? — Шайя обнажила короткий бронзовый меч. Оружие, которое вряд ли поможет справиться с тремя убийцами.

— Там внутри эльфы, — выдавил он из себя. — Их трое.

— И они убьют вас всех, идиот! Почему, ради всех богов, ты не можешь хоть раз нас послушать?

— Здесь нам понадобятся лучники, — Артакс снова взял себя в руки. — И сухое дерево. Мы разожжем костер. Очень большой костер, чтобы они не могли выйти из пещеры. А потом уходим.

Невидима

— Можно я использую магию? — Бидайн спрашивала только для проформы. Когда этот бородатый парень склонился над ней, она уже начала плести заклинание, но неожиданная атака Нандалее отвлекла ее и разрушила чары.

— Зачем нам магия? Идемте, выйдем из пещеры и поотрубаем им головы!

Бидайн покачала головой.

— Мы должны поговорить с ними, прежде чем...

— Поговорить? — возмущенно перебила ее Нандалее. — Что ты собираешься обсуждать с бородатым сыном человеческим, который склонился над тобой с обнаженным мечом в руке? С какой стороны он начнет перерезать тебе горло, справа или слева?

Бидайн не сдавалась.

— Но ведь он не...

— Потому что зеленые духи в последний миг отправили нас обратно! Они защищают нас. Если бы не они, мы были бы мертвы. Вы видели меч? Это свечение? Это зачарованное оружие. Этот парень опасен. Мы должны выйти и...

— Достаточно, Нандалее, — Гонвалон казался измученным и расстроенным.

Они слишком поспешно вернулись в свои тела. А ведь зеленые духи только начали говорить с ними. Бидайн спросила себя, не показывали ли они своим спутникам что-то другое. Может быть, именно поэтому Гонвалон кажется таким обессилевшим.

— Какое заклинание ты хочешь сплести, Бидайн?

Девушка немного помедлила. Было немного неприятно признаваться ему в том, что она делала во время уроков фехтования, хоть он, наверное, уже и догадывался.

— Я знаю заклинание, благодаря которому могу быстро двигаться. Я могла бы выйти и посмотреть, что они задумали. И здесь совсем рядом есть звезда альвов. Я чувствую ее силу. Я могла бы открыть путь обратно в наш мир.

— Я думаю, что этот бородач снаружи позвал лучников... — Нандалее вопросительно поглядела на Гонвалона, лучше понимавшего язык детей человеческих. Мастер меча кивнул. Она обеспокоенно поглядела на Бидайн. — Ты достаточно быстра, чтобы увернуться от стрел? Ты ведь ранена. Тебе следовало бы остаться здесь и позволить мне уладить это дело. Проливать кровь — это не твое.

Бидайн ощупала свою рану. Ее шерстяная одежда была порвана. Стрела! Она осторожно провела рукой по животу. В ее верхней одежде была дыра, залитая кровью, но под ней кожа была гладкой. Рана исчезла!

Девушка озадаченно огляделась вокруг. На полу рядом с кристальной колонной лежал какой-то клубок. Бидайн наклонилась и подняла его. Рука ее вздрогнула, когда девушка поняла, чего коснулась. Корни! Она испуганно посмотрела на товарищей. Перед глазами отчетливо стояли воспоминания о мертвых лесорубах.

Гонвалон отвел взгляд.

Нандалее — нет.

— Это было в тебе. Большое дерево на корабле, на котором мы летели, помогло исцелить тебя. Эти корни остановили кровотечение.

Бидайн недоверчиво поглядела на корешки.

— Это было во мне?..

— Это спасло тебя. Без помощи дерева ты была бы мертва.

Бидайн тяжело дышала. Мысль о том, что корни росли в ее теле, была для нее сущим кошмаром. Но теперь это нужно было отбросить, оставить позади. Иначе она окажется неспособна сплести заклинание. Девушка решительно убрала шарик из корней в карман одежды.

— Сейчас я выйду наружу и подготовлю наш побег, — ее голос слегка дрожал.

Гонвалон и Нандалее обменялись долгими взглядами. Бидайн чувствовала, что они говорят друг с другом без помощи слов и без заклинаний. Бидайн захотелось однажды тоже испытать эту магию любви.

— Иди, — наконец произнес Гонвалон. — Я доверяю тебе. Дай нам знак, когда нам можно будет выйти.

— Им повезло, что мы не вышли, — проворчала Нандалее. — Можно будет выйти... — Она презрительно фыркнула.

Бидайн закрыла глаза. Вот возможность доказать этим двоим, что она — не бесполезный балласт. Она знала, что Гонвалон отпустил ее, чтобы она смогла доказать свою силу. Он ее понимает! И она проявит себя. Она — сильная чародейка.

Эльфийка уверенно открыла свое Незримое око. Как и в первый раз, она восхитилась тем, насколько непохожа на привычную ей магическая матрица Нангога. Пещера представляла собой точку фокуса. Сюда сбегалось множество силовых линий. Место связанной силы, совсем не похожее на крупные звезды альвов. Это место просто создано для плетения заклинаний.

Бидайн подумала о том, чего хочет достичь. Ее воля сформировала магические сплетения — и что-то воспротивилось ей. В Альвенмарке она ни с чем подобным не сталкивалась. Она подавила это, а затем открыла глаза. Нандалее и Гонвалон смотрели на нее. Стояли молча. Неужели она допустила ошибку?

— Что случилось?

Ответа она не получила и вздохнула с облегчением. Эти двое ее не поняли. Значит, заклинание сработало.

Она вышла из пещеры. Люди человеческие двигались черепашьим шагом. Лучники наблюдали за входом. Что-то кричала молодая воительница. Голос ее звучал глухо и неразборчиво, а рука медленно начала свое очень неспешное движение к висевшему на бедре колчану.

Бидайн спокойно направилась к ней и добралась прежде, чем пальцы воительницы коснулись оперения стрел.

— Тебе повезло, что из пещеры вышла я, а не Нандалее.

Бидайн выхватила стрелы из колчана и рассыпала их по земле. Затем достала нож и направилась к следующему стрелку. Быстрым движением перерезала тетиву.

Затем бросилась к следующему воину. Сила Нангога пронизывала ее, давала крылья. Она продолжала изменять матрицу, брала больше силы, ускорялась. Интересно, что видят дети человеческие? Они вообще видят ее? Что она для них — скользящий мимо силуэт или просто невидимка? Никогда прежде не плела она настолько сильного заклинания, не вмешивалась настолько глубоко в сеть природы.

Вскоре все тетивы были перерезаны, а воительница только начала наклоняться за рассыпанными стрелами. «Я могу сделать и больше», — подумала Бидайн. Она схватила сломанные ветки, которые дети человеческие носили ко входу в пещеру, и отнесла их обратно в лес. Когда она закончила, кончики пальцев воительницы только-только коснулись земли. Бидайн рассмеялась. Она чувствовала себя всемогущей. Она могла бы убить всех этих детей человеческих. Перерезать им глотки. Но ей не хотелось этого. Эти бородатые мужчины казались ей забавными. Она подошла к одному из них и заплела косу в бороде. У нее времени сколько угодно — и она может стать еще быстрее. Ее воля упиралась в силу матрицы. Продолжала менять ее форму.

В глаза ей бросился лысый воин. Даже по тем невысоким требованиям, которые люди предъявляли к эстетике, этот мужчина был поразительно уродлив. Лицо его было полностью покрыто шрамами. Бровей не было. Интересно, каково жить таким? Она взяла пригоршню грязи, бросила ему в лицо, а затем аккуратно растерла ее. Может быть, она сможет обратить землю в плоть? Он будет выглядеть гораздо лучше. Но, может быть, ему нравится быть таким?

Девушка отступила. Что-то в матрице теснило ее. Ей показалось или что-то дернуло ее за одежду?

Она снова открыла свое Сокрытое око. Ко входу в пещеру стекались потоки света. Вокруг нее образовался водоворот. Сеть силовых линий, казалось, затянулась туже. Она скользнула сквозь нее и в последний раз окинула взглядом все вокруг. Дети человеческие уже не представляли опасности.

Что-то теплое коснулось ее щеки. Она махнула рукой, словно бы отгоняя надоедливую муху. Нужно открыть звезду альвов. Будет лучше, если все подготовить сразу.

Она чувствовала тропы альвов. Они были отдельно от естественной матрицы мира, не вплетались в нее, как в Альвенмарке. Они были навязаны ей. А водоворот был естественным.

Ее снова коснулось что-то невидимое. Может быть, есть другие такие, как она, убегающие от ленивого течения времени. Может быть, они еще быстрее? Может быть, они настроены враждебно? Нужно поспешить, подумала Бидайн.

Звезда альвов находилась на расстоянии меньше мили. Добравшись до нее, Бидайн не обнаружила никакого знака, отмечающего врата. Никакой скалы, никакого каменного круга, даже круга грибов. Чушь, одернула она себя, никто из умеющих пользоваться Незримым оком не проглядит большую звезду альвов. Здесь пересекались семь золотых троп, и тот, кто умел пользоваться их магией, мог открыть врата в любой из трех миров.

Бидайн опустилась на колени на мягкий лесной грунт, прижала руки к темной земле. Старательно выговорила слово силы, сплела струны матрицы в две поднимающиеся вверх светящиеся дуги. Она хотела вернуться в сад Ядэ. К Темному. Несмотря на то что радужный змей вызывал у нее какое-то жуткое чувство, эльфийка хотела получить его защиту. Здесь что-то было. Вокруг нее. Повсюду!

Врата открылись. Бидайн хотела вернуться к своим товарищам. Нужно было ускориться еще сильнее, если она хочет убежать от того, что появилось здесь. Она поднялась, прыгнула — и споткнулась. Она запуталась в чем-то. Вокруг нее стягивались раскаленные линии. Тоньше волосинок. Она попыталась разорвать их. Сеть оказалась магической. Сеть из силовых линий Нангога — и она окутала ее целиком и полностью. Эльфийка почувствовала запах паленых волос. Ее одежда! На грубой шерстяной ткани виднелся черный сетчатый узор. Повсюду! Он выжигал ткань.

Бидайн закричала и в тот же миг осознала, что никто не придет. Она все еще слишком быстра. Ее крик о помощи неслышим даже для ушей ее товарищей.

Бидайн в ужасе пыталась разорвать сеть, но у нее ничего не получилось. Она лишь стягивалась все туже и туже. Пока не лишила ее возможности дышать.

Затаенная сила

Зеленые духи не могли задержать его. Что они себе возомнили? Что он испугается их? Девантар громко рассмеялся. Чувствуют ли они, что он сделал? Где провел последние луны?

Они беспомощны — беспомощны, как весь этот мир. Брошены на произвол судьбы! Целую эпоху Нангог представлял собой сплошную глухомань. Никто не пользовался этим миром! Какое расточительство! Все изменится, и ничто и никто не помешает в этом ему, его братьям и сестрам.

Человек-вепрь издал боевой клич. Он почувствовал запах эльфов. Они совсем близко. Наконец-то! Свет Зеленых духов запутывал его, это нужно было признать. Зачем они все сюда сбежались? Должны же они понимать, что надолго задержать его не смогут. Какая у всего этого цель?

Он открыл свое Незримое око. Силовые линии он чувствовал уже давно. Они стекались в узел. Семь. Большая звезда альвов! Место, где даже самый неумелый чародей легко может войти в магическую сеть. Наверняка это и есть цель эльфов.

Он остановился и пристальнее вгляделся в ту часть матрицы, которая была частью естественной магии Нангога. Узор силовых линий был здесь непривычным, пронизанным силой древней богини. Сломленная сила, подумал он. Она так наивна и... Девантар в удивлении замер. Что-то там не так. Там было нечто, чего он никогда прежде не видел. Он закрыл Незримое око и вгляделся в лес. В неровном свечении Зеленых духов древние деревья казались похожими на силуэты. Изморозь покрывала стволы. Он некоторое время наблюдал за деревьями, представлял, как они должны выглядеть, когда глядишь на них сверху. Их расположение. .. Они образуют спираль! Длиной во много миль.

Человек-вепрь уставился на землю. В этот замаскированный узор были вплетены даже корни. Все они отдавали свою часть силы, долю своей ауры, создавая в массе своей магический поток. Водоворот. Куда течет эта сила, какой цели служит?

Он пошел по спирали, волосы встали дыбом — становилось все холоднее и холоднее. Здесь собрались сотни Зеленых духов. Они окутывали лес в пугающе непривычный свет. Деревья покрылись густым слоем изморози. Человек-вепрь в недоумении смотрел на корни. Даже ледяные кристаллики выстраивались по спирали.

Он чувствовал, как поток силы вокруг него стал сильнее. Магическая сеть противилась чему-то. Он чувствовал сотрясение матрицы. Кто-то плел сильное заклинание. Использовал магию, противоречившую естественному ходу вещей. Кто-то пытался изменить ход времени.

Девантар остановился. Кто осмелился на такое? Что происходит там, впереди?

Теперь чародей коснулся сети троп альвов. Человек-вепрь выругался. Они уйдут! Прямо из-под носа.

Он отбросил все предосторожности. Магия Нангога ему уже почти не мешала. Ее сила начала утекать. Сеть стянулась. Кого это послали драконы? Неужели эльфы не знают, что происходит, когда кто-то пытается перевернуть законы пространства и времени с ног на голову? Матрица оборачивается против подобных чар и против того, кто их плетет. Магическая сеть сплетена таким образом, что она защищает миропорядок. Когда ее нарушают, сеть сама по себе пытается устранить причиненный вред. Конечно, сплести заклинания, насмехающиеся над законами природы, возможно — но для этого нужно быть достаточно могущественным, чтобы противостоять матрице. Подобная магия — лишь для создателей миров.

В лесу зазвучал пронзительный крик. Он казался искаженным. И близким. Сеть стягивалась изо всех сил. Несмотря на то что она поворачивалась не против него, девантар отчетливо чувствовал это. Он выкрикнул слово силы — самое темное из слов, лишающее мир волшебства, искажающее магию и создающее мертвое пятно, на которое никогда больше не вернутся силовые линии магии. Лес вокруг него вздрогнул. По ветвям тысяч деревьев пробежал шепот, стаи птиц, пронзительно вскрикивая, взлетели со своих ветвей и поднялись в ночное небо. Должно быть, сама Нангог почувствовала, что он сделал — он нанес миру рану.

На десять шагов вокруг него погасла матрица. Водоворот магической силы отступил, подобно тому, как отлив заставляет море бежать от берега. Он сломал возмущение Нангог. Так же, как и тогда, когда они наказали великаншу. Человек-вепрь тяжело вздохнул. Это был дурной поступок и в то же время единственно верный. Девантар поднял голову. Зеленые духи исчезли. Ничто больше не застилало ему обзор. Всего в десяти шагах от него на земле, извиваясь, лежала эльфийка. Пахло горелой плотью, настолько сильно, что у него невольно потекли слюнки. Ей все же удалось открыть звезду альвов. Он направился к ней. На лице у нее была выжжена сеть. Одежда тлела. Эльфийка смотрела на него. Девантар поразился тому, что она все еще в сознании. Более того, она снова пыталась сплести заклинание — ее губы шевелились.

— Заклинание лучше оставь. Нехватку силы нужно уравновешивать спокойствием. Ты не рождена для того, чтобы подчинить себе этот мир. Разве тебя этому не учили, дитя альвов? — Он опустился рядом с ней на колени. — У меня к тебе так много вопросов. Ты меня слушаешь?

Она не останавливалась. По-прежнему пыталась сплести заклинание, чтобы в последний миг убежать от него.

Он провел когтистой лапой по ее руке.

— Разве ты не понимаешь, что я спас тебя, дитя альвов? Если бы не я, магическая сеть убила бы тебя. Ты весьма невежлива и не знаешь ни границ своей силы, ни правил хорошего тона, — ему потребовалось всего одно движение, чтобы оторвать ей два пальца, и эльфийка умолкла. Широко раскрытыми глазами глядела она на утраченные пальцы и была настолько шокирована, что даже не кричала.

Человек-вепрь растянул рот в улыбке.

— Теперь ты ответишь мне, дитя альвов? Или продолжим игру? Как я вижу, у тебя есть еще восемь пальцев.

Она все еще смотрела на него, и он наслаждался ее страхом. Ему нравились чувства. Сильные, чистые чувства. Девантар чувствовал, что эта эльфийка не только о многом расскажет ему, но и доставит ему радость, умирая.

Смертоносный

— Нам пора выходить, — настаивала Нандалее, но Гонвалон не шевелился.

— Мы подождем, пока Бидайн не подаст нам знак. Она хорошо справится со своей задачей.

Нандалее засопела. Иногда его спокойствие выводило ее из себя! Бидайн что-то устроила, это было очевидно, потому что снаружи среди детей человеческих поднялась суматоха. Воспользоваться этим замешательством — вот это было бы умно. И поэтому им не стоит больше... Нандалее захрипела и рухнула на колени. Казалось, какой-то невидимый великан ударил ее кулаком в живот. Плавным движением она выхватила меч. Матрица содрогнулась. Произошло что-то ужасное!

Гонвалон непонимающе глядел на нее. Он ничего не почувствовал, это было очевидно.

Пронзительный крик прозвучал в ночи. Бидайн!

Нандалее мгновенно вскочила на ноги и бросилась прочь из пещеры. Ей было все равно, что будет делать Гонвалон. Она должна помочь Бидайн!

Путь ей преградила молодая воительница со смешным бронзовым мечом в руке. Нандалее взмахнула Смертоносным — огромным, нелюбимым мечом. Взвизгнул металл. Дети человеческие закричали, когда клинок прорезал бронзу, плоть и кости.

Бронзовый меч воительницы сломался. Уродливый лысый парень, пытавшийся вонзить кинжал ей в спину, лежал на земле, извиваясь от боли. Воительница снова бросилась на нее, пытаясь остановить ее голыми руками. За спиной она услышала Гонвалона. Дети человеческие поразительно мужественны. Вместо того чтобы отступить, они пытались воспользоваться численным превосходством.

Дочь человеческая с подведенными черным глазами поднырнула под ее меч. Схватилась за охотничий нож у нее на поясе. Нандалее опустила рукоять тяжелого оружия и попала нападавшей на нее девушке в висок. Та рухнула, словно сраженная молнией.

Кто-то дико закричал. Звук был жестяным и каким-то нечеловеческим. Воин в шлеме-маске проталкивался сквозь толпу нападающих. Он двигался проворно, атаковал ее с безумным отчаянием. Их мечи со звоном ударились друг о друга. Вокруг клинка плясало жутковатое зеленое сияние. Он ударил ее головой в лицо. Удар был слишком неожиданным, и нос пронзила жгучая боль. По губам потекла кровь.

Она ударила воина коленом между ног, парировала удар меча со стороны мускулистого светловолосого воина и отступила на шаг. «Я должна прорваться, — билась в голове отчаянная мысль. Что-то случилось с Бидайн. — Я нужна своей подруге!»

Она снова заставила клинок описать дугу и стала теснить воина в шлем-маске, пытавшегося оттащить женщину в сторону. Он так же отчаянно сражался за черноволосую, как она за Бидайн. Если он умрет, остальные разбегутся.

Она нанесла удар по его шлему. Сила удара отшвырнула сына человеческого в сторону. Его воины закричали. Эльфийка услышала имя: Аарон.

Нандалее воспользовалась паникой среди своих противников для того, чтобы прорваться сквозь их ряды. Брошенный через плечо торопливый взгляд сказал ей, что Гонвалон идет за ней. И она увидела, что он сделал. Повсюду лежали убитые. Воины, пытавшиеся зайти к ней с тыла. Он спас ее, а она даже не заметила этого. Девушка отчетливо видела за деревьями светящуюся арку магических врат. Чуть в стороне сидела какая-то непонятная фигура. Существо, подобного которому Нандалее не видела никогда прежде.

— Клянусь альвами! — прошептал Гонвалон. — Назад! Нужно бежать! Это девантар.

Нандалее увидела, что этот Человек-вепрь держит окровавленные пальцы. Пальцы с руки Бидайн!

Издав дикий вопль, она ринулась вперед. Ей было наплевать на то, что говорит Гонвалон. Неважно, насколько это разумно и не сработает ли в очередной раз лежащее на этом мече проклятие. Она никогда не оставит свою подругу в лапах чудовища. Никогда!

За спиной она услышала шаги. Гонвалон следовал за ней. Это плохо! Это ее дело, не его.

Девантар поднялся. Для своей массивной фигуры он двигался поразительно проворно. У него была голова вепря. Налитые кровью глаза, не отрываясь, смотрели на нее. Он поднял когтистую лапу.

Смертоносный описал серебристую дугу — и промахнулся! Он... Нандалее озадаченно огляделась по сторонам. Он сменил местоположение! Теперь он стоял у дерева в трех шагах от нее. Но ведь он не двигался! По крайней мере, как все существа из плоти и крови.

— Она у меня, — крикнул за ее спиной Гонвалон. — Скорее, к звезде альвов! Скорее! Эту битву нам не выиграть.

Соглашение

Девантар не спешил нападать. Что-то удерживало его от этого! Не эта эльфийка, нет, ведь он уже убивал драконников. Она безрассудно смела и отважна, но у него за плечами опыт столетий, и он победит ее. Вот только меч... Он чувствовал его темную силу. Было в нем что-то такое, что заставляло его сомневаться в себе. Это оружие было создано для того, чтобы убивать бессмертных. В клинок была влита самая черная магия драконов. Возможно, даже малейшей раны от этого клинка будет достаточно для того, чтобы убить его.

А тут еще это существо, таящееся прямо за магическими вратами. Всего мгновение тому назад его там не было, а теперь он чувствовал его присутствие. Сказать, кто это, он не мог. Радужный змей? Может быть, даже один из альвов? Этого он не знал, но чувствовал, что это существо выйдет из врат, если он атакует эльфийку.

Воительница не спускала с него глаз. Подняв меч, она медленно отступала к звезде альвов. Она знала, кто он — ее предупредил товарищ. И, несмотря на это, в ней не было страха. А Человек-вепрь медлил. Это оружие... Глядя на него, он представлял себе, как меч отрубает ему конечности, пронзает его. Что это — часть драконьей магии или просто его фантазия?

Эльф, несший на руках безумную чародейку, уже достиг звезды альвов и ждал свою подругу. Воительница бросала ему вызов взглядом, он чувствовал, что она буквально хочет, чтобы он атаковал ее. Ну ладно, подумал он. Произнес слово силы, исчез и почти в тот же миг появился в шаге от нее.

Она обернулась с пугающей быстротой. Острие длинного меча указывало прямо на его сердце. Он хотел убить ее, хотел вонзить ей в грудь свои длинные когти, вырвать ее еще бьющееся сердце. У него получится! Она всего лишь эльфийка.

Теперь она отпрянула. Стала отступать шаг за шагом. Сумеет ли он уйти от того, что таится за магическими вратами? Стоит ли рисковать?

Эльфийка ступила на золотую тропу. Длинный клинок по- прежнему был угрожающе направлен ему в сердце. А потом она вдруг исчезла. Светящаяся арка рассыпалась на две извивающиеся змеи, погрузившиеся в темный лесной грунт. Он испытал облегчение и стыд одновременно. Было в этой эльфийке что-то такое... Она пугала. Не давало покоя и то, что она не испугалась его. Возможно, она была слишком глупа, чтобы по-настоящему понять, кто перед ней.

Он медленно наклонился и поднял с земли пальцы темноволосой эльфийки. Может быть, однажды они помогут ему найти ее и завладеть ею. Он был уверен в том, что там, где чародейка, рядом будет и светловолосая воинственная эльфийка, — ас ней он еще не закончил. Он найдет ее и отомстит. К моменту их следующей встречи он будет готов к этому мечу.

Девантар спустился по склону и пошел на запах крови, висевший в ночном воздухе. Лес больше не пытался помешать ему. Нангог обуздана. Дети человеческие бросились врассыпную, когда он показался на опушке леса. Остались только бородатый парень и высоченный светловолосый воин. Оба были достаточно разумны и даже не пытались атаковать его.

Его внимание привлек вход в пещеру. Сквозь расщелину в скале струился бледно-зеленый свет. Там должен находиться центр спирали из деревьев. Он не осмеливался открыть свое Сокрытое око. Девантар чувствовал силу этого места.

Не обращая внимания на детей человеческих, он подошел ко входу в пещеру. Расщелина была узкой, и ему с трудом удалось протиснуться в нее.

Он удивленно огляделся по сторонам. Это было место силы, возникшее после того, как они заковали в цепи Нангог. Значит, ее сила еще действует. Слабая и неприметная, но она не сломлена полностью, как он предполагал вначале.

Он чувствовал, что сила леса собирается в большую кристальную колонну и направляется вглубь земли. Интересно, есть ли еще такие места? Может быть, связанная богиня поправляется? Его братья и сестры должны узнать об этом. Они должны разрушить эту кристальную колонну.

Его внимание привлек к себе шорох у входа. Девантар почувствовал, кто стоит там.

— У тебя особый дар оказываться в опасных местах, бессмертный.

— Что здесь нужно было эльфам? Что это за место?

Человек-вепрь огляделся по сторонам. На эти два вопроса он ответа не знал. Но и не обязан был отвечать Аарону.

— Зеленые духи очень могущественны здесь. Ты снова убил одного из них?

Правитель Арама выглядел ужасно. Левая половина лица представляла собой сплошной синяк. Левый глаз заплыл. Но он все равно не успокаивался.

— Зачем эльфы здесь? Зачем они на нас напали? — не отставал он.

Человек-вепрь оскалил зубы.

— Думаю, потому что вы, вооруженные, встали у них на пути.

— А зачем они пришли в Нангог? — Бессмертный поднял свой шлем, с огромной вмятиной сбоку. — Ты знаешь, кто я. Почему они во второй раз напали на Аарона? Судя по всему, мне повезло, что я еще жив. Почему ты не пришел раньше? Вы, девантары, привели нас в Нангог, а теперь, когда вы нужны нам, отказываетесь помогать!

— Мой брат Долгорукий не обрадуется, увидев этот шлем. Он создал его. А что касается эльфов... Разве не ты пришел к ним? Я видел следы снаружи у пещеры и в лесу. И как ты думаешь, почему они прекратили сражаться? Потому что они почувствовали мое появление! Если бы не я, вы были бы все мертвы, — солгал он. — Тебе следовало бы быть более благодарным.

Бессмертный опустил голову.

— Это были разведчики, верно?

— Может быть... Если это были разведчики, то скоро придут и другие.

Аарон выругался.

— Как нам защититься от них? Там, снаружи, лежат несколько моих лучших воинов — они мертвы. У нас нет шансов.

— Их мало, Аарон. Вас, людей, бесчисленное множество. Если вы все будете сражаться за общее дело, то будете непобедимы. Эльфы знают об этом и боятся вас.

Сомнения Аарона было невозможно не заметить. Но какое ему дело до этого сына человеческого? Ему нужно идти к братьям и сестрам. Они должны узнать о том, что здесь произошло. Он направился к выходу, но Аарон преградил ему путь.

— Чего ты хочешь? — раздраженно прошипел Человек-вепрь. — Тебе сегодня уже один раз повезло. Не нарывайся снова.

— Я ничего не прошу для себя. Но принцессе из Ишкуцы срочно нужна твоя помощь. Она очень важна. Она...

— Если бы она имела значение, мой брат, опекающий Ишкуцу, позаботился бы о ней.

Глаза человека сверкнули от гнева. Его дерзость поистине поразительна. Даже забавно.

— Все в жизни имеет свою цену. Что ты можешь мне предложить?

— Я буду у тебя в долгу, если ты вылечишь ее.

Человек-вепрь расхохотался.

— Это хорошо. И какую же услугу ты можешь мне оказать, смертный?

Вдруг Аарон покачал головой. Что это с ним? Странного парня выбрал себе в качестве правителя его брат.

— Я бессмертный Арама. Одной из семи великих империй. Значит, каждый седьмой человек — мой подданный. Ты говоришь, что будет война с детьми демонов из другого мира. Может быть, однажды тебе понадобится очень много мечей. У меня есть десять тысяч воинов. Может быть, однажды они тебе пригодятся?

«А он за словом в карман не лезет», — подумал девантар. Да что ему, в общем-то, стоит оказать ему услугу?

— Покажи ее мне!

Аарон поспешно вывел его наружу. Кроме светловолосого воина все люди, способные ходить, отошли к опушке леса. Человек-вепрь наслаждался их страхом. Он выбрал этот облик, потому что он внушал страх. Он использовал его, когда хотел, чтобы его оставили в покое.

Принцесса оказалась молодой и не очень привлекательной девушкой. На ней были ярко-красные штаны, вокруг глаз сажей нарисованы круги. На его вкус не очень красива. Под настороженным взглядом светловолосого воина он опустился рядом с ней на колени. Из носа у нее текла бесцветная жидкость, пронизанная кровавыми сгустками. Глазницы налились кровью. Он провел когтистой лапой по ее голове, и девушка негромко застонала.

— У нее пробита кость черепа. Думаю, она умрет в течение часа, не испытывая особенно сильной боли.

— Ты должен спасти ее!

Он поднял голову и поглядел на бессмертного. Поразительно, как сильно он страдает из-за этой женщины. Любовь — ядовитый плод, подумал Человек-вепрь. Потребуется не очень много усилий, чтобы исцелить ее, но ему было любопытно, на что пойдет Аарон, чтобы спасти ее.

— Я вовсе ничего тебе не должен, — холодно произнес он.

— Прошу. Помоги ей. Я...

Резким жестом он оборвал его речь.

— Если я помогу ей, ты будешь у меня в долгу. Однажды я приду и потребую его. И советую тебе не колебаться. Если я спасу ее, жизнь ее отныне будет в моих руках. И если ты откажешься отдавать долг, когда я приду к тебе, она перестанет дышать в тот же миг.

— Что ты потребуешь от меня?

Он покачал головой.

— Всему свое время. Ты узнаешь об этом, когда я приду к тебе.

«Может быть, я не приду никогда», — подумал он. В конце концов, что может человек сделать для девантара?

Светловолосый что-то прошипел, обращаясь к Аарону. Может быть, пытается отговорить своего правителя заключать такую сделку, но тот покачал головой и протянул ему руку.

— Я согласен.

Девантар поразился этому жесту. Скрепление договора рукопожатием всегда казалось ему крестьянским жестом, и он не стал протягивать руку в ответ.

— Мне достаточно твоего слова.

Исцеление было магией такого рода, которым он занимался редко. Но за сегодняшний день он набрался достаточно опыта со сломанными костями и человеческой анатомией.

Он мысленно стал единым целым с принцессой, полностью настроился на ее тело и его раны. Мало было просто срастить кости. Окружавшая лоб кожа порвалась, лопнуло несколько маленьких кровеносных сосудиков. Нужно было еще восполнить потерю мозговой жидкости. Он полностью вдумался в нее, наполнил ее, глубже, чем она сама когда-либо смогла бы сделать. На ее теле было поразительно много шрамов.

Когда его работа была закончена, он почувствовал себя усталым. Занимался новый день. Сквозь густую листву просачивались первые солнечные лучи. Довольный собой, он поглядел в лицо принцессе.

— Когда она очнется, то будет совершенно здорова.

— Благодарю тебя! — Бессмертный опустился перед ним на колено и поцеловал его когтистую руку. — Спасибо!

По виду Аарона было ясно, что на языке у него вертится еще какой-то вопрос.

— Да?

— Мы... — Бессмертный нервно провел рукой по бороде. — Как нам отсюда выбраться?

Человек-вепрь расхохотался.

— Это не моя забота. И, боюсь, тебе больше нечего мне предложить.

— Мы даже не знаем, где оказались. Этот лес простирается более чем на две сотни миль во все стороны. Как нам вернуться в Золотой город?

Человек-вепрь фыркнул. Ситуация его забавляла.

— Если ты что-то значишь для моего брата, он найдет тебя. Или пошлет корабль. Наслаждайся временем, которые проведешь в лесу, Аарон Арамский. Возможно, это твои последние мирные деньки.

Необъятное сокровище

Артакс удалился в кристальную пещеру. Он всегда приходил сюда, когда хотел побыть один, потому что большинство выживших избегали этого места. Уже три дня ждали они, что кто- нибудь придет, и постепенно он начал задаваться вопросом, не создал ли Львиноголовый себе нового бессмертного.

— Тогда нас здесь больше не было бы, глупец!

«Если только он не решил, что вас так же можно заменить, как и меня», — злорадно подумал Артакс.

— Немыслимо! Мы служим Араму многие века. От нас невозможно отказаться.

Погруженный в размышления, Артакс рассматривал неровно мерцающий свет, скользящий внутри кристаллов. Иногда ему казалось, что он реагирует на его настроение. Когда он был взволнован, он мерцал сильнее, когда был спокоен, вот как сейчас, он просто скользил сквозь стены. Он мог смотреть на него часами и размышлять.

Может ли он позволить себе уйти из Нангога? Он дюжины раз задавал себе этот вопрос. И ответ оставался тем же. Нет! Если он сделает это, Львиноголовый заменит его. А если этого не произойдет, он потеряет всяческое уважение других бессмертных. Они-то наверняка не уйдут. Они просто не могут себе этого позволить. Равно как и Аарон. Если он откажется от всех своих владений и притязаний своей империи, начнется страшный голод. Они уже давно зависят от зерна и риса, поставляемого из этого мира. Если для Арама закроются Золотые врата и из Нового мира перестанут поступать продукты, десятки тысяч погибнут от голода. Значит, думал Артакс, он должен бороться. Они все должны — причем лучше всего вместе. Если семеро бессмертных преодолеют свои мелочные разногласия и будут сражаться вместе, то будут представлять собой могучую силу. Их лучники смогут затмить небо стрелами. Снаряды полетят на демонов из другого мира густо, как град. Против этого не выстоять даже эльфам.

«Да, — думал Артакс, — именно этого я и хочу достичь». Он должен найти способ заставить Муватту сесть за стол переговоров. Если через несколько лун они оба выведут свои войска на равнину Куш и прикажут начать сражение, это будет просто пустая трата человеческих жизней. Но как избежать сражения? Если он просто уступит свою провинцию Муватте, то перестанет что-либо значить для других бессмертных. Кто тогда пойдет за ним, если он созовет всех на большой совет, чтобы присягнуть общему будущему? Никто! Значит, чтобы его послушали, ему нужна победа. Получается замкнутый круг.

Он вздохнул. Если бы только Джуба был рядом с ним! Военачальник, возможно, тоже не смог бы дать ему хороший совет, но его непоколебимая уверенность придавала сил.

От размышлений его оторвал тихий удивленный присвист.

— Это же еще роскошнее, чем я когда-либо видеть. Король даже не иметь такая комната. Мочь понимать, почему ты сидеть здесь много часов, — сквозь расщелину в пещеру протиснулись Володи и его друг Коля. Они оглядывались с широко раскрытыми глазами. Коля, потерявший в сражении против эльфов левую руку, примотал культю к телу с помощью кожаных ремней. Не нужно бы ему ходить, подумал Артакс.

— Много труда понадобиться, снять все это со стен. Но мы суметь! — Глаза Володи сверкали жаждой деятельности. — Сделать тебе красивый комната в твой дворец! Можно нам оставлять себе один или два большие блестящие камень?

— Вы ничего здесь не тронете! — гневно набросился он на них. — Эти камни зачарованные. На них лежит проклятие. Зеленые духи обратятся против того, кто осмелится унести даже один-единственный камень. Все останется здесь, как есть. А теперь убирайтесь.

Похоже, друснийцы не понимали его решения.

— Несметное сокровище... — снова попытался убедить его Коля.

— И оно останется здесь, — решительно произнес Артакс.

И оба воина удалились без дальнейших возражений. Оставшись в одиночестве, Артакс подошел к толстой, как дерево, колонне, росшей в центре пещеры. Он положил обе руки на кристалл, и его захватила неведомая до сих пор меланхолия. Как он ни старался улучшить мир, поражений было больше, чем успехов, как будто сама судьба наложила на него оковы.

— А чего ты удивляешься? Не наше это дело — менять мир. Мы слуги девантаров. Ты когда-нибудь спрашивал Львиноголового, чего он хочет от тебя? Ты совершаешь безумнейшие поступки, плюешь на наши советы, а теперь стоишь здесь и ноешь. Подохни уже наконец, крестьянин! Ты правитель! Благодарности ты не дождешься. Это неотделимо от правления. В лучшем случае тебя окружат лизоблюды, которые будут ловить каждое твое слово. Кстати, мы не доверяем этим двум бандитам, которые только что вышли отсюда. Тебе стоило выбросить их за борт, а вместо них оставить Джубу. Ты совершаешь одну ошибку за другой. Даже здесь ты сидишь потому, что из сотни женщин в своем гареме не захотел подобрать себе одну, а вместо этого влюбился в немытую принцессу ишкуцайя. Подохни, Артакс! Подохни, наконец! Нам осточертело видеть твою беспомощность!

«Ха!» — подумал Артакс. После всех оскорблений Аарона он, по крайней мере, отвоевал хоть что-то. Его мучитель был беспомощен, был в отчаянии. Хорошо, что Аароны тоже наконец познакомились с этим чувством.

— Тебе не нужна компания? — У входа в пещеру стояла Шайя. Она недоверчиво оглядывала кристаллы и заключенные в них призрачные огни. — Твои друснийские головорезы установили дежурство у пещеры и гонят прочь всех, кто пытается подойти поближе. Они поступают так всякий раз, когда ты уходишь сюда.

— А тебя впустили?

— Володи искал меня. Он беспокоится за тебя, — она пристально вгляделась в его лицо. — Есть ли повод для беспокойства?

Он улыбнулся. Как хорошо, что она здесь. Артакс удивился чуткости Володи. Послать ее было хорошей идеей. Человек- вепрь исцелил Шайю, и, какую бы цену он ни потребовал однажды, — ее жизнь стоит всего этого.

— Может быть, стоит волноваться из-за моего вкуса в подборе лейб-гвардейцев? — Он улыбнулся.

— Точно. Когда я входила, Шрам не преминул заметить, что эта пещера — самое место для людей, рождающихся на свет с золотым горшком под задницей. Не понимаю, как ты можешь терпеть в своей лейб-гвардии тех, кто позволяет себе подобные дерзости.

— Эти дерзости — соль монотонного существования.

Она покачала головой.

— Ты слишком легкомысленный!

Он указал на кристальные стены.

— А все это не производит на тебя ни малейшего впечатления?

Она не удостоила чудеса пещеры даже взгляда, не отрывая глаз от любимого.

— Ты ведь знаешь, что мой народ не очень-то ценит камни и дворцы. Чего стоит это по сравнению с цветущей весной степью? Вот это истинное чудо, которое обещает жизнь. А здесь все вокруг мертво.

Он подошел к ней, взял ее руку в свою и положил себе на грудь.

— То, что ты чувствуешь здесь, живет. Мое сердце бьется для тебя. Так сильно, так отчаянно. Я должен покинуть тебя. У нас на родине близится середина зимы. Я обязан собрать войска для битвы, которая была мне навязана и в которой погибнут тысячи воинов. Тысячи воинов, которые, судя по всему, совсем скоро понадобятся нам здесь, в Нангоге. И я вынужден оставить ту, которая значит для меня больше всего в жизни. Я бессмертный, один из семи самых могущественных людей в мире, — а решения мои несвободны. В битве над облаками я на миг позавидовал пирату Таркону Железноязыкому, когда он говорил о своей свободе.

Шайя нахмурила лоб.

— Я никогда не завидую мертвым! — решительно произнесла она. А затем поцеловала его. — Давай не будем омрачать грустными мыслями те немногие дни, что нам остались.

Артакс удивленно поглядел на нее. Похоже, предстоящая резня не волновала ее. Как может быть, что ей безразличны те тысячи людей, которым суждено погибнуть? Впервые ему захотелось, чтобы в ней было больше от Альмитры из его мечтаний. Альмитра села бы с ним за стол в их крестьянском доме и всю ночь напролет искала бы с ним решение. Но разве справедливо мерить Шайю по выдуманной женщине? Он попытался скрыть свое разочарование и взял ее руки в свои.

— Я вернусь к тебе, даже если боги запретят нашу любовь!

Она улыбнулась.

— Я знаю, потому что ты безрассуден. И именно это в тебе я и люблю.

Долги

Володи глядел на горизонт, где вечернее солнце тонуло в кроваво- красном небе. Пять дней пришлось им прождать в лесу у кристальной пещеры, прежде чем появился облачный корабль. Это был один из самых маленьких небесных кораблей бессмертного. Из того типа судов, которые не привлекают к себе внимания, покидая Золотой город якобы для патрулирования. И, несмотря на это, он был гораздо роскошнее той посудины, на которой они начали свой поход. Здесь были просторные каюты для команды, никому не пришлось спать на палубе, еда тоже была хорошей. И все же настроение на борту было подавленным. Хоть они и радовались тому, что выжили, но ощущение двойного поражения не отпускало их. Побеждены пиратами и детьми демонов. Несмотря на численное превосходство!

Все они были избранными воинами, проверенными в дюжине сражений. Но какое это имеет значение, когда приходится бороться с чудовищами и демонами? Кроме того, все догадывались, что им предстоит еще не один подобный бой. Эти демоны были разведчиками; придут и другие. Да, подумал Володи, кроваво-красные облака на небе — отражение их будущего. Небо и леса Нангога искупаются в крови. Он вздохнул. В принципе, нет смысла ломать себе голову над будущим, которое все равно не изменить.

Мысли его переключились на Кветцалли. Он никак не мог забыть ее, не хотел верить в то, что она уложила бы его на жертвенный алтарь. Она была такой непохожей на других женщин, которых он знал. Подошла к нему, захотела его, а затем они любили друг друга до потери сознания. Это ведь здорово, подумал Володи. Так просто и прямолинейно, без долгих разговоров. Нет, то, что она желала его, совершенно точно не было игрой. Равно как и ее любовь к нему. Если они увидятся еще раз, он немедленно приведет переводчика — только вначале, для того чтобы прояснить некоторые вещи.

Володи подумал о Мите. Он не принес переводчику счастья. Разнесется ли об этом весть по площади Тысячи языков? Сможет ли он когда-либо найти переводчика, который захочет работать на него? Митя отдал свое место на маленьком собирателе облаков своей дочери. В то время как Джуба силой пристегивал девушку, переводчик подошел к нему, к Володи. Взял с него обещание позаботиться о девушке и держать Колю подальше от нее, и он согласился. Но девушка не желала с ним знаться. Она обвиняла его в постигшем отца несчастье. И он не мог ее в этом упрекать. Воин снова вздохнул, однако все равно не мог придумать, с чего начать. Во дворце она оставаться не хотела, а в Золотом городе он вряд ли сможет защитить ее.

— Надутый засранец, проклятый... — К нему подошел Коля, облокотился на поручни и сплюнул за борт.

Возможность отвлечься от мрачных размышлений была Володи только на руку. В данный момент Коля был не лучшим собеседником, но все же лучше поговорить с ним, чем ни с кем. Его товарищу было плохо. Он ослабел, его сотрясал постоянный жар. Повязка Коли пропиталась кровью. Швы на культе то и дело расходились. Его до сих пор не осмотрел целитель, потому что такового на борту не было. Не было его и в лесу. Именно Володи вместе с лоцманом Набором как сумели обработали рану. А получилось не очень хорошо. Коля пытался скрывать боль, но актер из него был никудышный. Воин постоянно был раздражен и ругался себе под нос.

— За борт его нужно выкинуть, как мешок с песком! Чертов надутый засранец! — ворчал Коля.

— О ком ты говоришь?

— О лоцмане этой проклятой посудины, конечно же! Чтоб из его бороды никогда не повывелись блохи! Я хотел озолотить его задницу, а он мне даже договорить не дал! Я хотел взять это судно взаймы. Никто не хватится его в Золотом городе. У бессмертных дюжины таких кораблей. Аарон получил бы свою долю. Вместо этого судно бросит якорь над городом и каждый день будет стоить ему золота, вместо того чтобы приносить доход! Именно из-за таких мелочных людей бессмертный однажды разорится!

— Ты хотел взять в аренду целый облачный корабль? — Володи не поверил своим ушам. — Зачем?

— Разве это не очевидно? — Коля недоверчиво поглядел на него. А затем быстро поднял тунику и вытащил из-под нее что- то, замотанное в грязную тряпку. Осторожно развернул ткань. Там оказался зеленый кристалл размером с кулак. — Мы наткнулись на величайшее сокровище этого проклятого мира, а что делает наш правитель? Он бросил его в лесу! Не понимаю...

Володи низко склонился над кристаллом. Не нравилось ему все это дело.

— Свет в этой штуке погас.

— Да, это досадно. Но все равно он стоит целое состояние.

— Но ведь бессмертный думает, что камни зачарованы. У тебя будут из-за этого неприятности...

Коля рассмеялся.

— И это говорит человек, который счел хорошей идеей украсть жертвенный кинжал у священнослужителя Цапоте, а потом втянул в это дело меня? Ты ведь у меня в долгу, Володи. Обычно я не мелочусь... Но я терпеть не могу, когда друзьям не возвращают долги. А что касается этого чертова облачного корабля — он нужен нам для того, чтобы вернуться сюда и притащить кучу стекляшек! Я запомнил каждое дерево на пути сюда. Каждое. Я вырос в лесу, как и ты. Я разбираюсь в деревьях, в каком бы мире они ни росли. И клянусь тебе, я найду эту пещеру.

Володи поглядел на море вершин, над которым они скользили. Сам бы он никогда не нашел дорогу обратно.

— Ну, что? Ты со мной? Или встанешь на сторону высокородных засранцев, которые чувствуют себя благородными и умными, оставляя сокровища в лесу?

Володи вздохнул. Ну что на это можно сказать? Коля прав. Он действительно в долгу у него. Если он поможет ему, то поступит умно, но бесчестно. Правда, он никогда не считался особенно умным — что ему останется, если он потеряет еще и честь?

— Я с тобой, — произнес он, испытывая странное чувство, что только что совершил величайшую ошибку своей жизни.

Новые цели

ОН задумчиво разглядывал кинжал. Провел человеческими руками по голубоватому волнистому узору на клинке, дорогой рукоятке. Чудесное оружие! Не только в качестве орудия убийства, нет, но и в качестве украшения. Создано с увлеченностью своим делом. В отличие от драконьего оружия в нем, казалось, нет изъяна. По крайней мере, на это не указывала магическая матрица. Но было в нем что-то другое... Этим оружием вершились темные дела.

ОН вспомнил СВОЕ первое убийство. Она была самая невинная из всех. ОН должен был пощадить ее.

Дракон окинул взглядом бескрайнее море. ОН принял человеческий облик. На побережье было безлюдно. Примерно в миле отсюда находилась небольшая рыбацкая деревушка. Под названием Марчилла. Незначительная, но хорошо расположенная. Может быть, однажды здесь вырастет город. Но сейчас на побережье не было почти ни души.

Не один день потратил ОН на то, чтобы найти путь сюда. Прошел сквозь дюжину звезд альвов, тщательно следя за произвольностью направлений, не создавая заметного узора. Не оставлять следов! С тех пор как Темный едва не настиг ЕГО в городе карликов, ОН больше никогда дважды не пользовался одним и тем же путем. Интересно, зачем ЕГО брат посвящает так много своего драгоценного времени этой эль- фийке, Нандалее? Возможно даже, он посвятил ее в тайну исчезновения альвов. Дал ей те крохи информации, которые у него были...

В минувшие луны эта эльфийка была полезна. Но сейчас ее полезность исчерпалась. Лучше сделать так, чтобы она исчезла тоже. Нет нужды больше отвлекать ЕГО брата.

«Я выстроил свои боевые порядки», — удовлетворенно думал дракон. Небесные змеи сплотились под ЕГО эгидой. Все без исключения были уверены в том, что нужно бороться с деван- тарами. ЕГО брат, перворожденный, изолирован, альвы ослабли. Теперь можно приниматься собственно за борьбу. За уничтожение девантаров. Если ОН сотрет их в порошок, в Альвенмар- ке навеки воцарится мир. Люди уберутся из Нангога, древний договор снова вступит в силу.

Но как добраться до девантаров? Убить их будет нелегко. Они подозрительнее, чем альвы. Хитрее! Нужно поймать их всех одновременно — заставить их собраться вместе. ОН улыбнулся. У НЕГО зрел план! Уже совсем скоро смерть ЕГО пурпурного брата по гнезду будет отомщена.

Теперь оставался только кинжал. Море под утесом глубоко. Никто не станет искать там оружие. Оно исчезнет навеки. В последний раз ОН оглядел голубоватый узор на клинке. Исключительное мастерство! Оружие, просто созданное для того, чтобы убивать богов. ЕГО темные деяния изменили его. Если оно попадет в руки людей... Нет, подумал он, этому никогда не бывать! ОН размахнулся, и кинжал, описав широкую дугу, улетел в море. Теперь он исчез навеки. Никто и никогда не найдет его там.

ОН отвернулся. Предстоит долгий путь. ЕМУ придется быть очень осторожным. Снова пройти множество звезд альвов, совершить долгое путешествие по земле и сделать все, чтобы стереть свой след. Вернувшись, ОН будет использовать другой кинжал. Из крови и плоти — СВОЕГО лучшего эльфа-убийцы! Настало время другим убивать вместо НЕГО.

Молодой побег

Земля расплавилась, превратилась в стекло! Ливианна бесцельно бродила по холму, где провела столько ужасных часов. Было совершенно очевидно, чей гнев навлекла на себя Махта Нат. Как она могла поссориться с одним из небесных змеев? И кто это мог быть? Уж точно не Золотой!

Ливианна искала пенек, что-нибудь, что могло остаться. Но ничего не было. Кто бы ни пришел сюда — он замел следы очень тщательно.

Знал ли Золотой о том, что случится? Прошлой весной он посоветовал ей попросить у Махты Нат один из молодых побегов. Она поняла ее превратно, расценила это как подчинение, полную отдачу. И, прежде чем выполнить эту просьбу, долго унижала Ливианну.

Эльфийка подумала о Гонвалоне. Интересно, куда завела его дорога? Он должен был бы стоять сейчас рядом с ней, на стеклянной могиле его мучительницы. Судьба бузины вызывала у Ливианны чувство сожаления и удовлетворения одновременно. Она потеряла знающую наставницу. Эльфийка не знала больше никого, кто мог бы провести ее по темным тропам магии крови. Но теперь ее сын отомщен!

Где же сейчас Гонвалон? Может ли он снова ходить? Она подозревала, что он нашел Нандалее, потому что любимый меч Нандалее, Смертоносный, а также ее подруга Бидайн однажды ночью исчезли из Белого чертога. Среди учеников ходили фантастические слухи относительно того, что могло произойти. Лишь один вел себя подозрительно спокойно, Элеборн, так любивший плести заклинания из воды и света. Нужно им заняться.

Ливианна обвела взглядом изувеченный холм. Совсем скоро она отправится в Снайвамарк и найдет там необжитую долину, где есть теплые источники. Там она предоставит бузину прихотям природы. В молодом побеге она не сумела обнаружить ни следа злобного присутствия Махты Нат. Возможно, пройдут века, прежде чем она вернет себе былую силу? А может быть, она ушла навсегда?

Ливианна весьма смутно представляла себе, как дух дерева мог справиться со столь могущественным противником. Неужели Махта Нат не знала, что ее ожидает? В мире, которым, кажется, перестали интересоваться альвы, небесные змеи могущественны, словно боги. И она была одной из избранниц этих богов. Вставший на пути у драконника был обречен — какой бы силой ни обладал. Ливианна подняла черный комок остекленевшей земли. В будущем он будет напоминать ей о том, что она переросла существа, подобные Махте Нат.

Свадебные планы

Муватта оглядел мертвых стражников в узкой комнате башни. Они уснули вокруг погасшего огня и больше не проснулись. Его придворный врач раздел одного из них, и теперь умерший лежал на животе. Спина была ярко-красной.

— Что с ним? — заученным тоном произнес бессмертный, в котором звучала скорее скука, чем неподдельный интерес.

— Трупные пятна, величайший, — раболепно произнес придворный врач. — Они появляются там, где собирается кровь. Я перевернул его на живот, поэтому теперь их можно изучить лучше. Они не такие темные, как обычно...

— Их отравили?

— Я понюхал запах изо рта и не думаю, что здесь был использован яд. Кроме того, нет посинения, указывающего на отравление. Впрочем, мне нужно было бы еще осмотреть внутренности...

Муватта жестом перебил его.

— Я не хочу знать, что ты собираешься искать во внутренностях. Сообщи мне, если что-то найдешь!

Бессмертный с отвращением отвернулся. Что этот парень себе возомнил? Он вообще соображает, что говорит? Обременять его подобной грязью!

Придворный врач низко поклонился, избегая смотреть ему в глаза. Похоже, он понял, что допустил ошибку.

Муватта вышел из комнаты. Стоял холодный осенний день. В небе низко висели облака. Подобные дни вызывали у него подавленное состояние. И еще эти десять умерших! Воины из его лейб-гвардии. В дымоходе комнаты обнаружили ласточкино гнездо. Оно отцепилось от каменной кладки, опустилось ниже и таким образом заткнуло дымоход. Это был всего лишь несчастный случай — несчастный случай! И на этом Муватта бы успокоился, если бы не увидел среди мертвых того исключительно уродливого парня. С полностью покрытой шрамами верхней губой. Он его помнил. Это был один из тех воинов, что устроили пожар в тростниковых чертогах, — и теперь он задохнулся, так же, как большая часть свиты Аарона в ночь Небесной свадьбы. Неужели действительно совпадение? Или кто-то помог ласточкиному гнезду закупорить дымоход? Если это так, значит, убийца осмелился войти в его дворец! Может быть, он до сих пор здесь! Кого он выберет следующей жертвой? Его внутренние голоса, обычно столь охотно наставлявшие его в повседневных обязанностях и государственных вопросах, теперь молчали. Даже на них нельзя положиться, раздраженно подумал Муватта.

Внезапно все придворные вокруг него бросились наземь, а его лейб-гвардейцы почтительно опустились на колени. Во двор вошла Ишта. Она шла широкими шагами, но при этом неторопливо. Мужчина глядел на ее стройные бедра и мягко покачивающуюся грудь. Он мечтал отпраздновать Небесную свадьбу с ней. Глупая мечта! Если она читает его мысли... Он поглядел на открытую дверь башни. Отчетливо увидел обнаженного мертвеца с покрытой красными пятнами спиной. «Красные пятна», — подумал Муватта.

— Ты кажешься подавленным, — зазвучал в мыслях ее голос. Он терпеть не мог то, что она читает его и свою беспомощность при этом.

— Боишься, что Аарон подослал убийцу?

Он не мог ответить на этот вопрос! Только не в окружении придворных и лейб-гвардейцев. Он — бессмертный Муватта! Ему неведом страх! Только не тогда, когда его могут слышать обычные смертные!

— Можешь спать спокойно, — она подошла к двери, ведущей в комнату башни, и наклонилась. Кончиками пальцев выдернула белую нитку из перекошенной двери и щелчком пальцев отправила ее в поле. Муватта понял. Кто-то законопатил дверь, чтобы смерть стражей наступила скорее. Должно быть, они задохнулись во сне от дыма. Он судорожно сглотнул. Так же, как гарем Аарона.

— Боишься?

Он покачал головой.

Ишта снова щелкнула пальцами — этого мимолетного жеста оказалось достаточно, чтобы все, находившиеся в комнате башни, поспешили покинуть душное помещение.

— Иди сюда. Я хочу поговорить с тобой. Хочу услышать твои ответы, вместо того чтобы выискивать их в сумятице твоих мыслей!

Муватта сумел улыбнуться и войти в полную трупов комнату с гордо поднятой головой. Придворные убрались еще дальше. Ему казалось, что они все поняли.

Дверь закрылась, словно по мановению невидимой руки.

— Тебе страшно? — Ее голос наполнил его мысли. Он знал, что она пронизывает его насквозь. Она знала ответ — и более того. Она знала каждую клеточку его страха.

— Да, мне страшно. Но я полагаюсь на тебя.

Она улыбнулась, и ему показалось, что его сердце перестанет биться. Его прошиб холодный, а затем тут же горячий пот. Ей удавалось быть одновременно пугающей и неотразимой. Он знал, что, если не убедит ее, она заменит его. Сей же час!

— Совершившая это убийца уже ушла. Так что тебе больше нечего бояться.

Ему показалось, что она что-то скрывает. Что-то относительно этой убийцы.

— Мы должны отомстить за эту смерть! Мы должны...

— Никаких убийств не было. Это несчастный случай. Нет никакой связи с праздником летнего солнцестояния. Я хочу, чтобы ты развеял все сомнения своих лакеев! Выйдя отсюда, ты будешь целиком и полностью непобедимым Муваттой!

— Но ведь мы отомстим...

— Мы не будем посылать убийц, — она казалась погруженной в себя. Задумчивой. — Я не думаю, что мой брат, Львиноголовый, знает о том, что здесь произошло. Может быть, однажды это нам пригодится. Как следует запомни то, что ты здесь видишь.

Муватта чувствовал, что для нее он не важнее необожженной глиняной дощечки, на которой она делает записи. И понимал, что все его воспоминания перейдут его преемникам. Он должен хорошо сыграть свою роль. И развлечь ее. Только тогда он будет править долго.

— Аарон лишил твоего предшественника мужественности. Убийствами в ночь Небесной свадьбы ты, так сказать, лишил его женственности, и его поспешное отбытие было реакцией вспыльчивого деревенщины. Будучи бессмертным, он должен стоять выше подобных вещей. Он не имел права проявлять свою уязвимость. Вместо этого он должен был согласиться с тем, что пожар стал ужасным несчастьем. Теперь мы знаем его слабое место. И если воспользуемся этим знанием, то сможем заставить его действовать так, как нужно нам. Если Львиноголовый заметит это, Аарону конец. Правитель Арама — его творение. Он не станет просто смотреть, как мы им пользуемся.

Это наводило на размышления, какого же она мнения о нем!

— Есть ли другие женщины, убив которых, мы могли бы задеть его?

— У меня есть шпионы у него при дворе, и я знаю, что он почти не ходит в гарем. Похоже, он очень мало интересуется женщинами. Сейчас он находится в Золотом городе, в Нангоге. Во дворце правителя Ишкуцы.

— Неужели этот подлец планирует и другие покушения?

— Он встречается там не с Мадьясом. Бессмертный находится где-то в степи, в своем Кочующем дворе. Аарон в Золотом городе ведет переговоры с Канитой, наместником бессмертного Мадъяса, — хотя мог бы навестить его и сам. Мне кажется, что истинная причина его пребывания там иная. Дворцовой стражей командует молодая женщина. Тридцать седьмая дочь Мадьяса. Довольно лихая девица...

— Думаешь, он ходит туда из-за нее?

— Пока что это лишь подозрения, да. Но я приказала следить за обоими.

— А если он ее хочет? Мы должны убить ее?

Она раздраженно сдвинула брови.

— Слишком просто! Хотя в конечном итоге все должно свестись именно к этому. Вместо этого я хотела предложить, чтобы ты отпраздновал с этой девушкой следующую Небесную свадьбу. Думаю, это ранит бессмертного Аарона еще сильнее. Мы должны держать все приготовления в тайне и не объявлять, кто станет следующей небесной невестой. И лучшим моментом для того, чтобы сообщить ему, что ты отодрал ее, будет момент незадолго до битвы, — она улыбнулась ему. — Ты превратишь его в суку в течке! А потом он в ярости сам поведет свое войско. Там мы и проверим его бессмертие, — она снова улыбнулась, так, как могут улыбаться лишь боги.

Муватта содрогнулся при мысли о мести. Она права, это уничтожит Аарона! Правитель Арама — мечтатель! Поэтому он пришел на Небесную свадьбу в надежде на мир. Да, подумал Муватта, с помощью Ишты он сломает правителя всех черноголовых! Впрочем, было в этом плане одно уязвимое место.

— Всего несколько недель тому назад Мадьяс поддержал наемников Арама. Почему он отдаст мне свою дочь? Да еще зная об опасности, связанной с этой свадьбой. Если его дочь не...

— Она точно не родит! Ребенок от связи Лувии и Ищкуцы... Это сплошные неприятности! Если мы дадим ей выпить то, что нужно, она не выносит ребенка, даже если забеременеет. Ее кровь оросит сухие поля храма. Это ясно уже сейчас, еще до свадебного ритуала.

— Но зачем Мадьясу отдавать ее мне?

— Потому что он любит лошадей. И потому что у него есть еще дюжина других дочерей. Нужно только предложить ему правильных коней. И тогда он с радостью согласится на свадьбу — даже на Небесную.

Муватта кивнул и снова утонул в прекрасных глазах Ишты. Она так мудра, так прекрасна, так изумительна. А сам он так слаб, так испорчен. Ему хотелось лишь одного — стать совершенным орудием. Нет, не совсем так. Еще он хотел уничтожить Аарона. И стал предвкушать, что сделает со степной принцессой.

Сердце

Отчет Гонвалона был очень скуп. Поначалу Нандалее удивлялась, но чем дольше он говорил, тем сильнее она злилась. Он пережил то же самое, что и они с Бидайн! Одного взгляда на подругу оказалось достаточно, чтобы понять, что та испытывает сходные чувства. На руке у нее была тугая повязка, лицо покрывала сеточка шрамов. Она по-прежнему прижимала к груди окровавленный узел кореньев, который нашла, когда очнулась от беспамятства. Или транса. Или мысленного путешествия... Впрочем, случившееся с ними в кристальной пещере можно называть как угодно.

Все трое стояли в просторном зале под пирамидой. Темный лежал на своем троне в облике дракона. Пять дней после возвращения он не звал их к себе, в то время как ими занимались Нодон и другие драконники, — насколько могли. По возвращении Нандалее чувствовала смертельную усталость, а Бидайн до сих пор не оправилась от шока, вызванного полученными ранениями. Она то и дело непроизвольно вздрагивала и затравленно оглядывалась по сторонам, словно опасаясь, что Человек-вепрь найдет ее. Гонвалон говорил об их сражениях, о странных существах, летающих по небу Нангога, но о самом важном на ее взгляд событии почти не упомянул. В кристальной пещере все они видели один и тот же сон. Они погрузились в зеленый свет. И глубоко внутри кристалла их ждал самый могущественный из всех Зеленых духов. Это было на самом деле. Но послушать Гонвалона, это было лишь одним из множества странных событий.

— Благодарю вас за ваши тщательно подобранные слова, мастер меча Гонвалон.

Голос Темного звучал в ее мыслях непривычно холодно. Нандалее предположила, что дракон говорит одновременно со всеми ними. Отчет Гонвалона разочаровал ее. Она позволила ему говорить, но теперь не могла больше сдерживаться.

— Но ведь там что-то было, — вырвалось у нее. — Там, внизу, в свете... Оно просило нас о помощи.

— Разве ты видела это своими собственными глазами? — спросил Гонвалон.

Нандалее поразилась, насколько печально звучал его голос.

— Но ведь мы видели это! — упорствовала эльфийка.

Он покачал головой.

— Мы видели сон.

— Как мы могли все вместе видеть один и тот же сон? И что с Бидайн? Корни вышли из ее груди. Когда мы проснулись в кристальной пещере, она была здорова. Это ведь не могло быть сном, Гонвалон! Это сделало это существо, внизу, в свете! Оно исцелило ее!

— Или кто-то, приходивший в кристальную пещеру, когда мы... спали. До того, как пришли сыны человеческие, — спокойно ответил Гонвалон. — Возможно, это были Зеленые духи. Тебе известно лучше всех нас, насколько они могущественны, Нандалее. Я даже думаю, что они и послали нам этот сон. Этот мир непохож на известные нам. Мы не понимаем всего, что с нами случилось. Поэтому так важно придерживаться только фактов. Из снов нельзя делать логичные выводы.

— Там было что-то, там, внизу, в глубине кристалла, — настаивала Нандалее. — Я знаю, я знаю.

— А откуда ты знаешь? — ледяным тоном поинтересовался Гонвалон. — Ты не видела себя. Ты была одержима. Ты была сама не своя. Оно находилось в тебе много дней! Кто знает, может быть, оно даже осталось? Этот Зеленый дух привел нас в пещеру. Это и было его целью с самого начала. Не будь такой чертовски легковерной!

— А зачем он сделал это? Чтобы показать нам Нангог! Какой еще смысл тащить нас в пещеру?

— Смысл в том, чтобы привести нас к месту силы. К месту, где он мог вселиться во всех троих, чтобы показать что-то такое. Мое Незримое око закрылось навеки, я утратил дар плетения заклинаний, но даже я чувствовал, какие силы действуют в этой пещере. Не обманывайся, Нандалее. И ты, и Бидайн не были готовы для такой миссии, и обе заплатили за это страшную цену. Мир Нангога настроен враждебно по отношению к нам. Он хочет втянуть нас в войну против детей человеческих. Вот и вся загадка!

Никогда прежде Нандалее не видела мастера фехтования настолько взволнованным. Он беспокоится о ее здоровье? Действительно ли он верит в то, что говорит?

— А что видела в кристальной пещере ты, Бидайн? — Нандалее поглядела на свою подругу, в надежде получить поддержку по крайней мере от нее.

— Я смутно помню этот сон...

— Но это был не сон! — вскипела Нандалее.

— Благодарю вас всех за усилия, которые вы приложили, — теперь в его голосе сквозил привычный жар, боль, служившая постоянным напоминанием о могуществе дракона. — Вы все очень много сделали. Вам нужно отдохнуть и собраться с силами. Я позволяю вам удалиться.

Нандалее не поверила услышанному.

— И это все? Ничего не произойдет? Зачем мы вообще были в Нангоге?

Лежавший на троне дракон поднялся. Он смерил ее взглядом с головы до ног. И она испугалась звериного блеска в его глазах.

— Вы считаете это подобающим тоном в разговоре со мной, госпожа Нандалее?

Гонвалон, не колеблясь, встал между ней и драконом.

— Она не ведает, что творит!

Нандалее не знала, что и думать о мастере фехтования. Только что он обращался с ней, как с дурой, не умеющей отличить сна от яви, а теперь бросает вызов старейшему из всех драконов, пытаясь защитить ее.

— Нандалее останется! — Голос дракона жгучей болью отозвался в ее мыслях.

Давно уже Нандалее с такой отчетливостью не ощущала могущества Дыхания Ночи: такого осязаемого, наполняющего ее с ног до головы. Цвета, неизменно блекнувшие в его присутствии и заставлявшие все казаться более серым и безрадостным, казалось, стали еще бледнее. Гонвалон и Бидайн смертельно побледнели. Но все это перестало интересовать Нандалее. Внезапно ее заполнила одна-единственная мысль: ей хотелось ему понравиться. Не разочаровать его. Где-то в дальнем уголке сознания девушка догадывалась, что такие ощущения вызывает в ней магия дракона, но рассудок не мог больше повлиять на ее мысли.

Она останется, она горда тем, что стала избранницей перворожденного.

Гонвалон сильно дрожал. Еще больше, чем Бидайн! Что он чувствует? На лбу выступил пот. Он боролся...

— Я ничего ей не сделаю, — сизый дым валил из ноздрей дракона; его аромат создавал приятное чувство в животе и вызывал легкое головокружение.

— Я буду ждать тебя снаружи, — наконец произнес Гонвалон, и Нандалее чувствовала, какого труда ему стоило отступить. А Бидайн ушла, ни разу не взглянув на нее. Эльфийка не могла винить подругу. Охотница слишком хорошо знала силу дракона и то, что противиться его воле невозможно.

Вскоре шаги ее товарищей затихли в коридоре, ведущем прочь из затопленной пещеры.

— Я верю вам, потому что знаю, что находится там, в свете, и чего оно хочет.

Сначала Нандалее удивилась, а затем разозлилась.

— Почему ты не мог сказать этого при других?

— Потому что вы можете скрывать свои мысли, а ваши товарищи — нет. Потому что Гонвалон клялся в верности не мне, а Золотому. Потому что я еще не знаю, какое приму решение.

— По поводу чего?

Хвост дракона со скрежетом скользнул по скале его трона.

— То, что вы видели в свете... Что вы об этом думаете?

Нандалее не поняла вопрос и просто смотрела на дракона, широко раскрыв глаза.

— У вас установилась связь с... ней. Какое ощущение это вызвало?

— С ней?

Драконий хвост хлестнул по воде.

— Отвечайте на вопрос! Какое было ощущение от встречи с ней?

— Она была в отчаянии.

— Вы почувствовали в ней злобу?

Внезапно Нандалее утратила уверенность в том, что пережитое ею не было всего лишь сном. Все казалось ей таким нереальным.

— Нет, не злобу... Но она была рассержена. Возмущена тем, что творят дети человеческие.

Дракон поднялся еще выше. Надавил на переднюю часть каменного острова, служившего ему в качестве трона. Послышался пронзительный скрежет. Глубоко под ними. Вода выплеснулась из зала.

Нандалее почувствовала, как задрожала земля под ногами. Грохот становился все громче. Дракон соскользнул со своего трона. И вовремя! Обтесанные валуны размером с дом сдвинулись с места, пещеру залил яркий зеленый свет. Свет, который она видела, падая в кристалл.

— Вам известна история великанши Нангог, Нандалее? Устроительницы миров? Это правда. Девантары и альвы вырвали у нее сердце и разделили его между собой. То, что лежит под этим троном, — это половина сердца, которую взяли альвы. Они доверили его мне.

Эльфийка подошла к расщелине, зиявшей на том месте, где еще только что был каменный остров. Она заглянула туда, но свет был настолько ослепительно ярок, что она ничего не смогла разглядеть.

— Вы хотите вернуть Нангог сердце, милая моя?

Нандалее в недоумении смотрела на Темного.

— А потом? Что будет потом?

— Этого я не знаю. Но могу обещать вам, что это деяние в корне изменит весь мир. И после этого у вас появятся враги, более могущественные, чем вы можете себе представить.

Эпилог

Тяжелое дыхание Гонвалона заглушало все звуки. Он глядел на свои руки. Они были в крови. И впервые за долгое время это была исключительно его кровь. Истерзаны были они, до обнаженной плоти. Он заморгал, смахивая слезы с ресниц. Все его тело по-прежнему было словно оглушено. Он почти не чувствовал боли.

Гонвалон отступил назад, не глядя на плод своих трудов. Рот и нос забила мелкая каменная пыль. Губы, наверное, потрескались. Во рту пересохло, как в пустыне. Эльф потерянно поглядел на небо. Стояла ночь. Которая по счету? Дурман отступил. Он не обрел утешения, и милость забытья не снизошла на него. Бегство закончилось. Он снова полностью владел своими воспоминаниями.

В некотором оцепенении он оглядывал большой камень. Он искал его целый день — гранитный валун, одиноко лежавший среди покрытых мхом деревьев. Коснувшись его впервые, он почувствовал напряжение в камне. Вода и лед глубоко вошли в него. Расширили мелкие трещинки.

Эльф с горечью рассмеялся. Он узнал в камне себя. Состояние своей души. Свое напряжение. Он паршивый скульптор, хоть и работает с огромной страстью. Другие эльфы, выбравшие этот путь, любили говорить о том, что чувствуют сокрытое в камне. О том, что они всего лишь высвобождают фигуру из каменного плена. Что она всегда там была.

С ним все было иначе. Он навязывал камню форму, отделывал камень. Час за часом, день за днем. В результате появилось нечто среднее между пламенем и женской фигурой. Фигурой женщины, которую он любил. Его пропасти, перед которой он оказался.

На всей скульптуре виднелись пятна крови. Темные, растекшиеся пятна, поглощавшие свет звезд. Каменная дева извивалась. В танце? В огне? Может быть, это пламя, притворяющееся женщиной? Или все одновременно?

Гонвалон вздохнул. Нет, он не творец. А кто он? Его сделали наставником Белого чертога. Навязали ему это существование, подобно тому, как он навязывает камню форму. Он плохой учитель. Нет, хуже, он — проклятие для своих учеников. Они умирают. Все... С тех самых пор, как он начал заниматься этим, триста лет назад. Он не мог спасти их, как ни пытался. Он не творец, не учитель... Эльф снова посмотрел на свои руки. Столько крови. Проливать кровь — вот и все, на что он способен. Это он действительно умеет делать хорошо. Поэтому он всегда выбирает его — и Гонвалон ни разу его не разочаровал.

Дыхание успокаивалось. Он слышал плеск воды. Веселое журчание горного ручейка. Вода! Все еще оглушенный, он ощупью пробирался через лес. Лабиринт теней, пронизанный полосами бледного света звезд. Теплый перегной источал туман. Дымка легко оплетала его лодыжки, белая, словно саван.

У ручья Гонвалон опустился на колени и погрузил руки в воду. Резкая боль медленно отступала перед одурманивающим холодом. Он продержал руки в воде гораздо больше времени, чем было нужно, чтобы смыть каменную пыль с ран. Наконец он напился, плеснул обеими руками воды в лицо, еще раз и еще. Обнаженный, как был, он вошел в ручей и искупался. Слишком долго... Он искал любой повод задержаться, пока от холода не начали стучать зубы. Вернувшись, он предстанет перед ним. Эльф знал это. Он не позволит ему разочаровать себя. Господство его и его братьев не терпело прекословий. Для служения им альвы создали эльфов. Все они были подчинены небесным змеям.

Гонвалон выбрался из ручья и вернулся на поляну. Устало опустился на один из толстых корней. Поляна располагалась немного выше, туман еще не добрался до нее. Вся она была усеяна осколками камней. Повсюду лежали его инструменты. Разные виды зубил, тонкое и плоское, которым он отвоевывал у гранитного валуна первые очертания скульптуры. Другие инструменты, заостренные и нет. Кувалда, различные молотки, ударами которых по резцу и долоту он срезал слои гранита, пока, наконец, не высвобождал форму, соответствующую состоянию его души.

Как похожи резцы и зубила на кинжалы и мечи, которые он обычно использует...

Гонвалон прошел по каменной осыпи к плоскому обломку скалы, где лежала тонкая жадеитовая пластинка. Послание, которое означает конец его жизни. В темно-зеленом жадеите был вырезан один-единственный причудливый символ. Такой четкий и остроконечный, что он мог нащупать его даже своими израненными пальцами. Это был знак Золотого, и он бы не спутал его ни с чем.

Жадеитовая пластинка была от его хозяина, и она велела ему подойти к потаенному витражу в библиотеке. Он должен был бы незамедлительно последовать этому приказу, когда нашел пластинку в своей комнате после утреннего урока фехтования. Когда? Сколько прошло дней с тех пор? Три? Он никогда еще не оттягивал выполнение приказа. Этот полученный им приказ станет последним. Он должен идти. Он не имел права медлить. Уже одно это становилось неизгладимым пятном на жизни воина, верного своему долгу. Он никогда еще не убегал, никогда не ставил под вопрос желания своего хозяина. До тех пор, пока путешествие в Нангог не изменило все.

Гонвалон решил спасти то, что еще осталось от его чести. В последний раз поглядел на созданную им скульптуру. Пламенную эльфийку. Нандалее найдет ее. Она поймет чувства, выплеснувшиеся в его последнюю работу. Его отчаянную любовь.

Он думал о том, чтобы бежать к ней, в сад Ядэ, когда его настиг приказ Золотого. Но не существовало места, где бы он был в безопасности. Кроме того, Темный наверняка не потерпит изгнанника в своем убежище. Восставшего против установленного небесными змеями порядка. Темный отдал бы его Золотому или казнил бы сам, в этом Гонвалон ни минуты не сомневался. Его судьба была решена, когда он отправился в Нангог выполнять поручение Темного без согласия Золотого. Перворожденный знал это. Знал, что предателя ждет смерть. Может быть, таков был план перворожденного с самого начала? Что он, Гонвалон, должен умереть?

Он неторопливо оделся, проверил, как сидят белые одежды, смыл пыль с сапог и подпоясался мечом. Отбросил назад мокрые волосы, пригладил их руками, снова оглядел себя. Его одежда была безупречна. Холодная вода ручья смыла кровь с его израненных рук. Выпрямился. Причин медлить больше не было.

Он твердым шагом направился к Белому чертогу. Никто не встретился ему, когда он спускался в библиотеку, со всех сторон окружил его неповторимый запах пергамента, пыли и тления. Прежде чем пересечь зал с пюпитрами, он замер на миг. Может быть, стоит написать Нандалее последнее письмо? Нет, скульптурой все сказано. Лучше, чем он смог бы сделать словами.

Он нашел витраж. Негромкий скрежет пробежал по обрамленному золотом стеклу. Может быть, его казнь возьмет на себя витраж? Давным-давно Гонвалону довелось стать свидетелем того, как Парящий наставник в гневе откусил голову одной из своих учениц. Воспоминание навеки запечатлелось в его голове. Кровь, фонтанами бившая из шеи, забрызгала все, и еще много недель он чувствовал ее запах в просторной открытой пещере. Неужели он кончит свои дни точно так же? Или же исполнится пророчество Махты Нат и он погибнет в огне?

Гонвалон услышал безмолвный зов своего хозяина. И не колеблясь, прошел сквозь вращающиеся стеклышки витража.

Ледяной порыв ветра встретил Гонвалона в зимнем лесу. Он стоял на узкой, заросшей корнями тропинке. В лицо ему швыряло снежные хлопья. Над ним раскинулось небо, темное и тяжелое, как свинец. Из-за черных деревьев на горизонте, похожее на темно-красный глаз, выглядывало утреннее солнце. Не считая шума ветра, вокруг стояла мертвенная тишь. Гонвалон никогда прежде не был в этом лесу. Он даже не знал, в какой регион Альвенмарка забросил его витраж.

Он пошел по тропинке. Под ногами скрипел снег, а когда он, наконец, добрался до поляны, солнце уже освещало лес кроваво-красным светом. Там его ждала Ливианна, у низенького валуна, на котором стояла чаша.

— Ты опоздал, — в ее голосе не было эмоций. Ни раздражения, ни упрека.

Гонвалон удивленно огляделся по сторонам. Золотого здесь не было. Он бы почувствовал присутствие своего наставника!

— Ты сильно разочаровал его, — произнесла Ливианна. На ней тоже были белые одежды наставницы, простые, без каймы, которую позволял ей ранг. Распущенные черные волосы спадали на плечи и спину. Черный и белый, вот ее цвета. Никакого серого. Никаких полутонов.

Гонвалон твердым шагом направился к ней. Неужели она будет его палачом?

— Золотой решил не позволять своему брату лишать себя лучшего воина. Он знает, что у тебя не было выбора. Тебя позвали, потому что у него для тебя есть новое поручение.

— Где он?

— Он не хочет видеть тебя. Слишком глубоко засел шип сомнения. Я никогда не видела его в таком состоянии. Считай, что тебе повезло, что его здесь нет. А теперь загляни в серебряную чашу! Она открывает нам самые темные часы будущего.

Гонвалон послушался, взволнованный и терзаемый противоречивыми чувствами. Он испытывал облегчение. Такое сильное, что у него подгибались колени. Он родился во второй раз. Вопреки надежде ему даровали его никчемную жизнь. И в то же время его тревожило то, что наставник не показывался ему. Печалило и злило одновременно. А еще — давало чувство свободы. Он снова увидит Нандалее. Важно только это!

На воду легла его тень и бледный красный отсвет зари. Цвета перетекали друг в друга, образуя картинки. Он увидел просторную пещеру перворожденного. На своем плоском троне в облике дракона лежал Темный. Он был ранен. Внезапно он поднял голову. В пещеру вошла эльфийка. Твердым шагом направилась к трону. За спиной ее виднелся Смертоносный, на коже левой руки воительницы извивался драконий хвост.

Кто это, Нандалее? Действительно ли он видит будущее? Гонвалон испытал облегчение. Если это не обман, то его проклятие снято. Пройдет еще не один год, прежде чем Нандалее получит татуировку драконницы. Значит, она выживет.

Угол обзора изменился. Теперь он увидел ее лицо. Оно казалось более суровым, непонятно чужим. Что заставило ее так измениться? Сжатые губы подобно шраму прорезали лицо, в суровых глазах не было любви. Она плавным жестом выхватила двуручный меч и вонзила его в грудь Темного по самую рукоять.

Гонвалон испуганно отпрянул от чаши. Этого не может быть! Никогда драконник не поднимал оружие на своего хозяина.

— Это... — Он умолк и возмущенно поглядел на Ливианну. Увиденное им казалось немыслимым!

— Мы пригрели на груди змею, — холодно произнесла Ливианна. — Ты должен убить ее, Гонвалон, — как только у тебя будет возможность. Золотой долго исследовал будущее. Ты единственный, у кого это может получиться; единственный, кому она доверяет целиком и полностью. Если ей удастся убить Темного, Альвенмарк перестанет существовать. Она разрушит наш мир.

Гонвалон в недоумении глядел на воду в чаше. Он чувствовал себя оглушенным, словно в его теле погибли все нервы. Видение растаяло в чаше, появилось отражение красного солнечного света. Казалось, серебряная чаша наполнена кровью.

— Она в саду Ядэ. У Темного, — слова резали горло осколками стекла. — Я не могу пойти туда незваным.

— Она придет к тебе, — уверенно произнесла Ливианна. — Она тебя любит.

Гонвалон поднял взгляд на драконницу. Он знал, что просить бесполезно. Золотой нашел для него кару, которая хуже смерти.

— Ты повинуешься?

Он презрительно поглядел на Ливианну. Какого ответа она ждет? Он драконник. Он никогда не отказывался выполнять приказ.

Продолжение следует