Лия Брайнс – профессор магзоологии

Часть 2. Глава 1

Я стояла полностью готовая ко всем случаям жизни в центре площади для улетающих пассажиров на Причале. Я в уме прокладывала себе путь до своего дирижабля с наименьшим сопротивлением в виде ожидающих своего полета людей. За спиной у меня был невыносимо тяжелый рюкзак почти одного веса со мной, а на плече еще одна маленькая холщовая сумка, где прятался Лазур.

Если в зверинце мне как-то удалось заранее подготовить Бэллу к своему отсутствию, то с Лазуром так просто не вышло. Бэллу я подготовила, тренируя ее выдержку на опозданиях и умышленных задержках, на постоянных проверках пожарной безопасности, и к концу двух недельной подготовки Огненная Гиена все-таки привыкла, что я не всегда оправдываю ее ожидания.

Остальные животные, Зик и Дик, толстячок Гас и Сухопутная Земляная Черепаха Изольда, не так уж и сильно нуждались в моем присутствии. Больше я к ним испытывала нежные чувства и привязанность вместе с ответственностью, нежели они ко мне. За время экспедиции о них есть кому позаботиться, заверяли меня все: и леди Лаиса Праттерон — заведующая кафедры магЗоологии, и сэр Сакольсона — ректор магАкадемии, и даже Барри Рокс, который обещал поучаствовать в заботе об академическом зверинце.

С кряхтением я подошла к помосту, ведущему на нужный дирижабль, с гордым названием «Стремительный» и принципиально не стала подниматься на палубу, пока мне не соизволят полностью объяснить цель научного путешествия.

С невообразимым облегчением я сняла со спины тяжелую ношу и осталась ждать у подножия летающего аппарата.

Ожидание затянулось. Использовав свой рюкзак как импровизированный стул, я рассматривала яйцеподобную палубу дирижабля, на котором мне уже совсем не хотелось никуда лететь. Время вылета задерживалось, и лестно думать, что из-за меня.

Когда нам с Лазуром надоело ждать, и уже было велико желание плюнуть и развернуться в обратную сторону (даже под гнетом выплаты неустойки за невыполнение условий договора), к нам вальяжно «выплыли» две известные мне персоны. Одну я увидеть ожидала, а другую не совсем.

Ожидаемо вышагивал по палубе сэр Серхио Кроуэлл с наглой монополистской мордой, одетый как всегда «с иголочки», только не в привычном моему глазу костюме-тройке, а в надежной одежде и обуви из дышащей, но плотной хлопковой ткани светлого цвета с многочисленными карманами, явно для длительного путешествия. Нечто подобное было и на мне.

Вот как, значит, аристократ решил измарать свои ручки и отправиться в экспедицию вместе со всеми. Интересно, он с таким же ледяным спокойствием, так присущем всему Высшему Свету, будет «ходить под кусток» в походных условиях? Шутка. Во мне язвила обида на Серхио. Но все же я предпочитала знать наверняка, с кем имеешь дело, а кто такой Серхио Кроуэлл, мне уже было известно.

Если к Серхио я испытывала разочарование вперемешку с досадой после того, как он решил манипуляторным и обманным путем вынудить из меня согласие и подпись, то вторая персона у меня вызывала стойкую и давнюю неприязнь.

Я имела честь лицезреть напыщенного, мощного мускулистого блондина, который всю душу вынул из меня в последнем путешествии. Наверное, в том, что он сейчас стоит передо мной и возвышается над Серхио аж на голову, виновата я сама. Звали эту гору мужского обаяния, мышц и острого языка — Сеймур Архольн. Он был выходцем из дальней северной страны Гровейнии, обладал типичной внешностью для этого горного народа — блондин с голубыми глазами, носил по гровейнской моде небольшую аккуратную бородку и длинные волосы, которые частично заплетал в маленькие косички.

С Сеймуром я свела знакомство во время второй своей экспедиции по Трофянистым островам, откуда со временем в зверинце появилась Изольда, в результате несуразного спора с Карлом Ходинксом. Для этого путешествия Архольна вместе с небольшой командой таких же, как и он сопровождающих — опытных походников, наняли для охраны и защиты научных сотрудников от внешних напастей, а чаще всего от самих себя. С моей ловкостью и постоянными влипаниями в не самые приятные обстоятельства главной рыжей занозой в мягком месте Сеймура постоянно была я. Стоило ему увидеть меня впервые в жизни, как он сразу догадался, что проблемы будут именно со мной. Всю экспедицию я то и дело слышала: «Лия, куда ты лезешь! Брайнс, на тебе же очки, используй их по назначению! Рыжая, думай головой! Малолетний гений точно будет причиной моего увольнения и падением репутации.» Подобные колкие замечания преследовали меня весь этот период. С самого начала я, естественно, обижалась, но старалась быть более внимательной, а получалось, как всем известно, еще хуже. Слушать мерзкое хихиканье от всего коллектива после язвительных слов Сеймура было неприятно, но со временем я перестала обращать внимание и на это, такое отношение для меня было не вновь. Я игнорировала скалу с мускулами и ехидными словечками, продолжала выполнять свою работу, как умела. На прощание он заявил, что, наконец, «сможет вздохнуть свободно, когда рыжая мозговитая голова перестанет маячить перед его носом». Ушла я тогда молча.

Видимо, своим добавлением в контракт (по совету сэра Сакольсона) предложения о наличии дополнительной безопасности для научного специалиста я поспособствовала присутствию здесь Сеймура, ведь среди сопроводителей в дикие места он был одним из лучших.

Теперь Сеймур Архольн улыбался во все свои белоснежные гровейнские зубы, довольно потирая руки и предвкушая, что, помимо головной боли, ему удастся с удовольствием позабавиться за мой счет.

— Приветствую, Брайнс! Не ожидал, что ты дослужишься до профессора. Мои поздравления! — услышала я низкий голос Сеймура.

— Рад, что вы знакомы! — вмешался чем-то недовольный сэр Серхио. — Но не буем терять время понапрасну. Лия, почему ты до сих пор не на палубе?

Я решительно поправила очки, так и не встав со своих вещей, и серьезно произнесла:

— Потому что кто-то до сих пор не соизволил ввести меня в цель предстоящей экспедиции!

Мои слова заставили нахмуриться Сеймура, и он недоверчиво уточнил:

— Серхио, она ничего не знает? Как же ты договор подписывала, умненькая ты головушка? Какое было кислое выражение лица у Сеймура, лицезреть такое — сплошное наслаждение, но даже оно не могло меня порадовать, ведь, действительно, я ничего не знала, а договор подписала. Конечно, сэр Сакольсон обезопасил меня, как мог. Но все же…

Брюнет нагло улыбался, и от этого делалось только хуже и даже страшно. Любопытство — погибель для всех ученых умов.

Серхио произнес до тошноты приятым голосом:

— Лия, тебе придется пройти на дирижабль, а как только мы взлетим и наберем нужную высоту, я лично введу тебя в курс дела. Отказаться ты уже не сможешь, поэтому… — он выполнил с актерской грацией приглашающий жест рукой. — Добро пожаловать на борт «Стремительного», дорогая Лия!

Я снова поправила очки, чтобы сделать хоть что-то. Я была растеряна и оглушена таким откровенным пренебрежением к человеческим отношениям, неужели нельзя было по-хорошему все рассказать? Ну что ж, надеюсь он не ждет, что я съем в высшей степени наглость, как горячее блюдо. Зря он поступал со мной так. Я встала со своих тяжелых вещей, оставив холщовую сумку с Лазуром на плече, и сказала:

— Отнеси мои вещи. Таскать тяжести в моем договоре не указано.

С гордо поднятой головой и уверенной походкой (надеюсь, так и было,) я прошла мимо бесстыдного аристократа. С этой минуты он был занесен в «черный список».

Серхио собственноручно забрал мой рюкзак, а Сеймур перехватил меня, зацепив за локоток, и тихо и горестно спросил:

— Как же так, Лия?

Сеймур сразу отпустил меня, ответ ему не требовался, и он куда-то ушел, оставив меня одну. Я осталась стоять посреди палубы дирижабля потерянной, огорченной и испуганной. Совершенно не ожидала такого со стороны аристократа. А главное, я никак не могла понять, зачем вся эта загадочность и настойчивое желание заполучить меня в экспедицию, ведь без моего ума есть достойные знатоки в области магЗоологии. Почему именно я?

Вот тебе и двойное аристократское дно — получу, что хочу, любой ценой. С чего я вдруг решила, что со мной Серхио будет вести себя по-другому? Удручающее заблуждение, но я умею учиться на своих ошибках, и другого поведения от сэра Кроуэлла ждать себе не позволю.

Встретивший меня на своем пути крепкий мужчина в годах, в безупречной синей форме команды дирижабля, вежливо поприветствовал меня и предложил проводить в мою каюту. Я согласилась кивком головы и проследовала за ним на нижнюю палубу, не задаваясь вопросом, откуда ему известно, какая из кают моя.

Погрузившись в себя, я так и не удосужилась спросить у проводника его имя и какую вахту он нес на корабле.

На «Стремительном» было несколько уровней. Самый нижний был отдан под хозяйственные нужды и котельную. Числился этот уровень нулевым, туда вход был возможен только для команды дирижабля, а для остальных — строго воспрещен, так как любое вмешательство в работу летательного аппарата могло привести к трагическим последствиям, и любое вторжение в механизм полета пресекалось.

На первом уровне располагались маленькие каюты для экипажа дирижабля, общая столовая и кухня, где хозяйничал дирижабельный кок.

Моя каюта была на самом верхнем уровне — на втором, где было несколько более просторных комнат для членов экспедиции и каюта капитана судна рядом с рулевой. Дирижабль «Стремительный» был не таким уж и большим летающим аппаратом, в нем было оборудовано всего две рулевые комнаты, в которых творили свою магию члены команды дирижабля с отпечатком воздуха. В их задачу входило следить за курсом движения дирижабля, влиять воздушными потоками на направляющие и поддерживать движение летательного аппарата. На их плечах лежала большая часть работы и все остальные ухищрения: теплый воздух, шар — для облегчения деятельности воздушных специалистов, легкости передвижения и маневренности дирижабля.

Команда воздушного экипажа не могла не покорять сердца своей доблестью и храбростью, и я уже заранее была ими покорена, безмерно благодарна. Мне, признаться, очень хотелось побывать в рулевых, увидеть работу высочайших специалистов и познать все из первоисточника. Да, такая тяга к знаниям была мне свойственна и, как выяснилось, таила в себе опасность, но, боюсь, меня это не способно остановить.

Я осталась одна посреди маленькой комнатки, рассчитанной на одного. Почти все место в ней занимала застеленная покрывалом одноместная кровать и небольшой платяной шкаф. Но самое приятное в каютах на верхнем уровне было в том, что они снабжены большими выпуклыми круглыми иллюминаторами. Пока дирижабль пришвартован и легонько дрейфовал по воздуху, мне было видно сам Причал и часть внешней стены соседнего дирижабля. Сложно было представить, какие виды мне откроются, как только дирижабль отправится в полет, но в том, что они будут невероятные и неземные, я была уверенна.

Внезапно раздался стук, и без разрешения в отведенную для меня каюту протиснулся Серхио с моим тяжеленным рюкзаком, Сеймур возвышался за спиной аристократа, но протискиваться в маленькое пространство не стал, а остался стоять в дверном проеме.

— Размещайся, Лия! Я скоро вернусь, — бросил мне замечательный аристократический манипулятор и удалился, вместе с угрюмым сопроводителем научных деятелей. Вероятно, чтобы дать команду взлета и оставить меня без столь необходимых знаний.

Время отсутствия основателя экспедиции я потратила с пользой. Я выпустила Лазура, чтобы он обосновался на новом месте, и попросила временно не покидать стены этой комнаты. Эксперимент по восприятию человеческой речи во всю продолжался и некоторые удивительные выводы уже были мною записаны.

Я успела еще разобрать и разложить вещи на полки в шкаф, которые могут понадобиться, оставив в рюкзаке то, что не потребуется. Затем я уселась на постель ожидать своего нанимателя с подробностями. Пока я ждала, мы вместе с Драконовидной Ящерицей, когда-то потерявшей крылья, смотрели в иллюминатор.

Раздался гул, дирижабль ощутимо качнулся, и движение началось. Причал начал отдаляться, за ним — Верфь и весь Гордон. Крыши блестели от яркого солнца, а небо казалось настолько голубым, что напоминало мое родное Кобальтовое море. Вид завораживал. «Стремительный» продолжал набирать высоту.

Когда редкие облака стали преследовать дирижабль, словно дельфины, провожающие корабль в морских волнах, тогда в комнату без стука вошел сэр Кроуэлл. Судя по каменному выражению его лица, он пребывал не в самом благополучном настроении. За ним следовал улыбающийся Гровейнец, который, как и в прошлый раз, остался стоять в дверях каюты.

— Давай, Серхио, объясни рыженькой, что ей предстоит, — заявил Сеймур без всякого пиетета к аристократу.

— Без твоих советов обойдусь, Сеймур, — огрызнулся брюнет.

Серхио бесцеремонно уселся рядом, на мою (между прочим) кровать, заставив подвинуться и меня, и Лазура.

После наших телодвижений Сеймур сразу обратил внимание на яркую ящерицу насыщенного синего оттенка и еле слышно хмыкнул. Надеюсь, ему было неизвестно, как выглядят настоящие «золотоносные» Драконовидые Ящерицы, и Сеймур никогда их не встречал. Будет горько, если мой секрет раскроет именно Сеймур Архольн. Даже на кафедре магЗоологии не догадались, что Лазур просто лишился крыльев. Конечно, я изрядно рисковала, когда взяла с собой Лазура в ареал обитания ему подобных. Риск, что мой обман раскроется там, где не понаслышке знали, кто такие Лазурные Ящерицы, возрастал многократно, но и оставить его снова запертым в клетке было выше моих сил. Я уповала, что уже привычных объяснений о случайной находке нового вида будет достаточно. Меня от моих же разумных опасений отвлек голос Серхио:

— Как тебе уже известно, мы направляемся в Гидай.

Я согласно кивнула, это уже было им озвучено. Но я-то уже знаю, что верить словам Серхио не стоит. Говорить это вслух я не остереглась, но помнить буду. Сквозь стекла очков мой взгляд был более чем красноречив.

Аристократ был сообразителен и понял меня без всяких слов, и на какой-то миг мне показалось, что в его голубых глазах мелькнула и пропала грусть. Но я не разрешила себе искать даже намека на сожаление и сосредоточилась только на его голосе:

— Это уже вторая экспедиция, которую я снаряжаю на земли Гидая. Первая команда должна была изучить нового поставщика каучука, для начала без моего участия. Я рассматривал вариант наладить торговые отношения с Гидаем, и на этом этапе договоренности мои люди должны были проверить плантации, качество самого продукта и хозяев предприятия. Раз я решился завезти дело с этой страной, то получил разрешение на сбор оставленных скорлупок после алмазных лазурок, в строго ограниченном количество, конечно, и на подконтрольной области поиска. Но даже с такими ограничениями я получал то, что хотел.

Алмазными лазурками в простонародье называли Драконовидных Лазурных Ящериц, и пока он это говорил, я не на шутку взволновалась и даже сглотнула вдруг ставшую вязкой слюну, но никто не посмотрел в сторону моего питомца. Тем временем Серхио продолжал рассказывать:

— И пока нанятые мною люди искали алмазные скорлупки — совершенно легально, Лия, не за чем на меня так смотреть! — им удалось обнаружить нечто совершенно невиданное и неизвестное. Я не поленился посмотреть своими глазами на находку, преодолел расстояние и убедился, что это не шутка и не галлюцинации. Уже вернувшись в Великолитанию, я самостоятельно пытался раздобыть хоть какие-либо сведенья в библиотеке, но ответа так и не нашел, а затем стал тихо разыскивать необходимого специалиста.

Здесь я все-таки не удержалась и перебила Серхио:

— А просто спросить и узнать, что это? Нельзя? Необязательно собирать вторую экспедицию, чтобы идентифицировать обнаруженное «сокровище».

— Ты права. Можно и так, но лучше перестраховаться: подписать договор о неразглашении, найти надежных людей и не спешить. Лия, очень много желающих разбогатеть! Алчных до власти и денег людей полным-полно. При этом они и руки не хотят замарать о работу, или того хуже — просто устраняют конкурента. В таких делах надо быть щепетильным, скрытным и никому не доверять, — ответил он спокойно.

— Что же вам удалось такое обнаружить, и почему именно я должна была войти в команду? — пробормотала я, думая о том, что речь идет о чем-то действительно серьезном, раз Серхио так говорит и пугает одновременно.

Брюнет улыбнулся с какой-то затаенной нежностью, словно вспоминал нечто приятное, и после непродолжительной паузы ответил:

— Я довольно неплохо знаком с ректором магАкадемии — сэром Сакольсоном. Он из немногих людей, на кого я могу положиться. Я обратился к нему прямо и спросил совета, Он и выбрал для меня отлично разбирающегося специалиста, и не без качеств, которые мне так требовались: надежность, верность и вовлеченность. Сэр Сакольсон, не задумываясь, назвал твое имя. Но я был бы не я, если бы не проверил его слова. Я поручил Гейру некоторое время следить за тобой.

Сеймур отчетливо хмыкнул, заставив нас повернуть головы в его сторону, но он не произнес и слова, а жестом руки предложил Кроуэллу продолжать свою занимательную историю.

Серхио весело улыбнулся, будто между ними был объединяющий секрет, который мне не дано будет даже понять.

— И после непродолжительного наблюдения я получил подтверждение, что ты та, кого я искал. Лия Брайнс, действительно, хороший специалист, не избалованна и наивна до умопомрачительности, а главное — честна.

Уголки моих губ опустились. Себя я знала хорошо, а вот Серхио только что признался, что воспользовался моей повышенной любопытностью и добротой.

— Не переживай, рыженькая! Я не дам тебя в обиду, — подбодрил меня Сеймур. — Вернешься домой целой и невредимой. Я за тобой прослежу.

— Даже не знаю, это должно меня успокаивать или наоборот… — грустно произнесла я после того, как многое для меня открылось.

— Поверь мне, — слово снова взял Серхио, — ты не пожалеешь, что оказалась в команде, и то, что мы обнаружили, оно того стоит. Это сложно объяснить словами, и даже, если бы я попробовал, ты бы не поверила. Лучше будет взглянуть самой…

— Выбора у меня все равно нет, — ответила я и продолжила рассматривать небесно-облачную даль в своем иллюминаторе. — Придется ждать, когда удастся взглянуть на найденное сокровище. А сейчас, пожалуй, мне стоит отдохнуть.

— Хорошо, — проговорил мой наниматель, вставая с моей постели.

— Приходи на обед в столовую. Сегодня первый день полета, обед обещает быть грандиозным, — со смешком произнес Сеймур, бросив пристальный взгляд на Лазура, чем заставил меня волноваться еще больше, но уже по другой причине.

Двое мужчин оставили меня в комнате одну, не считая Лазурной Ящерицы, развалившейся на покрывале, а мне, действительно, стоило хорошенько поразмыслить в тишине.

Итогом моих размышлений стало то, что избежать участия в экспедиции теперь уже не предоставляется возможным, и, стоит быть честной перед самой собой, экспедиция — это моя мечта, это так увлекательно. Да еще когда вокруг столько интриг и тайн, что хочешь-не хочешь, а пойдешь до конца. И я теперь я горю желанием, я хочу узнать, что такого они смогли обнаружить…

Глядя на проплывающие облака, словно айсберги посреди океана, я в этом уверялась все больше. Такое захватывающее чувство, которое сейчас поселилось у меня в груди, целая смесь из азарта, испуга и интереса, не допустит отступления.

Обида на Серхио за гнусную манипуляцию улеглась, оставив за собой выводы о его личных качествах. Этот человек мастерски пудрит мозги, не хуже, чем его Илайза свое лицо.

Когда мой желудок восторженно напел о том, что пора бы и наполнить его с чувством, толком и расстановкой, то я взяла на плечо Лазура и отправилась в общую столовую. Почувствовать многообещающий пир собственным носом не составило труда, сразу же как я вышла за пределы своей каюты. Но мне предстояло попасть на уровень ниже.

Добраться до нужного места мне удалось, к своему стыду, не с первой попытки. По пути я ошибочно зашла на кухню, где кашеварил кто-то из команды дирижабля. Он задорно напевал залихвацкие матерные песенки хорошо поставленным голосом. В облаке пара мне не удалось разобрать, кто такой этот король кастрюль и поварешек. Не став отвлекать от самозабвенного занятия творца нашего обеда, я никем незамеченной удалилась.

Следующая попытка была удачная. Я оказалась в нужной мне комнате — общей столовой. Это было просто потрясающее место: просторная комната с большим и длинным столом и лавками, но очарование и потрясение от этого места было совсем не в кухонном гарнитуре, а в том, что здесь располагался огромный, почти во всю стену, иллюминатор, не круглое большое окно, как в каюте, а здоровенный панорамный полноценный «выход» в небо. Находясь здесь, можно было поймать себя на таком ощущении, что ты — маленький винтик и являешься частью большого великого летательного аппарата. Стоило мне протянуть руку, как я наткнулась на прозрачное препятствие, которое возвратило из грез на палубу дирижабля «Стремительный».

Сейчас в столовой никого не было — я пришла раньше, чем было нужно. Я с Лазуром удобно расположилась на лавке и все свое внимание сосредоточила на головокружительном, в прямом и переносном смыслах, виде из окна. Одно из любопытных наблюдений в копилочку: Лазур тоже наблюдал. Мне представлялось, что в это время он скучал по своим собственным крыльям и по потерянной семье.

Прервал наше уединенное созерцание голос Сеймура:

— Проголодалась?

Я, по-простецки пожав плечами, продолжила наблюдать за облачными равнинами.

— Кок обещал подать в обед шедевральное праздничное блюдо. Он хотел поразить диковинного профессора в самый желудок. Тебе известно, что на дирижаблях первый прием пищи — всегда праздник? Первоначально полагается задобрить воздушную стихию, пока есть чем ее угощать. Команда немного празднует начало полета, тем самым задавая настрой на дальнейший путь, — объяснял мне Сеймур, пристроившись горой рядом со мной.

— Нет, не знала. Это же мой первый полет, Сеймур, — тихо ответила я, а после небольшой, но не обременительной паузы спросила с малой толикой грусти. — А ты много летал? Наверное, ты видел столько стран…

— Много, Рыженькая! И летал, и видел, но знаешь? Самой запоминающейся была поездка на Торфяные острова! — заявил Гровейнец.

Воспоминание об этом путешествии заставило меня улыбнуться. Я не могла сказать, почему, но слышать это было приятно. Все-таки Сеймур не такой уж и плохой. Он блестяще выполнял свою работу тогда и не дал мне себя угробить теперь. Ну и что, что все это сопровождалась насмешливыми фразами, в конце концов, я это слышала чуть ли не каждый день, а задевали слова именно из его уст. Могло ли быть такое, что мне хотелось, чтобы Сеймур думал обо мне иначе? Так свое поведение я еще не рассматривала.

— Спасибо, что я осталась жива и даже цела после той экспедиции на Торфяные острова, — поблагодарила я Сеймура, оторвав свой взгляд от иллюминатора. Я посмотрела на сопроводителя, которому предстоит в очередной раз вытаскивать мою рыжую и бедовую голову из непредвиденного.

Гровейнский бородач басовито рассмеялся и толкнул меня своим плечом совсем не сильно, но ощутимо для такого маленького профессора, как я.

— Что за упаднический настрой, Лия? — шутливо спросил он, резко сменив шутливый тон на серьезный и уверенный.

Глядя прямо мне в глаза, он произнес:

— Ты выберешься отсюда без потерь и, поверь, никакие богатые аристократы мне не помеха.

Сеймур отвернулся и снова заговорил, вернув веселье в голос:

— Смотри, пока ты тут куксилась и смотрела в окно, почти вся команда собралась у стола.

Я обернулась. Действительно, пока я предавалась думам и печалям, в общей столовой стало многолюдно, шумно и одуряюще вкусно пахло. Как я могла не заметить?

Сеймур одним ловким движением мощной руки поднял меня и посадил в центральное место за столом перед умопомрачительно ароматным запеченным мясом, круглым картофелем и еще неизвестными мне закусками разного цвета и консистенции.

Пока мой нос улавливал аппетитные запахи, Сеймур представлял меня и моего питомца как нового члена экипажа. Я настолько, оказывается, была голодна, что никого по именам и не запомнила, а только предвкушала удовольствие от аппетитных блюд, и за это мне было немного стыдно.

Все на корабле были мужского пола, разной формы, вида и образа. От усатых и круглых до тощих с юношеской угревой сыпью. Единственное, кого я отменно запомнила, это Кока. Он своими кулинарными творениями навсегда запечатлелся в моей памяти как изысканный чудотворец поварских дел и большущий лысый мужичина. Он получил от меня особенную благодарность и сердечную похвалу.

Серхио с Капитаном дирижабля к празднику первого обеда и почитания стихии воздуха так и не спустились. Вся команда саркастично шутила на эту тему, приписывая несуществующие, но приличные обстоятельства. Все пришли к единому мнению, что у них был отдельный праздник.

Я с удовольствием вкушала разнообразные изыски Кока, слушая дирижабельные истории всей команды. Самая запоминающаяся из них та, как они забыли, а затем долго искали одного из основного управляющего воздушника в порту Лисебра, что располагался в жаркой стране — Норбарии. Команде пришлось хорошенько постараться, чтобы найти потерянного друга и члена экипажа. Он оказался запертым в шкафу в скромном домике одной легкомысленной дамы, на окраине города, после внезапного и неуместного появления ее мужа. Самостоятельно выбраться воздушник из западни не мог, пока на помощь не явились верные соратники с дирижабля. Этим неудачливым ловеласом со звучным именем Лютарий оказался сидящий напротив молодой человек с высыпанием на лице. Когда к его юношеским угрям добавился застенчивый румянец, я осознала, чем он покорял своих быстротечных пассий.

Атмосфера в столовой для экипажа стояла уютная, добрая и домашняя, несмотря на то, что я впервые видела всех этих людей. Мы смеялись, ели, запивали ягодным компотом. Лазур отдельно получил свою порцию «довольствия» и нагло глодал кости прямо на столе. Я хотела возмутиться на эту в высшей степени невоспитанность, но вся команда встала на защиту «бедненьких, голодненьких ящерок».

Когда лысый Кок гаркнул, что пора отчаливать на свои рабочие места, команда уныло разбрелась, а столовая снова опустела. Кок обратился ко мне, прежде чем уйти:

— К милым рыженьким леди это не относится!

Он начал медленно и неторопливо убирать посуду и относить остатки некогда роскошных блюд на кухню.

— Мне тоже пора, — признался Сеймур. — Не грусти, Лия. Вечером загляну.

Гровейнский бородач слегка стукнул по моему носу своим здоровенным указательным пальцем, так и не дождавшись моей мести. Мне совсем не хотелось портить негу, которая разлилась от сытого живота по всему моему телу, поэтому я не могла совершить ответное движение. Все, на что я была способна, — это злобно прищурить глаза, обещая отомстить в самом скором времени.

Сеймур рассмеялся, и, помахав на прощание, удалился.

Когда я поняла, что могу шевелиться, я помогла Коку убрать то, что осталось, помыла посуду, но к приготовлению заготовок Кок меня не допустил. Мне пришлось направить свои ноги обратно в выделенную мне каюту, не забыв пристроить у себя на плече заметно потяжелевшего Лазура.

Расслабленность и отсутствие желания что-либо делать так и не покинули ни мой ум, ни тело, поэтому я лениво растеклась по кровати, словно талое мороженое, и смотрела в иллюминатор, наблюдая как по лазури пробегают белоснежные кони-облака, а земля давно уступила свое место большой воде.

Драконовидная Ящерица была со мной солидарна в том, что сегодняшний день стоило посвятить бездействию и приятному пролеживанию бочков. Лазур негромко посапывал рядышком. Он даже не сподобился глядеть на непревзойденную небесную пастораль.

Когда к голубизне неба стали примешиваться сиреневые и красноватые оттенки, мою комнату огласил стук в дверь. Кто бы мог подумать, что он так умеет? Голос Серхио спрашивал разрешение:

— Лия, можно войти?

Его я совсем не ждала, думала мы прояснили все, что было возможно.

Серхио вошел в каюту и спросил лишь из вежливости:

— Не занята? Я присяду?

Не дожидаясь моего ответа, он опустился на край кровати так, что я видела только его спину.

— Что-то не так? — уточнила я, заподозрив нечто неладное.

— Я хотел поговорить с тобой, Лия. Только сейчас нашел в себе смелость, но не нахожу ее, чтобы смотреть тебе в глаза.

— Согласна, раньше ты был куда смелее, — заметила я, вспомнив и эвакуацию из юбочного капкана, и преследование по академическому зверинцу, и бутерброды с маслом и медом, и две башни, и даже поход в именитый ресторан.

Серхио повернулся ко мне и с неподдельной грустью на лице посмотрел так, что мне стало совестно, хотя я ни в чем перед ним не виновата. Он снова отвернулся и заговорил:

— Мне хочется, чтобы ты знала всю правду, почему получилось именно так, как получилось. Ты права… — с тяжелым и шумным выдохом произнес Серхио.

Он уронил голову в свои руки, как нечто неподъемное.

Мне снова стало его жалко. Он совсем запутался.

— Ты была права, — повторил он, — я, действительно, хотел добиться твоего участия в экспедиции любой ценой. Ты такая молодая, увлеченная, неискушенная, милая и чистая, не способная на предательство. Признаю, я заигрался, а когда понял, что неотвратимо проникаюсь к тебе по-настоящему, то осознал, насколько омерзительно поступал: манипулировал, подкупал, обольщал, завлекал… В кого я превратился? Веришь, я до сих пор не знаю, кто я настоящий: тот, который в восторге от еды в столовой магАкадемии и от простого бутерброда на твоей маленькой кухне, тот, которого тянет к наивной, простой девушке, влюбленной в туфельки и магЗоологию, а также попадать в нелепые ситуации; или тот, который в состоянии купить все, что угодно, даже женщину, словно какую-то собаку, может получить все, что только пожелает в кратчайшие сроки без угрызения совести и может добиться требуемого результата любыми способами. Я тот, который никому не доверяет и ищет подвох в каждом слове окружающих меня людей, у которых тоже есть своя цена; я тот, кто трусливо перестраховывается и прячется от самого себя…

Я не перебивала его, а он тяжело вздохнул и снова продолжил выговариваться:

— Дешевый театр затмевает остальной мир, до которого я не дотягиваюсь. Моя жизнь состоит из постоянного ожидания удара в спину, коварства, непрекращающейся лжи, вечных интриг, сплетен, секретов, грязных тайн. И тут вдруг — ты… Искренняя, правильная, прямолинейная, честная, очаровательная. Я не мог не пристраститься к светлому источнику, но предвидеть заранее я этого, увы, не мог. Я понимаю, ты не сможешь теперь больше мне доверять, такие люди, как ты, больше не предоставляют и малейшего шанса. Ты будешь вечно ждать обмана с моей стороны. И как мужчина я уж точно потерял все свои позиции, вероятнее всего, навсегда. Но, возможно, ты оставишь мне надежду на то, что я смогу стать тебе другом? Подожди отвечать. Не спеши. Я все же слов на ветер не бросаю и обещаю, что впредь буду всегда с тобой откровенен, какой бы темы это не касалось. Но прошу, пока не спрашивай о цели экспедиции. Кстати, Дилан интересовался тобой, даже передавал привет…

Серхио так резко сменил тему, что проанализировать и осознать все сказанное им я попросту не успевала.

— Я рассказал ему правду, что в некотором смысле использовал тебя. После этого он выставил меня из своего кабинета и долго не разговаривал. Единственное, что он себе позволил, это проводить меня жалостливым взглядом. Представляешь? Ни прорву брани и оскорблений о том, какой я идиот… До сих пор не верится, что гений-инвалид жалеет меня…

— Видишь, один настоящий друг у тебя есть, — сказала я просто для того, чтобы хоть что-то сказать, но я искренне так считала.

— Думаешь? — недоверчиво переспросил Серхио и, наконец, обернулся.

— Возможно, будет и второй, — задумчиво пробормотала я, не позволяя посмотреть на мужчину, хоть и желание такое имелось.

Я размышляла, дотошно продолжая наблюдать за картиной в иллюминаторе — скоро на небе зажгутся первые звезды.

Серхио прав — полностью довериться ему я более не смогу. Рассматривать его как своего мужчину не получалось. Несмотря на симпатии, мое сердце не пело, а обманывать себя я не привыкла.

Профессор и Аристократ — шутка природы.

Но даже от одной мысли, что он исчезнет, не оставив и следа, у меня в груди появлялся дискомфорт неизвестной природы. Кажется, внутренний мир Причала и Верфи связали нас, не спросив нас.

Мне было искренне жаль человека, который сейчас открылся передо мной, человека, запутавшегося в чужих иллюзиях и общественном давлении. Серхио стал заложником своего положения и сам не понимал, что же для него истинно и ценно, а что нет; что имело значения для него самого, а что всего лишь ничтожная пылинка. Помочь ему разобраться в дебрях многообразия ценностей и условностей я не могла, этот выбор делает каждый самостоятельно, однако, если у Серхио возникнет такая необходимость, я буду рядом.

Без слов я протянула к нему свою ладонь и слегка сжала его напряженные и холодные пальцы. Вот так, все будет хорошо. «Я здесь, я не таю обиду и понимаю тебя» — сообщал мой жест.

За бортом дирижабля давно стемнело, и только луна серебрила молниуловителии и спокойные волны Восточного Океана.

Россыпь звезд, которые выглядели, как родинки на темно-синей коже многоликого и недостижимого существа, и ни единого пятна — белого облака.

Так, в полной тишине, держась за руки и сплетаясь на неведомом ином уровне, мы смотрели на ночное небо и пропустили ужин. Кто-то из команды попытался позвать меня к столу, но, увидев в каюте сэра Кроуэлла, счел эту попытку не своевременной и неудачной, быстро ретировавшись. Больше нас никто не беспокоил.

Прежде чем уйти, Серхио аккуратно отпустил мои пальцы и нежно погладил мою руку, очень тихо поблагодарив:

— Спасибо, Лия.

Медленно и еле слышно мой наниматель (а может быть, и друг) исчез.

Я вместе со своим питомцем даже не пошевелилась, и мы продолжили бессовестно валяться. Я наблюдала за ночью, а Лазур крайне сладко посапывал. Я все думала, думала, думала…

Я думала о том, что я на самом деле понимала Серхио, уже не испытывая горечи после его манипуляций с моими эмоциями. Страшного ничего не произошло, а участвовать в экспедиции я и без его качественной обработки мозга хотела. Он привык к совершенно другому поведению и образу жизни, где все покупается и продается, а человек со своим внутренним миром никого не волнует. Кроуэлл живет совершенно в другом мире. Если я могу стать ему дружеской опорой, то стану, пока он не перестанет метаться и не определиться со своим душевным содержимым.

На этой мысли я неожиданно уснула. Треволнения за целый день меня истощили, мне требовался отдых — так решил за меня мой организм, отрезав от раздумий крепким сном.

Солнечный луч беззастенчиво разбудил меня, яро припекая мою левую щеку и глаз. За иллюминатором царила аквамариновая благодать нежного утреннего оттенка. Когда я надела очки на свой любопытный нос, то смогла различить, где заканчивается небо и начинается океанская гладь со спокойным дыханием волн.

Так как вчера я не удосужилась поужинать, то была голодна, и не просто голодна, а голодна с большой буквы. Нетерпеливо скачущий по полу Лазур был со мной солидарен, демонстрируя свою готовность отправиться за едой. Человек, конечно, животное, но не до такой степени, чтобы выходить в люди с рыжей копной нечесаных кудрей и нечищеными зубами. Мне пришлось привести себя в порядок в крохотной ванной. Общая и единственная для всего второго уровня, она была столь маленькой, что, боюсь представить, как Сеймур справлялся.

Нужно дать должное мужской половине на «Стремительном», в ванной комнате царила чистота и свежесть. В ней помещалось все, что было необходимо: малюсенькая раковина, туалет и душ. Выглядели они почти так же, как в купе в междугородних путеводках. В них я все-таки путешествовала, и не раз. А вот в дирижаблях — никогда. Правда, и здесь, и там для использования всего этого оборудования приходится приспосабливаться, и расход воды был строго подконтрольным.

Надев свободную рубашку и плотные штаны с вместительными карманами для походов, все те же удобные ботинки, я была готова к завтраку. Напоследок я расчесала рыжие волосы пальцами и собрала их в нетугой узел. Я водрузила Лазурную Ящерицу себе на плечо, и мы отправились на первый уровень.

Несмотря на то, что солнце разбудило меня довольно рано, вся команда уже давно позавтракала и во всю работала. В общей столовой никого не было, только лысый Кок вышел из кухни и поставил передо мной тарелку с изумительно пахнущей кашей, а в добавок к ней бутерброд со сливочным маслом. Лазура он снабдил костями и шматом сырого мяса и удалился после того, как мы перекинулись с ним пожеланиями доброго утра и вопросами о том, как прошла ночь. За время нашего короткого разговор мне показалось, что он был несколько обижен за мое отсутствие во время ужина. Когда я доела все до последней крошки, пришлось идти в кулинарное царство, где я заверила Кока, что от усталости просто была не в силах появиться на вечерню трапезу. Кок похмыкал, но простил меня, несчастного рыжего профессора.

Теперь со спокойной и любознательной душой можно было отправляться на самый верх и засунуть свой пытливый носик везде, куда будет дозволено.

На верхней палубе неожиданно для меня было шумно. Команда была занята делом: кто-то проверял снасти и крепления дирижабля, кто-то просто драил пол, кто-то не давал птичьим стаям стать жертвой неумолимого движения летательного транспорта. Один из членов экипажа меня заинтересовал особенно, и складывалось такое впечатление, что он просто стоит на носу палубы и смотрит строго перед собой. Естественно, я не смогла пройти мимо и спросила, чем же он таким занят. Мне объяснили, что это корректировщик и его работа крайне ответственна, требует много внимания и сосредоточенности.

На носу верхней палубы почти у каждого дирижабля устанавливается специальный механизм, измеряющий и транслирующий положение летательного аппарата относительно обычной карты. Если дирижабль в результате шалости воздушных потоков отклоняется от выбранного Капитаном курса, корректировщик дает знать, а уже воздушники из рулевой задают правильное направление и возвращают дирижабль на верный путь, выравнивая угол направляющих.

Я не могла не воспользоваться моментом и попросила у случайного рассказчика, показать мне рулевые, которых у «Стремительного» было целых две, но получила отказ. Я тяжело вздохнула и поняла, насколько мешаю своим неуместным интересом. К сожалению, я не могла с этим ничего поделать и решила изучить хотя бы верхнюю палубу, тем самым удовлетворив жажду к новым знаниям и наблюдением.

С места, где корректировщик оценивал движение дирижабля, вид открывался не просто потрясающий, он был захватывающий. Не знаю, как корректировщику хватало храбрости стоять на самом носу на такой высоте. Но я к краю близко не подходила, ибо было страшно, безумно притягательно, но все же смертельно страшно. Представив, какой волшебный, должно быть, открывался вид ночью, я ощутила легкое головокружение.

Мир большой воды и небесных просторов был настолько для меня открыт, насколько оставался далек и непостижим. Сразу задумываешься, как ты малозначим и просто мал для этого огромного мира — крошечная клеточка в симбиозе огромного непознанного организма.

Всю палубу я обошла несколько раз, не торопясь и наслаждаясь нарисованным природой пейзажем. Погода стояла чудесная, солнце яркое и жаркое, небо чистое, воды океана безмятежные.

Я не сразу обратила внимание, но лица дирижабельной команды становились все угрюмей, а движения более нервными и суетливыми. Спрашивать, почему и что происходит, я не стала, так как отвлекать еще больше занятых людей мне совсем не хотелось. Но беспокойство от экипажа передалось и мне, и чтобы не возвращаться бездельничать в свою каюту и накручивать нервы на пальцы, я решила с Лазуром на плече попытать счастье и попробовать самостоятельно узнать, где же рулевая, а раз их было две, то и шансов найти их вдвое больше.

В планах у меня было никому не мешать, а просто посмотреть одним глазком.

Я примерно представляла, где находятся рулевые, раз меня разместили на том же уровне, где им и положено быть. Я не собиралась никого отвлекать, а просто стремилась занять свою страждущую от безделья голову, но вышло, как всегда. Я совершенно случайно споткнулась и стукнулась лбом об неизвестную мне дверь. Хорошо, что Лазур смог удержаться за рубашку, не пострадать и даже не упасть. Пока я растирала ушибленное место с ругательным шипением, услышала мощный мужской голос:

— Войдите.

Возможность не мешать я благополучно упустила, и теперь отступать было глупо, иначе получалось, что я зря пострадала, да и очень интересно было, кто же там…

Я вошла, как просили, и тут же обомлела. Я очутилась в самом сердце покорителя небес. Раньше мне думалось, что рулевые являлись основой всего механизма летательного аппарата, но я ошибалась — ей была капитанская — центр дирижабля с гордым названием «Стремительный». Именно из капитанской координировалось абсолютно каждое движение гигантского аппарата соединительными оповестительными трубками, по которым срочное известие-приказ домчится в считанные секунды до нужного уха и обратно Капитану: новости шли к нему из котельной, из рулевых, от корректировщика, наверняка, и с кухней была связь, и со столовой, и, возможно, даже с каждой каютой на этом дирижабле.

Из капитанской можно было сразу попасть в рулевые, об этом намекали внушительные, запертые от наивных рыжих магЗоологов двери по бокам комнаты.

Рассмотрев внимательно все представшее передо мной богатство, я перевела свой взгляд на самого Капитана дирижабля, которого я явно отвлекала от важных дел — его суровый вид недвусмысленно об этом сообщал.

Капитан дирижабля был, несомненно, требовательным, пожилым, но крепким седым мужчиной. Синяя дирижабельная форма прекрасно на нем сидела и выдавала атлетическое телосложение. Седые длинные волосы Капитан собирал в низкий хвост, и ни один волосок не нарушал строгого порядка.

— Хм… — многозначительно протянул он, нахмурив кустистые белые брови. — Леди? А что Вы, простите, здесь забыли?

Я почувствовала себя нашкодившим представителем из семейства кошачьих, для полного сходства мне не хватало лишь ошейника с бубенцами. Мне так и хотелось ответить: «Я же не специально!», но я лишь опустила глаза под тяжестью вины.

— Извините, — невнятно «промяукала» я.

Я уже собралась уйти и покинуть центр всего дирижабля, так бы и сделала, если бы после тяжелого, все понимающего вздоха и отсчета до десяти шепотом Капитан не произнес:

— Проходи. Садись. Когда освобожусь — все расскажу.

Не согласиться было выше моих сил, тем более человек так старательно успокаивался, не зря же? Я незамедлительно прошла и села на табуретку у стены. На большое массивное кресло прямо перед рабочим столом Капитана я устроиться не осмелилась.

Пока Капитан освобождался, мне удалось разглядеть, что кроме оповестительных трубок, которые торчали отовсюду и подходили к его рабочему столу (напоминая орган), за спиной Капитана был такой же большой иллюминатор, что и в общей столовой.

На столе были разложены многочисленные измерительные приборы, от простых из ряда циркулей, компасов до сложных аппаратов, таких, как барометр. Некоторые из них мне неизвестные и, к какой категории их отнести, я даже представления не имела. Так же на поверхности было разложено множество карт земель, а неразложенным — отведен целый стеллаж. Помимо тех дверей, за которыми, как я решила, скрывался доступ к направляющим дирижабля, я сумела разглядеть еще одну неприметную дверцу, предположительно, ведущую в личную уборную.

Лазуру надоело спокойно сидеть у меня на плече. Сначала он принялся перетаптываться, а затем и вовсе ускользнул на пол, и, немного покрутившись на полу, пустился изучать территорию. Я сделала вид, что так и должно быть.

Капитан что-то чертил на листе, несколько раз ему приходили сообщения об уровне топлива, о нашем направлении, и складывалось впечатление, что все идет своим чередом. Но Капитан все равно недовольно корчился, хмурился и чертыхался. Хотелось бы верить, что не я причина его настроения…

Когда Капитан наконец поставил последнюю черточку на бумаге, он поднял на меня свой цепкий взгляд и заявил:

— Будет гроза.

— Это плохо? — поспешила уточнить я. Все-таки спокойный полет мне нравился гораздо больше, чем попасть в непогоду.

— Это не плохо и не хорошо, — ответил мне Капитан и провел рукой по своему гладкому подбородку, пребывая в собственных раздумьях. — Ладно, перейдем к тебе, любопытная. Ты — Лия? Я правильно понял?

Я скромно кивнула.

— Позволь представиться, я — Капитан дирижабля — Лургас. Хочешь, чтобы я показал тебе направляющие?

Я страстно и многочисленно закивала. «Да-да, очень хочу» — осталось не высказанным, но читаемым по моему лицу.

Капитан Лургас разразился хрипловатым смехом и только потом сказал:

— Боюсь, ты разочаруешься. Ничего особенного там нет.

— Как это нет? — здраво усомнилась я в его словах.

— Пойдем. И ящерицу свою забери! Нечего у меня по капитанской бегать и все разнюхивать.

Лазур, услышав, что речь идет о нем, в очередной раз доказал, что вполне себе понимает слова, произносимые людьми. Он быстренько вернулся ко мне на плечо.

Капитан отпер одну из заветных дверей. Какого было мое сожаление, что Капитан оказался прав.

В самой рулевой не было ничего интересного, кроме одного — аппарата, который управлял своим направляющим плавником целого дирижабля. Он был укреплен со внутренней стороны наружной стены дирижабля, обладал большим количеством вентилей, воздушных приточек, табло с показателями разного рода уровней. Внушительное устройство, к которому было боязно прикоснуться, а с моим-то везением особенно.

Еще в рулевой находился член команды с обязательным отпечатком воздуха, который и регулировал воздушный поток и положение своего направляющего. При виде своего Капитана он отдал честь и сосредоточил все свое внимание на показатели, не удостоив меня приветствием, и мне совсем было не обидно. У всего экипажа дирижабля была очень сложная и кропотливая работа, при малейшей ошибке могло случиться непоправимое. Мне было несколько совестно, что я отвлекаю важных людей, но любопытство превышало чувство стыда.

В рулевой имелась узкая кровать и небольшой буфет, чтобы лишний раз не отвлекать ответственного за направляющий-плавник и не гонять его по всем уровням. Само дежурство длилось всего два часа, потом на смену приходил следующий воздушник, он занимал удобное для себя положение и концентрировался на работе агрегата, проверяя верны ли течения воздушных потоков. Смена корректировщиков была так же непродолжительной, все это для того, чтобы внимательность не терялась.

Об этом всем мне рассказал Капитан Лургас, под конец даже разрешив посетить капитанскую еще раз. Затем он аккуратно, но неотвратимо выставил меня в коридор.

Я была довольна и счастлива, улыбка растянулась от уха до уха — как же это было интересно, просто потрясающе! Я была крайне благодарна, что Капитан Лургас отыскал время на бесполезное для него, но полезное для меня занятие.

Для того чтобы больше никого не побеспокоить даже случайным образом, я ушла в свою каюту и приступила к плотному и усердному изучению «золотоносного» животного и его невероятных умений под моим конопатым носом. Сначала Лазур отказывался идти на контакт, не хотел меня даже слушать, но, когда ему самому наскучило мне противостоять, я умудрилась выяснить, что цвета мы с Драконовидной Лазурной Ящерицей воспринимаем совсем по-разному, что формы он запоминает с легкостью, что все-таки каким-то чудесным образом он воспринимал и понимал мою речь.

Обед и ужин мы с Лазуром не пропустили, но ели в малочисленной компании. Ни Серхио, ни Сеймура встретить не удалось, а последний, так и вообще, пообещал навестить еще вчера вечером и пропал…

Поздним вечером я записывала в дневник о Лазуре все свои умозаключения, их было не мало за сегодняшний день. Внезапно стало темно писать, я взглянула в свой иллюминатор и увидела черную массу вместо неба, волнующуюся, бурлящую воду и далекие нитки молний.

О, все Стихии, надеюсь, Капитану удастся не попасть в эпицентр бури.

Писать в темноте было невозможно, а зажечь верхний свет я не могла, и не потому что это было сложно, а потому, что я оцепенела от пронзившего меня испуга. Я зажгла крохотное пламя на пальце и тихо боялась… хотя до не давнего времени я была уверенна, что высота у меня может вызвать лишь повышенную чувствительность, впоследствии — слезы.

Зрелище было настолько прекрасным, настолько ужасным. По мере приближения свирепых туч раскаты грома становились более зловещими и страшно громкими, а дирижабль начало заметно потряхивать.

Теперь находиться в маленькой каюте напротив большого иллюминатора не казалось чем-то приятным, это было окно в настоящий раскрытый стихийный зев ада, который приближался с небывалой скоростью.

Я пулей выскочила из своей каюты, напрочь забыв о Лазуре. Меня несло на волнах страха. В моей голове бесконечное количество раз бился один-единственный вопрос: Где Сеймур?

Я не могла дать себе честного ответа, почему именно он. Я не знала, говорила ли я это вслух. Я просто суетливо перебирала ногами по лестнице, шарила глазами в его поисках. Я в панике выбежала на верхнюю палубу — это была самая отвратительная идея за всю мою жизнь.

За секунду косой ливневый дождь намочил меня до последней нитки, и я настолько растерялась, что, кажется, потеряла все ориентиры. Все окружающее слилось и превратилось в одно темное пятно, наводящее на меня панику и ужас. Волосы мучительно липли к очкам, и капли мешали что-либо разглядеть. Члены экипажа стали все на одно лицо в темных бесформенных плащах. Я и до этого могла их идентифицировать с трудом, а сейчас тем более. Я кружилась на одном месте, цеплялась в каждого встречного и спрашивала с паникой в голосе:

— Где Сеймур?

Вокруг меня заработало сарафанное радио, в котором друг другу передавался вопрос: «Куда запропастился чертов Гровейнец?»

Краем мозга я понимала, что снова мешаю, снова отвлекаю своей совершенно неуместной истерикой, но ужас забрал у меня способность адекватно анализировать и рассуждать.

Когда сквозь свои залепленные волосами и дождем очки я различила черты Архольна, то безрассудно кинулась к нему на грудь, вцепилась сведенными судорогой пальцами в мокрый плащ и громко расплакалась, бесстыдно, неуклюже, унизительно.

— Рыжая, что с тобой? — беспокойно спросил он.

Конечно, я не могла ответить внятно. Мой рот исторгал звериный скулеж и вой, меня трясло от страха, я не в силах была остановиться.

Сеймур бережно поднял меня на руки и унес от безумства стихии.

Мне было все равно, куда, в каком направлении, лишь бы с ним. Я позорно всхлипывала и слушала его голос, который ворковал:

— Неужели профессор боится дождичка? Ладно тебе, Лия, в конце концов, ты же не леденец на ножках, хоть и сладкая. Ты не боялась змей на островах, все лезла в их норы, скорпионов не замечала, когда они путались у тебя в волосах, а капли воды напугали тебя до смерти.

Пока он говорил, ласково гладил меня огромной теплой рукой по сырым и холодным волосам, осторожно прижимая к себе.

Сеймур счел, что его каюта больше подходит для успокоения моей бедовой рыжей головы, и он был прав, как никогда, хотя бы потому, что в его каюте не было такого большого иллюминатора, а было только маленькое кругленькое оконце. Это стало той отправной точкой, после которой я начала приходить в себя.

Его каюта была меньше моей, с тесной заправленной кроватью и небольшим комодом для хранения одежды, и ни одной личной вещи, будто здесь никто время и не коротал.

Сеймур сел на кровать вместе со мной, с рук он меня так и не отпустил, а я и не рвалась. Так было менее страшно, приятно, бессовестно тепло и мирно.

Дирижабль трясло все сильнее — руки удерживали все крепче, но меня это уже не приводило в дикий ужас. Всхлипы отступили и слезное производство остановилось. Чтобы хоть как-то отвлечься от темы непогоды, пугающей в своем неистовстве, я заявила:

— Ты собирался прийти вечером и не пришел. Почему?

— Ты была с Кроуэллом. Я не хотел мешать.

— Мешать чему? — я все так же продолжала бессмысленную беседу, лишь бы не обращать внимание на гул ветра, скрип древесины и грохот грома, от которого я вздрагивала и болезненно сдавливала все то, что попадет под руку.

— Вам, — бросил он, удерживая меня крепче.

— Каким таким нам? — продолжала я говорить полнейшие глупости, даже не особо вникая в их смысл.

Мои глаза скользили по моим синим пальцам, по сжатой ими рубашке, которую я умудрилась вытащить из-под плаща. Сеймур так и не снял его, боялся выпустить меня из своих рук. Мой взгляд пополз еще дальше по его мощной шее и кадыку, который поднялся и опустился с глотком, по бороде, в которой остались капли дождя. На губах я задержалась дольше, чем стоило…

— Послушай, рыжая. Думаешь, раз я простой наемник, то глупец? — завелся от чего-то Сеймур. — Тебе он нравится.

— Что? — непонимающе спросила я. Мне даже пришлось привстать для того, чтобы заглянуть в типичные для Гровейнцев голубые глаза, может, в таком положении мне будет легче понять Гровейнскую логику.

— Подожди, подожди, — застрекотала я, — я что, похожа на Святую Всепрощающую?

Почему мне на ум пришла Святая женщина из древней легенды, сложно было объяснить. Буря явно повлияла на мой рассудок, и не в лучшую сторону.

Святая Всепрощающая всем помогала и всех прощала, и люди возвели ее в ранг Святых, чуть ли не Стихий. Она стала олицетворением человечности, доброты и поддержки.

Ответ Сеймура я насильно прервала, заткнув его рот своей ледяной ладонью. Контраст прикосновения моей кожи и его теплых губ был колоссальным и путал меня, а его борода щекотала кожу и сбивала с мысли.

Продолжая смотреть ему прямо в глаза, я собралась вопреки отвлекающим и волнующим факторам и закидала его вопросами:

— Разве можно любить и обманывать? Разве можно чувствовать что-то действительно ценное и манипулировать только для того, чтобы поставили закорючку на бумажке? Разве так поступают с человеком, которого любят?

Я убрала с его лица ладонь и опустила глаза, но говорить продолжила:

— В любви я понимаю ничтожно мало, с этим не поспоришь. Книги, магживотные, эксперименты, преподавание, туфли — это я люблю, умею и понимаю.

Сеймур не перебивал и даже не пытался, участливо слушал, а я, поправив очки, решила сказать ему все, что чувствовалось на душе. И почему я решила, что Архольн подходящая «жилетка» для моих мутных домыслов…

— Мне скрывать нечего. Ты прав, я видела в себе симпатию к Серхио, но головы никогда не теряла. Я — профессор, а он — владелец Причала и Верфи. Это первое. А второе, как ситуацию ни крути, он меня использовал. Разве можно доверить свое сердце после такого? Я бы не стала рисковать…

Гровейнец вернул меня в прежнее положение, то есть на свои руки и продолжил гладить мою голову, как несмышленого детеныша из отряда приматов.

— Серхио — болван! — неожиданно ворвалось в диалог собственное заключение Сеймура.

Он тихо и облегченно рассмеялся.

Спорить не было сил, я смежила опухшие веки и, пригревшись у здоровяка на руках, уснула, отстранившись от звуков бури, ветра и своих страхов. Я смертельно устала.

Проснулась я уже утром в своей каюте и в своей же постели. Под боком сопел Лазур, в иллюминаторе пробегали белые кони-облака, а нежное раннее солнце настраивало на хороший день.

Несмотря на вчерашнее эмоциональное истощение в результате своей нелицеприятной истерики, настроение было отличное и даже воодушевленное. Это было странно.

Сладко потянувшись, я вернула глазам четкость и отправилась в общую ванную, где «почистила перышки», а потом направилась завтракать с Лазуром на плече.

В столовой мы успели застать часть команды дирижабля, правда, среди них снова не было ни Сеймура, ни Серхио. Мое хорошее настроение как водой смыло. Я занервничала, ведь перед всеми стоило извиниться. Так я и поступила.

— Прошу прощение за мое неподобающее поведение! — твердо произнесла я. — Простите, что я все время путаюсь под ногами и не даю выполнять такую тяжелую работу, как ваша. Мне очень жаль. Я никак не могу сдержаться, впервые в жизни я лечу.

— Полно тебе, Рыжик, — оборвал меня Кок. Он поставил оладышки, сдобренные сиропом, на стол. — Садись завтракать и более эту тему не поднимай. Ты никому не мешаешь. Придумала тоже. Эй, ребята, я правду говорю?

Весь жующий экипажа синхронно закивал, кто-то даже согласно угукнул.

— Вот, видишь, а ты переживала. Ешь давай! — Кок наказал мне есть, а сам ушел в свою ароматную берлогу.

Все были приветливы и милы со мной, хотя я ожидала иного, даже учитывая защиту Кока. Но, по всей видимости, никого не волновал мой срыв — это окрылило меня и обнадежило, ведь неприятно осознавать себя занозой в одном месте для таких хороших людей. Но мне казалось, что извиниться перед Сеймуром все-таки стоило, однако духу пока на это не хватало.

После оладушков и маленькой помощи на кухне я спряталась у себя в каюте, и вместе с Лазуром мы постигали границы его восприятия. Я не так много преуспела узнать, как меня позвали в капитанскую. Честно, я очень испугалась, что сделала что-то не так, залезла, куда не следует, или сломала что-то во вчерашнем безумии.

Как только я зашла в кабинет, мои коленки задрожали, а руки затряслись так, что их пришлось спрятать за спину.

Капитан Лургас меня встретил и сказал:

— Доброе Утро, Лия. Слышал, ты достойно перенесла непогоду.

— Очень смешно, — пробубнила я.

— Я и не смеюсь. Для первого полета, да зацепить такую бурю. Ты — крепкий орешек, профессор.

— Капитан Лургас, вы правда так считаете? — уточнила я, ощущая себя маленьким ребенком, которому протягивают в подарок сочное яблочко в тягучей карамели.

Седой мужчина в синей форме засмеялся совершенно непредсказуемым, мягким смехом.

— Что с самооценкой, юный гений? Конечно, я так думаю, иначе не стал бы об этом говорить. Я нашел тебе работенку, чтобы ты не считала себя балластом. Заодно обуздаем твой энтузиазм и незаурядное стремление к познанию нового. Конечно, это не преподавать студентам, но зато ты окажешь реальную помощь и не будешь слоняться без дела по всему дирижаблю.

Какое чудесное предложение, да и занятие для меня нашел и ощущение причастности мне предоставил. Спасибо. Вслух же я спросила:

— Что же это за работа такая, которая Вам не по плечу?

Капитан Лургас замялся — удивительно, какие дела творятся после грозы — и самую капельку покраснел, будто застеснялся.

— Лия, у нас ответственная работа, она занимает кучу времени, концентрации и сил. Никто на дирижабле терпеть не может вести бортовые журналы. Обычно я все заполняю уже перед самым окончанием полета по запискам, оставленным каждым дежурным. Отчетность, чтоб ее! Ты бы мне очень помогла, если бы начала вести сведенья уже сейчас. Что думаешь по поводу моего предложения?

Конечно, я была рада помочь, буду чувствовать себя маленькой частичкой команды и не лезть носом в каждую щелку.

— Я согласна.

— Вот и отлично! Принимайся за дело! — произнес Капитан Лургас, явно избавляясь от тяжелого бремени — от меня и от ведения бортового журнала.

Действительности я, правда, не представляла. Вести бортовой журнал только на словах казалось делом не сложным, а на самом деле — мало не покажется. Маленьких скрюченных клочков бумажек из каждого отсека дирижабля было сто-о-олько, что, разворачивая их, я умудрилась натереть мозоли на подушечках пальцев. А если учесть, что дежурства круглосуточные, с пересменой каждые два часа, а в записках фиксировалось все, что только можно, вплоть до списка отсутствующих на борту семейства мышиных, то и писать пришлось много. Очень много.

Я полностью поняла и признала нелюбовь к ведению отчетности, чтоб ее. Это не одно и то же, что вести ведомости об учащихся в магАкадемии.

Все эти записи отвлекали команду дирижабля от настоящей важной работы. Помимо регулирования верного движения летательного аппарата в небе с помощью устройств, которые были повсюду и реагировали на каждое отклонение в функционировании «организма» дирижабля, никто не отменял воздействие людей с одноименным отпечатком с воздушной стихией (это тебе не просто «попросить» воздушный поток донести маленькое письмо до адресата). Здесь требовалось филигранное и искусное исполнение и высочайшая концентрация для того, чтобы управлять целым дирижаблем и направлять его. Воздух — своевольная стихия, поэтому и столько корректирующих этапов на борту летательного аппарата.

Предоставленная мне работа заключалась в простом упорядочении и переписывании из одного места в другое, но занимала она огромное количество времени, которого и так было мало у экипажа. Я, на самом деле, приносила пользу и очень старалась.

Так и повелось, что все оставшееся время после завтрака я вносила свою лепту в рабочий процесс на «Стремительном», а вечера коротала вместе с Лазуром, поражаясь его обучаемости.

В какой-то из вечеров я обратила внимание, что в уже привычный мне распорядок дня стали вмешиваться и Сеймур, и Серхио, причем по очереди. Сложилось такое впечатление, что они поделили между собой время посещения моей каюты. Не знаю уж, чем мужчины были заняты на дирижабле в то время, когда были не со мной. Я и не интересовалась. Но первая половина дня была отведена Серхио, а вторая — Сеймуру.

В самом начале Серхио, как бы невзначай, присоединился ко мне за завтраком и в Капитанской составил мне компанию. Он вел разговоры с Капитаном Лургасом о полетах и о возможности улучшить то или иное оборудование на дирижабле.

Как-то я задала ему вопрос:

— Почему ты проводишь столько времени со мной?

Серхио пожал тогда широкими плечами и ответил:

— Просто. По-дружески.

Я больше не расспрашивала его об этом, решив про себя, что аристократ, привыкший чуть ли не утопать в работе, просто страдал таким специфическим способом от вынужденного «простоя».

Сеймур бесшумно появлялся рядом со мной за ужином, как ни в чем не бывало садился рядом, сам ел и меня подкармливал, безмолвно оберегал и наблюдал за моими исследованиями.

Когда наемник узнал, что я загорелась идеей подтвердить способность воспринимать человеческую речь Драконовидной Лазурной Ящерицы, он долго, очень громко и крайне неприлично ржал. Смехом, звуки им издаваемые, назвать было невозможно.

Лазур быстро развеял его недоверие. По вечерам на дирижабле Сеймур за нами пристально наблюдал и больше не мешал, а когда я заканчивала свои записи, он желал мне спокойной ночи и задумчивым удалялся.

Так прошли все дни полета до земель Гидая — спокойно и предсказуемо. Всего на дирижабле мы пробыли двенадцать дней, а на двенадцатый день дирижабль «Стремительный» пришвартовался на причале в конечной точке нашего пути, где мы, наконец, сошли на землю.

Довольно вместительный Причал для дирижаблей, где «Стремительный» встал на стоянку, находился в городе Дааянь — небольшом городке, расположенном на окраине Яшмова полуострова в гидайской провинции Зяогин. Местные называли причал — «Око Сокола», вероятно, из-за того, что Шахин Ветряный из рода Соколов предпочитает гнездоваться на таких привлекательных скалах. Причал был расположен на краю утеса, вдали от основной черты города из-за выраженности скалистой местности и из-за трудностей в выработке каменных пород. Весь каменный утес жители умело обустроили под стоянку для летательных аппаратов, оставив людям более-менее удобный спуск по длинной выбитой лестнице до самого Дааяня.

Получалось, что для того, чтобы добраться до города, надо мужественно преодолеть множество тысяч мучительных ступеней — такое вот своеобразное гидайское гостеприимство в Дааяне.

Сам город Дааянь был относительно небольшой, суетной и жутко шумный. Повсюду звучал шквал непонятных слов, а быстрые и юркие жители сновали, как маленькие трудолюбивые муравьи.

Вся эта обстановка вводила меня в ступор и заставляла теряться, поэтому Серхио и Сеймур зажали меня между своими крепкими телами, чтобы давать мне меньше возможности лезть, куда не надо. Они мешали мне глазеть по сторонам, но я все равно с интересом изучала местную жизнь. С их помощью мне все же получилось добраться туда, где нас должны были встретить.

С Капитаном Лургасом и членами экипажа дирижабля «Стремительный» прощание вышло весьма скомканным. Как-либо праздновать окончание полета на дирижаблях, как праздновалось его начало, было не принято.

Кока мне удалось поймать, даже обнять на прощание и поблагодарить за его труд, а с Капитаном получилось довольно неловко. Я была ему благодарна от всей души за то, что позволил мне стать частью команды, хотя бы номинально, и не чувствовать себя досадной помехой. Но я совсем не знала, как это выразить словами, и ничего кроме банального «Спасибо!», я из себя выдавить не смогла. Сам Капитан Лургас, человек суровый, скупо кивнул мне, стоя на верхней палубе дирижабля, когда мы уже спускались по трапу.

После такого молчаливого расставания с командой я вместе с тяжелым рюкзаком и потяжелевшим за время пути Лазуром на плече спустилась на землю. Я была уверена, что на обратном пути мне снова улыбнется удача и я повторно окажусь в компании бесподобной и чуткой команды дирижабля «Стремительный».

Добраться до маленькой с виду пошарпанной гостиницы было тем еще испытанием для моих ног и легких, но все же оно было пройдено с достоинством и без неприятностей, и за это стоит благодарить моего сопроводителя — Гровейнца, который тщательно следил, чтобы эти неприятности прошли стороной.

Хозяйка небольшой гостиницы в центре Дааяня была высокой, очень худой брюнеткой, коренной жительницей Гидая. Она носила пестрый кафтан и традиционную высокую прическу, прибавляющую ей еще роста.

Как только она разглядела среди новых посетителей в холле гостиничного дома Серхио, то в приказном тоне зачирикала на родном языке, раздавая указания своим служащим и понукая им указательным пальцем. Местные работяги ускорились до такой степени, что мне с моим зрением стало сложно сфокусироваться на них.

Несмотря на облезлую краску и частично облупившуюся штукатурку, гостиница была приятная, чистая и располагающая к себе. Особенно мне приглянулось озеленение. Повсюду стояли красивые горшки с растениями, которым было явно тесно в выделенных им местах, и они всеми силами пытались покорить окружающий мир. Получилось это у цветов довольно неплохо — вьюны расползались на стены и на другие цветы, корешки торчали из глинных горшков в надежде нащупать подходящее место для роста.

Судя по выщерблинам, старый каменный пол, пейзажные росписи стен и высоких потолков, древние латунные люстры — все это завораживало и придавало доисторического шика внутренней обстановке.

Мебель с изящными изогнутыми ножками не уступала по своей древности, она была с благородными тканями насыщенных когда-то цветов, но вытертыми временем.

Гостиница была олицетворением своей хозяйки — Госпожи Вун Цзи (так к ней обратился мой наниматель во время приветствия), высокородной, строгой, напыщенной, на первый взгляд, но внимательной и заботливой — на второй.

По ее просьбе-приказу нас проводили в апартаменты с двумя разными спальням и двумя ванными комнатами, общей залой. Почти сразу нам принесли горячую еду и ароматный травяной чай. Конечно, Кок вытворял нечто чудесное с продуктами на дирижабельной кухне, но все мы соскучились по нормальной, свежей и горячей, еде. Простой сытный суп был настолько уместен и страстно желаем, что мы втроем, не считая ящерицы, накинулись на него, как на мороженое среди знойного дня в Гордоне.

Когда наши животы и животик Лазура стали полные, я поспешила спросить:

— Мы надолго остановились здесь?

Не то, чтобы я спешила, но мне хотелось знать хотя бы приблизительное время ожидания до следующего подвига, а заодно спланировать свой досуг и прикинуть, есть ли у меня возможность окунуться в жизнь города Дааянь, раз по пути доблестные мужчины мне этого не позволили.

— Любопытство снедает, рыженькая? — спросил Сеймур с ласковой улыбкой.

Серхио строго ответил вместо меня:

— Уже вечером мы отправимся в путь.

— А к чему такая спешка? — уточнила я. Возможно, я что-то не понимала, так как не обладала полным объемом знаний, но мне казалось, лишний час для небольшой прогулки нашелся бы. Однако этот вопрос аристократ оставил без ответа.

Ладно. Ему виднее, все-таки среди нас он тут главный.

— Жаль, что не получится посмотреть хотя бы частично гидайскую провинцию Зяогин, — грустно произнесла я.

— Зато будет возможность помыться, не экономя воду, — нашел приличную долю оптимизма в обстоятельствах Сеймур.

— Кстати, тебе понравится, кто нас приедет встречать, — обратился Серхио к бородатому Гровейнцу.

Мы вдвоем непонимающе уставились на брюнетистого аристократа. Я даже с нескольким недоумением: какая разница, кто нас встретит, когда ускользает такая возможность изучить целый город.

— И кто же? — немного грубовато переспросил Сеймур, и его светлые брови нахмурились.

— Твоя напарница — Клео, — не стал удерживать интригу глава нашей экспедиции.

От этой абсолютно ничего для меня не значащей новости я почему-то пришла в замешательство и ощутила яркое неуместное раздражение, механически встала и тихо проговорила, ни к кому не обращаясь:

— Пойду поймаю свой шанс за усы и воспользуюсь ванной.

Уходила я в свою половину номера с прямой, как палка, спиной, не забыв прихватить с собой Лазура, которому тоже следовало поплескаться и побаловаться с родной водной стихии.

Позади себя я оставила двух сверлящих друг друга мужчин.

Решив уступить Лазуру просторную ванную, я наблюдала за его водными шалостями. Он придавал разные формы воде, показанных на моих недавних экспериментах, еще брызгался и управлял резвыми струйками, где целью был юный магЗоолог, и создавал фонтанчики.

Пока Лазур забавлялся, я размышляла над своей неожиданной реакцией. По части симпатии к мужчинам я была полной недорослю и незнайкой, что совсем недавно подтвердилось с Серхио.

Я совсем не понимала, почему меня расстраивает известие о не безызвестной мне напарнице Сеймура — Клео, и имеют ли эти чувства какую-то почву?

Мне что, нравится Сеймур?

Ведь из всей команды на дирижабле в момент пожирающего страха я выбрала именно грубоватого Гровейнца своим защитником, это что-то да значит? Или все-таки очередная иллюзия?

Желание ошибиться в своих предположениях и заплатить своим профессорским сердечком было равно нулю, а поскольку было маловато вводных данных для решения этой непростой задачи, то это вызывало у меня моральное угнетение и зудящее беспокойство.

Как магЗоолог я понимала, что любовь — это цепочка химических реакций, а как женщина я знала, что, самое главное, выбор участников любовной химии тебе не подвластен. В каком организме эта любовная цепочка реакций возникает и какова вероятность того, что второй организм среагирует так же…

Вдруг повторная встреча с Сеймуром Архольном послужила началом для злополучной любовной реакции. Что-то я не заметила таких едких ощущений после того, как в знаменитом ресторане к нам с Серхио подсела броская и алая Илайза.

Любить страшно, неизвестно и невыгодно — это три кита, на которых строилась моя личная жизнь, а точнее — ее отсутствие. Получается, я попала в дурацкое, безответное и проигрышное положение, и от этого радости не прибавлялось, а негодование усиливалось. Особенно, если вспоминать ни к месту маячившую на краю сознания красотку Клео.

Больше всего возмущало мой ум капля надежды. Надежда в любви — страшная вещь, опасная. Даже в предсказуемом и безоговорочном провале она нашептывает тебе, что еще не все потеряно, что все возможно и не такое случается. Или это не надежда, а мое собственное желание любить и быть любимой?

Я совсем запуталась и не знала, как мне быть дальше и что думать по нечаянному сердечному поводу. Единственное из всех возможных решений, к которому я пришла, — ждать, как и всегда. Время всякий раз расставляет все по своим местам, добавляя необходимые обстоятельства и неоспоримые факты.

Во время того, как я уже пенила свою непутевую рыжую голову, я вспоминала напарницу Сеймура. Вытравить ее из своей головы оказалось делом невыполнимым. Как же она мне не нравилась, наверное, еще больше, чем сам Сеймур со своими ехидными фразами в той экспедицию на Трофяные острова.

Клео запомнилась тем, что была самим совершенством, прекрасная снаружи, но гадкая внутри. О, нет, она не удостоила меня и словом, в то время как Сеймур осыпал колкостями, а на все мои неуклюжести она красноречиво хмыкала, снисходительно улыбалась и неизменно спрашивала у главного сопроводителя: «Сеймур, ну что ты хочешь от ученой бедолажки?!». На дне ее глаз я различала брезгливость и презрение к таким вот очкастым рыжим библиотечным червям. Правда, заметно это было только мне. Все научные коллеги и остальные сопроводители восхищались ловкой, аккуратной и красивой женщиной со звучным именем Клео. «Идеальная» — жужжало в моих мыслях. Мне ее ни за что не переплюнуть, да и стараться незачем. Такая женщина, как она, подходит Сеймуру на все сто процентов.

Да уж, вернуть себе хорошее настроение мыслями о Леди Совершенстве у меня не вышло по естественным причинам. Зато хорошенько потереться мочалкой и соскрести с себя все двенадцать дней полета на дирижабле, насладиться горячей водой без ограничений у меня получилось.

Вышла я в выделенную мне спальню в большущем махровом белом халате и с закрученным полотенцем на голове, без очков. Сразу обнаружилось явно лишнее пятно в обстановке комнаты, догадаться, кто находился передо мной, было не сложно, Слава Стихиям, у Серхио и Сеймура разные «масти».

— Что ты тут делаешь? — спросила я, неуверенно переминаясь с одной ноги на другую. — У тебя нет дел поважнее? Например, тоже посвятить свое время банным процедурам.

За своей грубостью я скрывала неловкость и смятение.

— Я наемник, Лия, наличие воды не влияет на мое настроение. А вот что случилось с твоим? Мне показалось, что ты была расстроенной и какой-то потерянной, когда уходила.

Я струхнула и изрядно разозлилась. Какой же Сеймур проницательный! Ох, все Стихии, хоть бы ему была неизвестна природа такого несвойственного для меня поведения, иначе он может высмеять мою вспыхнувшую спичкой привязанность к нему. Я с решимостью словесно атаковала его:

— А тебе не показалось, что мне хотелось побыть немного в одиночестве?

— А в очередную грозу ты явишься ко мне трясущейся от холода и мокрой, но зато сама. Считай, что я пошел на опережение и не стал дожидаться непогоду… — насмешливо заметил он, сложив руки на груди.

Я длинно выдохнула. Нужно было успокоиться, а хотелось ругаться совсем не по-профессорски.

В ту бурю на дирижабле я была столь напугана и испытала такую благодарность за его помощь, наверное, зря…

— Зачем ты так? — спросила я, не придумав ничего лучше.

Сеймур рывком приблизился ко мне, заставив меня вздрогнуть, схватил своими мощными ручищами мои уже похолодевшие ладони.

— А как еще к тебе подступиться? Как заставить думать тебя обо мне? Ты и малейшего шанса не дала Серхио Кроуэллу, а он, между прочим, единственный владелец дирижабельного завода и целого причала. А как быть мне, простому экспедиционному сопроводителю? Я — бродяга, Лия! — уже кричал на меня Гровейнец.

От его громкого низкого голоса волоски на моем затылке приподнялись, а мурашки сбежали волной вниз по позвоночнику. Только я точно знала, что это было совсем не от страха.

— Во-первых, Серхио мною манипулировал! Таких мужчин сложно и опасно любить, — лекторским тоном высказала я свое мнение на сей счет. — А во-вторых, я плохо вижу, но слышу-то хорошо, и с памятью вроде неплохо, и все твои колкости в экспедиции по Трофяным островам я расслышала и запомнила. Например, «Рыжая! Куда лезешь?! Эй, Очкастая!» и нечто подобное. Разве в этих словах есть намек на симпатию мужчины к женщине? Я здраво рассудила, что я доставляю тебе только хлопоты, и старательно пыталась не мешать тебе выполнять твою же работу.

— Я злился, рыженькая! — снова заговорил Сеймур на повышенных тонах. — Такому, как я, хорошенькие профессора уж точно не годятся в жены.

Я хотела уточнить, это признание или как? Или что? Что вообще это все значит? Но неожиданно нас прервал Серхио. Он стремительно ворвался в мою комнату без единого стука (что очень на него похоже) и с порога принялся повелевать:

— Живее! Они скоро прибудут забирать нас, а мы не собраны. Лия, почему ты до сих пор в халате? Бегом одеваться и голову посушить не забудь. Сеймур, следуй за мной! Ты мне нужен!

Гровейнец повернулся ко мне и предупредил с угрозой в голосе, что мы еще не договорили, и они вдвоем удалились из моего номера, оставив меня в полном недоумении и с подозрительным ощущениями в грудной клетке, а именно, с колотящимся до жути сердцем и с радостью, которая еще чуть-чуть — и выплеснется из ушей.

Что это сейчас такое произошло? И как мне теперь себя вести? И что будет дальше?

Лазур выдернул меня из замешательства, легонько куснув за большой палец на ноге. Он выразительно уставился на меня, в его глазах так и читалось: «Чего ты ждешь, мокрая курица, быстрее собирайся!» И, правда, скоро появятся всякие идеальные Клео, а мне надо быть готовой, желательно, ко всему.

Я метнулась в ванную комнату, чтобы просушить свою рыжую копну, и решилась воспользоваться новомодным приспособлением, встроенным в гостиничную кафельную стену для использования постояльцами номера. Во многих дамских салонах активно используют новую технику и активно всем советуют. И это было неправильное решение.

Как только мои волосы стали сухими, и я взглянула на себя в зеркало, я, в прямом смысле, потеряла дар речи. Даже без очков прослеживался явный подвох — огромное рыжее пятно в отражении смахивало больше на крупную львицу из подсемейства больших кошек.

Я ринулась искать свои черепаховые очки, и, когда их нашла, вернулась к зеркалу для изучения и подтверждения своих домыслов.

Что ж, это все же была я — рыжая, пушистая и безумно кудрявая Лия Брайнс, бешенный профессор магЗоологии, с рыжей львиной гривой вместо волос. Воспользоваться новым, набирающим популярность агрегатом — было поразительно глупой затеей.

С чего я вообще решила соревноваться с Клео и сравнить ее с собой? Почему не сделала все как всегда? Если уж я Сеймуру по-настоящему нравлюсь, то должна нравиться такой, какая есть. Мне в жизни не стать и капельку похожей на его совершенную напарницу, не стоило даже начинать. Зато неожиданно нарисовалась тема следующей статьи для Джуно Тимтона, и даже опыт уже проведен, осталось только записать…

Обнаружили меня оба мужчины абсолютно не собранной. Я была все еще в халате с копной рыжих кудрей, судорожно записывающей прямо на полу полученные результаты после использования приспособления под названием «Фетер».

Мой вид был неоднозначный и сразу вывел из строя и Сеймура, и Серхио. И, конечно же, по мировому закону подлости позади Кроуэлла и Архольна стояла жгучая брюнетка с вызывающей прической — дерзкое каре — в облегающем костюме. Клео собственной идеальной персоной, и она была не одна, а с еще одним неизвестным мне членом экспедиции.

Это был мужчина небольшого роста, крепкого телосложения, в удобной светлой одежде, коротко стриженый шатен в круглых очках и с тяжелым массивным подбородком.

Хоть очкариком буду в экспедиции не я одна.

— Добрый день. — сконфуженно поздоровалась я, собирая листы бумаги и одновременно поднимаясь с пола. Попытка пригладить рыжую шевелюру не принесла изменений, а только заставила меня почувствовать себя еще более неуверенно.

Сеймур первый отмер и загородил меня собой ото всех, и, сделав всего пару шагов вперед, произнес:

— Профессор, Вы явно еще заняты. Нам стоит уйти, а Вам все же одеться. Пройдемте в общую залу, — обратился Сеймур уже ко всем, — там и подождем. Время для минутки отдыха есть.

Клео не смогла удержаться и промолчать, как все послушно пройти в гостиную, как и было предложено. Она со всем достоинством и в тоже время с ноткой презрения уточнила:

— Минутка ли?

Благодарствую всем Стихиям, Серхио поддержал меня, оправдав:

— Таких женщин, как наш профессор, можно ждать вечность…

Дверь за ними закрылась. Я осталась с Лазуром в своей комнате.

Ничего удивительного не произошло, я плюс неловкое положение — равно постоянство, пример всей моей жизни (на дирижабле была явная передышка с неприятностями, хотя… это как посмотреть).

Я быстро побросала свои вещи и переоделась в чистый легкий дорожный костюм и сверхудобные ботинки. На прическу благополучно наплевала, оставив так, как есть. Я устроила Лазура на плече, и, подтащив к двери свой громоздкий и тяжелый рюкзак, надеясь, что Сеймур снова расщедрится и понесет его вместо меня, прошла в смежную комнату между номерами. Гордо — по крайней мере, мне так хотелось — выплыла из спальни.

Клео и неизвестный мужчина в очках (собрат по плохому зрению) вместе с Сеймуром и Серхио сидели в креслах и беседовали.

Леди Идеальность даже сидела на кресле живописно. Поза, в которой явно неудобно находиться, но зато, с какой стороны не глянь, выглядела грациозно. На ней был сшитый на заказ облегающий костюм, его верхние пуговки были расстегнуты и открывали заманчивый вид приятных женских округлостей. Кокетливый шарфик голубого цвета, обвязанный вокруг нежной девичьей шейки, приманивал взгляд к декольте, а прическа-каре, которая выглядела аккуратно-небрежной и живой, была на зависть мне.

Стоило всем собеседникам заметить мое появление, как они замолчали.

Я обратила внимание, как Клео обвела взглядом мою неизменившуюся прическу и еле слышно хмыкнула.

Не обращая внимание на заносчивую красотку, я замерла и уставилась на мужчину-аристократа, который все это затеял и собрал нас всех вместе, и стала дожидаться, пока он представит меня. Я дождалась.

— Позвольте представить, Лия Брайнс, магЗоолог, которого мы так долго искали и ждали! — не смог не поддеть меня аристократ. — Профессор, уникальный специалист и просто добрая, очаровательная девушка.

Похвала Серхио заставила меня нервно покраснеть и поправить свои большие очки.

— А эта прелестная леди Клео. Раньше она часто работала вместе с небезызвестным тебе Сеймуром в команде сопроводителей, — продолжал знакомить меня Серхио.

«Интересно. — подумала я, — Мне казалось, что они работают вместе до сих пор».

— А я, — слово взял мужчина в круглых маленьких очках в черной оправе, — Рой Дюкс — специалист по технике.

— По любой технике? — спросила я.

Мне было действительно интересно. Каждый механизм был пристрастен к определенной стихии, это, в свою очередь, накладывало определенные ограничение на механиков, работающих с ними.

— По любой, — хвастливо ответил Рой.

— А как же стихии? — продолжила спрашивать я.

Рой засмеялся, хоть и не было понятно, что я спросила смешного, но он ответил:

— Увидите.

Мои глаза засветились азартом. До чего же любопытно!

Вероятно, своим назойливым интересом я заставила нахмуриться Сеймура и Серхио, но тут ко мне обратилась Клео, чем привлекла мое внимание:

— Приятно познакомиться, леди Брайнс. Я вместе с Сеймуром, — она показательно выделила голосом «вместе», — буду следить за вашей безопасностью.

— А я все организовал, — сказал, улыбаясь, Серхио и хлопнул ладонями, привлекая всеобщие взгляды к своим рукам, а заодно рассеивая некоторую напряженность между нами, девушками.

— Теперь к делу, — серьезно заговорил аристократ уже без малейшей улыбки. — Пора выдвигаться! До лагеря добираться трое суток.

— Трое суток? — жалобно переспросила я.

Вдруг я все же ослышалась?

— А вы как хотели, леди Брайнс?! — съехидничала Леди Идеальность.

— Я надеюсь, не пешком? — еще печальней уточнила я, пропустив мимо ушей слова Клео.

— На моей разработке, — внес ясность Рой.

— Через пару минут отправляемся в путь. Встретимся на улице, — заключил глава экспедиции.

На этом все участники диалога поспешили в свои номера. Взвалив на себя свой тяжеленный рюкзак, я едва не крякнула под его тяжестью. Затем я усадила своего синего компаньона на плечо. Я готова и теперь могу идти к точке отправления.

Уже в гостиничном холле меня нагнал Сеймур и без слов снял с меня тяжесть моих вещей. Без слов — это я поторопилась с выводами, он еле слышно произнес прямо мне в ушко, чтобы уж точно никто не слышал:

— Оказывается, в душе у профессора пряталась львица…

В порыве наигранной злости я стукнула своим маленьким кулачком по его литым мышцам здоровенного плеча. Мне стало больно от своего же удара. Потирая свою ушибленную руку под его приятный смех, я не поняла, как и когда Гровейнец обнял меня за плечи и прижал к своей груди, снова зашептав:

— Мне нравится. Мне все в тебе нравится.

И так же неожиданно, как и притиснул меня к себе, отпустил и как ни в чем не бывало продолжил путь. Но прежде Сеймур добропорядочно попрощался с хозяйкой гостиницы — Госпожой Вун Цзи. Она самолично вышла проводить нас, точнее, не нас, а сэра Кроуэлла.

Я, кивнув на прощание чопорной даме, завороженно подошла к обещанной технической разработке, в которую укладывал наши вещи Серхио.

Это был чистейший восторг, мне не доводилось встречать ранее такой вид техники, и он закономерно вызывал яркие эмоции и столько же потрясений от диковинного внешнего вида. Выглядел сей механический монстр, как этакий вездеход в обличии паука. Он обладал каркасным брюхом, где расположились сиденья для пассажиров, а управляющий «паучком» сидел там же, прямо перед ним занял свое место узел регулирования, где были все нужные переключатели, тумблеры, рычаги и руль. Вместо привычных и ожидаемых колес от брюха отходили четыре механические паучьи лапы, на которых и держался весь вес, за счет них же и воспроизводилось движение.

Серхио Кроуэллу потрясающе везло на талантливых людей. Где он раздобыл еще один бриллиант в технической сфере, Роя Дюкса, было удивительно.

Я обходила это четырехлапое структурное детище техники и гениального ума и никак не могла разобрать, на какой же стихии оно работает, какая сила заставляет его перебирать своими конечностями?

На оживленной улице прямо перед гостиницей в ожидании замерли два паукообразных транспорта. Своим обликом они поражали не только меня, но и местных жителей. По всей видимости, и населению провинции Зяогин, и мне нечасто доводилось встречать результат деятельности такого специалиста по технике, как Рой.

В одном паучке на месте управляющего сидела Клео, а в другом как раз Рой. Я вымаливала у всех Стихий, чтобы мое место предполагалось в компании техника, туда я и потянулась, прямо за Гровейнцем.

Серхио забрал мои вещи у Сеймура и обратился ко мне:

— Садись, сейчас отправимся.

Но радость моя от услышанного длилась недолго, потому что Гровейнца глава экспедиции определил в транспорт к Клео.

Сеймур напоследок дернул меня за прядку рыжих волос, несильно щелкнул по носу и без слов, не торопясь, ушел в соседний «паучок», где занял свое место за Леди Идеальностью.

Серхио самым последним забрался в брюхо агрегата и сел рядом со мной. Тут же загудели механизмы и началось плавное движение вперед.

Рою не требовалось слышать от меня кучу вопросов, которые теснились на кончике моего языка, ему было достаточно моих любопытных глаз. Он оправдал мои надежды и приступил к основательному рассказу об изобретенном им устройстве.

Он дал ему название — лесоход, так как наиболее разумное использование такого аппарата предполагалось именно в лесу. Лапки паучка с легкостью передвигались среди стволов деревьев и не вязли в любом виде грунта. Еще одним немаловажным плюсом такого транспорта являлось то, что управлять изобретением смог бы любой, невзирая на отпечаток стихии, учитывались лишь только умения управляющего.

У паучьего механизма была удивительная двигательная сила — живой электрический атмосферный разряд, а попросту — молния. Если заправить пойманный разряд в лесоход, то на нем можно работать примерно неделю. Главное для управляющего паучком — обзавестись атмосферным разрядом и должными навыками по обращению с пойманными молниями.

Каждый дирижабль Серхио Кроуэлла оснащен необходимыми специальными приспособлениями для хранения и ловли молний. Персонал хорошо обучен и опытен для данного вида работ.

При удачных стечениях обстоятельств, а именно, попадания в грозовые облака, необходимое «топливо» притягивается на молниуловители и собирается в контейнеры для хранения электричества.

Выходило, что Серхио Кроуэлл поспособствовал созданию добротного технического симбиоза.

Минусами лесоход тоже обладал — ехать внутри него было не просто. Если на «Стремительном» воздушная болезнь прошла мимо меня, то на лесоходе внутри каркасного брюха через какое-то время меня стало немилосердно укачивать. К такому стилю передвижения и тряске необходимо привыкать долго и упорно, а такой привычкой, естественно, я не обладала.

В какой-то момент я вообще потеряла ориентацию, меня начало жутчайшим образом тошнить.

— Остановитесь! Срочно! — с такими словами я начала отчаянно метаться внутри лесохода, плохо соображая, что я делаю и зачем.

Рой все же остановил лесоход. Я пулей вылетела из него, и под первой попавшейся растительностью меня вырвало, и рвало еще долго, до сухих спазмов.

Все это время со мной рядом кто-то был и даже помогал удерживать мою львиную гриву, а также этот кто-то подавал мне воду и забрал себе мои очки, которые так и норовили слететь с моего носа, пока длился мой очередной позор.

Когда приступ закончился, я разогнулась и увидела, что этим кто-то был Сеймур. На его плече сидела моя Лазурная Драконовидная Ящерица, рядом с горой-гровейнцем стоял Серхио с угрюмым и недовольным выражением лица, а вдали рядом со своими паучками находились Клео и Рой.

Как только Клео поняла, что я закончила, то прервала разговор с Роем и крикнула:

— Все? Можем ехать?

Слова «можем ехать» меня так сильно напугали, что я остановилась и замерла, как вкопанная. Если бы не надежная рука Сеймура, которая вынудила следовать за ним, я бы так и осталось там стоять до скончания веков.

— Клео! — обратился к ней Серхио. — Что за стерва в тебя вселилась? Не видишь, девчонке плохо!

После слов аристократа Леди Идеальность повернулась обратно к Рою и продолжила с ним беседу как ни в чем не бывало. Сеймур еще долго разглядывал свою напарницу. Я все бы отдала, чтобы узнать, о чем он думал в этот момент.

Гровейнец протянул мне фляжку с водой и платок, предварительно вымочив его. Я обтерла свое лицо и даже прополоскала рот.

— Выглядишь не очень, как зелененький и бледненький львенок, — произнес он с ласковой улыбкой.

Мне послышалась даже нежность в его словах.

— Зеленых львов не бывает, — сказала я, ответно улыбаясь.

Я протянула ладошку, чтобы вернуть себе свое зрение, но бородач понял мой жест как-то иначе. Он мягко обхватил мою протянутую ладонь и притянул меня к себе, заключая в бережные и теплые объятья. Сеймур невесомо гладил меня по взбунтовавшимся после использования «Фетра» рыжим кудрям, и мне казалось, что ко мне возвращается сила, а стыд и тошнота уходят.

Я решилась и робко положила на его твердую грудь свои плотно сжатые кулачки, и, испугавшись своей смелости, почти не шевелилась.

Лазур перебежал с могучего плеча Гровейнца сначала ко мне на макушку, а уже потом на свое привычное место — на мое плечо. Несмотря на свой отважный поступок, совсем несвойственный юному неромантичному профессору, очки мне все-таки хотелось вернуть, и я попросила:

— А можно мне мои очки?

Сеймур застыл и растерялся, а потом засмеялся, да так открыто и заразительно, что мое сердечко в очередной раз пропустило удар. Нехотя он прервал наши объятья и из заднего кармана своих походных брюк достал мои черепаховые большие очки. Он хотел вложить их в мои руки, но потом передумал и самостоятельно нацепил мне их на нос.

— Полегчало? Как себя чувствуешь? — вторгся в наше пространство напряженный голос Серхио.

Я тут же опустила свой взгляд и руки, словно обожглась, и невнятно промямлила:

— Да-да, мне уже лучше.

— Как быть весь остальной путь? — спросил Сеймур у Серхио, не давая отойти от него, хоть я и попыталась.

Мне в голову не приходило никаких идей и решений о сложившейся ситуацией, да вообще тяжело шел мыслительный процесс в данную минуту. Думалось мне отнюдь не об экспедиции, найденном сокровище или магЗоологии, мой разум заклинило на огромном блондине.

— У кого-нибудь есть средство от укачивания? — спросил Серхио криком. Клео и Рой отрицательно покачали головой, а я вспомнила, что у меня в аптечке было искомое.

— У меня, кажется, есть, — тихо ответила я.

Оба мужчины одарили жаждущими придушить меня взглядами, но мне, правда, было настолько плохо, что я никак не могла прийти в себя. Я жалобно посмотрела на двух доминирующих представителей мужского пола сквозь стекла своих очков, совершенно неосознанно вызывая их на инстинктивную помощь мне и заботу.

Наконец, мужчины тяжело вздохнули и сообразили, что в данный момент от меня невозможно ничего добиться, они подвели меня к лесоходу, откуда я недавно вывалилась к ближайшим кустам.

Сеймур достал мой тяжелый рюкзак и спросил:

— Хоть помнишь, где лежит лекарство?

Я закивала головой, как болванчик:

— Да-да, в аптечке.

— А где у нас аптечка? — продолжал задавать мне вопросы Гровейнец, уже во всю капаясь в моих вещах. Сеймур выложил из недр рюкзака пока только котелок, спальный мешок, фонарь, одежду.

— Аптечка в легком металлическом коробе. В этом кармане, — добавила я, указывая пальцем на отдельный карман.

Сеймур глянул на меня с осуждением и жалостью, вернул все ранее вытащенные вещи обратно. По моей наводке он достал белый короб, как и положено, с красным крестом, и, открыв его, увидел полную комплектацию аптечки: от бинтов и ранозаживляющих до таблеток и сиропов от всего и вся — тошноты, несварения, головной боли и так далее, а где-то там, на самом дне, лежали ментоловые сосательные леденцы от укачивания. Сеймур благополучно протянул мне пачку пастилок в ладошки, а после все убрал.

Я тут же засунула леденец в рот. Уже от одного мятного вкуса физически мне становилось легче, но морально я была все так же подавлена. Плечи мои поникли, а глаза уперлись в землю. Снова я всем мешала и всех задерживала. Все-таки экспедиции — это не мое. И в тоже время во мне начинала бурлить злость, ведь, по большому счету, я не виновата в том, что меня укачивает при такой тряске.

Я решительно распрямила плечи, вздернула подбородок и направилась занять свое прежнее место. Я с этим справлюсь, как-никак я же профессор. На мой вестибулярный аппарат повлияют леденцы, а свой мозг я сумею занять.

Краем уха я услышала, как Сеймур спросил у Серхио:

— Позволь мне…

Окончание фразы разобрать не удалось, и ответ Серхио прозвучал как невнятное мужское бухтение.

Проходя мимо, я даже не взглянула ни на Роя, ни на Клео, я залезла внутрь кабины на свое сиденье и начала настраиваться.

Лазур всячески меня отвлекал, думая, что помогает, но, на самом деле, он мешал мне сконцентрироваться. Он, как кошка, ластился об щеку, показываю свою преданность и беспокойство. Я тем временем фокусировалась на одной точке, на какой-то красной кнопке перед Роем, перебирая в уме все знания о Гидае, которые могли бы мне помочь разгадать тайну загадочного открытия и отвлечься в пути. Я впала в некий транс и даже не отвечала на вопросы, отдаленно заметив, что со мной рядом кто-то сел, а лесоход пришел в движение.

Я длительное время перебирала в голове обитателей зоны, в которой мы находимся, но так и не смогла определить, какое из магживотных способно удивить меня.

Да, в гидайский лесах обитали Драконовидные Ящерицы — собратья Лазура, но так как он потерял свои крылья, жизнь на воле для него представляла угрозу.

В самой гуще лесных просторов, где и намека на человека быть не должно, Лазурные Ящерицы заводят пары и откладывают кладку один раз в пятилетку. После вылупления детенышей и опустения гнезда с разрешения властей можно было собрать алмазные скорлупки, не трогая потомство и их родителей и не показываясь им на глаза, чтобы не нарушить спокойствия впечатлительных животных. За игнорирование закона предполагались большой тюремный срок и баснословный штраф. Это в идеальном случае, но, как всем известно, везде присутствуют исключения, лазейки и, конечно же, необнаруженные нарушения закона.

Лазуру не повезло нарваться на браконьеров, и, как результат, он больше не взглянет в глаза своей паре, не заведет детенышей и не почувствует ветерок, раздувающий его крылья.

Больше местность провинции Зяогин не отличалась яркими, значительными особенностями, которые могли бы заинтересовать Владельца Причала и Верфи. Впрочем, Серхио так и объявил, что он имеет легальное одобрение на сбор алмазных скорлупок.

Главная задача перебирания знаний в голове — отвлекать себя от тряски лесохода была выполнена, а на фоне помощи мятных леденцов я и вовсе чувствовала себя сносно.

Даже когда движение прекратилось, мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, где я нахожусь и с кем.

Я обнаружила рядом со мной не Серхио, как раньше, а здорового Гровейнца. В тесной каркасной кабинке он ощущался еще более внушительным. Оказывается, все это время я крепко сжимала его руку и продолжала это делать до сих пор, а он пристально наблюдал за мной с затаенной опаской и явным беспокойством, совсем не замечая, с какой силой я сдавливаю его кисть.

— Все в порядке? — заговорил он. — Как ты себя чувствуешь? Ты оцепенела и сидела совсем неподвижно, ни на что не реагировала. Ты меня напугала.

Я слабо кивнула и ответила:

— Я потерялась в своих мыслях, чтобы не чувствовать неплавный ход лесохода.

— Понял, — кивком головы Сеймур подтвердил свои слова и принялся вводить меня в курс последних событий. — Сейчас длительная остановка на обед и небольшой отдых, часа на два точно, затем снова отправимся в дорогу.

— Хорошо, спасибо, — ответила я и стала выбираться из кабины.

Сеймур поспешил мне на помощь.

— Далеко не отходи, пожалуйста, — предупредил меня Гровейнец и удалился помочь разбивать временный лагерь.

Клео нюхала и перебирала припасы, и я здраво рассудила, что она будет заниматься готовкой. Серхио и Рой махнули мне рукой и удалились за дровами, неся в руках небольшие топорики. Сеймур раскладывал стульчики и выкладывал из камней круг — место для костра, а затем и установил над ним котелок. К нему я и подошла, наблюдая, как бородатый блондин ловко собирает и устанавливает все необходимое.

Я честно попыталась помочь, но ловкость моя оставляла желать лучшего, и после того, как пару раз я уронила раскладной стульчик, так его и не разложив, Сеймур этично забрал у меня все лишнее из рук, оставив меня рядом только для наблюдения. Я знала, что еще будет возможность предложить свою помощь, и с ней я справлюсь точно — зажечь костер человеку с отпечатком огня, даже с таким маленьким, как у меня, не составит большого труда. Так я и поступила после того, как Серхио и Рой принесли сухую древесину, и глава экспедиции самолично разложил определенным способом дрова. Испытывая неловкость и неуверенность, я спросила:

— Можно мне помочь?

Все слаженно кивнули и милостиво разрешили мне действовать.

Маленький огонек загорелся у меня на пальце, и я поднесла его к веткам, которые тут же вспыхнули, а спустя время перешли и на бревна побольше. Я была довольна собой.

Клео сразу оттеснила меня подальше от костра и стала «колдовать» над котелком. Я и мой желудок очень надеялись, что готовит она так же идеально, как и выглядит. Были, правда, опасения, что ее кулинарные старания окажутся напрасны и останутся где-то под кустом после тряски лесохода, но я рассчитывала, что выбранный мною способ от укачивания подействует и в этот раз.

Следить за готовкой совершенной напарницы Сеймура у меня не было желания. Ее действия вызывали у меня противоречивые чувства.

Мы с Лазуром отправились на разведку, как обычно, краешком глаза посмотреть дикую природу и утолить мое любопытство. Я помнила наказ: «Далеко не уходить и быть аккуратнее» и собиралась ему следовать.

В ближайших кустах, кажется, Сребролистой Лавинии (я все-таки не магБотаник), мы скрылись, оставив позади себя «обеденный» лагерь. Стоило за спиной сомкнуться ветвям с красноватыми листьями с серебряными прожилками, как я стала прислушиваться к окружающему меня лесу. Конечно, все обитатели покрупнее покинули эту область, как только заслышали шум лесохода. Редко кто из животного мира жаждал заводить знакомство с человеческими особями, если только речь не о тех, кто совсем не прочь полакомиться свежим мягким мясом, в данном случае, это хищники, которых нам стоило опасаться, но они на ближайших землях не водились. Если чего и стоило бояться, то только неприятностей. Живность поменьше не убегала, а пряталась, ее-то мне и хотелось обнаружить.

Как не странно, Лазур не стремился покидать мое плечо. Он с явным наслаждением и, возможно, ностальгией разглядывал свои родные края и охотно к ним принюхивался, телепая языком, но с плеча не сходил.

Прислушиваясь к лесу, я немного отрешилась от человеческих голосов за спиной и пыталась уловить иные звуки: переливы-предупреждения птиц, внезапный треск сухих веток или подозрительное копошение. Идти я старалась бесшумно и медленно и совсем не ожидала, что на мое плечо резко опустится тяжелая мужская рука. Я взвизгнула в тот же миг.

— Это я, Лия! — произнес Серхио, пытаясь меня вразумить и заставить умолкнуть.

— Во имя всех Стихий, Серхио, зачем так подкрадываться? — возмутилась я, изрядно испугавшись и пытаясь успокоить свое расшалившееся сердце.

С явной обидой я посмотрела на своего питомца, который мог бы и предупредить о приближении брюнета. Я готова поклясться, что этот лазурный прохиндей ехидно улыбался. Удивительно, Драконовидная Лазурная Ящерица улыбалась! В магАкадемии меня засмеют и уволят, если я это обнародую.

— Я хотел сообщить, что обед готов, возвращайся в лагерь, — насупившись, произнес Серхио.

— А если бы я пошла по «своим делам» в кустики? Ты бы тоже так тихо подошел? — продолжала я гневаться после такого странного поведения аристократа, напугавшего меня до луны и обратно.

— О-о-ох, Лия! — ничего не объясняя, он развернулся ко мне спиной и громко удалился.

Лучше бы он с таким же грозным топотом приближался в мою сторону. Умеет же! Серхио явно хотел остаться до поры до времени незамеченным, и я не хотела знать, зачем. Вероятно, он сам не ожидал, что профессора такие пугливые.

Из-за моего визга самые смелые птицы и разновидности грызунов если не сбежали в ужасе, то притихли так, что в ближайшее время обнаружить их не удастся. Смысла продолжать изучать местность более не было. Пришлось расстроенной вернуться. Возможно, после обеда настроение мое улучшится.

Во временном «обеденном» лагере было весело. Сеймур и Клео вместе посмеивались над Роем, который достал из кармана штанов чудо-устройство. По словам техника, оно заменит большую часть инструментов, оно было столь мало, что помещалось в обычном кармане. Рой хотел извлечь из небольшой коробочки ложку, но инструмент вместо прошенного выдавал ему все, что могла пожелать душа: отвертку, штопор, маленький нож и даже вилку, но никак не ложку.

Напарники шутили и смеялись над специалистом по технике, и так слаженно у них это выходило, что во мне снова засела острой иголкой ревность вперемешку со страхом.

Да что же это со мной?!

Я старательно не обращала внимание на эмоции, роящиеся внутри меня, и, внешне спокойная, села на свободное место. Мне вручили плошку, наполненную ароматной картофельной похлебкой с кусочками мяса и овощами. Пахло вкусно.

— Приятного аппетита, — пробормотала я и попробовала ложечку душистого варева.

Моему примеру последовали и остальные члены экспедиции. Рою удалось добиться от своего инструмента ложку, правда, чайную. Ей он и ел, не замечая безобидных смешков. Даже у недовольного аристократа смягчились черты лица, пока он вкушал блюдо от Идеальной Леди.

Что я могла сказать?! Блюдо было вкусным, но, на мой вкус, чего-то все-таки не хватало, и это был честный суд. Вот, купишь у бабушки обычный пирожок с капустой, который также продается и в именных пекарнях или специализированных булочных — и там, и там все то же тесто и капуста, да только у бабушки этот же пирожок будет в сотни раз вкуснее. На мой ученый взгляд, это потому, что в изделиях присутствовала любовь, вкладываемая во время готовки. Так и здесь — похлебка была чудесная, но словно без души.

Все равно я съела все до последней ложки. После недавнего последствия непереносимости тряски в лесоходе, я была очень голодна, и поэтому не забыла поблагодарить Клео за обед.

— Посуду моешь ты, — бросила она, даже не посмотрев в мою сторону.

Я согласна кивнула на ее слова. Действительно, я никому не помогала даже посуду помыть. Трое представителей расы человеческой с принадлежностью к мужскому полу неодобрительно взглянули на Клео, но так ничего и не произнесли. Как только последний из нас доел, я собрала всю грязную посуду и отправилась творить чистоту.

Лагерь разбили далековато от воды, до нее добираться вместе с посудой не было возможности, но Идеальной Леди меня не напугать. Не зря же я (правда, не совсем я) дотащила такой огромный рюкзак. В нем, на самом деле, было все, что необходимо для максимально комфортного существования в лесу, и даже кусок самого лучшего средства для мытья посуды — первоклассный брусок хозяйственного мыла.

Недалеко от лагеря я отрезала от хозяйственного мыла маленький кусочек походным ножиком и, добавив небольшое количество воды из фляги, намылила котелок вперемешку с песком. Это было не сложно, и налипшие остатки варева с котелка легко и без проблем отошли, а отмыть тарелки вообще не составило труда. В конце осталось только смыть мыльное средство, а тут, к моему удовольствию, подошел глава экспедиции и предложил свою помощь. Я охотно согласилась. Человеку с таким большим отпечатком воды в мытье посуды не было равных, он призвал из глубин леса свою родную стихию и повторным движением руки обмыл посуду до чистого блеска.

— Благодарю, — сказала я и преданно заглянула ему в глаза.

Конечно, Серхио помог бы любому из нас для того, чтобы не тратить питьевую воду. Все-таки обеззаразить речную воду гораздо сложнее, чем просто призвать, но я все равно была преисполнена благодарности. Вернулась к еще горевшему костру я не одна и весьма довольная собой. Поспешила вручить наичистейшую посуду обескураженной Клео — Само Совершенство, которая так звонко смеялась над тем, что рассказывал Гровейнец, что на этот раз удержать лицо у меня не вышло.

— Держи, теперь чистая, — произнесла я.

Пускай сама убирает, мой-то котелок остался в моем вместительном рюкзаке, не лазить же мне по их вещам?

Я не буду обращать внимание на то, как она тщательно соблазняет своего напарника. Не стану я — и точка, не по-профессорски это!

Не стала я задерживаться у костра, а решила еще немного размять ноги прежде, чем придется вынужденно трястись в лесоходе.

С моим постоянным лазурным компаньоном мы скрылись за ближайшими деревьями. Когда отошли на незначительное расстояние от лагеря, стали вглядываться в листву, пытаясь уловить малейшее движение или еще что-либо интересное.

Кроме как насладиться природой Гидая, могучим древним смешанным лесом и его голосом, чистым воздухом и голубым небом, так ничего и не удалось, но и этого было достаточно для того, чтобы чувствовать себя на своем месте.

Крик Серхио о том, что пора отчаливать, даже несколько расстроил меня и, погладив торчащую ветку кустарника на прощанье, я пошла занимать свое место. Заранее закинула в рот мятную пастилку от укачивания — полностью подготовилась к предстоящему пути.

Села я рядом с молчавшим Сеймуром, но разговор начинать не стала. Да и нечего было обсуждать.

В полной тишине бородатый Гровейнец правой лапищей аккуратно подхватил мою ладонь и не выпустил, а я вырываться не стала. Какая разница, сейчас или потом я ухвачусь за нее? Так надежнее и, что уж скрывать, приятней.

Я благодарно кивнула Серхио, а затем снова приступила к отвлекающему маневру для своего мозга — сфокусировалась на красной кнопке, как и в прошлый раз.

В этот раз я решила потеряться в своих воспоминаниях: о своем брате, который заменил мне мать с отцом; о родном северном крае, который так и остался самым красивым местом для меня, и о детстве, хоть и сложном в силу обстоятельств, но не лишенным простого искреннего счастья и легкого детского наслаждения — от вкусного леденца на палочке, или от яркого, слепящего, теплого солнца, или от любимых книг с красочными иллюстрациями. Брэд до сих пор хранил их в большом сундуке. Он называл этот ящик — «сундук с воспоминаниями». Там хранились не только сказки, но и почти стертые фотографии родителей, мамин платок, папин галстук, мои первые ботиночки и самая первая игрушка Брэда. В сундуке еще полно места, но с каждым годом он пополняется значимой памятной вещью. Такой вот Брэд Брайнс — мой любимый старший брат — романтик. Надеюсь, успею навестить его в это лето.

Вынырнула я из омута своих воспоминаний, когда Рой остановил лесоход. Вокруг была довольно пугающая темнота, а мощные фонари разрезали ее, будто нож масло. Сейчас лес не казался таким привлекательным и любопытным, он прислушивался к нам — чужакам и явно был не рад нашему присутствию.

Я дернулась выйти из кабины, но даже не заметила, что продолжала держать Сеймура за руку. От осознания такой глупости жар прилип к щекам, но в такой темноте никто и не заметил мое красное лицо, об этом можно не беспокоиться.

— Отпусти уже свою надежную игрушку, — устало произнес Гровейнец, сначала потерев глаза, затем размяв затылок и затекшую шею свободной рукой. Он явно вымотался.

Язык чесался спросить, кто с кем играется и что он имел в виду, но грозный окрик Серхио, чтобы все шевелились устраиваться на ночлег, отвлек от продолжения разговора. Все поспешно вылезли из транспорта, каждый занялся обустраиванием ночлега. Даже я участвовала в построении лагеря — самостоятельно устанавливала свою палатку. Медленнее, чем все остальные… ну и что, зато сама.

У всех были большие, вместительные и высокие палатки, где поместиться все семейство слоновых, а моя палатка была гораздо скромнее в размерах, легкой, не продуваемой, не промокаемой, но маленькой, всего на одного худенького человека и его синего питомца.

В итоге мой скромный «домик» явно уступал всем остальным палаткам. Клео не смогла никак не отреагировать, она ехидно посмеивалась над моим походным жильем, приговаривая, что такая убогая палатка как раз для убогого профессора. Делала она все это коварно, исподтишка. Ее тихие смешки и злые слова предназначены были только для моих ушей, чтобы мужчины ни в коем случае не заподозрили, что не столь идеальна Леди Совершенство.

После непонятой мной фразы Сеймура мы больше не разговаривали. Я списывала молчание бородача на его занятость. Но осадок недосказанности и непонимания грыз меня изнутри. Нет ничего зазорного, чтобы подойти к нему самой и выяснить, что происходит.

Было решено, после ужина так и поступлю, если он меня не опередит.

Но сделать это оказалось труднее, чем предполагалось. Сначала все поспешно уминали свою порцию, потому что Серхио во время ужина всех порадовал новостью, что подъем на самом рассвете. Все, и я не исключение, торопились быстрее съесть вкусную похлебку и, наконец-то, вытянуть ноги в своем спальном мешке.

Клео снова приготовила для нас бездушное, но умеренно приятное на вкус блюдо. Я свою плошку честно съела и уже сама вызвалась помыть посуду.

Это и так непростое дело осложнилось дополнительными неприятностями: пока я разобралась с тем, как работает фонарь, который надо было поджигать, то потеряла драгоценное время. Я провозилась с мойкой очень долго, чуть не упала в речную заводь и почти искупалась прямо в одежде, но здесь повезло — я удержалась. Когда я вернулась в лагерь, то оказалось, что все уже разошлись по своим палаткам.

В лагере было тихо и пусто, лишь тлели угли от костра и горело нутро всех палаток, кроме моей.

Но раз я уже решилась, то не стоило отступать! Я долго собиралась с мыслями и набиралась храбрости, чтобы подойти к палатке Сеймура. Чтобы смелость меня не покинула во время короткой дороги, а я не запнулась обо что-нибудь, растянувшись на земле, я смотрела лишь под ноги. Но это было зря — в ином случае я бы раньше успела заметить, что в его палатке было две тени от человеческих фигур. Без моего на то желания я стала свидетелем неприятного действия.

Клео с бешенной страстью говорила:

— Ну же, Сеймур, я так соскучилась… Почему бы тебе не посвятить ночь мне, как и раньше?

Две тени слились в одну — контакт совершен, не оставляя мне шанса рассматривать этот инцидент как-то иначе.

А говорил, что он игрушка надежная (ключевое слово — надежная), что я нравлюсь ему давно. Расстроилась ли я? — безумно. Чувствовать повторное разочарование было значительно больнее.

Я решила перевести дух, запрокинула голову и просто возвела свои глаза к небу. Соленые капли медленно скатывались по вискам и дальше путались в волосах, но совсем не мешали любоваться почти черным небом с россыпью сияющих звездных искр.

А тем временем их диалог все продолжался:

— Клео, что ты делаешь? Все давно в прошлом, — негромко ответил Гровейнец.

— Почему в прошлом? — лукаво и игриво спросила напарница. — Сделаем все и в настоящем…

— Нет, — коротко произнес Сеймур, а тень так и оставалась одна.

«Странные у них игры» — подумала я.

— Почему? — продолжала атаковать Леди Совершенство выбранного мужчину. — Нам было так хорошо вместе! Ты же помнишь?

Послышались чавкающие и чмокающие звуки поцелуев. Дальше находиться рядом с палаткой Сеймура было уже нелепо.

Крошечная надежда умерла. Он ее в любом случае не оттолкнул. Для меня поступки были важнее слов.

Я развернулась, воскресив свое чувство собственного достоинства, и упрямо начала вышагивать в сторону своей крошки-палатки. Но я не учла одного — того, что стоило смотреть, как и прежде, под ноги. Не заметив корня, я споткнулась и упала, больно ударившись коленями и не удержав за зубами возглас возмущения:

— Всесильные Стихии!

На мою ругань и копошение из палатки вышли двое, и кто бы сомневался, что это будут Клео и Сеймур. Теперь меня, определенно, застукали за подсушиванием. Как я знала, что добром это не закончится — Леди Идеальность моментально возмутилась:

— Что ты здесь делаешь?

— Что-что, — проворчала я себе нос, — падаю.

Гровейнец помог мне подняться, а я в его сторону смотреть не осмелилась. Да и какой в этом смысл?

Мне хотелось достичь единственную цель — свою палатку. Я жаждала остаться одна больше, чем когда-либо.

— Ты посмотри на нее! — продолжала сокрушаться Клео. — Она подглядывала. Неужели на своей кафедре… какой же там кафедре? Ах, точно!.. магЗоологии!.. Тебе неизвестны способы размножения? Или занятно стало, коль самой не довелось еще?

Благодарю покорно все Стихии, что было темно! От похабного заявления Идеальной Леди у меня горело все: лицо, шея, уши. Было мерзкое ощущение, должна я заметить, словно я очутилась под струей Полосатого Речного Сокунса, который был знаменит своим отвратительным ароматом. Даже после того, как смоешь с себя весь секрет его желез, ты еще долго будешь источать запах тухлой рыбы. Вот и послевкусие от выражения Клео так же долго будет меня преследовать и портить мое настроение.

— Клео! — грозно окрикнул ее Сеймур. — Что за чепуху ты мелишь? Ты, видно, устала, тебе необходимо отдохнуть. Возвращайся к себе.

Сеймур схватил меня за предплечье, не давая освободиться от захвата и оставляя за своей могучей спиной обескураженную напарницу. Он потащил меня вперед и сказал:

— Пойдем, я тебя провожу, — и чуть слышно добавил, — поговорим.

Гровейнец честно провел меня до моей палатки, но приглашать его внутрь не было ни желания, ни возможности. Он, имея такие габариты, в моем крошечном домике даже один не поместился бы.

Проявлять воспитанность и гостеприимство мне все же не пришлось — Сеймур развернул меня так же резко, как и до этого вцепился, подсветил мое лицо фонарем, неизвестно зачем. Это, конечно, он зря сделал. Мое лицо сейчас напоминало испуганный, заплаканный томат в черепаховых очках.

— Все слышала? — строго спросил, вглядываясь в мои глаза.

Я вздохнула и попыталась объясниться:

— Слушай, я не хотела мешать. Извини, что так вышло. Я просто подумала… — я не находила слов в свое оправдание. — Просто поболтать…

— Поболтать, значит… Не хотела мешать… — проговорил Сеймур с раннее не слышанной мной интонацией.

Свободную от фонаря руку он властно положил мне на затылок и, не оставив шанса к сопротивлению, поцеловал — жестко, жадно и жарко. Напоследок страстного безумного неистовства он тепло и нежно коснулся моих губ своими, словно извиняясь.

Я никак не могла отдышаться и вернуть себя с небес на землю.

— Мне хотелось бы узнать, — все еще задыхаясь, произнесла я, — это наглядное доказательство чего? Я подумала ты и Клео…

Я разглядывала его светлые глаза, чтобы уловить хоть каплю вранья, но они лучились лишь довольством и радостью. Не могла я ничего с собой поделать — люблю ясность. Мне не нужны лишние огорчения, их было и так предостаточно. Больше ошибок я не совершу, поэтому поспешила все прояснить:

— Ты целый день так беззаботно беседовал с Клео, а мне сказал отпустить тебя. И сейчас вы прекрасно проводили время наедине. Что ты на это скажешь?

— Я не был с Клео… и не буду! — уверенно заявил он и ласково провел костяшками пальцев по моей щеке. — Ты многое напридумывала. После твоего уединения с богатеньким брюнетом мне следовало остыть, чтобы не наговорить лишнего, но я не совершал ничего преступного, как и ты, хотя могло показаться иначе. Нам стоит доверять друг другу. Я ничего не могу с собой поделать, мне нравятся только рыженькие профессора и совсем не хочется упустить свою долгожданную добычу из-за глупых выходок моей бывшей коллеги.

— Добычу? — переспросила я, а в душе прыгала, как маленькая девочка от невообразимого счастья. Все-таки Гровейнец нашел тропинку к моему сердцу и не обманывал меня. Мои первоначальные выводы были в корне не верны, все же есть у нас возможность создать общее будущее.

— Добычу, добычу, — охотно согласился Сеймур. — Ты даже не представляешь, как долго я думал о тебе и представлял своей. Как мы будем вместе…

Мужчина тяжело вздохнул, прижимая меня к себе, укутал своим теплом, каждую мою клеточку наполнил собой, даже воздух был им пропитан, а свой подбородок, прячущийся за бородой, упер в мою макушку.

Хорошо…

Я, честно говоря, несколько растерялась от мгновенной смены своего статуса, но тепло и близость огромного и мощного Гровейнца дарили умиротворение, уверенность, надежду, что все у нас сладится.

— Значит, вместе… — прошептала я, встрепенулась и задала закономерный вопрос. — Почему же сразу не пришел ко мне в магАкадемию?

Сеймур издал стон, полный мученья, но все же пояснил:

— Я пытался между рабочими поездками, из одной даже подарок тебе отправил. Ты не отреагировала. Я решил, что забыла, кто я такой, и перестал докучать, но мечтать-то никому не запрещено. Успокоился на мысли, что если будет на то воля Стихий, то все еще получится. Мне оставалось только ждать подходящего случая.

— Какой подарок?.. Подожди! — воскликнула я, когда сообразила, о чем он.

Я подняла голову, чтобы видеть его выражение лица и запричитала:

— Это был ты! Ты! Ты прислал двух особей Воздушных Игрунок из Малахитовых Джунглей! Но… как же это…

Мне стало совестно, я отвернулась и принялась вглядываться в лесную темень.

— Но на посылке не был указан отправитель. Все это время я понятия не имела, от кого же мне доставили Зика и Дика. Если бы… Если бы я только знала… Хотя не знаю, чтобы я сделала… Мне казалось, ты меня ненавидишь за мою неуклюжесть и за то, что постоянно мешала тебе. О, все Стихии… — я выговорилась и потрясенно выдохнула.

Несмотря на весь мой хваленый ум, я вновь попала в ситуацию, когда все очевидное оказывается совсем иным.

— Я уже говорил, что просто злился… Хотя осознаю, что был не прав. И, пожалуй, еще раз попрошу у тебя прощения.

Сказав это, он мягко вернул мое лицо в прежнее положение и снова поцеловал. На этот раз деликатно и мягко… и до невозможности сладко.

— Твои извинения приняты, — произнесла я после окончания тягучего блаженства. — Знаешь, я тоже была не права. За твоими нелестными эпитетами скрывалась настоящая забота. Жалко, что я этого не поняла сразу, а обижалась, как девчонка.

Сеймур легонько дернул за мою рыжую прядку и сказал:

— Ты и есть девчонка. Славная, добрая и такая притягательная…

— И умная! — добавила я с довольной улыбкой.

— И скромная.

Мы тихонько рассмеялись, но я должна была сказать кое-что еще:

— Сеймур… — обратилась я к нему, слегка хмурясь и серьезно разглядывая его голубые глаза. — Я тебе верю… пока не подведешь.

Я не могла принять ложь. Ни в каком ее виде.

— Не беспокойся, не подведу, — ответил он, согласно кивая.

Сложно не поверить горе мышц, которая источает море теплой заботы. Я рискну довериться мужчине, который смог затронуть струнки моего сердца и вызвать любовную реакцию, осторожно, аккуратно, постепенно и под строгим наблюдением.

— Иди, ложись в свою крошечную палатку и отдохни. Нам еще долго дергаться в дороге.

— Хорошо, — прошептала я и, отчаянно робея, сама потянулась за очередным нежным поцелуем.

На хороший сон и ход ноги, так сказать.

В палатку я забралась с колотящимся сердцем, с припухшими губами и не сползающей с лица улыбкой. Лазур долго фыркал в мою сторону, но я не обращала внимание на ехидность Драконовидной Ящерицы. Вот еще!

Усталость взяла свое, и на смену сегодняшних дивных и потрясающих событий пришли блаженная темнота и долгожданный отдых.

Проснулась я от звука будильника. Его противный звук доносился откуда-то из соседней палатки. Злобный механизм трезвонил так, что разбудил всех в округе: от жучков и паучков до горных скрытных и неуловимых хищных кошек — Рибисов.

Подъем прозвучал — стоит выползать на белый свет. Нагрузив себя умывальными принадлежностями и Лазуром, я отправилась к воде, где еще вчера при свете фонаря драила посуду и чуть не оступилась. Теперь пришло время искупаться добровольно.

Солнце только-только начало просыпаться, на природе было еще не так светло, но и дополнительное освещение было уже без надобности.

До речной заводи я добралась без приключений, да и освежилась так же, без всяких проблем и неурядиц.

Пока Лазур радостно плескался и баловался в речке, я сменила одежду, надев свежую рубашку, штаны с обилием карманов, удобные ботинки. Я только попыталась усмирить буйные кудри и приступила к чистке зубов, как ко мне присоединились сначала заспанный Серхио, затем и хмурая Клео, а в конце — двое оставшихся мужчин.

Сеймур не переставал проказливо улыбаться. Улыбаться мне. В груди от его улыбки у меня что-то щекотало, хотя анатомически это невозможно, но эти славные ощущения я могла описать только так.

Я, дочистив зубы, ушла вместе с лазурным компаньоном на плече собирать свою «крохотульку», остальные продолжили делить заводь между собой.

До того, как я собрала свои вещи и сложила свою крошку-палатку, я успела дать огня дровам, поэтому, когда я снова вернулась к костру, Клео вовсю кашеварила.

К тому времени весь лагерь был успешно собран, за исключением полевой кухни. Вся наша компания завороженно наблюдала за действиями Идеальной Леди. Каждое ее движение — красивое, уверенное. Клео строго следовала рецепту, который она хранила в маленькой записной книжке. Благодаря небольшому отпечатку воды, готовка из-под ее руки выглядела эффектно. Думается мне, что Клео понравился бы ресторан «Ветер среди Песков»: он в ее стиле.

Всю порцию я есть отказалась, потому что, на мой вкус, каша была пересолена. Но сообщать об этом, конечно же, я не стала для своей же безопасности, а объяснила свое недоедание страхом, что снова будет плохо в лесоходе.

Сказала я и сама уверила в это. Даже ладошки вспотели от переживаний за предстоящий путь. Но когда я села внутрь кабины и ощутила, как рядом возвысилась надежная скала — Сеймур, то аккуратно взяла его за теплую ладонь — и все волнения мигом отхлынули.

Послышался веселый голос Роя, он взбодрил меня и обнадежил:

— Что? Погнали дальше?

Но радовалась я рано — дорога оказалась тяжелой. Обошлось — что, безусловно, хорошо — без моих просьб остановиться, и даже голова особенно не кружилась. Но почему-то мне никак не удавалось погрузиться в лабиринты своих знаний или воспоминаний и хоть как-то отвлечься от новых для меня романтических событий. Мысли так и крутились, и только о Сеймуре Архольне. Я думала о том, что благодаря ему у меня в зверинце есть Зик и Дик, что благодаря ему я ни разу не пострадала из-за своей непутевости. А самая основная мысль, не дающая мне покоя и возможности заплутать в информационном потоке, это то, что мы теперь вместе.

Всю свою жизнь я посвящала брату, учебе, потом уже работе — и ни минуты романтическим отношениям. Попытки были, но все они разбивались о мое разочарование и нежелание уступать своим принципам. В Сеймуре разочаровываться мне крайне не хотелось, а вероятность этого меня пугала.

Он мне нравился, возможно, я даже была влюблена в громадного Гровейнца и испытывала к нему тягу и сердечную, и телесную.

Его ладонь, такая теплая, надежная и такая правильная… В прошлый раз его рука не казалась столь притягательной, что же изменилось сейчас? Вроде бы все осталось прежним, а на самом деле, все перевернулось вместе с таким емким словом, как «вместе». И я очень надеялась, что это будет не только лишь слово.

Надо дать должное нашему основателю экспедиции, по его приказу маленькие остановки выполнялись очень часто, поэтому дорогу я переносила без осложнений. Но к конечной точке, до которой мы добрались, как и в прошлый раз, в кромешной тьме, я уже была зеленоватого оттенка, с испариной по всему телу и мучительной тошнотой, но стоило подошве ботинка коснуться твердой поверхности, как плохое самочувствие отступило.

Я абсолютно самостоятельно установила свою малютку-палатку, и даже быстрее, чем вчерашним вечером. Моя помощь, кроме как шуточный розжиг костра, больше нигде не требовалась, и я следовала с Ящерицей на плече за Сеймуром, как привязанная, а он, наоборот, устанавливал свое место для ночлега размером с дом дольше обычного. Наверное, я и Лазур плохо на него влияли.

Гровейнец все еще собирал свою палатку, когда Серхио и Рой уже вовсю сидели возле костра и наблюдали за кулинарным священнодействием в исполнении Идеальной Леди, а если учитывать, что Клео обладает довольно приличным отпечатком воды, то в ее исполнении готовка становился целым аттракционом.

Пока Сеймур неторопливо и нарочито медленно вбивал штыри, расправлял навес, затягивал и завязывал тросы, я украдкой его разглядывала — в свете фонаря он выглядел устрашающим и донельзя огромным. Истинный Гровейнец — ледяной и суровый, но как только я заметила, с каким теплом в глазах и легкой полуулыбкой он наблюдает за моим подсматриванием, то образ из неприступной опасной скалы превращался в нагретый летним солнышком валун, такой горячий-горячий, что хочется коснуться.

Лазур, как и я, изучал новую «подведомственную территорию», комфортно расположился на сильном плече бородача и уже с такой позиции устраивал тому испытания. Попробуй поработай, когда Лазурная Драконовидная Ящерица елозит на плече, щекотит и трется холодным носом за ухом, а не спокойно сидит и наблюдает, хотя и может. Все тяготы жизненных испытаний Гровейнец терпеливо вынес и не гневался. Лазуру быстро надоело пакостничать, и он, наконец, успокоился и устроился, больше не путая Сеймура в его работе.

Мы все вместе подошли к остальным, когда ужин был готов. Серхио и Рой уже успели снять первую пробу. Мой мужчина — как приятно так о нем думать — галантно ухаживал за мной на протяжении всего времени.

Конечно, я не могла не заметить, какими взглядами нас рассматривала команда: Клео бросила один-единственный желчный взгляд и больше в мою сторону даже не повернулась; Рой с любопытством наблюдал за нами сквозь свои кругленькие очки (ни злобы, ни презрения, лишь научное наблюдение ученого); а Серхио печально улыбнулся одним краешком губ специально для меня. Он принял действительность и даже нашел в себе силы задорно подмигнуть и как ни в чем не бывало продолжить с аппетитом есть. Маски у него выходили на ура.

— Приятного аппетита, — произнесла я, прежде чем приступить к ужину. Воспитание, чтоб его… даже по среди леса.

Сегодня после сытного и, действительно, вкусного ужина никто не спешил расходиться. Серхио заговорил:

— Осталось всего день пути, к следующей ночи мы будем на месте.

— Поскорей бы уже… — со вздохом произнесла я.

— Неженка-гений умаялась в пути?! — нагрубила мне Клео.

Взгляды всех присутствующих мужчин полные ошарашенного недоумения скрестились на идеальной Клео.

Несмотря на грубую подачу, она в чем-то была права. Я ответила:

— Странно было ожидать от меня другого, ведь для меня самое большое приключение — выйти за пределы черты Гордона. Мне и не сравниться с профессионалами, как Вы.

Я сказала чистую правду, но Клео и это не устроило, она украдкой скривила личико.

— Но желание закончить путь быстрее вызвано совсем другими причинами, ведь чем скорее мы окажемся в основном лагере, тем быстрее я узнаю, что же вы там откопали такого… — внесла я ясность.

— Тебе не о чем беспокоиться, — произнес Серхио, — это не опасно, по крайней мере, на первый взгляд.

Но глава экспедиции сам же и засомневался в своих словах. По его несокрушимому взгляду было ясно, что больше он ничего нового не сообщит, а спрашивать не имело смысла.

Усталость навалилась на меня внезапно и неожиданно, пора было ритуально помыть посуду и отправиться на боковую. Я привычно потянулась за грязной посудой, но услышала голос Сеймура:

— Я помогу.

И он сделал это. Нагруженные грязной посудой (вернее, нагруженным из нас был только один), мы подошли к ручью, который бил прямо из рядом лежащих больших валунов, покрытых мягким ковром мха. Вода из него лилась маленькой струйкой и была дико холодная.

Разделив работу на двоих, мы справились значительно быстрее, и не только благодаря лишним рукам, но еще лютому холоду, сводящему руки. Он-то и придал нам запредельную скорость.

Я уже споласкивала последнюю походную плошку, как раздался хорошо различимый треск в некотором отдалении. Мое любопытство подняло вверх голову вместе с жаждой «посмотреть все хоть одним глазком». Желание спать пропало, будто бы его и не было. Бросив все, я, по привычке, направилась на звук, но не тут-то было — Сеймур ухватил меня за запястье и сурово произнес:

— Ты куда собралась? Совсем сумасшедшая отправляться ночью в лес, услышав подозрительные звуки?

— Ты не понимаешь! Увидеть своими глазами, а не на рисунках в энциклопедиях, что еще может желать магЗоолог? Пожалуйста, пойдем скорее… — просила я, возможно, даже слегка умоляя.

Если бы Гровейнец меня не удерживал, то я бы уже вовсю неслась по ночной чаще в поисках приключений. Я понимала, что это глупо, но не стоило ли оно того? По мне так — стоило, еще как…

Сеймур несколько раз трагически и печально вздохнул, подняв глаза к небу и явно спрашивая про себя, за что ему все это… И, наконец, он положительно, но не уверенно кивнул.

— Только очень тихо ступай, — предупредил меня опытный сопровождающий, с которым отправиться в глубь леса темной ночью не страшно. Когда это удача решила порадовать меня своим ликом?

Идти тихо — задача для меня невыполнимая, если при свете дня не особо получалось, что уж говорить про ночное время. Терпеть мои попытки исполнить тихий ход Сеймур долго не смог и решил проблему кардинальным способом — закинул меня к себе на спину и даже ноги позволил свесить.

Теперь мы с Лазуром вдвоем восседали на исполинской спине Архольна, как на троне.

Сеймур был отменным сопровождающим и бывалым путешественником. Даже с дополнительным весом в виде маленького очкастого профессора и его питомца у него получалось плавно передвигаться, бесшумно и аккуратно. Мало того, что он двигался с грацией хищного зверя, так еще и умудрялся видеть в темноте. Как такое возможно? Или это опыт?

Слава всем Стихиям, что Сеймур отправился со мной. Последовать зову сердечного любопытства одной было бы верхом безрассудства. Беспечная, однако, рыжая голова…

От нашего лагеря мы успели уйти довольно далеко. Треск все это время сопровождал нас своим звучанием, и с каждым шагом мы приближались к источнику звука все ближе. Пока нам не удавалось разглядеть даже тень, чтобы определить, кто же издает равномерные постукивающие звуки с небольшими паузами.

Чем ближе слышался треск, тем медленнее становились движения Сеймур. Даже Драконовидная Ящерица прониклась моментом и затаилась, жадно принюхиваясь и телепая раздвоенным языком. А что уж говорить обо мне, я и вовсе забыла, как дышать.

О, все Стихии! Я узнала…

Первое, что увидели наши глаза, — это крохотные огоньки, иссекаемые искры. Стоило им коснуться земли, как они гасли.

Ближе подходить было нельзя, иначе бы мы спугнули. Но это уже не было проблемой — среди силуэтов стволов деревьев величаво стоял прекрасный самец Огненного Аморонга. Это самый лучший день, точнее — ночь, в моей жизни!

Огненные Аморонги — малочисленный вид, обитающий в лесах Гидая, Цореи, иногда встречаются даже на землях Ялукии. Живут стадами, где в группе пять или шесть особей, за исключением периода гона и размножения. Травоядное относится к семейству оленевых. Он — трудная добыча для охотников из-за огромного отпечатка огня.

— Это восхитительный Самец Огненного Аморонга…

Завороженно шептала я, не в состоянии молчать.

— Относится к виду Благородных Оленей, — добавила я со знанием дела.

Данный индивид был матерым самцом, здоровым и сильным. Половозрелые особи весят от ста семидесяти до ста восьмидесяти килограммов. Окрас обычно варьировался от светло-серого до рыжего с обязательно выбеленной грудью.

Рога данного представителя были обильно ветвистыми, что подтверждало его зрелый возраст. Помимо рогов на голове у Аморонгов было четыре мягоньких ушка.

Когда Аморонги искали свою пару, то они привлекали их любопытным способом, а именно, чесали свои рога об деревья, высекая красочные искры посреди темной жаркой ночи.

— Природа благоразумно заключила отпечаток огня только в рогах, иначе весь лес погорел бы напрочь за одну ночь любви Аморонгов. В период гона самец таким образом завлекает свою самочку. А раз этот изумительной красоты самец старательно точит свои рога и бодает со всей силы деревья, значит, где-то здесь прячется та, кому это зрелище посвящается. Кроме нас, конечно же, — закончила я еле уловимо говорить.

Аморонг был увлечен показательной борьбой с деревом, показывая своей будущей самке насколько он силен и опытен. Темноту рассекали потухающие угольки и искры, добавляя волшебства и очарования моменту, и оглушительный треск — куда без него — который нас сюда и завлек.

— Потрясающе… — снова прошептала я.

Я не верила, что сейчас стояла в темному лесу и наблюдала за таким таинством, как выбор пары. Уходить, не досмотря до конца, было каким-то кощунством и действом противозаконным, поэтому мы смотрели и боялись совершить любое движение.

Я больше не издала ни звука. И, наверное, от того, что мы, в самом деле. стали бесшумными, мы стали свидетелями благополучного исхода выступления самца. На поляну к нему вышла маленькая безрогая самочка.

Она боязливо ступала по земле, опасливо оборачивалась и прядала ушками, всеми четырьмя. Она выбрала отца своих будущих деток.

Настоящее Чудо.

Мы дождались, пока они вместе исчезнут в лесных угодьях, и еще долго смотрели туда, где пара Аморонгов скрылась из вида. Возможно, у нас с Сеймуром были разные причины: я не могла отойти от впечатлений, а у Гровейнца, предположительно, все тело затекло под моим весом.

— Пусти меня, — попросила я с кряхтением, не стесняясь и не боясь прервать объедение пары.

Сеймур осторожно опустился вместе со мной и сгрузил меня на землю. Во мне бурлило столько эмоций, что я не могла не разделить их вместе с ним.

— Это было потрясающе! Ты представляешь? Перед нами образовался союз, прямо перед нашими глазами!

От переполнявших меня чувств я зарылась в свои рыжие волосы, растрепав и без того буйную голову. Я запрокинула голову к звездному небу, которое подглядывало за нами среди веток высоких деревьев, раскинула руки в стороны и станцевала победный шуточный танец. Слегка потоптавшись по кругу, я не сдержалась, кинулась в объятья до сих пор подозрительно молчащего мужчины и запричитала:

— Спасибо, спасибо, спасибо!

Его явно забавляло мое поведение, он мягко рассмеялся и заключил:

— Ты такая чудесная.

Он погладил меня по волосам и принялся тщательно рассматривать мое лицо с легкой и нежной полуулыбкой. Он будто бы касался каждого миллиметра кожи моего лица и этим меня зачаровывал. Я не могла оторвать свой взгляд от сияния его глаз, в них таилась любящая теплота, которая выбивала мой неподготовленный к такому повороту событий дух и навечно привязывала меня к нему.

Глядя прямо мне в глаза, Сеймур поцеловал меня бережно и робко, будто случилось первое знакомство — трепетное, боязливое и неторопливое.

— Потрясающе… — вымолвила я, когда это знакомство закончилось.

Сеймур снова рассмеялся, на этот раз открыто и не таясь, стукнул меня пальцем по носу и со смехом укорил:

— Ты повторяешься.

Я залилась смехом, звонким колокольчиком, и, взяв его за мощную ладонь, потянула обратно в сторону лагеря.

Сказка закончилась, оставляя в наших душах что-то новое и пока необъяснимое. В полной тишине мы возвратились, и, Слава всем Стихиями, никто не заметил нашего долгого отсутствия. Как оказалось, с этим выводом я поспешила.

Сеймур довел меня до моей маленькой палатки, печально вздохнул и пожелал:

— Спокойной ночи, рыженькая!

Ласково, но целомудренно он коснулся своими теплыми губами моей щеки, пощекотав бородой на прощанье.

— До утра… — прошептала я уже в удаляющуюся широкую спину.

Счастливая, я заползла в палатку и сгрузила Лазура на спальный мешок. Невероятно, вечер закончился еще лучше, чем предыдущий.

Еще одно не вызывало больше никаких сомнений — я влюбилась в огромного и каменного, ехидного снаружи и терпеливого, заботливого внутри — Сеймура Архольна. Неужели это правда?

«Правда-правда» — твердил мой внутренний голос. Кажется, любовная реакция была взаимной.

Совершенно. Потрясающе. Невероятно. И это все происходит со мной, с неуклюжей Лией Брайнс.

Так я и заснула в мечтаниях и с мягкой улыбкой на устах, прижимая к себе тельце тепленькой ящерки.

Открыть глаза меня снова заставил звук жутчайшего будильника, доносившийся из соседней палатки, но сегодня ничто не могло омрачить мое утро. Мало того, что внутри горел маленький огонек зарождающихся чувств, так еще и нам предстоял последний отрезок пути. Скоро подойдет к концу мучительная тряска на лесоходе.

Я окрыленная выползла из маленького домика и первым делом отправилась проводить утренние процедуры.

Все вместе мы встретились за завтраком.

Клео приготовила такую же кашу, как и в прошлое утро. Серхио был непривычно хмур, а Рой опять встретил сопротивление от своего универсального инструмента, который никак не желал выдавать ложку к завтраку. Сеймур еще не подошел.

— Доброе утро! — поздоровалась я со всеми.

И к моим словам сразу присоединился низкий голос Сеймура с приветствием. Вот и он.

— Доброе утро, — любезно ответил Рой, не отрывая взгляда от своего экспериментального маленького агрегата. Клео лишь кивнула.

Серхио поднял на меня почему-то красные глаза и нетерпеливо заявил:

— Доброе? А с чего ему быть добрым?

Его черная бровь осуждающе поднялась, а сам Серхио замер, как перед рывком.

Я настолько растерялась, что и не нашлась с ответом, поэтому глупо молчала, но слова нашел Сеймур, пожав могучими плечами. Он как ни в чем не бывало переспросил:

— С чего ему быть не добрым?

Не обращая внимание на сгустившуюся обстановку, бородатый Гровейнец мягко подтолкнул меня к раскладному стульчику, а после меня сел на свой.

— Видимо, доброе оно только лишь у тех, кто получал совместное удовольствие, пока кто-то переживал и беспокоился об их отсутствии в лагере? — возмутился основатель экспедиции.

У меня пропал дар речь. Никогда я не привыкну, что все жаждут обсудить личные дела прилюдно и с красочным выяснением отношений. Я этого не понимала и, скорей всего, не пойму.

Клео так сильно заинтересовалась происходящим, что с ее зависшего воздухе черпака каша падала некрасивыми комками и с противным звуком. Однако Рой явного интереса не проявлял, а продолжал настраивать свой походный инструмент.

Сеймур грозно свел светлые брови и ленивым голосом, который никак не вязался со свирепым обликом, произнес, растягивая слова:

— Поверь мне, тебе не о чем переживать и беспокоиться. Я — специалист высокого класса.

Двусмысленность так и сквозила в словах Гровейнца, и я не хотела доподлинно знать, какого именно специалиста из себя мнил Сеймур: по совместным удовольствиями или как отменного сопровождающего. Слушать это было омерзительно.

Набрав в легкие воздух, я с явной угрозой, но крайне тихо, сказала:

— Довольно.

Все еще ждут подтверждения или доказательств, что же происходило между нами с Сеймуром. Как же это некрасиво и не научно.

Все видят ровно то, что хотят увидеть.

И даже если я сейчас начну оправдываться и даже поведаю о совершенно немыслимой и магической встрече с парой Огненных Аморонгов, то ничего этим не добьюсь. Только оскверню свои фантастические воспоминания грязными чужими помыслами. Серхио снова уже все решил и увидел то, что хотел увидеть.

— Можно мне мой завтрак? — напомнила я о насущном, закрывая тему.

Какой направленной ненавистью полыхнуло от Клео. Мне конец, идеальная женщина приговорила меня к жестокой смерти и женской мести.

Теперь я боялась гнева Клео.

Больше я ни на кого не смотрела, только в свою тарелку. Мне было противно, что Серхио решился так безобразно поступить в угоду своим эмоциональным порывам и несдержанности.

То, что Сеймур не стал оправдываться или, не дай все Стихии, защищать меня, как раз меня полностью устраивало. Нечего марать наше общее личное воспоминание о проведенной полной таинства темной ночи в лесу человеческой похотью.

Завтракать я закончила первой, молча встала и ушла. На этот раз помою лишь за собой тарелку и не буду брать лишнюю работу на себя. В конце концов меня наняли совсем для другого. Чистую посуду я вручила Клео уже тогда, когда была полностью готова продолжать путь. Гровейнец тоже время не терял, ему требовалось выполнять много работы: помогать другим, делать какие-то пометки, сверять путь по картам, организовывать нашу безопасность и так далее.

К нему я тоже не стала подходить, дав возможность человеку нормально работать. Я спокойно дожидалась окончания сборов у лесохода вместе с Лазуром. Как раз успела рассосать мятные леденцы, только злость пока никак не хотела улечься, а гнев мой был оправдан.

Серхио пытался начать со мной разговор, но я игнорировала его. Возможно, мое молчание для кого-то покажется детским капризом, но мне не хотелось послужить причиной роста конфликта. Я стойко не давала себе и шанса наорать на эгоистичного аристократа и ждала, когда смогу с ним разговаривать бесстрастно.

Перед дорогой произошел еще один инцидент. Серхио изъявил желание поменять паучка и сесть со мной, но Сеймур попросил его отойти подальше от профессорских ушей и поговорить, как взрослые люди. Услышать, о чем они говорят, мне не удалось, да я и не пыталась, но стало ясно, что Гровейнец отстоял свое право ехать в кабине в моей компании.

Клео, проходя мимо меня, будто случайно буркнула:

— Много чести для таких недоразумений, как ты.

Снисходить до ответных оскорблений не по-научному и не в правилах магЗоологов. Только Лазур сподобился зашипеть в спину Идеальной Леди.

Остаток пути мне дался достаточно легко. Я слушала многочисленные рассказы Роя о его становлении на путь техники и науки, и это было бы даже интересно, если внимательно слушать, но аккуратные и неявные провокации со стороны Сеймура не давали этого сделать.

Моя ладонь снова утопала в его огромной ручище, и я сбивалась с четких мыслей, но ему этого показалось мало. Гровейнец приступил к тактичному и неспешному приучению к своим касаниям: то он нежно приобнимал, то ласково касался щеки, привлекая к себе внимание, то проводил рукой по бедру, а самым точным, вышибающим последние мозги уроком был легкий массаж головы.

Теперь за медленные, но крепкие движения сильных пальцев, зарывающихся в мои путанные рыжие волосы, я готова была продаться.

«Абсолютный восторг и наслаждение» — это самое цензурное описание, которое я озвучила во время «приручения профессора».

Сеймур посмеивался надо мной, но продолжал дарить мне удовольствие, пока Рой не засмущал меня своим высказыванием о том, что мы — голубки мешаем ему управлять лесоходом и сбиваем с пути своими прелюдиями. Может, ученый и не хотел, но я моментально осознала, насколько неуместно такого рода общение, и замкнулась.

Заметив мое поникшее состояние, Сеймур шепнул мне на ушко:

— Не переживай, Лия. Он просто завидует мне. Ты самое настоящее соблазнительное сокровище и все мое.

Я смущенно улыбнулась, какое уж я сокровище — беда ходячая. Я не могла произнести вслух то, что он мне близок, интересен и желаем, поэтому я сжала крепче его ладонь, хоть так показав ему свое небезразличие.

После этого никто из нас не заигрывался до жалоб управляющего специалиста по технике.

Во время обеденной остановки разговор между мной и Серхио все-таки состоялся.

— Я снова не прав, Лия, — произнес аристократ, когда подловил меня одну моющей свою тарелку. — Мне бы не хотелось, чтобы ты меня игнорировала и дальше…

Нельзя понять, была ли это скрытая угроза, что нечего обычным заучкам перечить таким, как он, или простое действительное желание не обрывать наше общение.

В любом случае продолжать дальше молчать я больше не планировала. Я достигла состояния спокойствия и знала точно, что не скажу лишнего, что-нибудь такое, о чем смогу в дальнейшем пожалеть.

Ждать от другого человека определенных реакций — глупо. Серхио другой, и это стоит лишь принять. Обижаться на него тоже пустая трата времени.

— Я не собиралась долго тебя игнорировать. Просто побоялась, что со злости перейду черту дозволенного, — пояснила я.

— Для тебя нет никаких границ… — грустно проговорил брюнет. — Ты выбрала его, да? — продолжал говорить он, заглядывая сквозь мои очки.

— Да, — согласилась я.

Хоть я и не считала, что был какой-то выбор. Если уж быть честным, то Серхио свою возможность упустил, когда решил соблазнить меня в качестве бонуса к экспедиции. Легче было согласиться с ним сейчас, чем объяснять, ведь по голубым глазам видно, что ничего он не поймет.

Я даже решила чуть-чуть изменить градус разговора и подсластить пилюлю:

— Владелец Верфи и Причала никогда не сможет жениться на простом профессоре из магАкадемии. Мне очень жаль.

Как ни крути, аристократ не привык к отказам, теперь не будет винить меня или себя. Я дала ему обстоятельство, которое все решило.

Больше мы к этой теме не возвращались. Надеюсь, так будет и впредь.

Я теперь могла нормально смотреть на окружающую красоту из кабины лесохода, не испытывая при этом симптомов болезни. Пользуясь предоставленной возможностью, я во всю разглядывала дикую природу, а ветер путался в моих кудрях. Теперь дорога мне приносила радость и вызывала интерес.

Пока мы пробирались по смешанному лесу, мы наткнулись на стаю Длиннохвостых Воздушных Пангуров. Еле успели убраться от них подальше до того, пока они не устроили нам маленький ветреный катаклизм. Обычно Пангуры образовывали стаи в пятьдесят-шестьдесят особей и были довольно дружелюбны. Они пересекали леса общно, перепрыгивая с ветки на ветку, и питались фруктами и насекомыми.

К лесоходам Пангуры сразу отнеслись враждебно и агрессивно, защищая своих детенышей, и обращались к воздушной стихии. Рою и Клео пришлось набрать максимальную скорость, чтобы избежать столкновения с бешенством представителей семейства Мартышковых.

Я просила остановиться и понаблюдать за ними в действии, ведь ни разу я не видела такого грациозного владения воздушной стихией у магживотных. Но все почему-то оказались против.

Сеймур так вообще, возмутился моим ненасытным любопытством и отсутствием инстинкта самосохранения. А что я могла поделать!? — жажда знаний она такая, всепоглощающая и парадоксальная.

Пришло время, и мы въехали в основной лагерь, и это был не просто какой-то экспедиционный лагерь, это был огромный палаточный город.

Солнце только-только начало клониться к закату. Все встреченные нами члены экспедиции приветливо махали и кричали, пока мы медленно приближались на лесоходах к самому большому шатру, установленному где-то в центре лагеря.

В самом большом шатре скрывался ни много ни мало целый гараж — владычество Роя. Там находилось разнообразное техническое оборудование, в том числе и лесоходы.

Стоило нам остановиться возле походного гаража, как свободные от работы члены команды облепили всех нас с дружелюбными улыбками и словами: «Хорошо, что добрались», «Рады Вас видеть» и все в таком духе.

В основном все эти приветствия были адресованы сэру Серхио Кроуэллу, куда уж нам, простым профессорам.

Как только многочисленные обращения к основателю экспедиции закончились, он объявил:

— Прошу внимания! Это тот самый специалист по магЗоологии, которого мы так долго ждали!

Аристократ указал ладонью на мою скромную персону, чем вызвал у меня прилив смущения, стеснения и красноты.

Столпившиеся вокруг нас специалисты мужского пола рассматривали меня с любопытством и с толикой надежды. Думалось мне, все они надеялись, что затянувшееся путешествие с моим появлением завершится и что скоро они смогут вернуться домой к своим семьям.

Я скромно улыбнулась и произнесла:

— Приветствую Вас! Меня зовут Лия Брайнс. Можно просто Лия.

— А теперь можете вернуться к своим делам и обязанностям, — заявил чопорный голос Серхио Кроуэлла.

Но никто его слушать не стал, на удивление. Все потянулись поздороваться с Сеймуром, хлопнуть с ним по рукам, как со старым знакомым и другом, хотя почему «как»? Судя по источаемой радости и искренним улыбкам каждого, Гровейнец со всеми свел давнее приятное знакомство.

Я не хотела мешать. Я попыталась отойти и заняться разгрузкой своих вещей, но Сеймур не позволил мне и шагу сделать и, крепко схватив мою ладонь, удержал на месте. Вместе с тем он продемонстрировал, что нас связывает нечто большее, чем рабочие отношения.

Я была не против проявления собственничества, хоть и были последствия у такой заявки. Все дружно принялись представляться и знакомиться, но я никого не смогла запомнить. Все эти люди слились для меня в один большой непризнанный поток лиц и приветствий. Я лишь кивала и улыбалась, мол, да, приятно познакомиться, да, хорошо, что добрались.

Но я не смогла не обратить внимание, что Идеальная Леди не была удостоена такого пристального внимания и добродушия, что странно, ведь они долго были напарниками именно с Сеймуром.

— Устала? — спросил меня, видимо, уже не в первый раз, держащий меня за руку мужчина.

Я согласно кивнула, когда смогла сфокусировать свой взгляд на лучистых и уставших глазах скитальца.

Смотря в них сейчас, я невольно задавалась вопросом, а хочется ли ему так прожить всю свою жизнь — в постоянных путешествиях, в постоянных походах, в новых странах?! Я точно такого желания не испытывала.

Экспедиции, действительно, захватывающее времяпрепровождение и отличная возможность наблюдать за магживотными в среде их обитания, но только временно. Мне бы хотелось оставаться в стенах родной магАкадемии с ее зверинцем. Уж не знаю, почему именно эти мысли закрутились у меня в голове, но они все-таки переползли на язык, и я захотела спросить его, сама от себя этого не ожидая (ведь «вместе» мы всего пару дней).

— А где ты чувствуешь себя дома?! Здесь, — я обвела взглядом городок, — под чистым небом?

Сеймур явно был озадачен моим вопросом, но ответил:

— Не знаю, какие мысли тебя натолкнули на такой вопрос.

Он ненадолго замолчал, раздумывая, а затем заговорил:

— Я отвечу на него. Но чуть позже.

Он снова дотронулся своим указательным пальцем до кончика моего носа, кнопка там что ли какая-то…

— А сейчас давай-ка устроимся. Ты не будешь против, если в этот раз ты обделишь вниманием свою кукольную палатку, и — опережая твои возмущения — если речь идет об одной ночи, то твоя палатка — превосходный вариант, но нам здесь предстоит провести минимум неделю! За более удобный вариант твоя спина и другие части тела будут еще долго благодарить меня. Что скажешь!?

— Тебе придется жениться на мне после этого, — буркнула я наигранно недовольно, рассмешив этим Сеймура. Я сама вспомнила, что совсем недавно была похожая шутка, только собеседником выступал Серхио, и пожалела, что эти слова вырвались из моих уст.

Увлеченный специалист по технике остался в царстве своих творений и даже не заметил нашего ухода. Он с удовольствием снова погрузился в свой мир изобретений и разработок. Возможно, на ужине мы еще его увидим.

Все мы прошли в глубь палаточного городка. У одного из шатров Клео с нами распрощалась (с нами — это с Сеймуром и Серхио, меня вниманием она не удостоила). Нам с Сеймуром как вновь прибывшим должны были выделить кусок земли под временное жилище в уже разбитом исследовательском лагере.

Серхио, не прощаясь, скрылся в недрах самой представительной на вид палатке, которая издалека сигнализирует, что внутри нее скрывается очень важная персона.

Один из знакомых Сеймура проводил нас до небольшого свободного пустыря, находящегося на краю городка. Никакого заранее приготовленного жилья не было, а жаль.

Мужчина указал, где мы должны установить наш временный дом. Гровейнец, не откладывая дело в долгий ящик, принялся к установке. Не знаю, откуда у него было столько сил и терпения, но это безусловно впечатляло, потому что сейчас я так устала, что могла лишь поднимать и опускать свои веки.

Поразительно, но через несколько минут Серхио пришел собственноручно оказать помощь в установлении палатки, чем спровоцировал еще больший поток желающих помочь нам. Совместными усилиями вместительная палатка довольно быстро заняла свое место в ряду таких же временных жилищ.

Я присоединилась к благодарностям Сеймура за оказанную помощь. Это действительно было кстати и своевременно. Отдельное спасибо я высказала Серхио. Особенно, если учитывать его вспыльчивый и не совсем ясный мне характер, было более чем неожиданным его непринужденное участие и, что уж скрывать, приятным.

Напоследок один из помощников крикнул нам:

— Ужин через полчаса. Отдыхайте.

— Вот и наш временный дом, построенный командными усилиями, — со смешком сказал мне Сеймур. — Прошу!

Выполнив шутливый книксен с улыбкой, я откинула тканевые полы входа и прошла во внутрь со спящим Лазуром на плече. За мной следом прошел и Сеймур.

Двумя парами рук мы споро разместили все свои вещи и обустроили «внутреннее убранство» нашего временного дома. Хм, у нас общий с Сеймуром временный дом — и это немного волнует.

За разбором вещей быстро пролетело время — скоро ужин, о котором весь палаточный городок известил горн. Он оповещал о начале раздачи блюд и о сборе желающих утолить голод.

Протяжный трубный звук напомнил мне о летнем лагере, сама я в таких никогда не бывала, но слышала об этих детских сборищах. Мое-то детство занимала учеба и постоянная борьба за право нахождения там, где таким юным не место. Но Брэд сам рассказывал, что в летних лагерях именно таким звуком принято созывать детишек по любому поводу: подъем, отбой, завтрак, обед и ужин.

Научная экспедиция все-таки не развлекательное путешествие и не отдых на морском песочке, а работа, и услышать звук горна было тем и удивительно, но все же я была согласна со столь необычной, но действенной организацией и координацией трудящихся, а заодно и специфическим отпугиванием нежелательных магживотных.

Под большим открытым навесом располагались походная кухня и столовая. Навес укрывал от дождя и палящего солнца длинный стол с такими же длинными лавкам, где парочка мужчин из команды экспедиции уже приступили к еде.

Рядом со столовым шатром был разведен костер. На нем томилось множество походных кастрюль, котлов и котелков. За полевую кухню отвечал полноватый мужчина в поварской форме и даже в колпаке. Он стоял и властно помахивал поварешкой, а рядом с ним шустрили молоденькие и тощие юноши — его помощники.

Троица в поварской форме раздавала каждому желающему положенную порцию. Около них уже собралась небольшая очередь.

Я была крайне рада, что скоро буду есть пищу не из-под рук Клео, последний ее взгляд мне обещал расправу, и есть приготовленные ей блюда было попросту небезопасно.

Вспомнишь, как говорится… Не успели мы встать в очередь, как Клео очутилась прямо перед нами — стройная, аппетитная, в своей облегающей, словно кожа, форме.

— О, Сеймур. — интимно произнесла она. — Время подкрепиться! Особенно тебе, ведь предстоит потратить сто-о-олько сил!

Честно говоря, я не поняла, о чем шла речь, ведь мы продвигались ближе к заветному котелку. Запах от него был одурманивающим, восхитительно пряным и аппетитным.

Очень глубоко в душе я была благодарна, что все эти дни Клео выполняла столь тяжелую обязанность, как готовку, но благодарность моя не распространялась на мнение о человеке. Готовить мне было не дано, у меня совсем другие таланты. Но блюда Клео имели привкус лицемерия.

Сейчас я предвкушала что-то незабываемое и феерично вкусное на языке от мастеров-поваров, которые явно любили то, что делали, а не механически выполняли.

— Больше сил уходит на спокойствие, — коротко соизволил ответить Сеймур.

— Я об этом и говорю, — игриво произнесла Клео и подмигнула мужчине, который, хочу заметить, продолжал держать меня за руку.

Очаровательная наглость. Гровейнец скривился на ее слова и не удержал лицо, но старался. Улыбка Клео померкла всего на долю секунды и снова засветилась, призывая мужчину на любые действия, лишь бы эти действия осуществились. Желаемого Клео так и не достигла.

Мне совсем не хотелось вступать в разговор с Клео, тем более соперничать, но и принижать себя мне казалось чем-то непростительным, в первую очередь, перед самой собой.

— Се-е-еймур! — протянула я. — Запасись спокойствием побольше, пожалуйста! Ведь я такая непутевая. Вечно лезу куда не попадя, а тебе меня останавливай, спасай, выручай, обнимай, проверяй…

Все это я говорила с чопорным лицом, с которым я принимаю экзамен у своих непутевых студентов, загибая пальцы. Для большей эффектности и эффективности я прижалась к твердому телу Сеймура и провела по груди и животу ладонями, преданно заглядывая ему в глаза. Под моими руками он дрогнул, но на лице это никак не отразилось.

Выражение лица Идеальной Леди было сложноописуемым.

Сеймур легко рассмеялся моей выходке и с неслышанной мною ранее хрипотцой в голосе произнес:

— Только не ставь меня в угол, если я не пройду твою проверку…

— Зачем же в угол? — закономерно переспросила я. — Как и положено, будешь проходить пересдачу!

Пока мы разыгрывали сценку, Клео фыркнула на наше баловство и успела забрать свою порцию. Ничего больше не сказав, она отдалилась. Пришел наш черед.

Юноши-поварята уже протягивали нам наши тарелки, полные яств, вызывая у меня приток слюней. Как-то сразу позабылась Идеальная Леди со своими заскоками. Все мое внимание было сконцентрировано на запеченной круглой картошечке, политой ароматным соусом, и на куске разваренного мяса. Все блюдо было посыпано измельченной свежей зеленью и толикой сухой приправы.

М-м-м, потрясающе… А какой чудесный аромат!

Сеймур помог донести мне еду до стола, где мы устроились и сели рядом друг с другом.

— Не обращай внимание на Клео, — сказал Сеймур, уплетая свой ужин. — Она смирится с ситуацией и отстанет.

Мне не хотелось обсуждать ее. Я уже предупредила Гровейнца, что я не приемлю никакую форму предательства, и пока он не дает мне повода сомневаться — я ему всецело доверяю. Но в Клео я не могла быть столь же уверенной, как он.

— Сомневаюсь, — пробормотала я. Но мой спутник все же меня услышал.

— Почему? — уточнил он.

— Женщины такие коварные, а Клео еще уверена в своей неотразимости, боюсь, она будет мне мстить, — задумчиво добавила я.

— То есть, мне… ты доверяешь?

— Пока да, — не задумываясь, ответила я и пожала плечами, со смехом добавив. — У нас общий временный дом, если что — ты будешь жить и спать на улице.

Рано или поздно все тайное вскрывается, незачем его искать специально, и если уж такое всплывет, то тогда и будем отсекать все ненужное и лишнее.

Неприятную тему для разговора мне самой менять не пришлось. Держа в руке такую же порцию, как и у всех, на лавку напротив нас громко опустился Серхио и пожелал:

— Приятного аппетита.

И я, воспользовавшись моментом, решила разрешить все свои терзания у нашего главного:

— Я так понимаю, сегодня уже не смогу узнать и увидеть, зачем я здесь?

— Верно, до обнаруженного объекта четыре часа пути на лесоходах, отправимся завтра утром, — ответил, смачно жуя, Серхио.

Совсем не аристократические манеры, и как в нем уживаются столько личностей?

— Это вдохновляет, — с искренней улыбкой ответила я.

Я действительно ждала этого момента, и совсем скоро мне станет известно, зачем же профессор магЗоологии понадобился в этой экспедиции и что же такого обнаружила здешняя команда…

Поужинали мы все с огромным наслаждением и удовольствием и так же степенно разошлись, каждый по своим палаткам.

По дороге Сеймур мне показал, где находится общественный душ. Оказывается, для временного удобства установили летний душ для всей экспедиции. Тот, кто имел отпечаток воды, наполняли бочку, а подогревалась вода жарким солнцем. Конечно, использовать вся экспедиция разом душ не могла, но было установлено расписание: кто сегодня может плескаться под теплой водой, а кто — довольствоваться заводью в небольшом природном пруду, который находился совсем недалеко от лагеря.

Девушкам повезло, им было позволено больше как представителям прекрасного пола, а на самом деле — из-за беспокойства о своей внешности.

Конечно же, я воспользовалась своим половым преимуществом и с удовольствием понежилась под теплыми струями воды, смыла с себя последствия трехдневной дороги, вымыла голову, а то за время пути я из задорной львицы превратилась в унылую дворовую рыжую кошку.

Правда, мыться пришлось очень быстро и экономно использовать воду, но это все равно было божественно. Так что, во временный дом я вернулась чистая, довольная.

Именно в таком настроении я столкнулась с Сеймуром в «дверях» нашей палатки.

— Попалась! — с сияющей улыбкой произнес он, зажав меня своими лапищами и притиснув к себе.

Не сразу я поняла, но Гровейнец передо мной оказался наполовину раздет… то есть на половину одет… то есть в одних штанах… то есть все в голове разом перемешалось и разбежалось.

Стоило осознать данное открытие, как краска проявилась на моих щеках. Не то, чтобы я была хорошим специалистом по обнаженному мужскому телу, но такое физически развитое, как у Сеймура, тело я видела впервые. Мне было невыносимо сложно держать руки в узде и смотреть ему в глаза, а не рассматривать притягательный рельеф мышц, спрятанный под большим количеством волосяного покрова.

— Оказывается, ты тоже скрывал своего льва, — рассмеялась я и, не удержавшись, провела рукой по мужской груди.

Ладонью я ощутила, как гулко бухало его мощное сердце.

— Исследовательница, — с грустным вздохом произнес Сеймур и крепко обнял меня, еще теснее прижимая. — Мне кажется, что наше более близкое и тесное знакомство не должно произойти в палаточном городке. Давай-ка я отвлекусь и расскажу, что, пока ты наслаждалась водными процедурами, я тоже успел освежиться. Скоро протрубят отбой, и, знаешь, я хочу, чтобы ты стала моей женой…

Я напряглась в его руках и хотела отстраниться, но он не позволил, а говорил дальше:

— Подожди вырываться!

Как будто это было возможно — я рядом с ним меньше мыши.

— Я знаю, ты думаешь, что я тороплюсь, но я так долго мечтал об этом, и сейчас мне сложно поверить, что ты со мной рядом, а мое желание привязать тебя к себе оправданно.

Я долго молчала, не решаясь что-либо произнести, да и не совсем понимала, что нужно было сейчас сказать и чего я на самом деле хотела. Но я совладала с собой и спросила:

— А вдруг твои мечты не оправдают себя?

— Это невозможно… — прошептал Сеймур и чмокнул в макушку. Он отпустил меня и, смотря мне в глаза, спросил:

— Что скажешь?

— Давай ты спросишь у меня еще раз, когда мы вернемся в Гордон, а если ты не спросишь, то я сочту, что ты передумал и что моя кандидатура больше не столь желанна в роли жены… — предложила я, отодвигая во времени столь кардинальное решение.

— Договорились, — пробормотал Сеймур и скрепил сделку сочным поцелуем в губы, от которого у меня подогнулись колени, закружилась голова и стянуло все внутренности в возбужденный узел.

Нехотя мы оторвались друг от друга, когда услышали горн, сообщающий отбой. Мы все-таки начали устраиваться по спальным мешкам.

Лазур уже занял себе уголок и сладко посапывал, он так устал, что отказался от ужина. А я все крутилась и никак не могла найти себе места. Во-первых, потому что во мне бурлило возбуждение, и не только нервное, а во-вторых, это напоминало ту грозу на дирижабле. Только тогда все было спонтанно, эмоционально, и никакого «вместе» не было, а сейчас было, и это меня непривычно волновало. А рядом — такое большое и красивое мужское тело, которое, находясь со мной, дразнило меня своим присутствием.

Я долго ворочалась и просила все Стихии уже провалиться в долгожданную темноту, но никакие просьбы не влияли на мое состояние. Однако у Сеймура нашелся надежный способ — с невероятно тяжелым вздохом он зажал меня в тиски своих больших и горячих рук. Я немного, только ради приличия, поелозила, сопротивляясь, а на самом деле удобно устраиваясь. Я все же провалилась в сон, уткнувшись носом во вкусно пахнущую шею Гровейнца.

Только утром до меня дошло, что как-то слишком мало я вспоминала о том, зачем я здесь, а все размышляла об отношениях с Сеймуром Архольном. Оказывается, развитие наших отношений для меня было более важным, чем могло показаться поначалу.

Горн, без сомнений, разбудил весь палаточный городок. Его звучание я в скором времени буду сильно не любить. Единственное, что меня смиряло с ранней побудкой, — это живое тепло, исходящее от сильного мужчины, и его щекотавшее размеренное дыхание. Сеймур так и не выпустил меня из своих объятий. Надеюсь, ему удалось выспаться.

— Как спалось? — сонным голосом спросила я.

Без своих черепашьих круглых очков я почти ничего не могла разглядеть, но зато чувствовала я сейчас сверх меры и даже больше.

Меня распирало от радости и наслаждения, что он так близко. Мне было так хорошо, уютно и просто превосходно, что улыбка сама собой появлялась на моем опухшем после сна, но довольном лице.

— Неплохо, — ответил мне Гровейнец и кротко поцеловал в щеку, — но мало.

— Я тебя понимаю, жуткий горн, стихийное бедствие какое-то, — согласилась я.

— Если бы горн был тому виной, — ворчливо пробормотал Сеймур.

Я заливисто рассмеялась — после такого громкого пробуждения спящих точно не осталось. Нечего стесняться хорошего настроения.

Потянувшись за очками, я задорно проговорила, понимая всю подоплеку его страданий:

— Тебе предстоит тяжелая неделя! Может, даже больше, пока Серхио не решит возвращаться. А знаешь, что самое смешное?

Я надела очки и теперь четко наблюдала хмурую «моську» на лице Сеймура.

— Что? — послушно переспросил он, продолжая забавно хмуриться.

— Ты сам это выбрал, — прошептала я и снова рассмеялась.

Ведь Сеймур сам сказал, что наше близкое и тесное знакомство не должно состояться в палаточном городке, никто его за язык не тянул.

— К сожалению, я оказался излишне самоуверен.

Он поддержал меня смехом, шутя дернув за ногу и сковав одеялом, а затем твердо произнес:

— Слово — есть слово.

Ну что же, это его право. Я пожала плечами, не высвобождаясь из теплого кокона, и предложила:

— Давай собираться, скоро в дорогу.

Меня подхватила волна энтузиазма от предстоящего скорого раскрытия тайны, и я поспешно носилась в палатке и вне ее, собирала свой рюкзак, в который складывала все необходимое и не необходимое. Я решительно намеревалась взять его с собой, мало ли что могло пригодиться.

Затем мы вместе пошли умываться, но так как решили это делать вдвоем или даже втроем (учитывая Лазура), то двинулись на пруд, около которого уже вовсю стоял галдеж и гомон мужских голосов.

Обстановка у пруда царила благодушная и дружеская. Краем глаза я даже увидела Роя. Его нижняя половина лица была покрыта белой пеной, а сам он пытался побрить себя в отражении водной глади. Рядом с ним стояли еще мужчины, они громко шутили, смеялись, чистили зубы, шумно умывались, и все как один были исключительно в штанах.

Я отправила Сеймура в эту кучу малу из его громких знакомых, приводящих себя в порядок, а сама с Лазуром нашла себе местечко потише и подальше от то и дело проскальзывающих любопытных глаз.

Выпустив Лазурную Ящерицу насладиться природной водичкой, я приступила к утреннему умыванию.

Встретила я Сеймура уже на завтраке в палатке-столовой. Он, как настоящий мужчина, взял тарелку и для меня, поэтому мне не пришлось стоять в очереди.

Сегодня повар с поварятами приготовили кашу с сухофруктами, а к ней раздали дополнительно кусок хрустящего хлеба и вяленное мясо, был еще и травяной чай. После того, как мы получили истинное наслаждение пищей, мы вместе поспешили забрать мой рюкзак, ведь скоро отправляться в путь. Серхио указал место сбора — возле технической палатки.

Возле нее мы были уже через десять минут, там нас ожидали. В дорогу сегодня собиралась отправиться почти та же компания, но вместо Клео у лесоходов стоял мужчина, который определенно уже мне представлялся, но, к сожалению, вспомнить, кто он такой, я не могла.

— Ты сегодня с нами, Таип? — спросил Сеймур, пожимая тому мужчине руку.

Тем самым Сеймур подсказывал мне его имя и лишал мук совести, что я не запомнила этого человека. Таип обладал южной внешностью — у него были смоляные густые волосы, которые он стриг по плечи и носил распущенными, смуглая загорелая кожа, прямой и длинный нос и пухлые красивые губы. Он явно относился к приверженцам старой веры, судя по множеству разнообразных браслетов на его руках и медальонам, украшавших его шею.

Староверцы носили множество оберегов Божеств, веря в то, что они помогают, оберегают и отпугивают зло и все плохое. На каждый особенный случай — свой Бог и оберег. Вычислить относящихся к староверию людей нетрудно. Даже у нас в Гордоне существовал храм староверцев, правда, только один и совсем небольшой, зато оттуда всегда доносились веселые песнопения и звон ритуальных бубнов.

Карие глаза Таипа лучились доброжелательностью и спокойствием, а то, что он займет место Идеальной Леди в сегодняшнем путешествии, возносило его в ранги судьбоносных ангелов. Правда, он странно и задумчиво косился на Лазура, а я уже отвыкла от лишнего интереса к моему питомцу. Опознал ли он Дркаконовидную Ящерицу?

— Да, покажу находку, — ответил он с акцентом.

— Загружайтесь — и отправляемся, — скомандовал Серхио, забираясь в кабину лесохода.

Таип сел за руль. Я с Сеймуром залезла в лесоход к Рою после того, как закинули мой багаж. Таблетки от укачивания принять я не забыла, но несколько часов в поездке не сравнятся с тремя днями.

Паучки внезапно остановились в самой чаще леса.

— Дальше отправимся пешком, — сообщил нам Рой.

— Постарайся быть тихой, — предупредил меня Сеймур, как будто сам не знал, что это невозможно.

Он взвалил на свою всемогущую спину мой рюкзак, и мне снова стало неловко, что я иду налегке, а ему приходится тащить тяжести за меня, но переживала я за него недолго. Мне стоило сосредоточиться на своих шагах, чтобы, не дай все Стихии, не упасть и не испортить все своей врожденной неловкостью, неуклюжестью и страстью влипать во всякие неприятности.

Мои старания оправдались — до остановки мы добрались в относительной тишине, и я никого не задержала. Гровейнец остался мной доволен и даже похвалил меня, а его похвала чего-то да значила. Но стоило мне оторвать глаза от своих ботинок и посмотреть вперед, как мой рот открылся от шока и закрыться никак не мог, даже Лазур подпрыгивал у меня на плече от возбуждения и радости. На скрытой ото всех полянке в большом гнезде, обустроенном из травы, веток, камней и листьев, находилось огромное, нет, даже гигантское (выше человеческого роста) яйцо.

Судя по блеску вкраплений скорлупы, оно было алмазным, но такое большое яйцо самка Драконовидной Ящерицы высидеть просто физически не способна, однако только эти магживотные обладали такой сверхпрочной защитой для своих еще не вылупленных детенышей.

Это ставило меня в тупик. Опознать так сразу находку только на глаз я не сумела.

Не обращая внимания на замерших мужчин, я двинулась ближе к яйцу. Трогать его я пока остерегалась, мне нужно было его изучить более подробно.

Лазур спустился и открыто интересовался представшим перед нашими глазами необыкновенным явлением, чуть ли не облизывал, предположительно, своего родственника.

— Что думаешь об этом? — спросил меня Серхио, пока я расхаживала вокруг яйца.

— Что-то точно утверждать еще рано. Мне необходимо провести несколько исследований, — не глядя на брюнета, ответила я.

Мои глаза тщательно разглядывали защитную алмазную поверхность, а сама я гадала, живо ли создание внутри или нет.

Обернувшись на Сеймура, я попросила у него мой рюкзак, в котором было все необходимое для дополнительных исследований. Гровейнец не мог скрыть то, что я интересовала его больше, чем находка. Об этом сигнализировали зорко следящие за мной глаза, что мне безумно польстило и придало моим щекам стеснительный румянец.

Покопавшись в рюкзаке, я достала все то, что искала для такого нелегкого дела, как исследование неопознанного яйца.

Пока я измеряла, осматривала и всячески исследовала найденный объект, все думала о том, кто же смог воспроизвести такое гигантское яйцо, было ли это случайностью, ошибкой или все же мы наткнулись на грандиозное открытие в магживотном мире. А самое главное — есть ли жизнь под алмазной скорлупой…

Самое информативное исследование я оставила напоследок, надеясь, что оно ответит на главный вопрос. У меня был специальный инструмент для прослушивания, и с помощью него я попытаюсь уловить отголоски сердцебиения под прочной преградой. Я приложила усилитель к поверхности яйца, надела на себя специальные наушники и стала внимательно вслушиваться.

В начальных стадия развития яйца уловить сердцебиение детеныша почти невозможно, а в более поздние сроки замедленный сердечный ритм поймать можно. Обычно исследователи имеют дело с яйцом максимального размером — с арбуз, но существо, которое было внутри столь гигантского яйца, имело сердце в разы больше, вероятно, его можно было бы услышать на любой стадии развития.

Если судить по растительности, которая уже неприхотливо покрыла один из боков яйца, оно в гнезде находится уже давненько. Остается пока неизвестным, сколько продлится период досозревания такого большого магживотного.

Слишком много неизведанных и непознанных данных, но два предположения у меня уже было. Одно из них — невероятное и волшебное, а другое было более прозаичным и объяснялось неведомым сбоем в природе, который случается не только у магживотных, но и у людей тоже. После одного из таких сбоев и возникло это гигантское последствие, которое я должна была тщательно прослушать. Можно было вообразить, что Драконовидные Ящерицы в результате какого-либо воздействия смогли отложить измененное яйцо, которое продолжало расти в период досозревания и доросло до такого диковинного размера.

Самой мне почему-то хотелось верить в другой вариант. Наверное, это влияние юного возраста, состояния влюбленности, отсутствие детства как такого или просто жажда чудес. А что, даже профессорам хочется верить в чудо.

Какова вероятность, что драконы не исчезли с нашей земли навсегда, как считалось до сих пор, а всего лишь укрылись, да так умело, что обнаружить их никому не удавалось. Ученые умы заверяли, что они деградировали до Драконовидных Ящериц, а можно было бы предположить, что Драконов и Драконовидных Ящериц объединяет один прапредок, но их развитие просто пошло разными путями: некоторые обмельчали до привычного нам вида Лазурных Ящериц, а другие настолько виртуозно научили скрываться от людей, что мы и не знали об их существовании, записали в вымершие и только сейчас наткнулись на возможное доказательство — яйцо.

Но какие бы домыслы не блуждали в моей рыжей голове, узнать достоверный ответ я смогу лишь после того, как детеныш вылупится, а то, что яйцо живое, я уже подтвердила. Я смогла поймать несколько «ухающих» ударов большого спящего сердца, и, судя по звукам тока крови, оно было четырехкамерным.

Сколько еще будет длиться период досозревания в таком случае, мне неизвестно, и, следовательно, придется ждать столько, сколько нужно.

Убрав все инструменты в ящик, а затем уже в рюкзак, я смело посмотрела на Серхио. Внутри я уже была готова костьми лечь, но оставить создание живым и не позволить его умертвлять насильно.

— До того, как я сообщу свои выводы, — начала я издалека, — хотелось бы услышать ваши дальнейшие планы.

Мне надо было знать, нужна ли ему только скорлупа или магживотное тоже имеет значение, и какое значение. Если да, то какие будут действия, могу ли я повлиять на них и на обстоятельства.

Серхио нахмурился, а рядом со мной мгновенно выросла «скала» с именем Сеймур. Он почувствовал мою неуверенность и сомнения, поэтому таким простым способом решил показать мне свою поддержку во всем. Впрочем, по контракту так и было положено, ведь как бы там ни было, он отвечает за мою безопасность.

— Если ты переживаешь за жизнь магживотного, то сама подумай, стал бы я ввязываться и звать тебя в эту историю, если бы мне была нужна только скорлупа. Таких же скорлупок… Хорошо, не таких же, гораздо меньших размеров, мои ребята собрали уже достаточно, хочу заметить, не разоряя гнезд, а дождавшись вылупления. Этот мир и так жесток, мне бы не хотелось уничтожить уникальное существо из-за мнимых богатств. Мне ли не знать, как деньги развращают, поэтому экспедиция столь секретна и поэтому же я столь щепетилен в выборе самой команды. Здесь, — Серхио обвел рукой все вокруг, — нет жадных до безумия и бесчеловечности людей.

Серхио закончил свое пояснение. Я кивнула, я уже доверилась ему и даже не раз, но он не оправдал мое доверие. Пока его хитрость и коварство касались лишь личных отношений, делопроизводством он занимался честно и чисто. Придется снова поверить в его благородство.

— Расскажи, как обнаружили эту находку, а потом уже я поведаю свои гипотезы…

— Гипотезы? — переспросил Серхио, расстроившись. — Точного ответа нет?

Я отрицательно покачала головой.

— Давайте разведем костер чуть подальше и все обсудим, — предложил спокойный голос Сеймура, который возвышался за моей спиной.

— Отличная идея! — поддержал его Таип.

Мы все двинулись в предложенную Сеймуром сторону, подальше от нестандартного яйца.

Лазур следовать за нами отказался, он комфортно устроился, плотно прижавшись чешуйчатым бочком к стенке алмазного яйца.

Выйдя на подходящую, по мнению большинства, опушку леса, мужчины занялись разведением костра и поиском воды, хотя имели в распоряжении Серхио с одноименным отпечатком, и найти ее — не проблема.

Вода в котелке весело булькала вместе с ароматными травками. У каждого в руках появилось по бутерброду, которые нам выдали в дорогу заботливые мастера-повара. Я решила, что пришло время начать излагать предполагаемые мною варианты событий, даже выделив один, к которому я склонялась больше.

— Правильно ли я понял твои предположения? — уточнил у меня Серхио. — Ты считаешь возможным, что в этом яйце детеныш дракона?

Я пожала плечами, а потом ответила:

— Я не могу этого смело утверждать. Внутри может таиться, кто угодно. Фактом является лишь то, что яйцо схоже с кладкой Драконовидных Лазурных Ящериц, которые являются родственными Драконам. И еще — внутри явно магживотное с большим сердцем. Только это неоспоримо и доказано, а остальное — лишь мои размышления.

— И когда мы будем знать это точно? — задал следующий вопрос Кроуэлл.

Поправив очки, я ответила:

— Тогда, когда вылупится.

Я сделала глоток уже подстывшего чая.

— А когда оно вылупится? — начиная заводиться, проговорил Серхио.

— Откуда мне знать?! — вспылила я. — Я так же, как и ты, не встречала такого никогда. Я могу лишь строить предположения, а что будет на самом деле, мне неведомо.

— Спокойно… — встрял в разговор Сеймур и протянул мне свой бутерброд с сыром и с салатным листом.

Это примирило меня с действительностью, я убавила свое недовольство, зажевав его бутербродом.

— И что нам делать? — растерянно произнес Таип.

— Я тоже рассчитывал на другой исход твоих умозаключений, — мрачно заявил глава экспедиции.

Откусив кусок и прожевав, я заговорила более благодушно:

— Не стоит унывать, мы оказались на пороге открытия, а дождавшись срока — мы все узнаем и поймем. Запланировать дальнейшие действия можно уже сейчас.

— Твои предложения! — явно приободрившись, произнес Серхио и тоже откусил от своего бутерброда.

Кто бы мог подумать, вкусный и сочный бутерброд — залог удачных переговоров, и ведь уже не первый раз выручает.

— После окончания срока досозревания под моим четким наблюдением и контролем ты, спокойный и счастливый, забираешь алмазную скорлупу, которая точно больше не будет нужна детенышу. Последующее развитие событий имеет два пути. Первый — вылупившееся магживотное полностью здорово и сможет существовать самостоятельно в дикой природе и в своей родной стихии. Оно остается здесь. Мы либо осветим это чудесное открытие в научных и светских кругах, либо умолчим, оставив эту тайну в покое. Второй — в случае, если детеныш будет не способен выжить без помощи, тогда мы обеспечиваем его всем, что нам доступно, и всем, что необходимо для его жизни. После также принимаем решение об освещении или секретности.

Закончив говорить, я недовольно сморщила нос, от чего мои очки сползли, и мне пришлось их поправлять. Мне осталось добавить лишь одно:

— Есть еще вариант, но, предупреждаю сразу, в этом случае я буду сопротивляться и всячески мешать его осуществлению… Если детеныш полностью здоров, а ты решишь сделать из него подопытное магживотное, привести его в качестве трофея, предоставить обществу как доказательство…

Я кинула свой пронзительный взгляд на Серхио Кроуэлла, дабы показать, насколько я буду зла, мстительна и непреклонна. На мое колено легла тяжелая ладонь будто безучастного до этого времени Сеймура. Снова он дает мне понять, что он рядом и надежен, и от этого моя вера в правильности своих слов и действий только крепнет.

Серхио покосился на руку Сеймура и чуть нахмурил брови, но вернув взгляд на меня, требующую ответа, сказал:

— Я уже устал повторять, что не для того скрывал ото всех цель экспедиции, чтобы загубить бедное неповинное магживотное. Я тебе доверяю. Как решишь ты — так и будет. Не зря же я так тщательно изучал твои душевные качества. Но и открытие, которое будет связано с моим именем, и дальнейшую прибыль упускать не в моих правилах. Вреда приносить я не намерен. Такого пояснения будет достаточно для того, чтобы ты перестала убивать меня своими красивыми глазами?

С ухмылкой, полной очарования, Серхио закончил свою убеждающую речь.

— Достаточно, — веско произнес за меня Сеймур.

В завершении нашей договоренности мы откусили по кусочку бутербродного изыска. Все-таки бутерброд — это стоящая вещь, она строго обязательна на столе переговоров. Но расслабилась я рано — Таип задал вопрос, который вызвал у меня опаску и капельку страха.

— Позволь поинтересоваться, что у тебя за ящерица такая? Твой питомец? — спросил он с подозрительным блеском в глазах.

Что за разочарование… все послевкусие испортил своим подозрительным любопытством. Но опасности как таковой я не ощущала. Есть более прибыльное обстоятельство — скорлупа, и то, Слава всем Стихиям, оберегаемое самим Серхио. Вряд ли Таип или Серхио будут интересоваться Лазуром в денежном эквиваленте после правды о нем, тем более по сравнению с большим алмазным и неизвестным яйцом. Немного посомневавшись в своем решении, я аккуратно ответила вопросом на вопрос:

— Вы что-то можете сказать по этому поводу?

Искры нарастающего интереса в глазах Таипа выдавали, что отступать он не собирался. Эта жажда знаний мне знакома.

— О-о-о, — протянул он, — только после Вас.

— Не хочешь — не говори, — опять абсолютно невозмутимо вступился за меня бородатый Гровейнец.

Теперь моя очередь положить свою маленькую ладошку на его колено, таким способом пытаясь сообщить, что я не опасаюсь рассказывать правду, о которой он, судя по всему, давно уже догадался. Как же… один из лучших сопровождающих и не узнал мою бескрылую ящерку?

Я тяжко вздохнула и поведала душещипательную историю о смерти семьи Лазура, о том, как он потерял крылья и как очутился у меня во время одного из моих путешествий. Я упомянула, что специально никому не доложила об удивительном золотоносном магживотном, чтобы не подвергать дополнительным страданиям бедного Лазура, которому и так в жизни досталось, и не навлечь на себя штраф за непреднамеренное браконьерство, а, может быть, и срок.

— Зачем ты его скрывала? — удивляясь, уточнил Рой. — Для общества он не представляет ценности. Кладку новую он уже не создаст, всем известно, что пару эти редкие животные создают всего раз в жизни. Зря ты его прячешь! — высказал свое мнение специалист по Технике.

— Ты не учитываешь то, что помимо алмазной скорлупы, есть «чудесная» вероятность скрестить их еще с каким-нибудь видом ящериц и попробовать получить похожий состав скорлупок. — решил высказаться на этот счет и Серхио. — И будет целое производство по «разведению» драгоценностей, при этом бедный Лазур будет замучен до смерти в многочисленных попытках. И не стоит забывать про яркий необычный цвет чешуи, вполне подходящей для кожаных изделий и, в конце концов, животного белка. Думаю, можно не продолжать.

Я передернула плечами от откровенности дельца, коим и являлся Серхио Кроуэлл, но это не уменьшало его правоты. За диковинку любого рода можно запросить баснословные цены у любителей редкостей, тем более, если получится выставить ее на поток, то переступить душевные качества за такую неслыханную прибыль — как корягу под ногами перешагнуть, ничего не стоит.

— Поэтому я и умалчивала принадлежность Лазура к Драконовидным Ящерицам и, надеюсь, — я обвела всех собеседников строгим взглядом, — это останется строго между нами!

Подумав, я добавила:

— Но это может сыграть в нашу пользую. Лазур почувствовал нечто родственное к яйцу, он ведет себя так причастно и участливо к судьбе найденыша. Это еще один повод для кропотливого изучения и требует внимательного наблюдения.

— Не переживай! — ответил Таип. — Никто и словом не обмолвится, что тебе единственной удалось приручить такое редкое магживотное, совершенно не идущее на контакт с человеком…

Слова Таипа, наоборот, всколыхнули опаску и настороженность и звучали как угроза. Я неверующе уставилась на него — неужели он меня сдаст?

— Это проблема? — спросил у него Сеймур, бросив на своего знакомого предостерегающий взгляд.

— Действительно, — поддержал Гровейнца Серхио. — Это же совсем не сложно — молчать по собственному желанию.… Ведь так, Таип?

Южный мужчина поднял вверх руки, открытыми ладонями к нам, шумно бряцнув своими оберегами-браслетами.

— Я нем, как рыба! — со смехом оправдался Таип, но затем его тон стал серьезным. — Не опасайтесь, никто ничего не расскажет, даже если догадается, нет дураков связываться с Серхио и терять у него место работы. Нам и так хорошо платят!

Был ли это намек на доплату за очередную секретность или же констатация факта — мне было неясно, но понятно одно: лезть мне в это дело не позволят. Мужчины разберутся между собой сами. Мне оставалось лишь надеяться на благополучный исход. В любом случае, я знала, на какой риск иду, когда решила утаить шило в мешке, и у меня есть готовые оправдания своему поведению. Я, конечно, буду молить о помощи все Стихии, и мне не придется оправдываться, я этого не люблю.

— Каков наш план? — вернул нас к бытовым и насущным проблемам специалист по технике.

— Все к нашему профессору, — ответил Серхио, неожиданно отдавая мне бразды правления.

— Нам предстоит нелегкая работа, — начала я издалека…

Пришлось долго и внятно прояснять, что ждать само по себе не самое приятное времяпрепровождение, так еще и сколько будет длиться ожидание — неизвестно. Я уверила, что контролировать находку нужно и днем, и ночью. Желательно подвергать несложным и не опасным для детеныша исследованиям яйцо каждый день, а при первых же признаках начать отсчет и подготовку к вылуплению.

Сидеть и сторожить яйцо круглыми сутками мне не позволили, хоть это и входило в мои обязанности. Мы условились, что я буду приезжать делать то, что сочту нужным, и уезжать на ночевку обратно в лагерь. На ночное же дежурство будут заступать по несколько человек из команды, смены они распределят и распишут в порядке очереди. Я успела выторговать круглосуточное нахождение рядом с исследуемым яйцом тогда, когда точно пойму, что детеныш скоро появится на свет.

Так и договорились.

Когда мы стали собираться обратно в лагерь после обсуждения всех нюансов нашего пребывания, Лазур отказался покидать яйцо. Я грустно вздохнула, оставила его в покое и позволила провести время с внезапно приобретенной семьей, обещав с утра возвратиться.

Обратную дорогу прошла для меня незаметно, леденцы от укачивания и тепло сидящего рядом Гровейнца исполнили свое успокоительное дело. На самом же деле, мне было, о чем поразмыслить, все время пути я строила домыслы о том, чье сердце бьется под непробиваемой алмазной скорлупой.

Вернуться в лагерь мы успели до темноты, славно поужинали, по расписанию помылись и даже побалагурили перед сном у разведенного костра. Кто-то из команды прихватил с собой гитару и окультурил сегодняшний вечер приятным баритоном и искусной игрой на музыкальном инструменте.

Засыпала я в теплых объятьях Сеймура, который слово свое держал и границ не переходил. А жаль. Мне несколько не хватало присутствия «синего пятна» и тяжести на плече, но я принимала свободного Лазура.

Остальные дни до окончания периода досозревания тянулись примерно в таком же темпе. Занял этот период больше времени, чем я рассчитывала с самого начала. Всей экспедиции пришлось задержаться на целых три недели. Даже пришлось посещать город, когда мы поняли, что провианта на дальнейшее ожидание недостаточно. Но это выполнялось без моего участия.

Меня каждое утро отвозили на измерения к яйцу, там я проводила большую часть знойного дня за разнообразными исследованиями и наблюдениями, причем не только за самим яйцом, но и за Лазуром тоже. Я пыталась уловить хоть малейшие признаки скорейшего вылупления, наблюдая за «названной мамочкой», но пока что Драконовидная Ящерица была спокойна и ничем не выдавала появления детеныша на свет.

Сеймур неотступно следовал за мной, всячески оберегал и не давал покалечиться из-за моей особенной природной невнимательности и неуклюжести. У меня была захватывающая и забирающая всю мою концентрацию и внимание задача, и я мало обращала внимание на то, что происходило вокруг. Я была преступно халатной и безмерно доверяющей своему персональному бородатому и мощному сопровождающему, а он уже не позволял мне ни наступать, куда не надо, ни лезть туда, куда не стоит, ни теряться, ни трогать, ни соваться и все остальное.

Ночами он тяжело и печально вздыхал, проклиная тот день, когда дал слово о своего рода воздержании, но обещанного он не нарушал и то самое слово держал, даже несмотря на мое проснувшееся невыносимое желание и ехидное подначивание.

Сеймур ограничивался невероятными ласками, поцелуями, объятиями и просто временем, проведенным вместе. Мне было мало, но ничего с этим сделать я уже не могла. Гровейнец был непреклонен.

Я подметила, что и в быту мы вполне уживаемся и лишний раз не ссоримся из-за пустяков. Сеймуру можно верить и, главное, что рядом с ним я хотела быть, и даже капельку переживала о том, что он может и не задать мне волнующий вопрос повторно. Что будет со мной дальше, если так случится… об этом я думать избегала.

Идеальная Леди больше меня не задирала. Она попыталась еще пару раз открыто пофлиртовать с Сеймуром, но после недавнего откровенного интереса с ее стороны он стойко ее игнорировал и лишь изредка отвечал на ее прямые вопросы. Как только Клео осознала происходящее, то даже подходить к нам перестала. Я втайне молилась всем Стихиям, чтобы женская месть обошла меня стороной.

Серхио иногда проводил время в нашей компании, больше он никаким образом не намекал на возможную любовную историю с бедным профессором, то есть со мной, и это мне нравилось. Дружить с ним было интересно и весело, особенно, когда он переставал быть аристократом.

В очередное жаркое утро, когда уже не было страстного желания уловить хоть малейшие изменения в поведении жителя яйца, а наблюдения за ним стали чем-то обыденным, Лазур начал нервничать и беспокойно слоняться вокруг опекаемого. На мои успокоительные слова и поглаживания Лазур слегка отвлекался, но все равно продолжал метаться. Не обнаружив видимых различий со вчерашнего состояния в яйце (скорлупа была цела, без повреждений), я начала привычные измерения. Все размеры яйца остались прежними. При прослушивании я отметила учащение сердцебиения и новые шумы, не относящиеся к сердцу, означающие начало активных движений, а вкупе с тревогой и волнением Лазура стало понятно, что период досозревания подошел к концу и стартовал период вылупления, который должен протекать не так долго.

— Детеныш скоро появится на свет! — громко сообщила я Сеймуру свое заключение. — Я останусь здесь.

Он согласно кивнул, даже не собираясь со мной спорить. Сеймур чувствовал, что я была готова чуть ли не к войне за время своего нахождения рядом с яйцом.

— Значит поставим «временный дом» и тут, — со смешком ответил он, разряжая обстановку и мое напряжение.

Сеймур отправился к лесоходу. Он предусмотрительно хотел отослать Роя донести новость до Серхио. В моем рюкзаке, который неизменно сопровождал меня всюду, находилась моя крошка-палатка, но в ней вдвоем мы, естественно, не поместимся. На этот случай в лагере есть резервный, уже собранный, рюкзак и место для ночевки, обустроенное ребятами, которые вели ночные дежурства. Даже некий запас еды имелся, который регулярно пополнялся. Да и Гровейнец полностью успел подготовиться к тому моменту, когда я сообщу о желании остаться здесь.

Тянулось время суматошного и нервного ожидания для меня и Лазура. Пока Рой ездил до лагеря и возвращался, детеныш начал простукивать скорлупу изнутри в поисках необходимой точки. Природа одарила яйцо непробиваемой защитой — прочной скорлупой, разбить ее легко можно было только изнутри и в самом слабом месте, а как только появится первая трещина, так и дело приблизится к финальной точке.

Когда Лазур услышал первое постукивание, он засуетился еще больше, передавая свою тревогу и мне. Ящерица стучала и карябала яйцо, сообщая таким не хитрым образом, что «ребенок» долгожданный и его ждет «мамочка».

Рой, вернувшийся из основного лагеря, застал нас с Лазуром в виде «куриц-наседок», мельтешащих около огромного яйца. Сеймур все это время наблюдал за нами с выражением «лишь бы дитя не тешилось…» на его лице. Нервозность и постоянно прослушивание не давало мне возможности предложить помочь ребятам с бытовыми делами, и, если уж быть честной, я просто не могла оторваться от бесперебойного наблюдения, контроля за удивительным процессом и состоянием здоровья жителя яйца.

Гровейнец отвлекся от созерцания моей суеты и занялся обустройством лагеря, а Рой развел костер и приготовил ужин. Убедить меня поужинать Сеймуру дорогого стоило, но он смог своего достичь, хоть и был скрыто недоволен мои поведением.

— Да, — согласилась я наконец на предложение Сеймура. — В погоне за знаниями мне сложно остановиться.

Я зачерпнула ложку ароматного рагу и отправила ее себе в рот. Я признавала свое абсурдное стремление, но в этом моя особенность. Сеймур засмеялся и сказал:

— В этом нет ничего страшного, но себя надо беречь.

— Какой ты умный… — проворчала я, а в груди у меня растекалось теплота от его слов.

Он принимает меня настоящей — это удивительно приятно и правильно. Сеймур послан мне всеми Стихиями, такого мужчину отпускать никак нельзя.

Мы еще немного обсудили о предположительных сроках появления первой трещины, но я не могла дать точного ответа, были только лишь догадки и неточные расчеты.

Сейчас детеныш устал и спит. При прослушивании его движений не было слышно, а сердце билось ровно и спокойно. Малышу нужно было отдохнуть перед тем, как с новой силой начать пробивать свою алмазную броню.

В эту ночь выспаться мне толком не удалось. Только я прилегла, как мне хотелось снова пойти и послушать все ли в порядке с жителем яйца, нет ли каких-либо отклонений в процессе. Из-за беспокойных мыслей и метаний я отбросила затею лечь спать. В этом даже уговоры и шуточные угрозы от Сеймура не помогли. Он смирился с поражением, расстелил два спальника прямо на земле рядом с яйцом, чтобы у меня была возможность передохнуть, находясь между бесконечными измерениями и исследованиями. Когда детеныш снова приступил к попыткам пробиться, что такое сон — я и вовсе забыла.

К позднему утру заветный час настал. «Хрупнула» первая трещина, чуть не вызвав у Лазура обморок от экстаза. Дальше началось еще более тяжелое время. Я следила за сердцебиением и за новыми разломами, не переставая.

И завтрак, и обед в меня впихнули силой. Я была вся погружена в процесс появления на свет неизвестного магживотного.

Когда детеныш наделал достаточно трещин, то он воздушной волной снес крышку яичка и явился перед нами…

Под алмазной скорлупой скрывалось настоящее чудо! Понять, какая именно из теорий была верна, сейчас не представляется возможным, но перед нами был живой и здоровой детеныш дракона лазурного цвета, весь покрытый околоэмбриональной слизью. Его маленький любопытный носик забавно подергивался, впитывая новые запахи и исследуя обонянием новый мир, а оранжевые глазки презабавно лупали, рассматривая окружающую его реальность.

Лазур моментально оказался рядом с крохой и принялся выразительно шипеть на дракончика, побуждая его раскрыть свои крылья в первый раз. Но пока что они висели слепленным кулем за спиной у дракончика. Первый инстинкт у новорожденных Драконовидных Ящериц — способность летать, от которой зависит безопасность малыша.

Малыш услышал зов природы и аккуратно расправил свои синие кожистые крылья. Они выглядели целыми, без каких-либо дефектов и до невозможности прекрасными.

Прямо из остатков скорлупы одним взмахом он поднялся над землей и завис, разглядывая природу леса, а затем стремительно улетел. По печальной морде моего Лазура было понятно, как он страстно жаждал присоединиться к только что появившемуся на свет детенышу.

Полностью погруженная в рождение дракончика, я не заметила, как к нам присоединился еще один лесоход. Он привез Серхио, который умудрился застать самый красивейший этап вылупление маленького дракона.

Его голос заставил меня дернуться от неожиданности.

— Он еще вернется? — спросил Серхио.

— Не знаю… — пожимая плечами, прошептала я и продолжила смотреть туда, куда скрылся настоящий дракон, которого до этого момента считали вымершим магживотным.

Ни у кого из здесь присутствующих не вызывало сомнений, что это было именно это мифическое создание Стихий. Кажется, я еще не до конца понимала, свидетелем каких невероятных событий я стала.

— Но скорлупа ему уже точно не пригодится, — добавила я. — Драконовидные Ящерицы около года учат своих детенышей жить без родительской помощи, и только потом дети покидают своих родителей и приступают к самостоятельной жизни. Сложно предугадать, как будет здесь. Но если учитывать поведение Лазура, то они воспринимают друг друга частью одной семьи, и если у драконов не принято сразу покидать родительского гнезда, то возвращение в гнездо возможно.

Я резко повернулась к человеку, собравшему всю экспедицию ради этого яйца, и задала самый важный вопрос, от которого будут зависеть мои действия.

Тогда, когда я узрела рождение удивительного создания своими глазами, мне стало кристально ясно, что людям нельзя сообщать об этой находке.

— Как ты поступишь с драконом, Серхио?

Аристократ тяжело вздохнул и отвернулся от меня.

«Ну уж нет, ответь мне» — подумала я…

— Сэр Кроуэлл, что вы решили по поводу дракона? — голос предательски выдавал мое беспокойство и переживания. Серхио снова тяжело вздохнул и, повернувшись ко мне, глядя в глаза произнес:

— Ничего.

Больше он в мою сторону не смотрел, крикнул своим ребятам, чтобы забирали скорлупу и отправлялись обратно в лагерь.

— Нам предстоят большие сборы домой, — заключил он и ушел, оставив меня одну с огромной благодарностью в сердце.

Некоторые вещи должны оставаться втайне, и рождение дракона именно из таких событий.

Отвлек меня от созерцания спины Серхио в экспедиционном костюме вопрос Сеймура:

— А что будем делать мы?

Тут-то мой профессорский мозг дал сбой, что делать дальше, я не совсем понимала. Ждать ли возвращения детеныша или нет? Стоит ли вообще это делать?

Я считала, что чем меньше контактов с людьми, тем было бы лучше. И как быть с Лазуром, который проникся к крохе отцовскими чувствами? Оставить его, бескрылого, в дикой природе? Это же смерти подобно.

Как ответить на эти вопросы, я совсем не знала…

Глава 2

Я ждала возвращения новорожденного дракончика до самой темноты, но он так и не появился. Я давно не принимала нормального душа и не спала в более-менее в удобных условиях, была изрядно вымотана, но все равно сопротивлялась — выражала свое желание остаться. И Сеймур, и Серхио это желание проигнорировали. Они усадили меня почти силком в лесоход. С Лаузром такой фокус не прошел, он остался ждать свое названное дитя рядом с гнездом.

Драгоценную скорлупу к этому времени уже забрали и вывезли.

Перед нашим отъездом мужчины пообещали мне, что я смогу возвращаться к гнезду в течение всего времени, пока будут проходить сборы и укомплектование палаточного городка. Больше здесь экспедицию ничего не держало, а для того, чтобы перевезти все снаряжение и людей обратно, «Стремительному» придется сделать две ходки.

По началу я не оценила свое возвращение в основной лагерь под давление руководства, но когда помылась под теплым летним душем после наивкуснейшего ужина из-под рук настоящего мастера, то согласилась, что безумно устала и эмоционально истощилась. Мужчины были правы.

После таких последних напряженных и нервных дней и ночей мне было чрезвычайно необходимо спокойствие и отдых. Нужно было время для того, чтобы хорошенько подумать, как быть с Лазуром. Согласится ли он теперь покинуть родные края вместе со мной или мне самой решить за него? Эти мысли терзали меня и мучили.

В нашем временном доме я вела себя крайне молчаливо и закрыто. Сеймуру надоело мое настроение, и он решил выяснить, что же со мной происходит. Мне было так стыдно за то, что мои переживания не такие уж и важные, но под натиском пыток лаской я сдалась и рассказал о том, что меня беспокоило, и попросила прощения за их беспочвенность.

— Лия, важно, что это тебя терзает, а раз это волнует тебя, то я приложу все свои силы, чтобы помочь тебе и поддержать. Рассказывай, рыжий профессор, что мучает тебя… — сказал он и сладко поцеловал, совершенно не позволяя сосредоточиться на теме моих тревог.

Я поведала о причинах переживаний уже после того, как туман из любвеобильных бабочек начал выветриваться.

— Я думаю, — осторожно начал высказывать свое мнение Сеймур, легонько поглаживая своим шершавым пальцем мое плечо, — что не стоит так быстро принимать какое-либо решение, ведь еще есть время до конца сборов. Лазур сам подскажет, как быть…

Я слабо кивнула. Сеймур был прав во всем, но так сложно перестать думать об этом обо всем. Я сняла и убрала свои черепаховые очки и, пригревшись на любимом плече, попыталась уснуть, но это оказалось не так-то и легко.

Мысли никак не хотели покидать профессорскую голову, но от этого даже вышел толк. В конце концов, у меня появилась потрясающая идея как дать вторую жизнь Лазуру — крылатую и свободную…

Свою пришедшую перед сном идею я поведала Сеймуру сразу, как смогла открыть глаза от душераздирающего звука горна. Рассказала даже до того, как одела на нос очки. «Пятно» довольным голосом согласилось с моей идеей, а состоятельность моего предложения Гровейнец подтвердил уже привычным способом — пряным и терпким поцелуем. На высказанное Сеймуром условие, что я должна поведать о своих планах Серхио Кроуэллу, я была согласна, так как участие одного из его подчиненных — это основа в моем плане. Но согласие на предложение Сеймура я решила закрепить и со своей стороны, не дав прекратиться раньше желаемого сладкой и, к общему сожалению, невинной ласке.

Заключенным и скрепленным договором все две стороны остались довольны. Я преступила к исполнению своего плана, а Сеймур — ко всеобщим сборам. Мой же рюкзачок был готов всегда.

В это утро нам с Сеймуром пришлось приводить себя в порядок порознь. Серхио мне удалось найти в главном шатре уже после аппетитного завтрака, где полноватый повар мне поведал о том, что сэр Кроуэлл изволил завтракать один.

Прежде чем войти в шатер основателя экспедиции, я спросила разрешение, как порядочный и воспитанный профессор магЗоологии, а получив положительный ответ, раздвинула полы огромной палатки и зашла. Я совсем не ожидала, что даже после разрешения меня встретит полуголое тело Серхио.

Я не была смущена, но щеки от неловкости положения все равно покраснели, а Серхио воспринял мой румянец иначе.

— Лия! Доброе утро! А что ты так покраснела? Столько времени живете с Сеймуром в одной палатке, а крепкого мужского тела так и не видела?

Он прошел мимо неспешно и вальяжно, красуясь и всячески пытаясь обратить мое внимание на свое жилистое тело. Ему было, что показать. Уверена, половина Гордона оценила и потрогала этот прекрасный и идеальный мужественный торс. Мне сразу вспомнилась встреча с леди Илайзой — роковой женщиной в красном в ресторане «Ветер среди Песков». Ей-то уж точно по нраву восторгаться данной мужской особью, и за любую возможность прикоснуться к этому образчику аристократического мира она отдала бы последнее кружевное белье.

Я пожала плечами, не собираясь вдаваться в подробности своей личной жизни… еще чего…

— Не щадишь ты мои глаза, Серхио, — пробормотала я и показательно сняла свои круглые очки.

Я стала усердно их протирать от вымышленной грязи до тех пор, пока на полуголом размытом пятне не появилась свежая белая рубашка.

— Можешь нацепить на себя очки, — недовольно произнес Серхио.

Стоило вернуть средство для улучшения зрения на место, как он задал мне вопрос:

— Ладно, Лия. Зачем ты здесь?

— Такое дело… — замялась я и замолчала.

Начало разговора немного не задалось, и теперь я боялась отказа.

— Давай к делу, не тяни. Тебе и так разрешается непозволительно много, — поторопил меня Серхио, махнув рукой.

— Хорошо, — согласилась я.

Что ж, отступать нельзя. Поначалу я говорила неуверенно и неловко, но потом мой голос все больше и больше приобретал уверенность, а под конец рассказа я уже вся пылала азартом, когда просила о небольшом содействии и разрешении обратиться к его людям за помощью.

Со стороны, наверное, я выглядела восторженным фанатиком: мои глаза сверкали от предвкушения, и сама я подобралась, как перед прыжком. Только кудряшки пакостливо мешались перед стеклами очков, и приходилось их настойчиво сдувать.

Серхио сложил руки на груди и слушал меня внимательно, прикидывая что-то в уме и размышляя над моей просьбой.

— Твоя идея хорошая, но затратная… — подытожил он.

Его ответ заставил мои плечи опуститься, и сама я разом сдулась и поникла. Но, вспомнив о том, что мне полагается оплата за экспедицию, оживилась и затараторила:

— Не оплачивай мою работу! Просто сделай, о чем прошу!

Палатка Кроуэлла сотряслась от громкого мужского смеха, и этот смех был, по моему мнению, совершенно не уместен в данных обстоятельствах, но я дождалась, когда Серхио перестало смешить происходящее. Для меня было столь важно, какая будет будущая жизнь у Лазура, и это не казалось мне веселым.

— Оставь, Лия, я пошутил, — заявил Серхио.

— Ну и шутки у Вас, сэр Кроуэлл! — грубовато заметила я.

— Не обижайся, Лия. Мне не сложно тебе помочь. Я же могу попросить помощи у тебя, например, когда мы вернемся обратно в Гордон, — предположил Серхио.

Я закатила глаза. Ох, уж эти аристократы. Не понимают они, что такое дружба или любовь. Все-то у них баш на баш.

— Я всегда приду на помощь, Серхио, если помощь будет мне посильна, — твердо ответила я. — Мы же друзья.

Пускай среди элитного общества Серхио — Кархародон (в простонародье — большая акула), а с нами — друзьями он может быть просто собой.

— Да, друзья… — задумчиво проговорил он. — Знаешь, у меня тоже появилась идея, но мне надо отправить письмо.

— Отправить письмо? — неприлично удивилась я. — В лагере есть связной? Это же безумно дорого!

— Жить вообще дорого, — проворчал Серхио. — Кончено, у меня есть свой личный мощный почтовик с отпечатком воздуха. Мне надо всегда быть на связи. Мои дела не останавливаются в мое отсутствие.

Я присвистнула, что недопустимо в приличном обществе. Иметь при себе личного почтальона то же самое, что и содержать целую почту.

— А что ты придумал? — полюбопытствовала я.

— Узнаешь, — открыто улыбнулся Серхио. — Ступай к Рою, расскажи ему все то же, что и мне. Я подойду чуть позже.

Несмотря на двойственность этого человека из Высшего Общества, в его груди билось настоящее сердце, и иногда оно было невообразимо добрым и отзывчивым. Я расчувствовалась и резко обняла его, прошептав слова благодарности в самое ухо. Он был настолько растерян, что окаменел в моих объятьях, а пока приходил в себя от неожиданности моего порыва, я уже выскользнула из главного большого шатра.

У шатра, служащего гаражом, я встретила Роя, он прикручивал под лесоходом какие-то детали. Я вежливо постучала, чтобы специалист по технике обратил на меня внимание. Когда он заметил мое присутствие, я пожелала Рою доброго утра и перешла к делу, из-за которого и появилась в его палатке. Без лишних отступлений я поведала о своем предложении, особенно подчеркнув, что оно одобрено «сверху» и в чем заключалась роль Роя и его помощь.

— Знаешь, — ответил мне он, — я бы и без одобрения Серхио заинтересовался. Это ведь будет таким прорывом в технической области.

Его глаза загорелись неподдельным интересом.

— Придержи свой энтузиазм, — перебил его неожиданно появившийся Кроуэлл. — Будет еще один участник, который разбирается в полетах лучше. Думаю, вы вдвоем отлично сработаетесь.

— Подожди… Неужели ты имеешь в виду Дилана Берга, главного инженера Верфи? — ошеломленно уточнила я.

— Почему столько удивления в голосе? Я попросил его помощи. У него с крыльями больше опыта, и им двоим будет полезно поработать вместе, — пробурчал Серхио.

— О, Стихии! Спасибо, спасибо, спасибо! — воскликнула я, опять заключила Серхио в объятия.

Когда я его отпустила, то не удержалась и станцевала свой любимый победный танец. Правда, сложно назвать танцем мои шаги по кругу и ритмичные подергивания в разные стороны верхними конечностями.

— Победный танец? — спокойно спросил подошедший Сеймур, совершенно не удивленный вывертам моего тела.

— Да? — уточнил у него Серхио.

— Так и не скажешь, — еле слышно проговорил Рой.

Но мне было все равно, я просто радовалась и была готова обнять весь мир, но досталось только моему Сеймуру, который откликнулся моментально, прижав меня к себе. Между делом он сообщил о том, что пора выдвигаться и проверить гнездо. Так мы и поступили.

За время сборов палаточного городка мы проверяли гнездо ежедневно, но дракончика нам повстречать так и не удалось. Но, судя по настроению Лазура, было очевидно, что к нему малыш регулярно возвращался. Сам Лазур от пустующего гнезда отходил только за пропитанием и покидать свой пост пока не желал, ни ради меня, ни ради свободной жизни.

За несколько дней Рою и Дилану удалось спроектировать то, о чем я просила. Правда, они немного поспорили в письмах друг другу, но смогли договориться и прийти к единому мнению. Вся техническая сторона вопроса легла на плечи Роя, но он — высококлассный специалист по технике, а вывести точные расчеты и спроектировать изделие было основным заданием Дилана.

Ни в ком из них я не сомневалась.

В первую отправку домой мы не попали, да и не рвались, а Клео наш вдвое уменьшенный лагерь покинула. Со мной она не попрощалась и даже слова не сказала, а вот с Сеймуром у них состоялся долгий разговор.

Я его не подслушивала, ни специально, ни случайно, но видела, какое грустное и печальное лицо было у женщины, и тогда она даже показалась мне вполне обычной девушкой, которая ищет свое счастье. Спрашивать, о чем они разговаривали, я не посчитала нужным.

Иногда мне самой было страшно, что когда мы вернемся обратно в Гордон, то Сеймур не задаст свой вопрос повторно и оставит меня. За это время я поняла, что люблю этого человека, но, конечно, вслух ему об этом еще не говорила, а вот себе-то уже можно было сознаться.

Серхио не позволил себе покинуть экспедицию раньше, решил закрыть ее самостоятельно. Он по секрету мне признался, что хочет увидеть, что же выйдет из моего замысла.

А вышло из него то, что нужно было. Правда, без моего влияния не обошлось, все-таки техника техникой, а живой организм и его физиология совсем иное, тем более Драконовидные Ящерицы мне были известны, как никому, и некоторые моменты пришлось учитывать и с точки зрения строения их организма.

Мы втроем стояли у полуразвалившегося гнезда и смотрели на Лазура, который недоверчиво шевелил своими крыльями. Да, все верно. Моя идея — сотворить протез крыльев для Лазура. Сама идея хорошая, но рассчитать работу крыльев и материалов было гораздо ценнее.

Пока Лазур налаживал работу протеза, который я закрепила на его спинке, у меня текли слезы. Это был момент расставания.

У Лазура снова будет небо и воздух, ветер в крыльях… в искусственных крыльях, да и какая разница? Когда ты снова обретаешь свободу, это не столь значимо.

Затем Лазур попытался отправиться в полет, впервые после случившейся трагедии. С первых попыток у него не получилось, но, как только он почувствовал и понял, как именно нужно выполнять махи крыльями, он совершил превосходный полет.

Дилан Берг и Рой Дюкс своими руками сотворили настоящее чудо! Драконовидная Ящерица покружила над нашими головами, а в конце заревела — это был победный и радостный клич, который сообщал всем лесным жителем лес Гидая, что он, Лазур, вернулся домой.

— Не знаю, когда мы теперь снова встретимся, малыш… — прошептала я, поглаживая по его синей-синей чешуйчатой головке.

После того как Лазур приземлился в мои ладони, он щурился от удовольствия и тыкался носом, выражая свою благодарность.

— Ты же теперь несешь ответственность за детеныша дракона! — нарочито строгим голосом произнес Сеймур. — Воспитай из него дракона, что надо!

— И будь любезен, не вляпывайся больше в истории, наслаждайся жизнью! — вставил Серхио свои аристократические наставления, которые вызвали у нас улыбку.

— Лети, Лазур… — прошептала я, а когда он сорвался с рук, то закричала:

— Лети-и-и!

Я попрощалась со своим другом навсегда. Слезы продолжали литься из глаз. Я сделала все правильно, все верно, так и должно быть. Пускай Лазур и не сможет найти новую пару, но у него есть маленький дракон, которому тоже требуется любовь. Она всем нужна — и животным, и людям.

На следующий день мы выдвинулись в долгий обратный путь. Больше не было палаточного городка, после нас осталась лишь примятая трава.

Трехдневный путь ничем примечательным не запомнился. Во время остановок покидать лагерь мне запретили, чтобы не дать попасть в любимые мною неприятности. Все хотели побыстрее оказаться дома и не желали омрачать обратный путь непредвиденными событиями.

Компания на этот раз была значительно больше, состояла из пяти лесоходов, три из них были забиты всевозможным снаряжением, остальные два — людьми. Освободившееся время я решила провести с пользой, а заодно обезопасить себя и не влезть куда-нибудь.

Выносить на обозрение случившееся открытие, определенно, не стоило, но полученные знания нужно было записать, упорядочить и законспектировать. Кроме дракона, необходимо более подробно изложить данные о Драконовидных Ящерицах и оградить этих бедных магживотных от поползновений человека, предложив выдвинуть петицию об еще одном уровне защиты на законодательном уровне.

Получалось, что все это время я писала в лесоходе, перед сном, между приемами пищи, во время готовки. Я почти ни с кем не общалась, умозаключений было много и работы тоже. Мне было на руку, что путь не близкий. Для меня вся дорога вылилась в бесконечные реки чернильных букв и бумаги. Вырвалась я из плена полученных сведений, когда увидела тот самый городок — Дааянь, который имел причал для дирижаблей.

Прежде чем отправиться в полет, мы провели ночь в удобных кроватях под крышей Госпожи Вун Цзи. Ее гостиница ожидала гостей, и нас встретили горячим ужином, с теплыми улыбками, которые все предназначались Серхио Кроуэллу, но не стоит же из-за этого расстраиваться?

Делить комнату, а не шатер вместе с Сеймуром мне было в новинку, но ощущения были настолько привычными, как будто мы всегда так жили, рука об руку. Что на кровати, что в спальном мешке — с Сеймуром так сладко спалось, что просыпаться рано утром без ненавистного горна оказалось неимоверно тяжело. Но нас уже ждал дирижабль «Стремительный» и его команда во главе с Капитаном Лургасом.

Серхио распорядился отправить вещи и все снаряжение вместе с лесоходами грузовым дирижаблем. Его путь будет дольше, но и весовых возможностей у большого дирижабля так же больше. «Стремительный» сконструирован для быстрого и маневренного полета и перевозки людей, а мой-то рюкзачок всегда при мне.

Жаль, что только к отсутствию тяжести на своем плече я пока так и не привыкла, но профессиональные труды мне помогали забыться.

Ранним утром, еще до того, как солнце успело проснуться, Сеймур еле оторвал меня от своего теплого желанного тела и насильно унес в ванную комнату. Сеймур со мехом оставил меня там, напугав, что если я не потороплюсь, то добираться до дома нам придется не меньше двух месяцев на грузовом дирижабле. Сеймур знал, чем мотивировать магЗоолога. Путешествовать, несомненно, очень интересно, просто безумно интересно, но что-то так домой хотелось… А ведь я еще обещала проведать брата этим летом…

На причале «Око Сокола», на самой высокой его точке, был пришвартован красавец — «Стремительный». Его невозможно было не заметить, он все так же бросался в глаза своей необычной формой в ряду других летательных аппаратов.

На палубе нас гордо встречали сам Капитан Лургас и все члены дирижабельного экипажа, одетые по форме. Все открыто улыбались при виде нас, кроме Капитана. Этот седовласый и строгий мужчина позволил себе лишь скупую полуулыбку.

Я не стеснялась, приветственно и радостно махала им рукой. Охотно протягивала руку для рукопожатия и говорила, как по всем соскучилась. Команда отвечала мне тем же, показывая и свою радость от встречи.

Как и было принято в полетах, первый день отдан празднику. В день отлета у всех было отличное настроение, а сытный наивкуснейший ужин и вовсе поднял его до небес. Омрачило этот день лишь одно событие.

— А где твой синенький? — спросил в какой-то момент празднества все такой же лысый, как коленка, Кок.

Мои плечи резко опустились, сама я разом загрустила, прокручивая в голове то, как мне стоило бы ответить.

— Ох, ветер всесильный, неужели погиб? — недоверчиво проговорил Кок.

— Нет, что Вы… Он теперь свободен. Я его отпустила. Просто мне без него пока… никак.

Больше тема свободного Лазура не поднималась, и через какое-то время я вернула себе стабильное настроение, но уже без прежнего энтузиазма.

Как и в прошлый раз, праздник был коротким и безалкогольным, а под конец вся команда Капитана Лургаса разбежалась по своим постам.

Все спальные места на дирижабле были одноместные, но Сеймуру на это было глубоко наплевать. Он устроил себе лежбище рядом со мной, достав из моего рюкзака спальный мешок и отдав в мое распоряжение кровать. Но разойтись по разным комнатам Гровейнец отказался наотрез. Я даже не знала, радоваться такому рвению быть вместе или нет.

Но по истечении полета выяснилось: однозначно, радоваться. За все двенадцать дней полета, которые мы находились на дирижабле, я более-менее упорядочила и внятно изложила на бумаге наше маленькое и секретное открытие, а также закончила работу над дополнением к общим данным о Драконовидных Лазурных Ящерицах. Этот черновой материал по прибытии можно было спокойно показать ректору магАкадемии. Даже записать про свой опыт использования «Фетра» не забыла.

Только благодаря заботе Сеймура я смогла сделать это так быстро. Он позволил мне посвятить все свое время процессу написания, отвлекал меня только тогда, когда нужно было утолить все физиологические потребности — поесть и поспать. Он следил за моим режимом, а я с успехом закончила работу, даже осталось время помочь с бортовым журналом Капитану Лургасу.

Такому человеку, как он, я не могла отказать и не хотела. Заполнять журнал мне было несложно, а остальное время — не так уж его много оставалось — я испытывала на прочность выдержку Сеймура.

Это был не то чтобы эксперимент над степенью его стойкости, но доля какого-то извращенного опытного исследования все-таки имелась. Я испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие и даже наслаждение, принимая прямое участие в этом наглом небольшом издевательстве над ним, а именно — в соблазнении, в ласковых и влажных касаниях, в изучении его сильного тела, в телесных познаниях, в жарком искушении.

Сеймур горестно стонал от моего натиска и словесно проклинал тот благородный порыв, но не сдавался, а я все больше убеждалась, что он самый лучший мужчина на всем белом свете, и другого мне не нужно.

За таким разнообразным времяпрепровождением полет закончился быстро и неожиданно. Неужели это конец?!

Снова оказавшись среди толпы людей, ждущих своего отправления или только что вернувшихся, и пришвартовавшихся дирижаблях из дальних стран, я почувствовала себя как-то неуверенно. Вроде бы ничего не изменилось после возвращения: все тот же Гордон, все тот же шумный и многолюдный Причал, дрейфующие в воздухе дирижабли, жара, которая соответствовала разгару лета. Вроде все, как обычно… Наверное, изменилась я сама.

Из робкого непутевого профессора получилась еще пока немного неуверенная, но все же женщина, принявшая свою суть. Или это ожидание решения Сеймура на меня так влияло?

Как мы и договорились ранее, если он не задаст вопрос повторно, то это будет означать, что попытка быть вместе вышла неудачная, а если спросит… то я не очень представляла себе дальнейшую нашу жизнь. Все-таки палаточный городок и «временный» дом на двоих это одно, а повседневная жизнь — у каждого своя. Я совсем не понимала, как это все объединить. И это тоже пугало.

Сеймур прощался с командой и с Серхио, который по контракту должен был заплатить ему. Кроуэлл пообещал мне явиться в магАкадемию и выдать мое вознаграждение, тем более обсуждать что-то с ректором разрешено было только при его личном присутствии.

Прощание с членами экипажа дирижабля «Стремительный» вышло печальным, потому что каждый из нас понимал, что больше наши дороги вряд ли пересекутся. Каждый счел своим долгом неловко обнять меня и обменяться напутствием и добрыми словами. Я тоже поблагодарила всю команду за терпеливое отношение, за доброту, за понимание и заботу. Я высказывала множество пожеланий, да, возможно, банальных, но зато от чистого сердца. Я даже предложила скорую встречу, но все из присутствующих понимали, что скорее всего эта встреча не состоится. Даже Капитан Лургас соизволил меня неуклюже приобнять и сказать:

— Забегай, если понадобимся.

Отрадно было слышать его прощальное предложение. Я тоже не удержалась и позвала их посмотреть на мой Зверинец в магАкадемию. Капитан Лургас даже задумался. Кто знает, возможно, когда начнется период отпусков и сменогодних праздников, то появится бравая команда и в наших академических стенах.

— Меня ждешь, рыженькая? — спросил подошедший ко мне со спины Сеймур.

— Да, — неуверенно промямлила я, а затем отважилась и сама задала мучивший меня вопрос:

— А мы сейчас куда?

Все-таки напрямую спросить о его предложении я не осмелилась.

— Провожу тебя домой, а потом к себе, — последовал его ответ.

— К себе? — переспросила я испуганно.

— А что? Мои вещи у меня дома, а твои у тебя, — продолжал издеваться Гровейнец, улыбаясь.

Как-то разом потускнел город, который стал родным, и уже совсем не хотелось домой, и в глаз, кажется, что-то попало…

— Ладно… — затараторила я. — Не буду мешать, побежала я. Провожать не надо — я сама.

Я пыталась скорее избавиться от общества мужчины, в которого без памяти влюбилась. Я только успела сделать пару шагов, как Сеймур придержал меня и развернул к себе лицом. Он, конечно, увидел мои слезящиеся глаза. Я сразу решила отнекиваться до последнего:

— Это соринка в глаз попала, вот и прослезилась.

— Сразу в оба, — проговорил ласково Сеймур, заключая меня в кольцо своих огромных рук, тем самым, не давая и на миллиметр отодвинуться от него. — Что ты расстроилась? Неужели думала, что я могу отказаться от тебя?

Я отчаянно замахала головой: «Нет, совсем не думала», а потом закивала болванчиком, то есть: «Да-да, думала».

— Я подумал, что… где это видано, так просить руки у дамы своего сердца, и решил сделать все по правилам: с кольцом и на одном колене. Я совсем не ожидал, что это можно как-то неправильно воспринять. Извини меня и… замри… — сказал он мне и стал поспешно копаться в своих вещах.

Я уже совсем успокоилась. От любви и профессора голову теряют. Надо об этом будет написать статью — как совет на будущее для молодого поколения.

Пока я раздумывала об еще одной тематике своей статьи, Сеймур достал из своей сумки железную проволоку и скрутил ее… в колечко. Он гордо опустился передо мной на одно колено, обхватил мою ладонь своими большими ладонями и начал громко говорить:

— Лия Брайнс! Профессор магЗоологии при магАкадемии Гордона! Рыженькая, ласковая девочка, как солнечный лучик! Кудрявая Львица и самая необыкновенная девушка! Ты забрала мое сердце… Согласишься ли ты неотступно идти рядом со мной по жизненной дороге до конца дней наших? Я обещаю беречь и хранить твое сердце. Рыженькая, ты станешь моей женой?

Весь Причал замер и затих, пока совершалось такое вопиюще прекрасное священнодействие. Я услышала этот заветный вопрос и уже ни в чем и ни в ком не сомневалась. Я бросилась на шею к любимому и радостно повторяла: «Да-да-да».

Колечко из подручных средств моментально оказалось на моем пальце, а вокруг шумели и кричали люди, ставшие свидетелями трогательной сцены. Они выкрикивали поздравления и радостно хлопали. Весь «Стремительный» ходил ходуном. Вся команда, в том числе и Серхио, видели и слышали все, они были счастливы за нас и выражали это не только громкими поздравлениями, но и танцами.

Я была беспрецедентно счастлива! Сеймур, спасибо тебе за это…