Лисичка и крокодил

— Миранда пытается спросить, есть ли что-то между тобой и Виктором? Ты знаешь, отношения?

— Ну или хотя бы секс. Многие отношения начинаются именно так, — мудро добавила Миранда, но испортила все ухмылкой.

— Виктор охраняет меня, пока Хлоя не найдет мне дом.

— Как романтично, — вздохнула Миранда. — Это похоже на то, как я познакомилась с Чейзом. За исключением того, что я была его кроликом-убийцей, а он был сварливым старым медведем. Я спасла его задницу. Он растерзал нескольких подручных вдохновителя, чтобы спасти мою. Немного морковного пирога и потрясающий секс — а потом мы оказались влюблены друг в друга.

— И занимались сексом везде, где можно, — фыркнула Джесси. — Вот почему она так быстро залетела.

— Залетела? — Рене сморщила нос от нового выражения.

— Забеременела.

— О. — Рене посмотрела на Джесси. — А как вы с Мейсоном оказались вместе?

— Ну, мы вместе работали над делом, и мой отец заставил его жениться на мне.

— Значит, ты несчастлива? — спросила Рене, озадаченная страстными взглядами между Джесси и ее медведем.

— О, мы любим друг друга и все такое. Я просто не так громко об этом говорю.

— Обманщица! — закричал Мейсон с другого конца магазина, откуда, по-видимому, подслушивал. — Она любит покричать.

Джесси посмотрела на него.

— И покомандовать тоже, — добавил он. — Люблю тебя.

Но застенчивая медвежья улыбка не вернула лебедю хорошего расположения духа.

— Ты труп, — прорычала Джесси.

Миранда хихикнула.

— Ты говоришь так же, как Чейз. — Она стала серьезной. — Но, честно, Рене, если ты интересуешься Виктором, не позволяй его ворчливому характеру держать тебя на расстоянии. Такой мужчина, как он, стоит усилий.

Наконец появился кто-то, кто мог бы ответить на некоторые вопросы.

— А как мне понять, что я интересуюсь им? — спросила Рене, бросив взгляд на Виктора, который стоял у входа в магазин, скрестив руки и нахмурившись. Несмотря на его свирепое поведение, она заметила женщин, которые бросали на него оценивающие взгляды. Ей это совсем не понравилось.

— Судя по тому, как ты готова испепелить взглядом женщин вокруг него, я бы сказала, что ты заинтересована.

— Но он — нет, — ответила она, опуская плечи. — Он думает, что я слишком молода.

Джесси фыркнула.

— Возможно, он говорит это, чтобы уберечь себя от тебя, но поверь мне, ты ему нравишься. Если бы это было не так, он бы не только нашел тебе жилье, но и не пришел бы за покупками.

— Он пришел, чтобы защитить меня.

Миранда и Джесси обменялись взглядами, прежде чем разразиться взрывами смеха.

— Что смешного? — спросила Рене.

— Тут я, Мейсон и Чейз. Мы втроем, даже если я беременна, смогли бы сдержать нападение небольшой армии. Добавьте Джесси с ее техническими навыками, и мы сможем захватить этот торговый центр.

— Забудь про торговый центр — фыркнула Джесси. — Мы бы завладели всем городом.

— Значит, он пришел, потому что я ему нравлюсь? — Сама эта мысль окрылила Рене, и она снова взглянула на Виктора, чтобы увидеть, что он смотрит на нее. Она улыбнулась, стараясь не обращать внимания на тычки, когда он вернул улыбку — чуть заметную, но все же адресованную ей.

Но как заставить его увидеть в ней нечто большее, чем просто объект, как заставить понять, что возраст — не помеха?

— Что мне делать?

— Прыгни на него, — вызвалась Миранда.

— Я сделала это утром, и он чуть не застрелил меня.

Джесси кашлянула.

— Хм, не буквально. Она имеет в виду, что нужно соблазнить его.

Уперев руки в бедра, Миранда покачала головой.

— Нет. Я имела в виду именно прыгнуть. Хорошенько разбегись — и прыгай. И, да, чуть не забыла, лучше это делать голой.

— Извращенка.

— Я бы на твоем месте вообще не стала высказываться, лебедь. Я слышала, Мейсону пришлось купить новые наручники. Интересно, почему?

Румянец залил щеки Джесси.

Рене с интересом наблюдала за ними. Она не совсем все поняла, но сохранила для последующего использования. Использования с Виктором.

— Нормальные люди, — сказала Джесси, поворачиваясь спиной к блондинистой зайке, — обычно не пытаются напрыгивать на того, кто им нравится. Они целуются. А потом пусть все идет своим чередом.

— Целоваться. Поняла.

— И трогать, — добавила Миранда. — Мужчинам это нравится.

Джесси кивнула в знак согласия.

Разговор о том, как соблазнять мужчин, закончился в тот момент, когда к ним подошел Виктор.

Ухмыляющиеся Мейсон и Чейз тоже приблизились, но они не сказали крокодилу, что же нашли таким смешным. К облегчению для Рене, потому что, несмотря на все советы, она не знала, хватит ли у нее смелости сделать первый шаг.

Но если нет, не будет ли она жалеть об этом всю оставшуюся жизнь?

Глава 8

Где-то там…

Вдохновитель строил из себя святую невинность, пока врачи обсуждали происходящее. Он не собирался отсиживаться, прятаться, скрываться. Годы лидерства было трудно просто так забыть. Но для следующего уровня плана нужна была осторожность. Его не поймают, не сейчас, когда все козыри на руках у врага.

Убежище, в котором они держали спасенных — и более или менее здоровых заключенных, включая одного коварного заговорщика, точно не было сердцем FUC. Невзрачное здание, переоборудованное во временную больницу, кишело агентами и охранниками, полными решимости обеспечить безопасность заключенных. Ирония в том, что они невольно защищали того, кто угрожал им больше всего. Сладкая такая ирония. Но выбраться отсюда, не вызывая подозрений, будет трудно. Это уже оказалось сложнее, чем ожидалось.

Поскольку агентство опасалось, что вдохновитель придет за своими созданиями, они охраняли это место лучше, чем Белый дом. И да, гений знал об этом как никто. Черт бы побрал секретную службу за срыв заговора с целью превратить президента в оборотня!

Так что побег пока откладывался, однако под носом вдохновителя происходило много интересного. Например, доктор — Нолан Мэннерс, тридцать один год, почти чистокровный самец одной из крупных кошачьих пород — сделал интересное открытие об экспериментах, открытие, которого не хватало всем другим ученым, работавшим над загадкой на протяжении многих лет.

Так просто. Так прекрасно. В пределах досягаемости маленького существа, которое, как обычно, осталось незамеченным. Но прятки в тени не помогут.

— А я могу помочь? — спросил вдохновитель. Неужели главный идиот не клюнет на самую маленькую уловку в мире?

Недооцениваете меня.

Взгляд доктора, как обычно, устремился слишком высоко. Взмах руки, подняться на цыпочки — и доктор Мэннерс опустил глаза. Потом нахмурился.

— Помочь с чем?

— Я знаю, что вдохновитель делал с жертвами эксперимента. Это ужас.

— А разве вы тоже не жертва?

Ой.

— Ну да. Да, конечно, но как только они сделали это со мной… — взмах руки в сторону давно ненавистной миниатюрной фигуры, и подозрение в глазах доктора ослабло. Как легко их одурачить. — …они не беспокоили меня.

— Мы сделаем все возможное, чтобы изменить условия и вернуть вас в нормальное состояние. Но это потребует времени, исследований и тестов, которые лучше всего проводить квалифицированному персоналу. Спасибо за предложение помочь.

И доктор так быстро отклонил предложение. Просто отмахнулся, как будто от кого-то никчемного

Неприемлемо.

Как будто снова была начальная школа. Все ведут себя так, будто только размер и внешний вид имеют значение. Как же жгли его те годы. Унижение было все еще свежо, даже после стольких лет. Спрячьте сумку с обедом самого маленького из класса. Смейтесь, устраивайте на него охоту. Те, кто считал себя крутыми, платили за свои шутки, возвращаясь домой с зелеными лицами и мокрыми штанишками, потому что маленький не означал глупый, а ингредиенты для диареи можно было отыскать повсюду.

С возрастом все должно было измениться. Стать лучше. Однако, несмотря на деньги и власть, люди все равно смеялись. Не уважали большой мозг, спрятанный в маленьком теле.

Если бы только формулы работали. Если бы только ученые смогли понять, как воспроизвести то состояние, в котором пребывала Проект X081. Если бы только они могли получить образец ДНК этого тупого саблезубого кролика. Черт, этот гребаный агент FUC и все ее друзья.

Если бы только ему удалось в свое время похитить кого-то столь же умного, как доктор Мэннерс. Доктора, который смог взглянуть на старую проблему под новым углом.

Глаза сузились за толстыми линзами, вдохновитель наблюдал, как доктор пишет на доске, демонстрируя своему помощнику проблему с генетическим кодом в экспериментах. Вдохновитель увидел, как доктор выделил код, который помог бы вернуть существам их прежнее состояние. Или даже лучше, превратить их в более развитые существа.

Окончательный ответ в дилемме всей жизни. Наконец, физический размер и смертельная сила могли принадлежать вдохновителю.

Муах-ха-ха-ха-ха.

Ой, опять он засмеялся в неподходящее время. К нему повернулись взгляды, и пришлось изворачиваться. Корявая фраза:

— Я так счастлив, что вы нашли решение, — успокоила их.

Дураки.

Глава 9

Томатный соус кипел на плите. Хлеб, намазанный чесночным маслом, жарился в духовке. Тертый сыр ждал в миске, а Рене, развалившись на диване, смотрела любимый культовый фильм Виктора — «Разбойник», жестокий фильм о человеке, которому пришлось убить и съесть крокодила, основанный на истории жизни его дяди Джека. Может быть, не лучший фильм для выздоравливающей жертвы эксперимента, но он поставил его в надежде заставить Рене отказаться от глупого — прекрасного — плана соблазнения. Виктор не был глупцом. Как он мог не заметить, как она прижималась к нему? Как она смотрела на него? Как держалась рядом? И хуже того, он был не единственным, кто это видел.

Его друзья шутили над Рене, добродушно хмыкая. Но он не мог. Не должен. Ей нужно было увидеть мир. Пожить немного, прежде чем она сможет узнать, чего действительно хочет. Кого хочет. Проблема была в том, что как только она попробует новую свободную жизнь, она скоро забудет о своем интересе к злобному старому крокодилу — да, так лучше. Ему не нужна была робкая лисичка, свисающая с него при каждом шаге. Он не собирался остепеняться.

Пока Рене ахала и охала, глядя в телевизор, Виктор бродил по кухне, в одиночестве, готовя ужин.

Пора заняться макаронами, пока они не переварились.

Несмотря на сосредоточенность — и попытки Виктора держаться подальше от Рене — его взгляд то и дело останавливался на ней. Вот она наклонилась вперед. Вот отпрыгнула, когда стало страшно. Губы Виктора растянулись в улыбке. Часть его хотела присоединиться к ней и немного расслабиться.

Он этого не сделал.

Наконец-то он от нее избавился. Убедил ее, ну, скорее, она сама решила, что ей не нужно цепляться за него на каждом шагу. По крайней мере, пока они в квартире. Большой шаг вперед. Виктору бы радоваться, но старый крокодил внутри него жаловался, что ему не хватает ощущения ее прижимающегося к нему тела. Наблюдать за ней было не то же самое, что носить на руках.

Она была не похожа на других.

Пример? Шопинг был для него самой нелюбимой вещью. Но не с Рене. Вместо этого, тратя свои деньги — он настаивал, потому что знал, какой мизер выделяет для таких целей FUC — он наслаждался и одновременно страдал. Еще хуже, чем в пустыне, с отравленной пулей в теле. Серьезно. Он провел день в агонии, мучимый восхитительным изгибом губ, которые не мог поцеловать.

Страдал, сжимая кулаки от муки, видя, как другие мужчины восхищаются изгибами, которые он по праву считал своими.

Крепко сжал челюсть, помогая ей застегнуть молнию, когда руки скользнули по гладкой коже ее спины, потому что даже в раздевалках он держался с ней рядом — чтобы защитить, конечно. А потом в голове все накрылось дымкой — она ехала домой, сидя у него на коленях, задрав новую короткую юбку, дергая задом и подпрыгивая на его коленях, пока оживленно беседовала с другими.

Было ли это ошибкой — фантазировать, как он проведет рукой по ее бедру и посмотрит, какое на ней белье?

Хуже того, он видел понимающие улыбки на лицах друзей, слышал ухмылки и шутки, которые Рене, к счастью, не понимала. Когда они высадили его и Рене, Мейсон оттащил его в сторону и напомнил, с решимостью, которая его удивила — даже Виктору она была непривычна — что пора ящерке сбросить кожу, если она собралась поохотиться на лису.

Прежде чем он смог возразить, их «банда» ушла, оставив его наедине с жертвой, которая выглядела в своей новой одежде просто восхитительно. Она бы прекрасно смотрелась на его…

— Ужин, — рыкнул Виктор, хлопая тарелками по столу. Вздрогнув, Рене подскочила и упала на пол, раскинув руки и ноги, что дало ответ хотя бы на один вопрос. Розовое кружево.

Поднявшись на ноги, Рене направилась к столу и подвинула тарелку так, чтобы можно было дальше смотреть фильм.

Отчего-то раздраженный тем, что она решила сосредоточиться на экране вместо него, Виктор набросился на свою еду. Он протыкал вилкой котлетки. Яростно вертел спагетти на вилке. Грыз салат. Злобно жевал хлеб.

Он так старательно уничтожал свою еду, что потребовалось мгновение, чтобы понять, что Рене сидит и смотрит на него. Пойманный с поличным, Виктор сунул в рот хлеб.

— Ты злой? — спросила она.

— Нет. — Неужели она не видела, что он просто в восторге? Его план заставить ее понять, что он ей не пара, сработал. Черт.

— Ты выглядишь злым.

— Разве я не всегда такой? — язвительно ответил он.

— Нет. Обычно, ты улыбаешься. Или хмуришься. Но не злишься. Что-то не так?

Ну разве что тот факт, что он хотел, чтобы Рене оказалась на столе, раздвинув ноги и сбросив трусики, пока он наслаждается ее десертом? Нет, лучше ему об этом не говорить. Она, вероятно, заберется на стол и даст ему то, что он хочет.

Слава Богу, она не могла видеть его пах, его эрекция сейчас была впечатляющей.

— Я не зол. Просто хочется есть. — Очень хочется попробовать на зубок одну рыжую лисичку.

— Ты плохо поел за обедом, а, кстати, было очень вкусно, — сказала она, размахивая вилкой.

Как он мог есть? Рене стонала от удовольствия, поедая хот-дог. Все, что он мог сделать — сидеть на месте и смотреть.

Виктор сменил тему.

— Ты сегодня отлично справилась. Мне понравилось, как ты вела себя в толпе.

Она усмехнулась.

— Я вела себя хорошо, но только потому, что знала, что ты не позволишь, чтобы со мной что-нибудь случилось. Но чтобы все прояснить, я все еще не доверяю этому небу. — Она нахмурилась. — Оно слишком большое и открытое. Над городом надо поставить крышу.

Виктор помимо воли усмехнулся.

— Ну, когда-нибудь точно. Но не скоро.

Целую вечность спустя, если она захочет, потому что, несмотря на смех друзей осознание того, что все это неправильно, Виктор не возражал, когда Рене прыгала к нему на руки при виде яркого голубого неба.

Интересно, если покрасить потолок в голубой, она запрыгнет на него?

Он спятил. Точно. Наверное, потому, что у него давно не было секса и надо бы…

Нет.

Физические нагрузки — да, войти и выйти, войти в нее и…

Проклятие. Ему нужно немного свежего воздуха и мокрое болото.

Но как Виктор мог уйти в свою хижину в лесу, хижину, которая была всего в нескольких сотнях ярдов от болота, которое он часто посещал?

«Я могу взять ее с собой».

Под каким предлогом? Его квартира была безопаснее. Ему нужно было оставаться на связи с офисом. Но, возможно, тихая прогулка в лес поможет Рене. Может быть, она свяжется со своими корнями, со своим зверем. Ага.

— Что скажешь, если мы завтра прокатимся и побываем в моей хижине?

— Путешествие? Только ты и я?

Виктор кивнул. Затем почти передумал, увидев широкую улыбку на ее лице. Черт. Он должен был дистанцироваться от нее. Пока что его план проваливался. Забавно, что это не беспокоило его так сильно, как должно было бы.

— Да, я хочу! Что взять с собой?

Он ничего не ответил. Он вообще ничего не мог сказать, когда она вскочила со своего места и налетела на него. Крепко обнимая его, хихикая от радости, пока он думал о том, как удержать при себе руки.

«И как идиот, я везу ее туда, где мы сможем побыть одни и голые».

Потому что там, в глуши, он намеревался заставить ее трансформироваться. Ну, конечно, именно потому крокодил его возраста и везет в лес молоденькую лисичку, правда? А вовсе не для того, чтобы поглазеть на нее или даже больше.

Глава 10

Шагая вприпрыжку рядом с мамой, она восхищалась своим отражением в витрине: новая стрижка, короткий рыжий боб, обрамлял лицо, и она выглядела такой взрослой! Достаточно взрослой, чтобы, когда они пошли в ресторан, помахать маме и отправиться в туалет самой. В двенадцать лет не нужно, чтобы мама присматривала за ней, когда она писала и мыла руки.

Когда она вышла из туалета, нос дрогнул, и волосы на теле встали дыбом. Что это был за запах?

Она знала и одновременно не знала. Перевертыш, но не те два, что только что прошли мимо. Она бы прошла дальше, но тут чья-то рука закрыла ей рот и голос прошипел:

— Тсс. Тихо.

Да сейчас! Она сражалась, как бешеная лиса, против своего похитителя, но это не помешало ему оттащить ее к двери с надписью «Reserve Aux Employés» (прим. переводчика — для служебного пользования (франц.)). Когда дверь распахнулась, открывая ее глазам грязный переулок, паника потрясла ее.

Борись!

Она прикусила руку, прикрывающую рот, и когда он выпустил ее с проклятием, завопила:

— Maman! A moi! Au sec… (прим. переводчика «Мама! Ко мне! На пом…» (франц.))

Она не успела закончить, как плохой человек снова поймал ее, перекинув через плечо сильным движением, которое заставило ее задохнуться.

Она услышала грохот, когда мать с визгом ринулась на помощь.

— Mon bébé! Appelez la police. Il a ma petite. (прим. переводчика — «Мой ребенок! Вызовите полицию. Моя малышка!» (франц.)) — кричала мама, борясь с удерживающим ее мужчиной.

Он рычал, но не отпускал ее, и следующее, что она поняла — мама упала на землю, закрыв глаза, и кровь потекла на землю из ее виска.

Брошенная в багажник, она попыталась вырваться снова, но почувствовала укол шприца…

Веки стали тяжелыми и неестественное желание спать охватило ее, и уже словно издалека она услышала, как захлопнулась крышка. Она приглушала звук снаружи, но она все еще слышала разговор оборотней и понимала каждое страшное слово, хоть они и говорили по-английски:

— Мы забираем и мать девочки?

— Нет, — ответил высокий голос. — Ребенку будет легче промывать мозги, если у него не будет напоминаний о прошлой жизни.

— Как скажешь, босс. — Звук сирены. — Я слышу сирены. Нам лучше ехать.

— В лабораторию! — скрипнул другой. — Навстречу успеху! Муа-хаха-а-кхм-черт. Черт бы побрал эти жалкие голосовые связки.

Слезы катились по ее щекам, рыдания срывались с губ.

— Maman, aide moi. Maman… (прим. переводчика «Мама, помоги мне. Мама…» (франц.))

Что-то тряхнуло ее, и она забилась, заплакала и снова замолотила кулаками, спасаясь от плохого человека, который забрал ее у…

— Рене! Проснись. Тебе приснился кошмар.

Медленно разум прояснился. Сон ушел, Рене очнулась — и это Виктор держал ее, и на его лице было написано беспокойство.

— Что случилось? — мягко спросил он, подтягивая ее к себе на колени. Прохладная кожа была такой приятной рядом с ее разгоряченной.

Она подняла руку и вытерла мокрые от слез щеки.

— Кажется, это был сон о том, как меня похитили. И там была мама….

«У меня есть мать!»

Это знание принесло Рене покой и радость, которых ей не хватало. Оказалось, мысль о том, что какой-то ученый создал ее в чане с слизью, беспокоила больше, чем она думала.

— Ты помнишь, кто ты?

Ее короткий восторг растаял.

— Нет.

— О, Рене. — Виктор вздохнул, но ничего не сказал, просто держал и качал ее, пока дрожь в ее теле ослабевала.

— Je parle français, — сказала она, когда ее сердце, наконец, замедлилось.

— Что?

Ужас кошмара ослаб, к ней вернулись воспоминания.

— Я сказала, что говорю по-французски. Насколько это круто? Как думаешь, я из Франции? Думаешь, моя мать может быть еще жива? Как мы сможем ее найти? Стоит ли мне искать ее? Что, если она мне не понравится? Что, если я ей не понравлюсь?

— Спокойнее. Во-первых, есть много стран, в которых французский язык — государственный. И учитывая, как давно ты исчезла, и тот факт, что мы только недавно получили и внесли твои записи в компьютерную систему, это будет не так просто.

— О. — Рене снова загрустила. — Наверное, глупо было надеяться.

— Эй. Не сдавайся. — Он приподнял ее подбородок. — Если у тебя есть родственники, мы их найдем. Это может занять несколько недель или месяцев, но я немедленно подключу команду.

— Ты сделаешь это для меня?

— Именно. — Подушечка его большого пальца, шершавая, как наждачная бумага, но все же приятная, стерла со щек Рене слезы. — Не плачь. Мне это не нравится.

— Почему?

— Потому что тогда мне хочется кого-нибудь убить, но я не могу бороться с воспоминаниями.

— Почему? Это не твоя проблема. Я всего лишь миссия, — сказала Рене, бросая ему его же слова.

Она не позволила себе обижаться. Миранда сказала, что Виктор совсем не так ведет себя с миссиями, но она все равно не позволяла себе думать о том, что он делает что-то по своей воле. Ради нее.

— Моя миссия состоит в том, чтобы охранять тебя.

— Чтобы ты защитил меня от моих собственных кошмаров?

— Я бы стер их, если бы мог.

— Я думал, ты никогда этого не скажешь.

Рене наклонилась и прижалась губами к его губам.

Виктор замер, губы его сомкнулись, дыхание остановилось. Она откинулась на спинку стула, размышляя, не совершила ли ошибку.

— Что ты делаешь? — прошептал он.

— Отвлекаю себя, используя тебя.

Его мягкий смешок пощекотал ее губы.

— Ты ведь не сдаешься, правда?

— Я умру, если сдамся.

Рене пожалела о своих словах, как только они сорвались с губ. Она ожидала, что напоминание о ее прошлом, тот факт, что он видел в ней жертву, заставит его уйти. Так он делал каждый раз, когда она оказывалась слишком близко. Когда пыталась коснуться его.

Но на этот раз он остался. И поцеловал ее.

Весь ее мир взорвался вихрем ощущений.

***

Виктор знал, что должен уйти. Бежать. Спрятаться от этой лисички, которая пробуждала в нем нежность — а он и не думал, что она в нем есть. Но как он мог ее бросить? Как он мог отказать ей в просьбе помочь забыть то, что причиняло ей боль? Она миссия. Жертва. Слишком юная. Она была женщиной, ищущей новые воспоминания. Ищущей понимания, и знание о мире уже скоро должно было помочь ей стать взрослой.

«Я не могу сказать «нет». Не хочу».

Он хотел дать ей утешение и отвлечение.

«Со мной и только со мной».

Он поцеловал ее. Легко обнял. Коснулся губами губ в мягком узнавании. Мир накренился, когда правильность происходящего врезалась в него и заставила пошатнуться. Не успел Виктор опомниться, как уже лежал на ней, впиваясь губами в ее губы с голодом, который едва ли мог контролировать.

Разум пытался напомнить о себе. Он должен притормозить. Она была неопытной, невинной… соблазнительницей, которая обняла его за шею и прикусила нижнюю губу, когда он попытался отстраниться.

Стон оставил Рене остановиться, она замерла.

— Прости, я что-то сделала неправильно?

— Нет. — Если бы она только знала, насколько правильным было то, что она делала.

— О, хорошо. — Она снова начала сосать его нижнюю губу, и когда он подразнил ее кончиком языка, мяукнула от удивления, прежде чем принять язык Виктора в рот, прижимаясь бедрами к его бедрам.

Неопытная и даже неуклюжая, несмотря на отсутствие навыков, Рене возбуждала его так, как он и представить себе не мог. Пробуждая все его защитные инстинкты и в то же время, нежность, на которую он, как оказалось, был способен.

Что-то звенело. Виктор скользил по телу Рене руками и все не мог избавиться от звона, который так хорошо сочетался с его одурманенным разумом.

Стоп. Звон. Телефон.

Он отстранился, и она издала звук протеста.

— Что ты делаешь? — Рене была обижена.

Он отвернулся.

— Мне нужно ответить на этот звонок.

— Ты мне нужен.

Три маленьких слова — и они почти уничтожили его. Но годы работы все-таки не прошли для Виктора даром. Он скатился с ее тела, хоть каждый дюйм его собственного тела протестовал…. и сделал ошибку, оглянувшись на нее. Золотые глаза были наполовину затуманены страстью, губы распухли от поцелуя.

Он начал понимать привлекательность неисполнения долга. Впервые в жизни Виктор не хотел поступать правильно. Он хотел воспользоваться моментом.

Телефон зазвонил снова.

С приглушенным проклятием он вышел из комнаты и сердитыми шагами направился на кухню, где оставил свой мобильный на зарядке.

— Что? — рявкнул в трубку.

— Простите. Сейчас неподходящее время?

— Кто это?

— Это доктор Мэннерс, врач, я работаю с одной из групп выздоровевших оборотней после налета на лабораторию. Я разговариваю с Виктором?

— Так и есть.

— Приятно наконец-то познакомиться. Я слышал много хорошего о вашей работе.

— Мне было бы приятно, если бы мне не звонили в три часа утра, — прорычал Виктор.

И не прерывали бы исследование тела одной лисички, которая вот уже столько времени занимала все его мысли, лишая сна.

— У нас проблема.

Часть его гнева утихла от звука серьезного голоса.

— Тогда зачем вы звоните мне? Вызовите подкрепление!

— Не такого рода проблема. Я говорил с Хлоей, и она сказала, что я должен позвонить вам. Она упомянула, что одна из спасенных жертв находится на вашем попечении.

— Да. — При упоминании Рене его охватила тревога. — Какое это имеет отношение к ней?

— Один из испытуемых, за которым мы следили, впал в кому и умер около часа назад. Мы не можем понять почему. Он казался стабильным. А потом…

Доктор замолчал, но смысл его был ясен.

Так, оборотень с проблемами со здоровьем умер. Это ничего не значило. Отставленный во времени шок, слабое сердце, множество причин могли привести к смерти бедняги.

— Чего вам нужно от меня?

Тяжелый вздох.

— Предупредить вас? Чтобы вы присматривали за ней внимательнее? Я не знаю. Я просто подумал, что вам стоит быть в курсе и обратить внимание.

— Например, на что?

— Как я уже сказал, особо ничего и не предвещало беды. Но опять же, это было ночью, поэтому мы не следили внимательно, учитывая, что пациент спал. Следите за ее общим состоянием, температурой, цветом кожи, расширением зрачков, резкими изменениями настроения.

Заледенев, но не потому что у него холодная кровь, а от страха за Рене, он прорычал:

— Я тебе не гребаная медсестра.

— Это я понимаю. Я могу приглядеть за ней, если хотите. Возьму анализы. Вы привезете ее?

— Вы не причините ей вреда?

— Нет! — Судя по его тону, доктор был ошеломлен. — Только основные анализы крови. Медицинский осмотр. Ничего более. Пока мы не выясним, что убило пациента, я даже не буду знать, что искать, но чем больше информации у нас будет, тем лучше. Я должен был сделать это раньше, но у меня было полно работы, и FUC не очень-то готово привлекать большое количество персонала.

Конечно, нет, потому что тогда мир оборотней мог бы заподозрить, что FUC не очень-то хорошо выполнил свою работу по защите их от происков одного грязного вивисектора.

— Утром я первым делом приду с Рене на анализы.

— Спасибо.

Виктор повесил трубку и повернулся на звук.

— Анализы? — Лицо Рене исказилось от страха, и сердце екнуло в ответ.

— Ничего страшного. Обещаю. — Или он врежет доброму доктору по морде.

— Ты не оставишь меня с ними?

— Ни на секунду. — Он даже держал бы ее за руку, если бы пришлось. И убил бы всех, кто попробовал бы подшутить. — Пойдем, уложим тебя в постель.

Напряжение в ней немного спало.

— Мы все еще можем отправиться в путешествие?

— Позже, чем планировали, но да.

Виктор повел ее назад, но не в ее комнату, а в свою. И не продолжать с того места, на котором они остановились, — не со страхом в глазах и дрожью в руках, нет.

Он уложил ее в постель, подоткнул одеяло и опустился рядом.

Только аллигатор без сердца оставил бы ее в одиночестве. У крокодилов его вида было больше чувств. Но у него не хватило силы воли, чтобы не заключить ее в объятия, не прижать к себе и не положить подбородок ей на макушку.

Пока дыхание Рене переходило в ровный ритм сна, Виктор размышлял, что, возможно, внутри нее тикает бомба, которую он не сможет обезвредить и которая может забрать ее у него в любой момент.

Сколько бы раз он ни напоминал себе, что она заслуживает лучшего, что ему нужно держаться от нее подальше, он проигрывал в конечном итоге, эту битву с самим собой. Но сейчас он проиграл с радостью.

Глава 11

Просыпаться в объятиях Виктора было удовольствием, даже если он сразу же откатился, как только она пискнула:

— Доброе утро.

Они ушли из дома сразу после завтрака, молчаливого и напряженного, на встречу с каким-то доктором для каких-то анализов, — и это испортило часть ее восторга.

Мысль о том, чтобы позволить кому-то ткнуть в нее иглой или что похуже, заставила живот Рене скрутиться узлом. Решив не показывать слишком большого страха — потому что знала, что это беспокоит Виктора, — она позволила своему разуму воспроизвести события прошлой ночи.

Этот сон, более яркий, чем все предыдущие, привел ее в восторг. Даже у нее не хватало воображения, чтобы представить похищение, французский язык или ключи к ее прошлому — доказательства того, что она кому-то принадлежит.

«У меня есть семья». И не только она в это верила. Когда они собирались уходить, она услышала, как Виктор разговаривает по телефону с Джесси, делясь тем, что рассказала Рене. Когда она спросила его, каковы шансы найти ее пропавшую мать, он ничего не пообещал, но она знала, что он сделает все возможное, чтобы найти ответы.

Почти так же волнующе, как мысль о том, чтобы найти свою семью, было и то, что случилось, когда она проснулась.

Виктор поцеловал ее! О, это было просто чудесно. От одного воспоминания по телу пробежала дрожь. Она была так близка к тому, чтобы обнаружить то удовольствие, о котором все намекали. Удовольствие, которое она узнает до конца дня. Что бы Виктор ни думал, она все равно займется с ним сексом, даже если ей придется связать его, выбросить его телефон и самой на него наброситься.

Может быть, тогда он перестанет пытаться держать ее подальше. Не то чтобы ему это удавалось. Он никогда не отталкивал ее, когда Рене использовала его как щит против того, что пугало ее. Не сбросил ее с колен, куда она забралась, когда машина, которая их везла, выехала на яркий солнечный свет. Черт возьми, он сам взял ее под руку, когда они вышли из машины в пункте назначения.

Войдя в трехэтажное и какое-то уродливое из-за решетки на окнах коричневое здание, она с трепетом погрузилась в мрачные мысли. Рене думала, что с тестами покончено. Покончено с местами, предназначенными для того, чтобы держать оборотней взаперти.

Словно почувствовав ее беспокойство, Виктор наклонился и прошептал:

— Если ты хоть вздрогнешь во время этих тестов, я заставлю доктора поздороваться с моим кулаком.

У нее вырвался смешок.

— А если я заплачу? — спросила она, глядя на него снизу вверх.

Глаза Виктора сузились, губы сжались.

— Тогда он умрет.

С легким сердцем она ни на минуту не усомнилась в его словах.

К ним подошел высокий мужчина в брюках и голубой рубашке. Золотистая грива волос, ярко-голубые глаза и широкая улыбка… даже мило.

— Виктор, я полагаю. Я доктор Мэннерс, — сказал он, протягивая руку.

Но Рене очень хорошо знала, что внешность может быть обманчива. Она прижалась к Виктору, и тот крепче обнял ее за плечи.

— Доктор. Я привел Рене, как вы и просили. Но имей в виду, сделаешь ей больно, и я сделаю больно тебе. Она через многое прошла.

— Я буду осторожен. Я обещаю. Идем со мной, Рене, это не займет много времени.

Если доктору показалось странным, что Виктор последовал за ним, он не сказал ни слова. И ничего не сказал, когда свирепый крокодил встал в ногах смотровой койки. К чести доктора, тот не обращал внимания на ее покровителя, разве что время от времени качал головой и сжимал губы.

Кстати, доктор Мэннерс тоже сдержал слово. Он ощупал ее тело поверх одежды, не обращая внимания на низкое рычание Виктора.

Сгибая и разгибая ее конечности в различных тестах, доктор объяснял, что он собирается делать, прежде чем сделать это, и ее первоначальная нервозность ослабла. Но все вернулось молниеносно, когда доктор выкатил тележку с иглами и пузырьками для крови.

Виктор тут же попытался успокоить Рене, оказавшись у нее за спиной и обнимая за талию. Он почти коснулся губами мочки ее уха, когда сказал:

— Как только он получит немного крови, я покажу тебе свою хижину. И если ты действительно хорошая лисичка, я покажу тебе своего зверя.

— Правда? — Она склонила голову набок, чтобы посмотреть, не шутит ли он. Его губы растянулись в улыбке, и он кивнул. Взволнованная мыслью о встрече с его животным, Рене едва заметила укол иглы, и следующее, что она помнила, как доктор отошел и объявил:

— Закончили.

— И это все? — удивленно спросила она.

— Как я сказал Виктору вчера вечером, мне просто нужен образец вашей крови и ДНК, а также запись вашего текущего физического состояния. Что-то, что я мог бы использовать для сравнения с другими жертвами, и на случай, если мы столкнемся с чем-то в будущем.

— Так с ней все в порядке? — спросил Виктор.

Доктор Мэннерс пожал плечами.

— Насколько я могу судить. Но если что-то изменится, даже что-то незначительное, вроде температуры, цвета кожи или запаха, нужно будет вернуть ее обратно.

— Я понял. Позвоните мне, если будут еще инциденты.

— Инциденты? — прошептала Рене. — Что случилось?

— Один из пленников умер прошлой ночью.

— Кто? — спросила она.

— Парень с одной рукой.

— О нет. — В ее словах сквозило отчаяние. Это был несчастный случай? Неужели его тело наконец сдалось? Или что-то более зловещее? Может, вдохновитель хотел уничтожить все свои создания?

«Я следующая?»

Рене не сказала Виктору о своих страхах. Не смогла. Она не хотела, чтобы он подумал, будто она выдумывает, но не могла перестать волноваться. И даже когда они ехали к хижине: Виктор на водительском месте, а она на пассажирском, ее прежний восторг не вернулся.

Но ее решимость заставить Виктора заняться с ней любовью стала сильнее, чем когда-либо. «Если вдохновитель где-то там, хочет захватить или уничтожить нас, тогда мне нужно сделать шаг вперед и взять то, что я хочу. Я отказываюсь умирать или возвращаться в тюрьму, не познав удовольствия».

И была еще одна, более эгоистичная причина.

«Я хочу сделать его своим».

Глава 12

«Что это? Проект X081 выжил!»

Свернув за угол, он едва не упал в обморок от неожиданности. Он спрашивал себя, что случилось с самым ценным экземпляром коллекции, но решил, что Проект на самом деле умерла, учитывая, что она не оказалась в убежище с другими заключенными.

Но она выжила и, похоже, обзавелась личным телохранителем в виде одного проницательного агента. Подслушивание, хотя и рискованное, дало информацию. Итак, Проект планировала поездку с крокодилом. Как идеально, и время выбрано как нельзя отличное. Код доступа к компьютерной системе был взломан накануне вечером, когда все в убежище казались потрясены смертью. Казалось, формула успеха нуждается в более тонкой настройке. Сегодня вечером вдохновитель попытается снова.

Сначала, однако, когда один из агентов уснул, напившись кофе со снотворным, маленькие пальчики на компьютере набрали команду. «Моро Индастриз», хотя и лучшее из предприятий, отнюдь не было последним бастионом. Еще больше приспешников ждали приказов. Переведя немного наличных, раскрыв нахождение тайника с оружием, дав координаты хижины и приказ взять Проект живым, вдохновитель снова обрел контроль. Пусть сгинут враги!

И он воспользовался для этого компьютером FUC.

Муа-ха, ой, охранник проснулся.

Пора уходить. Нужно потерпеть еще немного, дождаться наступления ночи и… следующего раунда.

Глава 13

Рене очень понравилась поездка к хижине Виктора. Зелень вдоль дороги, гораздо более приятная для глаз, чем бесконечные высокие здания, мигающие знаки, бетон и шум. Стоило воцариться молчанию, как страх овладел ее разумом. Виктор, стиснув зубы, вел машину, но, в конце концов, по мере того как мимо пробегали мили, они расслабились. К ее удивлению, Виктор не стал уклоняться от ответов на многочисленные вопросы, даже личные.

— У тебя есть семья?

— Да.

— Расскажи о них. — Ей действительно хотелось знать, хотя бы немного.

— Моя мама — Анастасия, отец Брайан. У меня три брата, старше меня. И одна капризная сестра. Счастлива?

— Очень. — Так оно и было.

Она спросила. Он ответил. Она спросила еще. Он издал долгий страдальческий вздох и снова рассказал. Это было здорово.

— Так ты действительно празднуешь дни рождения? — спросила она, когда он упомянул, что самым неловким для него было то, что он нечаянно опрокинул торт, испеченный матерью для брата, на старенькую бабушку, которая тут же превратилась в крокодила и преподала ему урок.

— Ну не так часто в последнее время. Но когда я был ребенком, мать придавала им большое значение.

— Не помню, чтобы у меня был день рождения. Вообще-то, я не помню, чтобы у меня когда-нибудь был торт.

Машина вильнула.

— Что? Но ты ведь пробовала сладкое?

— Иногда мы получали сладости, обычно тайком, от охранников или медсестер. Однажды я ела ванильный пудинг. Это было вкусно.

— Жаль, что ты не сказала раньше, — проворчал он. — Я не держу такие вещи у себя дома, потому что это вредно для здоровья. Но я бы купил тебе, если бы знал.

Рене улыбнулась.

— Ну и ладно. Еда есть еда. Хотя вообще-то, — уточнила она, — это не так. Твоя еда восхитительна по сравнению с той слизью, которой нас кормили. Не могу представить ничего вкуснее.

После этого разговор перешел на другую тему, но она оставалась спокойной, даже если еще несколько раз шокировала его отсутствием опыта в некоторых вопросах и слишком большим опытом в других.

***

Он сделал одну остановку в маленьком городке, в основном потому, что ей просто нужно было в туалет. Выйдя из туалета, который очень был далек от девственно чистого в доме Виктора, она поймала его захлопывающим багажник машины.

— Ты что-то купил?

— Немного продуктов. Тебе не о чем беспокоиться. Пойдем. Мы почти на месте.

Они оставили позади цивилизацию и свернули на дорогу, окаймленную самыми высокими деревьями, какие только можно себе представить. Асфальт превратился в гравий, и Рене подпрыгнула от радости. Когда они наконец выбрались из-под полога листвы, она захлопала в ладоши от восторга при виде хижины. С каркасом из бревен, черепичной крышей и широким крыльцом она казалась привлекательной.

— О, это так мило.

— Функционально, — поправил он.

— Мило, — упрямо повторила она. Ее внимание привлекло дерево во дворе, с которого свисала шина. — Что это?

— Качели.

Когда она бросила на него озадаченный взгляд, он улыбнулся во весь рот.

— Пойдем, лиса. Пора тебе стать ребенком.

Он выскользнул из машины, и Рене последовала за ним, только чтобы споткнуться об открытое небо над головой. Большое и синее, оно заставляло ее сердце биться быстрее.

«Мне нужно преодолеть этот страх». Никто не боялся всего этого огромного пространства. Она ни разу не видела, чтобы что-то упало с него и ударило людей по голове. Она должна бороться с этим ужасом.

Виктор стоял в нескольких шагах, терпеливо ожидая, протянув руку.

Прикусив губу и не обращая внимания на нависшее небо, которое могло поглотить ее в космосе, если бы гравитация вдруг отказала, Рене подбежала к нему.

Он не сказал ни слова о ее храбрости, но улыбка на его губах говорила сама за себя. Схватив ее за руку, Виктор подвел ее к качелям и жестами и словами объяснил, как они работаю. Сидя на нагретой солнцем черной резине, держась руками за веревку, Рене взвизгнула, когда он толкнул ее.

Она воспарила. Потом упала. Он снова толкнул ее и она рассмеялась.

— Посмотри на меня. Я лечу!

***

Посмотрите на нее. Покрасневшая, с глазами, полными восторга, смеющаяся… Виктор смотрел на нее, абсолютно и полностью очарованный.

Где-то могла взорваться бомба, а он так стоял бы, разинув рот и пуская слюни при виде этого соблазнительного зрелища.

Черт.

Почему это происходит?

Оставив ее качаться, как сумасшедшую, он не спускал с нее глаз, пока перетаскивал коробки с едой и багажом в каюту.

Виктор сомневался, что здесь их ждет что-то опасное, но, учитывая прошлый опыт с Мирандой, ничего не оставлял на волю случая.

В свой последний поход за припасами он вышел из дома только для того, чтобы увидеть, что качели пусты, а лисички не видно.

Незнакомое ощущение, почти паническое, охватило его.

— Рене!

Теплое тело набросилось на него сбоку, и сработал инстинкт. Не успел он опомниться, как прижал нападавшего к земле, но замер, поняв, кто с ним играет в эту опасную игру.

— Что я тебе говорил про меня? — зарычал он.

— Если ты не хочешь, чтобы я это делала, то перестань делать это так весело, — ответила она с ухмылкой. Рене дернулась, но не пыталась сбежать. Его член одобрил ее методы.

— Плохая лиса.

— Разве тебя не должно впечатлить то, что я на тебя набросилась?

Он не мог не улыбнуться.

— Ладно. Я отдам тебе должное. Ты очень хорошо крадешься. Пока мы здесь, может быть, я преподам тебе несколько уроков защиты, чтобы ты могла использовать этот навык.

— Ура!

— Но не сейчас, — сказал он, не в силах удержаться от поцелуя в кончик ее носа. — Во-первых, нам нужно устроиться и поесть. Сегодня тебе понадобятся силы.

— О. Мне нравится, как это звучит! — воскликнула она.

— Вспомнишь об этом позже. — Позже, когда он заставит ее раздеться и попытается заставить трансформироваться.

И нет, это не повод раздевать ее. Он действительно хотел увидеть ее животную форму.

Пока Рене осматривала хижину, Виктор приготовил простой ужин на барбекю: бифштексы с приправой, кукурузу, с которой капало масло, и хрустящий французский хлеб, который он захватил в городе, вместе с другим сюрпризом.

Рене ела с хорошим аппетитом — Виктору это нравилось. Слишком много женщин одержимы своим весом и делают себя несчастными, питаясь как птички. Но Рене… она относилась к еде как к экстазу, стонала от восторга, ела до последней крошки, потирала живот и вздыхала от удовольствия.

Если еда вызывала у нее такую реакцию, то насколько интенсивной она была во время секса? Искушение узнать это было мучительнее, чем ножевое ранение в спину от неудачного военного маневра.

Ужин закончился, посуда была вымыта, и наступила ночь, когда он, наконец, показал ей сюрприз. Рене посмотрела на белую коробку.

— Что это?

— Открой и посмотри.

Откинув крышку, она ахнула. А потом заплакала. Дерьмо.

— Это торт. Для меня, — прошептала она, и слезы покатились по ее щекам.

В коробке был шоколадный торт в мокко, украшенный розовой глазурью и словами:

«С днем рождения, Рене!»

Виктор достал свечи, которые тоже купил, и поставил их сверху, прежде чем зажечь. Затем он — спасибо, болотные боги, что никто этого не слышал — спел «С днем рождения тебя», а Рене плакала.

Песня закончилась, но пламя все еще танцевало на свечах, и он пробормотал:

— Загадай желание.

Рене тут же задула свечи, и он не мог не надеяться, что ее желание связано с ним.

— Спасибо, — прошептала она, глядя на него блестящими глазами.

— Не за что. Но торт — не единственный сюрприз.

Он вытащил подарочный пакет и протянул ей, и в ответ на вопросительный взгляд только улыбнулся.

Подождал.

Потом хихикнул, когда она достала подарок.

Принт на футболке изображал крокодила, клыкастого и мультяшного, с широкой улыбкой на морде и округлым животом. Подпись внизу гласила:

«Я пришел посмотреть на крокодилов. Я остался на ужин».

Рене хихикнула, потом рассмеялась. Прищурившись, Виктор присоединился к ней.

— Не могу поверить, что ты купил это.

«Я тоже».

Он хотел сделать ей подарок, но в маленьком магазинчике в основном были продукты, за исключением туристических футболок с забавными выражениями и изображениями. То, что он купил одну, говорило больше, чем он хотел признать.

— Ну, это не день рождения без подарка. Но отложи подарок на время, время для первого куска шоколадного торта.

Он разрезал торт на кусочки и разложил на маленькие тарелочки, но забыл съесть свой, когда Рене закрыла глаза и застонала в абсолютном экстазе от первого же укуса.

— Хорошо?

С набитым ртом она кивнула.

— Лучше, чем моя еда?

— Попробуй сам. — Дьявольский блеск в ее глазах должен был предупредить его, но там, где дело касалось ее, ни одно из его чувств не работало правильно.

Она наклонилась и прижалась губами к его губам, прежде чем он успел моргнуть. Его рот слегка приоткрылся, и он не смог удержаться, чтобы не ощутить вкус густого мокко на ее губах. Это пробудило в нем голод. Сплетя пальцы на его затылке, она притянула его ближе, крепко прижимая его губы к своим, позволяя своему сладкому, ароматному языку скользить по его.

Лучший торт на свете.

Они продолжали целоваться даже после того, как кусочек исчез, и он неохотно отстранился и улыбнулся с истинно мужским удовлетворением, когда ей потребовалось мгновение, чтобы открыть глаза и прийти в себя.

— Это было вкусно, — сказала она хриплым шепотом, который почти заставил его засунуть ей в рот еще кусочек.

— Я рад, что тебе понравилось. А еще вкуснее будет, когда мы вернемся из леса.

Она нахмурилась.

— Зачем мы идем в лес?

«Чтобы раздеть тебя». Не для секса… пока еще.

— Пора тебе познакомиться со своей лисой.

Глава 14

— Почему мы снова здесь? — ворчала Рене, прихлопнув очередного комара, осмелившегося подлететь слишком близко. Она предпочла бы остаться на кухне, есть торт, целовать восхитительные губы Виктора, а затем перейти к какой-нибудь физической активности… включающей меньше одежды. Но без трансформации.

— Мы здесь потому, что я думаю о твоей способности к трансформации…

— Ты имеешь в виду об отсутствии способности.

— …что связано с потерей памяти.

— Ну и что? — После поцелуя она едва ли могла вспомнить свое имя, но это тоже не беспокоило ее.

Как они перешли от вкусного десерта и поцелуев к какому-то мокрому и вонючему болоту?

— Тебе никогда не приходило в голову, что я просто не могу это сделать?

— Конечно, можешь. Ты перевертыш, ради болота. Все мы можем изменять форму.

— Не согласна. И я хотела бы отметить, что болото для крокодилов, может, и дом родной, но разве лисам не более пристал лес?

На самом деле, судя по реакции тела, Рене чувствовала себя как дома в его постели, голая, когда он лежал сверху. Несмотря на отсутствие опыта, она быстро сообразила, что к чему, и была заинтригована… особенно после того, как в последние несколько дней посмотрела несколько эротических сцен из фильмов и телешоу.

— Да, но если это сработает, и ты изменишь форму и убежишь, потому что испугаешься, мне повезет больше, если я последую за тобой по болоту, чем по лесу.

Она сморщила нос.

— Но оно липкое.

— Зато полезно для кожи. Ты должна поблагодарить меня. Женщины платят большие деньги за грязевые ванны.

— Не верю! — воскликнула она.

— Да-да.

Ее скептический взгляд не заставил его отступить. Рене покачала головой.

— Это просто безумие.

— Хватит увиливать. Я хочу, чтобы ты сконцентрировалась на своей лисе.

— Ничего не выйдет. Я пробовала измениться миллион раз. Я просто не могу этого сделать.

— А что, если я дам тебе правильный стимул? — Его серьезный взгляд был непроницаем.

— Например?

— У нас будет ужин.

— Мы уже поели.

— Нет, у нас будет ужин.

— Ты только что это сказал.

Он вздохнул.

— Я имею в виду, я закончу то, что было начато прошлой ночью. То, что мы начали, когда ели торт.

О. Ух. Теперь Рене поняла. И она хотела получить приз. Однако его капитуляция казалась слишком легкой.

— Мне показалось, ты сказал, что я слишком молода.

— Так и есть.

— А как насчет того, что твоя миссия — это защита?

— Ты хочешь это сделать или нет? — зарычал он.

— Вспыльчивый, вспыльчивый крокодил. Это тот самый старый злобный крокодил, о котором предупреждала Миранда?

— Я покажу тебе старого, — прорычал Виктор. Он приблизился к ней с выражением глаз, которым, видимо, пугал своих жертв до одури.

По ее спине пробежала дрожь, но Рене стояла на своем.

— Мне раздеться? — спросила она.

Его губы изогнулись в усмешке.

— Если хочешь. Лично я предпочитаю раздеваться перед трансформацией. Нет ничего хуже крокодила в трусах с цветочками.

Она хихикнула, но смех оборвался, когда Виктор стянул через голову футболку и обнажил грудь. Потом повесил футболку на ветку и скинул ботинки. Вытащил из-за пояса револьвер и осторожно положил его на землю.

— Нет кобуры? — спросила Рене.

— Кобура для кошек и медведей. Крокодилы не боятся.

— Тогда почему нож в ножнах? — спросила она, указывая на бархатную ленту вокруг его бицепса.

— Потому что я предпочитаю бриться на моих условиях, — ответил он с ухмылкой. — Ты задаешь все эти вопросы, чтобы отвлечь меня?

— Кто, я? — Она широко раскрыла глаза.

Виктор усмехнулся, и Рене словно онемела, когда, отложив нож в сторону, он положил руки на застежку джинсов. Мысль о том, что через мгновение она увидит его во всем его великолепии, чуть не лишила Рене чувств. Между ног стало влажно от возбуждения, и ее сердце сильно забилось.

Не отрывая взгляда от его медленного стриптиза, она даже не моргнула, когда Виктор расстегнул пуговицы, открывая темную ткань трусов, скрывающую выпуклость.

— Обязательно пялиться? — зарычал он.

— Я бы записала это на видео, если бы могла.

Он застонал.

— Я умру с тобой.

— Надеюсь, что нет. Ты дал мне обещание.

— Обещание, которое мне будет трудно сдержать, если ты будешь так на меня смотреть. Только у крокодилов есть столько терпения.

— Тогда перестань тянуть время.

Мгновение спустя он сбросил штаны, стянул трусы и вот уже стоял во всем своем великолепии, обнаженный и прямой.

Чувствуя слабость в коленях, Рене прислонилась к дереву.

— Ты очарователен, — вздохнула она.

— А мы не можем выбрать что-нибудь более мужественное, например, «ты красивый» или «ты такой страшный»?

— Но ты очарователен.

И каждый его мускул был предметом ее восхищения. Идеальное сочетание широких плеч, груди, узких мускулистых бедер. Даже его член, покачивающийся, толстый и, да, устрашающего вида, был прекрасен. Жар, пульсирующий в ее венах, усилился.

— Твоя очередь, — ответил Виктор хриплым голосом.

Рене выдержала его взгляд, и сердце ее дрогнуло, когда его прищуренные глаза вспыхнули страстью.

Медленно, так же дразняще, как и он, она разделась, и обжигающий взгляд его глаз плавил ее кожу, заставляя ее задыхаться. И это они даже не прикоснулись друг к другу.

Когда она оказалась перед ним обнаженная, Виктор только с трудом сглотнул… молча. Она ждала, что он что-нибудь скажет. Или лучше сделает что-нибудь. Например, прикоснется к ней. Поцелует ее. Займется с ней любовью. Что угодно.

Когда он наконец подал голос, она напрягла слух.

— Совершенство, — сказал он тихим шепотом.

Рене покраснела.

И все же он не двигался. Не давал ей того, что обещали его тело и глаза. Похоже, ей придется силой заставить его подчиниться.

Покачивая бедрами в соблазнительной манере, которой она научилась по телевизору, она приблизилась.

Он погрозил ей пальцем.

— Еще нет, моя непослушная лисичка. Сначала нужно принять животную форму.

— Я бы предпочла попробовать принять что-то другое.

Дрожь пробежала по его телу.

— Я пытаюсь тебе помочь.

— Тогда помоги мне. Помоги мне заглушить боль между ног. — Рене не учили светским тонкостям, и она сказала именно то, что пришло в голову.

Он застонал.

— Пока нет. Пока не попробуешь. Я сделаю это первым. Это то, что мы называем полутрансформацией.

Прямо на ее глазах Виктор изменил форму: его человеческая кожа потемнела, и, как она догадалась, стала тверже, когда чешуя покрала его загорелую кожу.

Виктор поднял руки, и его пальцы стали зеленовато-серыми и выпустили когти. Бедра раздулись, и, бог ты мой, сзади появился хвост.

Что касается его лица, челюсть и нос вытянулись в морду, волосы практически исчезли, но те же самые желтые глаза, которые она узнавала, смотрели на нее. Его голос, когда он заговорил, был гортанным и грубым, но не неприятным.

— В этой форме я сохраняю основную часть человеческого облика и могу передвигаться на двух ногах. Моя кожа тверже. Мои рефлексы ускорились. И силы возросли.

Он согнул руку, и на ней появилась внушительная выпуклость мускулов.

— Твой ход.

Рене вздохнула.

— Ничего не выйдет. Но если ты настаиваешь.

Закрыв глаза, она сжала руки в кулаки и изо всех сил пожелала изменить облик. Не то чтобы она не чувствовала свою животную часть, та просто не хотела выходить наружу.

— Ты думаешь о своей лисичке?

Честно?

— Нет. Я думаю, что лучше съем еще немного торта.

— Нужно постараться.

— Почему? Кого волнует, смогу ли я измениться? Почему все так одержимы моей неспособностью?

Виктор снова стал человеком.

— Кто еще пытался тебя заставить?

— Ученые и врачи. Они сказали, что я упрямая. Делаю это нарочно, чтобы испортить тесты.

— И что?

— И что? А я не упрямая. Я просто не могу измениться. Они не поверили поверили. Они перепробовали все. Электрошок. Наркотики, из-за которых я потом так много ела. Один доктор ударил меня несколько раз, когда я не смогла измениться, но, видно, сделал это слишком сильно, я думаю, потому что я потеряла сознание и проснулась в своей камере. Должно быть, его уволили, потому что больше я его не видела.

Прежде чем она успела вздохнуть, Виктор обнял ее, его кожа была прохладной. Он смотрел на нее сверху вниз, хмурый и злой.

— Я убью их всех, — прорычал он, его глаза горели внутренним огнем.

— Почему?

— Потому что они причиняют тебе боль. Я прострелю им коленные чашечки и заставлю ползать. Привяжу их к проводам и пущу электричество. Отравлю их.

— А потом?

— Я убью их.

Рене вздохнула.

— Это так романтично.

Он фыркнул.

— Это было злое обещание мести.

— Я понимаю. Но все равно это почти поэтично.

— Ты сумасшедшая, — сказал Виктор, качая головой. — Но мне нравится.

Улыбка его была почти печальной.

— Значит, я тебе нравлюсь? — Она затаила дыхание, как только слова сорвались с ее губ. Ответит ли он?

Ему потребовалось время, чтобы ответить, и с каждой секундой молчания сердце Рене сжималось.

— Да, — наконец сказал он так тихо, что она едва не пропустила эти слова. — Не следовало бы, но помоги мне болотный бог, да.

Ее сердце рвануло вперед.

— Неужели? Ты говоришь это не потому, что тебе меня жаль?

— Я бы не стал лгать о таких вещах. Особенно тебе.

— И что это значит?

— Что это не меняет того факта, что ты еще слишком молода для меня и что моя работа — защищать тебя.

— Я слышала, что мальчики взрослеют медленнее девочек, по крайней мере, так утверждает Миранда. Если это так, то мы не так уж далеки друг от друга. На самом деле, — она крепче прижалась к нему. — Мы где-то примерно наравне. И я не могу придумать лучшего способа защитить меня, чем быть с тобой.

— Ты не знаешь. Ты не видела мира. Есть намного лучшие перспективы, чем старый крокодил, который не может научиться новым трюкам.

— Но у них нет опыта, чтобы защитить меня. Нет опыта заботы о моем теле.

Он застонал.

— Ты не сдаешься.

— Так сдавайся ты. Пожалуйста, Виктор. Научи меня. Дотронься до меня. Покажи мне, что значит чувствовать мужчину внутри себя. — И не просто мужчину, а Виктора, единственного мужчину, который пробудил в ней желание и заставил говорить глупости.

— А если нет?

Она провела пальцем по его груди, ее гладкость завораживала.

— Неужели ты действительно меня оттолкнешь?

— Я не тот человек, который тебе нужен.

— Ты единственный для меня, — прошептала она. — Неужели ты не понимаешь? Никто другой никогда не заставлял меня чувствовать, что все мое тело в огне. Никто другой не заставляет меня чувствовать себя в безопасности и… красивой. Только ты можешь заставить меня умолять. Не позволяй мне вернуться в тюрьму, не попробовав того, что можешь дать только ты.

— Ты не вернешься. Никогда. Я клянусь, — проворчал он. — Я убью любого, кто попытается тебя вернуть.

— А что, если я просто умру? Что, если меня предаст мое собственное тело?

— Я этого не допущу.

Грустная улыбка тронула губы Рене.

— Ты не можешь остановить это. Никто никогда не сможет стереть то, что было сделано со мной и другими, или обратить вспять последствия. Я могу прожить сто лет или умереть прежде, чем закончится эта ночь. Ничто из того, что вы все делаете или обещаете, не может изменить этого. Но ты можешь дать мне кое-что. Покажи мне, что значит быть женщиной во всех отношениях. — Рене подняла блестящие от слез глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. — Покажи мне удовольствие наравне с шоколадным тортом, сюрпризами и всем таким же интересным.

И снова грустная, но нежная улыбка изогнула его губы.

— Я лучше любого торта.

— Докажи это.

Виктор все еще колебался, и она поцеловала его, вложив в объятия всю свою страсть, желание, привязанность к нему. Отвергнет ли он ее? Он…

К ее восторгу, со стоном капитуляции он сдался. Он поцеловал ее, губы скользнули по ее губам и завладели ими. Крепко целуя ее, он превратил тело Рене в полыхающий костер.

Охваченная ощущениями: от его языка, скользящего по ее языку, его рук, блуждающих по всему ее телу, она не заметила, как он уложил ее на подстилку из травы. Рене наслаждалась тяжестью, твердостью его тела, когда он накрыл ее, бедра сами собой раздвинулись, чтобы он мог устроиться между ними.

Он целовал ее, как голодный от страсти мужчина, встречая ее страсть и оставляя ее жаждущей большего. Не зная, что делать со своими руками, она ухватила его за плечи, чувствуя, как напрягаются мышцы под ее прикосновением, как его кожа нагревается, чтобы соответствовать ее… и это доставляло ей удовольствие. Что касается твердого члена между его ног… он пульсировал, горячий и возбужденный, прижатый к ее бедрам, зажатый между их телами… Так любопытно.

Тихий стон испуга слетел с ее губ, когда Виктор прервал поцелуй. Она уже собиралась запротестовать, когда его губы коснулись мягкой кожи ее шеи, а затем двинулись ниже, обжигая плоть. Она ахнула — толчок чистого удовольствия пронзил ее лоно, когда он коснулся соска. Вскрикнула, когда Виктор обхватил тугую вершинку губами и стал сосать. Но каким бы приятным это ни было, это не могло сравниться с шокирующей интенсивностью ощущений, пронзивших ее, когда он задел сосок своими острыми зубами.

Она не могла не извиваться под ним, страсть заставляла ее тело двигаться само. Виктор хмыкнул, и на мгновение ей показалось, что она сделала что-то не так, но тут он пробормотал:

— Ты на вкус еще лучше, чем я себе представлял.

«Он фантазировал обо мне?»

Восторг длился недолго, страсть снова заставила ее потерять голову. Играя с ее сосками, покусывая и посасывая их, он переместился так, чтобы позволить руке скользнуть по ее животу, погладить мягкие волосы на лобке и коснуться ее влажных половых губ.

Снова, без всякой на то воли, тело Рене дернулось, бедра выгнулись, умоляя о большем. Виктор погладил ее, его палец скользнул между складками ее киски, коснувшись влаги внутри, прежде чем снова исчезнуть.

Затаив дыхание в ожидании того, о чем она пока не знала, Рене протестующе захныкала. Его губы поймали ее хныканье, палец вернулся, скользя взад и вперед по ее естеству, прежде чем найти чувствительный узелок. Виктор прижал его, и Рене вскрикнула. Он заглушил ее вскрик поцелуем и снова быстрыми твердыми движениями потер узелок. Все быстрее и быстрее, и удовольствие внутри нее крутилось и кружилось. Все ее тело дрожало от возбуждения, Рене задыхалась, предчувствуя, ожидая…

«Что со мной? Что?..»

Оргазм, волна экстаза, пронесшаяся по ее телу, лишила ее дара речи, рот широко открылся в беззвучном крике. Рене не могла слышать, видеть — просто чувствовала волны удовольствия, сотрясающие тело, его ободряющий шепот, мягкую ласку его рук и губ.

Ни разу за все время своих фантазий она не представляла себе ничего настолько удивительного. Настолько яркого. Сокрушительного. Но Виктор еще не закончил.

Прежде чем она успела осознать, что он делает, он скользнул вниз по ее телу, пока его губы не оказались прямо у ее влажной после оргазма киски.

Вопрос «Что ты делаешь?» едва не сорвался с ее языка, но Рене не смогла выговорить ни слова. Вместо этого она закричала, когда он лизнул ее. И снова и снова, пока она не подумала, что умрет от удовольствия.

***

Он начал ласкать ее в ответ на ее мольбы, но теперь не мог остановиться.

Ее поцелуи опьяняли.

Ее тело завораживало. А ее оргазм? Почти заставила его кончить, как мальчика без контроля, а вовсе не мужчину со льдом в венах.

Все в ней было идеально. Особенно вкус. Устроившись между ее бедер, Виктор жадно поглощал ее соки, проводя кончиком языка по клитору — максимум, на что он был способен из-за своей крокодильей природы. Чертовски короткий язык. Это все еще сводило ее с ума и одновременно приводило его в неистовство. Он мог бы лизать ее весь день, заставляя кончать, пока она не охрипнет, если бы не пульсация его члена.

Но готова ли она принять эту часть его?

Не прекращая ласк, он скользнул в нее пальцем и ахнул. Такая тугая. Такая шелковистая, влажная и тесная. Он просунул еще один палец, растягивая ее и толкая глубже, затем остановился у преграды на своем пути, знака ее невинности.

Девственница. Дерьмо.

На мгновение к Виктору вернулась ясность мыслей. Что он делает? Соблазняет невинную девушку? Она должна отдать этот дар кому-то более достойному, а вовсе не старому крокодилу вроде него.

Словно почувствовав его колебания, она заговорила:

— Пожалуйста, Виктор. Не останавливайся. Пожалуйста.

Она просила его, и это сломало все преграды… или это было просто эгоистичное желание? Он хотел быть первым и единственным, кто займется с ней сексом.

Рене уже немного успокоилась, и ему пришлось поработать языком, чтобы вернуть ее в состояние возбуждения. Он вонзил в нее пальцы, растягивая, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы взять его без особого дискомфорта. Он лизал ее, пока она не потянула его за голову, и ее соки не сделали его пальцы скользкими. Затем, когда она снова оказалась на грани оргазма, он наклонился над ней, головка его члена толкнулась в тугой вход в.

— Ты…

Он не успел закончить вопрос, потому что ее ноги обвились вокруг его, тело выгнулось дугой, и подалось навстречу так быстро, что он вошел в нее целиком. Виктор не успел ничего сделать и вот уже барьер ее девственности порвался, и ему оставалось только надеяться, что Рене не было слишком больно.

Но если она и заметила это, то не подала виду. Она стонала, ее пальцы впились в его плечи, а бедра покачивались, подталкивая его вперед. Несмотря на неопытность, ее тело знало, чего хочет. Первобытная потребность вела ее, и она встречала его толчки, обхватывая его плоть своей.

Потерявшись в великолепии ее тела, Виктор начал медленно двигаться внутри. Однако ее стоны, пульсация его киски, сжимающей его член, вскоре заставили его вонзаться в нее снова и снова, не в силах остановить безумие.

Рене закричала, требуя большего, ее ногти впились ему в спину, полузакрытые золотистые глаза пылали страстью, и ее зубы, горячие, очень острые клыки, сжались, когда она дернула его на себя и укусила.

Боль, удовольствие и оргазм, пронзившие ее, заставили его кончить.

Милостивые болотные боги. На мгновение Виктору показалось, что он умрет от наслаждения, сотрясающего тело.

Прежде чем он успел поблагодарить Рене, поцеловать ее и подумать о втором раунде, что-то кольнуло его в задницу.

Спину. Руку.

Засада. Дерьмо.

Виктор не успел издать ни звука. Он просто рухнул на Рене и потерял сознание.

Глава 15

Рене учуяла незваных гостей за мгновение до того, как Виктор рухнул на нее, тяжелый и безжизненный. Страсть все еще пылала в ней, чувства путались, и она отреагировала не сразу.

Но когда обмякшее тело Виктора оторвали от нее, Рене с криком вскочила.

Укол. Тычок. Укол.

Рене посмотрела вниз на пучки дротиков, усеивающих ее тело.

— Ой? — сказала она.

— Почему она не засыпает? — спросил кто-то, и Рене вдруг решила, что ей надо ответить, особенно, когда услышала звук перезаряжаемых дротикометов с транквилизаторами.

— Э-э, вы не сможете меня усыпить, — сказала она, оглядываясь вокруг.

Ситуация выглядела не очень хорошо. Около полудюжины мужчин окружили ее и лежащего без сознания Виктора, в теле которого тоже было несколько дротиков. Облегчение от того, что он выжил, немного ослабило ее напряжение. Но все вернулось, когда какой-то мужчина, от которого ужасно пахло собакой, сказал:

— Мы свяжем ее, если она не будет спать, как хорошая девочка.

— Держитесь от меня подальше, — сказала она, подняв руки.

— Или что?

— Или… или… — Рене прикусила нижнюю губу, поскольку ничего не приходило в голову.

Виктор был без сознания. На ней не было никакой одежды. У нее не было оружия, хотя даже если бы и было, это не принесло бы ей никакой пользы. Какие у нее были варианты?

Если она сбежит, что будет с Виктором? Она не могла оставить его одного. Вздохнув, она сделала то, чему ее научили годы тюрьмы. Она уступила неизбежному и протянула руки.

Казалось, она не была рождена для свободы. Дерьмо.

Если бы только Виктор нашел время научить ее драться. Она могла бы победить вонючих похитителей, спасти своего крокодила и разбудить его поцелуями.

Вместо этого Рене шла, спотыкаясь, со связанными спереди руками, с заткнутым ртом, с винтовками, направленными в спину, в сопровождении мужчин, которые шутили о своем прекрасном улове. Более того, они обсуждали, как хорошо проведут время в городе после того, как продадут ее и Виктора в магазин, специализирующийся на женских модных аксессуарах. Похоже, лисий мех и крокодилья кожа пользовались большим спросом.

Но они зря надеялись. Хоть они и чуяли ее лисью сущность, они не знали, что Рене не может изменить облик, что означало, что их мечта о больших деньгах никогда не осуществится. Ура ее маленькой победе. Фу за то, что они собирались превратить Виктора в пару сапог. Может, даже в сумочку.

Почему-то ей казалось, что ему это совсем не понравится.

Увидев впереди клетки, Рене повысила статус случившегося с «проблема» до «полный капец», но настоящий ужас пришел к ней, когда она не услышала слово «вдохновитель». Похоже, эти охотники на перевертышей не были просто охотниками. Они работали на того самого человека, от которого она надеялась сбежать.

«Я не хочу возвращаться в тюрьму».

Подождите-ка секунду. Почему она сразу решила, что плохие парни победят? Конечно, сейчас Виктор голый, без сознания и заперт в клетке. Но это не значит, что он не может спасти их обоих.

Она верила в него. Он обещал всегда защищать ее. Если кто и мог вытащить их из этой передряги, так это Виктор.

И она верила в это до того момента, как они выстрелили в него.

***

Дуло винтовки — форма, которую Виктор хорошо знал, — ткнуло его в спину, и он резко проснулся. Не раздумывая, он вскочил на ноги, туман в голове притупил его чувства.

Где он… в клетке?!

Какого черта? Как он сюда попал?

Второй мыслью было: «Рене!»

Последнее, что он помнил, — это оргазм, а потом, пока он приходил в себя, кто-то напал на них.

«Меня надо приставить к стенке и расстрелять за такое глупое поведение».

Он позволил своему члену взять верх над здравым смыслом и попался. Но пофиг на него, где Рене?

Прежде чем Виктор успел оглядеться, какой-то придурок ткнул стволом винтовки в его голый живот.

— О, отлично. Аллигатор тоже просыпается.

— Я крокодил, ты, гребаное… — Виктор посмотрел на своего похитителя: сальные волосы, низкий рост и отчетливый запах скунса, — вонючее недоразумение.

— Ну смотрите-ка, ящерица может чувствовать запах.

— Даже стервятник учует твою мочу, жалкое подобие животного.

Винтовка ткнулась сильнее, и палец на спусковом крючке напрягся.

— Болтливая сволочь.

— Где Рене?

Губы ублюдка растянулись в ухмылке, в которой было слишком много злобы.

— Твоя подружка вон там. Наркотики на нее не подействовали, поэтому нам пришлось использовать другие методы, чтобы заставить ее молчать.

Обернувшись, Виктор увидел Рене, связанную по рукам и ногам в другой клетке в нескольких ярдах от него. Рот ее был заткнут кляпом, глаза широко распахнуты от страха.

— Отпусти. Ее. Немедленно. — Ярость захлестнула его при виде ее страха. Как он мог так облажаться? Он позволил удовольствию взять верх над здравым смыслом. Ослабил бдительность из-за интриги с лисичкой, и посмотри, куда она их завела? Его подстрелили и связали, как зеленого новобранца. Он должен это исправить. Сейчас.

— О, она никуда не денется, человек-ящерица. У меня есть кое-кто, кто обещал мне хорошие деньги за этот кусок плоти. Слишком хорошие деньги, чтобы меня волновало, чего ты хочешь. Черт возьми, они предложили мне еще больше денег, когда я напомнил, сколько могу получить за лисий мех.

— Кто? Кто тебе платит? — У Виктора кровь застыла в жилах. Только один человек мог заинтересоваться Рене. Вдохновитель.

— Тебе лучше бы беспокоиться о себе, крокодил. Босс не хочет иметь с тобой ничего общего. Но, кажется, глупо тратить впустую свою кожу. У меня есть приятель, который торгует кожами. Кожами рептилий. Богатые люди любят кошельки и сапоги из натуральной кожи.

Виктор замер, пытаясь проанализировать ситуацию и найти способ освободить их обоих.

— Этот план сработал бы гораздо лучше, но, увы, сейчас я в человеческой форме.

— Ты перекинешься, уж поверь.

— Вряд ли.

— О, ты перекинешься, потому что, если ты этого не сделаешь, то увидишь, как я сделаю больно твоей подружке. Она кричит? Может, я сейчас вытащу кляп и узнаю.

Ледяной страх сменился холодной яростью.

— Не смей ее трогать.

— Иначе что? Если ты не заметил, я держу тебя в гребаной клетке, аллигатор. Ты ничего не можешь с этим поделать.

Глядя на решетку и замок, удерживающий дверь закрытой, Виктор рассмеялся низким, невеселым смехом.

— Это лучшее, что у тебя есть? На твоем месте я бы уже бежал отсюда, потому что, как только я выйду, про милосердие можно забыть. Я хочу свежего мяса.

Самоуверенность исчезла, и скунс быстро вышел из клетки, но тут же спохватился, вспомнив о винтовке в руке. Он поднял ее, целясь Виктору в грудь.

— Даже если бы ты смог выбраться, ты не пуленепробиваемый.

— Но я быстро выздоравливаю, так что лучше бы тебе прицелиться хорошо.

Напрягая мускулы, Виктор принял свою полукрокодилью форму. Кожа частично защитит его, если скунс выстрелит, но кроме того, эта форма давала ему силу и вес, необходимые, чтобы ударить по прутьям и сломать замок.

Глаза скунса расширились от шока, но он не запаниковал так сильно, как хотелось бы Виктору.

А потом он просто взял и выстрелил в него!

Виктор даже не вздрогнул, когда первая пуля задела его руку. Скунс рухнул на землю от одного его удара и даже попытался изменить форму, вероятно, надеясь, что меньший размер позволит ему сбежать. Тяжелый удар по шее, и ублюдок перестал сопротивляться.

Слишком быстрая смерть, но учитывая, что в лагере было несколько охотников, и Рене, вероятно, была напугана до смерти, он предпочел действовать быстро.

Вскочив на ноги, Виктор быстро огляделся, рванул к клетке, в которой сидела Рене, и распахнул дверь. Вернувшись в свой человеческий облик, он притянул ее дрожащее тело к себе.

— Мне очень жаль, Рене. Я не должен был брать тебя сюда без защиты.

Она покачала головой и что-то пробормотала.

— Будет больно, — предупредил он, прежде чем вытащить кляп из ее рта.

Но не боль заставила ее закричать, а страх:

— Сзади!

Слишком поздно.

Все еще не придя в себя после наркотиков, Виктор не услышал, как сзади подошли другие охотники, но почувствовал, когда они выстрелили в него, и пули ударили его в спину.

— Беги, — выдохнул он, поднимая Рене на ноги.

Но она была связана и убежать просто не смогла.

Еще один выстрел — и Виктор упал лицом на твердую землю.

Его грудь рвалась при каждом вдохе, зрение затуманилось. Но ему все же удалось прошептать, выплевывая кровь:

— Я подвел тебя.

***

Шок заставил Рене замолчать, когда Виктор рухнул на землю, истекая кровью и потеряв сознание. Все так быстро превратилось в хаос. В какой-то момент она молча радовалась, наблюдая, как Виктор убивает охотника, который остался охранять ее. В следующий миг ее мужчина уже лежал на земле, истекая кровью.

Из леса появились другие люди, одетые в камуфляжную форму, с оружием, уставившимся на нее и ее бедного раненого крокодила.

— Еще шаг — и мы его застрелим.

Как будто она нуждалась в предупреждении. Она хорошо знала правила обращения с наемниками. Делай, что тебе говорят, и, может быть, ты не пострадаешь. Вот почему Рене не сопротивлялась, когда ей связали запястья и лодыжки, не сопротивлялась, когда ей заклеили рот, чтобы заглушить рыдания.

И она позволила бы вернуть себя в тюрьму, если бы они оставили Виктора в покое. Она пообещала бы что угодно, лишь бы он был в безопасности. Но вот он лежит на земле, весь в крови, и один из охотников подходит ближе, чтобы его прикончить.

«И я не знаю, что делать».

— К черту деньги. От него слишком много хлопот. Девушка у нас. Убейте его.

Оружие уставилось ему в спину. Рене не видела милости в глазах ублюдков, только смерть.

Страх перерос в гнев. Как они смеют! Гнев горел и бурлил внутри нее. Красный туман закрыл ее зрение.

— Не надо. Его. Трогать, — прорычала она каким-то чужим голосом.

— Ты имеешь в виду вот это?

Раздался выстрел, и на бедре Виктора расплылось красное пятно; он был уже без сознания и даже не вздрогнул. Но этот выстрел лишил ее рассудка.

Крик ярости вырвался из груди Рене, и она вскочила на ноги, без усилий разорвав удерживающие ее путы.

Каждый дюйм ее тела вибрировал, ярость росла с каждым вдохом, пока медный запах крови Виктора проникал в ее ноздри.

— Стреляйте! — закричал их предводитель, брызжа слюной. — Убейте ее, пока она не…

Он не договорил. Одним ударом челюстей она заставила его замолчать. Хрустя костями своей первой добычи, Рене посмотрела на других маленьких существ, держащих черные палочки. Один из них издал громкий звук, и мгновение спустя что-то ужалило ее.

Она взревела. Они побежали. Она навострила уши.

Добыча!

Высоко подняв хвост, Рене погналась за ними, легко улавливая их запахи.

Она настигла убегающую фигуру легким прыжком.

Она ела, наслаждаясь вкусной едой. Ням-ням.

Глава 16

Мейсону в сопровождении доктора Мэннерса и нескольких лучших агентов FUC потребовалось несколько часов, чтобы добраться до хижины Виктора. Когда его приятель-крокодил не ответил на звонок, они сразу же тронулись в путь, потому что Виктор не пропустил бы звонок без веской причины. Мейсон просто не мог поверить, что кто-то мог напасть на его друга. Даже увидев, что хижина пуста — все на своих местах, никаких признаков борьбы — он не смог поверить, что человек, который его обучал, возможно, попал в беду.

Виктор всегда выходил сухим из воды. Этот крокодил обладал сверхъестественными инстинктами и был смертельно опасен с пистолетом, а тем более с ножом.

Но, с другой стороны, его одинокого приятеля, возможно, отвлекла какая-то рыжая лиса. Мейсон никогда не видел, чтобы Виктор вел себя так необычно.

Позволить женщине усесться ему колени? Виктор, которого он знал, скорее оттолкнул бы ее. Ну… так бывало, пока не появилась Рене. А как насчет того, чтобы отвести ее в свою хижину под предлогом того, что она должна расслабиться и попробовать трансформироваться? Мейсон никогда в жизни не слышал большей чепухи. Виктор никогда не брал с собой в лес девушек. Но он взял эту лисичку.

Неужели во время охоты на крокодила Мейсон случайно помешает чему-то голому и потному? Он надеялся, что нет. Он только что съел несколько восхитительных булочек с медом, и ему не хотелось бы, чтобы его стошнило.

— Тут пусто, — объявил он людям, снующим вокруг. — Давайте разделимся и посмотрим, сможем ли мы взять след. Может, он встретил большого крокодила и тот его побил.

Или его укусила пчела любви.

Мейсон направился к лесу… и доктор Мэннерс последовал за ним.

— Куда это вы собрались?

— С вами, конечно.

— Вы умеете находить следы?

— Нет, но если кто-то ранен, я смогу помочь.

— Виктор — крокодил и крутой сукин сын. Если не размозжить ему голову или не оторвать ее совсем, он выживет.

— Вы когда-нибудь видели, как криво заживает сломанная нога, если ее неправильно вправить? — спросил доктор Мэннерс. — Поверьте, это никому не понравится. Я смогу помочь. Не говоря уже о том, что мы понятия не имеем, как изменилась способность Рене к исцелению из-за того, что ее постоянно кололи лекарствами.

— Верно, но мы не знаем, с чем можем столкнуться.

К его чести, доктор не отступил.

— Может, у меня и нет такой подготовки, как у вас, но я тоже могу за себя постоять.

— А если мы наткнемся на кого-нибудь из приспешников вдохновителя? — спросил Мейсон.

Губы доктора изогнулись в улыбке.

— Тогда хорошо, что мой зверь любит свежее мясо. Ну, идем?

Весело фыркнув, Мейсон позволил носу вести себя. К счастью для него, острое обоняние позволило ему сразу взять след. Дорожка запаха вела вниз, к болоту, затем к смятой куче высокой травы, где он уловил отчетливый запах своего старого приятеля, которому повезло.

И его шерсть встала дыбом при виде оперенного дротика на земле.

Опустившись на колени, Мейсон поднял его и принюхался. Явный запах лекарства был плохим признаком. Кто-то стрелял в них дротиками со снотворным. Но кто? Обычные охотники на людей, которые думали, что поймали большую добычу? Или смертоносные оборотни, у которых были гораздо более опасные планы?

Вытащив из-за пояса телефон, Мейсон отправил сообщение другим подразделениям. «Противник в зоне. Действовать осторожно». И точные координаты своего местоположения.

— Вы все еще со мной, док?

Ослабив галстук, доктор расстегнул рубашку.

— Я так просто не сдаюсь, медведь. Показывай дорогу.

Мейсон побежал по тропе, которую никто не потрудился спрятать от чужих, одновременно набирая на гарнитуре Джесси.

— В чем дело? — ответила она тут же. Мейсон услышал стук клавиш — Джесси явно не прекратила работать, когда он позвонил. Такая многозадачная. Ей-богу, ему нравилось, как она использует это умение в спальне.

— Виктора и его лисичку похитили.

— Кто?

— Пока не знаю. Но ублюдки пришли подготовленными, стреляли в них дротиками. Держу пари, там успокоительное. Но крови нет, и это хороший знак. Это значит, что они не хотели, чтобы жертвы пострадали.

— Думаешь, это был вдохновитель?

— Но как? Я уверен, Виктор никому не говорил, что они с Рене едут туда. Это было спонтанное решение.

— Ну, я знала, как и ты, — ответила Джесси. — И Хлоя. Но это все, что я знаю.

— Я знал, что они направляются в его хижину, — сказал Мэннерс, очевидно, слыша, о чем говорит Джесси. Перевертыши хорошо слышали друг друга. — Они говорили об этом, когда приходили для анализов.

— У нас есть крот, — прорычал Мейсон.

— Ненадолго, — объявила Джесси. — Я проверю телефоны и компьютеры.

— Звучит неплохо. Я перезвоню, когда мы их найдем.

— Нетушки. Оставайся на связи, я хочу знать, что творится.

— Властный лебедь.

— Я тоже тебя люблю, — нахально ответила она.

Мейсон замедлил шаг, почувствовав металлический привкус во рту. Недалеко впереди была кровь.

— Держись за мной, док.

Медленно продвигаясь вперед, Мейсон навострил уши, прислушиваясь к звукам возможной засады. Он продолжал глубоко дышать через нос, ища запах, который не принадлежал этому лесу. Однако запах смерти пронизывал все.

На тропинке появились следы насилия. Брошенный ботинок. Остатки рубашки. Кровь. Треснувшие ветви деревьев. Снова кровь. Выглядело так, будто через лес пронесся сильный торнадо — фыр, фыр! — сметая перевертышей с пути.

Или он смотрел на останки жертв крокодильего гнева?

Нет. Мейсон ни на секунду не подумал, что это сделал Виктор — потому, что его друг имел склонность убивать чисто, оставляя жестокость только для особых случаев.

Сделав еще один вдох, Мейсон попытался уловить запахи. Отчетливый привкус, присущий только перевертышам, поднимался над медным привкусом крови, однако он не мог определить, кто именно был источником смерти.

— Что это? — спросил доктор, опускаясь на колени и ухватывая длинную рыжеватую прядь, зацепившуюся за ствол дерева.

Учитывая длину волос, Мейсон не очень-то хотел это знать.

— Что там? — спросила Джесси.

Мейсон не стал объяснять, а вместо этого сделал фотографию и отправил ей по электронной почте. Тихий вздох в наушнике дал понять, что она получила фото.

— У кого такие длинные волосы? Будь осторожен, — прошептала она.

— Разве я не всегда такой?

— Это не обнадеживает, — отрезала она.

— Не волнуйся. У меня тут доктор Мэннерс, он прикроет мой зад.

То, что она сказала, заставило его прикусить губу, а глаза доктора едва не вылезли из орбит. У Джесси был острый язычок — в постели и за ее пределами.

Бесшумно ступая, они продолжили свой путь по следу. И вот Мейсон тихо присвистнул и выскочил из-за деревьев на поляну.

— Твою мать.

— Что? Что там? — Голос Джесси потрескивал у него в ухе, его телефон не очень хорошо ловил сигнал в такой глуши.

— Что за животное, ты говоришь, наша Рене? — прошептал он, протягивая руку, чтобы удержать на месте доктора, который тоже разинул рот.

— Лиса. А что?

— А лисы вообще большие?

— Не знаю, не очень, фунтов двадцать-сорок, кажется. Оборотни, как правило, трансформируются в животных побольше. Мейсон, почему ты меня об этом спрашиваешь? Что там происходит?

Он не ответил. Не смог, потому что затаил дыхание и замер на месте.

«Не просыпайся. Не просыпайся», — тихо напевал Мейсон себе под нос, пытаясь разглядеть существо на поляне.

Не сработало.

Огромные веки раздвинулись, открыв пару огромных золотых глаз. Они были красивыми, совсем не то что гигантские — длиннее его руки — зубы, которые показались наружу в оскале.

— Мейсон, — прошипела Джесси. — Ответь мне. Что происходит? Почему так тихо?

— Оказывается, Рене умеет менять форму, — ответил он низким рокочущим голосом, не отрывая глаз от огромной рыжей лисы.

— Это хорошо, да? — спросила Джесси.

— Не для меня. Она чертовски огромная. По сравнению с ней заяц Миранды выглядит просто игрушкой.

— Ты шутишь.

— Хотелось бы, — пробормотал он, поднимая телефон, чтобы сделать снимок.

Он послал фото Джесси, и мгновение спустя его жена присвистнула.

— Черт, какая большая лисица. Что ты собираешься делать? А где Виктор?

Доктор Мэннерс подтолкнул его локтем, потом указал пальцем. Под гигантским подергивающимся хвостом они увидели распростертую фигуру, голую и окровавленную, но Мейсон узнал бы эту стрижку где угодно.

— Черт. Это он. Он не двигается, и мне не нравится вид крови. Она убила его?

Мэннерс покачал головой.

— Я вижу, что он дышит. Думаю, она его охраняет.

Оглядев развалины лагеря и отметив, как настороженно смотрела на них гигантская лиса, обхватив своим хвостом его друга, Мейсон согласился.

— Так как же нам его вытащить?

— Почему бы нам не попросить? — Мэннерс сделал шаг вперед. — Привет, Рене. Ты меня помнишь? Мы познакомились вчера, когда вы пришли на анализы.

Рычание, едва не сотрясшее землю, заставило доктора поспешно ретироваться.

— Хорошая попытка, тупица. Напомнить девушке о том, что она ненавидит.

— Есть другие предложения? — рявкнул доктор.

— У тебя нет транквилизатора, или успокоительного, или чего-нибудь еще?

— Да, бутылка в моей сумке. Думаешь, она раскроет рот пошире, чтобы я сунул ее ей в рот? — саркастически спросил доктор.

— Эй, идиоты, — подала голос Джесси. — Почему бы вам не попробовать привести Виктора в чувство? Бьюсь об заклад, если кто и может уговорить ее принять человеческий облик, так это он.

— Я как раз собирался это предложить.

— Конечно, — примирительно согласилась Джесси.

Хуже того, Мейсон представил, как она закатывает глаза в своем кабинете. Черт, как же он любил ее перышки! Но она сделала хорошее предложение.

— Виктор, — заговорил Мейсон громким шепотом, от которого у Рене задергался хвост. — Ви-и-к-т-о-р-р.

Огромный рыжий хвост напрягся при звуке имени.

Доктор Мэннерс фыркнул.

— Продолжай в том же духе, и он проспит до следующей недели, а мы станем ужином. Вот как это делается. Быстро, как пластырь. ВИКТОР! А НУ ПРОСНИСЬ!

Хвост взметнулся вверх, уши прижались к голове, и с низким рокотом, который не предвещал ничего хорошего, перед ними появилась пасть, полная зубов.

— Вот дерьмо. Бежим!

— Не двигайся, — прошипел доктор. — Если ты побежишь, она подумает, что ты добыча.

Мейсон замер с занесенной в воздухе ногой и посмотрел на ощетинившуюся лису, которая замерла над его другом, оскалив зубы.

— Так что же нам делать?

— Ничего. Я только что видел, как Виктор пошевелил рукой, что означает, что он приходит в сознание. Мы позволим ему самому разобраться со своей подругой.

— Хороший план.

Все, что не включало в себя Мейсона, ему нравилось. Но Мейсону было интересно, что происходит с мужчинами вокруг, с чего они вдруг начали себе выбирать себе больших страшных оборотней в пару? Сначала его брат и саблезубая зайка, а теперь Виктор со своей гигантской лисой.

Слава богу, у его жены все нормально с размерами.

Глава 17

Низкое рычание. Дрожь земли. Покрытая шерстью морда.

— Какого черта? — охнул Виктор, возвращаясь в мир, полный боли. Влажное прикосновение языка к лицу заставило его сплюнуть.

— Фу. Черт. Что происходит? — И следом более важная мысль. — Рене!

— Успокойся, дружище. Рене в порядке, более или менее.

Мейсон? Что здесь делает медведь?

«Кстати, почему я еще жив?» Последнее, что помнил Виктор, это то, что в него несколько раз выстрелили, и он велел Рене бежать.

— Где она? — Он не смог скрыть паники в голосе.

— Рядом с тобой, — ответил Мейсон. — Это она лижет тебе лицо.

Приоткрыв один глаз и увидев нависшую над собой массивную голову с большими золотыми глазами, Виктор быстро понял, что Рене не убежала, как было приказано. Вместо этого она осталась и спасла его недостойную задницу.

— Упрямая лиса. Кажется, я велел тебе бежать, — прорычал он.

Она зарычала в ответ. Его губы изогнулись в улыбке. Похоже, она не только нашла способ превратиться в зверя, но и набралась храбрости. Он оскалил зубы и усмехнулся, когда она зарычала на него снова.

— Э-э, Виктор, я не думаю, что она сейчас в ясном уме. И учитывая, что она может съесть тебя так же легко, как и парни, которые тебя поймали, тебе стоит подумать о том, чтобы не злить ее.

— Она не причинит мне вреда, — пробормотал он, запустив пальцы в ее мех, невольно восхищаясь ее внушительным размером.

Неудивительно, что вдохновитель хотел ее. За исключением редкого шерстистого мамонта, которого он когда-то видел мальчиком, Виктор никогда не видел такого большого оборотня. И мех не был таким мягким. Он попытался протянуть руку и погладить ее по морде. Боль заставила его отказаться от этой попытки.

— Не двигайся, — предупредил доктор Мэннерс. — Ты все еще истекаешь кровью.

— Ни хрена подобного. — Бросив раздраженный взгляд на доктора, Виктор подавил желание убить его.

Ему не нравилось, когда люди видели его слабым, особенно другие хищники. Мейсон был исключением. Они вместе служили за границей — и он знал, что может надрать любую задницу в драке. Доктор, однако, был незнакомцем. Он выглядел безобидным, но Виктор не мог понять, что скрывается за его внешностью.

— Эй, ты можешь отозвать свою подружку? Она не подпускает нас к тебе.

— Умница, — пошутил он.

— Она скоро останется без парня, если ты не позволишь мне взглянуть на тебя.

Рене одинока и вокруг куча мужчин? «Через мой труп».

— Пусть эти чертовы агенты проверят меня, Рене, — пробормотал он.

Она заскулила.

— Все в порядке. Я доверяю им. Как и ты.

Отступив на несколько футов, она уставилась на мужчин, которые подошли достаточно близко, чтобы опуститься на колени рядом с Виктором.

Доктор, не теряя времени, проверил его зрачки. Виктор терпел осмотр только потому, что видел, как Рене настороженно наблюдает за ним.

— Мы должны доставить его в безопасное место, где я смогу организовать переливание крови. Он потерял много крови.

Учитывая головокружение, Виктор не мог не согласиться.

— Джесси вызвала бригаду медиков. Говорит, они будут здесь в ближайшие полчаса, — сказал Мейсон.

— Что мы будем делать с Рене? — спросил доктор как раз в тот момент, когда смехотворно большой язык снова лизнул Виктора.

Он с трудом удержался, чтобы не захихикать. У крокодила должно быть больше достоинства.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Виктор, когда до него дошли их слова.

— Она не влезет в вертолет, если не вернется в человеческую форму.

— Я больше беспокоюсь о том, что она съест нас, когда мы попытаемся передвинуть его. Ты видел ее зубы? — воскликнул Мейсон. — А я думал, что это у Миранды жуткие зубы.

Словно понимая их комментарии, Рене легла рядом с Виктором, положив голову на лапы. Шелковистые шерстинки на ее боку щекотали его руку, и он пошевелил пальцами, чтобы погладить ее.

— Следи за тем, что говоришь. Ты заденешь ее чувства, а это означает, что мне придется задеть твои.

— Хм, прости, Рене. У тебя очень красивая шерсть, — пробормотал Мейсон.

Виктор фыркнул, но тут же вздрогнул от острой боли в груди. Его лисичка заскулила, затем зарычала, когда доктор промыл одну из ран на груди.

— Э-э, Виктор, можешь ее отозвать?

— Она не причинит тебе вреда.

— Сколько раз ты получил по голове? — спросил Мейсон.

— Нисколько. В меня стреляли. — Он поморщился, когда доктор, настороженно поглядывая на его лису, наложил повязку на самые страшные раны. Резкая боль заставила его задохнуться, и Рене вскочила на лапы, рыча на Мэннерса.

— Все в порядке. Он просто делает свою работу, — поспешил сказать Виктор, прежде чем она съела врача. Она тихонько всхлипнула. — Я знаю, что ты беспокоишься. Потребуется больше, чем несколько пистолетов, — и даже больших дробовиков, — чтобы уложить меня. Если ты хочешь помочь, тебе нужно вернуться в человеческую форму.

Она снова заскулила.

— Не помнишь как?

Рыжая голова опустилась.

Он хотел сказать ей, чтобы она не волновалась, чтобы попыталась расслабиться, но закашлялся — отвратительный влажный кашель, полный боли и брызг крови.

А потом Виктор и вовсе не смог ничего сказать, потому что доктор ткнул его чем-то, и в какофонии пронзительного тявканья лисицы, тревожных криков Мейсона и гула приближающегося вертолета тьма все-таки пришла за ним.

***

Рене проснулась в чистом халате, свернувшись калачиком на больничной койке рядом с Виктором. Вздрогнув от неожиданности — она не помнила, как оказалась здесь, — она резко села.

Что случилось? Она помнила, как мужчины наставляли на них оружие. Потом они выстрелили в Виктора! Потом — ничего.

Да, они выжили, но как? Они находятся в руках злодеев? Или их спасли?

— Мы в безопасности.

Голос Виктора, низкий и хриплый, привлек ее внимание. Она окинула взглядом его бледное лицо, усталые желтоватые глаза, а затем заметила повязки на груди.

Рене провела дрожащими пальцами по ткани.

— В тебя стреляли.

— Не в первый и, вероятно, не в последний раз. Я буду жить. Благодаря тебе.

— Мне? Что я сделала? Я ничего не помню после того, как потеряла сознание. Я такая слабачка.

Она никогда не завоюет сердце Виктора, если будет падать в обморок в моменты опасности. Виктору нужен был кто-то сильный, как он. И она так надеялась, что сможет стать такой. Но она снова испугалась и — БАМ! Очнулась только после того, как все уже было кончено.

— Ты ничего не помнишь?

В ответ она покачала головой.

Он шумно выдохнул.

— Черт. С чего мне тогда начать?

— Кто нас спас?

— Ты. Или, точнее, твоя лиса.

— Я не могу менять форму, — ответила она тут же.

— О нет, можешь. И еще как. Твоя лиса пугает… она размером с дом.

— Ты обманываешь меня. — Но по его глазам она видела, что это не так. — Но как? Почему сейчас?

— Я подозреваю, что перемена произошла из-за опасности, в которой мы оказались.

Опасность для него, должен был он сказать. Рене была готова на все, лишь бы спасти его.

— Что я делала после того, как сменила форму?

Неуверенность омрачила его лицо.

— Ты уверена, что хочешь знать?

Нет!

— Да.

— Судя по тому, что нашей команде удалось найти, ты изменила форму и потом просто набросилась на похитителей.

Рене изумленно уставилась на него.

— Я убила их?

— Да.

Блеск в глазах Виктора говорил о том, что он что-то скрывает. Она просто знала это.

— Что ты недоговариваешь?

— Не знаю, стоит ли тебе говорить.

— Скажи же мне. Я имею право знать. — Насколько все может быть плохо?

— Ты не просто убила плохих парней, Рене, ты их съела. По крайней мере, большинство из них. Команда FUC нашла несколько кусочков плоти.

Сначала она не могла поверить, но потом реальность осознания настигла ее. «Я превратилась в гигантскую лису, а потом съела этих ублюдков? Это же…»

— Потрясающе! — И, возможно, это объяснило, почему у нее во рту был такой вкус, будто она съела один из стейков Виктора. Надо не забыть почистить зубы.

— Почему потрясающе? — Он наморщил лоб.

Спрыгнув с кровати, Рене потрясла кулаками.

— Я надрала задницы. Не брала пленных. Я, наконец, заступилась за себя. — Ее улыбка угасла. — Хотела бы я помнить.

Было бы потрясающе помнить, что такое мужество. Но, эй, важно было просто знать, что она смелая. Просто нужны были правильные условия, чтобы позволить храбрости выйти наружу.

— Гм, ну, Мейсон сфотографировал твоего зверя. Я могу попросить его показать фото, если хочешь.

— Конечно! — Может быть, теперь, когда она точно знала, что превращение возможно, ей будет легче это сделать. — Значит, мы в руках хороших парней?

— Да. Надоедливых идиотов из FUC, которые не отпускают меня домой спать в моей собственной постели.

— Как мы сюда попали?

— Вертолет.

— Я тоже?

— Да. Хотя сначала доктору Мэннерсу пришлось пригрозить, что он бросит тебя, если ты не вернешься в человеческий вид. Как только твоя лиса поняла, что мы серьезно, ты вернулась в человеческий вид и упала в обморок, как девчонка.

— Вовсе нет.

— Да, и прямо на меня, большое спасибо.

Она поморщилась.

— Ой, прости.

— Я буду жить.

Забравшись обратно на кровать, она подоткнула одеяло вокруг него.

— Ты все еще ранен.

— Я все еще исцеляюсь, — поправил он. — И я исцелюсь гораздо быстрее, если они позволят мне уйти.

— В тебя стреляли. Тебе нужно отдохнуть.

— Когда ты получила диплом врача? — рыкнул он. Но она не обиделась. Она достаточно хорошо знала Виктора, чтобы понять: ему не нравится быть слабым перед ней.

— Ты ворчишь, когда тебе больно. К счастью для тебя, я справлюсь. Нравится тебе это или нет, я не выпущу тебя из постели, — объявила она.

— Ты властная, — проворчал он, но она услышала в его голосе нежность.

— Обеспокоенная, — поправила она, прижимаясь к нему.

Виктор тут же напрягся, и досада заставила Рене прикусить губу. Она нечаянно причинила ему боль, хотя упрямый крокодил, конечно, в этом бы не признался.

— Я бы предпочел, чтобы ты была такой обеспокоенной у меня дома. Тогда, по крайней мере, я мог бы приказать тебе раздеться и подать мне еду.

— Ты голоден? — спросила она, садясь и оглядываясь в поисках еды.

— О, да, я голоден. Иди-ка сюда.

Запустив пальцы в ее волосы, Виктор повернул голову Рене к себе и буквально накинулся на ее губы. Она ответила не менее жадно.

Посасывая его нижнюю губу. Поглаживая его язык своим… пока кто-то не откашлялся.

— Кхм.

Виктор не отпустил ее, и она счастливо вздохнула ему в рот. Она тоже не хотела останавливаться.

— Простите, что прерываю, агент Смит, но… а вот это просто невежливо.

Рене открыла глаза и увидела, что Виктор показывает доктору Мэннерсу средний палец. Она отстранилась, щеки ее пылали.

— Здравствуйте, доктор.

— Рене. Приятно видеть, что ты улыбаешься, а не рычишь. Ты выглядишь хорошо.

— Ты пришел отпустить меня домой? — рявкнул Виктор.

— В общем, нет. Ты даже близко не исцелился. Но мы подумали, что вы с Рене захотите присутствовать на совещании, которое мы проводим по поводу вдохновителя. Особенно учитывая, что это он стоял за попыткой похитить вас обоих.

В глазах Виктора появился жесткий блеск.

— Я бы такого не пропустил.

— Вит-т-т-ор! — крик Миранды ворвался в комнату раньше нее. — Ты в порядке? Я слышала, тебе надрали зад какие-то грязные еноты! О, привет, Рене.

Миранда перестала вопить, помахала рукой и улыбнулась.

Рене помахала в ответ, Виктор вздохнул…. Миранда не обратила на него внимания.

— Эй, Рене, я слышала, твоя лиса надрала задницу какому-то злодею. Вот круто.

— Спасибо.

Рене, хотя и не помнила, о чем шла речь, все же покраснела от похвалы.

— Бедный Виктор. Девушка спасает твою задницу. Снова. — Миранда ухмыльнулась.

Виктор зарычал и прищурился.

Несмотря на свою симпатию к зайке, Рене не нравилось, когда кто-то расстраивал ее крокодила, особенно когда он был ранен.

— Виктор спас бы меня, если бы его не нашпиговали успокоительным, не заперли бы в клетке и не стали бы в него стрелять.

Миранда не дала ему передышки.

— Ты стареешь, Вит-тор.

Рене соскользнула с кровати и уперла руки в бока.

— Почему ты продолжаешь называть его Виттор? Его зовут Виктор.

— Вовсе нет.

— Вовсе да.

— Вовсе нет.

— Вообще-то да, — вставил Виктор.

— Ух ты. Встань на ее сторону, а не на сторону своего партнера. — Миранда просияла. — Кажется, кто-то влюбился.

У Рене отвисла челюсть, когда Миранда замолчала.

«Мог ли он влюбиться в меня?» Конечно, нет. Но, несмотря на недоверие, тепло разлилось по ее телу, вместе с сомнением, пока она ждала его ответа.

***

— Влюбился? Нет… тут… все сложно.

Щеки Виктора вспыхнули, пока он, заикаясь, пытался объяснить, что его действия не означают, что он влюблен в Рене.

Не то чтобы Миранда слушала или волновалась, когда подпрыгивала, напевая:

— Тили-тили-тесто, жених и невеста!

Но Виктор не стал уточнять, потому как его рыжая лисичка просияла и покраснела. Как он мог лгать и говорить, что то, что он чувствовал, не было влюбленностью? Подождите секунду. Он влюбился? Дерьмо. Когда это случилось?

Конечно, ему нравилась Рене — очень нравилась. Но все же это не означало, что он поддался проклятию Купидона.

Но как еще назвать его чувства к ней? Если проанализировать, то придется признать, что она ему не просто нравится. Ему не нравилось, когда к ней прикасались. Или смотрели на нее. Или, возможно, думали о ней.

Но все же ревность не равняется любви.

А как насчет того, что она нужна ему все время? Он мог солгать и заявить, что это для того, чтобы защитить ее. Не потому, что скучал без нее, и не потому, что ему нравилось, как она без страха прикасалась к нему и улыбалась.

Вздох.

Он отбросил все и признался. Он влюбился.

Прямо посреди песни волосатая рука выдернула Миранду из комнаты, сопровождаемая грубым:

— Извини. Она сбежала от меня. Увидимся на собрании.

Чейз спешит на помощь.

— Ах да, встреча. — Доктор Мэннерс, который проигнорировал импровизированное представление, проверяя жизненные показатели Виктора, выпрямился. — Хлоя устроила собрание прямо здесь, чтобы тебе не пришлось далеко ехать. Ну или идти, если ты не хочешь, чтобы тебя везли на коляске.

Виктор издал угрожающий звук.

— Значит, пешком.

Спустив ноги с кровати, Виктор поморщился, глядя на свой больничный халат. Затем нахмурился, когда Рене, одетая в такой же халат, повернулась и продемонстрировала свой голый зад.

— Нам нужна одежда. — Потому что он ни в коем случае не показывал миру свою задницу и совершенно определенно не хотел, чтобы кто-то еще видел задницу Рене.

Если только они потом не умрут.

Доктор Мэннерс принес несколько стандартных спортивных костюмов. Серые брюки и футболка висели на стройной фигуре Рене, а его мускулистую обтягивала.

Переплетя свои пальцы с пальцами Рене — хмурый взгляд не позволял никому прокомментировать этот факт — Виктор последовал за доктором в конференц-зал, расположенный в центре убежища.

Войдя в комнату с бледно-желтыми стенами и длинным исцарапанным деревянным столом, окруженным стульями, он быстро оглядел присутствующих: вот Миранда — с сияющей улыбкой на лице, вот Чейз — с вечно хмурым взглядом, вот Джесси — опустив голову, печатает на планшете, вот Мейсон — со своей обычной ухмылкой и, конечно, Хлоя, усталая и измотанная.

Когда они вошли, доктор закрыл дверь и прислонился к ней. Опустившись в кресло, Виктор потянул Рене за руку, и она скользнула на сиденье рядом с ним.

Хлоя хлопнула в ладоши, требуя внимания.

— Теперь, когда все собрались, давайте начнем. Как вы все знаете, вдохновитель не мертв, как мы надеялись, и все еще очень активен, о чем свидетельствует попытка похищения агента Смита и его подопечной Рене. Благодаря появлению лисьей стороны натуры Рене, им удалось сбежать.

Виктор не мог не съежиться, вспоминая о своей неудаче. Но если смотреть на вещи позитивно, то, по крайней мере, Рене нашла своего зверя.

Миранда подняла руку и помахала.

— Да, Миранда.

— Учитывая потрясающее обращение Рене со злодеями, я предлагаю дать ей статус почетного агента.

Ее предложение было встречено хором «да», и Виктор сжал руку Рене, его сердце замерло от удивления на ее лице.

— Но я даже не помню, что делала, — сказала она.

— Ну и что? Важно то, что ты сохранила жизнь себе и Виктору.

— И ты меня не съела, — добавил Мейсон. — За что моя жена очень благодарна.

Джесси тряхнула темными волосами, в которых проглядывали белоснежные перышки-прядки.

— О, пожалуйста. Как будто кто-то добровольно согласится даже взять в рот хоть какую-то часть твоего…

Не успела Джесси заговорить, как зажала рот рукой. Румянец на ее щеках только усилил хихиканье за столом.

— Хм. — Хлоя обвела всех суровым взглядом. — Поскольку мы все согласны, поздравляю, Рене. Тебя официально FUCнули (прим. — FUC’d — означает «приняли в FUC», но созвучно с «fucked» — «трахнули»).

Рене поперхнулась, когда смех в комнате превратился в хохот, и даже Виктор подавил усмешку.

Довольная собой, Хлоя хихикнула вместе со всеми. Но, хлопнув ладонью по столу, снова призвала к порядку.

— Теперь, когда мы с этим разобрались, давайте вернемся к вдохновителю. Меня беспокоит, что он знал, где найти агента Смита и Рене. Джесси, есть идеи, как это произошло? Я думала, наши компьютеры защищены от вторжения после последней атаки.

— Так и было.

— Тогда как же это узнал вдохновитель? Лишь немногие знали о планах Виктора, — сказала Хлоя.

— Мало того, что почти никто не знал, мы даже о них не переписывались.

— Но, — перебил Мейсон, — они обсудили это с доктором Мэннерсом.

Виктор был не единственным, кто бросил на доктора тяжелый взгляд.

— Это не он, — усмехнулась Миранда. — Моя мама знает его. Нолан чист как стеклышко.

— Уверяю вас, я никогда не стал бы работать на такого психа, как наш вдохновитель. Если бы я замышлял что-то злое, это был бы только мой план и моя операция.

Доктор усмехнулся, а Хлоя закатила глаза.

— Если мы верим, что те, с кем говорил Виктор, не работают на вдохновителя, у нас остается только один вариант, — сказал Мейсон.

— Шпион! — Миранда вскочила. — Я предлагаю выследить этого сосунка, натравить на него или на нее Виктора и выяснить, что им известно.

— Почему именно Виктору дадут пытать преступника? Думаю, нам следует тянуть жребий, — надулся Мейсон.

— Или можно решить все через армрестлинг, — добавил Чейз с набитым ртом.

— Не следует ли нам сначала найти шпиона? — сухо заметила Хлоя.

— Я могу сказать, где шпион, — объявила Джесси, оторвавшись от экрана планшета.

— Ты можешь? Не молчи, говори.

— Шпион здесь, в конспиративной квартире. Я вижу звонки, которые приходят на отключенные телефонные номера. Учитывая, что весь персонал и охрана прошли проверку, чтобы работать здесь, остаются жертвы, которых мы спасли из лаборатории. Одна из них, должно быть, подслушала планы Виктора с Рене, предупредила вдохновителя, и тот послал охотников за ними.

— Но как ему удается проходить мимо нашей охраны? — проворчал Мейсон.

— Почему вы все время говорите «он»? — спросила Рене, наморщив лоб.

Виктор замер.

— Ты знаешь что-то, чего не знаем мы, Рене?

— Наверное, мне следовало сказать раньше, но я боялась, что вдохновительница навредит мне, если узнает. Это она. Женщина. И не очень приятная.

В тишине, последовавшей за ее заявлением, даже писк мухи прозвучал бы громко.

— Женщина? Почему ты ничего не сказала раньше?

Тихий вопрос Хлои вызвал шквал возмущения.

Рене со всех сторон засыпали вопросами, и прежде чем она успела нырнуть под стол, Виктор усадил ее к себе на колени и прижал ее голову к своему плечу. Затем он взревел:

— Довольно!

— Но…

— Выйдем на улицу и обсудим? — прорычал Виктор.

— Хм, нет. — Мейсон снова сел и изобразил интерес к потолку.

— Позор, медведь. У меня как раз пустой морозильник, не хватало свежего мяса. Что касается того факта, что вдохновитель — женщина, да, это неожиданно. Но не вините Рене. Никто из нас не задавал ей вопросов. Никто из нас об этом не подумал, даже я, поскольку никто ничего не помнил. Даже ее ближайшие приспешники.

— Я должна была тебе сказать, — тихо призналась Рене.

— Почему же ты этого не сделала? — спросил он мягким тоном, резко контрастировавшим с тем, каким он разговаривал с остальными.

— Она не знает, что я ее помню. Никто не знает. Я боялась, что она узнает. Люди, которые знают, как она выглядит, имеют тенденцию исчезать. Кроме Грегори и одного из ученых. Только они ее помнили. Все остальные приняли специальные таблетки и забыли.

— Но, учитывая твою устойчивость к наркотикам, она разве не подумала, что ты можешь все запомнить?

Рене пожала плечами.

— Я слышала, как она говорила об этом с Грегори, когда притворялась спящей. Она думала, что после инцидента я ничего не вспомню.

— Как она выглядит?

— Ее легко заметить. Она очень маленькая. Коренастая, с выступающими передними зубами. Каштановые волосы до плеч. Очень большие очки.

— Женщина в очках? — с отвращением спросил Мейсон. — И как же мне теперь вырубить мозги этого гения?

— Да без проблем. Я сделаю это для тебя, — объявила Джесси, отбрасывая волосы назад.

У доктора вырвался стон.

— Вот дерьмо. Коротышка в очках? У нас нет шпиона. Вдохновитель — одна из жертв, и она прямо здесь.

— Ты шутишь? — Виктор не знал, радоваться ему или пугаться, что враг, которого они искали, находится так близко.

— О, это плохо, — сказала Рене. — Надеюсь, у вас здесь нет компьютеров. Она очень хорошо с ними….

Не успела Рене договорить, как свет погас, и все услышали зловещий щелчок. Пространство без окон погрузилось в кромешную тьму, если не считать мерцания экрана планшета Джесси. Похоже, вдохновитель хорошо спланировала атаку.

— Что происходит? — спросил Виктор.

— Мы перешли в режим изоляции, — объявил доктор Мэннерс.

— Джесси, ты можешь снять блокировку? — спросила Хлоя.

Не обращая внимания на перебои в подаче электроэнергии, Джесси что-то пробормотала себе под нос.

— Я не верю. Четырехглазая сука активировала блокировку только в этой секции.

— Так сними же ее, — сказал Мейсон.

— Я работаю над этим, но она изменила код безопасности, который мне теперь нужно расшифровать. Это может занять некоторое время.

«Другими словами, слишком долго, — подумал Виктор, — чтобы поймать скользкого преступника».

Она снова обхитрила их. Но, по крайней мере, теперь у них было лицо — и пол. И здесь, с ним, Рене была в безопасности.

Вот только вдохновитель так этого не оставит, он знал точно.

«Ну и пусть. Пусть придет, и я надеру ей зад, женщина это или нет».

Глава 18

Муа-ха-ха-ха!

Вдохновитель хихикала от души при мысли о том, что все эти агенты заперты в одном месте. Она знала, что не сможет прятаться среди них вечно, и даже с нетерпением ждала момента, когда покинет скучное убежище. Единственное, о чем она сожалела, так это о том, что не смогла отомстить агентам, которые испортили ее планы. Но, с другой стороны, может, стоит поблагодарить их, потому что их вмешательство, наконец, дало ей ответ, в котором она нуждалась. Секрет превращения в хищника, какого мир никогда не знал.