Меч

1-2 сентября 1774 г. от Сошествия

Окрестности Алеридана

Вихря свела в могилу гнилая кровь. Худая смерть – долгая, мучительная. Не всякий воин вытерпит без стонов. А Вихорь был не воин, всего лишь крестьянин и конюх. Он и меча-то в руках не держал до того дня… Вихорь голосил двое суток подряд, пока не утих. Рыдала и Сара – дочурка, и даже Вихренок.

К счастью, Джоакин не слышал плача. Те двое суток он провалялся без чувств. Сквозь рубленую рану на плече вытекло слишком много крови. Позже, придя в себя, увидел Луизу – она меняла ему повязку и тихо приговаривала:

– Хоть ты останься… Хоть ты. Помрешь – никогда не прощу…

Она не плакала, но лицо было серым, почти черным. Джоакин сообразил: кончился Вихорь…

А Джоакин остался. Когда смог ходить и думать, обоз был уже далеко от Лабелина. Ближе к морю, наверное: ветер дул прохладный и соленый. Он спросил о Полли. Луиза сказала: похоронили. А священник? Помолились, – сказала Луиза. За всех помолились… кроме этого. Этот сбежал, бросив два мертвых тела и прихватив все деньги до последней агатки.

Зато в телегах остался товар. Где-то в землях Грейсендов они нашли ярмарку. Джоакин помог Луизе распродать добро. Вышло недурно: без малого четыре эфеса. Луиза предложила:

– Поехали теперь в порт. Накупим с корабля всяких южных шелков, потом в Короне продадим. Хорошо будет.

Джоакин удивился:

– Это что же, ты хочешь продолжить дело торгаша?

Она пожала плечами:

– Отчего нет? Я умею. Считаю быстро; знаю, как цену сбивать. А ты будешь с лордами говорить, если доведется; читать и писать письма. Мы с тобой хорошо поладим.

Он глянул на нее этак с подозрением, и Луиза фыркнула:

– Размечтался!.. Я тебе не руку предлагаю, а долю в деле. Смотри, затея выгодная. Хармон-торгаш делал до сорока эфесов в год. Мы, положим, не такие ловкие, но двадцать золотых выручим. Итого, по десять на брата. Ну?..

– Десять в год?.. Кайр полсотни за год службы получает.

Джоакин покачал головой и на лице изобразил презрение. Это было зря. Луиза потемнела:

– Дурак ты недобитый! Погибли три хороших мужика, а с ними – твоя любимая! Тебе же все неймется, все не навоевался! Ну, так езжай к чертям в свою Первую Зиму! Чтоб тебе следующую дырку проделали во лбу, а не плече!

Она плюнула и ушла в фургон. Джоакин призадумался, помялся, да и пошел следом.

– Луиза… Луиза. Ты… прости меня, ладно? Ты меня выходила, я тебе жизнью обязан. Прости, не хотел обидеть.

– Только выходила, как обратно в могилу лезешь…

– Да не в могилу… Пойми: у меня есть мечта. Вот ты в детстве знала, кем станешь? Нет? А я знал. Сколько помню себя, всегда знал, что сделаюсь рыцарем. Буду служить великому лорду, прославлю свою семью и свою деревню. Будут говорить: Печальный Холм? Так это же то самое место, откуда Джоакин!.. Вот только прежде не знал, кому хочу служить. А теперь и это знаю. Не в Первую Зиму, мне в Алеридан нужно, понимаешь? Там моя слава!

Не факт, что Луиза поняла, но серчать перестала. Пожелала удачи, отдала половину выручки. Сказала писать в гостиницу в Излучине, если вдруг надобность. Джоакин сказал: так ты же читать не умеешь! А она в ответ: ну и что? К священнику схожу, он прочтет.

Следующим днем он помог ей нанять на рынке охранника – такого, что вызывал доверие. А затем распрощался.


Прошел месяц – и вот он в Алеридане.

Точнее, на лесистом бугре за городом, среди черных камней и обугленных балок. Когда-то здесь была мельница, потом сгорела, а холм зарос. Если влезть на камни, виден Эвергард: три кольца стен, тринадцать башен, Светлая Агата и воин, выложенные золотом. На шпилях башен полощутся флаги: верхний – герцогский, остальные двенадцать – гербы знатнейших рыцарей гарнизона. Один из них мог бы принадлежать Джоакину. Он давно уже знал, какой герб себе выберет: сердце, пронзенное мечом, а ниже – осадная машина, катапульта…

Деньги, доставшиеся от Луизы, исчезли без следа. Львиная доля ушла на новый меч взамен отцовского, утерянного в бою. Затем была дорога через Земли Короны и Альмеру, продовольствие, овес для Леди. Последняя агатка испарилась вчера: потрачена на пиво для Берка, чтобы убедить его проторчать еще один день среди развалин мельницы. Пятые сутки они здесь, и каждое утро Берк заводил одну и ту же песню:

– Милорд, а милорд… Скажи мне, как лорд: какого черта мы здесь торчим, а? Жратва кончается, с выпивкой вовсе печаль. Давай-ка наймемся к кому-нибудь!

Идея о том, что Джоакин Ив Ханна – как бы дворянин, а он, Берк, – как бы сквайр, сперва только позабавила пройдоху. Но потом, осознав тот факт, что лорд обыкновенно платит за пиво и вино для сквайров, Берк понял все выгоды положения и теперь иначе, как милордом, Джоакина не звал. Правда, насмешливая нотка в голосе никуда не делась.

– Ну, что скажешь, господин? Давеча мы слыхали: архиепископ Галлард в городе собирает войско. Идем к нему наниматься!

– Не люблю святош, – уклончиво отвечал Джоакин.

– А кто их любит? Разве что монашки! Зато все любят деньги, а их у святоши полно. Чего, благородный Джо, не сказать о тебе.

Джоакин хорошо понимал, зачем приарх Галлард собирает войско. Вчера новомодной почтой – какой-то «волной» – в Алеридан прилетело известие: владыка начинает суд и велит герцогу Альмера явиться в столицу. В противном случае император лишит его титула и доставит в Фаунтерру силой, как беглого преступника. Ясно, что герцог и не подумает мчаться на плаху. Ясно, что император выполнит угрозу, и Айден Альмера лишится власти. Когда это произойдет, брат Айдена – Галлард – объявит себя новым герцогом и бросит войско на штурм Эвергарда. Ни за что в жизни не хотел бы Джоакин оказаться в той армии, что придет за головами Айдена Альмера и его дочери – леди Аланис. Ему противна была даже мысль.

Однако Берк посмеялся бы над этакой романтикой, потому Джоакин приводил другие аргументы:

– Дружище, ты замок-то видишь? Думаешь, сладко придется, когда архиепископ пошлет нас на штурм? Иначе, как винтовой дорогой по склону холма, до верхушки не доберешься. А дорога обжата стенами с обеих сторон. Мы станем ползти по ней вверх, как черепахи, а нас будут поливать смолой и обсыпать булыжниками. Эвергард неприступен! Никаких шансов нет.

– Святоша – не дурак, – возражал Берк. – Он не полезет на штурм, коли замок неприступен. Возьмет в осаду. Всю осень, а то и зиму, мы будем жрать и пить в лагере, ничем не рискуя, да еще и монету получать. Потом гарнизон сдастся, мы заберем денежки и пойдем своей дорогой. А теперь, славный Джо, подумай, что будет, окажись мы внутри. Хотя нам и ясно сказали убираться прочь, но все же представь: твой чертов план сбылся, и нас таки взяли в гарнизон. Что из этого выйдет, а, милорд?

– Прославимся! – не раздумывая, сказал Джоакин.

– Ага. Станем славными пожирателями подметок, чемпионами по ловле крыс. Что мы есть-то будем в крепости, а?

– Имеются склады продовольствия.

– На осень хватит. Но потом-то запасы кончатся. Знаешь, приятель, я очень не хотел бы дождаться того дня, когда рыцари начнут жрать своих сквайров. Накануне я предпочел бы слинять подальше из этой дыры… да только не выйдет, крепость-то в осаде! Как ты вообще планировал выбираться оттуда?

– Герцог что-нибудь придумает. Когда станет невтерпеж, он выведет людей. Наверняка есть подземный ход.

Берк хохотнул. Джоакин взаправду верил в существование туннеля, даже принимался его искать. Собственно, и холм этот выбрал для стоянки потому, что он выглядел очень уж подходящим местом для выхода из лаза. Деревца и мельничные камни маскируют макушку, можно выйти незаметно для осаждающих. Зато с высоких башен замка бугор хорошо просматривается, и можно заведомо отследить, есть ли враги у выхода из туннеля. День Джоакин убил на поиски. Идея была такова: обнаружить подземный ход, пробраться прямо в Эвергард, а там заявить: «Мы нашли уязвимое место вашей обороны! В награду возьмите нас на службу». С утра до ночи приятели ворочали камни и балки, испачкались в саже, как Темный Идо… Потом Берк осведомился:

– Скажи-ка, милорд, позволено ли сквайру называть лорда дубиной?

– Ни в коем случае.

– А пустоголовым дураком? Или безрогим бараном?

– Тоже нет.

– Ну, тогда я промолчу.

На том и закончили поиски подземного хода.

Шел пятый день стоянки на холме. Солнце клонилось к горизонту, закатывалось за башню Эвергарда – точь в точь как на родовом гербе леди Аланис… Берк хлопнул Джоакина по плечу и заявил:

– Вот что я тебе скажу, благородный лорд. Моего терпения хватит еще на один вечер – вот этот, что сейчас. План «торчим туточки и ждем погоды» был, конечно, хорош, но немного приелся. Если до утра не выдумаешь идею получше, я иду в город наниматься к архиепископу. С тобой или без тебя – все едино.

Он закинул в рот щепотку табака и завалился на плащ. Джоакин взобрался на камень и крепко призадумался, глядя на остроконечные башни цитадели.

Если по уму, то Берк прав. Не возьмут их в гарнизон. Замок и так переполнен людьми, а запасы пищи ограничены. Значит, нечего им тут делать, нужно уходить. Податься к другому лорду, выслужиться у него, получить рыцарство. Потом, уже в звании, вернуться сюда, попроситься к леди Аланис… Пройдут годы. Джоакин возмужает, на лице будут шрамы, в висках – седина. Слава о нем разлетится по стране. Он сможет тогда не клянчить, а гордо заявить:

– Меня, миледи, любой бы взял на службу. Вот только моя душа рвется к вам. Не откажите же ей!

Но уходить не хотелось. Даже больше – не моглось. У него, Джоакина, может, и есть впереди годы… но у леди Аланис их может не быть! Она замешана в заговоре своего отца. Пусть и по незнанию, да кто на это посмотрит! Имперский суд не пощадит ее, войско приарха Галларда не выпустит из осажденной твердыни. Леди Аланис в западне, до конца года решится ее судьба. Если она у… ум… боги, даже мысленно Джоакин не мог произнести этого слова! Не умрет она! Он будет рядом, и она не умрет! Нельзя уходить.

Трижды они с Берком ездили в город. Один раз Джоакин снова увидел герцогиню: со своим блестящим эскортом она ездила в собор. Джоакин был потрясен – не одной лишь красотой девушки, но и отчаянной храбростью. Алеридан наводнен наемниками Галларда. Совершеннолетняя Аланис – помеха для дяди на пути к власти. Спусти священник псов – и они разорвут дюжину рыцарей герцогини. Джоакин знал: Аланис не зря пошла на такой риск. Она заявляла тем самым: «Я ничего не боюсь. Я невиновна, город – мой по праву». Мещане орали приветствия, смеялись от восторга. Герцогиня с нами, значит – все по-прежнему! Не будет войны, не будет смуты! Да здравствует Аланис Альмера! Джоакин тоже орал, его голос тонул в толпе, неслышный даже для соседей:

– Берегитесь, миледи! Прячьтесь в замке! Город опасен!

В дюжине тяжелых всадников мещане видели несокрушимую мощь. Стальные люди на стальных конях – что может их остановить?! Тем более, эти воины – лучшие из лучших, чемпионы турниров, герои битв!.. Джоакин знал, насколько уязвимы рыцари на узких улочках города. Один арбалетный болт из-за оконных ставен – и…

– Прячьтесь, миледи! Ваша жизнь на волоске!..

Она посетила собор, подарила Светлой Агате пригоршню золотых эфесов и вернулась в Эвергард. Живая… на этот раз.

Нет, Джоакин никак не мог уехать отсюда!

Но что делать?

Он глядел, как полощутся флаги в розовых закатных лучах… Затем солнце пропало, его место заняла луна… Искровые фонари вспыхнули на стенах, принялись шарить вокруг. Пятна света скользили по голой земле. Подступы к замку вырублены, вычищены от деревьев. Одна лишь каштановая аллея, ведущая к воротам. Если войско хлынет на штурм, его увидят издали. В лучах фонарей люди – как на ладони. Арбалетчики замка нашпигуют их болтами, сотрут в кровавую пыль еще задолго до стен! Бедные, бедные наемники приарха! Эвергард неприступен… Эх.

Джоакин ничего не понимал в политике, но было ясно даже ему: император не простит герцога. Когда войско Галларда расшибется о стены замка, владыка пришлет свое. Искровая пехота – перед нею никто не устоит. Холодная тьма. Нельзя уезжать. Нужно думать.

Воин снова вспомнил герб, который выбрал для себя. Пронзенное мечом сердце – отличный символ: это и смерть врага, и любовь девушки. Ниже – катапульта. На гербе леди Аланис – крепостная башня, а у него будет осадная машина. Герцогиня неприступна, как сам Эвергард, но найдется тот, кто возьмет ее штурмом!.. Еще недавно эмблема наполняла его радостными мечтаниями, но теперь казалась злой насмешкой. Скоро здесь хватит катапульт и без Джоакина: будут и машины приарха, и самого императора… Чего не хватит – так это щитов, чтобы укрыть миледи от смертельной опасности. Сердце на щите – вот каков должен быть герб! И придет день, когда он будет трепыхаться на одной из башен Эвергарда!

Тех гербов, что сейчас украшали башни, уже было не видать. Стояла ночь. Туча сглотнула луну. Лишь одна Звезда сияла в небе, да тревожные огни белесыми пятнами вспахивали землю. Громада замка тонула в черноте.

– Надо поспать, – сказал себе Джоакин. – Встану на рассвете, подумаю еще.

Он поднялся, чтобы спрыгнуть с камня, бросил прощальный взгляд на крепость. Шепнул:

– Доброй ночи, миледи. Ничего не бойтесь: я рядом…

…и тогда увидел отряд.

* * *

Всадники возникли на каштановой аллее. Фонарь выхватил их из темноты и повел, больше не отпуская. Люди в легкой амуниции, почти без доспехов. Кони идут галопом. Десять, двадцать… примерно полсотни. Они скакали прямиком к воротам Эвергарда.

С башни что-то крикнули – в ночной тиши звуки летят далеко. Всадники не сбавили ходу. Дураки, сейчас их перебьют, – подумал Джоакин… Подумал бы, если б успел. Но кое-что случилось, и мысли в голове разом погасли.

Надвратная башенка треснула и развалилась.

Куски балок и кирпича – дождем на дорогу. Людские тела.

Всадники мчали, не сбавляя ходу, и двое передних вскинули руки, будто в рыцарском салюте. Теперь Джоакин успел заметить, как воздух вздрогнул перед их ладонями. Мерцающие сгустки метнулись к воротам, и те лопнули – будто пузырь, в который ткнули ножом! Щепки брызнули в стороны. Кто-то рванулся навстречу всадникам, и передний конь смял его. Отряд хлынул в замок.

Джоакин не понимал… и не пытался, и даже не воскликнул: «Что за чертова тьма?!» Он – соляная статуя, он – истукан с глазами. Стоял и смотрел, и не мог ничего другого, кроме смотреть.

На дороге между стен царила темень – фонарщики не успели перенаправить свет. Вот они зашевелились, крутанули лампы, нацеливая лучи… и одна за другой фонарные башенки стали лопаться. Вспрыгивали на воздух, разваливались, сыпались градом обломков. Раскаленные внутренности ламп еще недолго мерцали искрами… Кто-то побежал по стенам, упруго сработал арбалет. В ответ полыхнул огонь. И снова. И снова. Истошные крики: живые факела падали на дорогу, под копыта. Вспыхнула галерея, за нею вторая…

А те, конные, скакали вихрем, поливая огнем стены. Вторые ворота – в щепки. Решетка – в пыль. Они неслись с такой скоростью, что полоса огня отставала от них! Пламя текло по стенам снизу вверх, охватывая десятки шагов за минуту… но конные шли быстрее. Балки, булыжники, головешки сыпались водопадом за их спинами. Всадники – огромный черный змей. Ворвался в замок и вспорол изнутри – будто двуручный меч в глотку.

Джоакин смотрел. На его глазах неприступный Эвергард превращался в факел.

Жутко, протяжно взвыл сигнал тревоги. Падал, притихая, и снова взлетал, вымораживал жилы. Огненная река, текущая снизу вверх, долилась до верхнего замка и уперлась в бастион. Здесь, впервые, всадники сбавили ход. Извилистый путь замедлил их. Пятна света поймали голову отряда. Скачут, прижавшись к холкам, выставив вперед руки. Вдох – и лежат, никого живого из тех, кто оказался на свету. Кричит и бьется на земле лошадь. Остальные отпрянули, прячась за поворотом стены. Свет скользнул за ними, выхватил одного… Уже не человек – губка, истыканная стрелами.

В груди Джоакина мелькнул луч. Все, конец им! Кто бы ни были, им конец! Сзади подступает огонь, впереди – лютые стрелки герцога. Всадники сбились кучей в узком безопасном простенке. Рыцари замка уже бежали к ним по зубчатым верхушкам стен. Круглые камни посыпались с бастиона, покатились вниз по дороге, ломая ноги коням.

Но вдруг среди мертвецов зашевелился один. В нем сидела стрела или две, но он двинулся, перекатился за труп лошади. Положил руку на тушу, как ложе арбалета на упор. Выстрелил.

Прежде, во тьме, Джоакин не мог разглядеть, но теперь фонарь светил прямо на этого, полумертвого, и все виделось ясно.

Он выстрелил из руки.

Никакого оружия! Просто из кулака вырвался огненный шар и воспламенил ворота. Затем второй, тут же – третий. Стена, переполненная людьми, издала вопль. Вспыхнула башня, заметались огни. Люди сталкивались, обезумев от боли. Зажигали друг друга, сгорали заживо, прыгали со стен. А тот, за конской тушей, продолжал бить, обращая бастион в пекло. Одной голой рукой.

Вот тогда Джоакин заорал.

Сжимал голову ладонями, мотал из стороны в сторону, исступленно орал:

– Ааааа!.. Ааааааааа!

Берк, что проснулся от воя, подскочил к нему:

– Заткнись, твою Праматерь!

Но увидел полыхающий Эвергард – и онемел.

Бастион выгорел дотла, выпали ворота. На стенах не осталось жизни. Всадники спешились и цепочкой вбежали в верхний замок. Где-то там – леди Аланис. Теперь беззащитная.

Джоакин бросился к лошади. Берк догнал его, развернул к себе и врезал кулаком по лицу. Воин упал, тут же выхватил кинжал, попытался ударить. Берк прыгнул, выбил нож, уселся на парня верхом:

– Да стой же ты! Дубина! Ничем не поможешь, сам подохнешь!

– Пусти! Убью! Пустииии!

– Не успеешь ты, дурак! Они уже в покоях! За пять минут всех вырежут, кто остался!

– Аааа!.. Пусти, гад! Ааааааа!

Джоакин метался, взрывая пальцами землю. Смотрел в небо – туча багровела от зарева. Берк сдерживал парня, приговаривая все тише:

– Ну, будет! Хватит уже!.. Успокойся… Как тебя заклинило, а…

Наконец, он утих.

Берк отпустил, Джоакин сел, привалившись спиной к камню. На замок он не смотрел. И так знал, что там: в небе плясали отсветы.

– Как же это… – прошептал воин. – Как они смогли… Это же… так не бывает! Не бывает!

– Да ладно, – пожал плечами Берк, – обычное колдунство. Император – потомок самой Янмэй. Он еще и не такое умеет!

– Император?.. – тупо повторил Джоакин. – Император?

– Кто же еще?! Он сказал, что притащит герцога на суд – вот и прислал за ним парней.

– Парней?..

О, нет, это и близко не парни! И не воины, и даже не кайры! Черные демоны на лошадях, крушащие стены одним взмахом руки!

– Ты проспал и не все увидел, – сказал Джоакин. – Наверное, не понял, что к чему. Они сражались, как Праотец Вильгельм! Смертные неспособны на такое!

Берк хмыкнул:

– Ну, тогда нам стоит помолиться. Умеешь?

В разговор вмешался странный звук – не то скрип, не то скрежет. Два камня провалились в землю. Вдавились и скрылись, оставив квадратную черную дыру. Из дыры возник человек с мечом, и еще один.

– О, подземный ход!.. – воскликнул Джоакин. – Я же говорил…

Рыцари двинулись к ним, в жутком молчании занося клинки.

– Э, стойте, стойте! Мы свои!

Джоакин успел вскочить и поднять меч, а затем рыцарь обрушился на него. Удар, полный холодной ненависти. Парень отпрянул, с трудом устояв.

– Мы не враги!

Не говоря ни слова, рыцарь вновь атаковал. Сталь гремела и выбрасывала искры. Джоакин чуть не стонал от напряжения, парируя удары. Рыцарь бил слишком быстро, чтобы уклониться, и слишком мощно, чтобы блокировать. Каждая сшибка едва не выворачивала запястье. Клинки скрещивались у самой груди Джоакина. Противник сминал его оборону.

Второй воин тем временем накинулся на Берка. Тот успел парировать первый удар, но второй вышиб из рук топор и бросил Берка наземь. Он откатился, меч вспорол грунт в дюйме от уха. Берк пнул рыцаря в промежность, сам же взвыл, разбив стопу о латы. Увернулся от удара, перекатился, встал на четвереньки, пополз. Латник подбежал к нему и врезал ногой в бок. Берк скрючился на земле, задыхаясь. Рыцарь взял меч в обе руки, неторопливо замахнулся, чтобы снести парню голову.

Джоакин отступал шаг за шагом под свирепым натиском врага. Он не мог улучить ни секунды для атаки. Все силы и время уходили на оборону. Однако, отступая, он выманил противника из тени и сумел разглядеть.

– Сир Хамфри, я вам не враг!

Рыцарь промедлил полвдоха, Джоакин отпрыгнул назад и вогнал меч в землю:

– Хватит! Мы на вашей стороне!

Лейтенант Хамфри из гарнизона Эвергарда подступил к Джоакину, смерил взглядом:

– Ив Ханна?

– Я!

– Рольден, стой!

Клинок замер у шеи Берка.

– Какого лешего вы здесь?

– Мы видели штурм и пожар. Хотим помочь.

– Помочь?

– Вам нужна помощь, сир Хамфри?

Замешкавшись на секунду, рыцарь принял решение:

– Нужна. С нами раненый.

Он и Рольден вложили клинки в ножны. Берк поднялся, отряхиваясь и потирая бок.

– Сюда! Безопасно, – крикнул сир Хамфри.

Из туннеля показалась молодая женщина в одежде служанки, за нею двое парней с закрытыми носилками, следом – еще один рыцарь, замыкавший отряд.

– Простите, сир, но я не лекарь, – сказал Джоакин. – Не могу помочь с раненым.

– И не требуется. В миле отсюда охотничье угодье герцога. Пойдем туда, там есть лекарь. От вас нужна помощь в защите. Нас мало, а погоня возможна.

– Конечно, сир. Можете положиться на нас.

Лейтенант кивнул:

– Благодарю.

Махнул рукой замыкающему воину. Тот дернул что-то в недрах лаза, камни пришли в движение и встали на место, закрыв дыру.

– Простите, сир… – Джоакин прочистил пересохшее горло. – Ее светлость… она жива?

– Герцог погиб, – холодно отрезал лейтенант. – Лорд Альфред тоже. О лорде Альберте не знаю.

– А… леди Аланис?

Рыцарь медлил. На лице ясно читалось желание солгать.

– Прошу, сир Хамфри! Я же здесь ради нее!!

Тот мотнул головой в сторону носилок:

– Ее светлость ранена. Но шансы есть. Вперед!

Джоакин ловил воздух, пытаясь вдохнуть. Наконец, отмер. Прыгнул в седло и двинулся следом за уходящей горсткой людей.

* * *

В голове Джоакина царил черно-бело-красный хаос, похожий на гибнущий Эвергард. Черная растерянность, близкая к смятению. Мир стал другим: теперь в нем есть сила, неподвластная ни воинскому мастерству, ни законам чести. Опоры, на которых прежде стоял Джоакин, шатались и уходили из-под ног.

Красные вспышки – озарения, как пламенные шары. Герцог погиб вместе со старшим сыном. Леди Аланис бежала. Приарх Галлард объявит себя правителем Альмеры. Обыщет Эвергард, не найдет тела герцогини и пошлет погоню. Как скоро это случится?.. Кто были те всадники, кому служат? Они ринутся по следам, или другие?..

А белый цвет – это надежда, теплые манящие лучи. Леди Аланис потеряла отца и брата, получила тяжкое ранение. Нужно быть бессердечным человеком, чтобы радоваться этому. И Джоакин честно душил в себе предательское чувство… но все же радовался. Судьба дала шанс. Впереди дюжина дорог. Та, что ведет в лапы к наемникам архиепископа, и та, что на столичную плаху, и та, где ждут всесильные всадники, и даже та, где леди Аланис вернет себе герцогство и взлетит обратно ввысь, бросив Джоакина ползать по земле… Но есть и такая дорога – одна-единственная – по которой Джоакин пронесет девушку на своих руках, спасет ото всех опасностей, и в конце… Именно там, в конце той дороги и сиял неотразимо заманчивый белый свет.

Краем уха Джоакин слышал обрывки разговоров в отряде:

– …около пятидесяти. Убили всего дюжину…

– …размолотили, как гнилую тыкву!

– Предметы. Говорящие Предметы!

– Безнадежно с самого начала…

– Персты Вильгельма… они нашлись!

– Приарх Галлард.

– Нет, император.

– Сам владыка?..

– А кто же еще?!

Берк приблизился и потряс Джоакина за плечо:

– Эй, милорд! Слышишь меня? Слышишь, говорю?!

– Что?.. Ага, слышу.

– Думаешь, у них есть с собой деньги?

– Деньги?..

– Деньги! Ты что оглох? Как только нам заплатят, сразу сваливать нужно.

– Это еще почему?

– Точно, оглох. Уши прочисти и слушай, о чем люди говорят! Леди Аланис – наследница герцогства. Едва святоша поймет, что она осталась жива, сразу отправит псов искать следы. Нам бы к тому моменту оказаться подальше от этих носилочек.

– Ага, носилки…

Джоакин нагнал парней, что несли раненую. То были воины, за их плечами висели мечи и щиты. Сир Хамфри, идущий впереди, задал безумный темп. Парни с носилками тяжело дышали, выбивались из сил.

– Вам помочь, друзья?

– Да как поможешь? Верхом раненую не понесешь!

– Могу отдать ей лошадь или взять к себе в седло.

– Ее светлость не сможет… она без чувств.

Точно: девушка лежала удивительно тихо. Была бы в сознании, стонала бы. Тревога ожила в сердце с новой силой.

– А рана сильная?

– Не позавидуешь…

– Какая?

– Ожог.

– Большой?

Сир Хамфри обернулся и прикрикнул:

– Сир Джоакин, отстань от них! Парням и так нелегко!

Он переключился с расспросами на лейтенанта:

– Что случилось с ее светлостью?

– Задело огненным шаром.

– О, боги! Страшный ожог?

– Я видал и хуже.

– Значит, есть надежда?

– Есть. Особенно если не болтать попусту, а идти быстрее.

– Так точно, сир.

Джоакин умолк было, но вскоре не удержался:

– А далеко еще до поместья?

– Тебе какое дело? Ты ж верховой. Ноги, поди, не ноют.

– Нет, сир, я о том… ну, как долго еще идти? Ведь ее светлость… она же без лекаря долго не сможет!

– Сир Джоакин, – рявкнул Хамфри, – закрой рот! Я все понял: ты очень хочешь служить герцогине! Оценил твое рвение. А теперь – помолчи!

Джоакин сжал зубы.

К счастью, охотничье угодье уже показалось впереди. Немаленький двухэтажный дом на опушке леса, обнесенный бревенчатой стеной. Тропа упиралась в ворота. Одна створка покосилась и цепляла землю. Ее не смогли закрыть полностью, в щель пробивался факельный свет.

– Что за лодыри… – буркнул Рольден. – Герцог бы им уши оторвал.

Сир Хамфри сплюнул.

Отряд встал у ворот. Воины опустили носилки и принялись дышать. Рольден стукнул сапогом в створку. Берк шепнул Джоакину:

– Надо сразу с ними войти. А то запрутся, оставят нас здесь – и плакали денежки.

С этой целью он спешился и выдвинулся вперед, втерся между Рольденом и Хамфри.

«Здоровая» створка, скрипнув, отклонилась. Мужичок в плаще, с факелом в руке, мотнул головой:

– Здравья вам, рыцари. Проходите, добро пожаловать.

Рольден вошел первым, следом Хамфри, за спиной у лейтенанта во двор проскользнул Берк. Сир Хамфри смерил взглядом мужичка:

– Отчего не спрашиваешь, кто мы такие? А вдруг разбойники?

– Вижу ведь: башни на грудях, – резонно заметил факельщик. – Значит, люди его светлости.

– А ворота почему скособочены?

– Сегодня только телегой саданули, починить не успели…

– Телегой? Какой телегой?

– Да вон той – муку, значит, везли…

Сир Хамфри с недовольством оглядел двор. Заглянул и Джоакин. Действительно: левее ворот стояла телега с мешками. В глубине, ближе к усадьбе, свалены были полдюжины бочек. В кольцах на заборе торчали факела, трепетали огни.

– Дурачье, – процедил лейтенант. – Муку привезли и до сих пор не разгрузили! И бочки у главного входа – что за черт!

– Да хватит! – крикнул Рольден, он стоял уже на полпути к усадьбе. – Кончай выволочку, пускай заносят…

В этот миг на телеге, за мешками почудилось Джоакину какое-то едва заметное движение. Сир Хамфри рванулся с места, схватил мужика и закрылся его телом, будто щитом. Раздался свист. Мужик хрипнул, ловя стрелы. Джоакин шатнулся за створку. Рольден коряво выхаркнул:

– Гады… – и с грохотом рухнул наземь.

Не выпуская свой живой щит, сир Хамфри бросился к телеге. Берк – следом, прячась за спиной рыцаря. Снова свист. Стук, скрип. Стрела задела латы, но не пробила. Затем лязг – меч выскочил из ножен.

Замыкающий рыцарь – его звали Ланс – крикнул воинам с носилками:

– На помощь лейтенанту! Вперед!

Они рванулись в ворота. Один тут же вылетел назад с болтом в груди. Второй успел пробежать несколько шагов, потом свалился, плюясь кровью.

Из-за телеги раздались вопли: Хамфри с Берком рубили лучников, прятавшихся там. Но вторая группа стрелков скрывалась за бочками, держа на прицеле и телегу, и ворота. Стоит лейтенанту высунуться из-за телеги, как он – покойник. Пойдешь ему на помощь – получишь болт.

– Ты, – Ланс ткнул пальцем в Джоакина. – Я не оставлю миледи с тобой.

Конечно. Последний рыцарь будет стеречь носилки любой ценой. Джоакин вырвал у него щит:

– Это мне понадобится.

Прыгнул в седло, подъехал к воротам, прячась за закрытой створкой. Сунул щит в проем. Тум-тум! Два болта разом прошили его, один оцарапал руку. Джоакин пришпорил кобылу и рванулся во двор. Если там остался третий со взведенным арбалетом – то конец.

Третий был. Встал из-за бочек, вскинул оружие, сверкнула дуга. Джоакин упал всем телом на холку Леди и швырнул щит навстречу стрелку. Тот пальнул. Болт свистнул над головой парня. А в следующий миг копыта Леди разнесли груду бочек, вминая арбалетчика в землю…


Их насчиталось восьмеро: один у ворот, трое за бочками, четверо у телеги. Большинство уже испустили дух, один шумно стонал. Стонал и Рольден. Лейтенант прочел молитву и нанес удар милосердия.

Стрелку, которому не повезло остаться в живых, сир Хамфри отрезал поочередно три пальца. Тот сразу сказал, что служит приарху Галларду, но все же следовало убедиться. Джоакин злорадно бросил Берку:

– Ты, говоришь, хотел наняться к святоше?..

Хамфри и Ланс внесли носилки во двор. За ними вошла служанка. Видимо, то была смелая девушка: она не издала ни звука, увидев дюжину мертвецов. А вот в доме не сдержалась и охнула. Вся прислуга поместья была в гостиной, аккуратно уложена в ряд на полу. Глотки перерезаны, кровь стеклась в одну огромную лужу. Кружились мухи.

– Лекарь здесь? – спросил Джоакин.

Сир Хамфри поочередно осветил лица мертвецов.

– Тьма сожри. Да, здесь.

– И как же теперь?..

– Софи, – лейтенант кивнул служанке, – найди лекарский инструмент, потом поможешь Лансу. Ланс, тебе же случалось штопать раны?

– Не такие, сир.

– А есть выбор?

– Сделаю, что могу.

– Отлично. Сир Джоакин, со мной. Внесем ее светлость.

Носилки положили на кухонный стол, подальше от мертвецкой гостиной. Софи принесла саквояж лекаря и бутылку вина. Ланс мыл руки в тазу.

– Сир Джоакин, идемте во двор. Не будем мешать.

Носилки так и стояли, накрытые завесой. Джоакин задержался в дверях, надеясь поймать момент, когда Ланс отбросит ткань. Взглянуть бы хоть одним глазом!.. Но сир Хамфри взял его за плечо и увел прочь.

Они вышли во двор, лейтенант подозвал Берка.

– Как видите, нас осталось четверо. Двое нас и двое вас. Ближайший вассал, которому наверняка можно доверять, – граф Блэкмор. До его замка почти сто миль пути. Мы с Лансом не справимся. Сир Джоакин, сквайр Берк, ее светлости герцогине Альмера требуется ваша служба.

– Ага, – буркнул Берк. – А какая оплата?..

Джоакин велел ему молчать. Встретил взгляд лейтенанта.

– Сир Хамфри, такое дело… Я не рыцарь, а Берк – не сквайр. Мы – просто два парня с оружием.

– И что? Ваши клинки нужны герцогине. Готовы служить?

– Так точно, сир, – ответил Джоакин.

Загрузка...