Лишние люди

Глава седьмая. Мечты не отражаются в зеркалах

1

Джимми снилось: его оставили в роддоме. Он видел, как чужая женщина, внешне очень похожая на мать, прокралась в инкубатор и поменяла идентификационные номера младенцев, потому что до одури хотела привести в дом девочку. Через несколько лет обман раскрылся, и две семьи встретились друг с другом: муж, жена – его биологические родители, его брат и сводная сестра (или как еще он мог назвать ее?), с одной стороны, и он – Джимми с приемным отцом с другой.

– Относись к жизни проще, – сказал ему во сне Ли.

Джимми вздрогнул и почти проснулся, встретившись с ним взглядом. Ли в роли отца?.. С ума сойти!.. Похоже он дошел до ручки, раз ему снится подобное…

Сквозь сон на Джимми потянуло холодом: он вспомнил, что не выключил вентилятор.

– Твое время истекает, пора убираться ко всем чертям.

– Не трогай их, – все же собравшись с духом, возразил он отцу? отчиму?

– Я делаю, что хочу.

Ироничный взгляд из-под приподнятых бровей, улыбка превосходства – и молчание в ответ.

– Думаю, мы поняли друг друга, – удовлетворенно произнес Ли.

Джимми кивнул. Он не был фанатом биться головой о стену, даже ради самых добрых побуждений.

– Не стоит портить отношения с нашими новыми родственниками, – плотоядно усмехнувшись, заметил во сне Ли.– Они неплохо устроились в этой жизни, да, Джимми? Их деньги не будут для нас лишними. Чем не пожертвуешь ради родных детей. Ты сделал то, о чем я просил?

– Да, – ответил Джимми, втягивая в себя воздух. Все это время он стоял (лежал на кровати?), не шелохнувшись, забывая дышать. – Мне прийти вечером?

– Можешь отдохнуть.

– Ты ведь его хочешь? – уже уходя, резко обернувшись, спросил он Ли, и отпрянул, потому что влез не в свое дело. – Шучу.

2

Сон прервался, и Джимми с благодарностью взглянул на стену, за которой шумно развлекался Ларк с девочками. Адвокат умел с душой проводить свободное время.

«Надо умыться, – сказал себе Джимми. – Выбрось все это из головы».

Холодная вода несколько взбодрила его, но мерзкое послевкусие сна не прошло.

«Оставь, – приказал он себе, ворочаясь на постели.– Спи давай. Не думай. Улыбайся. Забудь. Завтра будет завтра».

«Улыбаться я умею», – ответил ему тот, другой голос из сна.

– Чтоб тебя, – громко буркнул он в ответ, – и голос затих.

Джимми мысленно извинился перед мамой. Нелитературный язык, но помогало.

Остаток ночи прошел без приключений.

3

Джон Стивенсон немного волновался, когда показывал сыну его новый дом, комнату, опасался очередного приступа немотивированной злости, но Джимми принял обстановку буднично, что даже слегка задевало. Джон не видел квартиры, которую снимала Лили, но был уверен, что контраст должен был быть разительным.

– Нравится?

– Ничего, жить можно.

«У нас была квартира со всеми удобствами. Мы всегда снимали такие, – вот и все, что рассказал ему Джимми о своей жизни с матерью. – Мы часто переезжали».

Впрочем, Джон не мог мысленно не похвалить сына: парень держался молодцом, это у Джимми было в него. Мужские гены, ничего не попишешь. Лили, как всякая творческая натура, была нервной, взбалмошной. Джон даже был рад, когда после рождения сына она решила оставить труппу и закончить свою музыкальную карьеру. Они не могли позволить себе нанять няню, к тому же к ним после смерти мужа переехала его больная мать.

Лили отлично ладила со свекровью, и Джимми тоже, а он, признаться, матери избегал, не знал, о чем с ней говорить. Та расспрашивала о работе, делах, в которых ровным счетом ничего не понимала, бесполезно было пытаться объяснять. Мать даже на новой кухне, купленной им в подарок на день рождения Лили, чувствовала себя беспомощной.

– Мама, зачем мыть посуду, для этого есть специальная машина, – учил он ее десятки раз. – Открой крышку, поставь сюда и нажми.

– Лучше уж я по старинке. Мне спешить некуда. Что мне еще делать-то?..

Подруги матери к тому времени или умерли, или уже не могли самостоятельно выбираться из дома, а она сама не привыкла гулять в одиночестве. Сначала мать брала с собой Джимми даже в игорные залы, она всегда была завзятой картежницей, вся преображалась во время игры, так и сыпала сальными остротами; пришлось поговорить с ней и сыном, чтобы не подражал бабушке. Потом, когда Джимми пошел в школу, мать окончательно заперлась в доме, даже из комнаты выходила редко, как говорила, не хотела мешать сыну и невестке. Две хозяйки на кухне перебор, но Лили не жаловалась. Она вообще редко выказывала недовольство, занималась хозяйством, воспитывала сына, возила того на экскурсии, учила читать ноты, рисовать.

Джон улыбнулся, вспомнив первый музыкальный вечер сына. Тому понравились барабаны, и им с трудом удалось переключить внимание мальчика на более подходящие для их соседей инструменты.

Тем удивительней для Джона было услышать несогласие Лили, когда он решил на время оставить свою профессию и попробовать себя на другом поприще.

4

– Могу предложить вам индивидуальное обучение, – дотошно перелистав все документы, произнес директор школы. – Сможете приходить к преподавателям в назначенное время на консультации и зачеты, посещать занятия в свободном режиме.

Джимми охотно закивал головой, но Джон категорически отказался. Он не хотел, чтобы сын чувствовал себя изгоем, к тому же такая учеба не способствовала дисциплине, поэтому он настоял на обязательном посещении и дополнительной спортивной секции.

– Моему сыну нужно общение со сверстниками. Он только что потерял мать, и вся ситуация…

– До первого замечания, – нехотя согласился директор. –Если не получиться, переведем его на индивидуальную программу. Мне надо думать и о других учениках, сэр.

Джон вышел из кабинета в бешенстве, не помня себя.

– Тоже мне учителя, – буркнул он по видеофону Ларку. – А еще говорят о гуманизме!..

– Спокойно, если что, сразу звони мне, – мгновенно отреагировал адвокат. – Я с подобными субъектами собаку съел, а ты для него слишком мягкотелый. В этом деле кто громче кричит, тот и прав. С богатым папашей-хамом не станут связываться, себе дороже.

Но они обошлись своими силами.

5

Джимми на удивление отца достаточно легко влился в коллектив и даже в футбольную команду. Посмотрев парня в пробной игре, тренер скрепя сердце поставил Джимми в полузащиту.

– Способности есть, форма неплохая, но техника слабовата, надо работать, много работать.

– Он у меня одаренный, на лету схватывает, трудолюбив, очень любит спорт, – слукавил Джон. – Просто у нас был большой перерыв.

– Посмотрим, ничего обещать не могу, талант не купишь.

Но вскоре Бред Райджари был вынужден признать, что парень может быть неплох, хоть и попал в команду по настоянию директора.

– Вы поймите, Бред, у нас непростая ситуация, нам нужно обезопасить школу от возможных претензий отца, если что-то случится.

Тогда Бред не понял намека, сказывался малый педагогический опыт, он лишь два года назад пришел в старшую школу из Спортивной гильдии, но позже, когда Джимми, выйдя на замену, забил решающий гол в игре, все же заглянул в личное дело и как-то сразу переменился к парню. Тот вел себя твердо, но тихо, хотя без конфликтов не обошлось.

Как-то Гарри, нападающий, известный своим задиристым характером, прошелся по поводу матери Джимми, намекнул и на деньги отца и их участие в делах команды. Джимми тогда промолчал, и Бред почти списал его со счетов. Мало ли поломанных судеб поднимается из-под куполов… Не все сохраняют характер.

Нет, Бред не одобрял рукоприкладства в команде, но считал, что его парни должны уметь постоять за себя сами, так воспитывался спортивный дух. Оказалось, он просто недооценил Джимми.

После тренировки в раздевалке тот предложил на спор пометать ножи за школой.

– Детские игрушки, – презрительно сплюнул Гарри, и Бред похолодел, увидев, как неизвестно откуда взявшийся клинок вонзился в стену в пару сантиметров от головы парня. Внушительное шоу.

– Что здесь происходит?–со всей мочи заорал он с порога, привлекая к себе внимания.

– Ничего, – хором ответили ребята, заслоняя спинами стену.

– Вот пусть это «ничего» я здесь больше и не увижу, – решил не обострять ситуацию Бред, и ему повезло.

Парни не поубивали друг друга, а даже как-то примирились, организовав маленький союз против тренера. Бред не возражал, если это было для пользы дела. Его собственный тренер тоже когда-то выделывал такие штучки, стравливая и разводя парней в команде.

– С ума сошел?!. Ножи в школе?!. А если бы что-то случилось? – покрутил пальцем у виска его старый друг и поклонник спортивной карьеры, учитель литературы Карл Линдсней, человек, благодаря которому собственно Бред и нашел это место. – Ты вылетел бы первым! Мы отвечаем за их жизнь. Тебе надо отвыкать от твоих спортивных замашек, здесь не гильдия, а школа. Ты знаешь, что у них творится в голове? Я – нет, хотя и работаю здесь не первый год.

– Не беспокойся, я серьезно поговорил с парнем, – попробовал объяснить свою позицию Бред.

– Ты не прав, – не согласился с ним Линдсней.

Конечно, как учитель Карл был опытней, но Бред стоял на своем. У него было неоспоримое преимущество: он не просто открыл и прочитал дело Джимми, а проехал до его прежней школы, заехал во двор дома, где тот жил с матерью. Район многое рассказал ему о парне.

Бред знал такие подземные уголки, сам когда-то частенько наведывался в подобные места, чуть было не загубил свою карьеру и здоровье, но вовремя опомнился.

Что ж, он готов был поддержать Джимми, если тот хотел начать новую жизнь, но вводить в команде подземные порядки позволять не собирался.

Категорически.

Впрочем, парень понял его правильно и больше не высовывался.

6

Невозможность распоряжаться временем бесила Джимми. Оказывается, шляясь по темным закоулкам прежнего купола, он сильно отвык … от рабства и бессмысленности действий, иллюзорно имеющих какой-то далекий-предалекий и неважным никому в настоящем результат.

Смотрящий сквозь мутные стекла очков учитель, все время устало потирающий переносицу, произнес:

– Объективненько…

Обращались к нему, вежливым, снисходительно-ласкательным тоном, – и Джимми сразу вспомнил, почему ненавидел школу.

–Если вам что-то не нравится, молодой человек, вы можете пойти другим путем. Честно и открыто. Как та дверь.

Джимми исподтишка бросил пронзительный взгляд на Карда Линдснея, их учителя литературы. Нет, этот человек дураком не был. Тогда в чем дело?.. И почему именно он?..

Следуя негласным правилам, он опустил глаза, как бы признавая: «Не сомневайтесь, я понял и капитулирую».

– Отлично. Тогда, может, стоит приступить к сочинению?

Перед лицом Джимми душным маревом зависла другая картина.

– Ты знаешь, что будет, если Ли не застанет тебя на своей вечеринке?

– Нет. Но ты, полагаю, знаешь.

Услужливый сосед – советчик по несчастью, распечатал грязным ногтем дорогой, лакированный конверт и, вынув пригласительный билет, бросил его на диван, где лежала мать.

– Из пушки не разбудить?.. Ну-ну… Я не враг тебе, малыш. Разве я не крепко храню твои секреты?.. Не надо… Не надо так смотреть на меня и шутить с Ним, Джимми, тоже не надо. Я не хочу попадать под горячую руку. То, что он передал приглашение через меня, – уже плохой знак. Тебе есть над чем задуматься, парень. Поверь старику. Разве тебе нечего терять?..

– Старик, – горько усмехнувшись, не согласился, Джимми.

И вздрогнул, почувствовав чью-то руку у себя на плече.

– Сочинение само себя не напишет.

Карл Линдсней, черт бы его побрал, ходил по классу, словно хищник, лениво выслеживающий слегка придушенный и оставленный на забаву полдник. Пусть побегает. Унижать живых гораздо веселее, чем есть мертвых.

В последнее время Джимми много думал о смерти. Он думал о том, виноват ли он, что сломалась мать. И пришел к рациональному выводу, что нет. И все же… Кое-что можно было поставить ему в укор, сделать по-другому. Опыт… Но кто же будет делиться таким опытом?.. Пожалуй, даже он бы не поделился, хотя умел писать, но, видимо, сегодня был не его день… Ему бы разродиться одним вшивеньким сочинением на хрестоматийную тему…

Если двигаться маленькими шажками, можно преодолеть вечность…

Джимми чувствовал, когда и в чем он мог бы поступить лучше. Более правильно, что ли. Но так и не нашел в себе нужного мужества при жизни матери. Спасибо, что всегда находились люди, которые могли утешить и подсказать, как поступить. Проблем это не решало, но жить чужим умом было немного легче.

Все-таки гадости муторно совершать, если ты один…

В то время он никак не мог отпустить мать, предоставив ее своей судьбе, а на правильном пути его собственной жизни Джимми обуял такой страх, когда он четко представил концовку, что…

Хорошее воображение и прогностические навыки сыграли с Джимми злую шутку. Он сам понимал: большая беда была в том, что у него не было иллюзий. Его вера в счастливый финал потерялась где-то при их переездах от дома к дому, зато поистине религиозно-мистическое знание о том, что будет в конце, в пункте пребытия, не оставляло его ни днем, ни ночью. Как и было написано в Апокалипсисе, на конечной станции не было человека…

Во всех его мысленных перипетиях и прикидках того или иного маршрута в конце пути было какое-то другое, чуждое ему существо, и был человек, предающий человека и теряющий то, что дорого и то, что никогда ему не принадлежало. И он не всегда был уверен, что это разные персонажи.

Откровение… Что знал автор этого приторно-морализаторского рассказа об откровениях?!.

Текст, предложенный Карлом Линдснеем для анализа, вызывал у Джимми тошноту.

Тогда, после ухода соседа его охватило отчаяние и какое-то убивающие отсутствие надежды. НЕ-НАДЕЖДА. Он так и записал на обратной стороне именного пригласительного билета, и, повертев тот одной стороной туда, другой сюда, решил, что факты принимать все же надо. Не в первый раз.

Задача: найти выход, который не противоречил бы его принципам и в то же время устраивал бы Ли.

«…И стал он искусным на пути предательства… И первым кого он предал, и последним, был он сам…»

«…Бойтесь пастырей, соблазняющих моих овец…»

«…Но трижды будет проклят тот, кто, обманувшись, обманом заманил в сеть других, дабы не быть одиноким в своем несчастье…»

Забавно, но мамин пастырь все же след в его детской, незащищенной душе.

Джимми решил ударить конем.

– Что ты делаешь? – включив свет на кухни, удивленно спросил его Ли.

– Готовлю твое любимое блюдо. На вечеринках имениннику редко удается поесть что-нибудь приличное. Я подумал, за неимением подарка кое-что сделанное своими руками…

Кто-то резко постучал ручкой по его столу, под самым ухом.

– Молодой человек, вы решили сыграть со мной в игру?

«Линдсней».

– Не советую. Я не тот, с кем вам, особенно вам, стоит ссориться в стенах этого заведения.

– Я думаю, сэр. Хочу более четко оформить свою мысль, как вы учили, – попробовал прикинуться дурачком Джимми.

Осечка. Стоило промолчать. Не тот тип. Он и в самом деле расслабился в последнее время.

Карлд Линдсней скептически приподнял правую бровь, но промолчал, хотя вид его не сулил ничего хорошего для Джимми.

«Пойдет к директору ябедничать».

Было обидно и все равно в один миг. Джимми и не знал, что такое возможно. Или забыл, очень захотел забыть?..

– Ты выиграл, поздравляю. Не думал, что ты выпутаешься из этой истории.

– Не знаю.

Энтузиазм соседа не убедил Джимми.

– Брось. Ли не стал бы действовать исподтишка. Он мог просто размазать тебя по стенке или сделать так, чтобы вы с матерью не нашли приличного угла в этом куполе. Или ты хочешь взять реванш у себя?

Джимми вздрогнул, наткнувшись, как на нож, на внезапную проницательность старого сводника.

– Пустое. Мужество не для таких, как мы, Джимми, – удивительно тонко схватил его настроение сосед. – Да-да, я знаю. Коллекционирование фотографий многое дает в плане физиогномики, чтобы ты знал. Я не так уж глуп и плох, как ты думаешь. Это мимикрия. Возраст, сынок, страховка, опасения. Не в моем положении, Джимми, выглядеть умным. Чтобы быть смелым, нужно обладать определённым статусом или деньгами, или талантом, на худой конец. А таким, как мы с тобой, Джимми, остается только устроиться…. Более или менее комфортно. Не хочешь отплатить мне за добрый совет? Ты мог бы сделать для меня пару фотографий. Такая благодарность тебе ничего не будет стоит и укрепит наши отношения, ко всеобщему благу.

«Мерзавец».

Но Джимми не находил слов, чтобы возразить ему.

«Обыкновенные люди…»

7

«Обыкновенные люди не пишут сочинений. Их мнение никого не интересует. Их не посещает Откровение. Им нужно лишь переложить хрестоматийный комментарий кого-нибудь из Великих о тексте, с известной долей смирения и субъективной подачи в смысле свободы формы, добавить кажущегося личного пристрастия, – и все будет оценено преподавателем как более или менее симпатичная или нет учебная работа».

– Каков нахал!.. Нет, послушай, что он пишет дальше.

«Вопрос, поставленный автором в произведении, считаю БЕССМЫСЛЕННЫМ и неактуальным, как и сочинение на данную тему. «Средства должны оправдывать цель, разве нет?». Средства должны соответствовать цели и помогать помнить о ней, в идеале – добиваться ее. Если эти условия не выполняются, следует изобрести другие средства».

– Разве он не прав?

Бред искренне недоумевал по поводу причин внезапного возмущения Линдснея, который сам за дружеской беседой не раз предавался размышлениям того же рода.

– Ты и в самом деле настолько наивен? Не разыгрывай из себя простака, – перебил его Карл. – Еще шаг – и он дойдет до отрицания смысла всей нашей работы. Он итак чуть ли не прямым текстом назвал меня, своего учителя, идиотом. Разве в наше время мы с тобой могли подумать о таком?!. В наших глазах учитель обладал статусом…

– Не думаю, – поморщился Бред, – Что парень имел в виду именно это.

– На каникулах я скучаю по работе, и я отдаю всего себя этим негодяям, ищу темы, которые будут им интересны и полезны для развития, и что в ответ?!. Я тоже не хочу бессмысленно тратить свое время. Ноги его больше не будет в моем классе, – разгорячившись, заявил Линдсней. – Этот… паршивец…

– Не знаю…Чем он так зацепил тебя? Допустим, как ты и говорил, не все могут … соответствовать требованиям «Быть человеком». Возможно, парень не твоего поля ягодка, возможно он не литератор. Не все могут… Как по мне, каждый имеет право стремиться быть лучшим в своем, в том, что дорого. Для меня это и значит быть человеком: расти самому и помогать другим, по возможности, или хотя бы не мешать.

– А если он собирается стать лучшим серийным убийцей или новым диктатором? Поможешь ему тоже? А если он вообще не верит в идею развития? – зловеще прошипел Карл. – Подожди, он предаст и тебя. Ты думаешь, что на Джимми можно положиться? Нет, поверь моему опыту. У него за душой ни грамма морали. Совесть атрофирована начисто. Нет, он гнилой. От корки до самого нутра. И когда он в полной мере проявит себя настоящего, ты вспомнишь наш разговор.

И все же благодаря Бреду, выплеснувшись в последней язвительной тираде, ему удалось успокоиться. Действительно, чего он, в самом деле, завелся? Ну, выбрасывает молодой человек свою жизнь и свои способности в мусорное ведро?!. Так это его право. Он, Карл Линдсней, честно делает свою работу и не играет ни в какие игры. Отдается своим студентам от начала и до конца. И требует, кстати, в ответ от своих учеников только одного: элементарного уважения к его личности и его труду. А если человек не чувствует грани, то лучшее, что может сделать настоящий учитель – это дать такому ученику адекватную обратную связь, чтобы тот понял