Идти домой было незачем. И провожать Фельдманов тоже не столо. Чем меньше шуму, тем лучше. Моисей Абрамович ему поверил, и это главное. Жену убедит, здесь никаких сомнений. С братом Иосифом тоже проблем не будет. Саша еще полгода назад, спустя считанные недели после транспонирования съездил в Донецк (ох, с каким трудом переучивался, как кололось во рту название «Сталино»), присмотрелся к младшему Фельдману. Человек тихий, одинокий и, вроде бы, порядочный. Провизор в аптеке. Согласно «краткой сводке», жизнь его не зацепит ни тюрьмой, ни войной, доживет до восьмидесяти трех лет. Тесно, конечно, придется им, но уж как-нибудь перекантуются. Саше еще в розовом детстве бабушка рассказывала, как жили они после войны всемером в десятиметровой комнате… Потом, месяца через два, нужно будет самому туда перебраться, поближе к подопечному. Донецк не Питер, конечно, но и там чекисты резвятся. Куда устроиться – не проблема, варианты, как всегда, сами подвернутся, лишь выбирай. Таковы условия игры.
А ведь как кисло все начиналось…
Сперва Люся… Люся-лисенок, рыжие волосы и россыпи веснушек… точно грибы-лисички. Лисенок-дитенок… и как же сухо шелестели ее слова… «извини… ничего у нас не получится… мне страшно представить, что вот и через десять, и через двадцать лет я каждое утро буду видеть твою помятую физиономию… а стирать носки ты и сам сможешь… только не обижайся, ладно?»
И как не было трех лет. И снова пустая квартира, затхлый воздух… сколько ни проветривай… Как при бабе Тане было, так и осталось… И воскресные визиты к родителям… эта молчаливая жалость…
Потом лопнула «Вега», то ли конкуренции не выдержала, то ли крыша оказалась дырявой… А ведь пророчили блистательное будущее… альфа-диски только-только вошли в моду… торговать ими и торговать. Гендир Семенихин, по кличке «Кощей», даже квартальной премии не выплатил… «не с чего, ребята… вам хорошо, пойдете куда хотите, а мне тут еще с долгами разбираться».
Куда хотите… Кому он такой нужен, «менеджер широкого профиля»? Нет бы после армии обратно в институт… корочка вещь полезная. А так… ни профессии никакой настоящей, ни связей. Даже в охрану не взяли, мало ли что два года срочной, десантура, горячие точки… а в бандосы не лежит душа… «Книжек начитался», как презрительно фыркнул Дюха… Дошло до того, что на стройку разнорабочим нанимался… Хорошо, в последний момент позвонил Вадик. «Знаешь, старик, есть такая лаборатория… что-то там на стыке психологии и компьютерных прибамбасов… платят средне… в общем, терпимо».
Оказалось, вполне прилично. Уж всяко лучше, чем на стройке. Зарплата вполне на уровне… то есть в «Веге» было побольше, но где та «Вега»… И люди приятные… Контракт на три года… Конечно, страшновато было соглашаться на роль «подопытной зверушки», но ведь ни препаратов колоть не будут, ни электродами в мозг долбиться. Работа интеллектуальная, как внушал Константин Павлович.
– Машина времени, конечно, невозможна, – хромированная оправа его очков посверкивала сотнями крошечных искорок. – А вот ее виртуальная имитация… С помощью техники гипноза человек представляет себя, допустим, на бастионах Севастополя в дни Крымской войны… или в Провансе XII века… трубадуры там всякие, рыцари, катары с альбигойцами… Заметьте, начальный импульс дает человеку только вводную, а все остальное достраивает его воображение… ну, может, в особых случаях подаются корректирующие сигналы. И, заметьте, все это записывается на кристалл. И тут начинается самое главное. Зачем? Не развлечения же ради. Мы изучаем архетипы человеческого сознания… как бы это попроще… в общем, некие с детства усвоенные представления. И когда человек творчески конструирует картины прошлого, эти архетипы всплывают, что ли, на поверхность… оказываются доступны фиксации. Это крайне интересная тема… на стыке психологии, культурологии, нейротехники…
Попутно оказалось, что не всякий человек годится, что Саша превосходно прошел тесты, что в перспективе у него блестящая научная карьера. И нынешний титул «техник-испытатель» – это только начало. И зарплаты будут расти, едва лишь лаборатория выдаст зримые результаты.
…Сумерки плавно перетекали в ночь, которую, впрочем, и ночью-то не особо назовешь. Уж больно белая. Романтическая, само собой… наполненная запахом сирени. Дома, в реальности, ноябрь… температура ноль и мокрый снег… А тут благодать… И ведь все чаще забываешь о лаборатории, о кожаном, похожем на зубоврачебное, кресле, о шлеме на голове… хотя какой там шлем? Скорее обруч. Корона императора иллюзий, как шутит Фарид… И мигают цифры на огромном дисплее, и все пишется, пишется на терабайтные кристаллы… Но такие мысли надо давить, они, как постоянно зудит Константин Павлович, ведут к какому-то рассогласованию матриц, дают помехи на запись. Вспоминать о реальности надо редко… в особых случаях. А все остальное время – вот она, реальность ленинградской ночи. Реальность огромной коммуналки на Кирочной, рябого алкоголика Максимыча из комнатки напротив, Манечки, которой столь опрометчиво был обещан котенок…