Линии Леи

Хвосты

Спал я очень крепко. Настолько, что едва не прозевал свою станцию. Разбудил меня голос из динамиков, требующий покинуть вагон, а ещё внезапная тишина и погасший свет.

И то, не разбудили. Вывели в такое состояние полусна, когда реальность воспринимается отстраненно, кажется очень замедленной, а все события окружающего мира как бы не касаются тебя, не требуют реакции тела.

Надо проснуться. Надо выйти из вагона. Я ведь упоминал, что езжу со станции подброса, где поезда высаживают всех пассажиров, чтобы поехать в обратном направлении? Если я не проснусь и не выйду, уеду в пустом поезде как минимум в депо. А это как минимум штраф.

Я принялся бороться со сном. Получалось плохо. Открыть глаза по-прежнему не мог, но приложенные усилия заставили голову немного проясниться. Мысль заработала чётче.

Теперь меня волновало сразу три вещи. Первое: почему я не могу окончательно проснуться? Второе: почему никто из попутчиков не разбудил меня, они ведь видели, что я остаюсь в вагоне? И третье: кто сидит рядом со мной и всё настойчивее тянет из моих рук пакет?

Пакет! Испуг пробежал по венам, приводя тело в боевую готовность. По-прежнему не открывая глаз, я напряг пальцы, стиснув свою ношу.

– Что ты копаешься? – послышался слева шёпот, разящий нетерпением. – Двери сейчас закроются!

– Не выходит. Он вцепился в этот чёртов пакет, не вытащить! – ответил шёпот справа.

Второй человек сидел очень близко. Прикасался ко мне, беспомощному. В моем полусонном сознании вскипал страх.

– А он точно спит? – спросил первый.

– Вроде спит. Усыплял-то ты, чего меня спрашиваешь?

– Да уже наплевать! Рви и бежим!

Чьи-то руки снова легли на пакет и попытались ухватить покрепче перед рывком. Я крутанулся всем корпусом, вскочил с сиденья и открыл глаза.

– Он не спит! – вскрикнул голос слева, из пустоты вагона.

– Хватай пакет! – ответил ему голос справа.

Я обернулся. Справа тоже было пусто. Только тычок в спину, нанесенный со всей силы сразу двумя руками, убедил меня, что говорившие настолько же реальны, как и их голоса.

Я растянулся на полу, больно врезавшись головой в поручень, а плечом – в каркас сиденья. Сна больше не было ни в одном глазу, а вот страх просто зашкаливал. Хотелось заорать, но боль и паника не позволяли набрать в грудь достаточно воздуха.

Дальше события происходили быстро, почти одновременно. Зашипели закрывающиеся двери, невидимый человек упёрся мне в бок ботинком и наклонился, обдав запахом табака, а я наугад лягнул воздух, вложив в удар весь свой страх и весь свой вес.

Пустота оказалась сначала мягкой, а дальше, по мере продвижения каблука, упругой и твердой. А ещё, она оказалась способна выть, словно самец гориллы, промахнувшийся в прыжке мимо ветки и налетевший на неё самым дорогим. Похоже, мой удар нанес схожие повреждения.

Поезд дёрнул, начал движение. Около меня раздался звук падающего тела и истошная ругань на незнакомом языке.

Второй невидимка тоже ругался, но в его голосе преобладали интонации досады и раздражения. Голос выдал его приближение, я снова лягнул, но чуть менее успешно. Попал ребром подошвы по жёсткому, в голень или под коленку.

Интонации голосов сравнялись. Тот, кому было менее больно, прошипел: "Буня, кончай его!" Вот это был, как мне показалось, совсем плохой знак. Я задёргался, заёрзал спиной по полу и предпринял попытку встать. Мою голень обхватила рука, и я тут же сбросил её резким ударом, словно увидел на штанине огромного паука.

Что я видел на самом деле, а что было только плодом истерящего воображения, теперь уже не скажу. Может, действительно, невидимки отвлеклись и оттого стали чуть менее невидимыми. Может, на них при падении налипла грязь с пола. А может, мой мозг дорисовал всё, чего не мог разглядеть. В общем, я скорее угадал, чем действительно увидел занесенную надо мной руку. В этой руке, в том месте, где должен был заканчиваться кулак, блеснуло острое, но тоже невидимое.

Сработал рефлекс. В части мы не одну тысячу раз повторяли с инструктором по боевой подготовке этот приём. Защита часового от нападения с холодным оружием. Блок, проворот, захват, удар, бросок. Затрещала рвущаяся ткань, что-то хрустнуло, невидимые ноги гулко ударились пятками о пол, а звук падения тела заглушило громкое: "Хэк!" – когда из лёгких у убийцы вышибло воздух. В дальнем углу вагона звякнул металл.

В тот же момент на меня навалилось тяжелое, дышащее перегаром. Второй невидимка очухался и повис на моих плечах, обхватив руки. Я метнулся в одну сторону, в другую, но вырваться не смог. Кое-как изловчился и вдавил своё тело в нишу между поручнем и углом вагона. Нападающий оказался зажат, но хватки не ослабил.

– Диба, бей!

– Он мне руку сломал! – отозвался голос поднимающегося с пола человека.

– Королева нас обоих сломает! Помогай, туннель кончается! – рычал сквозь зубы тот, что висел на моей спине.

Я почувствовал, как ещё одно тело придавило меня спереди. На шее сомкнулись пальцы. С одной стороны слабые, с другой – уверенные, грубые, знающие своё дело пальцы убийцы. Я в ответ вцепился своими пальцами в него, но ухватил только пряжку ремня и полу куртки. Дёрнул ногой, затем попробовал упасть на пол. Невидимки сдавили меня, и я повис в воздухе, вяло болтая конечностями.

Пульс долбил в висках всё медленнее. Грудь разрывало желание дышать, а мозг – осознание, что вот он, пожалуй, и конец.

Поезд выкатился на свет. Это была незнакомая мне техническая платформа, скромно отделанная простым дешевым кафелем. В глазах быстро темнело, но я ещё успел заметить, что по лестнице на перрон выбегают какие-то люди. Они тычут в мою сторону пальцами, размахивают оружием и что-то кричат, а потом кидаются вдогонку за нашим вагоном.

– Засада! – оглушительно рявкнул прямо в мозгу голос невидимки.

– Валим, быстро! – прогрохотал второй.

Тут свет окончательно померк, а вместе с ним исчез и вагон, и станция, и боль в горле, и проклятые невидимки.

* * *

Допрашивал меня всё тот же знакомый "товарищ майор". Из-за этого вышла неловкая пауза, он никак не мог вспомнить, кем представился мне при первой встрече. Я уже хотел сдаться и свести всё в шутку, не в состоянии был заново начинать пикировку, но тут из другого конца вагона позвали:

– Виктор Петрович! Тут в трёх местах следы крови. Все пробы брать?

Ну, вот и познакомились. Пусть будет Виктор Петрович.

– Это моя кровь, скорее всего, – пояснил я. – Они меня ножом ткнули и головой я приложился сильно.

– Снимай со всех мест, авось повезет! – прокричал в ответ коллеге "майор".

Сейчас он гораздо больше напоминал полицейского. И в немалом чине, потому что по первому его слову поезд сняли с маршрута и отогнали в депо. Там уже ждала группа экспертов, которые немедленно начали осмотр места происшествия. А Виктор Петрович усадил меня в уголке и принялся выжимать всё до капли, что сохранилось в моей полуживой голове.

– И куда они в результате делись? Из пустого вагона на пустой станции? Почему их никто не видел?

– Может, потому, что они были невидимые? Я вроде говорил об этом, раз сто примерно.

– Голову вам надо обязательно проверить, это я тоже уже говорил. Давайте пока исходить из вещей реальных, объективных.

– Не получится! – я тряхнул головой и охнул, под бинтом на затылке запульсировала боль. – Никак не выйдет здесь с реальностью и объективностью.

– Почему? – Например, потому, что эти двое перед нападением следили за мной на Киевской. Потом я прыгнул в вагон и уехал, а они остались. Вы знаете способ догнать поезд, идущий из центра вечером в пятницу, при забитых пробками наглухо дорогах? Либо этих двоих ждал на Киевском вокзале реактивный истребитель, либо здесь реальностью даже не пахнет.

Собеседник задумался.

– А как вы узнали, что они за вами следят, невидимые?

– Нет, тогда они ещё были видимые.

– В таком случае, как вы узнали, что нападавшие на вас невидимые – это те самые, бывшие видимые?

И в самом деле, откуда? Я не подвергал этот факт сомнению, я абсолютно уверен, что именно они. Но почему?

– Вот видите? – укоризненно продолжил "майор". – Наверняка и у всего остального найдется объяснение, если хорошо подумать. Например, если на вас напали сзади и сразу ударили по голове, вы и не могли бы тогда никого разглядеть!

Я вздохнул и принялся по десятому кругу рассказывать, что произошло в вагоне. Виктор Петрович опять слушал меня крайне внимательно, записывал каждую новую припомненную мной деталь, но вслух по-прежнему продолжал высказывать крайнее недоверие.

– Как, говорите, он сказал? Королева приказала?

– Нет, не приказала. Королева накажет, если не принесут пакет. Она их обоих поломает, он сказал, или как-то в этом роде.

– А что там было такое, в этом пакете? Что их интересовало?

– Без понятия. Я в него даже не заглядывал.

– Хммм… допустим. И что же, они забрали этот пакет?

– Ну откуда мне знать? Я вырубился до их ухода. Нет в вагоне пакета?

– Нет, – с грустью подтвердил "майор".

– Значит, забрали. Не мог он тоже стать невидимым?

Виктор Петрович задумался, озабоченно погрыз колпачок ручки, а потом махнул рукой, подзывая одного из сотрудников. Подошедшему белокурому парню зашептал на ухо. Я с безразличным выражением лица прочёл по губам: "Ощупать руками каждый миллиметр. Буквально, руками! Есть шанс, что пакет ещё здесь, просто обесцвечен".

Вот так-то. И ты мне, "майор", будешь рассказывать про травму головы? Знаешь ты всё прекрасно, и про невидимок, и про пакет. Ваньку валяешь.

Полицейские отвернулись от меня, разобрать их дальнейший разговор стало невозможно. Тогда я решил не терять времени зря, воспользоваться моментом. Достал из кармана телефон и нашел в списке контактов нужный номер.

– Привет, Лёш! Извини, я по делу. Мне очень нужна твоя помощь!

Алексей Смыслов – мой старый знакомый и, возможно, единственный сейчас человек, имеющий реальную возможность выручить. Уж он-то действительно служит в полиции, именно в управлении на метрополитене. Поэтому я без сантиментов изложил свою просьбу.

– Даже не знаю, чем тебе помочь. Ты же знаешь, я не имею права сливать служебную информацию. Даже если ты пострадавший, все равно – посторонний.

– Подожди, Лёш, ты не так меня понял! Я не прошу стирать или воровать для меня эти записи. Я даже не прошу мне их показывать, если на то пошло. Но я вижу, что следователь этот что-то темнит. Если я прав, то боюсь, что потом вообще не смогу ничего доказать.

– Тогда чего ты хочешь?

– Чтобы ты просто снял копию и сохранил у себя. Хорошо бы, чтоб ты посмотрел это видео сам. Ты же имеешь допуск к системе видеонаблюдения, так что нарушением это не будет даже формально. И тогда ты сам примешь решение. А может, мне что-то дельное посоветуешь.

– Ещё раз, как фамилия того майора, который тебя допрашивал?

– Он не называет. Я знаю только имя и отчество. Виктор Петрович.

– Это всё очень странно. Ну, хорошо. Я не буду ничего обещать, но обязательно проверю и перезвоню.

– Спасибо. Жду звонка.

Я не успел нажать отбой, а "майор" уже стоял у меня за спиной.

– Надеюсь, вы никому не успели рассказать о случившемся?

– Нет ещё, – без раздумий соврал я. – А что, надо было?

– Я вас предупреждаю, никакую информацию отсюда нельзя разглашать. Тайна следствия!

– Разве уже возбуждено уголовное дело? Могу я, как потерпевшая сторона, узнать номер? И по какой статье?

Виктор Петрович посмотрел на меня всё так же невозмутимо, устало и как-то грустно.

– Дело ваше. Всё равно в вашу версию вряд ли кто поверит, скорее вызовут вам неотложку. Но вот нашу работу утечка информации может весьма осложнить. И тогда наши с вами дружеские взаимоотношения могут ухудшиться.

– А вы уверены, что говорите именно про наши взаимоотношения? Меня только что едва не отправили на тот свет, а вы обсмеяли мои показания и советовали проверить голову.

– Между прочим, я абсолютно искренне. И голову советую проверить, удар был сильным, возможно сотрясение. И руку тоже покажите врачу обязательно, не нравится мне ваша рана. Ножа мы, кстати, тоже не нашли.

– Понятно, забрали с собой эти… Боня и Диба.

– Как-как? Как вы их назвали?

– Боня и Диба. Я же вроде говорил. Или нет? Они так называли друг друга. Один другого – Боня, тот его – Диба.

– Буньип и Диббук! – встрял в разговор молодой белокурый полицейский. – Те два мигранта из ориентировки!

Мы с "майором" разом повернулись к нему и вытаращили глаза. Конечно, мы сделали это немного по-разному. Скажем, я бы при виде лица "майора" мгновенно прикусил язык. Но парень был неопытный, он посчитал нашу мимику одинаково живым интересом к его информации, поэтому продолжил.

– Тогда проясняется их невидимость. Непонятно только, каким боком они в этом де…

Виктор Петрович шагнул к нему и пресёк этот поток красноречия, разве что ладонью рот не заткнул. Потом повернулся ко мне и театрально закатил глаза, как бы говоря: видите, с кем приходится работать?

– Поздновато уже, правда? – сказал он мне. – Вам бы домой пора. Отлежаться, отдохнуть. Может быть, вам машину организовать?

– Благодарю. Отсюда мне пешком быстрее будет.

– А, ну и славно. Но Михаил вас всё равно проводит. Травма головы, мало ли что. Проводишь, Михаил?

– Так точно! – отозвался полицейский.

– Вот и замечательно. Только давай отойдем на секунду, я тебя проинструктирую.

"Майор" утащил блондина в сторонку, шипя на ходу ему в ухо: "Только попробуй ещё хоть слово при нём!.." Я хмыкнул и повернулся к дверям.

Под ногой брякнуло. Я посмотрел вниз – и ничего не увидел. Пошевелил носком туфли – снова услышал тихий металлический стук. Тогда, глянув тихонько на полицейских (им было не до меня), я присел и аккуратно поднял невидимый предмет. Лёгкий, тонкий, очень острый. Невидимый. Очень осторожно я сунул находку в карман.

– Вы готовы? Я вздрогнул. Возле меня стоял блондин и смотрел с волнением.

– Всё в порядке?

– Да-да, всё в порядке. – Виктор Петрович просил передать вам вот эту визитку. Если вы вдруг что-нибудь ещё вспомните…

– Я обязательно ему позвоню.

– Вот и славно! – обрадовался Михаил, и мне показалось, что он вдруг стал удивительно похож на своего начальника.

* * *

– Жень, ты во что меня втянул?

Смыслов даже не поздоровался при встрече, а сразу швырнул флэшку на стол передо мной.

– Я же тебе говорил? На меня в вагоне напали…

– Кто на тебя напал в вагоне и почему об этом нет ни строчки даже в журнале учёта информации о происшествиях – это второй мой вопрос, я его тебе позже задам. Сначала ответь на первый: во что, чёрт возьми, ты меня втянул?

Он выдернул стул из-под столика, плюхнулся в него и пояснил:

– За этим видео пришли ещё до того, как я закончил его копировать. Хорошо, что у нас в системе не отслеживается количество просмотров и снятых копий. Я успел экран переключить, сделал вид, что для себя что-то ищу. На минуту бы опоздал – и спалили б меня с твоим видео!

Я взял флэшку и покрутил в пальцах.

– Даже так? А ты прямо с утра туда зашёл?

– С какого утра? – он склонил голову и посмотрел так, словно объяснял сельскому дурачку устройство микросхемы. – Ты видишь, я в форме? В субботу? Я на сутках был. Сразу же после разговора с тобой пошёл запись искать. Минут пятнадцать прошло, максимум!

– Получается, они отправили туда своих людей задолго до моего звонка? Получается, они с самого начала понимали, что происшествие не обычное?

– Кто "они", Жень? Что это были за люди? Ты понимаешь, какого уровня полномочия должны быть, чтобы изъять видео из нашей базы? Не скопировать, Жень! А скинуть всю запись по этому поезду, от конечной до конечной, и потом удалить оригинал с сервера без возможности восстановления!

Такого я не ожидал. Нет, я и невидимок не ожидал, и вообще события последних дней были из ряда вон, но чтобы так? Насколько же Виктор Петрович сотоварищи важные шишки, что могут позволить себе рыться в делах полиции, как у себя на кухне? И чтобы полиция знать не знала об их существовании?

– Честно, Лёш, я не хотел такой подставы. Понятия не имею, кто эти люди, и предположить боюсь. Думал, что это ты мне сейчас расскажешь. Посмеешься, назовешь мнительным балбесом и просветишь насчёт какого-то нового секретного следственного управления на Метрополитене, которое гоняется за пассажирами-невидимками…

Я подкрепил свои слова приглашающим жестом, подвинув на дальний край стола один из двух запотевших стаканов. Смыслов в ответ потянул себя за лацкан форменного кителя. Мне пришлось вернуть стакан на свою сторону.

– Ну извини, я тебя разочарую, – он указал на флэшку. – И вот, кстати, теперь самое время обсудить вопрос насчёт невидимок. Мне некогда было в деталях рассматривать запись, но я очень надеюсь, что ты сейчас подробно и крайне правдоподобно объяснишь, что за чертовщина там происходит.

Я невесело улыбнулся и достал из рюкзака ноутбук. Не дожидаясь, пока он включится, воткнул флэшку в разъём. Разворачивать экран не стал, и Алексей, скрипя ножками стула по кафелю, сам подвинулся ближе.

Когда видео запустилось, я не сразу понял, что там снято. Потом сориентировался: изображение шло разом с двух камер, расположенных в разных концах вагона. На правой половине экрана я, собственной персоной, сидел с закрытыми глазами среди других немногочисленных пассажиров. На левой не был виден, нужную часть вагона скрывали три широкие спины.

Вот поезд остановился, люди потянулись к выходу. Они вставали, даже задремавшие открывали глаза и спешно вскакивали. Одного уснувшего попутчики подёргали за рукав, не давая попасть в неприятную ситуацию. Но не меня! Я продолжал сидеть, привалившись головой к поручню. Пассажиры шли мимо меня, словно не замечая. Вагон почти опустел, осталась только одна фигура, стиснувшая в руках целлофановый пакет.

– Стоп! – скомандовал я сам себе и остановил запись. – Смотри!

Отмотав на три секунды, я начал покадрово листать изображение, специально для Алексея тыча пальцем в нужную часть экрана. Там пакет смялся сам собой и попытался выпасть из моих рук. Моё тело при этом всё так же не подавало признаков жизни.

– Не понимаю. Что там? – сказал Смыслов.

– Ну пакет. Ну вот же! – я ещё раз промотал запись назад и вперёд.

– Непонятно. Слишком мелкое изображение. Будто тень погуще легла.

– В пустом вагоне? – я раздражался его скептицизму. – Ну ладно, давай дальше.

Картинка снова поехала вперёд. На видео пакет сам собой шевельнулся раз, другой, и я признал, что в иной ситуации сам счёл бы это огрехом записи. Даже когда он заметно подпрыгнул вверх, это ничего не доказывало. Я мог бы и сам поднять свою ношу руками. Да, не открывая глаз. Зачем? А это другой вопрос.

Качество изображения резко ухудшилось. Машинист погасил свет, окончательно давая понять, что поезд не пойдёт по маршруту. Потом одну половину экрана перекрыла темная фигура – это мимо меня, едва не коснувшись ноги, прошёл работник метро. Даже не глянул в мою сторону! Вышел в противоположном конце вагона, убеждённый, что салон пуст.

– Как тебе это?

– Странно. Более чем, – согласился Смыслов.

– А вот теперь смотри внимательно!

На экране я вскочил, озираясь по сторонам. Отмахнулся рукой, словно от страшного насекомого. Полетел кубарем. Дрыгнул ногой, вскочил, отпрыгнул. Всё так, как я и рассказывал "товарищу майору", но в то же время… На видео это больше походило на психический припадок, чем на реальную драку.

– Вот, вот сейчас они меня ножом ткнули! – Я невольно похлопал себя по плечу, где под курткой создавал небольшую припухлость слой бинтов.

– Но на записи этого не видно, – констатировал Смыслов.

– Нет. И то, как я делаю бросок через бедро…

– Технично, красиво, но выглядит как пантомима, – закончил он.

Оставались последние секунды записи. Поезд нёсся в тоннеле, на видео было почти черно. Моя фигура прекратила размахивать руками, теперь она просто дрыгалась, всё сильнее сползая к правому краю экрана.

За окнами посветлело – это состав выкатился на платформу. Но меня не было видно: ближняя камера не захватывала самый угол вагона, куда меня зажали невидимки. А на дальней, из противоположного конца, изображение оставалось слишком мелким и темным. Вот тебе и доказательства…

– Останови! – велел Лёшка.

Я мгновенно шевельнул пальцем, подчиняясь. На экране застыл всё тот же нечёткий интерьер вагона в двух ракурсах, нарушаемый только моим ботинком, зависшим в районе потолка.

– Вот! – Хмм… – я уставился на экран, немало озадаченный. – Тебя не впечатлило всё остальное, но почему-то заинтересовал именно этот момент?

– Конечно. Ты не видишь?

– Нет. Признаться, тут картинка ничуть не необычнее предыдущей.

– Это если не знать размеры вагона. Так попасть подошвой в кадр можно, только если встать под камерой на руки.

– На ходу? Я не цирковой.

– Не в этом дело. У нас же две камеры. На этой деталей не видно, зато положение тела можно различить.

– И о чём оно тебе говорит?

– Что ты три секунды провисел в воздухе параллельно потолку. А потом в таком же положении мигрировал к двери и завис в полуметре от пола. Не помогая себе руками!

Я прокрутил запись и убедился, что Смыслов прав, мои последние кульбиты напоминали кадры из "Матрицы". Более того, там даже угадывались два удара с размаха головой о стену вагона.

– Не совсем так я себе это представлял, но слава богу, что хоть тут ты мне веришь.

– Вообще-то мы не первый день знакомы, я тебе с самого начала и на слово поверил. Но тебе ведь не для меня доказательства требовались? Вот, ты их получил.

– В первую очередь, для себя. Всё никак не могу отделаться от мысли, что надо больше спать, меньше работать, а с алкоголем вообще завязывать.

– Переходи к нам на службу, и эта мысль станет твоей вечной несбывшейся мечтой.

– В органы? Ни за что. Мне дорога моя свобода.

– Ну и зря. Ты бы точно справился. С твоей наблюдательностью. Вон, даже фальшивого следователя на раз выявил.

– Кстати, о следователе! – Я крутнул запись дальше, ожидая появления в вагоне Виктора Петровича, но изображение застыло, как только моё тело рухнуло безвольно на пол. – А это что, всё?

– Да. Файлы у нас нарезаны кусками по несколько минут, этот был последним, что я успел скопировать. Потом припёрлись эти твои следователи. Или псевдоследователи, уж не знаю. Я вопросов им не задавал, поскольку сам хожу в отдел мониторинга только как посетитель. У старшего смены вопросов не возникло, а сопровождал их наш зам. В общем…

– Да всё понятно, Лёш, и за это спасибо! Я просто надеялся увидеть что-нибудь, позволяющее выследить моих невидимок. Почему-то мне кажется, что эта невидимость требует от них изрядных усилий. Очень уж они вяло себя показали для такой драки, понимаешь? На их стороне были все преимущества, и оружие у них было, и в целом они вели себя как бывалые бандосы, а не просто шпана из подворотни. А победил, выходит, я в итоге.

– Сильно сказано. Каких-то полминуты, и тебя бы поп отпевал, победителя.

– Так не отпевает же? Значит, победил. Жив остался, и даже трофей отжал!

Я сунул руку в рюкзак и вынул узкий бумажный свёрток. Ложась на стол, свёрток брякнул металлом. Смыслов отогнул бумагу и убедился, что под ней пусто.

– Тот самый нож?

– Ага. Осторожнее, он острый как бритва. Я три раза пальцы порезал, пока домой донёс.

Лешка провел ладонью по контуру.

– Похоже на кортик. На отпечатки не думал проверить?

– Да не, я его залапал основательно, пока такая мысль в голову пришла. К тому же, как их снять, отпечатки? Придётся как минимум эксперта в дело посвящать.

– Меня же ты посвятил!

– С тобой, как ты выражаешься, мы давно знакомы. Нет у меня на примете ни одного эксперта, которому я мог бы доверять, как тебе.

Он хмыкнул и бесцеремонно перетащил к себе поближе мой ноутбук. Забрал флэшку и воткнул вместо неё новую.

– Ну раз так, то есть у меня тебе ещё один подарок. Всё, что касается твоего поезда после происшествия, наши визитёры выгребли подчистую. Включая записи камер из депо. Но это не единственное место, где можно поискать следы невидимок, так ведь?

– Точно! – Я шлёпнул себя по лбу, удивляясь, как сам раньше не догадался. – Если изымать записи они отправились до того, как меня привели в чувство и допросили, то не могли знать, где невидимки подсели в вагон!

– Не столь важно, где они подсели. Важно, где мы их точно можем найти в видимом состоянии.

– В переходе на Киевской!

– Именно!

Смыслов запустил другой видеофайл, и я почувствовал холодок на позвоночнике. На экране две знакомых фигуры сворачивали к эскалатору. Затем картинка переключилась, камера над эскалатором с другого конца показала вместо мужчин пустую ступеньку.

– Вот так они и становятся невидимыми, – заключил я. – Ни пения заклинаний, ни танца с бубном, ни вспышки с громом и молнией. Раз, и всё. Поможет ли нам это знание в их розыске?

– Это – не поможет. Нам помогут сведения об их проездных билетах.

– У них что, есть проездные?

– Конечно, кто ж их в метро бесплатно пустит? Я полночи потратил, отслеживая твой маршрут, а потом и их тоже. Они приняли тебя на Октябрьской, когда ты с радиальной на кольцевую переходил. А туда они приехали с Выхино. И номер их билета на турникете зафиксирован. Если тебе интересно, они пользуются обычной картой "Тройкой", ездят по безлимитному тарифу. Могу даже примерно карту их поездок набросать, но она очень обширная и не слишком для нас полезная.

– Давай уже, выкладывай, – махнул я рукой. – Я и так понял, что всё полезное ты уже сам выяснил.

Смыслов, довольный произведенным эффектом, широко улыбнулся.

– Полезно нам то, что эти двое ездят почти каждый день с одной и той же станции. Значит, живут неподалёку. И значит…

– Мы можем их выследить и повязать там в любой момент!

– Совершенно верно! Если они на дно не залягут после случившегося. И если ты придумаешь достаточно веские основания для этого вот вульгарного "повязать".

– Какие ещё основания?

– Веские, Жень, веские! Предъявить им твой танец в пустом вагоне мы не можем. Их там формально не было. Повода для задержания нет. Максимум, что я могу тут предложить по официальной линии, это "случайную" проверку документов.

– Чёрт. Я совершенно уверен, что паспорта у них окажутся в полном порядке.

– Мне тоже так кажется. А значит, ты можешь рассчитывать не более чем на три часа задержания, а потом их нужно будет отпустить с извинениями, а мне придётся объясняться перед руководством, какого черта я подставляю сотрудников под прокурорские проверки.

– Нет, конечно. Ничего нам это не даст, а невидимки потом уж точно на дно залягут. Нужно другое решение.

– Неофициальное?

– Разумеется. Ты со мной?

– Ха! Ты понимаешь, я за всю свою жизнь знал только одного человека, умевшего вот так мгновенно растворяться в воздухе. Это был наш армейский зампотылу.

Я расхохотался.

– Да, это точно, Васьсергеич мог исчезнуть за долю секунды, если на горизонте появлялся кто-то из старших командиров!

– Ну так вот, после того, что я увидел на этой записи, – Смыслов потряс флэшкой, – я не успокоюсь, пока не пойму механизма этого чуда и не научусь делать так же!

Я похлопал Лёшку по плечу.

– Замётано! Когда ты будешь достаточно свободен, чтобы заняться этим вопросом?

– Сегодня я отсыпной, сил нет. А зато завтра у меня выходной за суточное дежурство. Предлагаю в долгий ящик не откладывать.

Я залпом осушил второй бокал, от которого Смыслов отказался, и захлопнул крышку ноутбука.

– Вот и договорились!

* * *

Мы не планировали устраивать стычку с "хвостатыми". Конечно, нет. На первый раз даже в контакт с ними вступать не считали обязательным. Планировали просто последить, провести разведку, так сказать. Но кто ж знал?

Выхино – район своеобразный. А касательно метро – своеобразный вдвойне. К станции Выхино сходятся маршруты разного транспорта, это первый пересадочный пункт на пути из ближайшего Подмосковья. Поэтому, кто хоть раз пытался отсюда уехать в час пик, запомнит приключение на всю жизнь.

Станция представляет собой дикое сочетание метро, платформы пригородной электрички и автобусной станции. По контуру это великолепие обрамлено автопарковками, забегаловками и магазинчиками. Объединяется всё несколькими подземными переходами – длинными узкими пешеходными тоннелями.

Мы сначала сделали несколько кругов по станции, а потом заняли позицию у этих тоннелей, чтобы пройти в метро незаметно наши невидимки не смогли. Смыслов заранее выяснил (через своих знакомых ребят в службе метрополитена), в какое время билет нужного нам пассажира чаще всего валидируется на входе. Это дало возможность не устраивать засаду с раннего утра, не участвовать в дикой давке, способной привести в ужас даже кильку в томате. Как разумные люди, мы спокойно приехали в Выхино после окончания часа пик, на почти пустую станцию.

В качестве бонуса техники даже сообщили Лёшке, через какой именно турникет предпочитают проходить наши невидимки. Так что мы, сориентировавшись на местности, могли прикинуть даже примерное направление к их дому.

– Эх, жаль, что они оплачивают проезд наличными, – расстраивался Смыслов. – Если бы пополняли «Тройку» с банковской карты, мы бы уже их имена и адреса знали!

Невидимый клинок я таскать с собой не решился. Не ровён час, выроню посреди улицы – попробуй тогда найди. Вместо этого Лёшка выдал мне во временное пользование кожаный тренчик с воткнутой в него полицейской дубинкой. Когда я пристегнул «оружие» к брючному ремню, он хихикнул и нацепил мне дополнительно эмблему дружинника.

– Может, не один час гулять придётся. С постовыми я договорюсь, они возле нас отсвечивать не будут. А для всех остальных на станции этого будет достаточно.

Однако гулять почти не пришлось. Мы сделали всего два круга по площади между платформой и автостанцией, как смыслов тихонько ткнул меня в бок.

– Вот они, – показал. – Узнаёшь?

Пара "хвостатых" свернула в тоннель метрах в двадцати. Я кивнул и последовал за ними, Алексей отстал на два шага.

– Странно, – заметил он, – Не зашли в метро, прошли мимо платформы.

– На электричку идут?

– Не похоже. Скорее, в ларёк.

– Сигарет забыли купить?

– Сейчас узнаем.

У выхода из тоннеля мы решили немного поотстать, увеличить дистанцию. На свету моя разукрашенная ссадинами рожа была приметна за версту. Но мужчины не оборачивались, прямиком топали к небольшому продуктовому магазину. И там надолго не задержались: вышли с полным пакетом и потопали дальше. Затем резко свернули в прогал между двумя ободранными постройками неясного назначения.

Меня грызла какая-то мысль, какое-то подозрение. Но я не мог чётко сформулировать его, поэтому списал на общее возбуждение, азарт охотника. Выждал секунд десять на углу, потом осторожно выглянул.

– Чёрт! Их нет! Там пролом в заборе!

– Заметили нас? Оторвались?

– Не знаю. Догоним, так спросим! – заверил я, первым бросаясь вперёд.

Нет, они не заметили. Были ошарашены не меньше нашего, когда мы вывалились из пролома, фактически им под ноги. Двор оказался разгрузочной площадкой склада или магазина, перекрытой ржавыми железными воротами.

– Стоять, оба! – заорал я, отыгрывая роль дружинника на все 200%.

Не в тему я заорал, а просто от досады, чтобы скрыть свою промашку. Никто и не пытался убежать. "Хвостатые" оказались давно не бритыми мужичками с явными следами похмелья на отёкших, серо-мятых лицах.

– Вот я так и знал, что это подстава! Слышь, Борь, я говорил же тебе, не бери у них деньги, нас за них или изобьют, или в ментовку утащат!

Я смотрел на говорившего и понимал масштаб беды. Незнакомый алкаш, коротко стриженный, во внешности которого не было ничего общего с обликом бандита-невидимки, стоял передо мной, держа в руках парик.

– Лёха, это не они! – завопил я, оборачиваясь.

Фуражка слетела с головы Смыслова с глухим деревянным стуком. Волосы на его затылке примялись, взгляд потух. Невидимый убийца, придав падающему телу дополнительное ускорение пинком ноги, перепрыгнул его с негромким "Хэк!" Мне не нужны были экстрасенсорные способности, чтобы почувствовать занесённую над своей головой бейсбольную биту.

Я забыл, что держу в руках резиновую дубинку, но руки помнили. Удар получился без замаха, слева направо и снизу вверх. Амплитуда так себе, зато я вложил в этот удар всю силу, на какую только был способен. От удара в воздухе чвакнуло и захрипело. Бейсбольная бита вывалилась к моим ногам, на лету становясь видимой.

Предугадать действия абсолютно прозрачного противника почти невозможно, приходится реагировать на малейшие признаки. Когда во влажной земле правее меня появилась вмятина от ботинка, я среагировал. На этот раз сверху вниз и справа налево. Результат был гораздо меньший, дубинка встретила препятствие только на излёте, в самом конце дуги, будто невидимка присел перед ударом.

То ли я снова попал по тому же врагу, подставив второму незащищённый бок, то ли первый пострадал не так сильно, как мне показалось… В общем, после взмаха дубинкой я едва не потерял равновесие, качнулся – и получил такой удар в висок, что едва не откинул копыта.

Как сбежали алкаши-подставные – не видел. Только услышал в сумраке сознания, что громыхнули незапертые железные ворота. Этот звук вернул меня в понимание, что дела идут хуже некуда.

Я лежал на земле, в грязи. Зрение не желало возвращаться, хотя глаза уверенно сообщали мозгу, что они открыты. Ощущения под рёбрами соответствовали трём-четырём полновесным ударам ноги, а боль в голове можно было смело измерять в тротиловом эквиваленте. И словно этого мало, горло очень больно кололо чем-то острым.

– Очнись, мершен! – потребовал голос в темноте.

Опять этот гортанный выговор, знакомый и неприятный. Я невнятно промычал в ответ. Невидимка встряхнул меня, и процесс возвращения в сознание пошёл быстрее.

В глазах прояснялось. Сперва я разглядел огромную волосатую руку прямо под носом. Кулак с толстыми пальцами без колец и татуировок водил передо мной лезвием ножа – обычного, железного, видимого. И уже немного запачканного кровью.

Второго "хвостатого" стало видно чуть позже. Он сидел верхом на ком-то, уткнув в спину лежащей фигуры пистолет. Ах, да, это же Лёшка, он так и не встал после удара. Но раз ему угрожают, значит, по меньшей мере, жив. Это уже хорошо.

– Говори, мершен! – каркнул голос над ухом. – Где пакет и где мой нож?

– Вот же нож, – удивился я и получил за это кулаком в бок.

– Это для тебя нож! Такой мусор, как ты, только таким и резать. Где мой нож? Обесцвеченный нож где? Это дорогой нож, подарок, я порежу тебя на куски, если не вернёшь!

– Откуда я знаю, где твой нож? У ментов спроси, они вагон обыскивали.

– А ты что, не мент, что ли?

Возражать было бессмысленно. Эмблема и дубинка, которые мне выдал Смыслов, были ложными, но неоспоримыми уликами.

– Говори! Где наш нож и где наш пакет?

– Я думал, пакет вы сами забрали. Вы же тогда первые уходили.

– Врёшь, мершен! Мы сейчас пойдем с тобой, и ты отдашь мне нож и пакет!

Интересно, на каком языке он ругается? Интересно, почему меня волнует эта ерунда, а не лезвие у горла?

– Тебя зовут Буньип?

Рука на моей шее ощутимо напряглась. Видимо, угадал. Это провокация, конечно, но что мне оставалось делать? Только пытаться сменить тему разговора. И хотя ответа не последовало, кое-что новое я выяснил.

"Хвостатые" тем временем обменялись несколькими фразами на своём языке, и я снова не смог его опознать. Грассирующий, словно плохой немецкий, но с большим числом долгих мяукающих звуков, как во вьетнамском. Диббук кивнул, тогда Буньип резким движением развернул меня к нему и сказал:

– Если ты не будешь говорить, мой напарник убьёт твоего напарника.

– А если буду?

– Тогда мы пойдём, и ты отдашь мне пакет и нож. Тогда я отпущу тебя. Когда мы вернёмся, он отпустит его. Ну? Ты понял?

– Всё понятно, конечно. Только нет у меня пакета. Я бы отдал, правда, но не брал я его.

– Значит, вы умрёте прямо здесь. Сначала он, потом ты.

Буньип дал команду, Диббук выпустил заломленную назад руку Лёшки и поднял пистолет, прицеливаясь. Я поспешно выпалил:

– Подожди, подожди! Но ведь есть нож! Да, у меня есть нож, хватит вам ножа?

"Хвостатый" опустил ствол. Пистолет у него был, как я теперь понял, лёшкин. Пустая кобура у Смыслова смялась о землю.

– Одна вещь за одну жизнь, – Буньип не оценил моё предложение. – Если только один нож, то отпустим тоже только одного. Кого убивать, его или тебя?

– Он вообще не при чём. Отпустите его.

– Не пойдёт. Я сказал цену. Нож и пакет. Если мы его отпустим, а ты не отдашь ничего, будет неправильно. Убей его, Диббук!

Ствол опять начал подниматься. Теоретически, я уже достаточно пришёл в себя, чтобы снова кинуться на врага. Но понимал, что до выстрела едва ли сумею сбить с ног даже одного, который ближе. Его ножа можно избежать, но как добраться до Диббука? Только если он испугается и выстрелит сначала в меня, для Лёшки появится какой-никакой, а всё же шанс.

Мысль отняла максимум полсекунды. Одновременно с началом движения ствола вверх я сгруппировался для рывка. Буньип или почувствовал это, или ожидал заранее, мышцы его руки на моей шее затвердели, как каменные.

– Стоять! Не двигаться! – раздался окрик от пролома в заборе.

Он сработал, как спусковой крючок. Я изо всех сил вбил каблук в стопу "хвостатого" и кувыркнулся вперёд. Буньип ждал попытки вырваться и держал крепко, как я и хотел. Его потянуло вверх, через меня, лишая ориентации и мешая воспользоваться ножом. Чтобы добавить центробежной силы, я, как учили, обхватил руками его затылок и рванул. Туша перелетела через меня и охнула об кучу мусора. Я же, находясь внутри этого "колеса", дополнительно припечатал бандита сверху своим телом.

Грохнули два выстрела, почти одновременно. Кто? В кого?

Диббук, оказывается, и впрямь отвлёкся от Лёшки. При появлении нового персонажа на нашей сцене, второй из "хвостатых" повернул ствол в его сторону и выстрелил в пролом. А стоявший там оперативник вёл себя грамотно: укрывался за стеной, выставив в дыру только голову и руку с пистолетом.

Пуля чиркнула бетон. Ответная пуля продрала Диббуку джинсы и оцарапала лодыжку. Тут уже в дело вступил Смыслов. Рано я списал его со счетов, он на удивление резво двигался после пережитого удара. Перевернувшись с живота на спину, он ударил Диббука острым носком туфли под колено здоровой ноги. Тот охнул, упал на колени. Тут же вскочил, в два больших прыжка достиг пролома в заборе… И растаял в воздухе.

Момент был самый что ни на есть критический. Выстрели Диббук в упор в оперативника, конец пришел бы нам всем. Невидимка с пистолетом, что может быть хуже? Лёшка всё так же лежал на спине, сам я только-только выбрался из мусорной кучи. Что оставалось делать?

Выдернув из грязи обломок кирпича, я швырнул его, целясь прямо в нашего спасителя. Кстати, его я узнал: это был тот самый парень, что недавно размахивал пистолетом, гонясь за Оболтусом.

Кирпич попал точно в цель. Поскольку Диббук стоял строго напротив пролома, поднимая пистолет для выстрела, я угодил ему ровнёхонько в затылок. Вымазанный в грязи, тот теперь не был таким уж невидимкой. Вышла своего рода месть за лёшкину травму.

Пистолет гавкнул, пуля ушла в землю, а оперативник второго шанса не дал, прыгнул и сшиб Диббука с ног. Я подскочил и для верности врезал ботинком. Попал, кажется, в голову, потому что бандит хрюкнул, окончательно стал видимым, а его попытки вырваться сменились вялыми подёргиваниями.

– Сам! – гаркнул на меня оперативник вместо «спасибо». – Второго бери, уйдёт!

Я обернулся. Второго не было. Только железные ворота приоткрылись сами, словно от ветра, а потом с грохотом захлопнулись.

– Да скорее же! В метро гони! Туда побежит!

«Ну конечно, а куда же ещё?» – подумал я и устремился.

* * *

Погоня, в которой один полуживой преследует другого, тоже от души избитого, выглядит забавно только в кино. Нам, например, прохожие, попадавшиеся на дороге, не улыбались, а в большинстве своём отскакивали в сторону с испугом.

Мне бежать, скрипя зубами от боли в животе, было совсем не смешно. Буньипу, надо полагать, тоже. Он тяжело дышал, держась за бок, а через полсотни шагов прекратил все попытки спрятаться от меня в невидимости. Ещё бы, два удара резиновой палкой даром не проходят даже такому здоровяку.

Бежал «хвостатый» технично, умело, не сбиваясь с шага. Оглянулся всего дважды: в самом начале, когда я громыхнул воротами, выбегая за ним вдогонку, и под конец, когда нырнул в тоннель под платформами, ведущий ко входу в метро.

У турникетов он едва не оторвался от меня, в последний раз сумев ненадолго стать невидимым и проскочить мимо контролёров. Я же, наоборот, чуть не застрял на этом этапе. Вовремя сообразил показать дежурному эмблему дружинника. Билет я вынул из кармана ещё раньше, понимая, что створки турникета не распахнутся передо мной сами.

Настиг я невидимку, потерявшего от боли способность становиться невидимым, почти в середине платформы. Вернее, он сам там остановился, согнувшись и тяжело дыша. С дальнего конца станции навстречу нам двигались двое полицейских, бодрым целенаправленным шагом. Видимо, контролёры от турникета сообщили о странном моём поведении. И Буньип, заметив их, разумно счёл, что иметь дело лучше со мной, раненым и запыхавшимся. А я в тот момент совершенно зря решил, что развязка близка. Ибо этот человек (или кем бы ни было это существо) оказался полон сюрпризов. Да таких, рядом с которыми невидимость выглядела малопримечательным фокусом.

На краю станции показался прибывающий поезд. Полицейские находились пока ещё далеко, к их подходу вполне могли открыться двери. Тогда Буньип получит возможность прыгнуть в вагон. Что ему это даст, кроме нескольких дополнительных секунд свободы? Не думает же он, что мы просто так отвяжемся, прекратив преследование? Если только…

Заложник! Я вспомнил о ноже, след которого ощутимо щипал мою шею. Вроде бы невидимка выронил нож, когда грохнулся в кучу хлама? Но уверен ли я на сто процентов? Не мог ли "хвостатый" подобрать оружие, выбегая со двора, пока я был занят его напарником?

Поезд приближался, гадать дальше становилось попросту опасно. Я бывал в ситуациях, связанных с заложниками, всего один раз в жизни, да и то… Мой школьный приятель после скандала с родителями сбежал из дома, залез на крышу и угрожал прыгнуть, если его не отпустят летом в лагерь. В общем, так себе аналогия. Схемы поведения, ведущие к такой же благополучной развязке, как и в моём детстве, сейчас были не применимы.

Поезд уже поравнялся с нами, замедляя ход. За накатывающим всё сильнее гулом электромоторов Буньипу стало сложно контролировать обе стороны платформы. Он озирался то на меня, то на полицейских, и в конце концов я рискнул этим воспользоваться. Использовал простейший приём: сперва подошёл ближе, а потом посмотрел ему за спину. Стоило глупцу отвернуться, я прыгнул.

Вообще-то план был – обхватить за плечи, чтобы блокировать любые движения руками. Уже повиснув на нём, я с удивлением обнаружил, что левая рука не может держать бандита достаточно крепко, потому что занята резиновой дубинкой. Хоть убей, не помню, когда успел её подобрать.

Буньип, тем не менее, позволил себя схватить. Своего он уже дождался, а такие мелочи, как повисший на руках человек, были не существенны. Как только поезд поравнялся с нами, Буньип прыгнул с платформы.

Я попрощался с белым светом. Скорости поезда было ещё достаточно, чтобы поотрывать нам обоим головы, а оставшееся растереть о бетон по всей длине перрона. Как в замедленной записи я видел приближающуюся стену вагона, видел ухмыляющуюся физиономию Буньипа, его голову, которая на миг раньше моей коснулась стекла.

А потом мы повалились на пол. Мягкий упругий пол неизвестного помещения, шириной и длиной примерно с вагон метро, только без кресел и поручней. Пол спружинил, Буньип полуударил-полуоттолкнул меня, расцепляя объятия. Я отлетел, ткнулся затылком о мягкое и обернулся.

Позади меня стояло существо. Необычное, мягко выражаясь, существо. Совершенно лысое, с бугристой голубоватой кожей, выпученными рыбьими глазами, едва поместившимися под короткие веки. Плечи почти отсутствовали, тонкие и длинные верхние конечности росли под острым углом к шее. За счёт этого туловище казалось каплевидным, и эффект ещё более усиливала обтягивающая одежда лилового оттенка.

Я отшатнулся. Вернее, как был, отполз на корячках. Одним скачком – на полметра разом. А существо, испугавшись не меньше, отпрыгнуло от меня.

Буньип довольно засмеялся. Он уже стоял на ногах возле самой стены. Стена вагона была округлая, отделанная занятным материалом, похожим на бугристую кожу рыбоглазого существа, с которым мы друг друга напугали. И сквозь эту стену проглядывала другая, полупрозрачная, едва различимая стена обычного железного вагона московского метрополитена.

Буньип махнул мне рукой на прощанье и вышел. Шагнул прямо сквозь стену. И исчез из этого помещения. А там, за полупрозрачной стеной вагона, я спустя секунду разглядел его призрачную ухмыляющуюся физиономию.

Надо ли мне было объяснять, что произойдёт дальше? Нет, я всё понял мгновенно. Но мне требовалась секунда, чтобы подняться на ноги. Потом я в панике кинулся грудью на стену – и снова рухнул на пол. Голова, и без того болевшая после драки, едва не раскалывалась из-за нового удара. Пупырчатый материал оказался на диво жёстким, а призрак вагона метро исчез, будто снился мне в кошмаре.

Я зажмурился. Этого не может быть. Это нереально.

Пол равномерно покачивался под ногами. Ну конечно, я по-прежнему в метро. В обычном вагоне. Буньип навёл на меня видение, применил гипноз. Существует ли гипноз на самом деле? Не знаю, не сталкивался, но кто освоил возможность стать невидимым, тому гипноз – плёвое дело. Сейчас я открою глаза и окажусь в обычном вагоне метро.

Кто-то легонько дёрнул меня за рукав. Я открыл глаза и заорал благим матом. Голубое рыбоглазое существо тоже взвизгнуло, закатило глаза к потолку и повалилось навзничь. А те, что стояли позади него, просто отпрыгнули.

Их было десятка два. Они уверенно стояли, не держась, в этом овальном зале. Мне было очевидно, что мы находимся в вагоне незнакомого мне транспорта, который с лёгким свистом несётся по… По чему? Где? Куда?

Упавшее существо не подавало признаков жизни. Поняв это, его сородичи заволновалась ещё больше прежнего. Одно застрекотало высоким свистящим голосом, и тогда несколько существ поменьше с визгом побежали в конец вагона. А другие, самые крупные, загородили остальных своими телами.

Обменявшись серией коротких звуков и жестов, рыбоглазые громилы шагнули в мою сторону. Я отступал, пока было место. Потом упёрся спиной в стену и поздравил себя: дело дрянь. На помойке не зарезали, так в другом измерении удавят.

С большим сожалением я заметил под ногами у надвигающихся монстров свою дубинку. Теперь к ней, пожалуй, не подобраться. Как они собираются нападать, интересно? Ножки коротки, ручки тоненьки. Возможно, я сумею подороже продать свою шкуру, но ведь это только до тех пор, пока наш, с позволения сказать, вагон не причалит к станции. А потом?

Я заорал на самого смелого из рыбоглазых. Ну а что, в прошлый раз сработало же? С этим, кажется, фокус не прокатит. Он лишь немного замешкался, а потом заорал мне в ответ. Во рту его я разглядел три ряда тонких острых зубов. Вот теперь холодный пот к месту, теперь – самое время.

Рыжая девушка появилась в вагоне, когда я уже поднял кулаки к подбородку, чтобы по-боксёрски принять последний бой. Я увидел её за спинами громил не сразу, но узнал мгновенно. Та самая. Спутница Оболтуса, исчезновения которой я всё никак не мог себе простить. Она говорила с синекожими чудищами, изъясняясь быстрым клёкотом уверенно и властно. Грамотный психологический приём, так и надо говорить с напуганным возбуждённым человеком.

Проследив за её жестами, рыбоглазые увидели, что напуганный мной до смерти сородич жив. Особь сидела, хватая воздух широко раскрытым ртом, пялилась в мою сторону, но явно приходила в себя. Обступившие меня громилы неохотно, но всё же перестали скалить зубы и наседать.

Транспорт ощутимо замедлился, звук его двигателя стал на полтона ниже. Рыжая девушка бесстрашно раздвинула в стороны рыбоглазых и оказалась возле меня.

– Прыгай! – приказала она.

– Что?

– Да прыгай же! Быстрее, пока не остановился!

Я обернулся и увидел. Сквозь стену снова просвечивали едва уловимые взглядом окна метропоезда. Совсем рядом. Стоит только шагнуть…

– А ты? – повернулся я обратно.

Она издала рассерженное: "Тьфу!" – и сильно пихнула меня рукой в грудь.

Ухватиться было не за что. Потеряв равновесие, я под хохот десятка-другого пассажиров вывалился из вагона на платформу станции "Выхино".

– Пишут для вас, пишут, чтобы не прислонялись к дверям, а всё без толку, – прокомментировал этот акробатический номер "товарищ майор" Виктор Петрович. И подал мне руку, помогая подняться.

* * *

В кабинете, кроме меня и Виктора Петровича, сидела женщина.

Это была необычная женщина. Весь её внешний вид и манера держаться работали исключительно на то, чтобы подчеркнуть её необычность.

Её платье состояло из набора немыслимых треугольников разных оттенков. Если бы не казённая обстановка, любой посетитель мог бы запросто принять её за модель, ожидающую выхода на подиум в ходе показа модного дизайнера. Платье, явно сшитое на заказ, идеально подходило к фигуре. Подчёркивало талию, визуально расширяло плечи и увеличивало грудь до совершенно уместного, идеально совпадающего с фасоном размера.

Её колготки, всего на полтона темнее цвета кожи, прямо-таки принуждали к мыслям о женских ногах. Её серебристые туфли свидетельствовали, что их обладательница не ступала сегодня в весеннюю грязь, автомобиль представительского класса наверняка подвёз её к самым дверям кабинета, если не прямиком к этому креслу. А сумочка, небрежно брошенная на письменный стол, являла собой образец самой модной коллекции текущей недели.

И вместе с тем, никто в здравом уме не посмел бы заявить, что выглядит женщина слишком ярко, вульгарно или демонстративно-кичливо. Образ, если оценивать его в целом, создавал впечатление делового и вполне уместного. По первому впечатлению я обозначил её для себя как «бизнес-вумен класса VIP».

Что она делала в неказистом кабинете, почему разговор вёлся прямо при ней? А бог её знает. Виктор Петрович поздоровался с ней предельно вежливо, я последовал его примеру, а потом мы занялись своими делами, словно дамы рядом и нет.

Она так и сидела в углу, напротив пыльного, давно не мытого окна. Она закинула ногу на ногу и с равнодушием разглядывала корешки картонных папок в шкафу. Она курила тонкую сигарету в длинном янтарном мундштуке, не обращая внимания, что на столе нет пепельницы и разложены неровные стопки бумаг. И да, она никак не выражала своего интереса к разговору.

Я знал этот приём, но ничего не мог с собой поделать, мне с каждой минутой всё сильнее хотелось, чтобы женщина повернулась в нашу сторону и заговорила. Но говорил здесь только Виктор Петрович.

– Евгений, ну вы же взрослый человек, – сокрушался он. – Ну вы же прагматик, вы не чужды логики. Здравого смысла, в конце концов. Как вы додумались гоняться за обесцвеченными на открытой местности?

– Понимаете ли, в чём дело… Люди-невидимки не входят в круг моих представлений о логике и здравом смысле. Да к тому же, не собирались мы за ними гоняться.

– А зачем тогда полезли к ним? Пострадали, сорвали нашу операцию…

– Мы хотели проследить за ними в метро.

– Ну, проследили? И какой результат?

Я развел руками.

– Что мне, по-вашему, было делать? Вы же моему рассказу тогда не поверили?

– С чего вы взяли?

– С ваших слов, что у меня с головой не в порядке.

– Это не значит, что я не поверил. Это я пытался вас успокоить. Чтобы не лезли не в своё дело.

– Когда меня бьют и душат в пустом вагоне, а полиция посмеивается и не принимает заявление – это уже моё дело! Хотите или нет, а я доведу его до конца.

Женщина бросила на меня очень быстрый взгляд, но тут же сделала вид, что стряхивает пепел. Действительно ли в ее глазах мелькнуло любопытство?

– Вам очень повезло, – заметил собеседник. – Лично вам и вашему товарищу. Он отделался всего лишь сотрясением и трещиной в ребре. Будь при нём не травматический, а табельный пистолет, или опоздай наш сотрудник хоть на минуту… Ведь мы готовили на них засаду непосредственно на станции.

– Значит, и вы тоже?

– Ну а как бы ещё наши люди смогли вас заметить и прийти на помощь?

– Получается, мы следили за ними, они за нами, а вы наблюдали со стороны?

– Учитывая способности к обесцвечиванию, мы даже не стали бы пытаться задержать их вне метро. Здесь у нас есть свои хитрости, а там они просто растворились бы в воздухе. Вдруг, в самый неподходящий момент появляетесь вы и начинаете мозолить глаза посреди площади. Неужели вы думали просто так, голыми руками взять двух матёрых рецидивистов?

– Если бы вы мне сразу сказали, что это рецидивисты…

– Закоренелые. Эта парочка давно у нас в розыске. За ними тянется вереница очень неприятных историй.

– Диббук и Буньип?

Женщина опять стрельнула глазами, а майор скривился.

– Ну, Миша, язык без костей. Не следовало бы вам знать их имена. Поверьте, вам же лучше никогда их больше не слышать.

– Теперь уж поздно, привет Мише от меня, – хмыкнул я. – Чую, что Буньип и сам от меня ни за что не отвяжется. Знаю такой тип людей, он не успокоится, пока не добудет этот свой чёртов пакет.

– Пакет? – Виктор Петрович сделал стойку, словно спаниель на дичь. – А он всё ещё у вас?

– А разве он не у вас? – удивился я. – Вы же обыскивали вагон? Невидимки клялись, что не забирали. В общем-то, они из-за этого и устроили на нас засаду. Им нужен был пакет.

Собеседник кивнул и сделал пометку у себя в блокноте. Мой вопрос он в очередной раз не заметил, вместо этого ещё раз уточнил очевидное:

– Так вы не знаете, что было в том пакете?

– Нет. Если вы не прекратите игнорировать меня и не объясните, что происходит, то считайте, что я вообще ничего не знаю. Вызовем сюда адвоката и будем общаться со всеми формальностями, под протокол.

Майор шумно выдохнул и стал выбивать дробь ногтями по столешнице.

– Молодой человек, вы ставите меня в сложное положение. Конечно, вы понимаете, что я не имею права разглашать вам тайну следствия. Тем более, посвящать в неё адвокатов или иных посторонних.

– Слушайте, ну хватит уже, а? Что вы меня, как дурачка, за нос водите? Нет у вас никакого представления о следственных мероприятиях и процессуальных действиях. Если бы я сам два года в полиции не отслужил, и то принял бы вас максимум за опера из отдела по кражам. На следователя вы никак не тянете. На кого угодно, только не на полицейского следователя.

Кажется, женщина в дальнем углу едва заметно улыбнулась.

– Что вы предлагаете считать тайной следствия? – продолжал я. – Невидимых гопников? Исчезающие вещи? Может быть, посадку в поезд прямо на ходу, сквозь закрытые двери? Или высадку на той же станции, причём, в том же направлении? Какой из этих фактов я могу разгласить, не рискуя оказаться в психушке?

Виктор Петрович укоризненно ткнул в мою сторону пальцем.

– Тем не менее, одного постороннего вы уже вовлекли в эту историю! И это едва не стоило ему жизни.

– А ещё я сегодня проехался в вагоне с рыбоголовыми монстрами! В поезде без окон и дверей, похожем на змеиную шкуру изнутри! И теперь мои часы показывают половину второго, а ваши – я ткнул пальцем в циферблат на стене – семь часов вечера! Но что самое интересное, вы всё это время ждали меня на перроне. Значит, знали, что происходит, но даже не попытались предупредить!

Собеседник изучил положение стрелок, посмотрел на свои наручные часы и немного их подвёл.

– Поймите, вам не стоит обо всём этом спрашивать. Узнав совсем чуть-чуть, вы подвергли себя смертельной опасности. Если бы я попытался вас предупредить, вышло бы намного, намного хуже. Поверьте, мы всячески старались предотвратить этот инцидент. Наш сотрудник спас ваши жизни. В конце концов, если бы не мы, вас просто придушили бы ещё в первый раз, там, в Крылатском. Так?

– По этому поводу у меня к вам отдельный вопрос. Вы же не просто так прискакали в депо с оружием наголо. Знали о готовящемся нападении на меня?

– Разве вы сами в тот день знали, что окажетесь в подобной ситуации?

– Значит, не знали. Вас кто-то предупредил. Кто, я должен знать!

– Нет! – он отрицательно качал головой. – Не нужно вам ничего знать. Я не хочу и не имею права раскрывать вам больше. По роду службы и для вашего же блага.

Мягкий женский голос прервал этот спор легко, словно гонг – поединок взмыленных боксёров.

– В разных мирах время течёт с разной скоростью, – произнесла женщина негромко.

Мы разом заткнулись и повернулись к ней. Она смотрела вверх, в потолок, словно и не к нам обращала фразу, а заговорила случайно сама с собой.

– Елена Владимировна, вы уверены?.. – начал было майор, но она лишь улыбнулась уголками губ и продолжила:

– Обычно путешествие по линиям Леи занимает много времени. Вот в чём причина отставания ваших часов. Евгений, верно?

– Да. А вы?..

– Моя фамилия – Вересаева.

Женщина повернулась, едва заметно кивнула мне и подождала, не последует ли реакция. Но мне её фамилия ни о чём не говорила. К сожалению для меня и, по всей вероятности, к огорчению для её обладательницы.

– Зовите меня Еленой Владимировной, – предложила она наконец. – Я не люблю фамильярности, она плохо влияет на дисциплину. А с ней в нашем ведомстве…

Вересаева не закончила, вместо этого затянувшись сигаретой. Я отметил, что дыма в комнате практически не было, хотя запах ароматизированного табака становился всё ощутимее.

– Так вот, Евгений, очень немногие путешественники могут найти в линиях Леи такой путь, чтобы время не потерялось. Диббук из таких, а Буньип – нет.

– Поэтому они смогли нагнать меня в первый раз, через несколько станций после Киевской?

– Правильно. И поэтому же вы сегодня потеряли несколько часов, выбираясь обратно к Выхино. Кстати, как вам это удалось?

Я уже открыл было рот, чтобы рассказать, но… Сердитое лицо рыжеволосой девушки на секунду появилось в моём воображении.

– Сам не понимаю, – выдавил я обтекаемый ответ. – Буньип сшиб меня с ног, а сам ушёл обратно, в вагон. Ну, в обычный вагон. Я прыгнул следом, но выпал сразу на платформу.

Ох, как тяжело врать такой женщине! Я убеждал себя, что не вру, а просто опускаю некоторые детали, однако же… Ох, как удивлённо она посмотрела на меня, подняв одну бровь!

– Ну что ж, допустим, хотя это и странно. Буньип проделал переход, чтобы оставить вас в мире, как вы их назвали? Рыбоголовых? Каким-то образом вы смогли воспользоваться его же дорогой и вернуться назад. Раньше никому из земных такое не удавалось. Наверное, это даже хорошо. Это ещё один плюс.

– Из каких это земных? Ещё один плюс к чему?

Вересаева сбросила холодную настороженную маску и примирительно улыбнулась.

– Видите ли, в чём дело. Наше ведомство обеспечивает безопасность московского метрополитена. Нет, не в том смысле, как это делает полиция или ведомственная служба безопасности. Мы, как бы поточнее выразиться, тесно сотрудничаем. Почти все их сотрудники, открою вам эту тайну, в гораздо большей степени наши сотрудники. И тем не менее, мы испытываем определённый кадровый голод.

Она коснулась языком губ, словно фраза про голод имела некий двойной смысл. Я сразу же вспомнил, что и сам ничего не ел с семи утра.

– Нам нужны такие люди, как вы, Евгений. С опытом оперативной работы. Ответственные, решительные, с хорошей реакцией и острой интуицией. А главное – думающие, способные анализировать.

– Нууу, – я замялся. – Вообще-то я не ведусь на лесть и работу не искал. У меня есть неплохая должность.

– Ой, да полно, – искренне рассмеялась Вересаева и так взмахнула рукой, что длинный цилиндрик пепла упал прямо на стопку документов. – Я узнавала про эту вашу работу. Признайтесь честно, вы киснете на ней, как прошлогодний кефир!

Я хмыкнул. Сравнение было очень точным.

– Евгений, – произнесла она ещё тише и наклонилась. – Соглашайтесь. После всего, что вы здесь сегодня услышали, отказываться просто глупо.

– Если я откажусь, вам придётся меня убить?

Она снова рассмеялась, искренне и без стеснения. Но когда снова склонилась в мою сторону, в глазах Елены Владимировны искрился лёд.

– К чему это варварство? Кто вам поверит? Конечно, если вы продолжите излишнюю активность и станете для нас проблемой – возможны последствия. Пара сеансов газлайтинга, лёгкая чистка памяти, госпитализация с психическим расстройством, в конце концов. А так… Живите себе на здоровье, как жили. Продолжайте юлить перед начальником и заигрывать с его секретаршей. Но предупреждаю, другого такого шанса в жизни не будет. Позднее вы от досады сгрызёте себе ногти по самые локти, если сейчас откажетесь.

– А если соглашусь?

– Вас ждёт тяжёлая, но интересная работа. Новые знакомства, новые связи, новый взгляд на мир. Принципиально новые возможности. Думаю, вам понравится. Мне кажется, вы в этой роли сможете принести нам очень большую пользу.

– Вам? Лично?

Вересаева захохотала.

– А вы въедливый, это тоже хорошо! Мне лично? Может быть. Но я имела в виду – нам всем. Обществу, городу, стране. Может быть, всему миру, кто знает. А может…

Она не закончила, поднялась и лёгким движением поправила платье, и так сидевшее идеально. Виктор Петрович тут же вскочил, мне пришлось последовать их примеру.

– Решайтесь, мой милый! – Это обращение прозвучало очень лично, но без доли интимности. – Я хотела бы дать вам больше времени на раздумья, но не могу.

– Мне нужно будет подписать что-нибудь кровью? – ляпнул я.

– Ну нет, за кого вы меня принимаете? – она откровенно веселилась над моими попытками сохранить маску независимости. – Достаточно просто пожать руки. Формальности неизбежны, но их возьмёт на себя Виктор Петрович.

Майор просто кивнул, хотя я готов был услышать от него что-то вроде: "Так точно, мэм!"

Её ладонь оказалась теплой и сухой, а тонкие пальцы – неожиданно сильными.

– Я не могу обещать, что в случае согласия ваша жизнь будет радостной и безоблачной. Скорее всего, нет. Зато вы узнаете, что такое линии Леи, что представляет собой на самом деле наше метро и куда оно может привести.

Она повернулась и пошла к выходу.

– Так куда же? – почти крикнул я вслед.

Вересаева обернулась.

– Куда угодно. В буквальном смысле.