Лина Туманова. Охотница за демонами-1

Глава 17 Большой Армагедец

Время пролетело незаметно. Мы не могли назвать себя готовыми к битве, но и избежать ее, увы, были не в силах. Серьезные и молчаливые мы приближались к месту совершения ритуала. Обговорив все до мельчайших деталей еще раз, мы удобно оделись, все сходили по маленькому (что немаловажно в серьезном деле) и двинулись спасать мир.

Наша кавалькада подъехала к храму на ниве с прицепом. Уж не знаю, где Белл раздобыла эту тарантайку, но наша великолепная семерка с каменными лицами ехала в вонючей развалюхе. На полный негодования возглас Лилу:

- Я в таком дерьме не каталась со времен Гражданской войны…

Изабелл ответила:

- У меня есть деньги, но я не намерена тратить их на машину, которую мне придется бросить в худшем районе Москвы. Вы же понимаете, что после сегодняшнего дела, использовать ее будет уже нельзя.

Мне было все равно, Файр вообще радовался любой возможности прокатиться в машине, он был готов высунуть голову из окна и как счастливый пес подвывать разметающему волосы ветру. Алехандро удивленно хмурил изящные брови, а Вел был так сосредоточен за рулем, что не обращал внимания ни на кого.

Мы припарковали наше чудо отечественного автопрома рядом с храмом. Вел достал ноутбук и начал лихо в нем строчить, его пальцы засветились металлическим серым светом. Демон использовал недоступную для моего понимания техно-магию, стирая нас от всевидящего ока спутников, отключая окрестные камеры, заглушая все радио сигналы в округе. В процессе работы, демон начал терять человеческие черты, его глаза превратились в бездонные ямы, наполненные электрическим светом, пальцы удлинялись, по мере работы, а рот превратился в тонкую черную линию.

- Час – не больше. – Ответил он на не заданный вопрос, не отрывая сияющих глаз от экрана. Значит, сможет глушить сигналы только час.

Алехандро и Лилу потянулись, под их плащами не было ничего. Их задачей было отвлечь охрану, чтобы мы смогли беспрепятственно проникнуть внутрь, не навредив ни одному человеку. Я спросила у красавчика:

- А тебе не противно будет мужчин соблазнять?

Он равнодушно пожал плечами:

- Я предпочитаю женщин. Но питание – это лишь питание.

Мы все вышли из машины, прикрываясь мощными чарами невидимости. Белл тряслась, она выходила из тела, уступая в нем место самому ангелу Смерти. Он взмахнул невидимыми черными крыльями и подмигнул мне, считав в моей голове мысли «Как же в таком маленьком и хрупком теле он собирается драться?».

- Размер не имеет значения, - произнесла Изабелл низким мужским голосом и расхохоталась. В руках у нее был меч в половину ее роста. Я бы такую фигню даже не подняла, а она, то есть он ... Наворачивал ее в кисти будто, тот ничего не весил. Файралах сверкал голым торсом и двумя мечами. На моих деформированных пальцах отрастали черные когти. Зубы, кажется, тоже начали изменяться, удлиняясь и заостряясь. Лилу и ее сынок бросали на нас с Файром томные взгляды и едва ли не облизывались. Они были очень привлекательны оба, как могут быть привлекательны только воплощения желания. Но я чувствовала такую всепоглощающую любовь к мужу, что мне их чары были безразличны. Я подошла к Файралаху и крепко, крепко его обняла. Он взял мое лицо в ладони, примостив клинки у пояса.

- Чтобы не случилось, Марьямах. - Пока жива ты, жив и я. Пока в тебе жива любовь ко мне, я приду на твой зов из самых глубин хаоса. Он поцеловал меня, и в этот поцелуй он вложил столько потребности и нежности, что казалось, еще чуть, чуть и я растворюсь в нем, потеряюсь и буду молить всех богов, чтобы он никогда не отпускал меня из объятий.

Люц шел первым и нес в полиэтиленовом мешке нечто тяжелое. Его задачей был этап подготовительный - снятие ореола святости вокруг храма, осквернение. Иначе суккубы не смогут пройти на его территорию. Я знала, что там труп черного кобеля, ритуально зарезанный и окропленный кровью самого учителя. Я такими вещами не занималась, это была самая настоящая черная магия. Люц ее тоже не особенно любил, но когда дело касается чего-то по-настоящему важного, нужно не бояться запачкать руки. Мы с ним переглянулись:

- Ни пуха, - сказал он мне.

- К черту – ответила я.

Мужчина развернулся спиной и бросил пакет на территорию храма, как невеста бросает букет. Важно было именно, чтобы тот, кто убивал животное осквернял место. Как только раздался влажный шлепок, защита пала. Дальше, надо было действовать быстро.

Суккубы беззвучно растворились в ночи. Мы собирались ожидать их сигнала, но видимо Лилу и ее сынишка слишком увлеклись процессом устранения охраны, поэтом за сигнал мы приняли чей-то стон "О Боже мой!". Приятно, что хоть кому то наша миссия в удовольствие.

Ночь была на исходе и если мы планировали преуспеть в своем деле, то нам необходимо было поторопиться. Из храма вовсю звучали песнопения, хор, столько чудесно переплетающихся голосов возвещал о нашей гибели.

- Ты готова, любовь моя? - спросил Файралах.

- Да, мой свет. И да падут головы убивших моих сестер - сказала я и поверила в свои слова. Ангелы убивали мой народ, ангелы пришли убивать и сюда. Пусть мы не такие светлые и совершенные, как они, но на наших руках во сто крат меньше крови, чем на их.

Ветер, вдруг задувший со всей силой, словно подтверждал правдивость моих слов. В воздухе запахло дождем и скорой смертью, - отвратительное сочетание запахов.

Люц произнес «Удачи», не обращаясь ни к кому конкретно и ко всем сразу, и пошел в сторону набережной. Он будет создавать отталкивающие чары, чтобы любопытные прохожие случайно не оказались вблизи готовящегося месива. Вел буркнул: «Быстрее»

- Приготовьтесь, господа, ибо мы зайдем через парадный вход. Самаэль, пользуясь хрупким телом Изабелл, понесся впереди нашей компании, Файр не отставал, я плелась сзади за мужчинами. Сил я в себе чувствовала немерено, того и гляди запылаю как мой супруг. Душа жаждала мести, это желание было столь древним, что оно выжигало меня изнутри.

Дверь в четыре метра высотой, столь любовно выстроенную более двухсот лет назад, неоднократно реставрируемую Файр вынес плечом. Нашим глазам предстала удивительная и жуткая картина.

Двенадцать почтенных старцев (и не очень почтенных, и не очень старцев) стояли полукругом, читая нечто на арамейском. Они не видели никого и ничего вокруг себя, пребывая в состоянии транса, не вздрогнули даже, когда мы с таким шумом вошли внутрь. Вокруг стояли дети и пели высокими чистыми голосами. Все они были в экзальтированном восторге, одетые в белые с золотым одежды. Среди них было много ангелят, они смотрели неестественно яркими голубыми глазами, не испуганно, но фанатично. Девочек среди них я не видела. За всей этой процессией наблюдал лысоватый мужчина, у которого я выхватила копье. Он держал в руках нечто подобное ему.

- Не останавливайтесь, читайте! - заголосил он, когда наше появление на секунду прервало пение. Все мужчины, снова принялись петь. Я не видела в них никаких эмоций, они все словно подчинялись воле этого колдуна. Кто же он такой, черт возьми?

В кругу, распластавшись на деревянном кресте, лежал Рафаэль.

Вот уж придурок... Я закричала ему:

- Они тебя убьют! - Но он никак не отреагировал, его глаза были подернуты дымкой. Руки и ноги мужчины были привязаны к кресту, из них сочилась кровь. Едва я осознала это, ярость, захлестнувшая меня, вылилась наружу опалив все вокруг.

Над Рафаэлем открылся портал. Как те, что я открываю для демонов, только сверху, прямо в воздухе. Портал был прекрасен, словно божественная длань решила явить в мире свое присутствие.

Из него начали выходить ангелы. Рослые, красивые создания, с белыми крыльями за мощными спинами. Дети затаили дыхание от восторга, черт, да я кажется, тоже. Важна не их красота, сказала я себе, а то, что это Ангелы – воины: они покрыты броней, на их лицах выражение холодной отстраненности, они пришли сюда убивать... Маршем, быстро они заполнили площадь вокруг Рафаэля. Всего их вышло 12.

Не успели они материализоваться, как Файр набросился на них с саблями. Две удивленные головы, с точеными бровями отделились от туловищ и, не успев упасть на землю, - растаяли в воздухе. Я быстро делала выводы. Пока Рафаэль жив - ангелы не могут полностью материализоваться. Самаэль также понял это и закричал мне:

- Не дай убить парня!

Я побежала к Рафаэлю и стала рвать когтями веревки на его ногах. На них были ритуальные обильно кровоточащие порезы, но гвоздями парня прибить не догадались. Старики не прерывали чтение.

Едва ослабив путы, я стала бросаться на них, рвать когтями белые одежды, на которых расцветали алые пятна крови. Они вовсе не реагировали, а сильнее бить было нельзя. Мой внутренний зверь торжествовал, ангелы с фресок на стенах смотрели осуждающе и печально. Застонав, Рафаэль сорвался с креста. Я дала ему несколько оплеух, мутные глаза раскрылись, но он никак не мог прийти в себя. Поющие были в глубоком трансе, я почувствовала безнадежность своих попыток заставить их реагировать на себя.

Колдун, понимая, что ритуалу грозит срыв, спешно воскликнул:

- Воины Христовы, кто готов отдать свою жизнь за Бога нашего? – Он держал в руках копье Лонгина, которое не успел вонзить в Рафаэля. Десятки детских ручек взлетели вверх. Ну уж нет! Детей в жертву я приносить не позволю...

Клыки еще сильнее удлинились во рту, я бросилась на колдуна со скоростью, которой сама от себя не ожидала. Он ударил меня в живот кулаком, заставив согнуться пополам. Я извернулась и полоснула его когтями по глазам. Промахнулась, но на его щеке осталось несколько глубоких царапин.

Нужно было выхватить копье! Если я успею его сжечь, то весь ритуал сорвется. Сзади меня обхватили детские ручки, мальчик с глазами как у Рафаэля вцепился в меня, для него я была страшным чудовищем, которое пришло, чтобы убить доброго дядю волшебника. Воспользовавшись моментом моего замешательства, колдун схватил мальчика. Он замахнулся для удара в его сердце, я бросилась наперерез и нож угадил в мое плечо...

Хлынула кровь, много моей крови. И словно в зале кто-то щелкнул выключателем.

- Марьямах! - закричал Файр.

Рука повисла плетью, но я была в порядке. Вот только ангелы стали становиться плотнее, конечно же, кровь джина... Они не просто убивали женщин моего рода, они выкачивали из них кровь - ведь это магия в чистом, не замутненном виде. Колдун понял, что от тыканья в меня ножиком может выйти толк и, забросив идею убийства детей, погнался уже за мной. Он размахивал копьем и заманивал меня в угол. Я держала рану в руке и отползала все дальше...

Файр рубил ангелов, которые стали гораздо сильнее направо и налево, прорываясь ко мне...6-5-4-3. Ангелы Михаила – воины. Они умеют убивать лучше всех на свете. Моего мужа кололи острыми мечами, били сильными руками и жгли белоснежными крыльями, он кричал, доставляя мне боль каждым из своих криков, рубил их красивые головы, жег их пламенем. Он откидывал попадающих под ноги детей, крича:

- Уходите отсюда, маленькие шайтаны, бегите вон!

Но дети не бежали, дети даже не плакали – они восторженно смотрели на светящееся кольцо и истово молились.

Пол задрожал и из Круга начало выходить что-то огромное, мощное. Сам Михаил. Он был похож на златовласого рыцаря, на силу в чистом виде. Его мышцы бугрились, доспехи и меч сияли таким светом, что будь здесь Люц, он бы уже ослеп. Вдруг вглядевшись в его небесного цвета голубые глаза, я вспомнила, я поняла…

Это ангелы Михаила вели людей в крестовые походы, это по его воле горели костры инквизиции. Он хотел сделать мир чистым, каким он был когда-то, и он не боялся пользоваться ради этого мечом.

Наперекор этому огромному созданию в доспехах, которые сияли так, что слезились глаза, выскочила Изабелл. Маленькая, хрупкая – она была в четыре раза меньше его и казалась букашкой на его фоне.

- Крови! - были его первые слова, произнесенные громовым голосом - Мне нужно больше крови!

Он словно завис между этим и тем мирами. Лицо, столь прекрасное, исказилось от гнева.

Файр не успевал ко мне, встретившись лицом к лицу в последним из свиты Михаила. Тот тоже стал сильнее, он ловил каждое слово молитвы, впитывал его в себя и обрушивал на моего мужа. Дети стали падать, обессиленные маленькие ангелята отдавали все свои душевные силы нашим врагам.

Колдун, начал читать заклинание, и я поняла, что слепну. Мир стал пропадать, я слышала крики Файра, звон мечей. Но зверю не нужны глаза, чтобы видеть, запах Колдуна, - запах зла и лжи мой нос считывал лучше, чем смогли бы глаза.

- А ведь ты темный. Удивленно сказала я. Ты дитя Вельзевула. Ты пытаешься казаться светлым, пытаешься казаться хорошим, но ты тьма…

- Нет, - воскликнул он. – Я светлый, я добрый, вы – отродья тьмы, мне не чета!

Распространенная ошибка людей, они думают, что выбирают что-то, когда выбор уже давно сделан за них. Своими слепыми глазами я практически увидела Вельзевула, смеющегося и дергающего за ниточки свою очередную марионетку.

Я собрала силы и ударила Колдуна волной пламени из своих ладоней. Он закричал и зрение тут же вернулось ко мне. В попытке сбить пламя, Колдун отскочил на несколько шагов назад и был встречен ударом тяжелой ветхой Библии по маковке.

- Во славу Божию. - Сказал Рафаэль слабым голосом, выронил из ослабевших кровоточащих рук том и рухнул в обморок. Копье откатилось не далеко. Я бросилась к нему, по мраморному полу ползком, немного щурясь. Зрение все еще вернулось не полностью. Нужно было успеть его достать и сжечь. А там мы справимся с оставшимся ангелом.

Тот самый мальчик, которого я спасла, схватил выпавшее из рук колдуна копье, и с верным взглядом в сторону нежно улыбающегося ему бестелесного ангела вонзил себе в сердце.

- Нееет! – закричала я, а Михаил вышел из круга, сотрясая воздух раскатистым смехом. Я подбежала к ребенку, его глаза погасли, на губах играла смиренная улыбка, он был мертв.

Ангел взмахнул крыльями, он был ростом в два человеческих роста, увидев под ногами Изабелл, он усмехнулся:

- Самаэль! Дерешься, пользуясь телом женщины?

- Ну, у меня она по крайней мере есть. – Он поцеловал собственную ладонь.

Файр, изрядно побитый, подошел ко мне. Все его тело было в крови.

- Не переживай, любовь моя. - Он осторожно меня поцеловал и пошатнулся. Пришлось его поддержать. Голова ангела валялась в стороне. Уже не воскреснет. Без головы никто не может жить.

Я слушала лихорадочное биение сердца мужа, мое сердце словно вторило ему, успокаивая, возвращая к силе. Вместе мы всегда становились сильнее. Со стороны слышалось какое-то шебаршение. Это Рафаэль истово молился «Господи, узри несправедливость на Земле твоей. Ангелы твои обесчестили имя твое, окропив крылья кровью». Он смотрел на Михаила с ужасом.

- Хорош молиться – сказала я ему твердо. – Нужно вывести детей.

Он кивнул, твердо схватил маленького пацана за руку и повел к выходу. Раздался звон мечей, от которых, казалось, задрожал весь храм. Это Изабелл поднялась вверх на незримых черных крыльях и напала на Ангела. Мы с Файром взяли в охапку по паре отбивающихся детей и потащили их к выходу. Маленький мальчик, кричал на меня звонким голосом:

- Изыди дьявол.

Я не удержалась и в сердцах вмазала ему пощечину. – Я спасаю твою маленькую задницу, так что заткнись и не рыпайся.

У выхода детей встречал Рафаэль, он брал их за руки и, успокаивая своей магией, выводил на лужайку, где они оглядывались, будто просыпаясь из глубокого сна.

Старики разбежались под шумок еще когда Михаил только выходил из круга. К чести некоторых, они тоже вели за собой детей.

- Мы не знали, что все так будет – печально сказал мне один, напоминающий чем-то отца Кирилла. На его глазах стояли слезы, он нес на руках тело того самого мальчика, что покончил с собой.

- Просто уходи, старик, и постарайся набраться мудрости за оставшийся тебе срок жизни – бросил ему Файралах и ринулся помогать Изабелл-Самаэлю. Я побежала следом. Храм изрядно разрушен, алтари, свечи, все лежало разбитое сломанное, иконы слетали и падали, сшибаемые крыльями Изабелл или Михаила. Раны на ангеле заживали с безумной скоростью, Самаэль едва успевал их наносить.

- Джин! – воскликнул Ангел, переводя налитые кровью глаза на моего мужа – Иблис, дитя пламени, Файралах! – он узнал его.

А я узнала Михаила, это он пришел когда-то давно за моей жизнью, это он убивал моих сестер, он убивал моих детей! Зверь, живущий внутри взял верх, и я бросилась на Ангела шипящим огненным клубком. Его свет не жег меня, я сама была светом, выцарапывая его красивые глаза, я смеялась. Я выцарапывала его глаза, а они не спешили заживать. Неужели Бог услышал молитвы Рафаэля и наконец-то увидел, что руки его любимого ангела по локоть в крови…

Файр полетел к Ангелу, нанося ему сзади удар по крылу, Изабелл ударила по второму, одновременно Темный Ангел и Джин потянули крылья вниз, раздался треск разрываемого мяса. От боли Михаил заревел. Я чувствовала, что мы все делаем правильно, что справедливость на нашей стороне.

- Отруби ему голову, отруби ему голову! – кричала я. Ангел схватил меня за волосы и отбросил в сторону, он больше не мог летать, его крылья, покрытые кровью, мертвым грузом повисли за спиной. Удар о стену пришелся на спину, я на секунду потеряла сознание. Когда глаза открылись, я понадеялась, что то, что предстало моему взору всего лишь кошмар, навеянный столь сильным сотрясением.

Файр бросился к жене, то есть ко мне. Ангел, острием вперед бросил ему в спину свой огромный меч, который настиг мужа и пронзил его грудь насквозь. Колени мужа подкосились, он упал и пополз вперед, все еще больше беспокоясь обо мне, чем о себе.

То, как Изабелл, занесла меч и отсекла голову Михаила, я не увидела. Взрывную волну силы, ударившую вокруг как от взрыва небольшой атомной бомбы, я не почувствовала. Я подползла к Файру, взяла его лицо в ладони и срывающимся голосом заговорила, как заклинание:

- Только не бросай меня, только не оставляй меня. Молю… Я сделаю все, что угодно. - Я целовала его холодеющее лицо – Только не бросай меня, Файралах.

Из глаз потоком хлынули слезы, тело мое трясло. Он поднял ладонь, слабо улыбнулся, словив слезинку. Он произнес:

- Помни обо мне, люби меня, и я найду тебя.

И он рассыпался на моих глазах, его дух, что поддерживал его человеческую форму, был повержен и изгнан с Земли. Я закричала, я рыдала я хватала руками воздух и чувствовала, что вот, вот сойду с ума.

- Убейте меня! Убейте… - кричала я Изабелл, которая пыталась вывести меня из храма. Куски потолка сыпались на пол, храм в любой момент мог обвалиться. Пусть меня засыплет, если Его нет, то больше ничего не имеет значения.

Кольцо, подаренное Вельзевулом, засияло ледяным, мертвым светом. Словно живая змея проползла по моей руке к груди. Она потянулась к моему сердцу и ужалила его, обращая его в камень. Секунду боль оглушила меня, и я потеряла сознание, только руки Изабелл, избитой, такой слабой и маленькой не дали мне упасть.

А когда я очнулась, мне стало все равно.

Мне стало все равно.

Солнце взошло. Лилу и Алехандро уехали на своей машине с личным водителем. Изабелл вытирала кровь со щеки. Она не видела, что покрыта розоватой сияющей жидкостью вся, и эту кровь она вряд ли когда-нибудь смоет со своих рук. Удивительно, что застывая кровь ангелов становилась розового цвета.

Мир и ничего не подозревающие его обитатели был спасен. Я деловито отряхнула штаны, потянулась, зевнула. Не мешало бы вздремнуть. Вел пригнал машину, он торопился увести нас подальше до того, как камеры распахнут свои всевидящие очи. Наклонившись к боковому зеркалу, я оглядела себя и приметила, что зубы у меня пришли в допустимую норму, но так и остались слегка заостренными.

Рафаэль отошел от кучки испуганных детей, оставив их с пришедшими в чувство священниками, догнал меня и положил мне руку на плечо. Лицо его было полно скорби и чувства вины.

- Мы что-нибудь придумаем Лина, мы вернем его.

Я безразлично стряхнула его руку, села в машину. Вечером нужно быть работе.

***

Сидя в замке из стекла, Вельзевул потирал руки. Он давно не был так сыт. Страдания джинши сладким нектаром лились в саму его суть. Ее невысказанная боль, ее не пролитые слезы питали его. Жаль, что эта партия закончена. Игра в добро и зло была его излюбленной. Он любил ставить на темные или светлые фигурки шахматной доски. В этот раз Самаэль его обставил, сыграв за светлых и обыграв его.

Прекрасная рабыня лежала, свернувшись у его ног. Когда-то это была гордая индийская богиня, ныне же она - его любимая игрушка. Которой, бы, впрочем, не мешало найти замену. Вельзевул взмахнул кистью, и перед ним появилось зеркало, на котором печальными глазами взирала на мир жена ангела Смерти:

- Изабелл - произнес он, пробуя имя на вкус, и этот вкус был ему определенно приятен...