Глава 20

1969 год. Август. Москва

— Уф, ну и побегали сегодня! — Данила устало откинулся в кресле. Нападающий после проведенного матча сидел бледный, со впалыми щеками. Сил он отдал много, выложился до донышка. Зато желанной наградой стала крупная победа «Динамо» над ленинградским «Зенитом». Пусть хоть так, но чуточку реабилитировались перед своими болельщиками.

А их нынче на стадион пришло после фиаско в Минске немного, всего тысяч двенадцать — пятнадцать. Посмотришь, как выплескиваются людские волны из метро и подъезжающих автобусов и кажется, что народу тьма тьмущая. Настоящий безбрежный океан. А рассядутся все по своим местам — глядь, трибуны-то полупустые! Нет, кучкуются, конечно, зрители, но отдельными, разрозненными кустами-компаниями. И внутри огромной чаши стадиона они словно капля в море. Хотя, может еще и жара повлияла — в Москве сегодня на солнышке термометры показывали уверенный тридцатник.

Куйбышевский рефери Владимир Татаржицкий — высокий, статный, с выправкой офицера-гвардейца, с серьезным и важным видом достал из кармашка монетку и повернулся к капитану «Зенита» Бурчалкину:

— Выбирайте сторону. — Что ж, все законно, ленинградцы сегодня гости.

— Не тяни кота за хвост, Выручалкин[18], — в шутку подколол коллегу Рябов, заметив, что тот колеблется. Сегодня именно Жорка вывел на игру динамовцев с широкой капитанской повязкой на рукаве. — Тут всего два варианта. Бери любой — не ошибешься.

— Иди в баню, — беззлобно отмахнулся от него нападающий гостей. — Балабол. Решка!

Татаржицкий отработанным щелчком послал монетку вверх. Та кувыркнулась в воздухе пару раз и упала на ровную траву газона.

— Орел! — радостно воскликнул Рябов, наклонившись. — Мы выбираем. — Он повернулся к стоящему неподалеку Бауже и громко крикнул. — Йонас, ворота или начало?

Голкипер оценивающе поглядел по сторонам, отслеживая положение солнца, задрал голову и присмотрелся к флагам над стадионом. Ветра почти не было, полотнища лениво колыхались под редкими порывами.

— Как хочешь, в принципе, неважно, — махнул он рукой в ответ.

— Тогда наше начало, — быстро определился Георгий.

И вот, наконец, команды заняли свои места. Каждый футболист стоял на своей позиции в ожидании сигнала к началу, и лишь вратари еще мерили быстрыми шагами пространство между штангами, настраиваясь на игру.

Судья посмотрел на свои наручные часы, потом поднял голову и сверил их с теми, что отображались на табло стадиона, поднял вверх руку, подав сигнал помощникам, и решительно поднес свисток к губам.

— Мяч на солнце, окружай ворота, — пошутил Авруцкий и легонько катнул мяч Даниле. Так, чтобы круглый немного пересек центральную линию. — Поехали, Малой!

На первый взгляд хаотично, бессистемно, а на самом деле строго по отработанной на многочисленных изнурительных тренировках системе, задвигался, полетел кожаный снаряд, стремительно перемещаясь от одного футболиста к другому. Динамовцы сегодня играли решительно, зло, с непоколебимой внутренней уверенностью. Так, как и положено одному из флагманов советского футбола. Нет, не прошла для них даром предматчевая накачка Бескова, не прошла.

И даже сравнительно быстрый гол, что забили уже на двенадцатой минуте зенитовцы, не особенно расстроил хозяев. Задергался в тот момент ненадолго лишь Володя Штапов, переживая, что именно его не слишком удачный вынос привел к тому, что ленинградский тезка, центрфорвард Поляков перехватил круглого, быстро перевел на своего партнера Гончарова и тот хлестким точным ударом загнал кожаную сферу в правый нижний угол ворот. 0–1.

Но к защитнику тотчас подбежал Рябов о ободряюще похлопал по плечу:

— Не бздо, Хозяин, отыграемся!

И в самом деле, не прошло и минуты, как Авруцкий красиво замкнул на дальней штанге неожиданный прострел с правого фланга Маслова. 1−1 А трибуны, что неодобрительно загудели, выражая свое недовольство на пропущенный любимцами гол, разом сменили гнев на милость и радостно загалдели, зааплодировали. В воздух взмыло несколько десятков голубей, которых принесли с собой болельщики.

— Хорошо, что коровы не летают, — философски протянул Мельник, провожая взглядом кувыркающихся в вышине птиц.

— Смотри, при Иваныче такое не ляпни, — засмеялся идущий рядом с ним к центру поля Генка Еврюжихин. — Сам знаешь, он голубятник со стажем, за птах своих горло перегрызет.

— Да помню, — отмахнулся Данила. Кто в «Динамо» не знал об этой страсти старшего тренера? Да все знали. Константин Иванович мог часами рассказывать взахлеб о любимых турманах, сравнивая между собой, к примеру, обычных орловских черных с орловскими же, но бородунами. И горе тебе, если не успел смыться под каким-нибудь благовидным предлогом — затюкает до бессознательного состояния бесконечными историями из жизни пернатых. И страшным кошмаром будут отдаваться в голове слова: бойный «столбовой», белоголовый космач или гривун!

Самое смешное, что Бесков был не одинок в своей страсти. Почти в каждом советском дворе стояла выкрашенная в голубой или зеленый цвет будка, где обитали голуби. И вполне привычной картиной была компания мужиков, что собирались возле нее после работы или в выходной и вели многочасовые дискуссии на непонятные непосвященному темы. Почти, как в гаражах будущего. Только там точка притяжения будет другой. Железной и воняющей бензином и маслом.

Да что там простые работяги, если даже сам Генеральный секретарь партии товарищ Брежнев участвовал в работе Международного конгресса по птицеводству в Киеве в 1966 году, будучи большим любителем голубей.

Маньяки, что с них взять?



Московский дворик тех лет с неизменной голубятней

— Если гол забили в свалке —

Это сделал Лев Бурчалкин!

— Заорал вдруг истошно какой-то парень в белой тенниске, вскочив со своего места в первом ряду. — Вперед, «Зенитушка», дави мильтонов!

— Во, дает, — восхищенно цокнул языком Юрка Авруцкий. И не удержался, подколол нападающего ленинградцев, что устанавливал мяч на центральной отметке. — Лева, с меня бутылка шампанского, если забьешь!

— Засунь себе ее знаешь куда? — нехорошо ощерился капитан гостей. — Достали уже сегодня со своими подъе…ками!

— Это он почему такой злой? — мгновенно схохмил Данила. — Это все потому, что у него велосипед без сиденья.

Одноклубники, что стояли рядом, переваривали шутку пару секунд, а потом буквально согнулись пополам от хохота. И даже суровый рефери быстро отвернулся. Плечи его тряслись от плохо сдерживаемого смеха.

— Хана тебе, малец! — погрозил кулаком багровый от злости Бурчалкин.

И в следующем игровом моменте, когда Мельник вел пятнистого к воротам Эдуарда Шаповаленко, Лев пошел в яростный и злой подкат. Не увернись Данила, мог бы запросто сломать ногу. Но форвард был начеку и сумел вовремя увернуться. Поэтому прилетело ему вскользь. Больно, конечно, но не смертельно.

Правда, доктор «Динамо» посчитал иначе и понесся к упавшему на зеленый газон футболисту что есть мочи, резво стартанув со скамейки запасных со своим обшарпанным чемоданчиком наперевес. Опустился на одно колено рядом и озабоченно принялся осматривать ушибленное место, опрашивая, попутно Данилу о его самочувствии.

— Да я в порядке, док, — коротко успокоил его Мельник, болезненно морщась. — Честное слово, там по касательной пришлось, ничего страшного.

Болельщики яростно свистели, требуя самого сурового наказания для нарушителя, но Татаржицкий ограничился всего лишь коротким внушением. И мгновенно удостоился целой серии нелицеприятных эпитетов от наиболее рьяных фанатов, в которых сравнение с сырьем для изготовления мыла являлось наиболее безобидным. И цензурным.

Игра вскоре возобновилась. Хозяева прижали ленинградцев к воротам, провели несколько опаснейших комбинаций, и вскоре, после поданного Еврюжихиным углового, Даниле удалось хорошо приложиться к удачно отскочившему из гущи игроков мячу. Голкипер ленинградцев лишь швырнул с досадой на землю свою кепку. 2−1.

С таким счетом команды и ушли на перерыв.

А в раздевалке динамовцев ждал неожиданный сюрприз. Мельник зашел в нее одним из последних и потому не сразу понял, почему его товарищи столпились в центре комнаты, вместо того, чтобы рассесться по креслам. Данила вытянул шею и заглянул через голову Аничкина.

— Вить, что там?

— Одуван!

— Да ладно! — воскликнул радостно Мельник и полез вперед, распихивая одноклубников. — Не шутишь? Да пустите же, черти!

Нет, не шутил Аничкин. Бледно-серый, худющий, с черными мешками под глазами, но все с такой же белозубой широкой улыбкой на смуглом лице, в кресле-каталке действительно сидел Ривелино. Рядом с ним находилась дородная медсестра таких богатырских статей, что ей позавидовал бы сам Леонид Жаботинский![19]

— Не толпитесь вокруг больного, товарищи, — громко скомандовала она, заметив, что футболисты подобрались слишком близко к ее подопечному. — Ему нужен воздух. А у вас тут и так дышать нечем! — Она демонстративно помахала ладонью перед лицом.

Ну да, попахивало в раздевалке. А что вы хотите, два десятка здоровых потных мужиков — амбре еще то. А еще рядышком стол массажный, мази разные и прочая химия.

— Дани! — Ривелино заметил Мельника и неловко вскинул руку. — Салют!

Бразилец разразился длинной фразой, смысл которой сводился к тому, что ему до чертиков надоело валяться на больничной койке, и он мечтает как можно скорее вернуться на футбольное поле. Данила старательно переводил жадно слушающим одноклубникам его слова.

— Вот, учитесь! — одобрительно покивал Бесков. Он стоял чуть в стороне в компании Голодца и Ильина и взирал на все происходящее орлиным взором полководца. — Вчера еще без сознания лежал, а сегодня уже в игру рвется. — И не удержался, воткнул-таки шпильку. — Не то, что вы — бездельники.

— А бразилы все с шилом в заднице, — тут же отреагировал острый на язык Маслов. И под дружный хохот одноклубников добавил. — Их хлебом не корми, дай мячик попинать. Хуже только негры.

— Ну-ка? — искренне заинтересовался Константин Иванович.

— А вы не знаете? — нарочито удивился Валерка. — Мне Малой недавно анекдот рассказал. Слушайте загадку: как проще всего остановить шесть рослых негров, насилующих женщину? Бросить им баскетбольный мяч!

— Ха-ха-ха!!!

— Балбесы! — улыбнулся старший тренер. — Как есть балбесы. — И сказал, чуточку понизив голос. — Поаккуратнее давайте с такими анекдотами. Не ровен час, услышит кто-нибудь из начальства, крику потом не оберешься. — Старший тренер метнул многозначительный взгляд в сторону санитарки, глазеющей с интересом на полуголых футболистов, поснимавших майки. — Малой, ты, кстати, и так из милиции уже не вылезаешь.

— Неправда ваша, — смело возразил Мельник. — Я ведь сказал, в прошлый раз дело вовсе не во мне было.

В самом деле, когда комендант передал Даниле известие о том, что с ним жаждут пообщаться на Петровке, 38, то информация эта была несколько преувеличена. Интересовались не самим футболистом, а его детдомовским подопечным Семкой. И не с Петровки, а из вешняковского райотдела. Оказывается, бесшабашный пацан подбил нескольких дружков и они сбежали в неизвестном направлении. А милиция теперь проверяла возможные контакты мальчугана.

Мельник склонялся к мысли, что неугомонный парнишка просто решил продлить себе лето и дернул на перекладных куда-то в сторону Крыма. Почти, как в фильме «Достояние республики», который пока еще здесь не сняли:

— А почему в Крым?

— Там тепло. Там яблоки.

Собственно, центрфорвард так и сказал инспектору по делам несовершеннолетних, толстой лейтенантше с химической завивкой. Мол, нагуляются, накупаются и обязательно вернутся. Та, правда, посыл не оценила и закатила Даниле почти часовую лекцию-нотацию, обвинив в преступном легкомыслии. Пришлось изображать раскаяние и полное осознание неправильности поведения пацанов. А то, глядишь, тетка могла окончательно взбелениться, взяться за пистолет, вывести Мельника во двор, прислонить к стенке и шлепнуть без суда и следствия.

Шутка.

— Одуван, как там Валентина? — Данила наклонился к бразильцу поближе. — Что следователи говорят?

Ривелино насупился. Улыбка вмиг исчезла с его лица.

— Это был несчастный случай! Валья ни в чем не виновата!

— Ладно, ладно, не заводись, — Мельник аккуратно сжал предплечье товарища. — Я тебе верю.

На самом деле, Данила имел свою точку зрения на происшествие, но благоразумно решил держать эти мысли при себе. И ни в коем случае не делиться ими с окружающими. Хочет бразила остаться со своей сумасшедшей подругой? Ради бога! Его жизнь, его выбор.

— Мне сказали, что ее отпустили, — возбужденно сказал Ривелино. — Но пока она под наблюдением врачей в специальной больнице. Но, Дани, она ведь нормальная. И ее скоро приведут ко мне. Так сказали люди из посольства. Они обещали, что все уладят. Нужно просто немного подождать.

— Вот и хорошо, — согласно улыбнулся Мельник. И быстро сменил тему разговора. — А ты, брат, давай тоже восстанавливайся. Слыхал, поди, нам скоро с «Миланом» играть. За Суперкубок. Уже и даты назначили. Ух, мы с тобой им навтыкаем!

— Когда? — вскинулся бразилец. Глаза его загорелись азартом. — Когда игра?

— Решили перед началом итальянского чемпионата. Первый матч в Москве пятого сентября, а ответный почти через две недели — семнадцатого.

— Эх, не успею, — печально поник Ривелино. — Доктора говорят, что в лучшем случае мне можно будет играть примерно к октябрю.

— Не унывай, дружище, — подбодрил его Данила. — Врачи известные перестраховщики. Набирайся сил, занимайся потихоньку и, вот увидишь, встанешь на ноги гораздо быстрее. Ты — парень мощный, тренированный, на тебе все заживет, как на собаке?

— При чем здесь собака? — удивился бразила.

— А, извини, потом расскажу, сейчас пора на поле, — быстро сказал Мельник, заметив сигнал Голодца. — Ты сейчас обратно в больницу?

— Нет, мне разрешили посмотреть игру.

— Тогда еще увидимся!

Форвард побежал вслед за другими футболистами. Процокал шипами бутс по тоннелю и выскочил на солнце. Его ждал второй тайм.

— Чего это они? — удивился Володя Козлов, сменивший в перерыве Авруцкого, переминаясь с ноги на ногу в ожидании начала. — Малой, что это зрители разошлись?

— Ривелино выкатили и возле нашей скамейки коляску поставили, — присмотрелся Данила. — Вот народ и обрадовался.

— А, понятно.

— Вов, а давай для нашего Одувана парочку голешников сообразим? — загорелся внезапно пришедшей ему в голову идеей Мельник. — Персонально!

— Это как? — поразился Козлов.

— А мы забьем и после мяч ему отнесем, — вдохновенно объяснил Данила. — Мне кажется, что зрители оценят.

Володя на секунду задумался. А потом вдруг широко улыбнулся и кивнул.

Неизвестно, зашла ли Козлову эта мысль или попросту так совпало, но только с первых же минут второго тайма он принялся терзать защитные ряды ленинградцев с удвоенной энергией. И поскольку с техникой у динамовца всегда было все в полном порядке, то для подуставших на жаре игроков обороны «Зенита» его активность оказалось весьма неприятной. Они раз за разом упускали нападающего и, в конце концов, принялись безбожно фолить, не имея другой законной возможности справиться с ним.

Вот Володя в очередной раз сыграл в касание с Мельником, обманул ложным движением корпуса молодого защитника Лохова и уже практически выскочил один на один с Шаповаленко, когда его грубо свалили на самой линии штрафной почти по центру. Судья пару мгновений поколебался, решая, не назначить ли одиннадцатиметровый, но после все же показал характерным жестом, что нарушение было совершено в нескольких сантиметрах до меловой черты.

И как не наседали на него москвичи под яростный аккомпанемент ревущих трибун, Татаржицкий остался непреклонен.

— Штрафной удар! — твердил он, как заведенный. — Штрафной!

— Брось, Масло, — потянул в сторону бушующего Валерку Аничкин. — Видишь же, это бесполезно. Сейчас на удаление только нарвешься!

— Володь, пробьешь? — Мельник подошел к Козлову, который задумчиво посматривал на то, как гости выстраивают внушительную стенку.

— А? Не, бей сам.

— Добро.

Данила взял мяч, покрутил его в руках, потом тщательно установил на месте нарушения. Отошел на три шага назад. Болельщики разом, словно по команде, стихли в ожидании его удара. Голкипер истерично закричал, требуя, чтобы в стенку пристроился еще один игрок. Потом поплевал на перчатки и встал во вратарскую стойку на линии ворот, чуть перемещаясь вправо-влево. Взгляд его прикипел к ноге Мельника — Шаповаленко пытался предугадать, в какую же сторону пробьет форвард.

А чего тут гадать? Данила коротко разбежался по дуге и ударил с левой ноги внешне просто — подъемом. Но так, что крученый мяч полетел в левую же от вратаря сторону по уходящей траектории.

Вышло, как и задумывал! Эдуард отчаянно прыгнул, вытянулся в струнку и на какой-то миг завис почти горизонтально в воздухе. Но…пятнистый мазнул его по пальцам и, даже не изменив направления, влетел в сетку с характерным «шурх-ххх». 3−1!

— Ура-ааа! Штука! — понеслось по трибунам стадиона. — Молодец, Мельник! «Динамо», вперед! Даешь!!

— Малой, ты куда? — удивленно крикнул Жора Рябов вслед метнувшемуся к воротам «Зенита» нападающему. — Пусть сами на центр несут, чай, не графья.

Но Данила, не слушая его, подбежал к опешившему голкиперу гостей, ловко выхватил мяч из рук Шаповаленко и стремглав помчался к бровке. Зрители и футболисты обеих команд, за исключением загадочно улыбающегося Козлова, наблюдали за его действиями с явным недоумением.

И только когда нападающий подбежал к коляске, на которой сидел растерянный Ривелино, и бережно положил кожаную сферу на колени бразильцу, народ все понял и разом зааплодировал. Причем, в ладоши били даже зенитовцы.

Загрузка...