Летающие кочевники

3

Подошла очередь писать мне, и ситуация уже настолько запуталась, что я решил — без геологов не обойтись. Ведь геологи привыкли разгадывать всякие загадки… Поэтому я попросил вмешаться моего приятеля — Алексея Осиповича Савченко.

А.Шалимов

— Ну и что вы на это скажете, Алексей Осипович?

Главный геолог экспедиции задумчиво потер лысину, кашлянул, покачал головой. Не глядя пошарил в выдвинутом ящике письменного стола, достал сигарету, долго разминал ее пожелтевшими от табака пальцами; заправил было в янтарный мундштук, потом снова вытащил и принялся поправлять противоникотинный фильтр.

Кавтарадзе терпеливо ждал. На лысину главного геолога опустился неизвестно откуда взявшийся комар. Кавтарадзе неожиданно для себя загадал: если Савченко сейчас прихлопнет комара, то вся эта дурацкая история, на которую он — начальник геологической партии Элгуджа Кавтарадзе — уже потерял полдня, окажется именно тем, чем ей и полагалось бы быть — бесстыдной выдумкой…

Савченко прихлопнул комара и растер его в пальцах, бормоча:

— Ты смотри… В Ленинград залетают, негодяи: на Средний проспект…

— Лето дождливое, Алексей Осипович, — заметил Кавтарадзе.

Савченко раскурил сигарету, встал, подошел и геологической карте Ленинградской области, висевшей на стене кабинета, и принялся что-то рассматривать на ней, глядя поверх очков.

— Сельцы вот тут, — сказал он наконец и провел по карте пальцем. Три года назад мы возле них скважину хотели бурить…

Кавтарадзе превосходно знал, где находятся Сельцы, но о скважине слышал впервые.

— Скважину ту не утвердили, — продолжал Савченко, почесывая за ухом. — А между прочим, жаль… Место там первый сорт. Рыбы на озере… Ведром брать можно. Я там в шестьдесят втором щучку взял… Во!.. Он показал руками, какая была щука.

— Э-э, Алексей Осипович, значит, в том месте и раньше чудеса случались, — невинно заметил Кавтарадзе.

Савченко бросил на него сердитый взгляд поверх очков.

— Насчет щуки я вполне серьезно…

Кавтарадзе подумал, что и тот забавный волосатый дядька Марков или как там его, так же вот перед уходом сказал: «На счет этого дерева я вполне серьезно… Вы не сомневайтесь, товарищ геолог, простите, не выговорю ваше имя-отчество…»

— Твой второй поисковый отряд где базируется? — поинтересовался вдруг Савченко.

— В Лепишках, Алексей Осипович.

— М-да, далековато… Тогда вот что, Элгуджа, придется тебе самому в Сельцы съездить и этого почтаря Нефедова отыскать. И если он…

— Алексей Осипович!..

— Если этот почтарь существует и подтвердит хоть что-нибудь, придется сторожку обследовать. И не просто, а с радиометром!

— Куры в Сельцах засмеют, Алексей Осипович.

— Ну и шут с ними, с курами… от смеха никто не помер.

— Неужели вы…

— Я тебе вот что, Элгуджа, скажу. Перед войной работал я в Приморье, на Дальнем Востоке. И пришел ко мне однажды дед-нанаец. Наверно, лет сто ему было с гаком. Принес, понимаешь, кусок кварца — простого белого кварца. И рассказал легенду про Золотую падь. Красивая легенда! Мол, золота там лежит под ногами великое множество. Да люди не видят его, а не видя — не верят, что оно там есть… И сотни, мол, лет проходят мимо своего счастья. Он тоже проходил не раз… Не воспользовался. И хочет он теперь, на закате жизни, чтобы внуки его это счастье своими руками взяли. Нараспев он это рассказывал, с волнением, со слезами… Ну, словом, все его за чокнутого принимали, никто, конечно, не верил, а он все ходил с одного рудника на другой и этот свой белый кварц всем показывал…

— Интересно, — не без ехидства заметил Кавтарадзе, — а вы ему, конечно, сразу поверили…

— Я ему, конечно, тоже не поверил, — спокойно продолжал Савченко. Нет, не поверил. Но этот его кварц дал на анализ. Чем черт не шутит… И оказалось, в нем столько золота, Элгуджа, мелко рассеянного, что я вначале подумал, не спятили ли химики. Оказалось, не спятили… Нашли мы эту Золотую падь. И месторождение золотое, богатое, между прочим, именем того нанайского деда окрестили. Вот так, Элгуджа. Конечно, случается и брешут, когда приходят со всякими заявками, или по незнанию обращаются, но раз обратились, надо проверить. Просто необходимо…

— Алексей Осипович, когда заявка на руду, кто станет спорить? Но тут-то: сказка тысяча и одной ночи… Какое отношение к геологии имеют призраки викингов или «ведьмино дерево»? Разве это наше дело? Завтра какая-нибудь бабка в Лепишках явление богородицы узрит; вы тоже проверять пошлете? У меня план… Кто выполнять будет? По-моему, так: пусть этот дядя идет в милицию, в газету, в исполком, еще куда-нибудь. Ведь он же прямо сказал: «Пришел в ваш институт, потому что живу рядом». Где логика? Был бы рядом пивной завод, он туда пошел бы. Нельзя так! Он чуть-чуть ненормальный, сразу видно. А вы проверять… Радиометром! Даже слушать досадно!

— Ну ладно, ты, Элгуджа, зря разошелся… Я тебя не сию минуту посылаю. Поедешь во второй отряд и заверни в Сельцы по дороге…

— Ничего себе по дороге!..

— Завернешь. А сам не сможешь, поручи кому-нибудь из ребят. Людям надо верить. Ты вон как: я тебе про щуку сказал, а ты сразу что подумал? Вот то-то и оно… В следующий приезд в Ленинград доложишь, как и что… Ну, а если этот Марков того, — Савченко покрутил пальцем у виска, — что поделаешь… Разные бывают заявки. Пустых, Элгуджа, всегда больше.

Кавтарадзе не сразу собрался съездить в Сельцы. Вспоминал диковатый рассказ Маркова, хмурился… Обязательно засмеют… Сам же Савченко потом издеваться станет: вот, мол, наш начальник поисковой партии Кавтарадзе ездил проверять, кто в Сельцах на помеле летал… Вай-вай, посмешищем станешь. Ребята в экспедиции зубастые… Еще и в стенгазете продернут… Надо же было в то злополучное утро приехать в Ленинград! Не приехал бы, и послали бы этого Маркова к кому-нибудь другому… Иногда Кавтарадзе вспоминал про комара, которого в тот день прихлопнул Савченко. Становилось легче: если вовремя загадал и получилось, значит, так и есть. Конечно, в Сельцы он как-нибудь съездит, но разговаривать там будет осторожно…

Однако вскоре события приняли неожиданный оборот. В пятницу вечером Кавтарадзе приехал в Лепишки на базу второго поискового отряда. Никого из ребят на базе не было — не вернулись из маршрутов. Хозяйка, у которой снимали пол-избы, принесла Кавтарадзе холодного молока, свежеиспеченного ржаного хлеба. Пока он пил молоко, негромко рассказывала:

— Дотемна работают твои парни-то. И что за работа. Ходят и ходят… Уйдут чуть свет, а придут затемно. Тут вот днем телеграмму принесли. Может, чего срочного. А они когда приволокутся…

— Кому телеграмма? — поинтересовался Кавтарадзе, наливая еще молока.

— Фамилие какое-то мудреное. Да я их по фамилиям не знаю. Я их всех по имени кличу.

Она ушла в свою горницу и тотчас возвратилась с телеграммой.

— Ого, молния! — поднял брови Кавтарадзе.

Глянул на адрес и вытаращил глаза. Молния была адресована ему.

Он торопливо вскрыл телеграмму. Мелькнула подпись — академик Петров. Никогда еще Элгуджа Кавтарадзе не получал молний, подписанных директором института. Да что молний, даже телеграмм за его подписью не приходилось получать.

Элгуджа пробежал глазами текст и похолодел. Текст гласил:

«Предлагаю немедленно прибыть институт всеми материалами проверки данных Маркова. Транспортировку каменного и прочего материала произвести максимальной осторожностью соответствии инструкции 013».

Из служебных пометок явствовало, что молнии аналогичного содержания были посланы и в другие отряды, где мог находиться Кавтарадзе, а также на базу партии. Элгуджа закусил губу. Очевидно, его разыскивают уже не первый день. И, как назло, в геофизическом отряде, откуда он только что приехал, два дня не работала рация…

Он перечитал телеграмму… Инструкция 013?.. Еще не легче! Ведь это же инструкция о порядке хранения и транспортировки радиоактивных минералов…

«Будет шашлык, — решил про себя Кавтарадзе, — большой шашлык с перцем. Что там стряслось? Наверно, этот чертов Марков обратился в более высокую инстанцию, оттуда позвонили директору… Это было бы еще полбеды… А при чем инструкция 013? Впрочем, теперь гадать бесполезно. Надо действовать. Немедленно. До Сельцов отсюда по дорогам далеко. И дороги дрянные… Последние дни шли дожди. Застрянешь с машиной в лесу. Если бы напрямик по озерам? Но где достать моторку?.. Может, хозяйка знает…»

Старуха на вопросы отвечала односложно, с обидой поджав губы.

Лодки в деревне, конечно, есть… Найдутся и с мотором… Только на ночь глядя навряд кто поплывет…

Услышав про Сельцы, она всплеснула руками, перекрестилась, зашептала испуганно:

— Не проедешь, сынок. Милиция все как есть дороги перекрыла. И на протоке из нашего озера кордон поставили. Мышь не проскочит. Эпидемию там какую-то нашли. Кого в больницу забрали, кому на месте уколы дают. Из нашей больницы, почитай, всех врачих туда взяли. И все через старого лесника, не будь к ночи помянут. Давно про него с матерью худое говорили… Накликал беду и сбежал неведомо куда…

«А дело-то все больше запутывается, — соображал Кавтарадзе. — Вот тебе и загадал на комара… Это, конечно, тот лесник, про которого рассказывал Марков…»

— А что за эпидемия?

— Да кто ее знает. Одни говорят, мол, ровно подурели все в Сельцах, с ума рехнулись, а другие, — старуха оглянулась и, наклонившись к самому уху Кавтарадзе, зашептала, — другие такие страсти рассказывают: мол, люди там в диких зверей переменяются — шерстью все обросли: и мужики, и бабы, и дети малые. Все как есть от самых глаз по ноги…

— Выдумают тоже! — не выдержал Кавтарадзе, но тут вспомнил буйноволосого, заросшего до самых глаз густой рыжей щетиной Маркова и осекся.

— Ребята мои знают про эти разговоры? — спросил он после короткого молчания.

— Может, и слышали чего, — неохотно ответила хозяйка, снова обидчиво поджав губы.

— Когда же все началось?

— Это чего?

— Ну, милиция и разговоры разные.

— Да болтают с неделю, а милиция — второй день.

— Ясно, — объявил Кавтарадзе. — Все ясно, бабушка. Значит, надо принимать решение…

— Чего, милай?

— Решение, говорю, принимать надо. Иначе шашлык… Начальник из меня шашлык сделает… У кого в деревне моторка-то есть?

— У Фроловых. Как в деревню въезжал — первый дом по левой руке возле озера. Только навряд ли у них кто дома…

— Это даже к лучшему, — обрадовался Кавтарадзе.

— Чего? — не поняла старуха.

— К лучшему, говорю.

— И то… Он мужик боязливый. Не согласится плыть…

— А где он моторку держит?

— За садом, на берегу. Там у него мостки деревянные. У мостков моторка. Только навряд уговоришь.

— И я так думаю… Значит, дело такое, бабушка: придут мои ребята, пусть сразу бегут к Фролову. А не застанут меня, пускай тут ждут. Чтобы ни шагу с базы. Ни ночью, ни утром. Пока не вернусь. Поняли?

— Поняла, чего не понять. Скажу, к Фроловым за моторкой пошел. И чтобы, мол, ждали…

— Вот именно. Спасибо за угощенье.

Кавтарадзе сунул телеграмму в полевую сумку, нахлобучил шляпу и выбрался в сени. В сенях он долго копался в углу, где было сложено оборудование отряда. Найдя то, что было нужно, он перекинул через плечо маленький пластмассовый футляр радиометра, потом выбрал самый длинный щуп на гибком резиновом шнуре. Со щупом в одной руке и геологическим молотком в другой Элгуджа направился через огороды к озеру.

— Нашли кому поручить, — брезгливо цедил академик Петров, постукивая янтарным мундштуком по полированной поверхности письменного стола, Кавтарадзе! Теперь будем хлопать глазами перед комиссией! Вы его телеграмму видели? Бред какой-то…

Савченко со вздохом пожал плечами. Возражать было нечего, да он предпочитал и не возражать начальству, особенно когда начальство сердилось.

— Подумать только, — продолжал академик, — на территории, где мы столько лет ведем работы, происходят совершенно невероятные события, а мы узнаем об этом последними. И когда от нас требуют объяснений, мы ничего объяснить не можем. А почему? Потому, что мы не знаем, что творится у нас под носом. Позор! Ну что вы молчите, Алексей Осипович, скажите хоть что-нибудь.

— Поначалу все это не выглядело так серьезно, — пробормотал Савченко. — Да и этот Марков показался мне — того…

— И ничего вас не насторожило в его рассказе?

— Я дал указания Кавтарадзе…

— Не напоминайте мне о нем! — подскочил в кресле академик. — Не хочу слышать этой фамилии. Называется, начальник партии! Сначала его нигде не найти. Потом, когда его уже ждут в институте, он оказывается задержанным милицией. И за что? За угон моторной лодки. Нашел время для рыбной ловли! А вместо объяснений дурацкая телеграмма…

— Его не выпускают из-за карантина; вот он и прислал телеграмму…

— Благодарю за разъяснение, Алексей Осипович. Сам я никогда не догадался бы! Вот что, дорогой мой, придется вам ехать вместе со мной на очередное заседание комиссии.

— Но я… — начал было Савченко.

— Вы слышали подробный рассказ Маркова, вы давали указания этому вашему, — академик махнул рукой, — ну, словом, начальнику партии… Вот все и объясните комиссии.

— Наверно, Марков лучше это сделает.

— Да поймите вы, что Маркова сейчас нет…

— Как нет? — поднял брови Савченко.

— Его пришлось поместить в клинику… нервных болезней.

— Ого!

— Кажется, с ним началось то же, что с жителями Сельцов. Кстати, Алексей Осипович, а вы… вы у себя ничего такого не замечали?.. Вы ведь тогда долго беседовали с Марковым. Вдруг это действительно заразно?..

Савченко поспешно взглянул на свои пальцы, потрогал ладонью подбородок, с сомнением покачал головой:

— Пока вроде ничего… Может, эпидемия в Сельцах — сама по себе?.. А Марков — он и раньше был немного того…

— И лесник, выражаясь вашей терминологией, тоже «того»? Ведь и его найти не могут.

— Найдут… Лесник давно оттуда уехал. Мог в Сибирь или на Дальний Восток махнуть. Там не сразу сыщешь.

— Ну, а наведенная радиация вокруг домика старика? — не сдавался академик. — Судя по всему, именно наведенная радиация и какие-то непроверенные, но весьма странные явления, которые происходили в брошенной лесной сторожке, и послужили причиной эпидемии.

— Это медики придумали. Они никогда не сталкивались с такой болезнью, вот и мудрят… А с радиацией тоже не все ясно. Кто ее наблюдал? Школьники из Сельцов с учителем физики! А Кавтарадзе проверял радиометром. И, судя по телеграмме, никакой радиоактивности не обнаружил…

— Ваш Кавтарадзе попал к шапочному разбору. Что он мог найти, если от сторожки осталась куча пепла?..

— Молния сожгла сторожку незадолго до его приезда. Если бы что-то было, пепел показал бы повышенную радиоактивность.

— Как у вас все хорошо получается, — снова вспылил академик. — Марков «немного того»; лесник уехал просто так; наведенной радиации вообще не было; в Сельцах ничего не произошло. Особую комиссию создали от нечего делать. Все болваны. Один Кавтарадзе орел… Ну, а сама эпидемия? Это факт или тоже выдумки? Эпидемия, карантин и все прочее…

— А что — эпидемия? Мало ли какие болезни бывают…

— Однако в «викингов» Маркова вы поверили? — прервал академик.

— В викингов? — растерянно повторил Савченко. — В викингов я… Ну что вы!..

— Зачем же тогда поручили Кавтарадзе проверить на месте рассказ Маркова?.. Молчите… Вот то-то и оно. А дело в том, что при всей неправдоподобности рассказа Маркова есть в нем что-то такое, что заставляет поверить. Слишком уж все реально, чтобы быть галлюцинацией. Если бы Марков не пережил всего этого сам, он бы не смог так рассказать… И вы это почувствовали, и потому вы интуитивно ему поверили. Поверили, несмотря на всю неправдоподобность рассказанного. Так чего же вы теперь на попятную идете? Давайте выяснять все до конца.

— Ну, пусть будет по-вашему… — хмуро буркнул Савченко. — Конечно, если подумать, выглядит все бредово, но, с другой стороны… Раз уж нас в эту историю втравили, придется выяснять…

— Тогда прячьте подальше свой показной скептицизм и поехали на заседание комиссии.

Зазвонил телефон. Академик Петров взял трубку.

— Да… Да, это я… Нет, нашего сотрудника не будет. Он… его тоже задержали в зоне карантина… Заседание отменяется? А можно узнать почему?.. Так… Интересно… Весьма интересно… Перешлите мне, пожалуйста, этот материал… Нет, перевод не нужен, я читаю по-португальски… Благодарю, буду ждать… Да, мы попытаемся это сделать… Еще раз благодарю. До завтра.

Директор отложил трубку, сделал пометку в перекидном календаре и повернулся к Савченко:

— Заседание перенесено на завтра. Выяснились кое-какие новые обстоятельства, проливающие свет на события в Сельцах. И знаете где?.. В Южной Америке. Там зафиксированы такие же заболевания. Интересно, не правда ли?.. Кстати, председатель комиссии обещал похлопотать за вашего Кавтарадзе. Может, его к завтрашнему дню доставят в Ленинград. Но вы, Алексей Осипович, на всякий случай постарайтесь связаться с ним по телефону еще сегодня. Пусть объяснит все как следует…

Выйдя из кабинета директора, Савченко еще раз перечитал злополучную телеграмму:

«Ленинград Минерал академику Петрову. Задержан милицией связи карантином угоном моторки тчк Слухи подтвердились факты нет тчк Все порядке тчк Завпочтой Нефедов больнице зпт дом лесника сожгла молния зпт ничего интересного не обнаружил зпт образцов нет зпт пепел нормальный тчк Прошу ходатайствовать освобождении целую Кавтарадзе».

«Вообще-то все ясно, — рассуждал Савченко, направляясь в свой кабинет. — Зря старик взбеленился. Вот только „целую“… Чего ради Элгуджа вздумал поцеловать нашего директора?..»

Париж переживал очередную сенсацию. Утренние газеты вышли тройными тиражами.

«Летающие тарелки над столицей Франции», «Тысячи парижан наблюдали загадочное явление», «Неведомая угроза или попытка контакта», — кричали огромные заголовки на первых полосах. Несмотря на летнее время, газеты расхватывались молниеносно.

Самое удивительное заключалось в том, что сенсационные сообщения отнюдь не были вымыслом. Многие жители Парижа и окрестностей действительно видели минувшей ночью светящийся шар. Сопровождаемый огненным шлейфом, шар неторопливо проплыл в темном небе, гася ближайшие звезды. Он появился на западе низко над горизонтом. Достигнув зенита, резко развернулся и, увеличив скорость, стремительно исчез, словно удалился прочь от Земли. Несколько астрономов-любителей успели сделать снимки таинственного небесного тела. Теперь эти снимки украшали первые полосы газет.

В потоке сообщений очевидцев и в бесконечных комментариях по поводу загадочного явления затерялась краткая корреспонденция из Южной Америки. В «Paris Journal» вначале предполагали дать ее на второй полосе, но после экстренной переверстки номера место для нее нашлось лишь в самом низу шестой. Набранная петитом, эта заметка не привлекла почти ничьего внимания, а между тем и в ней сообщалось об удивительном небесном объекте, недавно пролетевшем над Поко-да-Крус.

«Поко-да-Крус — небольшой городок в штате Пернамбуку в северо-восточной Бразилии снова привлек всеобщее внимание, — писал бразильский корреспондент „Paris Journal“. — Еще не утихли толки о загадочной эпидемии, жертвами которой стали сотрудники гидрогеологической экспедиции, возглавляемой инженером Этьеном Бретта, а в Поко-да-Крус новая сенсация. Три четверти взрослого населения городка согласно утверждают, что видели на закате дня восемнадцатого июля удивительный корабль, пролетевший над крышами их домов. По рассказам очевидцев, корабль напоминал огромную туфлю или калошу. Он не имел ни парусов, ни винтов, но летел со значительной скоростью и сильным шумом. Многие твердят, что сквозь шипение и гул, издаваемые корпусом корабля, слышали доносившиеся изнутри крики и нечеловеческий вой. Перепуганные обитатели Поко-да-Крус провели ночь и половину следующего дня в церквах, ожидая конца света. Однако загадочный корабль больше не появился. Ведется расследование.

В настоящее время еще не ясно, стали ли жители городка жертвами какой-то странной мистификации или в Поко-да-Крус имела место массовая галлюцинация. Известный психолог профессор Игнацио да Сильв склоняется ко второй точке зрения, тем более что одним из симптомов таинственной болезни, поразившей в том же районе сотрудников гидрогеологической экспедиции, явились галлюцинации, сопряженные с утратой памяти. Пользуемся случаем сообщить читателям газеты, что состояние здоровья нашей соотечественницы гидрогеолога Софи Берже, принимавшей участие в экспедиции Этьена Бретта, улучшается. Впрочем до полного выздоровления еще далеко, ибо бразильские медики пока не могут найти радикальных средств лечения этого странного заболевания».

— Вот видишь, дружище, галлюцинация! — усмехнулся Антуан Берже, передавая газету Роже Латуру. — Кто поручится, что и в Париже вы все не стали жертвами галлюцинации?

— А фотографии? — возразил Роже, наливая коньяк. — Если удалось сфотографировать, значит, галлюцинация исключена.

Они сидели на террасе длинного, похожего на аквариум здания аэропорта Орли: маленький узколицый черноволосый Роже Латур, аспирант-лингвист из Сорбонны, и его приятель — известный археолог и боксер-любитель Антуан Берже — массивный, широкоплечий блондин с крупной головой на короткой шее и резкими, словно грубо выструганными из темного дерева, чертами лица.

— Может быть, и в Поко-да-Крус кому-нибудь удалось сфотографировать эту штуку? — предположил Роже.

Антуан чуть заметно шевельнул светлыми, выгоревшими бровями.

— Впрочем, не думаю, чтобы это могло быть как-то связано, — продолжал Роже, — я имею в виду болезнь Софи и сегодняшнюю заметку в «Paris Journal». Хоть корреспондент и вспоминает о твоей сестре…

— Только затем, чтобы придать видимость истины бесстыдной стряпне, заметил Антуан.

— Ты думаешь, это утка?

— Конечно…

— Но сообщения о болезни участников экспедиции впервые были опубликованы именно в «Paris Journal».

— Они тоже преувеличены. Убежден, прилечу — и все окажется иным…

— Тем не менее ты твердо решил увезти Софи во Францию.

— Не знаю… Прежде всего надо выяснить, что с ней стряслось. Из телеграмм и газетной болтовни трудно что-нибудь понять.

— Конечно, Софи ужас как не повезло… В двадцать шесть лет!

— Она дура, — резко прервал Антуан. — Сама виновата! Все ее отговаривали от этой поездки… Нет, захотела экзотики, самостоятельности, известности. Ну и получила, что хотела. Теперь о ней пишут в газетах… Только спасибо за такую известность…

— Твоя сестра поправится, обязательно поправится. И все будет хорошо… Однако, Антуан, — Роже решил переменить тему, — что же все-таки произошло сегодня ночью над Парижем? Что ты думаешь по поводу этих таинственных шаров?

— Ничего не думаю… Я их не видел…

— Я тоже не видел. Тем не менее все твердят о них. И в газетах полно… Да кроме того, если удалось сфотографировать, значит, они были…

— Вероятно…

— Но все-таки откуда они? Что они такое?

Берже не ответил. Он, прищурившись, глядел на залитые солнцем взлетные полосы.

— Мне кажется, правы те, кто связывает их с инопланетными пришельцами, — продолжал Роже. — Еще никогда их существование не проявлялось с такой очевидностью. И, в сущности, у нас нет оснований особенно удивляться. Космос населен, мы убеждены в этом. Почему бы кому-то не прилететь к нам, прежде чем мы сами сможем осуществить межпланетный полет. Возможно даже, этот их прилет не первый… Я занимаюсь сейчас расшифровкой и интерпретацией кумранских рукописей. Теми, знаешь, наиболее сложными и спорными текстами, которые вызывают особенно серьезные разночтения. Уверяю тебя, множество противоречий удалось бы снять, если допустить, что авторы ранних кумранских текстов были свидетелями прилета на Землю космических гостей. Я собираюсь написать об этом в диссертации…

— В таком случае ее провалят, — бросил Антуан, продолжая следить за стартующими самолетами.

— Приведу доказательства…

— Доказательств нет… Есть слова, которые можно истолковать так или иначе. А доказательств нет… Я просеял сквозь сита не одну тысячу кубометров земли по всему Средиземноморью. И я не нашел ничего аномального… Последовательное преемственное развитие средиземноморских культур не нарушалось инопланетным вмешательством. Человеческую историю творили люди Земли. Впрочем, отложим спор. Мне пора. Объявлена посадка на самолет в Рио. И мой тебе совет: не будь слишком прямолинеен… Перед тобой лабиринт. В лабиринтах почти каждый прямолинейный ход кончается тупиком…

Они спустились в первый этаж и прошли к выходу на посадочные перроны.

— Сегодня ночью ты увидишь Южный Крест, — задумчиво сказал Роже. Южный Крест в черном экваториальном небе. А тут над Парижем…

— Снова появится загадочный шар?

— А почему бы и нет?

— Убежден, что нет… Это был бы прямолинейный ход через лабиринт.

— А если они так захотят?

— Они?

— Да. Именно они… Те, кто уже давно обосновался на околоземных орбитах… Может быть, с последней войны или раньше. Ведь то, что произошло вчера, это сигнал. Сигнал нам — людям Земли… Может быть, по каким-то причинам они не в состоянии высадиться на нашей планете. Они наблюдали нас в течение какого-то времени и теперь решили, что пора…

— Этак и то, что произошло в Поко-да-Крус, можно истолковать как сигнал…

— А почему бы и нет…

— Прощай, Роже. Мне кажется, ты слишком увлекся интерпретацией кумранских текстов. Тебе надо отдохнуть. Поезжай к морю…

— Сейчас не могу… Счастливого пути, Антуан. И передай мой привет Софи!..

Серебристая «каравелла» только что стартовала с аэропорта Дакар. Через несколько минут разноцветные огни города и аэродрома растворились в черноте тропической ночи. Берег Африки остался где-то позади… Внизу непроницаемый мрак без единого огонька — Атлантический океан. Выше черный безлунный свод ночного неба в густой искристой россыпи звезд. Прислонившись лбом к холодному стеклу иллюминатора, Антуан Берже бессознательно отыскивает знакомые созвездия. Вот и Южный Крест, о котором вспоминал Роже: слева по курсу, еще у горизонта… Поднимаясь все выше и выше, он будет сопровождать самолет до самого Рио…

В салоне полумрак. Большинство пассажиров уже спит, откинувшись в креслах. Монотонно гудят моторы. С присвистом похрапывает сосед Антуана, вытянув длинные ноги в клетчатых носках. Бесшумно скользит вдоль салона стюардесса. Заметив, что Антуан не спит, девушка наклоняется к нему:

— Мсье, что-нибудь надо?

— Нет… А впрочем — один коньяк.

Рюмка с коньяком появляется тотчас же.

— Благодарю. Когда мы будем в Рио?

— Через семь часов. В три утра по бразильскому времени. Эта ночь будет долгой, мсье.

Стюардесса делает движение, чтобы отойти.

Но Антуану так не хочется остаться одному наедине со своими мыслями. Он делает знак рукой, и девушка возвращается.

— Мсье еще что-то надо?

— Нет, а впрочем, да… Я хотел спросить. Вы вчера были в Париже?

— О, да, мсье, — девушка оживляется, — и я видела его — этот огненный шар. Это было так страшно!

— Страшно? — Антуан разочарован: снова этот шар, а ведь он задал свой вопрос лишь затем, чтобы сказать что-нибудь.

— Конечно… Ведь они, наверное, оттуда… со звезд, — девушка поднимает палец вверх. — И они что-то хотят от нас… Может быть, они угрожают. А разве мсье думает иначе?

— Я ничего не видел вчера, — медленно говорит Антуан. — Наверно, поэтому я думаю иначе. Скорее всего это природное явление: при сильной ионизации воздуха могли образоваться большие сгустки плазмы ионизированного газа. Ночью они светились… Это редкое явление, но иногда оно наблюдается…

Теперь явно разочарована девушка.

— Да, — говорит она, немного подумав. — Но все-таки интереснее, если бы они были — со звезд…

«Странно, что все думают об одном и том же, — размышляет Антуан, думают и боятся; боятся и тем не менее желают этого. А вот как бы повело себя человечество, если бы космические гости действительно вдруг объявились? Ведь формы жизни могут быть любыми… Люди мечтают о встрече с человекоподобными красавцами, которые привезут на серебряном подносе все то, чего нам сейчас не хватает. А если бы вдруг появились уроды, чудовищные страшилища с нашей общечеловеческой точки зрения?» Антуан вдруг вспоминает газетную статью о происшествии в Поко-де Крус и усмехается: «А что, если кто-то инсценировал подобных пришельцев?..»

Девушка с интересом ждет, что он скажет.

— Не хотел бы вас огорчать, — говорит Антуан, — но думаю, что такая встреча, если даже она и возможна, произойдет не скоро… И, наверно, она не самое главное… У человечества столько других проблем, которые обязательно надо решить, прежде чем думать о межзвездных встречах. Мы так мало знаем о Земле, о нас самих, о нашем прошлом… На Земле еще столько голодных и обездоленных…

— Да, конечно, мсье, — чуть слышно соглашается девушка.

Самолет вдруг резко кренит. Антуан чувствует, как упругая нарастающая сила вдавливает его в кресло. Он пытается приподняться, чтобы глянуть в окно, и не может. Стюардесса каким-то образом очутилась на коленях у человека в соседнем кресле. Она старается встать, но безуспешно.

— Э-э, мисс, что за шутки? — бормочет, просыпаясь, сосед Антуана.

Самолет на мгновение выравнивается, но тотчас новый вираж возвращает нарастающую волну тяжести.

Вспыхивают красные надписи на сигнальном табло. Из динамика доносится голос капитана. Он что-то говорит о стартовых поясах, о сохранении спокойствия… Разбуженные пассажиры зашевелились. Слышны испуганные восклицания, плач ребенка.

Стюардессе удается наконец встать. Антуан видит совсем близко глаза девушки. В них испуг и немой вопрос.

— Вероятно, ураган, — быстро говорит он, помогая стюардессе выбраться в проход между креслами.

— Да, мсье, — шепчет она, — но погода на трассе была отличная… Прошу сохранять спокойствие, — громко обращается она к пассажирам, — это ветер. Здесь иногда бывает. Пристегнитесь, пожалуйста, к вашим креслам…

Самолет резко кренит то в одну, то в другую сторону. Стюардесса уцепилась за спинки кресел. Антуан видит, что она прилагает все силы, чтобы удержаться на ногах. Сосед Антуана вдруг начинает скулить:

— Мисс, мне плохо, пакет…

— Стойте и не двигайтесь! — кричит Антуан девушке. — Иначе вас разобьет. А ну, тихо, — наклоняется он к соседу, — ни звука, сэр!

Сосед испуганно откидывает голову.

— Молодой человек, как вы смеете… — бормочет он. — Я профессор ботаники… Меня зовут Харальд фон Брусвеен… Я…

Новый рывок, еще более сильный, чем предыдущие. Сзади слышны испуганные крики, кто-то начинает громко молиться.

«Кажется, мы теряем высоту… Неужели?» — Антуан бросает взгляд на стюардессу. Широко раскрытые глаза девушки устремлены в иллюминатор.

Антуан с трудом поворачивает голову. За темным контуром скошенного крыла — яркая серебристая полоса на далекой поверхности океана. Луна? Откуда она взялась сейчас?..

Медленно поворачивается горизонт, принимая почти вертикальное положение. Полоса серебристой зыби растекается вдоль него, отражаясь в посветлевшем небе. Звезд не видно, только Южный Крест блестит высоко над горизонтом…

«Откуда свет? — мелькают мысли в голове Антуана. — Это не Луна… Она в последней четверти и должна взойти через несколько часов. Полярное сияние? Но мы почти над экватором… Космическая катастрофа?.. Атомная война?..»

Еще один стремительный вираж. На мгновение начинает казаться, что посветлевшее небо и покрытый серебристой зыбью океан поменялись местами. Но вот самолет выравнивается, и Антуан, прижавшись лицом к стеклу, видит наконец источник загадочного свечения. Большой бледно сияющий шар в ореоле голубоватого света, постепенно увеличиваясь в размерах, идет на сближение с самолетом. Он то исчезает, то снова появляется в поле зрения, все разрастаясь, светлея, гася звезды. Антуан начинает догадываться, что виражи самолета — всего лишь попытки капитана уйти от неизбежной встречи.

Спазматическая дрожь сотрясает корпус воздушного лайнера. Чудовищные толчки и рывки теперь следуют один за другим, словно «каравелла» мчится по огромным каменистым ухабам. Сквозь прерывающийся гул моторов Антуан слышит вопли, крики ужаса. Но он уже не в силах оторвать взгляда от иллюминатора. Свет за окном становится все ярче. Светящийся шар совсем близко. Неужели столкновения все-таки не избежать?..

Вдруг пол кабины начинает стремительно уходить из-под ног. Корпус самолета наклоняется все круче. Лайнер пикирует вниз к серебристой полосе на поверхности океана. Где-то совсем рядом проносятся похожие на облака полосы голубоватого светящегося тумана. И лишь на какое-то мгновение Антуан успевает разглядеть сквозь туманную вуаль какой-то светящийся предмет…

Затем все тонет в непроглядном мраке. Вдавленный в кресло нарастающим ускорением, Антуан не может пошевелиться. Что-то тяжелое придавило ноги. Он с трудом опускает глаза. Красноватые вспышки сигнального табло освещают скорченную фигуру на полу между креслами. Это девушка-стюардесса.

«Надо помочь ей… — думает Антуан, — помочь…» Но он не в состоянии даже шевельнуть пальцем. Скорость нарастает. Поверхность океана, должно быть, совсем близко…