Лесничая

Эмили Б. Мартин

Лесничая

Лесничая — 1

Перевод: Kuromiya Ren

Люси и Амелии.

Этого не было бы без вас

ПРОЛОГ

Король Валиен постукивал пальцами по грубому столу, шрамы на его правой руке сияли розовым на его медной коже. Он и фигура перед ним были в капюшонах, от этого прикрытия и полученных тревожных новостей на его коже проступил пот. Фигуру перед ним отличало только серебряное кольцо с молочной жемчужиной.

— Уверена? — тихо спросил король. Таверна гудела, жители города пили и веселились, но он не мог рисковать, чтобы его подслушали. Если бы не буря снаружи, он бы встретился с информантом подальше, среди холмов, вдали от наблюдательных людей, готовых доложить о его подозрительной встрече совету.

— Да, — ответил информант. — Я нашла их в Санмартене. Всех троих. Королеву Мону Аластейр и ее братьев. Мой король, королевичи озера Люмен не мертвы. И враги тоже скоро могут об этом узнать.

Король нахмурился, его пальцы не унимались. Это все меняло. Это подвергало опасности всю власть на востоке. Его корона, которую он получил недавно, пострадает одной из первых.

— Что ж, — ровно сказал он, сжимая кулак и глядя на фигуру в капюшоне. — Мы должны что-то с этим сделать.

ГЛАВА 1

Тонуть. Не так я хотела бы завоевать доверие наблюдателей.

Я смотрела на мужчину с женщиной почти час, пока сидела на пирсе. Они работали в тандеме: один изящно нырял, а другой появлялся на поверхности. Они оставались под водой очень долго, опустошали плетеные корзинки, висящие на их шеях. Он мог задержать дыхание дольше, чем она, зато она явно ныряла глубже, сияние ее золотистых волос пропадало в серо-зеленых глубинах. Я поежилась, пока смотрела, воздух в конце апреля был теплым, но вода все еще оставалась холодной, а пара была в тонкой одежде. У него вообще была голой грудь, а она была в темной безрукавке, заправленной в штаны. Их бледная кожа была обгоревшей.

Зрелище было необычным. Многие в прибрежной стране Пароа были рыбаками или торговцами, воды были слишком бурными для ныряния, при этом не слишком глубокими. Но эти двое успешно приносили полные корзинки морских ушек и формировали из них горки на берегу. Несколько чаек оживленно прыгало рядом с их добычей.

— Закончила?

Я подняла взгляд, обветренное лицо рыбака закрывало солнце. Он указал на невод в моей руке.

— Я не буду платить тебе за простой на работе, слышишь? Если закончила, уходи, — он бросил мне медную монету. Я опустила невод, пальцы были красными от работы с нитями. Я убрала монету в карман. Он забрал невод и пошел по пирсу, миновал двух ныряльщиков и растущую гору их добычи.

Я встала, стряхнула водоросли со штанов. Жалкая монета за утро противной работы не помогала, мне нужно было искать что-то еще, чтобы пообедать. И я пошла прочь в ту же сторону, что и рыбак.

День был пыльным, вода пенилась у пирса, покрывая камни солеными брызгами. Я шла по центру тропы к двум ныряльщикам, которых не тревожили бурлящие волны. Женщина опустилась на колени на камнях, разбирая недавнюю добычу. Я подошла к ней и обнаружила, что путь преградили ноги, торчащие из-под горы ткани и весел. Я пригнулась, но весла тянулись шире, чем дорожка, и идиот, что нес их, не старался смотреть под ноги… а океан ждал жертву. И я ударилась головой о весла и полетела в воду.

Я выдавила лишь одну фразу — «земля и небо!» — и погрузилась в холодную воду.

Сила потока потрясала, меня бросило на камни, а потом утащило от берега, как осла за поводья. Я барахталась под водой, искала, за что уцепиться, но не умела плакать, и мои старания не останавливали погружение. Воздух вырывался из моего рта, пузырьки светлячками уносились к поверхности.

В груди растекался жар, мысли немели от ужаса. Я билась в бурлящей воде. После всех сложностей, что я преодолела, после всех потерь я собиралась умереть так.

Я не успела отдаться панике, вода забурлила вокруг меня, руки подхватили меня под плечами и потащили к солнцу.

Мы вырвались на поверхность, я отплевывалась, как кошка, подавившаяся костью, а спаситель тащил меня на спине к краю пирса. Две веснушчатые руки оттащили меня от камней на землю. Золотые волосы сверкнули на солнце.

Женщина-ныряльщица забралась на камни. С нее лилась вода. Мужчина опустился на колени рядом со мной.

— Пару раз глубоко вдохни, — сказал он.

Я так и сделала, откашляла соленую воду. Женщина опустилась неподалеку от мужчины и выжала косу.

— Плавать не умеешь? — отметила она.

Я тряхнула головой. Вода вытекала из ушей.

— Как ты догадалась?

— Воды наглоталась? — спросил мужчина. Его светлая борода была темнее, рыжее его волос, что были такими же, как у женщины.

— Нет, — я коснулась лба, рука подрагивала. — Кровь идет?

— Нет, но будет синяк и шишка. Мазь с этим справится.

Я медленно вдохнула, наслаждаясь воздухом в легких. Страх улетучился, и я посмотрела на женщину. Она с холодом смотрела на меня, чуть приподняв бровь.

Я уняла дрожь ладони и протянула ей руку.

— Спасибо. Я бесполезна в воде. Ты спасла мне жизнь.

Она посмотрела на мою ладонь, потом на мое лицо. Ее глаза чуть прищурились.

— Что ж, — я вытянутой рукой убрала спутанные волосы за плечо. — Думаю, я достаточно вас отвлекла. Прибудет Свет с вашими умениями в воде и помощью незнакомцам, — я согнула ноги в коленях, чтобы встать. — Удачи с морскими ушками.

— Стой, — сказала она.

Я замерла и взглянула на нее. Она кашлянула.

— Кольм, — сказала она. — Не думаешь, что стоит осмотреть тот ушиб? У нее может быть сотрясение.

Ее брат — в этом я не сомневалась из-за золотистых волос, веснушек и знакомого взгляда, который она бросила на него, — нахмурился, но не успел заговорить. Она схватила свою тунику и надела через голову.

— Идем, — приказала она, встав. — Отведем тебя в таверну. Бармен даст тебе что-нибудь теплое. Может, бренди.

— Не… надо…

Но она подняла меня на ноги и повела по пирсу, обходя рыбаков. Врать не буду, я не боролась. Ее брат Кольм надел рубашку и поспешил за нами.

— Ваш улов, — запротестовала я.

— Мы соберем еще, — сухо сказала она.

Таверна была тихой и мрачной после яркой активности на пирсе. Еще не пришли моряки, чтобы снять дневную усталость кружкой, так что внутри был только бармен. Златовласая женщина усадила меня за стол у пустого камина и выдвинула стул напротив меня.

— А бренди? — я вскинула бровь.

Она не слушала меня и села, с ее мокрых штанов капала на камни вода. Ее брат опустился рядом со мной, атмосфера была напряженной.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Мэй, — сказала я. — А тебя?

— Откуда ты родом, Мэй?

— Какая разница? Город полон путешественников.

— Но не с твоей родной земли. Твой акцент и беспечное поведение выдают тебя.

— Какое поведение? — я была уязвлена.

Она нетерпеливо взмахнула руками.

— Ты выкрикнула необычное ругательство. Не каждый будет вопить про землю и небо, и ты благодаришь, протягивая руку, в воде ведешь себя как пьяная кошка. Я слишком долго ходила вокруг вашего глупого короля, чтобы не узнать кого-то из гор Сильвервуд.

— Он не мой король.

— Не ври мне…

— Нет, — перебила я, скрестив руки. — Ты не ошиблась. Я из Сильвервуда. Но Валиен — не мой король. И если ты думаешь, что я выделяюсь, посмотри на себя и на него. Вы как пара початков кукурузы на поле бобов. Из вас морской народ не лучше, чем из меня.

Она сложила руки на столе с ледяным взглядом.

— Вот как, — сказала она.

— Да, — ответила я. — Спасибо, что спасла, и что сделала вид, что купила мне бренди, но мне пора.

— Почему ты сказала, что Валиен — не твой король?

— Потому что. Я не его подданная, я не верна ему.

— Но ты из Сильвервуда.

— Когда-то была.

— Можешь объяснить?

— Нет, если сама будешь секретничать, — я начала подниматься со стула, но тут она потянулась к мокрому воротнику и вытащила длинную серебряную цепочку. На ее конце висела жемчужина больше ногтя на моем большом пальце.

— Знаешь, что это? — спросила она.

— Жемчужина.

— А откуда берутся жемчужины?

— Вылетают из ракушек.

Она на миг глаза и задержала дыхание от моего незнания.

— К этому мы вернемся. Я о том… где на востоке добывают жемчуг?

— Озеро Люмен, конечно. Я не дурочка. Я жила рядом в горах почти всю жизнь.

Она сомкнула пальцы на кулоне.

— Вот. Мы оттуда, Мэй. Мы из Люмена.

Я не скрывала удивление.

— И зачем вы ныряли за моллюсками в Тиктике так далеко от дома? Я не думала, что кто-то избежал вторжение алькоранцев три года назад. Вы не должны быть мертвы или в рабстве?

— Да, — тихо ответила она, но не успела продолжить. В грязное окно таверны залетели крики. Мы посмотрели туда, на пристань, где кипела активность. Драка привлекла зевак. Некоторые пытались разнять задир, но многие подзадоривали их.

— О, великий Свет, — выдохнула женщина.

Кольм встал из-за стола.

— Я заберу его, — он пошел на свет. Мы смотрели, как он пробирается сквозь толпу зевак и поднимает задиру за воротник. Отгоняя людей, как комаров, он пошел к таверне. Фигура в его хватке извивалась и вопила, его носки едва касались земли.

— …надеюсь, ты подавишься, лживый сын воловьей птицы! Надеюсь, твое судно треснет, когда ты в следующий раз… Отпусти меня, Кольм!

Кольм бросил добычу на оставшийся стул и сел без слов. Волосы новенького были темнее, цвета грязного золота, но у него было больше веснушек, чем у двух других, вместе взятых. Под его правым глазом был старый большой шрам, схожий с перевернутой улыбкой. Женщина смотрела на юношу взглядом, что заморозил бы волны у берега. Знакомый взгляд. Еще один брат.

— Клянусь, рыбак это начал, — сказал он, пересекаясь с ней взглядом, вскинув голову. — Я все утро помогал ему тянуть сети, а потом он начал считать мою долю, и…

— Арлен, — перебила она. — Тихо.

Он сгорбился на стуле, сверлил ее взглядом и тыкал костяшкой опухшую губу. А потом он заметил меня.

— Это кто?

— Мы как раз разбираемся, — сказала она и переключила внимание на меня. — На чем мы остановились?

— Вы назвались народом озера, хотя по слухам должны быть мертвы или нырять за жемчугом под флагом Алькоро, — сказала я.

— Многие умерли в тот день, но не мы, как видишь, — сказала она с горечью в голосе. — Мы одни смогли сбежать.

— Как удобно для вас, но не для вашего народа.

Арлен ударил руками по столу, глаза пылали.

— Как ты сме…

— Я не хочу обсуждать с тобой правильность того дня, — сказала она, сбив вспышку гнева брата.

— Тогда чего ты хочешь? — спросила я. — Я поблагодарила, хотя уже жалею об этом. Может, разойдемся, как незнакомцы, и все?

— Я хочу не этого. Я хочу информацию. Ты из Сильвервуда, восточного соседа озера. Я спасла тебя. В ответ расскажи о ситуации на озере Люмен и состоянии моего народа.

— Ты оттуда? — Арлен окинул меня взглядом. — Конечно, это я вижу. Цвета такие темные, что никого не обманешь…

— Арлен, Света ради, если не можешь сказать ничего полезного, молчи, — его сестра сверлила меня взглядом.

Я вскинула брови.

— Ты говоришь смело, как для беженки павшей страны. И удача не на вашей стороне. Я знаю меньше вас. Я не была в горах пять лет, задолго до вторжения алькоранцев.

— Почему?

— Не ваше дело.

Для такой скромной одежды она выглядела слишком властно. Я попыталась вернуть ледяной взгляд, не мигая.

— Так почему? — спросила она.

— Не твое дело.

Ее холодный взгляд окинул мой потрепанный облик.

— Ты не выглядишь переехавшей ради лучшей жизни. Проблемы семьи?

— Едва ли.

— Наказание? — она прищурилась. — Изгнание?

Это было быстро. Я не ожидала, что мы прямо перейдем к теме. Мое замешательство подтвердило ее догадку. Она отклонилась так, словно привыкла вести допрос.

— Значит, изгнание.

— Ладно, — я недовольно взмахнула рукой. — Я изгнана. Мне нельзя ступать на земли Сильвервуда.

— За что?

— Какая разница? — рявкнула я.

Она провела указательным пальцем по нижней губе.

— Никакой, пожалуй. Может, внешность не врет, и ты просто преступница.

— Нет, — с нажимом сказала я.

Она вскинула изящную бровь, я фыркнула. Я уже не управляла разговором.

— Я поспорила с дураком-королем.

— С королем Валиеном?

— С Вандаленом. При мне Валиен был принцем. Его отец щелкнул пальцами, и я из королевской стражи стала той, у кого нет ни титула, ни дома.

— Но Вандалена убили в прошлом году, когда он попытался побороть алькоранцев и захватить люменский трон. Я слышала новости в Санмартене. Валиен теперь король. Он же тебя не прогонит?

— Даже не знаю. Старые советники короля давно хотят заполучить озеро Люмен, и. пока все не изменится, у Валиена нет власти над ними. Он лишь их марионетка, пока не найдет давление на них.

Я почти видела, как мысли женщины крутятся за голубыми глазами.

— Так ты была в королевской страже?

— Я была Лесничей.

— Вы все лесничие, — сказал Арлен, упираясь подбородком в кулак.

— Нет, — покачала я пальцем. — Удивительно, сколько людей вне гор так ошибаются. Не все мы Лесничие. Лесничий — это титул, ранг. Мы защищаем горы и направляем отряды скаутов. Мы управляем лесной стражей, это самая высокая ветвь королевской стражи…

— Ладно, хватит, — сказал он, помахав руками, чтобы прервать меня.

— Кем ты себя возомнил?

Он ухмыльнулся.

— Я…

— Арлен! — рявкнула его сестра. Сначала я подумала, что ее расстроило его поведение, но ее, похоже, больше волновало, что он собирался сказать, а не как он это хотел сказать. Что-то горело в ее глазах. Она повернулась ко мне. — Так ты знаешь горы? Можешь провести по ним?

— Конечно, могу. Вслепую.

— Не попавшись королевской страже? Другим Лесничим с такими же навыками, как у тебя?

— Наверное. Я знаю, где они, и что их насторожит.

— Даже сейчас?

— Да, — горечь изгнания сдавила горло. — Сильвервуд — мой дом. Это моя сущность. Это часть меня, как кости. Такое не уходит, даже если какой-то идиот в короне выгнал меня.

Она разглядывала меня. Лицо Арлена было пустым, но Кольм пронзал сестру взглядом.

— Мона, — тихо сказал он.

Она повернулась к нему.

— Пора.

— Мы не знаем, что найдем…

— И не узнаем, — парировала она, глаза пылали. — Новости нашего народа не пробираются за эти горы, и проходы на юг теперь закрыты. Мы потратили слишком много времени на осторожность в тени.

Я посмотрела на них.

— Что?

— Ты слишком быстро веришь, — сказал он, глядя на меня. — Твое желание освободить наш народ затемняет твой разум.

— А когда будет шанс, Кольм? Когда нам попадется кто-то, знающий горы, но не в ответе перед их королем?

— Погодите, — сказала я. — Что?

Арлен соображал. Он склонился.

— Мы возвращаемся? — его глаза были ярче, чем у его сестры, но пылали той же энергией.

— У нас есть проводник, — настаивала она, глядя на Кольма свысока. — Это нам и нужно.

Я схватилась за стол, пытаясь замедлить разогнавшийся разговор.

— Стойте. Погодите. Никто никого и никуда не ведет.

Она повернулась ко мне, и я снова ощутила удар ее власти, несмотря на ее простую одежду и сгоревшую на солнце кожу.

— У нас есть план действий со дня, как мы выбрались из реки, что течет из озера Люмен, но нам всегда мешало одно: мы не могли вернуться к нашему народу. Мы сбежали на юг по водным путям Сипри, но теперь корабли алькоранцев закрыли их, переправляют только богачей к врагу. Ввернуться можно только через горы, и никто, кроме лесного народа, не может там ходить. Мы искали тебя.

— Нет, — сухо сказала я. — Не меня.

— Три года мы бродили по незнакомым землям, но не встретили ни одного сильвера. Твой король закрыл горы. Ни войти, ни выйти. Ты наш первый и, скорее всего, единственный шанс.

— Уверена, ты думаешь, что это так, но почему я должна соглашаться? — я указала на нее. — Все во мне говорит, что ты — враг, недружелюбный сосед. И ты просишь провести вас мимо моего народа? С чего бы?

— Ты сказала, что не верна королю Валиену.

— Но я все еще верна людям и родине.

— Именно. Думаю, мы обе согласны, что вместо вражды между озером и горами лучше идти против Алькоро. Когда-то горы были торговым путем между озером Люмен и другими соседями. Наше богатство текло через твою страну. Твои мастера по серебру и наши ловцы жемчуга создавали самые красивые украшения, — она покрутила свой кулон. — Алькоранцы все изменили. Они используют навыки моего народа и отправляют наше богатство в чужие страны, — она склонилась ближе. — Так не должно быть. Если мы вернем озеро, мы сможем открыть торговлю с горами. Это на пользу и твоему, и моему народу.

— Это не поможет мне, — сказала я.

Она все еще склонялась на локтях, ее плечи были напряжены. Мне казалось, что она быстро размышляет.

— Мона, — сказал снова Кольм, его голос стал отчаяннее.

Она окинула взглядом пустую таверну, а потом выпрямилась, расправила плечи умелым движением.

— Меня зовут Мона, — тихо сказала она. — Ты узнаешь это имя?

— Обычное имя с озер. Разве не так звали королеву, убитую при вторжении?

Она пронзила меня взглядом, Кольм рядом со мной утомленно опустил бородатый подбородок на ладонь.

— Погодите…

— Да. Я королева, которую должны были убить. Я — Мона Аластейр, королева озера Люмен и двенадцати островов, — она снова подняла кулон. — Это не просто жемчужина. Это наследство моего рода, одна из первых и крупнейших жемчужин Люмена, которую передают от правителя к правителю.

— Как вы пережили вторжение? — спросила я.

Она взглянула на Кольма, а потом на меня.

— Мы уплыли.

— По южным водным путям?

— Да. Оказались в Матарики, были там какое-то время, но Арлен все испортил, и мы не могли там оставаться. Мы пробрались по холмам Виндера к южным границам Сильвервуда, но мы не смогли найти проводника. Мы долго искали путь, но деньги закончились, и пришлось вернуться к берегу. Мы водный народ, можем выжить у воды. Нам какое-то время везло в Санмартене. Пока этот дурак, — она кивнула на Арлена, тот шумно выдохнул, — не затеял пьяную драку на людях посреди зимы, крича, что мы — законные правители озера Люмен, — она смерил наго хмурым взглядом.

Ее брат выглядел одновременно пристыжено и нагло.

— И никто не спорил? — спросила я. — Никто не выдал?

— Я надеялась, что те, кто слышал, посчитали, что он — пьяница, несущий чушь. Мы сбежали из города, пока не поползли слухи.

Арлен закатил глаза.

— Это было почти четыре месяца назад. Можно подумать, я такой каждую ночь.

— Я только что вытащил тебя из драки! — сказал Кольм.

— Но я не вопил в этот раз. И не я начал.

— В любом случае, — перебила Мона, — никто не подошел к нам, а мы старались не выделяться.

— Работая ныряльщиками?

— Ты не узнала нас, — отметила она. — А ты должна знать наш народ лучше всех на этом берегу.

Я смотрела на нее минуту, обдумывая ее историю. Эта новость была мощной для восточного мира, мощной и опасной. Шли секунды тишины, я встряхнулась.

— Это… ничего не меняет, — выдавила я.

Она устроилась на стуле.

— Я — королева очень богатого народа, Мэй. А ты, похоже, нищая и бездомная.

— Это не так, — возразила я. — Мне хватает меди на фисташку.

— Сделай это для меня, — сказала она. — Проведи меня и моих братьев через горы, и я сделаю тебя богаче твоего короля.

— А потом? — спросила я. — Что со мной будет потом?

— Что хочешь. Останешься у озера. Уплывешь на корабле на юг. Может, уговоришь короля Валиена снять наказание. Он может послушать, если власть будет у нас.

— А если я побегу докладывать услышанное первому попавшемуся алькоранцу? — спросила я. — Они мне тоже заплатят, а они уже у власти.

— В твоей спине окажется дротик, — резко сказал Арлен.

— Потому что сила Лесничей в ее честности.

Я посмотрела на Кольма, испугавшись слов моей старой клятвы, произнесенных им. Он пожал плечами.

— Так в книгах по истории. Может, сейчас это уже не ценится.

Я смотрела на него, и старая спящая преданность загорелась глубоко во мне. Мона улыбнулась, зная, что он попал в цель. Ее ухмылка вернула меня в чувства, и я попыталась прогнать это тепло.

— Насколько богатой? — спросила я.

Она улыбнулась и подняла кулон. Он мерцал в пыльном солнечном свете.

— Насколько нужно. Ты сможешь купить остров фисташек.

— Погоди, — выпалил Арлен, задумчиво хмурясь. — Я рад вернуться и прогнать алькоранцев, но как мы можем доверять, — он окинул меня жестом, — этому? Даже если она не верна королю Сильвервуда, она все еще сильвер, а не наш союзник. Она может бросить нас в горах.

— И зачем же? — спросила я у него. — Рисковать своей шеей, ослушиваясь наказания, чтобы бросить вас? Меня казнят, если я вернусь. Если мне идти в горы, то не просто так.

— Конечно, — холодно сказала Мона. Она не смотрела на гримасу младшего брата и повернулась к Кольму. — Мы не можем продолжить, если ты против, Кольм. Я вижу, ты думаешь. Что скажешь?

Он молчал мгновение, подбородок упирался в ладонь.

— Боюсь, мы спешим, — сказал он. — Я бы не стал идти в Сильвервуд даже с проводником, еще и давно не бывавшим там. А если король изменил пути скаутов? Что мы скажем, если нас схватят? Получится ли у нас забрать озеро? — он покачал головой. — Мы слишком много не знаем. Но я пойду за тобой куда угодно, Мона, ведь и я хочу освободить наш народ, — он поднял голову. — Я не против. Если ты идешь, и я иду.

Она улыбнулась ему.

— Хорошо. Спасибо, Кольм, — он посмотрела на меня. — Тогда решено.

Я заерзала. Все происходило слишком быстро.

— Наверное.

— Отлично.

— Мне нужно пару дней на сбор припасов и планирование маршрута, — сказала я.

Она помахала рукой.

— Конечно.

— И деньги. Если вы не хотите делить фисташку.

— Нам хватит одежды в путь. Арлен пойдет с тобой за покупками. Что-то еще?

Я посмотрела на нее, сбежавшую королеву. Ее светлые волосы вились, высыхая в косе. Я посмотрела на ее братьев. Арлен был бойким, а Кольм выглядел уставшим.

Провести этих троих через Сильвервуд, не попавшись скаутам короля, чтобы столкнуться с врагом в конце пути? Рисковать головой ради трех королевичей, у которых было так мало шансов на успех?

Желудок заурчал, добавляя свое мнение во внутренний спор. Я давно не могла купить неплохой ужин. А Мона спасла мне жизнь. Но за этими словами скрывалась глубокая, темная и страшная любовь, которую я пыталась скрыть в изгнании.

Я хотела увидеть дом, хотела делать свою работу. Я была Лесничей, я была в отчаянии.

Я зажала пальцами переносицу и посмотрела на бар.

— Бренди, — сказала я. — Думаю, бренди мне понадобится.

ГЛАВА 2

Припасы, что я предпочитала брать с собой в горы, было сложно найти на рынках Тиктики. Всего для рыбалки и лодок было полно, но вещей для пути по лесам и горам было мало.

Я ходила от лотка к лотку, Арлен плелся за мной в поисках подходящих вещей для пути. Мона послала его помогать мне нести покупки, но я была уверена, что он следил, чтобы я не убежала из города с ее деньгами. Он изображал недовольство от каждого выбранного мной товара и с болью отсчитывал монеты.

— У нас есть шнур, — сказал он, прислонившись к столбу, пока я проверяла прочность веревки.

— Нам нужно чем-то привязывать ему к ветвям на ночь, — сказала я, сворачивая ее.

— Из-за медведей?

— Медведей и не только. Мыши, еноты, скунсы… редкие звери пройдут мимо удобного мешка фруктов.

— Правда, что лесной народ может общаться звуками зверей?

— Отчасти. Не всегда. Но лесная стража подает сигналы криками птиц. Кардинал означает — все чисто, таун — бегите ко мне. Как-то так.

— Чем лесная стража отличается от королевской?

— Есть три ветви королевской стражи, — сказала я, скользя взглядом по прилавку с ботинками и туфлями. — Лесная стража — высшая ветвь, там скауты и Лесничие, их лидеры. Мы — охрана леса, а не солдаты. Мы следим за лесом и нашим влиянием на него. Вооруженная стража — это армия. Нас учат для боя, но лесная стража больше делает упор на беззвучность и слежку, чем на сражения мечом.

— А третья ветвь?

— О. Стража дворца, — я фыркнула, мы прошли торговца шелками. — Мы зовем их Крайним средством. Дружеское соперничество. Они защищают дворец и правителя, что важно, но они расхаживают в красивой форме, пока мы выполняем всю грязную работу, — я повернула после пары лотков и застонала от зависти. — Кстати говоря.

Женщина продавала всевозможные луки. Пароанские луки из камыша годились для рыбалки. Изогнутые виндеранские луки делали из бараньих рогов. Было несколько неуклюжих арбалетов, они были только в Алькоро, а местные не хотели раскрывать секреты их создания. Но люди пытались сделать подобия. Я миновала это новое оружие и выбрала лук, знакомый моей руке — короткий и плоский, хотя он был с рогом в составе, а не из чистого куска дерева, как я привыкла.

— Можно? — спросила я у торговки. Она кивнула, я схватила лук и натянула тетиву до щеки. Она поддавалась легче, чем у моего старого, тугого лука из орешника карии, но я ощущала силу этого короткого оружия. — Явор? — спросила я.

Торговка снова кивнула.

— Десять истернов.

Арлен присвистнул.

— Нет уж.

Я любовалась луком.

— Но он такой хороший.

— У нас столько нет. А даже если бы было, Мона меня убила бы. И я вооружен. Нам не нужен лук.

Я вздохнула и отпустила тетиву. Десять золотых истернов я за эти полгода не накопила. Это было слишком дорого для лука из явора. И мне требовались стрелы. Я подавлено опустила лук на место среди других. Я погладила пальцем плоский край.

— Что дальше? — спросил Арлен, надеясь отвлечь меня от прилавка.

Я неохотно зашагала вперед.

— Клеенка.

Мы пошли по ряду. Я искала лоток с клеенкой. Он нависал над моим плечом и продолжал расспрос.

— Правда, что, если сойти с тропы, заколдованные магом короля горы запутают тебя?

— Где ты такое услышал?

Он пожал плечами.

— Эту историю у нас рассказывают детям.

— Это бред. У короля есть советники, но это не маги. Они колдуют не сильнее тебя.

— Никакой магии? — он прищурился, словно не хотел мне верить. — Как ты понимаешь горы? Почему никто не может перейти их?

Я повернулась к нему с удивлением.

— А как вы так долго не дышите под водой? Как не тонете и не замерзаете? Навыки. Подготовка. Врожденный талант. У каждого народа свое: морской народ хорош с лодками, народ холмов — со скотом. В этом нет ничего особенного.

— А Свет? Вы почитаете Свет?

Я пожала плечами и продолжила выбирать клеенку.

— Как и все. А вы?

— Отчасти. Но Мона теперь не очень почитает. У Алькоро план якобы вдохновлен свыше. Они захватывают другие народы, считая, что исполняют пророчество Света и это их судьба.

— Да, я слышала о таком. Этот пророк… как они его зовут? Призм? Он вырезал пророчество на камне, вокруг которого построена столица алькоранцев, да?

Он раздраженно взмахнул рукой.

— Оно может быть хоть в сталь и алмазах, все равно это неправильно. Какая божественная сила направляет один народ порабощать другой? Какой пророк оправдывает убийство правителя ради выгоды?

Я вскинула руки.

— Я просто пытаюсь купить клеенку.

Он хмуро посмотрел на товар в моей руке.

— Уверена, что нужно три?

— Да. Три серебряника.

Он вручил мне монеты с нарочитой покорностью.

— Сколько нам еще надо?

— Немного. Мы неделю будем идти вверх по реке Раш, там будет много торговых городов. А вот после Розмари, городка у каменоломни, мы пойдем своими силами в гору. Так что сразу много брать не нужно. И мне нужно пополнить запас трав.

Мы шли по рядам, пока не нашли травницу, окруженную разными растениями и настойками. Я окинула взглядом ее товары. У нее было много экзотики — эвкалиптовое масло, женьшень, ярко-золотой порошок куркумы в пакетиках — но все это было дорогим, я могла заменить их травами, что уже были у меня. Но у меня кончалась мята, и уже не было лавандового масла. Я ткнула Арлена локтем, он прислонялся к другому прилавку, теребя кулоны из яшмы.

— Семь серебряников.

— Семь? За что?

— Аптечка. Многое я смогу найти в лесу, но не все. Семь серебряников.

Он отсчитал монеты.

— Какие раны ты собираешься лечить?

— С тобой — множество. Ты же изобретательный. Давай деньги.

* * *

— Что это? — спросила Мона позже тем вечером, когда мы разложили покупки.

Арлен теребил кулон из яшмы.

— Для Сорчи, — с тоской сказал он. — Отдам ей, когда мы вернемся, как символ моей любви.

Она с болью закрыла глаза.

— Ты ухаживал за ней две недели до вторжения алькоранцев, но потратил серебро на кулон для нее?

— Она меня любит.

— Она ударила тебя по лицу, — Мона сняла мешочек с монетами с его пояса. — И мне тоже хочется. Реки и моря, веди себя умнее. Ты даже не знаешь, жива ли она. Не трать наши деньги.

— Можно разжигать им огонь, если кремень сломается, — сказала я, разняв их и развернув свою карту на столе. Карты Сильвервуда продавали редко, они часто были неполными, так что я набросала свою, в некоторых местах угадывая расстояние. Некоторые детали были неточными — озеро Лилие не тех пропорций, и южный край Виндера и Пароа был упрощен до жути, но это не требовалось для нашего пути. Мона склонилась над моей работой. Арлен хмуро присел у своей сумки и сунул кулон внутрь.

— Ты неправильно нарисовала острова, — сказала Мона.

— Какие острова?

— Острова Люмен, — она недовольно указала на мой грубый набросок озера Люмен. — Ты нарисовала всего пять, и все они неправильные.

— Я перерисую их, когда мы придем туда, — сказала я, вытягивая карту из-под ее пальца. — Сосредоточимся на том, что главнее, — я обвела реку Раш. — Мы пойдем на юго-запад. До перехода Рашер дойдем за три дня, за четыре — если будет идти медленно, — я указала на город у большой дельты реки. — После этого мы перейдем Пароа и придем в Виндер. Из морской страны в холмы. По пути до Розмари будут города поменьше, это займет около семи-восьми дней. А потом будет сложнее, — я постучала пальцем по границе Сильвервуда. — То, что было торговым путем, непроходимо для прибывших уже пятьдесят лет, правители позволили опорам в начале пути развалиться, так что перейти там почти невозможно. И так мы попадем сразу в Лампириней, к дворцу короля, а это плохо. Я хочу повести нас южнее, через центр леса.

— Там есть тропа? — спросила Мона.

— Нет. Это плохая новость. Хорошая в том, что так скаутам короля будет сложнее нас выследить. Если идти бодро, за две недели дойдем до Частокола.

— Частокол? — спросил Арлен.

— Большое каменное ограждение, отделяющее озеро от леса…

— Я знаю, что это, — сказал он, открывая мешок с фруктами, что мы принесли. — Там ведь водопады. Нам придется спуститься? Это вообще возможно?

— Местами, — сказала я. — Мы будем осторожны. Это займет пару дней.

— Фу, — он прижался головой к стене со стуком. — Мы не можем поехать на лошадях?

— Конечно, — резко сказала я, сворачивая карту. — Купи себе лошадь на оставшиеся деньги. Она пригодится, пока мы будем идти по дорогам и спать в гостиницах, но ты не поведешь лошадь в горы этим путем. Придется бросить ее в Розмари, — он сверлил меня хмурым взглядом. — Эй, я не говорила, что будет просто или весело. Вы просили меня, не наоборот.

— Хорошо, хорошо, — парировал Арлен. — Понял. Мы идем.

— Хуже побега с озера не будет, — тихо сказал Кольм.

Остальные двое притихли на миг, затерялись в общем воспоминании. Я сунула карту в сумку, не продолжая разговор. Когда стало понятно, что рассуждать дальше они не собираются, я кашлянула.

— Оружие, инструменты, — громко сказала я. — Что у вас есть?

Мона пожала плечами.

— Бур, надеюсь, — я не успела уточнить, она подняла властно голову. — Арлен из нас лучший воин, но ему пришлось продать меч в Лилле.

— У меня еще есть Птах, — сказал он.

— Что? — спросила я.

Он ослабил ремешок сумки и вытащил изогнутый кусок дерева, остро заточенный на одной стороне. С той стороны две жемчужины превращали острый конец в клюв на голове птицы.

— Мой атлатл. Хищный птах.

— Атлатл? — я смотрела на диковинное оружие. — Об этом оружии ты говорил? Вы еще его используете?

Его уши покраснели.

— Нет, мы используем мечи и луки, как и все на востоке. И длинный лук, а не ваши плоские и короткие. Но это я успел сорвать со стены, когда начали стрелять по берегу озера.

— У вас есть снаряды для него?

— Парочка.

Я взмахнула рукой.

— Думаю, енота от нашей еды это отпугнет, — он надулся от возмущения, но я повернулась к Кольму. — А ты?

Он покачал головой.

— Я не успел ничего забрать при побеге. Есть только нож.

— И у меня, — Мона сжала свою сумку. — Но оружие в любом случае нам мало поможет, да?

— Да, — согласилась я. — Костры в Сильвервуде привлекут всех скаутов в радиусе десяти миль, так что охота отпадает. Пока все будет хорошо, сражаться не придется, да мы и вряд ли выстоим против большого числа противников. Люди по пути в Розмари вполне дружелюбны, а в Сильвервуде не с чем драться.

— Не с чем? — спросил испуганно Арлен. — Медведи, рыси, змеи…

— Попробуй отбиться от рыси атлатлом. Посмотрим, что выйдет. Если не попадешь ей между глаз, дротик будет не страшнее укуса пчелы, — я покачала головой. — Не важно. Рыси не тронут взрослого, а медведей больше интересует, что у тебя в сумке. Змей просто не нужно трогать. Пока никого не ткнешь, не нужно и драться.

— Там всегда есть лесной народ, — сказал Арлен с насмешливым вздохом. Он порылся в мешке с фруктами. — А ты? Какое у тебя оружие?

Я придвинула надбитый серебряный компас на пару дюймов, пальцы лежали на крышке.

— Одна из немногих вещей, что я умудрилась забрать при изгнании. Король забрал мой лук, ранг и титул. Он немного расшатан, но не страшно, — я спрятала компас в мешочек на поясе, и он обхватил компас тканью. — И есть нож, как и у вас. Слушай, хватит есть нашу еду!

— Мы пополним запасы через три дня, — возразил он, я отодвинула мешок с фруктами подальше от него.

— Чем меньше пополнять, тем лучше. Вы еще свой жемчуг не вернули, а я не хочу чинить неводы в каждом городе ради пары медяков, — я затянула свою сумку. — Если мы хотим добраться до озера, на нашей стороне должны быть удача и логика. Не будем подставлять себя еще до начала.

Путь через Пароа вдоль реки Раш можно было назвать приятным. Поздний апрель вел себя хорошо, когда мы добрались до дельты. Солнце нас грело, а ветер приносил сладкие запахи. Берега были полны лилий и нарциссов, а еще телег с разноцветными товарами, что проносились мимо нас в города у реки. Но с каждым шагом мне было все тревожнее. Я сто раз за день проверяла себя, пыталась понять, зачем согласилась на такое опасное задание.

Было сложнее.

Совет короля дал ясно понять, что меня ждет, если я вернусь — повезет, если я увижу конец недели в темнице. Я пыталась подавить страх, что затея не строит риска.

Утром я шла впереди троих спутников. Они были воодушевлены решением вернуться к своему народу, по пути обсуждали детали плана. Разговор проходил в виде смелых заявлений Моны, возражений Арлена, который спорил, казалось, веселья ради. Кольм почти всегда молчал, хотя добавлял тихое слово или фразу, меняя этим весь разговор.

Я не участвовала. У меня не было их уверенности, будто они уже прошли Сильвервуд, будто он не был нависшей темной загадкой. Я заставляла себя обдумывать по шагу за раз, сосредоточившись на дороге перед нами.

— Мэй.

Я вздрогнула. Я не заметила, что Кольм отошел от спорщиков.

— Что?

Он поравнялся со мной.

— У меня есть немного монет. Хочешь купить себе новую обувь на следующем рынке?

Я покраснела, поняв, что он оценил состояние моей изношенной обуви.

— Спасибо, но у них вряд ли есть нужная.

— Какая?

Я подняла ногу, прыгнула, чтобы поспевать за ним.

— Я мягкой подошвой. Похоже, из всех народов востока только мы не носим ботинки с твердой подошвой.

— Тебя изгнали в этой обуви? Она так долго протянула?

Я опустила истертую подошву на землю.

— Ох, нет. Они порвались после второй зимы. Пришлось найти башмачника в Сиприяне, и он сделал мне эти, что стоило мне месяца работы.

— Уверен, кто-нибудь в Переходе Рашера сделает тебе пару.

— Нет, я не хочу тратить время, — я обошла выбоину в дороге. — Я буду в порядке, особенно в лесу. И они мне помогают.

— С чем помогают?

Я указала на дорогу впереди.

— Объяснить этот путь. Если я доведу вас до другой стороны гор, то я куплю новые ботинки.

— Не стоящее риска дело, как по мне.

— Тогда пусть это будет очень хорошая обувь. Может, и новая сумка со спальным мешком, — и лук из маклюры с узорами.

Мне показалось, что я уловила улыбку, но в этот миг Мона позвала его объяснить что-то, что она доказывала Арлену. Он отстал, оставив меня обходить каждый камень и яму.

Той ночью мы были в придорожной гостинице, созданной для путников у дельты. Мы сидели за столом из досок в общей комнате с низким потолком. Кольм перевязывал царапины на руке Арлена, которые он получил, сунув атлатл в куст жасмина. Мона снова изучала карту, которую я набросала. В пути она заплела длинные золотистые волосы в косу вокруг головы, и казалось, что она в короне.

— Какие горы в это время года? — спросила она, отмечая точкой наше местоположение.

— Влажные, — сказала я. — И холодные, по крайней мере по ночам. На высоких хребтах даже может быть снег. И мы можем попасть под дождь.

— Будет ли лед у Частокола?

— Надеюсь, нет. Но сначала сосредоточимся на главном переходе. По проблеме за раз.

Я сделала глоток приторного сидра и огляделась. Здесь было полно других путников, у бара пели и танцевали несколько торговцев. У двоих были маленькие барабаны, у одного — потрепанная укулеле. Другие стучали по бару, самый толстый танцевал с розовощекой буфетчицей. Мона рассеяно смотрела, ее локти упирались в стол, пальцы были сцеплены под подбородком.

— Ты знаешь, что в такие моменты я больше всего скучаю по Люмену? — спросила она ни у кого конкретно.

— Танцы, — сказала я.

— Нет. Пение. Вряд ли ты знаешь о наших традициях при солнцестояниях.

Я покачала головой.

— Вода вся в лодках, — сказала Мона, ее голос был отстраненных. — Всюду горят фонари, люди усеивают острова. Пока горят фонари, слышно песню, она летит от лодке к лодке, от берега к берегу. Вода ночами отражает музыку, — она смотрела на веселье в другом конце комнаты. Все больше путников подпевало известной балладе.

— Я скучаю по танцам, — сказала я, не подумав.

Мона повернула голову ко мне, подбородок все еще упирался в ладони.

— Я слышала, что твой народ танцует, но не видела. Танцуете рядами?

— И кругами, и парами.

— Ты хорошо танцуешь?

Я пожала плечами.

— Не лучше многих, полагаю. Никто не смотрит, хорошо или плохо ты танцуешь. А ты хорошо поешь?

Она улыбнулась.

— Как все, — она махнула на другую часть стола. — У Кольма хороший голос.

— Я неплох, — сказал Арлен, почесывая царапины. — Я пел на их свадьбе.

— Свадьбе? — я посмотрела на Кольма. — Ты женат?

Весельчаки громко рассмеялись. Буфетчица пошла наполнить кружки, так что толстый торговец танцевал с мальчишкой-конюхом, кружа его как безумное пугало. Кольм смотрел на них без радости.

— Был, — ответил он.

Его ответ закончил разговор, веселье у бара вдруг показалось дешевым. Прошло десять минут, наши чашки опустели. Кольм встал и сообщил, что идет спать. Мона и Арлен пошли за ним. Я задержалась, зашивая шов сумки. На это ушла минута, но я сидела полчаса и смотрела, как веселье угасает, толстый торговец просил играющего на укулеле сменить ритм, а буфетчица начала разгонять гуляк. Я затянула сумку и пошла по лестнице в нашу комнату.

Арлен храпел, но Кольм на соседней кровати был слишком неподвижным и тихим. Я миновала их и утроилась на пустой кровати под окном. Тучи заслоняли часть полумесяца и звезды.

Земля и небо. Я утомленно укуталась в плащ. Путь уже казался сложным. Мне только сочувствия не хватало.

* * *

День ходьбы привел нас в Пок, который был бы таким же непримечательным, как другие городки по пути, если бы не стал прибежищем для бродячих артистов. Другие города были практичными, а этот существовал для веселья. Гирлянды лент и потрепанных флажков висели на деревьях на улицах, продавали разноцветные товары и предлагали услуги. У сплетничающих торговок стояла гора плетеных корзинок, в меньшую поместилось бы яйцо, а в самых больших можно было сидеть. Дети бегали всюду с охапками цветов, уговаривая мужчин и женщин купить букетики для любимых. Некоторые сидели у костров и жарили хлеб поверх углей, предлагали купить горячие кусочки.

Мы брели по улицам, день подходил к концу. Мы упивались видами и звуками. Мы миновали женщину с татуировками, стоящую у круглого вольера и принимающую ставки на то, как быстро она одолеет аллигатора. Мы шли дальше, хор воплей поднялся, когда она запрыгнула на спину существа. Она схватила его за челюсти, пока он бился. Ее каштановые волосы растрепались. Арлен обернулся, чтобы рассмотреть.

— Любопытное место, — сказала Мона, глядя на мужчину, продающего клетки живых щитомордников. — Я слышала об этом городке, но так далеко мы не ходили.

— Я была здесь пару лет назад на Фестивале Света, — сказала я. — Один из факиров чуть не сжег таверну.

Девушка с лентами в волосах сунула в лицо Моны букетик нарциссов.

— Цветы для мужа?

Мона рассмеялась.

— Мужа нет.

— Тогда для возлюбленного.

— И такого нет. Есть братья, но они, боюсь, обойдутся.

Девушка тут же повернулась ко мне.

— Цветок для милого?

— Прости, — сказала я. — Вряд ли это мне нужно.

Она умчалась прочь, ворча, ее ленты подпрыгивали, она пропала в толпе.

— У тебя есть любимый? — спросила Мона.

— Был пять лет назад. Сейчас — вряд ли, — все эти слова были слишком приторными, чтобы описать сложность тех отношений. Мы остановились у торговки тканью, и я потрогала грязно-зеленый хлопок. — Все это осталось там, пропало со всем остальным.

— Жаль.

Я пожала плечами.

— Это было к лучшему. Его семья ненавидела меня.

— Алый, — сказала торговка.

— Что, простите? — спросила я.

Она погладила сверток ослепительно-красной ткани.

— Алый подойдет твоей медной коже. Твои волосы будут казаться рыжее. Коричневый тебе не идет.

Я посмотрела на свою потрепанную тунику.

— О. Вся моя одежда становится коричневой.

Мы прошли дальше. Торговец сидел в окружении отрезков кожи, один такой он натягивал на деревянную раму. Делал барабаны. Я постучала по одному барабану, кожа задрожала.

— Используете прутики?

— Что?

— Видимо, нет, — сказала я.

— При чем тут прутики? — спросила Мона, мы пошли дальше.

— Палочками играют. А тут играют пальцами.

— Ты умеешь играть? — спросил Кольм.

— Нет. Брат умеет. Мои родители создают инструменты.

Мона взглянула на меня, склонив голову.

— Да?

— А что такого?

Она пожала плечами.

— Похоже, я и не думала, чем может заниматься твоя семья.

Ее безразличный тон разозлил меня.

— Что тут такого? Они все еще делают инструменты. А ты думала, что я из семьи бродяг?

Она посмотрела на гребни с камнями и улыбнулась.

— Похоже на то.

— Я жила в горах, знаешь ли. Дом, родня… мой старший брат — кузнец, сестра разводит пчел…

— О, не заводись. Я не хотела обидеть. Посмотри на эту брошь, Кольм. Это лазурит.

— Ваши родители, видимо, ничего не делали, да?

Слова были гадкими, она повернулась и холодно посмотрела на меня.

— Нет, они просто правили страной.

Мы смотрели друг на друга, рынок шумел вокруг нас. Кольм пристально смотрел на брошь с лазуритом. Я поздно поняла, что об их родителях лучше не говорить. Если я все правильно помнила, они умерли, когда Мона была ребенком.

— Простите, — быстро сказала я. — Я не хотела.

— Все хорошо, — сказала она и повернулась к украшениям. Она не извинилась. — Я знаю, что ты имела в виду. В Сильвервуде может быть иначе, но правители Люмена всегда активно занимались страной. Может, тебе это кажется отдыхом, ведь ты из обычной семьи, но там нельзя ошибаться, а народ все время следит. Девизом моей мамы было: «Никто не может быть идеальным, но королева должна вести себя идеально».

Это многое в ней объясняло. Но я молчала, не хотела развивать спор в начале пути, хоть я была затронута семья. Мы с усилием прошли мимо украшений и тишине, попали к лотку с талисманами и символами Света — стеклянными призмами, зеркальными кулонами и резными фонарями.

— Глупости, — с презрением сказала Мона.

Сзади раздался шум, Арлен догонял нас, румяный и радостный.

— Я выиграл двенадцать серебряников, поставив на ту женщину!

— Мило, Арлен. И я рада, что ты мудро используешь наши деньги, — она вытянула ладонь. — Отдай, пока все не потратил.

— Я это заслужил, это мое.

— Не заслужил, и это наше. Отдай.

— Через десять минут бой петухов…

— Точно нет.

Мы быстро пошли по улице, приблизились к группе людей под карликовой пальмой. Кто-то кричал в середине скопления. Мы подошли, и я схватила Мону за руку.

— Стой!

Она хотела стряхнуть мою руку, но замерла, ведь крик донесся до нас.

— …процветание Седьмого короля — процветание всего востока и не только, друзья! Пророчество Призма — благословение для всех, благодаря алькоранцам, оно разлетится по всем культурам. Друзья, не думайте о Свете, как о чем-то далеком! Это источник жизни, сияющий всюду вокруг нас. Нужно лишь услышать слова Призма, вырезанные на камне в моем городе: «Мы — создания Света, и мы знаем, что идеально…».

— Уходим, — бормотала я, подталкивая их. Я сомневалась, что защитник Алькоро заметил бы Мону и ее братьев, ведь слухов о том, что они выжили, еще не ходили, но лучше было не рисковать. Если он узнает в них людей озера, то придется отвечать на неудобные вопросы.

— Поверить не могу, что целый народ можно так сбить с толку, — процедила Мона. — Как они смеют говорить о процветании и благословении, описывая свои деяния!

— Думаю, они верят, что поступают правильно, — сказала я, мы промчались мимо торговца барабанами.

— Это еще хуже! Убивать невинный народ, узурпировать монархию, порабощать людей… Нет, Арлен! — она оттащила его от вольера с аллигатором. Женщина с татуировками завязывала глаза под рев зрителей. — Мы вернемся в гостиницу!

— Ах, Мона, потом будет танцовщица. Говорят, она играет мелодию колокольчиками на бедрах…

— Нет, — ее щеки пылали. — Мне надоел этот город. Нам еще два дня идти до Перехода Рашера, я хочу скорее отправиться в путь завтра утром. Я не буду веселиться тут, пока алькоранцы зазывают людей, а наш народ в рабстве у их гадкого Седьмого короля.

Впервые за этот день я была согласна с Моной.

* * *

Два дня прошли без событий, и мы прибыли к городу у Перехода Рашера. Тут была не такая энергия, как в Поке. Улицы гудели телегами, скотом, ремесленниками и торговцами, все были заняты торговлей. Все главные дороги Пароа и Виндера сходились здесь, таблички указывали путника направления: в Тиктику, вверх по реке к Розмари, на юго-запад к Лейтвош и к Санмартену, а оттуда к Матарики. Дорога шла на север, вела глупцов по тому, что было торговым путем в Сильвервуд. Мы ушли от этого перекрестка и отправились на поиски гостиницы. Нашим планом было пополнить днем припасы, пока дорога занята, а потом свободнее отправиться к холмам Виндера.

Мы сидели в общем зале, поглощали ужин. Я давно не ела родную еду, меня устраивало все теплое, но блюдо с мясом, хлебом и вином было роскошью. Арлен тоже наслаждался, ведь всю дорогу жаловался на то, что я ограничивала их в еде. Мона и Кольм держались достойно, их обучила жизнь при дворе, они ели медленно и тихо, но тоже радовались угощению. Мона расплела косу, и волосы свободно ниспадали шелком на ее спину. Двое мужчин с усами сидели в дальнем углу и бросали на нее взгляды, когда волосы поблескивали в свете огня. Я порой смотрела на тех мужчин, надеясь, что их интерес угаснет.

Разговор монархов снова касался стратегии по возвращению Люмена. Мона хотела проверить план, хотела сделать так, чтобы Алькоро никогда не смогли пересечь водные пути Сиприяна, Арлен в этот раз соглашался с ней, но Кольм не был уверен, что это возможно.

— Алькоро запутались, Мона, а от этого рождается агрессия. Даже если мы отгоним их на юг, Сиприян не сможет долго отбиваться.

— Но они захватили Сиприян, чтобы подобраться к нашей торговле, чтобы лишить клиентов, — возразил Арлен. — Если бы не желание получить наше богатство, они бы не трогали Сиприян.

Кольм покачал головой.

— Алькоро и сами без ресурсов. И король Селено…

— …простофиля и убийца, — холодно сказала Мона.

— Он безумен. Ты знаешь, что якобы написано в пророчестве. Ты слышала мужчину в Поке. Они думают, что богатство и мощь их народа будет при Седьмом короле Алькоро, и все ожидают, что он приведет их к процветанию. Но их запасы бирюзы закончились два поколения назад, а их поставки кофе затмила Самна. У них осталась только военная сила. Как еще он может исполнить их пророчество? Они не отдадут Сиприян. Они там могут управлять торговлей по водным путям.

— Я знаю, что ты учил историю, Кольм, — сказала Мона, — но я думаю, что пора стряхнуть хватку Алькоро с востока. Если Селено развернется к другой стране, а почти у каждого народа защита лучше, чем у Люмена, его могут убить при нападении на кого-то другого, и вера алькоранцев в это глупое пророчество умрет с ним. Они поймут, что веками верили в ложь, и их мощь рухнет, — она провела рукой по волосам, и на них вспыхнул огонь.

Мужчины из угла смотрели на нее. Я — на них.

— Думаю, вам стоит говорить тише, — прошептала я.

Арлен проверял дротики. Он подпер Птаха кружкой, словно давал ему присутствовать при разговоре.

— Нужно прогонять их, — сказал он, не слыша меня. Он поставил дротик на палец. — Нам же лучше, если они падут.

— Они не падут, — возразил Кольм. — Они разозлятся, а если падут, то это не на пользу нам. Они больше пятидесяти лет управляли торговлей в Сиприяне. Без чистого пути на юге и связи с Сильвервудом с кем мы будем торговать? Нам нужны их торговцы на водных путях.

— Я не буду торговать с народом, подавляющим наш, — едко сказала Мона. — Сиприян может увозить наше богатство лодками, но я не буду никогда торговать с Алькоро. Ты должен думать так же после их поступков, Кольм.

— Конечно, — яростно сказал он. — Но нужно слушать разум, а не сердце.

— Хочешь сказать… — начала Мона, но я прервала ее, надеясь сделать разговор безопаснее.

— Кстати, я была там.

Мона посмотрела на меня, вскинув брови.

— Ты была в Алькоро? Когда?

— Четыре года назад, за пару месяцев до вторжения. Это была моя первая зима после изгнания, и я брела на запад, надеясь, что там теплее, чем в Виндере.

— И как там? — спросил Арлен, вставляя дротик в клюв Птаха, его жемчужины блестели. — Сухо, да?

— На суше, — сказала я. — Страна каньонов. И оказалось, что зимой там холодно. У берега влажно и теплее, как раз для плантаций кофе. Но они опасаются незнакомцев, а я не могла предложить им умения, за которые мне заплатили бы, так что я вернулась на восток. И зимовала на болотах Сипри.

— Ты бывала в их столице? — один из его дротиков скатился со стола и застучал по полу. — О, реки к морям…

— В Каллаисе? Не доводилось, — я смотрела, как он достает дротик. — Я слышала, что город красивый, с башнями и шпилями на стенах каньона. Может, когда я получу плату, когда вы сорвете их флаги со своих кораблей, я вернусь и поброжу по городу.

Мона прищурилась, но я потянулась и зевнула, чтобы перебить ее, и встала из-за стола раньше, чем она возразит.

— Не знаю, как вы, а я собираюсь спать. Политика меня утомила.

Я пошла по комнате, направляясь к двери, ведущей во двор и к купальням. Ночь была ветреной, и я решила оставить сушку волос теплому ветру. Вместо этого я пошла в уборную. У двери стояла тяжелая каменная урна с пеплом и лопатка с короткой рукоятью, чтобы нейтрализовать запах. Полумесяц таял на небе, двор своим светом не озаряя. И поэтому я не заметила, пока не столкнулась на выходе с двумя темными фигурами. Я резко отпрянула.

Это были торговцы из угла, глазевшие на волосы Моны. И, наверное, слышавшие их планы революции. Я стояла перед ними, понимая, что нож остался в сумке в комнате.

— Привет, — сказала я.

— Не буду тратить слова, — сказал мужчина справа. У него был легкий акцент, из-за которого «о» звучала почти как «е». — Сразу скажи правду. За твоим столом сидели трое путников с золотыми волосами. Это народ озера?

Я смотрела на него. Он был на голову выше меня, что не впечатляло, учитывая мой рост. Его усы завивались на концах.

— Что народ озера забыл так далеко на востоке? — спросила я.

— Да или нет?

— Не знаю. Я не с ними. Мы просто болтали.

— Я не дурак. Ты вошла с ними и оплатила за них комнату.

Ну вот.

— С чего вы взяли, что они — народ озера? Волосы? Вокруг много светловолосых с холмов Виндера.

— Волосы цвета песка и загорелая кожа, но эти трое бледны, как луна, и с веснушками. Необычно. И кто еще использовал бы атлатл с жемчугом? И кто еще говорил бы про реки и моря?

Я поклялась ударить Арлена при встрече.

Усатый мужчина сжал в кулаке мой воротник. Один палец окружало толстое кольцо с камнем с прожилками. Бирюза.

— Если они не с озера, ты бы сразу так сказала. Я просил говорить мне правду. Это пловцы, ловящие рыб гарпунами, из Люмена, и их трое: женщина и двое мужчин, один и бородой. Думаю, — он встряхнул меня, — что, если проверить женщину, у нее окажется под блузкой кулон из жемчуга. Мы слышали сплетни в Санмартене.

— О?

— Аластейры живы, да?

— Ох.

Я вытянула шею и впилась зубами в его кулак изо всех сил. Он отпустил меня, ругаясь. Его товарищ бросился на меня, но я схватила его за предплечье и направила к двери туалета. Он врезался в дальнюю стену, а первый впился в пучок моих волос на затылке. Я надавила на его руку, другу ладонь сложила копьем и вонзила в его горло. Он хрипел, но не отпускал, и я размахнулась ногой, тут пригодилась бы твердая подошва. Я попала ему между ног. Он пошатнулся, взвыл, и я отбросила его к товарищу, захлопнула дверь туалета за ним. Я придвинула к двери урну с пеплом, заперла засовом, ударив по нему лопаткой. Я отбросила лопатку и побежала к двери гостиницы.

Моны и ее братьев не было за столом, и я побежала по общей комнате к лестнице, сердце колотилось в груди. Алькоранцы недооценили меня из-за моего размера и отсутствия оружия, но больше ни так не ошибутся. Мои пряди прыгали по плечам, голова болела на затылке, где он выдернул немного волос. Я перепрыгивала по две ступеньки, добралась до нашей комнаты и распахнула дверь.

Комната была темной, но три головы поднялись от моего резкого появления.

— Вставайте! — выдохнула я. — Все! Скорее.

Мона села, а я начала собирать вещи в свою сумку.

— Что такое?

— Два алькоранца заметили вас внизу. Шевелитесь.

Кольм и Арлен тоже сели.

— Алькоранцы? — повторил Арлен. — Как ты поняла?

— Бирюза, усы и акцент. Без глупых вопросов, — я стащила плащ с Арлена и бросила в него комком.

Мона и Кольм были на ногах.

— Откуда они узнали, что мы здесь?

— Ваше беспечное поведение, представьте себе. И Птах, — я закинула сумку на спину. — Вставай, Арлен, или я тебя…

— Где они сейчас? — спросила Мона, собирая свою сумку.

— В туалете, — я пошла к двери. Остальные шли за мной в разной степень готовности.

— Погоди, — Мона схватила меня за руку на площадке. — Куда мы идем? Что ты задумала? Мы не пополнили запасы…

— Нужно уйти дальше двери, — тревожно сказала я. — По проблеме за раз.

Мы спешно спустились по лестнице и вышли в ночь. Вечер был ранним, гостиницы горели огнями, люди наслаждались гостеприимством города. Мы повернули на главную дорогу к перекрестку с указателями.

— Наденьте капюшоны, — сказала я на ходу.

— Куда мы идем? — осведомилась Мона. — Мы не сможем спрятаться от них в пути прикрытыми головами.

— Знаю, — мрачно сказала я, указатели виднелись впереди. — В Розмари идти не стоит, если ходят слухи, что вы живы, нас будут там искать. Сойдем с главной дороги и обдумаем варианты.

Мы поспешили в траву на краю перекрестка. Земля была в кочках и камнях. Свет и звуки города остались позади, а впереди над холмами висел полумесяц. Нас уже не было слышно с дороги, и я остановилась.

— Итак, Розмари не подходит, — я спешно продумывала путь в голове.

— Они знали, что это мы? — спросила Мона, чуть запыхавшись. — Или просто считали нас народом с озера?

— Они были уверены, что это вы. Они услышали сплетни в Санмартене.

Луна толком не светила, и я лишь представила, как Мона едко смотрит на Арлена.

— Что? — возмутился он.

— Они могут сообщить своему кораблю, — сказал Кольм, пока его брат с сестрой не завели спор. — Они могут и не побежать за нами.

— Да, но дальше их может быть больше, — сказала я. — Они могут послать гонцов вперед, к горам, и к своим кораблям. Они могут догадаться, что мы попробуем перейти горы. Могут понять, что я из Сильвервуда, если подумают.

— Торговый путь тоже не подходит, — сказала Мона.

— Да. Придется оставить и другие пути рядом, — я вглядывалась во тьму. Небо кончалось там, где уже не было видно звезды. — Мы можем пересечь Виндер по прямой и попасть к лесу севернее озера Розмари.

— Сколько это займет? — спросил Кольм.

— Четыре-пять дней, наверное.

— Почему не сделать дугу, а потом направиться в Розмари? — спросил Арлен. — Если они не найдут нас на дороги, все равно могут попытаться преследовать.

— Потому что, — осторожно сказала она, — Проблема у нас, похоже, больше, чем пара торговцев, ищущих нас на дороге.

— Какая? — спросила Мона.

— Не думаю, что есть сомнения. Они сообщат королю Селено, что видели вас, живых, в Переходе Рашера, одетых для пути и в обществе кого-то, похожего на сильвера. Они не глупые, что бы вы ни говорили об их короле. Они поймут, что вы возвращаетесь к озеру. И если они начнут действовать раньше, чем мы доберемся туда…

— …кто знает, что может случиться, — закончила Мона мрачным голосом. — Они могут прислать корабли и солдат для войны.

— Или сообщат о нас Сильвервуду, — сказала я. — Они способны на многое, но это все нам не на пользу. Наши дни сочтены. Нам нужно попасть к озеру раньше, чем слух долетит до водных путей Сипри, что вы живы и идете в Люмен.

Они молчали передо мной. Холодный весенний ветер шуршал травой, по коже бежали мурашки.

— Как изменится наш путь? — спросила Мона после паузы.

— Нужно быстро добраться до гор, — сказала я. — Но переходить их придется дольше. Мы попадем к ущельям восточнее Лампириней, путь будет под наклоном. Но идти в обход к Розмари и по задуманному изначально пути будет дольше.

Мона глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Думаю, это лучший вариант. Хорошо. Что насчет этой ночи?

— Пойдем дальше. Нужно миновать больше холмов, отойти от дороги. А потом устроимся на ночлег.

— А провизия?

— Об этом подумаем утром, — устало сказала я и повернулась на северо-запад. — По проблеме за раз.

ГЛАВА 3

Мы двигались по холмам без троп до полуночи, рискуя вывихнуть лодыжки, когда опасность могла нас настигнуть. Я гнала их, пока мы не устроились ночевать под нависающим камнем. Я встала раньше остальных утром и развела костер, наполнила свой котелок из ручья неподалеку. Я бы не занялась этим с утра, но у нас было немного чая, было лучше заварить пакетики до того, как мы дойдем до Сильвервуда. Я заставила спутников спешно завтракать, потушила костер и разбросала пепел, пока они сидели с кружками.

Мы схватили сумки и пошли в холмы, ускоряя шаги, видя пучки травы под ногами. Я шла впереди с серебряным компасом в руке, используя холмы как ориентиры. Холмы Виндера были неровными, обманчиво отвесными, закрывали все впереди и позади нас, помогая и мешая. Птицы с широкими крыльями кружили над нами в небе, пикируя порой за добычей, скрытой в траву. Больше мы никого живого до вечера не видели.

Я оглядывалась на тучи позади нас, отмечая с недовольством, что нам светит провести первый полный ночлег на улице под дождем. С такой тревогой я вела спутников по холму, пока мы не застыли на краю стада кудрявых овец. Они замешкались и заблеяли. Мы подвинулись в сторону, пытаясь обойти их, но тут из стада выбежали две собаки, лая и рыча. Мы сжались в кучу, а они пригнулись перед нами, скаля зубы. Арлен полез в сумку за атлатлом, но на краю стада появился пастух, обходя своих овец. Он издал пронзительный свист и побежал к нам. Собаки оглянулись на него, их тела все еще были агрессивно напряжены.

— Убери, — шепнула я Арлену. Он убрал атлатл за плечо. Пастух добрался до своих собак. Он был с холмов, высокий и худой, с бородой цвета земли. В руке он сжимал изогнутый посох.

Я кашлянула.

— Добрый день, сэр.

Он разглядывал нас.

— Путники?

Я кивнула.

— Верно. Не воры, — в холмах переживали из-за кражи скота. — Простите, мы не хотели напугать ваше стадо.

Он посмотрел на своих собак, еще скалящихся на нас.

— Тише, Ито. Тише, Пег.

Они выпрямились и насторожили уши. Они сели на землю и смотрели на него, стуча по траве пушистыми хвостами.

— Если идете в Розмари, вы далеко от дороги, — сказал он, указывая посохом.

— Спасибо. Мы не заблудились.

— Нет? Но таким путем вы никуда не дойдете, только к горам, — он посмеялся над абсурдностью этих слов. Не дожидаясь нашего ответа, он кивнул на небо за нами. — Вам лучше найти укрытие. Молния бьет по тому, что выделяется. И вам, и мне лучше уходить.

Мона посмотрела на стадо.

— Думаю, амбар у вас есть?

Он окинул ее взглядом.

— Есть. Но я вас даже не знаю, и я не хотел бы проснуться без овец.

Она открыла мешочек на поясе.

— Мы можем заплатить вам за крышу на ночь и еду, — он вытащила горсть серебра, то, что у нас осталось.

— Мона, мы справимся ночью, — сказала я. — Мы можем укрыться с подветренной стороны холма…

— Я не буду спать под бурей, — сказала она твердо. — Сейчас нам от денег проку нет, и у нас мало еды, чтобы пройти через…

— Я буду ставить силки, — быстро сказала я, заглушая ее, но мужчина уловил слова.

— Через? — повторил пастух. — Через что? Через горы?

Она вытянула руку с серебром.

— Да, через горы. Не спрашивайте, зачем. Это наше дело. Вы дадите нам укрытие и еду?

Он смотрел на нас.

— Я почти пятьдесят лет живу в тени гор, и я еще не встречал того, кто пройдет там больше четверти мили. Люди пытались, конечно, торговаться с королем, но если их не прогонял лесной народ, они терялись среди деревьев, — он покачал головой и забрал из ее ладони пару монет. — Но, как вы и говорите, это не мое дело. Я бы не советовал туда идти, но на голодный желудок вы точно ничего не сможете. Я посмотрю, чем может поделиться Хелли.

— Вы очень щедры. Я этого не забуду.

Он забавно посмотрел на нее, развернулся и повел нас сквозь стадо. Он отошел на пару шагов, и я прошипела ей:

— Веди себя не как королева.

Она пронзила меня сжигающим взглядом, а он бросил через плечо:

— Зовите Тофером.

Мы представились ему, пока шли за ним по склону. Поняв, что мы — не угроза, его собаки бежали у его ног, свесив языки. У дальнего края своего стада он отдал приказ, и собаки побежали среди овец. Тофер свистел, направляя собак, собирая овец в тесную кучу. Мы потрясенно смотрели, поражаясь, как четко собаки отвечают на его свист. Стадо двигалось за нами, он вел нас по протоптанной тропе во впадину среди холмов.

Его дом был в традиционном стиле, земляные стены были покрыты штукатуркой и вжимались в склон холма. Травянистая крыша спускалась к крыльцу с видом на ручей. Ниже по течению стоял амбар рядом с пастбищем с ягнятами. Он направил стадо на пастбище с помощью собак и посоха, а потом повел нас вдоль ручья к дому. Дверь открылась, внутри все было простым, но ухоженным, землистые стены покрывал свежий слой штукатурки.

— Гости, Хелли, — сообщил Тофер, мы прошли в дверь. С кухни донесся вопль, мы пересекли порог и увидели, как пухлая женщина держит брыкающегося ягненка и вливает ему в рот молоко.

— Ой, — сказала она и хмуро посмотрела на мужа. — Из всех ночей…

— Мы не вовремя? — спросила Мона.

— Я не готовила ужин. Даже печь не растопила…

— Путники, Хелли. Другие обычаи. Темнеет, — Тофер кивнул на безлунное небо. — Постная ночь.

— Вы поститесь в новолуние? — спросил Арлен.

— И пируем в полнолуние. Сдержанность и веселье, — он отпер дверь кладовки.

— Я могу сделать кукурузные лепешки, — сказала Хелли, ставя ягненка на пол. — И есть масло…

— Нет, нет, — сказала я. — Не нужно. Крыша и немного еды. Мы не хотим быть обузой.

Хелли встала из-за стола и присоединилась к мужу у кладовки, они вместе вытащили несколько головок белого сыра, сверток вяленого мяса, мешок яблочной кожуры и три банки огурцов в хлебе и масле. Пока они там рылись, маленький ягненок бродил по кухне рядом с двумя собаками, словно один из них.

— Можно спросить? Почему у вас ягненок дома? — удивленно сказал Арлен.

— Родилась крохой, — сказала Хелли, заворачивая сыр в ткань. — Она почти готова выйти на пастбище, но я этого не хочу. Она думает, что помогает Пег и Ито.

Я услышала, как тихо фыркает Мона, и посмотрела на нее, удивленная тем, что она так несдержанна. Но она не смотрела на ягненка. Она увидела резную призму на широком подоконнике. Свет лампы отражался от ее поверхностей. Мона смотрела на призму так, словно она ее оскорбила. Я посмотрела на людей холмов, но они, похоже, не заметили такую реакцию.

Одна из собак нюхала мои лодыжки, виляя хвостом. Я отодвинулась. Я не понимала желание других культур держать зверей дома. К счастью, Тофер и Хелли быстро завернули для нас угощение. Мы отказались от предложенной склянки молока, зато взяли буханку хлеба и немного клеверного меда на ужин.

— Не очень гостеприимно, — жаловалась Хелли, завязывая сверток сыра бечевкой.

— Этого более чем достаточно, — сказала я. — Вы так добры.

Снаружи заворчал гром. Тофер зажег фонарь, сунул под руку охапку одеял и позвал нас.

— Идемте в амбар, пока небеса не разверзлись, — взяв провизию, мы пошли за ним вдоль ручья. Поднимался ветер, холодный и заряженный, от этого волны шли по траве, первые крупные капли упали, когда мы вошли в амбар.

В отличие от дома, амбар был деревянным, хоть и с брешами между досками, показывая, как мало деревьев в Виндере. Самые большие дыры были забиты сеном и штукатуркой. Мы вошли, несколько куриц цвета ржавчины зашумели в удивлении, бегая под ногами. Тофер повесил фонарь на крючок и кивнул на ряд пустых стойл.

— Сено чистое. Крыша не протекает. Закройтесь, если не хотите, чтобы курицы беспокоили. Остерегайтесь петуха, он клюется. Что-нибудь еще?

— Вряд ли у вас есть новости из Сильвервуда? — Мона опустила сумку.

— Новости? Их нет. Место закрыто, как гробница. Скажу лишь, что новому королю отстреливать нарушителей нравится меньше, чем старому, — он провел рукой по толстой деревянной балке, поддерживающей склад сена наверху. — Мы осторожно ходили за деревом. Мужчины и женщины шли ночью, валили одно дерево и уносили на распилку. Следующей ночью мы проделывали это в другом месте. Теперь можно повалить пару деревьев и распилить там же. Дети даже начали собирать грибы. Не ясно, это новый король мягок, или люди собрались высоко в горах, отрезанные от всего.

Арлен взглянул на меня, наверное, желая увидеть мою реакцию на это. Но я просто сняла сумку с плеча и прислонила к стене стойла. Подходить могли оба варианта, хотя мягким короля Валиена точно не опишешь.

Серый кот прыгнул на дверь, заурчав. Тофер почесал его за ухом.

— Знаю, это не мое дело, но я вас предупрежу. Если хотите торговать, туда не идите. Лесной народ не интересуют предложения чужаков.

— Мы не торговцы, — заверила его Мона.

— Тогда я не понимаю, что делать в горах, — он пожал плечами и пошел к двери. — Мышелову вяленое мясо не давайте, — он указал на кота, с надеждой нюхавшего сумку Арлена. Тофер вышел под дождь и закрыл за собой дверь.

— Хороший человек, — сказала я, расстегивая плащ.

— Даже если он и его народ воруют дерево у вашей границы? — спросил Арлен, отодвигая сумку от Мышелова.

— Это не моя граница. И не так давно сильверы торговали деревом. Мой народ решал, какие деревья валить, и мы садили на их месте новые. Но это прекратилось во время Тихой войны с вашим народом. Наши правители все меньше хотели пускать чужаков в горы, — я пожала плечами и развернула буханку хлеба. — Но Вендер — большая страна, и их проделки не обеспечат весь народ деревом. Если бы у правителей Сильвервуда был разум, они начали бы торговлю. Они хоть смогли бы делать это правильно, — я отломила кусок хлеба. — Это я поняла, проведя среди этих холмов последние пять лет. Поверить не могу, что я так быстро забыла о народе холмов. После пары месяцев на берегу забываешь обычаи других народов.

— Как-то это странно, — Арлен отломил кусок хлеба. — Что значит сдержанность и радость? Свет — не великий пророк, требующий жертв.

— Они видят это немного не так, — сказала я. — Дело в празднике. Так они выказывают почитание. У каждой культуры есть что-то такое. У вас нет особого места, где вы видите Свет? Способа поклоняться ему?

— Нет, — сказал он, сбрасывая ботинки. — А что?

— Есть, Арлен, — тихо сказал Кольм. — На закате, когда свет ударяет по водопадам Частокола. Иначе зачем мы поворачиваемся к скалам в конце каждого дня?

Он пожал плечами.

— Наверное, потому что вид красивый.

Мона расстелила одеяло на сене, мы устроились на нем с баночкой меда в центре.

— Честно говоря, я готова с этим покончить. Я даже не уверена, что Свет существует.

Я удивленно посмотрела на нее.

— Как не существует? А солнце, луна, звезды…

— Я не говорю, что света нет, — она осторожно обмакнула кусочек хлеба в мед. — Просто сложно верить, что есть один Свет, вдохновляющий всех вокруг. Выглядит удобно, что каждая культура видит в этом то, что близко их сердцу.

— Циничная точка зрения.

— Да? Подумай, Мэй. Вера Алькоро в Свет привела их к моей стране. И весь бред с пророчеством и Седьмым королем… один народ в дураках, а другой — рабы. Почему Свет считает кого-то выше других?

— Я не говорю, что все правильно, — сказала я. — Но, думаю, что не почитать свет из-за неправильного понимания нельзя. Это повод искать истинное значение Света.

— Может, так. Может, нет.

— Но подумай… А-а! — Мышелов потерся о мой локоть, пока я открывала флягу. Вода пролилась на мою обувь. — Ненавижу эти виндеранские фляги. Все бы отдала за деревянную горлянку, — я отогнала кота, вьющегося у моих ног пушистой змеей. — Кыш, уходи!

Мона ухмыльнулась.

— Не любишь котов?

— Коты должны быть на воле, — сказала я, убирая руку, когда он выгнул спину, чтобы потереться о мою ладонь. — Как и другие звери.

— У твоего народа нет скота? — спросил Арлен, протягивая пальцы к носу кота.

— Есть немного. Индейки, пчелы, рябчики, перепела, кабаны. Но почти все семьи при этом охотятся. У нас же нет берега для овец или коз.

— Но вы не торгуете, — Мона покачала головой. — Такой странный народ. Закрытый.

— Знаешь, что? Зато нас никто не захватил.

Ее лицо стало мрачнее бури.

— Не смей так со мной говорить. Ты не имеешь права.

— У меня прав не меньше, чем у тебя. Я не твоя подданная, Мона. Так что не относись ко мне так.

Она посмотрела на меня свысока.

— О, Мэй, я так и не делала.

Я яростно оторвала корочку хлеба, свернула спальный мешок и ушла в другое стойло, не хотелось находиться в ее обществе больше, чем необходимо. Амбар стонал от ветра. Снаружи кудрявые овцы собрались под навесом, стряхивали воду с ушей. Я развернула спальный мешок и легла, слушала, как дождь хлещет по стене амбара. Так было, пока глупый кот не устроился комком у моего плеча, заглушив все звуки своим урчанием.

* * *

Я проснулась от вопля петуха утром. Мышелов ушел ночью, но оставил на моем плече слой серой шерсти. Я села, отряхиваясь. Арлен еще храпел, и я тихо пробралась мимо их стойла, вышла из амбара, чтобы умыться в ручье.

Я была удивлена тому, что проснулась не первой. Мона была у ручья с Хелли. Ее золотые волосы висели мокрыми на спине, она держала контейнер, куда Хелли загружала склянки молока. Хелли говорила с ней, Мона хмурилась. Я подошла, и она кашлянула, взглянув в мою сторону, перебивая женщину.

— Благодарю, Хелли, — Мона отдала ей контейнер. Хелли поставила его в судок в ручье, поприветствовала меня и пошла к дому, вытирая о фартук бутылку молока.

— Что это было? — спросила я.

— О, просто разговор, — она взмахнула рукой. — Она предложила нам завтрак.

Хелли решила исправиться за нехватку горячего ужина, погнала нас за стол на завтрак из яиц, гренок с маслом, черники, горячих бисквитов с мой кулак размером. Она отказалась от наших денег, сказав, что лишь выражает гостеприимство, упущенное ночью. Ягненок прыгал по комнате, блеял и стучал копытцами, пока Хелли готовила ему молоко. Призма сверкала в лучах утреннего солнца, бросая осколки радуги на стол. Один такой упал на чашку Моны, и она отодвинулась, кривя губы.

После завтрака мы убрали со стола и поблагодарили Тофера и Хелли за доброту. Ягненок проводил нас до двери, лизал росу с травы. Мы попрощались, закинули сумки за плечи и направились к туманным холмам.

— Что ж, — сказала Мона, когда домик пропал за холмом. — Этот вес нам тащить на себе, — она поправила сумку. — Нужно съесть эти головки сыра. Они тяжелые.

Я обдумала, что нам дали Тофер и Хелли.

— Лучше съесть консервы. Банки потом пригодятся для добычи.

— Какой добычи? — спросил Арлен. — Я думал, мы не можем охотиться в Сильвервуде.

— Не можем. Мы будем ставить силки, когда попадем в лес. Мы будем достаточно далеко, и наш дым не заметят.

— Что? — Мона искренне удивилась. — Ты все еще собираешься ставить силки?

— Конечно, — я взглянула на нее. — Ты же не думаешь, что пары банок и головок сыра хватит на весь путь к озеру?

Я не хотела унизить, но она оскалилась.

— А ты обеспечишь нас? Что ты поймаешь? Лося?

— Мы можем и собирать еду, — раздраженно сказала я. — Если делить еду с умом, мы дойдем до Частокола.

— Что можно собирать? — спросил Арлен. — Орехи? Ягоды?

— Не то время года, — сказала я, сверяясь с компасом. — Травы. Лук. Сморчки, если повезет.

— Но все это сомнется в сумках, — фыркнула Мона.

— Потому нам и нужны банки, — сказала я, не скрывая ухмылки в голосе.

Она фыркнула, поправляя сумку. Склон стал отвеснее.

— Ты можешь хоть вести себя благодарно, — сказала она. — Если бы это была ты, мы бы мокли всю ночь, не получили бы еду. Я нам хоть что-то добыла.

— Я благодарна. Но это не отменяет факта что на весь путь еды не хватит.

Она цокнула.

— Видимо, твой народ во всей помощи ищет минусы.

Я повернулась к ней, мы приближались к вершине холма.

— Прости, что? Я не против помощи. Я не мешаю вам тратить деньги на роскошь, если вы того хотите.

— Крыша в бурю — не роскошь.

— Конечно, да? — парировала я, выглядывая из-за Кольма, вставшего между нами. — Помните, Ваше величество, что вы все равно промокнете в пути! И проголодаетесь. Может, вас даже ужалит пчела. Ели не хотите страдать, можем вернуться в уютную гостиницу в Розмари, пока нас не найдут солдаты короля Селено.

— Не, — холодно сказала она, — говори мне о страдании.

Я открыла рот для ответа, но мы добрались до вершины холма, и слова умерли в горле. Земля обрывалась перед нами, впервые мы увидели склоны гор, тянущиеся к небу. Они изгибались, как складки одеяла, брошенного на пол, бледно-голубые и далекие. Вид заставил меня замереть. Сердце трепыхалось, как рыба без воды. На миг усталость пяти лет пропала, оставив радость.

Другие тоже остановились, чтобы перевести дыхание. Кольм смотрел то на меня, то на горы.

— Как давно ты их не видела? — спросил он.

Я встрепенулась.

— Видела? Не так давно. Я была в Розмари пару месяцев назад, — я глубоко вдохнула. — Но они всегда застают врасплох, как бы часто я в ту сторону ни ходила.

— Почему не остаться в Розмари? — спросил Арлен, поправляя лямки сумки, а не глядя на горы. — Если вид для тебя так важен, почему не поселиться в городе у границы?

— Я пыталась какое-то время, — сказала я, рассеянно крутя компас в ладони. — Я работала на добыче мрамора пару месяцев, пока они не нашли кого-то сильнее меня. В Розмари толком ничем не займешься, и пришлось уйти в поисках работы. А еще, — сказала я, скользя взглядом по знакомым вершинам, — не всегда просто быть у границы, зная, что не вернешься.

— Чем скорее мы туда дойдем, тем скорее вернешься, — сухо сказала Мона. Она смотрела на горы, вскинув голову. — Куда дальше?

Я отвернулась от нее, якобы определяя направление по компасу. Пузырь спокойствия надулся во мне при виде дома, и я не хотела, чтобы она его сейчас лопнула.

* * *

Мы ночевали в кустах, где скрывался козодой, шумящий до рассвета. Мы не поспали, и на следующий день путь был тяжелым. Холлы без деревьев стали монотонными, горы не становились ближе с каждой вершиной. Следующей ночью мы прятались под камнями от дождя, пытаясь уснуть. И вот, следующим днем, мы пошли по плавному подъему, ведущему к подножию гор. Деревья торчали местами, вскоре спутались в чащи, а потом стали плотной стеной.

Мы добрались до леса.

Ручей поприветствовал нас, расширился в пруд, обещавший каменистое дно. По грязным берегам бегали ящерицы, виднелись и другие следы. Я обрадовалась и оставила спутников ловить рыбу в воде, а сама пошла в край леса за добычей. Я развесила силки в подходящих местах. На обратном пути я нашла дикую морковь, которую еще можно было есть, и я собрала ее в плащ с горстями листьев одуванчика и луком. Это, а еще найденные лисички и пойманные окуни, стали хорошим ужином. Мы сидели сыто у костра, напряженная атмосфера предыдущих дней рассеялась.

Удача была с нами. Следующим утром силки были полны добычи, и мы весь день коптили зайца, белку и рябчиков, чтобы взять с собой. Я жалела о потере меха и костей, но не было времени на их обработку, и я не хотела таскать их с собой по горам. Я разбросала их по лесу, благодаря каждое существо за свою жизнь и извиняясь за трату даров.

Я чистила зайца в угасающем свете, оставалось приготовить только это. Кольм сидел у аптечки, связывал букетики пряностей и веточек березы, результаты лежали рядами перед ним. Мона, как я заметила, сидела поодаль и разделяла приготовленную еду по сверткам и мешочкам. Я уже посмеялась над ней за отказ чистить мою добычу, когда ее народ всю жизнь собирал жемчуг из ракушек, но она не ответила. Она заплела волосы вокруг головы, снова превратив их в корону.

— Не знаю.

Я оглянулась, Арлен смотрел на склоны, свободно сжимая атлатл в руке.

— Что ты не знаешь?

Он указал на лес.

— Просто не знаю. Мне это не нравится. Здесь так закрыто. Я уже ощущаю себя муравьем в траве. Как ты тут определяешь путь?

— Для того у нас компасы, — сказала я. — Но со временем разбираешься.

— Я привык видеть небо.

Я подняла голову. Звезды поглядывали с синего неба, солнце давно скрылось за горами.

— Мы смотрим на звезды с деревьев и скал, — я посмотрела на темноту на востоке. — Лето почти здесь. Вон его звезда.

Кольм свернул аптечку.

— Летняя жемчужина, — сказал он. — Я Люмене ее обычно не видно до раннего утра, когда она показывается над вершинами гор.

— Мы зовем звезду Светлячок-кавалер, — сказала я. — Он отмечает начало сезона светлячков. Его спутница ждет его на небе, — я указала на самую яркую звезду в изогнутом скоплении.

Кольм посмотрел туда.

— Мы зовем то созвездие Гусем. Он украл из озера жемчужные бусы, и они тянутся за ним.

— Мы говорим, что это медведь, за которым гонятся светлячки, — сказала я.

— Зачем светлячкам преследовать медведя? — спросила Мона.

— Зачем гусю жемчуг? — парировала я.

— Это жутко, — Арлен нас не слушал. Он отвернулся от леса и пошел к огню, сел в стороне от дыма. — И не говори, что твой народ не боится.

— Почему ты так говоришь? — спросила я.

Он опустился на локти.

— У вас разные названия. Я видел твою карту. Лысый череп. Гора Пелена. Призрачная гора.

— Гора Голубого призрака, — исправила я. — Светлячки.

— Они не голубые.

Я смотрела на него.

— Голубые.

— Они желтые.

— Некоторые из них. А некоторые голубые. Голубые призраки. Ты их не видел? — я взмахнула руками, удивляясь, что это важную часть моей культуры они не знают. — Они не мерцают. Они все время сияют голубым и парят, — я показывала рукой. — На горе их тысячи каждую весну и лето, и когда они летят… — я ощутила знакомое старое чувство, вспоминая ежегодное событие, самое волшебное в мире. — Они как река света, беззвучная, текущая по лесу. Они озаряют деревья, их свет очень сильный. Мы прекращаем все, пока они летят, и мы сидим на ветвях над ними, играем музыку и танцуем, — я видела, что он не впечатлен. — Ты не знал о них? — я посмотрела на Кольма. — Скажи, что ты слышал о них.

— Я знал, что твой народ видит Свет в светлячках, — сказал он. — Я не знал, почему их звали голубыми призраками.

— Совсем? — спросила я.

— Помни, твои правители не рады чужакам в своей стране уже лет сто, — сказала Мона.

Но даже ее раздражение не досаждало мне.

— А синхронные светлячки? — спросила я у Кольма. — Они подстраивают мерцание, — я помахала пальцами в воздухе. — Мерцают одновременно. О них вы слышали?

— Нет.

— Ох, — я хлопнула ладонью по лбу. — Великий Свет, вы не представляете вид… Вот бы знать, где они летят в этом году. Лучше всего их видно у водопада у дворца в Лампириней. Мы зовем его Огнепадом из-за того, что разные виды светлячков — голубые призраки, синхронные, желтые и зеленые — парят у берегов, как угли над водой.

Арлен потянулся и почесал голову Птахом.

— Вряд ли мы пойдем туда смотреть их. Не хочется попасться королю из-за жуков.

Я сжала ладони на коленях. Я хотела трясти его за плечи до скрежета его зубов за то, что он считал мой народ пустым. Я вонзила нож в зайца, с силой потянула шкурку. Я уже пять лет не праздновала появление светлячков. В последний раз я видела голубых призраков как раз перед тем, как мои глаза завязали извиняющиеся королевские стражи. Это я видела напоследок. Магия призраков угасла, как вся радость, которой меня лишил старый король.

ГЛАВА 4

Мы собрались следующим утром, погасили огонь и разбросали пепел. С подарками народа холмов и своей добычей мы повернулись к склонам без троп перед нами. Я держала компас в ладони, нашла направление, позвала троих спутников и пошла в лес.

Было приятно снова оказаться в лесу. Меня окружил темный, насыщенный и знакомый запах, птицы пели на ветвях, их голоса были понятны, как мой язык. Мелочи, о которых я почти забыла, удивляли меня на каждом шагу — радужный блеск стрекоз, белые лепестки лапчатки, крохотные следы мышей у ручья. Даже земля была знакомой под моими ногами, мягкая подошва ступала по слоям старой листвы. Я глубоко вдыхала ароматный воздух. Я была дома, наконец-то, я была там, где должна быть.

Но скоро я вспомнила о реальности. Я была нарушителем. Я строго говорила себе, что не имею права быть здесь. Я стиснула зубы, поправила сумку, шаги удлинились, мое недовольство росло. Я нырнула под куст рододендрона, думая о том, что бы мне хотелось прокричать на могиле Вандалена. Может, его старые советники еще продолжали его дело по превращению скаутов в лесных убийц. Может, они пытались расшатать короля Валиена. Хмурясь, я шла среди переплетенных кустов, ненавидя то, что я превратилась во врага своей страны.

— Черт, Мэй, медленнее!

Я замерла от крика Арлена и обернулась. Они были в десяти ярдах от меня, Мона — первая, за ней Кольм. Она хмурилась, глядя на длинный порез на своем предплечье. Арлен пытался высвободить сумку из лоз. Кольм, как самый высокий, вытирал грязь со лба, успев задеть им ветви рододендрона.

— Что такое? — спросила я.

— Ты идешь слишком быстро, Мэй, — раздраженно сказала Мона. — Из-за тебя мы попали в шиповник.

— Почему не обошли? — я посмотрела на спутанные ветви с шипами.

— Мы не знали, что это, пока не столкнулись!

Я смотрела, как они борются, получают царапины, пытаясь освободиться. Наконец, они добрались до меня у ручья.

— Сколько дней я обещала вам на поход по горам? — я не удержалась.

— Не зли нас, — холодно сказала Мона. — Ты — наш проводник. Ты должна направлять нас, а не убегать от нас, — она потирала руку. — Медленнее. И предупреждай об опасности.

Я пожала плечами и повернулась к ручью.

— Хорошо. Попытаюсь.

Через час я поражалась тому, что были опытные путешественники, ничего не смыслящие в Сильвервуде. Мои спутники могли задерживать дыхание в холодной воде почти на пять минут, но в горах они были рыбами на камнях. Лес потрясал их. Они не могли отличить ядовитый плющ от лаконоса, шершня от бражника. Они не выглядывали паутину под деревьями, и они не собирались идти тихо.

— Великое пылающее солнце!

Арлен был хуже всех, и я развернулась, яростно шепча, пока он метался, как мышь на когте:

— Ты не можешь тише?

— Вы выращиваете таких больших пауков? — он содрогался, водя руками по волосам и плечам. — Они размером с мой большой палец!

— Радуйся, — парировала я. — Иначе вас съели бы комары. Просто смотрите под ветки.

— Я смотрю под пылающие ноги!

— Тогда хоть не вопи. Король Валиен услышит тебя с трона в Лампириней, — я пошла по берегу ручья.

— Когда мы остановимся на обед? — спросила Мона. — Уже почти полдень.

— Я надеялась пройти дальше, где этот ручей пересекается с ручьем Выпей-чай.

Я слышала по голосу Арлена, что он закатил глаза.

— Ох и названия у вас.

Я застыла.

— Заткнись.

— Не смей мне приказ…

— Нет, — перебила я и развернулась. — Заткнись и слушай.

Они замерли, и звуки леса окружили нас. С вершин деревьев четко доносился приказ, две ноты, как маятник, и трель. Выпей-чай! Выпей-чай!

— Тауи, — сказала я тихо. — О нем нам рассказывают одним из первых в детстве.

Фебы тихо так чихают,

Гаичка себя называет,

Тауи скажет выпить чай!

Сойка повторит это, знай!

Я посмотрела на деревья, увидела черную голову, красные плечи и белую грудку. Прекрасная птица.

— Все наши названия что-то означают, Арлен. Гора Пелена всегда подернута туманом. Лысый череп — купол камней, что возвышается над деревьями. Овраг Королепад — место, где сто лет назад упал и сломал ногу король. У всего своя история.

Мы слушали песню еще мгновение, а потом я повернулась без слов и пошла к другим деревьям на склоне. Минуту мы шли в тишине.

— Реки к морям, — сказал Арлен. — Теперь я все время их слышу.

Я мстительно улыбнулась.

* * *

Тем вечером мы остановились у каскада камней, покрытых мхом и папоротником. Несколько желтых светлячков мерцали у воды, они искали себе пару. Мы были в паре миль от места, где я хотела остановиться на ночь, но спутники так вспотели и покрылись царапинами, у них так болели ноги, что мне пришлось сдаться.

— Уверена, что нельзя разжечь огонь? — спросила печально Мона, глядя, как рыбки носятся под водой. — Мы далеко от поселений твоего народа.

Я покачала головой.

— Безопаснее жечь костры у Лампириней, ведь дым смешается с остальным. Скауты короля следят за горами у границы, они сразу заметят нарушителей. Дым привлечет их.

— Никак не пойму, — сказал Арлен, жуя кусочек вяленого мяса. — Почему твой народ такой недоверчивый?

— Ты не изучал историю?

— Учил, — сказал он. — И все равно не понимаю. Похоже, началось это со смены правителя триста лет назад.

— Двести лет назад, — исправил его Кольм.

Арлен отмахнулся.

— Важно, что оригинальная монархия была утеряна. Род королей и королев Светлой эры закончился, и народ слабее забрал корону. С тех пор принимались плохие решения.

— Дело не в передаче короны, — сказала я. — Закончилось серебро в шахте, торговля в горах стала хуже, а окружающие народы начали нападать на страну.

— Нападать? — повторила Мона. — Не было нападений.

— А как назвать то, что народ холмов валит деревья на границе леса без разрешения? Как назвать то, что ваш народ, Ваше величество, пытался построить дорогу в южных горах без нашего согласия? Это как нам строить мосты на вашем жемчужном дне?

— Твой король повышал тарифы на торговлю через лес, — возразила она. — Нам было все дороже отправлять богатства в дельту, и нам нужен был доступ к южным портам.

— И к чему это вас привело? Пришли алькоранцы. Конечно, они захватили Сиприян, чтобы быть ближе к озеру, ведь вы ошиблись, отправляя жемчуг по водным путям.

— И все равно все из-за твоих правителей, — сказал Арлен. — Потом нашли новую серебряную шахту, но вы отказались сотрудничать с озером.

— Тогда только закончилась война между нами! — парировала я. — Ваш народ должен был успокоиться, но ваши границы остались закрыты навсегда!

— Пелдален, — тихо вмешался Кольм.

Я, торжествуя, указала на него, глядя на Арлена.

— Верно, — сказала я. — Король Пелдален. Его убили в стычке с бандой народа холмов, валящих лес, всего сорок пять лет назад! Ваш народ отводил реки на Частоколе, который принадлежит нам, пару лет спустя. Разве странно, что королева решила закрыть границы? Наши правители лишь пытались защитить народ и ресурсы!

— Уж очень многое ты прощаешь короне, изгнавшей тебя, — отметила Мона.

— Я же говорила, это был Вандален. Он воспринял наставления своей матери слишком серьезно. А вы говорите о том, что было задолго до его правления. Я не имею ничего против королей и королев прошлого, кроме того, что после них появился Вандален. Это он извратил все, даже защиту леса.

— Может, все изменится, — сказал Кольм. — Может, его сын все исправит.

Арлен широко развел руки.

— Что изменилось? Что? Мы в пути, успех которого на пользу Сильвервуду и Люмену, но мы ползем по горам, как преступники. Король Валиен должен почетно встречать нас и пытаться восстановить отношения, если он думает о лучшем для подданных.

— И ты бы ему поверил? — сказала я. — После веков стычек и споров ты поверил бы его слову?

— Нет, — сказала Мона. — Его отец пытался убрать алькоранцев из Люмена, чтобы заполучить мой трон. Но его при этом убили.

— Может, Валиен научится на ошибках отца, — предположил Кольм.

— За пару месяцев после гибели отца? — сказала Мона. — Он, наверное, еще скорбит.

Я фыркнула. Мона посмотрела на меня.

— Прости, — сказала я.

— Он еще не успел понять свои убеждения, — продолжила она. — И Мэй сказала в Тиктике, что он будет под давлением двора. Старый совет Вандалена захочет убедиться, что их влияние сильно, и если они поддержали вторжение в Люмен при старом короле, могут повторить это с новым. Так что предложения Валиена вызвали бы у меня вопрос, не продолжение ли это игры его отца.

Я потянулась.

— И кто теперь недоверчивый?

— Я не отрицаю этого. Королева не может доверять всем подряд.

— Кроме утопленников, умеющих пользоваться компасом.

Она стряхнула грязь с рукава.

— Ты скаут, Мэй, еще и изгнана. Ты не политик, не правитель. У тебя нет влияния в Сильвервуде. У тебя личные мотивы. Богатство и, подозреваю, шанс быть снова полезной. Ты не предашь меня, не предав себя.

Я недовольно смотрела на нее. Во мне кипели возражения, но я перевернулась и собрала свой спальный мешок. Во второй раз в пути я ушла подальше, чтобы не выпалить то, о чем пожалею. Разозленная, я опустилась среди папоротников. Светлячок пролетал мимо, пока я укутывалась в плащ. Я хотела кричать на нее, подавить ее высокомерие, но не могла.

Потому что она была права.

На следующий день мы прошли больше, хотя Арлен постоянно жаловался, как его плащ промок от росы, и что шум мешал ему спать. Я старалась не слушать его, ведь ему вечно что-то не нравилось.

Я старалась изо всех сил.

Мы шли вдоль ручья Выпей-чаю под пение тауи, а потом покинули берег и ушли на запад. Лес постепенно менялся с темных рододендронов на болиголов и лиран. Земля была усеяна зеленью и оранжевыми цветами лирана, мы часто проходили мшистые пни, оставшиеся от вырубки.

Наш разговор был бодрым, мы деликатно избегали всего, что было связано с годами вражды между нашими народами. Вопросы и приказы Моны были краткими и величавыми, а я воздерживалась от других слов, кроме описания земли, по которой мы шли. До следующего дня ничего не происходило.

Я была в двенадцати футах над землей на дереве, держалась коленями за ствол, пока привязывала веревку. Мы ночевали в сосновом бору, ароматном, но колючем под ногами. Тут не было ветвей, на которые можно было повесить еду. Мне пришлось натянуть веревку между двумя стволами, чтобы наши сумки были защищены. Закрепив веревку, я съехала по стволу. По пути я задела рукой комок смолы, текущей из ствола. Я замерла. Свет угасал, было сложно видеть, и я склонилась ближе. Я посмотрела, щурясь, на сосны вокруг меня.

— Что ты делаешь?

Я посмотрела вниз. Арлен был под деревом и смотрел на меня.

— Ничего. Проверяю сосны. Привычка, — я спускалась дальше. — Тебе что-то нужно?

— Что ты проверяешь?

Я потерла липкую руку.

— Нет ли болезней. Отмирающих участков. Но тут есть смола, хвоя зеленая. Это хорошо. Значит, они отгоняют жуков.

— Что это значит?

— Как это понимать? Если дерево будет заражено, пострадают и другие деревья. Больные деревья нужно срубать до того, как их заразят. Почему ты на меня так смотришь?

— Нельзя же проверить все деревья в лесу?

Я вскинула брови.

— Ну, мы не ходим от дерева к дереву. У каждого Лесничего есть отряд скаутов, который проверяет определенный участок. Слабые сосны — то, что они ищут.

— Серьезно?

— А ты что думал? — пылко спросила я, проходя мимо него.

— Ничего толком, — он пошел за мной. — Я думал, вы наблюдаете за птицами.

Я фыркнула и села в паре футов от Моны, штопающей прореху в плаще.

— Мы — защитники леса. Мы следим за таким. Потому нас зовут скаутами. Что? — он потрясенно смотрел на меня.

— Это же лес, — он помахал руками и сел у ствола сосны. — Разве он не заботится о себе сам?

— Если бы это был просто лес, он позаботился бы о себе, — я расшнуровала ботинок. — Но на горе живут тысячи людей, и все мы вредим. Оползни, загрязнение ручьев, излишняя охота, а еще влияние серебряной шахты. Если вырубить много деревьев, лес умрет, гору размоет, погибнут люди. Если загрязнить ручей, пропадут насекомые и травы, а там и рыба. Лесная стража и Лесничие созданы, чтобы следить за таким.

— А что насчет убийств путников-чужаков? — бодро спросила Мона. — Это есть в списке обязанностей?

Я пронзила ее взглядом.

— А что? Кого-то убили?

— Это ты мне скажи, — сказала она, делая идеальные крохотные стежки. — Но пару лет назад, до вторжения, я получила очень смешное письмо, где меня предупреждали, что скауты короля Вандалена получили приказ убивать чужаков в Сильвервуде. Возможно, тебя в это время уже изгнали.

Кольм рядом с Моной с любопытством смотрел на меня. Я перевела взгляд на ботинок.

— Думаю, они пытались остановить вырубку лесов и охотку возле наших границ. Так говорил совет. А Вандален хотел, чтобы мы отвлеклись от шахты, чтобы ослабли наши ограничения на нее.

— Так ты тогда еще была скаутом?

Я теребила потрепанную кожу ботинка.

— Когда отдали приказ, я еще была Лесничей.

— Погоди, так нас убьют? — Арлен отодвинулся от ствола. Я думал, что нас могут схватить и допросить, а не убивать на месте. Скауты короля Валиена все еще убивают нарушителей?

Я вернула ботинок на ногу.

— Не знаю, какие у него приказы.

— Тофер говорил, что народ холмов уже не гоняют, — сказал Кольм.

— Валиен на троне всего пару месяцев, была зима, — сказала Мона, обрывая нить зубами. — Меньше шансов, что люди будут у границы. Вряд ли что-то изменилось.

Арлен покачал головой и прижался спиной к сосне.

— Плохая кровь. Плохое правление. Мэй, признай, корону передают не той семье. Может, если повезет, род изживет себя. Может, Валиена убьют рано, и новая семья заберет трон.

Что-то вспыхнуло во мне, но я не могла рассказать об этом трем королевичам, уверенным в своем праве возглавлять страну.

— Не рассчитывайте на это. Валиен хитрый, он не рискует. Я знаю. Я жила во дворце. Он лучший мечник, чем был его отец и дед. Он отчаянный. Он знает, что или все потеряет, или все обретет, — я вдохнула, взяв себя в руки. — Если он решит заполучить корону Люмена, он это будет делать умнее отца, поверьте.

— Что ж, — спокойно сказала Мона, разглаживая шов на плаще. — Он не получит ее без боя, а я до него точно доберусь. Я не нежничаю с теми, кто хитрит со мной.

Я перекатилась, прижалась лицом к хвое и укутала плащом плечи.

— Ты ни с кем не нежничаешь.

* * *

Я резко проснулась ночью от знакомого звука: шорох, шуршание и кряхтение рядом с местом нашего ночлега. Я мысленно застонала. Если Мона проснется и увидит медведя у наших мешков, ее визг разбудит весь лес. Я подняла голову, убывающая луна смогла озарить в просветы между деревьев темный силуэт в тенях. Я замерла, глядя, как большая голова нюхает землю.

Там ничего не было. Наша еда висела на деревьях. Мы не использовали мыло несколько дней. Уходи, медведь.

Он сделал несколько шумных шагов по ковру из хвои и поднял голову к мешкам. Он оттолкнулся и встал на задние лапы, двигал носом в воздухе. Но я высоко натянула веревку. Он громко пыхтел, а потом опустился на землю со стуком.

Уходи. Уходи, пока королева не проснулась и не сорвалась.

Он снова понюхал воздух. Он медленно, замирая, пошел в нашу сторону.

Мы лежали по парам головами друг к другу. Медведь был ближе всех к Арлену, который лежал на животе с головой на руках. Мона была с другой стороны от него. Медведь опустил голову к земле в паре футов от бедра Арлена. Он понюхал.

Кольм был между мной и медведем, лежал на спине с одной рукой под головой. Я осторожно выпрямила ногу и ткнула его носком. Он дрогнул, но не проснулся.

— Кольм, — прошептала я. Медведь поднял голову и фыркнул. Я ткнула его снова. — Кольм.

Он с выдохом проснулся.

— Не пугайся, — тихо сказала я. — Не кричи. Рядом с Арленом медведь.

Он моргнул пару раз, но молчал. Я видела, как его голова склонилась, он искал взглядом зверя, замершего у бедра Арлена.

— Я попытаюсь увести его, — сказала я. — Мне нужно, чтобы ты медленно поднимался вместе со мной.

Он кивнул. Медведь фыркнул. Мона пошевелилась.

— Привет, мишка, — сказала я обычным голосом. — Привет.

Медведь отпрянул. Я медленно села.

— Садись, Кольм, — сказала я тем же ровным голосом. — Привет, мишка. Мы большие. Большие и неинтересные, — Кольм приподнялся на локтях. — Здесь ничего для тебя нет. Кольм, растяни плащ. Мишка, видишь, какие мы большие?

Медведь отпрянул на пару неуверенных шагов. Он фыркнул. Я увидела в свете луны, как Мона открыла глаза.

— Не кричи, — резко сказала я.

Она не кричала. Она громко охнула и села. Медведь фыркнул снова.

Арлен, к сожалению, был не таким сдержанным. Он пошевелился и поднял голову.

— Пылающее солнце! — он вскочил на четвереньки.

Медведь бросился.

Мона закричала. Она сорвалась со спального мешка в сторону.

— Не беги, Мона! Нет, Арлен, убери это!

Но он уже поднял Птаха, лежавшего у его локтя. Он выстрелил, вскакивая со спального мешка.

Медведь застыл перед ним. Арлен в спешке искал второй дротик. Я не видела, куда попал первый. Медведь ударил по земле двумя лапами.

— Опусти, Арлен!

Он снова взмахнул атлатлом, но в спешке и темноте плохо прицелился. Дротик вонзился в переднюю лапу медведя. Он бросился снова. Арлен отпрянул, ползя спиной вперед среди плащей и спальных мешков.

Я была на ногах, растянула плащ над плечами, как крылья летучей мыши.

— Уходи, мишка! — кричала я. — Уходи!

Но я не интересовала медведя. Он боролся с Арленом, а тот вспомнил о ноже на поясе. Ловким движением он выхватил нож и вонзил в плечо медведя.

Медведь завопил и стукнул Арлена тяжелой лапой, отбрасывая его. Дротики вылетели из его руки, Птах пропал в кустах. Он перекатился на бок, держась за руку.

Кольм был у дальнего края поляны. Мона, застывшая в центре нашего лагеря, побежала к кустам. Медведь помчался за ней. Она кричала.

— Стой, Мона! Не беги!

В темноте я не видела всего, что произошло дальше. Медведь пошатнулся, застыл. Он развернулся полукругом, пошатнулся и рухнул на ковер из хвои с тяжелым стуком. Он хрюкнул пару раз и затих.

В пяти шагах от него стоял Кольм с Птахом в руке. Два новых дротика попали в шею и между глаз медведя.

Повисла густая тишина. Мона выглядывала из-за дерева, прижимая руку к груди. Арлен лежал на боку, держась за руку. Кольм медленно опустил атлатл. А я стояла, сжимая в кулаках плаз, прижимая ладони к голове.

Я посмотрела поверх темной туши медведя на Кольма, неожиданно ощущая предательство.

— Он не должен был умереть! Не нужно было убивать его!

— Он погнался на Моной, — сказал он.

— Потому что она побежала, — я повернулась к ней. — Потому что ты побежала! — я повернулась к Арлену. — А ты ужалил его дротиком!

— Он нападал, — зло сказал Арлен, садясь.

— Это был блеф!

Он убрал ладонь от руки и показал мне.

— Он ранил меня!

— Когда ты ранил его! Великий свет, он вел себя так, как и ожидалось! Ты его спровоцировал и получил ответ, — я указала на Мону. — Ты побежала, и он погнался. Так ведут себя медведи!

— Извиняться не буду, — холодно сказала она, выходя из-за дерева.

Я прошла к Арлену, схватила его за руку и рывком подняла на ноги.

— Ударишь, и я дам сдачи, — яростно сказал он.

Я сунула руку в карман его штанов и вынула горсть яблочной кожуры.

— А я говорила, — процедила я, — что ночью в лесу бывает всякое.

— Я забыл о них, — сказал он. — Я хотел отдать их тебе, когда мы заговорили про больные сосны.

Я развернулась и подошла к медведю. Я потянула за дротик. Он вылез наполовину и застрял.

— Они с зубцами, — сказал Арлен. — Дротики. Их нужно вырезать.

Я бросила в него кожуру, прижала плащ к глазам, хотелось кричать. Земля и небо, этому нас сразу учили как скаутов. Многие, попав в королевскую стражу, уже знали, как вести себя при встрече с медведем. Я думала, что и их этому учили, но они могли хоть послушать меня. Я пару раз резко вдохнула, пытаясь направить гнев в полезное русло. Я медленно убрала плащ от глаз и посмотрела во тьме на Кольма.

— Прости, — тихо сказал он. — Но медведь ранил Арлена и мог ранить Мону.

Я выпустила воздух, что держала в себе. Я все равно злилась на него, не что-то в его прямом и серьезном заявлении заставило меня подавить остатки гнева. Я отмахнулась.

— Это сделано. Но мы не можем оставить в нем дротик. Никто из моего народа не убил бы медведя, чтобы бросить его гнить в лесу. Скауты увидят птиц, что слетятся на падаль, и нам не нужно, чтобы они узнали дротики атлатла.

— Я их вытащу, — сказал Кольм.

— Хорошо. Арлен, сиди там, я принесу аптечку.

Я пошла во тьму к дереву с нашими мешками, и я услышала тихие слова Моны:

— Выстрел был хорошим, Кольм.

Я резко вдохнула, заставила себя идти к дереву, а не взрываться от гнева. Я забралась по стволу, хвоя била меня по лицу в темноте. У веревки я замерла, прижала лоб к липкой шершавой коре. Я вдыхала запах сосны.

Три дня. Три дня в Сильвервуде, а я уже думала, как же мы дойдем до конца, не убив друг друга.

* * *

Раны Арлена были небольшими, но глубокими, и я какое-то время промывала их. Когда я закончила и перевязала его руку, как только могла в темноте, я заставила всех собираться. Они почти не возражали — идти ночью никому не хотелось, но Мона не могла спать рядом с медведем, даже если он был мертвым. Или из-за того, что он был мертвым. Мне было все равно. Мы ушли из соснового бора по горе. Почти через час мы добрались до подходящего участка земли. Конечно, тут, в отличие от бора, были камни, где-то рядом жил скунс. Спали мы плохо.

Шли мы все так же медленно.

Следующие дни мы поднимались по склонам, и на меня тяжелым плащом легло неожиданное одиночество. Мона и Арлен не скрывали своего презрения к горам. Виды и звуки, что были мне старыми друзьями, пугали их, как скрежет сов, разбудивший нас ночью. Через пару дней я возвращалась от ручья с флягами и увидела, как Арлен бьет палкой кусты. Он перебил мои возмущения, заявив, что где-то рядом рысь. Раздалось горловое мяуканье, и он просиял, торжествуя. Я хотела задушить его. Он принял за хищника олененка, прячущегося в кустах, зовущего маму. Я в ярости заставила их перейти в другое место, чтобы лань могла вернуться к своему испуганному ребенку.

Когда они не возмущались, я видела безразличие. Мое сердце потеплело вечером, когда мы остановились в кольце ложного огня, что виднелся на гниющем дереве в темноте. Но Мона и Арлен не были впечатлены, они тыкали плесень ботинками, ворча, что тут нет съедобных грибов, не сияющих в темноте. В результате разговора я снова ушла в сторону, спала в мягком свете, озаряющем лес.

Кольма я понять не могла. Если он и разделял недовольство брата и сестры, я этого не видела. Он старался сохранить мир, добавлял мягкое слово в наши разгоряченные разговоры, чтобы ослабить напряжение. Он помогал мне в мелких делах без просьбы. Он не жаловался. Он смотрел на ложный огонь. Но радость тоже не показывал. Может, он все еще искупал вину за медведя. Я почти хотела, чтобы он дал понять, на чьей он стороне. Но он оставался непоколебимым, как камень. Удивительно, но меня это расстраивало.

За годы изгнания я научилась подавлять тоску по знакомым лицам, голосу, что разделял мой взгляд на лес. Было легко в городах у рек и портов вести себя как еще один чужак, гость, который не может ничего дать. Но здесь, дома, я ощущала одиночество сильнее, чем на восточных холмах. Порой перед тем, как открывать глаза утром, сны возвращали меня в детскую спальню, в бараки, где в окна лились песни птиц. Мое прошлое выбиралось из тумана: форма, завтрак, походы. Но через пару ударов сердца вуаль пропадала, и я лежала на земле в лесу, кутаясь в грубый плащ, с кожаными ботинками, сделанными далеко от дома, и деревья смотрели на меня, сжавшуюся у их стволов, с вопросом на листьях.

Что ты здесь делаешь?

Кольм подошел ко мне в один из вечеров. Я не знала, что меня выдало: частые взгляды на Голый улей, скалу было видно отсюда, или он догадался, что что-то меня беспокоило. В общем, он заговорил со мной:

— Где мы, Мэй?

Я оглянулась на него.

— Где в пути?

— Нет, в горах.

— Мы в перешейке между двумя вершинами. Там гора Пелена, — я указала во мрак. — Вон там — Голый улей.

— Ты оттуда?

— Ох, — это так очевидно? — Да. Я жила в Лампириней семь лет, — я снова посмотрела на Голый улей. — Но да, оттуда моя семья.

— Они еще там?

Я смотрела на гору, черную в темнеющем небе. Если прищуриться, можно было подумать, что видно мерцание фонарей на склонах, озаряющих деревянные хижины во впадинах. Я подумала о своей сестре Сэре, которая куталась в марлю, выкуривая пчел дымом. Мейка — кузнец. Джол, барабанщик, пошел по стопам родителей. И Персэ. Милый Персэ мог сыграть мелодию слаще песен птиц на любом инструменте.

— Надеюсь, — сказала я.

— Ты их видела после изгнания?

Разговор набирал темпы. Я кашлянула.

— Нет. Первый год я приходила к границе леса и жгла большие костры. Тогда большая часть королевских скаутов была моими друзьями, и они приходили проверить, что за дым, и я передавала письма своей семье. Но Вандален узнал и приказал им прекратить это, — я смотрела на гору, щурясь. — Моя сестра была беременна, когда меня изгнали. Я хотела прийти домой на ее роды.

— Они с тобой попрощались?

Я покачала головой.

— Думаю, им сообщили, когда я пересекла границу леса.

— Мне жаль.

Я посмотрела на него, лицо скрывали сумерки. Кто-нибудь из моего народа, темнокожий и темноволосый, уже слился бы с темнотой, но золото его волос еще было видно в тусклом свете.

— Спасибо, — сказала я. Не знала, было ли меня слышно.

Я надеялась, что он услышал.

ГЛАВА 5

Земля вскоре стала резче, ее прерывали глубокие овраги, разрывающие лес. Эти трещины были скрыты кустами, были скользкими, а внизу были заросли рододендрона. Мы едва ползли, приходилось спускаться в эти овраги и подниматься по ним.

— Как же бесит, — сказал Арлен, мы отдыхали на дне очередного оврага перед подъемом по другой стороне. Он, как и все мы, был покрыт грязью от борьбы с рододендронами. — Их нельзя обойти?

— Через многие есть мосты, — сказала я, сверяясь с компасом. — Но использовать их рискованно, нас могут поймать. Так безопаснее. Никто не ходит по оврагам так, как мы, это слишком утомительно.

— Это точно.

Мы добрались до последнего оврага слишком поздно вечером, уже не хватало света дня, чтобы добраться до другой стороны. Мы с неохотой устроились на ночлег на камнях размером с дома, покрытых дюймовым слоем мха. Место было приятным, лучше многих, где мы ночевали с начала нашего подъема. Мы лежали на подушках из мха, передавали друг другу сыр и яблочную кожуру, смотрели, как небо становится розовым и золотым.

— Морской народ видит Свет в закате, да? — спросил Арлен, сложив руки за головой.

— Рассвет, — сказала я. — С берегов виден восток.

— О, верно. Рассвет.

Я повернула голову к нему.

— Вы жили три года у берега. Ты забыл?

Он пожал плечами.

— Наверное, я толком не замечал.

— Ты никогда не вставал так рано, — сказала Мона.

Он потянулся.

— Пожалуй, да, — желтый светлячок пролетел мимо нас, не желая ждать наступления тьмы для поиска пары. — Мы еще не увидели синих светлячков, Мэй.