Ленинград' 84

Глава 7 Маклаудов!

Картина маслом! Я, такой красивый с длинной убийственной штукой в руках. А на полу труп в луже крови с зияющей раной в шее. И все это в диковинном подземном зале, освещенном языками пламени, что исходят от старинных светильников. Гуляющий от сквозняка огонь бросает на стены зала причудливо танцующие тени, делая обстановку еще более мрачной и поистине готической. Как в дешевом ужастике. Только вот здесь все по-настоящему. И смерть тоже.

Перевожу дыхание. И что мне прикажете с такой ипической ситуацией делать? Какого рожна надо было черному придурку от меня? Зачем он следил и завел сюда? Затем мой взгляд упал на меч. Я наклонился и взял его в руку. Хм, а он настоящий. Следы грубой ковки, гарда с завитками, узкий дол и лезвие заточено. Ёперный театр! Порезался! Пожалуй, этот клоун в черном меня таким ножичком покромсал бы на куски и даже не вспотел. Что же за на хрен вокруг моей личности в этом городке творится?

Внезапно ощущаю неимоверную слабость в ногах и падаю на колени. Неужели меч отравленный? Дальше рассуждать не получается. Я получаю неимоверной силы пинок и лечу прямо в стену. От удара о камень, покрытый грубой материей, соображение из головы вылетает напрочь. Подстегнутый неведомой силой поднимаюсь, меня выгибает, как будто некто невидимый хочет сломать позвоночник. Но в последний момент передумывает. От пронзившей тело боли ору, как сумасшедший.

Затем начинаю кричать от возникшей перед моим взором ужасающе фактурной картины. Тело Черного, но уже без головы медленно поднимается над полом. Его со всех сторон пронзают сине-зеленые искры. Они становятся все больше и больше, превращаясь в мелкие молнии. От поднявшегося в кой-то момент вихря светильники гаснут. И все дальнейшее действо происходит при зеленом свечении, от которого жутко разболелась голова. Молнии превращаются в шары, между ними вспыхивают искры, переходящие в непрекращающиеся сполохи.

Я стою столбом, растопырив руки, и не могу ничего вымолвить. Рот беззвучно открывается в непреходящем ужасе. Нет, в прошлый раз я хоть умер быстро и ничего не помню. Здесь же погибель напоследок устроила целое представление. Но честно, как выжить в искрящемся окрест ужасе, даже не ведаю. В голове такая же круговерть, как и снаружи. Тело неизвестного мне убийцы кружится в страшной карусели, и не думая останавливаться.

Затем мои глаза внезапно замечают некоторые перемены. Рубин! Рубиновый блеск появился внутри изумрудного смерча. До меня с трудом доходит, что это таким причудливым образом выглядят капли моей крови. Откуда знаю? Спросите что-то полегче. Как завороженный змеей суслик наблюдаю изумительное до безобразия фантасмагоричное зрелище. Казалось бы, человека, жившего в двадцать первом веке трудно чем-то удивить. Компьютерная графика стала необычайно реалистичной, и мы привыкли постоянно наблюдать чудеса на экране.

Но здесь все не так. Творящаяся вокруг меня дичь гиперреалистична. Резкий запах озона, бьющий в лицо ветер, пульсирующая в глазах картинка. И соляной столб в моем позвоночнике, что не оставляет выбора. Разве что поднять руки вверх. Почему я это сделал? Не знаю, чуйка сработала.

«Отпусти!»

Ставший рубином смерч приближается ко мне и медленно поднимается к потолку. Вот мои руки невольно касаются его края, и меня пронзает Нечто. Молния, кусок плазмы, нервный импульс. Как Это описать, даже не представляю. Если бы на его месте был настоящий смерч, то он вовсю бил и трепал мое тело. А здесь туловище как будто пронзило чем-то острым и неимоверно горячим. От макушек до самых пяток. Стало трудно дышать. Все внутри сжалось в комок.

Я лишь успел подумать — «Лучше бы он меня мечом пронзил» и вырубился.

Ох! Очнулся и медленно открыл глаза.

«Вроде жив! Но как же мне хреново!»

Пахнет только странно. Внезапно вспоминаю все, что тут произошло и подскакиваю, как ужаленный в задницу змеелов.

«Где, что?»

Свет в подземелье просачивается откуда-то сверху. Вижу узкие оконца, через них он и льется. Призрачный, как и все тут.

«Да ладно?»

Сейчас это с виду обычный подвал. Разве что большой. Бетонные опоры поддерживают потолок. Стены неухоженные, с трещинами и дырками, давно требуют ремонта. На грязном полу ничего нет. Ни тела, ни меча, ни протазана.

«Да что за на фиг со мной творится?»

Быстро ощупываю себя. Цел и невредим. Ничего не болит, хотя башкой не раз стукнулся. Офигеть, даже шишек не набил. Как так можно? Приснилось, что ли? Очумело озираюсь по сторонам. Да быть такого не может! Я все это так явственно видел и ощущал! Или дурной мозг выдает сверхреалистичную картинку мира? Обдумать возникший вопрос не успеваю.

— Кто здесь?

Разносится из коридора, что идет к залу. Самый дурацкий вопрос из всех. Его отчего-то любят использовать в ужастиках. Последнее дело — интересоваться у затаившегося во тьме Нечто, есть ли оно на самом деле. Ну а мне оно и на фиг не сдалось, попасть на глаза сторожу или кто там бродит в потустороннем мире. Чуйкой нахожу место, откуда влез сюда. Только ступенек уже нет, приходится карабкаться по остаткам конструкций. Вот и люк. Да какая сволочь его так прижала с той стороны? Прикладываюсь со всей дури, ибо из глубины подвала раздается резкий звук свистка. Это точно охрана! Уже наверху с растерянностью смотрю на куски асфальта, которым был закрыт люк. Но думать некогда. Валить надо скорее отседова!

Очухался уже на Невском. На нем всегда много народу. Что это было и было ли на самом деле? Как два помещения и люк могут выглядеть такими различными? Внезапно вспоминаю и резко останавливаюсь, поднимая левую руку. Меня интересует время. Прошло всего полчаса! Вся эта странная галлюцинация продолжалась такой короткий срок? Затем я поворачиваю ладонь к себе и замираю от ужаса. На ней отчетливо отпечатался шрам. Но как быстро он зажил! Рана ведь была глубокая, сколько крови натекло. И никаких перевязок, и прочих стрептоцидов!

— Молодой человек, вам плохо?

Наверное, я слишком резко обернулся, напугав интеллигентного вида пожилую женщину.

— Извините, ради бога!

— Ну, раз вы так энергично прыгаете, то все в порядке.

Стараюсь мило улыбнуться и в последний момент останавливаю женщину.

— Извините за назойливость. Но вы не могли бы сказать, почему обратили на меня внимание?

— Ну… У вас такое лицо было, как будто вы увидели призрака.

— Даже так? — стараюсь прийти в себя. Столько всего за такое короткое время пришлось пережить. — И часто в Питере встречаются призраки?

Женщина бросает на меня странный взгляд и поворачивается к свету фонаря. А ведь она старше, чем показалось поначалу, эта бабуля, пережившая многое.

— Петербург всегда был наполнен призраками прошлого.

Она уже поворачивается, как я вспоминаю нечто очень важное.

— А не подскажете, где находится Музей Города?

На лице пожилой женщины застыло безмерное удивление.

— Откуда вы слышали это название, молодой человек?

— Да так, кто-то обмолвился.

— Постарайтесь забыть о нем навсегда.

— Почему?

Женщина вздохнула:

— В последний раз я его слышала в детстве, и это было так давно. Совсем в другой стране, — её голос замер. — Не ищите то, что быльем поросло, счастья оно вам не принесет.

Старушка испарилась, мне пришлось отойти в сторону. Люди не любят, когда ты стоишь у них на пути. Даже если ты призрак. А я и есть призрак. И сложилось такое впечатление, что это еще не конец. Как там сказал черный убийца.

— Меня не должно здесь быть!

Сердце замерло. А ведь он прав. Я некое непонятное возмущение во временном континууме. Вздутая волна, что ломает здешнее мироздание или делает его иным. Я лишний здесь.

«А ты обрадовался! Новая жизнь, повторим все сначала! А угу не ого!»

Да нет, братец, ты заноза не только для таких, как Черныш. Хоп, а откуда ты знаешь про остальных? Что со мной не так? Странное состояние, как будто сознание раздваивается. Пожалуй, пора баеньки. Столько впечатлений за последние дни, что можно тронуться умом. Поворачиваюсь к Казанскому собору, подспудно ожидая среди его зеленоватых от времени колонн подобного же свечения. Но там темно. Здесь вообще темнее, чем в будущем с его продвинутыми технологиями и ЛСД лампами.

Долго стою под душем, стараясь смыть все то липкое, что прикипело ко мне в том проклятом зале. Я изрядно пропотел и испачкался, пока бился с неизвестным врагом.

«Откуда я знаю, что он именно враг?»

Кто-то в нетерпении постучал в душевую, все забываю, что живу в общаге. Привык за годы обитания в отдельном коттедже к комфорту и уединению. Со временем испытываешь желание как можно меньше общаться с людьми. Пик нашей круговерти в кругу человеков проходит после сорока. А сколько на самом деле мне? Фыркаю и вылезаю из кабинки. В этой реальности двадцать, а в итоге… Вдруг мою настоящую память стерли, и я живу сотни лет? Как в том кино про Горца. Того тоже накачивали знанием и умением смерти убитых им «вечных». Но там нужно было срубить сопернику голову. Уже поверишь любым бредням.

«Но я ведь практически и с Чернышу башку. Да нет, это кино, сказка! Не может быть».

В комнате в этот раз были все её обитатели. Даже Леха лежал, уткнувшись в какую-то книгу. Не ужель благоверная выгнала? Сергей при моем появлении многозначительно хмыкнул, но промолчал. Андрей же, видимо, меня ждал, чтобы начать разговор о наболевшем. Наболело у него, но участвовать должны все.

— Ты где все пропадаешь, Ваня? Зазнобу нашел и с друзьями не делишься. Есть у нее подруги?

— Иди на фиг. Чего хотел?

— Так это, пацаны, нашел я тут неподалеку качалку. Там можно и балду побить.

— Что такое качалка? — первым отреагировал Леха.

— Штанги, гантели и прочие тяжести. Чтобы мышца росла.

Я честно не помнил, с какого года началось в Союзе движение культуризма. Вроде до падения занавеса еще далеко. Когда все увидели воочию Шварценеггера и других цивилизованных качков. Вот тогда точно по стране прокатится эпидемия культуризма. Я потом этих пацанов из спортзалов не раз встречал в бандитских группировках нового толка. Надутые стероидами пацаны в черных кожанках и черных джипах наводнили в перестроечные годы города и веси бывшей Империи.

— Я за.

Сергей глянул на меня искоса и буркнул:

— Надо сначала посмотреть.

Терехов не борец, занимался легкой атлетикой, ему по барабану все эти гири и гантели. Он просто за компанию согласен.

— Тогда со всех по-братски по пятерику в месяц. Стоп, это со студенческими скидками.

— Не хило, — пробормотал Леха, сильно пригорюнившись. С деньгами, насколько помню, у него было не ахти.

Жалобно прошу:

— Давайте завтра сходим? Башка болит, спасу нет! Братцы, есть у кого таблетка?

Видимо, вид у меня так себе. Сердобольный Сергей лезет в шкафчик и достает упаковку. У него мама, врач, он лучше нас в лекарственных средствах разбирается и может перевязать в случае чего. Проглотил таблетку, и меня тут же вырубило.

Сложный был вечер. Кто ж знал, что этот еще цветочки. И снилось в ту ночь всякое нехорошее. Утром лишь запомнилось — Ванька Маклаудов. Так меня во всяком случае звали Там. Так что же я на самом деле?