Лекарство против застоя

Часть 91

Часть 91

Тысяча третий день в мире Содома, вечер, Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической империи

На совещание по североамериканскому вопросу, помимо меня и Кобры с Мишелем, присутствовали только Мэри и старина Роберт. Можно было бы позвать еще и Джека Лондона, но он чужд Америке второй половины двадцатого века настолько, что старая кровожадная шлюха в джинсах своими выходками приводит его в шок. Знакомства с моряками и морскими пехотинцами, закинутых мной в мир Аквилонии, ему для этого хватило, ибо не было такого преступления, которого бы эти люди не совершили против местного мирного населения. Да и мне после одного такого натурного эксперимента больше ничего подобного делать не хочется. Лучше покарать мерзавцев сразу и списать дело в архив, чем подставлять под удар еще какие-нибудь невинные жертвы.

— Итак, коллеги, — сказал я, — несмотря на соглашения, которые мы заключили с президентом Фордом, обстановка в мире тысяча девятьсот семьдесят шестого года ухудшается день ото дня. Настоящие хозяева Соединенных Штатов Америки — тугие денежные мешки, банкиры и биржевые спекулянты — категорически не желают следовать предписанным мною курсом, ибо подобный образ жизни ограничит их доходы, а в некоей отдаленной перспективе и вовсе превратит их в ничто. Я еще могу признать пользу промышленного капитала во все его формах, от мелких мастерских до крупных корпораций, но банкиры и спекулянты ценными бумагами, с моей точки зрения, лишние на этом празднике жизни. Но дело в том, что влияние людей, делающих деньги ради денег, в вашей Америке весьма велико, ибо все чиновники, и даже офицеры, по выходу в отставку с государственной службы рассчитывают на «теплые» места в крупных частных корпорациях или банках. Мистер Рамсфельд, которого я уже нейтрализовал, был такой не один. У меня есть совершенно достоверные сведения, что эта камарилья задумала развязать… советско-американскую ядерную войну. По мнению работающих на них «советологов» и «кремленологов», в том случае, если глобальный ядерный удар не будет предваряться никаким военно-политическим кризисом, вроде Карибского или Берлинского, советские стратегические силы окажутся застигнуты врасплох. В основном расчет этих деятелей заключается в том, что при неспровоцированном нападении в максимально неудобное для реагирования время высшее советское руководство просто не успеет отдать приказ на нанесение мгновенного ответно-встречного удара. Но это только первый уровень, достаточное объяснение для доверчивых профанов-простаков, которые будут отдавать приказы исполнителям, опрокидывая весь тот мир в термоядерный ад. На коллективном Западе большие начальники склонны к самообману, выдавая желаемое за действительное, а потому таких объяснений им хватает. На втором уровне у людей, стоящих за кулисами вашингтонской политики, для самих себя есть четкое понимание, что почти при любом варианте развития конфликта территория Соединенных Штатов Америки станет весьма неприятным местом для жизни. Возможно, им даже известно о нестабильности американского общества, склонного впадать в варварство при любом сильном внешнем потрясении. Но Соединенные Штаты Америки — это не единственные англосаксонские государства на земном шаре, помимо них, имеются Австралия и Новая Зеландия в Южном полушарии, что максимально далеко от зоны предполагаемого ядерного конфликта. Однако процесс перемены места жительства настоящими хозяевами западного мира — процесс небыстрый. До недавнего времени они рассматривали два этих островных государства как ужасное окраинное захолустье, а потому им будет недостаточно перевести на новое место жительства все свои деньги и перебраться туда самим. И дело даже не в том, что так называемые «свободные средства» составляют меньшую часть их капитала. В определенных обстоятельствах, в частности, после часа «Ч», даже в не пострадавшей напрямую части мира финансовые активы могут сильно обесцениться. Например, потому, что австралийские и новозеландские банки, в значительной части аффилированные с банками Северной Америки и Западной Европы, после глобального уничтожения в северном полушарии начнут лопаться как мыльные пузыри. Нет, настоящие хозяева жизни все делают не так. Недвижимость и ценные бумаги североамериканского происхождения необходимо сбыть с минимальным дисконтом, и также с улыбкой на непроницаемом лице скупить заводы-газеты-пароходы на новом месте жительства. Третья мировая война случится не раньше, чем эта бурная деятельность подойдет к концу, а сами хозяева жизни вместе со своим ближним окружением обоснуются в новых владениях. А это процесс не столь быстрый, как хотелось бы некоторым. И, наконец, у этой интриги есть и третий уровень, на котором сидит главный оппонент моего Патрона — один мерзкий рогатый старичок, жаждущий максимального количества ужаса и человеческих жертв. Этой цели он без колебания пожертвует даже самыми преданными своими миньонами, ибо для подобных сущностей и они тоже не более чем расходный материал. Все, что я могу сказать по этому поводу — хрен ему на толстый свиной пятак, а не истребительная ядерная война. Таким тут не подают.

— По своим каналам, — сказала Мэри, — я много раз отмечала признаки той бурной финансовой деятельности, о которой вы сейчас сказали, сир, но никак не связывала их с возможным началом Третьей мировой войны, ибо для подобного исхода отсутствуют необходимые политические признаки…

— У подготовки к вероломному нападению гитлеровской Германии на Советский Союз двадцать второго июня сорок первого года тоже отсутствовали политические признаки, — ответил я. — Не было там ни пограничных конфликтов, ни предъявления претензий — одна лишь злая воля Гитлера и его миньонов, потому и случилось все так внезапно. И только тот, кто погружен в саму суть событий, мог бы сказать, что подобный исход был предопределен с момента прихода нацистов к власти. Так и тут, даже договорившись с президентом Фордом, я подсознательно в любой момент ждал бунта американской закулисной власти против навязанных мной соглашений и перехода ее к неограниченному и неуправляемому насилию, ибо даже взнузданный и оседланный Зверь все равно остается кровожадным хищником и убийцей. И даже передислокация «Неумолимого» в мир семьдесят шестого года не особо помогла уберечь его от этого взбрыка, а лишь отсрочила наступление тяжких последствий. Из той взбучки, которую я задал американским войскам, пролетая над Германией, ваши генералы среднего звена сделали вывод, что осуществлять нападение надо в тот момент, когда над Пуцким заливом в частности и Прибалтийским регионом вообще стоит облачная ненастная погода — мол, тогда лазеры дальней самообороны не смогут сбивать ядерные боеголовки на траекториях, и мой линкор можно будет завалить сосредоточенными ударами тактических и стратегических ракет. Для меня в подобной ситуации становится неизбежным переход от созерцательной позиции к жесткой игре на упреждение, и кто не спрятался, я не виноват.

— Так значит, мистер Сергий, вы все-таки решились на то, чтобы уничтожить нашу Америку? — вздохнул старина Роберт.

— Нет, нет и еще раз нет! — рявкнул я, ощутив щекотку в темени. — Американская нация -мелкие бизнесмены, инженеры, работяги, домохозяйки и прочие ни в чем не виноватые люди — под моей защитой. Мои настоящие враги в вашей Америке — это только те функционеры от бизнеса и политики, которые в своей деятельности руководствуются исключительно чувством безудержной алчности. Ради увеличения нормы прибыли они готовы нарушать устные обещания и подписанные договоры, напропалую лгать всему миру, собственному народу и даже самим себе, строить агрессивные планы и не колеблясь приводить их в исполнение, обрекая на смерть тысячи и миллионы людей. Моя задача — сделать так, чтобы не было таких больше нигде и никогда, и чтобы эта пока чисто американская раковая опухоль не давала метастазы по всему миру. Что касается моих ненастоящих врагов, то ими являются американские военнослужащие, чиновники и выборные лица — с ними я враждую поскольку, постольку они представляют омерзительную американскую псевдодемократию и по большей части сбиты с толку лживой антисоветской пропагандой. Этих людей требуется сначала победить и принудить к капитуляции, а затем позитивно реморализовать в духе конструктивной буржуазной этики. При этом могу обещать, что никакого разрушения управленческих структур «до основания» и никакого насаждения «социализма» на американской территории не будет. Первое способно привести к хаосу и количеству жертв не меньшему, чем при ядерной войне, а второе также негуманно и бессмысленно, как попытка переселить белых медведей в пустыню Сахара. Dixi! Я так сказал!

А дальше произошло то, чего я никак не ожидал.

— Сир, — сказала Мэри, поднимаясь со стула, — теперь, когда вы так прямо высказались в защиту моего народа, не выказывая к нему ни отвращения, ни пренебрежения, я хочу сказать вам, что готова принести вам настоящую встречную клятву верности, вместо той, которую мисс Кобра и падре Александр скрепили своей двойной печатью Хаос-Порядок. Раньше я тоже этого хотела, но только умом, из меркантильных соображений, а не сердцем. Зато теперь я без этого не смогу жить. Если вы не примете меня к себе, тогда мне лучше умереть.

Я посмотрел на Мэри Истинным Взглядом, и увидел, что так и есть. Наша великая финансистка созрела и для вступления в Единство и для вхождения в Магический круг, что превратит его из «пятерки» в «шестерку». После этого для полного комплекта нам в кругу не будет хватать только мага Жизни, потому что функции Клирика, осуществляющего связь с Творцом Всего Сущего, так уж получилось, выполняю я сам. Впрочем, надо отвечать, Мэри ждет. И не только она, старина Роберт тоже пребывает в величайшем напряжении.

И тут заговорила Кобра.

— Я за нее ручаюсь, Батя, ты не сомневайся, — сказала она, получив в ответ от Мэри взгляд, полный признательной благодарности.

— А я и не сомневаюсь, — ответил я. — Мэри, дай сюда свои руки и повторяй за мной: «Я — это ты, а ты — это я, вместе мы сила, а по отдельности мы ничто, и я убью любого, кто скажет, что мы не равны друг другу».

Едва мы договорили, как по лицу Мэри расплылась какая-то совершенно блаженная улыбка, абсолютно не свойственная облику этой сухой и холодной женщины, а гром за окнами саданул с такой силой, что заложило уши — значит, дело мы сделали правильное и нужное. Впечатлен был и мистер Хайнлайн.

Но, как оказалось, это было еще не все.

— Сир, — сказал старина Роберт, — позвольте и мне тоже принести вам клятву на верность! Вы оказались даже лучше, чем любой из моих героев, потому что без стона тянете такую ношу, на какую они даже не замахивались. Кроме того, хочу сказать, что теперь мне стыдно за то, что когда-то я боялся и ненавидел вас, русских.

— Вы, Роберт, — ответил я, — оказались одним из тех писателей, вроде Джека нашего Лондона, которые смогли подняться над горизонтом собственного национального бытия и стать понятными не только своим соотечественникам, но и всему миру. И не надо стыдиться за то, что вы были подвержены враждебной пропаганде — это ваша беда, а не вина. Вы тоже званый и избранный, так что добро пожаловать в команду! Повторяйте за мной: «Вы — это я, а я — это вы…»

Старину Роберта мой Патрон поздравил не менее громко, чем Мэри…

— Да, — услышал я громыхающий голос Отца, — он один из лучших моих сыновей, праведник в толпе грешников и я очень рад, что вы с ним нашли общий язык!

— Сначала, — ответил я, — я взял под свою защиту юных американок из бывшего мира демона Люци, почувствовал их своими, и уже через них смог дотянуться до Мэри и ее соотечественников в Основном Потоке. Несмотря на то, что очень многие из них осеменены злобными идеями и оседланы бесами и демонами, все они по большей части хотят мира счастья, любви и достатка в доме. Однако защищать их требуется не от диких кочевников и иноземных завоевателей, и не от одного из великих демонов, пришедшего из Бездны, а от других таких же американцев, которые тоже являются демонами, но только в человеческом обличье. И градиентом Хаос-Порядок в нынешней Америке жечь некого — там надо брать пинцет и начинать кропотливо отделять мух от котлет. Извини, Небесный Отче, если что не так. Сказал, как умел.

— Ты все правильно сказал и, более того, сделал, — ответил Голос. — Нет для нас любимых и нелюбимых детей, есть послушный и непослушные, но любим мы всех одинаково. Нет для нас большей радости, чем та, когда блудный сын или дочь возвращаются под отчий кров. Действуй дальше в том же духе, и наша любовь всегда будет с тобой. Аминь!

Когда Голос в моей голове стих, я обвел взглядом присутствующих и сказал:

— Я только что имел беседу с Творцом Всего Сущего, который выказал полное одобрение взятому мною курсу. Нет для него любимых и нелюбимых детей, а есть лишь послушные и непослушные, но любит он всех одинаково. От этого постулата мы и будем плясать. Как я уже говорил, все пройдет примерно так же, как в мире пятьдесят третьего года. Американская нация будет обезоружена и обезврежена, загнана внутрь своих границ, после чего для нее начнется период внутреннего самоочищения, иначе называемого катарсисом. И проходить этот процесс будет под чутким руководство мистера Форда, которого я назначаю пожизненным американским президентом на весь срок, необходимый для полного американского выздоровления. Исходя из этого, тебе, Кобра, первое партийной поручение. Необходимо взять этого человека в свое поле зрения и неотрывно следить, как бы какие-нибудь нехорошие люди не попытались лишить его жизни. Не стоит исключать никаких вариантов, а потому для господина Форда и его супруги нужно подготовить такие же защитные амулеты, как во время оно для Николая Второго и Алисы Гессенской. Люди, которые заключили со мной соглашение, становятся неприкосновенными. Если произойдет что-то подобное, ты знаешь, что делать. Думаю, что с убийства президента все и начнется. Быть может, оно даже станет непосредственным предлогом для неспровоцированного ядерного нападения на Советский Союз. С подобных инцидентов начинались все развязанные американцами войны: испано-американская, первая мировая и вьетнамская. Есть мнение, что если бы японцы не напали на Пёрл-Харбор, то где-нибудь в Маниле случился бы инцидент со взрывом корабля и жертвами среди американских моряков, в результате чего Конгресс как миленький проголосовал бы за начало боевых действий.

— Постойте, экселенц! — воскликнул старина Роберт. — Неужели потопление «Лузитании», по вашему мнению, было делом рук наших политиканов, а не подводных пиратов адмирала Тирпица?

— Разумеется, Роберт, а как же иначе, — развел я руками. — Если бы «Лузитания» не утонула, то Североамериканские Соединенные Штаты не могли бы вступить в мировую войну, а президенту Вильсону и его камарилье это было позарез необходимо. И воспользовались они этим обстоятельством сразу же после того, как выиграли выборы шестнадцатого года, получив голоса пацифистски настроенного электората. Там, у нас в будущем, бытует мнение, что такой огромный лайнер, как «Лузитания», сам по себе не мог так быстро утонуть всего от одной слабенькой торпеды, поэтому ее трюм набили взрывающейся дрянью, вроде тротила в ящиках, а потом дали наводку германской агентуре. Остальное подводники кайзера Вильгельма сделали сами. Два года ваши политиканы держали этот козырь в рукаве, и пустили его в игру, по странному совпадению, всего-то через месяц после Февральской революции в России, когда на Западе все решили, что Германия уже почти побеждена, а потому пришло время делить добычу и снимать с взбаламученной Европы пенки, сливки и сметану. Результат этого процесса в Основном Потоке всем известен — безумные западные политиканы, включая Вильсона, сами не понимали, какого джинна красного цвета они вызывали тогда к жизни, потерев русскую банку Аладдина. У нас с вами нет ни малейшего права на ошибку, поэтому все попытки сыграть в инцидент с президентом Фордом должны быть пресечены в зародыше. Мне с этим человеком еще работать и работать.

— Да, сир, я вас понял, — кивнул старина Роберт и тут же спросил: — А что же тогда вы прикажете делать нам?

— А вы с мисс Коброй, мисс Мэри, мисс Зул и мисс Анной-Птицей совершите визит к многоуважаемому мистеру Хью Хеффнеру, — сказал я. — Его «Плейбой» — это довольно интеллектуальное и к тому же независимое издание, завернутое в оболочку из голого женского тела. Если у врага еще не пришита последняя пуговица к мундиру последнего солдата, попробуем нанести ему упреждающий информационный удар. А еще у меня есть отдельное поручение для мисс Мэри. Сразу же после встречи с Хью Хеффнером необходимо развязать неограниченную биржевую войну. Подбери брокерскую контору попронырливей, и вперед — я хочу видеть, какое нижнее белье носят нынешние хозяева Америки. Остальное на твое усмотрение. Чем лучше вы сделаете свое дело, тем меньше жертв среди ваших сограждан в процессе силового усмирения много понимающей о себе алчной американской верхушки. У меня все, коллеги. Пора браться за дело.

Тысяча третий день в мире Содома, поздний вечер, Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости

Мэри Смитсон, в прошлом сержант армии США, а ныне начальник финансовой службы у капитана Серегина

Почти три года я служу у капитана Серегина главным казначеем и начальником финансовой службы. За это время вся моя прошлая жизнь подернулась дымкой забвения, и иногда мне кажется, что и родилась я прямо на берегу внутреннего моря, когда из меня изгнали дьявола, а та другая Мэри Смитсон, что существовала в этом теле прежде, была не более чем дурным сном. За это время я много раз удостаивалась когда сдержанной, а когда и горячей похвалы своего начальника, потому что считалась ценным, почти незаменимым работником. Если дело касается экономики или финансов, то Серегин всегда спрашивает моего совета, и я, скажу без лишней скромности, несколько раз наводила его на путь истинный.

Через мои руки прошло огромное количество разных ценностей — по шкале начала двадцать первого века, на несколько десятков триллионов долларов. Точную сумму я назвать не могу — еще продолжается подсчет и оценка добычи, взятой в разгромленной долине, где содомитяне вели кустарную добычу драгоценных камней. Это просто истинное безумие! Несколько тысяч лет, почти с самого начала своей ссылки в этом мире, эти через попу рожденные изо всех сил, не считая напрасно погубленных жизней рабочих, самым примитивным способом, вручную, вели разработку этого рудника, при том, что сбыт всегда (быть может, за исключением самых ранних времен), был заведомо меньше добычи, а потому излишки складировались и складировались в башнях-хранилищах навалом, как какая-нибудь кукуруза, пока не пришел Серегин и не сгреб со стола весь банк. Он это умеет.

Впрочем, эта гора драгоценных камней нашему Единству сто лет была не нужна, ведь уже давно золото для текущих расчетов нам добывает на Луне харвестер. Каждый месяц я составляю заявку, сколько тонн желтого металла в слитках мне требуется для текущих расчетов и поддержания на плаву некоторых наших друзей и союзников, и ровно в срок получаю необходимое количество. Однако с недавних пор у нас, то есть у Серегина, завелось несколько миллионов потенциальных женщин-магичек из его нового владения, а каждой из них был нужен свой специально подобранный камень. Другой на месте Серегина сначала схватился бы за голову, а потом махнул на все рукой, но мой начальник не таков. Получив на руки проблему, он тут же стал оглядываться по сторонам, где что плохо лежит, и, конечно же, нашел эту полную сокровищ долину. Все остальное, как говорят русские, было делом техники.

И вот ведь какое дело: все эти несколько миллионов будущих магичек имеют исключительно чистокровное англосаксонское происхождение, ведь бывшее Царство Света на наших картах — это восточное побережье плюс Диксиленд плюс Средний Запад. Но Серегин к ним тоже отнесся как к родным, будто к своим драгоценным русским, назвал своими любимыми приемными дочерями и названными сестрами и пообещал вывернуть наизнанку любого, кто попытается причинить им зло (а он может). Я уже давно знала, что Серегин напрочь лишен любых национальных предрассудков и готов договариваться с кем угодно, лишь бы с этого вышел толк, но такой душевной теплоты по отношению к представительницам главной «вражеской» нации не ожидала. А ведь он их и в самом деле любит. И когда я спросила его об этом, мой начальник выдал одну из тех фраз, которые потом высекают бронзой по граниту: мол, нет проклятых народов, есть проклятые идеи.

Я неодноератно по делам бывала в Шантильи, который Серегин облюбовал в качестве своей резиденции, и каждый раз мой начальник приглашал меня отобедать в его компании. Это у русских такой обычай выражения своего благоволения к приятным им людям: если они тебя не накормят до отвала, то будут чувствовать себя совершившими тяжкий грех. Каждый раз, садясь за стол у своего нанимателя, я мысленно благодарила Димитрия-Колдуна за наложенные на меня заклинания, поддерживающие мое тело в соответствующей форме. Иначе, если питаться по русским рационам, можно быстро раздобреть, вплоть до полного непролезания в дверь, как их императрица Екатерина Великая, начинавшая жизнь как худосочная немецкая принцесса Фике (Фредерика).

И тогда же, во время тех неофициальных визитов в резиденцию моего нанимателя, я встречалась с бывшими наложницами хозяина того дома, которых Серегин нарек своими младшими сестренками. Могу сказать, что более счастливых молодых женщин я в своей жизни еще не видела. При этом все четверо по-щенячьи влюблены в Серегина как названного старшего брата, так как тот является для них мерилом всех мужских достоинств. Говорят, что именно так на юных девушек действует Призыв. Впрочем, по-английски «сестренки» говорят не особо охотно, норовя сбиться на недавно выученный русский язык. Точно так же, как моя бывшая воспитанница-служанка Руби — поступив на обучение к Нике-Кобре, она совершенно обрусела. Раньше по такому поводу я испытывала приступы желчного раздражения, но на этот раз все обошлось. Я подумала, что и меня тоже постепенно усестрили, просто не объявляя об этом вслух. И пусть я не приносила страшной встречной клятвы, отношение ко мне было таким же, как и к другим женщинам подобного ранга — миссис Елизавете, мисс Анне, миссис Нике-Кобре, мисс Анастасии и мисс Зул. Именно положение равной среди равных изменило меня настолько, что сейчас я не узнала бы себя прежнюю.

Итак, что касается драгоценных камней, необходимым женщинам и девушкам с магическими талантами. Взять их у магов-содомитян было совершенно недостаточно. Все эти груды, сейчас похожие на кучи битого разноцветного стекла, предварительно требовалось тщательно рассортировать, причем дважды. Первую сортировку осуществят «обычные» ювелиры, разложив изумруды к изумрудам, рубины к рубинам, алмазы к алмазам, сапфиры к сапфирам, а затем камни будут разбиты на группы по оттенкам цвета и количеству дефектов. При этом на особо крупные образцы следовало заводить особые карточки, и именно они в первую очередь поступали на второй этап сортировки, которым занимаются среднеранговые маги, служащие в нашей корпорации — они определят, насколько данный кристалл годен в качестве второй половины души для людей с особыми способностями. Просто драгоценных камней горы, а вот пригодных для магических целей — гораздо меньше.

Что касается ювелиров и оценщиков, то, когда началась вся эта суета, специалистов такого профиля на службе нашей корпорации было недостаточно. Лишь некоторое их количество пришло к нам из революционной России мира восемнадцатого года. Но этого было крайне мало, хотя эти люди имели высокую квалификацию, а их лояльность не подвергалась сомнению. Дополнительные контингенты удалось получить из мира сорок первого года от нового фюрера Германии Рейнхарда Гейдриха, который сплавлял Серегину соскобленный со всей Европы человеческий осадок. Ювелиры с оценщиками в этой массе, конечно, тоже были, только вот верить этим людям можно было лишь в самой минимальной степени. Как говорят мои новые русские друзья, «доверяй, но проверяй». Для контроля за таким скользким контингентом мы используем новопроизведенных магинь Разума из бывших «мамочек» бывшего же Царства Света. Серегин говорит, что в силу своего происхождения они чрезвычайно чувствительны к любому злу: вожделению, хитрости, алчности и мелочной людской жестокости. Если такая магиня говорит, что с этим человеком лучше не работать, то так и есть. Доступ к сокровищам должны иметь только те специалисты, которые прошли все необходимые проверки. Любой другой подход грозит серьезными неприятностями.

Например, я сама перестала испытывать чувство алчности при виде сокровищ еще после того, как Серегин захватил Бахчисарай. Что-то во мне перегорело, и я стала воспринимать груды злата и драгоценностей с какой-то холодной отстраненностью, чему изрядно способствовало то, что на службе у Серегина у меня и так было все, чего только может пожелать человеческая душа. А большего мне и не надо. Нет ничего глупее, чем участвовать в ярмарке тщеславия, увешивая себя жемчугами и бриллиантами. Чтобы это понять, достаточно уроков мисс Зул и тихого незаметного влияния моего работодателя. Уж у господина Серегина с чувством собственного достоинства все в порядке — недаром все монархи, начиная от Генриха Наварры и заканчивая мистером Сталиным во всех его ипостасях, сразу принимают его за своего. Меня сейчас тоже никто не примет за дочку разорившегося фермера из Новой Англии, и это благодаря урокам мисс Зул, мисс Анастасии, а еще из-за той уверенности, что излучает вокруг себя господин Серегин.

И сегодня я перешла на новый уровень. Очень долго я стояла у этой двери, которая пропускала внутрь кого угодно, только не меня; и вдруг во мне что-то хрустнуло, треснуло, дверь распахнулась, и обожаемый командир сам протянул мне руку, приглашая войти. Сильнее всего на меня повлияло то, что Серегин взял под свою защиту простой народ из весьма грешных Соединенных Штатов тысяча девятьсот семьдесят шестого года Основного Потока. Одно дело — американские женщины и девушки из переданного ему в вечное ленное владение бокового постапокалиптического мира, защищать которых ему положено по должности как провозглашенному императору и просто джентльмену, и совсем другое — поколения моих дедушек и бабушек, моих родителей и их старших братьев и сестер. Дьявол в эти времена сидит уже если не в каждом первом, то в каждом втором точно, иначе как наши морские пехотинцы могли бы учинять во Вьетнаме такое, что раньше могли проделывать только карательные отряды германских нацистов.

А Серегин все равно берет этих людей под свою защиту, и даже американских военных по возможности обещает не убивать до смерти, намереваясь изгнать дьявола из всего нашего народа, как когда-то изгнал его из Мэри Смитсон. Он поставил себе невероятную цель — отмыть всех наших черных кобелей добела, ибо его Господин желает не смерти грешника, а его исправления. Почувствовав это всей своей сущностью, я ни минуты больше не могла оставаться за пределами Единства — мое место было в первых рядах тех, кто борется за будущее моего же народа. И именно это искреннее чувство раскрыло мне ранее запертые двери и позволило войти в святая святых. Гордись, Мэри — теперь ты госпожа акционер, составная часть той огромной силы, что способна изменить к лучшему судьбы даже самых несчастных и запущенных миров. И там, куда она приходит, ничего не остается таким, как прежде: злые царства рушатся в прах, добрые же возносятся на невиданную высоту.

Еще одним следствием моего присоединения к Единству стал титул ненаследной имперской графини. В реальном мире мы ограничились только ритуалом произнесения встречной клятвы с вложением рук, но в виртуально командном центре Воинского Единства для меня была устроена настоящая церемония в присутствии душ (эго) всех старожилов этой организации. Теперь я могу приходить туда когда захочу, и этой возможностью мне еще предстоит воспользоваться не раз. Только там я напрямую, тет-а-тет, могу проконсультироваться, например, с искином Агриппой, который во плоти никак не может покинуть свой «Солнечный Ветер», или с псевдоличностями, чтобы не бежать к ним на «Неумолимый», или с другими опытными и умными людьми, что еще могут присоединиться к нашему Единству. Одним словом, став членом Единства, я все равно осталась все той же Мэри Смитсон, обогатившись при этом дополнительными возможностями и еще острее почувствовав цели и задачи моего главного и единственного начальника, над которым есть только Бог, и более никого. Теперь я могу выполнять его поручения, понимая не только поставленную передо мной задачу, но и имея в виду глубинные цели нашей организации и отдаленные перспективы развития ситуации.

В настоящий момент командир дал мне два поручения. Ближайшее — визит к Хью Хефнеру, чтобы сагитировать этого человека перейти на нашу сторону. Вряд ли ему понравится перспектива всеобщего ядерного уничтожения или чтобы наша Америка оказалась во власти людей, подобных мистеру Соросу и мистеру Бжезинскому. Кроме того, мы можем предоставить ему практически неограниченное количество высококлассных моделей как классического, так и экзотического толка. Серегин не ханжа и не фарисей, а потому воспринимает красоту обнаженного человеческого тела по принципу «что естественно, то не постыдно». Главное для него, чтобы изображение было жизнеутверждающим и демонстрировало красоту мира без всякой примеси извращений. «Плейбой» под эти требования подходит идеально.

В основном с мистером Хеффнером будут разговаривать мистер Хайнлайн, мисс Анна и мисс Кобра, а моим делом будет только подтверждающе кивать головой в нужных местах. Мистер Хайнлайн, как говорит господин Ульянов — глыба-человечище, значительно умнее меня во всем, что напрямую не касается финансов, а Кобра может быть гораздо убедительнее, и для этого ей совсем не требуется танцевать с Дочерью Хаоса или зажигать на ладони плазменный шар с эквивалентом в пять кило тротила. Она убедительна сама по себе, потому что наиболее приближена к нашему командиру, даже больше законной жены. Если где-то завелось Большое Зло, наш командир и Кобра обнажают свои мечи, после чего остается только сдуть в сторону пепел. К тому же Кобра знала Серегина до того, как началось это приключение, и помнит прежнего капитана Серегина, на плечах которого еще не лежала вся тяжесть порученных его попечению миров. И точно так же убедительнее меня может быть мисс Анна. Она маг Разума, а потому ей и карты в руки. Никогда и никому она не причинит зла, зато всегда поможет заплутавшему во Тьме найти свой путь к Свету. Мисс Анна, она такая. Одним словом, за это поручение я могу быть спокойна. Я должна лишь организовать этот визит, а все прочее уже не моя забота. И то же самое можно сказать про второе поручение. Все необходимое для того, чтобы поставить Уолл-Стрит дыбом, у меня уже есть. Три брокерские конторы средней руки уже присмотрены, и каждая из них считает себя единственной счастливицей. Деньги через Финляндию, Швецию и Мексику на анонимные банковские счета переведены, и чековые книжки на предъявителя получены. Банковская тайна в эти времена все еще свята. В этом мне опять же помогла Кобра, несколько раз открыв портал в местный Нью-Йорк. После такой предварительной подготовки осталось лишь взмахнуть рукой, и псы сорвутся цепи. Есть у меня еще одно, чисто личное желание — наведаться в Лас-Вегас и хорошенько тряхнуть одно из крупных казино при помощи моих талантов мага Богатства. Однако, поскольку наследники Аль-Капоне в таких случаях непременно переходят к грубой игре, мне понадобится одобрение моего плана со стороны Кобры и Серегина, а также их содействие в виде силовой подстраховки моей крупной игры. В мире, который живет по принципу «человек человеку волк», время от времени важно показывать зубы — впоследствии это убережет от больших хлопот.

20 января 1942 года, полдень, Хельсинки-Гельсингфорс и окрестности, штурмоносец «Богатырь», высота 5000 метров

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Больше недели продолжается ожесточенное сражение в полосе Северного и Карельского фронтов. В отличие от Зимней войны двухлетней давности, на этот раз Красная Армия давит врага не только превосходством в живой силе (некоторым деятелям, вроде маршала Тимошенко, сколько солдат ни дай, все будет мало). Впрочем, живой силы в резерве тоже хватает, хотя основную роль играют тяжелая артиллерия, авиация, танкосамоходные войска и тщательно подготовленные лыжно-штурмовые батальоны. Продвижение Красной Армии было вроде бы неспешным, но при этом неустанным и неудержимым, при весьма небольших потерях. В основном в расход вместо человеческих душ идут килотонны артиллерийских и авиационных боеприпасов, а также цистерны сгущенной огнесмеси, которую щедро, без счета, выливают на финские позиции с воздуха. Алюминат пальмитиновой кислоты оказался для советских химиков не биномом Ньютона, как и выливные приборы для принудительного распыления этой дряни. Оснащенный такими устройствами полотняно-фанерный самолет У-2 сделался для финских солдат настоящим карающим ангелом ночи: его пилоты в полной тьме умудрялись выливать липкий огненный гостинец точно в траншеи.

Взяв Лаппеенранту, войска 44-й армии повернули на запад и, продвинувшись еще на тридцать километров, взяли станцию Хусула, к которой подходит железнодорожная ветка от Выборга, и финны, несмотря ни на какие усилия, отбить эту станцию обратно не смогли. В полосе ответственности 23-й армии, наступавшей на Иматру, и 7-й армии, отвечавшей за Карельское направление, бои в основном уже утихли, ибо там потерпевшие поражение финские войска откатились на север и, экономя боеприпасы, перешли к пассивной обороне. Красной Армии в тех лесах воевать было тоже не за что, поэтому, оставив на достигнутых рубежах сильные заслоны, большую часть сил советское командование стало перебрасывать на Хельсинское направление. И это не считая того, что с момента начала наступления на Лаппеенранту в окрестностях Выборга была развернута свежая 42-я армия под командованием генерала Федюнинского, получившего задачу продвигаться в сторону Хельсинки вдоль берега Финского залива.

Наступление началось три дня назад, в самый разгар боев за Хусулу, и имело определенный успех. В настоящий момент бойцы Федюнинского, продвинувшись на слабо прикрытом направлении на сорок километров, взяли городок Хамина и продолжают продвижение в западном направлении. Финское командование трясется над каждым брошенным в бой сводным батальоном, а советское командование имеет возможность заходить сразу со свежих армий. В связи с этим у Маннергейма возникла очень неприятная перспектива. Нормальные люди при таком перевесе сил бросают карты или попросту стреляются, но для белофинской верхушки признание поражения хуже смерти. Мне известно, что у Маннергейма уже есть план поэтапного отступления на север, в Лапландию. Главное, чтобы при этом было побольше жертв и разрушений. А если не удастся удержаться и там, то он с подельниками планирует интернироваться в Швеции, чье нейтральное положение кажется этим людям надежной гарантией от выдачи Советскому Союзу на суд и расправу. Наивные чухонские мальчики… Впрочем, финская верхушка почти сплошь составлена из этнических шведов, поэтому их язык в стране Суоми является вторым государственным, несмотря на то, что его носителей в общей массе народа что-то около пяти-шести процентов.

Помимо всего прочего, энергооболочка докладывает, что в настоящий момент по финской армии ходят наводящие жуть разговоры, что на этих самолетах служат души мертвых русских летчиков, погибших в прошлую Зимнюю войну. Мол, в союзниках у Сталина ходит великий колдун, он может и не такое. Заколдовал же он солдат большевиков таким образом, что дерутся они теперь как неистовые берсеркеры, злобно и умело, а убить их обычной пулей почти невозможно, надо как минимум разорвать снарядом на куски. Одним словом, победитель побежденным всегда страшен, а в данном случае, когда финны грешны перед русскими по самую маковку, этот страх возмездия за развязанные войны и совершенные преступления возрастает вдвойне и втройне. И от этого чувства у них слабеют руки и ноги, а также отнимается язык, не желая больше озвучивать жутких людоедских планов в адрес русских варваров и собственных «красных».

У советских же бойцов все наоборот. Ярость, отвага и умения происходят у них от осознания своего места в истории, заклинания мобилизации и тщательной подготовки войск, уже, как правило, имевших боевой опыт, а кажущаяся бессмертность стала следствием применения югоросской направляющей и укрепляющей сыворотки, которая, за исключением самых тяжелых ранений, сама и врач, и лекарство. При поступлении в полевое медицинское учреждение ранбольного требуется быстро и чисто прооперировать, избавив организм от проникшего извне металла, а потом его просто нужно оставить в покое, предоставив койку в госпитальной палате и обильное пятиразовое питание. Последнее обязательно: аппетит у восстанавливающегося организма примерно такой же, как у голодного тигра. Но результат того стоит. Возвращается боец в строй своей части не за месяц-два, а за три-пять дней, при этом он абсолютно уверен в своей личной неуязвимости и готов дальше неколебимо отстаивать дело Ленина-Сталина.

В белофинской полиции безопасности SUPO «красных» подпольщиков жестоко пытают, необращая внимания ни на пол, ни на возраст, и убивают их зачастую также без суда, даже если речь идет о пятнадцатилетних девочках-комсомолках. Это было известно энергооболочке из данных Основного Потока, и орбитальная сканирующая сеть это подтверждает. Все уже решено, и позиции с руководством Советского Союза согласованы. Никто из деятелей правящей верхушки финского националистического режима и из их подручных, прямо или косвенно причастных к преступлениям банды Рюти-Маннергейма, не должен пережить крах белофинского государства. Следует всех судить по совокупности преступлений, совершенных ими с тысяча девятьсот восемнадцатого года, после чего верхушку публично казнить с максимальной жестокостью и цинизмом, а разных малозначимых личностей выслать на просторы Каменного века с одним ножом на пятерых. Если будет надо, я специально доставлю в двадцатый век специалистов по анальной колотерапии из далекого прошлого. Деятели белофинского режима это вполне заслужили. Кроме всего прочего, они не одни в этом мире такие красивые. Есть еще Антонеску в Румынии, Павелич в Хорватии, и заляпанная с ног до головы курдской и армянской кровью турецкая камарилья. И этим людям будет то же самое и по тому же месту. Человеком надо быть не только тогда, когда над тобой стоит полицейский с дубиной, а даже тогда, когда этого никто не видит.

Впрочем, если финское командование и считало описанную обстановку такой, что хуже не бывает, то сегодня его мнение на этот счет резко переменилось. Хуже бывает, да еще как! Еще вчера в полдень в Москве решили, что уже пора, а в девять часов вечера на лед Финского залива в окрестностях Таллина сошли переделанные из БТР-50 первые гусеничные машины-путепрокладчики особого саперного батальона разграждения. Скорость движения — десять-двенадцать километров в час. Три средних машины расчищали от снега и льда полосы для движения автотранспорта и легкой гусеничной техники, и тут же посыпали их песком. Четыре крайних машины (по две справа и слева) переделанные в ратраки*, оставляли за собой по три готовых лыжни. По заранее накатанной трассе подготовленный лыжник способен развить скорость ничуть не меньшую, чем у кавалерии на рысях. Что касается безопасности всей этой операции, то, по имеющимся у советского командования данным, толщина льда в Финском заливе нигде не была меньше шестидесяти сантиметров, что в двадцатипятиградусный мороз с определенными предосторожностями (при укладке сборных щитовых покрытий) позволяло выпускать на лед даже тяжелые танки. Как-никак на дворе стоит самая суровая зима столетия. Сбиться с пути и проложить трассу не туда саперы тоже никак не могли, потому что на головной машине была установлена навигационная система-курсопрокладчик производства мастерских «Неумолимого». Трасса была проложена с учетом обхода опасных и труднопроходимых мест, причем заранее, а все остальное, как говорится, дело техники. Не зря же все участники операции в поте лица готовились к ней почти два месяца.

Примечание авторов:* ратрак — машина для прокладки (прорезки) готовой лыжни.

И вот когда голова каравана разграждения удалилась от берега примерно на километр, на проложенную трассу вступили головные машины из состава первой гвардейской мотострелковой дивизии НКВД, двигавшейся в авангарде 8-й армии. Десантные отсеки БТР-50 были забиты боеприпасами и прочим необходимым в бою имуществом, а спешенные бойцы мотострелковых подразделений бежали рядом на лыжах. Ночь была мало того что непроглядно темной (потому что не было луны), так еще на небе висела низкая густая облачность, сея реденький снежок. Единственным ориентиром для движущихся на Хельсинки советских войск была накатанная трасса, едва заметная в призрачном свете маскировочных фар, а лыжники видели лишь слабо фосфоресцирующий жилет впереди идущего бойца.

Танков в составе дивизии не имелось, зато каждый мотострелковый батальон был усилен батареей ЗСУ-57–2. В СССР семьдесят шестого года эти машины массово снимались с вооружения танковых и мотострелковых дивизий и заменялись более современными установками ЗСУ-23–4 «Шилка», а потому их отправка в сорок второй год была ожидаемой. Впрочем, в данном случае эти установки могли потребоваться скорее не для борьбы с белофинской авиацией, прекратившей свое существование с началом советского наступления в Карелии, а как средство огневой поддержки с зенитными углами возвышения. Однако пулеметные гнезда в подвальных и полуподвальных помещения очередями 57-мм пушки тоже должны разбираться на раз. Проверено в полигонных условиях.

Следом за первой гвардейской дивизией НКВД вперед двинулись остальные силы 8-й армии: 1-я саперно-штурмовая бригада особого назначения, 10-я, 11-я и 86-я стрелковые дивизии РККА, 59-й, 273-й и 274-й отдельные лыжные батальоны, 519-й и 101-й гаубичные артполки РВГК (по двадцать четыре 152-мм пушки-гаубицы МЛ-20), 6-й и 7-й артполки ПТО (по двадцать четыре 76-мм пушки ЗИС-3), 20-й отдельный минометный батальон (сорок восемь 120-мм минометов обр. 1939 года), а также 20-й, 39-й, 133-й отдельные зенитно-артиллерийские дивизионы (по двенадцать 37-мм зенитных пушек и двенадцать 12,7-мм зенитных пулеметов ДШК). Командовал армией генерал-майор Андрей Леонтьевич Бондарев, герой приграничного сражения июля-августа в районе Сортавалы, в результате которого финны понесли серьезные потери, и не солоно хлебавши откатались на исходные позиции.

Силы 8-й армии должны были понадобиться советскому командованию не для уличных боев, которых было желательно вообще избежать, а для расширения и закрепление плацдарма в том случае, если Финляндия не капитулирует сразу после захвата ее столицы особым десантным корпусом, на вечер вчерашнего дня по-прежнему остававшимся в районах сосредоточения. Для его доставки к месту работы из СССР-1976 пригнали не только транспортные вертолеты Ми-8, Ми-24 и Ми-6, а также четыре малых десантных корабля на воздушной подушке «Джейран» и двадцать девять катеров «Скат». «Скаты» перевозят только десантников, сорок человек за раз, «Джейраны» берут на борт по два танка, четыре бронетранспортера или двести бойцов морской пехоты. В мире, где орудовали Старшие Братья, Советский Союз по их совету клепал катера на воздушной подушке сотнями, как фронтовые бомбардировщики, так что был способен проводить стратегические десантные операции невероятной дерзости.

В Основном Потоке у позднего СССР размах был уже не тот, а потому, если собрать десантные СВП со всех флотов, то получится высадить в одном рейсе не более двух тысяч человек или тысячу бойцов и некоторое количество техники. Речную водную преграду, когда катера и корабли на воздушной подушке могут метаться от берега к берегу в челночном режиме, таким образом форсировать можно, а вот высадить морской десант на удалении от своих берегов — уже нет. Впрочем, в данном случае это не играло большого значения, поскольку и морская компонента при высадке десанта была не основной (упор делался на вертолеты и десантные планеры), и Хельсинки располагался лишь в часе хода СВП от советского побережья.

Время особого корпуса настало уже под утро, когда пехота на лыжах и машинах (пеший марш не предусматривался в принципе) успела преодолеть по льду восемьдесят процентов пути до цели. Однако раньше все от взлетных полос оторвались самолеты бомбардировочной авиадивизии генерала Голованова, переключившейся на поддержку десантной операции в Хельсинки, а через полчаса на лед Финского залива съехали СВП. Пятнадцать минут спустя на взлет пошли вертолеты, штурмовики Ил-2 и И-153, а также буксировщики десантных планеров самолеты Ли-2. Еще десять минут — и вся воздушная армада была уже в воздухе.

Тут надо сказать, что, в отличие от прошлой Зимней войны, на этот раз советская авиация Хельсинки почти не бомбила, озаботившись лишь уничтожением финских ледоколов, чтобы Маннергейму было интереснее налаживать связи с братской Швецией. Поэтому и ПВО в столице страны Суоми находилось не в полной готовности, и вообще никто не ждал ничего плохого в то время, когда с треском и хрустом ломается фронт под Таавети и Коткой. Там сейчас сражаются те войска, которые удалось соскрести с тыловых гарнизонов, включая столичный, или призвать по мобилизации старших возрастов. В том числе призвана в армию половина всех полицейских страны — это их свежая сводная бригада смогла на какое-то время остановить продвижение 44-й армии красных под Тааветти. В резерве остались только школьники от четырнадцати лет, а остальные финны мужского пола либо прямо сейчас сражаются с большевизмом, либо уже в плену, либо погибли.

И как раз в этот звенящий от напряжения момент на Хельсинки обрушились советские бомбардировщики, атаковав береговые батареи, казармы с остатками гарнизона, здание министерства обороны, центральную телефонно-телеграфную станцию, а также Инженерный форт Крепости с его эпическими запасами минного пироксилина. Последняя цель — самая важная и опасная. Было у меня основание подозревать, что финны сами взорвут этот форт, когда мимо него будут маршировать советские войска. А потому нафиг-нафиг, лишних потерь среди советских бойцов мне не надо. Кстати, бумкнул этот форт знатно. На представление «извержение вулкана вручную» лучше смотреть издалека. Трехтонные фугаски, сброшенные с Ил-28, имели взрыватели с большим замедлением, поэтому рвануло тогда, когда бомбардировщики уже улетели, а вертолеты и планеры с десантом еще не прилетели. Взрывная волна была такой силы, что на несколько километров вокруг форта начисто вымело лед, при этом практические весь гарнизон крепости отправился жаловаться на свою тяжелую жизнь Святому Петру, а в городе разом вылетели все стекла, и каменным градом с небес изрядно побило черепичные кровли.

Не успели жители прийти в себя от такого апокалиптического события, как в воздухе засвистели вертолетные турбины, и этот звук смешивался с воем несущихся на бешеной скорости СВП. А дальше счет пошел на минуты. СВП высаживает десант на набережных при поддержке легкой бронетехники, а вертолеты выбрасывают бойцов в глубине города, где посадочным способом, а где и при помощи фалов, после чего разворачиваются и возвращаются обратно на советскую территорию. Пройдет не больше часа, как они вернутся со второй волной десанта. У СВП оборачиваемость составит два часа. Поскольку уже высаженные с вертолетов подразделения перерезали основные дороги, ведущие вглубь страны, то вся сосредоточенная в столице финская правящая элита — министры, депутаты парламента, популярные журналисты и адвокаты, привыкшие много болтать и мало думать — угодила в надежную мышеловку, из которой им уже не выбраться. А тем временем на горизонте уже видна голова походной колонны 8-й армии. На скорости в десять километров час им еще идти (точнее, ехать) до цели час-полтора. Собственно, дело сделано, и дальнейшие действия советских товарищей, взявших белофиннов со спущенными трусами, можно не досматривать. У меня и других дел достаточно, а тут товарищ Сталин должен теперь со всеми проблемами справляться самостоятельно, и даже подстраховка на случай, если что-то пойдет не так, становится излишней.

13 июля 1976 года, 12:00, Лос-Анжелес, район Беверли-Хиллс, особняк «Плейбоя»

Время ланча у обитателей особняка Плейбоя получилось томным. Едва пробило двенадцать часов, как за окнами особняка с легким свистом пролетело что-то массивное, затмив на мгновение солнце. Не успел Хью Хефнер поинтересоваться, в чем там, собственно, дело, и тут же вбежала служанка-мексиканка и с сильным испанским акцентом принялась быстро-быстро говорить, что на лужайке за фонтаном происходит такое, что у нее просто не хватает слов.

Подойдя к окну и чуть отодвинув в сторону плотную занавесь, главный шалун* планеты с высоты второго этажа увидел возлежащий на зеленой травке фантастически-футуристический аппарат из гладкого блестящего металла, по форме отдаленно напоминающий гигантский медиатор от гитары. От многочисленных художественных поделок, время от времени мелькавших на экранах, данное изделие отличали целесообразность и отсутствие лишних деталей.

Даже не обращаясь к прорицателям и ясновидящим, Хью Хефнер мог сказать, что его посетили люди императора Галактики Сергия, в последние четыре-пять месяцев поделавшегося главным актором мировой политики. А вот и его солдаты, оцепляя поместье по периметру двумя цепочками, побежали откуда-то из-за задней части аппарата, где, очевидно, имелся десантный люк. Пара минут — и из особняка «Плейбоя» больше никто не выйдет и не войдет в него.

Примечание авторов:* именно так переводится слово «Плейбой».

Но это было далеко не все. В борту аппарата раскрылся люк, и оттуда одна за другой стали выходить… женщины. Старине Хью даже захотелось протереть глаза: второй в этой компании, вслед за рыжеволосой красоткой (аж слюнки закапали), шествовала самая настоящая чертовка с красной кожей и хвостом. За «чертовкой» следовала брюнетка в черном костюме вроде водолазного, за спиной у которой висели ножны с кривым мечом вроде ятагана. После краснокожей особы с рогами и хвостом брюнетка с мечом за спиной казалась почти обыкновенной. Следом за брюнеткой важно шествовали две блондинки — одна с длинными волосами, взятыми в конский хвост, другая с короткой стрижкой «каре». Завершал процессию мужчина, в котором мистер Хефнер с трудом узнал Роберта Хайнлайна: тот выглядел так, будто помолодел на тридцать лет, а потому снова стал похож на киношного Ретта Баттлера. Увидев в окне блудливую физиономию старины Хью, мистер Хайнлайн помахал ему рукой, как бы приглашая перестать прятаться и спуститься вниз.

Про императора Сергия из рода Сергиев по телевизору рассказывали разное, по большей части крайне неправдоподобное, но у Хью Хефнера имелись свои источники информации в самых разных кругах американского общества — от журналистских кругов до сотрудников госдепартамента среднего звена и военных. Из отчетов мистера Поппера, просочившихся в окружающую среду, Хью Хефнер знал, что время от времени император Сергий наделяет кого-нибудь даром второй молодости. Купить эту процедуру нельзя ни за какие деньги, можно только заслужить или получить в дар от широты императорской души, и старина Роберт — вполне подходящий человек для такого благодеяния. И хоть Хью Хефнер был моложе Хайнлайна на одно поколение, пятьдесят лет — это далеко не тридцать, и многие удовольствия былой шаловливой молодости становятся недоступными или труднодостижимыми. А ведь так хочется с чувством, с толком, с расстановкой перенюхать все цветы на роскошной клумбе — то есть переиметь всех тех девушек, что будто мотыльки на огонек, стремятся в этот особняк на запах славы и денег. Так что вторая молодость старине Хью тоже не помешает, чем он хуже Хайнлайна.

Также мистер Хефнер был в курсе и чилийской истории, и того, куда делся Третий флот, знал, что произошло в небе над Германией при прибытии галактического линкора. Также ему было известно, куда пропал такой знатный засранец как мистер Рамсфельд. Собственно, от Пиночета основатель «Плейбоя» был далеко не в восторге. Такую гнусную обезьяну на роль любимого американского сукиного сына требовалось еще поискать. Радость чилийцев от свержения этого вампира тоже не была секретом, как и то, что никакого марксизма-коммунизма имперские власти в Чили не проповедуют, и колхозов внедрять не собираются. А все прочее неважно. Как стало известно, живут чилийцы намного лучше, чем при Альенде, и уж тем более при Пиночете. А еще Хью Хефнер знает, что первоначально, свергнув Пиночета и установив в Чили свой Протекторат, император Сергий намеревался этим и ограничиться, поскольку руководствовался принципом минимальной достаточности. Но политиканы в Вашингтоне все не унимались, вынуждая посланца Всевышнего ко все более и более брутальному поведению. История о том, как люди императора Сергия арестовали Дональда Рамсфельда прямо в Овальном кабинете, довольно быстро стала известна в этом особняке.

После этого на какое-то время все, казалось бы, затихло, однако интуиция прожжённого бизнесмена, и в то же время завзятого жизнелюба подсказывала, что политическая пружина продолжает скручиваться, только этого пока никто не видит. Гарем мистера Хефнера, девушки «Плейбоя» — существа легковесные и эфемерные, как бабочки-поденки, и поверхностные, будто жуки-водомерки — от всего происходящего находились в тихом ужасе. Им казалось, что над ними всеми нависла ужасная опасность, которая в любой момент может прийти прямо сюда, в особняк «Плейбоя», и начать есть их живьем. И только неиссякаемое жизнелюбие «папы Хью» удерживало этот курятник от коллективной истерики. Впрочем, тот и сам не раз уже задумывался о том, что он будет делать и что говорить, когда и ему настанет пора вставать лицом к лицу с силой неодолимой мощи.

И вот такой момент настал, как это часто бывает в жизни, несмотря на все ожидания, абсолютно внезапно. Однако то, что имперская делегация по большей части состоит из женщин, а единственным мужчиной оказался Роберт Хайнлайн, внушало оптимизм. Таким составом не объявляют войну и не производят внезапные аресты. Кстати, старину Роберта Хью Хефнер отчасти воспринимал как посредника (вполне уважаемая роль в американском обществе), а отчасти как ходячий рекламный плакат. Мол, будешь себя хорошо вести, и тебя не минет это счастье. Окончательно успокоившись, Хью Хефнер пригладил волосы и как был, в домашнем халате, спустился в холл на первый этаж навстречу гостям. И те тоже не торопились, давая хозяину время морально прийти в себя и отдать указания прислуге, что, мол, не происходит ничего страшного и надо вести себя как обычно, это в гости заглянул совсем не синьор Сатана, а вполне уважаемые деловые люди, уж мистер Хайнлайн других с собой бы не привел.

Открывает хозяин дверь, а там все шестеро собственными персонами, и «чертовка» с расстояния в полтора-два метра выглядит ничуть не менее натуральной, чем издалека, и не вызывает желания подергать ее за хвост и рога. И выражение краснокожего и горбоносого лица у нее такое гордо-надменное, будто это очень важная особа королева или принцесса, дочь или племянница самого Сатаны или, как минимум, Вельзельвула. Но мистер Хефнер не дрогнул и даже глазом не моргнул (чем заработал себе в карму не менее тысячи баллов), вместо того он перевел взгляд на Хайнлайна и, расплывшись в типичной американской улыбке, не торопясь произнес:

— Приветствую тебя, Роберт! Какими судьбами в наших краях? С тех пор, как мы виделись в последний раз, ты сильно изменился…

— Приветствую тебя, Хью, — ответил Хайнлайн. — Ты удивишься, но пришли мы к тебе по делу. А сейчас позволь представить тебе моих спутниц. Вот эту девушку зовут мисс Мэри Смитсон, у известного тебе императора Сергия она служит на должности министра финансов. Помимо всего прочего, мисс Мэри наша с тобой соотечественница, белая американка протестантского вероисповедания, только происходит она из мира, где сейчас идет весна две тысячи девятнадцатого года. Поэтому о делах с тобой будет разговаривать как раз она, а я постою рядом на подхвате. Вот это — госпожа Зул бин Шаб, ненаследная графиня из Дома Заоблачных Высей далекого от нас мира деммов. Госпожа графиня — эмигрантка, вследствие царящих в ее мире интриг она была выкинута из него без права возвращения, и попала при этом прямо в объятия мистера Сергия, который взял ее к себе на службу, предварительно исхлопотав для нее прощение у Творца Всего Сущего…

— Постой, Роберт, — прервал Хайнлайна хозяин дома. — Я не хочу сказать ничего плохого, но от одного вида такой гостьи у меня прислуга в окна выпрыгивать начнет. Ты же знаешь, насколько суеверны мексиканцы, и особенно мексиканки.

— Никаких проблем, мистер Хефнер, — сказала Зул бин Шаб. — Мы знаем, что вы, бесхвостые-безрогие, очень мнительны, частенько видите опасность там, где ее нет, и оттого впадаете в панику по разным дурацким поводам. Сейчас мы сделаем так…

С этими словами она провела рукой перед своим лицом, и оно изменилось, впрочем, сохранив портретное сходство с предыдущим обликом, просто красная кожа стала смуглой, а рога куда-то исчезли.

— Это называется заклинание Личины, — сказала добрая деммка. — Когда оно действует, люди просто не замечают наших главных расовых особенностей. Рога, хвост и красная кожа для них не существуют. Правда, у вас, бесхвостых-безрогих, бывают сообщества, зараженные ксенофобией в самой крайней форме. Среди таких людей, чтобы не подвергнуться внезапному и бессудному убийству, свой видимый облик мне придется менять еще сильнее.

— Но почему же вы, госпожа Зул бин Шаб, сразу не пришли ко мне в этой личине? — спросил сбитый с толку Хью Хефнер.

— Так делать не положено, — строго ответила рогатая-хвостатая. — В личине без предварительного предупреждения я могла бы прийти в дом к врагу, которого надо обмануть, запугать и, возможно, даже убить, а между союзниками и деловыми партнерами не должно быть никаких личин. Вы должны были знать, кто стоить перед вами, иначе у нас, соратников господина Серегина, такие дела не делаются.

— А у нас намечается деловое партнерство? — торопливо спросил главный шалун планеты. — Будет очень интересно узнать, что вы хотите от меня и что можете предложить взамен?

— Об этом сейчас говорить преждевременно, — ответила Зул бин Шаб. — Потерпите немного, всему свое время. А сейчас я умолкаю, возвращая право говорить господину Хайнлайну. Ему еще есть что сказать. Продолжайте, сэр Роберт.

— Рядом с мисс Зул, — сказал Хайнлайн, — стоит мисс Ника Романова-Зайко, которую по службе еще зовут Коброй и Грозой Драконов. Вообще это очень опасная для врагов женщина — Адепт Хаоса и высокоранговый маг Огня, а также мстительница за весь женский пол. Встречи с ней не пережил древний эллинский бог Посейдоний, думавший, что в облике древнего водного ящера мозазавра он неуязвим. А недавно она спасла несчастную жертву уличного ограбления в четыре взмаха меча, распластав на куски троих вооруженных уличных флибустьеров. А еще госпожа Кобра является одной из ближайших помощниц господина Серегина. Когда разнополярная мощь этих двоих объединяется, то от них с визгом удирает даже сам Сатана. Рядом с госпожой Никой стоит еще одна ближайшая помощница господина Серегина, высокоранговый маг Разума мисс Анна Струмилина. В отличие от Специального Исполнительного Агента Творца Всего Сущего и госпожи Кобры, которые, завидев Большое Зло, сразу обнажают мечи, госпожа Анна не умеет ни применять грубое физическое насилие, ни защищаться от него. Однако ей делегирована возможность прощать всех малых, сирых и бессильных, согрешивших по неразумию или незнанию правильных образцов поведения. Впрочем, госпожа Анна отнюдь не ханжа, и не считает ваше предприятие греховным, а ваших моделей страшными грешницами. Утверждая жизнелюбие и культ красивого тела, вы делаете благое дело, а вот те, что обвиняют вас в нарушении всех божеских и человеческих законов, сами являются величайшей мерзостью в глазах Творца Всего Сущего. Не создавал Господь ничего нечистого, и предметом греха могут быть только извращения и излишества, а отнюдь не красота человеческого тела и предписанная Создателем любовь между мужчиной и женщиной.

— Очень рад это слышать, Роберт, — сказал Хью Хефнер, как-то сразу расслабившись. — По суровому виду мисс Ники-Кобры и мисс Зул бин Шаб, я уже было подумал, что вы пришли сюда покарать меня, э-э-э… за слишком разгульный образ жизни.

— Э, нет, Хью, — усмехнулся Хайнлайн, — до тех пор, пока девушки сами летят к тебе как мотыльки на огонек, мисс Кобра не будет иметь к тебе никаких претензий, и мисс Анна тоже. Так что можешь за это не беспокоиться — неси свою ношу как следует, и все с тобой будет хорошо. Кстати, так уж получилось, что Тридесятое царство мистера Сергия, зарытое глубоко в бездне времени, является единственным местом во всем Мироздании, где можно побеседовать с Богом-Отцом, не отдавая ему душу. Вы человек для нашего мира достаточно значимый, так что в дальнейшем прижизненная встреча с Творцом Всего Сущего для вас не исключена.

— Не очень-то приятная идея — интервью с Создателем… — поежился Хефнер. — Ну да ладно, Роберт. Лучше представь мне последнюю участницу вашей команды. Почему-то она для меня выглядит как не от мира сего. Таких женщин здесь просто не делают.

— Это миссис Елизавета Серегина-Волконская, законная жена императора Сергия, и, следовательно, императрица. Она и в самом деле не от мира сего, точнее, происходит из чуждой для нас исторической ветви, где в России не было трех революций, а мир оказался избавлен от двух кошмарных мировых войн. Там и в начале двадцать первого века прекрасно существуют Российская, Германская и Британская империи, а Соединенные Штаты Америки так и остались второстепенным государством мира, ведь они не могли нажиться на людской крови, пролитой на европейских полях. У себя дома госпожа Волконская закончила военное летное училище и дослужилась до звания капитана десантно-штурмовых войск. К тебе сюда мы прибыли на ее боевом корабле, способном доставить в огонь сражения роту тяжеловооруженной пехоты и поддержать атаку огнем бортового вооружения. Прошу, как говорится, любить и жаловать.

— Должен сказать, что очень рад таким знакомствам, — сказал Хью Хефнер с фирменной голливудской улыбкой на лице. — А сейчас прошу гостей пройти в дом, чтобы там, за стаканом прохладительного, вы могли мне изложить свое дело.

Пять минут спустя, там же, гостиная особняка «Плейбоя»

В этой комнате, уставленной пуфами и мягкими диванами в восточном стиле, хозяин проводил вечера в компании своих недоодетых «курочек», а сейчас она вполне подходила для серьезного разговора высоких договаривающихся сторон. Служанки, стреляя глазами по сторонам, внесли подносы с высокими стаканами, полными ледяной шипящей пузырьками кока-колы (куда ж без нее), после чего Кобра наложила на всю эту комнату заклинание Полога Тишины. Пока оно действует, никто ничего не услышит, даже приложив ухо прямо к двери, и оконные стекла тоже не будут колебаться в такт звуковым волнам, отчего лесом пойдут те, кто обожает подслушивать издалека при помощи лазерных микрофонов.

И тут, едва присутствующие приложились губами к краям своих стаканов, случился конфуз, автором которого оказалась… Лилия, с легким хлопком внезапно объявившаяся во врачебном наряде на длинном низком столике, вокруг которого расселись хозяин и его гости.

— А вы знаете, — звонко произнесла она, подняв палец, — что эта ваша кока-кола из-за содержащейся в ней ортофосфорной кислоты наилучшим образом подходит для мытья автомобильных моторов, да еще для того, чтобы причинять людям язву двенадцатиперстной кишки? Покайтесь, люди, то есть опомнитесь, и перестаньте себя травить! Наш добрый хозяин в Основном Потоке прожил девяносто один год, а для этого в местной реальности надо было иметь просто чугунное непробиваемое здоровье.

От такой неожиданности Хью Хефнер просто оторопел. Вот не было никого — и вдруг ниоткуда появляется девчонка, и сразу же начинает критиковать порядки в его доме, да еще предсказывает, сколько он проживет…

Тем временем Анна Струмилина с легкой улыбкой посмотрела на девочку-богиню и произнесла:

— Лилия, веди себя прилично! Слезай со стола и садись рядом. Поговорим.

— Да, Лилия, — слезай, — добавила Кобра, хлопнув ладонью по диванной подушке.

Раздался звук «хлоп!» — и вот уже Лилия сидит на указанном месте рядом с Коброй.

— Уф, мои дорогие, — сказала она, — замучилась я скакать туда-сюда. А теперь, сэр Роберт, представьте меня, пожалуйста, нашему любезному хозяину.

— Это Лилия, дочь Афродиты-Венеры и, соответственно, тоже богиня, — пояснил Хайнлайн. — Родилась она примерно тысячу лет назад, когда античные боги уже перестали маячить у нас на горизонте, поэтому в наших верхних мирах она неизвестна. Божественной специализацией Лилии с самого рождения сделались несчастные подростковые любови, а вот своим хобби в соответствии с врожденными талантами она сделала медицину. Однако, поскольку на истинном Олимпе все здравоохранение монопольно подгреб под себя Асклепий с семейством, Лилия решила, что ей лучше пойти в странствия по мирам вместе с будущим императором Сергием, которого она произвела себе в приемные отцы. Целя страждущих, она не делала различия между королем и мужиком, а также не брала со своих пациентов платы. Еще она побуждала своих коронованных знакомцев заводить у себя бесплатные больницы для детей простонародья и содержать их по такому высокому разряду, чтобы там работали только лучшие врачи. Первым последовал этому совету Наполеон Бонапарт в том мире, где мистер Серегин наголову разгромил его в битве при Москве-реке, провел воспитательную работу и вернул обратно в Париж править Францией таким образом, чтобы солнце Британской империи никогда не взошло. Детская больница, которую завел в Париже Великий Корсиканец, получила имя Святой Лилии, и Господь решил, что это очень хорошая идея.

— Да, я такая, — заявила мелкая божественность, на какое-то время зажегшая над головой маленький нимбик. — Вы, мистер Хефнер, находитесь на хорошем счету и у меня, поэтому, когда закончится этот разговор, все обитатели этого дома, от вас до самой последней прислуги, должны пройти у меня обследование и получить лечение. Уж поверьте, такого уровня исцеления в своем мире вы не получите ни за какие деньги.

— Это правда, мистер Хефнер, — подтвердила Мэри, — по своему личному опыту могу сказать, что в лечении человеческих организмов мисс Лилия понимает гораздо больше, чем все ваши профессора медицины вместе взятые, и с ее возможностями могут сравниться только медики цивилизации пятого уровня. Но сейчас давайте перейдем к тому делу, ради которого мы пришли. Слово предоставляется… госпоже Кобре. А я при необходимости ее поддержу.

— Дело в том, — сказала Кобра, — что денежные мешки, которые на самом деле правят вашей Америкой, от испуга при нашем появлении в буквальном смысле сошли с ума и решили бросить весь этот мир в ад ядерной войны, исходя из принципа «не доставайся же ты никому». Мы лишь хотели организовать в вашем мире мирное экономическое соревнование двух систем при резком одномоментном снижении военной опасности для обеих сторон. Последнее означало вывод американских войск, и в первую очередь средств внезапного нападения, со всех зарубежных военных баз, а также обязательство Советского Союза в дальнейшем не размещать такие средства, например, на Кубе. При этом в обязательном порядке следовало ликвидировать режим ваших сукиных детей в Южной Корее и объединить страну на основе правительства в Пьхеньяне, вернуть Тайвань континентальному Китаю и вынудить правительства Японии и западноевропейских стран объявить о своем вечном нейтралитете. При этом мы постарались избавить советскую экономическую систему от очевидных болячек, вызванных марксистскими заморочками, в том числе вернуть действовавшие при Сталине возможности для частной инициативы снизу. И после этого можно было начинать мирно соревноваться, но люди, что дергают из-за кулис управляющие рычаги американской политики, с нами не согласились, посколькуподобное развитие событий грозит им неминуемым проигрышем в среднесрочной перспективе…

Сделав многозначительную паузу, Ника-Кобра отхлебнула из стакана с кока-колой, чтобы промочить горло, и продолжила:

— Раскинув своими беспринципными мозгами, они составили свой план, заключающийся в нанесении по Советскому Союзу внезапного и неспровоцированного тотального ядерного удара. По их мнению, таким образом можно застать врасплох советские стратегические силы, тем самым обеспечив американскую победу в Третьей Мировой Войне. При этом до четверти всех ядерных боезарядов, включая стратегические силы, подводные лодки и оперативно-тактические комплексы поля боя, нацелены непосредственно на наш линкор «Неумолимый» — его планируется погрести под лавиной боеголовок, включая несколько девятимегатонных боевых частей ракет «Титан-2». Однако, поскольку в случае даже минимального ответного удара жить в Америке станет весьма неуютно, хозяева вашей жизни и смерти решили, что сами они, вместе с чадами, домочадцами и наиболее преданными слугами укроются на территории Австралии и Новой Зеландии, куда не долетят советские ракеты и не доберутся облака с радиоактивными осадками.

— Да, так и есть, Хью, — подтвердил Роберт Хайнлайн. — На самом деле эти люди никакие не американцы, они просто делают в нашей стране свои большие деньги, пользуясь ее стратегическими преимуществами. Но если им покажется выгодным, они так же опрокинут ее в ад, как Корею, Вьетнам, Кубу или Чили. Как говорится, ничего личного, только бизнес.

— Однако, — включилась в разговор Мэри, — перебраться на новое место жительства для наших закулисных владык оказалось не так уж просто, ведь даже ограниченный ущерб от ядерной войны вызовет финансовый кризис самой разрушительной силы, что гарантированно оставит эмигрантов без средств. Для продолжения безопасного и комфортного существования зачинщика новой мировой войны необходимо продать часть своих американских активов (все не получится) и на вырученные средства накупить на новом месте жительства сельских поместий, городских особняков, банков, заводов, газет, пароходов и, самое главное, побольше продажных политиков, которые обеспечат безопасность их существования. Но делать это следует аккуратно и не спеша, а иначе случится биржевая паника, которая нанесет серьезный удар по Западному миру, никак не повредив Советам. Некоторое время назад своими средствами я обнаружила признаки этой малопонятной тогда деятельности на американских биржах, и в те же сроки наш командующий встревожился, наблюдая чисто военную подготовку к нанесению внезапного глобального ядерного удара. Сверив данные, мы установили причину такой нехорошей суеты, и наш командир решил, что будет спасать от уничтожения на только Советский Союз, но и Америку. Какому-то количеству американцев, служащих в армии или проживающих в непосредственной близости к военным объектам, придется погибнуть, но это будут сущие слезы по сравнению с возможными жертвами третьей мировой войны.

— При этом среди исполнителей высшего и среднего звена, которые и должны опрокинуть весь этот мир в ад, — сказал Хайнлайн, — бытует совершенно дурацкое мнение, что если глобальное ядерное нападение окажется абсолютно внезапным, не предваряющимся дипломатическими демаршами и угрожающими перемещениями сухопутных войск и боевых кораблей, то ответного удара можно избежать или же свести к малозначительному минимуму, так как все советские ракеты будут уничтожены прямо на пусковых позициях. Но на самом деле это совершенно не так, и от полного уничтожения нас отделяет только добрая воля императора Сергия, желающего, чтобы мы изменились к лучшему, а не умерли.

— Все это, конечно, ужасно, — пожал плечами Хью Хефнер, — но причем тут я, бедный издатель журнала для мужчин?

— Не прибедняйтесь, Хью, — улыбнувшись одними губами, сказала Анна Струмилина, — если вы бедный, тогда я — королева Марса. В силу особенности своего происхождения и предназначения ваш журнал не зависит ни от кого, кроме вас, и через него могут высказываться самые разные люди, было бы на то ваше желание. Вот и мы хотим высказаться перед американским народом, минуя политические препоны и цензурные ограничения. Как бы в дальнейшем ни обернулась ситуация, сделать это нужно до того, как разыграются трагические события, в которых, как мы надеемся, большинство из ваших читателей выживут. Ведь мы не хотим уничтожать вашу Америку, а только желаем вырвать у нее ядовитые зубы и излечить от безграничной алчности.

— Кроме всего прочего, — вкрадчиво сказала мисс Зул, — ваше жизнелюбие нам очень нравится, и поэтому мы готовы предоставить вам доступ к таким типам моделей, которые никогда еще не бывали на страницах вашего журнала. Но и это еще не все… — Она заговорщически улыбнулась. — Мы с Лилией можем так поработать с вашими девочками, что они из явления «третий сорт не брак» превратятся в прекраснейших существ на свете, не утратив при этом своей человеческой индивидуальности.

— У императора Сергия, — сказал Роберт Хайнлайн, — мисс Зул служит главной диверсанткой, иконой дамского стиля, по которой равняются все прочие леди его окружения, а также специалисткой по соединению всего мужского и женского. Если она оценивает твои модели как третьесортный материал, то так оно и есть.

— А у вас, значит, есть получше, — немного обидевшись, произнес Хефнер, — хотелось бы посмотреть, а не только слышать об этом разные разговоры… О присутствующих, как я понимаю, речь просто не идет, хотя все дамы в этой компании столь хороши, что кажется, будто их отбирали по специальному конкурсу или подвергалиспециальной улучшающей обработке.

— Нет ничего проще, мистер Хефнер! — развеселившись, ответила Кобра и щелкнула пальцами.

И тут старина Хью еще раз испытал потрясение. Прямо в воздухе открылось нечто вроде дверного проема, и оттуда в его гостиную потек ручеек девушек*… Одетые в халатики, они были одна другой краше, некоторые экзотичные настолько, что завзятому женолюбу хотелось протереть глаза. Вот эта, например, с сине-зелеными волосами… причем видно, что это их натуральный цвет, а не краска. Или вот эта, с заостренными ушами, как у толкиновских эльфов… Или вон та, с красной кожей и рожками, похожая на молодую копию госпожи Зул бин Шаб. Впрочем, и те девушки, которые не имели в своей внешности экзотических черт, тоже были хороши до невозможности.

Примечание авторов:* в первом заходе мистеру Хефнеру не показали ни бойцовых остроухих, ни горхинь, ни эйджел, ни тем более сибх. Две амазонки, одна нереида, парочка бывших мясных остроухих, деммка Альм (вполне совершеннолетняя для того, чтобы участвовать в подобном мероприятии), одна молодая мамочка, две бывших наложницы и две молодых британских колдуньи из мира Мизогинистов, а также приставшая в мире смуты девушка одной из кавказских национальностей, бывшая наложница ныне покойного хана. Она сама не говорит, откуда родом, а ее никто и не расспрашивает, ибо такие вещи в том обществе плоско-параллельны.

— Все девочки сами вызвались участвовать в этом мероприятии — каждой из них интересно людей посмотреть и себя показать, — назидательно произнесла Кобра и еще раз щелкнула пальцами.

По этой команде девушки одинаковыми жестами развязали пояски и сбросили халатики с плеч, оставшись в костюмах Евы. Если показывать товар лицом, то так, чтобы без остатка.

Хью Хефнер был сражен. В самое сердце. Таких моделей у него действительно еще не было.

— Да, леди… — сказал он, — вы меня убедили. Только вот как быть с войной, которая, по вашим же словам, вот-вот разразится над нашими головами? Ведь тогда никому не надо будет уже ни моего журнала, ни женской красоты, ни любви — одним словом, ничего человеческого. Одни окажутся мертвы, а другие из последних сил будут стараться продлить свое существование.

— Ничего подобного не случится, — отрезала Кобра. — Мы намереваемся обезоружить Америку, раз уж она представляет собой опасность для всего мира, а не уничтожать и не оккупировать ее. Могу вам гарантировать, что при любом развитии событий советские ракеты так и останутся в своих шахтах. Ударов по городам в стремлении убить максимальное количество американцев не будет. Мы уже говорили, что хотим сделать вас миролюбивыми и дружелюбными, а отнюдь не мертвыми. При этом довольно сильно могут пострадать те места, где расположены ваши ракетные базы. Наше оружие хоть и достаточно точное, но очень мощное, и радиус сплошного разрушения от него может превышать размер земельных участков, на которых расположены ракетные шахты. Но на войне как на войне — самое главное, что в угрожаемых местах проживает ничтожно малое количество вашего населения.

— А еще мы рассчитываем, что после нашей информационной обработки хоть какая-то часть народа в угрожаемых районах соберется и уедет подальше от ракетных баз, сохраняя себя для будущего Америки, — сказала Анна Струмилина. — Сколько бы их ни было, даже одна спасенная жизнь все равно будет успехом.

— Вот видите, Хью, — с укором произнесла Мэри Смитсон, — наши русские друзья изо всех сил переживают за жизнь каждого американца, который может оказаться в опасном для себя месте, а вы тут ломаетесь, понимаешь ли. Скажите, и вам после этого не стыдно?

— Стыдно или не стыдно, это не то слово, мисс Смитсон, — вздохнул тот. — Вы, видимо, слишком долго жили среди русских, и забыли, что в американских массах понятие стыда почти утрачено, в ходу «выгодно или не выгодно». Мне с вами сотрудничать выгодно, потому что вы сила, а те, что вам противостоят, скоро станут грязью под вашими ногами. Сходство наших убеждений имеет при этом важную, но далеко не решающую роль. Уж так устроены мы, американцы. Одним словом, скажите, что надо делать, и я буду сотрудничать с вами не за страх, а за совесть.

— Все очень просто, мистер Хефнер, — сказала Мэри Смитсон, — сейчас вы позовете сюда своих девочек Плейбоя, и мы спросим, кто из них желает отправиться с нами в Тридесятое царство, чтобы превратиться в таких же красавиц. Это недолго, совсем не больно и совершенно бесплатно, тем более что полученная таким образом внешность позволит им оставаться в модельном бизнесе еще лет пятьдесят. Такая уж у мисс Зул и Лилии гарантия качества. Но это еще далеко не все. К завтрашнему дню вы должны собрать команду для выездных съемок в Крыму семнадцатого века. Часть съемок пройдет на природе на морском берегу, а часть — в настоящем Бахчисарайском дворце, чья хозяйка, постоянно обитающая в Константинополе, любезно дала нам разрешение воспользоваться своей собственностью.

Некоторое время Хью Хефнер обалдело пялился на свою гостью, а затем сказал:

— Эээ… насколько я помню, в семнадцатом веке в Крыму обитали дикие татары, а Константинополь был захвачен турками… Там с людей сдирали живьем кожу, варили их в котлах и сажали на кол… Или я ошибаюсь?

— В том мире, куда мы вам предлагаем отправиться, — сказала Кобра, — татар из Крыма мы вышибли еще два года назад, чтобы не лезли в русскую политику, и нет их там теперь никак, ни одного человека. А год спустя на нас оскалил зубы стамбульский султан, и тем самым напросился на все свои несчастья. Мы это хорошо умеем. Одним словом, груды тухлого турецкого мяса из-под стен Константинополя уже убрали, чтоб не воняло, и ныне там тишь да гладь. Потерпите немного, и сами все увидите.

25 января 1942 года, 12:05. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

В мире сорок второго года советско-финская война-продолжение фактически подошла к концу. Десант на Хельсинки, случившийся в оперативной пустоте (как и должно быть с любым внезапным стратегическим десантом), поставил действующую финскую армию в два огня, лишил ее управления и большей части материальных запасов для ведения войны. К полудню двадцать второго числа подвижная группировка из двух кавалерийских дивизий (переброшенных на плацдарм во втором эшелоне) и первой мотострелковой дивизии НКВД при поддержке вертолетного десанта с ходу взяла Тампере, в котором не было никаких сил, кроме полицейских подразделений, после чего фронт у финнов начал разваливаться. Говоров, приостановивший было наступательные действия, надавил с удвоенной силой, и под этим нажимом финны просто побежали куда глаза глядят. Маннергейм, эдакий гад, опять не попал в плен, потому что еще в полдень двадцатого числа пустил себе пулю в висок, не вынеся позора полного разгрома. И ничего не останется от этого человека — ни детей, ни внуков, ни даже основанного им государства. Обе дочери умрут в Париже своей смертью старыми девами, а зачатую им в ненависти и крови Финляндию похоронили советские бойцы и командиры. Отлились белофинской сволочи слезы русских людей, бессудно убитых после победы националистов в гражданской войне. И ведь истребляли они не только потенциальных «красных», но и осевших в Финляндии царских офицеров вместе с их семьями.

Теперь пружина раскручивается в обратную сторону. Поскольку товарища Сталина больше не интересует, что по тому или иному вопросу думает коллективная «княгиня Марья Алексеевна», то есть англичане и американцы, то подход к финляндскому вопросу был проявлен самый суровый и радикальный. Верховный Совет просто отозвал сделанное Лениным признание Финляндской независимости, после чего явочным порядком присоединил выморочную территория к Карело-Финской ССР, невзирая ни на какие вопли из Лондона и Вашингтона. Следственная машина НКВД уже набирает обороты, выявляя ярых сторонников белофинского режима и соучастников его преступлений. А дальше — кого куда. Непосредственных виновников — в расстрельный ров под пулеметы, чтобы не было их нигде и никак, совершеннолетних пособников и пособниц — с одним ножом и огнивом на пятерых бродить по приледниковым тундростепям Каменного века несовершеннолетних членов семей — в Аквилонию, проходить перевоспитание. У меня самого сейчас педагогических ресурсов хватает только на социализацию несчастных жертв демона Люци, из которых я должен вылепить настоящих людей, что стоят прямо и говорят только правду.

Что касается Черчилля и Рузвельта, то ничем, кроме нот протеста, товарищу Сталину они навредить сейчас не могут, потому что в настоящий момент ими со всей серьезностью занимаются подчиненные адмирала Ямамото. Там, на Тихом океане, кровавые сопли летят во все стороны: на Филиппинах американские войска загнаны на полуостров Батаан, британцы проиграли битву за Малайю и отступили в Сингапур, а на Индонезийском архипелаге японцы уже полностью доели британские колонии на острове Борнео и приступили к завоеванию Голландской Ост-Индии. Февраль будет решающим на всех направлениях. Сейчас с адмиралом Ямамото разговаривать преждевременно, нужный момент наступит где-то в первой половине марта, когда первоначальный запал наступательных операций будет исчерпан и надо будет за уши оттягивать Японскую империю от таких «неудобных» целей, как Австралия, Новая Гвинея и… Индия. Нет у них сейчас под подобные задачи ни транспортных возможностей, ни дополнительных десяти миллионов солдат в строю.

И вообще, чем глубже я ухожу к концу двадцатого века, тем меньше мне нравится рузвельтовская Америка Нового Курса. Внешнее благообразие якобы «демократического» государства прикрывает его людоедскую сущность подобно фиговому листку. Это Рузвельт изо всех сил стремился втянуть Америку в мировую войну. Это при Рузвельте американская буржуазия вкладывала конские деньги в германскую военную промышленность. Это при Рузвельте американские миграционные службы не пропускали на территорию США спасающихся бегством европейских евреев. И наконец, как докладывает энергооболочка, всего-то через месяц этот персонаж подпишет указ об интернировании всего населения японского происхождения, без различия, есть ли у этих людей американское гражданство. Товарища Сталина относительно подобных действий к советским немцам я отговорил, а вот этого деятеля отговаривать не буду. Во-первых, он мне никто — не сват, не брат и не товарищ. Во-вторых, подобный шаг поставит его для меня на одну ступень с Гитлером. Отсюда — и та поддержка, что я оказываю адмиралу Ямамото. Янки на этой войне в любом случае должны потерпеть поражение и униженно отползти на свою континентальную территорию. Ничего иного мой план в их отношении не предусматривает.

При этом мне еще предстоит решить, как совместить интересы Советского Союза, будущего Красного Китая и Японской империи, которую еще требуется трансформировать в какую-нибудь человекообразную форму. В своем нынешнем состоянии самураи совершенно неудобоваримы, примерно так же, как хищные бабуины на светском рауте. Именно об этом я и намеревался поговорить с товарищем Сталиным. Но начать пришлось все-таки с Финляндии.

— Добрый день, товарищ Сталин, — сказал я, шагнув в самый главный кабинет Страны Советов.

— Добрый день, товарищ Серегин, — ответил Виссарионыч. — Вы к нам по делу или просто зашли поздравить по поводу завершения финляндской эпопеи? Ведь все получилось, как вы и обещали — внезапный захват Хельсинки означал для противника мат в три хода.

— От поздравлений, товарищ Сталин, язык не переломится, — сказал я. — Ведь все самое сложное, трудное и героическое исполнили ваши бойцы и командиры, а моя роль ограничилась только обязанностями консультанта. И к ликвидации финляндской государственности я тоже претензий не имею. Туда ей и дорога. И то же самое было бы желательно проделать с Румынией, присоединив ее к советской Молдавии. Вот заберусь на уровни восьмидесятых-девяностых годов, покажу вам, что такое развитой социализм по-румынски.

— Мы уже ознакомились с этим явлением, — хмыкнул Виссарионыч, — и оно нам не понравилось. И вообще, стоило только распустить Коминтерн, как сразу же началось брожение — кто в лес, кто по дрова. Югославы в одну сторону, китайцы в другую, румыны в третью, чехи со своим Дубчеком в четвертую, а у нас здесь, в Москве, группа недобитых троцкистов принялась бороться с уже умершим товарищем Сталиным, попутно разнося вдребезги все, что оставалось от теории. Тьфу ты, мерзость!

— По теоретической части скоро тоже все будет хорошо, — заверил я вождя советского народа. — Товарищей Марксов, товарища Ленина и примкнувшего к ним товарища Энгельса я в скользкие места их теории уже натыкал. Второй товарищ Ленин из искусственной комы вышел избавленным от демона, и сейчас повышает свою квалификацию у искина Бенедикта. Так что теоретический комитет почти в сборе, и работа уже идет, благо исходной фактологии в моем распоряжении больше чем достаточно.

— Да, — кивнул Виссарионыч, — по части фактологии вы, товарищ Серегин, дока. Кстати, почему вы сказали про товарищей Марксов и примкнувшего к ним Энгельса, или мы чего-то в этой истории не понимаем?

— При ближайшем рассмотрении, — ответил я, — потенциал теоретика обнаружился у товарища Маркса, который проделал над «Капиталом» воистину титанический труд, да у его жены Женни, оставшейся в тени своего мужа. А Энгельс оказался всего лишь способным пропагандистом, не способным к правильным теоретическим обобщениям, зато обладает хорошо подвешенным языковым аппаратом. Впрочем, если Энгельса наполнить самым правильным фактическим содержимым, то под контролем старшего товарища он тоже окажется незаменим. Но сейчас я пришел к вам совсем по другому вопросу. Чем дальше я углубляюсь в дела второй половины двадцатого века, тем сильнее убеждаюсь, что корни всех мировых безобразий лежат именно в нынешней Америке Нового Курса. Ведь со дня смерти Рузвельта не пройдет и нескольких месяцев, а американцев уже понесет во все тяжкие в Хиросиме и вообще. Есть у меня мнение, что если бы старина Фрэнки не умер в апреле сорок пятого года, то после победы над Японией переход Соединенных Штатов Америки к вражде с Советским Союзом все равно был бы неизбежен. В тот момент, когда придет пора делить мир, янки будет уже не до сантиментов. При этом стоит помнить, что предки эти людей совершили геноцид, почти полностью истребив коренное американское население. При этом они не брезговали ни нарушением договоров, ни обманом, ни биологическим диверсиями, то есть распространением одеял, зараженных оспой, ни прямыми военными акциями, в ходе которых вырезались целые племена. А все потому, что эти люди занимали земли, необходимые состоятельным и власть имущим янки, чтобы завести дополнительные табачные, хлопковые или сахарные плантации. Надо понимать, что у народов Советского Союза тоже имеется собственность, которую хотят заполучить себе заокеанские воротилы, поэтому и относиться к ним американские власть будет так же, как к своим индейцам. Нет людей, и нет проблемы.

Все время, пока я говорил, товарищ Сталин с деловитой сосредоточенностью набивал свою трубку.

— Вы, товарищ Серегин, все очень интересно рассказали, — сказал он, сделав первую затяжку. — Действительно, нет такого преступления, на которое бы не пошел капиталистради трехсот процентов прибыли. При этом Соединенные Штаты Америки — это не просто капиталистическое государство,это государство, созданное капиталистами как раз для того, чтобы извлекать максимально возможную прибыль как из собственных граждан*, так и из всего окружающего мира. И сущность этого государства со временем ничуть не изменилась.

Примечание авторов:* товарищ Сталин имеет в виду практику закабаления неимущих переселенцев и низведение их фактически до крепостного состояния.

— Там, наверху, — потыкал я пальцем вверх, — по делу о геноциде (если это, конечно, не народ, целиком обратившийся ко Злу) сроков давности нет, а получение от этого злодеяния материальной выгоды, то есть проявление алчности, считается отягчающим обстоятельством.

— И что же, вы их теперь… того? — Виссарионыч чиркнул себе по горлу чубуком трубки.

— Да нет, что вы, товарищ Сталин, — ответил я, — это совсем не мой метод. Там, в верхних мирах мне нужно загнать американцев обратно на их обетованную землю и низвести до уровня второстепенной державы, что связано с риском ядерной войны, а тут для этого требуется, чтобы Рузвельт проиграл войну на Тихом океане самураям.

— Та-а-ак! — сказал товарищ Сталин. — Вот это уже интересно. И, скажите на милость, как вы это мыслите? Вот нам идея с победой Японской империи нравится не особенно. Уж больно неприятные это соседи.

— В качестве американских вассалов они вам будут еще неприятнее, — парировал я. — В том мире, где товарищу Сталину помогали Самые Старшие Братья, Японская Империя (точнее, адмирал Ямамото) вчистую переиграла американцев, захватила Гавайи и высадила в зоне Панамского канала целую армию смертников, в основном славных излишней жестокостью и нарушениями воинской дисциплины. В результате кровопролитных ожесточенных боев канал был разрушен почти до основания, а американские возможности на Тихом океане сильно сократились. После этого японской идефикс сделалось завоевание Индии, куда направлялись войска, снимаемые как с Центрального Китая, так и из состава Квантунской армии. И тут, в самый интересный момент, ровно в сороковую годовщину нападения Японии на Российскую империю, Советский Союз, к тому моменту добивший гитлеровскую Германию, резко разворачивается на восток и проводит Маньчжурскую наступательную операцию, после которой самураи сразу же капитулировали. Промедления для Японии было смерти подобно, ибо в Корее и на Сахалине уже концентрировались корпуса морской пехоты особого назначения, воздушно-десантные корпуса и авиакорпуса ОСНАЗ, готовые перепрыгнуть через Корейский пролив и пролив Лаперуза, чтобы вцепиться клыками в страну Восходящего Солнца. А это такое «счастье», которого не пожелаешь и врагу.

— Да уж, — вздохнул Виссарионыч, — рассказывал мне Просто Лёня, как они там воевали. Фигаро здесь, Фигаро там, шик, блеск, красота, и никто за ними не успевает.

— И вы тоже так можете, если захотите, — ответил я. — Промышленность у вас пострадала значительно меньше, чем в том варианте истории, людские потери незначительны, боевой дух и воля к победе имеются. Еще год положим на то, чтобы зачистить Европу и решить турецкую проблему, а к февралю следующего года можно будет заняться и самураями. Да и не война это будет, а чистейший договорняк, потому что, несмотря ни на какое желание императора «не связываться», без разгрома наголову Квантунской армии японское коллективное «Я» просто не воспримет капитуляцию перед Советским Союзом…

— Я вас не понимаю, товарищ Серегин, хотя и вижу, что вы со мной искренни, — сказал вождь Страны Советов. — Расскажите подробно, что вы имеете в виду под «договорняком».

— Договорняком в наше время называли заранее оговоренные результаты спортивных соревнований, что необходимо для мелкого жульничества на тотализаторе, — сказал я. — На войне, соответственно, это заранее оговоренная капитуляция или отступление войск в тот момент, когда возможности для сопротивления еще не исчерпаны. Товарищ Антонова, гораздо более осведомленная о разных закулисных телодвижениях, чем Просто Лёня, рассказала мне, что за некоторое время до Маньчжурской операции в Москву приезжал личный посланец адмирала Ямамото капитан первого ранга Минору Гэнда. Целью этого визита было достижение договоренности о том, что при условии отсутствия воздушных бомбежек японских городов страна Ниппон капитулирует сразу после завершения Маньжурско-Корейской наступательной операции. В Советском Союзе об этом тайном соглашении знали товарищ Сталин и товарищ Антонова, в Японской империи — император Хирохито, адмирал Ямамото и Минору Гэнда. И все. Для всех прочих, даже самых высокопоставленных персон, подготовка к десанту на Японские острова велась вполне по-взрослому, без дураков, а потому подписанная микадо внезапная капитуляция стала полной неожиданностью. В первую очередь ошарашены были американцы — они рассчитывали, что в ходе ожесточенных сражений на территории Метрополии японская нация будет стерта в пыль. Такие уж это люди, что не мыслят войны без гор трупов гражданского населения и рек крови.

— Теперь мы вас поняли, — кивнул товарищ Сталин. — Думаем, что такой «договорняк» — это вполне достойный вариант. Горы трупов гражданских японцев нам не нужны, реки крови тоже. Осталось только понять, что делать с сутью японской нации, полной самых кровожадных инстинктов…

— Этот народ смог измениться в мире моей супруги, потерпев сокрушительное поражение от Самых Старших Братьев, и в том мире, откуда к нам пришел Просто Лёня, — сказал я. — На тот же путь я поставил японцев в своем мире царя Михаила, и тут мы тоже сможем решить эту задачу. Дело в том, что японцы — удивительная нация, не существующая вне вмещающего их ландшафта. Без своих гористых островов, цветущей сакуры, тайфунов, землетрясений и цунами они теряют ту неуловимую сущность, которая делает их частью нации. Второе, а еще более верно, третье поколение тех, кто уехал с островов Восходящего Солнца, растворяются в местной действительности и перестают быть собой. В Соединенных Штатах Америки сейчас насчитывается примерно сто двадцать тысяч японцев, и около восьмидесяти процентов из них лояльны своей новой родине, а не Японии. Несмотря на это, примерно через месяц президент Рузвельт должен подписать указ, по которому всех этих людей сгонят с их места жительства в концентрационные лагеря для перемещенных лиц. Скажу честно, после такого шага мое отношение к Америке ухудшится еще сильнее. Я уже задумываюсь о том, чтобы вернуться в пройденные миры и либо предотвратить появление этого государственного образования, либо пресечь его существование в зародыше. Вплоть до мира Бородинской битвы и, быть может, Крымской войны сделать это можно относительно небольшими силами. При этом я продолжу принимать переселенцев из Европы, но жить они будут не по правилу «человек человеку волк», а по имперским законам и порядкам. Впрочем, это только предварительные соображения…

— Мы вас поняли, — ответил Виссарионыч, на чем наша беседа завершилась.

Теперь на ту же темутребовалось побеседовать с товарищем Чжоу Эньлаем, а потом вывести его на руководство китайской компартии образца начала сорок второго года. Если мне удастся уговорить адмирала Ямамото и императора Хирохито мирно оставить Центральный Китай, поскольку тот не приносит Японской империи ничего, кроме головной боли, то занять освобождающуюся от оккупантов территорию должны именно коммунистические товарищи, а не проамериканские чанкайшисты. И это будет правильно.

5 июля 1607 года, раннее утро, Крым, Ахтиарская бухта, полевой лагерь съемочной группы «Плейбоя»

Мэри Смитсон, в прошлом сержант армии США, а ныне начальник финансовой службы у капитана Серегина

На самом деле для того, чтобы собрать выездную съемочную группу и снабдить ее всем необходимым, Хью Хефнеру понадобилось даже не сутки, а трое. С другой стороны, спешить особо некуда. Июльский номер «Плейбоя» уже вышел, и стараемся мы сейчас к августовскому выпуску, если, конечно, наши оппоненты не решатся ударить раньше. Но это вряд ли. Нет для этого пока никаких предпосылок. И процесс перевода активов в новую юрисдикцию далек от завершения, и не наступили погодные условия, при которых «Неумолимый» не сможет отбиваться от ракетного нападения лазерными пушками. А самое главное, эти люди не знают, что их планы раскрыты, а потому пока никуда не спешат.

И в то же время брокеры уже начали раскачивать Уолл-Стрит в соответствии с моими указаниями о покупке или продаже акций. У моего начальника эта операция проходит под названием «Удар грома». С электронными биржами мне работать было бы проще, но, к несчастью, в семьдесят шестом году их еще не существует. Зато у меня есть такой помощник, как Карр Аврелий, казначей «Неумолимого». Если я своим талантом великого финансиста чувствую, что надо делать, то он способен рассчитать, как можно добиться максимальной отдачи при минимальных вложениях. А еще он имеет оперативный доступ к первичным данным орбитальной сканирующей сети, и из потока бесчисленных данных может вычленить вроде бы незаметные факторы, приводящие к изменениям курсов акций и основных валют.

В четверг пятнадцатого числа мы лишь слегка пустили по рынку рябь, никого не разорив, но сами остались в ощутимом плюсе, что приободрило моих брокеров, которым достались неплохие комиссионные. Зато пятница шестнадцатого июля выдалась воистину громовой. Курсы акций на бирже послушно плясали, будто дрессированные медведи в цирке, в результате чего наши оппоненты понесли заметные потери, а мы утроили положительный результат предыдущего дня. Следующий удар мы нанесем в понедельник восемнадцатого июля, и будет он такой силы, что уже к вечеру того же дня нашими мальчиками-брокерами начнут интересоваться мафиозные деловые партнеры наших оппонентов, желающие задать им один, но очень важный вопрос: «На кого работаете, парни?». Обычно в таких случаях жертву увозят для допроса на какую-нибудь стройку, чтобы впоследствии захоронить изуродованный труп под свежезалитым бетоном. Весь строительный бизнес у нас в Америке плотно лежит под мафией, и все политики тоже, и это ни для кого не секрет. То и дело случаются скандалы, когда того или иного мэра, конгрессмена, сенатора или министра уличают в связях с организованной преступностью. Думаю, что закулисные деятели, никогда не мелькающие в публичном пространстве, в этом отношении чувствуют себя еще свободнее. И наша американская власть ничего не может (точнее, не хочет) с этим поделать, поскольку она часть этой системы.

Однако мой командир уже дал указание реагировать на такие выходки самым жестким образом. Люди, которые работают с нами, неприкосновенны, пусть даже не ведая того. У каждого брокера имеется компактный прибор для связи (одновременно маяк), который похож на мелкую монету, приклеенную к виску. Также у наших магов есть слепки аур этих людей, а уж тут без вариантов. При необходимости несчастных жертв мафиозного террора обнаружат хоть на подводной лодке в глубинах океана, хоть в тайных застенках ЦРУ, после чего штурмовая пехота до белых костей зачистит злачное место, возьмет в плен главарей и без всякой пощады убьет всех остальных.

Впрочем, случится это не раньше вечера понедельника, а сейчас в мире семьдесят шестого года утро субботы, поэтому я могу отвлечься от биржевой войны и уделить внимание милейшему мистеру Хефнеру. Нет, спать с ним я бы не стала ни при каком случае, да и он сам предпочитает варианты попроще и подоступнее, однако во всем остальном это очень интересный собеседник. Он лично возглавил съемочную группу, командированную в Крым начала семнадцатого века. Тут у нашей частной военной корпорации расположены тренировочные лагеря для молодого пополнения, а в долинах между холмами пасутся бесчисленные ремонтные табуны боевых коней. Жеребята приплода этого года резво скачут на травке возле своих гладких довольных жизнью матерей. Амазонки и лошади — это две половины одного целого, поэтому возле табуна фотографы провели весь вчерашний день, тем более что амазонок, желающих поучаствовать в съемках, оказалось более чем достаточно…

На следующий день, там же

Хью Хефнер, основатель, владелец, директор и шеф-редактор журнала «Плейбой»

Я всегда думал, что хорошо знаю женщин. Я был уверен, что читаю каждую из них как открытую книгу. Женщины для меня были подобны цветам, а сам себе я представлялся садовником, который разбирается в сортах роз и лилий, камелий и орхидей. И я, какположено садовнику, заботился как мог об этих цветах, попутно наслаждаясь их ароматом. Что может быть на свете прекрасней женщин? Как две розы не могут быть совершенно одинаковыми, так же и две женщины отличаются друг от друга. Красота каждой из них неповторима. И я старался показать эту красоту миру.

Красотки с разным цветом кожи, худенькие и пышные, совсем молоденькие и постарше, вились роем вокруг меня. Я знал, что каждой из них хочется явить миру свою неповторимость. Предстать на глянцевой обложке, чтобы тысячи мужчин впивались жадными взорами, изучая каждую впадинку, и кровь закипала у них в жилах. Не бывает женщин, которые не желали бы этого, как бы они не прикрывались моралью. Ведь от рождения в них заложено знание, что они созданы украшать собой этот мир. И женщина является женщиной до тех пор, пока в ней живет это убеждение.

Часто присутствует в них тяга к искусственному, да и сами они порой хотят казаться не такими, какие есть, пряча свою подлинность за тем образом, который кажется им более привлекательным. Но я умел найти и раскрыть эту подлинность. Как делает это художник. Но мне в каком-то смысле приходилось даже труднее, ибо художник изображает в чертах женщины то, что он чувствует в ней, я же должен был сделать так, чтобы все это открылось и стало явным. Да, мало кто понимал это… Но именно такой подход по большей мере и обеспечивал невероятную популярность моего «Плейбоя».

Я ладил с женщинами, и они любили меня, несмотря на то, что иногда я вел себя деспотично. В чем только не обвиняли меня журналисты и недоброжелатели… Но мои девушки не высказывали недовольства, ведь я давал им все то, что они хотели. Они неплохо зарабатывали. Кроме того, мой журнал давал старт их карьере.

Конечно же, мне нравилось ощущать себя могущественным покровителем. Постоянно находиться в обществе молодых услужливых цыпочек — это ли не счастье для стареющего мужчины, у которого нет никаких семейных связей? Бывало, я увлекался и подумывал о браке… Но всякий раз все сходило на нет, и я убеждался, что быть свободным гораздо лучше. По крайней мере, сейчас, пока я еще полон сил. А там будет видно…

Словом, немощная старость была еще довольно далеко, и я брал от жизни все что можно, тем более что оно само шло в руки. Я никогда никого не принуждал. Во всех групповых шалостях мои цыпочки участвовали совершенно добровольно, понимая, что, переступив порог моего дома, они принимают его правила.

Я любил свое дело. Я полностью вкладывался в него, и моя команда имела соответствующие приоритеты. Я был творцом, постоянно что-то придумывая и совершенствуя. Мое безошибочное чутье привело меня к успеху и позволяло его удерживать. Но то же самое чутье подсказывало мне, что все однажды закончится. Сексуальная революция была в разгаре, все доступней становилось обнаженное тело, раскованность переходила в разряд нормы, и эффект «Вау» неизбежно должен был затухнуть. Пусть и не очень скоро… Но это произойдет. И я совершенно не представлял, чем тогда смогу поразить, чтобы «Плейбой» не просто держался на плаву, но и оставался по-прежнему успешным.

И вот однажды ко мне пришли весьма интересные люди, представители галактического императора Сергия — того самого, о котором было столько разговоров. Этот человек вмешался в земную политику с бесцеремонность носорога, проламывающегося через заросли камышей. Он с легкостью сносит с лица земли одни царства и невероятно усиливает другие… К Советам и их сателлитам у императора Сергия полное благоволение, а вот на нашу Америку он смотрит как правоверный мусульманин на свиной окорок. Свержение нашего сукиного сына Пиночета, исчезнувший в никуда Третий Флот, погром на наших военных базах, который учинил его линкор, пролетая над Германией — все это подтверждает мое предположение. А арестованный прямо в Овальном кабинете министр обороны Дональд Рамсфельд? Люди Серегина пришли, схватили одного из самых высокопоставленных чиновников Соединенных Штатов и уволокли прямо в пекло — и никто, даже сам президент Форд, не посмел им возразить.

Я бы никогда не подумал, что моя персона сможет заинтересовать этого сурового господина. Но оказалось, что пути Господни и вправду неисповедимы… Дело в том, что в качестве своего герольда император Сергий выбрал старину Роберта Хайнлайна, дав ему для выполнения этой задачи вторую молодость, а рупором к голосу старины Роберта должен был стать мой «Плейбой». Однако, поскольку могущественная сущность мистера Сергия, время от времени проявляющая свойства карающего архангела, не признает безвозмездных услуг, его люди в качестве моделей для журнала предложили мне использовать своих женщин! И даже самым недвусмысленным образом продемонстрировали их достоинства… Я, честно сказать, с трудом верил в происходящее, и во время того маленького представления чувствовал себя как ребенок, случайно попавший на шоколадную фабрику. И, разумеется, не смог отказаться от сделанного мне предложения. Да что там не смог — отказ был просто немыслим!Я прекрасно понимал, какой чести удостоился. Все это было просто невероятной удачей, ведь в нашем мире таких красоток просто не делают.

Я был наслышан о русских, что они большие моралисты, и был момент, когда на мгновение в мою голову закралась мысль о подвохе. Однако сомнения мои быстро рассеялись. Никакого подвоха! Оказалось, что император Сергий не приемлет только двух вещей — извращений и принуждения, — а ко всему остальному относится с одобрением в том случае, если изображения обнаженного человеческого тела развивают в людях чувство прекрасного и желание продолжить свой род.

Поскольку в основном мне приходилось контактировать с мисс Смитсон, выполняющей у императора Сергия обязанности министра финансов и главного казначея, я старался повнимательней изучить ее. Удивительное дело: я, так хорошо знающий женщин, покровительствующий им всю жизнь, испытывал некоторую робость перед этой элегантной и самодостаточной дамой. Похожей на американку ее делали лишь ее внешность, характерная для уроженки Новой Англии, хорошо заметная деловая хватка и холодный ум-калькулятор. В остальном она была непостижима. Подобных ей женщин в нашем мире быть просто не могло. При этом ее едва ли можно было назвать сухарем, и женская привлекательность проглядывалась в ней вполне отчетливо… Но это была не та сладко-загадочная заманчивость, что я был склонен видеть во всех женщинах — нет, в ней было нечто другое, чему я не мог дать определения: что-то уверенное, сильное, какое-то кристально-звенящее, недоступное. Рядом с ней я ощущал себя старым вышедшим в тираж ловеласом. Эта женщина НЕ СТАРАЛАСЬ МНЕ ПОНРАВИТЬСЯ. И впервые в мою голову закралась очень неприятная мысль, что отношение ко мне моих «заек» было гораздо более притворным, чем я мог предполагать… Вот — женщина, которой от меня ничего не нужно. И наши с ней взаимоотношения таковы, что я гораздо более заинтересован в сотрудничестве, нежели она. И в силу этого положения дел она не видит во мне самца. Напротив, она видит совсем другое: мои морщины, седину… Разговаривая с ней, мне приходится скрывать неловкость, так как мой обычный стиль общения с любой женщиной непременно подразумевает хотя бы легкий оттенок флирта. С ней так не получится. Она — другая. Однако в окружении мистера Сергия такие особы, по-видимому, обыденное явление — русские спутницы мисс Смитсон были похожего склада. Так что я с трудом представляю, как буду общаться с ИХ женщинами… Моя манера покровителя здесь явно будет неуместна. И едва ли их «цыпочки», с которыми мне доведется работать, будут стремиться прыгнуть мне в постель…

Итак, я быстро собрал команду для съемки, и вот вчера утром мы оказались в Крыму семнадцатого века. Невероятно… Я изумлялся этим чудесам перемещения во времени как мальчишка, полнясь сознанием того, как мне повезло иметь дело с императором Сергием и его людьми. У них не было никакой машины времени в виде сложного электронного комплекса — нет, перемещение происходило как-то буднично, без помпы, и не требовало подготовки. Просто в пространстве открылся проем, и мы, шагнув в него, попали прямо туда, куда надо, а мисс Смитсон нас там встретила. Проем некоторое время оставался открытым, и одетые в спецовки мускулистые остроухие женщины быстро и сноровисто перетаскали за нами все съемочное оборудование, электрические генераторы, палатки, и вообще все, что необходимо для жизни на лоне природы… Правда, любезная хозяйка не преминула заметить, что палатки и прочее нам не потребуются — ночевать моя команда будет в местном Бахчисарайском дворце.

Оказавшись на другой стороне, я принялся оглядываться по сторонам. Место это поразило меня своими видами. С одной стороны — холмистая степь, за которой виднеются горы в синеватой дымке, с другой — лазурная гладь огромной бухты с изрезанными берегами, способной вместить немаленький флот… На всем этом — явственный отпечаток былых времен. Да тьфу ты, какой отпечаток — ведь это и в самом деле Крым семнадцатого века! Подумать только! Для моих новоиспеченных партнеров не является проблемой переходить из эпохи в эпохи точно из комнаты в комнату, и мне действительно крупно повезло, что я сотрудничаю с этими могущественными людьми… Которые, ко всему прочему, оказались очень галантными и по-деловому настроенными.

Новые впечатления обрушились на меня шквалом. И были они такими, что я просто не мог поверить, что это происходит со мной. Я жадно вдыхал воздух этого мира, не загрязненный ни выхлопами машин, ни выбросами предприятий, ни прочими запахами, свойственными нашей индустриальной эпохе, и меня как будто начинала наполнять энергия молодости. Удивительно! Запахи эти будили во мне нечто давно забытое, связанное с далекой юностью, когда я был чист как ангел и хотел прожить чистую жизнь… Странное волнение ворочалось у меня в груди, и я всеми силами старался его унять, напоминая себе, что я старый пройдоха, холодный коммерсант и безнадежный циник…

Я обратил внимание, что место в Крыму семнадцатого века у императора Сергия неплохо обжито. Тут же, по соседству с нами, располагались учебные армейские лагеря для новобранцев, которые по большей части оказались тоже женского пола, а в степи, на уже чуть привядших травах, паслись бесчисленные табуны племенных кобыл и резвились на приволье жеребята приплода этого года. Знал бы об этом заранее, договорился бы с каким-нибудь «лошадиным» журналом, потому что кобылы были тоже очень хороши, даже на мой дилетантский взгляд.

Однако первое самое интересное событие нас ждало на берегу бухты. Это были примерно два десятка изящных зеленоволосых красоток, и примерно столько же юных девушек обычного вида. Едва мои люди установили штативы и настроили* оборудование для съемки, как эта щебечущая по-русски милая кампания скинула свои легкие халатики и, немного попозировав в обнаженном виде на берегу, кинулась в прозрачные воды бухты. И тут произошло такое, что я чуть не выронил изо рта дымящуюся трубку. Ноги зеленоволосок в воде стали превращаться в какое-то подобие дельфиньих хвостов, покрытых зеленой чешуей! Мисс Смитсон тут же невозмутимо пояснила мне, что это не просто девушки, а легендарные нереиды, на самом деле обитающие в очень далеком от нас мире, именуемом то Подвалами Мироздания, то Истинным Олимпом. Правда, мои фотографы на эту метаморфозу и глазом не повели и продолжали делать снимок за снимком, заботясь только об удачности кадра. Честь им за это и хвала — что значит профессионалы! Я же стоял и наблюдал, словно завороженный.

Примечание авторов:* В те стародавние времена (середина семидесятых), прежде чем начинать щелкать затвором фотокамеры, требовалось замерить люксметром интенсивность освещения, правильно подобрать тип пленки, диафрагму, выдержку и светофильтр на объектив. Иначе даже самые прекрасные кадры могли быть безвозвратно испорчены.

Закончив фотографировать нереид, мы немного подкрепились тем, что нам послали гостеприимные хозяева, и направились к пасущимся кобылам (чуяло мое сердце, что без них не обойдется). А там нас ждали амазонки… в своих национальных костюмах, а также без них. Да за эти кадры любой этнографический или исторический журнал будет готов отвалить мне немалые деньги!

Уже под вечер нам позволили снимать в то время, когда вернувшийся с учений в степи эскадрон воинственных остроухих красавиц, разоблачившись донага и составив винтовки и пулеметы в козлы, купал своих коней в местной речке. И это было тоже дивное зрелище… Но наконец кавалеристки закончили свои водные процедуры, оделись, заседлали коней и направились в сторону армейского полевого лагеря, а нам, как и обещали, открыли проход в местный Бахчисарайский дворец.

Смеркалось. И первое, что мы там увидели, были разноцветные, будто подсвеченные изнутри, струи фонтана: они взлетали в темнеющие небеса и падали обратно в каменную чашу бассейна, полную чистейшей воды, мерцающей разноцветными искрами. Никаких запахов прели или водорослей, как свойственно подобным местам, не было и в помине. Пахло свежестью и чем-то таким особенным, таинственным и манящим, что хотелось вдыхать и вдыхать этот аромат. И тут мисс Смитсон как бы ненароком сказала, что это фонтан волшебный, и им управляет отводок духа Великого фонтана Вечной Жизни, что бьет в главном владении мистера Сергия — так называемом Тридесятом царстве. Тот, кто изопьет хотя бы глоток этой мерцающей колдовскими искрами воды, получит такой прилив сил, что будет способен всю ночь входить в женщину, причиняя ей невероятное наслаждение, или же обретет ясность сознания, дарующую способность видеть истину через сомнения и людской обман.

Серебряный ковшик на цепочке был тут как тут. Мисс Мэри первая испила этой воды, потом ее примеру последовал я, а следом то же самое сделали и мои сотрудники. Да уж, в сравнении с этой водой кока-кола и вправду похожа на жидкость для мойки стекол… Бодрость же наступила такая, будто позади у нас и не было целого дня непростых съемок на природе.

И тут из окружающей нас полутьмы стали выходить женщины восточного вида в длинных платьях и почти прозрачных покрывалах, наброшенных на головы. Некоторые из них были пышками, другие худышками, были среди них и смуглые как мексиканки, и белокожие точно норвежки. Брюнетки, рыжие, блондинки, шатенки… Оказалось, что это бывшие наложницы бывшего хозяина этого дворца, теперь исполняющие тут обязанности обслуживающего персонала. И они тоже были готовы позировать нам столько, сколько потребуется. Сначала были игрища в фонтане, когда две девицы, разоблачившись донага, полезли в самую сердцевину светящихся струй, откуда навстречу им выступила сотканная из воды фигура прекрасного юноши. И все это тоже было потрясающим зрелищем, полным самого восхитительного эротизма, и я испытал большое сожаление, что в своем журнале смогу опубликовать только самые невинные из фотографий… Впрочем, они, несомненно, тоже хороши.

Потом мы прошли внутрь дворца, который снаружи был, прямо сказать, довольно неказист. Однако его внутренне убранство ослепляло своим великолепием, чем-то напоминая пещеру Али-Бабы. И там тоже были съемки, но не очень продолжительные, после чего состоялся ужин. Мы все, вплоть до подсобных рабочих-мальчишек, таскающих за фотографами все необходимое, сидели кругом на толстом пушистом ковре, а очаровательные гурии кормили нас со своих рук настоящим восточным пловом…

Ну а после ужина нас ждал особый сюрприз — каждого из нас в свою комнату повела одна из местных одалисок. Оказалось, что по восточному обычаю гость не должен ложиться спать один, если в доме есть женщина, способная его ублажить. При старых владельцах большую часть наложниц тут держали даже не для хозяина, а для его гостей, путешествующих налегке без своих женщин. Когда это место захватил император Сергий, он внес в это правило одну поправку. Это женщина выбирает себе партнера на ночь или на всю жизнь, а мужчина имеет только право неоспоримого отказа. Так я оказался один на один с прелестницей Жасмин. Я не знал ни слова по-татарски, моя временная партнерша не понимала по-английски… что не помешало мне испытать самую фееричную ночь любви в своей жизни. Я действительно ощущал себя могучим как никогда.

А сегодня утром после завтрака нас зашла поприветствовать местная владетельница, вассал императора Сергия, константинопольская императрица и бахчисарайская царица Дагмара Первая. Удивительно было видеть эту чисто европейскую красавицу в парадном платье начала двадцатого века посреди восточного великолепия. Впрочем, надолго нас любезная хозяйка не задержала, и очень скоро мы уже стояли под безжалостно-синим небом на самой высокой точке возвышенности, именуемой Сапун-горой. Вид во все стороны открывался головокружительный. И именно тут император Сергий решил показать нам самых высокотехнологических своих красавиц, вместе с летательными аппаратами галактического класса, на которых эти красавицы, если что, будут целить нашу Америку от излишней алчности.

Итак, не успели мы осмотреться на вершине этой горы, как откуда-то с небес прямо на наши головы строго вертикально стали спускаться два копьевидных космически-атмосферных истребителя «Стилет», четыре пузатых бронированных штурмовика «Шершень» и даже один, похожий на черного хищного жука, тактический бомбардировщик «Каракурт». Так мы познакомились с девушками-лейтенантами из далекой от нас Неоримский империи, их напарницами из числа темных эйджел, а также с юными, но достаточно взрослыми остроухими, что сидят за штурвалами штурмовиков. Эти милые леди по приказу императора Сергия готовы разобрать на запчасти любое враждебное государство, поэтому, встречаясь с ними на узкой дорожке, лучше вежливо раскланиваться и говорить комплименты, а не скалить зубы. Последствия неразумного поведения могут быть самыми тяжелыми, вплоть до полного исчезновения* американской нации.

Примечание авторов:* этого Хью Хефнеру никто не говорил, он сам себе придумал, пока обнаженные неоримские лейтнантки, темные эйждел, остроухие и бывшие амазонские гимнасистки позировали его фотографам на фоне своих боевых машин.

19 июля 1976 года, 11:05 мск, Пуцкий залив , линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Безжалостное время все сильнее взводит пружину. Старый мир, быть может, не доживет и до середины октября, но я уже решил резать, не дожидаясь перитонита. Как только выйдет августовский номер журнала с совместной статьей старины Роберта и Прокопия Кесарийского, как в Корее начнется стремительная наступательная операция северокорейских войск и китайских добровольцев при непосредственной поддержке авиагруппы «Неумолимого». Нет у меня желания ждать, когда враг поделает все свои дела и решит, что ему можно уже начинать. Главное, что его агрессивные намерения достоверно известны и мне, и моему Патрону. А там, кто не спрятался, я не виноват.

Как доложил Клим Сервий, к концу первой декады августа поставки массовых расходников с советских заводов полностью завершатся. Сразу после этого мою главную ударную единицу можно переводить в режим минутной готовности к старту. В общем и среднем к такому исходу все готово — и в Советском Союзе, и у китайцев. И опять нам светит прорыв до побережья Атлантического океана и десант в Британию, дабы отодвинуть оборонительные рубежи на максимальное расстояние от Москвы и подгрести под Советский Союз экономику Западной Европы. Но безопасность Советского Союза и его ближайших союзников тут важнее всего.

Собирая совещание по окончательному решению американско-натовского вопроса, я пригласил к себе только товарища Брежнева и товарища Чжоу Эньлая, а вот лидеров стран народных демократий беспокоить не стал. Встречались мы с ними не столь давно, и несколько пароходов c пшеницей в семьдесят шестой год и обратно с машинами и оборудованием в пятнадцатый год мои маги на Балтике уже пропустили. При ручном открытии порталов морской транспорт наиболее удобен, поскольку за одну операцию позволяет перебросить максимальное количество груза. Полцарства за схему техногенного портала, пусть даже самого примитивного. Однако, даже несмотря на то, что работа ведется в ручном режиме, жить в ГДР и Народной Польше все одно становится сытнее и веселее, а с первого августа там должны снизить цены на продовольствие.

Собственно, до сего дня орбитальная сканирующая сеть не обнаружила признаков массовой нелегальной переброски наличной «свободно конвертируемой» валюты через границы советского блока. А тот денежный поток, что исходит непосредственно из западных посольств и консульств, на фоне средств, необходимых для финансирования смуты масштаба «Солидарности», кажется тонким ручейком. Тут даже Леху Валенсе несчастный случай устраивать не требуется, ведь он еще не лидер созданного ЦРУ антисоветского профсоюза «Солидарность», а обыкновенный балабол, без мозгов, но с амбициями. В польской оппозиционной тусовке рулят совсем другие люди, которые позже уйдут в тень или подключатся к той же «Солидарности» на вторых-третьих ролях. Польское национальное самосознание бурлит у меня буквально за стенкой. Глубокая вторичность старших советских товарищей, не умеющих решить ни одного насущного вопроса, толкает панов на экстренные поиски нового хозяина. Сейчас, когда у власти в Граде на Холме вменяемый республиканец Форд, заокеанские господа пока что только прицениваются к выставившим себя на продажу панам. Вот во времена помешанного на правах человека демократа Картера и позже при одержимом «войной» с Империей Зла Рейгане американские доллары, британские фунты и западногерманские марки хлынут в Польшу бурной пенной рекой, и надо будет принимать меры, чтобы пресечь это безобразие. А сейчас в этом мире сие преждевременно и не нужно. Все одно, когда рассеется дым сражений, почти все политические узлы придется перевязывать заново.

— Итак, товарищи, — сказал я, — ситуация в мире предвоенная. И хоть политический барометр стоит ровно, данные военной разведки свидетельствуют о подготовке противника к окончательному решению и «советского», и «китайского» вопросов. И даже «Неумолимый» уже не пугает этих деятелей так, как следует, ибо они вбили себе в голову, что в случае внезапного удара в облачную ненастную погоду, когда не будут действовать системы дальней самообороны, смогут завалить его сотней-другой боеголовок, включая девятимегатонные моноблочные боевые части ракет «Титан-2».

— И что же вы намерены делать? — спросил Чжоу Эньлай.

— Только не лежать и плакать, — ответил я. — Как говорил в родные мне времена один крупный политический деятель, «если драка неизбежна, надо бить первым».

— А она и в самом деле неизбежна? — снова спросил китайский лидер.

— Вы, товарищ Чжоу, только не сомневайтесь, — сказал Брежнев. — Наша разведка докладывает такие же данные, как и орбитальная сеть товарища Серегина. Есть такие люди, что работают у врага кто мелким клерком, кто барменом в пабе рядом с Пентагоном, а некоторые вхожи в самые высокие кабинеты. Иуду, который в другой истории продал их янкесам за тридцать сребреников, мы уже оформили, как положено, по первой категории, так что нашей разведывательной сети ничего не угрожает. В вышесредних кругах пентагоновских функционеров «по секрету» ходят упорные разговоры о том, что в самое ближайшее время произойдет внезапное ядерное нападение на СССР. Пока нам неизвестны только конкретные сроки, когда это может случиться…

— Не думаю, что нам стоит ждать, пока истинные владыки Америки расставят все фишки и назначат сроки, — сказал я. — Красные начинают и выигрывают. В первую очередь необходимо попросить янки на выход из Кореи. Операцию планирует товарищ Бережной, следовательно, проходить она будет в его любимой стремительной манере молниеносных операций. Перед моим переходом на следующий уровень главный кризис этого мира должен успеть разрешиться. Или, точнее, не так — меня пропустят дальше после того, как здесь разрешится этот самый главный кризис, и чем раньше это произойдет, тем лучше. Там, в мире середины восьмидесятых, дел у меня окажется даже больше, чем здесь, а людей, на которых я смогу опереться, будет значительно меньше. Впрочем, к нашим нынешним делам это не относится. Едва мы умоем янки в Корее, поставив их в позу пьющего оленя, как ситуация в Штатах выйдет из-под контроля тамошних вседержителей и начнет отплясывать гопак. Люди, которым эти самые закулисные владыки внушили идею возможности успешного, то есть победоносного ядерного нападения на СССР, сами, без команды извне, потянутся к кнопке запуска ядерных ракет. Они будут готовы на все, что угодно, лишь бы любой ценой смыть очередной национальный позор. И тут мне главное — не промедлить и не перегнуть палку, ибо слишком сильный удар, который разрушит американскую государственную машину вместо ее принуждения к капитуляции, это тоже крайне скверно. На подобный случай у меня под рукой должны иметься советские и китайские оккупационные контингенты, которые войдут на охваченную смутой и бандитизмом территорию и вернут на нее закон и порядок. Но это только если я перестараюсь со своим воспитательным воздействием, и американское государство без лишних хлопот уступит место судье Линчу.

Брежнев и Чжоу Эньлай переглянулись, после чего Просто Леня спросил:

— Так, значит, уже скоро?

— Да, — ответил я, — скоро. Скорее всего, не пройдет и месяца, как все уже будет кончено. Но вы, товарищи, не сцыте и не бздите. С советских людей, китайцев, кубинцев и много кого еще в ходе этой операции не упадет и волос, а все пострадавшие будут исключительно на противоположной стороне — как земного шара, так и добра и зла. За это я вам ручаюсь и как Защитник Земли Русской, и как Бич Божий, и как член ЦК Коммунистической партии, произведенной в это звание самим товарищем Лениным.

— Да, — кивнул Чжоу Эньлай, — мы вам верим и будем делать все, что вы скажете. Русский с китайцем снова братья навек, а наследство Мао мы решили похоронить вмести с ним самим, но во всех преступлениях виноваты будут госпожа Цзян Цин, банда четырех и прочие левацкие отщепенцы. Я, знаете ли, тоже не забыл и не простил им жизни близких мне людей. А теперь скажите, когда у нашей Народно-Освободительной армии Китая появится возможность сразиться с японскими захватчиками в сорок втором году? Помнится, товарищ Серегин, вы нам это тоже обещали.

— В сорок втором году сейчас идет процесс разворота шахматной доски на девяносто градусов, — сказал я. — Японская империя нужна мне для противостояния Соединенным Штатам Америки, и чрезвычайно ослаблять самураев мне не хочется. И в то же время, поскольку война в Китае не приносит стране Восходящего Солнца ничего, кроме ненужных потерь, в ближайшее время я намереваюсь выйти на императора Хирохито с предложением полностью вывести японские войска из Китая. Однако, поскольку проклятый Чан Кайши является союзником янки, передавать освобождаемые территории из рук в руки господа самураи будут именно частям Китайской Красной Армии. И только в том случае, если японский микадо откажется от этого моего более чем дружелюбного предложения, я умою руки и выпущу порезвиться на поле боя вашу НОАК. И пусть побежденные плачут. У вас же в самое ближайшее время подобная работа будет прямо в родном мире. Сначала вместе с Корейской Народной Армией вам предстоит ликвидировать южнокорейский оккупационный режим, а затем я открою вашей народно-освободительной армии дорогу на Тайвань и… Японские острова. Работы у ваших солдат будет море, вот только, рассчитываясь с потомками самураев за Нанкин и другие безобразия, пожалуйста, не перестарайтесь.

Очевидно, в ходе прочтения этой «программной» нотации у меня вновь прорезались атрибуты архангела, потому что Чжоу Эньлай бросил на меня обалдевший взгляд и внезапно охрипшим голосом спросил:

— А что в это время будут делать советские товарищи?

— За нас вы, товарищ Чжоу, не беспокойтесь, — с важным видом ответил Брежнев. — Европейский театр военных действий — это очень трудный участок работы. Едва только Сергей Сергеевич начнет свою операцию в Корее, нам надо будет быстро-быстро грузить войска в эшелоны и гнать их на запад, в то время, как американская разведка должна думать, что все происходит прямо противоположным образом. На указанный товарищем Серегиным срок у нас намечены оперативно-стратегические учения Запад-1976. Первый эшелон развертывается по рубежу соприкосновения со странами НАТО, в том числе в Болгарии, соединения второго эшелона прибывают в Прибалтийский, Белорусский, Прикарпатский и Одесский военные округа. Пока мы будем готовиться встречать главные силы империалистов в схватке баш на баш, вы в это время будете подметать от разного мусора Дальний Восток и делать так, чтобы ни одна сволочь, в том числе и бывшие самураи, не смогли бы ударить нас в спину. И вы, соответственно, будете уверены в том, что внезапная война не придет к вам с западного направления. Как рассказывал нам товарищ Зотов, происходящий из еще более будущих времен, чем товарищ Серегин, там впереди был такой лозунг советско-китайской дружбы: «Спиной к спине, крепче, чем скала». И в наших условиях это тоже вполне актуальный лозунг.

— Да, товарищи, — сказал я, — и на Крайнем Западе, в районе британских морей, и на Дальнем Востоке моя поддержка будет с советскими и китайскими войсками. Но первым делом я выломаю у Зверя его атомные зубы, поэтому и с советско-китайской стороны должно быть исключено применение оружия массового поражения. Всю прочую информацию по развитию ситуации в реальном масштабе времени вы будете получать через полевые терминалы орбитальной сканирующей системы.

23 июля 1976 года, 21:05 мск, Пуцкий залив , линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической Империи

Сегодня последний день операции «Хью Хефнер». Уж не знаю, будет ли с нее толк, но постарались мы на славу: Империя повернулась к американцам своей самой обаятельной и привлекательной стороной. Обычно своих геополитических противников американская пропаганда представляла в образе карикатурно-уродливых чудовищ, а Голливуд по горячим следам десятками и сотнями клепал киноподелки, закрепляющие этот образ в сознании рядовых американцев. Но на этот раз, спасибо Мэри, мы успели раньше, а потом для наших противников уже не будет никакого «потом». Ведь хотел же я сделать все по-хорошему, мирно и бескровно, основываясь на одном лишь Страхе Божьем, но не срослось, а потому теперь кое-кого ждут египетские казни, а остальных — добровольно-принудительное вхождение в новую реальность.

Последним штрихом в нашей предварительной идеологической обработке было посещение съемочной группой «Плейбоя» жгучих патрицианских танцев в гимнастическом зале «Неумолимого». По этому поводу заглянули туда и мы с Елизаветой Дмитриевной, продемонстрировать несколько разученных па. И это тоже вызвало общий восторг, ведь до этого император с императрицей не посещали подобные мероприятия даже в частном порядке. В итоге, как признался сам старина Хью, общего количества отснятого материала хватило бы на десяток с лишним номеров, настолько хороши и естественны оказались девушки Империи. Но нам нужен только один номер, причем наверняка и точно в срок, хотя, даже если он не выйдет, никакой трагедии не случится. Просто осознание новой реальности для большинства американцев будет чуть менее добровольным и чуть более принудительным.

Когда в гимнастическом зале стихло чечеточное стаккато патрицианских танцев, съемочную группу «Плейбоя» сами же девицы проводили в офицерскую столовую для корабельного состава, а старину Хью и старину Роберта мы с Елизаветой Дмитриевной пригласили отужинать к себе в императорские апартаменты. Перед этим я открыл портал в наш особняк в Шантильи и пригласил к ужину сестренок. Было бы нехорошо, если бы они ждали нас к ужину как обычно, и не дождались. Не нужно мне в семье даже таких маленьких трагедий, так что я дал девочкам полчаса, чтобы переодеться в парадное, а затем снова открыл портал и провел их в свои апартаменты на «Неумолимом». На мистера Хефнера это произвело просто сногсшибательный эффект — ведь сестренки у меня не только красавицы, но и умницы, уже изрядно пообтершиеся среди моего окружения.

Ужин, как говорится, прошел на самом высшем уровне. Сестренки были милы, и мистер Хефнер был ими полностью очарован. О бывшем Царстве Света старина Роберт ему только рассказывал. Показывать хоть мамочек, хоть бывших наложниц, хоть молодняк я счел преждевременным. Страшное это дело — репродукционные лагеря, совсем не для таких облегченных людей, как старина Хью. И если первоначально у меня было желание поговорить со своим гостем, то к тому моменту, как на стол подали десерт, оно куда-то делось. Владелец, я бы даже сказал, содержатель «Плейбоя», оказался человеком совершено другого масштаба, чем мистер Хайнлайн. Такого только накормить, поблагодарить за хорошо сделанную работу и отпустить восвояси. Что я и сделал, попросив супругу доставить этого человека вместе с командой в его особняк. Одна нога здесь, другая тоже здесь. А серьезный разговор от меня все равно никуда не ушел, только моим собеседником стал старина Роберт, один из умнейших людей своего времени и своей половины мира. И поговорить я с ним решил о будущем, то есть о том его образе, который у его современников-американцев мог бы считаться счастливым. Разного рода антиутопии меня не интересовали. Тот, кто видел один мир-инферно по-американски, тот видел их все. И сестренки при этом разговоре были как раз кстати, ведь у них, как и у бесчисленных предшествующих поколений того мира, будущего не было. И появилось оно только тогда, когда мы с Коброй каюкнули злобного демона Люци и провозгласили начало новой эры.

— Слушай, Роберт, — сказал я, — а какое будущее у вас, американцев, может считаться коллективно-счастливым?

— Не знаю, — пожал плечами тот, — коллективным у нас может быть только прошлое, которое одно на всех, да насущное настоящее, а вот будущее у каждого свое: кому-то ночевать в коробке под мостом, а кому-то обитать на собственной вилле в Калифорнии или Флориде, где жить легко и весело. От перемены эпохи при переносе действия из настоящего в будущее сущность подобного мировосприятия не меняется. Всегда были и будут нищие и принцы, трущобы и дворцы, уличные попрошайки и благотворители. При этом я иногда обращался к образу человека, в силу жизненных обстоятельств очутившегося на самом дне и при помощи невероятных усилий и личного таланта поднимавшегося оттуда обратно «к людям», хотя чаще моими героями становились обычные люди или даже лидеры масс. Но это опять же были, с позволения сказать, чистокровные американцы, плоть от плоти и кровь от крови нации белых англосаксов-протестантов.

— А в образе бессмертного Лазаруса Лонга вы вывели себя самого? — с легкой иронией спросил я.

— Да, так и есть, мистер Сергий, — ответил старина Роберт. — Ведь себя я тоже считаю типичным американцем, который всего добивается собственным трудом и талантом. Правда, к концу жизни я разочаровался в своем будущем, но это, наверное, сейчас не имеет большого значения…

— Ну почему же, — ответил я, — значение имеет все. Скорее всего, именно это разочарование повело вас на поиски новых путей, в результате чего вы пришли туда, где вы есть сейчас.

И тут неожиданно заговорила сестрица Шарлин.

— А у нас, — сказала она, — будущего не было вообще. Нас рожали для того, чтобы, прожив свою жизнь в больших и малых муках, мы закончили ее на бойне, отдав правящему демону тело и душу. Лично для меня подобный исход мог уже наступить в любой момент, при малейшем неудовольствии бывшего хозяина, мистера Эллисона. Но потом пришел наш брат Сергий, и ужас прошлого разом превратился в ничто — мистер Эллисон отправился кормить червяков на мусорную яму, а мы из униженных и проклятых демоном существ стали девочками из хорошей семьи, у которых есть прекрасное будущее. И с вами, мистер Хайнлайн, будет то же самое. Вы хоть и считаетесь свободными, но каждодневно кормите собой демона. И так будет продолжаться до тех пор, пока он не пожрет вас окончательно и бесповоротно либо свыше к вам тоже не придет герой-спаситель, который уничтожит зло вооруженной рукой. По-другому никак. Сами вы все время будете бегать по кругу, спускаясь все ниже и ниже, пока не окажетесь там же, где были мы, ибо на нашем американском континенте такова природа вещей.

От таких речей бывшей наложницы обалдел даже я (правда, не подавая вида), чего уж тут говорить о старине Роберте, не ожидавшем от милой девушки таких речей. А ведь прошло всего четыре месяца с того момента, как мы с Елизаветой Дмитриевной взяли бывших наложниц в свою семью и пожелали, чтобы они повышали свой культурный и образовательный уровень — и вдруг такой неожиданный результат. Точнее, результат был вполне ожидаемым, потому что моя супруга взялась за образование сестренок всерьез, примерно по тем же методикам, по которым в их Империи воспитывали набранных по всему миру янычарок, только времени на это, даже с учетом гипнопедии, должно было уйти раз в десять больше. И в то же время Истинным Взглядом видно, что девушка и в самом деле думает что говорит, а ее подруги, хоть и не набрались храбрости раскрыть рот, во всем ее поддерживают. Нужно распорядиться, чтобы мои социоинженеры повнимательнее присмотрелись к интеллектуальному уровню и их способности к обучению обитательниц бывшей грандиозной человеческой фермы под названием Царство Света. Ведь демон вкушал не плоть и кровь этих несчастных девушек и женщин, а их души и разум. Возможно, я еще не знаю того сокровища, какое досталось мне вместе с той несчастной страной. Если это подозрение подтвердится, то реализация этого человеческого потенциала станет моей основной задачей, и опыт Советского Союза двадцатых-тридцатых годов будет мне в этом в помощь, разумеется, с поправкой на галактические технологии.

— Все верно, Роберт, — сказал я, чтобы сбить момент неловкости, — устами младенца, то есть мисс Шарлин, глаголет истина. К тому моменту, когда в их мире демон Люци в лице Иеремии Джонсона взял власть, американская нация в общих чертах уже сформировалась. Более того, этот процесс полностью завершился уже во времена так называемого «Бостонского чаепития». Американская нация взбунтовалась против короля, поскольку полностью созрела для того, чтобы осознать свое существование. И главным мотивом для бунта были не налоги на чай, в общем незначительные, а королевский запрет нарушать договора с индейцами и занимать новые земли. Дорога к Сатане для вас устлана даже не благими намерениями, а алчностью, ненавистью и пренебрежением другими людьми. И отсутствие коллективного счастливого будущего для всей вашей нации тут важнейший симптом. Вы просто не видите того ада, в который идете, потому что каждый рассчитывает на то, что его личное будущее будет вполне благополучным, как бы ни складывались дела у других. И даже ваш герой Лазарус Лонг (а следовательно, вы сами), если мне не изменяет память, совершенно спокойно, не моргнув глазом, проворачивал торговые операции на планете, где господствовал рабовладельчески-теократический строй. И то же самое может случиться в вашей реальной Америке: если в каком-нибудь штате будет установлено рабство для негров, мексиканцев, женщин или неоплатных должников, то те американцы, что не относятся к пораженным в правах категориям, воспримут этот факт равнодушно — мол, это не их дело. Ваше счастье, что ни я, ни мой Патрон не одержимы людоедскими идеями тотального уничтожения враждебного населения, а иначе был бы вам новый Великий Потоп на отдельно взятой части суши.

— А я, — вздохнул Хайнлайн, — не устаю удивляться тому, как вы, русские, способны ставить перед собой коллективные цели и добиваться их претворения в жизнь, даже если это морок вашего марксизма-ленинизма, о воплощении которого в реальность страшно даже подумать. И в то же время лишение такого образа коллективного будущего должно быть для вас большой трагедией, почти национальной катастрофой, поэтому я вам не завидую. Рано или поздно исповедуемая вами теория покажет свою нежизнеспособность, и тогда воздушные замки непременно рухнут с небес на землю, а миллионы людей испытают величайшее разочарование в вашей истории.

— Марксизм, Роберт, не так страшен, как его малюет ваша пропаганда — сказал я, — ибо, в противовес некоторым буржуазным учениям, ставит перед собой целью достижение коллективного счастья, а не коллективного несчастья. Это и есть та стратегическая основа, для которой еще предстоит разработать единственно верную тактику, сколько вешать в граммах в каждом конкретном случае. Этим уже занимаются специально обученные люди, так что в самом скором времени соответствующая социальная теория, верная как ньютоновы законы физики, будет в нашем распоряжении. А вот когда каждый сам за себя, люди, бывает, додумываются до такого ужаса, что сам Сатана аплодирует им стоя. Ваши европейские кузены тоже могут ставить перед собой коллективные цели, только, как правило, их образ общенационального счастья оказывается густо замешан на чужом несчастье. Если что, я имею в виду различные варианты националистических, нацистских и даже различных теократических движений, когда коллективное счастье обещано только людям правильной национальности или членам правильной секты, и то при условии беспрекословного подчинения вождям-вероучителям. К двадцать первому веку это явление выльется в насильственное продвижение повсюду мировой демократии, борьбу с глобальным потеплением, зеленый переход, права девяноста девяти гендеров и прочих национальных, сексуальных и интеллектуальных меньшинств. Все эти движения, оптом и в розницу — тоже квазирелигиозное и квазиполитическое сектантство, стремящееся к тому, чтобы для всех, кроме небольшой кучки избранных, на Земле воцарился кромешный ад. Победить такое можно только правильно организованным марксизмом, из которого будут удалены все ложные догмы и предубеждения, или тем, что для непредубежденного взгляда будет выглядеть как тот же марксизм. От перемены названий суть идей не изменяется.

— Но американцы не смогут жить при марксизме, ибо он противен самой их сущности, — возразил старина Роберт.

— Те, что не смогут жить, умрут, остальные приспособятся, — парировал я. — На самом деле тот социальный строй, который я хочу навязать вам вооруженным принуждением свыше, ничуть не страшнее изрядно сдобренного социальными гарантиями Нового Курса мистера Рузвельта. В Основном Потоке Билль об экономических правах был с негодованием отвергнут Конгрессом, ибо этот документ покушался на право денежных мешков эксплуатировать свое же собственное простонародье, но на этот раз я буква в букву включу его в акт о капитуляции. Моя задача — не уничтожить Америку, а сделать ее безопасной, как для окружающего мира, так и для самой себя. А там посмотрим, удастся ли привить простым американцам образ коллективного счастливого будущего, или вы настолько безнадежные индивидуалисты, что ничего с вами уже поделать нельзя. А вы лично наберитесь терпения — вот дойду до родных мне уровней первой четверти двадцать первого века, лично натыкаю вас носом во все те особенности американской внешней и внутренней политики, что заставляют меня сейчас действовать таким бескомпромиссным образом. Такое, знаете ли, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Аминь, сир, — вздохнул старина Роберт, — наберусь терпения и буду ждать, чтобы увидеть все собственными глазами и потрогать руками, а рассказов о том времени я от ваших товарищей наслушался предостаточно.