Легион Хаоса

Глава 5

Вильгельм Телль был охотником, промышлявшим в Ниинских горах. Никто точно не знал почему именно открыто выступил против салентинцев. Одни говорили, что однажды представитель новых властей, а именно — кантонный наместник возжелал не его жену, не то дочь и нанял людей, чтобы те притащили её к нему домой, после чего попользовался ею и выбросил. Вильгельм прикончил наместника и бежал с семьёй в горы. Правда, семью его никто в лагере повстанцев не видел, поэтому более жизнеспособной была другая версия. Она гласила, что у Телля давно были трения с законом, он не очень-то соблюдал запреты на ведение охоты на определённых зверей, а новые власти решили устроить ему, что называется показательную порку, чтобы доказать всем свою силу. Однако Телль от облавы ушёл, прикончив при этом нескольких элитных салентинских пистольеров, охотившихся за ним в предгорных лесах. Как бы то ни было на самом деле, но он бежал в Ниины вместе с другими охотниками и трапперами, сколотив из них неплохую банду, практически парализовавшую работу рудников. Со временем банда разрасталась за счёт каторжников, работавших на этих рудниках, и превратилась в серьёзную проблему не только для местных властей, но и для всей Виисты, начала сказываться нехватка полезных ископаемых, добываемых в Ниинах. Пришлось закупать их в Салентине, продававшей их, естественно, по просто грабительским ценам. Поэтому в Винтертуре решили окончательно покончить с проблемой по имени Вильгельм Телль, пускай для этого и пришлось раскошелиться на лучших наёмных пистольеров и полудиких иберийских сарков, живших в Феррианских горах и водивших знакомство с тамошними орочьими кланами.

Именно эту безрадостную весть и принёс в лагерь повстанцев Вильгельма Телля немолодой уже человек по имени Франц. В Ниинском предгорье его знали многие, как хорошего охотника и траппера, хотя никто точно не смог бы припомнить, когда и при каких обстоятельствах он появился. На самом деле, он был шпионом Фитца фон Геллена и сейчас выполнял задание Хоффа, он должен был убедить Телля провести через Ниины экспедиционный корпус Билефельце, правда очень сомневался в том, что у него хоть что-нибудь выйдет — Телль был слишком умён.

С их последней встречи Вильгельм Телль изменился не сильно. Он сразу узнал Франца, пригласил его за стол (он как раз обедал) и только после еды начал расспрашивать о том, что привело его сюда, ведь к повстанцам присоединяться он не захотел, хотя и новой власти лояльности не выказал.

— Тут ты прав, Виль, — усмехнулся шпион. — Я им не лоялен, именно поэтому я здесь. Винтертур нанял новых салентинских пистольеров, но вдобавок к ним ещё и феррианских сарков.

— Святоши[10] скоро орков с ограми нанимать против нас начнут, — усмехнулся Чейд, один из ближайших соратников и друзей Телля.

— Нам, Чейд, и сарков с головой хватит, — мрачно бросил Вильгельм. — Они горы знают и вычислят нас в два счёта, а пистольеры[11] не оставят от нас и камня на камне. Спасибо тебе, Франц, как говориться, кто предупреждён — вооружён. Отдохни перед тем, как возвращаться домой.

— Нет, Виль, — покачал головой шпион, — дома мне делать нечего. Винтертурские ищейки там шурует не дай Господь, по любому поводу хватают и волокут на дыбу, а уж если тебя в горах видели, да ты ещё с бунтовщиком и злодеем Вильгельмом Теллем знакомство водил, — тут уж или бежать к тебе, в Ниины, либо сразу — шею в петлю, так хоть помрёшь быстро.

Простой как медяшка Чейд рассмеялся в голос, приняв слова траппера за шутку.

— Нам такой славный стрелок, как ты, нужен, — кивнул Телль, — если ты, конечно, не против пострелять по людям.

— Я служил в 5-м Арбалетном полку, — усмехнулся Франц, не уточняя, что полк был билефелецким, — так что стрелять по людям мне не впервой. Но я хотел кое-что предложить тебе.

— И что же это?

— Ходят слухи, что Билефельце затевает очередную войну с Салентиной, — предельно аккуратно начал шпион, — и вроде бы ихний император собрал не только здоровенный флот, как это бывало раньше, но корпус экс… — Франц старательно запнулся на слишком сложном для простого траппера словечке «экспедиционный». -… эксп… в общем, какой-то там корпус и поставил его у границ. Так вот, верные люди говорят, что Хофф готов золотом платить тем, кто проведёт этот самый корпус через Ниины. А ведь все хорошие охотники и трапперы ушли к тебе.

— Предлагаешь мне сменить салентинский туфель на билефелецкий подкованный сапог, — усмехнулся Телль, — имперцы нас просто раздавят тем самым твоим экс-каким-то-там корпусом.

— Мы всегда нужны были Билефельце как плацдарм для войн с Салентиной, — произнёс Мартин Гершон по прозвищу Профессор, бывший воин Легиона Хаоса, прозванный так за гномьей работы очки из горного хрусталя и манеру чрезвычайно умно, «по-городски», выражаться.

— Как всегда умно, но — верно, — усмехнулся Чейд, бывший отнюдь не таким простачком, как хотел всем показаться.

— Что вы, вообще, слушаете этого билефелецкого шпиона? — раздался голос и все разом повернулись ко входу в дом, в котором шло совещание.

В дверном проходе виднелась чёрная фигура человека в длинном плаще, более ничего рассмотреть не получалось — мешал закат, светивший незнакомцу в спину.

— Кто вы такой?! — Вильгельм Телль, как и все доме подскочил на ноги и схватился за арбалет, лежавший перед ним на столе.

В ответ человек вошёл в дом и встал так, чтобы свет падал на его бледное лицо.

— Делакруа, — прошептал Профессор, не веря своим глазам.

— Да Коста. — Это уже произнёс Чейд, который на самом деле был иберийским сарком и шпионом ИРМ, и знавший легендарного Ромео Вешателя не понаслышке, как, собственно, и Эшли де Соузу, пропавшего в городе зла Брессионе.

— Я вижу меня тут отлично знают, — улыбнулся бескровными губами вошедший, — это льстит мне.

— Кто бы ты ни был, как бы тебя не звали, — мне плевать, — отрезал и не подумавший опустить арбалет Телль. — Я хочу знать, что тебе от нас надо?

— Мне от вас, — пожал плечами Делакруа (он же да Коста), — ничего. Просто я хочу кое-что изменить в родной стране, как и вас меня многое не устраивает. У меня есть кое-что, что может помочь изгнать салентинцев с нашей земли.

— Продолжай, — кивнул предводитель повстанцев.

— Может присесть предложишь? — поинтересовался Делакруа.

— Садись, — кивнул снова Телль, расслабляясь и кладя на стол арбалет.

Делакруа пододвинул себе стул, повесил на его спинку плащ, оказалось, что он одет по последней адрандской моде — длинный редингот[12], жилет, брюки и удивительно чистые туфли, — всё тёмно-синего и чёрного цветов.

— Так вот, — продолжал Делакруа, садясь. — Нам необходимо нечто, что заставит святош позабыть о нас и заняться своими делами. Заигрывать с Билефельце — попросту глупо, империя проглотит нас, как акула плотвичку. Надо выкручиваться своими силами.

— Это верно, — поддержал его Телль, — но ты говорил, что у тебя есть конкретное средство.

— Есть, — согласился Делакруа. — Очень хорошее средство. Вот оно. — Он бросил на стол перед Теллем небольшую книжицу в кожаном переплёте с золотым тиснением, вытершимся до полной невозможности что-либо прочесть.

— И что же это? — поинтересовался Чейд. — Слабовато будет против салентинцев с их сарками и пистольерами.

— Не слабовато, — отрезал адрандец. — Эта книга взорвёт самое ценное для салентинцев.

— И что же, по-твоему, для них самое ценное? — разыгрывая нешуточную заинтересованность, поинтересовался Чейд, хоть у него и были очень сильные подозрения относительно того, что это за томик.

— Церковь, — улыбнулся Делакруа. — Пять лет назад её уже лихорадило, но до самой Салентины волны не дошли. Эта книга способна разуверить людей в самой идее Церкви.

Вильгельм Телль раскрыл книгу, принесённую Делакруа, пролистал пару страниц.

— Древнеэнеанский, — заключил он, не очень-то хорошо читавший и на адрандском с билефелецким, которые были официальными языками Виисты. — Что здесь написано?

— Не так важно, — отмахнулся Делакруа, — это для тех, кто сумеет прочесть её.

— Эта та книга, которую ты забрал у Мордовского бургомистра, поубивав при этом всех в его доме? — с самым невинным видом поинтересовался Профессор, поправляя очки и устанавливая мысленный контакт со своим Трибуном по имени Трент.

— Да, это был я, — кивнул Делакруа, — и там я прикончил не только бургомистра с семьёй и прислугой, но и клириков, посланных для того, чтобы забрать у меня эту книгу. А тебе, Мартин, не стоит утруждать своего Трибуна, даже если ты вызовешь его, я расправлюсь с вами обоими и без помощи Анимы.

Взгляды бывших соратников пересеклись, казалось, сейчас между ними промелькнёт молния. Все в доме замерли, ожидая чем же закончится это противостояние. Обстановку разрядил траппер Ханс, ворвавшийся в дом, да так что дверь стукнула о стену.

— Рыцарь! — выкрикнул он. — Рыцарь в полном доспехе идёт к нам не скрываясь! В железо закован по уши, без коня, правда…

— Не беспокойтесь, — бросил оставшийся спокойным (единственный во всём доме) Делакруа, — это мой друг. Он следил за штрейкбрехерами со Старой Тётки, куда должны прибыть салентинцы и сарки[13]. Раз он здесь, значит, они уже на подходе.

Старой Тёткой звалась единственная во всех Ниинских горах золотая шахта, которая продолжала работать не смотря ни на что. Её охраняли как зеницу ока два полка Полосатой гвардии и кроме того наёмники, которым платил Королевский Монетный двор, поэтому повстанцы Телля не рисковали нападать на неё. И всё равно, работать на ней отваживали очень немногие, так что неизвестно ещё не дороже ли обходилось Виисте её содержание, чем она приносила золота в казну. Держали её скорее из желание показать, что корона ещё держит Ниины, а не отдала их в полное владение повстанцам.

— Собираем людей, — бросил Телль Чейду. — Спасибо тебе за предупреждение, оно как нельзя кстати. Мы уничтожим салентинцев до того, как они заберутся в наши горы. Что до твоей книги, — он вернул томик Делакруа, — я больше привык доверять верной стреле. — И он взял со стола свой арбалет. — Хочешь, присоединяйся со своим рыцарем к нашей охоте.

Я сидел, уставясь на носок сапога, перепачканный в бурой грязи, какой полным полно было во всём посёлке Старая Тётка. Скучное донельзя местечко полное рудокопов, готовых каждую минуту в штаны наложить от страха и нервно озиравшихся при звуке имени Вильгельма Телля наёмников, кто был более менее приличными людьми так это Полосатые гвардейцы, но те и смотреть в сторону наёмников не желали, вполне заслужено почитая их пустыми никчёмами. И так как я был вполне согласен с Шершнями, то старался держать подальше от наёмников и торчал не в единственной таверне посёлка, а где-нибудь на улице. Поначалу наёмники пытались цепляться ко мне, но после того, как я прикончил нескольких наиболее эффектным и кровавым образом, отстали, оставив меня, наконец, в покое. Так я и просиживал часы напролёт, наблюдая за работой горняков и наслаждаясь покоем, которого не ведал уже Баалову уйму лет.

Но всему в этой жизни когда-нибудь да приходит конец.

— Салентинцы идут, — бросил своему приятелю один из Шершней, патрулировавших окрестности, — пистольеры, клирики, даже алхимики и сарки тоже. Ты б их видел. Звери — не люди, в шкурах ходят.

— А со взводом Дика что? — спросил его приятель.

— Они что ещё не вернулись? — удивился первый Шершень. — Должны же были за десять минут до нас быть.

— Должны, — кивнул второй, — но их нет. И генерал Юрген приказал всем быть в боевой готовности.

— Да уж, если Телль нагрянет только мы и сможем ему хоть что-то противопоставить. Наёмники пьют без просыху уже которую неделю.

— Из них только вон Зиг — мужик толковый, а остальные. — Шершень разочаровано махнул рукой.

А в Старую Тётку тем временем вступали салентинцы. Вёл их уже знакомый мне брат Карвер, сменивший инквизиторский плащ на более привычные ему длинный чёрный сюртук Преступающего законы, правда, теперь его дополнила узкополая шляпа с полусферической тульей — знак епископского сана. Он как и прежде носил кобуру с пистолем, но за спиной его был прикреплён ещё и здоровенный боевой крест с заточенными концами. А вот рядом с ним шагал тот, кого я никак не ожидал увидеть здесь — коротышка-алхимик Эдвард Фьестро в своём неизменном оранжевом плаще, макушка его головы торчала где-то на уровне его локтя. Следом за ними двумя чёткими группами двигались салентинские пистольеры в серых мундирах при мечах, пистолях и здоровенных кремнёвых винтовках и звероватого вида сарки, облачённые в волчьи шкуры — эти вооружены чем попало, но, в основном, иберийскими фалькатами и длинными луками, мало чем уступавшими тем же винтовкам.

— Боевые ребята, — раздался над моим ухом голос генерала Вильфрида Юргена, — просто страсть какие боевые.

— Такие вам против Телля и нужны, — равнодушно бросил я.

— Мне, — усмехнулся Юрген, — куда там. Ими клирик командует, а я так… — Он отмахнулся.

— Генерал, — напрямую обратился я к нему, — что у вас ко мне? Вы ведь до того мне и пары слов не сказали, а теперь с такой тирадой обращаетесь.

— Потому и обращаюсь, — несколько веселее чем в прошлый раз усмехнулся генерал, — теперь я точно убедился, то ты человек умный, к тому же из Легиона. А ведь среди людей Телля полно твоих бывших соратников. Да и вообще, из наёмников ты самый толковый парень, остальные только и могут, что в таверне нашей единственной вознаграждение пропивать.

— Чего вы от меня хотите, генерал?

— Помощи, — сказал он. — Я думаю, эти орлы здесь надолго, а Теллю это совсем не понравится. У него тут кругом глаза и уши. Он не станет ждать пока они полезут к нему в горы, а ударит на опережение, и драться придётся и нам, причём прямо здесь.

— Эти, как вы выразились орлы, легко отразят нападение Телля сотоварищи. С ними алхимик, так что с хаоситами разберутся и без меня.

— Не верю я этим стрелкам, ты видел, кто это? — указал генерал Юрген на подходящих. — Пистольеры, — усмехнулся он. — Это же лейб-гренадиры, феррарцы, личная гвардия Совета кардиналов. Они собираются покончить с Теллем раз и навсегда. Но, похоже, не только это.

— О чём вы?

Он не успел ответить мне. Брат Карвер поймал одного из Полосатых и поинтересовался у него, где его командир. Генерал Юрген подошёл к нему, подозвав обоих полковников, и отрекомендовался:

— Генерал Вильфрид Юрген. Полковник Шарль Клавье, 5-й Лейб-гвардии копейный полк. И полковник Жан Режар, 8-й Лейб-гвардии копейный полк. С кем имею честь?

— Брат Карвер, Орден преступающих законы мирские и Господни, — кивнул в ответ клирик. — Я командую этими людьми. Со мной Эдвард Фьестро, церковный алхимик, который поможет нам разобраться с нечистой силой Легиона Хаоса, служащей бунтовщику. Также Пьетро ди Капри, — кивок в сторону тощего салентинца в офицерской форме, мало чем отличавшегося от остальных пистольеров, — и Эускад, — этот был здоровенным сарком с одетым в медвежьи и волчьи шкуры с секирой на длинной рукоятке на плече. — Мы прибыли, чтобы покончить с Вильгельмом Теллем.

— Это радует, — вежливо произнёс генерал Юрген. — Есть ли какие-либо распоряжения относительно нас?

— Есть, — кивнул брат Карвер, — вы поступаете в моё полное распоряжение. Поднимайте людей, вы идёте с нами в горы.

— Разумно ли это? — изумился Юрген. — Мои люди со своими пиками не развернутся в горах, да и здесь их использовать куда целесообразнее. Телль может ударить на опережение.

— Оставьте здесь роту солдат, — отмахнулся брат Карвер, — для обороны посёлка вполне хватит их и наёмников, которые обходятся Виисте довольно дорого, пора бы им отработать денежки. У вас десять минут. Вам, надеюсь, хватит?

— Вполне, — резко бросил в ответ генерал Юрген, слова клирика задели его солдатскую честь. — Капитан Фехлиц, — обратился он к долговязому мейсенцу, отиравшемуся неподалёку, — остаётесь здесь со своей ротой. — (Если я ничего не путаю, это была лучшая рота в обоих полках). — Полковник Клавье, полковник Режар, вы слышали, что сказал брат Карвер. У вас осталось девять минут.

Пока царила обычная суматоха сборов в поход, генерал вновь подошёл ко мне и напомнил:

— Будь наготове. Печёнкой чую, что-то будет.

— Будет, — подтвердил я. — Вы слышали, что сказал клирик про наёмников.

— Ты о том, что им пора бы и отработать денежки. Тут я с ним полностью согласен.

— Именно, — кивнул я. — Он не сомневается, что деньги отработать нам придётся. Он знает, что Телль ударит сюда.

— И намерено подставляет вас? — усомнился генерал Юрген.

— Он готовит Теллю ловушку в свойственном всем клирикам стиле, — усмехнулся я.

— Они уходят, Вильгельм, — не поверил своим глазам Чейд. — Все уходят в горы. В Тётке осталась не больше сотни солдат и наёмники.

Вильгельм Телль сам убедился в словах Чейда, а после скомандовал своим людям:

— Как только они покинут Тётку, выходим. Мы сомнём их и сожжём баалов посёлок, повесив штрейкбрехеров на балках в шахте.

— Славные планы, Вильгельм, — в голосе Делакруа сквозила ирония, — но это ловушка.

Не привыкший к неожиданным появлениям странного беловолосого человека, Телль резко обернулся и увидел его, прислонившегося спиной к стволу могучего дерева. Рядом с ним железной статуей замер рыцарь Хайнц, от вида которого бывалого охотника каждый раз бросало в холод.

— Как только ты нападёшь на посёлок, — продолжал меж тем Делакруа, — они вернутся и прихлопнут тебя, как муху.

Но Вильгельм Телль был охотником, а не полководцем, его уже захватил азарт, примерно такой же как при погоне за раненым зверем, он не желал более никого слушать. Он начал раздавать приказы.

— Профессор, собирай своих людей, тех у кого хаоситы — стрелки. Много таких, кстати?

— Не очень, — пожал плечами Мартин Гершон, — большинство погибли при штурме резиденции Майлза Вельфа.

— Оставь, Профессор. Всех, кто есть поставь вон там, на той высотке. По команде они откроют огонь по Тётке. Остальные — за мной, скрытно подойдём к посёлку и ударим разом, как и прежде.

— И все окажетесь в ловушке, — равнодушным голосом добавил Делакруа, — и не говори потом, что я тебя не предупреждал.

— Послушай, Делакруа, или как тебя там, — рявкнул на него Телль. — Не желаешь помогать нам, так хоть не лезь со своими советами!

— Я пытаюсь помочь тебе, но слушать мои советы ты не желаешь.

Раздражённо фыркнув, Вильгельм Телль, не задумываясь над словами Делакруа, двинулся вниз по узкой тропинке во главе своего небольшого отряда повстанцев.

Делакруа лишь сокрушённо покачал головой.

— Почему в этом мире никогда не прислушиваются к советам умных людей? — спросил он Рыцаря Смерти.

Тот промолчал, он отлично знал ещё при жизни что такое риторические вопросы.

Первая стрела пронзила плечо Полосатому гвардейцу, ещё пара сбили нескольких с ног, причём один из них был смертельно ранен.

— Огонь! — крикнул капитан Фехлиц, вскидывая свой арбалет, его рота была ротой стрелковой.

— Нет, — оборвал его я. — Это стреляют хаоситы. Видишь, болтов нет?!

— Так что нам делать, господин воин Легиона? — ехидно осведомился капитан, отступая на несколько шагов под огнём со скал.

— Отступайте под прикрытие скал и домов, — бросил я ему, взывая к Арбалетчикам. — Я позабочусь об этих стрелках.

Арбалетчики возникли по первому зову, вскинув оружие, и открыли огонь по стрелками хаоситам, засевшим на скалах. Вот и случилось то, чего, казалось, быть не могло. Хаоситы дрались с хаоситами, бой в особняке Мордовского бургомистра не в счёт, — там я схватился с Делакруа.

— Нас подавляют, — к Теллю подбежал Профессор, лицо которого пересекала чёрная полоса, словно кто-то провёл по нему потухшей головнёй. — В Тётке — воины Легиона!

— Только один, — усмехнулся Делакруа. — Вархайт — это его Арбалетчики.

— Зиг Вархайт? — изумился Профессор. — Я думал клирики прикончили его после резни в Вилле.

— Нет, — покачал головой Делакруа, вспоминая тот эксцентричный поступок — «пробу пера», — как он называл его про себя, втайне улыбаясь своей наивности и глупости. — Он жив, не смотря на собственные просто титанические усилия по сокращению жизни. Запомните все, — негромко, но так что его услышали действительно все, обратился он к повстанцам, — Вархайт — мой и только мой! Ни один не смеет прикоснуться к нему и пальцем, в противном случае он пожалеет о том, что на свет родился!

— Ишь какой грозный, — буркнул себе под нос Франц, решив при первой же возможности покончить с этим Вархайтом, хотя бы в пику этому Делакруа, испортившему его всё задание (и как теперь отчитываться перед фон Гелленом — это было его личное задание?).

— Неплохо, — усмехнулся капитан Фехлиц, когда Арбалетчики заставили хаоситов на скалах замолчать, — но они этим не ограничатся.

— Ну это уже наша общая забота, — усмехнулся я, обнажая меч, — вот и мои коллеги из таверны потянулись.

— Никак драку почуяли. — Капитан пребывал в несколько подавленном состоянии и пытался разогнать дурное настроение шуточками. — Вылезли, чтобы сподручнее ноги сделать было.

Однако наёмники отнюдь не собирались бежать. Напротив, они готовились к бою, проверяя разнообразное вооружение, и двинулись к солдатам Фехлица, чтобы прикрыть их во время нападения повстанцев.

Последние не спешили с прибытием, вынуждая нас тратить нервы на ожидание внезапной атаки. Вполне умный стратегический ход, тут главное, не переборщить с ожиданием — это может обернуться против самих атакующих, когда нервозность спадёт и обороняющиеся будут ждать нападения, как милости Господней. Но и тут Телль всё сделал правильно, ударив как раз вовремя. Вновь со скал полетели стрелы и болты, как обычные, так — и хаоситские, Арбалетчики ответили, но на сей раз подавить противника было выше их сил, а по многочисленным стёжкам и тропкам, каких так много в горах к нам уже бежали повстанцы, на ходу разряжая в нас небольшие охотничьи арбалеты. Люди Фехлица ответили им слитным залпом, сшибая многих и многих наземь, бегущие за ними оскальзывались на крови, обильно залившей тропинки, падали, спотыкаясь о трупы и раненных, однако неудержимой волной продолжали нестись на нас, не смотря на потери. Наёмники со смехом принялись вырезать подбегающих, им казалось, что дело уже в шляпе, повстанцы умирают, не оказывая маломальского сопротивления, некоторые из них уже начали вслух подсчитывать боевую премию, как же они все ошибались.

Я не присоединился к резне, что в итоге и спасло мне жизнь, когда из шахт, покинутых рабочими из-за нападения, слитным залпом ударили арбалетные болты, а следом из штолен вышли гномьи воители в тяжёлой броне — союзники Телля. И единственным, кто оказался на их пути к нашему беззащитному тылу, был я.

Коротким жестом перенаправив Арбалетчиков на низкорослых широкоплечих воинов, я заступил им дорогу, мысленно обратясь к Хаосу. На сей раз я не стал вызывать Тройного мечника в наш мир, я сделал его частью себя — ещё один секрет, делавший нас, солдат Легиона почти неуязвимыми в битве. Теперь некоторое время я к моим собственным скорости и реакции прибавятся скорость и реакция Тройного мечника, правда, эта операция довольно опасна для организма, она истощает жизненные силы, медленно, но верно убивая воззвавшего. Ну да сейчас мне думать об этом было недосуг, гномы уже подошли на расстояние клинка. И вёл их мой друг — старина Бритвенник.

Не обращая внимание на то, кто перед ним, гном широко рубанул меня секирой, той самой, что вытащил из-под прилавка после погрома в Винтертуре. Ошеломлённый, я парировал удар, спасла нечеловечески быстрая реакция и почти звериные инстинкты Тройного мечника, а со всех сторон уже наседали остальные. Волей-неволей пришлось убивать. Я крутился среди них, как и тогда у цирюльни нанося широкие удары, но на сей раз их целью было не ранить. Клинок словно сам собой отыскивал малейшие щели в отличной броне, отбрасывал лезвия секир, ноги выплясывали жуткий танец, так и норовя отнюдь не благородно врезать кому-нибудь по роже, благо это было довольно удобно, ибо рекомые рожи находились примерно на уровне пояса. Но и гномы оказались не лыком шиты. Не раз мне приходилось подпрыгивать, уворачиваясь от их атак, целящих мне в колени, и однажды это закончилось-таки плачевно. Я неловко плюхнулся на землю, пребольно ударившись этими самыми спасёнными от лезвия вражьей секиры коленями о каменистую почву.

Теперь я сровнялся в росте с гномами и они насели на меня ещё сильнее, разразившись победными воплями. Я же лишившись возможности маневрировать понял, что обречён — в подобной ситуации никакие хаоситы помочь не могут. Держался я только за счёт помощи Арбалетчиков, не дававших противникам атаковать меня со спины. Стоило одному попытаться обойти меня, как он тут же падал с разорванным хаоситским болтом горлом, против нематериального оружия бессильна любая броня.

— Рота, цельсь! — раздалось за моей спиной. — Огонь!!! — И следом грохот винтовочного залпа.

Гномы попадали на землю. Я — тоже, чтобы не попасть под шальную пулю салентинских пистольеров. Когда же поднялся, вокруг уже вовсю шёл бой, пришлось вновь рубиться, растрачивая жизненные силы.

Это было похоже на подлинный хаос, все дрались со всеми, большая часть сражающихся не имела ни малейших представлений о дисциплине и организованном ведении боя, фактически только Полосатые гвардейцы и пистольеры сохранили порядок и строй, остальные — дрались с кем попало, кого почитали врагом. Я включился в эту всеобщую свалку, размахивая мечом.

Сознание, как и всегда в бою, как бы выключилось, предоставив телу разбираться самому, а глаза выхватывали из общей картины боя отдельные эпизоды. Повстанец сшибает гвардейца наземь ударом ноги, заносит над его головой широкий меч, но раньше его настигает метательный топорик могучего сарка, расколовшего бунтовщику череп. Другой сарк, кажется сам их предводитель Эускад, отмахивается от наседающих врагов секирой, кое-кого разваливая надвое могучими ударами. Салентинцы дают залп за залпом, не щадя ни своих ни чужих. Эдвард Фьестро лихо отбивается от повстанцев, не используя никакого оружия, ему вполне хватает приёмов какого-то неизвестного мне рукопашного боя. А вот и брат Карвер, орудующий своим боевым крестом, насаживая одного врага за другим на его «плечи».

— Лихо машешь, — передо мной возник Делакруа, подставляя свой меч под клинок моего. — Пришёл в форму, как я вижу. — Он опустил меч. — Отпусти хаосита, он убивает тебя. У меня к тебе разговор.

Я последовал его советам, понимая, что привести сюда его могло лишь очередное дело ко мне, а значит, он уже не отвяжется.

— Ну, что у тебя? — спросил я его.

— Я рассчитывал на Телля, — как обычно издалека начал он, — в деле подрыва Церкви с помощью откровений Исайи, но он оказался слишком приземлён для этого.

— А чего ты хотел от охотника и траппера? — пожал я плечами.

— Видимо, и вправду, слишком много, — кивнул Делакруа.

Тут к нам сунулся было здоровенный сарк, попытался достать Делакруа фалькатой. Он не думал, что я так подло ударю его, ничего не ожидающего «яблоком» эфеса под дых, заставляя согнуться. Я же следом поймал его за воротник толстой куртки, заменявшей ему броню, и, притянув его к себе, прошептал на ухо по-иберийски:

— Тебя что мама в детстве не учила, что влезать в чужие разговоры нехорошо. — И добавил: — Пшёл вон! — И отшвырнул сарка прочь.

— Так о чём это я, — протянул Делакруа, — о Телле и обманутых ожиданиях. Я хочу чтобы ты, всё же присоединился ко мне в моей борьбе с Церковью, которая творит с людьми нечто подобное тому, что мы оба видели в доме бургомистра. Книга Откровений…

— Да пошёл ты со своими Откровениями! — не выдержал я — Мне плевать на Церковь, на то, что она творит, и на тебя тоже! Я хочу только одного, чтобы ты оставил меня в покое…

— Нет, Зиг, — скверная улыбка растянула бескровные губы Делакруа, — я не оставлю тебя в покое. Ты ещё не понял, что это — и есть моя месть тебе за Шейлу. Шаг за шагом я буду превращать жизнь твою в Долину мук, как ты когда-то превратил в Долину мук мою жизнь.

— Шейла сама хотела смерти! — сорвавшись, заорал я на него, воспоминания сами собой встали перед глазами.

Шейла пребывала практически на грани истерики. Она металась по моей комнате и из её путаных объяснений понять что-либо было практически невозможно.

— Он всё узнал о нас, понимаешь?! Всё! — почти срываясь на крик говорила она. — Он всегда ревновал мне к тебе, ведь раньше, до знакомства с ним, я была с тобой!

— Я сам вас и познакомил, — мало что понимая, ляпнул я первое, что пришло в голову.

— Да! — воскликнула она. — И он узнал о том что было вчера.

— Так ведь ничего же не было, — не понял я.

— О, Зиг, — Шейла просто кинулась мне на шею, ища защиты у старого друга и, что греха таить, любовника. — Но ведь, Виктор и слушать меня не желает!

Да, я был любовником Шейлы до их знакомства с Делакруа, но с тех пор ни она ни я ничего себе не позволяли. Даже я, выросший на улице и получивший воспитание на каторге, считал подлостью спать с подругой, почти невестой, лучшего друга, с которым не один пуд соли съел, за его спиной. А вчера мы ночевали в разных комнатах, я не так давно обзавёлся собственным домом на деньги, почти честно заработанные на одном дельце на иберийской границе, которое успел провернуть за время очередного патрулирования. Но поди объясни это Делакруа, который стоит только дойти дело до Шейлы сразу звереет и перестаёт реагировать на какие-либо объяснения.

И тут, словно живое напоминание о себе в комнату вихрем ворвался Делакруа с мечом наголо. В воздухе явственно запахло смертью…

— Вспоминаешь, как отнял у меня Шейлу, — каким-то пустым голосом бросил Делакруа.

Эти слова окончательно вывели меня из себя. Я вновь воззвал к Тройному мечнику и кинулся на него. Как всегда, меч в его руке возник, словно сам собой, он отбивал мои выпады так же легко, как и тогда пять лет назад, почти не двигаясь с места, отмахивался от меня, словно от назойливой мухи. Это злило и меня и мечника всё сильнее, заставляя двигаться быстрее и быстрее, хотя казалось, это уже невозможно, сжигая себя в пламени ярости.

— Осторожнее, Зиг, — предупредил меня Делакруа, — не забывай, ты убиваешь себя.

— Я готов умереть тысячу раз, Делакруа, — отрезал я, старясь говорить короткими фразами и беречь дыхание, — лишь бы прикончить тебя!

— При всём твоём желании, — усмехнулся он, — и при всей помощи Хаоса, тебе этого сделать не удастся.

Он сделал короткий финт, звякнули клинки — и мы разошлись на пару шагов, приготовившись к новой сшибке. Но тут Делакруа вдруг вытянулся в струнку, так что спина его выгнулась в противоположную сторону, а следом грудь его словно взорвалась и из неё вырвалось залитое кровью «плечо» креста брата Карвера. И что самое страшное ни единого звука не сорвалось губ моего бывшего друга, хотя сила удара клирика была такое, что носки щёгольских туфель Делакруа оторвались от земли на несколько дюймов.

— Зачем? — роняя на плечи и грудь алые капли, стекающие из уголка рта, произнёс Делакруа. — Зачем ты сделал это, клирик?

— Это мой долг, — наигранным голосом не рассуждающего фанатика рявкнул брат Карвер.

Невероятным образом изогнувшись всем телом, Делакруа буквально слетел с креста, кошачьим движением приземлившись на ноги. В груди его так и зияла чудовищная рана, по лицу текла кровь, но оба этих прискорбных факта ничуть не беспокоили адрандца, он медленно обернулся к клирику. Я не мог допустить того, что произошло бы после, поэтому резко, выворачивая суставы, рванулся к бывшему другу, нанося самый быстрый удар, на какой были способны мы с Тройным мечником. Делакруа отбил его не глядя, просто забросив меч за спину. Тем временем брат Карвер ткнул его заточенным и окованным сталью основанием креста в живот. Я был даже вынужден уворачиваться от него, так далеко вышло оно из спины Делакруа. Сам же Делакруа никак не прореагировал этот его поступок, молча взялся за крест, всё ещё сжимаемый опешившим клириком, и сломал его одними пальцами, будто то был не первосортный иберийский кедр, из которого эльфы с незапамятных времён делали себе мечи, а гнилая деревяшка, изъеденная древоточцами. Оставшись без оружия, брат Карвер выхватил из кобуры пистоль и выстрелил. Пуля пробила навылет голову Делакруа, оставив в его затылке дыру с кулак величиной. Делакруа покачнулся и рухнул на колени, а после — ничком, лицом, тем что от него осталось, в грязь.

— Ну вот и всё, — произнёс брат Карвер, стирая с лица кровь и пот, — трудновато пришлось, но…

Договорить он не успел. За его спиной возник Делакруа, абсолютно живой, здоровый и даже в неповреждённой одежде. Он сбил клирика с ног, правой рукой зацепив его подбородок, а левой — накрыв затылок. Ещё секунда и он сломал бы его шею рывком, но вновь вмешался я. Ещё не успели пальцы Делакруа сомкнуться на голове Преступающего законы, как я рванулся к ним, целя мечом в горло адрандцу. Тот был вынужден отпустить брата Карвера и парировать мой выпад возникшим из чёрного облачка мечом. Клирик рухнул в грязь, как раз туда, где лежал якобы умерший Делакруа парой минут раньше, закашлялся, задохнувшись воздухом, хлынувшим в его лёгкие вместе с той жижей, что плескалась у нас под ногами.

Долгого поединка без помощи Тройного мечника я выдержать не мог, Делакруа с ещё большей лёгкостью парировал все мои нападки, которые стали всё более судорожными, — я уже начал чувствовать собственную беспомощность против человека, только что на моих глазах буквально восставшего из мёртвых. Делакруа отбросил меня и вдруг вскинул руку, нацелив её на меня. С пальцев его сорвался поток чёрных частиц, тех из каких каждый раз собирался его меч, он поглотил меня, но лишь на мгновение. На пути его встал Тройной мечник, три клинка скрестились, не пропуская ко мне поток, они резали его, как опытный портной, кроящий ткань для нового платья. Я же мог лишь стоять, выкашливая из лёгких проникшие туда частицы, сорвавшиеся с пальцев Делакруа. Этот бой шёл на каких-то иных, запредельных планах бытия. И победил в нём Делакруа. Тройной мечник рассеялся, как Танатос пять лет назад — и в душе моей вновь что-то умерло, пустота в ней немного увеличилась; но и поток частиц иссяк.

Мы с Делакруа замерли друг против друга. Я отступил на шаг назад — и в ноги мне ткнулся ствол винтовки. Одного короткого взгляда, брошенного вниз, хватило на то, чтобы понять — она заряжена, как бы ни мало я разбирался в огнестрельном оружии. Заученным движением я подбросил винтовку и поймал её до того, как Делакруа успел добраться до меня. Правда пришлось отбросить временно меч, но я вовремя нажал на курок. Делакруа отлетел на полшага, совершив невероятный кульбит. Однако уже через секунду вновь стоял на ногах и невесело усмехался.

— Кто он тебе, этот клирик? — спросил он. — Брат, сват? Почему ты так стараешься, спасая его никчемную жизнь?

— Никто, — ответил я, — он мне никто, но и убивать его я не позволю. Он вытащил меня из церковного Отстойника…

— Куда сам же до того и загнал, — усмехнулся Делакруа.

— Может быть, — пожал плечами я, — меня это волнует меньше всего. Главное, я снова на свободе и волен делать, что хочу, покуда не встречаюсь с тобой.

— Так последуй за мной, Зиг, — вновь предложил он, — решим все наши вопросы, накопившиеся между нами.

И я не выдержал, отбросив бесполезную винтовку и подняв меч, я спрятал его в ножны.

— Хорошо, — кивнул я, — я пойду за тобой, только бы прекратить наши бесконечные встречи.

— Не-е-ет, — растянул губы ещё шире Делакруа. — Теперь я несколько изменю условия. Ты пойдёшь не со мной, а по моим следам. Я, как и обещал тогда, в Вилле, буду шаг за шагом отбирать у тебя всё, что тебе дорого. Встретимся там, где всё началось, Зиг. Прощай пока.

И он исчез по обыкновению, как сон златой.

Битва же тем временем сходила на нет. Повстанцы Телля и гномы не могли практически ничего противопоставить салентинским лейб-гренадирам и Полосатым гвардейцам, как-никак — это регулярная армия, а не кое-как организованная толпа вооружённого сброда, пускай и состоящая из опытных охотников и трапперов, а также бывших бойцов Легиона, имевших представления о дисциплине. Да и численный перевес был явно не на стороне бунтовщиков. Пока я помогал брату Карверу подняться на ноги и поддерживал, когда он откашливал грязь, которой успел вдоволь нахлебаться, войска успели подавить последние очаги отчаянного сопротивления и вели немногочисленных пленных к открытому огороженному месту, где их усаживали прямо на землю. Раненых и не думали перевязывать, более того им не разрешали приближаться друг к другу, чтобы оказать помощь, отгоняя выкриками и угрозами пустить болт.

Вот такое у нас отношение к военнопленным. Раньше оно было существенно гуманнее, кем бы они не являлись — солдатами армии противника или повстанцами, как сейчас, — но времена меняются и мы вместе с ними.

На такой мрачно-философской ноте я подвёл всё ещё не слишком уверено стоявшего на ногах брата Карвера к собравшимся у полевого госпиталя офицера, сам же направился к загону, где держали пленных. Я не слишком-то удивился, увидев старину Бритвенника, — гномы народ живучий и крепкий, да и доспехи их не чета нашим. Однако низкорослый воитель был ранен и не однажды, хотя и старался не показывать как ему больно. Я сделал знак одному из стражей подвести ко мне Бритвенника и обратился к нему, опершись на шаткое ограждение. Стража и остальные пленники косились на нас, но встревать в разговор залитого по уши кровью наёмника и зверского вида гнома в изрубленной броне, которую не смогли снять с него, настолько сильно она была покорёжена.

— Что тебя потянуло сюда? — просил я гнома. — Ты ведь был же отличным брадобреем.

— Был, — буркнул Бритвенник. — Именно что был. Меня выперли из Мордова, и не бритоголовые говнюки, а говнюки из магистрата. Заявили, что-де нелюдь поганый, навродь меня, в ихнем городе, чтоб его Баал проглотил со всеми потрохами, жить недостоин и чтобы я убирался оттуда прям тут же, а не то меня упрячут в яму. И так в любом засратом городишке, куда б я не подался. — Он сплюнул на землю красной слюной. — Теперь понял?!

— Не заводись, Бритвенник, — бросил я ему. — Я тебя из городов не выгонял.

— Ты святошам, мать их, служишь, на сворке, как пёс брехливый у них бегаешь, — отрезал Бритвенник, — а ведь это они всю кашу заварили, спервоначалу пацанов ваших подзуживали, а теперь уже и вовсе охамели. Когда такое бывало, а? Когда, я тебя спрашиваю? В вольной Виисте гномов гоняют! Да кто вам первые хамки строил, когда вы от Билефельце отложиться надумали?!

— А ну заткнись, нелюдь! — рявкнул на него салентинец, замахиваясь на него прикладом винтовки.

Я отреагировал молниеносно и практически рефлекторно. Крутанулся на одной ноги, выхватывая меч и приставив лезвие к горлу лже-пистольера.

— Сам заткнись, — глядя ему прямо в глаза, медленно произнёс я. — Я не лезу в твои дела, так и ты не лезь в мои!

— Оставь его, Зиг, — равнодушно бросил за моей спиной Бритвенник, — они все такие — салентинцы, что с них взять? Да и мне болтать надоело, пойду полежу. Устал я что-то.

— Тебя никто не отпускал, — попытался храбриться охранник, от горла которого я уже убрал клинок.

— Я отпустил, — отмахнулся я и двинулся прочь от импровизированного лагеря военнопленных.

Я едва ворочал ногами от усталости, битва и взаимодействие с Тройным мечником выпили практически все ми силы и единственным желанием оставалось только — завалиться спать, дав отдых до предела измотанному телу да и, что греха таить, разуму. По дороге меня перехватил Эдвард Фьестро, потирающий лицо, размазывая по нему кровь и грязь.

— Ты не ранен? — зевнув во весь рот, спросил он меня.

— Нет, — ответил я. — Мечник твой выручил. Я за него тебе ещё спасибо не сказал. Вот сейчас говорю.

— Я видел его прикончил Делакруа, — не отставал алхимик, хоть и был измотан не меньше моего, — я завтра попробую создать нового, помощнее.

— Побереги силы, — покачал я головой, — против Делакруа он всё равно не поможет, а так мне и Арбалетчиков хватит. Они мне сегодня, можно сказать, жизнь спасли.

— Ты последуешь за ним? — к нам подошёл до того бодрый и подтянутый, что аж противно, брат Карвер.

— Да, — кивнул я, понимая, что так просто отделаться от них не удастся.

— Вильгельму Теллю с группой бунтовщиков удалось уйти в горы, — вроде бы ни к селу ни к городу, но с дальним прицелом произнёс клирик.

— Ваши сарки разберутся с ними, — отмахнулся я и зашагал прочь, к домику, где обитал вместе ещё с десятком наёмников, — а я по горам лазить не нанимался.

Следующим утром я взял у управляющего Старой Тёткой расчёт и, купив себе коня, направился в Винтертур.