Легенды Лабиринта. Бескрайний лес

Глава 8

До комнаты, которую выделил Аннико барин, его сопровождали Малек и Пашик. Сказитель сразу заметил, что поведение парней изменилось. Оба странно косились на него, а Малек был на удивление тих.

– Что-то случилось? Вы сами не свои. – Попытался выведать причину Аннико.

Мальчишки переглянулись, но не ответили.

– Неужто я вас чем-то обидел, – снова заговорил сказитель. В ответ – быстрые взгляды и тишина.

– Жаль. Мне казалось, мы с вами хорошо поладили. – Он посмотрел на Малька и тот стыдливо отвёл глаза. – Точно ничего сказать мне не хотите?

Малек резко остановился и уже открыл было рот, но тут же получил внушительный тычок локтем от Пашика.

– Я тебе толкну, – взвыл Малек, – я тебе сейчас так толкну! – Он грудью пошел на обидчика, готовый пустить в дело кулаки. Аннико был уверен, что Пашик струсит и прижмется к стене, но парень даже не взглянул на оппонента. Он спокойно проследовал дальше по коридору и, остановившись напротив одной из дверей, указал на нее.

– Хозяин распорядился выделить вам эту комнату. Располагайтесь, будьте как дома, если что-то понадобится, мы с Малесиком, – он специально выделил ненавидимое Мальком имя, – будем здесь всю ночь.

– Здесь? – Аннико удивился и поглядел на Малька. Тот стоял на прежнем месте со стиснутыми кулаками и покрасневшим лицом. Его взгляд мог прожечь камень, но, как видно, на Пашика он не действовал. – Вряд ли мне что-нибудь будет нужно посреди ночи. И не думаю, что стоит доставлять кому-то неудобства.

– Никаких неудобств, – сухо ответил Пашик. – Мы будем дежурить посменно, успеем выспаться. К тому же, приказы хозяина не обсуждаются.

– Значит дежурить? Как заключённого, право. – Аннико невесело улыбнулся. Парни промолчали. Сказитель проследовал в комнату под пристальным взглядом Пашика и в этот момент действительно почувствовал себя узником.

Комната была обычная: кровать, тумбочка с тазиком и кувшином, два стула и письменный стол, на котором горела свеча в подсвечнике. Единственно, что не понравилось Аннико, это два оконца. Они были маленькими, располагались высоко над полом и, что самое неприятное, имели металлические решетки. Для гостевой комнаты убранство было не самым изысканным, а для камеры слегка излишним.

– Во что же ты вляпался, Аннико? – тихо произнес сказитель. – Досталась тебе роль покрупнее запевалы на пирушке. Вот только какая?

Он присел на кровать. Нужно было придумать несколько вариантов развития этой непредсказуемой ситуации и решить, как действовать, в каждом из них. Вот только информации у сказителя практически не было. И он даже не понимал, что от него хотят. Да и что с него можно было взять? Старик с кантеле! Уж не за деньгами его охотятся, это точно. Быть может, он когда-то мог перейти дорогу Глазку? Но годы бурных приключений остались далеко позади, в том времени, когда само существование барина ещё даже не было запланировано в Небесной книге. Что же тогда? Быть может, начертить у двери оберегающую руну? Но если вся эта ситуация лишь плод его воображения и все будет проще, чем кажется на первый взгляд, тогда кто-то невинный может пострадать. Время шло. Аннико сидел не шелохнувшись, а дельных мыслей не приходило. Он мог попытаться сбежать, но был ли в этом толк? Вся ситуация выглядела сплошным недоразумением и давать пищу злым языкам своим исчезновением Аннико не хотел. Глазок – большой человек в этих местах и портить с ним отношения не самый разумный поступок. Побег точно не исправит ситуацию.

Вдруг тихо постучали. Аннико насторожился.

– Это я, Малёк. Можно войти? – Послышался тихий голос.

– Конечно можно, даже нужно!

Дверь приоткрылась, и в проёме возникла светлая копна волос.

– Я не на долго. Не вставайте. Я быстро, времени мало. – Малек на секунду замешкался, а затем скороговоркой выпалил, – Глазок думает, что это вы виноваты в болезни дочери и пропаже пряди.

Аннико был поражён. Такого поворота событий он явно не ожидал. Потому и не нашелся сразу, что ответить. А когда открыл рот, было уже поздно. Снаружи донёсся второй голос, и Малек поспешно закрыл дверь. Сказитель как мог быстро кинулся к выходу, дёрнул ручку, но без толку – комната была заперта. Он прислонил ухо х доскам и услышал Пашика, тот что-то яростно высказывал, удаляясь по коридору. Малек молчал.

Аннико вернулся к кровати. Теперь у него была информация, но яснее ситуация так и не стала. Каким образом он мог оказаться причастным к болезни девушки и пропажи пряди, и как такая мысль вообще возникла в голове Глазка? Над всей этой глупой историей можно было посмеяться, если бы она не оборачивалась для сказителя так скверно. И все же расстраиваться рано. Он был уверен, что утром ему удастся встретиться с боярином и решить эту нелепую неурядицу. В конце концов, для подобных обвинений должны быть веские доказательства. С этими мыслями Аннико лег в кровать и попытался уснуть. Тяжёлыми выдались последние два дня, и за это время сказитель не сомкнул глаз ни на минуту. Постель была удобной, а может после долгих странствий и ночёвок под луной ему просто так казалось. Мягкий свет, струившийся из оконец, убаюкивал. Аннико успокоил свои мысли и постепенно провалился в глубокий сон.

Утром сказителя разбудил скрип двери. Сон его был чутким, выработанным за годы нелегких странствий. На пороге показался Борис, а за ним виднелась голова Пашика. Малька видно не было.

Аннико приподнялся с кровати и тут только сообразил, что было не утро. В комнате стоял сумрак, и через оконца ещё даже не начал пробиваться свет восходящего солнца. Да и по самочувствию сказитель понял, что проспал не больше двух часов.

– Хозяин желает говорить с вами! – Наигранно вежливо произнес Борис.

– До утра дело не ждёт?

– Вставай, – уже не так учтиво рявкнул тот, – некогда мне тут с тобой лясы точить.

Аннико понял, что препираться нет смысла и, кряхтя, слез с кровати. Он подумал, что нужно было все же бежать, а не ждать утра. Но вот незадача, сколько он не крутил головой, своей клюки он так и не обнаружил. А ещё в комнате не было кантеле и сумки. В общем, не было ничего.

Из-за спины Бориса донёсся довольный голос Пашика:

– Ваши вещи в надёжном месте. Пока они вам не нужны, они останутся там.

Сказитель удивился в очередной раз, но количество сюрпризов за последний день его совсем не радовало. Как этот парнишка, или быть может кто-то другой, вынес все вещи даже не потревожив сон Аннико? Пусть сказитель и был стар, но слух его еще пока не подводил, как и выработанные годами инстинкты. И все же, кто-то сумел ночью пробраться в комнату совершенно незамеченным.

Без клюки Аннико мог обойтись, но вот кантеле… Возможно, в юности он бы махнул рукой на очередной испорченный инструмент, да и тогда чувствовал бы себя прескверно. Это же кантеле было его спутником последние тридцать пять лет, и стало сказителю сродни брату. К тому же это уникальный инструмент, выполненный одним из лучших мастеров Лабиринта на заказ и скрывающий в себе некоторого рода хитрости и сюрпризы для неподготовленного человека. Аннико давно уже говорил в кругу близких друзей, что уйдет на покой, а после и прямиком в могилу, если хоть что-то случится с его инструментом.

В сию же минуту у сказителя не было совершенно никаких планов хоронить себя. Пусть и без кантеле, но тяга к жизни всё ещё гудела в дряхлых мышцах. То, что его обокрали, стало неожиданным ударом, не меньшим чем тот, что Аннико проморгал вора. Но последние дни действительно измотали старика и он, конечно, делал скидку на усталость.

Сказитель снова направлялся к Глазку. Впереди шел Пашик, неспешно, периодически заправляя темные волосы за уши. Сзади Аннико подгонял Борис. И делал это, надо сказать, отнюдь не нежно. После очередного тычка в спину старик взмолился.

– Да за что же ко мне такое пренебрежение? Что же я сделал такого ужасного, что все на меня так ополчились?

Пашик только что-то с ухмылкой пшикнул под нос, а Борис с новой силой подтолкнул Аннико вперёд.

За несколько часов в кабинете Глазка ничего не изменилось, разве что стало ещё темнее. Да и сам хозяин выглядел мрачнее тучи. На этот раз в его словах и манерах не было и намека на гостеприимство.

– Рассказывай, старик. – С ходу начал он. – И все как есть рассказывай. В твоих же это интересах. – Боярин полосовал Аннико своим взглядом, в котором чувствовалась неподдельная злоба. Но было в нем и кое-что ещё, хорошо скрываемое, но не способное укрыться от мудрых глаз сказителя. Кое-что, дающее Аннико повод не бояться за свою жизнь в эту самую минуту. В налитом свинцом и тяжёлыми мыслями взгляде боярина, сказитель уловил боль и страх. Боль от происходящего и страх перед стоящим здесь стариком. Да, Глазок боялся Аннико. По крайней мере, опасался его. И это позволяло чувствовать себя сказителю чуточку комфортнее. Поэтому, не обращая внимания на угрожающую позу и грозный голос Глазка, тот вполне спокойно ответил.

– Мне от тебя скрывать нечего. Я прост, как моя клюка, которую, к слову, у меня украли, пока я спал. Как и мой музыкальный инструмент. И это под крышей дома, в котором я должен был чувствовать себя как гость в полной безопасности.

Такой ответ в корне не устроил Глазка, о чем незамедлительно сообщил всем окружающим его большой кулак, с громоподобным ударом обрушившийся на стол. Даже солидная по толщине столешница жалко скрипнула и затрещала под такой мощью. Но Аннико не повел и глазом.

– Я пришел как гость. Причём гость приглашенный. И ни кем иным, как тобой господин Глазок. Моё имя у всех на устах, и никто не скажет, даже в шутку, что за мной водятся какие-то неправедные грехи.

– Ну уж загнул, – хмыкнул Борис. Боярин метнул в его сторону зловещий взгляд и тот быстро ретировался из комнаты. За ним поспешил и Пашик с видом битого пса. Аннико остался с Глазком один на один.

– Не заговаривай мне зубы, сказочник. Знаю я как ты это умеешь. Слава о твоём красноречии давно уже опережает тебя. Но я не осел, чтоб уши развешивать на твои россказни. Предупреждаю, раз и навсегда, лучше будь со мной откровенен, и тогда я подумаю о твоей дальнейшей судьбе.

Глазок намеревался сказать что-то ещё, но Аннико прервал его, продолжая дразнить зверя. Тот не говорил о своих подозрениях напрямую, желая чтобы сказитель сам сознался в своих грехах. Вот только сознаваться было не в чем. И единственный способ разговорить боярина – вывести его из себя. Так думал Аннико. Он хлопнул себя по коленям и с наигранным удивлением воскликнул:

– Вот те на! А я-то думал, что правосудие у нас отправляется только судьями! Да ещё при наличии хоть каких-то обвинений и доказательств. Ан нет. Оказывается, каждый может покуситься на свободу странника без видимых на то причин. А я-то по наивности считал, что так только бандиты с дороги делают.

Глазок вскочил на ноги и грузно затопал.

– Замолчи немедленно! Ах ты старый пройдоха! Суд тебе нужен? Обвинения? Так вот тебе! Говоришь я тебя пригласил на праздник? Ну тогда я, видимо, выжил из ума. Потому как я о таком не помню. Да и не мог помнить, так как даже не знал, что ты бродишь где-то в окрестностях. Так как же я тебя мог звать? Ответь! Во всей этой предпраздничной неразберихе ты надеялся, что никто не сложит два и два и не начнет задавать вопросов? А вот оказался один человек. Представь себе. Тебе на погибель. Поинтересовался он что же это за Леонил такой, про которого ты давеча упоминал. Который от моего имени тебя сюда позвал. И знаешь кто это? Ну, старик, отвечай! Знаешь?

– Кто? – Неуверенно спросил Аннико.

– Вот в том и дело, что никто. Выдумал ты его. Нет такого человека. Никто тебя не звал. Да и что говорить, удивился я сильно, когда мне сказали, что Аннико хочет петь у меня на празднике. Ни у кого не поёт. А мне, вишь, сделал исключение. Из какого такого уважения?

– Я же объясняю… – попытался вставить сказитель.

– А что объяснять? Все стало на места, когда подельник твой в окно залез.

Аннико остолбенел. История становилась все неприятней и непонятней.

– Что оцепенел? Не ожидал? – Глазок злобно расхохотался.

– Точно не ожидал, – честно ответил Аннико и тут же спохватился, что сглупил. В горячке подозрений Глазок воспринял эту фразу как признание.

Торжествующе он потряс кулаками в воздухе и зашелся злорадным смехом.

– Вот тебе и обвинения, вот тебе и доказательства. А то что тебе суд нужен, так будет тебе. Я здесь и власть, и суд, и палач. Утром ты получишь сполна. А пока что проваливай отсюда. Борис тебя проводит в новые апартаменты. Куда более соответствующие твоим злодеяниям. И передавай привет своему помощнику. Скажи – скоро свидимся.

Глазок захохотал, но в этот раз в его голосе чувствовалась глубочайшая боль и тоска. Аннико попытался было что-то ещё возразить, но появившийся в эту секунду Борис быстро вытолкнул обессилевшего старика в коридор и потащил за собой во двор.

– До утра посидишь, подумаешь, – как бы вразумляя проговорил он. – Выход у тебя только один – вернуть прядь и здоровье боярской дочурки. Попался уж, так спасай свою жизнь.

Аннико ничего не ответил на добрый совет, он уже понял, что за него все решили.

Рядом с казармой находилось низенькое бревенчатое здание без окон и с маленькой дверцей, на которой висел амбарный замок. У входа дежурил сонный дружинник. Увидев Бориса, он встрепенулся, подтянулся, поправил пояс с висевшим в ножнах мечом и доложил, что все спокойно, только поднадзорный до коликов надоел, так как поёт уже несколько часов с короткими перерывами. А петь он ну никак не умеет, лишь орет вроде порося, посаженного в мешок. В подтверждение этих слов из-за двери послышался резкий скрежещущий запев:

А как я тебя увидел,

Помутился тут умом.

Твоих глаз сиянье чистое,

Ярче самых дивных снов…

– Ну вот опять, – с горечью буркнул стражник.

Борис поморщился и, перед тем как отворить замок, несколько раз громко ударил в дверь.

– А ну замолчи.

После того как дверь была распахнута, Аннико бесцеремонно впихнули в темное помещение.

– Принимай корешка, – хохотнул Борис, и запер заключенных.

Поначалу сказитель ничего не мог разобрать, но, мало по малу, глаза стали привыкать. Оказалось под самым потолком есть узкое оконце, которое все же давало скудный свет.

– Привет, папаша, – раздался всего в паре шагов звучный бодрый голос.

Аннико присмотрелся. Крепкого склада молодой человек стоял перед ним. Возраст сказитель просто предположил, так как лица не мог разглядеть, но по голосу сокамернику было не больше 30 лет. А фигура, как у настоящего богатыря: широкие плечи, ростом высокий.

– Здравствуй, – вежливо отозвался Аннико.

– Ты проходи, присаживайся, – тяжёлая рука опустилась на плечо сказителя и как игрушку развернула его к правой стене. Там Аннико различил деревянные нары. Собственно это было единственное убранство камеры. Нары справа и нары слева, да дырка в полу в дальнем углу в качестве туалета.

– Спасибо, мне действительно не помешает присесть.

– Ну вот и я про это же.

Аннико осторожно, шаря ногой по земляному полу, чтобы не споткнуться, добрался до нар и тяжело на них опустился. Мрачные мысли скопом навалились на него, так, что он на пару минут даже и забыл о сокамернике.

– Что ж такого плохого мог сделать такой дряхленький?

Аннико встрепенулся от неожиданности и не сразу сообразил, что под дряхленьким подразумевался он сам.

– Не слишком уважительно к старшим так обращаться, – нравоучительно проговорил сказитель, ожидая в ответ лишь очередную грубость. А что ещё может ответить тот, кто сидит в тюрьме? Но он ошибся. Голос молодого человека изменился до искреннего сожаления.

– Извините, дедуля. Я же не со зла, без мысли, так сказать. Я ведь просто к тому, что старенький вы такой. Что же, стало быть, сделать-то могли дурного? Ну не прибить ведь кого? Или украсть что-нибудь? За что же вас сюда?

– Вот и мне хотелось бы узнать, – невесело ответил Аннико.

– Стало быть, как и я. – Соглашаясь, топнул ногой юноша.

– Что значит, как ты?

– Так ведь я тоже не знаю за что меня сюда. Ну отдаленно-то оно понятно, но вот конкретно… да ещё этот Борис мне про какие-то пряди втолковывать стал. Поди разбери, что им надо.

– Так что, тебя с улицы что ли сюда притащили? – Удивился Аннико. Бросать всех подряд в темницу видимо становилось новой забавой помутившегося разумом Глазка.

– Да какой там, – юноша махнул рукой. Глаза сказителя уже привыкли к темноте и теперь он мог разглядеть кое-какие черты лица собеседника. Тот действительно был молод. С лишком лет двадцати. Коротко стриженные светлые волосы, большие глаза и мощные скулы с подбородком. Рот широкий и подвижный с улыбочными морщинками в уголках. Видно было, что парень добр и простодушен.

– Это все любовь. – Продолжил он мечтательно. – Кстати, меня Андреем зовут.

Аннико вздрогнул от этого имени. Такой поворот немало его озадачил. Слишком много странного было за эти дни, и сказитель начинал подозревать что все эти странности могут быть как-то связаны.

– Я не ослышался. Тебя зовут Андрей?

– Так точно, Андрей. Мы знакомы? Извини дедуля, в темноте мог и не признать.

– Да нет, вряд ли. Просто имя показалось знакомым. А ты из далека?

Сокамерник помолчал, потёр ладонью лоб, посчитал доски в потолке, поковырял носком ботинка землю.

– А кто его знает, – наконец выдал он. – Это ведь как посмотреть. Может и близко дом. Да если не знаешь, где он, так все равно что за семью морями.

– А ты не знаешь откуда ты?

– Как же не знаю. Из Подмосковья. Только вот где оно, вопрос уже другой.

Аннико призадумался. Про Подмосковье он никогда не слыхивал. А вот имя Андрей кое-что для него значило. И как к этому относиться в данной ситуации сказитель совершенно не знал. История становилась все темнее и загадки росли как лебеда в летний день.

– Думаю, время у нас ещё есть, – начал Аннико. Он решил не торопить события, пока все хорошенько не разузнает от этого странного паренька. Но действовать нужно было осторожно, без нажима, чтобы все не выглядело как допрос. – Так как ты сюда попал? Неужто украл что?

Парень живо встрепенулся и горячо затараторил.

– Да что вы, дедуля! Как можно! Я в жизни ничего чужого не брал, вот те крест, – юноша сделал непонятный жест, изображавший крест, прикоснулся щепотью ко лбу, к животу и, затем, к левому и правому плечу поочередно. Аннико запомнил эту невиданную ранее руну. – Да чтобы у меня руки отсохли, ежели я когда украду!

– Ну не украл, тогда небось побуянил хорошо. Вон какой здоровяк, кулаками наверное любишь поработать?

– Да за кого вы меня принимаете? – Искренне обиделся паренёк.

– Ну тогда я в замешательстве. Рассказывай, все равно нам заняться больше нечем.

Андрей на секунду замялся, затем нескладно начал историю.

– Ну, когда я попал сюда, – он неуверенно глянул на Аннико, – в смысле в Черныч, здесь проходил фестиваль. Черемуха в цвету, что ли.

– Черемуха-цвет, – поправил сказитель, – первый летний праздник в этих краях, когда встречают лето и просят у земли богатого урожая.

– Ну да, пусть так. – Андрей махнул рукой. Он уже был погружен в другие мысли, явно более приятные, чем сам фестиваль. На его лице затеплилась улыбка. – На фестивале я и встретил Аннушку.

– Аннушку? – Аннико удивился. – Уж не ту ли Аннушку, про которую я думаю?

– Не знаю, про какую вы думаете, а я про Аннушку, что Глазка дочкой будет.

Сказитель хлопнул в ладоши.

– Вот те раз, так ты с дочерью Глазка связался? Чего ж удивляться, что ты теперь здесь сидишь?

– Ничего я не связался. Мы с ней и пол словом не обмолвились. Когда хоровод завели, ее в центр на стуле вынесли и подняли на руках. И вот тогда я…

Андрей замолчал, погружаясь в приятные воспоминания.

– И вот тогда ты и влюбился. – Помог ему Аннико.

– Влюбился! Не то слово! – Парень вскочил на ноги, и сказитель всерьез испугался, что он сейчас запоет. – Я словно прозрел. Весь мир стал другим, а в центре этого мира оказалось самое светлое и прекрасное, что когда-либо было создано Богом. Если бы я тогда не отвел глаза, то, наверное сошел бы с ума.

– Ну, как я вижу, ты не далек от этого состояния, – хмыкнул Аннико.

– А вы не смейтесь. Настоящую любовь редко принимают серьёзно, но она выдерживает любые испытания.

– И первое из них – папа Аннушки, которому ты, видно, в зятья не приглянулся. – Подвел итог сказитель.

– Так я же его даже не видел, пока меня не поймали!

– И где же тебя поймали?

Здоровяк замялся, было видно, что поступок, приведший его под стражу, не самый умный ход в его жизни.

– На фестивале я пытался с Аннушкой познакомиться. Но куда там! Она постоянно в центре внимания, вокруг охрана, прислуга. В общем порасспрашивал я, и выяснил, где она живёт, в какой комнате. Ну вот вечером, когда люди уже навеселились, и стало достаточно темно я и пошел к ней в гости.

– Через парадный вход? – Лукаво поинтересовался Аннико.

– Нет, конечно. Кто же меня пустит. Я с обратной стороны, сначала на крышу веранды, потом по углу дома до второго этажа. А комната у нее в мансарде, на самом верху.

– И что, добрался!? – С любопытством прищурился сказитель.

– Вроде как, – уныло пробасил Андрей. – Я до мансарды добрался, окошечко приоткрыто. Постучал так тихонечко, я же понимаю, что напугать можно девушку.

– Ну хоть это понимаешь, – хохотнул Аннико.

Андрей не ответил.

– Так вот, постучал я – в ответ ничего. Я оконце-то приоткрыл, и тут меня кто-то за шиворот и прямо в комнату втащил.

– Аннушка?

– Нет, не она. Борис! Оказалось это его комната. Аннушкина с другой стороны.

Аннико покачал головой, с трудом сдерживаясь от оценки глупой вылазки Андрея.

– Ну тут сразу допросы пошли. Я возьми да ляпни, что Аннушку искал. Меня – к Глазку. Я же не знал, что ей под вечер плохо стало, да и что болеет она крепко я тоже не знал. Они мне кучу вопросов, а я и ответить не знаю что. Понял только, что Аннушка занемогла, и что кто-то какую-то прядь украл. Ну и что я теперь во всем виноват один буду.

– Да уж, история, – хмуро подытожил Аннико. – Только не ты один отвечать за эту неразбериху будешь. Теперь я догадываюсь подо что меня подводят. Крайних ищут.

– Что и вас тоже за Аннушку? – Участливо поинтересовался Андрей.

– А теперь, друг мой дорогой, пока причина ее недуга не обнаружится, или не найдется воришка, каждый рискует стать виновным в том, чего не делал и попасть сюда вот за Аннушку. Глазок боится за дочь, он не понимает, что происходит и потому будет искать подвоха везде.

– И что нам делать?

– Для начала не плохо было бы отсюда выбраться. – Аннико осмотрелся по сторонам, понимая, что слабого места в избе не найти.

– Как мы это сделаем? – Подал голос Андрей.

– А вот это большой вопрос. Была бы у меня моя клюка, было бы проще.

– Может дверь выбить?

Аннико смерил сокамерника взглядом. Такой, пожалуй, и стену положит одной рукой.

– Нет. Нельзя внимание привлекать. Ты хоть и стоишь десятка увальней, но этого мало. Поймают, свяжут, тогда точно прощайся с головой. А мне она нужна, я ей пою.

Потянулись напряженные минуты. Аннико перебирал возможности побега, но их было не так много и все в итоге сводилось к выбиванию двери с помощью Андрея. Этот вариант мог бы сработать, если бы сказитель мог затем быстро убежать. Но старые косточки были не способны на такой подвиг. За муторными мыслями он не заметил, как задремал.

Внезапно тишина прервалась и покой ночи разрушил звук открывающихся засовов. Затем дверь скрипнула и приоткрылась.

– Опоздали, – спросони бросил Аннико. В его сознании пронесся рой бессвязных и невыполнимых действий, которые уже поздно было предпринимать. Теперь или склонить голову и ждать милости палачей, или бросаться в бой очертя голову. Сказитель взглянул на свои сухие костлявые пальцы, всё ещё ловкие и послушные. Они могли не только перебирать струны и чесать затылок, у них в запасе были и сюрпризы. Аннико не без труда вспомнил нужные Агмы. Давно он их не использовал. В отличие от рун, питавшихся энергией от сил природы, агмы истощали самого человека, призвавшего их. Учитывая возраст сказителя, Агмы давно перешли в разряд ненужных вещей, потому что могли принести больше вреда телу, чем пользы. Но выбор был не велик. Аннико угодил в ловушку. Угодил глупо и непонятно. Между пальцев сказителя пробежали синие волны, губы его побелели, а седые волосы слегка распушились.