Ледяной страж

Конан выхватил клинок и, размахивая им направо и налево, вскоре выкосил целую просеку. Теперь он уже мог различить впереди вершину холма. Но чем дальше он продвигался, тем гуще и выше становились тростниковые заросли, но киммериец знал — рано или поздно с ними будет покончено.

Спустя некоторое время он почувствовал, что поднимается в гору.

«Вот и склон холма» — удовлетворенно подумал Конан.

Сделав еще шагов тридцать, варвар оглянулся и увидел тянущийся за ним след — казалось, будто склон прорезан гигантским ножом. Еще немного усилий, и ему стал виден и дымок от лагерных костров. Он слегка передохнул и продолжил свой путь. Продвинувшись шагов на двадцать, варвар понял, что проклятая тростниковая стена кончилась — впереди виднелась сочная зеленая трава. Два-три взмаха, и, вытирая выступивший на лбу пот, он выбрался на поляну. Работенка, даже для такого могучего человека, как Конан, оказалась не из легких! Радуясь тому, что преграда осталась позади и, вдыхая чудесный бодрящий воздух полной грудью, киммериец весело зашагал к вершине холма.

Там, на самой возвышенной точке побережья, перед Конаном открылась прекрасная безмятежная картина — сверкающая под лучами утреннего солнца пустынная гладь моря, рифы, обступившие бухту, да притаившаяся среди них «Утренняя звезда».

На востоке простиралась зеленая долина с пологими холмами. Широкими покатыми террасами она спускалась к морю. Холм, на котором стоял варвар, казался островом в безбрежных зеленых просторах, перевитых серебристыми нитями ручьев и мелких речушек. На севере извивалась широкая лента реки, за ней выстроились высокие деревья.

Конан видел, как к лесу подплывают две лодки, снаряженные Сауданом.

Отсюда суденышки казались не больше скорлупки лесного ореха, а люди в них — величиной с муравьев — усердно гребли веслами, стремясь поскорее достичь устья реки.

Эта сцена дышала таким неземным покоем, что Конан боялся пошевелиться, чтобы не нарушить его. Варвару вдруг почудилось, что от малейшего шороха чары спадут, и эта волшебная красота растает, как в сказке. Заслонив глаза от солнца, киммериец внимательно оглядел всю равнину, но не обнаружил ничего подозрительного. Все вокруг было мирно, покойно и тихо.

«Надо будет сделать здесь наблюдательный пост, — сказал он себе. — И до лагеря недалеко, и видно всю округу».

Конан решил вернуться в лагерь другим путем. Он спустился по северному склону холма и пошел берегом реки, которая, петляя и оставляя широкие заводи, бежала к морю.

— Вот что я тебе скажу… — Тенгри отломил кусок лепешки и, обмакнув его в пиалу с цветочным медом, отправил в рот, с наслаждением прикрывая глаза. Юмжаг сидел на пропыленной кошме, не произнося ни звука и ожидая, когда хозяин прожует и сможет закончить свою речь.

— Так вот, — вытирая руки о халат, продолжил Тенгри, — наверняка, буря, что бушевала пять дней, сильно потрепала не один корабль. Может, какой-то из них выкинуло на берег. Смекаешь? — Он отломил очередной кусок лепешки, готовясь продолжить прерванное длинной речью занятие.

— Понял, господин! — не вставая, поклонился Юмжаг. — Ты хочешь, чтобы я прочесал весь берег до Фашаха.

— Вот именно, — икнув, подтвердил Тенгри. — Возьми несколько человек, и отправляйтесь, не медля. Двух дней тебе хватит. Реку не переходи. Мало ли что, я не хочу ссориться с тамошними вождями. Нам сейчас лишние схватки ни к чему. Понял?

Тенгри был хозяином земель на границе с Гирканией между морем Вилайет и плоскогорьем Арим. В этих местах издревле обитало множество разных племен и народов.

Временами они враждовали друг с другом, временами объединялись в борьбе — то против Гиркания, то против Селанды или Дамаста. У этих государств не хватало мощи полностью подчинить себе кочевые племена, вот они и существовали на зеленой равнине, то промышляя грабежами, то вступая в войны — сегодня на стороне одних, а завтра — против своих вчерашних союзников.

— Все понятно, господин, — еще раз склонился в поклоне Юмжаг, — разреши взять людей из сотни Цеденба.

— Возьми всю сотню, я разрешаю, — кивнул князь. — У Цеденба самые лихие воины. Да смотри, не напорись на военный корабль из Султанапура. Им ничего не стоит дойти до наших земель и даже высадиться на берег.

— Если напорюсь, — оскалив желтые зубы, сверкнул глазами Юмжаг, — вызову подмогу. Их лучше уничтожить, чтоб неповадно было. Помнишь, как два года назад? И пепел по ветру развеяли. Пусть ищут, — захохотал он, откинув назад голову и тряся редкой бородкой, пучками торчащей на сморщенном лице.

— Ха-ха-ха, — подхватил Тенгри, дрожа животом, — вот была потеха! Эти сонные собаки даже не успели глаз протереть как следует, слава Солнцеликому Митре. А какое хорошее оружие у них было!

— Теперь меч их предводителя служит мне, — вытащив клинок из ножен, сотник показал его князю. — Ты сам одарил меня им, господин!

— Еще бы! — опять захохотал хозяин. — Ты же чуть ли не надвое разрубил его!

Они посмеялись, вспоминая минувшие схватки, потом Юмжаг, кланяясь, вышел из княжеского шатра и, щурясь на ярком солнце, посмотрел по сторонам. Вся лощина между двумя невысокими хребтами была заполнена повозками, кибитками, шатрами. Вдали под присмотром вооруженных всадников мирно щипали травку табуны лошадей. Свободные от службы мужчины чистили и чинили оружие и упряжь, некоторые подносили к шатрам бурдюки с водой, привезенной с реки, которая угадывалась вдали по зеленовато-желтым зарослям тростника, обступившего берег.

Юмжаг принял поводья своего каурого жеребца из рук стоявшего перед шатром стражника и, ловко вскочив в седло, потрусил к дальнему концу их бивака, где встал со своей сотней хитрый и лихой рубака Цеденб.

Конан шел вдоль широкой полноводной реки, временами поглядывая на противоположный берег. Но там не было ничего интересного — такой же кустарник, как и здесь, да редкий лесок близ моря. Киммериец надеялся, что матросы уже нашли подходящее дерево для фок-мачты. Путь оказался длиннее, чем показалось варвару с вершины холма. Река петляла по равнине, временами разливаясь в небольшие озерца, поросшие по берегам тростником, таким же, сквозь который он не так давно продирался. Киммерийцу приходилось обходить эти места подальше: от берега, и он уже подумывал, не срезать ли ему путь и не направиться ли к лагерю прямиком через кустарник, как вдруг его чуткое ухо уловило плеск воды. Конан остановился и прислушался. Нет, этот звук не был похож на журчание воды на перекате или удар рыбьего хвоста.

Осторожно раздвинув стебли тростника, киммериец выглянул из зарослей. От увиденного у него перехватило дыхание: в зеркальной глади воды отражалась женская фигура. Нагая незнакомка стояла в реке спиной к Конану. Белые одежды, словно пятно нерастаявшего снега, лежали поодаль на траве. Женщина! Варвару довольно долгое время пришлось обходиться без женщины, и один вид стройного нагого тела с длинными ногами, узкой смуглой спиной и округлыми ягодицами вызвал у него такой приступ желания, что он с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть,

«Откуда здесь женщина? — лихорадочно соображал Конан. — Поблизости ни намека на жилье! И опять в белом, рога Нергала!»

Между тем женщина повернулась к нему лицом, и киммериец сделал шаг назад, чтобы она его не заметила. Ее тело, позолоченное солнцем, с переливающимися, словно алмазы, капельками воды на смуглой коже, было прекрасно.

Сердце Конана глухо забилось от неодолимого желания. Но тут женщина отвернулась, отошла подальше от берега и медленно поплыла на середину реки. Она плыла легко и бесшумно, без всплесков и брызг. Затаив дыхание, Конан следил за черной головкой, скользящей над гладью воды. Она доплыла до противоположного берега и повернула обратно.

В голове киммерийца мгновенно созрел план. Он обогнул заросли тростника, вышел на небольшую полянку и быстро сбросил с себя одежду. Глянув на реку, он увидел, что женщина уже приплыла обратно и сидит на камне, подставив тело ласковым лучам солнца. Конан осторожно вошел в воду и, глубоко вдохнув, тихо, без всплеска нырнул. Вода оказалась холоднее, чем он ожидал. Почти касаясь животом дна, он поплыл к камню, на котором нежилась красавица.

Варвар рассчитал точно — он вынырнул из воды прямо перед женщиной. Вопреки ожиданиям Конана, она не завизжала от испуга, а легко соскользнула с камня, приблизилась к нему и спокойно проговорила:

— Я ждала тебя.

От удивления у киммерийца язык прилип к небу. Женщина подошла к нему вплотную и, обвив его шею прохладными гибкими руками, прильнула к его губам. Кровь бросилась варвару в голову, и, не владея собой, он подхватил красавицу на руки и выбежал на берег.

— Как долго ты не шел, — на мгновение оторвавшись от его губ, прошептала незнакомка.

«Что она говорит? Почему я не шел?» — мелькнуло в голове киммерийца, но он тут же отбросил от себя все мысли, отдавшись нахлынувшему желанию. Конан бережно уложил искусительницу на траву и впился в ее пунцовые губы. Они слились в единое целое, здесь не было места нежности и ласке — в этот момент мужчина и женщина напоминали двух прекрасных сильных зверей: они яростно боролись друг с другом, стремясь получить наивысшее наслаждение.

Киммериец никогда в жизни не испытывал такого. Ему казалось, что все его существо стало податливым и безвольным, словно он провалился в какую-то пропасть из влажной мерцающей плоти…

Конан проснулся, когда уже начало смеркаться. Приподнявшись на локте, он огляделся вокруг. Незнакомки и след простыл, а его тело ныло, словно после долгой и тяжелой работы. Он чувствовал дикий, прямо-таки волчий голод. Небо, которое было голубым, когда он подошел к этому месту в полдень, стало серым от низко плывущих облаков.

«Что-то я не понимаю, — подумал Конан, поднимаясь на ноги, — никогда со мной такого не было, чудеса, да и только… Что-то погода портится, надо поторопиться в лагерь».

Он оделся, осмотрел весь берег заводи, но не обнаружил ничего, даже следов на влажном песке.

«Может, мне все почудилось? — спросил он себя. — Прямо-таки наваждение какое-то. Проклятый корабль, копыта Нергала мне в печень! Напрасно я сюда сунулся, здесь явно не обошлось без волшбы!»

Нацепив на себя перевязь с мечом, Конан поспешно направился к лагерю, чтоб успеть вернуться засветло.

— Командир?! — услышал он изумленный оклик солдата, охранявшего подходы к лагерю.

— Да я это, я, — нетерпеливо ответил киммериец, продираясь сквозь кустарник.

— Мы уж и искать тебя перестали, думали, ты сквозь землю провалился…

— Чего меня искать? — раздраженно буркнул варвар. — Подумаешь, полдня не было. Я же сказал, что пойду на холм.

— Какие полдня? — возразил подошедший на голоса капитан. — Мы трое суток тебя искали, Конан! Нашли просеку, которую ты прорубил в тростнике, а дальше — никаких следов.

— Трое суток?! — вскричал киммериец. — Повтори! — Он схватил Саудана за рубаху. — Ты не шутишь?

— Не до шуток тут, клянусь Таримом, — усмехнулся капитан. — Через день отплываем, а командир отряда пропал.

Конан с недоверием глянул на Саудана, но его лицо лучше всяких слов говорило о том, что он не лжет.

— Вы никого не видели на реке? — спросил киммериец.

— Нет. Да и кто тут может быть? Вокруг ни души.

Варвар потянул носом. Запах жареного мяса приятно щекотал ноздри.

— Ребята трех оленей подстрелили, пока тебя искали, — пояснил капитан, не сводивший с Конана внимательного участливого взгляда. — Теперь жарят.

Они пошли к лагерю.

— Конан! Вернулся, наконец! Где тебя носило? — Солдаты и команда корабля искренне радовались появлению киммерийца. — Наверное, проголодался. Садись, поешь!

Конан присел к огню и впился крепкими зубами в ногу только что снятого с костра оленя. Он ел жадно, урча от удовольствия, как кот, которого гладят по спине. На время он отбросил думы и о женщине в белом, и о том, что он, то ли прозанимался любовью, то ли проспал, то ли пробыл в беспамятстве три дня.

Утром, едва проснувшись, киммериец решил все-таки наведаться на берег реки и на свежую голову, не торопясь, осмотреть все вокруг.

«Не может быть, чтоб не осталось следов», — думал он.

Фок-мачта была уже почти готова. Оставалось немного подтесать ее и переправить на корабль.

— Наверное, сегодня поставим, — сказал капитан. — Тогда завтра можно отплывать.

— Хорошо бы, — ответил киммериец. Ему не терпелось поскорее покинуть это место.

Он взял из своего отряда двух крепких солдат и велел им отправиться на вершину холма — наблюдать за местностью.

— Возьмите вязанку хвороста, и если увидите что-то подозрительное — зажгите костер, а сами — скорей сюда, — напутствовал варвар. — Дым отсюда будет хорошо заметен.

Отдав необходимые указания, Конан направился к реке, туда, где с ним произошло не показавшееся поначалу особо неприятным приключение. Знакомую излучину он нашел быстро, но, сколько ни ходил вокруг, ничего не обнаружил.

«Колдовство», — решил варвар.

Теперь он и сам не был уверен — случилось это с ним на самом деле или пригрезилось. Хотя, казалось, он и вправду ощущал на своих губах страстные поцелуи незнакомки.

Конан хотел было отправиться назад, как вдруг ему показалось, будто за рекой заржала лошадь. Киммериец прислушался: да, так оно и есть. Спрятавшись за кустами, он стал внимательно приглядываться к противоположному берегу. Его внимание привлекли птицы, внезапно вспорхнувшие в том месте, где кустарник переходил в лес. Он заметил, как шевельнулось несколько веток, и среди них мелькнуло что-то белое.

«Там кто-то есть, — подумал варвар, — наверное, это она. Ну, подожди, змея, дай только до тебя добраться!»

Киммериец прошел выше по течению реки и, выбрав место, с которого его не было видно с другого берега, нырнул в воду. Тяжелый меч и одежда сковывали его движения, но он лишь раз на миг показался на поверхности, чтобы глотнуть воздуха, и, уже больше не выныривая, добрался до цели.

Он вышел на берег, залег в тростнике и прислушался. Не заметив ничего подозрительного, Конан бесшумно, как кошка, пробрался кустарником почти до опушки леса, намереваясь сзади подойти к тому, кто прятался за зарослями.

Киммерийцу оставалось два шага до поляны, как вдруг совсем рядом послышалось фырканье лошади. Конан остановился, осторожно раздвинул ветки и увидел трех стреноженных лошадей, и сидящего прислонившись спиной к сосне человека, Обликом своим незнакомец напоминал гирканца. Ничего не подозревая, он мурлыкал себе под нос какую-то песенку, меч и отличный гирканский лук лежали рядом на траве.

«А вот это ты зря!» — подкрадываясь к бедолаге, со злорадством подумал варвар.

Когда до гирканца осталось шагов пять-шесть, Конан рванулся к нему в стремительном прыжке. Услышав шорох справа от себя, незнакомец попытался вскочить, но было поздно. Одной рукой варвар припечатал его голову к стволу дерева, а другой саданул в живот, прямо под ребра.

Тихо охнув, бедняга осел на землю. Спустя некоторое время, он очнулся и обнаружил, что сидит, прислонившись к стволу дерева, со связанными собственным поясом руками. В рот несчастного был воткнут кляп из лоскута его же собственной рубахи. Рядом, выжидательно поглядывая на свою жертву, стоял синеглазый человек гигантского роста с черными густыми волосами, волнами ниспадавшими на плечи.

— Ну что, очнулся, дурачок? — ласково спросил великан. — Я уж заждался, до того хотелось с тобой поболтать. Будешь говорить?

Пленник помотал головой из стороны в сторону.

— Как это не будешь? — удивился варвар. — Со мной всегда все говорят.

Конан вытащил кляп, но гирканец попался упорный. Вдохнув воздух, он попытался заорать, однако киммериец оказался проворнее. Резким ударом в челюсть он освободил пленника от лишних раздумий, и его голова, словно поникший цветок, свесилась набок.

— Экий дурень, — проговорил киммериец, вновь засовывая кляп в разинутый рот, — сам ведь нарвался, потомок шелудивого осла!

Он покрепче привязал гирканца к дереву и, подойдя к лошадям, перерезал им путы. Ткнув каждую в бок острием ножа, варвар полюбовался, как лошади бешеными прыжками, перегоняя друг друга, умчались куда-то в степь, а потом осторожно двинулся вглубь леса на поиски товарищей беспечного стража.

Конан обнаружил их довольно быстро. Сначала он услышал тихий разговор, а подкравшись поближе, увидел двух гирканцев. Они сидели в кустарнике, наблюдали за противоположным берегом реки и были так заняты беседой друг с другом, что не услышали приближения варвара. Один из них опомнился, когда товарищ привалился к его плечу, обильно орошая его кровью, хлещущей из раны на шее. Пущенный сильной рукой нож киммерийца неумолимо сразил свою жертву.

Вскочив на ноги, гирканец попытался противостоять Конану, напавшему на него с мечом, но это было напрасной затеей: через несколько мгновений его оружие валялось на прибрежном песке, а сам он лежал рядом, придавленный коленом варвара.

— Ну, ты-то хоть будешь говорить? — поинтересовался киммериец.

Его новый пленник отрицательно помотал головой.

— Молодцы, уважаю таких, — протянул варвар, рывком подняв гирканца на ноги. — Ну, ладно, пошли.

Конан подвел пленника к невысокому деревцу и, сорвав с него рубаху, крепко прикрутил его руки к стволу. Потом киммериец собрал валяющийся вокруг хворост в большую кучу и подпихнул ее к ногам пленника.

— Поступай, как знаешь, но я бы посоветовал тебе развязать язык, — вытаскивая кресало, сказал Конан.

— Что ты собираешься делать? — хрипло спросил гирканец.

— А вот сейчас подожгу эту кучу и пойду себе восвояси, — усмехнулся варвар. — Будет жарко — кричи, не стесняйся, может быть, твои товарищи тебе помогут.

— Не делай этого! — сказал пленник, видя, что варвар не шутит.

— Тогда говори, а не то поджарю, — потребовал Конан. — Откуда вы?

— Мы подданные князя Тенгри. Он послал нас проверить, не появилось ли на побережье кораблей, прибитых к берегу бурей.

— Должно быть, для того, чтобы помочь потерпевшим крушение? — усмехнулся Конан. — Он только троих послал?

— Нет, нас было пятнадцать. Сотник оставил нас наблюдать за вами, а остальные вернулись в степь. Скоро придет подмога, и мы на вас нападем.

— Ну, ты уже не нападешь, — усмехнулся киммериец. — И давно вы здесь?

— Третий день.

— Вот как? Значит, подмога подойдет уже скоро? Сколько человек?

— Не знаю. Наверное, не меньше сотни.

«Кром, надо торопиться! — решил варвар. — Если, конечно, я уже не опоздал…».

— Вы все на конях?

— Мы пешком не ходим, — усмехнулся пленник.

— Ну, молодец, так бы сразу, — похвалил его варвар. — Хорошо, я сдержу свое обещание и подарю тебе жизнь — если, конечно, сумеешь выпутаться. А мне, ты уж извини, пора.

Забрав с собой оружие гирканцев, Конан переправился на свой берег и помчался к лагерю. Вынырнув из кустарника на открытое место, он увидел поднимавшуюся с вершины холма струйку белого дыма.

«Так я и знал, рога Нергала! — выругался киммериец, прибавив ходу. — Хорошо еще, если успеем подготовиться, хоть самую малость».

С криком «Tpeвога» — он влетел на поляну, где расположился лагерь.

Но предупрежденные дозорными солдаты уже были готовы защищаться. Матросы под командой капитана и рыжего рыбака грузили лодки. Бревно, для фок-мачты уже переправили на корабль.

— Мы их задержим! — крикнул Конан капитану, сбрасывая на землю принесенные трофеи. — Ты смотри с корабля — если останемся в живых, пришлешь лодку. Заберешь с собой всех, кого сможешь.

— Что вы видели? — спросил Конан дозорных, которые, запыхавшись от быстрого бега, выскочили на поляну.

— Отряд человек в пятьдесят обходит нас с юга, а другой, поменьше, идет к лесу.

— Это хорошо, — заметил Конан. — Им надо время, чтобы переправиться через реку. Пешими они воевать не умеют, это кочевники, похожие на гирканцев. Значит, они пойдут по узкой полоске вдоль берега, с лошадьми им по кустам не пройти.

— Бахтар! — крикнул киммериец. — Возьми пятерых лучников, и идите к реке. Встретите их, когда они спустятся в воду. Постарайтесь задержать. Их человек тридцать, так что, думаю, справитесь. Остальные — со мной! — скомандовал варвар, устремляясь в противоположном направлении.

Оглянувшись назад, Конан увидел, что первая лодка уже отчаливает от берега. Теперь все зависело от него. Пробежав шагов двести, он остановил своих бойцов.

— Лучники — сюда, — указал киммериец на прибрежные кусты. — Когда услышите мою команду, стреляйте в коней и только потом — в людей. Остальные десятеро спрячьтесь поближе ко мне. И пусть боги помогут нам отбиться!

Все было сделано вовремя. Не успели солдаты спрятаться, как послышался топот коней. Еще несколько мгновений, и варвар увидел вытянувшуюся вдоль берега колонну всадников, впереди которой скакал чернобородый воин.

Киммериец специально выбрал самое узкое место на берегу, чтобы лишить конников их преимущества. Когда до засады осталось шагов тридцать, варвар вышел из-за кустов.

Не ожидавший его появления чернобородый резко остановил коня, и тот взвился на дыбы. Вид одинокого гиганта на пустынном берегу весьма озадачил всадника.

— Куда спешим, ребята? — крикнул Конан. — Не лучше ли вам повернуть назад?

— Ты кто такой? — спросил предводитель, выхватывая кривой обоюдоострый меч. — Прочь с дороги!

Отряд подъехал к своему командиру и ждал команды, чтобы убрать нахала, вставшего на их пути. Разгоряченные кони не могли устоять на месте, всадникам тоже не терпелось броситься в бой. Киммериец опытным глазом определил, что противник попался не из легких. Эти кочевники прекрасно владели оружием, были мужественными и закаленными бойцами.

— Ну, тогда, как прикажешь, Нергалово отродье! — рассмеялся варвар. — Стреляйте! — отдал он команду своим бойцам.

Пять стрел просвистели в воздухе, раненые кони взвились на дыбы, сбросив всадников под копыта, и рухнули на землю, корчась в последних судорогах и не давая стоявшим позади двинуться вперед. Чернобородый командир тщетно пытался выбраться из-под раненого жеребца, отчаянно крича своим воинам:

— Бейте по кустам! Засада!

Просвистели еще пять стрел, и еще пять лошадей рухнули наземь, придавив своих всадников и устроив на берегу свалку из бьющихся в агонии лошадей и раненых седоков.

Несколько воинов попытались обойти этот завал по морю, но лошадям мешали прибрежные камни. Их копыта разъезжались, животные спотыкались, не желали идти дальше, и всадники нещадно хлестали их по бокам, Истошные крики и конское ржание слились в оглушительную какофонию. Как только нескольким кочевникам вновь удалось выйти на берег, лучники киммерийца оставили из десятка прорвавшихся к Конану только одного. С копьем наперевес он мчался вперед, надеясь сразить стоявшего на пути противника.

«Не зря столько времени посвятили стрельбе», — успел подумать варвар, глядя прямо в глаза летевшему на него всаднику.

Казалось, копье насквозь пронзит варвара, но неуловимым движением он увернулся от смертоносного острия, между делом рубанув мечом по крупу лошади. Животное рухнуло наземь, а всадник, перелетев через его голову, упал, но быстро вскочил на ноги и выхватил меч.

Конан ждал противника. Вдобавок ко всему, он краем глаза увидел, что несколько всадников обошли завал по воде и через пару мгновений будут рядом. Спешившись, гирканец не представлял такой угрозы, как на коне. Двумя ложными выпадами варвар обманул его и, выбив оружие, следующим взмахом своего меча снес ему голову. Конан оглянулся, двое всадников были уже в десяти шагах от него. Только двое. Тела остальных, запутавшись в стременах, волочились за своими конями, в их спинах торчали рукоятки метательных ножей. Несколько солдат бежали к киммерийцу на подмогу. Конан увернулся от первого всадника и в два огромных прыжка достиг кустов.

Нападавшие развернули своих коней, намереваясь вновь броситься на варвара, но не успели. Киммериец оказался проворнее. Он метнул нож в грудь первому, а замешкавшегося второго просто-напросто сбросил с лошади, перехватив копье за древко. Конан вскочил в освободившееся седло и, успев полоснуть мечом по поднимавшемуся с земли противнику, поскакал вперед, чтобы встретить оставшихся. Их было немало: человек пятнадцать все же уцелели и готовились отразить удар. Теперь преимущество было на их стороне: пятнадцать всадников против пятнадцати пеших воинов. Правда, пять солдат Конана по примеру своего командира тоже оседлали вражеских лошадей, но даже в этом случае их было всего шесть против пятнадцати. Сомкнув строй, гирканцы лавиной понеслись навстречу киммерийцу и его товарищам.

Остальные солдаты Конана вступили в схватку с выбравшимися из под павших коней кочевниками. Варвар покрепче сжал рукоятку меча и бросился навстречу наступавшим. Пятнадцать всадников схватились с пятью. Киммерийцу пришлось отбиваться от троих гирканцев. Такого противника они еще не встречали. Меч Конана сверкал в воздухе, словно молния, звон стали смешался с воплями врагов, изведавших разящий удар варвара, противники один за другим падали на землю.

Покончив с последним, Конан кинулся на помощь товарищам. Один солдат, раненный в бок копьем, с трудом отбивался от наседавших на него противников. Двое других, держа своих коней ближе к зарослям, чтобы предотвратить нападение сзади, прикрываясь щитами, с трудом сдерживали натиск кочевников.

Чуть подальше от общей схватки Герард в одиночку сражался с четверкой гирканцев. Конан хотел было направить своего коня на помощь юноше, но с изумлением увидел, что меч зингарца разит врагов не хуже его собственного. Герард с гибкостью и молниеносностью змеи успевал уворачиваться от ударов и в ответ колол, рубил, сек нападавших с таким мастерством, что Конан на миг даже открыл рот от удивления. Казалось, противник пребывает в полусне, так стремительны были движения юноши. Видя, какое побоище один молодой воин устроил четверым противникам, можно было подумать, что ему помогает какая-то сверхъестественная сила. Обычный человек вряд ли на такое способен. Поймав восхищенный взгляд киммерийца, Герард криво усмехнулся — что-то знакомое почудилось варвару в этой гримасе — и несколькими мощными ударами завершил битву.

Конан и Герард вихрем налетели на оставшихся в живых кочевников. Киммериец бросился на одного из них сзади и разрубил его от плеча до паха.

— Что, степные козлы, получили? — гаркнул киммериец. — И это еще не все! — пообещал он, сверкнув глазами и направляя своего коня в гущу сражения.

Он чуть-чуть опоздал — двое кочевников одолели раненого солдата и повернули своих лошадей навстречу варвару. Конан метнул в одного из них нож, и гирканец, захрипев, свалился с седла. Киммериец привстал на стременах и дотянулся лезвием своего длинного меча до второго кочевника. Тот выронил оружие и схватился за окровавленное лицо. Следующим ударом варвар прекратил его мучения — отрубленная голова гирканца покатилась по земле.

Конан развернул коня и огляделся. Трое бойцов во главе с Герардом успешно отражали атаку девятерых кочевников, окруживших их плотным кольцом.

— Нас так просто не возьмешь, клянусь Кромом! Сейчас все отправитесь гулять по Серым Равнинам, потомки шакалов! — вскричал варвар, бросая своего коня вперед.

Киммериец вломился в строй нападавших, разя мечом направо и налево. На помощь к ним уже скакали еще двое солдат — они разделались со своими противниками и добыли себе коней. Вшестером они быстро разобрались с последними гирканцами, хотя те держались мужественно и стойко. Но против Конана и Герарда с товарищами не могла выстоять даже целая сотня кочевников. На берегу лежали трупы пятидесяти кочевников и троих солдат Конана — его отряд тоже понес потери.

— Хорошо поработали! — Конан смахнул пот со лба. — Герард, где ты научился так биться?

— Наверное, природа наградила меня этим даром, — скромно ответил юноша.

— Сколько у нас теперь лошадей?

— Больше, чем всадников, — ответил один из солдат.

— Что ж, тогда вперед, на помощь Бахтару.

Помощь подоспела как раз вовремя. Пятеро лучников во главе с Бахтаром, укрываясь щитами от стрел, вжались в большой камень на берегу реки и готовились, если придется, дорого продать свои жизни. Поначалу дела у них шли успешно. Стоило первой шеренге кочевников войти в реку, как на них обрушился град стрел. Солдаты Конана не оставили в живых ни одного.

Увлекаемые течением, окровавленные трупы медленно поплыли к морю. Но гирканцы были не новички в ратных делах. Они на время рассыпались по берегу реки, а теперь, переждав, собрались все вместе и пытались пробиться к морскому берегу по песчаному откосу. Хорошо хоть кустарник был настолько густой, что на лошадях им никак не удавалось пробраться за спины защитников, а иначе солдатам киммерийца грозила бы верная гибель.

Появление отряда Конана было для кочевников полной неожиданностью. Теперь их оставалось всего пятнадцать против двадцати четырех стрелков киммерийца. Отступать гирканцам было некуда, да и выбор у них был небольшой: либо биться до последнего и погибнуть, либо сдаться на милость варвара.

— Если бросите оружие, — прокричал Конан, на всякий случай, прикрываясь щитом, — то отпущу живыми и отдам ваших коней! Помощи вам ждать неоткуда, с вашими товарищами уже покончено! Считаю до пяти, а потом вас уже ничто не спасет!

Вид взбудораженного недавней схваткой киммерийца с горящими холодным синим огнем глазами и двух десятков всадников, окруживших своего командира, заставил противника призадуматься. А весть о гибели сотника и товарищей окончательно сломила их. Сдаться сейчас — значит спасти свою жизнь. Они понимали, что князь вряд ли похвалит их за это, но выбора не было. Из строя кочевников выехал всадник на вороном коне.

— Кто поручится за то, что ты не перебьешь нас, если мы бросим оружием

— Я никогда не убиваю сдавшихся! — усмехнулся варвар. — Впрочем, — добавил он, — вы можете выбирать. Но клянусь богами, если не сдадитесь, я вас живыми отсюда не выпущу.

— Ладно, мы согласны! — прокричал предводитель, сбрасывая с себя перевязь с мечом и кладя рядом копье.

— Ну вот, так бы сразу! — удовлетворенно проговорил киммериец. — Оружие оставьте здесь, коней стреножьте, а сами идите сюда.

— Ты же обещал! — раздался сдавленный крик.

— Да не бойтесь, ублюдки! — захохотал варвар. — Я свое слово держу. Пойдете с нами к лагерю, посмотрите, как мы отплывем на лодках к кораблю, а потом делайте, что хотите.

Так и поступили. Окруженные воинами киммерийца, кочевники, опустив головы и не глядя на бывших противников, поплелись к лагерю. Варвар посигналил на корабль, и за ними прислали три лодки. Солдаты погрузились в них и отплыли в море. Конан сел в лодку последним.

— Прощайте, вояки! — махнул он понуро стоявшим на берегу кочевникам. — Теперь вы свободны!

Они еще некоторое время стояли, не в силах двинуться с места, и мрачно глядели вслед удалявшимся лодкам.

— Что, трусы, помесь шлюхи и козла?! — Тенгри исходил слюной, визжа и топая ногами на валявшихся перед ним на коленях кочевников. — Не смогли перебить каких-то двадцать туранцев? В назидание всем я вас подвешу за ребра и оставлю на съедение воронам! Сыновья шелудивых сук! Где этот жалкий червь Юмжаг?

— Он погиб, господин… мы все сражались… они оказались сильнее… и этот киммериец… там был еще один, сущий демон… пощади… — нестройно загнусавили дрожащие от страха воины.

— Козлы! Бараны! Позор на наши головы! — Он принялся охаживать своей девятихвостой плеткой склоненные перед ним спины. — Теперь по всей степи пойдет слух, что мы бессильный сброд! Джебей! — заорал он, распаляясь еще больше.

Из-за шатра выступил молодой стройный кочевник.

— Что прикажешь, хозяин?

— Собрать всех! А этим, — он кивнул на валявшихся в пыли воинов, — я дам возможность искупить вину. Большой у них корабль, сыны позора? Отвечайте, потомки псов!

— Большой… очень большой. — Воины заговорили все сразу, радуясь, что на этот раз дешево отделались.

— А ты, — Тенгри обернулся к Джебею, — отправляйся к моему брату Тенгизу и расскажи ему все про этот корабль. Люди из Красного Братства — крепкие и умелые, не то, что это ослиное дерьмо! — Он вновь принялся размахивать плетью. — Пусть постарается взять его. Нам не нужно лишних свидетелей и лишних разговоров по всему побережью. Пусть прикончит всех, пленных на сей раз брать не надо. Корабль сжечь, чтобы и щепки не осталось! Да скажи, чтобы не медлил, иначе эти ублюдки успеют далеко отплыть! Мы пошлем ему в помощь сотню Дагана, ну и этих вот мерзавцев, которые только и могут, что плестись за ослиными задницами.

Приказания Тенгри выполнялись мгновенно, и не успел князь отойти от гнева, как отряд конников уже скакал во весь опор на север. Там жил промышлявший пиратством хитрый и жестокий младший брат их хозяина — одноглазый Тенгиз. В его укромной бухте стояли два парусника, на которых он со своими людьми грабил торговые суда, по глупости отправлявшихся в море Вилайет без конвоя.

Мачту поставили уже к вечеру, и «Утренняя звезда» была готова к отплытию. По случаю победы над кочевниками Саудан выкатил две бочки вина, и пир на корабле продолжался до глубокой ночи. Однако варвар не забыл поставить караулы и предложил капитану на всякий случай отойти в открытое море, подальше от берега. Так и поступили, а утром, подгоняемая свежим ветерком, «Утренняя звезда» вновь устремилась к далеким северным берегам, куда еще не успела добраться весна. Ближе к полудню матрос с наблюдательной бочки прокричал:

— Вижу корабль сзади по ходу!

— Ну и пес с ним! — решил Саудан. — Наверное, какой-нибудь купец из Султанапура спешит добраться до гирканцев.

Вскоре расстояние между судами сократилось настолько, что можно было рассмотреть преследователей.

— Нет, капитан! — воскликнул киммериец.

Он то и дело поглядывал назад и, обладая очень острым зрением, увидел то, чего другие еще не могли заметить.

— Это какой-то странный корабль, на торговый не похож. Скорее, это чей-то военный парусник. Посмотри-ка на его паруса.

— Может быть, это морская охрана султанапурской гавани? — предположил капитан. — Но что ей здесь делать? До Султанапура два дня ходу, если не больше.

Конан вгляделся внимательней.

— Посмотри на вымпел! Разве это туранское знамя?

— Нет, — забеспокоился капитан, почуяв неладное. — Это не туранские цвета. Красное с черным… этого нам только не хватало!

Расстояние между судами стремительно сокращалось. Когда до «Утренней звезды» осталось триста-четыреста шагов, никто на корабле уже не сомневался в том, что их преследуют пираты. Над парусником развевался раздвоенный красный вымпел с черной полосой. Это знамя наводило страх на всех, кто плавал по морю Вилайет.

— Красное Братство! — пронеслось по кораблю.

Теперь уже стало видно, что корабль набит вооруженными людьми, как подсолнух семенами, и что, нагнав «Утреннюю звезду», пираты тут же ринутся на абордаж.

— Не вешать носа! Надо готовиться к бою! — закричал Конан.

По команде киммерийца солдаты заняли свои места, заранее закрепленные за каждым. Быстро наполнили водой бочки, стоявшие вдоль бортов, чтобы сразу потушить огонь, если пираты попытаются поджечь «Утреннюю звезду». Было сделано все, чтобы оттянуть время встречи: поставили все паруса, и это немного помогло — какое-то время расстояние почти не сокращалось. Но только почти, потому что тяжело груженый корабль не мог тягаться в скорости с легким парусником, на борту которого был лишь отряд вооруженных людей, да небольшой запас воды и пищи.

— Постарайся не дать им обойти нас и встать вдоль борта! — крикнул Конан капитану.

— Сам знаю, — ответил с мостика Саудан, — не впервой! Гребцы, приготовиться!

На каждом из сорока весел «Утренней звезды» сидело по два раба. При небольшом ветре судно могло легко маневрировать веслами, не давая кораблям встретиться бортами и подставляя то нос, то корму, чтобы нападающим не удалось пойти на абордаж. Иногда это помогало, а если ветер стихал, то позволяло и уйти от погони. Расстояние между кораблями медленно, но верно сокращалось. Конан и вся команда приготовились к большой схватке.

— Вижу корабль, поперек хода! — пронзительно закричал матрос из бочки на фок-мачте.

Перегнувшись через борт, Конан посмотрел вперед по ходу.

— Нергал мне в печень! — выругался он, увидев вдалеке парусник, как две капли воды похожий на тот, что шел сзади.

— Большой лук! — скомандовал варвар.

Бахтар передал ему гигантский лук, согнуть который мог только киммериец. Положив на тетиву стрелу, больше похожую на копье, варвар крикнул:

— Зажигай!

К намотанным на конец копья просмоленным тряпкам поднесли факел, и огненная стрела полетела навстречу преследователю. Она вонзилась прямо под бушпритом. Люди на носу парусника засуетились, пытаясь загасить пламя, а в это время вторая стрела, промчавшись прямо над ними, подожгла большой парус на фок-мачте. Пираты метались по палубе, стараясь потушить пожар, когда киммериец послал вдогонку первым еще две огненные стрелы.

Стрелы пиратов не могли достать корабль Саудана, но преследователи тоже хорошо знали свое дело. Они сбросили паруса, немного замедлили ход, чтобы идти на расстоянии, которое не способны преодолеть стрелы киммерийца, и сумели погасить разгоравшееся пламя. «Утренняя звезда» ушла вперед, но все понимали, что это ненадолго.

— Схватки не избежать, — сказал Саудан, наблюдая за тем, как оба пиратских корабля пытаются взять его судно в клещи.

— Что посоветуешь? — спросил Конан.

— Придется напасть первыми, другого выхода нет.

— Я тоже так думаю. Давай двинем на тот, что впереди. Слава Солнцеликому, этот корабль меньше нашего — бей прямо в борт.

Маневр удался. Направив свой корабль наперерез встречному, капитан застал пиратов, не ожидавших такой дерзости, врасплох. Нос «Утренней звезды» летел прямо в борт пиратского судна. Пираты засуетились, пытаясь уйти от столкновения, и бросились к борту, чтобы не дать отряду варвара взять судно на абордаж. Лучники Конана меткими выстрелами снимали всех, кто неосторожно высовывался из-за бортов. Когда до столкновения оставались считанные мгновения, киммериец метнул в корму вражеской посудины бочонок с горящей смолой. Сухие доски заднего мостика мгновенно полыхнули огнем, отвлекая внимание обороняющихся.

— Вот вам, ублюдки!

Как только форштевень «Утренней звезды» с ужасным треском врезался в борт парусника, варвар ринулся на палубу, размахивая своим длинным широким мечом направо и налево. Под треск ломающегося дерева вслед за Конаном на пиратский корабль перебрались и его солдаты.

— Отходи! — обернувшись, крикнул варвар Саудану.

Гребцы налегли на весла, и «Утренняя звезда» начала медленно вытаскивать свой форштевень из борта пиратского судна.

— Смотри-ка, старые знакомые! Вот сучьи дети! — свирепо зарычал киммериец, узнав среди своих противников тех, которым он только вчера утром подарил жизнь. — Бей их!

Бок о бок с Герардом, который, не отставая от варвара, ловко орудовал мечом, Конан расчищал дорогу к носовой части. В это время вода хлынула в пробоину, и судно накренилось на левый борт.

— Тонем!

Началась паника, пираты стали прыгать в воду. Варвар оглянулся, чтобы посмотреть, как там «Утренняя звезда». Нос корабля пострадал не столь сильно, как можно было ожидать после такого сокрушительного удара.

Саудан уже обходил горящее пиратское судно, чтобы оставить его между собой и вторым преследователем, который подошел совсем близко.

— Конан! — пронзительно закричал Герард.

Краем глаза киммериец увидел пирата, с пятнадцати шагов бросающего в него дротик, и едва успел подставить щит, иначе острие неминуемо вонзилось бы ему в грудь.

— Спасибо, приятель! — Конан бросился вперед и раскроил кочевнику череп, прежде чем тот сумел переложить меч из левой руки в правую.

Когда отряд киммерийца расправлялся с последними врагами, корабль пылал уже вовсю. С мостика огонь перекинулся на мачты и алчно пожирал сухое дерево. Облака горящих искр с шипением падали в море.

Тем временем второй корабль уже приблизился на расстояние выстрела, и когда свист вражеской стрелы около уха напомнил об этом Конану, он скомандовал покинуть полузатопленный, но еще державшийся на плаву костер, в который превратилось пиратское судно.

Саудан был опытным и расторопным капитаном, не зря он столько лет ходил по морям: он послал лодки, чтобы переправить отряд киммерийца на «Утреннюю звезду».

— Прыгайте, — скомандовал Конан.

Солдаты повиновались, и командир увидел, что их осталось всего четырнадцать да двое раненых, которых бережно уложили на дно лодок.

«А ведь битва еще не кончена, — подумал Конан. — Скольким из них удастся уцелеть?»

Пираты не решались приблизиться к тонущему кораблю, опасаясь, что огонь перекинется на их судно. Им все время приходилось маневрировать парусами, потому что, в отличие от «Утренней звезды», весел у них не было. А Саудан все время вставал таким образом, чтобы горящий корабль преграждал дорогу преследователям.

— Ну, и сколько еще мы будем танцевать вокруг этого костра? — угрюмо спросил Конан.

— Могли бы и долго, но он скоро затонет, и тогда, по всей видимости, нам крышка, — обреченно проговорил капитан, не отрывая глаз от вражеского судна.

— Не снимай голову, пока приговор не вынесен, — подбодрил его киммериец. — Надо подумать, выход всегда есть. Сколько, по-твоему, у них людей? — перегнувшись через перила, спросил он Герарда, который, как и капитан, неотрывно смотрел на пиратское судно, то исчезавшее в клубах дыма, то вновь появлявшееся на горизонте.

— На палубе суетятся человек пятьдесят, — ответил юноша.

— Нас четырнадцать, — пошевелил губами варвар, подсчитывая в уме, — да матросов твоих можно взять человек пятнадцать. Хватит тебе остальных, чтобы управлять парусами? — спросил он капитана.

— Какие тут паруса, когда дело идет о жизни и смерти?!

— Нет, ты не совсем прав, — возразил киммериец. — Есть одна мысль, хоть и рискованная, но другая в мою голову что-то не заглянула. Давай еще разок попробуем их протаранить.

— Ты с ума сошел! — оторопел Саудан. — Мы как раз хотим избежать сближения, чтобы они не взяли нас на абордаж.

— Вот и они так думают, — усмехнулся Конан. — Давай сделаем так…

Не сводя глаз с вражеского судна, Саудан внимательно слушал киммерийца, горячо отстаивавшего свой план. Капитан не сразу согласился с Конаном, но другого выхода действительно не было.

— Хорошо, — твердо сказал он. — Но поторопись, а то мы можем встать по ветру. Мне хватит десятка людей на паруса, так что у тебя вместе с солдатами будет тридцать пять человек. Конечно, они не такие умелые в схватке, как остальные, — грустно прибавил он, — но, уверяю тебя, ребята отважные, и топор им держать не впервой.

Так и решили. Конан собрал всех, способных нести оружие и сражаться. Он оглядел своих бойцов и остался доволен их решительным видом. Никто не проронил ни слова, все ждали начала боя.

— Тарань корму! — еще раз крикнул варвар Саудану, напряженно ожидавшему удобного момента.

Тот помахал рукой в знак того, что помнит. Еще мгновение, и, кружась в танце вокруг догоравшей пиратской посудины, корабли расположились таким образом, что пираты встали боком по ходу «Утренней звезды», поймавшей попутный ветер.

— Вперед! Клянусь Эрликом, сейчас будет жарко! — проревел Саудан.

В два счета поставили паруса, и пираты, приготовившиеся долго ждать, когда исчезнет препятствие между ними и «Утренней звездой», с изумлением увидели, как из-за облака дыма вдруг показался нос корабля. Осыпая ругательствами свою команду, предводитель пиратов попытался развернуть свое судно, чтобы избежать столкновения. Поздно!

В воздухе тонко запели стрелы, и Конан еще раз похвалил себя за то, что в плавании они не тратили время даром — стрелки превосходно справлялись со своей задачей.

Неприятельское судно охватила паника, отовсюду слышались вопли, крики и ругань. Когда форштевень «Утренней звезды» с треском врезался в борт парусника, расплющив пару не успевших отскочить пиратов, Конан прыгнул на мостик. От мощного удара корма «Утренней звезды» слегка осела, но это было только на руку киммерийцу и его товарищам. Они попрыгали на капитанский мостик, и теперь все пиратское воинство оказалось внизу, на палубе, и им предстояло взобраться наверх, чтобы сразиться с солдатами варвара.

— Вперед! Удача с нами, клянусь Кромом! — Конан как бешеный вепрь налетел на пиратов, окруживших своего капитана.

Отбив щитом удар дротика, киммериец парой ложных выпадов заставил двух своих противников повернуться лицом друг к другу и взмахом меча снес одному из них голову. Второй, опомнившись, попытался оказать сопротивление, но, захрипев, упал: подоспевший Герард ловко всадил свой меч ему в шею. Все произошло так быстро и внезапно, что капитан пиратского судна даже не успел выхватить свою саблю, и Конан, как честный противник, не стал пускать в дело клинок. Мощным ударом стального кулака он вбил голову несчастного меж перекладин рулевого колеса. Бедняга так и застыл с раскрытым в последнем вопле ртом — точь-в-точь огородное пугало, брошенное за ненадобностью на осеннем поле.

Придя в себя пираты попытались обстрелять нападавших из луков, но стрелять снизу вверх не так удобно, как сверху вниз, и солдаты Конана незамедлительно доказали это — несколько пиратов рухнули под ноги своим товарищам как подкошенные.

— За мной! — Киммериец перемахнул через перила на правый борт, в прыжке отбивая удары врага. — Что, не нравится? — гаркнул варвар, изрубив на куски, подскочившего к нему пирата. — Дерьмо кочевое!

Услышав позади себя грохот, Конан понял, что его товарищи прыгнули вслед за ним. Теперь положению пиратов, пожалуй, никто бы не позавидовал. Они потеряли пятнадцать бойцов, на них градом сыпались стрелы, а в придачу ко всему их уже выталкивали с палубы. Конан с Бахтаром и еще одним солдатом, выставив копья и закрывшись щитами, выпихивали оборонявшихся все дальше и дальше.

Надо отдать должное, пираты сражались отчаянно, но выстоять против рассвирепевшего Конана и его солдат — надежды не было. Вытолкнув оборонявшихся из прохода, варвар первым вырвался на широкую палубу и бросился к трапу, ведущему на капитанский мостик. Несколько пиратов пытались взобраться наверх, чтобы выбить оттуда воинов киммерийца.

— А ну! — Подбадривая себя криком, варвар размахнулся и обрушил свой меч на опору трапа.

Трап рухнул и пираты, словно спелые виноградины, посыпались вниз прямо под разящие удары Конана и его товарищей.

— Кровь и смерть! — С этим кличем киммериец бросился на врагов, с каждым шагом тесня их к носовой палубе, а уж оттуда им некуда было деться.

Солдаты варвара крушили все на своем пути, не давая противнику опомниться. Особенно преуспевал Герард, и Конан еще раз подивился тому, как искусно этот худощавый юноша наносит удары своим мечом. Исход схватки был очевиден.

— Добейте их всех! — приказал киммериец, на собственном опыте убедившийся, что милосердие подчас бывает наказуемо.

Вскоре все было кончено. План Конана удался на славу. Вся палуба пиратского корабля была залита кровью и усыпана трупами пиратов. Конан взглянул на свои руки: даже под ногти забилась кровь, впрочем, он был измазан кровью с головы до пят.

— Да, — опершись на меч, сказал он стоявшему рядом Герарду, — пожалуй, нас не отличить от мясников на бойне.

— Они сами напросились, клянусь зловредным змеем Сетом, — засмеялся юноша. — Мы ведь спокойно плыли и никого не трогали.

Киммериец вновь удивился тому, как странно блестят глаза юноши, когда он смотрит на лужи человеческой крови.

«Может быть, — подумал он, — мне все это кажется. Парень-то очень хорош в бою. Пойду лучше кликну Саудана, пора уходить отсюда подальше».

Однако капитана звать не пришлось — он уже перебрался на палубу пирата и деловито прохаживался по кораблю с парой матросов, прикидывая, что можно забрать на «Утреннюю звезду». Тем временем солдаты Конана собирали оружие поверженных врагов, а их тела сбрасывали в море. Дракон, вырезанный на носу «Утренней звезды», вторя легкой волне, качал головой с разинутой пастью, словно одобрял действия своих подданных.

— Видишь? — указал на дракона Саудан. — Боги за нас.

— На них надейся, но и сам не теряйся, — рассмеялся Конан, который не раз убеждался в том, что боги не способны углядеть за всем, даже если они и на твоей стороне.

Забрав с вражеского корабля все, что могло им пригодиться на судне, солдаты и моряки вернулись на «Утреннюю звезду». Пиратскую посудину подожгли, и она заполыхала над водой как гигантский костер. Искрясь и потрескивая, этот костер, подгоняемый ветром, медленно поплыл к восточному берегу моря — туда, где Тенгри и Тенгиз, два достойных братца, ожидали возвращения своих кораблей с богатой добычей.

— Как ты думаешь, успеет он доплыть до берега или сгорит раньше? — спросил Конан капитана.

— Успеет, — немного подумав, ответил Саудан, — берег совсем рядом, до него на веслах меньше чем полдня пути. Да и ветерок хороший — поможет.

Они смотрели на объятый пламенем корабль, медленно удалявшийся в ночь, и каждый думал о своем. Капитан переживал, что для «Утренней звезды» это наверняка последний рейс. Хорошо еще, если они дойдут нормально: все-таки посудина очень старая, да и два тарана дадут о себе знать.

«Только бы бурь сильных больше не было, — подумал он, — иначе не дойдем».

А киммериец тем временем размышлял о своем отряде.

«Да, к сожалению, мало кто из моих уцелел», — мрачно заключил он.

И, правда, после двух схваток с пиратами в живых осталось лишь десять человек, не считая его самого. Конечно, такие бойцы, как Бахтар и в особенности Герард, стоили целой дюжины, но легче ему от этого не стало.

— Ты здесь давно ходишь? — спросил он Саудана. — Мы еще можем нарваться на пиратов?

— Знаешь, — капитан развел руками, — надо всегда быть готовым к худшему. Я вот о чем думаю: не зайти ли нам в Султанапур? Он не так далеко, прямо на запад. — Саудан указал на розоватую полоску неба на горизонте. — «Утреннюю звезду» немножко подремонтируем, а тебе, быть может, удастся подобрать пяток-другой солдат.

— Хм! — хмыкнул киммериец. — Мысль неплохая, да только мне не очень хочется светиться в ваших туранских городах. Впрочем, — рассудил он, — пусть ребята развлекутся в порту, а нужных людей и Бахтар набрать сможет. У меня, вообще-то, в Султанапуре тоже имеется кое-какое дельце, только мне надо провернуть его, не особенно показываясь на людях.

— Так и сделаем, — подвел черту Саудан. — Наш поход сложился не очень удачно, надо бы чуток отдохнуть, пару деньков хотя бы.

Приказав рулевому держать курс на запад, Саудан произнес:

— В Султанапуре будем через три дня. А если боги нас не забудут и ветер изменится в нашу сторону, то, возможно и раньше.

Киммериец глядел, как на небе разгораются звезды. Ему вдруг вспомнилось, что такое же ясное небо было там, в пустыне. Тогда рядом с ним была Акила…

«Где-то она сейчас? — подумал он, — Может быть, так же, как я, плывет на каком-нибудь корабле к себе на север и тоже смотрит на звездное небо».

От волнующего воспоминания усталость от прошедшей битвы как рукой сняло, он уже не сожалел о потерях в отряде — в конце концов, на Серые Равнины неизбежно отправятся все, кто ныне живет на земле, — да и вообще настроился на более веселый лад.

— Давай-ка еще бочонок приговорим, — предложил он капитану, — надо воздать жертву богам за то, что мы остались живы.

— Уговорил, — с готовностью согласился Саудан; ему и самому не терпелось промочить горло кружкой-другой хорошего вина.

С ветерком повезло, и через день, ближе к вечеру, «Утренняя звезда» уже входила в гавань Султанапура. Город взбегал вверх по холмам, как бы обнимая большую удобную бухту, прикрывавшую от ветра стоявшие в порту корабли. Под косыми лучами склоняющегося к закату солнца весело блестели разноцветные купола храмов, верхушки башен, яркие черепичные крыши домов, зеленеющие свежей весенней листвой сады — в общем, город казался приветливым и уютным.

Саудан уверенно провел свое судно сквозь строй мелких лодок и баркасов, возвращавшихся в город с уловом рыбы и разных морских гадов, и пришвартовал его к дальнему пирсу, где, как он знал, находились мастерские корабельных плотников. На «Утреннюю звезду» тут же явилась портовая стража. Пришлось раскошелиться, да еще и бочонок вина поставить, чтобы не очень придирчиво интересовались, что везешь, да кто с тобой плывет; но это дело привычное для капитанов в любом порту благословенного Турана.

Под завистливые вздохи тех, кто оставался на вахте, счастливчики собирались на берег, заранее предвкушая добрую пирушку в каком-нибудь кабачке. Киммериец решил остаться на «Утренней звезде» до сумерек, когда ему будет легче не привлечь к себе внимания, потому что никакая одежда не в силах скрыть его гигантский рост и могучую фигуру. Как знать, а вдруг найдется какой-нибудь чересчур памятливый ублюдок, который вспомнит бывшего капитана туранской армии Конана.

— Бахтар, — напутствовал варвар своего солдата, — гулять гуляй, но не забывай о деле. Попробуй подыскать еще кого-нибудь к нам в отряд. Пусть Герард тебе поможет, он в этом деле разбирается.

— Будь спокоен, сделаем! — помахал рукой Бахтар, прямо-таки приплясывающий на месте от нетерпения.

— Где вы будете? Я, может быть, подойду попозже.

— Наверное, в «Самарре» или у Абдулатипа в «Ильбарском драконе», там, за ослиным рынком. Найдешь?

— Конечно, конечно, — кивнул Конан, с юности прекрасно знавший Султанапур.

Матросы веселой гурьбой скатились по трапу на пирс и, окруженные местными мальчишками и хватающими за рукав торговцами, направились к вожделенному и манящему берегу. Один Герард, казалось, не особенно радовался предстоящему отдыху на суше. Он пристально взглянул на киммерийца, словно не надеясь увидеть его больше, и направился вслед за остальными спокойной и размеренной походкой, помахивая небольшим кожаным мешочком, который он держал в правой руке.

«Что-то с ним неладное, клянусь Кромом! — уже в который раз сказал себе Конан. — Если бы понять что…»

Не найдя, однако, ответа на тревожащий его вопрос, варвар, поглядев на удалявшихся моряков, спустился к себе в каюту.

Когда на город спустились сумерки, Конан, запахнув поплотнее плащ, тоже сошел на берег. Выйдя через портовые ворота на широкую площадь, где последние торговцы рыбой сворачивали свои палатки и убирали длинные деревянные столы, он поднялся по кривой улочке к большому красивому храму Эрлика, который, возвышаясь над бухтой, затмевал своим великолепием все теснившиеся вокруг здания.

Варвар огляделся, как бы вспоминая дорогу, но потом решительно повернул направо и быстрой походкой направился по обсаженной рядами могучих старых чинар улице вниз, в сторону ослиного рынка. Народу ему навстречу попалось немного: большинство горожан уже вернулись домой, а остальные заполнили залы таверн и кабачков, чьи фонари зазывно горели, приглашая зайти и приятно провести время. Миновав еще две-три улочки, киммериец свернул налево и зашагал к калитке в глинобитной ограде.

Едва он успел открыть калитку, как под ноги ему с лаем бросилась кудлатая собачонка. Она вертелась у него под ногами, не решаясь, однако, укусить, но и не отставала от него, пока он шел к дому.

Дверь открылась, на пороге появилась женщина. Свет, проникавший сквозь дверной проем, обрисовывал ее формы под тонкой тканью платья, и она — с узенькой талией, покатыми бедрами и длинными стройными ногами — казалась похожей на изящную аргосскую вазу.

— Черныш! Хватит тебе! — прикрикнула она на собаку.

Потом вгляделась в приближавшегося к ней человека и, пошатнувшись, оперлась рукой о дверной косяк.

— Не может быть! Ка… капитан Конан!

— Ну, какой я теперь капитан, малышка, — заключая ее в объятия, пророкотал варвар.

Женщина обмякла в его руках, не в силах даже пошевелиться.

— Давненько мы с тобой не виделись, — целуя ее в сочные полные губы, шепнул Конан.

Женщина ответила на поцелуй с большей страстью, чем он мог ожидать. Обхватив его шею гибкими теплыми руками, она долго не отрывалась от его губ, словно опасаясь, что киммериец — наваждение, которое тут же исчезнет, если его выпустить из объятий. Пряный аромат ее густых волос кружил Конану голову.

— Тамина, — он подхватил ее на руки и внес в дом, — дай посмотреть на тебя, девочка!

Он усадил ее на кушетку и отошел на пару шагов.

Девочка! Действительно, когда они виделись в последний раз, она была совсем еще девочкой с только что оформившейся фигуркой. Сколько лет прошло с той поры? Восемъ?.. Девять?..

Конан тогда понял, что Тамина влюбилась в него, влюбилась со всей своей полудетской непосредственностью. Киммериец сделал вид, что не заметил ее чувства — не в его правилах было обмануть эту доверчивую девушку, почти ребенка. Он ведь прекрасно знал, что не сможет связать свою жизнь с каким-то одним городом, с какой-то одной подругой.

Но сейчас! Как она красива, эта молодая женщина с изящными и совершенными формами… Точеная шея, лицо, словно из-под резца скульптора, и неотрывно глядящие на него прекрасные черные глаза…

Взгляд был уже не таким, как раньше, но в его глубине Конан снова видел те золотистые искорки, которые вспыхивали всякий раз, когда маленькая девочка украдкой смотрела на него. Варвар сел рядом с ней, и они, держась за руки, неотрывно глядели друг на друга, не говоря ни слова.

— Расскажи про себя, как ты жила эти годы, как твой отец? — попросил Конан, отпустив, наконец, ее руки и гладя пальцами волосы Тамины, словно пытаясь утешить ее.

— Что рассказывать? — с легкой грустью ответила Тамина, на мгновение опустив глаза и покачав головой. — Все было. Но моя жизнь по сравнению с твоей — это полный штиль, тогда как твоя — ураган. Наверное, для тебя в ней нет ничего интересного. Я иногда пыталась проникнуть в пространство и нащупать твои следы, но тебя всегда окружало столько жизненных вихрей, что узнать можно было только одно — жив ты или нет, далеко или близко, а остальное все было закрыто, как шелковичный кокон, нити которого мое несовершенное чародейство распутать не в силах.

— А отец? Он же большой маг! — изумился варвар.

— Отец научил меня многому, но он уже несколько лет серьезно болен, к тому же он очень стар и слеп, как ты знаешь. Он очень тебе обрадуется.

Киммериец обнял Тамину и, легонько раскачиваясь вместе с ней, уткнулся носом в нежную шею, вдыхая аромат ее тела. Непонятно почему, но он чувствовал себя виноватым перед ней, и хотя для этого не было оснований — он ни в чем не мог себя упрекнуть, — однако это чувство, смешанное с неясным сожалением, не проходило.

— Постой, — он взял в ладони ее лицо и отстранил от себя, пристально глядя ей в глаза, — чародейка, это ты сделала?

— Дурачок, — засмеялась она, вновь обнимая его, — это в тебе говорит твоя совесть.

— Совесть? — напряженно повторил Конан, силясь понять, шутит она или нет, но, взглянув на девушку, рассмеялся сам и покрыл поцелуями ее лоб, и щеки, и глаза, и нос, и долго-долго не мог оторваться от жарких манящих губ.

— Совсем задушил, варвар! — Она отстранилась от него, ловя воздух ртом и не сводя с него влюбленных глаз. — Пойдем к отцу, он будет очень тебе рад. Остальное потом. — Она посмотрела на него взглядом, от которого тело киммерийца окатила горячая волна.

Старый чародей поднял голову, направив на киммерийца невидящий взгляд покрытых бельмами глаз.

— Kонан! Рад, что ты вновь пришел ко мне. — Он указал на подушки рядом с собой: — Садись, поговорим. Уже столько лет прошло…

— Как ты узнал, что это я?

— Что ж ты думаешь, старый маг уже ничего и не может? — Кушад легко, почти не касаясь кожи, провел своими пальцами по лицу варвара. — Жизнь оставляет на людях свои отметки. Рассказывай.

Тамина, грациозно и плавно порхая вокруг, застелила стол белой хрустящей скатертью, поставила блюда с мясом, копченой лососиной, сушеными финиками и изюмом, принесла покрытый витиеватым узором старинный серебряный кувшин с вином и, вновь сверкнув на Конана обещающим взглядом, удалилась, оставив мужчин одних.

Они встречались очень давно, и им было, что рассказать друг другу. Много лет назад, когда они виделись в последний раз, старый чародей помог бежавшему из Аграпура Конану золотом и добрым советом.

Беседовали они неторопливо и обстоятельно, больше рассказывал варвар, а Кушад внимательно слушал, кивая головой с венчиком редких седых волос. Изредка он наливал себе вина, чтобы запить им фрукты, которые он брал своими старческими руками с высохшей, как пергамент, желтоватой кожей.

Конан, напротив, отдал должное стоявшим перед ними яствам, обильно сдабривая их отличным аргосским нектаром. Он соскучился и по хорошему вину — на корабле у Саудана винцо было так себе, и по умному собеседнику, а тем более старому и преданному другу. Иногда Тамина заходила к ним, чтобы принести новое блюдо или наполнить кувшин вином, но не задерживалась и, в очередной раз, одарив киммерийца пылающим взором, вновь исчезала.

Долго продолжалась беседа со старым чародеем, и Конан, который всегда сторонился всяческой волшбы, чувствовал себя с ним уютно и спокойно. Под конец разговора старец спросил варвара:

— Тебя ничего не беспокоит в последнее время, не чувствуешь ли ты какого-то неразрешимого вопроса

— Да, но как ты это узнал?

— Это не так сложно, когда ты рядом. А вот на расстоянии это мне уже не под силу, — покачав головой, ответил Кушад. — Видно, мой час уже близок… И колдунам не дарована вечная жизнь.

Он помолчал несколько мгновений и продолжил:

— Но дело не во мне. Чувствую, что вокруг тебя закручивается какая-то магическая сила… какой-то человек… — Он остановился, пожевал губами, потом добавил: — Женщина, скорее всего…

— Да! — воскликнул варвар. — Я был недавно с женщиной, и закончилась наша встреча довольно странно.

— Это еще не все. — Чародей провел руками вокруг головы Конана. — Она продолжительное время находится рядом с тобой, но кто она и что от тебя хочет, мне неведомо. Расскажи подробнее про последние дни, не упускай ни одной мелочи.

Киммериец пересказал Кушаду все, что, по его мнению, имело важность для мага, не забыв и бурю, и женщину в белом, и странное поведение этого юноши, Герарда, которое не давало ему покоя.

— Далеко, далеко… — бормотал старец, ощупывая руками костяную пластину с вырезанными на ней человеческими фигурками. — Одно могу сказать: сейчас она тебя отпустит, но не забудет, и ты с ней еще повстречаешься. Берегись ее. Она не хочет тебе зла, ты просто нужен ей как мужчина, но это может повлечь за собой большие неприятности для тебя.

— Кто же она? — воскликнул Конан.

— Этого я не могу разобрать, — вздохнул старый чародей. — Очень сильно закручены магические вихри… Но вот что я тебе скажу; постоянно будь начеку!

— Спасибо тебе. Ты уже в который раз мне помогаешь. Я всегда буду помнить об этом. — Варвар пожал сухие пальцы старика.

— Береги себя, — повторил старец, подняв голову, как будто пытаясь увидеть киммерийца. — Спасибо, что навестил меня. А теперь тебе пора. Прощай.

— Здесь тебе понравится, господин. — Хозяин постоялого двора открыл дверь в небольшую комнатку на втором этаже.

Помещение и в самом деле было неплохое — светлые стены, большое окно, выходящее в тенистый двор, старая деревянная кровать с балдахином, высокий кованый сундук, над которым висело круглое зеркало, и два стула с плетенными из тростника спинками. В углу на трехногом столике стояли бронзовый кувшин, чаша для умывания и масляная лампа. Все было довольно чистое и крепкое на вид.

— Хорошо, можешь идти, — Герард положил на стул свой мешочек и протянул хозяину несколько серебряных монет. — Я пробуду у тебя два дня.

— Если тебе нужно будет поесть, — хозяин запнулся, пробуя монету на зуб, — спустишься вниз — там у нас небольшая харчевня. Мы всегда рады хорошим гостям. — Кланяясь, он вышел за дверь.

Герард прошелся по комнате, выглянул в окно, закрыл его, задернул занавеску, вернулся к двери, запер ее на задвижку. Потом он вытащил из кожаного мешка, лежавшего на стуле, небольшой ларец черного дерева. Сняв с шеи маленький ключик, он отомкнул ларец и вынул оттуда несколько флакончиков, наполненных разноцветными жидкостями, пиалы, длинный гребень из слоновой кости и какие-то продолговатые полированные камни. Разложив содержимое ларца на крышке сундука, он скинул с себя одежду и бросил ее на кровать, потом взял флакончик побольше и, слегка поморщившись, отпил несколько глотков. Подождав некоторое время, он взял другой сосуд, накапал снадобья себе на ладонь и, обмакивая в жидкость указательный палец, провел несколько линий на лбу, груди, вдоль живота. Потом он брызнул на себя из третьего флакона и замер, выставив вперед руки с поднятыми вверх ладонями, как будто что-то хотел оттолкнуть от себя.

Внезапно его отражение в зеркале начало стремительно изменяться, лицо стало более тонким и нежным, линии тела приобрели мягкость и округлость, волосы стали длинными, почти до пояса.

Еще несколько мгновений — и вместо худощавого юноши перед зеркалом стояла прекрасная обнаженная женщина, придирчиво оглядывающая свое тело. Легкими движениями ладоней она гладила свои груди, живот и бедра, и ее лицо с пронзительными черными глазами выражало несказанное блаженство.

На кровати вместо небрежно брошенных измятых несвежих рубашек, кожаной безрукавки и шаровар непонятного цвета появились короткое платье, шаровары, накидка и бурнус. Вся одежда была снежно-белого цвета, как будто только что от прачки.

Сбросив ненавистное мужское обличие, Гермия словно избавилась от оков. До чего же ей надоело жить среди этих грубых мужланов в трюме «Утренней звезды»! Желание обрести свой облик было так велико, что она не утерпела и позволила себе на некоторое время снова стать женщиной в ту страшную бурю, когда вся эта мерзкая солдатня, либо молилась богам, либо тупо дремала, надеясь таким образом переждать буйство стихии. Никто ее не заметил, даже Конан. Конан! Вот кого она жаждала видеть каждое мгновение!

Гермия присела на край кровати и, расчесывая свои длинные густые волосы, погрузилась в воспоминания о том, как ей удалось увлечь киммерийца там, на берегу реки. Никогда еще она не испытывала большего наслаждения с мужчиной! Если бы только она могла быть рядом с ним, но, разумеется, не в обличье этого рубаки Герарда, а настоящей женщиной, которую он любил бы, как тогда…

Колдунья поежилась — давал о себе знать вечерний холодок. Она накинула на себя одежду и, присев около сундука, принялась сливать в широкое плоское блюдо жидкости из разных флаконов. Смесь шипела и пузырилась, меняла цвет, а Гермия все колдовала и колдовала, пока на блюде не образовалась, наконец, мазь голубоватого цвета.

Женщина потерла ею висевшее перед ней зеркало и прошептала несколько магических заклинаний. Поверхность зеркала покрылась рябью, потом потускнела, оно как бы вдавилось внутрь стены, приняв форму вогнутой чаши, и в глубине его возникло мутное изображение корабля, охваченного пламенем. Фигура дракона на носу обуглилась и покорежилась.

— Так я и зналась — скрипнула зубами колдунья. — Этой посудине осталось существовать недолго. Придется использовать другой путь…

Гермия нараспев произнесла еще несколько слов, и картинка в зеркале стала тускнеть и уменьшаться и вскоре исчезла совсем. На ее месте возникла другая: два рослых воина собирались, по-видимому, в дальний путь. Они надели на себя перевязи для мечей и, проверив клинки, вложили оружие в ножны. За пояс заткнули несколько кинжалов, за спиной закрепили луки и колчаны со стрелами.

Колдунья шепнула еще пару заклинаний, фигурки воинов увеличились, и стало видно, что это две женщины, сильные, как гладиаторы. Могучие мышцы, однако, не уродовали их тел, а только подчеркивали их красоту. Лица воительниц, обрамленные густыми светлыми волосами, спадающими на плечи, были красивы и решительны, как у бойцов перед схваткой. Одна из женщин обернулась назад и подозвала к себе кого-то. Гермия сделала несколько округлых движений перед зеркалом, и там появился какой-то дворик, где конюхи седлали лошадей и навьючивали поклажу на мулов.

— Вот вы-то мне и нужны! — Глаза колдуньи загорелись, она быстро собрала свои принадлежности в ларец, опустила его в кожаный мешочек, затем, взмахнув рукой, вернула зеркало в прежнее состояние и, поглядев через щель двери, осторожно выскользнула из комнаты.

Неслышными шагами она спустилась по лестнице, миновала пустой коридорчик внизу и вышла на улицу. Оглянувшись по сторонам, Гермия устремилась вперед по пустынной улице.

Она не знала точно, куда идет, но сила вела ее в нужном направлении, она уверенно находила в сплетении улиц нужные повороты и перекрестки. На ней не было накидки, скрывающей лицо, и пару раз подгулявшие матросы пытались пристать к ней, но она небрежно отмахивалась от них и твердо продолжала свой путь.

Вот перед ней показалась цель ее путешествия — небольшая гостиница на окраине города. Она уже видела закрытые ворота дворика, причем точно знала, что ей надо именно туда.

— Не спеши так, красотка! — раздался совсем рядом чей-то голос.

Гермия, не оглядываясь, прошла мимо кривого проулка, в глубине которого стояли, впившись в нее глазами, трое вооруженных людей.

— Стой, я тебе говорю! Вот сучка, ты что, не слышишь? — Подбежавший к ней подвыпивший человек — видимо, чей-то охранник, судя по оружию, которым он был обвешан, — схватил ее за локоть. — Давай прогуляемся, ты мне подходишь, — развязно предложил он, крепко вцепившись в рукав ее платья.

— Отстань, ублюдок! — Гермия смерила нахала презрительным взглядом.

— Ха, гляди-ка, Вархид, эта шлюшка еще сопротивляется! — Человек цокнул языком, подзывая своих приятелей.

— Да? — удивился один из них. — Сейчас мы ее выучим, как обращаться с настоящими мужчинами.

Молниеносно извернувшись, как змея, колдунья левой рукой так хватила по уху назойливого охранника, что бедолага осел на землю, даже не сообразив, что произошло.

— Ах, ты так! — Его приятель сдернул с пояса плеть. — Хаммад, лови ее, сейчас я ей покажу…

— Ну вот, пожалуй, и все! — Акила поправила перевязь, на которой висел внушительных размеров прямой меч. — Паина, мы можем выезжать.

— Да, уже смеркается, самое время, — ответила ее подруга и, подозвав к себе вошедшего караванщика, спросила: — Все готово?

— Еще немного, госпожа, лошади уже оседланы, осталось погрузить пару вьюков, и можем отправляться.

— Поторопись, — вмешалась Акила, — нам надо выйти из города еще до ночи.

— Иду, госпожа! — Караванщик, повернувшись на каблуках щеголеватых хауранских сапог, вышел из комнаты и поспешил во двор.

— Ленивое туранское племя! — выругалась Паина, когда дверь за ним закрылась.

— Они все такие, что поделаешь, — вздохнула Акила.

Подруги с трудом наняли караванщиков, согласившихся пройти с ними через пустыню и степь к северному берегу моря Вилайет. Правда, и цену те запросили немалую, но дело того стоило. В тюках, которыми был навьючен десяток смирных и равнодушных ко всему мулов, находилось оружие. Акила рассчитывала уже летом собрать своих сторонниц и начать борьбу со своей сестрой Бризейс за трон Страны амазонок.

Когда они очутились в Султанапуре, Акила случайно встретила там одну из своих соплеменниц — амазонки иногда приходили в Туран договориться о поставках оружия или купить какой-нибудь товар, которого не было у них в стране. Эта женщина рассказала ей, как обстоят там дела, как воительницы стонут от правления Бризейс, и, самое главное, с готовностью согласилась сообщить тем, на кого можно было рассчитывать, что Акила скоро появится. Теперь, когда она прислала гонца с сообщением, что ее ждут, можно было выступать, чтобы, как надеялась Акила, сбросить с трона эту мерзавку, свою вероломную сестрицу.

Можно было, конечно, нанять корабль, но это обошлось бы еще дороже, тем более что дальше все равно пришлось бы идти по суше. Так лучше уж сразу везти все караваном — так решили они с Паиной, ее единственной оставшейся в живых подругой.

Женщины спустились вниз, где их ожидали закончившие, наконец, погрузку караванщики. Акила уже приготовилась дать команду выезжать, как вдруг с улицы донеслись крики, звон оружия и какой-то шум. Приоткрыв створку ворот, Акила выглянула наружу. То, что она увидела, было лучше самого веселого представления, которое ей приходилось когда-либо видеть.

— Ты посмотри, Паина! — подозвала она подругу.

На площади перед постоялым двором двое мужчин пытались поймать молодую женщину в белом платье.

— Лови ее, Хаммад! Экая сучка! — Краснорожий широкоплечий здоровяк со всего размаху опустил плеть на спину женщины.

Акила, хотя и привыкла ко многому, на мгновение зажмурила глаза, ожидая услышать треск разрываемой кожи и отчаянный крик боли, но женщина непостижимым образом уклонилась в сторону. Мелькнула в воздухе узкая ладонь, и здоровяк с воем схватился за лицо, мигом окрасившееся кровью.

— Вот это да! — Акила не могла отвести глаз от происходящего.

— Ну, ты у меня сейчас получишь, мерзавка! — Его товарищ выхватил узкую кривую саблю и бросился на женщину. — Я из тебя шашлык сделаю! — заорал он, взмахивая клинком.

Женщина в белом в мгновение ока оказалась вдруг сзади мужчины и обрушила на его затылок удар сомкнутых замком рук. Хаммад, как называл его приятель, рухнул на колени и, качнувшись, ткнулся лицом в мостовую.

Женщина выпрямилась. И в это время, откуда ни возьмись, появился третий мужчина, которого Акила до этого не видела. Держа обеими руками широкий ятаган, он намеревался ударить свою противницу сзади.

Акила, тут же сообразив, что не успеет предупредить незнакомку, одним прыжком одолела расстояние до нападавшего мужчины и, развернув его на себя, мощным толчком швырнула на стену. Теперь все трое приятелей мирно отдыхали на земле.

— Спасибо за помощь. — Женщина поклонилась Акиле, не спуская с нее темных глаз, в которых горело возбуждение от только что закончившейся схватки.

В это время охранник с плетью попытался встать на ноги, но Акила ударом ноги вновь опрокинула его наземь.

— Кто тебя научил этому? — спросила она.

Незнакомка откинула назад густые темные волосы и ответила:

— Моя мать. Это она показала мне, как нужно отбиваться от похотливых двуногих тварей, которых я ненавижу.

Акила и Паина переглянулись.

— Куда ты идешь? — спросила Паина.

— Не знаю. Мой дом сгорел… Теперь у меня ничего нет…

Акила и Паина переглянулись еще раз. Они и без слов прекрасно понимали друг друга.

— Поедем с нами. Я чувствую, что мы будем полезны друг другу, — предложила Акила.

Женщина кивнула. Было, похоже, что ей все равно, куда направляться.

— Верхом умеешь?

— Да.

— Дайте ей коня, посмотрим, — кивнула Акила караванщику.

Подвели вороного жеребца. Женщина, чуть тронув носком стремя, взлетела вверх и замерла в седле, словно изваяние.

Акила и Паина переглянулись в третий раз. В их взглядах читалось искреннее восхищение.

— Тогда отправляемся, — бросила караванщикам Акила. — В дороге и поговорим, — повернулась она к своей новой спутнице. — И из оружия что-нибудь подберем.

Та наклонила голову в знак согласия, и караван потянулся из ворот постоялого двора, держа путь к Северным воротам Султанапура.

Варвар еще раз поклонился Кушаду — так, будто тот мог его видеть, и вышел из комнаты старика, аккуратно прикрыв за собой дверь. В тот же момент в прихожую вышла Тамина — она словно ожидала его появления.

— Пойдем, — приложив к губам палец, тихо промолвила женщина, беря киммерийца за руку.

Они вошли в ее комнату и, так и не расцепив рук, остановились, с нежностью глядя друг на друга. Конан испытывал некоторое смущение, которое никак не мог себе объяснить. Это было совсем ему несвойственно, но он просто смотрел на стоявшую перед ним Тамину, ничего не предпринимая, не пытаясь даже притронуться к ней.

— Мой капитан, — певуче прошептала она, — прошло столько времени, и я уже не маленькая девочка. Чего же ты ждешь?

Она отошла в угол комнаты, где рядом с ее ложем висело большое зеркало в серебряной оправе, и, не глядя на Конана, стала медленно расстегивать на плечах пряжки, на которых держалось ее платье. Лямки упали вниз, обнажив совершенной формы грудь, похожую на две мраморные пиалы. Перламутрово-розовые соски вызывающе и маняще набухли. Тамина гибко повела бедрами, и платье соскользнуло, оставив ее совершенно нагой. Не помня себя, Конан бросился к ней, подхватил на руки и покрыл ее всю поцелуями — от маленьких, прелестной формы ушей, до изящных ноготков на пальцах ног. Никогда он не испытывал к женщине столь нежного и одновременно почти братского чувства, Это чувство было для него ново. В его душе вдруг проснулось то, о чем он даже не подозревал.

Он бережно уложил ее на белый покров ложа и, в два приема сорвав с себя одежду, как подрубленный, рухнул с ней рядом, не в силах сдержать бившее через край желание. Тамина обнимала его, прижималась губами к шрамам на его лице и теле, орошая их слезами счастья, которого она ждала так долго, что уже боялась, что она его просто придумала. Но все оказалось так хорошо, так невыразимо прекрасно, и это не могло произойти по-другому.

Конечно, в ее жизни были мужчины, и немало, но воплощение ее полудетской мечты о Конане возбудило в них обоих такой прилив чувств, что они пришли в себя только тогда, когда лучи солнца заглянули в маленькое оконце ее спальни.

— Может быть, мне бросить все и остаться здесь с тобой навсегда? — Конан не мог оторвать взгляда от прекрасного тела женщины, чуть порозовевшего от утреннего света.

— Да разве можешь ты задержаться на одном месте? — тихо засмеялась женщина, глядя на варвара немножко усталыми, но счастливыми глазами.

— А что, могу стать начальником стражи или вот купцом, например, — сказал киммериец, однако не очень уверенно, потому что в глубине души сам понимал неосуществимость того, о чем он говорил.

— Может быть, где-то и сможешь, но не здесь, в Туране. Ты ведь уже пробовал, помнишь?

— С тобой все забудешь, — со вздохом улыбнулся киммериец.

Он, к сожалению, хорошо помнил, чем закончилась его служба в туранской армии.

— Нет, мой капитан, — с еле уловимой печалью в голосе сказала Тамина, легко касаясь пальцами прядей его разметавшихся по плечам черных волос. — Нет, тебе уготована другая судьба. Не будем перечить воле богов и возблагодарим их за то, что мы с тобой все-таки встретились. А теперь я попробую узнать, что ждет тебя впереди. — Она грациозно, как газель, соскочила с ложа и направилась к небольшому алтарю, стоящему в глубине комнаты. Киммериец не мог оторвать глаз от ее стройного гибкого тела.

Тамина зажгла маленькую лампаду, слабый огонек которой был почти невидим при ярком свете наступившего утра, посыпала розоватым порошком серебряную полированную пластину и поднесла ее к пламени. Варвар, заинтересовавшись ее манипуляциями, подошел и встал рядом.

— Садись вот сюда, — указала ему Тамина на маленький пуфик.

Конан повиновался. Тамина натерла ему виски чем-то пахучим и свежим, отчего у него слегка закружилась голова.

— Арсайя, из Вендии, — объяснила Тамина, производя плавные движения ладонями, как бы обволакивая его голову. — Тебе не мешает малость освежить память последних дней.

Она продолжала плавно водить ладонями, и в глазах киммерийца все поплыло, предметы стали терять свои очертания. Единственное, что он видел отчетливо, так это серебряную пластину, которую Тамина, держа прямо перед ним обеими руками, подносила все ближе и ближе к его лицу.

Неожиданно перед глазами киммерийца вспыхнул яркий синеватый огонь, будто сполох в темном предгрозовом небе, и он перестал что-либо ощущать. Он не мог сказать, сколько времени прошло, прежде чем он снова сумел собраться с мыслями и ясно различать предметы. Тамина, уже одетая, сидела рядом с ним. Когда женщина увидела, что варвар очнулся, она поднесла к его носу небольшой хрустальный флакончик. Резкий неприятный запах вернул его в нормальное состояние, он зачихал, затряс головой.

— Вот что я могу тебе сказать, — начала Тамина, взяв его за руку. — В ближайшее время старайся быть особенно осторожным тогда, когда ощутишь что-то непонятное для тебя, когда тебе будет казаться странным чье-то поведение или чей-то облик. Вокруг тебя сплетаются сейчас магические силы, и ты должен, по возможности, избегать тесного соприкосновения со всем неясным, иначе возникнет серьезная опасность для твоей жизни.

— Спасибо за заботу, — варвар погладил ее по волосам, — я буду стараться действовать, как ты сказала, но опасности меня не пугают. Они сопровождают меня всюду, — усмехнулся он, — такова моя судьба, предначертанная кем-то свыше. В любом случае, я благодарен тебе за все. Кстати, твой отец уже предупреждал меня о грозящей мне опасности.

— Возьми эту вещицу и постарайся всегда держать ее при себе. — Тамина надела ему на шею тонкий шнурок из сыромятной кожи, к которому был прикреплен маленький мышиный череп со вставленными в глазницы двумя полосатыми камешками.

Киммериец положил череп на ладонь, рассматривая талисман.

— Он поможет тебе в опасности. Мы с отцом навели заклятие на эти камешки, чтобы они уменьшили влияние враждебных для тебя сил.

Прощаясь с Таминой, Конан на короткий миг ощутил себя щепкой, вихрем кружащейся в водовороте жизни, но не в его правилах было долго сожалеть о том, что случилось и чего не случилось, и что могло бы случиться, если бы… Он в последний раз нежно поцеловал женщину и, не оглядываясь, пересек маленький дворик и вышел на еще пустынную улицу.

Когда варвар добрался до причала, на «Утренней звезде» уже вовсю кипела работа. Портовые плотники вместе с матросами Саудана, облепили нос корабля как муравьи. Фигура дракона лежала на палубе, и мастер, ловко орудуя топором, вырубал в ее основании пазы для нового крепления. Стук топоров, крики и топот множества людей, занятых своим делом, — вся эта рабочая суета напомнила варвару, что пора бы и ему заняться своими прямыми обязанностями, как-никак он был командиром отряда, охраняющего «Утреннюю звезду».

— Привет! — Саудан спустился с мостика, откуда он наблюдал за починкой, и направился к Конану, который, пройдя по шаткому трапу, спрыгнул на палубу.

— Привет! Как наши дела?

— Обещают управиться за пару дней, — довольный происходящим, сообщил ему капитан.

— Тогда и мне надо поторопиться. — Киммериец оглянулся вокруг, ища глазами кого-нибудь из своих солдат.

— Не найдешь, — проследил за его взглядом Саудан, — ты же знаешь своих — если загуляют, то надолго.

— Копыта Нергала! — выругался варвар. — Я ведь наказал Бахтару и Герарду подобрать мне пополнение для отряда. Нам так нужны новые люди!..

— Вот они и подбирают, — захохотал капитан, — в теплых постелях портовых шлюх, клянусь Эрликом! Я своих собрал с раннего утра, так для этого мне пришлось самому пройтись по всем кабакам. Тебе, я думаю, придется сделать то же самое.

Он долго смеялся, представляя, видно, во всех деталях предстоящую Конану прогулку, а затем, вытирая выступившие на глаза слезы, предложил:

— Иди сначала перекуси, повар ждет тебя внизу, а потом присмотришь здесь за работой, а я схожу еще раз, попытаюсь разыскать твоих вояк. Маршрут-то мне, как-никак, уже известен!

Киммериец только сейчас ощутил, что зверски голоден, поэтому предложение капитана пришлось ему по душе. Он прошел на корму и, обойдя надстройку, вошел в пропахшее пряностями помещение, где толковый улыбчивый корабельный повар до отвала накормил его горячими бобами с бараниной. Сдобрив завтрак хорошим кувшином вина, варвар вернулся на палубу, ковыряя в зубах острием своего кинжала.

— Ты был прав, — поблагодарил он Саудана, — хорошая еда всегда ко времени.

— Проследи за этими бездельниками, чтобы они передний брус закрепили, как следует, — наставлял его Саудан, собираясь уходить, — им-то что, а плавать на этой посудине нам.

Капитан в сопровождении двух матросов отправился в Султанапур, а варвар, опершись спиной о мачту, остался наблюдать за плотниками. Он смотрел на снующих туда-сюда людей, а сам никак не мог отвлечься от мрачных мыслей, которые преследовали его последнее время, а после разговоров с Кушадом и Таминой завладели им еще сильнее.

«С чего это вдруг вокруг меня закручивается волшба? Вроде бы я сейчас никому не мешаю. Я не втянут ни в какие дворцовые интриги, ни в междоусобную борьбу… Спокойно плыву себе на север, всего-то делов! Попадаются, правда, пираты, и тут не избежать, чтобы чья-нибудь голова не скатилась с плеч, но это же нормальная жизнь, клянусь брюхом Крома, при чем здесь колдовство?»

Он почесал затылок, словно это могло помочь ему разрешить сложную задачу, но, поразмыслив еще чуток, решил не брать дурного в голову.

«Чему быть, того не миновать, Нергал мне в задницу, чтобы я ломал над этим голову, — решил он. — Поживем — увидим».

Он вытащил из-под рубахи подаренной Таминой мышиный череп и внимательно его осмотрел.

«Кром! — усмехнулся он. — Может быть, эта штучка действительно окажется полезной. Все-таки женщины… те, которые хорошо ко мне относились… не раз умудрялись мне помочь».

Он вспомнил далекое время, когда он был еще юношей… Тогда подаренный любящей женщиной талисман помог ему выпутаться из большой беды. Проклятый колдун чуть не превратил его — на пару с верным приятелем Нинусом — в глиняного болванчика, и если бы Денияра не повязала ему на лоб заколдованную ленту, стоять бы ему сейчас на деревянной полке рядом с фигурками других таких же неудачников. Денияра! Приятные и сладостные воспоминания охватили его. Хорошее было времечко! А какие женщины! И сама Денияра, и три ее служанки! Да и после было о чем вспомнить!

От приятных мыслей его оторвал голос Саудана:

— Принимай, командир!

Киммериец перевел взгляд на причал. Капитан в сопровождении пятерых его солдат поднимался по трапу. Конан взглянул на прибывших и присвистнул:

— Моча черного верблюда! Вас стало еще меньше, чем было! А где остальные

— Одного зарезали, двоих надо выкупить — они подрались со стражниками, а твоего приятеля Герарда вообще след простыл, — хмуро доложил ему Бахтар, еще окончательно не протрезвевший после вчерашней гулянки в портовой таверне.

— Выкупить? — Киммериец нахмурился. — И сколько монет просят эти ублюдки?

— По пять монет за каждого.

— Что думаешь? — поинтересовался Саудан. — Я решил спросить тебя, прежде чем раскошелиться.

— Что тут думать? Надо выручать своих, тем более что бойцы они отменные, — ответил киммериец. — А куда делся Герард? — спросил он у Бахтара.

— Я попытался кое-что разузнать, — ответил за него Саудан. — Сам понимаешь: если долго плаваешь по морю, то в каждом порту есть знакомые. Так вот, похожего на него юношу видели в гостинице, что за храмом Эрлика.

«Совсем рядом с домом Кушада», — непроизвольно отметил про себя варвар.

— Мы пошли туда, — продолжал Саудан. — Хозяин все подтвердил, даже показал нам комнату, которую дал этому парню, но там никого не оказалось. Исчез, словно испарился!

— Чудеса! — Киммериец на мгновение задумался. — Нергал с ним, искать не будем, хоть и жаль терять такого бойца. Тем более что и тебе прямая экономия, — захохотал он, хлопая капитана по плечу, — плату ведь он не получил!

«Может быть, это исчезновение и к лучшему, — подумал он, — ведь Тамина да и Кушад тоже говорили, чтобы я сторонился всего подозрительного. А в Герарде мне постоянно чудилось что-то странное».

— Тогда выкупи этих двоих, — попросил он Саудана, — да подбери еще хотя бы с десяток человек. Оружия-то у нас хватит и на сорок вояк, так что не обессудь: придется твоих матросов погонять, пусть на всякий случай будут готовы.

Такая перспектива вполне устраивала Саудана — все-таки меньше расходов. А в том, что киммериец может даже бревно обучить кое-каким приемам военного искусства, капитан ничуть не сомневался. Повезло ему с этим варваром, ничего не скажешь!

— Пошли, — коротко бросил Саудан Бахтару, и они, спустившись на причал, направились к выходу из порта.

— А теперь расскажи о себе. — Акила обернулась к Гермии, ехавшей чуть позади.

После короткой остановки на ночлег караван, вытянувшись вдоль пустынного берега, продолжил свой путь на север. Впереди на мохнатых низкорослых конях ехали трое гирканских наемников, за ними плелись двенадцать навьюченных поклажей мулов, рядом с которыми шли караванщики. Замыкали шествие три женщины — Акила, Паина и Гермия.

Акила наняла гирканцев не столько для того, чтобы отбиваться от бандитов, сколько для выяснения отношений с местными сатрапами, хоть и подчиняющимися Турку, но, тем не менее, являющимися полновластными хозяевами на своих землях.

Амазонка здраво рассудила, что присутствие в их караване гирканцев поможет им избежать лишних осложнений с караулами и дозорными отрядами, а с бандитами, если таковые появятся, они разберутся и сами — им с Паиной ничего не стоило отбиться от десятка воинов. К тому же теперь с ними была Гермия, в способностях которой сражаться почти голыми руками они уже имели случай убедиться.

Гермия, тронув поводья, поравнялась с Акилой и Паиной и рассказала им заранее сочиненную историю про свою жизнь, про мать, которая якобы научила ее приемам боевого искусства, про ее смерть и про пожар, который уничтожил ее жилье и имущество. Обе спутницы слушали ее молча, иногда кивая головой или прищелкивая языком, если какой-нибудь эпизод рассказа производил на них большое впечатление.

— Так ты считаешь всех мужчин скотами? — со смехом переспросила Паина.

— Я их просто ненавижу, козлов двуногих! — с жаром воскликнула Гермия.

— А у тебя был когда-нибудь мужчина? — Акила бросила на нее внимательный взгляд.

Гермия молча кивнула головой.

— И что же, — не отставала Акила, — в глазах ее появилось выражение легкого лукавства, — тебе это совершенно не понравилось

— А что тут может нравиться? — пренебрежительно улыбаясь, спросила Паина.

— Помолчи, — оборвала ее Акила, — ты вряд ли это поймешь. Ну, так что, — вновь повернулась она к Гермии, — тебе совсем нечего вспомнить?

— Ну, почему же? — вспыхнула Гермия. — Был у меня один мужчина, с которым я была бы не против встречаться еще и еще.

— Вот и со мной такое случилось. — Взгляд Акилы сделался мечтательным, будто она вновь увидела перед собой предмет своих желаний. — Но я думаю, что мы больше никогда не встретимся. Да нам это и не нужно, у каждого из нас своя жизнь.

— Как же, не нужно! — фыркнула Паина. — Так я и поверила! Тебя, госпожа, трое суток было не вытащить из того шалаша, куда вы забрались с варваром.

— Помолчи! — прикрикнула на нее Акила и пришпорила своего скакуна.

Конь взвился на дыбы и галопом умчал всадницу далеко вперед, изрядно напугав караванщиков, которые, увидев скачущую во весь опор Акилу, решили, будто что-то стряслось. Всадница, облетев караван по кругу, опять присоединилась к женщинам. Придерживая коня, она ехала рядом с ними, не говоря ни слова.

«И у нее был варвар, — отметила про себя Гермия. — Уж не Конан ли? Ну, нет, тебе он не достанется, слониха»

В столь нелестной характеристике Акилы обуреваемая ревностью колдунья была не права. Акила, несмотря на ее неправдоподобно развитую мускулатуру, совершенно не выглядела мужеподобной, впрочем, как и Паина.

— А теперь я расскажу тебе о нас, — произнесла, немного успокоившись, Акила.

Гермия внимательно слушала рассказ о женщинах-воительницах, которых называли амазонками, об их подвигах, о том, что они используют мужчин только для продолжения рода, а потом избавляются от них, о том, как они воспитывают девочек, и о многом-многом другом…

Акила с горечью сообщила, что ее трон захватила Бризейс, ее родная сестра, но умолчала о причине, по которой ей пришлось бежать из родных краев. Гермия не задавала вопросов в продолжение всего рассказа, но когда Акила закончила, спросила:

— А почему вы пользуетесь теми мужчинами, которые случайно попадают к вам, ведь лучше самим выбрать наиболее достойных и привезти в вашу страну

— Мы как-то не думали об этом, — отрезала Паина, у которой все эти разговоры про мужчин вызывали только раздражение.

— Уж помолчала бы лучше! — воскликнула Акила. — Вечно тебе все не нравится! Гермия права — от хороших мужчин могли бы рождаться хорошие дети, и наше племя стало бы еще могущественнее.

— Вот ты рассказывала про какого-то варвара… — осторожно начала Гермия.

— Какого-то! — опять вмешалась Паина. — Ты лучше не спрашивай, не то наша королева не даст тебе спуску! Она тоскует по этому мужлану, хотя изо всех сил старается не показать этого.

— Клянусь богами, я тебе сейчас врежу! — Акила пригрозила ей плетью. — Ты забываешься, женщина!

Ее глаза сверкнули так, что Паина инстинктивно опустила плечи и обиженно отвернулась.

— Как его зовут? — не отставала Гермия.

— Не твое дело, — мрачно отрезала Акила.

По-видимому, воспоминания о варваре слишком больно терзали ее душу, чтобы она могла спокойно говорить о нем. Некоторое время три женщины ехали молча. Наконец Акила примирительно произнесла, обращаясь к Гермии:

— Я учту твое предложение. Когда я отвоюю у сестры свой трон, то непременно подумаю над этим. Кстати, если ты так относишься к мужчинам, то тебе с нами будет легко, хотя ты и не из нашего племени. Хочешь, отправимся в нашу страну? Ты сможешь получить там высокую должность, скажем, главной воспитательницы народа, это я тебе обещаю. Ты, как я вижу, многое умеешь и, наверное, смогла бы научить этому других.

«Мне нужна только чаша Гуйюка, а твоя мерзкая дикая страна пусть провалится в преисподнюю, — усмехнулась про себя колдунья, сделав, однако, вид, что задумалась над предложением королевы. — А еще, похоже, ты на моего киммерийца виды имеешь! — скрипнула она зубами. — Ну, погодите! Вот только доберусь до чаши, я вам тогда устрою, слонихи проклятые! Я и сейчас бы с радостью сделала это, да вот добраться мне нужно туда, в тундру, а то бы я вас…»

— Спасибо за щедрое предложение, королева, — поклонилась она Акиле, — но мне еще надо заслужить такую высокую должность. Я буду воевать на твоей стороне, и когда мы победим, тогда и вернемся к этому вопросу.

— Хорошо, — согласилась Акила, и лицо ее посуровело: впереди предстояли нелегкие и, видимо, кровавые испытания. — Надо еще завоевать трон. Или ты сомневаешься в моей победе? — резко спросила она Гермию.

— Как ты могла такое подумать? — Колдунья сделала вид, что обиделась. — Я останусь с тобой до тех пор, пока мы не победим…

«Нет, пока я не заполучу чашу, — поправила она себя. — А может быть, ты перестанешь быть мне полезной куда раньше!»

Дальше они ехали молча, и каждая думала о своем. Впереди, за грядой невысоких холмов, начинались солончаковые пустоши, по которым ветер гонял сцепившиеся в шары колючие стебли сухой травы.

— Остановимся здесь, — сложив рупором ладони, прокричал гирканец, шествующий во главе каравана, — дальше голая пустыня.

Встали у ручья, чтобы набрать воды и дать отдохнуть мулам перед долгой дорогой через пески. Необходимо было основательно подготовиться к трудному переходу, ибо Акила помнила, как тяжело ей пришлось, когда она в прошлый раз оказалась в пустыне. Если бы не Конан, напоивший ее кровью из собственной жилы, вряд ли бы она осталась жива. Конан, ох, Конан!.. Где ты теперь, могучий упрямый киммериец?..

Начальнику стражи Султанапура не повезло — первый советник правителя устроил ему страшную головомойку за промахи в службе. Надо заметить, что до того злополучного утра служба текла как обычно, без каких-либо изменений. Привратники так же, как и всегда, дежурили у городских ворот и взимали плату за въезд и выезд из города со всякого пешего и конного, с каждого вьючного мула или верблюда, с каждой порожней или груженой повозки. Вечером дань исправно отвозили городскому казначею, и тот, пересчитав монеты, убирал их в кожаные мешки и опечатывал печатью.

Само собой разумеется, в казну попадало далеко не все, что брали стражники у ворот. Надо же и самим как-то жить! Между прочим, тому же первому советнику сам начальник стражи регулярно относил небольшой, но увесистый мешочек с отборными золотыми аквилонской или кофийской чеканки, поскольку первый советник особенно уважал именно эти монеты, и все об этом знали.

Ежедневно многочисленные подчиненные начальника стражи обходили улицы и площади города, следя за порядком, вместе со сборщиками налогов и податей наведывались в корчмы, таверны и кабаки, присматривали за торговлей на городских рынках. Конечно, иногда случались кое-какие мелкие недочеты в работе — с кого-то, к примеру, лишний побор взяли, — но ведь за это никто не станет сердиться на него!..

Старался начальник стражи, прямо из кожи вон лез, чтобы угодить своему хозяину — первому советнику, которому повелитель поручил управлять этой службой. Но вот незадача — никогда не знаешь, каким боком повернется к тебе судьба. Накануне три каких-то матроса повздорили в таверне с тремя солдатами. Эка невидаль! Ну, поссорились и поссорились, ну схватились за ятаганы и ножи, ну зарезали одного из моряков… Великие боги, разве это происшествие?! И дело было даже не в том, что они дрались перед входом в таверну и в свалке опрокинули проезжающую по улице коляску — естественно, вместе с седоком… Невелика беда, если кто-то вывалялся в пыли да расшиб себе руку. Но в коляске-то ехал, к несчастью для начальника стражи, сам дядя первого советника. И что только надо было этому старому козлу в такой час и в таком месте?! Вот уж боги наказали, так наказали! Первый советник был в ярости.

— Мерзопакостная помесь свиньи и крысы! — В гневе он ткнул своей сафьяновой, расшитой шелком туфлей прямо в нос распластавшемуся перед ним начальнику стражи. — Ты хочешь, чтобы я перевел тебя в надзиратели помоек, тухлая отрыжка верблюда? При тебе в нашем городе нет никакого порядка! Может, ты предпочитаешь, чтобы я доложил о тебе правителю, дрянная вошь?

— О, нет, мой господин! — в страхе завыл начальник стражи, представив, как правитель, узнав про него, ничтожного, и про его плохую службу, завопит: «А почему неспособные справиться с таким простым делом твари занимают столь почетную должность?»— и, что еще хуже того, добавит: «Приковать на галеры этого слизняка в назидание другим!»

И тогда все пропало, все — и уютный дом с бассейном и садом в хорошем месте, почти у самого главного храма, и сундуки с добротной дорогой одеждой, и чеканная серебряная посуда, которую он выписал себе из Офира, и молоденькие наложницы, придирчиво выбранные им самим на невольничьем рынке (кстати, он заплатил за них совсем недорого — попробовали бы эти купчишки не уступить!), и его павлины, гордо расхаживавшие по саду на зависть гостям и собутыльникам… Все это могло пойти прахом из-за какой-то пьяной драки матросов!..

Начальник стражи попытался схватить туфлю, мелькавшую у самого его лица, и запечатлеть на ней пылкий поцелуй, но промахнулся, потерял равновесие и ткнулся лицом в ковер. Он пополз было на четвереньках к своему повелителю, но получил еще один чувствительный пинок прямо в зубы.

— Чтобы к обеду все было исправлено, вонючая гнида! Почтенному человеку уже нельзя по городу проехать, если дело поручено такой ленивой свинье, как ты! Иди и завтра принесешь мне сто монет, чтобы загладить свою вину, или, клянусь Эрликом, ты пожалеешь, что появился на свет!

Начальник стражи на карачках попятился к входной двери, с ненавистью глядя на злорадно оскалившихся телохранителей первого советника. Он выкатился в прихожую, поднялся, отряхнулся и бросился во двор, где двое его охранников, сидя на жеребцах, держали повод его коня. Начальник стражи хотел птицей взлететь в седло, но, по-видимому, от этой ужасной встряски нервы его совсем расшатались, и он промахнулся и со всего размаху шлепнулся в грязь.

— Чего ржете, шакалы? — заорал он на охранников, которым с большим трудом удавалось сохранять каменное выражение лиц при виде своего хозяина, выбирающегося откуда-то из-под брюха лошади.

Взобравшись, наконец, в седло, начальник стражи огрел слуг плеткой, чтобы хоть как-то выместить накопившееся раздражение, и все трое поскакали к городской тюрьме, куда вчера вечером препроводили захмелевших участников драки.

«Я покажу им, что такое порядок», — подогревал себя начальник стражи, несясь во весь опор по улицам города.

Саудан и Бахтар подошли к воротам городской тюрьмы около полудня. Солнце, стоявшее высоко в небе, грело почти по-летнему.

— Эй! — Саудан постучал кулаком в ворота.

— Кто там, Нергал тебя возьми? — В воротах приоткрылось небольшое окошечко, и в нем показалась рожа одного из стражников. — А, это ты, — узнал он Саудана. — Деньги принес?

— Вот. — Капитан высыпал на ладонь десять золотых и показал стражнику.

— Ладно, сейчас приведу твоих ублюдков.

Стражник ушел, гремя ключами, а Саудан и Бахтар прислонились к каменной стене, подставив лица под ласковые лучи солнца. Топот копыт, донесшийся с ближайшей улицы, заставил их приоткрыть глаза.

— Ишь, как спешат, — лениво бросил Бахтар.

— Не иначе, важное дело в тюрьме, а может быть, сюда едет какой-нибудь большой начальник, — предположил Саудан. — Давай-ка лучше отойдем в сторонку.

Не успели они сделать и двух шагов, как на площадку перед воротами вылетели трое всадников на разгоряченных от быстрой скачки конях. Это были начальник стражи и двое его подручных.

В этот момент ворота приоткрылись, и стражник вывел двоих солдат из отряда Конана. Увидев столь высокое начальство, стражник открыл рот и застыл как вкопанный. Начальник стражи, в свою очередь, тоже открыл рот и заорал:

— Где эти двое, что вчера устроили драку в таверне?

— Вот они, господин, — указал стражник на арестованных.

— Мы как раз пришли их выкупить, уважаемый, — вмешался капитан, подходя к начальнику стражи.

Тот просто затрясся от гнева:

— Выкупить?! Да кто ты такой?!

— Я капитан «Утренней звезды», из Аграпура, — с достоинством ответил Саудан, отвесив легкий поклон.

— А, чтоб вас!.. — Начальник стражи уже плохо соображал, что делает, настолько он был напуган первым советником. — Болтаетесь тут, только порядок нарушаете! Арестовать их! — неожиданно указал он на Саудана и Бахтара.

На его крик из ворот выбежали еще несколько человек. Несмотря на протесты и сопротивление, они схватили капитана и Бахтара и потащили их за ворота. В другое время начальник стражи трижды бы подумал, прежде чем арестовывать капитана торгового судна. Тот ведь мог служить у какого-нибудь богатого купца из столицы, который наверняка заступился бы за него. И тогда начальнику стражи пришлось бы ой как несладко. Но сегодняшняя выволочка дала о себе знать. Вот почему к солдатам с «Утренней звезды» в тюрьме присоединились ее капитан вместе с Бахтаром.

— Пусть посидят до завтра, — немного успокоившись, решил начальник стражи. — Там, — он указал пальцем вверх и нахмурился, — решат, что с ними делать.

Наступил вечер, а Саудан с Бахтаром все еще не возвращались. Плотники почти закончили свою работу, осталось доделать самую малость — и можно отправляться. Отсутствие капитана не давало покоя киммерийцу, и он отправил двоих своих солдат узнать, не случилось ли чего. К ночи они возвратились, но сведения были неутешительные: все четверо сидят в городской тюрьме и завтра предстанут перед судом.

Это было совсем некстати. Времени на долгие раздумья не оставалось. Суд проходил раз в неделю, и надо же было такому случиться, что его друзья попались как раз перед этим днем! Варвар знал, что за такие провинности арестантов обычно отправляют гребцами на военное судно. Там их приковывают к палубе, и они, иногда по многу лет, вынуждены тяжким трудом, под плетью надсмотрщиков, искупать свои прегрешения. Хорошо, если повезет и корабль не затонет, или не сгорит в бою, или гребца просто не убьют во время сражения. Надо было немедленно решать, как спасать товарищей.

Киммериец задумался. Попробовать устроить им сегодня ночью побег? Ему приходилось и не такие дела проворачивать, но для этого нужно было время, и немалое, а его-то как раз и не было. Хорошо еще хоть, что он отлично знает Султанапур, поскольку бывал здесь не раз. Ему вдруг вспомнились не только встречи с Кушадом и Таминой, но и необыкновенные приключения, происшедшие с ним, когда он вновь наткнулся в этом городе на своего старого знакомого, одноглазого Ордо — бывшего подручного Карелы Рыжего Ястреба, его, Конана, строптивой и независимой подруги… Тогда, после убийства одного из высших туранских вельмож, судьба забросила варвара из Султанапура в далекую Вендию…

Киммериец вспомнил, как он неожиданно встретил этого головореза Ордо уже в Немедии, когда тот занимался контрабандой оружия, и как они с ним создали Вольный Отряд. Опыт наставника военного искусства весьма пригодился ему, когда он обучал своих солдат… Вот только дисциплина у них, впрочем, как и у тех его ребят, никуда не годится…

В столице Немедии — Бельверусе он в очередной раз встретился с Карелой, потом была еще одна встреча — уже в Офире, и последняя — в Аргосе… Варвар усмехнулся: в те годы судьба постоянно сводила и разводила его с надменной красавицей… и несмотря ни на что, они тогда любили друг друга… Очнувшись от приятных воспоминаний, Конан обругал себя: прошлое прошлым, но пора и сегодняшними делами заняться. Людей у него было совсем мало, так что успех предприятия зависел только от того, насколько удачно он составит план действий.

«Думай, думай, киммерийский варвар, — подзадорил он себя, — шевели мозгами. Нельзя же бросать своих товарищей в беде».

— Где будет проходить суд? — спросил он у солдат, принесших неприятное известие.

— На городской площади, как обычно, — ответили те, — но там отбить их мы не сумеем. Стражников будет полно, да и зеваки станут путаться под ногами. Потом тех, кого осудят на галеры, сразу передадут солдатам с кораблей, и они отвезут их в порт.

Даже если он отобьет их у стражи, когда она повезет их на суд, то куда бежать потом? На «Утреннюю звезду»? Но судну не дадут выйти из порта — вон сколько там военных кораблей!

Киммериец с сожалением посмотрел на гавань, где огни многочисленных судов покачивались в такт волнам, уходя далеко в море. Не будешь же с десятком солдат воевать с целым флотом!

— Помощника капитана! — рявкнул вдруг варвар — ему в голову пришла весьма дерзкая, но совсем неплохая мысль.

Помощник прибежал тотчас — рык киммерийца наверняка был слышен не только на «Утренней звезде».

— Садись, давай кое-что обсудим. — Варвар придвинул ему кружку. — Наливай, вино помогает думать.

Они просидели до глубокой ночи, и выпили почти целый бочонок вина, прежде чем киммериец угомонился, удовлетворенный планом их действий;

Утром работа на «Утренней звезде» закипела с новой силой. Плотники сдержали свое слово, и вскоре гордый дракон, оскалив пасть, вновь покачивался на носу корабля.

Помощник Саудана расплатился с мастерами, отдал положенные подати портовым стражникам, и судно спешно вышло из гавани. Поймав попутный ветер, «Утренняя звезда» быстро набрала ход и исчезла из вида. На судне не было ни капитана, ни солдат из отряда Конана как, впрочем, не было и его самого.

На главной площади все было приготовлено для свершения суда: возле старой крепостной стены натянули балдахин, расстелили ковер, поставили возвышение для судьи и клетку для преступников. Помаленьку стал собираться народ, охочий до зрелищ; не замедлили появиться и торговцы сластями и фруктами, водоносы, фокусники — в общем, все те, кто зарабатывает свой хлеб на большой толпе. Как правило, приговор суда за мелкие прегрешения приводился в исполнение прямо на площади, поэтому плотники установили тут несколько помостов, на которых, по решению судьи, если таковое последует, наказуемых должны были сечь кнутом или бить палками по пяткам. Толпа в предвкушении зрелища плотным полукольцом окружила место суда.

— Едут, едут! — донеслись выкрики с дальнего конца площади.

Народ стал расступаться, пропуская отряд стражников в белых тюрбанах, с алебардами в руках. Замешкавшиеся зеваки тут же получали увесистый удар тупым концом оружия, так, что проход был расчищен довольно быстро.

Стражники встали вокруг помоста в несколько рядов. Шестерка рабов принесла паланкин, из которого, кряхтя, выбрался старикашка с желчным морщинистым лицом, одетый в расшитый шелком дорогой халат. В сопровождении писцов и слуги с опахалом он важно прошествовал к своему возвышению и, взгромоздившись на него, неподвижно замер, как коршун. Сходство с пернатым усиливали его крючковатый нос и тюрбан с павлиньим пером.

Через проход, обозначенный в толпе двумя рядами стражников, провели арестованных. Сегодня их было на удивление немного. Несчастных грубо затолкали в клетку из толстых деревянных жердей. Толпа затихла, ожидая начала суда.