Ледяной клинок

Глава 11. Великий город.

Дни сменяли друг друга, точно волны на реке, одинаковые и монотонные. По много часов путешественники проводили в седлах. Проезжали через леса и поля, мимо городов, деревень и замков. Ночевали на постоялых дворах, иногда просто в лесу, если вечер заставал далеко от жилья.

Первый месяц лета сменился вторым, жара усилилась, и редкие дожди не могли с ней бороться. Ветер носил пыль, на обочинах цвели красноголовики, и от их резкого запаха хотелось чихать.

На привалах Саттия продолжала учить Олена обращению с мечом. Кое-что стало получаться осмысленно, хотя при реальной угрозе тело, как и раньше, начинало действовать самостоятельно, и тогда силе и точности ударов мог бы позавидовать даже опытный воин. Странные сны приходили к Рендаллу дважды, один раз он видел свою гибель в бою с гномами, а другой – плыл на корабле к мрачному, утыканному черными скалами острову.

Погибший в огне дом и родных воспоминал все реже, хотя печаль по погибшим родителям и невесте сохранялась. Иногда сердце сжимало от тоски так, что хотелось выть.

Бенеш по вечерам листал книги, шептал непонятные слова, щурился при свете костра или свечей. Зато днем сидел в седле мрачный, как сова, моргал, и время от времени задремывал.

Один раз чуть не свалился прямо под ноги коню.

Рыжий по обыкновению то исчезал, то появлялся снова. Шерсть его блестела, кот выглядел потолстевшим. Всякий раз ластился к Олену, давал себя чесать и гладить, но есть не просил.

Темный корпус не давал о себе знать, как и побежденные в лесу гномы. Обозы горного народа встречались часто, но никто из смуглых бородачей не обращал особого внимания на троих всадников. Чем дальше к югу, тем более оживленным становился тракт. В него, точно ручейки в реку, впадали другие дороги. Глотали пыль бродячие сказители и служители богов, груженые телеги едва не цеплялись бортами. Мчались гонцы и таристеры со свитами.

На пятый день путешественники пересекли границу Золотого государства. Завидев небольшую крепость и флаг над ней, на котором красовалась половинка солнечного диска, Олен занервничал. Снова ухватился за меч, как утопающий за ветку, и на душу снизошло ледяное спокойствие.

Не повернув головы, он вслед за Саттией и Бенешем проехал мимо крепости, под взглядами с ее стен. Трое конных путников не вызвали особого интереса у стражи, больше озабоченной тем, чтобы вытрясти лишний цехин у богатого купца или украсть что-нибудь с телеги.

В ближайшем к границе городе Саттия отыскала менялу и поменяла около сотни серебряных грошей на безарионские деньги. Олен взвесил на ладони тяжелую квадратную монету, рассмотрел рисунок – на одной стороне все та же половинка солнца, на другой – крепостная башня с зубцами.

Земли, подвластные Харуготу из Лексгольма, отличались от северных графств. Тут было куда меньше замков – вотчин таристеров, не встречались дикие леса и протяженные болота. Зато попадались тянущиеся на много миль сады, а дороги патрулировали разъезды.

О разбойниках в этих местах никто давно ничего не слышал.

Дважды натыкались на отряды Чернокрылых. Оба раза Олен отворачивался, делая вид, что рассматривает что-то в стороне. Воины в черных плащах и с крыльями на шлемах проносились мимо, поднимая облако пыли. Внимание обращали больше на Саттию, на ее светлые волосы и лишенное загара лицо.

Еще через шесть дней, когда дорога вывела на вершину большого холма, впереди блеснули воды Дейна.

Река была такой ширины, что до ее середины не долетела бы и стрела, выпущенная из самого мощного лука. Огромная масса серой воды двигалась неспешно, посверкивали волны. В небе носились чайки, слышались их пронзительные крики, дальний берег смутно чернел сквозь дымку.

– Какой он огромный, – сказал Олен, – в Танненге куда уже…

– Еще бы, – хмыкнула Саттия, – отсюда до Танненга сотни миль. Насколько я помню, ехать осталось недолго…

Дорога спустилась к реке, окунулась в зеленые, сочные луга и уткнулась в другой тракт, идущий с запада на восток, вдоль Дейна. Он оказался забит телегами, точно улей – пчелами. Путешественники с некоторым трудом втиснулись в их поток, а через пару часов показался Лиден. Солнце к этому времени укатилось к горизонту, а ветер от реки принес прохладу.

Маленький аккуратный городок был лишен стен. Зато мог похвастаться пристанью, около которой толпились округлые речные суда, с высунутыми «лапками» весел похожие на толстых жуков.

– Тут они разгружаются… – пояснил Бенеш, – чтобы не плыть до Безариона. Там стоянка слишком дорогая…

С тракта повернули на одну из боковых улочек. Поехали между одинаковыми, крашеными в желтый и зеленый цвет домиками под красными черепичными крышами. Один за другим миновали три постоялых двора, маленьких, но очень чистых. Лишь у четвертого Саттия остановила коня.

– Приехали, – сказала она, глядя на вывеску с искусно выгравированным и окрашенным в голубой цвет водопадом. – Вы ждите здесь, а я пойду, поговорю.

– Если начнут пороть – кричи, – улыбнулся Олен, – мы тебя спасем.

Но девушка в ответ на шутку не улыбнулась. Она спрыгнула с Чайки, сунула повод в руки Бенеша и пошла через двор. Хлопнула дверь, чуть заметно качнулся висящий над ней водопад.

– Мурррм? – усевшийся наземь Рыжий поднял морду и вопросительно глянул на Олена.

– Она вернется, – твердо ответил тот. – Надо только подождать.

Кот огляделся, ничего интересного не увидел и, повалившись на спину, принялся вылизывать заднюю лапу.

Некоторое время не происходило ничего. Жужжали кружащиеся над отхожим местом мухи, какой-то грохот долетал от далекого порта, а Олен все вслушивался, надеясь уловить доносящиеся из дома голоса. Но не слышал ничего, будто на постоялом дворе все умерли.

Дверь открылась, через нее прошел эльф, высокий и чернокудрый, с узким лицом и длинным носом. Сверкнуло золотое шитье на его коротком торлаке, заскрипели высокие, под колени сапоги с цепочками у голенищ.

– Нехорошо гостям стоять на пороге, – проговорил эльф почти без акцента, – прошу вас, заходите.

– Э… благодарю, – несколько растерянно сказал Олен, ждавший совсем другого приема.

– Мяу, – кот поднялся и неспешной трусцой направился к эльфу. Понюхал его сапоги, а затем потерся о них, задравши хвост.

– Одобрил, – хмыкнул альтаро, и тонкие губы его тронула улыбка. – Знает, кто его будет кормить. Мое имя – Мллиран.

Олен представился, за ним назвался ученик мага. Эльф проводил их к конюшне, стоящей в стороне от основного здания. Внутри нее оказалось сухо и просторно, в пробивающихся через щели в стене лучах закатного солнца танцевали пылинки.

– Тут вашим коням понравится, – сказал Мллиран, – водой и овсом я их обеспечу, и не беспокойтесь об оплате. Для малышки я сделаю все, что угодно.

Олен не сразу догадался, что «малышкой» хозяин постоялого двора, наверняка разменявший не первую сотню лет, именует Саттию. Они с Бенешем расседлали коней, забрали вещи и вслед за эльфом покинули конюшню. Прошли под вывеской с водопадом, и оказались в маленьком зальчике, где едва умещались четыре стола.

За одним из них сидела Саттия, за другим – двое молодых альтаро в серых, вышитых чернью рубахах.

– Обычно у меня останавливаются только соплеменники, – сообщил Мллиран, – но для вас я сделаю исключение. Садитесь, ужин сейчас будет подан.

Двое эльфов проводили людей взглядами, но отвернулись, стоило новым гостям сесть.

– Как ты с ним сладила? – спросил Олен. – Он не производит впечатления сговорчивого типа…

– И не спрашивай, – девушка сделала глоток из серебряного бокала на высокой ножке, и Олен уловил незнакомый терпкий аромат. – Это стоило мне красивых слов и немного слез.

– Я чувствую… тут… необычно, да… – Бенеш завертел головой, ноздри его зашевелились, – запах… странный…

– Еще бы. Тут все сделано из дерева, выросшего в наших лесах. Каждый альтаро, едущий в Безарион или обратно, обязательно останавливается здесь.

Столешница на первый взгляд казалась вырезанной из светло-бежевого камня с темным паутинным узором. Только пощупав, удавалось понять, что это все-таки дерево. Лавки были выточены из красной древесины, а стены обшиты светлыми, почти белыми панелями с голубыми прожилками. Все вместе это источало аромат, напоминающий о березовом соке.

– Алый клен, сребротысячник, каменный тополь, – перечислила Саттия, – и погляди на Рыжего. Ему тут нравится!

Кот лежал на лавке, свесив все четыре лапы. Глаза его были прикрыты, морда выражала блаженство, а из брюха доносилось мощное урчание. От него чуть заметно подрагивали усы.

Около стола появился Мллиран с большой серебряной чашей на ножках в виде птичьих лап.

– Суп из сердец перепелки, – объявил он, – с тертым баклажаном и козьим сыром. Прошу отведать.

– Эльфийская кухня, – шепнула Саттия, когда хозяин отошел. – Очень вкусно, прямо слюни текут…

Олен осторожно погрузил ложку в темно-коричневую жидкость с плавающими в ней комочками мяса. Но, сделав первый глоток, понял, что ничего вкуснее в жизни не едал. За супом последовало жаркое из зайчатины, фаршированной орехами с медом и украшенное свежей зеленью. Ему на смену принесли пирог с лесными ягодами и кувшин с красноватой жидкостью.

– Вино, – сказал Мллиран, разливая напиток по таким же бокалам, как у Саттии, – много пить не советую, вкус только забьете…

– О боги… – простонал Бенеш, глядя на пирог, политый взбитыми сливками, – я больше есть не могу…

– Существует такое слово – «надо», – вздохнул Олен и ожесточенно дернул себя за ухо, – не съешь, так добрый хозяин тебя на кожаные ремни порежет. На красивые такие, узорчатые…

Саттия рассмеялась, а Бенеш мученически вздохнул и принялся за пирог, причем с таким рвением, словно голодал неделю. Олен проглотил свой кусок в мгновение, и запил вином, кисло-сладким, с легким привкусом черной рябины. Погладил себя по животу и понял, что больше не проглотит и крошки.

За окнами к этому времени окончательно стемнело, Мллиран зажег стоящую на стойке масляную лампу.

– Наелись? – спросил он. – И ваш рыжий друг тоже? Пойдемте, я приготовил комнаты.

Кот, обглодавший мясо с бараньей ноги, доброжелательно моргнул и спрыгнул с лавки. Прошел к входной двери, открыл ее мордой и исчез снаружи. Проследив за ним, Олен поднялся и бросил взгляд на отдувающегося Бенеша, у которого не имелось сил встать.

– Хочешь, мы принесем носилки? – предложила Саттия, поправляя волосы на лбу.

– Я сам, да… – ученик мага со стоном распрямился, – нельзя так кормить людей, да… и разве эльфы столько жрут? Они же тощие…

Вслед за хозяином прошли через дверь в дальней части зала. За ней обнаружился тесный коридор и четыре двери, украшенные большими, чуть ли не в локоть бронзовыми цифрами.

– Номер один – для тебя, Саттия, – Мллиран галантно поклонился и толкнул дверь, – номер три – для молодых людей.

– Спокойной ночи, – сказала девушка, – Олен, не забудь утром намазаться.

– Ладно, – буркнул он.

Комната оказалась крошечной, как большой сундук. За узким окном угадывались ветки кустарника, дальше поднимались силуэты домов. Длинные, под эльфийский рост кровати стояли у стен, а между ними приютился столик. На нем в подсвечнике из черного металла горела, потрескивая, свеча.

– О боги… – Бенеш еле дотащился до кровати и рухнул на нее. – Это изощренная пытка…

– Ты еще пыток не видел, клянусь Селитой, – Олен разделся, залез под одеяло и мгновенно провалился в сон.

Проснувшись, посмотрел на мирно храпящего Бенеша, на занимающееся за окном утро и решительно полез в одну из седельных сумок. Вынул из нее горшочек, закрытый сверху куском ткани и обмотанный вокруг устья веревкой. Когда открыл его, стала видна темно-коричневая, почти черная мазь с жирным блеском, по комнате пополз резкий запах.

Некоторое время потратил на то, чтобы найти кусок ткани, затем просто оторвал лоскут от запасной рубахи. Зачерпнул им немного мази и нанес на левую щеку. Закололо, кожу словно высушило. А затем начало жечь, точно к лицу приложили несколько горячих углей.

Поначалу Олен боролся с желанием почесаться, затем оно испарилось. На смену ему пришло другое – сунуть голову в бочку с ледяной водой. Жжение стало много сильнее.

– Ты чего зубами скрипишь? – спросил проснувшийся Бенеш.

– От радости… – просипел Олен и повернулся так, чтобы ученик мага видел его левую щеку.

Тот выпучил глаза, распахнул рот, а заговорить смог далеко не сразу. Но зато когда смог, обрушил на соседа по комнате целую кучу вопросов:

– Это та мазь, да? Та, что вам ведьма подарила? Можно на нее поглядеть?

– Можно. Только руками не трогай.

Бенеш взял горшочек с такой осторожностью, словно тот был из хрупкого льда. Повертел, понюхал, заглянул внутрь, на лице его отразилось благоговение.

– Это же птичья гречиха… но как оказывает такой эффект? Почему? Учитель никогда об этом не упоминал…

– Вряд ли он был травник, – жжение уменьшилось, осталась слабая боль, так что Олен смог разговаривать нормально. – А бабка упоминала что-то про толчение со свиным жиром.

– О, да! – Бенеш поколебался и вернул горшочек Олену. – Наверное, надо вставать. Саттия не будет рада, если ей придется ждать.

Молодые люди оделись и вышли из комнаты в зал. Девушка обнаружилась за тем же столом, где они вчера ужинали. Глядя на ученика мага, она улыбнулась довольно проказливо:

– Ну что, теперь неделю есть не будешь? А я заказала завтрак.

– Буду, – сказал Бенеш мужественно, – не пропадать же еде.

Пока готовился завтрак, они успели умыться и привести себя в порядок. Затем умяли каждый по миске пшенной каши с изюмом и сметаной, а запили это вином. На багровый лишай, покрывший левую щеку Олена, хозяин постоялого двора глянул равнодушно.

– Что еще я могу для вас сделать? – спросил он, когда посуда оказалась убрана со стола, и путешественники начали собираться.

– Ничего. Спасибо огромное, – Саттия добавила что-то по-эльфийски и поцеловала Мллирана в щеку. – Надеюсь, что мы через несколько дней вернемся сюда и заберем лошадей.

– И я надеюсь. Береги себя, малышка. Твой лук я поставил к своим, так что он будет в хорошей компании.

Олену и Бенешу на прощание достался очень строгий взгляд, таящий обещание сурового наказания, если с «малышкой» что-нибудь случится. Вышли наружу, утреннее солнце ударило по глазам, заставив сощуриться, скрылась за поворотом вывеска с водопадом. Потянулись улочки Лидена.

– Любой из обозов нас подвезет, – проговорила Саттия, когда они выбрались на тракт.

– Тебя – точно, а вот меня – вряд ли, – Олен погладил по щеке, ощутил шероховатую, пересеченную трещинами корку. – И зачем ты оставила лук?

– Слишком он приметный для города. С ним только внимание к себе привлеку, – девушка тряхнула головой. – Интересно, а где Рыжий?

– Он нас найдет, клянусь Селитой. Обычным нюхом или магическим чутьем, но найдет.

Несмотря на ранний час, дорога не выглядела пустынной. Правда, обозы тянулись в основном прочь от Безариона, в сторону восходящего солнца. Возницы поглядывали на стоящую у обочины троицу, зевали. Доносились хлопки бичей и монотонный скрип плохо смазанных колес.

Из-за поворота вывернули с полдюжины больших телег, запряженных могучими черными волами, Саттия оживилась, замахала рукой. Когда телеги подъехали ближе, сидящий на передней седоусый дед в белой рубахе с косым воротом натянул поводья. Нахмурил густые брови и спросил:

– Чего тебе, девка?

– Подвезли бы. Все равно в Безарион едете.

– Это точно. Дрова для бань везем, – дед огладил усы, смерил взглядом Олена, хмыкнул при виде его меча. – А вот вы откуда такие взялись? По реке приплыли, что ли? Ладно, садитесь, от нас не убудет…

– Спасибо, – Саттия первой перелезла через борт, устроилась прямо на уложенных горками березовых кругляшах. Бенеш и Олен последовали за ней, старик цокнул языком, и волы потащили телегу дальше.

Шагали животные вроде бы неспешно, но Лиден быстро исчез за горизонтом. Слева потянулся Дейн, напоминающий опрокинутое серое небо с лиловыми облаками, справа поля, покрытые золотящейся пшеницей.

– Раз я вас везу, – старик оглянулся, сверкнули его хитрые глаза, – то вы меня развлекайте. Рассказывайте, кто такие да откуда. Я вот уже лет тридцать тут езжу. Звать меня дед Причих.

– А мы издалека, – медовым голоском отозвалась Саттия, – из города Виля, что в герцогстве Вителия…

Судя по дальнейшей истории, врать эльфийских детей учили так же прилежно, как стрелять и управляться с конем. Девушка болтала, не переставая, а Олен и Бенеш только переглядывались, узнавая о себе новое. Дед Причих хмыкал в усы да поддакивал, не забывая подстегивать волов.

Дейн расширился, сделал небольшую петлю, обтекая холм со сторожевой вышкой на верхушке. Впереди показался Безарион – черная зубчатая стена с «пеньками» башен, поднимающийся над ней Золотой замок, словно и в самом деле отлитый из драгоценного металла.

– Ого! – только и смог проговорить Олен.

– Да, красота, – согласился дед Причих, – помню, когда увидел первый раз, пацаненком, сердце так и захолонуло… Тогда еще императоры были…

Он резко замолчал, из-под кустистых бровей бросил настороженный взгляд на случайных попутчиков. Но никто из них на упоминание прежних властителей города не отреагировал.

– Невероятно, – сказал Олен, – нельзя представить, что это построили люди…

– Гномы, – поправил Бенеш, – и городскую стену, и замок из оборита. Император что-то намудрил с оплатой, и после этого началась война. О ней все давно забыли, а Безарион стоит.

Город приближался, башни вырастали. Становилось видно, насколько они толстые, как велики каменные блоки, из которых сложена стена. Они лежали плотно, без зазоров, и на гладкой темной поверхности не было ни трещин, ни ямок, словно Безарион никогда не осаждали.

Открылись ворота – огромные распахнутые створки, и между ними – текущая в две стороны река из телег, всадников и пешеходов.

– Там стража, – проговорила Саттия, показывая туда, где в серо-желтом облаке пыли мелькали искорки, – придется заплатить пошлину, по одной пятой цехина с человека, насколько я помню…

– Может, проедем другим путем? – предложил Олен.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся дед Причих, – ну ты сказанул, парень! Стража везде! Безарион называют Городом Двадцати Ворот, и это не преувеличение, но у каждых стоят алчные типы в кольчугах и с мечами.

– Двадцать, надо же… – прошептал Олег, вспоминая города, через которые они проезжали: в Гедене ворот было лишь трое, в Танненге – двое, и даже в Гюнхене – лишь шесть.

– Ага, – кивнул Причих. – Эти вот называются Северными. Те, что вон там, за рекой, – он махнул в сторону Дейна, – Южными. Потом за ними Парадные, Солдатские, Орочьи, все не упомнишь…

Он натянул поводья, и волы остановились, едва не уткнувшись в задник телеги, нагруженной мешками.

– Дальше пешком будет быстрее, – проговорила Саттия, спрыгивая наземь, – спасибо, что подвезли!

– Да не за что, – старый возчик улыбнулся, морщины на его лице причудливо задвигались.

Олен и Бенеш слезли с повозки и вслед за девушкой двинулись к воротам. Пройти смогли только по обочине. Остановились, упершись в хвост длинной очереди из пеших странников. Отсюда стал виден выложенный стальными полосами на створках герб Золотой империи.

Очередь двигалась неспешно, примерно через час Олен и его спутники дошли до троих стражников, взимающих пошлину. Выглядели они мрачными и утомленными, круглые шлемы не блестели из-за осевшей пыли, на лицах застыла грязь, и капли пота пробивали в ней чуть более светлые дорожки.

– Трое? – шмыгнул носом самый толстый стражник. – С вас цехин.

Саттия молча протянула золотую монету с изображением крепостной башни, и они вступили в пределы Безариона. По ушам ударил многоголосый гам, состоящий из криков, смеха и плача, лошадиного ржания, какого-то стука, скрипа и собачьего лая. Олен растерялся, обнаружив, что дальше предстоит протискиваться через настоящее месиво из людей, повозок и прилавков.

– Не отставайте! – решительно проговорила Саттия и двинулась в толпу.

Их хватали за рукава, теребили за полы, заглядывали в лицо и толкали в спину. Предлагали что-то купить, съесть, выпить или продать. От шума звенело в ушах, внутри головы точно раскачивался большой маятник. От запахов пота, гари и пыли было душно, под ноги то и дело попались бугры и канавы.

Когда стало чуть потише, Олен сообразил, что они идут по улице, а по обе стороны – узкие дома в три этажа с кирпичными стенами, крышами из черепицы и лавчонками на первом этаже.

Около каждой стоял либо зазывала, либо хозяин, и драл глотку, нахваливая товар:

– Ковры из Мероэ! Самые настоящие! Сотканы руками эльфийских дев!

– Горшки, миски, кружки! Все из лучшей глины с берегов Ородрима! Отдам дешево!

– Напоим, накормим почти бесплатно!

Но народу тут все-таки было поменьше, чем у ворот, и поэтому гвалт не так оглушал. Вывески из дерева и жести соперничали в яркости, бегали собаки, тощие и поджарые, солнце играло на сваленных кучами необработанных самоцветах в лавке гнома. От харчевен плыли клубы дыма, нос и желудок дразнили ароматы пива, жареного хлеба и мяса.

– Боги, – прохрипел Олег, чувствуя, что голова у него сейчас лопнет. – Как можно жить при таком шуме?

– Роданы ко всему привыкают, – пожала плечами Саттия. – А вообще, это торговый квартал. Дальше будет потише. Бенеш, где, кстати, твоя Щитовая улица?

– На правом берегу – это я помню точно, да. А дальше… ну… – ученик мага растерянно заморгал.

– Ладно, перейдем по Императорскому мосту и там спросим.

Они шли и шли, а торговый квартал казался бесконечным. Одна улица сменялась другой, точно такой же. По ним бродили люди, эльфы, гномы, попадались орки, заметные благодаря мохнатым безрукавкам и татуировкам на плечах. Сновали гоблины, маленькие, лысые и краснокожие. Торчали на их головах костяные гребни, блестели хитрые черные глаза.

Справа время от времени проглядывал Дейн. За ним над домами поднимались стоящие тесной кучкой очень высокие башни. Часто встречались площади, квадратные и круглые, со статуями важных горожан в центре.

– Кто это такой? – спросил Олен, разглядывая круглолицего человека, высеченного из серого мрамора так, что можно было разглядеть кошелек на поясе и медальон на шее в виде кошачьей головы.

– Городские старосты, – пояснил Бенеш. – Те из них, кто сделал что-то нужное Безариону. За века их набралось немало.

Миновали роскошный храм Аркуда, огромный, словно крепость. Прошли святилище Слатебы, с крыши которого на город холодно смотрел огромный паук. Олена при его виде слегка перекосило, показалось, что восьминогий урод вот-вот шагнет вниз.

– Дальше Большой рынок, – проговорила Саттия, – но нам туда не надо. Повернем направо, к реке.

На первой развилке зашагали на север, пересекли еще одну площадь, и оказались у въезда на мост. Широкий и каменный, он нависал над серой водой, и по обеим сторонам торчали вырастающие из парапета статуи.

– Ух ты, – Олен в очередной раз открыл рот. – Это что?

– Честно говоря, я не знаю, – с вздохом призналась Саттия.

– Императорский мост построил Кетронил Второй Оркобойца в конце третьего столетия, – сказал Бенеш. – Скульптуры на нем изображают подвиги первых владык людей, победы над соседними народами, основание империи, строительство городов, храмов и открытие Истинного Алфавита.

– Все то ты знаешь, – с уважением проворчала Саттия. – А кто этот алфавит открыл?

– В сто третьем году от Переселения маг Акрисий узнал начертание двадцати четырех знаков, способных направлять силу этого мира.

– Хватит вопросов, – буркнул Олен, – а то мы тут до ночи простоим, про каждую статую слушая.

И они пошли дальше мимо скульптур, изъеденных временем, покрытых слоем птичьего помета. Взгляд Олена притянул могучий воин, поставивший ногу на голову поверженного гнома, потом женщина, опустившая руки на головы двум мальчикам-близнецам.

– Императрица Крения и ее дети, Овсол и Терит, – сказал Бенеш, – правили во время Четвертой Войны, когда эльфы, орки, гномы и гоблины пытались истребить людей Алиона.

Замыкали череду статуй два стоящих друг против друга служителя в высоких шапках триусов. Правый – с аистом Анхила, Владыки Неба на груди, а левый – с совой Адерга, повелителя ночи и смерти. Но по поводу этих изображений промолчал даже всезнающий ученик мага.

Едва ступили на берег, как спереди, с улицы, донесся стук копыт. Успели отойти на обочину, как к мосту вылетели всадники в черных плащах и круглых шлемах, увенчанных крылышками. Сердце Олена заледенело, он судорожно нашарил рукоять меча, готовясь выдернуть его из ножен. Но Чернокрылые промчались мимо, не удостоив девушку и двух парней даже взгляда.

– Фу-у… да, – сказал Бенеш, – я даже не успел испугаться…

– Боюсь представить, что бы случилось, если бы успел, – хмыкнула Саттия, – пришлось бы деньги на новые штаны тратить. А вообще, пора дорогу спрашивать. Или ты еще что-нибудь вспомнил?

Бенеш обидчиво засопел, но ничего не ответил. И они пошли дальше.

По сравнению с торговым кварталом правый берег выглядел пустынным. Дома тут были больше и куда богаче, на окнах виднелись кованые решетки, частенько встречались сады за высокими заборами. Место ссохшейся глины с грязными лужами заняла мостовая из камней. Лавки не попадались вовсе, а люди – редко, и все такие, что просто так не подойдешь – богатые купцы или надменные таристеры в расшитых бархатом колетах и шапочках с перьями.

Прошли два перекрестка, прежде чем наткнулись на тощего мастерового в кожаном переднике и с мешком за плечами.

– День добрый, – поприветствовала его Саттия. – Не скажешь, как пройти на Щитовую улицу?

– На Щитовую? – мастеровой сплюнул и задумчиво поскреб лысеющую макушку. – Это вам прямо надо. Все прямо и прямо, а потом, как пройдете мимо старого храма Скариты, так сразу направо.

– А что, есть еще новый? – удивился Олен.

– Конечно. У Морских ворот, – мастеровой сплюнул еще и побрел дальше, не дожидаясь благодарности.

– Вот так, прямо, – сказала Саттия. – Все очень просто.

Но просто все оказалось только на словах. Пришлось одолеть несколько миль, прежде чем показалось действительно очень древнее святилище, посвященное Хозяйке Ночи. Стоящие тесной группой башни к этому времени очутились точно на востоке. Путешественники миновали серые растрескавшиеся стены храма и свернули направо, на довольно широкую улицу, где над дверью каждого дома в стену был вделан овальный щит.

– Похоже, пришли, да, – заметил Бенеш, – осталось только вспомнить дом… там герб еще такой с этими… ну… двумя ключами…

Синий щит с перекрещенными ключами серебряного цвета стоял в самой середине улицы. Дом, на котором он висел, выглядел очень опрятно, видно было, что его недавно белили. Дверь блестела свежей краской, а дверная ручка, сделанная в виде головы волка с кольцом в пасти, сияла, как золотая.

– Ну что, стучим? – проговорила Саттия, и Олен почувствовал, как ускоряет ход сердце, как оживают спавшие в последнее время сомнения: а вдруг живущий здесь человек не знает ничего или просто откажется разговаривать? Или еще хуже – он помогает консулу Безариона?

– Да, – решительно сказал Рендалл, побледневший Бенеш взялся за ручку и постучал.

Изнутри дома донеслись шаги, дверь приоткрылась, явив лицо, украшенное седыми бакенбардами.

– Что вам угодно? – осведомилось оно, и в глазах цвета стали появилось недоумение.

– Я… это… – забормотал ученик мага, – передайте… скажите хозяину, что я от Лерака Гюнхенского.

– А. Ну-ну, – сказало лицо без особой радости. – Подождите, я доложу.

Дверь закрылась, вновь прозвучали и стихли шаги. Затем вернулись, но уже другие, быстрые, легкие, и из дома просто выбежал крошечный старичок в темном халате и узких штанах.

– Где? Где он? – воскликнул старичок, и стоящие дыбом седые волосы, напоминающие одуванчик, затряслись.

– Я… вы помните? Я его ученик, да… А мой учитель, он пропал, – выдавил Бенеш, нервно захрустев пальцами.

– Пропал? То есть как? Ты должен мне все рассказать! – воскликнул старичок. – А тебя я помню, конечно. Вы же приезжали ко мне.

– Мессен, – лицо с бакенбардами вновь показалось в двери, и вид у него был суровый, – вы можете простыть. Не стойте долго на улице.

По мнению Олена, было довольно жарко, но хозяин дома смутился, засуетился и замахал руками.

– Пойдемте в дом, там вы мне все расскажете. Заходи, Бенеш, и вы тоже, молодые люди.

За дверью обнаружилась прихожая с большим зеркалом и вешалкой, украшенной лосиными рогами. Тут гостей заставили вытереть ноги о коврик и оставить на особой полке сумки. Из прихожей Бенеша с друзьями провели в большой зал, где имелся камин, кресла, круглый столик, а на стенах – невероятное множество досок с гербами.

Вставшие на задние лапы алые львы соседствовали тут с золотыми мечами, звездами и башнями. А рассеченные на множество клеточек щиты висели рядом с совершенно гладкими, украшенными единственной цветной полосой.

– Я геральдист, – сказал старичок, заметив удивленный взгляд Олена, – почетный старшина цеха геральдистов Безариона и империи Фрамин Макриго к вашим услугам. Астий, принеси нам вина.

Обладатель бакенбард, высокий и прямой, как копье, недовольно сморщился, но отправился выполнять приказ. А хозяин дома проводил гостей до кресел и продолжил рассказывать:

– Я составляю новые гербы, проверяю правильность начертания старых. По моим эскизам мастера делают щиты для таристеров, печати и гербовые знаки.

– Эскизам? – шепотом спросил Олен у Саттии.

– Рисункам, – пояснила та.

Фрамин Макриго этого обмена репликами не заметил.

– Известно ли вам, что гербы бывают местные, сообществ и фамильные? – он продолжал бегать от кресел к камину, махать руками и рассказывать. – Еще также выделяют гербы наследственные, брачные, гербы притязания, покровительства, должности и статуса…

Вошедший в комнату Астий поставил на стол широкий кувшин из серебра с чернью, четыре кубка и многозначительно кашлянул.

– Ах да, – геральдист улыбнулся мягкой, обезоруживающей улыбкой, – я совсем вас заболтал. Выпейте вина, оно освежит горло и поможет расслабиться. А затем я хочу услышать вашу историю.

О том, что в задней стене тронного зала имеется дверь, знали немногие. Отлично подогнанная, она была видна при внимательном разглядывании только с очень близкого расстояния. Открывалась дверь крайне редко, и всякий раз при этом вход в зал охраняло не меньше дюжины Чернокрылых. Ключ имелся только у нынешнего хозяина Золотого замка, Харугота из Лексгольма.

По крайней мере, он очень на это надеялся.

В одиннадцатый день второго месяца лета, называемого среди людей жаренем, Харугот вошел в зал, когда солнце только заглянуло в его высокие окна. Миновав трон, остановился у участка стены, ничем не отличимого от прочих. Рука консула нырнула за ворот шлафрона из синего бархата, а когда вернулась, то в ней оказался зажат короткий и тонкий ключ.

Он напоминал шпенек из металла, но на самом кончике виднелись бороздки и зарубки, образующие сложный рисунок.

Харугот вставил ключ в едва заметную дырочку, повернул вправо на два оборота, затем на три влево. В недрах стены что-то щелкнуло, и на бежево-золотистой поверхности обозначился прямоугольник высотой в рост человека и шириной в полтора локтя. Консул толкнул его и шагнул в открывшуюся щель.

За дверью находилась маленькая комната. Стены и потолок ее были гладкими, на полу виднелось напоминающее ложе возвышение. И на нем лежало нечто, похожее на ком глины размером с ведро. По его коричневым бокам то и дело пробегали алые сполохи, а на передней поверхности виднелся отпечаток, смахивающий на вдавленное в «глину» человеческое лицо.

– Великая Бездна, – прошептал Харугот, переступив порог, и на лице консула дернулся угол рта.

Перед ним был Камень Памяти, почти два тысячелетия назад принесенный людьми из другого мира. Всех его свойств не знал никто, но императоры на протяжении столетий использовали его для передачи собственных воспоминаний потомкам. Каждый правитель Безариона перед смертью с помощью особого ритуала отдавал Камню свою память, а наследник первым делом проходил обряд Воссоединения, впитывая мудрость предков.

Человек без императорской крови в жилах не имел шансов пережить Воссоединение. Поэтому трон Золотой империи занимали представители единственного семейства, хотя разные его ветви, сменявшие друг друга, считались особыми династиями. Всего их было семь.

Камень в данный момент светился и источал тепло, показывая, что кровь, чью память он несет, жива.

– Великая Бездна, – повторил Харугот и, подойдя, к камню, принялся делать над ним сложные пассы. Лицо консула исказилось, по нему заструился пот, а глаза засияли багровым огнем.

Камень засветился ярче, в один момент его бока точно распухли, затем выдохнули облако черного, быстро тающего дыма. Его сменил кипящий молочно-белый «туман», грани опутала сетка фиолетовых трещин. Несколько мгновений она продержалась, но потом с громогласным хлопком исчезла. Золотой замок содрогнулся от башен до подвалов, Харугота отшвырнуло к стене.

Очередная попытка прорваться к сердцевине Камня, добраться до сути его силы окончилась неудачей. Но кое-что важное и нужное консул узнал. Выйдя в тронный зал, Харугот первым делом закрыл дверь. Некоторое время простоял, прижавшись лбом к стене и приходя в себя. Потом вытер пот с лица и твердой походкой направился к выходу. По пути с его щек исчезли багровые пятна, глаза вернули обычный карий цвет, и даже уголок рта перестал дрожать.

Чернокрылые эскорта при виде правителя Безариона щелкнули каблуками и вытянулись.

– Цастина ко мне в личные покои, – сказал Харугот и двинулся вниз по широкой лестнице, устланной коврами цвета крови. Гвардейцы тронулись следом, но один обогнал консула и помчался исполнять приказ.

Через пролет Харугот повернул в широкий коридор, прошел вход в покои жены, отправившейся сегодня навестить родителей. Через десяток шагов оказался перед дверью из обыкновенного бука, украшенного резьбой. Охраняющие ее Чернокрылые выпучили глаза. Консул кивнул им и вошел в те комнаты, которые все, кроме него самого, считали его обиталищем.

На самом деле правитель Безариона бывал тут нечасто, большей частью по утрам. Ночи проводил иногда у жены, но чаще всего в комнатушке, где встречался с Цастином в прошлый раз, или в магической лаборатории, оборудованной в подземелье. И туда и туда перемещался по тайным ходам, построенным еще гномами. Так что о том, где именно находится консул в каждый конкретный момент, не знал никто, ни охрана, ни ученики, ни канцлер.

И виной тому была не болезненная непоседливость. Просто Харугот понимал, что желающих погубить его хватит, чтобы набрать армию, и не собирался облегчать задачу врагам.

Войдя в комнату, он прошел к высокому шкафу из темного дерева. Скрипнула, открываясь, створка, блеснул свет на графине из стекла и золотом кубке с императорским гербом на боку. Консул вытащил пробку, и вино почти столетней выдержки полилось в бокал.

Харугот выпил его залпом, точно самогон, а потом убрал графин и кубок обратно. Едва успел сесть в кресло перед холодным камином, как в дверь постучали.

– Можно, – приказал консул.

Сотник Цастин переступил порог с видом человека, прыгающего в пропасть. Под взглядом Харугота вздрогнул, но голос его прозвучал ровно:

– Консулу слава!

– Ты помнишь наш прошлый разговор?

– Да, мессен, – черный плащ чуть заметно колыхнулся, вздрогнули крылышки на шлеме.

– Настал момент искупать вину, – консул испытал острое удовольствие, когда увидел, что зрачки бесстрашного воина расширились от страха, – и искупать делом. Тот, кого ты не смог поймать, в Безарионе.

– Мессен уверен? – поняв, что казнить прямо сейчас его никто не собирается, Цастин заговорил тверже, кровь прилила к его лицу, сделав более заметным шрам, идущий от угла рта к виску.

– Ты сомневаешься в моих силах? – Харугот опустил взгляд. Принялся рассматривать надетый на указательный палец левой руки перстень с крупным и очень чистым алмазом, носящим имя «Звезда юга». – Он в городе, и твоя задача – найти его как можно скорее. Все Чернокрылые в твоем распоряжении, как и городская стража.

– След крови?

– Я попробую сделать новый к сегодняшнему вечеру, хотя вероятнее всего успею только к утру. Тебе его принесут. А ты пока подготовь людей. Можешь идти…

– Слава консулу! – сотник отсалютовал и, развернувшись, взялся за ручку двери.

Консул поднял голову:

– Кстати, Цастин…

– Да, мессен?

– В этот раз неудачи быть не должно. Если она случится, твое наказание будет… окончательным.

– Я понял, мессен.

– Вот и отлично. Иди.

Хлопнула дверь, и правитель Безариона остался в одиночестве.

Глава 12. Тайна крови.

Вино оказалось прохладным и кислым. Олен едва отхлебнул его и поставил кубок на стол, зато Бенеш выпил свою порцию в один миг. Вытер рот и заговорил, с трудом подбирая слова:

– Мой наставник… он исчез два месяца назад… Просто ушел из дома и не вернулся, да. Как это не странно звучит…

– И ты приехал ко мне, чтобы я помог его найти? – улыбка исчезла с лица геральдиста, и он стал до ужаса озабоченным.

– Не совсем… мы… я… – Бенеш бросил взгляд на Олена, – вот он пришел в Гюнхене… и я увидел на нем знак учителя! Вы знаете, что это такое?

– Да.

– Этот знак очень старый, ему почти двадцать лет…

– Короче говоря, мы приехали, чтобы вы помогли мне, – сказал Олен, поняв, что в устах Бенеша рассказ затянется до полуночи.

– Но я не маг, и лишен колдовских способностей! – Фрамин Макриго всплеснул руками.

– Но вы могли знать что-то о делах Лерака. Хотя бы выслушайте меня.

– Хорошо, – старый геральдист сдался. – Хотя не обещаю, что чем-то смогу помочь.

И Олен рассказал все с самого начала. Как на Заячий Скок напали Чернокрылые, как он сам бежал через лес. Вспомнил знакомство с Саттией, ее догадки относительно предков-воинов, и собственную ловкость в обращении с мечом, появившуюся безо всякой подготовки. Промолчал о путешествии в Вечный лес и о необычных видениях.

– Странно, все это удивительно… – в темных глазах Фрамина засияли искры любопытства. – Юноша, выросший в деревне, сражается, как опытный хардаг? Тут не обошлось без сильной таристерской крови. И знак Лерака, поставленный здесь, в Безарионе, два десятилетия назад? Нет, мне ничего не известно о таких делах, но я могу помочь, молодой человек, выяснить ваше происхождение. Все-таки я геральдист и разбираюсь не только в гербах, но и в родословных.

– Я был бы вам очень благодарен, – у Олена на мгновение стеснило грудь, – если смогу узнать, кто мои настоящие родители. Заплатить мне, правда, нечем, но если вам что-нибудь…

– Ерунда, – старик махнул сухонькой ручонкой, похожей на птичью лапку. – Для начала ответьте на несколько вопросов. Когда вы родились? Нет ли на теле родимых пятен? Каких-то особых примет, кроме этой вот… – и он указал на левую щеку Олена.

– Лишай сделан с помощью мази, чтобы меня не узнали Чернокрылые. Родинок нет, а на свет я появился, если верить ма… матери из Заячьего Скока, накануне летнего праздника Селиты…

– То есть пятнадцатого зеленца. А год?

– Сейчас мне девятнадцать.

– Астий, – Фрамин повернулся к слуге, неподвижно стоявшему у двери, – принеси записи за восемьдесят девятый год. А вы, молодой человек, встаньте и разденьтесь по пояс, я должен вас осмотреть…

Олен вспомнил, как Саттия попросила его снять рубаху, и покраснел точно так же, как и в тот раз. Встал, развязал пояс и положил его вместе с ножнами в кресло, сверху бросил колет.

– Так… так, так… – взгляд геральдиста стал острым, точно игла, а пальцы задвигались, – костный каркас развит… мышцы продолговатые… да, породу видно… Голову поднять! Вот так…

Олен послушно вертел головой, давал осмотреть уши и ощупать затылок. Старик пыхтел и ворчал, Саттия и Бенеш следили за происходящим во все глаза и боялись даже дышать.

Вернулся Астий, притащил толстую книгу, переплетенную в коричневую с золотым тиснением кожу. Кувшин и кубки отодвинули в стороны, и старик начал шуршать листами пергамента, вглядываясь в ровные строчки, заполненные аккуратным почерком. Олену позволил одеться и сесть обратно в кресло.

– Мессен, может быть, зажечь свечи? – осведомился Астий. – Смеркается…

– Да, конечно, – не отрывая взгляда от очередной страницы, ответил Фрамин. – И принеси книгу из сапфирового ларца…

– Из ларца? – бесстрастное лицо слуги отразило что-то вроде изумления.

– Да, ты не ослышался. Неси.

Запылали высокие свечи из белого воска, установленные в похожий на диковинное растение золоченый подсвечник. Астий исчез и вернулся с другой книгой, много более тонкой и переплетенной в серый сафьян.

– Так… смотрим тут… – забормотал старик, углубившись в нее, – нет, нос выдавался бы… вот тут, ага…

Глядя на него и на Бенеша, Олен подумал, что все много знающие люди говорят одинаковым образом – сбивчиво и не очень ясно, и что происходит из-за обилия мыслей, просящихся на язык.

– Так, – геральдист захлопнул книгу. – У меня имеется одна догадка, но подтвердить или опровергнуть ее можно будет завтра утром. Поэтому приглашаю вас на ужин и на ночлег остаться у меня.

Астий подвигал бровями, столь же кустистыми, как бакенбарды, но ничего не сказал.

– Спасибо, – проговорила Саттия прежде, чем кто-то из молодых людей успел открыть рот, – мы согласны.

– Отлично. Астий, займись ужином и комнатами. А мы пока выпьем вина и побеседуем.

Слуга забрал обе книги и величаво удалился, а Фрамин пытливо уставился на гостей.

– Я мог бы рассказать вам о гербах, – сказал он с улыбкой, – о том, как их составлять и читать, о правильных и неправильных делениях, о фигурах – геральдических и простых, но боюсь, что это вам будет не очень интересно… Поэтому поговорим о том, кто является вашим врагом – о Харуготе из Лексгольма, консуле Золотого государства. Я знаю о нем не так много, но все, кто знали, давно умерли. Но слухов ходит невероятное количество…

За последующие полчаса Олен узнал, как юноша самого простого происхождения, очень много лет странствовавший по Алиону, осел в Безарионе. Как благодаря мудрости и колдовской мощи сделался советником последнего императора, Кратиона Пятого, и как сам стал правителем.

– И больше восемнадцати лет мы живем в страхе, – проговорил Фрамин печально. – Многие из видных горожан погибли на плахе. Другие просто исчезли, как твой учитель, Бенеш. Шепчутся о том, что Харугот знаком с давно забытым колдовством Старых рас или даже Древних, но никто не рискует выступить открыто, ибо дерзкий язык в Безарионе сейчас – верный путь к гибели…

– Ужин готов, – объявил Астий, заглядывая в дверь.

– Прошу за мной, – геральдист стремительно поднялся, седые волосы на его голове закачались.

Ужин подали в большой столовой, на длинном овальном столе, покрытом белой скатертью. Слуга зажег множество свечей, а посуду, судя по всему, вытащил из дальних сундуков, куда не заглядывал многие годы. Но зато еда – жаркое из кролика, свиные отбивные и копченая морская рыба с зеленью – оказалась очень вкусной.

Астий менял тарелки, подливал вино, и все это с бесшумной обходительностью хорошо воспитанного призрака.

– Наелись? – спросил Фрамин, когда от десерта – миндальных пирожных – ничего не осталось.

– Спасибо, – кивнул Олен, сдерживая сытую отрыжку, и спутники поблагодарили вслед за ним.

– Слава богам. Астий вас проводит к гостевым спальням, они у нас на втором этаже.

За слугой поднялись по узкой и очень скрипучей лестнице, вышли в коридор, застеленный темным ковром. Свет упал на две расположенные напротив двери, заиграл на круглых ручках из желтого металла.

– Прошу, – Астий указал на одну из дверей, – тут я постелил для вас, мессен Бенеш. А в этой комнате – для вас, мессен и мессана. Оставляю вам подсвечник, свечи из него как-нибудь поделите.

После этого он отвесил изящный поклон и утопал вниз по лестнице. Ступеньки простонали одна за другой и затихли.

– Спокойной ночи, – пробормотал Бенеш, выдернул одну из свечей и шмыгнул к себе в комнату.

– Интересно, почему нас поселили вместе? – процедила Саттия, поворачивая ручку.

– Хозяева решили, что мы супружеская пара, – фыркнул Олен.

Комната, куда их поместили, была просторной, как сарай. На окне висели шторы из лилового бархата, стены покрывала светлая ткань, поблескивали шляпки держащих ее гвоздиков. Ковер на полу заглушал шаги, а посредине, в компании трех стульев стояла большая, роскошная кровать.

Белела гора взбитых подушек.

– Так, – очень медленно проговорила Саттия, – корни и листья, это что, нам придется спать на этом?

– А что тебя не устраивает? – Олен поставил подсвечник на один из стульев.

– В одной кровати с тобой!

– И что? – он посмотрел на девушку с недоумением. – На постоялом дворе тебя это не сму…

– Что бы ты понимал! – синие глаза Саттии полыхнули гневом, она почти кричала. – Там был третий! Нет, я сейчас отправлюсь вниз и…

– Значит, я внушаю тебе отвращение? – Олен почувствовал нарастающий гнев, труда стоило не повысить голос. – Или ты боишься, что я на тебя наброшусь, точно щука на леща?

– Ну нет, но… – Саттия выглядела такой ошеломленной, словно с ней заговорил кот или собака.

– Тогда успокойся и ложись, – он развязал пояс и принялся снимать колет. – Устроить склоку и вовлечь в нее гостеприимных хозяев – плохая идея, клянусь Селитой. Я не заразный, не храплю, а места здесь хватит для того, чтобы убралось человек пять.

Девушка не ответила ничего, в ее взгляде мелькнула растерянность. Олен снял сапоги и штаны, сложил всю одежду на второй стул, залез под одеяло и отвернулся так, чтобы не видеть Саттии. Некоторое время царила тишина, потом раздалось шуршание. Свечи погасли, кровать слегка качнулась, и одеяло с другого ее края задвигалось.

– Ты не сердись, – шепнули из темноты, – я слегка… ну, погорячилась…

– Чего уж там, – Олен подумал, что такой гордячке извиниться труднее, чем куропатке – научиться плавать.

А потом закрыл глаза и уснул.

Утро встретило дождем, коротким, но очень бурным. Молнии едва пробивались через плотные шторы, но гром лупил так, что весь дом вздрагивал, а за окном шипели и клокотали дождевые струи.

– Хватит спать, – как выяснилось, Саттия успела встать, причесаться и одеться, – хозяева уже на ногах.

– Откуда ты знаешь? – Олен зевнул.

– Слышу, – девушка улыбнулась и пошла к двери.

Когда Олен спустился, то на овальном столе ждал завтрак – овсяная каша с какими-то фруктами, на вкус напоминающими очень сладкие яблоки, сыр, колбаса и черный горячий напиток.

– Его делают из смолы дерева нол, что растет в Мероэ, – пояснил Фрамин, – надо добавить немного сахару, можно молока…

Олену напиток не понравился, а вот Саттия и Бенеш выпили с удовольствием и попросили добавки. После завтрака все перебрались в комнату с камином. Геральдист принес тонкий длинный нож с острым лезвием и небольшой кристалл горного хрусталя, отполированный так, чтобы грани были ровные и совершенно прозрачные. Отворил окно, пустив в дом запах сырости и шлепки капель, падающих в лужи.

Дождь к этому времени закончился, выглянуло солнце, и желтые лучи проникли в комнату, упали на стол.

– Итак, – сказал Фрамин, и под его взглядом Олен почувствовал себя неуютно, – пора узнать кое-что. Прошу вашу руку, молодой человек. Будет чуточку больно, но совсем немного.

Олен сглотнул, протянул левую руку. Сердце забилось, когда старик острием ножа кольнул в мякоть большого пальца. Капля крови упала на столешницу и засверкала, точно крохотный рубин. Геральдист взял кристалл, поместил его в солнечный луч, повернул… и на стол легла крошечная радуга.

– Ух ты! – вздохнула Саттия восторженно. – Колдовство, да?

– Нет. Хрусталь обладает способностью выделять из обычного свечения истинное… а оно… – Фрамин сдвинул хрусталь так, что красный свет попал на кровь. И та… закипела, как вода над огнем!

– И что это значит? – спросил Бенеш.

– Только одно, – геральдист очень аккуратно положил кристалл, потер руки и посмотрел Олену прямо в глаза, – в твоих жилах течет кровь императоров.

– Что? Да это ерунда! Такого просто не может быть! – в ошеломлении Олен вскочил из кресла. Захотелось обозвать Фрамина лжецом, старым придурком, выжившим из ума выдумщиком. – Ведь вы так пошутили, да?

– Нет. Истинный свет, попадая на кровь потомка Безария Основателя, заставляет ее кипеть.

Олен расхохотался, нервный спазм скрутил нутро, вынудил схватиться за живот. Из глаз потекли слезы, сердце забилось часто-часто, а потом замерло. Кашель перешел в хрип, и только затем вернулась способность говорить.

– Я – родич императоров? Всю жизнь копавшийся в земле, не видевший ничего, кроме Заячьего Скока?

– Кровь говорит за тебя, – геральдист покачал головой, – я скажу больше, в родословных книгах за год твоего рождения записан только один мальчик, появившийся на свет в роду правителей Золотой империи. Сын Кратиона Пятого.

Бенеш выпучил глаза, став похожим на поросшего рыжими волосами рака. Саттия криво улыбнулась, показав острые зубы, и затрясла головой, точно отгоняя невидимого комара.

– Что? – Олен засмеялся вновь. – Вы хотите сказать, что я… – тут на него напала икота, – сын… ик… наследн… ик…

– Еще вчера я заметил некоторые фамильные признаки, присущие только императорскому роду – утолщение позвоночника, форму черепа и носа. Даже точно такая же родинка имелась у твоего деда. Но это показалось мне слишком невероятным, и я отложил проверку на утро.

Олен сел обратно в кресло, почувствовал, что теряет дар речи, что не в силах даже пошевелить языком. Поднял руку и, сам того не замечая, принялся тянуть себя за ухо.

– Теперь понятно, зачем Чернокрылые гоняются за тобой, – проговорила Саттия, – Харугот видит в тебе соперника.

– И врага, – кивнул Фрамин. – Ведь это он восемнадцать лет назад уничтожил твоих родичей и занял трон.

– Да… думали, что погибли все… – затараторил Бенеш, – но мой наставник… он наверно, спас тебя и увез… тогда и знак появился, да!

– И укрыл так надежно, как только мог, наложил заклинание ложной памяти на жителей деревни, где ты якобы родился! – геральдист в волнении вскочил, принялся ходить туда-сюда. – Для столь сильного мага это нетрудно!

– Выходит… выходит, что его похитили… Чернокрылые, да? – лицо Бенеша вытянулось, он сжал кулаки. – Иначе откуда… как они могли узнать, где Олен? Учителя пытали… это…

Рендалл потер щеки, мысли, до сего момента мчавшиеся стадом напуганных лошадей, начали выстраиваться в ряды. Если он и в самом деле отпрыск императора, понятно, зачем Харугот из Лексгольма хочет его смерти, откуда взялось умение сражаться и непохожесть на «родителей» из Заячьего Скока. Но при чем тут эльфы, никогда не испытывавшие ненависти к правителям людей? Почему они пытались убить его, а не изгнать, по обыкновению?

И откуда взялись странные видения, яркие и живые, точно обычные воспоминания? Хотя некоторые из них и есть воспоминания первого года жизни, проведенного в Золотом замке. Олен попытался восстановить лицо женщины из «сна», где он спеленатым лежал в кровати, но не смог. И только после этого осознал, что в комнате наступила тишина, и все смотрят на него.

– Э… как так? – язык послушался, хотя и с трудом.

– Ну что, ты поверил? – спросил Фрамин, стоявший у камина с заложенными за спину руками.

– Наверное, да, – ответил Олен после паузы, – и я должен ощущать ненависть к Харуготу, но ее нет. Скажите, а…. какими были мои родители? И я сам… как меня звали?

– С датой рождения все верно, а вот звали младшего отпрыска Кратиона Пятого и Лалии Ородримской Резарием. Кроме него… тебя, у императора было двое сыновей и дочь. Как правитель он был неплох, тридцать лет его правления ничем особенным не запомнились, разве что стычками на границе с эльфами и большим восстанием крестьян вдоль Дейна. Императрица, вторая дочь герцога Ородрима, славилась красотой и набожностью…

– Так я что теперь… – тут голос дал петуха, – наследник?

– Наверно, да… – геральдист задумчиво погладил себя по подбородку, глянул куда-то в потолок, – но, чтобы претендовать на власть, ты должен добраться до Камня Памяти и пережить Воссоединение.

– Это еще что такое?

– Камень Памяти принесли твои предки из того мира, где люди жили до прихода в Алион. Он способен хранить и передавать воспоминания тех, в чьих жилах течет «кипящая», огненная кровь. В нем память всех прежних императоров, начиная с самого Безария…

– Теперь я понял… – Олен замер, озарение пронзило мозг, подобно молнии. Стало ясно, откуда приходили видения – Камень Памяти пытался докричаться до того, кому мог передать свое бремя, тянулся к нему…

– Только Воссоединение может подтвердить, что ты имеешь право на трон Безариона, – Фрамин развел руками, – самозванца оно просто убьет, сколь бы силен он не был.

– Поэтому Харугот… – договорить Саттии не удалось.

В окне мелькнуло что-то рыжее, и здоровенный кот, в шерсти которого сверкали золотые пряди, спрыгнул с подоконника на пол и открыл пасть:

– Мяууу!

– Это еще что? – геральдист отшатнулся, а в дверь заглянул Астий.

– Это наш друг, – сказал Олен и наклонился вперед, чтобы почесать оцилана меж ушами Но тот игры не принял, увернулся и, вцепившись в штанину, начал дергать, норовя поднять человека из кресла.

Хриплое мяуканье звучало тревожно.

– Он пытается о чем-то предупредить! – воскликнула Саттия. – Я слышу топот копыт! Похоже, нас нашли!

Бенеш вскочил, едва не опрокинув кресло. Олен поднялся, взялся за рукоять меча.

– Нет, это бессмысленно! – с неожиданной властностью проговорил Фрамин, повернулся к слуге. – Проводи гостей до черного хода, быстро! А я пока задержу их насколько возможно!

Через открытое окно и в самом деле донесся усиливающийся конский топот, плеск воды под копытами. Рыжий отпустил штанину Олена и жалобно замяукал, глядя ему прямо в лицо.

– Но они же вас… вы погибнете! – лицо Бенеша пошло красными пятнами. – Мы не можем… да…

– Я еще нужен этому городу и Харуготу тоже! – твердо проговорил старик, тряхнув седой шевелюрой. – Он не посмеет убить меня! Идите, быстрее! А не то все окажется напрасным!

– Мы отомстим… – прохрипел Олен, от гнева сдавило грудь. – Мы вернемся и отомстим, я…

Фрамин улыбнулся и махнул рукой. Топот копыт стих, послышались шаги, стук в дверь и голоса:

– Откройте, именем консула!

– Прошу за мной, – Астий повел их через комнату с овальным столом в просторный чулан, заставленный сундуками. Тут, за покрытым пылью ковром, обнаружилась дверца, низкая и узкая. Отодвинулся ржавый засов, скрипнули петли, свет упал на доски пола, стал виден проход между домами.

– Идите, и да пребудут с вами боги, – проговорил слуга, отступая в сторону.

Перед тем, как шагнуть за порог, Олен услышал донесшийся из глубин дома голос его хозяина:

– Иду, мессены! Иду! Нечего так колотить! Сейчас открою!

Дверца захлопнулась, кот махнул хвостом и побежал налево, где проход упирался в стену еще одного дома.

– Уж если кто нас и выведет, так это оцилан, – буркнула Саттия.

Рыжий бежал уверенно, словно много лет провел не в Вечном лесу, а на задворках Безариона. Один узкий проход сменялся другим, оставались позади серые стены, двери и заборы, из-за которых лаяли собаки.

А потом впереди показалась улица, самая обычная, по которой ходили люди, и не было заметно следа тревоги.

– Так, надо решить, что делать дальше, – Олен остановился, не обращая внимания на кота, издавшего гневное шипение.

– Что значит – решить? – Саттия нахмурилась. – Удирать из города как можно быстрее, пока те парни в черных плащах нас не сцапали. Я не хочу познакомиться с подземельями Золотого замка.

– Ты все говоришь правильно. Поэтому выходите на улицу и бегите. Вас никто ловить не будет.

– А ты что собираешься делать?

– Я должен остаться, – Олен развел руками, – это сложно объяснить… но я чувствую, не могу иначе… кровь меня зовет или Камень Памяти, не знаю… но я должен добраться до него и стать самим собой… без памяти я сейчас все равно что новорожденный…

– Корни и ветви, ты можешь вернуться сюда потом, когда Харугот забудет о тебе! – в голосе девушки зазвучало раздражение. – Глупо биться о стену лбом!

– Я должен остаться, клянусь Селитой. Должен! А вы уходите, пока не поздно. Он никогда не забудет обо мне. Не успокоится, пока не уничтожит.

– Ты сам не понимаешь, что предлагаешь ерунду! Если консул откуда-то узнал, где ты прячешься, то наверняка проведал и о том, в компании с кем ты попал в город! А бросить того, с кем столько времени путешествовал вместе, с кем делил последний кусок и одеяло, – это предательство! И если ты, Олен, думаешь, что я пойду на такое, то просто сошел с ума!

– Ладно, – сдался он, понимая, что взбалмошную четвертьэльфийку не переупрямить, и испытывая при этом грусть и радость одновременно, – а ты, Бенеш?

– Ну… я… это… – ученик мага замолчал, точно оборвал сам себя, сдвинул рыжие брови. – Вы не побоялись защитить меня от Темного корпуса, хотя совсем не знали меня тогда. Я что, хуже, да? Я с вами…

– Мяууу! – вмешался в разговор Рыжий, цапанул Олена за штанину и потянул за собой.

– Погоди, – сказал тот. – Значит, мы вместе. Осталось решить, что делать. Если не уходить, то найти укрытие в Безарионе.

– Нет места, куда не сунутся Чернокрылые, – Саттия покачала головой.

– Такое место есть, – проговорил Бенеш. – Школа Истинного Знания, где обучают магов. За ее забором никто не имеет власти, кроме ректора. Лето – время набора студентов. Нам нужно пройти через ворота и произнести Слово Знаний, после чего мы окажемся под защитой школы…

– До того момента, когда выяснится, что у нас с Оленом нет способностей к чародейству, – Саттия фыркнула.

– Но лучше это, чем ничего. Получив передышку, выдумаем, что делать дальше. Где эта твоя школа?

– Я не знаю… я…

– Мяу! – Рыжий цапнул Олена еще раз, куда сильнее, так что когти через ткань вонзились в кожу.

– Больно, клянусь Селитой…

– Он, ну… чувствует магию, и может знать, где ее всего больше… – сказал Бенеш, на что оцилан яростно замахал хвостом.

– Тогда пусть ведет.

Вслед за котом выбрались из щели между домами на улицу и повернули на север, в сторону городской стены. Свернули на перекрестке на другую улицу, забитую народом и занятую лавчонками, как в торговом квартале. На Рыжего заозирались, принялись тыкать пальцами, раздались удивленные возгласы.

– Впереди стражники, – негромко проговорила Саттия, когда сделали пару шагов, – но бежать нельзя… На резкое движение они тут же среагируют.

– Что же делать? – Бенеш всхлипнул.

– Идем вот в эту лавку… – и девушка, шагнула в дверь, над которой болталась вывеска в виде громадной булки. Кот, рванувшийся за Саттией, в одно мгновение точно растворился в воздухе, стал невидимым.

Внутри от сильного запаха сдобы у Олена выступила слюна. Он разглядел стоящие вдоль стен полки, лежащие на них караваи, кренделя и плюшки. Из-за прилавка встал седой широкоплечий человек в белом фартуке.

– Чем могу служить, мессана? – спросил он.

– Так, – протянула Саттия, капризно оттопырив губу, – сегодня мне хочется чего-нибудь особенного, с необычным вкусом. Что у вас есть?

– Все, что душе угодно, – хлебопек широко улыбнулся и начал перечислять. – Булки с орехами, изюмом, марципанами, маком, даже с семечками. Особо рекомендую рожки творожные…

Саттия как ни в чем не бывало, болтала с продавцом. Олен делал вид, что выбирает ржаной каравай, хотя по спине бежали мурашки. А Бенеш пялился в окно и руки ученика мага нервно шевелились. Рыжего не было видно, хотя от входной двери иногда долетали непонятные шорохи.

Патруль городской стражи – пять человек в круглых шлемах и кольчугах, с мечами на поясах – протопал мимо хлебной лавки, не остановившись. Саттия купила пару рожков с творогом, и первой вышла наружу.

– Чисто, – сказала она. – Ну что, где наш проводник?

Кот возник из пустого места около ее правой ноги, точно маленькое рыжее облако. Потянулся и потрусил дальше, обегая оставшиеся после дождя лужи. Олен поспешил за ним, изо всех сил стараясь выглядеть беспечным прохожим. Судя по лишенным интереса взглядам горожан, это удавалось.

Успели пройти улицу до середины, когда сзади донеслись крики.

– Чернокрылые! – Саттия отшвырнула недоеденный рожок, угодив в лицо рыжебородому гному.

– Проклятье… – только и успел воскликнуть Олен, переходя на бег.

Гном махнул ручищей, выкрикнул что-то злобное, но они уже мчались по улице, расталкивая прохожих. За спиной возник гам, какая-то суматоха, гвардейцы консула, судя по всему, увязли в толпе. Из окон на втором этаже начали высовываться жители, чтобы посмотреть на происходящее.

В один момент Олен поскользнулся, едва не шлепнулся в вонючую зеленоватую лужу. Затем дорогу перегородила выехавшая из поперечной улицы повозка, груженая горшками. Кот прошмыгнул под ней, Бенеш ухитрился повторить его маневр, только мелькнули тощие ноги. Саттия не успела затормозить и вскочила на облучок. Возница – молодой парень – вытаращил глаза и упал на спину.

Олен невероятным прыжком, от которого заныли ноги, перепрыгнул через него, и они побежали дальше. Выскочили на площадь, необычайно пустынную, без статуи в центре, но с крошечным храмом, посвященным, судя по белому аисту на крыше, самому Анхилу, Владыке Неба.

От площади уходили две улицы, обе длинные, прямые и безлюдные, непригодные для бегства.

– В храм! – мигом нашлась Саттия. – Надо укрыться хотя бы на какое-то время!

Преследователи, судя по яростным воплям и стуку, наткнулись на телегу и били горшки. Бенеш первым проскочил в дверной проем святилища. Олен последовал за ним, окунулся в полумрак, напитанный запахом курительных палочек и пыли.

– Что ищете вы здесь? – из-за статуи, расположенной в центре храма, под самой вершиной купола, шагнул невысокий патриус, зашуршала его мантия. – Готовы ли… ничего себе, вы что, бежали?

Запыхавшийся Олен застыл в нерешительности, руку остановил на полпути к мечу. С одной стороны, нужно было немедленно лишить хозяина святилища возможности говорить, но с другой – поднять руку на пожилого человека, служителя богов…

– Э… ну… ххх… мы… ххх… – понес какую-то околесицу тяжело дышавший Бенеш, но тут Саттия отодвинула Олена в сторону и шагнула вперед.

– За нами гонятся Чернокрылые, мудрый отец, – заявила она, – и если догонят, то мы не отдадимся им в руки просто так.

Патриус почесал широкий лоб, переходящий в лысину, заросшую по краям седыми волосами, и неожиданно усмехнулся:

– А ну-ка укройтесь за широкой спиной Повелителя Ветров. Если слуги консула сунутся в храм, я сам с ними поговорю…

– Спасибо, – девушка глянула на спутников вопросительно. – Чего замерли? Или особое приглашение надо?

Изваяние Анхила напоминало все прочие, какие только видел Олен – могучий мужчина средних лет, плащ на плечах, вытянутые вперед руки держат свиток. Но тут оно стояло на квадратном постаменте, за которым при желании смогли бы укрыться не трое, а пятеро.

– А если он нас выдаст? – прошептал Бенеш, когда входная дверь и замерший около нее патриус скрылись из вида.

– Не должен, – Саттия подергала дверцу в задней части храма, ведущую, судя по всему, в подсобку. – После того, что рассказал Фрамин, я думаю, что мало кто в Безарионе любит Харугота. Но сейчас тихо, они едут!

С улицы донесся топот копыт, злые голоса. Беглецы замерли, стараясь дышать пореже. Олен подумал, что тут, в пыли, обязательно должны быть пауки, отвращение заставило вздрогнуть.

– Эй, дед, – прорычал кто-то у входа в святилище. – Ты тут один?

– Да, – отозвался патриус.

– Не видел, пробегали мимо твоего святилища двое парней и девка?

– Увы, я не смотрел на улицу, и не заметил бы даже дракона, прилетевшего в Безарион, – служитель Анхила, Видящего Правду, ухитрился не соврать и в то же время не выдать беглецов.

– Укуси их скорпион, куда делись? – судя по звучному шлепку, Чернокрылый сплюнул, снова прозвучали и затихли его шаги.

– Упасите нас боги от зла, таящегося в душах наших, и от прячущегося в душах чужих… – патриус без спешки прочитал известную по всему Алиону молитву и только после этого заглянул за постамент. – Ну что, как вы тут?

– Спасибо, – сказал Олен, – будь я на месте Повелителя Небес, я бы гордился подобным служителем.

– Осквернившим уста ложью? – старик улыбнулся, но очень невесело. – Этот грех мне еще предстоит замолить, но я не жалею о нем. Клянусь Белыми Крыльями, вы не похожи на преступников, а Харугот из Лексгольма творит слишком много противного богам, чтобы я помогал его слугам…

– Если так, то почему до сих пор не понес наказания? – с ожесточением поинтересовалась Саттия.

– Хозяева Небесного Чертога и Великой Бездны могут вмешаться сами лишь тогда, когда злодей угрожает всему Алиону, – патриус вздохнул. – Вспомните историю Восставшего мага. Нисхождение случилось лишь после того, как он объявил себя богом, пришедшим из иного мира… Хотя о чем это мы? Вам надо думать, как уцелеть, а не о прошлых временах.

– Мы сейчас уйдем, – заявила Саттия. – Вы и так нам здорово помогли.

– Я вас не гоню. Под Белыми Крыльями Анхила места хватит всем, – старик оглянулся на входную дверь, – сюда вряд ли кто придет до вечера. Повелителя Небес мало почитают в Безарионе.

– Нет, мы пойдем, – поддержал девушку Олен. – Только скажите нам, как дойти до Школы Истинного Знания?

– Скажу, вот только… – патриус вновь оглянулся, – а это еще кто?

Послышалось «мрряу!» и из-за постамента вышел кот. Посмотрел старику в глаза, после чего уселся на пол и принялся с остервенением чесать себя за ухом. Полетела рыжая шерсть.

– Это с нами, – Бенеш робко улыбнулся.

– А, ну хорошо… Тогда слушайте внимательно. Чтобы добраться до школы и не попасться страже, вам нужно пойти вот так, – и патриус обрисовал маршрут так подробно, будто сам ежедневно лазил по трущобам Безариона.

Рыжий перестал чесаться и сидел неподвижно, моргая светившимися в полумраке золотыми глазами.

– Запомнили? – старик по очереди заглянул в лицо каждому, и Олен почувствовал, как отступает неуверенность. – Тогда сейчас я выгляну, что там делается…

Вслед за патриусом дошли до выхода из святилища. Он шагнул наружу и сказал, не оборачиваясь:

– Идите быстрее. На площади никого. Да пребудут над вами Белые Крылья…

– Это на нужды храма, – Саттия вытащила из кошелька десяток цехинов и сунула старику. Тот покачал головой, хотел что-то сказать, но передумал и только улыбнулся, мягко, по-отечески.

Они перебежали площадь, с десяток локтей прошли по улице, ведущей прямо к городской стене. За цирюльней, вывеска над которой изображала то ли кочан черной капусты, то ли лохматую голову, свернули в проулок. Рыжий нервно мяукнул, когда в груде мусора мелькнул крысиный хвост, но шагу не сбавил. Крыса нырнула в дыру под стеной и исчезла, кот досадливо щелкнул зубами.

Переулки, грязные, узкие и вонючие, переходили один в другой. Редкие встречные, по большей части гоблины и орки, поглядывали людей с неприязнью, один зеленокожий даже оскалил острые зубы и проворчал что-то неодобрительное. Но Саттия улыбнулась в ответ, и взялась за меч. В тот же миг орк отступил к стене, освобождая проход.

Под ногами хлюпала мутная жижа, дома сходились так тесно, что казалось – они толкаются боками.

– Откуда патриус только знает эти места… – прошептал бледный Бенеш, перешагивая через собачий труп, выпятивший обглоданные ребра, – или тут живут те, кто ходит к нему в храм? К кому он сам является благословлять детей и напутствовать перед смертью…

Со стуком распахнулось окно, струя помоев ударила в лужу, делая ее чуточку гуще. Зажужжали мухи, сидящий прямо на земле старик поднял голову, открыл рот, лишенный зубов черный провал. Протянул руку, то ли за милостыней, то ли чтобы отогнать насекомых.

Через пару сотен шагов впереди показалась широкая улица. Патриус упоминал о ней, о том, что она называется Черной и ведет к воротам того же цвета. Говорил, что ее никак не миновать.

– Ну что, все готовы? – спросил шедший первым Олен.

– Да, – ответила Саттия, Бенеш просто кивнул.

Неспешным шагом они вышли на улицу, оказавшись между лавкой старьевщика и лотком с лекарственными травами. Если кто из толкущихся здесь горожан обратил внимание на двоих парней и девушку, то тут же забыл о них. А Чернокрылых и стражников рядом не оказалось. Рыжий, чтобы не привлекать взглядов, стал прозрачным, побежал рядом, время от времени прикасаясь хвостом к ноге Олена.

Повернуть направо и преодолеть двести локтей – простое дело только в том случае, если за тобой не гоняется куча народу с мечами. Висящее в зените солнце казалось ярким до боли в глазах, каждый шаг давался с трудом. А любой взгляд, заинтересованный или даже равнодушный, казался прелюдией крика «Вот они! Лови! Хватай!».

По левой стороне улицы дома оборвались, потянулся высоченный, в три роста человека забор, сложенный из обтесанных каменных блоков. Из-за него торчали ветки деревьев, сквозь них угадывались очертания поднимающихся к небу стройных башен. Школа Истинного Знания надежно отгородилась от суеты Безариона, и заняла квадрат земли, где убрался бы целый квартал.

Открытые для всех ворота располагались с южной стороны квадрата, в проулке, прозванном среди горожан Колдовским Подбрюшьем.

– Нам сюда, – проговорила Саттия, когда забор повернул и открылся этот самый проулок. Олен в легком помрачении чувств едва не прошагал мимо.

В отличие от Черной улицы, людей в Колдовском Подбрюшье почти не было. Но зато у распахнутых ворот, чьи створки виднелись издалека, толпились стражники числом не менее дюжины.

Большой тракт, связывающий Безарион и Терсалим, построили чуть меньше десяти веков назад, в тот короткий период, когда северный и южный города подчинялись одному императору. С того времени по нему прошло несметное число орков, людей, эльфов и гномов. Но сам тракт не изменился, лишь кое-где на стыках огромных каменных плит пробилась трава.

К столице Золотого государства тракт подходил с юго-востока и упирался в ворота, называемые обычно Терсалимскими. Первоначально они носили другое имя, но его почти никто не помнил.

Стоящие у этих ворот стражники трудились в поте лица и не могли пожаловаться на скуку. За день мимо них проезжали десятки самых разных обозов и одиночных телег, сотни роданов входили в Безарион и покидали его.

Тринадцатого жареня десятник Васель Ушастый с парнями открыл ворота, как положено, на рассвете. Грозу переждали в караулке, а потом занялись обычным делом – досмотром въезжающих и их товаров.

Все шло как обычно, золотых, серебряных и медных монет в кошеле десятника все прибывало. Он уже начал подумывать о том, чтобы отправиться в харчевню Седого Ота и пообедать. Но тут толстый купец из графства Укуза со своим обозом освободил дорогу, и стали видны три телеги с сидящими на них малорослыми существами.

Несмотря на жару, они были закутаны в глухие плащи с капюшонами. Васель Ушастый шестым чувством, что присуще крысам и стражникам, ощутил приближение неприятностей. Он сплюнул в пыль, поправил шлем с небольшим гребнем на макушке и зашагал к телегам.

– Кто такие? Что везем? – первым к незнакомцам в плащах подошел Трох, стражник молодой, но нахальный, как зажравшийся кот.

– Ничего, – странный, шуршащий голос заставил его отступить на шаг. – Позволь нам проехать.

– Но так нельзя, вы должны заплатить пошлину… – забормотал Трох, пытаясь ухватить за хвост удравшую наглость.

Васель Ушастый могучей рукой отодвинул его в сторону, откашлялся и проговорил солидно:

– Всякий, въезжающий в Безарион должен назвать имя и заплатить пошлину. Разбойникам же, врагам консула и государства в город въезда нет.

– Мы не враги никому, – и вновь десятник не смог определить, кто из четырех сидящих в телеге существ говорит, – и не разбойники. А что касается золота – то с этим проблем не будет…

Васель Ушастый попытался заглянуть под капюшон ближайшего существа, но нашел там лишь тьму. По спине у него побежали мурашки, из глубин памяти всплыли сказки, слышанные еще в детстве – о древних, обитающих далеко на юге людях-змеях, пожирающих непослушных мальчиков…

– Вот, – прошипел один из чужаков, из рукава его высунулась рука, похожая на человеческую, но покрытая слизью и с перепонками между пальцев. В ней обнаружился брусок золота весом не меньше унции. – Этого хватит?

– Э… да, вполне… – десятник преодолел отвращение и взял слиток. Нечаянно тронул влажную, мягкую кожу, и от этого прикосновения по спине Васеля побежала дрожь.

Ни одно из существ в телеге не шевельнуло и пальцем, но кони сами тронулись с места. Телега покатилась вперед, за ней вторая и третья, закачались сидящие в них фигуры.

– Сохрани нас боги… – Трох брызнул горячим шепотом в ухо десятнику. – Это же нагхи! Доложим начальству?

– Ты с ума сошел? Тогда придется отдать добычу… – слиток золота, равный пятидесяти цехинам, приятно оттягивал карман. – Нет уж, мы как-нибудь сами. Надеюсь, эти… люди не натворят чего-нибудь.

Последняя из телег с нагхами проехала через ворота и исчезла из виду. Васель Ушастый посмотрел ей вслед и решил, что сегодня вечером он напьется до зеленых троллей.

Глава 13. Око Истины.

– Так, вот мы и пришли… – пробормотал Олен, под ложечкой у него засосало, а спина точно покрылась инеем. – Что делать будем?

Сражаться хотелось мало, убивать ни в чем не повинных людей – еще меньше.

– Вариантов немного, корни и листья, – Саттия поглядела сначала направо, потом налево, – укрыться негде, кроме школы, а выбраться из города нам не дадут.

– Если я выну меч, то все местные маги всполошатся, как лесные твари во время пожара, – Олен взялся за нагревшийся под солнцем эфес, – и вряд ли оставят мне столь необычную вещь.

– Погоди… он… твой клинок, – вмешался Бенеш, – он умеет скрывать себя, прятать собственное естество. Вспомни схватку с разбойниками. Я… мы, маги чуем волшебство, но этот меч иногда… как сказать? Пылает, пышет жаром… а в другое время ничем не отличается от обычной железки… да. Вот я могу почувствовать другого колдуна, только когда он действует. Если же ничего не делает, то не могу… И с мечом твоим то же самое. Понятно?

– Тогда пошли? – Саттия улыбнулась и посмотрела Олену прямо в глаза, грустно-грустно, словно прощаясь.

– Пошли, – сказал он.

И они двинулись вперед по Колдовскому Подбрюшью. Меж стражников началась суета, один из них со всех ног побежал прочь. Остальные выстроились в линию, подняли мечи.

– Сдавайтесь без боя, – предложил десятник, чей правый глаз скрывала черная повязка, а на шлеме виднелся короткий гребень.

– Как же, разбежались, – проворчал Олен и выдернул клинок. Солнце отразилось от матового серого лезвия, и яркая вспышка…

…яркая вспышка ослепила. Столб белого пламени поднялся к высокому куполу потолка и застыл, подобно диковинному фонтану. Орочий маг, рыжий и низкорослый, выкрикнул что-то на своем языке, и огонь стал прозрачным. В нем появилось чудное существо, похожее на громадного богомола.

Большие глаза равнодушно смотрели с овальной головы. Передние лапы, длинные и тонкие, топорщились шипами на локтях. Ноги были выгнуты в обратную сторону, как у кузнечика. Вытянутое тело, напоминающее бревно, покрывали округлые пластинки то ли чешуи, то ли брони. Фигура в огне поворачивалась, давая рассмотреть себя со всех сторон.

– Они называют себя тиренами, – орочий маг, чьи плечи выглядели бесстыдно голыми из-за отсутствия родовых татуировок, заговорил на языке людей, – о том, как мы столкнулись с ними, вам известно. За шесть лет сонмы таких существ появились в Опорных горах и начали спускаться на равнину. Двигаются они…

Человек, в чью память угодил Олен, сидел в высоком кресле с подлокотниками и спинкой. Такие же кресла стояли широким кругом, в центре которого и находился орк со столбом огня, а располагались на них самые разные существа. Тут были важные гномы в одеждах из шкур, с парадными топориками у пояса и с вплетенными в седые бороды кольцами. Рядом с ними надменно взирали на происходящее эльфы, черноволосые дети Великого леса, и уроженцы Мероэ, чьи кудри сверкали золотом. Вожди орочьих кланов соседствовали с магами людей, и подозрительно блестели алые глаза гоблинов.

Орк, вызвавший огненный столб, замолчал, и заговорил один из эльфов, очень высокий, в желтой одежде:

– Ты хочешь сказать, что эти существа несут угрозу всем нам?

– Да, именно так.

– Но разве последними явившиеся в этот мир люди уничтожили нас или вас, или гномов? – эльф поднял руку с коротким жезлом. – Да, мы воевали, и не раз, проливали кровь, и еще сойдемся на поле брани. Ну и что?

– Достопочтенный Акриаллон не понимает опасности, – проскрипел один из гоблинов, чей гребень на голове был белым – признак глубокой старости, – но ветви и листья не дают смотреть на небо… Как бы мы ни отличались, но женщина моего народа может сойтись с гномом, а дочь орка – с человеком, и у них родятся дети. Эти существа – столь же чужды нам, как сираны, тролли или нагхи…

Глухой голос разносился по просторному, круглому залу, порождал эхо в укрытых за колоннами из серого мрамора закоулках. Через высокие стрельчатые окна падал яркий дневной свет, бликами лежал на полу, составленном квадратными плитами из синего камня с белыми прожилками.

Гоблин замолчал, поднялся один из гномов. Кольца в его бороде издали негромкий лязг…

…лязг прозвучал над самым ухом, и Олен вздрогнул.

– Очнись! – крикнула Саттия отчаянно.

– Да… – рука дернулась сама, и ледяной клинок, в этот момент больше всего похожий на стальной, отбил чужой меч.

Где-то рядом зашипел Рыжий, и вслед за этим раздался крик боли. Олен вздрогнул еще раз, окончательно выныривая из видения в реальность, и понял, что около него кипит схватка. Саттия отражала натиск троих стражников, еще двое пятились от впавшего в бешенство оцилана. Бенеша видно не было, но он, судя по пыхтению, топтался позади и разумно не лез вперед.

Не успел Олен сообразить, что именно делать, как тело его начало действовать само. Удар нанес столь быстро, что меч превратился в размазанное серое пятно. Один из стражников, атаковавших Саттию, с изумлением уставился на обломок клинка в руке.

– Вперед, козьи дети! – сориентировался десятник, и до сего момента остававшиеся в резерве стражники двинулись на Олена.

Он краем глаза увидел, что Саттия свалила одного из противников, как кот ловко уворачивается от чужих выпадов. При одной мысли, что им могут нанести рану, ощутил бешеную злость и прыгнул вперед. Ледяной меч замелькал, нанося удар за ударом. Послышался такой лязг, словно в переулке перевернулась телега, груженая железными инструментами.

Несмотря на быстроту, Олен бился спокойно и обдуманно. Убивать стражников он не хотел. Поэтому останавливал смертоносные удары на полпути, менял их направление так, чтобы ранить или выбить оружие. Безарионские вояки топтались, усердно сопели и махали мечами, но сделать ничего не могли.

Подпрыгнув, пропустил удар под собой, и тут же гибким движением ушел сразу от двух клинков. Длинным выпадом достал десятника, вонзив меч ему в бок. Ребра треснули, предводитель стражников пошатнулся, на лице его отразилось удивление. Единственный глаз выпучился.

– Мяу! – сбоку выскочил Рыжий, комком рыжей шерсти и воющей ярости ударил одного из врагов в грудь. Тот отлетел назад, шлепнулся на задницу. Ремешок под подбородком лопнул, и шлем с лязгом запрыгал по мостовой.

Это оказалось последней каплей. Еще остававшиеся на ногах стражники дружно завопили и обратились в бегство. Лишившийся шлема ратник вскочил и помчался за товарищами. В переулке остался труп с перегрызенным горлом, двое оглушенных, кому Олен засветил по шлему, и трое раненых. Два пострадали от руки Саттии, а десятника завалил Рендалл.

Пять глаз с испугом и страхом глядели на клинок в руках девушки.

– Муррмяу! – гордо сказал кот и принялся деловито слизывать с морды кровь.

– Это мы что, победили? – несколько удивленно спросил Бенеш.

– Мне такая победа не нужна, клянусь Селитой, – Олен убрал меч в ножны. – Лучше бы они удрали сразу.

– Чего уж теперь? – Саттия наклонилась к Рыжему. – Дальше тебе с нами нельзя. Если хозяева школы тебя увидят, то наверняка захотят распотрошить. Приходи в гости ночью. Ведь ты найдешь нас?

– Мяу, – кот встал, встряхнулся и потрусил по переулку в ту сторону, куда убежали стражники. Пробегая мимо десятника, оскалил зубы и зашипел так, что одноглазый сделался цвета только что выпавшего снега. А оцилан проследовал к щели между строениями, где и скрылся.

– Теперь все, корни и листья. Можно идти, – сказала девушка.

За воротами открылся широкий двор, посыпанный желтым песком. В центре его торчал вкопанный столб с висящим на нем гонгом и лежащим у подножия билом. Позади двора виднелось большое здание, возведенное из белого камня. Над центральной частью поднималась башня с плоской верхушкой, но без зубцов. В стороны отходили крылья в два этажа, блестели их окна. Справа и слева двор ограждала сплошная стена зелени, торчали усаженные шипами ветки.

На окнах висели решетки, к широким дверям из черного дуба вела лестница в три ступени. Из-за здания торчали еще башни, алые, золотые и синие, очень высокие и тонкие. Людей и вообще каких-либо живых существ видно не было, тишину нарушал лишь шелест листвы.

– И что нам теперь делать? – осведомилась Саттия.

– Мы должны войти… – Бенеш облизал губы, на щеках его появились красные пятна, – позвонить в гонг и произнести Слово Знаний…

– Тогда вперед, – Олен первым шагнул через ворота, – пока не появились Чернокрылые.

Он подошел к столбу, слыша лишь стук сердца и скрип песка под ногами. Взял било, удивившись его тяжести, и ударил по блестящему диску гонга. Низкий, тягучий звон поплыл над двором.

– Повторяйте за мной, – прошептал Бенеш и повысил голос: – Я явился сюда, взыскуя знаний. Да не отторгнет меня это место, во имя всех богов, и станет моим домом на многие годы!

Олен и Саттия произнесли то же самое, и едва стихло эхо от их слов, как двери распахнулись. На ступеньки вышел очень высокий чернобородый мужчина в черном флотере и с темной бородой. Сверкнули глубоко посаженные глаза на смуглом лице без единой морщинки.

– Добро пожаловать, молодые люди, – сказано это было с искренним радушием, – прошу ко мне…

Из переулка донесся топот копыт, через ворота ринулись всадники в вороненых шлемах с крылышками. Олен и Саттия дружно выхватили клинки, Бенеш отскочил так, чтобы между ним и Чернокрылыми оказался столб.

– Вот вы и попались! – со злобным торжеством рявкнул передний всадник, в котором Олен узнал Цастина, и алый огонь прянул из его руки, показывая, что в ней – след крови. – Сколько веревочке не виться, а конец всегда один. Убейте их!

– Остановитесь! – голос мага легко перекрыл храп лошадей, топот копыт и шорох мечей, покидающих ножны. – Вы что, забыли, где находитесь?

Чернокрылые окружили прижавшихся к столбу беглецов, в их глазах читалась кровожадная радость. Цастин остановил вороного жеребца, бросил в сторону мага взгляд, полный высокомерия.

– Я сотник консульской гвардии, и приказ выполню где угодно.

– Только не здесь, – чернобородый поднял руку, быстро начертил что-то в воздухе.

Громыхнуло, сверкнула вспышка. Порыв горячего ветра ударил с такой силой, что плащи за спинами Чернокрылых вздулись и захлопали. Песок заплясал, складываясь в секущие вихри, горсти его полетели в лошадиные морды. Один из всадников шлепнулся наземь, с другого сорвало шлем, у третьего из рук вырвало поводья, и он спиной лег на лошадиный круп. Лицо Цастина страшно исказилось, шрам побагровел, губы выплюнули ругательство. Кровавый след в руке моргнул и погас, наземь посыпались багровые хлопья.

Только около столба сохранился островок спокойствия, и поэтому Олен услышал, как Бенеш прошептал:

– Знаки Хуат и Еад… отражение внешнего зла, но какая мощь… какая мощь…

Под напором ветра один из коней грохнулся набок, наездник едва успел выдернуть ногу из стремени. Шлем со звоном ударило о стену, первым покинувшего седло гвардейца поволокло к воротам и просто вышвырнуло за них.

– Уходите! – громыхнул голос мага. – Внутри этих стен есть только одна власть – власть знания!

– Но они убили нескольких стражников! – прокричал Цастин, без всякого успеха пытаясь совладать с бесящимся скакуном. – Ты что, не понимаешь, прочив чьей воли идешь? Мы слуги консула!

– Мы не боимся его. Он силен, но не посмеет поднять руку на нас. Школа пережила Годы Позора, Ночь Кровавой Потехи и Нисхождение. Переживет и владычество твоего хозяина.

– Ты еще пожалеешь… – просипел Цастин, закрывая лицо рукой, – когда мы вернемся…

Он развернул коня и через ворота выскочил в переулок. За сотником ринулись Чернокрылые и лишившиеся наездников кони. Последние двое гвардейцев консула покинули территорию школы бегом. После этого ветер мгновенно стих, песок улегся на место.

– Уберите оружие, – чернобородый маг приветливо кивнул. – Здесь вас никто не обидит. Меня можете звать наставник Бордейс. И что там этот железнолобый говорил о стражниках?

– Случилось небольшое недоразумение, – проговорила Саттия.

Олен напрягся, когда маг уставился на его клинок, подумал, что сейчас, возможно, придется уносить ноги.

– Недоразумение? Хм? – наставник Бордейс улыбнулся, показав ровные белые зубы. – В любом случае, школы это не касается. Вы произнесли Слово Знания, и после этого попали под нашу защиту. Завтра на рассвете, когда потоки Силы наиболее спокойны, вы пройдете через Испытание. Если минуете его успешно, то останетесь в наших стенах, если нет, – он развел руками, – увы, вам придется уйти.

– А можно… вопрос? – высунулся Бенеш. – В чем будет заключаться Испытание?

– Завтра узнаете, – маг чуть заметно нахмурился. – Идите за мной след в след и не отставайте.

Он махнул рукой. Зашелестело, и в зарослях, только что сплошных, открылась узкая тропинка. Наставник Бордейс зашагал к ней, напевая под нос песню, известную везде от Безариона до Вечного леса:

Красив он и молод, и песни поет!

Ему улыбается, машет народ!

О, светел вечер!

Вот лютня его и кричит и зовет!

А ноги несут и несут хоровод!

Весела ночка!

В дальнейших куплетах речь шла о «подвигах» лютниста, совратившего дочь трактирщика. А завершалась песня натуралистичным описанием наказания, устроенного похотливому музыканту с помощью большого числа прутьев, мешка с песком и острого ножа.

Тропинка повела прямо, затем повернула вправо и запетляла между раскидистых кустов, усеянных белыми крупными цветками. По удивленному вскрику Бенеша стало понятно, что проход за ними закрылся. Мелькнул среди веток угол одного из крыльев большого здания, и тут же новички школы вышли к бревенчатому сараю, по виду – самой обычной конюшне.

Пахло около нее соломой и навозом.

Конюшня осталась позади, наставник провел новичков мимо двух больших дубов, напомнивших Олену Засеку. Под ногами зашелестела густая, шелковистая трава. Стало видно одноэтажное здание с красной черепичной крышей и трубами на ней, окруженное цветущей – и это в середине лета! – сиренью.

Невидимое за деревьями основание высоких башен оказалось справа, зато сами они открылись во всей красе. Сделалось понятным, что их пять, что центральная немного выше других и синего цвета, а четыре других расположены квадратом, две золотых и две серебряных наискосок.

– Здесь живут младшие ученики, – пояснил маг. – Вы проведете тут ночь, а если повезет, то много лет. Ужином вас покормят, а выходить я не советую. То, что выглядит чудным садом, таит для непосвященного очень много опасностей…

Он толкнул дверь, и та открылась, явив взглядам погруженный в полумрак зал с лавками у голых стен. Свет упал на висящую под потолком масляную лампу, пустую и забитую пылью. Стали видны два уходящих из зала коридора, один вправо, другой влево.

– Молодые люди, ждите тут, – проговорил наставник, переступив порог. – Сначала мы определимся с барышней…

Дверь за ними закрылась, стало почти темно. Олен кивнул Саттии, она улыбнулась в ответ, и пошла следом за магом. Тот направился к правому коридору, сдвоенные шаги постепенно затихли. Зазвучали какие-то голоса, но быстро замолкли, и наставник бесшумно возник из коридора.

– Девочки направо, мальчики налево, – проговорил он. – Теперь вы… Комнаты большие, на восемь человек. Так что не заскучаете. Сегодня как раз еще двое желающих явились… Так, кстати, эта штука у тебя на щеке не заразна?

– Нет, – Олен покачал головой. – Это я неудачно поцарапался. Через несколько дней пройдет.

– Ну-ну, – буркнул маг, но больше вопросов не задал.

Коридор оказался узким и мрачным, со скрипящим полом и дверями в левой стене. Маг прошел мимо трех из них, около четвертой встал и повернул крючок ручки. Но внутрь заходить не стал, отступил в сторону, освобождая проход, и сказал с улыбкой:

– Прошу, молодые люди, занимайте свободные места. Еще раз повторяю – из здания не выходите.

– Мы поняли, – сказал Олен и вошел в комнату.

По контрасту с коридором она выглядело очень уютно. На стенах висели зеленые ковры, свет проникал через три застекленных окна. Рядами стояли аккуратно застеленные лежаки, около каждой имелся небольшой стол, стул и тумбочка. В северо-западном углу помещалась печка с уходящей в потолок трубой. Доски пола блестели, натертые воском, и слабый его запах витал в воздухе.

– О, привет… – с одного из лежаков встал широколицый и черноволосый парень в рубахе с шитым воротом и черных шароварах. – Вы тоже, это… в маги поступать?

– Куда же еще, клянусь Селитой? – отозвался Олен, пожимая широкую и мозолистую, как у всякого селянина, ладонь. – Меня Олен зовут, а это Бенеш.

– Радек я, – представился черноволосый, – с юга родом, с Зеленой гряды. А вон там, – он показал указывая на лежак у самой печки, на котором лежал еще кто-то, – Дральн, но он вряд ли вам обрадуется…

Лежащий повернул голову, стали видны серые глаза, тонкие губы и нос, торчащий, как гриб-чага.

– Уже то, что я, отпрыск благородных предков, терплю ваше присутствие, можно назвать подвигом, – и Дральн вновь отвернулся к стенке.

– Вот как, – сказал Олен, – да, не так уж много народу рвется поступить в школу…

– Ну… это, просто большинство приходит в конце жареня и начале грозеня, – пояснил Бенеш, – а так, да, на самом деле каждый год принятых новичков оказывается не больше двух десятков…

– Откуда ты знаешь? – удивился Радек.

– Мне… э… рассказывали, – ученик мага покраснел и отвел взгляд.

Олен и Бенеш заняли две стоящие рядом кровати ближе к южной стенке. Уроженец Зеленой гряды, обрадованный появлением людей, с которыми можно поговорить, подсел к ним и начал рассказывать о собственной жизни. Попытки остановить его ни к чему не привели.

Пришлось слушать и об охоте на волков, и о набегах орков из Западной степи, и о том, как у Радека обнаружились способности к магии. Дральн так и продолжал лежать без движения, точно мертвый.

За окнами начало темнеть, когда из коридора раздались шаги, сопровождаемые каким-то дребезжащим грохотом. Открылась дверь, внутрь заглянул мрачный парень в белом фартуке.

– Сколько вас тут? – спросил он. – Ага, четверо… Тогда принимайте…

На мгновение он исчез, но сразу вернулся с большим горшком, из которого торчало четыре ложки и поднимался пар.

– Это что? – заморгал Бенеш.

– Ужин, – пояснил детина. – Там еще кувшин пива и хлеб. Сейчас принесу.

Олен принял у него горшок, ощутил запах рыбного супа. Радек подхватил тарелку с ржаным хлебом, нарезанным крупными ломтями, и кувшин. Все это поставили на один из столов.

– Ешьте быстрее, мне еще посуду потом забирать, – сказал детина и вместе с грохотом удалился по коридору.

– Неужели нас всегда так будут кормить? – спросил Радек, подтаскивая к «обеденному» столу еще один стул.

– Нет… – Бенеш взялся за ложку. – Когда начнется учеба, нам придется… это, ну… ходить в трапезную…

– Эй, Дральн, – сказал Олен, усевшись, – если не хочешь остаться голодным, вставай.

Но «отпрыск благородного рода» не пошевелился. Олен и Бенеш переглянулись, Радек пожал широкими плечами, и все трое принялись за суп. Довольно быстро от него ничего не осталось, как и от хлеба. Последним опустел кувшин с довольно жидким и невкусным пивом.

Обладатель белого фартука, ворча, забрал посуду. После этого Олен, чувствуя приятную сытость, улегся на кровать. Почти задремал, вслушиваясь в монотонный храп заснувшего уроженца Зеленой гряды, когда с соседнего лежака донесся шепот Бенеша.

– Олен… ты спишь?

– Да.

– А… ну это, а то я хотел спросить.

– Ладно, спрашивай, – Олен понял, что так просто не отделается, и открыл глаза.

– Почему ты… ну, решил остаться в Безарионе? Ведь этот город – самое для тебя опасное место.

– Да, это так… – он мгновение помолчал, собираясь с мыслями, – единственное, что у меня есть в этой жизни – это память. И половинка ее, даже большая часть, находится здесь, в том камне, о котором говорил Фрамин. И без нее я никто, беглец из сожженной деревни, бродяга без цели и смысла в жизни. А эту цель мне хочется найти, понять, кто я на самом деле, и кем были мои предки…

– Но если геральдист ошибся, то Камень Памяти убьет тебя.

– Гибель ждет везде, за каждым поворотом, и глупо прятаться от нее. Я должен рискнуть, иначе… буду жалеть всю жизнь, сколько бы она ни продолжалась.

– Я понял, да, – прошептал Бенеш и замолчал.

После этого разговора Олен уснул мгновенно. Утром их разбудил тот же детина, притащивший завтрак – кувшин кваса и здоровенную миску творога со сметаной. Тут уж даже Дральн не выдержал и присоединился к трапезе. Едва успели отдать посуду, как в комнату заглянул наставник Бордейс.

– Следуйте за мной, молодые люди, – сказал он, – настал час Испытания. Кстати, первого в этом году.

Радек заморгал, Бенеш нервно улыбнулся, а Олен почувствовал, как от волнения сдавило грудь. Даже невозмутимый Дральн изменился в лице и зашевелил губами, точно собираясь что-то сказать.

– Нет, брать с собой ничего не надо… – заметил маг, когда Олен потянулся к мечу. – Вещи вам не понадобятся.

Вслед за наставником прошли по коридору. В зале у двери обнаружилась Саттия и рядом с ней еще одна девушка, высокая и стройная, с тонкими чертами лица и пышными русыми волосами. При виде молодых людей она стеснительно улыбнулась и опустила взгляд.

– Идемте, – маг первым вышел на улицу.

Олен ждал, что их поведут обратно во двор с песком и столбом. Но наставник Бордейс топал прямо на восток, к пяти высоким башням. Заросли перед ним с тихим шелестом раздвигались. А за спиной идущего последним Бенеша смыкались, снова превращаясь в сплошную стену из веток, листьев, шипов и цветов. В кронах чирикали невидимые птицы, порхали бабочки размером с ладонь, черно-рыжие, бежевые и белые.

Через полсотни шагов стали видны алебастровые стены громадного куба, из которого «вырастали» башни. В них блестели многочисленные окна, круглые и квадратные, там и сям выпирали небольшие балкончики. Вокруг здания шла выложенная шестиугольными плитками синего и белого камня дорожка.

– Это Дом Истинного Знания, – сказал наставник, – тут вам предстоит учиться тайным искусствам. Внутри также находится библиотека, крупнейшая в Алионе…

Над дверью, самой обычной, обнаружился герб – сплетшиеся в схватке белый и золотой драконы на синем поле. Бенеш задрал голову, пытаясь рассмотреть его получше и едва не споткнулся о порог. Олен подхватил приятеля в самый последний момент.

Внутри Дома Истинного Знания их встретила приятная прохлада, высокие потолки, и стены, будто сложенные из блоков необработанного камня. Сразу за входом свернули налево и через длинный прямой коридор добрались до небольшого зала с окнами в левой стене и возвышением посередине.

Из помоста поднималась низкая тумба, застеленная черной тканью. На ней лежал шар то ли из отполированного хрусталя, то ли из стекла размером с голову человека. Его бока украшали какие-то символы.

– Мы пришли, – наставник Бордейс остановился и повернулся к новичкам. – Испытание выглядит просто – нужно подняться вон туда и положить руки на эту штуку. А она решит, годитесь вы в маги или нет. Все понятно?

– Так просто? – изумился Радек.

– На первый взгляд, – маг огладил бороду. – Это Око Истины, созданное Вакримом Белым триста лет назад. Оно видит, насколько велики способности к колдовству. Другими словами, как глубок колодец, который вы способны наполнить Силой… Ну что, начнем?

Олен сглотнул, поймал себя на желании ощутить под рукой шершавый эфес меча, почувствовать идущую от него успокоительную прохладу. Побледневший Бенеш опустил голову, Саттия наоборот вскинула подбородок. Русоволосая девушка стиснула руки и вздрогнула.

– Начнем с вас, – наставник указал на Радека, – прошу, молодой человек…

Уроженец Зеленой гряды залихватски улыбнулся, взъерошил черные волосы и пошел к возвышению. Поднявшись на него, помедлил немного и положил руки на шар. Серая глубина озарилась лиловыми вспышками, в ней задвигался зеленоватый туман, насыщенный желтыми и красными звездочками. В один момент он застыл, а звездочки образовали знак, напоминающий алебарду с двумя лезвиями.

Радек вздрогнул и отступил на шаг.

– Феарн, – наставник одобрительно кивнул, – символ очищающего пламени. Это очень неплохо. Поздравляю вас, молодой человек. Можете считать, что вы уже стали магом.

Радек вернулся к остальным, а место у Ока Истины заняла девушка с русыми волосами. Хрустальный шар на ее прикосновение не отреагировал никак, даже не помутнел.

– Увы, – Бордейс развел руками, – сегодня вы покинете стены школы…

Девушка закусила губу, заморгала часто-часто, глаза ее заблестели. Дральн глянул на нее презрительно, и уверенно зашагал в центр зала. Прикоснулся к хрустальной сфере, но Око Истины осталось столь же мертвым, как и ранее.

– Не может быть, – прошипел отпрыск благородного рода. – Ты что, отказала, стекляшка проклятая?

– Спокойнее, – голос мага посуровел. – Ваша судьба решена, и ничего изменить нельзя.

Дральн посмотрел на него со злобой, но промолчал. Бенеш вышел к Оку Истины, едва успел коснуться, как в шаре напухло облако сине-желтого огня. Распалось на ошметки и лопнуло, оставив сотканный из огня ромб.

– Знак Оир, неистощимость знания, – кивнул наставник. – Примите мои поздравления… Так, девушка, ваша очередь.

Саттия волновалась – это было видно и по походке, не такой плавной, как обычно, и по суетливым движениям. Ощутивший ее прикосновение шар повел себя необычно – засветился, потом как будто наполнился тысячами зеленых листьев. А затем выдал сложный знак из белого дыма.

– Петхал, танец жизни, – маг нахмурился. – Барышня, вам известно о текущей в ваших жилах эльфийской крови?

– Да.

– С одной стороны, наша школа только для людей, а с другой – человеческое начало у вас куда сильнее, – услышав это, Саттия покраснела, прищуренные глаза ее загорелись, – а способности есть. Так что отложим решение вашей судьбы до возвращения ректора. А он приедет через три дня. Так, кто у нас остался?

– Я, – проговорил Олен, звуки стали очень четкими – шорох собственных шагов, всхлипывания русоволосой девушки, чириканье птиц за окном. – Эх, была не была, чего уж там…

Хрустальный шар вздрогнул, когда Олен взялся за иссеченные знаками Истинного Алфавита бока. Ладони ощутили испепеляющий жар, сменившийся леденящим холодом, в матовой глубине заворочалось что-то черное, бесформенное. Потянулись к поверхности то ли щупальца, то ли корни, но их скрыл полог из бело-голубых снежинок, сплетенных наподобие колечек в кольчуге.

Олен попытался шевельнуться, и понял, что не может. Изо всех сил рванулся и… едва не грохнулся с возвышения.

– …роятно! – долетел голос Бордейса. – Я никогда не видел такого! Око Истины не нашло в вас магии, но обнаружило нечто иное, не совсем мне понятное! И очень, очень сильное!

Олен повернулся, столкнулся с тремя изумленными взглядами, одним ободряющим – Саттии, и одним злым – Дральна.

– И что из этого следует, клянусь Селитой?

– Пока мы вас оставим у нас, – вздохнул маг, – но окончательное решение будет только за ректором.

– Так это что, всяких голодранцев вы будете учить, а меня нет? – Дральн, похоже, устал сдерживаться. – Да вы хоть знаете, кто мой отец? Что он может сделать с поганой шко…

– Не знаю, и знать не хочу, – отчеканил наставник, сделал рукой сложное движение, и рот отпрыска благородного семейства захлопнулся. – Способность говорить к вам вернется сегодня вечером. Все понятно?

Дральн оскалился, выпучил глаза, но понял, что силу заклинания ему не одолеть, и заскрипел зубами.

– Вот и славно, – маг повернулся к двери. – Пойдемте за мной…

Оказавшись за пределами Дома Истинного Знания, Олен с наслаждением подставил лицо лучам солнца. Испытание осталось позади, несколько дней удастся провести тут, под защитой магов. Потом должен приехать ректор, и он наверняка захочет влезть в душу молодому человеку, в котором Око Истины разглядело нечто странное. О том, как не допустить этого, еще будет время подумать…

Через те же заросли они вышли к зданию, где провели ночь. «Ждите здесь» – буркнул наставник и повел внутрь откровенно плачущую русоволосую девушку и мрачного Дральна.

– Отлично! – возликовал Радек, когда хлопнула закрывшаяся дверь. – Я так и знал, что пройду! А этого урода не жалко, пускай отправляется к своим благородным предкам! А ты, Олен, чего в тебе этот шар разглядел?

– Вот уж не знаю, – догадкой, что к случившемуся причастен ледяной меч, уроженец Заячьего Скока делиться не собирался.

– А ты и вправду… – докончить вопрос повернувшийся к Саттии Радек не успел. Дверь хлопнула снова, выпустив мага и двоих неудачников с вещами.

– Идемте-идемте, – мурлыкнул Бордейс, – отведем их до ворот, а затем я вас к делу приставлю.

Они миновали конюшню, через заросли вышли в засыпанный песком двор.

– Ну что, – проговорил наставник Бордейс, останавливаясь у столба с гонгом, – прощайте, барышня и молодой человек. Не таите зла и помните, что помимо магии есть тысячи способов провести жизнь достойно. Идите!

Русоволосая девушка всхлипнула, покрепче прижала к себе сумку и пошла к воротам. За ней заковылял Дральн, на поясе у которого болтался меч. Оказавшись в переулке, он обернулся и вскинул сжатый кулак. Маг не обратил на это внимания. Повернувшись к прошедшим испытание новичкам, он одарил их благожелательной улыбкой:

– С этого момента вы начинаете обучение в нашей школе. Но к лекциям и прочим занятиям вы приступите только в середине грозеня, когда съедутся преподаватели. А пока вам предстоит немного поработать. Сами понимаете, школа большая, руки всегда нужны. Молодых людей сегодня и в ближайшие дней пять ждут лопаты, а девушка отправится штопать занавески.

– Теперь я поняла, почему новички стараются явиться сюда попозже, – пробурчала Саттия.

– Прошу за мной, – маг зашагал к стене зарослей, на этот раз в правую сторону от ворот, – да, с сегодняшнего дня вы обязаны подчиняться правилам школы. Их не так много, но за любое нарушение следует только одно наказание – изгнание.

Пока они пересекали чащу, состоящую из кустов ежевики и низкорослых деревьев с длинными узкими листьями, Олен узнал, что обязан беспрекословно исполнять любые приказания наставников. Загрустил, услышав о том, что пределы школы покидать запрещено, а выходить из жилого корпуса с наступлением темноты не рекомендуется.

– Вот и ваше место работы, – объявил наставник Бордейс, когда среди дебрей проглянул прямоугольный кусок голой земли с четырьмя торчащими лопатами, – копайте по границе леса, а в глубину – примерно в десяток локтей… Должна получиться яма с отвесными стенками. А вы, барышня, следуйте за мной.

Саттия, кинув на Олена тоскливый взгляд, удалилась за магом. А парни, раздевшись по пояс и поплевав на ладони, взялись за лопаты. Заскрипела под лезвиями земля, черные комья полетели в кусты.

Бенеш заработал мозоли с удивительной быстротой, и вообще толку от него оказалось крайне мало. Зато Олен и Радек копали споро и к тому времени, когда принесли обед, стали заметны контуры будущей ямы.

– Чего мы тут роем? – вздохнул Бенеш, обгрызая куриную ножку. – Зачем?

– Кто его знает? – пожал широкими плечами Радек. – Под фундамент или выгребную яму…

С обедом покончили быстро и снова принялись за дело. Ближе к вечеру, когда жара спала, а мозоли на руках Бенеша лопнули, явился маг. Одобрительно глянул на сделанное за день, и повел молодых людей в сторону жилого корпуса.

– Закончите – сводим вас в баню, – пообещал наставник, заведя подопечных в комнату, – хорошо отдохнуть!

Его шаги стихли в коридоре, и тут же в дверь заглянул разносящий еду детина.

– Голодные? – спросил он, изображая то ли дружелюбную улыбку, то ли кровожадный оскал.

Три кивка стали ему ответом. Детина скалиться перестал, затащил в комнату горшок с печеной в меду репой, блюдо с жареным мясом и кувшин пива, при виде которого Радек скривился. С едой трое голодных парней расправились в одно мгновение. И еще до того, как грязная посуда оказалась унесена, уроженец Зеленой гряды шлепнулся на койку и захрапел.

Олен тоже лег, но сон не шел. Натруженные мышцы ныли, горела спина, целый день находившаяся под палящим солнцем. В голове кружились воспоминания о прошлом, о Заячьем Скоке, родителях, Алирне. Неужели все это было не его, и на самом деле не существовало никакого молодого Рендалла? Только забывший себя Резарий, отпрыск императора?

– Ой, – сказал Бенеш, когда дверь заскрипела и начала открываться.

– Это я, – тихо проговорила Саттия, просовывая голову в открывшуюся щель. – Как вы тут, живые? Я себе все пальцы исколола. Корни и листья, я умею шить, но не иглой размером с кинжал.

– А я, как выяснилось, копать не умею, да, – вздохнул Бенеш.

– Ничего, научишься, – девушка бросила опасливый взгляд на Радека. – Выходите, поговорим.

Олен и Бенеш, стараясь не шуметь, выбрались в коридор. Вслед за Саттией прошли в зал у входной двери, устроились в темноте на одной из лавок.

– Ну что, надо придумать, что делать дальше, – решительно проговорила девушка. – Клянусь чем угодно, мне не хочется ждать, когда вернется ректор. Он должен быть куда сильнее чернобородого хлыща, не сумевшего разглядеть даже твой меч, Олен…

Ведущая на улицу дверь бесшумно приоткрылась, из-за нее раздался негромкий скребущий звук.

Улочки припортового района Безариона – настоящий лабиринт, кишащий людьми и гоблинами в любое время дня и ночи. Следить здесь за кем-нибудь невероятно трудно, особенно если следящий не обладает способностью видеть через стены и проходить сквозь них.

Но если бы незримый соглядатай, оснащенный крыльями и десятком-другим глаз, повис этим вечером над кварталом, известным под названием Тухлая яма, он бы заметил, что полтора десятка людей с разных сторон идут к одному месту. И место это оказалось внутри просторного здания, по виду – типичного склада, где хранятся привезенные морем товары до того, как их отправят дальше.

Подходящие к дому люди были одеты по-разному – как мастеровые, купеческие приказчики, чиновники городской управы. Но вели они все себя одинаково – некоторое время ждали перед дверью в задней стене склада, выходящей в узкий, воняющий рыбой и мочой переулок. Когда она открывалась, они делали руками некий жест, будто обтирали лицо, и исчезали внутри.

Там их встречал еще один человек и провожал в укрытый за перегородкой закуток, где в полу чернел люк, а из него торчала лестница. Спустившись по ней, люди совершали поклон и шли туда, где во мраке неярко мерцали масляные лампы. Алые блики ползали по установленному на каменном кубе алтаря золоченому диску, освещали символы Звездного Круга. Изображен он был необычным образом – наверху располагалось созвездие Молота, чаще называемое Тринадцатым или Лишним. Каждый из вошедших, поклонившись еще один раз, садился прямо на пол, рядом с теми, кто явился раньше.

Когда порог склада переступил двадцать шестой человек, встречающий запер дверь и за последним гостем спустился в подвал. Пройдя мимо сидящих в полной тишине людей, он остановился рядом с алтарем.

– Начнем же, братья, – тихий голос породил в углах на удивление сильное эхо, огоньки в лампах колыхнулись, и по стенам точно задвигались шепчущиеся тени.

– Начнем, во имя Сокрытого, – отозвались собравшиеся.

Встречающий кивнул и исчез во мгле за алтарем. Когда вернулся, в руке у него оказался жезл из дерева со стальной верхушкой в виде молота, на голове – высокая шапка из черного сафьяна с раздвоенным в виде рогов верхом. А торс окутала просторная туника, узор на которой складывался в изображение крылатой рыбы. Блеснул ее глаз, вышитый серебряной нитью.

– Содрогнется небо, и земля сотрясется, когда вернется Он! – ряженый затянул нудный речитатив, и сидящие на полу поддержали его. Два с лишним десятка голосов слились в один. – Истина восторжествует! Истина! Истина! Справедливость вернется! Вернется! Вернется! Зашатаются троны ложных владык, и истинный восстанет меж ними! Займет место, предназначенное ему с начала времен! Слава Сокрытому! Слава Тринадцатому! Слава Обновляющему! Слава! Слава! Слава!

В такт словам по золоченому диску побежали белые огоньки. Слились в вихрь светлого пламени, он сжался в сверкающую точку. Когда песнопение закончилось, она осталась сиять, точно одинокая звезда.

– Братья, – вскинул жезл ряженый, – в молитве открылось мне, что господин наш собирает силы для нового воплощения. Он намеревается вернуться в Алион, и на этот раз его никто не остановит. То, что произошло пять с половиной веков назад, было последней пробой сил, а его глупые родичи поверили, что это вторжение…

– И кто же станет вместилищем мятежного бога на этот раз? – спросил один из сидящих на земле людей.

– Пока это неведомо… но у меня есть догадки, – носитель жезла прошептал имя. Услышав его, собравшиеся в подвале дружно издали вздох удивления. – Но настало время жертвы, увеличивающей силы Восставшего. Брат Равак, готово ли то, что сегодня в боли отдаст жизнь?

– Готово, – сидящий в первом ряду плотный мужчина развязал лежащий на коленях мешок и вытащил из него лопоухого щенка, черного, с белыми пятнами. Тот заморгал и завилял коротким хвостиком.

– Отлично, – носитель жезла улыбнулся и вытащил из-за пояса длинный нож, покрытый пятнами то ли ржавчины, то ли засохшей крови.

Звезда в золоченом диске стала багровой.

Глава 14. Хранилище знаний.

Звук оборвался, и в дверном проеме зажглись две желтые искры. Моргнули пару раз и поплыли к людям.

– Рыжий! – истово выдохнул Олен. – Как ты меня напугал!

– Мяу… муррмяу… – отозвался кот, подходя поближе и шлепаясь на пол, – мяу-мяу мурр…

– Раз он прошел сюда, то может выбраться и обратно, – Саттия нагнулась, чтобы почесать мохнатый живот. Кот в истоме закатил глаза, – а заодно и нас с собой увести… Ведь так, Рыжий?

– Муррк…

– Но это… выберемся мы наружу, а что дальше? – спросил Бенеш. – Там нас ждут… эти, Чернокрылые, да. И хозяин их…

– Как бы он сюда ни заявился, – Олен скривился. – Несмотря на громкие слова наставника Бордейса, я не думаю, что маги захотят ссориться с правителем Безариона. Нас отдадут, клянусь Селитой.

– Бежать нельзя, оставаться нельзя… – девушка вздохнула. – Здравый смысл подсказывает, что проще самим себя прикончить и не мучаться.

– Если он советует такое, то лучше от него отказаться, – проговорил Олен решительно, – и взять в проводники безумие. Чего уж точно не ждет Харугот, так это того, что я сам пойду в Золотой замок.

Рыжий зашипел и перевернулся на живот, выпущенные когти со скрипом впились в доски пола.

– Камень Памяти где-то там, и я должен добраться до него. Хотя даже не знаю, как он выглядит и где находится.

– Ну… помните, наставник говорил о библиотеке школы? – Бенеш сглотнул. – Она… самая большая в мире, да. Там, наверняка есть и сведения о Камне Памяти…

– Осталось только выяснить, где именно они находятся, добраться до них и прочитать, – хмыкнула Саттия. – Кстати, Олен, как ты собираешься попасть в Золотой замок? Это не дом, подойти к воротам и постучать не выйдет.

– Должны быть какие-нибудь тайные ходы. И сведения о них в библиотеке.

– Сомневаюсь, что владыки Безариона поделились этим знанием с магами, – девушка покачала головой. – Вернее будет попросить Рыжего походить вокруг замка и поискать. Если кто и способен обнаружить такие ходы, так это оцилан. Ведь ты сделаешь это, правда?

И Саттия посмотрела коту прямо в янтарные глаза. Тот моргнул, потом зевнул так, что блеснули острые клыки. Потянулся, лохматый хвост встал толчком, и оцилан побежал к двери и исчез за ней.

– Наставника я беру на себя… – девушка кинула на Олена загадочный взгляд, – не будь я альтаро, он у меня все расскажет про библиотеку…

Олен почувствовал, что должен чего-то сказать, но ни единой мысли по поводу того, что именно, не возникло.

– А мне останется только усердно копать, – буркнул он, непонятно почему чувствуя себя обиженным, – и крепко спать. Завтра встречаемся тут после наступления темноты, как все уснут.

– Спокойной ночи, – язвительно пожелала Саттия и пропала в коридоре, ведущем к ее комнате.

Олен сердито заскрипел зубами, думая, что несносная девчонка берет на себя слишком многое, и что без нее все было бы куда проще. Пока шел до кровати, успел придумать десяток сердитых отповедей. Даже во сне увидел Саттию и сильно разозлился по этому поводу.

Утро в точности повторило вчерашнее: подъем, завтрак, явление улыбающегося Бордейса, к которому Олен начал испытывать стойкую неприязнь. Саттия при виде мага-наставника затрепыхала ресницами и заулыбалась.

– Готовы к трудовым подвигам? – вопросил Бордейс.

– Ради вас – на что угодно… – голос девушки дрогнул, а маг горделиво приосанился.

Всю дорогу до затерянной в зарослях ямы Саттия засыпала наставника полными восхищения репликами: «Ах, расскажите про школу больше! Вы же такой умный! Мне так лестно быть рядом с вами!». Олен чувствовал, что солнце сегодня печет много сильнее, чем вчера. На слова Радека, пытавшегося затеять разговор, отвечал большей частью невпопад.

Когда девушка и маг исчезли за стеной зелени, и звонкий голос Саттии затих вдалеке, Олен с яростью вонзил лопату в землю. Представил, что втыкает ее в лицо, украшенное черной бородкой, и на душе стало чуть легче.

Снова работали целый день при палящей жаре. На небе не возникало ни единого облачка, и солнце беспрепятственно лило на Безарион расплавленную золотистую смолу. Земля крошилась, из-под лопат летела пыль, Радек пыхтел, по тощей спине Бенеша, по выпирающим позвонкам, текли ручьи пота.

Фальшивый лишай на щеке рассосался к обеду. Исчез с неприятной щекоткой, но зато от него не осталось и следа. После того, как поели и снова взялись за лопаты, от ворот донесся звон гонга, говорящий о том, что в школу явились очередные новички.

К вечеру зной и не подумал спадать. Бордейс отвел грязных и замученных парней к жилому корпусу.

– Увидимся завтра, – сказал он и удалился, беззаботно напевая что-то себе под нос.

Олен проводил его сердитым взглядом и уставился на Саттию, выглядящую так же невинно, как замаскированная голубыми незабудками волчья яма.

– Все в порядке, – улыбнулась девушка. – Как договаривались…

– Это вы о чем? – нахмурил широкий лоб Радек.

– О своем, – не очень вежливо отозвался Олен и через порог ступил в корпус, где было так же жарко, как снаружи, но вдобавок еще и душно.

В комнате обнаружились прибывшие сегодня новички – маленький человечек с обмотанным вокруг головы куском белой ткани, и гибкий, как кнут, юнец с кинжалом на поясе и кривой улыбкой.

– Привет, – сказал он, стоило Олену переступить порог, – это вы откуда такие?

– Пройдешь испытание – узнаешь, – мрачно ответил Радек, а Бенеш просто добрался до лежака и упал на него лицом вниз.

– Меня зовут Ктари, – представился гибкий, – я родом с острова Тенос, а это вот – Алтим, он из Терсалима.

Человечек улыбнулся и поклонился, сложив крохотные лапки перед грудью.

– А Тенос – это где? – спросил Олен, разглядывая низкие мягкие сапоги Ктари и надетую поверх рубахи черную безрукавку вроде орочьей.

– Закатный архипелаг.

– Издалека тебя занесло, клянусь Селитой.

На ужин Радека пришлось будить, и это оказалось непростой задачей. На пятерых им выдали здоровенный чугунок с овощным рагу, щедро напичканным костями, жилами и кусочками мяса. После еды Олену с невероятной силой захотелось спать, и в один момент он не выдержал, прилег. Веки опустились сами…

Открыв глаза, понял, что вокруг совершенно темно, и испуганно вскинулся, решив, что все на свете проспал.

– Тише ты… – донесся из мглы тревожный шепот Бенеша.

– Долго я спал?

– Не очень. Зато громко. Сопел, будто три кабана, только что не повизгивал.

С той стороны, где лежал Радек, долетал храп, Ктари, занявший лежак у двери, посвистывал носом. Терсалимец ухитрялся спать бесшумно, из-за окна доносился тихий шорох нежащейся под проснувшимся ветром листвы.

– Пойдем? – Олен спустил с лежака ноги, нащупал сапоги.

– Ага.

Из комнаты выбрались благополучно, лишь Бенеш врезался в косяк лбом с такой силой, что из глаз у него посыпались искры. Но ученик мага прикусил язык и ничем не показал, что ему больно. В коридоре под ногой Олена половица не то что заскрипела, а просто взвизгнула. Так что он замер с занесенной ногой и облился липким потом, ожидая, переполоха.

Но, слава всем богам, обошлось.

Когда вышли в зал с лавками, от стены отделилась тень и превратилась в стройную фигуру Саттии. Девушка приложила палец к губам и мотнула головой в сторону выхода. Только когда под ногами зашелестела густая трава, а обоняние потревожил сладкий запах цветущей сирени, она заговорила.

– Я выяснила, где библиотека.

– И на многое тебе пришлось ради этого пойти? – с ожесточением прошипел Олен.

– Немного пококетничала с наставником… Эй, ты что, ревнуешь? Корни и листья! Да ты…

– Тихо вы, – неожиданно вмешался Бенеш. – У нас мало времени. Ты выяснила, где лежат книги?

– Дом Истинного Знания, северная часть, – глаза девушки сверкнули во мраке. – Его защищают могучие заклинания, а само здание ночью обязательно стережет кто-нибудь из наставников. Он сидит внутри у парадного, южного входа, но несколько раз обходит вокруг.

– Ну что, пошли? – Олен глянул в ту сторону, где на фоне неба выделялись силуэты пяти башен.

– Не так быстро, – Бенеш покачал головой. – Эти заросли, если ты забыл, не такие простые. Чтобы через них пройти, мне придется кое-что предпринять…

Он сделал резкое движение руками, в душной темноте повеяло свежим ветром. На мгновение показалось, что полыхнула белоснежная крошечная молния. Но тут же исчезла, оставив висящий в воздухе след, светящийся блекло, как отражение звезды в мутной воде. Саттия приглушенно ахнула.

– А теперь пошли… – и ученик мага зашагал прямо к стене кустов, во мраке кажущейся сплошной, черной и мохнатой.

Горящую синим огнем загогулину, плывущую перед ним, удавалось рассмотреть только краем глаза. При прямом взгляде она исчезала, растворялась в непроглядном, чернильном мраке.

Заросли при приближении Бенеша затрепетали, задвигались ветви, усаженные листьями и шипами. Открылся проход, достаточно широкий, чтобы прошел человек.

Школа и окружающий ее Безарион обливались потом по темным одеялом душной ночи. Высоко в небесах белели тусклые пятнышки звезд, месяц, родившийся только день назад, прятался за горизонтом. Олен и Саттия шли бесшумно, под ногами Бенеша шелестела трава, воздух казался горьким из-за густого запаха листьев.

– Тихо, – проговорила девушка, – я слышу впереди шаги…

И они замерли, напряженно вслушиваясь и вглядываясь во мрак. Олен не уловил ничего, зато Саттия после паузы шепнула:

– Можно идти. Похоже, это был дежурный наставник…

Через десяток шагов заросли оборвались, под сапогами оказались плитки камня, а впереди поднялась стена Дома Истинного Знания. Бенеш облегченно вздохнул и встряхнул руками, светящийся знак с легким шипением растаял.

– Теперь куда? – спросил Олен. – В ту дверь, через которую проходили?

– Она не годится. Нужна та, что с северной стороны. Она ведет прямо к подвалам.

По самому краю зарослей добрались до угла. Саттия выглянула из-за него у самой земли.

– Чисто. Никого нет.

Полсотни шагов до двери преодолели одним рывком. Олен протянул руку, чтобы пощупать висящий на ней тяжелый замок, но Бенеш остановил его.

– Нет. Стоит тебе… ну, коснуться, как сработают охранные заклинания. Сначала надо их отвлечь.

Он пальцем рисовал прямо на двери странные, похожие на многоножек знаки. Они вспыхивали режущим глаза желтым светом, не разгоняя темноты, и почти сразу гасли. Дверь легонько вздрагивала, тренькал замок, Олену и Саттии только оставалось терпеть и ждать.

Времени Бенеш потратил немало, но замок с негромким щелчком раскрылся сам и упал бы на землю, не подхвати его ученик мага.

– Готово, – сказал он, шумно отдуваясь. – Ведь я молодец, да?

– Настоящий колдун, – кивнула Саттия. – Теперь внутрь, и побыстрее, и неплохо бы замок на место повесить. Хотя бы для вида…

С третьей попытки удалось пристроить открытый замок в петле так, чтобы он не вываливался при прикрытой двери. Оказавшись внутри, Олен вынужден был признать, что не видит вообще ничего. Слепо зашарил перед собой, испуганно дернулся, когда холодная ладошка схватила его за запястье.

– Это всего лишь я, – проговорила Саттия почти в ухо. – Как вы, люди, ухитряетесь жить, не видя в темноте?

– Просто мы ночью обычно спим, – ответил Олен, сердясь на себя за собственный испуг.

– Ладно, слепенький, я тебя отведу. Ты-то, Бенеш, сам пойдешь?

– Да, я чувствую… вижу, – отозвался ученик мага, и они пошли.

Олен семенил за Саттией, ожидая, что ударится обо что-нибудь. Но девушка предупреждала вовремя, и он послушно сворачивал, поднимал ноги и нагибался, когда надо. Идти по лестнице было труднее всего, хотелось опуститься на четвереньки и нащупывать дорогу руками.

А затем путешествие внутри Дома Магии закончилось.

– Это дверь библиотеки, – проговорила Саттия, останавливаясь и отпуская руку Олена.

– С ней тоже придется повозиться, – шедший последним Бенеш осторожно протиснулся вдоль стеночки, сосредоточенно засопел. – Так, ага… завязано на Хуат, но сверху закрыто иллюзиями Горт… вектор северный, цвет от синего к рыжему…

Бормотал такую ерунду ученик мага долго, затем раздался щелчок, какой бывает, когда раздавишь крупного жука. Вспышка красного света вырвала из тьмы замершую в напряженной позе Саттию, стены коридора, громадную дверь, изрезанную настоящей паутиной из символов, и склонившегося к ней Бенеша. Вернувшаяся темнота показалась еще более непроглядной, чем раньше.

– Готово… – прошептал Бенеш. – Тут даже обычного замка нет, только магический.

– Такой простой, что ты смог его открыть? – удивилась девушка. – Странно это.

– Почему простой? – в голосе ученика мага прозвучала обида. – Ну… не самый сложный, конечно… но сюда чужак не доберется, сильные охранные заклинания на стенах самой школы стоят…

– Ладно вам, – буркнул Олен, – наколдуй лучше немного света.

– Зачем?

– В темноте я гожусь только на то, чтобы быть обузой. Чувствую себя лишним.

– А на свету? – ехидно усмехнулась Саттия. – Ты же читать все равно не умеешь?

Олен почувствовал, что готов придушить ее прямо здесь, у входа в библиотеку. И пусть потом найдут труп, пусть начнут докапываться, как он тут оказался. От обиды перехватило горло. Захотелось гаркнуть во всю глотку, но он лишь сказал придушенным голосом.

– Я… У меня… Да ты… А, клянусь Селитой, мы сюда ругаться пришли или дело делать?

– Я погорячилась, – вздохнула Саттия покаянно. – Ладно, дальше буду молчать, как самая глубоководная рыба.

Бенеш пробормотал что-то и в воздухе рядом с ним засиял зеленоватым светом знак, напоминающий бабочку с причудливо изрезанными крыльями. Олен прикрыл глаза, отвыкшие от света, и только когда под веками перестали мельтешить изумрудные круги, открыл их вновь.

Ученик мага осторожно потянул за ручку. Дверь отворилась, стало видно громадное темное пространство. Выступили из него стеллажи, заставленные пухлыми фолиантами, заваленные свитками, обрывками пергамента, и даже странными штуковинами – кусками бересты, глиняными и металлическими табличками.

– Тут можно искать год… – сказал Олен, когда они зашли внутрь библиотеки, и он поднял голову, пытаясь разглядеть ее потолок.

Помещение было огромным, как городская площадь. Стеллажи создавали самый настоящий лабиринт, между ними поднимались витые колонны. Через узкие высокие окна в одной из стен заглядывали звезды, а у самого входа стоял стол и несколько шкафов с множеством маленьких ящичков.

– Картотека, да, – Бенеш почесал голову. – Но с ней мы завязнем надолго… Испытаем поисковое заклинание… так, если Куерт положить в основу, а модус силы направить через Луис…

Он чертил. Символы Истинного Алфавита один за другим загорались на полу, сплетались в причудливую сеть. Тьма между стеллажами становилась гуще, по ней пробегали волны, библиотека словно прислушивалась к творящемуся внутри нее волшебству.

– Теперь цель… так, да… – ученик мага ненадолго задумался, а затем одним росчерком вписал внутрь контура из знаков два слова. Даже Олен, не знающий письма, догадался, что они означают.

Камень Памяти.

Конструкция из обычных и магических букв вспыхнула, а затем погасла. Со всех сторон донеслось негромкое, но очень зловещее шуршание, во мраке что-то задвигалось. Саттия отступила к двери, глаза ее тревожно блеснули. Олен чуть присел, взялся за меч, показавшийся обжигающе холодным.

Нечто плоское вылетело из просвета между стеллажами и шлепнулось на пол перед Бенешем. Огромная инкунабула с окованным серебром переплетом тяжело, будто дракон, упала сверху. За ней последовала еще одна книга, и еще одна – толстенная, в синей коже, за ней три таблички из глины с легким стуком приземлились одна на другую.

Фолианты, свитки и пергаментные тетради летели со всех сторон, как мотыльки на огонь свечи.

– Это что? – спросил Олен, когда книгопад закончился, все затихло, а перед учеником мага осталась куча знаний.

– Ну… в них во всех упоминается… написано про Камень Памяти, – Бенеш почесал рыжий затылок, – надо просмотреть, отыскать…

– Тогда за дело, – Саттия шагнула вперед. – Ты, Олен, остаешься на страже.

– Хорошо, – Рендалл кивнул, вновь почувствовав себя не самым желанным гостем на чужой пирушке.

Бенеш и Саттия зарылись в книги. Зашелестели страницы, задвигались тяжелые переплеты. Олен отвернулся, чтобы магический светильник не слепил глаза, и принялся с преувеличенным вниманием смотреть в стороны. Когда во тьме над одним из шкафов что-то двинулось, он решил, что начали шалить уставшие глаза.

Но шевеление не прекратилось, стали видны длинные тонкие ноги, жвала и круглое брюхо. Паук размером с ладонь выполз на край шкафа, на голове блеснули глаза, похожие на бусинки.

– Вот тварь… – Олен сморщился, отступил на шаг.

Захотелось вытащить меч и проткнуть восьминогое чудище. Но Олен сдержался, подумав, что ледяной клинок в насыщенной магией библиотеке может повести себя не самым предсказуемым образом. Паук посидел некоторое время, точно изучая человека, затем уполз во мрак.

Небо за окнами начало сереть, показывая, что до рассвета не так много времени, а Бенеш и Саттия все рылись в книгах.

– Есть! – наконец воскликнул ученик мага. – Кто бы мог подумать! Описание восшествия на престол Его Императорского Величества Анкрона Седьмого в тысяча семьсот третьем году от Переселения.

– Не тяни, читай, – устало проговорила девушка и, не удержавшись, зевнула.

– И в день ликования открыты были двери в тронный зал, и всякий мог видеть позади трона Камень Памяти, – нараспев прочитал Бенеш, – источник таинственной мощи и невероятной мудрости правителей Безариона. Это значит, что он находится в тронном зале, расположенном в главной башне.

– А вдруг его перенесли? – Олен потер слипающиеся глаза.

– Это невозможно. Только император может трогать Камень Памяти без вреда для себя.

– Значит, нужно проникнуть в тронный зал, отыскать тайник, вскрыть его и прикоснуться к булыжнику?

– Примерно так, – кивнул Бенеш. – И он либо подарит тебе память прежних хозяев Безариона, либо убьет. Похоже, что в этой груде книг нет ничего ценного…

– В любом случае нет времени это проверять, – вмешалась Саттия. – Пора уходить, корни и листья. Иначе нас поймают прямо тут.

Она отложила прямоугольный лист пергамента с какой-то схемой, легко вскочила на ноги. Ученик мага поднялся с кряхтением, поморщился, когда затекшие ноги закололо. Но не стал медлить, повел рукой, пробормотал несколько слов – и книги, как стая чудных насекомых, полетели обратно к полкам.

Через мгновение тот участок пола, где они лежали, оказался пуст. Один за другим ночные посетители библиотеки выбрались в коридор. Дверь закрылась с мягким щелчком. Вязь покрывающих ее символов на мгновение засветилась, образовав настоящее облако радужного сияния.

Когда погасла, пустились в обратный путь. Двигались торопливо, почти бегом, насколько позволяла темнота.

– Тихо, – прошептала Саттия, когда впереди стала видна узкая полоска тусклого света, пробивающегося под открытой дверью. – Там, снаружи, кто-то есть…

Застыли, прижавшись к стене. Олен положил ладонь на меч и прислушался. Вскоре стали слышны негромкие шаги, басовитый голос пробормотал:

– Ох, соловей-соловей, пташечка… Что ж ты так рано встаешь, гнида горластая? А мне броди тут, слушай твои вопли…

Судя по всему, наставник, сторожащий Дом Истинного Знания, ближе к утру решил обойти здание.

И стоит ему заметить, что дверь открыта, а замок висит только на одной петле – троих любителей совершать ночные прогулки ждут неприятности. Но шаги и бурчание удалились, стало тихо. Затем через щель донеслась песня соловья – мелодичный свист и пощелкивание.

– Ушел, – проговорила Саттия, – боги сегодня на нашей стороне…

– На нашей или нет, а надо убираться отсюда, – голос у Бенеша слегка подрагивал. – А то явится еще кто-нибудь…

Выбрались наружу, под наполовину фиолетовое, наполовину розовое небо. Ученик мага приладил на место замок, тот щелкнул. Начертал магический символ, при свете утра неразличимый, первым шагнул в разошедшиеся заросли.

Сонливость одолевала, глаза закрывались, но Олен заставлял себя идти, да еще и поглядывать по сторонам. На зевающую Саттию надежды не было, а Бенеша занимали куда более активные, чем во тьме, кусты. Ветви шевелились, как покрытые отростками щупальца, от корней доносился шорох, растения словно тянулись к людям, норовя схватить, сжать, разорвать на кусочки…

– Да, кстати, – Саттия подала голос, когда стал виден жилой корпус. – Когда мы сбежим из этого гостеприимного пристанища?

– Как только Рыжий объявится, – сказал Олен. – Надеюсь, что это произойдет сегодня же вечером.

– Эх, а спать когда… – Бенеш обернулся и поглядел туда, где над горизонтом, толкая перед собой волну желтого сияния, восходило солнце.

В жилой корпус вступили на цыпочках. Девушка кивнула и скрылась в правом коридоре, Олен и Бенеш заковыляли к своей комнате. У самой двери остановились и прислушались – Радек храпел так же, как вечером, доносилось посвистывание носом Ктари.

Олен проскочил к лежаку, торопливо разделся и скользнул под одеяло. Едва сомкнул глаза, как ощутил, что его изо всех сил трясут за плечо. С неимоверным трудом поднял тяжелые, будто каменные веки, сфокусировал взгляд. Расплывчатое темное пятно сложилось во встревоженное лицо Радека.

– Ну ты и спать, да… – хмыкнул он. – Давай, вставай. А то завтрак уже принесли, скоро за работу…

– Ага… – шевелиться оказалось так же тяжело, как грести соломинкой. Двигаясь, словно муха весной, Олен поднялся и доковылял до стола, где соседи по комнате бодро работали ложками.

Тут же сидел и Бенеш, сонный и мрачный, точно медведь-шатун, с мешками под глазами.

– Поели? – двери открылись, внутрь заглянул наставник Бордейс. – Собирайтесь. Те, кто пришел вчера – на Испытания, остальные – на работу…

Бенеш, Радек и Алтим вышли в коридор, Олен замешкался и оказался один на один с Ктари.

– Слушай, друг, – проговорил уроженец острова Тенос, – а где вы были сегодня ночью? Я просыпался, но ни тебя, ни твоего рыжего приятеля на месте не оказалось.

– Тебя это интересует? – Олен поглядел в темные, непроницаемые глаза Ктари, на руку, застывшую рядом с кинжалом. – Почему?

– Нет особой причины, – на губах островитянина застыла кривая усмешка. – Просто интересно. Если не хочешь говорить – твое дело.

– Не хочу.

Ктари покачал головой, убрал руку от оружия и первым пошел к двери.

За девятнадцать дней, прошедших с момента выезда из Гедена, Лотис тал-Лотис Белая Кость возненавидел верховую езду. Он пропах конским потом, отбил «подушки страсти» о седло так, что они начали напоминать роговой нарост. Людская одежда стала немного более привычной, но не сделалась от этого удобнее. А на то, чтобы помыться, ни разу не нашлось времени.

Точно стая бешеных волков, посланцы мага пронеслись через графство Геден и герцогство Гавария. В Гюнхене Аллоэн тар-Удланд Осиновый Лист вывел их к горелым развалинам большого дома. Там они провели несколько часов, прежде чем он сумел заново взять след.

Потом началось петляние по диким лесам и болотам.

Беглый олдаг точно издевался над преследователями. Он поворачивал в самых неожиданных местах, ехал через непроходимые чащи. След держался слабый, лошади выбивались из сил, альтаро скрипели зубами, но ни один не позволял себе даже слова жалобы.

Признаться в слабости – потерять честь, право на уважение и отношение как к равному.

Стало легче, когда выбрались на оживленный, ведущий на юг тракт. Поехали быстрее, возглавляющий отряд Саен тар-Тиррин Волчий Клык повеселел, с его лица ушла приставшая, как казалось, навсегда, мрачная гримаса. В одном из городов продали заморенных лошадей, купили новых. О том, чтобы дать отдых наездникам, третий отпрыск вождя даже не подумал.

Тракт привел в кишащие разбойниками леса Гедока. Чащобные тати проявили неожиданную рассудительность и не стали связываться с вооруженными молодыми людьми. Так что до пределов Золотого государства альтаро доехали благополучно, не считая подвернутой ноги Маллиана тар-Хатиса и того, что Аллоэна тар-Удланда нагло укусила оса.

– Кто думал, что мы заберемся так далеко? – сказал Саен тар-Тиррин, когда они пересекли границу и остановились на ночлег в лесу. – Наш недруг едет в Безарион, где много сильных магов. Осиновый Лист, что думает твой наставник по этому поводу?

Аллоэн тар-Удланд отошел чуть в сторону от пылающего костра и замер, раскинув руки. Вокруг него заклубился туман, среди жаркого и сухого вечера повеяло промозглой сыростью.

– Он приказывает нам продолжить путь, – сказал младший маг, вернувшись к огню. – И выполнить приказ даже ценой гибели всех нас.

Саен тар-Тиррин лишь кивнул.

На следующее утро они поехали дальше на юг. А еще через восемь дней показался Дейн, голубовато-золотистый в лучах стоящего в зените солнца. Взглянув на него, Лотис тал-Лотис подумал, что когда-то здесь пролегала южная граница владений эльфов. Печаль овладела его сердцем.

При виде Безариона она исчезла, уступив место ненависти. Этот город, первый, возведенный людьми на земле Алиона, стал для альтаро символом неудачи. Попытки штурма провалились, а правители Золотого города нанесли хозяевам северных лесов не одно поражение.

За высокие стены проникли без труда, отдав за это полдюжины цехинов. А вот внутри Безариона Аллоэну тар-Удланду пришлось нелегко. Идти по следу помешали чудовищно искаженные большим количеством разумных существ потоки Силы. Помог Дейн, сохранивший под загаженной поверхностью глубинную силу Воды. При его поддержке маг вывел соратников на Щитовую улицу, к дому, выглядящему так, словно его разгромила орда пьяных орков.

Дверь была вынесена, окна выбиты, через них виднелась поломанная мебель и висящие на стенах доски с гербами.

– Очень странно, – проговорил Саен тар-Тиррин. – Этот олдаг оставляет за собой настоящий след из разрушений, но сам все время остается жив.

– Ничего удивительного, – буркнул младший маг, – та вещь, что он несет с собой, очень необычная и… страшная. Кроме того, он едет не один, с ним я чувствую альтаро и еще одного колдуна.

– Ты с ним справишься?

– Вне всяких сомнений.

В этот момент Лотис ощутил на себе очень внимательный, полный угрозы взгляд. Завертелся в седле Саен тар-Тиррин, еще двое альтаро схватились за мечи. Но исходящий непонятно откуда взгляд пропал так же внезапно, как и появился. И Белая Кость решил – всему виной усталость.

Ночь провели на постоялом дворе у площади Синей Розы, а утром продолжили поиски. Через невероятно грязные трущобы след выполз к Черной улице, к стене, над которой поднимались высокие стройные башни.

– Школа Истинного Знания, насколько я понимаю, – сказал Одриенс тар-Лиен.

– Похоже на то, – веснушчатая личина Аллоэна тар-Удланда сморщилась, изображая неудовольствие. – Двигайте направо, а затем вон в тот переулок. След ведет туда.

В переулке обнаружились ворота, а за ними усыпанный песком двор, столб с гонгом и здание в окаймлении густых зарослей. Альтаро потоптались у распахнутых створок, и вслед за младшим магом поехали дальше. По мостику пересекли узкую речушку с коричневой водой, вдоль которой шла восточная стена школы, и оказались среди убогих халуп.

– Ну что? – поинтересовался Саен тар-Тиррин.

– Он внутри, – ответил Аллоэн тар-Удланд, – нам нужно хорошенько подумать, что делать дальше.

И они свернули к Дейну, в приличном районе нашли большой и дорогой постоялый двор с изображением вставшего на задние лапы льва на вывеске. Заняли большой угловой стол, заказали много снеди и мало выпивки.

Думал младший маг довольно необычным образом. Он обмакивал в вино кончик гусиного пера и рисовал на столешнице какие-то странные знаки. Сердился, когда они высыхали, ожесточенно чесал в затылке. Прочим, включая предводителя, оставалось смотреть.

– Вариантов два, – Аллоэн тар-Удланд заговорил, когда от жареного с яблоками поросенка остались лишь косточки, а кувшины показали дно, – первый – мы будем ждать, когда наш «друг» выйдет за стены школы. Когда это случится – не знает никто. Второй – попытаться проникнуть внутрь и убить его там.

– Это безумие… – сказал Траер тар-Роллион Лисий Хвост из ствола Гремящего Ливня, известного не только храбростью, но и предусмотрительностью. – Там магов, как блох на собаке.

– Не сейчас, – Аллоэн тар-Удланд покачал головой. – Летом большинство из них покидают школу. В данный момент, я думаю, там не больше полудюжины наставников, и не самых сильных.

– Чего-нибудь еще желаете, мессены? – колобком подкатился улыбающийся хозяин. – Еды? Вина? – он подмигнул. – Веселых девушек?

– Нет – отрезал Саен тар-Тиррин.

Хозяин улыбаться перестал и поспешно отошел.

– Полдюжины магов – это много, – подал голос Лотис, – да и стены наверняка защищены заклинаниями.

– Верно, – кивнул Аллоэн тар-Удланд, – но они рассчитаны на людей. Кроме того, никто не ждет столь наглого нападения. Нам нужно-то всего лишь преодолеть стены, найти олдага-беглеца и убить его.

– Но мы сами при этом умрем, скорее всего, – голос Маллиана тар-Хатиса не выражал ничего.

– Гибель во благо родного народа – почетна, – напыщенно провозгласил Саен тар-Тиррин, и глаза его сверкнули. – Или вы боитесь?

– Мы готовы к смерти, – сказал Лотис. – Но только хотелось бы, чтобы она не была напрасной.

– Об этом я позабочусь, – кивнул Аллоэн тар-Удланд. – А пока нам всем лучше отдохнуть. Ночью спать не придется.

Они сняли две комнаты на втором этаже, самые тихие, выходящие окнами на задний двор. Оставшееся до вечера время Лотис проспал. Открыв глаза, обнаружил, что над Безарионом пылает алый факел заката, и что дневная жара никуда не исчезла, так и висит над городом.

– Ночью будет гроза, – сказал младший маг, проснувшийся раньше остальных. – Может быть, это нам поможет.

Восемь альтаро спустились вниз и поужинали под песни дравшего струны менестреля с опухшим лицом пьяницы. Но голос у него оказался приятным, а «Баллада о старом йотуне» напомнила эльфам грустные песни родины. Саен тар-Тиррин даже кинул певуну несколько цехинов.

На улицу вышли, когда совсем стемнело. Лошадей оставили на постоялом дворе – на них через стену не перескочишь – и направились на север, туда, где на фоне мутного неба выделялись башни школы. В темном переулке несколько пьяных в еловый корень доходяг решили ограбить поздних прохожих. Но, увидев семь обнаженных мечей, в мгновение протрезвели и убрались.

В один момент идущему последним Лотису показалось, что за ними следят. Он замер, вглядываясь туда, где во мраке скользнула низкорослая тень. Прошло несколько мгновений, но во тьме ничего не двинулось, и воин ствола Алого Заката поспешил за соратниками.

К лежащему перед воротами школы переулку вышли в тот момент, когда далеко над морем полыхнула первая зарница, а западный горизонт издал приглушенное ворчание. Порыв ветра сдул духоту, принес свежий, щекочущий ноздри запах моря, закружилась между домами пыль.

– Через ворота сунется лишь безумец, пусть даже они открыты, – проговорил Аллоэн тар-Удланд.– Нам дальше.

И они зашагали к коричневой речке, носящей среди горожан название Ржавой. Вошли в ее мутные воды на несколько локтей и остановились.

– Теперь нужно немного подождать, – прошептал младший маг, и словно в ответ на западе громыхнуло еще – на этот раз не ворчанием, а настоящим грозным рыком, каким сильный зверь дает знать о своем появлении.

Ветер крепчал, с моря темной стеной надвигались тучи. В их пучине одна за другой тонули звезды, словно кто-то натягивал над Безарионом гигантский полог. Молнии били пока вдалеке, но гром оглушал. Город затихал, сжимался, готовясь к встрече с бурей.

– Пора, – сказал Аллоэн тар-Удланд, когда на землю упали первые редкие капли. Он глубоко вздохнул и поднял руки.

Вода, бурлящая у его ног, заплескала чуть громче. Младший маг объединил силу с мощью родственной эльфам Стихии. Воззвал не просто к Ржавой речке, а через нее – к Дейну, к могучему океану, грохочущему в нескольких милях западнее. Заклубился, густея, туман, коричневые волны ударили в берег под стеной школы.

Дождь припустил сильнее, превратился в ливень, все звуки перекрыл мощный гул. Молния, похожая на белое дерево, разорвала небо над Безарионом, осветила упершиеся в тучи башни школы. Лотис на мгновение ослеп, а потом и оглох, когда раскат грома попробовал на прочность его уши.

Ржавая речка превратилась в бурлящий поток, островок спокойствия остался лишь вокруг альтаро. Кипящие волны, повинуясь воле Аллоэна тар-Удланда, набросились на глинистый откос, над которым поднималась стена школы, и начали подмывать его. Поползли вниз жирно поблескивающие комья.

Окажись тут гномий маг, владеющий силой земли, он бы сумел превратить берег в камень, остановить разрушение. Но защитные заклинания людей не были рассчитаны на столь хитрую атаку. Стена зашаталась, по ней побежали трещины, и очередной раскат грома заглушил треск крошащегося камня.

Руки младшего мага ходили ходуном, но он упорно их не опускал. Вода текла по лицам и волосам прочих альтаро, но глаза смотрели твердо, а ладони лежали на рукоятях неудобных, людских мечей. Если надо, эльфы могут очень неплохо действовать и чужим оружием.

Лотис снова, как и днем, почувствовал, что за ними следят. Новая молния совсем немного промахнулась мимо одной из башен школы. В ее белесом, безумном свете он разглядел, что на берегу Ржавой речки появилось около десятка низкорослых существ в плащах с капюшонами. Воин ствола Алого Заката никогда не видел нагхов, но мгновенно узнал их.

– Тревога! – заорал он, выдергивая меч и бросаясь навстречу кровным, исконным врагам, ненависть к которым тлела в глубине Великого леса тысячелетиями.

Передний из нагхов выбросил перед собой перепончатую лапу. Повинуясь чутью, Лотис отскочил в сторону. Что-то невидимое прокатилось по воде, примяло волны. Удар пришелся в Маллиана тар-Хатиса, его фигуру изломало, как соломинку в кулаке. Личина мгновенно слетела с эльфа, стали видны мокрые черные волосы, текущая по лицу кровь. Меч выпал из ослабевшей руки, а за ним упал сам тар-Хатис, погрузился в коричневую жижу.

Нагхи пустили в ход смертоносное колдовство. Почти тут же заклинание Аллоэна тар-Удланда достигло цели, и стена школы не выдержала, рухнула. Груда камней покатилась по откосу вниз, к реке.

– Вперед! – гаркнул Саен тар-Тиррин и брошенный им метательный нож блеснул в свете молнии.

Маг нагхов небрежно отмахнулся от него. Лотис ринулся в атаку с самой земли, ярость швырнула его к мерзкому колдуну. Но на пути вырос другой нагх, с непокрытой головой. Блеснули огромные лягушачьи глаза. Сверкнул короткий клинок с волнистым лезвием – знаменитый «язык смерти» обитателей Солнечного острова, наносящий множественные, очень болезненные раны.

Лотис ушел от удара, второй блокировал. Мокрая рукоятка чуть не вывернулась из пальцев, нога проскользнула. Но он ухитрился сохранить равновесие, поднырнул под выпад противника. «Язык смерти» прошел над самой головой, потревожил волосы. Мгновением позже простой клинок в руке альтаро прорезал плащ и воткнулся в тело под ним.

Нагх захрипел, глаза его погасли, изо рта выплеснулась кровь.

Добив противника тычком в горло, Лотис попытался оглядеться. Новая молния разогнала тьму. Стал виден Саен тар-Тиррин, посреди реки по пояс в воде сражающийся с двумя нагхами, а за ним – Аллоэн тар Ундланд, над головой которого дождевые струи свивались в серебристый полог.

У того места, где случился обвал, Лотис рассмотрел еще троих эльфов, но кто это – понять не успел. Молния погасла, и все погрузилось в заполненную шелестом дождя и криками сражающихся мглу.

Свет возник на берегу, в том месте, где стоял маг нагхов. Осветил тощую фигуру, серебряный браслет на лапе, оформился в громадное копье. Замерцал водяной полог над головой тар-Ундланда, и когда копье метнулось вперед, полог опустился, встречая его. Получившаяся вспышка сделала бы честь любой молнии.

Оба мага пошатнулись, А Лотис побежал вперед, к берегу, куда успели выбраться трое его соратников. Заметил краем глаза, как тар-Тиррин снес голову одному из нагхов, но и сам получил сильный удар в грудь.

– Ах ты… – под ногу попался камень и Лотис упал в странно теплую воду. Вскочил и понял, что рядом кто-то есть. Затрещала ткань, холодная боль разорвала правый бок.

В голове помутилось, с этого момента он видел и воспринимал все урывками:

Блеск молнии, рядом нагх… замахивается… Одриенс тар-Лиен вонзает меч ему в шею…

Еще двое нагхов… блеск клинков, лязг стали… Лотис отбивает удары во тьме, тычет мечом наугад…

Удар эфесом… треск ребер… крик, полный боли… Траер тар-Роллион с обрубком на месте правой руки…

Меч Лотиса находит цель… стон из темноты… хрустит под сапогом что-то еще живое…

Снова молния… гром… кровавая муть перед глазами рассеивается… на берегу и в воде – трупы…

В этот момент восприятие вновь стало нормальным. Лотис осознал, что стоит в окружении мертвецов, альтаро и уроженцев Солнечного острова. Очередная зарница дала понять, что посреди реки – Аллоэн тар-Ундланд, а буквально в десяти шагах – маг нагхов с откинутым капюшоном и улыбкой на узких губах.

Нагх проскрипел что-то, вытянул лапы. Ученик носителя Алого цвета пошатнулся, и в следующий момент его точно разорвало. Куски плоти полетели в стороны, брызнула кровь.

– Нет… – прошептал Лотис. – Нет… не верю… нельзя допустить такого…

Он понял, что остался один, что если погибнет, то альтаро потерпят поражение. И, не обращая внимания на сотрясающую тело дрожь, на слабость в мышцах и боль в боку, пошел к колдуну. Тот презрительно высунул язык, узкий, как у змеи, покачал головой.

Со стороны пролома в стене донесся крик, голоса, вспыхнул свет. Нагх глянул туда, но Лотис не позволил себе отвлечься. Он сделал последний шаг и вонзил меч в живот уроженцу Солнечного острова.

Нагх зашипел, замахал руками, глаза его стали размером с кулак.

– Эй, вы! Стойте! Что тут происходит? – на этот раз Лотис разобрал слова и понял, что хозяева школы решили выяснить, что случилось с их забором.

И, не дожидаясь, пока люди начнут колдовать, он побежал – вниз по течению, а затем вправо, в открывшийся переулок. Через непроглядную тьму, содрогаясь от боли в распоротом боку и от холода…

Глава 15. Дорога во тьме.

Работали столько же, сколько вчера и позавчера, но сделали куда меньше. Радек трудился за троих, а Олен и Бенеш еле шевелили лопатами. После полудня, когда жара стала одуряющей, сонливость накатила с такой силой, что ученик мага споткнулся на ровном месте и шлепнулся наземь.

– Что это с вами? – подозрительно пробурчал уроженец Зеленой гряды.

– Спали плохо, – ответил Олен, – ты уж больно храпел…

– Так надо было меня толкнуть, – простодушный Радек пригорюнился, – я бы повернулся на бок и затих. У меня дома все так делали…

– Так откуда же мы знали? – буркнул Бенеш, старательно пряча глаза.

После обеда к довольно глубокой уже яме заявился наставник Бордейс, привел с собой Ктари, и разрешил пару часов передохнуть.

– Что-то слишком жарко сегодня, – проговорил он. – Наверное, будет гроза.

– А где Алтим? – поинтересовался Радек, стоило магу отойти.

– Не прошел, – островитянин развел руками, – та круглая стекляшка никак на него не отреагировала.

После отдыха копали вчетвером. Пот капал на раскаленную землю и тут же испарялся. Древки лопат скользили в руках, и даже слепни, уморенные зноем, жужжали не итак злобно, как обычно. Но небо, вопреки предсказанию наставника, оставалось чистым.

Вечером он, как обычно, отвел молодых людей в жилой корпус и пообещал, что завтра им устроят баню. Радек от этой новости повеселел, Ктари остался бесстрастен, а Бенеш и Олен переглянулись.

После ужина – голубцов в подливе из сметаны – отправились навестить Саттию. Обитаемую комнату в правом крыле отыскали быстро – по доносящимся изнутри голосам. Олен постучал, дверь открылась, в коридор выглянула незнакомая девушка, заморгала большими и темными, очень красивыми глазами.

– Вам что?

– Это ко мне, – из-за плеча большеглазой показалась Саттия. – Лирна, познакомься, вон тот рыжий – умный Бенеш, – ученик мага покраснел до кончиков ушей, – второй, что здоровее и глупее – Олен.

– Умеешь ты похвалить, клянусь Селитой, – хмыкнул Рендалл.

– А, ты тот самый, что дерется здорово, – незнакомая девушка улыбнулась. – Саттия много мне про тебя рассказывала. А я – Лирна, из Южной Норции. Сегодня пришла поступать в…

Большеглазая настроилась поболтать. Но Саттия, в чьих глазах мелькнуло раздражение, прервала ее:

– Если не возражаешь, то мы пойдем на улицу, немного поговорим. Нам нужно кое-что обсудить.

– Да, конечно, – Лирна обидчиво вскинула подбородок и гордо удалилась вглубь комнаты.

Выбрались на улицу, в густой запах цветущей сирени. Несмотря на жару, цветки не подумали завять, и кусты выглядели обрызганными фиолетовой и белой пеной.

– Уф, – сказал Олен, глядя в темнеющее небо, где проглянули первые звезды, – кажется, стало чуть прохладнее…

– Вот именно, что кажется, корни и листья, – Саттия понизила голос. – Ну что, вы как, в силах бежать?

– Поспать бы… – вздохнул понурый Бенеш, но под сердитым взглядом девушки смутился и замолчал.

– Работаем, точно кони на пахоте, – сказал Олен, дернув себя за ухо, – так что я готов удрать прямо сейчас. Вот только Рыжий появится…

– Мяу, – сказал ближайший куст сирени. Ветви вздрогнули, и из-за них показалась усатая кошачья морда. Подойдя к людям, оцилан по очереди обнюхал всех, довольно заурчал и уселся на землю.

– Пришел? – Олен опустился на корточки, погрузил пальцы в шелковистую шерсть. – Вот молодец, хороший кот…

Рыжий, судя по довольному виду, был с этим полностью согласен. Поглаживания он принимал с достоинством коронованной особы, лишь изредка пошевеливая длинными усами.

– Тогда так… – сказала Саттия, – в полной темноте встречаемся тут. Тебе, Рыжий, придется ждать нас снаружи.

– Мяу, – согласился кот.

– Вот и все решили, – девушка зевнула, – но клянусь всеми деревьями Великого леса, я бы удрала отсюда, даже если бы он не пришел. Сегодня я вымыла больше полов, чем за всю предыдущую жизнь…

– Кстати, – сказал Олен, вставая и отряхивая руки от шерсти, – а что именно ты говорила обо мне своей соседке?

– Это неважно. Увидимся позже, – отрезала Саттия и зашагала к крыльцу. Рыжий поглядел ей вслед, еще раз мяукнул и скрылся в зарослях сирени.

– Ну… она и ты… – подал голос Бенеш.

– Ты что-то хочешь сказать?

– Да… в смысле – нет.

– Вот и отлично.

Вернувшись в комнату, обнаружили спящего Радека, и Ктари, задумчиво крутящего в руках кинжал. Стоило Олену закрыть дверь, как донесся приглушенный раскат грома.

– Закон подлости, клянусь милостью Сифорны, – хмыкнул островитянин, – когда работали, дождя не было, а ночью он, судя по всему, случится.

Олен разделся и лег, натянул одеяло на голову и равномерно засопел, изображая сон. Услышал, как угомонился Бенеш, как скрипнул лежак Ктари, как Радек принялся храпеть пуще вчерашнего. Гром шарахнул еще раз, и свет молнии проник под опущенные веки.

На мгновение задремал, очнулся от назойливого шепота над самым ухом:

– Ты что, спишь? Пора уже, пора.

– Встаю.

За окном бушевала гроза, хлестал дождь, и Олен на мгновение удивился, как мог спать при таком грохоте. Быстро оделся, взял меч, и в этот момент заметил движение в стороне лежака Ктари.

– Ты что? – спросил от двери Бенеш.

– Ничего, уже иду… – Олен прикинул, что островитянин никаким образом не сможет помешать их побегу, даже если сильно захочет, и за учеником мага вышел из комнаты.

На Саттию наткнулись около самого выхода.

– Ну и дождь, – девушка зябко повела плечами. – Настоящий ливень.

– Тем лучше для нас, – Олен постарался, чтобы голос его звучал мужественно, – ни один наставник носу на улицу не высунет.

Но когда выглянул наружу, сам невольно отшатнулся от сплошной стены воды. Рявкнул гром, подражая тысяче злых барбосов, и ветвистая плеть молнии хлестнула по отвисшим животам туч.

– Рыжий, ты где? – позвал Олен, не особенно надеясь, что его услышат.

Но кусты зашевелились, из них выбралось жалкое, мокрое существо, очень мало похожее на пушистого оцилана. Оно взмахнуло огрызком хвоста, хрипло сказало «Мау», во тьме вспыхнули золотые глаза.

– Бедный, – пожалела зверя Саттия. Тоненько вскрикнула, оказавшись под ливнем. Олен промок с ног до головы всего за десяток шагов. Кот побежал прямо на юг, в сторону дубовой рощи и стоящей за ней конюшни. Когда жилой корпус остался позади, Бенеш нарисовал магический знак, позволяющий идти через заросли, причем сделал его чуть более ярким.

Тьма немного отступила, стала видна мокрая, прижавшаяся к земле трава, летящие вниз капли.

– Оп… – только и сказал Олен, когда под дубами обнаружилась лужа такого размера, что в ней можно было бы купать свиней.

Кот потоптался у ее края, нервно подергал шкурой на спине, и затопал в обход. Под непрерывные раскаты преодолели стену зарослей, вышли к конюшне, чьи бревна блестели от дождя, а внутри бесились лошади. И тут Бенеш неожиданно остановился, да так резко, что Олен едва не уткнулся ему в спину.

– Что такое? – хлюпнула носом Саттия, а Рыжий вздыбил шерсть на затылке и зашипел, грозно и протяжно.

– Я чувствую… – пробормотал ученик мага, – там, за западной стеной, колдуют, да… Не люди…

– А кто? – вопрос Олена потонул в раскате грома, а новая молния, шарахнувшая над самой головой, превратила глаза в бесполезные вздутия на лице. Мир исчез, остался только гул в башке и бьющие по лицу капли.

– Там что-то происходит… – сказал Бенеш, и в этот момент через грохот бури донесся громкий звук – точно обрушилось нечто большое, каменное.

Олен заморгал, понял, что снова может видеть, но толку от этого немного – вокруг темно, как в животе у серапии. Саттия прижалась к нему сзади, и это неожиданно придало сил.

– Что бы ни происходило, нам до этого дела нет! Надо уходить отсюда! Рыжий, веди!

Очередная вспышка превратила мрак в сочетание резких, черных теней и залитых белесым светом участков. Кот мяукнул и побежал дальше, мимо конюшни, в сплошные заросли невысоких кустов. Закачались толстые ветки, усаженные круглыми, как монеты, листьями.

Бенеш шел, пошатываясь, точно пьяный. Его приходилось то поддерживать, то подталкивать. Магический знак время от времени начинал меркнуть, потом разгорался вновь.

– Они сражаются… Оохх… – бормотал на ходу ученик мага, – это невозможно… здесь, в Безарионе? Да, да, да…

– Что там такое, возьми меня Бездна, происходит? – сердито осведомилась Саттия. – Вон как его корячит!

– Что-то необычное, – пожал плечами Олен.

Раскат грома, похожий на треск лопнувшего куска ткани размером с гору, заставил пригнуться. Молния дала понять, что стена школы рядом, в дюжине шагов, и что Рыжий вывел их туда, где она образует угол.

То ли от времени, то ли стараниями рвущихся к радостям свободы недоучек, каменная кладка тут слегка расшаталась. У самой земли образовался лаз, достаточно широкий, чтобы в него протиснулась крыса или кошка. А над ним появилось что-то напоминающее ступени, крохотные и неровные.

– Мяу, – сказал Рыжий, выразительно глянул на Олена, потом на стену, и полез в дыру.

– Нам предлагается перебраться тут, клянусь Селитой. Эй, Бенеш, ты как, оклемался? Глянь, как там сторожевые заклинания…

– Их нет, – неожиданно четко ответил ученик мага и залязгал зубами. – Их то ли сняли, то ли разрушили… Так что я полез. А вы меня ловите, если чего.

И Бенеш принялся взбираться на стену. Один раз чуть не сорвался, когда нога поехала на мокром камне. Но вцепился в уступ, точно клещ, и удержался. А затем перевалил на другую сторону и исчез из виду. Сквозь шум дождя долетел довольно бодрый крик.

– Твоя очередь, – сказал Олен, глядя на Саттию, мокрую и замерзшую, точно мышь после купания.

– Ага, – девушка шмыгнула носом. – Ты меня поймаешь, если я свалюсь?

– Обязательно.

Несмотря на откровенную боязнь, Саттия преодолела стену одним махом. Олен остался один. Последний раз глянул назад, где в плюющееся молниями небо упирались башни школы, вытер руки о штаны, хотя с тем же успехом мог бы вытирать их о воду. Поставил ногу на ближайший к земле уступ и нащупал второй, повыше. Примерно на середине высоты зацепился ремнем за торчащий камень, и некоторое время потратил на то, чтобы освободиться.

– Где ты там? – нетерпеливо прошипели с той стороны.

– Иду, – Олен втащил себя на гребень и спрыгнул на землю. Под ногу подвернулась ямка, он едва не упал, зашарил вокруг руками и наткнулся на что-то мокрое и очень лохматое. – Ой, это ты, Рыжий?

– Муррр… – ответило сыро-косматое.

Олен распрямился, в свете полыхнувшей над городом зарницы увидел, что со стороны ворот по улице бежит человек с мечом в руке. Рендалл не успел ничего сделать, как чужак врезался в него. Издал сдавленное восклицание и с утробным хрипом свалился.

– Что это было? – спросила Саттия.

– Вот уж не знаю, – Олен на всякий случай вытащил ледяной клинок, и тот засветился неярким синим огнем.

Свет упал на лежащего, на узкое лицо. Стали видны грязные и мокрые волосы цвета воронового крыла, раскосые глаза, зажатый в руке прямой меч и пятно крови на кафтане.

– Эльф, корни и листья! – воскликнула Саттия. – Откуда он тут?

– И одет по-людски. Это странно, да, – Бенеш чихнул. – Убери меч, а то от него так магией прет…

Олен поспешно сунул ледяной клинок в ножны.

– Это, нужно уходить, – сказал ученик мага. – Пусть себе эльфы одеваются в человеческие наряды и бегают с оружием под дождем. Нам что до этого?

– Это мой сородич! Я не могу бросить его просто так! – гневно проговорила Саттия и перешла на наречие лесного народа. – Э, амиго! Куэ паса? Хабламе! Пуэдес андар?[7]

Эльф ничего не ответил, только застонал, а потом затих. Судя по всему – потерял сознание.

– И что… что ты предлагаешь делать? – тон Бенеша стал визгливым. – За нами вот-вот отправится погоня, во врагах у нас самый могучий маг Безариона, а ты хочешь взвалить на нас еще заботу о раненом эльфе?

– Тихо! – вмешался Олен. – Для начала надо убраться отсюда. Бенеш, помоги мне взять его на руки. Уйдем подальше от школы, а затем решим, что делать.

Ученик мага заворчал, но возражать не стал. Эльф оказался неожиданно легким, Олен подхватил его словно ребенка. Саттия взяла меч, и они свернули на Черную улицу, напоминающую глубокую канаву, заполненную дождем. По ней двинулись на север, в сторону трущоб.

Вода хлюпала, клокотала в стоках, казалось, что идешь не по мостовой, а по морскому дну. Олен шагал, истово молясь всем богам, чтобы под ноги ничего не попало.

– Пришли, – сказала Саттия, когда слева открылся знакомый проулок, узкий и грязный.

– Да, – Олен аккуратно положил эльфа на землю. – Уф, ты точно уверена, что хочешь спасти его?

Девушка мгновение поколебалась, а потом откинула мокрые волосы со лба и ответила:

– Да. Он мой родич, я не могу бросить его в беде.

– Я чувствую, мы делаем глупость, – пробормотал Олен, – в такой ситуации взвалить на себя раненого чужака? Но, может быть, это одна из тех глупостей, что делает человека – человеком, а эльфа – эльфом?

Рыжий потерся о его ногу и уселся рядом с раненым альтаро, глядя на Рендалла желтыми глазами.

– Нам придется разделиться. Вы заберете его и попробуете выбраться из города. А мы с Рыжим отправимся в Золотой замок.

– Сегодня? – Бенеш нервно захрустел пальцами. – Это безумие, да! Но хотя… ну… хм…

– В разумности и силе Харугот нас превосходит, так что остается брать именно безумием, непредсказуемыми поступками, – Олен развел руками. – А тянуть нет смысла. Что толку, если я прожду сутки или двое?

– Действительно, никакого, – голос Саттии прозвучал как-то сдавленно. – Ты предлагаешь дело, но как мне не хочется тебя оставлять…

– Ничего, я справлюсь.

– Эх, дурачок ты дурачок, если бы дело было в этом… – девушка наклонилась вперед и неожиданно крепко, очень крепко поцеловала Олена в губы. – Смелый дурачок, но этим мне и нравишься. Иди, и без памяти не возвращайся! Если выберешься, приходи в Лиден, на постоялый двор. Мы будем ждать тебя там.

– Ну… я постараюсь, да… – мысли смешались, почувствовал себя так, словно по голове ударили чем-то мягким и тяжелым. – Рыжий, ты где? Давай, веди меня к Золотому замку.

– Удачи, – голос Бенеша дрогнул. – Пусть… пускай все боги пребудут с тобой. Если что, ты знай, что я… это, ну… благодарен тебе за все… Возвращайся, обязательно!

– Мяу? – кот изгибом хвоста выразил нетерпение.

Вспыхнула молния, отсветы заметались по стенам домов, стали видны падающие с крыш струи. Саттия заморгала, из глаз ее потекли слезы. Или это просто дождь попал на лицо?

– До встречи… – проговорил Олен, понимая, что забыл сказать или сделать что-то очень важное.

Он махнул рукой и за котом пошел на запад, по тому пути, каким они втроем воспользовались три дня назад. Ливень сделал узкие переулки много чище, загнал их обитателей в жилища и смыл вонь. После нескольких поворотов Олен запутался, потерял направление. Когда впереди показалась знакомая площадь с храмом Анхила, облегченно вздохнул.

Пересекли ее под аккомпанемент грома и двинулись по длинной улице, ведущей на юго-запад.

Великий город казался покинутым, даже стражники и ночные грабители сидели в тепле и сухости, не показывая носа на улицу. Гром грохотал не так сильно, как несколько часов назад, гроза уползала на восток, но ливень слабеть и не думал. Тысячи холодных струй хлестали с неба.

Олен следовал за котом, придерживая меч за рукоять и постоянно оглядываясь. Шлепающиеся капли и журчащая вода создавали впечатление, что кто-то неподалеку кто-то плюхает по лужам. Но молнии освещали только дома с черными окнами, блестящие статуи на перекрестках и ручьи на мостовой.

Олен не замерзал только благодаря тому, что боялся отстать от кота и бежал изо всех сил. На промокшие сапоги и сырую одежду внимания не обращал. Полные тревоги мысли все возвращались к оставленным спутникам – как они? Сумеют выбраться из города или нет? И что, в конце концов, вооруженный эльф в человеческой одежде делал около школы в грозовую полночь?

Думать о том, что он явился сюда по его, Олена, душу, не хотелось. Но другие варианты в голову не приходили. Но кто тогда его ранил, и где остальные альтаро? Что именно почувствовал Бенеш, когда они только собирались лезть через стену? Попытку взломать защитные чары школы или нечто иное?

Размышления о том, что ждет впереди, уроженец Заячьего Скока гнал прочь. Для начала надо найти подземный ход, а уж затем забивать голову тем, как обмануть стражу и попасть в тронный зал.

Они пробежали несколько миль, когда зарница осветила за домами холм с замком на нем. С этого момента Олен отбросил все посторонние мысли, сосредоточился на том, чтобы двигаться быстро и бесшумно.

Идущая под уклон широкая улица закончилась горбатым мостом, переброшенным через ручей. Рыжий и Олен перешли через него и, оставив в стороне дорогу, ведущую к воротам замка, свернули налево, к реке. По правую сторону потянулись крутые склоны, поднимающиеся к стенам и зубчатым башням.

Идти приходилось по узкой полоске мокрой земли между ручьем и обрывом. Ноги скользили, порывы ветра били в лицо, норовя лишить равновесия. Олен время от времени поглядывал вверх, опасаясь, что его могут заметить. Но всякий раз успокаивался, замечая, что откос прикрывает его от взглядов часовых.

Ручей закончился, стало видно мутное от дождя тело Дейна. Открылось темное пятно другого берега и бушующее море, в нескольких сотнях локтей сливающееся с черным небом.

– И куда дальше? Под воду?

Рыжий оглянулся и принялся спускаться туда, где белые от пены волны с грохотом обрушивались на сушу. Олен помянул Хозяйку Плодородия, всю незлобивость ее, и последовал за хвостатым проводником. В одном месте не удержался, упал на задницу и по мокрой глине съехал прямо в воду.

В лицо швырнуло соленые брызги, несколько мгновений потратил на то, чтобы протереть глаза.

– Ты где? – не сразу сообразил, куда делся Рыжий.

– Мяу, – донесся из тьмы слабый зов. Олен пошел на него, и обнаружил кота. Тот стоял на откосе, спускающемся прямо в воду. Человек тут не удержался бы, да и обычный зверь не нашел опоры. Но оцилан как-то ухитрился зацепиться за мокрую, сползающую глину.

Рыжий муркнул и, перебирая лапами, двинулся по откосу на запад, в сторону моря. Олен пошел за ним, погрузился в воду сначала по колено, затем по пояс. Вспомнил, что не очень хорошо умеет плавать, и махнул рукой – глупо пугаться пчел, разломав улей. В этот момент рассудок словно умер, мысли пропали, осталось лишь четкое осознание того, что надо выжить и дойти до цели.

Волны сшибали с ног, норовили утащить за собой. Олен вставал и упрямо шел дальше, ориентируясь на выступающий из мрака утес берега. Ветер выдувал из тела остатки тепла, но Рендалл лишь сжимал кулаки, не обращая внимания на клацающие зубы.

А затем в обрыве открылась дыра, еще более черная, почти круглая, как нора очень большого крота.

– Это что, нам сюда? – спросил Олен.

– Мяу, – ответил Рыжий, махнул хвостом и полез в дыру.

Вытащить себя из воды и преодолеть пару локтей по крутому склону оказалось не проще, чем вспахать целину с помощью ложки. Олен сорвал ноготь на одном из пальцев, весь перепачкался, прежде чем понял, что лежит на ровном и сухом полу, а что вокруг – настоящая, подземная темнота.

Ночная мгла, что царила снаружи, казалась рядом с ней сумраком.

– Муррк, – сказали у уха, и лица Олена коснулось нечто мохнатое. Свет забрезжил под самым боком, через мгновение стало понятно, что светится оцилан, чистый, сухой и довольный жизнью!

Неяркое сияние источали золотистые пряди, выделяющиеся в рыжей шерсти. Оно создавало вокруг кошачьей фигуры что-то вроде облака из света, падало на стены подземного туннеля.

– Ничего себе… – только и прошептал Олен, усаживаясь.– С таким факелом я точно не пропаду…

Рыжий моргнул и встал, показывая, что готов продолжить путь. Олен поднялся с трудом, даже прошел несколько десятков шагов, но затем понял, что силы закончились. Две бессонные ночи и дни, проведенные на солнцепеке с лопатой в руках, дали о себе знать. Веки потяжелели, а в мускулах обнаружилась такая слабость, что тело просто отказалось двигаться.

– Нет, Рыжий, – проговорил он, усаживаясь к стенке, – никуда мы не пойдем, пока я не посплю…

Лег прямо на землю, не посмотрев куда. Тяжелые веки опустились, почувствовал, что кот устроился под боком, и после этого провалился в тяжелый сон, лишенный всяких видений.

– Ну, что делать будем? – сказала Саттия, когда Олен скрылся за поворотом. Захотелось побежать за ним, вернуть. Но девушка сдержалась, понимая, что парень, с которым она столкнулась на опушке Вечного леса, ушел навстречу то ли судьбе, то ли гибели… – Ты можешь вылечить его?

Посаженный к стенке эльф шумно и хрипло дышал. Время от времени постанывал, но глаз не открывал.

– Ну… это… – Бенеш почесал затылок. – Сейчас я слишком устал… замерз, но осмотреть его не мешает.

Он присел на корточки и принялся расстегивать пуговицы на кафтане зеленого сукна, какие обычно носят приказчики или мастеровые побогаче. Саттия, понимая, что ничем сейчас помочь не может, выглянула из-за угла на Черную улицу – не видно ли погони?

Но залитая дождем улица была пуста, точно карманы пропившегося гнома.

– Апчхи! – чих Бенеша совпал с раскатом грома, и через мгновение ученик мага заговорил. – У него прорезан бок, рана глубокая, какая-то рваная, задета печень и, кажется, толстый кишечник…

– Ты разбираешься в том, как устроены альтаро?

– Эльфы не так сильно отличаются от людей… Сейчас я попробую выжечь рану и снять воспаление… На настоящее лечение у меня сил не хватит, да.

Бенеш тяжело вздохнул, размял пальцы, и принялся чертить символы Истинного Алфавита прямо на боку раненого. Знаки горели неровно, как сырые дрова, вспыхивали, угасали, вновь зажигались. Саттия заметила, как сильно дрожат пальцы ученика мага, поспешно сказала:

– Хватит, корни и листья! Ты же сам сейчас свалишься!

– Да, заканчиваю… вот… теперь он точно не умрет в ближайшие сутки.

– Если мы найдем способ выбраться из этого проклятого города, – девушка оттолкнула Бенеша, вытащила из сумки тряпицу и, разорвав ее на полоски, начала делать альтаро перевязку.

Магия – магией, а береженого сами Двуединые Братья берегут.

– Проще всего это сделать через ворота… – судя по слабому голосу, ученик мага находился на грани обморока.

– Которые откроются только утром! И вряд ли стража выпустит нас просто так!

– А твои… ваши сородичи, обитающие в Безарионе? Кто-нибудь из них может помочь?

Саттия задумалась – она точно знала, что в столице Золотого государства живет некоторое количество альтаро. Но не имела ни малейшего представления, где именно, и как они отнесутся к ланийскому квартеру, постучавшемуся в дверь посреди ночи.

– Нет, – произнесла девушка, – на них лучше не рассчитывать… Слушай, а та речушка, что течет мимо школы, как она преодолевает стену?

– По подземной трубе… Ты что, хочешь пройти через нее? Это невозможно. Там нет воздуха, и прочные решетки.

– А если по Дейну? Украсть лодку и выгрести против течения?

– Ты думаешь, что есть дураки, оставляющие лодки с веслами? Хотя, да… это можно, только мы не успеем дойти до реки.

– Ладно, завтра подумаем о том, что делать, – Саттия нахмурилась. – А сейчас берем этого типа, и пошли к Черным воротам. Поищем где-нибудь около них убежище. Отдохнем, обсохнем, а там еще какие-нибудь мысли появятся.

Бенеш слишком устал, чтобы спорить. Взяв под руки холодного и неподвижного, точно мертвого эльфа, они заковыляли к воротам, хорошо видимым в свете мерцающих на западе молний. Через пару сотен локтей улица оборвалась, стала видна лишенная построек полоса вдоль стены.

– Так, что это там? – Саттия огляделась, сердце радостно тукнуло, когда стало ясно, что неподалеку темнеет заброшенный, судя по выбитым окнам, дом. – Крыша цела, а больше нам ничего и не надо. Давай туда…

Тащились медленно, еле-еле, эльф давил на плечи, будто телега с железной рудой. Бенеша пошатывало, он хрипел сквозь зубы. А девушка чувствовала, как горячий, едкий пот смывает с лица капли дождя.

Перевалили через забор, через выбитую дверь зашли в дом. Запах гнили ударил в нос, заставил поперхнуться. Но самое главное – внутри оказалось сухо.

– Ох ты, боги… – эльфа уложили на пол, Бенеш просто упал рядом. У Саттии еще хватило сил вытащить из сумки и расстелить покрывало.

Голова коснулась твердых, занозистых досок, и окружающий мир пропал.

Утро у правителя Безариона проходило чаще всего спокойно и размеренно – подъем на рассвете, завтрак, а затем – государственные дела.

Но сегодня все пошло вопреки обычному порядку с того момента, как Харугот открыл глаза. Для начала у окна в спальне обнаружилась лужа – ночной дождь нашел дорогу через щель. Повар что-то намудрил, и паштет из перепелиных яиц оказался пересолен. Слуга, наливающий вино, споткнулся, плеснул мимо кубка, и драгоценный красный «ренегат» урожая тысяча семьсот восьмидесятого года полился на белую скатерть.

– Казнить его немедленно, – велел консул стоящему у дверей десятнику Чернокрылых, – повара вечером в подвал.

– Слушаюсь, – кивнул десятник, слуга зарыдал, а Харугот, не закончив трапезу, прошел в кабинет.

Прищурился, глянув на солнце за выходящими на восток окнами. Прошел к столу, сел в высокое кресло с мягкой спинкой. Протянул руку и дернул за свисающий с потолка шнурок, украшенный золотой кистью. Из-за ведущей в коридор двери донеслось бряканье, через порог ступил канцлер Редер ари Налн, а за ним – сотник Цастин.

Сюрпризы сегодняшнего утра не закончились.

– Что произошло, во имя Великой Бездны? – проговорил консул, сплетая пальцы перед грудью.

– Доброе утро, мессен, – проговорил канцлер чуть испуганно, – случилось невероятное, и посему я осмелился…

– Понимаю, – остановил его Харугот. По утрам они занимались государственной рутиной, и если ари Налн осмелился привести с собой Цастина, значит в самом деле стряслось нечто исключительное. – Сотник, докладывай.

– Слушаюсь, мессен. Сегодня на рассвете наш патруль на Черной улице остановил один из наставников школы. Он сообщил, что ночью на берегу Ржавой речки произошла схватка с использованием магии, в которой участвовали эльфы и нагхи.

– Что?

Впору было проклясть ночную грозу. Не будь ее, консул бы почувствовал любое сильное магическое возмущение в пределах города. Но ливень и молнии, насыщенные Силой, ослепили его не хуже наброшенного на голову мешка из плотной ткани. Осознав, что мимо его внимания прошло нечто важное, Харугот заскрипел зубами. Как всегда в такие моменты, задергался угол рта.

– Схватка с участием эльфов и нагхов… – повторил Цастин, – наставник провел нас к реке, где мы смогли забрать тела. Их оказалось почти два десятка. Зарезанные мечами и погибшие под воздействием колдовства.

– И где они сейчас? – консул встал, почесал подбородок.

– После того, как тела подверглись осмотру, я приказал большую часть их отвезти на Дикое кладбище. Но несколько осмелился доставить сюда, в замок. Телега с трупами находится у ворот.

– Пойдем, я посмотрю. Редер, почему мне не сообщили о появившихся в городе нагхах?

– Ни в одном из докладов городской стражи ничего об этом нет.

– Великолепно, – Харугот вышел в коридор, зашагал в сторону главной лестницы. За ним, печатая шаг, двинулись четверо гвардейцев эскорта. Канцлеру и Цастину только осталось идти следом. – Виновные должны быть найдены и наказаны.

– Конечно, мессен.

По широкой, устланной коврами лестнице спустились на первый этаж, миновали дверь в зал для приемов. Во дворе замка в лицо консулу ударили лучи поднявшегося над крепостной стеной солнца. Он зажмурился, прикрыл лицо рукой и пошел к воротам, около которых виднелась телега, запряженная парой смирных лошадей.

Охраняющие ее Чернокрылые при виде правителя выпятили грудь и дружно гаркнули:

– Консулу слава!

– Ну и глотки, – покачал головой Харугот. – Покажите мне убитых.

Двое гвардейцев взялись за углы большой рогожи, закрывающей телегу сверху. Дернули, она с шорохом сползла, открыв грязные и мокрые, покореженные тела, узкие эльфийские лица и страшные, похожие на жабьи морды. Блеснул на свешивающейся через борт лапе широкий браслет из серебра.

Это в самом деле были нагхи, не появлявшиеся в Безарионе боги знают вот уже сколько веков. И рядом с ними младшие эльфы, наряженные в человеческую одежду и с людским оружием.

Лишь взглянув на них, Харугот уловил следы рассеявшегося заклинания, мощного и умело сплетенного, основанного на магии воды. Немного времени понадобилось консулу, чтобы разобраться в его назначении – создание ложной личины, обманчивого внешнего облика.

– Интересно, клянусь Великой Бездной, – пробурчал владыка Безариона, – гости с Солнечного острова во главе с самым настоящим магом, – он дотронулся до серебряного браслета, – затевают драку с замаскированными под людей эльфами у стен Школы Истинного Знания, где…

Тут он повернулся и в упор глянул на Цастина. Сотник побледнел, но взгляда не отвел.

– Надеюсь, что человеческих трупов там не было, – сказал Харугот. – Этих похоронить там же, где остальных. А ты, канцлер, постарайся выяснить у наставников школы все, что они знают о случившемся.

– Да мессен, – одновременно произнесли сотник и ре Налн.

– Вот и славно, – консул развернулся и пошел обратно к замку. Им овладело невероятно сильное желание взглянуть на Камень Памяти. А затем сесть и хорошенько покумекать, какие виды могут иметь нагхи и эльфы на отпрыска последнего императора, и как они пронюхали о его происхождении…

В том, что ночное побоище связано с Оленом Рендаллом, Харугот не сомневался.

Открыв глаза, Олен попытался сообразить, где находится. В панике зашарил вокруг, зацепил что-то теплое и мохнатое. И тут вспомнил все – бегство из школы, столкновение с эльфом, прощание, дорогу через залитый дождем город и ход в холме под замком…

– Мяу… – несколько раздраженно сказало теплое и зашевелилось.

– Это ты привел меня сюда, – Олен провел пальцами вдоль котиного хребта, Рыжий зевнул и засветился снова. Трепещущий золотой свет упал на стены туннеля, на покрытый буграми пол. – И как я тут только спал?

Все тело болело, от пяток до макушки, пустота в животе напоминала о том, что последний раз ел Олен прошлым вечером.

– Да, пожевать не мешало бы… – голос исчезал за кругом света, не порождая эха, словно тонул во тьме. – У тебя ничего нет?

– Мурр, – Рыжий демонстративно дернул хвостом.

– Ну, тогда пойдем. Интересно, сколько я спал?

Коридор шел прямо, немного забирая вверх. Чтобы шагать по нему, не требовалось никаких усилий, и Олен все больше и больше погружался в раздумья. Вспоминал дом, родителей, Алирну, какой видел ее в последний раз – с румянцем на щеках, с блестящими темными глазами…

Мысль, что после общения с Камнем Памяти он забудет Заячий Скок, породила печаль. Олен подумал, что кем бы он на самом деле ни оказался, будет предательством вычеркнуть из памяти тех, кто вырастил и воспитал его. Пообещал сам себе, что никогда их не забудет.

От навалившегося головокружения споткнулся на ровном месте, прислонился к стенке. Возникло ощущение, что сердце бьется не в груди, а за пределами тела, во многих десятках локтей выше. Перед глазами замелькали цветастые картинки – битвы, походы, церемонии, на уши обрушились звуки – гудение труб, крики людей, лошадиное ржание и рев огня…

– Оххх… – Олен закрыл глаза, потряс головой. – Неужели я чувствую Камень Памяти?

Все исчезло так же внезапно, как и возникло, он снова обнаружил себя в тоннеле, только в этот момент обратил внимание, что стены вокруг каменные, а не земляные. Сам того не заметив, вошел в скалу, на которой собственно и стоял Золотой замок.

– Мяу? – кот повернул голову.

– Все в порядке, клянусь Селитой… идем…

Через десяток шагов показалась ниша в стене. Из нее оскалился череп желтого от старости скелета, облаченного в клочья одежды и ржавые цепи. Олен покачал головой, подумав, что человека могли просто заковать и оставить тут умирать в одиночестве от жажды и голода.

За нишей проход принялся ветвиться, появились развилки, боковые тоннели, но Рыжего это ничуть не смутило. Возник запах крысиного помета, и вообще подземелье перестало казаться безжизненным. Примерно через сотню шагов они вышли к идущему круто вверх тоннелю, в полу которого оказались вырублены ступеньки. Кот мгновение помялся, прежде чем вступить в него.

– Что-то не так? – спросил Олен и на всякий случай вытащил меч.

Лезвие не светилось, выглядело искусной поделкой изо льда или стекла.

Рыжий фыркнул и побежал вверх, Олен пошел за ним. Он насчитал четыре десятка ступеней, прежде чем свет упал на что-то туманно-белое, сетчатое, закрывающее проход. Когда осознал, что это паутина, вздрогнул от отвращения, а в следующее мгновение разглядел и паука.

Белесый и мохнатый, размером с большую миску, он сидел у самого потолка, блестели черные капельки глаз, шевелились передние лапы.

– О боги, чем он тут питается? – Олен отступил на шаг, взгляд его упал на валяющийся у самой паутины крысиный скелет.

– Мяумуррр, – Рыжий потянулся, сверкнули вытянутые когти.

– Ты хочешь сказать, что придется пройти здесь? Но я не могу… Нет ли обходного пути?

Кот промолчал, но очень красноречиво пошевелил усами. А затем сел и уставился на человека, всем видом говоря – настал момент тебе показать себя.

– О нет… – Олен судорожно сглотнул, в желудке что-то заворочалось. – Ненавижу этих тварей!

Он заставил себя сделать шаг, потом еще один. Замахнулся и полоснул мечом по паутине. Раздался хлопок, разрезанные нити повисли, в них образовалась дыра. Паук под потолком дернулся, издал тихий свист и неожиданно прыгнул. Мелькнули растопыренные лапы, отвисшее пузо.

Уже чувствуя, как лапки чудовища касаются кожи, а ядовитые жвала вонзаются в лицо, Олен отскочил, едва не споткнувшись об оцилана. Тот возмущенно мяукнул и прыгнул в сторону, а Рендалл махнул клинком, норовя разрубить гнусное насекомое на части еще в воздухе.

Но меч только проскрежетал по стене, оставив длинную царапину. Паук шлепнулся на пол, угрожающе выставил передние ноги. С его мохнатой спины в стороны ринулись крохотные паучки.

– Это еще и самка… – Олен опустил сапог на одну из мелких тварей. Раздался сухой хруст, какой бывает, когда раздавят орех. – Чтоб ваше племя передохло по всему Алиону…

На этот раз выпад оказался удачным. Полупрозрачное лезвие воткнулось паучихе в голову, прошло насквозь. Брызнула слизь, задергались ноги, жвала заклацали по клинку, но без толку. Олен поднял нанизанное на меч насекомое и стряхнул в сторону, подальше от себя.

Несколькими взмахами разрубил паутину в клочья и за котом пошел дальше. Подъем вскоре закончился, и они оказались в настоящем лабиринте из низких проходов и узких лестниц, уходящих вверх и вниз. Около одной из них Рыжий задержался, пометил угол.

Подземелья под Золотым замком начали строить еще гномы, приглашенные в город, чтобы возвести укрепления. Продолжили это дело люди, и за века могущества империи они постарались на славу, источив холм под замком как гнилой пень. Затем большая часть подземелий оказалась заброшена, отрезана от выхода на поверхность и понемногу забыта.

Нынешние хозяева замка использовали небольшую часть катакомб, находящихся под главной башней. Тут располагалась темница для личных врагов консула, его магическая лаборатория и сокровищница. О том, что ниже лежат многочисленные проходы, ни Харугот, ни его клевреты просто не знали.

Лестница завершилась тупиком. Немного запыхавшийся Олен остановился перед завалом из камней и сказал:

– Куда-то ты меня не туда завел, братец. Тут даже очень худая змея не протиснется.

– Мяу, – не согласился кот и царапнул один из камней.

– Намекаешь, что это можно разобрать? – Олен с сомнением посмотрел на завал. – Хм… не думаю, что мне это по силам. Но попробовать можно, клянусь Селитой.

И он принялся за работу, начав с верхней части завала. Поначалу дело шло туго, булыжники приходилось долго раскачивать, иногда с помощью меча, и только потом вытаскивать. Олен вспотел, запыхался, весь покрылся каменной крошкой, и заработал пару синяков на предплечьях.

Потом он выковырял прямоугольный камень, напоминающий кирпич, и в глубине завала что-то с рокотом двинулось. Успел отскочить, и тут куча булыжников с шелестом поехала вниз. Один больно ударил по коленке, другой прокатился по ступне. Олен только подумал, что его сейчас засыплет или сбросит с лестницы, как понял, что преграды больше нет.

Впереди открылся черный проем, снизу до середины высоты закрытый деревянной стенкой.

– Ого… а это что такое?

– Мурр… – Рыжий прошел по камням и залез в дыру. Стало ясно, что за завалом стоит большой сундук, а дальше расположен обширный подвал.

Олен протиснулся в проем, слегка ободрав спину, спрыгнул с окованной металлом крышки на пол. С наслаждением распрямился во весь рост, помахал занемевшими руками и огляделся.

Свет, исходящий от кота, падал на расставленные вдоль стен сундуки и ящики, блики ползали по смоленым бокам огромных бочек. В паре-тройке локтей над головой виднелся сводчатый потолок. Над тем местом, где осталась дыра, в нем темнела большая полость – когда-то вывалившиеся из нее камни закрыли проход, а затем про него почему-то забыли.

В слое серой пыли на полу виднелись следы, а в воздухе ощущался запах воска, говорящий о том, что сюда недавно заглядывали со свечой.

– Посмотрим, чего в этих штуках… – сказал Олен, – вдруг еда? Ты как, Рыжий, насчет завтрака?

С помощью меча сбил замок с одного из сундуков. Поднял крышку и удивленно хмыкнул – внутри лежали золотые слитки, одинаковые, украшенные клеймом в виде наполовину вылезшего из-за горизонта солнечного диска.

– Ха, будь мы ворами, то неплохо заработали бы. Но сколько золото не жуй, сытым не станешь…

В бочках обнаружились монеты – старые, потускневшие, с изображениями мужчин в коронах, в ящиках – слитки серебра и мелкий серый жемчуг. Олен забрался в одну из сокровищниц, оставшихся еще с императорских времен.

– Вот я внутри Золотого замка, – пробормотал он. – А дальше что? Надо как-то отсюда выбираться, а дверь наверняка крепкая…

– Мяу, – уверенно заявил оцилан и, поднимая облачка пыли, пошел куда-то мимо сундуков.

Стала видна дверь, и в самом деле мощная, из потемневших от времени, но все еще крепких досок. Олен подошел к ней, ощупал петли, но лишь испачкался в масле, которым они были смазаны. Толкнул, но дверь даже не шелохнулась – снаружи ее держал засов, и хорошо, если только один.

– Ладно, попробуем меч, – ледяной клинок на мгновение вспыхнул синим огнем, внутри него затанцевали белые огоньки, напоминающие снежинки. Лезвие вошло в доски, как в масло, раздался негромкий скрип. – Ой, и ничего себе…

Олен налег на меч, повел его вниз, до самого пола. Затем от верхней точки сделал горизонтальный разрез, а от него еще один вертикальный. Получилась дверца высотой в два локтя и шириной в один. Когда пихнул ее, она вывалилась с деревянным стуком, открыв кусок каменного пола.

– Можешь погаснуть… – сказал Олен коту, – мы выбираемся в обитаемую часть замка, и тут тебя по свету заметят.

Рыжий замерцал, как огромный светляк, затем потух и полностью слился с темнотой. Стало видно, что через прорубленное отверстие в сокровищницу проникает слабый свет.

Олен заглянул в дыру, увидел противоположную стену и в ней точно такую же дверь. Просунув голову, разглядел короткий коридор, заканчивающийся лестницей с широкими ступенями.

– Ну, вперед… – зацепился рукавом, на мгновение потерял равновесие и едва не ткнулся носом в пол.

Кот, ставший полупрозрачным, протиснулся мимо, принялся с шумом нюхать воздух. Олен распрямился и, выставив перед собой погасший клинок, пошел в сторону лестницы. Поплыли мимо двери, украшенные толстыми засовами, тяжелыми замками, символами Истинного Алфавита.

Тут имелась магическая защита, но вот на взлом изнутри ее создатели никак не рассчитывали.

– …представляешь? – задорный голос донесся с лестницы, когда до нее осталась дюжина шагов.

Олен прижался к стене, Рыжий замер рядом с ним, вздыбив шерсть на затылке и выгнув спину.

– Сочиняешь опять, – прозвучал второй голос, что-то лязгнуло, и шаги начали удаляться. Олен глубоко вздохнул и собрался двинуться дальше, но тут закружилась голова, внутри нее завертелись обрывки чужих воспоминаний. Сердце опять будто выскочило из груди, забилось тяжело и мощно.

Но на этот раз он четко почувствовал, где именно находится Камень Памяти – в нескольких десятках локтей правее и много выше. А затем видения пропали, вернулась ясность мышления, и только стук сердца продолжил отдаваться вдалеке.

– Теперь хотя бы ясно, куда идти, – Олен поморщился от голодной рези в желудке и поставил ногу на первую ступеньку лестницы.

Поднявшись по ней, оказался в другом коридоре, куда более длинном. Справа и слева темнели проемы со ступеньками, точно такие же, как и тот, из которого выбрался Олен. В стене напротив виднелись двери, в металлических скобах между ними горели факелы, в воздухе плавал горький запах раскаленной смолы.

Подумав немного, Олен засунул меч в ножны, пригладил волосы, отряхнул одежду и неспешно двинулся по коридору.

Бегущий человек всегда привлекает внимание, крадущийся – вызывает подозрение. Но если идти так, как будто ты имеешь полное право тут находиться, то есть шанс пройти спокойно.

Кот двигался рядом, иногда проявлялся из невидимости. Вид у него был мрачный, толстый хвост нервно подергивался, усы шевелились, кисточки на ушах дрожали. Когти то и дело выскакивали из лап, точно крохотные ножи.

Олен толкнул дверь, которой закончился коридор, и оказался у подножия уходящей вправо лестницы. Под несколько удивленными взглядами двоих охраняющих ее солдат в черных плащах и шлемах с крылышками ступил на толстый красный ковер. Руку положил на перила из гладкого камня и пошел вверх. Миновал один пролет, снизу донеслись полные тревоги голоса, топот. Олен ускорил шаг, но тут же заставил себя вернуться к прежнему темпу.

Он чувствовал Камень Памяти, мог бы найти к нему дорогу даже с закрытыми глазами. По телу пробегали волны жара, сменявшиеся холодом, руки дрожали, голову ломило.

Оставил позади площадку, на которую выходили роскошно украшенные двери, охраняемые двумя парами Чернокрылых. Эти даже голов не повернули, остались стоять, будто истуканы. Еще через пролет, когда гвардейцы скрылись из глаз, Олен перешел на бег.

Камень звал его к себе, манил, точно цветок – пчелу, и противостоять этому зову было вышел сил человека.

Открылись еще одни двери, высокие и широкие. Олен в этот момент не подумал, отчего они не охраняются. Услышал, как предостерегающе зашипел немного отставший Рыжий, но ладонь уже легла на тяжелую золоченую ручку. Повернулась она бесшумно, и Рендалл шагнул в огромный зал.

Успел разглядеть трон, сидящего на нем человека, ряд окон… и тут на голову обрушилось нечто тяжелое. Дернулся, пытаясь ухватиться за меч, но рука отказалась повиноваться. А повторный удар погасил сознание, отправил его в ревущую тьму.

Глава 17. Чужая память.

Лотис тал-Лотис Белая Кость выплывал из тумана беспамятства неспешно, как большой корабль. Болел бок, мысли в голове шевелились вялые, словно замерзшие змеи, гортань была сухой, а язык и вовсе напоминал кусок пемзы, по недоразумению попавший в рот.

А потом сын пятой ветви ствола Алого Заката осознал, на чем обрываются его воспоминания – хлещущие плети ливня, молнии в темном небе, бьющий по ушам гром, маг нагхов, падающий на сырую землю, бег через темноту, тепло стекающей в пах крови…

А что случилось потом? Неужели он просто упал от слабости, и его подобрали люди? Не открывая глаз, Лотис тал-Лотис осторожно напряг сначала руки, затем ноги, пытаясь определить, связаны они или нет. Осознал, что лежит на чем-то твердом, лишен оружия, но конечности совершенно свободны.

И тогда он поднял веки. Вверху обнаружился частично провалившийся потолок, за ним угадывалась крыша.

– Ага, очнулся, – проговорил кто-то рядом, и Лотис тал-Лотис повернул голову. Рядом с ним, скрестив ноги, сидела девушки со светлыми глазами и волосами, но при этом еще и с примесью эльфийской крови.

А вот расположившийся у стены парень, рыжий и веснушчатый, с растерянным взглядом и царапиной на щеке, являлся человеком.

– Э… доброе утро, – сказал он, нервно захрустев пальцами. – Как ты… ну, себя чувствуешь?

– Для того, кого пырнули «языком смерти» – очень неплохо, – ответил Лотис тал-Лотис. – А вы кто такие? И где мы находимся?

– Я – Саттия, а это – Бенеш, – вступила девушка. – Вчера мы наткнулись на тебя, и я не смогла оставить в беде сородича. Если бы не колдовство моего друга, то ты давно отправился к предкам.

– Колдовство? Так он маг? – альтаро с удивлением посмотрел на залившегося краской рыжего. – Благодарю за помощь. Я – Лотис тал-Лотис.

– Не совсем маг… только учусь… – сказал Бенеш, – и потом, тебя еще надо лечить, да. Я оказал только первую помощь…

– Да? – что-то тут было не так. Человеческий колдун на пару с полукровкой оказываются грозовой ночью на улицах Безариона, где подбирают окровавленного эльфа с мечом. А утром прячутся в какой-то полуразрушенной халупе, где место только крысам и паукам.

Ни один мускул не дрогнул на лице Лотиса, но девушка, похоже, уловила его сомнения, поскольку заговорила снова.

– Ночью мы сбежали… кое-откуда, и теперь нам нужно выбраться из Безариона. Ворота рядом, – она махнула рукой в сторону ближайшего окошка, – но стража нас не выпустит.

– То есть вы преступники, – сказал альтаро, – и если честно, то очень необычные. Но вы спасли мне жизнь, и я попытаюсь отплатить, чем могу. Клянусь корнями своего ствола и влагой леса.

– Благодарю, – Саттия поклонилась. – Но обстоятельства нашей встречи заставляют думать, что и с тобой не все просто …

– Я понимаю. Меня и… моих соратников прислали в Безарион из Великого леса. Мы должны были выполнить поручение, но не справились. Большего я сказать не могу.

– Понятно, – девушка встала. – Сейчас я прогуляюсь, добуду еды и попробую купить новую одежду…

– Это слишком рискованно! – воскликнул Бенеш, продолжая спор, начавшийся, судя по всему, еще до пробуждения Лотиса.

– Корни и листья, а что ты предлагаешь? Сидеть тут и ждать, пока стражники не перемрут от старости? Голодным ты не найдешь сил для магии, и не сможешь помочь Лотису!

– Все верно, – кивнул альтаро. – Ждать в нашем положении смысла нет. Пусть она идет.

– Э, ладно, – сдался Бенеш.

Саттия исчезла, стихли ее шаги, а Лотис погрузился в болезненное забытье. Его принялся мучить озноб, боль в боку усилилась. Из глубины памяти одно за другим начали всплывать воспоминания: родной поселок у Хрустального ручья, первый лук, детский, короткий… ритуал принятия в ствол… танцы на празднике Акрата… мрачный взгляд носителя Алого цвета…

И снова – молнии в ночи, дождь, бурлящая река и нагхи, лезущие со всех сторон.

Из видения Лотиса вырвало прохладное прикосновение ко лбу. Он дернулся, открыл глаза и обнаружил, что Саттия сидит рядом, а вид у нее озабоченный.

– Есть хочешь? – поинтересовалась девушка, откидывая волосы со лба.

– Нет… наверное, нет, – голода и в самом деле не ощущал, лишь нарастающий жар и тупое давление в боку, словно внутри набухал, созревал очень твердый плод.

– А маг наелся и дрыхнет, – Саттия кивнула в сторону Бенеша, свернувшегося в клубок у стенки. – Ничего, выспится – будет сильным, сможет колдовать…

– Что там, снаружи?

– Я далеко не ходила, по Черной улице до ближайших лавок. Но у ворот, кроме стражи, с полдюжины гвардейцев. Народ говорит, что конные патрули рыщут по всему Безариону. Ищут кого… чего-то.

Лотис заметил оговорку, но виду не подал. Подумал, что еще кто-то, за кого девушка боится сильнее, чем за себя, и что именно его разыскивают воины консула.

– А вот попить я бы не отказался, – проговорил он.

Саттия поднесла к его губам кувшин, осторожно наклонила. Несмотря на ее усилия, молоко капнуло на грудь, потекло по подбородку. Но Лотис не обратил на это внимания. С наслаждением сделал несколько глотков, от усилия на лбу выступила испарина.

– Хватит, – девушка решительно отодвинула кувшин. – А то еще надорвешься…

Лотис спорить не стал. Прикрыл глаза, и снова задремал.

Бенеш проснулся через несколько часов. Потянулся, допил молоко из кувшина, и начал хрустеть пальцами.

– Ну что, ты готов? – поинтересовалась Саттия.

– Это… ну… да, – сказал рыжий маг. – Сейчас попробуем его вылечить… Хотя я не до конца уверен… нужно кое-что уточнить…

Из мешка он вытащил большую книгу в темном переплете и принялся увлеченно шуршать страницами. Затем некоторое время просидел неподвижно, остановившимся взглядом буравя стену.

– Вот теперь готов… – голос Бенеша прозвучал не очень уверенно. – Надо пробовать, а то дальше будет плохо, да.

Он встал, подошел к Лотису, и тот ощутил прикосновение к боку. Поморщился от боли в потревоженной ране и закусил губу, когда холодные пальцы начали рисовать на коже. От них поползли волны щекотки, затем тело стало тяжелым и рыхлым, будто сугроб.

Альтаро попытался что-то сказать и понял, что не может. Перед глазами заплясали языки зеленого, желтого и голубого пламени. Донесся басовитый голос, бубнящий нечто монотонное. Его звуки болезненно вкручивались в уши, заставляли зубы лязгать, а сердце сбиваться с ритма.

А потом все закончилось. Лотис с шумом втянул воздух, понял, что бок больше не болит, а тело вновь повинуется ему.

– С-спасибо, – просипел он. – Я здоров.

– Ну, почти… – ответил Бенеш. – Лучше еще немного полежать.

– Хорошо, так я и сделаю… – Лотис зевнул, сонливость накатила, как волна из горячего свинца.

В голове что-то гудело и трещало, словно там били в колокол и кололи дрова. Ноги и руки казались занемевшими, деревянными, а под опущенными веками летали огненные колеса и круги из света.

– Хватит прикидываться, клянусь Великой Бездной, – произнес кто-то рядом, – я вижу, что ты очнулся…

Олен хотел сказать, что он вовсе не притворяется, но тут глаза открылись сами. Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы набор темных и светлых пятен сложился в картинку.

Рендалл был привязан к стулу, стоящему посреди не очень просторной комнаты. На ее стенах висели гобелены с изображением сцен охоты на оленя, в углу виднелся большой шкаф. Через узкое окно столб дневного света падал на круглый стол. Рядом с ним в кресле с высокой спинкой располагался мощного сложения мужчина в черном кафтане с золотым шитьем.

Смуглое лицо из-за отсутствия морщин выглядело молодым, но в бородке клином блестела седина, а глубоко посаженные глаза казались двумя колодцами, затопленными тьмой.

– Ха-ха, – проговорил мужчина, и угол рта его дернулся. – Эх ты, сопляк. Неужели ты и в самом деле поверил, что вот так просто сможешь добраться до тронного зала?

Олен понял, что перед ним Харугот из Лексгольма, правитель Золотого государства и убийца его родителей – как настоящих, так и приемных. И не испытал при этом ничего – ни страха, ни гнева, ни даже ненависти.

– Я не дошел всего лишь нескольких шагов, – проговорил он спокойно, раздумывая, куда мог деться Рыжий. Или кот попробовал защитить друга и погиб под мечами гвардейцев?

– Ты бы их не прошел никогда! – угол рта консула вновь дернулся. – Я ждал тебя с того момента, как ощутил магию в подземельях под замком! Кстати, что за чародейство ты использовал?

Олен вспомнил момент, когда применил силу ледяного клинка для того, чтобы прорезать дверь.

– Не знаю, о чем речь, – сказал он, стараясь не глядеть на меч, лежащий на столе за спиной Харугота. – Колдовать я не умею…

– Это-то я вижу, клянусь Великой Бездной! Тем и удивительнее то, что ты все же сумел пройти так далеко. Нет, я знал, что Камень Памяти тянет тебя, и что рано или поздно ты явишься сюда, – тут Олен вздрогнул, осознав, что хозяин Золотого замка все время, что они мотались по северным землям, просто ждал, точно хищник в засаде. – Но думал, что мои парни перехватят тебя где-нибудь на улицах. Произойди все таким образом – тебя бы убили на месте. Но ты сумел пролезть в замок, и эта беседа – своеобразная награда тебе перед смертью.

– Так вы убьете меня? – по спине Олен пробежала дрожь, на лбу выступил холодный пот.

– Конечно. Но не бойся, больно не будет. Тебе просто отрубят голову.

– Но зачем? Чем я мешал вам, находясь в Заячьем Скоке? Ведь я даже не знал, кто я такой! Не появись там Чернокрылые, до сих пор бы работал в поле!

– Зачем? – консул улыбнулся, глаза его вспыхнули двумя белыми звездочками. – Скажи, ты бы остановился перед последней ступенькой лестницы, ведущей к величию?

– Не понимаю, о чем речь… – Олен пошевелил руками, испытывая путы, но те оказались завязаны на совесть. – Вы и так захватили власть в Безарионе. Что может быть выше нее?

– Ты многого не знаешь. Пошел бы я на преступление, на предательство и убийство тех, кто мне доверял, во имя трона? Нет, какая глупость! Я уничтожил твоих родственников не ради честолюбия или злости, а для великой, воистину великой цели! И чтобы добиться ее, мне нужна сила Камня Памяти! А пока жив хоть один потомок Безария, ее нельзя подчинить!

– Есть только одна великая цель, ради которой можно убивать, – покачал головой Олен, – защита родного дома.

– Эх, мальчик-мальчик, – Харугот сцепил руки перед грудью, стало видно, что на правой не хватает безымянного пальца. Сверкнули драгоценные камни на золотых и серебряных перстнях. – Больше сорока лет, с того самого момента, как я стал учеником мага-ренегата, я шаг за шагом иду к тому, чтобы необратимо изменить наш мир, сделать его свободным от… Впрочем, я увлекся. Кстати, вот эти камушки, – он пошевелил пальцами, – не украшения, а вехи моего успеха.

– Да ну? – хмыкнул Олен.

– Конечно, – консул не заметил иронии или просто не обратил на нее внимания. – Вот этот сапфир, – он показал массивное кольцо, украшенное огромным синим камнем, – я добыл на острове Тенос, где под землей прячутся древние храмы, созданные еще до появления эльфов в этом мире. Вот этот, – блики забегали по граням прозрачного алмаза размером с голубиное яйцо, – нашел у истоков Теграта, на склонах Кольцевых гор, за которыми спит окутанный вечностью Безымянный. А вот этот изумруд…

Договорить Харуготу не дали. Из-за спины Олена донесся скрип, какой обычно издают плохо смазанные петли. Консул нахмурился, угол рта его чуть дернулся, глаза сверкнули, а голос зазвучал сердито:

– Что там такое? Десятник, почему дверь открылась?

– Не могу знать, мессен, – прозвучал испуганный голос. – Сквозняк, должно быть.

– Так вот закрой ее, и проследи, чтобы никаких сквозняков больше не было. Понял?

– Да, мессен.

Руки Олена коснулось что-то мохнатое, и он с трудом удержался от радостного возгласа. Рыжий не погиб. У входа в тронный зал он сумел удержаться и не полез в бой. Выждал, проследил, куда несут Рендалла, и прокрался за ним.

– Странно, клянусь Великой Бездной, – взгляд правителя Безариона стал подозрительным, – кажется мне, что тут появился кто-то еще… хотя это невозможно… Ладно, продолжим. Изумруд добыт в тайных копях Мероэ, где работают преступники, изгнанные из стволов южных альтаро…

– Удивительно, как вы вернулись оттуда живым, – острый коготь зацепил примотанное к спинке стула запястье Олена, чуть слышно тренькнула перерезанная веревка. – Эльфы ведь не терпят чужаков.

– Истинно мудрый найдет дорогу куда угодно, – Харугот самодовольно улыбнулся. – И обратно тоже. Вот этот невзрачный на вид аметист, – фиолетовый самоцвет в самом деле казался тусклым, – я привез из знойной пустыни на юго-востоке Алиона, где живут последние сираны. Существа, овладевшие магией настолько, что она пропитала их насквозь…

Веревки на правой руке лопнули, Рыжий занялся левой. В освобожденной кисти запульсировала кровь, закололо так, что Олен стиснул зубы, чтобы не застонать.

– Ладно, чего это я тебя развлекаю? – консул покачал головой. – Лучше сам послушаю твои рассказы.

– О чем?

Вторая рука свободна, и словно тысячи крошечных зубов впиваются в нее, грызут кожу.

– О том, как ты нашел дорогу в замок? Как выжил в Вечном лесу? Каким образом попал в дом геральдиста?

– Он жив, клянусь Селитой?

Веревка на правой лодыжке не устояла перед острыми когтями. Негромко треснула штанина, на которой появился разрез, и Олен нарочно повысил голос, чтобы заглушить этот звук.

– Нет, ты не понял, – Харугот, судя по его поведению, ничего не услышал. – Вопросы тут задаю я.

– А я не собираюсь отвечать. Зачем? В любом случае меня ждет смерть.

– Кое-что ждет еще после нее. Не хочешь говорить сейчас – твое дело. Но тогда придется расспросить твой труп, а уж он-то не сможет ничего скрыть.

Олен похолодел – неужели нынешний правитель Безариона владеет искусством общения с мертвыми? Если верить сказкам, это умение сгинуло вместе с могуществом орданов, Старых народов.

– Ты побледнел? И не зря. Я знаю, как разбудить погибшего, хоть процедура это и малоприятная. Может быть, сейчас все расскажешь?

Олен отчаянно замотал головой, и в этот момент ослабели веревки на левой ноге. Занемевшую икру пронизала острая боль.

– Как знаешь, – консул пожал плечами. – Считай, что ты сам выбрал собственную судьбу. Но достаточно разговоров, пора переходить к делу. Не возражаешь, если я использую твой клинок?

– Нет, – Олен напряг предплечья, качнул ногами и понял, что свободен, а тело повинуется ему.

– Отлично, – Харугот встал, потянулся к лежащему на столе мечу. Матовое серое лезвие с шорохом вышло из ножен. – О, какая странная вещь, подобной я не видел в жизни…

Олен поднялся медленно, чтобы не зашуметь раньше времени. Краем глаза увидел, что рядом со стулом материализовался кот – зубы оскалены, рыжая шерсть дыбом, по ней прыгают золотые искры. Харугот повернулся, и Рендалл ударил, насилуя одеревеневшее тело. Вложил в удар вспыхнувшую в одно мгновение злость, жажду мести и гнев. Кулак врезался в челюсть правителя Безариона. Удивленно моргнули и закатились черные глаза, тело консула швырнуло через стол к окну.

Голова ударилась о решетку, раздался негромкий лязг. Меч, не до конца вынутый из ножен, шлепнулся на стол, а Олен затряс ушибленной рукой.

– Мессен, все ли у вас в порядке? – прозвучал из-за двери голос десятника.

– Мяу… – тихо, но очень зловеще проговорил кот, моргая золотыми глазами.

– Сейчас мы им покажем… – прошептал Олен, хватая ледяной клинок. Выйдя из ножен, тот вспыхнул синим огнем, полетели искры.

– Мессен, если вы не ответите, мы заходим! – десятник, разрывался между страхом перед консулом и боязнью, что с тем может что-то случится.

Дверь открылась, высокий воин в черном шлеме и с обнаженным мечом шагнул внутрь. Глаза его удивленно расширились, рот открылся. Рыжий взвыл как бешеный волк, оттолкнулся задними лапами. Когти ударились в нагрудную броню, десятник не успел крикнуть, как оказался сбит с ног.

А спустя мгновение криков стало очень много.

Олен перескочил через корчащееся тело, очутился на крошечной лестничной площадке, лицом к лицу с тремя Чернокрылыми. Они бросились в атаку тут же, не тратя времени на вопросы и растерянность.

Олен отбил один удар, второй, сам сделал выпад. Ледяной клинок прорезал кольчугу точно паутину, на сверкающее лезвие брызнула кровь, мгновенно испарилась. Кот покончил с десятником, один из уцелевших Чернокрылых отвлекся на него, получил тычок в горло. Схватился за шею и упал, заливая стену багровыми потеками. Последний из гвардейцев не выдержал, бросился бежать вниз по лестнице.

– Здорово мы их… – проговорил Олен, чувствуя, что его шатает от голода и усталости. – А теперь надо добить консула…

– Мяу, – Рыжий нетерпеливо глянул на человека и зашагал вверх по ступенькам.

– Эй, ты куда? – вновь стал ощутим зов Камня Памяти, и Олен понял, что не может ему противостоять. – Ладно, сначала тронный зал, а потом все остальное…

Вложил меч в ножны и пошел за оциланом. Лестница закончилась через два пролета еще одной площадкой и выходящей на нее дверью, узкой, едва в полтора локтя шириной.

– Нужен ключ… – сказал Олен, разглядев дырочку замка, и рука сама собой потянулась к оружию.

Когда сверкающее лезвие коснулось двери, раздалось шипение, точно в холодную воду опустили кусок металла. Ледяной клинок задрожал, поплыл запах горелого дерева, полетела пыль. Через мгновение изуродованная дверь распахнулась, стала видна задняя сторона гобелена, торчащие нитки и слой пыли.

Судя по нему, этим проходом давно не пользовались.

Олен приподнял гобелен, большой и необычайно тяжелый, и протиснулся под ним. От пыли в носу зачесалось, возникло желание чихнуть, но исчезло, когда стало ясно, где именно он оказался.

В многочисленные, очень высокие окна на противоположной стене лило багровый свет закатное солнце. Он квадратами лежал на полу, выложенном белыми и желтыми клетками. Полуколонны поддерживали высокий потолок, а в самом центре обширного зала на квадратном возвышении, застеленном черными коврами, стоял трон.

На углах помоста разевали пасти золотые драконы, блики бегали по их изогнутым спинам, топорщились перепончатые крылья, глаза были выпучены. Пять ступенек вели к креслу из темного дерева, на высокой спинке которого виднелся торчащий из нее обруч императорской короны. Зловеще блестели три крупных рубина.

Олен помнил это место! Он бывал тут, в одном из видений!

– Мяу! – Рыжий подал голос, напоминая о том, что имеются куда более неотложные дела, чем предаваться воспоминаниям.

– Да, я иду… – до камня оставались считанные шаги, Олен чувствовал идущее от задней стены зала горячее дуновение.

В отличие от правой, украшенной окнами и левой, завешенной гобеленами, она выглядела голой. Даже полуколонн тут не было. Не знай Олен точно, где искать, он бы возился тут до самой ночи.

А так обнаружил крохотную дырочку в желто-коричневом камне сразу, с первого взгляда. Мгновение помедлил, а затем ударил по стене мечом. Фонтан искр поднялся до потолка, Золотой замок вздрогнул. Дверь, скрывающая тайник с Камнем, рухнула на пол грудой обломков.

Открылась маленькая комната и лежащий на небольшом помосте булыжник цвета застывшей крови. Формой он напоминал бочонок, по неровным бокам скользили красные зарницы, а на передней поверхности выделялась ямка, похожая на вдавленное в камень лицо.

Глазам Олена предстал Камень Памяти, могучий и загадочный, рожденный в ином мире, чье имя выветрилось из памяти людей.

– Ничего себе, – пробормотал Рендалл, не обращая внимания на то, что свечение вокруг ледяного клинка закручивается в вихрь. – И что дальше делать?

Рыжий предостерегающе мяукнул, из-за гобелена, скрывающего тайную дверь, раздались голоса, лязг оружия. Повинуясь исходящему от Камня зову, Олен убрал меч, шагнул вперед, и вжался лицом в ямку на холодной поверхности. Мгновение не происходило ничего, а затем голова словно лопнула…

…он вел людей по серой, лежащей среди тьмы дороге, и невидимые чудовища ревели под прикрытием мрака…

…эльфийская стрела пробивала ему грудь, но он продолжал сражаться, рыча, точно дикий зверь…

…он стоял на стенах только что возведенного замка, и хмельное чувство победы бередило душу…

…всадники на могучих и рослых конях, зеленокожие и украшенные татуировками, с визгом мчались на их строй…

…пожар бушевал в огромном городе…

…ребенок плакал у него на руках…

… женщина стонала от страсти в пахнущей благовониями тьме…

…последний вздох улетал с цепенеющих губ…

… сотни, тысячи, миллионы голосов кричали одновременно «Да здравствует император!»…

Чужие воспоминания обрушились на Олена подобно сверкающему многоцветному водопаду. Он ощутил, как его закружило, понесло и разорвало на тысячи кусков. В одно и то же время он сражался, говорил с советниками, возился с детьми, любил жен, рождался и умирал. Уши глохли от миллионов самых разных звуков, глаза слепли от перемен света и тьмы.

Тело словно исчезло совсем, будто Камень забрал его всосал в себя.

Потоки памяти всех правителей Безариона, начиная с самого основателя города, Безария, вливались в сознание Олена. Сталкивались друг с другом, перепутывались, и причудливо накладывались друг на друга. Одни и те же люди одновременно выглядели молодыми и стариками, мелькали дальние страны, чудные города, возникали названия – Терсалим, Норция, Гормандия, Великая степь, Опорные горы, Каменный остров.

Тут были воспоминания даже тех императоров, что погибли вдали от Камня, не успев передать ему накопленное. В том числе и Кратиона Пятого, занявшего трон после смерти брата и павшего восемнадцать лет назад.

Олен увидел себя, крохотного, красного и орущего, мать, сестру и братьев. Узнал, как император сумел передать младшего сына Лераку. Испытал желание вмешаться в прошлое, изменить его, когда оказался лицом к лицу с Харуготом, вооруженным длинным мечом.

Все исчезло в яркой вспышке. Олен остался висеть в черной пустоте, гадая, что именно произошло. Затем пустота пошла волнами, заколыхалась, как шторы из плотной ткани, и он вывалился из мрака на пол тронного зала. Больно ударился затылком, но меч не выпустил.

Теперь он знал, что именно произошло в первый день лета. Камень Памяти давно пытался напомнить о себе последнему отпрыску императорской крови, но смог сделать это только тогда, когда под влиянием страха и гнева Рендалл вышел из обычного равновесия. И первый удар силы Камня оказался столь же мощен, как поток воды, только что прорвавшей плотину.

И подхваченный этим потоком Олен на какое-то время перестал существовать, а заново возник в другом месте, «перенесся» на расстояние в несколько миль. Затем волны, исходящие от Камня, стали слабее, свелись к видениям. А те мало-помалу превратились в яркие сны.

Услышав шаги, он торопливо поднялся. Развернувшись, оказался лицом к лицу с десятком Чернокрылых.

– Вот ты и попался, – заговорил шагающий впереди остальных Цастин, и шрам на его щеке задвигался. – Как будет приятно убить тебя, вспороть брюхо. Знал бы ты, как вопили твои родственники там, в деревне…

Олен, понимая, что его хотят разозлить, вывести из равновесия, не сказал ничего, лишь криво улыбнулся, поднял сверкающий клинок. Зато когда двое воинов атаковали одновременно, он просто шагнул между их мечами. Один получил удар кулаком в лицо, опрокинувший его на пол. Второму повезло меньше – лезвие, плюющееся сапфировыми искрами, перерубило ему шею.

Тело рухнуло, а голова с вытаращенными глазами и забрызганными кровью усами откатилась в сторону.

– Кто еще хочет быстро умереть? – спросил Олен.

Теперь в его голове жили воспоминания о тысячах схваток, учебных и реальных. Там крылся опыт почти двух тысячелетий войн, знание обо всех существующих в Алионе боевых приемах. Глядя на движение ног Цастина, бывший селянин из владений барона Куртиана мог уверенно сказать, какой удар будет нанесен. И теперь он сам управлял собственным телом.

– Наверное, ты! – несмотря на страх в глазах сотника, он бросился а атаку. Но меч Цастина разрезал только воздух, потянул хозяина за собой. Олен ловко воспользовался этим, нанес удар и ледяной клинок вошел противнику в правый бок.

Сотник не застонал, а скорее вздохнул. Слабеющей рукой попытался вскинуть оружие, но не сумел. Сделал шаг и тяжело рухнул навзничь, из-под его тела в стороны потекли багровые ручейки.

– Убирайтесь, – я не хочу вас убивать – сказал Олен. Чернокрылые бросились на него одновременно. Тронный зал огласился веселым лязгом, прерываемым криками боли.

Гвардейцы остервенело размахивали мечами, мешали друг другу, пыхтели и чуть ли не толкались. Олен двигался стремительно, но экономно, отбивал удары скользящими движениями, а сам бил наверняка. Оружие в его руке напоминало застывший язык бело-голубого огня.

Удар… около самого уха шипит разрезанный воздух… пригнуться… тычок прямо перед собой… телом на полу становится больше… перепрыгнуть через него… лезвие соприкасается с обычным… еще удар, оскаленное лицо пересекает багровая черта… на обратном ходу широкий мах назад…

На семерых гвардейцев Олену понадобилось около десятка ударов. Когда воины консула оказались на полу, он остановился, тяжело дыша и вытирая со лба пот.

– Мяу… – из-за спины появился Рыжий, на этот раз в схватку не вмешавшийся, понюхал одно из тел.

– Что… – начал Олен, но мгновенно замолчал.

Закрывающий тайную дверь гобелен качнулся, и в тронный зал вошел Харугот из Лексгольма. Бросил взгляд в сторону лежащих на полу Чернокрылых и пошел к Олену.

Глаза правителя Безариона напоминали два кружка пунцового огня, смуглое лицо казалось черным, темные волосы стояли дыбом. Он не шагал, а скорее перетекал с места на место, за ним волочилось облако сумрака, похожее на плащ из черной полупрозрачной ткани.

Ледяной клинок в руке Олена испустил волну холода, сияние вокруг него стало ярче.

– Где ты добыл эту игрушку? – голос консула прозвучал рокочуще и мощно, в углах зала заворочалось эхо. – Жалко, что я не обратил на нее внимания сразу. Но ничего, она тебе не поможет.

– Это мы посмотрим, клянусь Селитой… – Олен поднял меч, а Рыжий припал к земле и зашипел.

Харугот расхохотался, взмахнул руками, словно толкая что-то. «Плащ» из тьмы слетел с его плеч и поплыл вперед, постепенно густея. Края его загнулись, точно крылья, на них блеснули обсидиановые когти.

Олен шагнул вперед и ударил сверху вниз. Лезвие, встретив слабое сопротивление, дошло до пола. Тонкий, пронзительный визг ввинтился в уши, рассеченное на две части облако мрака задергалось и начало распадаться на куски. Лицо консула отразило ярость пополам с изумлением.

– Она сильнее, чем я думал, – прорычал он, – но я…

Договорить Харугот не успел. Олен прыгнул к нему и рубанул горизонтально. Меч стукнулся о шею хозяина Безариона, раздался звон, точно стеклом ударили о стекло. Кожа на горле консула осталась неповрежденной, а вот глаза погасли. Он отступил на несколько шагов и упал назад.

Над поверженным телом заклубился темный вихрь, пронизанный лиловыми и белыми искрами. На мгновение сложился в фигуру чудовищного ящера. Открылась зубастая пасть, неистовые глаза посмотрели на Олена со злобой. Но тут же тварь исчезла, вихрь закачался, втягиваясь в грудь Харугота. Затем растаял, через поверженного мага стал виден темный колодец, уходящий на невероятную глубину, куда-то за пределы того сгустка сил, что смертные именуют Алионом…

Колодец притянул к себе взгляд. Олен качнулся, потерял равновесие и… с трудом, но сохранил его. Колодец исчез, меч погас, остался тронный зал, лежащие на полу тела, и уставший человек.

– Он что, еще жив? – консул дышал, хрипло и неровно, грудь его подрагивала. – Надо бы добить…

Но ледяной клинок стал тяжелым, как бочка с гвоздями, держащая его рука занемела.

– Что, ты не можешь? Тогда попробуем обычным оружием.

Шагнул в сторону, подобрал меч, принадлежавший одному из Чернокрылых. Но прочная сталь погнулась, едва прикоснувшись к горлу Харугота, а лезвие раскалилось так, что клинок пришлось отбросить в сторону.

– Раз я ничего больше не в силах сделать, пора уходить, – сказал Олен, убирая клинок в ножны. – Ты как, не против?

– Мурр… – оцилан помотал башкой и чихнул.

– Тогда пойдем.

После Воссоединения Олен знал каждый закоулок Золотого замка. Мог вспомнить любой из тайных ходов, с закрытыми глазами пройти через подземелья и нарисовать план всех построек.

Поэтому он уверенно направился к полуколонне, выпирающей из стены между двумя окнами. Нажал на завитушку и одновременно надавил на подоконник, для чего пришлось встать на цыпочки. В стене что-то грохнуло, и кусок полуколонны двинулся, открыв трубу лаза с закованной в него узкой винтовой лестницей.

– Прошу, – Олен вступил на нее вслед за котом, потянул за торчащий из стены рычаг. Кусок стены вернулся на место, и полуколонна вновь стала выглядеть монолитной.

Некоторое время из нее доносился негромкий лязг, но потом затих и он.

Новая одежда, как и положено, казалась очень неудобной. Щегольские сапоги с тесьмой на голенищах жали, модные узкие штаны натирали в самых нежных местах, а флотер был так тесен, что дышать приходилось осторожно. Но под суровым взглядом Саттии, купившей все это великолепие, Бенеш роптать не осмеливался.

– Ну что, готов? – поинтересовалась девушка.

Она переоделась первой, еще когда Лотис спал. Поменяла старую куртку на новую, вышитую бисером, светлые волосы спрятала под берет с пером, как это принято меж знатных альтаро. Эльф остался в том, в чем был.

– Готов, да, – уныло отозвался Бенеш.

– Тогда пошли, – и Саттия направилась к выходу из халупы, давшей им убежище вчера ночью.

Выходили из нее осторожно, в сторону глухого забора, ограждающего большой постоялый двор, и только вдоль него – на улицу. Лотис шагал уверенно, легко. Глядя на него, Бенеш испытывал законную гордость – лечение, несмотря на неопытность целителя, принесло успех.

Выбравшись на Черную улицу, окунулись в толпу, но повернули не к воротам, а в другую сторону.

– Это… ну, куда мы идем? – спросил Бенеш.

– Ты что, из Небесного Чертога упал? – бросила Саттия через плечо. – Мы битый час толковали о том, как из города выбраться.

Ученик мага смутился и покраснел. Во время обсуждения он, честно говоря, несколько отвлекся, задумался о том, как можно применить знак Дуир в лечебных палиндромах.

– Э… ну да, конечно, – сказал Бенеш, – как я мог забыть?

Солнце потихоньку опускалось к прячущемуся за домами морю. Золотой замок на холме сверкал в его лучах так, словно и в самом деле был отлит из драгоценного металла. Безарион бурлил жизнью, люди, гоблины, орки и гномы толкались на улицах, покупали и продавали, ругались, пили пиво и болтали. На эльфа в человеческой одежде поглядывали с удивлением, но никто не тыкал пальцем и не кричал «Хватай его!».

Чернокрылые будто сквозь землю провалились, а городские стражники, похоже, дремали где-то в тенечке. О том, что подобная благодать может быть связана с поимкой Олена, Бенеш старался не думать.

Пройдя Черную улицу почти до конца, они свернули в длинный тесный переулок. Пересекли круглую площадь с помостом в центре и оказались у ворот спрятавшегося за высоким забором дома.

– Я пошел, – сказал Лотис и постучал в створки, украшенные изображением серебряного грифона.

Из-за забора донеслись шаги, лязг отодвигаемого засова, и в приоткрывшуюся щель выглянул молодой эльф в синем сюртуке.

– Куэ десеа уд?[8] – спросил он.

– Лотис тал-Лотис Хуесо Бланко буска ла айуда де Хлан тал-Пларриан Рама Верде[9].

– Пасен, пор фавор[10], – эльф в синем сюртуке отступил в сторону.

Лотис прошел в открывшиеся ворота, они захлопнулись за его спиной. Снова лязгнул засов, и наступила тишина.

– Где это мы? – спросил Бенеш, разглядывая нависающие над забором ветви яблони, усеянные цветами, остроконечную крышу, узкие окна, украшенные разрисованными наличниками.

– Корни и листья, ну ты точно проспал все на свете, – хмыкнула Саттия, – это одно из мест в Безарионе, где живут альтаро. Точнее – один из младших вождей, считающийся главой эльфов города.

– А. Ну да, понятно, – кивнул Бенеш. – И он нам поможет?

– Скорее всего, – вздохнула девушка. – Как я поняла, он принадлежит не к стволу Лотиса, а к другому, и отношения между ними не очень…

Ждать пришлось довольно долго. Бенеш скучал, в голову лезли дурацкие мысли, что младший вождь мог запросто сообщить о беглецах консулу, и что Чернокрылые во всю прыть несутся сюда. Саттия нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, то и дело начинала прохаживаться туда сюда.

А затем ворота открылись, из них вышел Лотис, переодевшийся по эльфийской моде – в приталенную куртку зеленого цвета, расшитую цветами и листьями, короткий плащ и сапоги из мягкой замши. За ним альтаро в синем сюртуке вывел трех невероятно красивых лошадей, одну дымчатой масти и двух буланых.

– Все получилось, – сказал Лотис. – Забирайтесь в седла и поехали. Но для начала – надень вот это.

Саттия взяла такой же плащ, как на эльфе, принялась возиться с завязками. Бенеш с удивлением вытаращился на протянутую ему перевязь с тонким длинным мечом.

– Это зачем? – спросил он. Саттия тяжело вздохнула.

– Ты должен быть похож на богатого городского щеголя, а не на нищего увальня. Надевай.

– Э… ну ладно, – чтобы разобраться с перевязью, понадобилось некоторое время, но затем ножны все же оказались на месте – у левого бедра. Бенеш закинул сумки на спину одного из буланых коней и полез в седло.

– Ес тодо, грасиас[11], – Лотис кивнул альтаро в синем сюртуке, тот поклонился и исчез за воротами. – Так, теперь мы неспешно поедем к Северным воротам, и через них покинем город.

– А что стража? – осведомился Бенеш.

– Кого ей приказано ловить? – вопросом ответил Лотис. – Двоих беглецов, загнанных и жалких, а не троих благородных путешественников на эльфийских лошадях, которых, как всем известно, не купишь ни за какие деньги.

– Их мы оставим в «Горном ручье»? – уточнила Саттия.

– Точно. А теперь поехали. Нужно успеть до того, как закроют ворота.

Из переулка выехали опять на площадь, но дальше двинулись на юг, к Дейну. По мостику пересекли Ржавую речку и через торговый квартал двинулись прямо на восток. Страх Бенеша не удержаться в седле исчез, когда выяснилось, что скакун альтаро идет плавно, а сидеть на его спине удобнее, чем в кресле. Ученик мага нашел смелость гордо выпрямиться и положить руку на меч.

Двигаться быстро по заполненным народом улочкам не получалось, приходилось то и дело поворачивать, объезжать скопления людей и телеги. На всадников, точнее на дивных лошадей откровенно глазели, со всех сторон доносились полные восхищения возгласы.

Впереди показалась городская стена, а в ней ворота, суетящиеся около них стражники.

– Чернокрылых нет, – заметила Саттия удивленно.

– Ты этим сильно расстроена? – улыбнулся Лотис. – Так, теперь делаем морды понаглее, а говорить буду я.

Бенеш выпучил глаза и сжал челюсти, пытаясь изобразить наглость. Усилия эти не прошли даром, судя по удивлению, отразившемуся на лице одного из стражников. Тощий десятник, завидев всадников, солидно откашлялся и проговорил:

– Вечер добрый, достопочтенные. Куда изволите следовать?

– А вам есть до этого дело? – надменно процедил Лотис, и глаза его холодно сверкнули.

– Не обижайтесь, достопочтенный. Но сегодня по Безариону ловят опасных убийц. Мы должны останавливать всех.

«Убийц?» – «наглое» выражение на лице Бенеша едва не превратилось в гримасу страха. Лишь невероятным усилием воли он заставил себя сохранять неподвижность и равнодушно смотреть в сторону.

– Но ведь это касается людей? – проговорил Лотис.

– Куэ куериа есте патан?[12] – вмешалась Саттия. – Динеро?[13]

– Транквила, кверида, йа ло аллегреа[14], – услышав эльфийскую речь, стражники вытянулись. – Вы что, думаете, уроженец Великого леса станет помогать преступникам? Но я понимаю, что служба стража – тяжела и опасна…

Пока Лотис говорил, рука его нырнула в седельную сумку, а вернулась оттуда с зажатым в пальцах золотым талером. На лице десятника отразилась борьба между служебным рвением и жадностью. Подчиненные его часто задышали, самый толстый облизнулся, как огромный кот при виде окорока.

– Да, конечно, – выдавил из себя десятник. – Мы же ловим людей? Парня и девку, ведь так сказали? А тут благородные господа и дама, и почти все эльфы к тому же…

Лотис кивнул, талер кувырнулся в воздухе и шлепнулся на подставленную ладонь десятника.

– Можете ехать, – кивнул тот.

Кони шли шагом. Бенеш чувствовал, как взгляды стражников жгут ему спину, и обильно потел под одеждой. Саттия и Лотис как ни в чем ни бывало щебетали о чем-то по-эльфийски.

– Вот и все, – устало сказала девушка, когда между ними и воротами стало несколько сотен шагов. – Теперь осталось только добраться до «Горного ручья» и лечь спать, примерно на сутки.

– А Ол… – начал было Бенеш.

– О нем не беспокойся, – прервала ученика мага девушка. – Либо он вернется, либо нет, а мы сделать ничего не в силах.

Остаток дороги проделали в молчании.

Винтовую лестницу Олен покинул через крошечную дверку. Оказался после этого в винном погребе, где рядами лежали громадные бочки, а от запаха хмельного кружилась голова. Освещая путь не перестающим светиться ледяным клинком, протиснулся в узкую щель между самой дальней от входа бочкой и стеной.

Нашарил на гладкой деревянной стенке загогулину, похожую на кран и дернул. Из бочки донесся щелчок, круглый люк открылся. Стало видно ложное дно бочки и ведущий вниз, в темноту ход.

– Похоже, что в последние двести лет этим выходом никто не пользовался, – пробормотал Олен, вспоминая одного из дальних предков, императора Лалтина Седьмого, построившего этот туннель, чтобы сбегать из-под надзора жены и охраны. – Надеюсь, что его нигде не засыпало…

– Мяу, – Рыжий потянулся и зевнул, а затем протиснулся мимо человека к ходу, показывая, что готов проверить.

Олен встал на первую ступеньку и захлопнул люк за собой.

Они спускались долго, мимо проплывали шершавые каменные стены, иссеченные трещинами, кое-где покрытые пятнами сырости. Доносился лишь звук шагов и негромкое дыхание.

Лестница закончилась, коридор пошел вправо, постепенно расширяясь. Попались несколько ответвлений, но все они оказались завалены наглухо. Рыжий обнюхал каждое, расчихался от поднявшейся пыли. Олену пришлось подождать, пока кот умоется, и лишь затем они продолжили путь.

Через сотню шагов тоннель уперся в массивную каменную дверь. Справа от нее на стенке обнаружилось углубление, а в ней – короткий железный штырь. Олен подергал его и дверь с шорохом поползла в сторону. На пол упала расширяющаяся полоса дневного света.

– Вот и все, выбрались, – протискиваясь через узкую щель, Олен едва не лишился пуговиц. – Эх, здорово тут!

– Мурр… – не стал возражать кот.

Из-под земли они выбрались на северо-западном склоне холма, держащего на себе Золотой замок. От расхаживающей по стенам стражи беглецов спрятал крутой откос. Слева открылось море, усыпанное багрово-желтыми бликами, и висящий над ним алый шар закатного солнца.

От него дул сырой, довольно прохладный ветер, волны глухо бились о берег, вдоль которого шла тропинка.

– Нам туда, – Олен убедился, что дверь в тоннель закрылась, вновь став похожей на серый округлый валун, и принялся спускаться вниз, к тропинке. В один момент чуть не съехал по мокрым камням.

Оказавшись на ровном месте, у самой воды, проверил, не разорвана ли где одежда. Отряхнулся и торопливо зашагал вдоль кромки воды. Через пару миль тропинка свернула вправо и, поднявшись по косогору, вывела к городскому району, известному как Мокрая плешь.

Обитали тут рыбаки. Их небольшие домики беспорядочно теснились вдоль берега до самой городской стены. Там и сям виднелись сушащиеся на кольях сети. Вопя и визжа, бегали дети, из труб поднимались дымки, и над всем витал неистребимый запах рыбьих потрохов.

Рыжий, ощутив его, забеспокоился и начал дергать хвостом.

Олен прошел между домиками, выбрался на узкую канаву, гордо именующуюся главной улицей Мокрой плеши. Пока шагал по ней, ему и оцилану достался не один десяток полных изумления взглядов.

Чужаки сюда забредали не часто, а уж таких котов в Безарионе не видел никто.

Городская стена показалась впереди, когда солнце на треть погрузилось в море. Олен ускорил шаг – еще не хватало опоздать к закрытию ворот и провести всю ночь в городе.

– Оп-па… – только и смог сказать, увидев распахнутые створки.

Эти ворота именовались Морскими, через них мало кто ездил, и поэтому охраняли их спустя рукава. Но сейчас доблестные стражники, призванные беречь покой Безариона, были самым ужасным образом пьяны. Десятник сидел, прислонившись спиной к караулке, и силился поднять съехавший на лицо круглый шлем. Один из его подчиненных спал на земле, двое других бродили кругами, заливисто хохоча.

– Выпьем еще! – провозгласил десятник, совладав, наконец, с непокорной амуницией. – Эй, ты, как тебя… ари Хайс… наливай!

– Один момент… – из караулки, шатаясь, выбрался высокий мужчина в одежде таристера и с мечом на боку. – Для меня… ик, большая честь… угостить смелых воинов… ик, братьев по оружию…

Под мышкой таристер держал глиняную бутыль, заткнутую сургучной пробкой. На богатом торлаке с бело-синим гербом виднелись мокрые пятна, а светлые волосы торчали дыбом.

– Эх, гуляем… – таристер отшиб горлышко одним ударом и протянул бутыль десятнику, а Олен с удивлением подумал, что где-то видел обладателя герба. Но вот где именно, не смог вспомнить.

– Да… – десятник сделал несколько глотков, голова его упала на грудь, и раздался сочный храп.

– Слабаки… – таристер выдернул сосуд из руки собутыльника. – Эх, разве так пьют? Ой, бочонки и кружечки, удалые подружечки… эх, ты доля солдатская и неволя кабацкая…

Пошатываясь, он ушел в караулку. Некоторое время изнутри доносилась песня, а затем и она стихла.

– Как удачно, – проговорил Олен, посмотрев на обеспокоенного чем-то Рыжего и дернув себя за ухо, – надо идти, пока не явился какой-нибудь сотник с проверкой.

К воротам зашагал неспешно, с нарочитой ленцой. Один из хохочущих стражников заметил его, выпучил красные и совершенно безумные глаза.

– А ну… это, стой раз-два… ты кто таков? – говорить пьянице удавалось с трудом, лицо его при каждом слове перекашивало от усилий.

– Я иду мимо, – сказал Олен. – Собираюсь покинуть Безарион.

– А… да, конечно… – стражник задумался, вспоминая, что ему надлежит делать дальше, а через мгновение забыл про Олена. Заковылял в сторону все еще смеявшегося приятеля и они, обнявшись, затянули какую-то невразумительную песню. А Олен вместе с Рыжим прошел через ворота и повернул направо, чтобы обойти город по широкой дуге и ближе к утру добраться до постоялого двора в Лидене.

А из караулки уверенной походкой вышел человек в заляпанной вином и жиром одежде таристера. Посмотрел вслед Олену на удивление светлыми, почти белыми глазами и на бледных губах его появилась улыбка.

Очень холодная, ледяная.