Глава 9

Мой крик тонет в криках зрителей.

Я слишком хорошо знаю, что делает Копьё — пронзает, испепеляет изнутри, сперва сжигая энергетические каналы, а затем и телесную оболочку. От жертвы не остаётся даже пепла. Человек буквально испаряется как ледышка под летним солнцепёком.

Свет гаснет.

Там, где стоял Диан, никого. На арене один Лоуренс, и он, не скрываясь, усмехается. Он даже не пытается притворитться сожалеющим. Я чувствую, как на глазах наворачиваются слёзы, горло сдавливает, и мне становится трудно дышать. Но не от страха за будущее — ведь Лоуренс выиграл… меня. Мне больно за Диана, которого я толком не успела узнать. Почему он вступился за меня? Он действительно был готов пожертвовать жизнью? Почему…?

Это так неправильно!

Впору сделать ещё шаг по Тропе над Вечностью, но за мной тянется шлейф смерти и тьмы. Чем мне его уравновесить, чтобы не свалиться? Нечем… Хах, даже боги не смеют ступать на тропу. В отличии от них мне было нечего терять. Но второй раз…

Я должнаа что-нибудь придумать.

Слеза стекает по щеке.

Лоуренс склоняется в картинном поклоне.

Воздух перед ним вдруг расцветает сиянием, и на арене появляется невредимый Диан. Мой лорд усмехается и пускает с рук ветвистую молнию. Я подаюсь вперёд. Боги, я никогда не испытывала такого счастья, как сейчас. Диан…

Защититься Лоуренс не успевает. Он вообще ничего не успевает, слишком уж уверовал в свою безоговорочную победу. Молния оплетает и жалит. Диан сейчас мог бы убить, но не делает этого.

Даже не крича, а позорно визжа, Лоуренс валится на пол, и Диан чуть ослабляет молнию, разряды продолжают бить, но слабее, реже.

— Лорд Гельдерн, вы встали передо мной на колени. Мне следует считать ваш жест признанием поражения?

Всё же Лоуренс, ощерившись и растеряв остатки очарования, пытается ударить, но молния вспыхивает ярче, и Лоуренс снова валится, упирается лбом в пол.

— Я признаю поражение, — хрипит он.

Диан послушно гасит молнию, но издевательски требует:

— Чётче, лорд Гельдерн. Я плохо расслышал.

— Я. Признаю. Поражение.

Усмехнувшись, Диан поворачивается к герцогу и кланяется. Лоуренс в это время тщетно пытается соскрести себя с пола — конечности разъезжаются, трясутся, и подняться он никак не может. Про подлый удар в спину тоже можно забыть. Впрочем, Диан явно контролирует противника и к атаке готов.

Жрец, не торопясь, снимает купол, а герцог с той же неспешностью поднимается:

— Безоговорочная победа за лордом Дианом Ратти, — признаёт он очевидное.

— Благодарю. Герцог, позвольте обратиться к вам с просьбой? Я прошу немедленно отправить лорд Гельдерна к целителю. Кто бы мог подумать, что посвящённый воин, владеющий Копьём света окажется настолько… чувствительным.

Оу!

Я просто не могу не восхищаться. Диан не только заранее отразил любые обвинения в излишней жестокости, но и лишний раз унизил Лоуренса, обозвав слабаком. А ещё и самому герцогу устроил маленькую неприятность. Лоуренса бы отправили к целителю в любом случае, но сейчас получится, что герцог выполняет то, что сказал Диан.

Вмешивается жрец:

— Отнесите лорда Гельдерна ко мне, я сам посмотрю.

— Да, светоч, — тотчас откликается герцог.

— Спасибо, светоч, — Лоуренс тоже подал голос.

А Диан, больше не заботясь ни о герцоге, ни о жреце, ни о Лоуренсе, подходит ко мне.

— Леди Юджин, позвольте предложить вам руку?

Я легко могу сказать, что не позволяю, и, уверена, лорд отступит, но я протягиваю ладонь, и совершенно не удивляюсь, когда лорд, воспользовавшись шансом, не просто помогает мне спуститься с перевёрнутого ящика, он склоняется к моим пальцам и мягко касается губами, запечатлевая поцелуй. Меня пробирает до мурашек.

— Лорд, — сглатываю я.

— Леди Юджин, неужели вы вновь забыли моё имя? — шепчет он. Вроде бы шутя, но что-то мелькает в его взгляде, что я понимаю, лорд ждёт ответа всерьёз.

— Лорд Ратти, — улыбаюсь я.

Он помогает мне спуститься.

Краем глаза я отмечаю, что первым в направлении храма удаляется жрец. Слуги несут за ним Лоуренса, так и не сумевшего подняться. Я начинаю подозревать, что Диан как-то повредил ему. Мало ли, сухожилие повредил или ещё что-нибудь в том же роде.

Герцог уводит супругу, и я случайно ловлю её взгляд. Сколько злости и недовольства…

— Леди Юджин, — окликает меня леди Лион.

Брат с сёстрами тоже уходят с поляны, и компаньонки девушек следуют за ними, держась на небольшом расстоянии, чтобы не мешать семейному разговору. Меня от обязанностей никто не освобождал, и лорд провожает меня буквально пару шагов.

— Увидимся на ужине, — шепчет он.

Почему я краснею?!

Я как в тумане присоединяюсь к остальным компаньонкам. Леди бурно обсуждают поединок, им не до меня. Слишком их поразил эффектный удар Копьём, исчезновение Диана и ответная атака. Но в беседу быстро вмешивается старшая дочь герцога:

— Разве лорд Ратти использовал не подлый приём? — фыркает она. — Спрятаться.

Я влезаю раньше, чем соображаю, что творю:

— Лорд Ратти появился прежде, чем атаковать. Он ударил открыто. А вот лорд Гельдерн, использовав Копьё, показал, что под предлогом защиты чести намерен совершить самое настоящее грязное убийство. Отвратительный позорный поступок.

И ведь я говорю правду.

Старшая леди резко оборачивается. Возразить ей нечего. Она зло сощуривается, но я выдерживаю её взгляд с досадой понимая, что очень глупо выдала свои истинные намерения. Но в то же время… Да, выдала. Но зато узнала, что за Гельдерна меня выдали с умыслом, что зачем-то этот брак нужен то ли герцогу, то ли самим Гельдернам, что вероятнее. Словом, обмен равноценный.

Герцогская семья устраивается в гостиной, а нас, компаньонок, отпускают — близится время обеда. Вероятно, слуги чуть задержатся, они же по негласному разрешению тоже смотрели поединок. Оказавшись в холле, я вдруг понимаю, что леди сбились в стайку, а я осталась в одиночестве. Я отворачиваюсь и подхожу к окну. Вид открывается на парк, но я знаю, что где-то там, за высаженными и выращенными армией садовников деревьями, стена, опоясывающая территорию летней резиденции. Стена защищена магией, но легко пропускает посторонних. А дальше во все стороны простирается полный опасностей дикий лес.

Девушки щебечут. Кажется, они снова смакуют поединок. Кто бы сомневался… Я напрягаю уши, прислушиваюсь. И не сдерживаю улыбки — полощут Лоуренса. Правильно, я же в разговоре не участвую. Для кого врать?

— Леди, — нарушает идиллию старшая горничная, — обед подан в Ольховую столовую.

Я иду за девушками, отставая на несколько шагов, и в результате вхожу последней, но обвинить меня в опоздании невозможно. Леди Сью как и утром восседает во главе стола и поджимает сухие, будто луковая шелуха, губы. Я исполняю реверанс и, не дожидаясь отдельного разрешения, занимаю место за столом.

Слуги подают суп, сегодня морковный. Нас обслуживает один лакей — порции стоят на специальной тележке, с которой он переставляет их на стол. Притрагиваться к еде, пока лакей не скроется с пустой тележкой и, главное, пока леди Сью не снимет пробу, нельзя. Я терпеливо жду.

Леди Сью удивляет. Она поднимается из-за стола. Нам всем тоже приходится встать. Леди же складывает перед грудью ладони, сцепляет пальцы и громко начинает благодарственную молитву Свету.

На самом деле она не права. Мы же не в храме. Но кто будет спорить? Остальные леди подхватывают, и я тоже складываю руки, шевелю губами. Благодарственная молитва мне ничем не навредит. А вот суп остынет.

Молитва подействовала — обед проходит не как обычно, под разговоры о погоде и сплетни, а в гнетущем молчании. Лишь под конец, когда на десерт подают лесные ягоды, одна из девушек вздыхает:

— В Лазурной столовой играл менестрель.

— Менестрель будет играть на ужине, — отрезает леди Сью.

Если бы я не опасалась мага от музыки, я бы тоже грезила услышать мелодию в его исполнении. Ничего удивительного, что, когда мы со второй компаньонкой возвращаемся в апартаменты леди Мияноры, девушка набрасывается на госпожу с расспросами. Но леди Миянора, сладко зевнув, отмахивается почти теми же словами — за ужином сами услышим. Она объявляет, что после обеда подремлет и… отпускает нас. Понятно, что леди Миянора в любой момент может передумать и позвать нас обратно, но всё же. Час-полтора свободного времени редкий подарок. И распорядиться им следует правильно.

Вторая компаньонка попросила горничную принести незавершённую вышивку, а вот я путаться в нитках не собираюсь.

— Я могла бы показать вам некоторые азы, леди Юджин. Ваши цветы… откровенно говоря, без слёз не взглянешь. Их будто не леди вышивала, а прачка.

— Спасибо, леди Ионна, я обязательно воспользуюсь вашим щедрым предложением. Позднее.

Час я потрачу с умом…

Главное, что я должна сейчас сделать, это решить — идти ли мне на ужин или сослаться на мигрень? Я перебираю в уме то немногое, что знаю о менестрелях, причём это больше сказки и домыслы, чем правда. Я не понимаю, чем может быть опасен маг от музыки лично для меня, но в свете того, что его появление спровоцировало пронёсшеся вчера по резиденции эхо тьмы…

Ха! Точно!

Какой ужин, когда мне жрец велел явиться на закате! Ужин отменяется.

Правда, радоваться нечему, потому что в храме будет Лоуренс, чтоб его Бездна пожрала.

Ха…

А куда я, собственно, иду? Я собиралась нырнуть в свою комнату, но почему-то оказалась в галерее этажом выше. Этаж нежилой, полузаброшенный, здесь голые каменные стены и старые гобелены с изображением светлых побед. Ноги продолжают идти, и я лишь усилием воли останавливаюсь, хватаюсь за стену. Только сейчас я начинаю слышать переливы струн, и я вдруг понимаю, что леди Миянора захотела подремать после того, как послушала игру менестреля.

Я делаю шаг назад.

Ещё шаг.

Из-за поворота выходит менестрель. В руках старенькая лютня. Перелив струн стихает, но менестрель не выпускает инструмент из рук. На его плечах всё тот же грязный потрёпанный плащ, но для разнообразия менестрель сдвинул капюшон за спину и открыл немолодое лицо, огрубевшее под ветрами и солнцем. Ресницы выгорели, и кажется, что их нет. Как и бровей. Лицо… неприятное. Менестрель выглядит как бродяга. Ну, он и есть бродяга. Не знаю почему, но мне ни разу не попадалось упоминания, что менестрель осел, отказался от дороги. Наоборот, одна из слезливых легенд рассказывала, как менестрель предал свою возлюбленную, предпочтя ей дорогу.

— Смиренно приветствую прекрасную госпожу, — кланяется менестрель, но почтительностью меня не обмануть.

— Открытых дорог Певцу.

Его глаза… в них холод и затаённое убийственное намерение.

— Ми сальтус ляведжнто, — он касается струн, его голос сливается с музыкой, слова тонут в мелодии.

Я рвано выдыхаю. Не враг.

— Ми сальтус декнисто, — тихо откликаюсь я.

— Декниста, — поправляет менестрель с улыбкой. — Прекрасная госпожа, вы знаете тайный язык.

— Нахваталась по книгам, — возражаю я.

— В наше дни даже это много, — менестрель убирает лютню за спину. — Музыкальный слух тонкий. Вчера я услышал тоскливые вздохи душ из Чертогов Смерти, шорох праха, ковром укрывающего Тропу над Вечностью и молчание Бездны. Прекрасная госпожа, вы знаете тайный язык, от вас звенит светом, но вы ни тёмная, ни светлая.

— Я свободная.

— Да, — легко соглашается он. — Вчера мне показалось, что я уловил зов надежды, но теперь я слышу, что вы нашли свой путь. Я ошибся. Счастливого пути, госпожа, и до встречи в конце пути.

— До встречи. Все дороги ведут… к Смерти.

Менестрель улыбается, отступает на шаг. Заведя руку за спину он касается струн. Звуки раздаются и стихают, а вместе с ними исчезает и менестрель, тает как его мелодия. Или как призрак — был и нет.

Чуда волшебной игры обитатели резиденции не услышат…

А я вдруг задумываюсь — может быть менестрель ошибся не вчера, а сейчас?

Загрузка...