Леди и медведь

6

— Пошли все вон! — процедил я, выпустил Капу и направился к выходу из дома.

Видел, как Сивый внимательно проследил за мной, когда я прошел мимо, но было плевать. Я его не боялся. А вот прогуляться зверем и остудить голову пойдет на пользу.

Я соскучился по лесу. По этой безвременной медитации, когда на первый план выходит другая часть психики, а человеческая, забитая проблемами и планами, затыкается хоть ненадолго, погружаясь будто в туман. В тюрьме особо не погуляешь — вольеры для выгула воняли, как помойки в зоопарке. Здесь же сам случай велел переждать в звериной ипостаси, пока из моего дома не съедет весь этот цирк.

Я развесил шмотки на ближайшую ветку, замер и огляделся. Лес тут будто стал гуще, либо я от него отвык и позабыл тут все. Вздохнув глубже, я опустился на четвереньки и впился пальцами в холодную землю…

Сказать, что оборот дается непросто, — ничего не сказать. Но привыкаешь. К тому, что сердце вот-вот будто выскочит из груди, увеличиваясь в размерах за несколько вдохов. Что почти теряешь сознание, и в этот недолгий момент остаешься крайне уязвимым. И каждый раз кажется, будто застрянешь где-то между мирами. Навсегда. Но проходят секунды, и неизменно встаешь на твердые лапы, забывая о мимолетном страхе. Из раза в раз.

Обернувшись в зверя, я неспешно пошатался по поляне, выискивая более-менее широкую тропу, чтобы не ободрать шкуру, и побрел вглубь леса, ворча от восторга. Как же было хорошо — не описать! От сочных эмоций в груди расползалось тепло и довольство, нервы попускало, и всё, что оставалось в моем мире — хруст веток и чавканье сырой земли под лапами…

Свобода.

Тишина.

Почти тишина.

Народ покидал мой дом с руганью, громкими криками и смехом, и я недовольно фыркал на каждый звук. Перепоганили всё надежды провести тихий домашний вечер, суки!

Я тынялся по округе около часа, пока голоса не стихли. Обернувшись в человека, оделся и вернулся в дом. Действительно, все свалили. Кроме Капы. Тот встретил меня хмурым взглядом с тряпкой и мусорным пакетом в руках. Даже порядок навел, надо же! Хотя, этим же он и занимался в свободное от противоправных нарушений время — подрабатывал в кафе и магазинах уборщиком. Хоть что-то научился делать хорошее. Я же молча прошел мимо него к холодильнику, достал бутылку пива и направился на веранду.

— Прости, Богдан! — недовольно крикнул он мне в спину.

— Придурок ты, — буркнул я. — Как эту вонь теперь из дома выветрить?

— На столе пицца, если ты голоден. Свежая. — И он швырнул тряпку в ведро, расплескивая воду. — И сам ты придурок, Богдан! Думаешь, сможешь покончить с Сивым? Он от тебя так просто не отвяжется.

— Я ему ничего не должен.

— С тобой его боялись больше! И он этого так не оставит. Поэтому я и решил сгладить твое возвращение, а ты все только усугубил!

— Я ни перед кем не буду ползать и что-то сглаживать! — повысил я голос и сделал большой глоток из горла, тут же скривившись. — Что это за пойло?

— Ты забываешь, кто тебя вытащил со дна, — усмехнулся Капа презрительно, — кто дал тебе возможности. Просто так от этого не отказаться…

Я в один шаг оказался рядом и сцапал его за шиворот футболки свободной рукой.

— Ты — идиот! Думаешь, что отсидеть в вонючем загоне пять лет, это раз плюнуть?! — прорычал в его рожу. — Ты посиди сначала пойди, потом будешь мне за жизнь объяснять! Пошел вон!

И я швырнул его в двери. Капа с трудом выпрямился, схватившись за откос, развернулся и молча побрел с крыльца. А я запустил бутылку в мусорку, и та со звоном разбилась внутри ведра.

***

С утра мама была воодушевлена больше обычного. Чувствовала вину за то, что организовала мне Богдана, и теперь пыталась сгладить мою капитуляцию. Она еле дождалась, когда я выйду из ванной и сяду завтракать.

— Панкейки испекла, твои любимые, — вздохнула она и потянулась к вазочке со сгущенкой.

— Мам, все нормально. Я не обижена, чтобы ты сейчас так старалась меня ублажить, — вяло заметила я.

После вчерашнего чувствовала себя так, будто по мне мотоцикл проехал. Вдоль и поперек. А ещё мне, кажется, снились кошмары. Ну точно! Будто я пришла с подругами на мужской стриптиз, а там — Богдан…

Я застыла с ложкой во рту, вспоминая, как он снова пуговица за пуговицей расстегивает рубашку, стягивает ее с себя и вдруг замечает меня за столиком. Я пытаюсь встать, вжаться между подругами, но он оказывается рядом и накидывает мне рубашку, свернутую жгутом, на шею…

— Аль?

— А? — моргнула я, пытаясь это все «развидеть». — Спать хочу…

— Ты не заболела?

— Устала.

— Как там дела в офисе?

— Хочешь перевести разговор?

— Ну, мы же вчера обсудили все, — растерялась она, округляя глаза.

— Ну а чего ты тогда такая нервная? — укоризненно глянула я на нее. — Уже бы сказала, что собиралась.

Мама вздохнула, судорожно кивая, и набрала воздуха, решаясь:

— Я отдам Богдану папину машину. Она надежная.

— Ладно, — пожала я плечами. Все, что было связано с моим телохранителем, замораживало мне мышцы лица, и я просто кивала, стараясь забыть ночной кошмар. — А ты на чем будешь ездить?

— Можно на твоей? Пока придет новая для меня…

Я только покачала головой на эту витиеватую рокировку. Но мы — люди не гордые — метро нам не чуждо.

— Хорошо.

— Правда? — опасливо переспросила она.

— Да.

— Аль, я не перегибаю?

— Не знаю, — снизила я градус покладистости. — Давай попробуем? Если мне будет некомфортно, я тебе сообщу.

— Хорошо, — просияла мама. — Ещё сгущёночки?

— Да.

— Так что там Вадик?

— Ничего, — соврала я. — Все как обычно.

Уже тупо пялясь в шкаф, я все думала об этой вечеринке, на которую меня звал сводный брат. С одной стороны, мне нужно быть к нему поближе, и это шанс. С чего он вдруг так заинтересован в моем расположении? Лучше это выяснить, будучи рядом, а не вдруг, когда что-то уже случится. Со смерти отца прошло не так много времени. А я была уверена, что Вадим не примет так просто то, что по завещанию все перешло моей маме. Я все ждала какого-то подвоха с его стороны — разбирательств и оспаривания завещания, к примеру, или каких-то пакостей, типа, клеветы в прессе. Мама активно занимается благотворительностью, и репутация для нее значит многое.

Но, с другой стороны, слишком неприятно было погружаться в болезненные эмоции, которые вызывал Вадим одним своим присутствием рядом. Как же не хотелось с ним связываться! Я просто хочу дождаться, когда его проект отклонят, а потом и самого турнут из компании. Он получит по заслугам, а я перестану его лицезреть. Вот и все…

— Чёрт! — прошипела я, случайно глянув на часы в зеркале.

Без пяти восемь! Фиг знает что, но я не рискнула нарушить условие Богдана и вылетела из лифта на парковку аккурат в восемь с развязанными шнурками.

Богдан уже ждал. Он стоял у мотоцикла, изящно на него оперевшись и сложа руки на груди. Снова в костюме и блестящих туфлях, а ещё вздохнул в тишине парковки так, будто бы и правда полночи танцевал стриптиз в моем сне.

— Доброе утро, — поприветствовал хрипло и осмотрел меня сверху донизу с таким видом, будто собирался грузить в багажник и прикидывал, влезу ли я целиком или придется складывать.

— Доброе. — Я протянула ему ключи от машины. — Только я бы хотела обозначить, что впредь не обязана стоять тут как штык в восемь. И не надо мне угрожать автобусом…

— Я понял, — перебил он меня и оттолкнулся от мотоцикла. — Только меня ваш свободный график не устраивает. У меня тоже есть какие-то дела. Я не буду приезжать сюда с запасом и торчать до вашего появления. Поэтому, опаздывать запрещено.

И он направился к папиному джипу.

— Вы точно имеете опыт работы в этой области? — Кровь ударила в виски, и я тяжело задышала, направляясь следом за ним.

И едва не навернулась, когда наступила на шнурок.

— Имею опыт. Полезайте. И сумочку лучше отдать мне на хранение. А то мало ли…

Джип мигнул, и Богдан непринужденно открыл мне двери.

— Остроумно,— фыркнула я, сложив руки на груди. — Нет, так не пойдет. Вы на меня работаете.

Он окинул меня скучающим взглядом:

— В договоре, который подписал мой работодатель, есть не только мои обязанности, — заметил презрительно. — Почитайте на досуге. А потом можем обсудить, кто куда пойдет.

— Вы со всеми так работу начинаете?

— Твердые и понятные правила лишь облегчают взаимоотношения. Я вам не водятел. Я несу ответственность за вашу безопасность. А это принципиальное отличие от того, за кого вы меня продолжаете принимать. Садитесь.

Я сжала губы, но решила не начинать ещё один день так, как закончила вчерашний.

Никаких сумок не напасешься на всех этих мужиков.