Леди без страха

— Эй, Охотник, — позвала я и коснулась зеркала, надеясь получить ответ.

За стеклом проступило лицо, однако вовсе не то, что я ожидала.

На дивно красивом мужском лице проступила злобная ухмылка, и фэйри схватил меня за руку, пытаясь затянуть к себе. В первый момент я вскрикнула от испуга. Краем глаза заметила, как бросился мне на помощь Эдвард. Потом же опомнилась. Ну и схватил меня фэйри? Так и что же? Не так и страшно.

Теперь настал мой черед ухмыляться. Я сама вцепилась в руку нечисти и потянула его на себя. Кажется, такого поворота фэйри не ожидал и даже растерялся, и пока додумался вырываться, я с помощью подоспевшего Второго вытащила дивного едва не до пояса.

Де Ла Серта предусмотрительно вперед не лезли, разумно рассудив, что из зеркала ничего хорошего точно не вылезет. В другой раз я, быть может, даже пристыдила молодых людей за трусость, однако сейчас бездействие иберийцев было только на руку мне и брату. Обычные люди не могут противостоять нечисти, зато фэйри могут вытянуть силы или даже жизнь из простых смертных.

В итоге фэйри удалось все же вывернуться и нырнуть назад, в зазеркалье, однако стекло словно бы потухло, стало совершенно мертвым. Охотника уже не позвать.

— Кто это вообще был? — ошарашенно спросил Теодоро, затравленно глядя на предательское зеркало из самого дальнего угла.

Манэуль держался чуть смелей, но тоже не рвался подойти к стеклу.

— Ну, судя по всему, очень похоже, что нас почтил сам Шут Благой королевы, — ответила я, пытаясь отдышаться. Происходящее становилось все более и более странным. Чего ради вмешался Благой двор? Нет, в какой-то мере это даже логично: если Неблагой двор на твоей стороне, Благой пытается навредить и наоборот.

— Благая королева? — переспросил ибериец, кажется, вообще ничего не понимая.

— Это фэйри, нечисть, — пояснила я, они живут не в нашем мире, не в материальном. — И, видимо, Благой двор решил вступить в игру. Другое дело, это случайно или чернокнижник заключил сделку с королевой?

Эдвард нахмурился и сжал кулаки.

— Или просто эта проклятая нечисть решила подсуетиться и отомстить таким образом матери и отцу. Думаю, они очень сильно расстроились, когда дорогой батюшка разрушил все их грандиозные планы на скромную девушку Кэтрин Уоррингтон.

Иберийцы теперь не понимали происходящее еще больше.

— Выходит, теперь дело уже не только в том, что чернокнижник продал душу Де Ла Серта преисподней, — пробормотала я потерянно. — Теперь…

Второй кивнул и похлопал меня по плечу, разделяя мою тревогу.

— Теперь Дарроу увязли целиком и полностью, — продолжил за меня фразу дорогой брат. — И нам в любом случае следует найти чернокнижника.

Итак, если нельзя уйти через зеркало, нельзя выйти через окно или через дверь… Я снова подошла к двери и тщательно изучила дверные косяки. Кто бы ни заклинал двери, это был человек, не знакомый с физическим трудом. И он или она точно не знал, каким образом в домах устанавливаются двери.

— А вы выломать дверь не пробовали? — поинтересовалась я невинно. — Их можно вынести вместе с косяком. Это может сработать. Только приложите максимум усилий, дже-е-е-ентльмены.

Вот же белоручки. И Эдвард тоже хорош: нет бы приложить хоть чуть-чуть больше, чем обычно, физических усилий. А они всего лишь подолбились немного о дверь, и брат попробовал колдовать. Безуспешно.

Порой мужчины так глупы.

— Могла бы и не издеваться, — пробормотал Эдвард. — И не смотреть так неодобрительно. Словно бы ты справилась лучше в такой ситуации.

Я приподняла одну бровь.

— Ну да, ты уже предложила дельную идею. Молодец, хвалю. Но твое вечное высокомерие…

Тут вмешались Де Ла Серта.

— Да хватит уже вам, голубки. Эдвард, давай возьмем — ну хотя бы вон ту тумбочку, и вынесем проклятую дверь, пока за нами не пришли.

Я сочла предложение разумным и позволила молодым людям действовать. В конце концов, не все же мне идти первой. Пусть я и Первая.

Как ни странно, но при участии трех здоровых молодых мужчин дверь не выдержала и вылетела наружу. С таким жутким грохотом, что если бы неизвестный злодей находился в доме, наверняка бы прибежал проверить. Значит, пока мы еще одни, и шансы благополучно унести ноги стремительно растут.

— Э… Чергэн, мне кажется, тут что-то не то, — пробормотал Эдвард, выбравшийся из узилища первым.

Через пару секунд я и сама оценила масштаб наших проблем. Он был просто колоссальным.

— Творец, что здесь вообще происходит? — опешили и Де Ла Серта.

По всему выходило, что мы оказались в паутине бесконечных коридоров.

— Дом явно изнутри больше, чем снаружи, — озвучил очевидный теперь для всех факт мой брат.

Я кивнула.

— Любимая шутка фэйри. Благой двор точно заключил с чернокнижником сделку, можете даже не сомневаться. Они виртуозы в таких фокусах.

Как бы теперь выбраться так, чтобы не потерять никого по дороге.

Я стянула с волос алую косынку и протянула ее брату.

— Хватайся крепче. Я не уверена, что нас не растянет в разные стороны, стоит только разойтись на несколько шагов. Это место принадлежит нечисти. Все снимайте пояса и держитесь крепко, чтобы не заплутать. В таких лабиринтах можно и навсегда потеряться.

Иберийцы тихо выругались под нос, но подчинились. Слава Творцу, что мне хотя бы их не придется уговаривать.

— Кажется, нам не стоило приезжать в Альбин, — пробормотал Теодоро. — Здесь нас преследуют сплошь беды.

Однако в кои-то веки Мануэль решил отнестись к ситуации куда более рассудочно, чем обычно.

— Беды мы привезли с родины. И если бы остались там, я бы уже наверняка был мертв. Если бы не Дарроу, не эта цыганка, до меня бы давно добрались.

Что же, хотя бы Де Ла Серта уже не пытается обвинять меня и мою семью в каких-то непонятных странных грехах, огромный прорыв в отношениях. И я бы ему непременно порадовалась, если бы мы не попали в настолько большую беду, из которой еще непонятно, как выбираться.

— Нас не слышит отец, — расстроенно вздохнул Эдвард. — Значит, придется как-то выбираться собственными силами. Вы, двое, только не потеряйтесь по дороге, если не хотите сгинуть навсегда.

Пожалуй, не самое обнадеживающее начало, но Эдвард не любил лжи без веской на то необходимости.

— Постараемся не слишком сильно вас обременять, — заверил Мануэль, который с каждой секундой становился все бледней и бледней.

Так начался наш путь через лабиринт, созданный силами фэйри.

— Сколько уже прошло времени? — простонал Теодоро, когда пройденный путь стал казаться бесконечным.

Я передернула плечами. Мои ноги тоже гудели от усталости, но фамильная гордость не позволяла говорить о том, насколько тяжело. Я — первая, опора родителей и пример для брата.

— Нисколько, — откликнулась я. — Или с тем же успехом могла пройти вечность. Если речь идет о фэйри, с временем всегда возникают сложности.

Впереди, разумеется, шла я. Как и положено Первой. Эдвард попытался возмущаться, но без особого старания. Он знал, кто сильней на самом деле, и унял, для общего блага, свою постоянно страдающую рядом со мной мужскую гордость.

— Цыганка кажется мне все более и более странной, — внезапно отметил на иберийском Теодоро.

Нам с Эдвардом удалось сохранить невозмутимость и ничем не выдать тревоги и удивления.

— Что тебя так удивило? — вполголоса спросил младшего брата Мануэль. — Цыганка и цыганка. А что странная слегка, так разве может ведьма оказаться кем-то ординарным?

Хвала Творцу, параноидальных идей брата Мануэль Де Ла Серта не поддержал.

— Она говорит не как уличная бродяжка. И даже не как ее старая тетка. А держится так и вовсе… Да взгляни же только. Она привыкла приказывать и привыкла, что ее приказам подчиняются.

Неужели вся моя сложная маскировка, которую не смог никто посторонний разгадать за долгие годы, стала вдруг настолько очевидной для Теодоро? Будь проклят ум и наблюдательность этого молодого человека.

А если он догадается, кто на самом деле шувани Чергэн?

Однако я продолжала двигаться вперед, словно бы вовсе не обращая внимания на разговор иберийцев промеж собой.

— В таборе ей действительно все подчиняются, — напомнил брату Мануэль, все еще не желая подозревать Чергэн в чем-то несвойственном цыганскому роду.

— И посмотри, как наш альбинский друг с ней обращается. Слишком уж… не знаю, трепетно?

Все верно, Второй не мог позволить вести себя со мной как с одной из тех дам, которых принято не упоминать при леди. Даже для поддержания нашей с ним легенды — и то не мог. И я понимала, почему. Мне самой не удавалось даже коснуться его каким-нибудь двусмысленным намеком.

Но, Творец милосердный, почему бы этим двоим верить тем глупостям, которые они сами о нас измыслили?

— Она его любовница, неудивительно, что он заботится о своей цыганке.

Пожалуй, не всегда слепота и недогадливость Мануэля доставляют неприятности. Пусть он и дальше продолжает ничего не замечать.

— Но не так себя ведут с любовницами, братец. Совершенно не так.

— Быть может, в этой стране другие обычаи?

Разговор прервал удар, который словно бы сотряс весь мир вокруг.

— Что за чертовщина? — охнула Второй и тут же подобрался, выражая готовность броситься навстречу любой опасности.

— Спокойно, может, нас просто проверяют, — откликнулась я и огляделась по сторонам.

Пока ничего не предвещало беды, значит, не стоит и паниковать раньше времени. Дышала я спокойно и размеренно, не позволяя волнению или — упаси Творец — страху даже зародиться в моей душе.

— Иногда я ненавижу твою выдержку, — пробормотал Эдвард.

Иберийцы нервозно переглядывались и как будто жались друг к другу, как перепуганные дети. Как, должно быть, тяжело взрослым и сильным мужчинам, которые с рождения облечены властью над другими людьми, ощущать абсолютную беспомощность.

— Куда больше ты бы ненавидел ее отсутствие, — парировала я.

Если человеческие глаза не дают различить опасность, возможно, стоит посмотреть тем зрением, которое от рождения дано ведьмам и колдунам.

— Что узрела? — поинтересовался спустя пару минут брат. — Я чувствую себя слепым как крот. Так стыдно.

— Что женщина превосходит тебя? — не удержалась я от сарказма. Вот мне-то как раз ничто не мешало "любоваться" тем, что приготовили для своих жертв чернокнижник и Благой двор.

— Что не могу помочь тебе так, как должен бы, — выдал наиболее правильный ответ мой близнец.

Говорить на это что-либо я посчитала излишним, просто перешла к делу.

— Мы все еще находимся в доме, Эдвард. Нас никто и никуда не переместил. Просто проекцию особняка в ином слое мироздания фэйри перестроили на свой вкус. Выход есть, просто нам нужно дойти до него. Готовься к тому, что пробиваться придется с боем.

И неизвестно, насколько серьезный отпор нам предстоит встретить на пути к освобождению.

— Идем мы пока правильно, — сообщила я своим спутникам.

А потом мы дошли до перекрестка, который меня весьма смущал. Потому что тот ход, что, к примеру, вел направо, на самом деле мог выделывать совершенно невероятные кульбиты в пространстве, чтобы потом завести нас в тупик. К архитектуре у фэйри были особые требования, которые не имели ничего общего с логикой и простотой.

— Может, просто пробить себе прямой ход к выходу? — предложил изрядно утомленный Эдвард.

Иберийцы глядели на него как на мессию. Мужчины всегда с восторгом относились к идее что-то сломать, уж не знаю почему.

— Думаю, мы ничего не потеряем, если поступим, как ты хочешь, — поддержала я, пусть и не без сомнений, идею брата.

Эдвард кивнул и призадумался. Наверняка просчитывал про себя вектор приложения силы, чтобы разнести это творение потусторонних чар. Мое же колдовство не предполагало чего-то настолько деструктивного. Цыгане используют чары совершенно иначе, так что в таком деле, как разрушение чужой магии, я полагалась исключительно на брата.

— Займешь? — спросил в итоге Второй.

Наверное, посчитал, что собственных сил ему не хватит для задуманного.

— Разумеется.

Краем глаза заметила, что Теодоро снова подозрительно сощурился. Кажется, я снова сказала слово, которое он не мог увязать с простой цыганкой. Вот зачем иберийцам понадобилось учить альбинский настолько старательно? Вероятно, мне на беду.

Я подошла к брату сзади и положила руки ему на плечи, готовясь отдать часть своих сил. Для близнецов это дело несложное, мы практически единое целое.

— Не береги меня, возьми, сколько нужно, — сразу же сказала я Эдварду, опасаясь, что тот попытается отнестись ко мне с излишней заботой, которая в итоге погубит всех нас.

— Вечно ты лезешь из кожи вон, — проворчал Второй, а после ударил с такой мощью, что дом содрогнулся, должно быть, во всех измерениях, в которых существовал.

Пролом пробить действительно удалось, вот только вместе с ним появилось и гнетущее ощущение неминуемо приближающейся беды. Хозяева дома теперь точно знали о том, что гости весьма решительно настроены в своем желании обрести свободу несмотря ни на что.

— Кажется, кто-то идет, — пробормотала я и бросилась к зеву пролома, утягивая за собою и всех остальных.

— Кажется, кто-то очень недобрый, — добавил Эдвард и без слова протеста понесся вслед за мной.

Сзади доносились проклятья иберийцев, которым все происходящее не нравилось категорически, в том числе необходимость бежать непонятно куда сломя голову. Ничего, то ли еще будет. Чует мое сердце, если выберемся сегодня, бегать нам придется не раз и не два. Потому что, как бы ни были мы с братом сильны и решительны, однако лучше избежать стычки, особенно, если нет уверенности в победе.

— За нами гонится чернокнижник или фэйри? — каким-то чудом умудрился на бегу задать вопрос Второй.

— А разница? — выдохнула я и прибавила ходу.

Пространство вокруг нас было скомкано, искривлено и только след заклинания Эдварда вел нас вперед словно путеводная нить.

Вот выберемся, и я выскажу им всем троим, что думаю о такой самонадеянной глупости. Как только ума хватила полезть в пасть врагу втроем, да еще и наверняка не предупредив отца, который могу бы прийти на помощь в критическом положении.

— Кажется, нас догоняют, Е… — закричал в панике Второй, все же сумев вовремя остановиться и не выдать меня.

Я тоже чувствовала, как нечто действительно сильное и опасное приближалось с каждой секундой все больше и больше. Придется дать бой, пусть этого и так сильно не хочется делать. Я отличалась смелостью, но не любила нападать, не зная, на что именно способен мой противник, вот только выбора нам никто не предоставил.

Впереди в проломе виднелся какой-то большой зал, который показался мне более удобным местом для схватки, чем узкий коридор, который пробил своим заклинанием Эдвард.

— Ходу, — скомандовала я и припустила так, что разом заныли ноги. Легкие так и вовсе словно бы горели.

Молодым людям не оставалось ничего другого, кроме как поспешить следом. Импровизированная веревка, которую никак нельзя было выпускать из рук, не давала снизить скорость.

Попав, наконец, в зал, я испытала непонятное облегчение. Хотя на самом-то деле это не было нашим спасением, даже и близко не было.

— За спину, — приказала я иберийцам.

Тех определенно смутил мой тон, но все-таки джентльмены сочли за благо подчиниться велению цыганской ведьмы.

Мы стояли с братом плечом к плечу и выжидающе смотрели в пролом, ожидая то, что должно было появиться.

— Первый раз мы с тобой попали в такую передрягу, — едва слышно прошептал мне Второй.

Я ответила настолько же тихо.

— Отец сказал бы на это, что, наконец, его дорогие дети выросли.

— Обожаю твое чувство юмора.

Чего бы ни ждали иберийцы, однако увиденное их явно разочаровало и не внушило должного трепета.

Из пролома выскользнула фэйри, имевшая облик совсем юной девушки, на вид не старше нашей дорогой Эммы. Кожа нечисти была белоснежной и почти прозрачной, золотые распущенные волосы каскадом струились до пола и укрывали тоненькую фигурку словно плащ. Одеяние у фэйри оказалось белей снега, именно этот цвет предпочитали обитатели благого двора.

Синие глаза скользнули сперва по нам с братом, затем фэйри взглянула на иберийцев и улыбнулась им так ласково и нежно, словно они были ее потерянными и вновь обретенными родичами. А Де Ла Серта оказались настолько глупы, что даже не осознали, насколько на самом деле опасно это ангелоподобное создание.

— Ну хотя бы не Королева, — пробормотал Эдвард с некоей долей облегчения.

Не Королева, но тоже невероятно сильна. Сила фэйри давила сверху как гранитная скала, грозясь раздавить всех нас при первой же возможности.

— Разве стоило так спешить? — с ноткой обиды поинтересовалась девушка. — Вас пригласили в гости. Разве вежливо сбегать, не предупредив хозяев? Да и вламываться без приглашения тоже не слишком хорошо.

Голос у существа звучал так нежно и притягательно, как никогда не может звучать голос человека из плоти и крови.

— Изыди, тварь, — спокойно отозвалась я, зло вперившись в фэйри.

Фэйри укоризненно свела тонкие бровки и снова повернулась ко мне.

— Ты настолько же груба и злонравна, человеческая дочь, как твои отец и мать. Тебя не звали сюда. Уходи или поплатишься.

Я красноречиво ухмыльнулась и уперла в руки в бока так, как во время ссоры на улицах столицы в облике цыганки Чергэн.

— Да хоть сейчас. Вместе с ними троими. Домишко этот мне по вкусу не пришелся, как и нечистая тварь, которая здесь командует.

Мое отношение к дивной красавице Де Ла Серта не понравилось, так что пришлось и на них рявкнуть как следует.

— Это фэйри. Нечистая сила, злобная и коварная. Перестаньте уже обманываться смазливой оболочкой, эта дрянь может убить вас одним взмахом руки.

Верить моим словам эти двое даже и не подумали. Теодоро так и вовсе сделал пару шагов в сторону фэйри, вынудив Эдварда заступить ему дорогу. Мануэль, который пылал страстью к незнакомке с бала, от соблазна удержался, заставив задуматься, а так ли на самом деле глупа и фальшива его влюбленность, если не дает кинуться в омут чар нечисти.

— Не слушайте эту ведьму, она лишь наговаривает, — промурлыкала белокурая фэйри и пленительно улыбнулась, разом обещая все мыслимые наслаждения. — Что она может понимать, в самом деле. Останьтесь со мной и познайте вечность радости. Ни забот, ни горечи, ни печали, ни смерти… Идите за мной.

Я рассмеялась.

— Одного отдашь чернокнижнику, второй станет бессловесной игрушкой для любого, кто изъявит желание развлечься. Какое изумительное будущее. Поди прочь, я не отдам этих двоих. Они на моей ответственности.

Фэйри широко улыбнулась и мелькнули на мгновение острые, как нож, белоснежные зубы, которые, возникни у этого чудовища подобное желание, могли бы разорвать человеческую плоть в мгновение ока.

— Желаешь сразиться с Первой фрейлиной Благой королевы? — с издевкой осведомилась фэйри и медленно двинулась в мою сторону. — А силенок-то хватит, человечье дитя? Здесь нет никого, кто спасет и поможет. Нет твоего отца. Коленки не дрожат?

Продолжать светскую беседу я посчитала излишним и напала первой, вкладывая в удар всю злость, что долго зрела в душе, все негодование. Если фэйри считала, что ей предстоит легкая схватка, то просчиталась. Я намеревалась биться до последней капли крови и в самом худшем случае забрать врага с собой в могилу.

Разумеется, Эдвард не мог остаться в стороне и в свою очередь атаковал тоже. Для глаз непосвященных мои заклятия были алыми сгустками пламени, что безжалостно пытались пожрать противника. Сила же Второго выглядела как метель, что окутывала, лишая сил и желания жить. Мы были льдом и пламенем, которые, однако, сплетались в единую мощь, грозящую снести с пути любое препятствие.

Фэйри с каждой секундою все меньше походила на сказочную фею из детских сказок: лицо ее менялось, постепенно обращаясь в уродливый клюв, волосы теперь куда больше походили на жесткую шерсть животного. Руки обратились мощными лапами с когтями.

По крайней мере, теперь уж иберийцы не согласятся пойти с ней добровольно.

— Вам не победить, — рявкнула фрэйлина и, очевидно сообразив, что в колдовстве нас двоих разом не победить, ринулась вперед, желая разодрать нас острыми, как бритвы, когтями.

А вот здесь мы оплошали: нечисть была и быстрей, и увертливей, ее тело было чистой магией, которая силой желания обратилась в плоть. В итоге я подставилась под удар, я уже видела собственную смерть, но Второму удалось выдернуть меня в самый последний момент, когда надеяться уже было и не на что.

Вот только его самого задело. Одежда брата окрасилась кровью. Пусть рана и не была смертельной, однако наши шансы добить тварь и уйти живыми снизились.

Нужно ошеломить фэйри и попытаться убежать как можно быстрей и как можно дальше. Если удастся выбраться из дома, будет лучше всего.

Отшвырнув грубой силой нечисть прочь, я помогла Второму подняться.

— Вместе, — скомандовала я.

— Изо всех сил, — добавил Эдвард, и все до крохи мы вложили в одну волну разрушения, которую направили в сторону фрейлины, уже успевшей полностью оправиться после моего удара.

Рискованный выбор, теперь нам уже никак не защититься, если столкнемся с чем-то еще. Но какой был выбор?

Второй кривился от боли, но держался, как и положено настоящему мужчине, не позволяя себе даже стона.

— Что это было? — спросил дрожащим голосом Теодоро.

Я зябко передернула плечами.

— Ничего хорошего. Бегом, гаджо, бегом. Если мы не убежим сейчас, здесь и останемся, возможно, по частям.

Больше никто не пожелал тратить драгоценное время на тренировки. Бежали мы как никогда быстро. Только вот мне постоянно приходилось оборачиваться и проверять, как там мой многострадальный брат. Эдвард все больше бледнел. Творец милосердный, мы ведь даже не перевязали его рану.

— Нормально, — отвечал коротко на каждый мой встревоженный взгляд близнец, словно пытаясь не дать мне за него волноваться.

Вот только он мне врал, иначе бы почему казалось, что ему с каждым шагом становилось все хуже и хуже. А что, если на когтях фэйри был яд?

Только бы не потерять моего брата. Только бы Второй выдержал.

— Я чернокнижника чувствую, — прохрипел Эдвард, когда уже казалось, будто мы не выберемся уже никогда.

Я тоже ощутила присутствие врага. Фэйри могла и выбыть из игры, но вот подлинный хозяин не пострадал и теперь рвался вслед за своей добычей, рассчитывая заполучить ее, и тем самым прервать длинную цепочку своих злоключений.

— Быстрей. Все быстрей, — завопила я и притянула к себе Эдварда.

Он понятливо закинул руку мне на плечо, позволяя помочь себе, но тут Де Ла Серта вспомнили, что они мужчины и физически сильней женщины, пусть та и шувани. В результате Второго взялись тащить Мануэль и Теодоро. Сразу стало проще передвигаться.

— Мы спасемся? — с тревогой спросил старший Де Ла Серта. Я только кивнула, не имея ни сил, ни желания говорить вслух.

— Лучше бросьте меня. Я только обуза, — прохрипел Второй.

На него с возмущением уставилась не я одна. Вероятно, стоило многое простить сыновьям посла хотя бы за то, что они стали хорошими друзьями моему брату. Никому и в голову не пришло оставить раненого на верную смерть, чтобы повысить свои шансы на спасение.

Или выберемся все четверо или не выберется никто. Наверное, это неправильно, но иначе мы просто не могли. Краем глаза я уже видела темный силуэт, который постепенно приближался. Как же хотелось обернуться, однако это стало было бы последним моим решением, принятым в жизни.

Силы, чтобы дать полноценный отбор, не осталось. Надежды, пожалуй, тоже.

Но выход из дома тоже был все ближе, и ближе, и ближе…

— Еще чуть-чуть, — шептала я под нос. — Еще совсем чуть-чуть. Немного.

В дверь мы буквально врезались. И, разумеется, она оказалась заперта, но, слава Творцу, не чарами, а просто на замок.

— Выбивайте, — закричала я Де Ла Серта, сама же повернулась лицом к угрозе.

Если уж погибать, то так, чтобы на том свете можно было с гордостью посмотреть в глаза Тшилабе, своей злобной ведьме-прабабке, и заявить, что я не посрамила родовую честь, погибла в бою, оставив после себя долгую и недобрую память.

Чернокнижник точно был мужчиной, даже широкий плащ, в который он кутался, не мог скрыть ни чересчур высокого для женщины роста, ни широкие плечи, ни резкие движения, не свойственные представителям слабого пола.

Наш враг — мужчина. И он чрезвычайно высок. Выше меня как минимум на полголовы. Не так чтобы отличная новость, но в любом случае гораздо лучше, чем ничего. Только бы успеть применить новые знания и вывести на чистую воду мерзавца.

Чернокнижник приближался к нам, не издавая ни единого лишнего звука. Он явно не был настроен на долгие задушевные беседы. Нас просто убьют. Быстро и эффективно.

Хвала Творцу, Де Ла Серта занимались именно дверью, а не разглядывали пришедшего по их душу колдуна. Пожалуй, все-таки Мануэль и Теодоро небезнадежны.

А вот что делать мне самой…

"Я помогу тебе", — внезапно услышала я шепот, который точно звучал в моей голове.

Прозвучало это так тихо, неразборчиво, что даже никак не удавалось понять, мужчина со мной говорит или женщина. Одно стало понятно: кто бы это ни был, он или она предлагает помощь, когда она так сильно нужна.

Отец всегда наставлял нас с Эдвардом, что не стоит принимать помощь не глядя, особенно, когда не знаешь, кто твой благодетель. Однако же ситуация была, на мой взгляд, действительно безвыходная. Сейчас я бы, кажется, и с Врагом заключила сделку ради спасения всех нас.

"Как же? И кто ты?" — также мысленно спросила я, не отрывая взгляда от чернокнижника. Он казался таким уверенным в грядущей победе.

"Я твой друг, девочка. Бескорыстный друг, который защитит и убережет. Прими мою помощь — и ты сметешь с пути эту жалкую тварь, которая осмелилась выступить против тебя".

И тогда удастся спасти брата, Де Ла Серта…

Творец, только бы не переплатить.

— Я принимаю твою помощь, — вслух произнесла я, словно бросаясь в омут.

Будь, что будет. Может быть, сейчас я совершаю самую страшную ошибку в своей жизни, однако если вслед за ней я смогу долгие годы продолжать ошибаться, цена достойная.

Стоило только согласиться, как в меня бурным потоком хлынула чужая сила, которая ощущалась одновременно и как нечто чуждое, холодное, как ледяная вода горной реки, однако при этом вся сущность моя приняла это странный дар с удивительно легкостью. Пожалуй, даже сила Эдварда так легко не приживалась во мне.

Когда чернокнижник поднял руку, обрушивая на нас атакующие чары, они врезались в щит такой мощный, какого мне прежде никогда не удавалось создать. Эдвард только удивленно охнул.

— Да у тебя, кажется, открылось второе дыхание, — воскликнул Второй едва ли не с благоговейным ужасом.

Мне, признаться, и самой стало не по себе от того, насколько щедр оказался мой неизвестный благодетель. Вся поза чернокнижника теперь выражала колебания. И пришла уже очередь нападать для меня. Хотелось испепелить эту тварь, так что я не мелочилась, вкладывая в каждый удар как можно больше сил.

Я хотела уничтожить того, кто желал продать душу Мануэля Де Ла Серта и попутно пытался убить моего брата, меня и Теодоро. Уничтожь корень всех зол — и тогда проблемы исчезнут сами собой.

Вот только одного я не учла: уже и без того изрядно попорченная конструкция, созданная чарами фэйри, с большим трудом сохраняла стабильность, а теперь так и вовсе начала разваливается, грозясь растереть нас в мелкую пыль.

Чернокнижник среагировал первым, развеявшись черным дымом.

Слава Творцу, Де Ла Серта к тому времени сумели все-таки вынести входную дверь.

— Бегом. Бегом отсюда все. Иначе смерть.

Никогда бы не подумала, что способна двигаться настолько молниеносно. Если прежде мне казалось, будто бегу я быстро, на этот раз я поняла, каков мой подлинный предел. Наверное, хотелось жить. Эдварда я вытащила наружу едва не на руках. Веса брата я даже не почувствовала, настолько сильным оказалось страстное желание уберечь его.

Де Ла Серта просто не успели помочь.

И уже через мгновение двухэтажный старинный особняк, который мне прежде доводилось не раз видеть, сложился как карточный домик.

Я знала, где мы находились.

— Это мы вовремя успели, — пробормотал брат и позволил себе потерять сознание.

Наконец мне выпал шанс осмотреть рану на спине, оставленную когтями фрейлины Благой королевы. Выглядело все куда печальней, чем можно было ожидать из того, как Второй держался все это время. Когти глубоко вошли в плоть, а сама рана словно бы горела. Эдварда понемногу начала бить лихорадка.

— Ему нужна помощь, — сказала я Де Ла Серта.

— Наш с братом дом неподалеку, — сообщил мне Мануэль. — Мы отнесем Эдварда туда и окажем ему всю помощь, на которую способны.

А способны они не так чтобы на многое. Впрочем, и большинство столичных докторов также будет совершенно бесполезны, ведь речь идет о ране, нанесенной когтями фэйри. Мне придется остаться подле брата и выхаживать его самой, пока не сумеем переправить его домой.

— Я с вами. Ему нужна моя помощь.

Спорить со мной не стали.

В дом, который снимали братья Де Ла Серта, я вошла вместе с ними через парадный вход. Меня настолько ошеломило ранение брата, что я потеряла всякий намек на здравый смысл и осторожность. Впрочем, что именно я теряла? Скорее, самим Де Ла Серта не поздоровится, когда по столице расползутся, как ядовитый плющ, слухи, что в дом к молодым иберийцам запросто захаживают уличные побродяжки. Да и полуживой молодой джентльмен тоже не улучшит их репутацию.

Стоило только нам оказаться в холле, как вокруг захлопотали перепуганные до полусмерти слуги. Какой-то чересчур уж деятельный лакей попытался меня выпроводить, однако Мануэль осадил его, сказав, что я гостья и все мои пожелания должны исполняться незамедлительно.

Такого шока мне давно не доводилось наблюдать на лицах людей.

Разрешением распоряжаться в чужом доме я воспользовалась незамедлительно.

Брату требовалась кровать. А мне, в свою очередь, чашка крепкого кофе, кипяток, чистые бинты и крепкий бренди. Слуги промеж собой судачили, что же я буду пить на самом деле, кофе или бренди. А еще им было чертовски любопытно, почему не попросили вызвать доктора для моего Второго и по какой причине мне не требовались никакие лекарства.

Не говорить же этим и без того перепуганным людям, что и лекарства, и яды у меня при себе, в бесконечных карманах и мешочках, которые крепятся к моей цыганской одежде.

Когда я начала обеззараживать рану бренди, а потом шептать над ней наговоры, брат пришел в себя и зашипел от боли. На глаза наворачивались слезы от мысли, что не удалось уберечь брата-близнеца. Зачем же мне от рождения дана сила, если не получается защитить членов семьи.

Сейчас можно было позволить себе слабость, Де Ла Серта ушли переодеться и привести себя в порядок после приключений. Мы с братом остались наедине.

— Тише, — прошептала я, — тише. Все хорошо, скоро все пройдет. Я тебя вылечу и будешь совсем как новенький. Даже лучше.

Эдвард заставил себя улыбнуться.

— Я в тебе ни капли и не сомневался. Ты же у нас лучшая. Гордость.

Скрипнула дверь. Теперь к нам присоединились иберийцы. Не слишком сильно радовало их общество, но и выставить за дверь Де Ла Серта в собственном доме вряд ли удастся. К тому же они действительно беспокоятся за Эдварда, за его благополучие.

— Как он? — спросил Мануэль и подошел поближе.

Второй хмыкнул.

— Я в сознании, можешь спросить у непосредственного виновника переполоха.

Неисправимый оптимист мой брат.

— Эдвард поправится и довольно быстро. Хотя процесс лечения ему точно не понравится.

Я отвязала от пояса несколько пакетиков, бросила в стоящую поодаль тарелку по щепоти травы из каждой, а потом залила смесь водой. Запахло осенним лесом.

— Оно же будет жечься, — мгновенно всполошился Эдвард и посмотрел на меня жалобно как брошенный щенок.

Он иногда такой ребенок в самом деле.

— Терпи, ты же мужчина, в конце концов.

Второй посмотрел на меня еще жалобней.

— Я ненавижу эту фразу, ты же знаешь.

Когда случалось так, что брата подводило здоровье, он словно обращался в маленького мальчика. В такие моменты я даже начинала сомневаться в его подлинном возрасте.

— Знаю. Так что сожми зубы и просто терпи. Потом полегчает, можешь не сомневаться. Я свое дело знаю.

Второй жалобно всхлипнул и зажмурился, полностью отдаваясь на милость мучительницы.

Вот же актер.

Я прижала к ране компресс из трав и принялась шептать заклинания, стараясь игнорировать стоны и проклятия Эдварда. Хорошо, что сила Дарроу иная, чем моя, иначе бы брат мог договориться до мора, урагана, потопа или любого другого варианта конца света.

— Ну вот и все. Вот и молодец, — проговорила я, когда, наконец, перевязала брата.

Потом позвонила в колокольчик, вызывая слугу под немного недоуменными взглядами Де Ла Серта. Не знаю уж, что именно насторожило их на этот раз.

Явившаяся на зов горничная слегка растерялась, когда пришлось выполнять распоряжение какой-то цыганки в присутствии собственных хозяев.

— Возьми эти травы, — подала я девушке еще один мешочек. Та приняла его с откровенной брезгливостью, двумя пальцами. — Заваришь это кипятком в глиняной чашке, прикроешь крышкой, принесешь мне. Если поняла, выполняй.

Служанка испуганной мышью прыснула за дверь.

— Умеешь командовать, — прокомментировал Теодоро. — Я бы сказала, очень хорошо умеешь, Чергэн.

Я кивнула, а потом метнулась в сторону Мануэля, отвесив ему подзатыльник, в который вложила все свое негодование из-за откровенной глупости иберийцев. Пока второй Де Ла Серта не опомнился, наградила ударом и его.

— А ты не мелочишься, — фыркнул чрезвычайно довольный зрелищем брат.

Он даже отвлекся от жжения в ране.

— Если бы не был раненым, тоже бы досталось, — процедила я. — Это насколько нужно быть глупыми, чтобы попасть в такую передрягу? Почему сунулись втроем? Так сложно было о… повестить лорда Дарроу? Теперь чернокнижник унес ноги, дом тот обращен в руины и вряд ли там остались хоть какие-то следы. Все прахом. Абсолютно все.

Иберийцы выглядели так, словно в любой момент могли выставить меня из своего дома. Да, пожалуй, со своеволием я все-таки перегнула палку, и теперь Де Ла Серта попытаются дать отпор.

— Пожалуй, упреки справедливы, — кашлянул Теодоро, который решил не нагнетать и без того напряженную обстановку. — Но все же, не слишком ли ты самоуверенна?

Я только пожала плечами.

— Нет. Я та, кто вытащил вас всех из беды.

Уточнять, каким образом ко мне пришли силы в последний момент, я не стала. Вообще, было откровенно не по себе от вмешательства неизвестной силы. У меня не имелось никаких догадок, какими именно мотивами руководствовался неизвестный благодетель. Скорее всего, щедрость неизвестного помощника обойдется однажды очень и очень дорого.

Страшно даже представить, чем придется в конечном итоге расплачиваться. Только бы до души не дошло. Не люблю крайностей.

— Пожалуй, справедливо. За такой эпический подвиг тебя следует осыпать золотом с ног до головы, Чергэн, — поддержал брата Мануэль Де Ла Серта и широко улыбнулся. — Чего ты хочешь? Мы щедро наградим, красавица. Проси, чего хочешь.

Право слово, ситуация ироничная донельзя. Я сама могла наградить щедро любого, кроме разве что отпрысков королевской фамилии, да и то не факт, что монаршая семья более богата, чем Дарроу, а теперь мне предлагают подачку.

— Мне просить нечего, — пожала плечами я, стараясь урезонить возмущенную гордость. — У меня и так есть весь мир. Считайте, я спасала не вас, а Эдварда.

Де Ла Серта с легкой озадаченностью переглянулись. Как раз вовремя вошла служанка с отваром, которым я тут же принялась поить брата. Тот морщился, но покорно глотал, понимая, что просто так мучить его я не стану.

Иберийцы удалились, позволяя мне и дальше заботиться о Втором. Правда, промеж собой они ворчали, что слишком уж много заботы перепадает Эдварду от простой любовницы.

Через пару часов я поменяла брату повязку. Хвала Творцу, воспаление постепенно спадало, и все равно стоило перевезти Эдварда домой, чтобы о нем позаботился отец и няня Шарлотта, большая мастерица, когда дело доходило до ран, нанесенных нечистью.

Вся комната, выделенная Второму, пропиталась ароматом трав и тем неуловимым запахом, который следовал за болезнью как верный пес за любимым хозяином. Право слово, не дом, а настоящий лазарет, где приходят в себя после битвы раненые воины. Я влила в Эдварда очередной лечебный отвар и ласково поцеловала его в лоб, когда он безропотно проглотил мое варево.

Эдварду не становилось хуже, однако чувствовал он себя совершенно неважно. Видеть его настолько слабым, уязвимым оказалось для меня ужасно. Разумеется, от близнеца мое смятение не укрылось.

— Со мной уже почти все хорошо, — прошептал Второй и вымученно улыбнулся. — Не волнуйся так. Мы справились, это главное. Ты справилась. Ты такая умница. Все уже закончилось.

Действительно, все закончилось. И теперь можно перестать держать себя в руках и осознать, насколько на самом деле я испугалась. За себя, за Второго. За Мануэля и его брата.

Хорошо, Де Ла Серта рядом нет и можно позволить себе многое. Даже поплакать.

Слезы облегчения потекли ручьем по щекам. Творец всемилостивый, как же я испугалась за Эдварда. Мы ведь близнецы, две части одного целого. Я не выживу без него. А если бы мы так и остались все в том доме? Родители бы даже не узнали, что с нами случилось. Подозреваю, даже хоронить было бы нечего.

С этого дня пустые гробы станут моим самым страшным кошмаром.

Слезы потекли еще сильней.

— Ну, не плачь, дорогая. Не надо. Я того не стою, — принялся успокаивать меня Второй.

Даже сесть на постели попытался только ради того, чтобы меня обнять. Глупый, глупый младший братец. Я буквально силой уложила его обратно.

— Я думала, что потеряла тебя, — прошептала я, вцепившись намертво в его руку.

Скрипнула входная дверь, и на пороге появились хозяева дома, которые во все глаза уставились на развернувшуюся перед ними сцену, и один Творец ведает, как именно они оценивают происходящее. Вряд ли как целомудренную привязанность. Цыганка страстно хватает своего покровителя за руки и рыдает в три ручья.

И ко всем прочим моим несчастьям, выглядела я, подозреваю, исключительно жалко.

— Мы друг друга никогда не потеряем, — прошептал Эдвард, чуть сильней сжав мои пальцы.

Во взгляде Мануэля Де Ла Серта мелькнуло что-то совершенно непонятное.

Себя и Эдварда стало еще жальче.

В этот ужасный момент я была готова возненавидеть свою глупую никчемную любовь, которая не принесла счастья мне самой и грозила столькими бедами моим родным. Что, если бы я потеряла сегодня моего Второго? Как жить на земле, каждый день открывать глаза утром, если не станет моего близнеца?

Нет-нет… Я не переживу гибели Эдварда. Только не его. Он вторая половина моей души и, возможно, лучшая…

— Что с ним? Поправится ведь? — встревоженно спросил Мануэль, подходя поближе.

Кажется, его действительно беспокоило состояние моего несчастного невезучего брата.

— Эдвард будет жить, — произнесла я тихо и опустилась на колени рядом со Вторым.

Брат скользнул ладонью по моей щеке, безмолвно выражаю свою поддержку, говоря без слов, что он рядом, он любит меня и поддерживает во всем. Глупый, глупый Эдвард. Ну чего ради он ввязался в эту историю с чернокнижником? Если кто-то и должен пострадать, так только я сама. Никак не мой Второй.

— Прости, дружище, что из-за нас такое с тобой случилось. Надеюсь, извинения не слишком запоздали. И спасибо тебе и Чергэн, что так заботитесь о моем благополучии. Леди Еве я тоже… благодарен, — покаялся перед моим братом Мануэль Де Ла Серта. Как по мне, таких извинений категорически не хватало. Не после того, как фактически старший сын иберийского посла по доброй воле пошел в ловушку, заодно затаскивая в нее Эдварда и собственного брата.

— Хвала Творцу, Чергэн удалось явиться исключительно вовремя, — изобразил бодрость Второй. — Однако, хоть убейте, не могу понять, как ты ухитрилась провернуть такой фокус.

На который в нашей семье был способен только отец.

— Прошла по зеркалам дорогами фэйри? — продолжал напирать брат, хотя силы его и были изрядно подточены.

— Прошла, как же. Провели.

В глазах моего близнеца появилась едва не паника.

— Только не говори, что ты заключила сделку. Потому что, если так, я не посмотрю, что ты… — начал обличительную речь Эдвард и быстро сбился. — Я ни на что не посмотрю и всыплю тебе по первое число.

Тут уж пришло для меня время оскорбиться как следует. И за то, что Второй мог заподозрить свою старшую сестру в такой откровенной глупости, и за то, что подумал, будто я позволю кому-то меня выпороть. В особенности ему. Нам обоим прекрасно было известно, кто сильней.

— Да за кого ты меня принимаешь? — разъяренно прошипела я. — Охотник предложил помочь, ничего не прося взамен. И уж точно мне бы и в голову не пришло предлагать ему что-то.

Губы брата дрогнули, складываясь в измученную улыбку.

Хорошо, что он не стал задавать вопросов о моем внезапном приливе сил. Не знаю, как бы врала, отвечая.

— За ту, которая явилась в ту же секунду, едва только я позвал. За ту, которая рискнет чем угодно ради моего спасения.

Здесь Второй не ошибся даже в малом. И, наверное, не стоит обижаться из-за его подозрений. Если бы у меня не было иного выхода, я бы и сделку с фэйри заключила, только бы поспеть вовремя и спасти брата.

— Охотник провел меня безо всяких условий. Подозреваю, чернокнижник связался с Благим двором, так что Неблагой теперь будет время от времени играть на нашей стороне, чтобы не потерять преимуществ. Ты же знаешь фэйри, пока им выгодно, они честно помогают.

Эдвард вздохнул и прикрыл глаза, то ли соглашаясь, то ли просто не желая продолжать разговор о нечистой силе.

Иберийцы наш разговор до конца понять не смогли, улавливали только общий смысл. Разумеется. Подозреваю, те, кто преподавал им альбинский, не давали лексику, связанную с местными суевериями и фэйри.

— Эдварда следует доставить домой, там за ним присмотрят лучше, чем в вашем доме, — обратилась я к Мануэлю. — И там точно будет безопасней. Сейчас его уже можно перевозить без риска, что ему станет хуже. Эдвард куда быстрей поправится под присмотром родных, нежели здесь.

Мануэль Де Ла Серта согласно кивнул, но, думается мне, предложение явиться на порог Дарроу с раненым отпрыском этого семейства не обрадовала иберийца даже в малой степени. Верно, это не самый лучший способ вызвать симпатию в моих родителях.

— Но разве Эдварда можно сейчас беспокоить? — попытался улизнуть от неприятностей малодушный Теодоро. — Быть может, ему лучше еще какое-то время погостить у нас?

Я выразительно подняла бровь, давая понять, что прекрасно поняла его уловку и целиком и полностью не одобряю подобной откровенной трусости от взрослых мужчин.

— Он может перенести дорогу, остальное неважно. Эдвард достаточно сильный и справится, — лишила я Мануэля всяческих путей к отступлению. — Ему не место в вашем доме. Эдварду станет легче с его семьей.

Иберийцы беспомощно переглянулись, и Теодоро обреченно пробормотал:

— Леди Ева нас убьет, а ее отец в этом деле поможет.

Как же эти двое все-таки любят демонизировать меня и моего отца. Хотя батюшка действительно не обрадуется тому, что произошло с его единственным сыном. Но это точно не причина срывать злость и искреннее негодование на Де Ла Серта. Они же во всем, что касается колдовства, беззащитней грудных детей.

— Доставьте Эдварда в дом Дарроу. Немедленно, — приказала я и нахмурилась так грозно, как только могла. — Ему нужна помощь его милости.

Как же странно было говорить о собственном отце "его милость". Чуть не оговорилась.

Брат как-то неудачно шевельнулся и тут же застонал от боли. Я кинулась к нему, помогая улечься поудобней, стараясь утишить боль своим колдовством.

И тут на лице Мануэля появилось какое-то странное выражение, значение которого я так и не смогла для себя расшифровать. Однако во мне зрело подозрение, что дело тут вовсе не в Эдварде и его ранении. Вот только в чем тогда?

— Мне нужно поговорить с тобой, — внезапно огорошил меня молодой человек, а потом беспардонно схватил за руку и увлек из комнаты, прочь от Эдварда.

Что именно могло понадобиться на этот раз иберийскому дворянину, оставалось только гадать. Неужели Мануэль опять решил обратиться за помощью? Честное слово, это уже даже не смешно, не после того, как мой Второй пострадал, пытаясь вытащить из беды незадачливых друзей.

Для разговора Мануэль Де Ла Серта отвел меня как можно дальше, в одну из гостиных дома. Теодоро с нами старший сын иберийского посла звать не стал, скорее уж, вынудил своего младшего брата остаться при Эдварде, якобы для того, чтобы поддерживать раненого. И это непонятное желание уединиться со мной несколько озадачивало и заставляла подозревать весьма странные вещи.

Едва только мы двое оказались в комнате наедине, как Де Ла Серта закрыл мне рот поцелуем, жадным, хищным, в котором не было ни тени тепла или приязни, лишь похоть и жажда обладания. Он словно пытался вытянуть из меня и воздух, и саму жизнь.

— Брось Эдварда, брось его, Чергэн, — жарко прошептал Мануэль, притягивая меня к себе еще ближе, так, что я могла услышать стук его сердца, и заглядывая в глаза. — Зачем он тебе? Я дам тебе все… Больше, чем он.

Горячие ладони оглаживали мою талию, лицо Де Ла Серта оказалось так близко, что я чувствовала его дыхание на своей коже. А потом Мануэль поцеловал меня, так жарко и жадно, словно я была источником воды, к которому приник истомленный жаждой путник. Ни к одной даме благородного сословия он бы не осмелился так прикасаться. Так, словно имеет на это право, будто я принадлежу ему.

Цыганки смелы, не связаны светскими условностями, к тому же, по всеобщему заблуждению, доступны и развратны. С ними не церемонятся, когда богатым господам хочется поразвлечься.

Вот только ни одна рома не позволит использоваться себя для наслаждения как вещь. Когда женщины нашего народа разделяют с мужчиной ложе, ими руководит страсть, любовь, но никак не чужая прихоть.

— Убери руки, гаджо, — рыкнула я, решительно отстраняясь, не позволяя целовать себя, прикасаться к себе. А чтобы слова мои дошли до иберийца полностью, еще и отвесила ему тяжелую пощечину. Не ту, какую можно получить от изнеженной леди, такую, после которой лицо разбивается в кровь.

Голова Мануэля мотнулась, а на щеке остался отпечаток моей ладони, который постепенно наливался багрянцем.

Однако и пощечина не погасило адово пламя в черных глазах Мануэля Де Ла Серта. Отступаться от меня так легко он, кажется, не собирался.

Невозможно.

Недопустимо.

Мануэль застыл передо мной, кажется, не понимая, почему ему отказывают настолько категорично.

А я вот никак не могла понять, с чего вообще такое дикое предложение было мне сделано. Разве давала я хоть единый раз повод думать, что Чергэн привлекает этот наглый тип или его деньги? И сам Де Ла Серта прежде не давал мне никаких намеков на то, что его привлекает цыганская ведьма. Творец, как вообще дошло до такого? И как хватает совести Мануэлю домогаться любовницы друга, когда тот лежит в соседней комнате раненый?

— Стань моей, Чергэн. Я хочу этого, — хрипло произнес ибериец, готовый снова в любой момент перейти в атаку.

И в этот момент, не сдержавшись, я расхохоталась до слез. И, кажется, именно слезы были искренними, а вовсе не смех.

О, Творец, да за что же мне такое? Почему судьба оказалась настолько жестока, что свела меня с Мануэлем? Разве нельзя было пошутить иначе, не настолько жестоко?

Нет ничего хуже, чем любить того, кто слеп, будучи зрячим, и глуп, будучи мудрым.

Почему вышло так, что любит Мануэль Де Ла Серта незнакомку с бала-маскарада, затащить в постель собирается цыганку из табора, а не выносит всей душой — леди Еву.

И все эти три женщины — я. Это я. Одно лицо, одно тело, один голос… Будь все проклято… Почему он так ничего и не понял? Он что, глух и слеп настолько, что не видит очевидного?

А что произойдет, если он все поймет? Если любовь возвышенная, плотская страсть и ненависть сольются воедино и обратятся на один объект? Что выйдет в итоге? Какое из трех чувств победит?

— Зачем я нужна тебе? — тихо спросила я, сжимая кулаки.

Сейчас моя любовь отступила в сторону, оставив место только усталости и тихому отчаянию женщины, слишком сильно запутавшейся в собственных отношениях и готовой в любой момент возненавидеть того, кого прежде страстно любила.

— Зачем? — переспросил с недоумением Де Ла Серта, снова пытаясь обнять меня.

Очевидно, ибериец был тверд в своем намерении поколебать мое целомудрие до самых основ. К его несчастью, как бы ни была смела Чергэн, однако же леди Ева не может позволить себя обесчестить кому бы то ни было. Пусть даже мужчине, в которого столько времени влюблена настолько мучительно.

Ничто так сильно не возвращает мужчине здравомыслие как пинок под коленку. Можно было нанести и несколько более деморализующий удар, но тут уже противилось воспитание благородной леди, которое тоже никогда не исчезло.

— И почему же вы, гаджо, так глупы и самонадеянны? Думаешь, можешь получить меня вот так просто? По щелчку пальцев? И почему же? Потому что я простая цыганка, а ты сын маркиза? — шипела я, позволяя всей ярости и обиде вырваться наружу. — И почему ты думаешь, будто делаешь мне тем самым одолжение? Перед тобой стоит шувани, а не продажная девка, которую можно снять на улице за фартинг.

Наверное, я все-таки ждала извинений, ждала того уважения, которое получала от рома, и которое получала как дочь лорда Дарроу… Но ибериец поступил так, как считал верным.

— Так я тебя и не за фартинг покупаю, Чергэн. Я предлагаю много большее. Это не интрижка на неделю или две, Чергэн. Ты получишь содержание до конца жизни. И я… Я собираюсь быть с тобой долго.

Какое редкостное…

— Ты ищешь женщину, с которой встретился на маскараде, — напомнила я, ощущая усталость и горечь. — Ты собираешься жениться на ней, когда найдешь. И хочешь, чтобы я помогала в поисках. При этом ты же просишь стать твоей содержанкой. Ты мешаешь с грязью меня, а заодно и ту, другую.

На породистом лице Мануэля Де Ла Серта появилось выражение крайнего непонимания.

Еще бы… Какая же бедная девушка не пожелает пойти в содержанки к богачу, причем молодому и не уроду. Интересно, окажись я Чергэн целиком, согласилась бы?

Нет.

Все-таки нет.

— И в чем же тут, по-твоему, грязь? — растерянно спросил меня Мануэль и нахмурился. — Едва ли не у каждого мужчины есть дама, о которой жене не следует знать. И это никак не меняет чувств к супруге. Или ты думаешь, будто Эдвард собирается хранить тебе верность или жениться?

Я тяжело вздохнула и прикрыла глаза, чтобы только не видеть его самоуверенного лица.

— Лет шестьдесят назад благородный лорд полюбил цыганку и женился на ней.

Да, разумеется, он скрыл ото всех, что законная супруга — цыганка, придумав для нее куда лучшую биографию, да, в том числе этот союз требовался и для того, чтобы мой отец, наследник лорда, родился с колдовским даром…

Но и на цыганках женятся благородные лорды, если чувства их сильны. Или если им очень нужен этот брак.

— Тебе нравится эта история, я знаю, — хмыкнул недоверчиво Мануэль. — Но это только сказка. Мечта для таких как ты. Сказки не сбываются, Чергэн. Тебе пора посмотреть в лицо реальности. Эдвард женится на девушке своего круга, добродетельной, из хорошей семьи и с приданым. Ты можешь стать законной женой только кого-то из уличного отребья. Такого же, как ты сама.

Я уставилась на Мануэля. Злиться уже не хотелось. Как часто нас обманывают наши глаза и наши ожидания. Мы только встречаем человека, еще даже не заговорили с ним, но уже предполагаем, какой он, считаем, что понимаем его скрытые мотивы, возможности… Если благородная леди в дорого обставленной гостиной — то непременно образ богоматери, чистый и непорочный, если уличная девчонка в поношенной одежде — продаст свое тело.

И частенько все действительно так. Но исключения не так редки, как кажется людям.

— Нет, — с улыбкой покачала я головой. — Из нас двоих ведьма здесь я. Однако будущее пытаешься предсказать ты. Самому-то не смешно, гаджо? Мне — так очень. Любовницей твоей я не стану. И на содержание не пойду. Ни к кому и никогда. На это мы и закончим.

Смешило меня еще и то, что Чергэн показалась Мануэлю привлекательной в роли любовницы, в то время как леди Ева вызывала одно лишь отвращение. Парадокс, да и только.

Пришло время заканчивать бесполезный от начала и до конца разговор. Он никогда не поймет, какова я на самом деле. Не увидит за мной меня. И все продолжится по новой: к леди Еве Мануэль Де Ла Серта будет испытывать сильную необоримую неприязнь, к цыганской ведьме продолжит грязно домогаться, а незнакомку в маске возвышенно любить.

И в итоге я просто сойду с ума или убью его.

Пора уходить. А заодно убить хотя бы одну из трех собственных ипостасей, чтобы облегчить поистине тупиковую ситуацию. Проще всего прикончить цыганку с бала. Все-таки леди Ева — основная личность, Чергэн тоже важна и она связана с сотнями людей, как и Ева Дарроу. А вот возвышенная любовь Мануэля — это только фантом, созданный в большей степени его воображением.

Теперь осталось только придумать, как уничтожить этот фантом так, чтобы ничего не всплыло и не пострадала непорочная репутация леди Евы.

Я повернулась и вышла из комнаты. Только зашуршали цветастые юбки и мелодично зазвенели браслеты и ожерелья.

— Ты ведь еще пожалеешь. Пожалеешь, Чергэн, — крикнул мне вслед Де Ла Серта, однако останавливать не стал. Наверняка сообразил, что это может иметь очень многие неприятные последствия.

Когда доходит до силы, безразлично, насколько твоя кровь голубая, если противник может размазать тебя ровным слоем по стене. А я могла, и Де Ла Серта отлично понимал, насколько на самом деле я сильней него.

— Может, пожалею. А, может, и нет, — хмыкнула я и пошла прочь.

Но до колдуна я непременно доберусь. Даже не ради Де Ла Серта, вовсе не ради него. Просто Альбин — это территория Дарроу, и никто не имеет право распоряжаться в нем как у себя дома. Потому что это привилегия Дарроу и только Дарроу.