Лечиться будем

Глава 7. Собеседник

На крыльце веранды, озабоченно заглядывая внутрь, давно уже негромко совещались четыре санитара. Наконец решили, видать, что обойдется, и двинулись по машинам. Окоченевший в напряженной позе официант расслабился, вынул руку из-под стойки бара. Должно быть, все это время держал палец на кнопке вызова.

Чутье не обмануло специалистов: вскоре общий гвалт распался на отдельные гвалтики, так сказать, разошелся по фракциям - и стало заметно тише.

Одному лишь Артёму Стратополоху не с кем было обсудить потрясающую новость. Разве что с самим собой.

Он сидел с озадаченным видом и мысленно менял слова в известных выражениях. Получалось забавно, местами даже изящно. «Любена мать», например. Или, скажем, «залюбись ты в доску».

Кажется, на подборку анекдотов в «Психопате» материала у него теперь наберется с лихвой. Нет худа без добра.

Стратополох повеселел и, опрокинув последние двадцать капель, подцепил на вилку предпоследний кусок селедки. Вилка была пластмассовая - гнучая и тупенькая. Других здесь не подавали. Айхмофобия, вспомнилось Артёму. Навязчивый страх перед острыми предметами.

Правильный страх.

– Вы разрешите к вам подсесть? - послышался несколько сдавленный мужской голос.

Пока Стратополох, силясь ответить, давился закуской, спросивший взялся за спинку свободного стула, попробовал отодвинуть. Не смог, изумился, подергал, однако ножки были привинчены к полу надежно. Такое поведение уже само по себе свидетельствовало о том, что в «Последнее прибежище» незнакомец забрел впервые.

– Прям как в стационаре… - ошарашенно пробормотал он, втискиваясь между столом и стулом.

Он что, бывал в стационаре?

– Зря вы это сделали, - заметил Артём.

– Что именно?

– Сели за мой столик. Теперь с вами здесь никто разговаривать не станет. Кроме меня, конечно.

– А вы что… пария? Изгой?

– Можно сказать и так.

Незнакомец хмыкнул и огляделся, причем сделал это несколько по-шпионски, одними глазами, почти не поворачивая головы. Галдеж еще только шел на убыль, и явление нового посетителя особого внимания не привлекло. Разве что восседающая по соседству троица суровых дам замолчала и перевела неистовые взоры на бесстыжего пришельца.

– Да я и не собирался с ними беседовать, - успокоил тот. - Я только пересидеть, переждать… если вы, конечно, не против.

После таких слов Стратополох был вынужден присмотреться к незнакомцу внимательней. Плотный, прилично одетый субъект, с виду чуть старше самого Артёма. Лицо - смутно знакомое, хотя доверять такому ощущению не стоило. «Толковый словарь психиатрических терминов» квалифицировал подобные шуточки памяти как «симптом положительного двойника», часто сочетающийся «с бредовыми трактовками и явлениями психического автоматизма».

Тем временем взгляд неожиданного соседа упал на последний кусок селедки в пластиковом блюдце - и замер. Залип.

– Вы разрешите? - Не дожидаясь ответа, незнакомец ухватил гибкую тупенькую вилку и с третьей попытки воткнул ее в остаток былой роскоши.

– Нервное, - невнятно пояснил он, жуя. - Слушайте, а вы еще одну не закажете?

– Самому не проще? - холодно осведомился Артём. Тот поперхнулся, выпучил глаза.

– Да откуда ж у меня деньги? - весело поразился он наивности собеседника. - Сами подумайте!

Стратополох растерялся, подозвал официанта и повторил заказ.

– Вы что, скрываетесь? - понизив голос, спросил он, дождавшись, пока ставленник районной поликлиники отойдет подальше.

– Еле с хвоста стряхнул, - возбужденно признался незнакомец, не глядя тыча вилкой в сторону площади. В глазах его играло озорство, свойственное шкодливым старичкам и проказливым детишкам.

Вот только беглых тут недоставало!

– Ну ты нашел куда спрятаться… - Артём только головой покрутил. - Это ж «Последнее прибежище»! Тут санитаров полно! Посмотри, что снаружи делается…

– Скажи, ловко? - просиял беглец. - Кто меня тут искать будет?.. Сигареткой не угостишь?

Стратополох угостил его сигареткой.

– А огоньку?

Стратополох поднес ему огоньку.

– Из белья ничего не надо? - поинтересовался он как бы невзначай.

Прикуривающий закашлялся.

– Ну нельзя же так, - сказал он с упреком. Сердито затянулся, помолчал. Потом сипло пожаловался: - Достали врачуги! То не показано, это не показано… Ну пусть побегают поищут!

Вернулся официант, принес рифмующиеся выпивку и закуску. Незнакомец сковырнул о внутренний край пепельницы огонек с окурка, а сам окурок бережно положил в желобок. С видимым наслаждением выцедил пятьдесят граммов и, чуть ли не урча от удовольствия, уплел селедку.

– Ну вот, - блаженно известил он. - Теперь пусть приходят… Уже не спрашивая разрешения, чиркнул чужой зажигалкой и запалил заначенные полсигареты.

– Меня, кстати, зовут Артём, - с намеком сказал Стратополох.

– Спасибо, Артём, - благосклонно кивнул собеседник. Потом всмотрелся, приподнял бровь. - А вы что, не узнаете меня? Я никого вам не напоминаю?

– М-м… нет, - сказал Артём.

– Да вы что? - всполошился незнакомец. - Атак? - Он повернулся анфас и, склонив лоб, проникновенно уставился на благодетеля. - Тоже нет?! Ну я не знаю… - Поманил к себе литератора указательным пальцем левой руки и, подавшись навстречу, лег грудью на стол. - Я - доктор Безуглов, - жутким криминальным шепотом сообщил он, одновременно давя правой окурок в пепельнице.

Мегаломания, она же бред величия, характеризуется, как видим, грандиозной переоценкой больным своего общественного положения. При этом отсутствуют глубокие нарушения памяти, равно как и галлюцинации. Типичны ясность восприятия и полная ориентировка в окружающем.

Словом, ничего особенного: Безугловых в больницах Сызново с некоторых пор хватало с избытком. Многие из них внешне напоминали самого доктора, что, кстати, и было зачастую причиной заболевания. В данном случае тревожило другое. Народ в «Последнем прибежище» собирался неуравновешенный и доверчивый. Запросто могли принять всё за чистую монету. Тем более что граница между величием и бредом величия подчас трудноразличима даже для специалиста.

Поэтому Стратополох сказал: «Тш-ш…» - и сделал выразительные глаза.

– Я тихо, тихо… - закивал доктор Безуглов (будем пока называть его так). Выпрямился и еще раз, уже не скрываясь, оглядел собрание.

– А я говорю: победа! - прочувствованно вещал неподалеку загадочный юноша с подбритыми висками и минимумом косметики на мужественном лице. - Серьезная уступка со стороны режима! Пойми: «любить» - это тоже наше родное слово…

– Вот в том-то весь изврат! - с отеческой нежностью возражал ему Квазимодо. - Одно родное слово они вытесняют другим! Другое - третьим! И с чем в итоге останемся, а? С факингами всякими?

Доктор Безуглов покивал и повернулся к Стратополоху.

– М-да… - задумчиво молвил он. - Везде одно и то же… Что в Парламенте, что… Угости-ка еще сигареткой, пока не загребли.

Артём угостил.

– Не боишься? - тихонько осведомился он, поднося зажигалку.

– Чего?

– Ну… сбежал, а пока тебя нет, кто-нибудь, глядишь…

– Место мое займет? Не смеши! - Затянулся, откинулся на спинку привинченного к полу стула, помрачнел. - Хочешь совет?

– Ну?

– Никогда не становись Президентом.

– Не буду, - пообещал Стратополох.

Ему вдруг пришло в голову, что разница между беседой с настоящим доктором Безугловым и с тем, кто сидел сейчас напротив, в принципе, не так уж существенна. Хорошая копия стоит оригинала.

А копия, судя по всему, неплоха.

– И-и… как себя чувствует наш больной? - осторожно полюбопытствовал Артём. - Я имею в виду социум…

– Неизлечим, - со скукой отозвался доктор Безуглов, стряхивая пепел.

– А его составляющие?

– Вы о чем?

– О людях, естественно.

– При чем здесь люди?

Да, действительно. Еще когда было замечено Кантом, что счастье государств растет вместе с несчастием людей! Видимо, нечто подобное можно сказать и о психическом здоровье: ненормальные подданные суть опора любой нормальной державы. Поэтому, как увидишь иностранца с умственным подвывихом, знай, что перед тобой сын великого народа.

– И все-таки, - задиристо продолжал Артём, - взять то же кодирование.

– Зачем? - спросил Безуглов.

– Н-ну… - Артём растерялся. - Для примера. Согласитесь, что это, как ни крути, а насилие над личностью. Пусть на добровольных началах - и тем не менее…

– Хороша личность, если согласна быть изнасилованной… - Безуглов вздохнул. - Странно, что вас, Артём, заботят подобные мелочи. Все мы закодированы с рождения.

– Простите… И кто же это нас?

– А то не помните! Сначала родители, потом нянечки в детском саду, потом учителя… А психотерапевты… Ну что они могут, когда все уже сделано до них? Так, поправить мелкие огрехи. Крупные-то у нас называются моральными ценностями.

– А вам не кажется, - с вызовом спросил Стратополох, - что, если человека лишить всех недостатков, он исчезнет?

– Кажется, - спокойно отозвался Безуглов. И не менее спокойно добавил: - Удивительно вкусная была селедка. А водка - так себе… Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Мне?! Каким образом?

– Ну… мало ли…

– Нет, спасибо. Я всем доволен.

– Редкий случай, - меланхолически заметил беглый доктор. - Да, кстати… - Он оживился. - Забыл спросить. Так из-за чего с вами никто не знается?

Разговор у них почему-то шел то на «вы», то на «ты».

Стратополох криво усмехнулся и тоже закурил.

– Понимаете, меня тут считают извращенцем…

– Тут?! - поразился Безуглов. - И кто же вы, простите?

– Некропатриот.

Доктор не донес сигарету до рта и заинтересованно прищурился. Почти с уважением.

– Патриотизм на почве некрофилии?

– Даже и не надейтесь, - отвечал Артём. - В собственно сексуальном смысле я натурал. Просто, знаете, храню до сих пор верность нашей усопшей Родине. Стране, которую мы сами же и прикончили.

Похоже, доктор был несколько разочарован.

– Мегалоросс?

– Что вы! Мегалороссов как раз уважают. Все эти их идеи насчет реставрации Российской империи со столицей в Сызново…

– Вы с ними не согласны?

– Нет.

– Почему?

– Во-первых, бред. Во-вторых, даже будь такое возможно, представляете, сколько потребуется кровушки, чтобы снова слепить все воедино? Нет-нет, это не по мне.

– Тогда, если не секрет… каким именно образом вы храните верность усопшей?

– Пью за Родину, не чокаясь.

– А если серьезно? Стратополох пожал плечами.

– Прежде всего я не признаю никакого Сызново… Обломок державы, который упорно навязывается мне в Отчизны! - не удержавшись, ядовито добавил он.

– В чем это конкретно выражается?

– Что выражается?

– Ваше непризнание.

Успокаиваясь, Артём долго гасил сигарету. Появился официант, особым ключом отомкнул пепельницу от стола и, примкнув пустую, удалился. На беседующих вроде бы даже и не смотрел.

– В чем выражается… Не хожу на выборы. Состою на учете.

– В какой поликлинике?

– В третьей. Живу, короче, сам по себе. Пенсии не предвидится.

– Но сюда-то вас что заставляет приходить? Вот вы сказали, к вам здесь относятся неприязненно. Презирают, третируют…

Обычно на столь интимные темы Стратополох предпочитал ни с кем не беседовать. Но тут, сами понимаете, случай был исключительный. Выслушать диагноз от доктора Безуглова - многие ли могут таким похвастать? Пусть даже не от самого доктора, а от образа его и подобия… Лестно.

– Да, - нахмурясь, признался Артём. - Презирают. Именно так. Просто здесь я особенно остро ощущаю свою правоту. Судите сами: если меня так ненавидят за мою ориентацию, то, наверное, в чем-то она верна…

– А там? - Доктор кивнул на площадь за решеткой.

– Там - нет. Там я иногда и впрямь чувствую себя извращенцем.

– Потому что натуралы к вам относятся спокойнее?

– Да, пожалуй…

– Фантазиогенные эякуляции в последнее время часты? Разговор принимал все более профессиональный характер.

– У кого?

– У вас. Ну вот, допустим, заговорили все наперебой об Отчизне, забыли мелкие разногласия, слились в общем экстазе…

– Нет, - сказал Артём. - В последнее время - нет.

И не соврал. Утром по возвращении из поликлиники до экстаза, помнится, дело не дошло.

– Кто вы по профессии?

– Литератор.

– Вот как? А фамилия ваша? Артём назвался.

– Не слышал, - с сожалением проговорил доктор Безуглов. - Интересно было бы почитать… Я смотрю, вы и здесь работаете? - Он кивнул на лежащий возле пепельницы наладонник. - И как?

– Продуктивнее, чем дома.

– Помогает освежающий душ неприязни? Неплохо сказано. Надо запомнить. Пригодится.

Сигареты кончились. Стратополох смял пустую пачку, достал новую.

– Слушайте, а вы не симулянт? - задумчиво спросил доктор Безуглов.

Артём чуть было не смял за компанию и вторую пачку.

– Нет, правда, - вполне дружелюбно и как ни в чем не бывало продолжал лже-Президент (а может, и Президент, кто его знает!). - Нишу вы себе выбрали удобную. Как у Диогена.

– Которого? - огрызнулся Артём. - Их вообще-то несколько было.

– Ну, киника, разумеется. Он считал себя гражданином Вселенной, а вы считаете себя гражданином Сусловского государства. А нет такого государства. Точно так же, как нет такого государства - Вселенная. И получается, что по всем статьям никакой вы не патриот, Артём. Вы, скорее… космополит.

Последнее слово гулко отдалось под навесом, хотя произнесено было не громче других. Веранда словно опустела. Внезапно выяснилось, что присутствующие давно уже молчат, изумленно прислушиваясь к их разговору.

Стратополох поспешно спрятал наладонник во внутренний карман пиджака и мысленно возблагодарил провидение, что место, отведенное некропатриотам, располагается в непосредственной близости от входа.

– Кажется, пора рвать когти, - шепнул он.

– Вы полагаете?

Стратополох не полагал, он был в этом уверен. Но тут из-за столика по соседству вскочила одна из трех мегер - та, что помоложе.

– Космополит! - взвизгнула она, указывая на Артёма трясущимся от гнева перстом с коротко, согласно требованиям, остриженным ногтем. - Безродный симулянт! Натурал! Что он здесь делает? До каких пор мы будем терпеть этого!..

Последовало мгновенное сужение сознания, немедленно завершившееся аффективным разрядом. Инстинкта самосохранения как не бывало.

– Грымза фригидная! - проскрежетал Стратополох, порывисто высвобождаясь из тесного пространства между столом и стулом. - Ты уж в чем-нибудь одном обвиняй: или извращенец, или натурал!

Все смотрели на него, гадливо усмехаясь.

– Чего уставились?! - рявкнул он, самоубийственно устремляясь в самое чрево веранды. - Вы же все для меня предатели! Изменники Родины! Что вы тут из себя корчите? И не надо мне рассказывать, как нам плохо жилось в Суслове! Как бы ни жилось, а Суслову я присягал! И вы присягали! Но я своей присяге верен до сих пор, а вот вы…

Давно следовало замолчать и опрометью кинуться на выход, но Артём уже не владел собой.

Скабрезные ухмылки разом оползли, подобно тому как оползает рыхлый склон, обнажая угрюмый оскал каменной породы… «Неплохая метафора, - машинально отметил про себя Стратополох. - Не забыть потом записать…»

Только литератору могут прийти в голову подобные мысли за секунду до того, как ему начнут чистить рыло.

– Да! Фригидная! - визжала оставшаяся в тылу моложавая мегера. - И тем горжусь! И тем горжусь!

Далее визг ее канул в нарастающем ропоте. Из-за столиков взметнулись, надвинулись - и вдруг оцепенели разом. Надо полагать, страшен был в эти мгновения Артём Стратополох.

Оскалившись, он стиснул кулаки и шагнул вперед. Перед ним попятились.

Тишина. Гулкая, как буква «о».

И в этой тишине откуда-то из-за спины прозвучал властный до ворчливости голос:

– Всем на свои места! Тихо сидеть!

Артём почуял слабость в ногах и обернулся. Это были не санитары. Это был ОМОН - отряд медработников особого назначения. А санитары (из тех, что дежурили на площади) оробело толпились за их спинами, даже не решаясь ступить под навес.

Старческой походкой, то есть мелкими шаркающими шажками с неуверенными, недостаточно координированными движениями рук Стратополох тронулся, куда было приказано.

– Куда?

Остановился, растерянно указал глазами на столик, за которым, уныло склонив голову, сидел его недавний собеседник.

– Вон туда, - указали Артёму.

И пришлось подсесть четвертым к задохнувшимся от возмущения старым девам.

Тем временем глава ОМОНа, здоровяк в белом халате без знаков различия, но с полной колодкой орденов Боевого Красного Креста, подошел к бывшему столику Стратополоха.

– Ну и что это за эскапады? - не разжимая зубов, упрекнул он. - Думали, не найдем?

Человек, похожий на доктора Безуглова, с ужимкой выбрался из-за стола.

– Ваша взяла, - не теряя самообладания, отозвался он и, придержанный за локоток, потянулся свободной рукой за пачкой оставленных Стратополохом сигарет.

– А вот этого нельзя, - строго сказали ему. - Это вредно.

– Изверги… - безнадежно вздохнул беглец.

Ведомый на выход, извернулся и, найдя глазами Артёма, помахал на прощание двумя перстами. Этакая боярыня Морозова.

– Ни-ко-гда! - назидательно выговорил он. - Запомни! Полный кавалер Боевого Красного Креста немедленно передал задержанного кому-то из подчиненных и, приостановившись, внимательно осмотрел зал. Никого, слава богу, не высмотрел - и беглым шагом направился к обыкновенной с виду «неотложке», куда уже успели загрузить больного. Сел рядом с шофером.

– В Желтый Дом! - И захлопнул дверцу.

Вот и гадай теперь! Здание Правительства в Сызново тоже ведь желтого цвета…