Лебединый трон

Глава четвертая

Банкет обещает быть долгим и утомительным. По одну сторону от меня сидит Арон, который, как только мы сели, игнорирует меня, либо ест, либо болтает с женщиной слева от него. По другую сторону от меня – мужчина средних лет, мордастый, представившийся как Патрус, защитник доминиона Бритиса. Как и большинство потомков Сигнуса I, он блондин, но его желтые округлые глаза и пушистые рыжеватые волосы на висках и лбу указывают на совиную кровь в роду. Патрус говорит мне, что, во-первых, он овдовел, а во-вторых, что он онемел от моей красоты, прежде чем начать бесконечно рассказывать о своем доминионе: сколько у него домов, сколько охотничьих домиков, сколько акров земли. Сколько благородных семей обязаны ему верностью. У меня возникает искушение спросить его, сколько людей в его доминионе умирает от голода ежегодно – бедность, которую я наблюдала во время путешествия по Бритису, все еще свежа в моей памяти, – если бы только он хоть на минуту помолчал и дал мне вставить хоть слово. По крайней мере, еда вкусная и обильная: передо мной появляется одно блюдо за другим, названий многих из них я даже не знаю. Но я в курсе, что прекрасные хрустальные бокалы на высоких ножках, из которых мы пьем, были сделаны в Атратисе. Гордясь своим доминионом, я выпиваю немного больше вина, чем обычно. Мои веки тяжелеют, и я радуюсь, когда последнее блюдо – запеченные на солнце сливы из Южного Олориса – наконец уносят и король с королевой встают из-за стола.

Арон поворачивается ко мне, прерывая затянувшиеся комплименты Патруса:

– Пойдемте, кузина.

Я с облегчением беру его за руку.

Из большого зала мы направляемся в длинную галерку. Даже здесь ранг и этикет все еще имеют значение. В галерке есть отделы, отмеченные разноцветными мраморными плитками на полу, бледно-розовыми – в нижнем конце комнаты, темно-фиолетовыми – в верхнем, и все охраняются слугами. К этим слугам обращаются дворяне более низкого ранга; иногда их допускают в соседнюю комнату, ближе к монархам, иногда нет. В дальнем конце комнаты, где высокие арочные двери выходят на террасу, квартет бескрылых музыкантов играет на лютнях. Их трудно услышать за шумом разговоров прогуливающейся толпы.

Арон ведет меня к маленькому диванчику возле одной из дверей.

– Давай посидим немного, кузина, ты выглядишь усталой. Тем более не думаю, что мы должны беспокоиться о том, что недостаточно пробыли на ногах.

Я смотрю на него, подозревая скрытую отсылку к моей способности летать или ее отсутствию, но его лицо ничего не выражает. Мы садимся, и он поворачивается ко мне:

– Пояс с мечом – хороший штрих. Это просто ювелирное изделие или к этой рукояти крепится настоящий клинок?

Его тон застает меня врасплох, и я отвечаю резче, чем намеревалась:

– Настоящий клинок. И я даже знаю, как им пользоваться.

– Уверен, что знаешь, хотя сомневаюсь, что он поможет тебе здесь. Что думаешь о Патрусе? Искрометный, не так ли? И, возможно, хорошо продвинулся в торгах.

– В торгах?

– За тебя, – он смеется, наверное, над потрясенным выражением моего лица. – Конечно, не совсем верно сформулировано. Мой отец дал понять, что, по его мнению, ты уже должна выйти замуж, и различные заинтересованные лица совершенно случайно оказались вынуждены предложить Его Величеству кое-какие земли, сокровища или то, что есть у тебя.

Рядом с нами маячит слуга.

– Так заботливо со стороны моего дяди беспокоиться о моем будущем.

– Весьма, – Арон вздрагивает и слегка меняет позу, как будто потеря руки все еще причиняет ему боль. – Конечно, ты можешь отказаться. В теории, – он вытягивает ноги перед собой, скрещивая лодыжки. – Подумай об этом с точки зрения моего отца. Он был убежден, что ты бескрыла, это случается даже в лучших семьях. А Атратис так хорошо обеспечен природными ресурсами и удобными гаванями. Желательно было бы отобрать у тебя доминион и непосредственно подчинить его короне. Но если это невозможно, почему бы не продать тебя другому защитнику в обмен на один или два ваших самых важных порта или шахты? – Арон ухмыляется. – Его логика, согласись, безупречна.

Одной рукой я крепко цепляюсь за спинку дивана.

– Так кому еще я могу быть продана?

– Ну… – Арон оглядывает комнату, загибая пальцы. – Из пяти владельцев доминионов ты встретила Патруса из Бритиса. Олорис унаследует Зигфрид Редвинг. Безмозглый красавец, по крайней мере, по словам моего отца, но даже если ты захочешь, все равно не сможешь его заполучить: он помолвлен с моей сестрой. Грейлингу Рену двадцать лет, и он унаследует Фениан, – он указывает на слегка сутулого молодого человека, стоящего рядом с музыкантами, – но это бедный доминион, а его отец – расточитель. Он наверняка не сможет позволить себе тебя. Ланкорфис унаследует Нисса, леди Свифтинг – женщина по другую сторону от меня за ужином. Нисса болтушка, хоть и забавная. Но даже если она тебе понравится, – продолжает Арон, – защитники должны жениться, чтобы иметь возможность производить на свет детей. Независимо от твоих личных наклонностей, – он бросает на меня вопросительный взгляд, который я игнорирую. – А еще есть Дакия, защитник Арден. Воображает себя военным гением и уже женат. И все же я не очень удивлюсь, если с его довольно непривлекательной женой произойдет несчастный случай после того, как он увидит тебя, – он замолкает, разглядывая мое лицо. – Сожалеешь, что не осталась дома, в Атратисе, кузина?

В моей груди растет чувство паники, когда принц смотрит на меня, склонив голову, как будто намерен заставить меня ответить.

– Могу я что-нибудь выпить? Здесь жарко.

Арон щелкает пальцами, подзывая ближайшего слугу.

– Тоник из морошки со льдом для Ее Светлости.

Через несколько минут слуга возвращается с серебряным кубком. Жидкость внутри холодная, ароматная и травянистая; приятное лекарство от снотворного действия вина. Мой кузен по-прежнему молчит.

– Мой отец желал, чтобы я приехала ко двору, – начинаю я. – И если дядя действительно считал меня бескрылой, то хорошо, что я доказала обратное.

Арон поджимает губы.

– Ты доказала, что ты не бескрылая. Но ты еще не доказала, что можешь летать. Я бы не стал считать лебедят до того, как они вылупятся, кузина. Ты все еще можешь лишиться наследства.

Я стискиваю зубы, подавляя желание отплатить принцу за его колкость пинком. Но не могу удержаться, чтобы не стереть ухмылку с его лица.

– И ты, конечно, все об этом знаешь. Скажи мне, кузен, твой отец думал о том, чтобы оспорить законы? Искал способы обойти их? Или он вычеркнул тебя из наследства, даже не подумав об этом?

На мгновение щеки Арона вспыхивают, и он прищуривает свои зеленые глаза. Но его хмурый взгляд растворяется в смехе.

– Хорошая попытка, защитница. Но я потерял руку два года назад. Осталось не так много оскорблений, которых я еще не слышал. Конечно, если ты не придумаешь какой-нибудь новый способ поиздеваться надо мной… – Он слегка пожимает плечами. – Старейшины говорят, закон – это закон.

– Мне тоже так говорили, Ваше Высочество, – я вздыхаю; в голосе Арона слышится лишь легкая горечь, достаточная, чтобы мне стало стыдно. – Ты нашел какое-нибудь другое занятие, которое тебе нравится, помимо полета? Я начала ездить верхом после смерти матери. Мне потребовалось много времени, чтобы научить лошадь нести меня, но это того стоило. У меня… – громадный зевок съедает конец моего предложения. – Прости, я уже несколько ночей не спала в нормальной постели.

– Ты говорила, что у тебя в конюшне есть лошадь по имени Хенга, – Арон слегка улыбается. – В Серебряной Цитадели нет секретов, Адерин. И да, я тоже езжу верхом. Мы поедем вместе, как только у тебя будет возможность обжиться. Но сейчас, – Арон смотрит за мое плечо, и его губы кривятся в подобии усмешки, – Руквуд пытается привлечь твое внимание. Я надеюсь, что твой выбор лошади удачнее выбора советника, – он встает и склоняет голову, не сводя с меня глаз, прежде чем выйти через дверь на террасу.

Один из слуг кланяется мне.

– Лорд Руквуд желает поговорить с Вашей Светлостью.

От этой просьбы мне хочется рассмеяться, но я киваю, стараясь выглядеть достойно, и жду, пока слуга проводит Люсьена до дивана и снова уйдет.

– Добрый вечер, милорд. Вам понравился банкет?

Мой советник садится, не дожидаясь приглашения.

– Почему вы не послали за мной? Вы прекрасно знаете, что я не могу войти в эту часть галерки без вашего или чьего-либо еще разрешения.

– Откуда мне было знать, если вы мне об этом не сказали?

Люсьен фыркает и скрещивает руки на груди.

– Вы выглядите изможденной.

Я приподнимаю бровь, глядя на залегшие тени под его глазами.

– Я уверена, что не одна так выгляжу. Нам можно уйти?

К моему облегчению, он кивает. Как только я желаю спокойной ночи дяде – он погружен в разговор и неясно машет мне в ответ рукой, – я наконец-то могу идти.

Люсьен провожает меня. В коридорах через равные промежутки стоят темные стражники, а слуги ходят взад и вперед между комнатами, поэтому я жду, пока мы не окажемся в моих апартаментах, чтобы рассказать ему, что мне говорил Арон. Он опровергает мои страхи.

– Ему нравится заставлять людей извиваться, но также он не говорит ничего такого, чего бы мы уже не знали, – краем глаза он смотрит на меня. – Мы с отцом говорили с вами о рисках, которым вы подвергаетесь здесь, Ваша Светлость. Арон использует свой язык как оружие, но у него больше нет никакой реальной силы. И он совсем не похож на своего отца.

– Похоже, ему практически никто не нравится, – я смотрю на Люсьена, чтобы увидеть эффект моих слов. – Ты ему определенно не нравишься.

Мой служащий пожимает плечами:

– Нет ни одной весомой причины, по которой я мог бы ему нравиться. Хотя, честно говоря, мне его жаль, – Люсьен хмурится, его взгляд явно прикован к какой-то сцене, разыгрывающейся у него в голове, и мне интересно, что именно он вспоминает. – Постарайтесь быть с ним любезной, если сможете. Цель, ради которой был воспитан Арон, отнята у него. А бескрылый дворянин – это… – он замолкает, краснея.

Бескрылый дворянин – предмет насмешек. Причина для стыда. Я знаю, что именно это он собирался сказать.

Под тяжестью моего взгляда Люсьен пытается исправиться.

– Как бескрылый, Арон в опасности. Он выживает; его терпят потому, что он все еще принц. Но он уже никому не интересен. Ему нелегко видеть тебя здесь.

Он отпирает дверь, чтобы выйти.

– Он хочет, чтобы я прокатилась с ним верхом. В этом нет ничего плохого, не так ли?

На лице Люсьена мелькает раздражение.

– Конечно, нет. И вам не нужно искать моего одобрения на такие вещи: пока ваши досуговые занятия не занимают все ваше время, вы можете делать все, что пожелаете.

Он говорит со мной так, словно я ребенок.

– Я не идиотка, милорд. Знаете ли вы, сколько центнеров древесины Атратис экспортирует в другие доминионы каждый год? Или стоимость оборудования, которое мы импортируем из Риски для поддержки нашей металлургической промышленности? Потому что я знаю.

– Я рад это слышать. Но уже поздно обсуждать добычу полезных ископаемых. Вам надо поспать.

Я стискиваю зубы.

– Вам тоже, лорд Руквуд. Отправьте Летию ко мне, – я захлопываю перед ним дверь. Эффект от удара немного портится тем, что мой шлейф застревает в проеме, и тем, что мне приходится снова открыть дверь, чтобы освободить его. Но это не важно, потому что Люсьен уже ушел.

Скоро я оказываюсь в постели. На удобном мягком матрасе, пахнущем лавандой постельном белье, – но я отдала бы почти все, чтобы вернуться в Мерл прямо сейчас. Оставшись одна, я прокручиваю в голове слова Арона. Его комментарии о том, что мне нужно летать, и о желании короля заполучить Атратис… Что бы там ни говорил Люсьен, принц вряд ли мог выбрать лучший способ напугать меня.

Диптих, который дал мне Ланселин, лежит на столике рядом с кроватью. Я кручу его в руках, и моя тревога о будущем поглощается волной тоски по прошлому: по моим родителям и моему дому.

Но мой дом не поможет мне сейчас. Я крепче сжимаю раму, заставляя себя вспомнить не счастливый кокон моего раннего детства, а сломанное тело моей матери, лежащее там, где она упала, на дамбе Мерла. Крики горя и ярости моего отца, когда он нашел нас там. Чтобы вспомнить, зачем я здесь.

Гнев вытесняет мою тоску. Я уверена, что ответы, которые я ищу, находятся здесь, в Цитадели, в бьющемся сердце королевства. Я не уйду, пока не найду их.

В течение следующих нескольких дней я начинаю задаваться вопросом, почему Люсьен упомянул о досуге, так как график, который он мне составил, совсем не оставляет мне времени для себя. Каждый день забит бесконечными совещаниями: с надзирателями, контролерами, губернаторами, лордами и леди того, другого и третьего. Я улыбаюсь и стараюсь быть обаятельной, обещать много – в плане торговли и так далее – в то время как на самом деле соглашаюсь на очень малое. Некоторые люди знали моего отца, или мать, или их обоих, поэтому я стараюсь вести разговоры так, чтобы выяснить, кто из них был другом моей матери, а кто – врагом. Но Люсьен безжалостно кладет этому конец.

– Ее Светлости трудно говорить о родителях, учитывая ее недавнюю потерю – вы, конечно, понимаете, – и поэтому мои посетители кивают и переходят к менее личным темам.

Каждый вечер я провожу почти так же, как и вечер до этого: три часа мне приходится беседовать с теми же людьми, с которыми я беседовала накануне вечером, стараясь не обращать внимания на фальшивые комплименты и намеки от мужчин, соперничающих за право стать моим мужем. Люсьен, кажется, наслаждается своими вечерами куда больше. Когда я замечаю его, сидящего за одним из нижних столов, мне всегда кажется, что он улыбается или весело болтает с кем-то, а после обеда он часто проводит время с леди Ниссой, наследницей владений Ланкорфиса. Ей он тоже улыбается.

Каждую ночь, после того, как Летия считает, что я забралась в постель, я снова встаю и пытаюсь перевоплотиться.

Я не могу перестать беспокоиться о том, что сказал Арон: я доказала, что не бескрылая, но не доказала, что могу летать. Какая-то часть меня начинает надеяться, что с течением дней мне не придется это подтверждать. Но все равно я боюсь. Поэтому каждую ночь я снимаю ночную рубашку и стараюсь расслабиться настолько, чтобы изменить свою форму. И каждую ночь я терплю неудачу. Я просто вспоминаю тот день, когда умерла моя мать: жуткую боль в крыльях, когда мы пытались сбежать, а затем удар когтей по позвоночнику. Я никогда этого не забуду.

Прошло две недели, как мы прибыли в Цитадель, и я чувствую себя совершенно выдохнувшейся. Но наконец подворачивается удобный случай: День красных угольков, время воздержания от алкоголя и долгих размышлений. День, в который нельзя вести никакие дела. Выходной день. Несмотря на усталость, я заставляю себя встать пораньше, сверяюсь с набросками замка, которые сделал для меня Люсьен, и иду в библиотеку.

В моей руке зажат листок бумаги, который я нашла среди вещей отца после его смерти. На нем почти ничего нет, только имя и адрес, написанный отцовским почерком: «Дикс (?) Флейфезер, Кроуснест-корт, рядом с Лонгшип-стрит, Нижний Фарн». Мне не удалось найти никаких упоминаний о семье Флейфезеров в библиотеке, но я надеюсь узнать что-то большее здесь, в столице королевства, в замке, где вырос мой отец. Бумага лежала среди писем, которые он написал, когда еще искал информацию об убийстве моей матери, еще до того, как прекратил поиски. Может быть, это знак, что это важно.

В библиотеке никого нет. Или почти никого: я могу различить в тишине царапанье пера по бумаге, доносящееся из какого-то укромного уголка, но звук слишком отдаленный, чтобы беспокоиться, и я немедленно приступаю к поиску книги по каталогу. Я читала, что некоторые библиотеки за пределами Соланума упорядочивают свое содержимое по темам. Но здесь, в королевстве, главное – это семейство. История, наука, открытие – каждое событие связано с вовлеченными в него людьми. Когда я добираюсь до каталогов, прикованных цепями к полкам, то вижу пять толстых томов на букву «Ф». Я перетаскиваю нужный том на ближайший стол и начинаю просматривать страницы. Списки имен написаны от руки мелкими буквами, но в конце концов я нахожу то, что ищу: «ФЛЕЙФЕЗЕР: малая ветвь дома Аксипта Олорис. См. АКСИПТА: Война Хищников; АКСИПТА: наемники…»

Статья продолжается, но я не утруждаю себя чтением остального. Мне это не нужно. Члены Дома Аксипта умели обращаться в ястребов.

В Ястребов. Знать после всех этих лет, что я не ошиблась в определении нападавших, что я не виновата в том, что мой отец не смог их найти… Я смотрю на листок бумаги, смаргивая набежавшие на глаза слезы. У меня трясутся руки. Неужели я вижу имя одного из убийц моей матери?

– Могу я вам помочь, миледи?

Я резко оборачиваюсь, быстро комкая листок бумаги в кулаке. Скромно одетая женщина с книгой в одной руке и ручкой в другой пристально смотрит на меня.

– Могу ли я вам помочь? – повторяет она. – Я летописец.

Теперь я вижу, что у нее такие же испачканные чернилами кончики пальцев, как у нашего летописца в Мерле, но розовато-серые волосы этой женщины указывают на то, что она принадлежит к семейству голубей.

– Я ищу последние семейные хроники. За последние двадцать лет или около того.

– Конечно, – она кланяется и ведет меня к большим книжным шкафам в дальнем углу комнаты. – У нас есть современные хроники всех главенствующих семей. Все ветви Сигнуса, естественно, Ардриэда, Корвус…

– А что насчет Аксипты?

В тишине, которая следует за моим вопросом, я слышу, как ветер свистит вокруг замка. Я вспоминаю свист крыльев ястребов и вздрагиваю.

– За последние двадцать лет? Думаю, что нет, миледи. Этот дом был разрушен во время Войны Хищников. Их хроники закончились более двухсот лет назад.

– Но наверняка остались дети…

– Нет, – она указывает на раздел полок. – Все наши записи о войнах, включая свидетельства очевидцев, находятся здесь. Аксипта, Аквила и все родственные им семьи были полностью уничтожены. Все остальное, что вы слышали, – просто непристойные слухи, – ее тон говорит о личном оскорблении. – Исторические книги не лгут, миледи.

Я хочу отметить, что, конечно, это зависит от того, кто их пишет. Но взгляд женщины падает на кольцо защитницы на моей левой руке, и ее глаза расширяются от осознания того, кто я. Поэтому я склоняю голову в знак благодарности и убегаю, стремясь избежать вопросов.

Я подумываю вернуться в свои покои, а после отправиться в город, чтобы попытаться найти адрес на бумаге. Может быть, найти и этого Флейфезера. Мне было бы удобнее носить на поясе мамин кинжал, но либо Летия, либо Люсьен, либо они вместе могут ждать меня в моей комнате. Люсьен, несомненно, выведает у меня причины, по которым я покидаю Цитадель, или попытается запретить мне. Летия, наверное, захочет пойти со мной. Но рисковать самой – это одно; я не собираюсь подвергать свою подругу опасности. Вместо этого я в одиночестве направляюсь к главному входу в замок, но не успеваю далеко уйти, как кто-то зовет меня по имени.

– Адерин! Кузина…

Это Одетта. Она торопливо спускается по ступенькам, одетая, как обычно, в белое. Шелковая юбка развевается у нее за спиной. Но прежде чем подойти ко мне, она резко останавливается, внезапно смутившись.

– Я просто хотела узнать, кузина, не направляешься ли ты в храм? – Она указывает на мой плащ. – Я собиралась пойти с Ароном, но он ушел… он сегодня не в настроении. – Она смотрит на меня с некоторым беспокойством.

– Хм… я не собиралась в храм, пока нет. Но я пойду с тобой позже, если хочешь.

– Да, благодарю. – Она шагает рядом со мной. – Куда ты направляешься?

– Решила прогуляться. По городу.

– По городу? – Ее голос повышается от удивления. – Но почему?

– Ну… мой отец вырос здесь. Он рассказывал мне о местах, в которых часто бывал, я решила попытаться найти их. – Полная чушь, но Одетта, похоже, верит. – Ты не знаешь, где находится Лонгшип-стрит? Это в Нижнем Фарне…

Моя кузина сразу качает головой.

– Нет. Я не была ни в одной части этого города, – она смотрит на меня и слегка краснеет (хотя я стараюсь скрыть свое удивление). – Видишь ли, я не должна была стать королевой. Знать о королевстве, бескрылых и подобное… никогда не казалось мне чем-то важным. Я не такая, как Арон; я ненавижу политику и изучение бумаг, а еще необходимость принимать решения, – понизив голос, она наклоняется ко мне: – Я знаю, что в королевстве что-то не так. Но я не знаю, как это исправить. А вот мой муж будет знать. Я надеюсь, – ее румянец становится еще ярче. – Ты слышала, что я выхожу замуж, кузина? За лорда Зигфрида, – она вдруг усмехается. – Я еще не знаю, много ли у нас с ним общего, но я буду счастлива, просто разглядывая его. Он удивительно красив.

– Правда? Я счастлива за тебя. – Я не знаю, что еще сказать. Мы расстаемся в главном зале, и я спускаюсь по лестнице во внутренние дворы тыльной стороны замка, к конюшням и складам. Оттуда я совершаю свой побег в город.

Широкие мощеные дороги Верхнего Фарна оказались достаточно приятны, вдоль них стоят крепкие каменные особняки дворян более низкого ранга и дома богатых торговцев. Здесь есть сады и деревья, и я прохожусь по нескольким оживленным торговым улицам. И все же не могу как следует насладиться свободой подальше от Цитадели. Здесь тоже есть темные стражники, стоящие на углах или патрулирующие аркадные аллеи. Никто из них, кажется, не обращает на меня никакого внимания, но я все же набрасываю на голову капюшон и спешу вперед, а затем вниз.

Постепенно город вокруг меняется. Дороги превращаются в узкие переулки, через многие из них прямо по центру тянутся зловонные и жужжащие от мух канавы. Здания здесь построены из дерева, а не из камня, и сколочены вместе до такой высоты, что закрывают над головой бóльшую часть неба. Я больше не вижу Цитадели и начинаю терять чувство ориентации. Здесь совсем нет охраны, вместо стражи дорожки кишат людьми. Плохо одетыми, плохо обутыми и, судя по всему, голодающими. Мне приходится просить помощи, чтобы найти дорогу. Те, к кому я подхожу, отвечают достаточно любезно, но смотрят на меня так, словно не понимают, кто я и что происходит. Я перехожу на быстрый шаг. Назойливое ощущение, что за мной наблюдают, никак не покидает.

В конце концов я добираюсь до того места, которое, по словам одного мальчика, называется Лонгшип-стрит; названия улицы я нигде не вижу, но, судя по вывеске, трактир на углу улицы именуется «Лонг Шип». Я прохожу мимо нескольких грязных лавок, где на шатких столах выставлены товары: не самая свежая рыба, сальные свечи, ассортимент заложенных вещей. Остальная часть улицы, извивающаяся и спускающаяся к берегу фьорда, кажется, состоит из плохо ухоженных многоквартирных домов, возведенных вокруг крошечных, сырых дворов. Повсюду лежат кучи мусора.

Пожилая женщина сидит неподалеку, на ступеньках одного из домов, и смотрит на меня.

– Не могли бы вы показать мне, где находится Кроуснест-корт?

Она не отвечает. Но поблизости больше никого нет. Я проверяю свои карманы, жалея, что не додумалась взять с собой чуть больше денег, – и показываю ей серебряные полсоверена.

– Я говорю…

– Я слышала. Я могу, – она переводит взгляд на монету в моей руке. – Да, могу.

Как только я кладу монету ей в руку, стараясь не дотрагиваться до нее, она встает, подзывает меня и идет дальше по улице.

Я иду следом.

Женщина ведет меня в лабиринт еще более узких переулков, по ширине не больше проходов между многоквартирными домами. Должно быть, уже почти полдень, но здесь, внизу, настали сумерки. По крайней мере, постоянный мрак не позволяет мне увидеть, во что я ввязываюсь. Еще несколько минут, и она останавливается в тупике, указывая на покрытое сажей здание, возвышающееся над нами с трех сторон.

– Кроуснест, – она смотрит на меня с усмешкой. – Какая же ты хорошенькая. Что ты здесь потеряла?

– Я ищу человека по имени Дикс Флейфезер. Кажется, он живет здесь. Или жил раньше.

– Кого-то ищешь, говоришь? – Она кричит что-то в сторону здания, и я не улавливаю слов, но через мгновение в одном из дверных проемов появляется рыжеволосый коренастый мужчина, за которым сразу появляется молодой человек под руку с женщиной. Они оба выглядят голодными, у женщины под глазом красуется синяк. Мой проводник подзывает их ближе. – Эта прекрасная леди ищет человека по имени Флейфезер.

Мое сердце начинает бешено колотиться, как только они окружают меня. Я не знаю, почему боюсь их, ведь если я прикоснусь к ним, то обожгу, но все же нервы в животе скручиваются в комок.

– Я могу заплатить вам, – я вытаскиваю еще одну монету. – Я просто хочу поговорить с ним.

Старик протягивает руку за монетой, оглядывая меня с головы до ног.

– Я слышал, здесь жил человек с таким именем, лет пять назад, а может, и больше. Парень из Олориса. Но однажды он уехал в Фарн, – он мотает головой в сторону верхнего города, – и больше не вернулся.

У меня перехватывает дыхание: снова Олорис. И, возможно, примерно в то же время, когда умерла моя мать.

Мужчина подходит ближе, а в его глазах читается жадность.

– Может быть, я прямо сейчас и скажу тебе, с кем он там собирался встретиться. Возможно, даже поведаю, что с ним случилось.

Я проверяю карманы: пусто, если не считать ключа.

– У меня больше нет денег. Но если вы расскажете мне все, что знаете, я пришлю сюда слугу с вознаграждением.

– А как насчет твоего кольца? – Он показывает на золотое кольцо защитницы.

Я отрицательно качаю головой. Я сомневаюсь, что этот человек в самом деле владеет информацией, которую он мне пытается продать, но даже если бы он ее предоставил, я бы никогда не отдала ему кольцо моей матери.

– Оплата будет позже, или ее вообще не будет, – я выпрямляюсь, стараясь выглядеть храбрее, чем чувствую себя на самом деле, и в этот момент кто-то дергает меня за юбку. Пожилая женщина держит в руках кусок ткани.

– Прекрасный шелк – стоит много серебра. Мы могли бы взять его в обмен.

Я вырываю у нее из рук свою юбку.

– Спасибо за помощь. Но мне нужно идти.

Мужчина смеется:

– Идти? Думаешь, найдешь дорогу обратно?

Он прав – я понятия не имею, как выбраться из этих переулков, не говоря уже о том, как вернуться в главную часть города. Когда я оборачиваюсь, надеясь хоть мельком увидеть Цитадель, то понимаю, что у входа во двор собралась целая толпа.

Я в ловушке.

– Предупреждаю вас… – Я поднимаю руки вверх. – Я благородных кровей. Не хочу причинять вам боль…

Пожилая женщина хихикает.

– Благородных кровей, говоришь? Такое красивое лицо, и такая ложь. Кто-нибудь слышал о пешем дворянине в Нижнем Фарне? – Ее улыбка исчезает. – Кто слыхал о знатном лице, заботящемся о том, больно ли нам? Мы здесь гнием и умираем, а они ничего не делают. И если ты не отдашь мне это кольцо, то тоже умрешь здесь…

Она хватает меня за пальцы и визжит от боли, как только дотрагивается до моей кожи.

Остальные люди – вокруг нас собралась целая толпа – теперь отступают, но не разбегаются. Рыжеволосый мужчина достает из-под одежды нож, а затем молоток и передает его своему младшему товарищу. Но женщина, держащая его за руку, пытается оттащить его.

– Отпусти ее, Мосс, пожалуйста…

– Стой на месте, Мосс! – кричит старик. – Если мы ее отпустим, она натравит на нас стражников.

– Я не буду, обещаю… – Я широко раскидываю руки, проклиная свою неспособность перевоплотиться, в надежде, что смогу захватить одного из них в качестве заложника. С верой, что смогу сделать хоть что-то, чтобы защитить себя, прежде чем Мосс раздробит мои кости молотком.

Внезапно у входа во двор раздаются крики. Я оборачиваюсь на шум и вижу пожилого мужчину с полным ненависти лицом и готовым к удару ножом…