«Вас зовут четверть третьего?»

Ю.Котляр Расплата

Смелое намерение Аллана Тромпетера пересечь Тихий океан на пятитонной парусной яхте «Альбатрос» в одиночку и без радиоустановки породило оживленные толки среди калифорнийских яхтсменов. Вспоминали подвиг Аллена Бомбара, эпопею «Кон-Тики» и плавание Джонсона через Атлантику. Сравнивали, спорили и заключали пари. Точки зрения высказывались самые различные, но знатоки сходились в одном: затея дьявольски опасная. Поэтому никого не удивило сообщение крейсера «Мидуэй», полученное через месяц после отплытия Тромпетера.

Крейсер заметил «Альбатроса» в пятистах милях от берегов Японии. Яхта рыскала по волнам с зарифленным парусом, видимо, без управления и на сигналы не отзывалась. Тогда крейсер спустил катер. Хозяина яхты на борту не оказалось, возле руля валялась лишь его одежда — ботинки, брюки и свитер. Записи в бортовом журнале излагали скупые события одинокого плавания, никаких намеков на причину несчастья там не было. Последняя запись помечена датой недельной давности. Офицеры крейсера высказали предположение, что Тромпетер погиб внезапно: или во время купания, или выброшенный за борт шквалом. Как бы то ни было, Аллан Тромпетер покинул мир живых, и это никого особенно не удивило.

Тихий океан — не тихая речка, а пятитонная яхта — не лайнер.

Вскоре после гибели Тромпетера переход Сан-Франциско-Иокогама со вздорной целью отведать свежих крабов, затеяла кучка светской молодежи. Комфортабельная моторная шхуна «Стелла» водоизмещением в 100 тонн принадлежала дочери богатого дельца Стелле Эльсуорт.

На шхуне отправилось шесть человек — сама хозяйка, две ее близких подруги и трое молодых людей, один из которых имел штурманское свидетельство. Поэтому плавание «Стеллы», дав материал для светских сплетен, не породило в то же время никаких сомнений в благополучном исходе. Отлично снаряженная, устойчивая и быстроходная шхуна без особых затруднений могла преодолеть четыре с половиной тысячи миль за каких-нибудь две недели, много — три.

Тем не менее «Стелла» тоже никуда не пришла.

Последние радиограммы с борта шхуны приняли, когда судно находилось еще за тысячу миль от Иокогамы. Первая из них гласила: «…заперли черное внизу. Если прорвется, то покинем судно на шлюпке. Иного выхода нет. Двое уже погибли». Начало радиограммы затерялось в эфире.

Спасательное судно «Тайфун» затребовало объяснений, но вместо них были приняты дважды повторные сигналы SOS, и передача оборвалась.

«Стеллу» разыскали лишь на четвертые сутки.

В спешке или волнении ее радист не указал координаты, и спасателям, которые вели поиск только по радиопеленгу, пришлось обследовать обширный район океана. Судно оказалось на плаву, без крена и внешних повреждений. На палубе валялись ящики с провизией, баллоны с водой и одежда. Одна из шлюпок была приспущена с талей и загружена припасами. Все указывало, что экипаж готовился покинуть судно.

Но все шлюпки остались на местах, а люди исчезли. Тщательный осмотр шхуны установил полнейшую исправность всех основных механизмов, но не обнаружил и следа людей.

Несколько позже кто-то из журналистов предположил, что молодых людей сняло одно из подозрительных полупиратских суденышек, в изобилии шныряющих в японских водах. И они, возможно, попали в руки современных работорговцев. Однако энергичные розыски, предпринятые международной полицией, и крупная премия, предложенная близкими, не дали результатов. Гибель экипажа «Стеллы» превратилась в непреложный факт, а ее мрачная тайна осталась нераскрытой.

Примерно в это же время в некоторых провинциальных японских газетах промелькнуло коротенькое сообщение об исчезновении экипажа рыболовецкой шхуны «Косака». Оно прошло незамеченным: рыбаки гибнут часто, такова их опасная профессия. Сама «Косака» ничуть не пострадала, ее прибуксировали в рыбацкую деревушку на берегу Сендайского залива и передали наследнику. Никому и в голову не пришло провести аналогию между печальными историями обеих шхун.

Слишком разнилось общественное положение экипажей. Только дальнейшее развитие событий заставило вспомнить о несчастье на борту «Косаки».

Старенький японский сейнер «Понго» бедствовал уже вторую неделю. Жестокий двухдневный шторм разбил руль и расшатал крепление рамы ходового двигателя. Из-за перекоса гребного вала дизель вышел из строя. Судно беспомощно дрейфовало по ветру к берегам Америки. Капитан сейнера, он же штурман и радист, Контиро Ходзи, позеленев от бессонницы, третьи сутки не выходил из радиорубки. «Понго» звал на помощь, не умолкая, но эфир не откликался. Контиро, кляня скрягу-владельца, в десятый раз пересматривал дешевенькую радиоустановку, но ничего не мог поделать. Что-то было не так, а что, он не мог установить. На четвертые сутки сели аккумуляторы и рация умолкла. Дизель не работал, зарядить было нечем. Оставалось надеяться на счастливую случайность.

Капитан всеми силами старался сохранить спокойный вид и подбадривал приунывший экипаж, но испытывал все нараставшее беспокойство и неуверенность. «Понго» несло на юго-восток, в обширный, пустынный район океана. Линия Владивосток-Сан-Франциско проходила севернее, а Сан-Франциско-Иокогама — склонялась к широте Гавайских островов. Рыбаки так далеко тоже не заплывали. Здесь можно было дрейфовать месяц, два и три, не увидев ни единого дымка.

До поры до времени экипаж не нуждался в пище: выручала рыба и запас галет, но с водой было худо. Проверив запасы, капитан перевел команду на скудный водный паек: две кружки в день на человека.

Истекла третья неделя мучительного дрейфа, а избавление не спешило. С каждым днем все больше давала себя знать жажда.

Шестьсот граммов воды в день — слишком мало для взрослого человека. Силы команды падали. Люди худели, мрачнели и почти не разговаривали.

Поднимать их на вахту становилось все трудней.

Крик вахтенного впервые за бесконечные дни заставил всех вскочить с коек.

— Судно прямо по курсу!

Людьми овладело лихорадочное нетерпение. Они пританцовывали от возбуждения, дожидаясь очереди взглянуть в единственный бинокль. На горизонте смутно белела труба.

— Должно быть, теплоход, дыма не видно… — пробормотал капитан и громко распорядился: — Ракету. Живо!

Оставляя дымный след, в небо взмыла тревожная красная ракета.

— Зажечь дымовую шашку! — Контиро не хотел рисковать и принимал все доступные меры.

За борт полетел поплавок с шашкой. На поверхности океана набухло плотное облако белого дыма. Ветер понес его к далекому теплоходу.

Поползли минуты ожидания, но теплоход, видимо, не заметил сигналов «Понго», во всяком случае не отвечал.

— Еще ракету! — бросил капитан, не отрываясь от бинокля.

Странное дело, ему показалось, что «Понго» медленно нагоняет теплоход.

Прошло с полчаса. Полчаса, до отказа насыщенных напряженным ожиданием и опасливой надеждой. Сейнер дал еще четыре ракеты и сжег три дымовые шашки, а теплоход не подавал никаких признаков жизни. Он все так же маячил на горизонте, но палубная надстройка стала видной уже целиком.

— Лопни мои глаза, если он не дрейфует по ветру! — воскликнул молодой и горячий моторист Вада.

— Да, похоже, — согласился Контиро. — Этак часа через два мы его, пожалуй, нагоним. Наверное, тоже неладно с машиной.

— Лишь бы дали немного воды, — вздохнул матрос Сиего.

— На таких махинах всегда уйма воды. Чего доброго, а воды у них сколько хочешь, — заметил матрос Такаси.

— Это еще ничего не значит, — хмуро возразил морщинистый боцман Хомма, он же помощник капитана.

— Неужели могут отказать? — встревожился Сиего, нервно облизывая растрескавшиеся губы.

— Все бывает… — подтвердил боцман. — Есть капитаны, не признающие рыбаков за людей. Особенно нас, цветных. Этот даже не отвечает на сигналы. Плохой знак.

Сиего вопросительно глянул на Контиро. Капитан промолчал, он и сам думал так же. Теплоход не мог не заметить сигналов сейнера, значит, делает вид, будто не замечает. У этих людей, должно быть, нет сердца…

Тем временем более легкий «Понго» постепенно нагонял тяжелый, глубоко сидящий теплоход.

Уже открылась палуба, а еще через час капитан прочитал название: «Антей». Немного погодя он сумел различить и порт приписки: Салоники.

— Грек, — лаконично констатировал боцман.

— Ну и что? — не выдержал Сиего.

— Ничего, — пожал плечами боцман. — Но лучше, чем англичанин или западный немец.

— Странно, странно… — недоуменно пробормотал капитан. — На палубе пусто.

— А может, аврал в машинном отделении? — предположил Вада.

— Скоро узнаем, — озабоченно обронил капитан и громко скомандовал: — Шлюпку на воду!

Никогда ни одно распоряжение не исполнялось с такой быстротой.

— Шлюпка на воде! — через какие-то две минуты доложил боцман.

— Хорошо! Поеду я. Со мной Вада, Сиего и хотя бы ты, Такаси. Да, Хомма! Брось в шлюпку, на всякий случай, кошку и канат.

Шлюпка быстро преодолела короткое расстояние между судами.

— Эй! Эй, на борту! — окликнул по-английски Контиро. Все подняли головы, ожидая вот-вот увидеть перегнувшегося через поручни матроса, но борт, четко рисовавшийся на фоне неба, оставался пустым.

— Эй, эй! Эго-го! — во весь голос закричал капитан, но с тем же результатом.

— Оглохли они там, что ли?! — нетерпеливо проговорил Вада. Давайте все вместе.

— Эгой! — рявкнули рыбаки. — Эгой, го-го!..

Теплоход не отзывался.

— Черт бы их побрал. Попробуем иначе, — вскочил Вада и гулко постучал в борт веслом.

Они подождали, но тишину нарушали только волны, плескавшиеся о борт судна.

— Что-то неладно у них, — заявил капитан. — Взберемся, посмотрим. Может, надо помочь? Бросайте кошку!

Вада бросил кошку и подергал, она зацепилась крепко.

— Давай! — приказал капитан.

Моторист ловко, как мартышка, вскарабкался на борт по тонкому линю и, перепрыгнув через поручни, ступил на палубу.

— Найди кого-нибудь и позови сюда! — крикнул вдогонку капитан. Вада кивнул и скрылся, но вернулся быстро и, перегнувшись через поручни, недоуменно развел руками:

— Нет никого! Ни одного человека. Пусто!

— Так мне и казалось… — проворчал Контиро.

У него уже давно зародилось смутное предчувствие, что на корабле никого нет. — Тяни! — крикнул он, привязав к линю канат.

Капитан не мальчишка, чтобы лазать по линю.

Вада закрепил канат, и капитан взобрался на палубу «Антея».

— Ты ходил вниз?

— Да! Я заглянул сначала в рулевую рубку, потом в машинное отделение. В радиорубку. И нигде никого. И куда только они делись? Не представляю! — быстро и возбужденно ответил Вада.

— Посмотрим, посмотрим… — хмуро ответил Контиро. Он чувствовал себя определенно не в своей тарелке. Самовольно подняться на чужой борт — уже не слишком приятно, но к неловкости примешивалось что-то еще. Что именно — он понятия не имел. Но явно неладное, скверное. Это он чувствовал интуитивно. Немного подумав, Контиро перегнулся через перила:

— Эй, Сиего! Лезь сюда… Вот что, парни. Ты, Сиего, обшарь палубу и сходи в кубрик. Ты посмотри в машинном отделении. Да как следует и загляни в трюм. А я возьму на себя капитанскую каюту.

Контиро передумал. Прежде чем идти в капитанскую каюту, он решил заглянуть в рулевую рубку. Одно дело глаз моториста, другое — капитана. Рулевая рубка может поведать многое опытному моряку.

Вада сказал правду: там никого не было. Незакрепленный штурвал тихонько поворачивался, шевелился, как живой, от ударов волн по рулю. Контиро испытывающе осмотрелся, но ничего особенного не приметил: рубка как рубка, немного грязноватая. Впрочем, на греческих судах это явление не редкое. Шагнув к штурвалу, он споткнулся о что-то мягкое. На полу кучкой валялась одежда.

Контиро разворошил ее ногой и увидел брюки, свитер и ботинки — полный костюм матроса. Он недоуменно хмыкнул: чего ради рулевой надумал переодеваться во время вахты? И во что он мог переодеться?

Ведь на вахту чемодан не берут? Но не сбежал же он нагишом?..

Полуоткрытая дверь капитанской каюты слегка поскрипывала на петлях в такт качке. Контиро на мгновений задержался на пороге.

Это была просторная, хорошо обставленная каюта. Стенные панели полированного дерева, трюмо в резной раме, удобная мягкая мебель.

Массивный письменный стол под большим иллюминатором, глубокое кресло с высокой спинкой перед ним. На столе лежал вахтенный журнал, прикрытый небрежно брошенной капитанской фуражкой с золотым галуном, и авторучка с открытым пером, скатившаяся к бортику. Впечатление было такое, будто капитана спешно позвали, он отлучился и сейчас вернется. Контиро подождал, прислушался и резко обернулся: ему почудилось, что сзади кто-то есть. Но никого не оказалось. Он решительно шагнул к письменному столу. Где и быть разгадке секрета, как не в вахтенном журнале. Он протянул руку, вздрогнул и отпрянул. В поле зрения попало кресло. Глубоко утонув в кресле, сидело безголовое тело капитана.

Контиро приблизился с гулко бьющимся сердцем. Тело безвольно поникло, съежившееся и жалкое. Он подступил вплотную, пригляделся и недоуменно заморгал: в белом кольце крахмального воротничка темнела пустота. Он ткнул пальцем, и пиджак с золотым шевроном на рукаве мягко сполз на сиденье. Контиро отодвинул кресло, нагнулся и увидел ботинки. Они стояли под столом чинно, рядышком, из них свисали носки.

— Черт знает что! Не судно, а балаган какой-то с переодеванием, — проворчал Контиро, беря в руки вахтенный журнал.

Записи велись на английском и греческом языках параллельно, и он сумел прочесть, но ничего интересного не обнаружил: направление ветра, облачность, курс, координаты в полдень, расстояние, пройденное за сутки, и тому подобное.

Последняя запись, датированная позавчерашним днем, выглядела незаконченной. Он перелистал весь журнал, но нигде не нашел ни малейшего указания, почему команда покинула судно. Он подумал, что надо проверить, на месте ли шлюпки, но неприятное чувство спутало мысли: ему показалось, будто кто-то невидимый пристально следит за ним, как кошка за мышью. Ощущение близкой опасности властно охватило Контиро.

Он торопливо достал старый «кольт» с облезлым воронением — единственное оружие на сейнере — и, спустив предохранитель, переложил в карман пиджака.

Оставив капитанскую каюту, он попытался заглянуть в две другие, расположенные рядом по коридору. Дверь ближайшей каюты оказалась на запоре, и на стук никто не отозвался, а в следующей было пусто, если не считать костюма, валявшегося на полу. Судя по шевронам на рукаве, здесь жил второй помощник капитана. Контиро подержал пиджак на весу, осмотрел и аккуратно повесил на спинку стула. Странная, очень странная команда. Переоделись и бросили судно.

Зачем, почему?..

Занятый догадками, он медленно вышел на палубу. Как раз вовремя, чтобы увидеть Ваду, мелькнувшего в люке кубрика. Он хотел окликнуть моториста, но передумал и отправился следом. Отчаянный крик застиг Контиро на середине трапа, ведущего в кубрик. Он узнал голос Сиего. Перепрыгивая через три ступеньки, капитан ринулся вниз, на ходу выдернув пистолет.

В настежь распахнутой двери кубрика он увидел Ваду, но спросить ничего не успел. Издав нечленораздельное восклицание, моторист выхватил нож и кинулся вперед. Одним прыжком Контиро оказался на его месте. Слева, в углу полутемного кубрика, что-то шевелилось. Контиро разглядел бесформенную черную массу. Она ритмично поднималась и опадала. Сиего стоял не возле, как показалось сначала, а в ней. Стоял совершенно неподвижно, увязнув выше колен, и непостижимым образом быстро уменьшался ростом.

Словно врастал в пол. Еще мгновение — и он. исчезнет вовсе. Контиро показалось, будто в последний момент лицо Сиего покрылось белой пеной.

Обогнув широкий стол, на середину кубрика выскочил Вада.

Черная масса вспучилась, прыгнула навстречу мотористу, и уши резанул отчаянный вопль Вады. Все совершилось молниеносно.

Черная масса охватила Ваду по пояс, его лицо вспенилось, превратившись в белый ком, и он исчез, а пустой костюм остался на полу.

Все происходило настолько быстро и непонятно, и черная масса кинулась на него. Она катилась по полу бесшумно и так стремительно, что он подсознательно ощутил: не уйти. Его охватил дикий, ни с чем не сравнимый ужас.

— А-а-а! — отчаянно завопил Контиро, машинально вскидывая руку.

В замкнутом пространстве кубрика выстрелы прогремели оглушительно. Черная масса резко остановилась, всплеснулась зубчатой волной, ее гребень загнулся, и она откатилась. Не помня себя, Контиро выскочил на палубу и, перепрыгнув через поручни, вплавь устремился к шлюпке. Встревоженный Такаси поспешил навстречу.

— Что случилось? — испуганно бормотал он, помогая капитану забраться в шлюпку. — Где парни? Что с ними?..

— Не знаю, не знаю! Ничего не знаю… — пролепетал дрожащий капитан, лихорадочно хватая весло. — Греби сильней, болван! — с перекошенным от страха и гнева лицом вскричал он.

— А как же парни?

— Никак… Их нет, совсем нет. Да греби же, черт тебя подери! Там Черная смерть!..

…Через несколько дней сигналы «Понго» заметил японский пароход, шедший из Гонолулу в Кобе.

По прибытии на родину капитана Контиро Ходзи допросили в морской полиции и предъявили обвинение в убийстве Сиего и Вады.

Решающую роль сыграли показания матроса Такаси, слышавшего выстрелы капитана и припомнившего его давнюю стычку с мотористом.

Контиро на все лады описывал страшное событие на борту «Антея», пытаясь убедить полицейских в своей невиновности, но они встречали его уверения насмешками и обидными шутками. Возмущенный моряк впал в бешенство, кинулся на них с кулаками.

Его скрутили, но припадок не проходил, и дело кончилось клиникой для душевнобольных, где злополучный капитан застрял надолго.

Теплоход «Антей» больше никто не видел. Неуправляемое судно, очевидно, потопил шторм.

Страховая компания выплатила владельцу возмещение, агентство Ллойда занесло «Антей» в списки кораблей, погибших при невыясненных обстоятельствах, а в Салониках прибавилось моряцких вдов и сирот.

Предстоял горячий денек на бирже, и Чарльз Б.Уорд вызвал секретаря пораньше, чтобы высвободить время днем.

— Разберитесь с этими письмами, Кейс, пока я побреюсь и приму ванну. Виски и сифон вы знаете где.

— Спасибо, сэр, но так рано не привык.

— Как знаете, как знаете, Кейс. Дело вкуса.

Уорд вышел из кабинета, и почти тотчас зазвонил телефон. Кейс снял трубку, озабоченно выслушал и коротко бросил: — Минутку, сейчас позову самого. — Звонок был из важных.

Устремившись вдогонку за шефом, Кейс рысцой пробежал анфиладу комнат и попал в спальню, к которой примыкала ванная комната. Уорд только что вошел туда. С порога спальни Кейс еще увидел его руку, закрывавшую дверь.

— Шеф, к телефону! — громко позвал он.

В ответ раздался дикий крик. Кейс рванул дверь.

Уорд застыл столбом посреди розовой мраморной ванной. Его лицо с выпученными глазами и страдальчески перекошенным ртом кричало каждой своей черточкой. Но он сам молча и быстро опускался на пол. Кейс перевел глаза вниз и пораженно воскликнул: — Что это? — Ноги Уорда утопали в пульсирующей сферической массе. При ярком свете электричества она глянцевито блестела, черная, как паюсная икра.

— Что вы делаете? — растерянно спросил Кейс.

Уорд не ответил, только еще быстрее пошел вниз. Вдруг его лицо вспенилось, и Уорда не стало. Пустой халат отлетел к стене.

Черная масса вздыбилась, вытянулась острым жадным языком и ринулась на секретаря. Кейс отскочил и молниеносным движением захлопнул дверь, приперев ее ногой. Дверь вздрогнула от удара тяжелого тела, но выдержала напор. Кейс изо всех сил держал дверь, не зная, что предпринять дальше. Потом сообразил и повернул защелку.

В тонкую щель пробивалась полоска света, ее было хорошо видно в полутемной спальне. Вдруг она померкла, и в щель просунулось нечто похожее на лоскут черной кожи. Лоскут, извиваясь, увеличился, вытянулся, и струя густой черной массы хлынула на пол.

Кейс смотрел на нее, как зачарованный. Тем временем на полу с опасной быстротой стала вздуваться и сформировываться уже знакомая глянцевитая полусфера. Наметился выступ и, утончаясь, вкрадчиво потянулся к человеку. На Кейса пахнуло смертельной угрозой. Он разом очнулся, выхватил пистолет и всадил две пули в черную массу.

Она конвульсивно содрогнулась, свернула хищный отросток, прижалась к дверной панели и стала втягиваться обратно. Кейс выстрелил еще и еще. Черная масса расплющилась в тонкую бесформенную де пешку и со свистящим шумом стремительно ушла в щель.

Кейс со всех ног кинулся прочь. Влетел в кабинет, закрыл двери на ключ и бросился ко второму телефону. Не выпуская из руки пистолета и опасливо косясь на двери, торопливо набрал номер.

— Это полиция, да?.. Говорит вилла Чарльза Уорда. Спешно приезжайте! Тут такое!..

История с загадочной гибелью известного финансиста Чарльза Б.Уорда получила широкую огласку. Газеты раздули ее до предела.

Журналисты дали волю фантазии, придумывая одну версию фантастичней другой. Но никто не мог предложить сколько-нибудь удовлетворительного объяснения. Следственные власти держались куда более обыденной точки зрения, но помалкивали: Уорд был крупной фигурой, тесно связанной с ракетно-ядерным бизнесом, и действовать приходилось с оглядкой. Кейса оставили на свободе крайне неохотно, только под крупный залог и поручительство влиятельного родственника. Его странный рассказ о гибели Уорда встретили с открытым недоверием. По настоянию адвоката Кейс был обследован психиатрами, но те, кроме сильного нервного потрясения, никаких отклонений от нормы не обнаружили. Вскоре Кейс почувствовал себя скверно и слег в постель. Тем не менее власти держали его под негласным надзором: его серьезно подозревали в причастности к похищению Уорда, владевшего не только многомиллионным состоянием, но и посвященного в ряд военных секретов.

Полицейский О'Хара нес ночное дежурство. Шел третий час ночи, улицы обезлюдели, потухли рекламы, фонари горели через один.

О'Хара, двигаясь мерным неторопливым шагом, думал о том, что ночные дежурства хоть и тяжелее дневных, зато спокойнее: меньше происшествий. И тут его взгляд упал на обочину: там, у решетки сточного люка, что-то темнело и шевелилось. Полицейский ускорил шаг. До люка оставалось всего метров двадцать. О'Хара не успел преодолеть и половину расстояния, как там выросла внушительная куполообразная масса. О'Хара расстегнул кобуру, не спуская глаз со странной штуки. Ему осталось шага четыре или пять, когда она сама стремительно прянула ему навстречу.

О'Хара, недавний солдат морской пехоты, действовал с не меньшей быстротой и решительностью.

Ему твердо внушили: в сомнительных случаях сначала стрелять, а потом разбираться. Он упруго отскочил и нажал спуск. Черный купол взметнулся вверх рваным языком, перегнулся назад и молниеносно скрылся в сточном люке. О'Хара, с пистолетом наготове, осторожно приблизился и, вытащив фонарь, заглянул в люк, но не увидел ничего, кроме ленивой струйки грязной воды на трехметровой глубине.

Сдав дежурство, О'Хара написал краткий рапорт о несуразном ночном происшествии и отправился спать. Но спокойно отдохнуть не дали. За ним приехала машина Центрального полицейского управления Сан-Франциско, и полисмен О'Хара предстал перед высоким начальством. Беседа велась недолго. Вскоре О'Хара покинул Центральное управление, преисполненный сознания собственной значимости, прикосновенности к важной тайне и обласканный начальством. Бестолковое ночное приключение сулило радужные перспективы, при одном пустяшном условии: забыть о нем.

В Центральном управлении прочли не один только рапорт О'Хары и, как огня, боялись огласки и паники. На радостях О'Хара даже не обратил внимания на недомогание, отнеся его за счет ночной усталости.

Здоровье же Кейса катастрофически ухудшалось. Срочно созванный консилиум медицинских светил диагностировал прогрессирующее белокровие и нервное истощение. Лишь один врач, угрюмый эксцентричный доктор Харрис, остался при особом мнении.

— Ерунда! — резко заявил он. — Это не просто белокровие. Это лучевая болезнь.

— Позвольте, уважаемый коллега, — мягко возразил благообразный и дипломатичный доктор Басби, глава консилиума. Некоторые симптомы и меня навели на эту мысль. Но прежде чем ставить окончательный диагноз, я тщательно изучил прошлое больного и навел исчерпывающие справки. И никогда — поверьте, никогда! — ни при каких обстоятельствах мистер Кейс не попадал в условия, грозящие облучением. Поэтому мне кажется…

— Я справок не наводил, но насмотрелся лучовки в Японии больше, чем вы огурцов съели. И мне ничего не кажется! Я знаю, что говорю, — бесцеремонно прервал Харрис.

Доктор Басби покраснел, но сдержался. Старый грубиян Харрис был почетным членом многих ученых обществ, с ним приходилось считаться.

— Я думаю, вы можете остаться при особом мнении, коллега.

— И я так думаю! — буркнул Харрис.

День, вечер и ночь, последовавшие за рапортом О'Хары, принесли полиции множество хлопот, забот и огорчений. За неполные сутки полицейское управление Сан-Франциско насчитало сотни тревожных телефонных звонков и десятки срочных вызовов. Если добавить, что большинство из них не имело под собой никакой почвы, кроме ложного страха, самообмана или озорстства, то недовольство полицейских легко понять.

К тому же, полиции не удалось сохранить тайну. Уже сообщения дневных газет начисто смазали полицейскую конспирацию. О вечерних и говорить не приходилось, на их страницах разразилась самая настоящая паника.

Газеты многое преувеличили, но Черная смерть действительно совершила ряд дерзких вылазок в разных концах Сан-Франциско. Часть из них имела трагические последствия. К наступлению ночи десятки горожан своими глазами увидели Черную смерть. Нашлись и очевидцы гибели людей. Все свидетели в один голос утверждали, что стоило Черной смерти прикоснуться к человеку, как он с отчаянным криком окаменевал на месте. Пульсирующая масса тотчас охватывала ноги, и человек погружался в нее, тая, как свеча на раскаленной плите. В последний момент лицо вспенивалось, и человек исчезал.

Пустая одежда оставалась на месте или отлетала в сторону, и Черная смерть была готова к новой атаке. Все происходило настолько быстро, что люди терялись, даже не пытаясь оказать помощи гибнущему.

Под выстрелами Черная смерть поспешно отступала, но без видимого ущерба. Она, как правило, появлялась из канализационных отверстий, сточных люков и каналов — одним словом, из мест, связанных с океаном. Туда же она скрывалась от обстрела.

Судя по всему, ее основным логовом была система канализации, разветвлявшаяся под городом на сотни километров. Опасность грозила в любом месте, в любом доме и в любой момент. Никто не чувствовал себя защищенным от смертоносного вторжения. Все, кто имел возможность, предпочли покинуть город.

Сан-Франциско провел неспокойную ночь. Смерть стояла за каждой дверью. Утро не принесло успокоения. Если верить утренним газетам, то гибель семи человек следовало считать несомненной.

Участь еще четверых оставалась под вопросом: было неясно, находятся ли они в непредвиденной отлучке или тоже стали жертвами Черной смерти. Во всяком случае обеспокоенные родственники подняли тревогу.

Кейс лежал при смерти. Доктор Харрис не ошибся: Кейса поразила лучевая болезнь. По мнению экспертов, он получил очень большую дозу радиации. Полицейский О'Хара тоже оказался сильно облученным. Медицинская служба при помощи полиции спешно разыскивала всех побывавших вблизи от Черной смерти.

За день было зарегистрировано еще несколько ее нападений.

Город охватывала паника. Люди боялись зайти на кухню, в ванную — и туалетную.

Сточные люки прикрыли тяжелыми крышками, но Черная смерть проникала в малейшие щели.

После экстренного совещания мэра и губернатора город объявили на угрожаемом положении.

Ввели комендантский час — с сумерек до рассвета и организовали патрулирование улиц отделениями национальной гвардии.

По городу разъезжали броневики и танки с огнеметами. Но люди понимали, что танки и огнеметы нельзя поставить в каждом дворе и тем более в квартире.

При губернаторе создали Чрезвычайную комиссию по борьбе с Черной смертью. В нее вошли виднейшие ученые штата под председательством доктора Харриса. Главу комиссии наделили особыми полномочиями, которыми он не замедлил воспользоваться.

На первом же заседании, когда прения переросли в споры, коим не предвиделось конца, доктор Харрис встал и крепко постучал молотком.

— Хватит! Я говорю, хватит! — закричал он в лицо опешившим ученым. — Два часа разговоров. Два часа общей болтовни — и ни одного дельного предложения. Так продолжаться не может!

Он обвел коллег свирепым взглядом. Ученые были явно скандализованы такой бесцеремонностью. Не давая им опомниться, Харрис продолжал:

— Не знаю, что такое Черная смерть, откуда она взялась и как происходит ее пищеварение. Не знаю и пока не интересуюсь. Но я знаю, что это — смерть. Я врач, а первый долг врача — борьба со смертью. Всякой смертью — как Черной, так и любой другой. Первым делом ее следует уничтожить и как можно скорей. Для этого в нашем распоряжении имеется достаточно сведений. Мы знаем, что это опасное существо поражает жертву почти мгновенно. Что оно мощный источник проникающей радиации. Что оно затаилось в канализации и отступает перед обстрелом. Следовательно, его плоть уязвима. А раз так, я предлагаю атаку. Да, атаку! Наступление — лучший вид обороны. Атакуем Черную смерть в ее логовище. Пошлем в канализационный коллектор истребительные команды. Оденем этих людей в защитные противолучевые костюмы. Дадим автоматическое оружие, огнеметы, — все, что порекомендуют господа военные. Одним словом, я настаиваю на безотлагательных мерах. Предлагаю прекратить пустые споры и приступить к разработке планов борьбы с Черной смертью. Каждый час промедления стоит человеческих жизней. Итак, еще раз повторяю: я — за немедленные действия. Кто не согласен, может покинуть заседание: — Прошу!

Желающих не нашлось.

К сточному люку подошло шестеро. Четверо были облачены в противолучевые костюмы, с противогазами, автоматами на груди и гранатами на поясе. Подняв крышку и решетку, четверо, один за другим, спустились вниз, в колодец. Двое остались ждать.

В четыре стороны от бетонного колодца разбегались чугунные стволы сточных труб. В резком свете нашлемных фонарей матово блестели влажные заплесневелые стены. Сырой воздух казался липким и густым. По дну бесшумно струилась грязная вода с радужными пятнами.

Круглые зевы труб, сужаясь в перспективе, уходили во тьму.

Здесь царили мрак и сырая тишина, они давили незримым грузом.

— Невеселое местечко, — обронил один из юношей. Его голос, стиснутый колодцем., прозвучал глухо и немощно.

— Главное, тесное, — добавил другой.

— Особенно не развернешься, — согласился третий.

— В общем, для твиста обстановка неподходящая, — заключил четвертый, он же старший группы. Но никто не улыбнулся шутке. — И мешкать тоже нечего. Давайте расходиться! Уилли, ты со мной?

— Конечно, Бен! Только я вперед. Ладно?

— Э, нет! Спасибо. Из-за такого верзилы я ничего и не увижу. Пусти-ка!..

Пожелав друг другу удачи, истребители натянули противогазы и тронулись в нелегкий путь, согнувшись едва не под прямым углом.

На первых порах комиссия по борьбе с Черной смертью организовала десять истребительных групп. Группа Бенджамена Грогана числилась одиннадцатой и состояла из молодых физиков местного университета. Юноши пошли добровольцами. Доктор Харрис не слишком рассчитывал на успех истребительных команд — он понимал, что это капля в море. Гораздо более важным он считал заполучить хоть кусочек тела Черной смерти. На поясе каждого истребителя — портативный свинцовый контейнер. Для этой же цели предназначались и гранаты. Конечно, взрывы в тесной трубе представляли немалую опасность и для самих истребителей, но приходилось рисковать. Атаковать гранатами Черную смерть на поверхности, в многолюдном городе, среди толпы, было еще опасней.

Истребители знали, на что идут, и понимали, как важно раздобыть образец плоти страшного существа.

Бен и Уилли прошли квартал и увидели колодец, в точности похожий на тот, с которого начали путь. Юноши осветили перекресток труб, насколько брали фонари. Чуточку передохнули, распрямив ноющие спины, и двинулись дальше.

— Послушай, Бен! Как твоя спина?

— Сносно, а что?

— Если я сейчас же не разогнусь, то сдохну на месте, — пожаловался Уилли.

— Ты это всерьез?

— Не совсем. Немного потерпеть можно еще.

— Тогда терпи. Вот дойдем до следующего колодца, передохнем.

Они добрались до следующего колодца. Потом миновали еще два и нигде ничего не заметили.

Все так же хлюпала под ногами грязная вода и, сгибая плечи, нависали над головой тесные своды труб.

— Может, вернемся?.. — нерешительно предложил Уилли.

— Рано, — возразил Бен. — Пройдем еще парочку колодцев, тогда подумаем.

Но пройти парочку колодцев не пришлось, луч фонаря уперся в темную массу, загородившую проход.

— Стоп! — воскликнул Бен. — Вот она! Видишь?.. Отойди назад, а я брошу гранату.

Он торопливо снял гранату с пояса и прикинул расстояние. «Пожалуй, метров двадцать. В самый раз», — подумал Бен и присел, чтобы ловчей занести руку. Но не бросил: слух резанул пронзительный крик. Бен молниеносно обернулся.

В свете фонаря он успел увидеть последнее мгновение жизни Уилли…

Откуда взялась Черная смерть в только что проверенном участке трубы — не было времени гадать. У Бена была всего одна секунда, а то и меньше. Тварь, проглотившая Уилли, засела в каких-то десяти метрах. «В нее бросать нельзя. Можно угробить и себя». Вторая, за его спиной, была на подходящем для броска расстоянии, но пока он развернется и бросит, эта насядет сзади.

«Надо бросать в эту. Все же шанс», — заключил он. В следующую долю секунды рука уже размахнулась и послала гранату. Бен плашмя кинулся в воду. Полыхнул взрыв. Вспышку света сменила кромешная тьма. По шлему и спине хлестнули мелкие осколки, а за ними пришел воздух. Его тугой удар подал тело назад, как пробку в бутылочном горлышке, и сотрясающим звоном отдался в мозгу.

Не теряя и десятой доли секунды, Бен поднялся и сел. Схватил автомат и послал длинную очередь в грозную тьму, где затаилась смерть. Он не видел ее — фонарь погас, разбитый взрывом, но знал, что она надвигается. Знал безошибочным знанием, появляющимся у решительных людей в минуты крайней опасности. Прервав очередь, он повернулся вспять и, пригибаясь, побежал к далекому выходу.

Там, где взорвалась граната, Бен задержался.

Пошарил левой рукой вслепую и зажал в пальцах упругий пульсирующий комок, но не стал прятать в контейнер. Властное предостережение заставило торопливо вскинуть автомат. Бен увидел опасность в пляшущем свете очереди. Черная смерть подобралась совсем близко. Еще бы немного, и конец. Была ли это та самая или другая, он не знал. Дал очередь и кинулся бежать…

Остановка, поворот всем телом. Короткая очередь во тьму. Бег!.. Опять очередь, и снова бег.

Отчаянный бег, разрывающий сердце. Он задыхался, едва удерживаясь от соблазна сорвать удушающую маску противогаза. Так продолжалось вечность… Бен не решался бросить гранату назад, во тьму, и покончить с преследовательницей. Не решался, боясь рискнуть тем, что опалило пальцы холодным огнем и подтверждало свое вредоносное присутствие невыносимой болью, ползущей все выше вверх по руке.

Когда опять настало время дать очередь, Бен ощутил это, как жизненную потребность. Автомат коротко фыркнул и захлебнулся: кончился магазин. Пробежав несколько десятков шагов, он вынудил себя остановиться и перезарядить.

Остановиться тогда, когда все его существо неистово вопило: «Вперед! Только вперед!» Но разум властно запротестовал, и Бен подчинился ему.

Прижав автомат левым локтем, он перезарядил его в кромешной тьме так быстро, как никогда не сумел бы днем и обеими руками.

Бен достиг, наконец, колодца и споткнулся о лестницу. У него хватило сил выбраться на поверхность и крикнуть товарищам, кинувшимся было к нему:

— Не подходите! Я облучен… Но вот кусок ее!.. — Он показал на левую руку. Потом стянул зубами толстую перчатку с правой руки, аккуратно вложил глянцевитую массу, похожую на паюсную икру, в контейнер голой рукой и, не торопясь, завинтил тяжелую крышку. Ему было уже вое равно. Боль скрутила левую руку, охватила плечо и быстро спускалась к сердцу. — Вот, возьмите… — сказал он, отползая в сторону…

Откинув шлем, он лег на спину и увидел звезды. Они мерцали тепло и дружелюбно. Когда боль впилась в сердце, звезды растерянно мигнули и погасли.

Кусочек Черной смерти, добытый Беном, бережно разделили между собой исследовательские группы. Физики, химики, биофизики, радиологи и токсикологи напряженно искали ответа на одинединственный вопрос: «Как ее убить»?

Доктор Харрис тоже не сидел сложа руки. Выполняя его распоряжение, истребительные команды спустили в канализацию контейнеры-ловушки. В качестве приманки туда поместили различных животных.

— Не такой уж я пень, как думают некоторые, — проворчал доктор в ответ на расспросы. — Разве не интересно будет понаблюдать за нею? Выяснить ее природу, повадки. Узнать о ней как можно больше и подробней. Это же, наконец, элементарная необходимость! Мы обязаны предохранить себя от повторных сюрпризов в будущем. Мне думается, это любому ослу должно быть ясно…

Радиометрические приборы, установленные вблизи ловушек, неоднократно отмечали приближение Черной смерти, но она упорно не шла на приманку. Ловушки оставались пустыми.

— Гм!.. Гм… Надо подумать, — пробурчал Харрис, когда ему доложили о неудаче.

Вскоре он приказал изготовить движущийся манекен человека, обрядить в самую что ни на есть поношенную одежду и употребить в качестве приманки. Выдумка доктора имела полный успех: — два экземпляра Черной смерти угодили в ловушки.

— Вы понимаете, о чем это говорит? — обратился Харрис к коллегам по комиссии. Те, неоднократно испытав докторскую бесцеремонность, предпочли ограничиться неопределенными междометиями.

— Значит, нет! — резюмировал доктор. — Печально, печально. Впрочем, не вижу в этом ничего удивительного. Элементарно. Мы просто-напросто одной крови. Насколько я понимаю, вы ждете разъяснений. Не так ли? Можно! Но как-нибудь потом, позже. Сейчас самое главное — разделаться с ней…

Против ожидания грозная Черная смерть оказалась довольно уязвимой. На нее губительно действовала сложная химическая смесь, одной из главных частей которой был формальдегид. Под воздействием этой смеси Черная смерть превращалась в инертную массу. Правда, вредоносная радиоактивность и здесь сохранялась, но прямой угрозы уже не было. Как только все это установили, ликвидация Черной смерти перестала быть проблемой. Десятки тысяч рабочих срочно принялись заделывать все сточные люки и канализационные отверстия.

Правительство вынуждено было принять соответствующее решение, и вскоре в Сан-Франциско пошли эшелоны цистерн с новым препаратом.

Им начали заполнять канализацию. Через двое суток операция закончилась, и на исходе третьего дня Чрезвычайная комиссия известила жителей, что опасность устранена: Черная смерть уничтожена. Жизнь города вошла в обычное русло.

Ученые с нетерпением ждали выступления доктора Харриса, их чувство разделяли репортеры.

На кафедру нацелились объективы множества фотоаппаратов, кино — и телекамер. Насторожились и чуткие микрофоны. К трансляции речи приготовились крупнейшие радиокорпорации страны.

Ученого — победителя Черной смерти — встретили бурей аплодисментов. Доктор Харрис протестующе замахал руками, и постепенно в огромном зале воцарилась тишина.

— Уважаемые коллеги! — начал докладчик. — Позвольте приветствовать в вашем лице цвет науки нашего штата и всей страны. Свидетельствуя всем собравшимся свое глубочайшее уважение, я не могу не выразить чувства искреннего удивления характером устроенной мне шумной встречи. К чему эти аплодисменты и крики? Разве я пришел развлекать вас или смешить веселыми историями? Я не комик, а ученый. Мой долг — посвятить вас в подоплеку печальных событий и познакомить с новым явлением природы. Наука заслуживает уважения, легкомыслие здесь просто неуместно. Тем более, что речь пойдет о трагедии нашей страны и человечества. Итак, коллеги, призываю вас к серьезности и вниманию!..

Отчитав аудиторию, доктор Харрис после небольшой паузы приступил к докладу.

— Коллеги! Я думаю, нет нужды распространяться о прискорбных событиях, недавно потрясших Сан-Франциско. Они известны всем. А многие переживают и горечь утраты близких. Находясь на высоком посту председателя Чрезвычайной комиссии по борьбе с Черной смертью, я получил доступ к обширной информации, связанной с этим грозным нашествием. Вместе с моими сотрудниками мы провели большую работу, стараясь не упустить ни единой мелочи, которая могла пролить свет на это загадочное явление. Совокупность множества различных фактов, сообщений и деталей позволила воссоздать полную картину событий от начала до конца.

Примерно с полгода назад в мировой печати начали проскальзывать разрозненные сообщения о гибели людей в море. Гибли чаще всего экипажи судов. Гибли при обстоятельствах темных и неясных. Начальным театром действия можно считать южные воды в районе атолла Бикини. Позже эпидемия таинственных морских трагедий переместилась севернее, к берегам Японии. Я позволю себе напомнить гибель Аллана Тромпетера, исчезновение пассажиров шхуны «Стелла» и команды японской шхуны «Косака». Во всех перечисленных мною случаях ни у кого не возникало каких-либо особых подозрений: люди гибнут на море испокон веку. Первый заслуживающий внимания сигнал поступил от капитана японского сейнера «Понго». Капитану Контиро Кодзи, к сожалению, не поверили. Его правдивый, точный и настораживающий рассказ сочли бредом душевнобольного и отправили моряка в сумасшедший дом. Из сообщения Контиро Кодзи явствовало, что район действия Черной смерти переместился на северо-запад, ближе к нашим берегам. Позже отметили еще несколько случаев необъяснимой гибели экипажей различных судов. С каждым разом все ближе и ближе к берегам Америки. Их тоже оставили без внимания, а между тем, все они являлись звеньями единой цепи: Черная смерть приближалась к нам.

Из океана Черная смерть через канализацию проникла, наконец, на улицы Сан-Франциско.

Последовали первые жертвы, а их могло и не быть. Но у властей не хватило ума, проницательности и, главное, желания отнестись к делу серьезно. Проанализировать события, сопоставить факты.

Наконец, обратиться к ученым. Напротив, полиция делала все, дабы скрыть от общественное первые атаки Черной смерти. Это стоило напрасных жертв, и, по-моему, виновные должны понести жесточайшую ответственность без скидок на высокое служебное положение, недомыслие и глупость. Один дурак у власти может напакостить больше тысячи умных. Но я несколько отвлекся.

Проведя серию разнообразнейших исследований, сопоставив все факты и результаты экспериментов, я и мои сотрудники логически пришли к определенной гипотезе. Поначалу она многим из нас показалась чудовищной, нереальной. Однако дальнейшее изучение вопроса и ряд неопровержимых фактов подтвердили ее и позволили прийти к неоспоримому выводу. Вот он! Мы сами породили Черную смерть. Она результат наших действий и ума!..

Доктор Харрис делал паузу, ожидая бурных протестов, но их не последовало. Многотысячная аудитория хранила напряженное молчание.

— Буду краток! — энергично продолжал Харрис. — Что же такое Черная смерть? Отвечаю! Это не что иное, как хищная радиоактивная плазма, зародившаяся в океанских водах. В результате ядерных взрывов. Взрывов, в изобилии и безрассудно произведенных нами. Начальный период зарождения этой новой материи требует дальнейшего изучения, но процесс развития и размножения плазмы уже ясен. Она питается преимущественно человеческой плотью. С накоплением приобретенного вещества плазменная масса разрастается, и происходит акт деления одной особи на две самостоятельные. Все остальные живые существа совершенно не привлекают хищного внимания плазмы. Очевидно, есть какая-то психофизиологическая связь между плазмой — порождением ядерных взрывов, и человеком — творцом ядерного оружия. Наступательным орудием плазмы является электрический разряд и сильный яд, парализующий нервную систему человека. Усвоение добычи происходит почти молниеносно и заключается во всасывании с помощью вакуумных полостей. При этом активные клетки выделяют едкую, размягчающую жидкость. Обстрел пистолетными или автоматными пулями не причиняет плазме особого вреда. Это элементарный организм, состоящий из совокупности простейших клеток, и повреждение незначительной их части не может иметь решающего значения. Но пули на какой-то период нарушают электрическое равновесие организма и герметичность вакуумных полостей. Это и вынуждает Черную смерть к немедленному отступлению.

Вот, собственно, и все, что нам известно о зловещем порождении человеческого гения, направленного на уничтожение себе подобных.

В заключение, я хочу выразить свое огромное уважение тем дальновидным государственным деятелям, по чьей инициативе запрещены бесчеловечные и опасные испытания в космосе, в воздухе и под водой. Ибо, как мы убедились, их последствия невозможно предвидеть. Мы преступно играли с грозными силами природы, и она отомстила нам. Расплата не заставила себя ждать. Черная смерть — блестящее, поучительное и грозное предупреждение на будущие времена. Благодарю за внимание, дамы и господа!

Я кончил!