«Если», 2009 № 03

Время великих прозрений Г. Л. ОЛДИ, Андрей ВАЛЕНТИНОВ. «Алюмен. Книга первая. Механизм времени». ЭКСМО

Литературная ойкумена Генри Лайона Олди известна своей обширностью и разнообразием. В то время как коллеги-фантасты вели поиски в собственном внутреннем мире, неутомимый дуэт непрерывно странствовал — от белых портиков Эллады до пагод Поднебесной, от восходной империи Ямато до древнего царства бхаратов. Случались у соавторов и ближние вояжи: к панам в Польшу, на курорт в Крым. Что же до сказок старушки Европы, то они как будто оставались не у дел. Теперь-то ясно, что это не так. Отцы «философского боевика» оставляли возлюбленную громовержца на сладкое!

К десерту подошли обстоятельно. Сначала прониклись духом старого света при помощи выдуманных миров-отражений и только потом прикоснулись к естеству. Первым серьезным проникновением в «еврозону» стал Хеннингский цикл («Богадельня», 2001; «Песни Петера Сьлядека», 2004), за ним последовала гораздо более обширная инвазия в виде серии произведений под грифом «Чистая фэнтези», антуражным и стилистическим архетипом для которой, без сомнения, является европейская мифокультурная традиция.

И вот наконец полное погружение. Не в одиночку, а в доброй компании лоцмана Андрея Валентинова. Он уже давно с комфортом устроился в упомянутой области мира, где иная страна не превышает, а то и уступает размерами Московской области.

«Механизм времени» отсылает читателя к чрезвычайно интересному и богатому событиями отрезку мировой истории. Не просто рубежу веков, но тому моменту, когда из куколки старого мира рождалась новая эпоха. Мы с вами знаем, что в конце концов масса научных открытий, социальных и политических трансмутаций достигнет критического значения, навсегда меняя лицо мира. Но для героев романа грядущее не определено.

Французский революционер Огюст Шевалье, датский ученый Андерс Эрстед и загадочный оккультист Эминент, равно как их спутники и противники, видят будущее по-разному. Каждый из персонажей стремится к своему Завтра, не жалея сил для достижения цели. В этом смысле все центральные персонажи по-своему одержимы.

Конец XVIII — начало XIX века — эпоха просвещения, ознаменованная непрерывным и жадным поиском во всех областях знания. Семя, зароненное натурфилософами, дало богатые всходы. Работа в лабораториях от Апеннинского до Скандинавского полуострова не прекращается ни на минуту. Смелые эксперименты с одинаковой вероятностью могут породить как нечто удивительное, так и что-то совершенно чудовищное. Иные исследования больше напоминают магические ритуалы или забаву искусного шарлатана.

Стремление обуздать этот бунтующий мутный поток, возникающее у людей деятельных и влиятельных, способствует образованию множества тайных обществ и вполне легальных объединений. Так Огюст Шевалье состоит в революционном обществе «Друзей народа», Эминент — бывший якобинец и один из руководителей баварских иллюминатов, и только

Андерс Эрстед — честный слуга государства.

Противоположные взгляды на исторические реалии и тенденции развития человечества, в иное время способные вызвать разве что дружеский спор, на рубеже веков порождают открытое противостояние между поборником науки Андерсом Эрстедом и его бывшим учителем Филоном-Эминентом. Для того чтобы одержать победу, оба героя привлекают на свою сторону странных, а иногда и страшных союзников.

Огюсту, а вместе с ним и читателю, выпадает роль Париса, стремящегося понять, какая из истин привлекательнее: тернистый путь технологического прогресса или темная дорога мистических практик.

Поиски убийцы близкого друга, гениального математика Эвариста Галуа приводят Огюста на грань безумия. Пугающие видения ближайшего будущего (ужасы фашизма, войны, террор), являемые Шевалье, заставляют молодого человека по-иному оценивать настоящее, начисто вытесняя из его сознания наивные образы сен-симонистского общества чистого разума.

Две сюжетные линии, датская и французская, оживляются многочисленными ретроспективными вставками, в которых читатель выступает в роли исповедника, погружаясь в тайны биографий главных героев, а также их ближайших сподвижников.

Впервые в произведениях соавторов встречается такое внушительное количество реальных исторических личностей: от печальной вдовы Мери Шелли и романиста Александра Дюма до короля Дании Фредерика VI и знаменитого окинавского мастера боевых искусств Мацумуры Сокона. Известные ученые, государственные деятели и люди искусства прямо и косвенно оказывают влияние на сюжет. В устах героев романа оживают стихи современников и классиков. Французская народная песенка «В гостях у Маржолены», незатейливо перефразированная Огюстом Шевалье, и вовсе становится лейтмотивом всего произведения.

Не обошлось в книге и без любимых соавторами шарад. Интересно, что многочисленные литературные аллюзии, встречающиеся в романе, часто меняют прицел с традиционной для Олди классики на произведения, рожденные двадцатым столетием. Так, в размышлениях гере Торбена, секретаря Ханса Эрстеда, содержится прямая отсылка к фильму «Письма мертвого человека». Зато отдельные художественные образы, традиционные для описываемой эпохи, обретают плоть и выступают в качестве действующих лиц в одном строю с теми, кто их придумал.

На что похож «Алюмен»? Любители аналогий без труда отыщут подходящие сравнения. Из творчества зарубежных писателей можно вспомнить «Барочный цикл» Нила Стивенсона и «Машину различий» Гибсона-Стерлинга, а также знаменитый комикс «Лига выдающихся джентльменов»; среди отечественных авторов определенные параллели могут быть обнаружены с фандоринским циклом Бориса Акунина и альтернативно-исторической дилогией «Исландская карта» и «Русский аркан» Александра Громова.

Историческая фантасмагория — жанр, привычный для Андрея Валентинова и редко используемый Генри Лайоном Олди раскрывает себя в полной мере, будоража воображение казуальных фонов налетом эстетики стимпанка. Лейденские банки против некромантии, мощь паровых машин против магии погоды, призраки, бегущие по проводам — эклектичные образы необычного времени. Именно Время является своеобразным двигателем романа, скрываясь между страниц не как действующее лицо, но как бехеровский флогистон, бесплотный дух, гений книги, заставляющий события складываться в законченную картину, а чувствительных поклонников ощущать на себе пристальный взгляд. Проницающий время привет из прошлого.

Николай КАЛИНИЧЕНКО