«Если», 2006 № 02

«Альтернативная реальность»

Победителем нынешнего этапа конкурса по итогам голосования жюри стал Александр Григоров. Представляем молодого фантаста.

Григоров Александр Николаевич родился в 1978 году в Харькове. Закончил Национальный автомобильно-дорожный университет. Работал сначала сценаристом, а потом редактором творческого объединения ЧИЗ, сейчас журналист творческого объединения «Овертайм». Писал сценарии для программы «Не время», тележурнала «Фитиль». Является капитаном команды КВН ХАДИ и членом харьковского КЛФ «Фантаст». В профессиональном издании публикуется впервые.

В финал конкурса вышли: А.Василенко, проживающий в Германии, А.Лобин из Ульяновска и М.Бобров из Гомеля.

Условия конкурса смотрите на сайте www.esli.ru.

Александр Григоров Мысли вслух

Я потерял работу. А что такое Мысль без работы? Пустое место, не больше.

Вот у меня исчезают ботинки. Прямо на глазах растворяются. И на ногах, естественно. Дальше дело за одеждой. Бывалые рассказывают, что в первые дни безработицы выходить из дому не хочется — боязно и стыдно. Вспоминаешь, как сам прыскал в кулак при виде обнаженной Мыслишки. Особенно пикантно смотрится голая Мысль о Бесплатном Образовании — строгая учительница в очках, прикрывающая одной рукой маленькие груди, а другой — кучерявый лобок.

Я тоже постепенно становлюсь прозрачной Мыслью. Пока из всех неудобств — только босые ноги.

Выгляжу я обычно. Мужчина под тридцать, среднего роста. Взгляд еще не угас от рутинной повседневности, но глаза уже подернулись тоскливой пеленой. Сдержанный оптимизм наряду с ощущением того, что годы идут. Порог кризиса среднего возраста со всеми полагающимися симптомами — периодическими запоями, случайными половыми связями и просмотрами спортивных программ по телевизору. Полноват немного, на бицепсах остатки былых занятий силовой гимнастикой. Не знаю, кто послужил моим прототипом — нас, как и людей, при рождении не спрашивают: «Каких родителей вы бы хотели?».

Одно точно — это человек, для которого Мысль о Борьбе с Глупостью в определенный момент стала главной. Тут я и появился на свет.

А сейчас исчезаю.

О причинах думать не хочется. Всегда не хочется думать о плохом. Меня забывают. Я больше никому не нужен. Мысль о Борьбе с Глупостью никому не приходит в голову. Может, и витает в воздухе, но в макушку не стучится. А как тут постучишься, когда мы находимся от людей так далеко? Это дорога с односторонним движением — от человека к Мысли. Обратной связи нет.

Выхожу покурить на лестничную клетку. Вообше-то я живу один и частенько без зазрения совести курю на балконе, а иногда и прямо на кухне. Но это в крайних случаях, когда выпью. И вспоминаю о ней.

Мы прожили вместе пять лет. Ее звали Мысль о Примирении. Мы познакомились в автобусе. Я держал за шкирку юнца, отказывавшегося платить за проезд бабушке-кондуктору, а она била меня ладошками по плечу. Мне было совсем не больно, но мальчишку я все-таки отпустил. Он так быстро сунулся в открывшиеся на остановке двери, что не заметил, как с руки слетел маленький желтенький ключик на марлевой веревке. На ключике блестела надпись ХТЗ. Он хватился его уже на тротуаре, но вернуться в автобус побоялся. А она посмотрела на меня строго и сказала, что маленьких обижать нехорошо. Я огрызнулся:

— Простите, но это моя работа.

— Прощаю. Но объяснять ребенку нужно по-другому! — срывающимся на плач голосом ответила она. Тогда я не мог представить, что взрослому так обидно за постороннего шалопая.

— Так они по-другому не понимают!

— А вы пробовали?

— И не собираюсь! Посмотрел бы я на вас, когда этот ангелок подойдет к вам вечером с ножичком в руке.

— Вот именно — «посмотрел бы»! — она совсем по-детски надула губки и манерно поправила прическу. — А заступиться слабо?

— Нет, не слабо… — пробубнил я под нос.

За разговором мы не сразу заметили, что давно идем по аллее, соединяющей два жилых массива. Говорили, не глядя друг на друга. Каждый смотрел себе под ноги. Но украдкой я все-таки поглядывал на ее снежно-белое в мелкую веснушку лицо. И на рыжие пряди волос тоже поглядывал. Украдкой, чтобы она не заметила и не заподозрила интереса к ней. Потом мы попрощались, и ее маленькая стройная фигурка исчезла в темном зеве подъезда.

Я и на следующий день пришел к тому подъезду. Но уже не один — с букетом тюльпанов…

— А чего это мы не на работе? — интересуется сосед по площадке.

У нас с ним негласный договор — если один слышит, что другой выходит покурить, то по возможности поддерживает компанию.

— Так это… — я кивнул на голые ступни, — без работы я со вчерашнего дня.

— Шутить прекращай, а то дошутишься! — подыгрывая мне, погрозил пальцем сосед.

— Какие тут шутки? Через неделю загнусь совсем.

— Слушай, у меня есть одна знакомая Мыслишка, — сосед проникся трагизмом ситуации и заговорщицки выпустил дым через ноздри, — в Отделе Трудоустройства. Ты давай это… решать что-то давай! Я тебе не дам загнуться за здорово живешь!

— Спасибо, дружище, но я пока подожду. Люди, ты ж их знаешь, они такие: утром встал, опа! — и вспомнил о тебе. Так что не хорони меня раньше времени.

Окурки в банке из-под кофе мы затушили синхронно.

— Сам-то чего бездельничаешь? — поинтересовался я, уже открывая дверь.

— Рано мне еще на работу.

На часах — полдень. Мой сосед работает Мыслью о Букеровской Премии.

Наш союз был обречен с самого начала.

Не могут две такие разные Мысли жить под одной крышей.

И однажды утром вторая половина нашей постели оказалась аккуратно застланной. Сначала я тосковал и истязался переживаниями, среди которых «неужели есть кто-то лучше меня?» оказалось самым безобидным. Потом я забыл о ней. А когда вспомнил и позвонил, мне ответили:

— Она здесь больше не живет.

— А вы не подскажете, куда она переехала? Телефончик не дадите?

— Стерлась она.

Что же это получается? Мысль о Примирении никому не нужна? Быть такого не может. Из шести миллиардов хотя бы один должен об этом думать. Значит, у нее, кроме меня, больше никого не было?

И тогда я всерьез испугался. Выходит, не только человек может стереть Мысль, но и одна Мысль другую? Обо мне, кроме нее, тоже думать некому. Оставалась хрупкая и тоненькая, как китайская ваза, надежда на людей…

Но даже тогда я и подумать не мог, что когда-нибудь войду в эти двери.

— Здравствуйте. Я к вам от…

— Т-с-с! Знаю, знаю, ваш сосед звонил сегодня утром, пойдемте…

Смазливая, но слегка запуганная Мыслишка о Карьерном Росте быстро встала из-за стола, зашнуровала тесемки на папке и поставила ее на полку. Взяла меня за руку и повела по коридору к запасной лестнице. Мы спустились на самую нижнюю площадку, где стояли два стула с ободранными сиденьями и пепельница в виде ладони.

— Значит, так, — суетливо закуривая, пролепетала Мыслишка, — есть две вакансии: Мысли о Зарплате в Пятьсот Долларов и Мысли о Квартире в Центре. Только решить вам нужно до конца дня — завтра не моя смена, а послезавтра таких мест уже не будет.

Она говорила с таким напором, как будто решалась ее собственная судьба.

— Вы знаете, мне бы что-нибудь более интеллектуальное…

— Да вы что! Это сейчас самые востребованные вакансии! Знаете, сколько людей об этом думают? Это гарантированная работа лет на пятьдесят минимум!

— Но я никогда не работал… гм… в этой сфере. У меня нет никакого опыта.

— Ой, да бросьте вы. В таких делах — какой опыт? Там и образования-то никакого не нужно.

— Но это совсем не для меня…

Она показала жестом: «Молчать!». На цыпочках подошла к перилам и посмотрела вверх. Убедившись, что там никого, вернулась.

— Хорошо. — Она поправила воротник белоснежной блузки. Пристально посмотрела на меня и на секунду отвела взгляд в сторону. — Есть эксклюзивная вакансия. Только для своих. — Она понизила голос: — Мысль о «мерседесе» серии «S»!

— Я, конечно, благодарен, но… но у меня есть еще и принципы!

Она хохотнула так громко, что сама испугалась. Полная конспирация, и вдруг такой смех.

— Да вы посмотрите на себя: взрослый мужчина стоит перед девушкой, потряхивает своим… — она посмотрела чуть ниже моего пупка и засмущалась, — …хозяйством и рассуждает о каких-то принципах! Смех, да и только! Через два дня вы полностью сотретесь, кому тогда нужны будут ваши принципы? В общем, так: до конца дня я жду вашего звонка, номер вы знаете.

И она быстро-быстро застучала каблучками по лестнице.

Да, я уже второй день хожу в одной рубашке. Благо, нам не страшны капризы погоды. Настоящая Мысль холодов не боится, а дождя, припустившего с утра, и подавно. Казалось бы, чего проще: возьми и надень другие брюки вместо тех, что исчезли.

Я пробовал — они тоже растворились. Потом плюнул. Знаете, когда на горизонте видно собственное стирание, взгляды окружающих перестаешь замечать.

В тот день я никуда не звонил.

Жутко чешутся ступни. Говорят, человек, как и рыба, начинает гнить с головы. У Мыслей наоборот — стирание начинается с ног. И вот этот зуд очень похож на первый звоночек. Готовься, Мысль, к забвению!

За последнюю неделю я изменился не только внешне.

Теперь я готов поверить в ту чушь, о которой раньше и слышать не хотел. Например, в то, что можно найти работодателя, если забраться на крышу высокого дома. Дескать, так ты оказываешься ближе к человеку, который может о тебе вспомнить.

Странно, я всегда предполагал, что люди живут внизу. Сразу под Мыслями обитают Желания, а уж они напрямую управляют человеком. Поэтому Желания о безработице никогда и не слышали. Любое из них может всегда похлопать человека по плечу и напомнить о себе. Это я узнал от Желания Познать Истину — оно иногда залетало к нам.

Я поднялся на последний этаж и открыл люк, ведущий на крышу. Пусть люди находятся выше Мыслей, от безысходности я готов поверить и в это.

Ветер приятно холодит тело. Когда он дует в лицо, чувствуешь себя плывущим по морю кораблем. Потоки плавно обходят тебя, и кажется: поставь правильно парус — взлетишь. И закружишься, закружишься… а там, глядишь, кому из людей в голову стукнешь.

На обитом листовым алюминием краю крыши стоит Мысль о Самоубийстве. Она обеими руками манит к себе, как мать зовет ребенка на руки. Судя по взгляду старой карги, тот, кого она зовет, приближается к краю. Я не вижу работодателя старухи, посторонним Мыслям не место в уже занятой голове. Вижу только, что древняя паскуда отлично делает работу. Еще десяток шагов, и… «ветер станет приятно холодить тело».

— Алё, мамаша, а что это тут происходит?

Карга дернулась и наконец заметила меня.

— Пошел прочь, супостат! Не мешай работать!

— Слышишь, давай заканчивай. — Я подошел ближе. — Это же глупо!

— Не подходи! — Старуха приняла угрожающую позу и сделала пасс руками. — Она сама обо мне подумала. Девка молодая еще, а уже порченая. Удалец бросил ее, так она и решила броситься. Сама, ясно?

— А ты и рада!

— Рада, касатик. Бог миловал, пока без работы не сижу. В последнее время даже сверхурочно тружусь.

— Так тебе одним заказом больше, одним меньше. — Я прищурился. — Дай посмотреть на нее.

И, не дожидаясь разрешения, сам вошел в сознание девушки. Это только так сказано — вошел. На самом деле я остался на месте, но теперь мог видеть ее. Щупленькая девчушка с короткой прической и полными слез глазами. Она медленно шла навстречу смерти.

Будь Мысль о Самоубийстве помоложе да посильнее, такой трюк не удался бы. Однако и я за последние дни изрядно ослаб, так что схватка вышла короткой, но честной. Еле хватило сил, чтобы поднять бабулю и взвалить на плечо. Она отчаянно сопротивлялась: царапалась и сучила короткими толстыми ножками в подранных чулках телесного цвета. Пара десятков метров до люка далась мне с огромным трудом. Из последних сил я сбросил каргу вниз. Только когда ругань под крышкой стихла, осел на теплый гудрон. И услышал плач.

Девочка тоже сидела, поджав ноги. Красные глазенки бессмысленно смотрели на алюминиевый край крыши. Я помог ей встать и в какой-то момент даже почувствовал, что на ногах начинают проступать носки, но то оказалось лишь видением. Мы спустились по лестнице на первый этаж. У подворотни, ведущей на проспект, я покинул девчушку. Дрожа и вжав голову в плечи, она мелкими шажками побежала по тротуару.

Я опять ощутил слабость. Прислонился к стене и посмотрел вниз.

У меня нет правой стопы.

Он подошел ко мне, когда я остановился передохнуть. Держась за столб светофора, я пританцовывал на одной ноге. На нем черный плащ, черные брюки и черная широкополая шляпа.

Мысли о Расправе появляются, когда другого выхода нет. Когда невозможно отказаться от их предложения.

— Больно?

— Ничего, привыкну.

— Долго привыкать не придется. Тебе осталась от силы пара дней.

— И у вас, как всегда, есть ко мне предложение?

— Как всегда. — Он огляделся. — Давай куда-нибудь зайдем.

Мы зашли в кафе на углу, возле фонтана. Там варят хороший кофе. Ну как хороший — такой, каким он и должен быть. А стоит так, как обычный кофе стоить не должен. Мы привыкли не глядя переплачивать за то, что и так должно быть.

Он снял плащ и повесил его на вешалку у входа. А я сел за столик, в чем был.

— Есть такой заказ, — болтая ложечкой в чашке, сказал он. — Убрать мелкую Мыслишку из окружения Мысли о Власти.

Мысли способны не только растворяться, но и наоборот — расти. Уродливая Мыслишка может со временем преобразиться, похорошеть и стать чертовски привлекательной. Мысль о Безвозмездной Помощи родилась на свет замухрышкой, а сейчас — топ-модель. Мысль Альберта Эйнштейна о Теории Относительности влачила жалкое существование в пригородной лачуге. Я видел эту Мысль недавно — шикарно одетый джентльмен громадного роста. Все зависит от того, сколько людей о тебе думает и тем самым дают работу.

Случается, что Мысль тоже может стать работодателем.

Мысль о Власти неуязвима уже потому, что сидит в головах тысяч людей. И убрать ее — все равно что найти Утопию. Однажды я столкнулся с ним в театре. «Крутые» Мысли любят посещать театры, это повышает их статус.

Против такого громилы я бы не попер ни за какие деньги.

Но сейчас речь не о деньгах.

— Ступню мы тебе вернем, одежду, которая не исчезнет, выдадим. — Он прихлебнул из чашечки. — На время. Выполнишь заказ — с год проживешь припеваючи и без работы. А нет — все равно тебе не жить.

— Спасибо. Но, боюсь, не оправдаю ваших надежд. Это все равно что нищего отучить от Мысли о Попрошайничестве. Не-воз-мож-но.

— Именно потому, что это не-воз-мож-но, мы и обратились к Мысли, у которой нет иного выхода. К тебе то есть. Не бойся. Полное имя клиента — Мысль о Месте Депутата Гордумы.

Немногим легче.

— И как вы предлагаете его убрать?

— Сначала дай согласие.

А что я, собственно, хорохорюсь? Работа почти по специальности. Другое дело, оправдывает ли высокая цель убийство? Пусть даже Мысли. Даже плохой. И не стану ли я в один ряд с такой же мразью, против которой борюсь? Не лучше ли стереться праведником, чем существовать дальше грешником?

Не лучше. Да и какой из меня праведник?

К тому же у меня появилась идея.

— Я согласен.

Мне показалось, или Мысль о Расправе улыбнулся?

— Со снайперской винтовкой когда-нибудь дело имел? Вот и ладненько. Значит, прямо напротив его офиса стоит старое здание…

— Не надо. Дайте его домашний адрес.

— Это — верная гибель. А так, тихонечко сядешь, прицелишься…

— Я не хочу тихонечко.

— Дело твое. В конце концов, нам важен результат. Процесс — прерогатива исполнителя.

Он подозвал официантку. Прибежала мелкая Мыслишка о Чаевых. Заказчик расплатился и начал одеваться. Застегивая последнюю пуговицу, бросил мне:

— Записывай адрес…

С кем я только ни дрался. С Мыслями об Изнасиловании, причем сразу с тремя. С подвыпившей Мыслью о Нецензурной Брани тоже бодался. Крепко мне тогда досталось, но и он еле ноги унес. Один раз даже сцепился с Мыслишкой о Красивой Жизни. Она въехала на своем «инфинити» в развалюху какого-то старика. Накинулась на пострадавшего: «Да ты знаешь, кто мой муж?!». До рукоприкладства дело не дошло. Я просто дождался милиции и выступил свидетелем.

Но с «крутыми» Мыслями пока не пересекался. Только изредка думал: «Отнять бы у этого горлопана в телевизоре неприкосновенность, да зарплату назначить, как у всех — как бы он тогда запел?».

Кстати, Мысль о Физическом Истязании жила в моем доме этажом выше. Шикарная девица, доложу я вам.

И район, в котором живет мой клиент, тоже шикарный.

И костюм на мне не менее шикарный.

А вот пистолет можно было найти и получше.

Подхожу к дверям подъезда старинного дома. Звоню.

— Добрый вечер. Вы к кому?

— Здравствуйте, мне в седьмую, — отвечаю спокойно.

— Проходите, вас ждут.

Даже так? Наверное, охранник что-то перепутал. Щелкнул замок, я вошел в теплый подъезд, стены которого оказались сплошь обиты пластиком.

Дверь в квартиру номер семь, что находится на четвертом этаже, приоткрыта. Изнутри доносится классическая музыка.

Крадучись иду по длинному коридору: налево — кухня, направо — туалет. Налево — столовая с барной стойкой, направо — просторная, но пустая гостиная.

Он сидит в кабинете. В махровом халате, с щетиной на лице. Барин. Завидев меня, встал и расправил плечи. Очень широкие плечи, доставшиеся в наследство от спортивной юности. Подошел и пожал руку.

— Очень приятно. Присаживайтесь. Или сразу стрелять будете? — хозяин совершенно по-дружески рассмеялся.

Заметив мою легкую растерянность, добавил:

— Да знаю я все. Работа у меня такая — все знать. Что пьете в это время суток? Коньячок?

— Не откажусь.

План придется слегка изменить. Клиент изображает дружелюбие, но верится в эту игру с трудом.

— Раз уж у нас такая душевная встреча… — я достал из-под ремня пистолет и положил его на стол.

— Да уж… давайте — за знакомство, — он вручил мне бокал.

Выпили.

— Ну и на что вы рассчитывали, господин борец с глупостью? Пули мне, что президенту закон об импичменте — наложил вето и все! Извините за профессиональный юмор.

— Я не собирался вас убивать. Наоборот, — хотел предложить сотрудничество.

— И для этого вооружились?

— Должен же я создать видимость выполнения заказа?

Я вкратце изложил идею: объединить наши Мысли в одну — власть и борьба с глупостью. Неплохая программа для молодого кандидата.

Он садится в кресло, я получаю нового работодателя. Заказчикам с прискорбием сообщаю, что провалил задание. Они бросают никчемного исполнителя на произвол судьбы — естественного стирания с него вполне достаточно.

— Хорошо придумано. Сразу и не скажешь, что это пришло в голову Мысли, который забыл собственную подругу.

Это он зря. Это напрасно.

— Что от меня требуется? — деловым тоном поинтересовался Мысль будущего народного избранника.

— Мне нужно увидеть того, на кого мы будем работать.

Он прошелся по кабинету. Отхлебнул из бокала. Подкурил сигару и выпустил дым. В общем, думал, как мог.

Он полностью уверен в своих силах. Предложение и вправду выгодное — одна Мысль хорошо, а две лучше. А как меня нажухать, он придумает потом.

— Ладно, смотри…

Он впустил меня в светлую голову подопечного.

И тут ворвалась старая карга — Мысль о Самоубийстве.

Немного раньше, чем договаривались.

Дмитрий Сергеевич вернулся домой позже обычного и, не раздеваясь, завалился на диван лицом вниз. Положение хреновое. Главный дал маху, а виновным сделал представителя в регионе. Не видать мне теперь мандата. Да что там — тут бы за решетку не загреметь.

Внезапно голову Дмитрия Сергеевича посетила спасительная Мысль…

Если бы карга была моложе! Мигом побороли бы этого увальня. А так мне пришлось кувыркаться с ним по полу, пока бабуля шептала заговоры и водила в воздухе руками.

…Дмитрий Сергеевич достал из шкафа инкрустированную шкатулку. Открыл. Рукоять револьвера сидела в руке удобно, как в те времена, когда Дима расчищал дорогу наверх. Поднес револьвер к виску…

Судорога прошла по всему телу. Я разжал захват и перевернулся на спину.

— Что, коньяк не в то горло пошел? — надо мной нависла фигура Мысли о Месте Депутата Гордумы. — Думал перехитрить меня? Зря — я Мысль неглупая. Яд, он, знаешь ли, оружие умных.

Моя правая нога исчезла. Он поволок меня к прихожей. Мимо проплыло неподвижное лицо старой ведьмы. Мертвой карги.

Он перекинул мое голое тело через перила. Внизу чернела вода.

…Взгляд Дмитрия Сергеевича остановился на потертом желтом ключике с надписью ХТЗ. Он свисал с ручки шкафа на марлевой повязке. Спустя пятнадцать лет он заказал у ювелира точно такой же ключ, какой потерял когда-то. Попросил сделать его не новеньким, блестящим, а чуточку потертым, с плавными закруглениями. И не из стали, конечно.

Хорошая память о том глупом случае в автобусе.

Очнулся я на берегу. Мокрый, но живой.

А самое главное — правая нога опять на месте.

Значит, кто-то там, внизу, наконец-то вспомнил обо мне.