Лабиринт Фавна

8 Принцесса

Офелия не рассказала маме про лабиринт и про Фавна. До того как прилетела фея, девочка прижималась к маме и они были как никогда близки, но теперь слова Фавна звучали у нее в ушах. Офелия забралась в теплую постель, смотрела в темноте на мамино лицо и думала – может, она вовсе и не ее дочка.

Луна… Мама…

Офелия почувствовала себя виноватой, когда бледное утреннее солнце заглянуло в пыльное окно и мама с улыбкой поцеловала ее в лоб, как будто прогоняя тревожные мысли.

Не вздумай предать ее! – сказала себе Офелия.

Мерседес вдвоем с другой служанкой наполнили ванну в соседней ванной комнате горячей водой, от которой валил пар. Она так одинока… Совсем как я. Ванна была роскошная, как будто ее привезли из богатого дома в городе. Во время войны, на которой погиб папа Офелии, много богатых домов оказалось разрушено. Офелия с подругами играли среди развалин, будто они призраки детей, живших здесь раньше.

– Офелия, вставай! Ванна не для меня, а для тебя!

Мама улыбнулась ей, но Офелия знала, что улыбка – для Волка. Мама хотела, чтобы дочка вымылась и нарядилась для него, причесалась и начистила туфли. Рядом с ним у мамы начинали блестеть глаза и на щеках появлялся румянец, хотя Волк на нее едва смотрел.

Офелии хотелось рассказать Мерседес про Фавна. Может, потому, что она предостерегала Офелию насчет лабиринта, или потому, что у Мерседес были свои секреты. В глазах Мерседес Офелия видела понимание мира, которого не находила у своей мамы.

– Офелия!

Мама в белом платье была похожа на невесту. Она снова села в инвалидное кресло, как будто Волк отобрал у нее ноги. Он ее искалечил. Раньше мама танцевала на кухне, когда готовила. Папа ею любовался. Офелия залезала к нему на колени, и они вместе смотрели, как танцует мама.

– Сегодня у твоего отца гости. Смотри, что я для тебя сделала!

Мама показала ей платье – зеленое, как лес.

– Нравится? – Мама погладила рукой шелковистую ткань. – Я в твоем возрасте чего только не отдала бы за такую красоту! К нему я сшила беленький фартучек. А на туфельки посмотри!

Туфли были черные и блестящие, как солдатские сапоги. Им не было места в лесу, так же как и платью, хоть оно и было зеленым.

– Тебе нравится? – Мамины глаза сияли.

Она как будто подлизывалась, точно маленькая наказанная девочка. Офелии стало ее жаль и стыдно за нее.

– Да, мама, – прошептала она. – Очень красиво.

Мама насторожилась. Помоги мне! – умоляли ее глаза. Помоги угодить ему. Офелию пробрал озноб, словно она опять очутилась в лабиринте и тень от мрачных стен легла ей на душу.

– Ну, иди! – Мама разочарованно опустила взгляд. – Искупайся, пока вода не остыла.

Столько стежков…

Кармен много часов шила это платье. Она не хотела видеть в глазах дочери правду: платье шилось не для Офелии, а для человека, которого Кармен велела дочери называть отцом, хотя на самом деле это звание принадлежало мертвому.

Все мы придумываем для себя сказки. «Он посмотрит на платье и полюбит мою дочь», – говорила себе Кармен Кардосо, хотя в глубине души знала, что для Видаля имеет значение только его еще не рожденный сын. Предать своего ребенка ради новой любви – страшный грех. Мамины пальцы дрожали, когда она расстегивала пуговки на платье и продолжала улыбаться, притворяясь, будто жизнь и любовь – такие, какими ей хочется их видеть.

Ванную комнату всю заволокло паром. Офелия закрыла за собой дверь, и ее тотчас окутала влажная жара. Ванна была похожа на белую фарфоровую лодку – так и хочется сесть в нее и уплыть на луну. Но Офелия торопилась остаться одна не ради купания.

Вчера ночью она спрятала книгу Фавна и мешочек за батарею в ванной, чтобы мама не нашла. Это была ее тайна. Мама не любила книги. К тому же Офелия боялась, что подарок Фавна потеряет волшебную силу, если его увидит или коснется кто-нибудь, кроме нее.

Она присела на край ванны, с трудом удерживая тяжелую книгу на коленках. Кожаный переплет на ощупь был как кора старого дерева. Страницы все такие же чистые, но Офелия откуда-то знала, что скоро они заполнятся. Все по-настоящему важное поначалу скрыто. Офелия была еще маленькая, поэтому знала.

И правда, как только Офелия коснулась чистого листа, на нем понемногу проступил коричнево-зеленый рисунок. Справа на странице появилось изображение жабы, затем возникла рука, а следом – лабиринт. По краю страницы появились цветы, а посередине – дерево, старое и корявое. Сухие ветки скрючились, как рога, а ствол треснул и был пустым внутри.

Рядом с деревом стояла на коленях девочка и смотрела на Офелию. Девочка была босая, но в зеленом платье с белым фартуком – в точности как мама сшила для Офелии. Когда рисунок на правой странице проявился до конца, левая начала заполняться темно-коричневыми буквами. Они были написаны в старинном стиле, словно невидимый писец чертил их кистью из куньего меха.