Лабиринт

Рядом присел высокий мужчина в кожаном плаще, приветливо кивнул, подвигаясь ближе.

— Тоже пытаетесь пройти лабиринт? — он взглянул на открытый блокнот, испещрённый записями и рисунками, рядом с моей кружкой пива.

Я неоднозначно качнул головой:

— Можно и так сказать.

Собеседник широко улыбнулся, запустил руку в нагрудный карман и достал потертую записную книжку с множеством закладок. Развернув, положил передо мной.

— Дальше третьего зала пока зайти не удалось. Никак не одолею эти чертовы загадки. — Он крепко приложился к пиву, и пока опустошал кружку, я пробежал взглядом по страницам, пытаясь разобрать почерк. — А-а-а! — Здоровяк с удовольствием грохнул пустой кружкой о стол, и попросил бармена поскорей налить еще.

— Н-да, любопытно, — пробормотал я, покрыв ладонью собственные заметки. Посвящать незнакомца в личные дела раньше времени не стоило.

— Так что насчёт вас? Далеко продвинулись? — Собрав губами пену, мужчина ополовинил тару в несколько больших глотков.

— Не особенно, — совершенно честно ответил я.

Мой собеседник вопросительно поднял брови.

— Дружище, все мы здесь ради одного и того же, так прекращайте же ёрничать и выкладывайте начистоту.

Мне было симпатично его простодушие и не сходящая с губ улыбка. Такой человек располагал к беседе.

— Вы слышали о Роджере МакКейне?

Мужчина довольно хмыкнул, доставая из кармана трубку и кисет.

— Еще бы, здесь все о нём знают… — протянул он, набивая люльку табаком. — Только о Роджере и разговоров. История уже прилично обросла сплетнями и слухами, и превратилась в отличную байку под кружечку-другую темного пивка. Но сути не утратила: сукин сын добрался до последних врат, правда, так и не вернулся… Э-эх, везет же некоторым. — Он раскурил трубку и взглянул на меня. — Вы здесь из-за МакКейна?

Я глотнул сладковатого, с привкусом жженого сахара пива, и утвердительно кивнул.

— Расследую его исчезновение.

Здоровяк нахмурился и оценивающе окинул меня взглядом, причмокивая мундштук.

— Стало быть, детектив… — Веселость и задор выветрились из его голоса, сменившись серьезностью. — Не позавидуешь такой работенке. Дело Роджера — загадка покрепче тех, что рождает лабиринт. К тому же, точно неизвестно, что находиться по ту сторону Золотых Врат.

— Тем не менее, это не отпугивает желающих выпотрошить дворец, — заметил я.

— Еще бы, — тон мужчины потеплел. — Не будь там настоящего сокровища, не было бы и заковыристых загадок. — Он допил пиво и засипел трубкой, мечтательно разглядывая ряды бутылок на полках бара. — Вы здесь надолго, дружище, — уверенно произнес он. — Чтобы найти Роджера, придется отправиться за ним. — Наши взгляды встретились, и в прищуренных глазах собеседника, казалось, мелькнуло соперничество.

— МакКейна кто-нибудь знал близко? — я достал из кармана куртки огрызок карандаша и перевернул чистую страницу блокнота.

Мужчина пожал плечами.

— Нет, насколько мне известно. Он почти ни с кем не говорил, никогда не замечал его в компании. Искатели не воспринимали Роджера всерьёз: невзрачный, замкнутый, он редко появлялся на людях, только по делу. Странный малый…

— Может, с кем-то он общался чаще?

Собеседник задумался, и с грустью посмотрел в пустую кружку. Я подал знак бармену повторить.

— Да, есть такой человек, — продолжил здоровяк, промочив горло. — Старик Мартус, здешний торгаш.

Я сделал пометку в блокноте, спросил:

— Что их связывало?

— Ничего особенного. Мартус промышляет загадками и всяким барахлом, его здесь каждая собака знает. Держит лавочку, «Бронзовые Врата» называется, её трудно не заметить. — Я кивнул, вспоминая большую красочную вывеску магазина на главной площади. — Роджер частенько к нему заглядывал.

— А вы когда-нибудь разговаривали с МакКейном? — осторожно поинтересовался я.

— Нет, не довелось, — совершенно спокойно ответил мужчина. Кружка его опустела, и он, извиняясь, развел руками. — Что ж, спасибо за выпивку и беседу… э-э…

— Кирилл, — представился я, протягивая руку. — А вас как…

— Григорий, Гриша. — Крепкая горячая ладонь с немалой силой сдавила мою хлипкую пятерню. — Рад знакомству. — Он как следует тряхнул меня, забрал свои записи, и, шутливо откланявшись, направился к столику, где вовсю шла карточная игра.

Допив пиво, я взглянул на часы. Пока имелось время, не помешало бы заглянуть в лавочку господина Мартуса…

Свет в магазинчике ещё горел, и сквозь широкое витринное окно виднелась фигура продавца за прилавком. Звон дверного колокольчика оповестил о моем визите, и хозяин отвлёкся от раскрытой перед ним тетради. Здесь стоял удивительный запах бумаги, смешанный с ароматом кофе и множеством других ароматов. Полки были уставлены различными склянками, колбами и, конечно же, множеством книг.

Господин Мартус коротко кивнул, придирчиво оглядывая посетителя поверх очков.

— Чем могу быть полезен, юноша? — Он закрыл тетрадку.

Я поздоровался, протянул ему документы. Старый лавочник долго изучал удостоверение и, наконец, удовлетворенный, вернул мне.

— Имперский детектив… — прокряхтел Мартус. — Далеко же вас занесло. Чем старый скряга не угодил Его Величеству? — с улыбкой спросил он.

— Я здесь по делу Роджера МакКейна.

Торговец поморщился и, выйдя из-за прилавка, перевернул табличку на входных дверях на «закрыто».

— МакКейн… МакКейн… — сварливо заворчал старик, опускаясь в плетеное кресло у низкого столика. — Я мало знаю о Роджере, впрочем, как и любой в Вильмоте.

Мартус коротким жестом пригласил занять свободный стул напротив.

— Говорят, он часто заходил к вам. — Я достал блокнот и карандаш. Старик завозился в кресле, видно было, что от этого вопроса он почувствовал себя неуютно.

— Говорят, значит… Да, заглядывал иногда, — нехотя подтвердил старик. — Скупал загадки.

— Из лабиринта? — на всякий случай уточнил я.

Мартус раздраженно наморщил лоб, но сдержанно произнёс:

— Разумеется.

— Как загадки попадают к вам?

— Очень просто: мне их приносят другие искатели, коих здесь развелось как мышей в зерновом амбаре. Неудачники, одним словом. Проходят от силы пару врат, записывают выражения привратников и мчатся ко мне, чтобы поскорей завести хоть немного денег и отправиться пить с друзьями в таверну, — желчно процедил старик. Очевидно, многочисленные добытчики изрядно раздражали его.

— А какая выгода от загадок вам? — Лицо продавца вдруг изменилось, точно была задета слишком личная, деликатная для него тема. Но такая уж у меня работа.

— Это увлечение, если можно так выразиться. Кроме того, сборники загадок отлично продаются. Множество гостей города и людей интересующихся помогают держаться на плаву.

— Конечно, понимаю. Скажите, а Роджер когда-нибудь приносил загадки на продажу?

— Нет, — быстро ответил он, покачав головой. — Никогда. Парень всегда покупал, и никогда не продавал. Для него, как и для меня, загадки являлись чем-то большим, нежели ключами к вратам. Роджер был умным парнем, слишком умным, чтобы бестолково расточать столь ценные вещи.

— Как вы считаете, для чего ему понадобились, хм… эти «ключи»?

Мартус едва улыбнулся, прищурившись.

— Вы уже ответили на свой вопрос, детектив. Чтобы открыть главные двери, конечно. МакКейн полагал, что в загадках скрывается, своего рода, карта, портрет лабиринта. Не многие знают, что МакКейну удалось дважды добраться до Золотых Врат. Мало кто достигал и Бронзовых, — здесь он сделал паузу, на лице отразилась гордость, а голос прозвучал самодовольно. — Мало кто, — с удовольствием повторил Мартус, — но Роджер обошёл всех. Я видел его в один из тех дней: бледный, изможденный, он брел по улице, никого не замечая. Он пробыл в лабиринте, наверное, дня три. Но врата не отпер. Однако, передохнув и окрепнув, продолжил собирать загадки, пока не ушел навсегда.

— Вы так говорите, будто МакКейна нет в живых, — заметил я.

Мартус кивнул.

— Вероятно, так оно и есть. А иначе, парень бы вернулся, хотя, кто знает, что он нашел в конце.

— Расскажите о лабиринте, я имею ввиду о личном опыте. — Эту тему затрагивать было вовсе не обязательно, но я решил побольше узнать о древнем дворце от человека увлечённого им.

Старого торговца явно порадовал поворот беседы, он изрядно оживился и, пообещав сварить свой лучший кофе для подобной темы, удалился в подсобку. Вскоре помещение магазинчика наполнилось восхитительным густым ароматом свежесваренного кофе, и спустя несколько минут, с подносом, появился хозяин лавочки.

— Мне было шестнадцать, когда наша семья осела в Вильмоте, — начал Мартус после глотка горячего. — Уже тогда о лабиринте знали, народ съезжался отовсюду, чтобы попытать счастья и прикоснуться к тайнам дворца. Не говоря об исследователях и ученых, коих в то время, равно как и сейчас, здесь околачивалось никак не меньше коренных жителей. Имперские прихвостни долго держали здание под колпаком, но им так и не удалось откупорить его или высмотреть прок в государственных целях, за сим они оставили город.

Местные привыкли к диковинке и редко входили под своды лабиринта, но некоторые буквально жили у его стен, мечтая покорить лабиринт. Я был одним из таких. Свободного времени у меня почти не было — наша семья возделывала землю с утра до вечера, и когда выпадал отдых, я бежал изо всех ног, чтобы поскорей услышать сухой, свистящий голос привратника, и отгадать его загадку.

В то время ни у кого не было полной карты: каждый искатель самостоятельно заносил на бумагу пройденный маршрут. Я потратил много лет, чтобы добраться до Бронзовых Врат и составить подробный чертёж ходов.

— Когда состоялся ваш последний поход? — полюбопытствовал я.

— Очень давно, как только стало ясно, что дальше идти нет смысла, — с горечью отозвался старик. — Загадки никогда не повторяются — это известный феномен. Впервые услышав третьего привратника, я вдруг понял, что больше не отгадаю ни одной из них. Лабиринт, будто говорил мне: здесь твой путь окончен. Так я и поступил. — Торговец глубоко вздохнул и глотнул кофе.

Получив задание, я ознакомился с множеством литературы касательно лабиринта, и в каждой находил подтверждение слов господина Мартуса: за все время ни одна загадка не прозвучала дважды.

— Вы пытались ее решить? — История начинала меня захватывать.

Лавочник отрицательно покачал головой.

— Некоторые вещи лучше оставить как есть. Я повидал многое и, поверьте, могу сказать наверняка: лабиринт сам решает сколь далеко зайдет человек. Неясно чем руководствуется дворец, но за долгие годы наблюдений у меня сложилось именно такое впечатление.

— Может быть, у вас есть какие-то версии? Благодаря чему, к примеру, МакКейн смог открыть все врата?

— Версии… даже не хочу об этом думать, — он отставил чашку, и хрипло рассмеялся. — Понимаете, даже если мы узнаем, это ничего не даст. Уверен, появится нечто новенькое. Неизвестно еще кто кого изучает: мы лабиринт или он нас. А что касается Роджера… хм… пожалуй, парень обладал невиданным упрямством, — хохотнул лавочник, и уже серьезно продолжил: — Трудно что-то сказать, когда почти не знаешь человека. Роджер был другим, это замечали все. Я не имею ввиду его уединенность или замкнутость… а было в нем что-то… необыкновенное.

— На что жил МакКейн? Ведь не задаром же вы отпускали ему загадки.

— Хм, да. Он работал в одной из гостиниц — мыл по ночам посуду и убирался в обеденном зале. Управитель давал ему кров, пищу и немного приплачивал.

Мартус замолчал и, сложив руки на груди, задумчиво взглянул на меня.

— Вам поручили непростое дельце, детектив, хэх! — заметил он весело.

— Мне уже это говорили.

Старик с кряхтением поднялся и направился к большому деревянному шкафу с книгами, свитками и прочими безделушками. Бормоча под нос и выводя что-то пальцем в воздухе, он вскоре достал тугой свиток, перетянутый фиолетовой лентой, и протянул мне. Я, было, потянулся, но Мартус отдернул сверток и хитро улыбнулся.

— А что известно о МакКейне вам? — вкрадчиво спросил лавочник. Я невольно улыбнулся предприимчивости старика.

— Не больше вашего. — Скрывать и вправду было нечего. — Несколько месяцев назад в один участок обратился отец Роджера с заявлением о пропаже сына. Когда всплыли подробности, дело быстро попало наверх — к нам, в главное управление. МакКейн-старший мало рассказал о сыне, поскольку виделись они редко. Парень постоянно разъезжал в поисках лучшей жизни, дома почти не появлялся, но писал родителям регулярно. Ни друзей, ни знакомых. У меня есть лишь несколько фотографий да пара зацепок. Белое пятно. — Я развел руками, давая понять, что больше сказать нечего.

Улыбка старика стала шире, и он вручил мне свиток.

— Это самая полная карта. Подарок.

— Спасибо, право, неожиданно. — Распустив гладкую ленточку, я развернул плотный, приятный на ощупь пергамент. Схему наносил, несомненно, мастер — каждая линия безупречна. Вещь определенно не из дешевых, и Мартус, как мне показалось, слишком расщедрился.

— Простите за нескромный вопрос, — я свернул и перевязал карту, — какой выгоды ищете вы?

В мутных старческих глазах на секунду вспыхнул хитрый огонек.

— Одному Роджеру МакКейну известно, что находиться по ту сторону Золотых Врат. И мне бы очень хотелось узнать, что же скрывает лабиринт.

Что ж, объяснение выглядело достаточно веско.

Допив кофе, который, к слову, был великолепен, и поблагодарив за все хозяина магазина, я отправился в гостиницу, где остановился. Пожалуй, с делами на сегодня довольно.

Пребывание в Вильмоте определенно шло мне на пользу: вдали от городского шума и суеты, я проснулся бодрым и свежим, готовым взяться за работу.

Справившись с завтраком и заказав кофе в номер, я решил сравнить карту выданную управлением и подаренную Мартусом. Сказать, что они отличались — ничего не сказать. В штатском плане лабиринта не доставало главного, последнего зала, множества стен и ложных коридоров. Чертеж новой схемы был гораздо полней: он делился на пять равных прямоугольников — больших залов, переплетенных сложными ходами, и, что, несомненно, удобно, располагал несколькими вариантами верных маршрутов, нанесенных разными цветами.

Я решил, на всякий случай, захватить обе карты, и, собрав самое необходимое, отправился к лабиринту.

Здание дворца лежало в широкой долине, среди пышной зелени, и больше всего напоминало древний храм. Потемневшие от времени каменные стены, казалось, росли из земли, упираясь в пологий скат крыши, закрученный «волной». Огромное сооружение выглядело величественно и пугающе одновременно.

Несмотря на ранний час, у входа уже собирались люди. Я поднялся по ступенькам и, достав карту Мартуса, вошел в лабиринт.

Внутри это место больше походило на склеп. Тяжелый сырой воздух, смешанный с дымом факелов, густой сумрак и тишина нагоняли жути. Останавливаясь у факелов, чтобы читать карту, я понемногу продвигался вперед. А вскоре оказался перед первыми, Каменными Вратами. По левую сторону громоздилась статуя привратника, изображавшая воина со щитом и опущенным мечом. Как утверждали многочисленные книги о лабиринте, следовало коснуться стража, чтобы услышать загадку. Я осторожно положил ладонь на щербатую каменную грудь. Но ничего не услышал. Прождав некоторое время, решил коснуться повторно, но вдруг, будто отовсюду, раздался хриплый властный голос:

К горлу подступил ком — одно дело, когда читаешь о подобном в книгах, и совершенно другое, когда испытываешь сам. Уняв дрожь и накатившее волнение, я постарался собраться и мысленно повторить услышанное.

Загадка была простой, но я не торопился с ответом, решив как следует все обдумать. Речь, конечно же, шла о пауке… впрочем, и о паутине тоже. Многие искатели упоминали, что если ответ в целом верен, но неточен в деталях, — привратник его не примет. Обычно простые загадки попадались у первых двух стражей, дальше — сложнее. Но в некоторых источниках описывались и противоположные случаи. Буду считать, что мне повезло.

Итак, ответ у меня был:

— Паук и паутина, — произнес я, глядя на стража.

Спустя несколько секунд, привратник прогремел:

Гранитная стена со скрежетом ушла в пол, открывая вторую комнату запутанных переходов. Облегченно вздохнув, я шагнул в следующий зал. Благодаря помеченному на карте маршруту, проблем с продвижением не возникло.

Стальные Врата недаром носили свое название — относительно гладкая поверхность, тронутая бурыми пятнами, имела мутный металлический отблеск. Привратник был выполнен из того же материала, и в каждой руке держал кривой меч.

Мне часто приходилось слышать, что лабиринт, якобы, не поддается разрушительному воздействию — и действительно, до сих пор я не заметил ни трещин, ни сколов, хотя врата приводили в движение часто.

Загадка оказалась простой, и решение не отняло много времени.

Два зала остались позади, не вызвав трудностей, — пока удача улыбалась мне.

Голос сторожа Бронзовых Врат звучал грозно и звонко, я невольно поежился, слушая его загадку:

Меня вновь удивила простота загадки. Если так будет продолжаться и дальше — дело будет закрыто уже сегодня.

— Секундная и минутная стрелки, — уверенно произнес я, улыбнувшись.

Запоздало я понял, где прокололся, но сказанного не воротишь, теперь придется возвращаться к первым вратам и начинать все сначала. Предприняв еще несколько безуспешных попыток и изрядно подустав, я решил выбираться из лабиринта и отправиться перекусить. Кроме того, у первых врат толпилось много желающих попытать счастья, так что и без того спертый воздух начинал походить на кисель.

Дневной свет брызнул в глаза, и меня тут же обступили перекупщики загадок. Как я не отпирался и расталкивал людей — появлялись все новые. Только когда спустился к дороге, барышники оставили меня.

Обедал в трактире. Посетителей собралось немного, обстановка царила спокойная, как раз располагающая к размышлениям.

Итак, верный ответ на загадку был, вероятно, часовые стрелки…

— Как поиски, дружище? — раздался знакомый бодрый голос, на плече легла крепкая рука.

Григорий присел за стол и, подмигнув, добавил:

— МакКейн уже, поди, дома? — он зашелся смехом.

Я сподобился лишь на кислую улыбку.

— А вы думали все так просто? — догадался он о моей неудаче, хмыкнув. Официант принес большую миску супа и два ломтя белого хлеба, и мужчина с удовольствием принялся за еду. — Эх, старина, придется вам задержаться, — продолжал Гриша, хлебая суп. — Некоторые искатели провели в Вильмоте несколько лет в попытках пройти лабиринт. Видите поджарого мужчину за столиком у окна? Это Франческо, опытнейший искатель, он здесь уже третий год, и почти каждый день отправляется попытать счастья у стражей. — Он наклонился ко мне и тихо произнес: — Угостите его кружечкой темного и, быть может, что-то из его историй сгодиться для дела, м? — Григорий подмигнул и вопросительно взглянул на меня.

— Да, конечно, хорошая мысль…

Я купил в баре три пива, а Гриша, тем временем, направился к своему знакомому. Мужчины коротко переговорили, затем оба подошли и сели за мой столик. Григорий представил нас друг другу. Франческо оказался очень общительным и компанейским человеком. Он щедро делился забавными историями, в которых побывал за годы жизни в Вильмоте, и постепенно разговор зашел о лабиринте.

— Так вы, стал быть, надумали вытащить тихоню Роджера, — с ноткой сомнения, произнес мой новый знакомец. — Скажу, как на духу: бросайте это дело. МакКейн ушел несколько месяцев назад, и, держу пари, здорово отощал, ха! — он звонко рассмеялся. — Посудите: без пищи и воды его могло спасти только чудо! — Григорий метнул в Франческо тяжелый взгляд, и тот проглотил смешок. — Впрочем, может быть, паршивец и жив… лабиринт более чем странное местечко, но лично я считаю — худышка отдал концы. А соваться за ним — бесполезная затея, но дело ваше… Могу только дать несколько скромных советов.

Заказав еще пива, я достал блокнот и обрубок карандаша.

Франческо рассказывал, что заметил одну любопытную особенность в словах привратников. По его мнению, напутствие после верного ответа стража Каменных врат — своего рода подсказка, как следует себя вести у следующего привратника. По словам искателя, когда он это понял, и следовал смыслу напутствий, то гораздо чаще добирался Бронзовых Врат, а однажды ему посчастливилось дойти и до Серебряных. Правда, понять о чем говорит сторож, удается не всегда. Иногда привратник говорил прямо, мол, залог удачного пути — внутренний покой, а порой настолько туманно, что и сотня мудрецов не разберет. Сложность загадок также самая разная. Могут идти три простых подряд, а в другой раз — на первых вратах можно голову сломать. Франческо знал нескольких парней, которым никогда не удавалось продвинуться и за первую дверь, сколько те ни пытались. Однажды искатель выкупил загадку у одного из тех ребят, и та оказалась просто неподъемной.

Начав вторую кружку, Франческо деловито окинул взглядом нас с Гришей и спросил, обратили ли мы внимание на статуи воинов с обратной стороны врат. Мы утвердительно кивнули. У искателя и на этот счет имелась версия — якобы, те привратники действовали раньше, а путь лежал наоборот: от Золотых Врат к Каменным, но смысл этого для Франческо был пока не ясен. Мне показалось, что в этом присутствует определенная логика.

Еще я узнал, что продолжать путь может только искатель, открывший первые врата, и хитрость многих новичков — объединяться в группы, чтобы выиграть время, — изначально обречена.

Мы еще недолго поговорили о лабиринте и его тайнах, а затем, распрощавшись, разбрелись по своим делам.

Я вернулся в гостиницу, решив остаток времени, до ужина, разобрать и осмыслить впечатления и записи.

Последующие пять дней были посвящены походам в лабиринт, и все они оказались безуспешны. Энтузиазм и задор во мне поугас, благоговейный трепет перед таинственным сооружением постепенно иссяк. Теперь это занятие больше напоминало надоедливую работу, нежели захватывающее приключение. Вещи удивительные, мистические, становятся серыми и будничными, когда сталкиваешься с ними постоянно.

Дни складывались в недели, недели в месяцы. Я понял, что застрял в Вильмоте надолго, но отзывать свое назначение пока не решался. А руководство не спешило возвращать меня. Каждую субботу я отправлялся в банк, чтобы получить денежный перевод из управления на неделю, воскресенье посвящал отдыху и походу в канцелярский магазин — запастись бумагой и карандашами, а с понедельника вновь плелся к лабиринту, уже и не надеясь закрыть дело МакКейна. По правде говоря, теперьи мне казалось, что бедняги Роджера нет на этом свете, а его дело — глухое. Но честь и долг, все же, заставляли предпринимать попытку за попыткой. Я совершенно позабыл о словах Франческо, они попросту затерялись среди сотен сплетен и бесконечных загадок.

Наверное, так продолжалось бы и дальше, но у сторожа Каменных Врат кое-что имелось для меня…

Очередная загадка оказалась легкой, и первые двери сухо захрипели, уходя в скважину на полу. Я по привычке направился дальше, не обращая внимания на напутствие стража, но тут же замер, вслушиваясь:

По спине пробежали мурашки, я невольно сделал шаг назад и взглянул в каменное лицо привратника. Фраза могла показаться неясной, абстрактной, но я, кажется, догадывался, о чем шла речь, и готов поклясться — страж сказал это не просто так.

Медленно развернувшись, я нырнул в густой мрак коридора — к выходу. Двигаясь вдоль стены, я будто ощущал спиной тяжелый взгляд привратника.

Запершись в номере, первым делом, я выгреб из тумбочек и ящиков письменного стола исписанные блокноты.

Просидел над записями почти всю ночь, сжег весь запас свечей, что имелся в комнате, и выпил огромное количество кофе. Когда же я понял, о чем говорил первый сторож, с облегчением повалился на кровать, но долго не мог уснуть. Сон пришел только с первыми лучами солнца.

В лабиринт я отправился через день, пораньше, чтобы никто не мешал.

Франческо оказался прав относительно напутствий. Вот только самое главное упустил — за множеством форм скрывалась одна и та же суть. И если моя догадка подтвердится, останется лишь одна неувязка — для чего МакКейн скупал загадки. Впрочем, Роджер мог просто изначально ошибаться.

Из темного провала входа тянуло сыростью. Сглотнув выросший в горле ком, я достал карту и шагнул в прохладную мглу.

Сердце часто забилось, едва пальцы коснулись грубой поверхности статуи.

— Моя цель… — голос дрожал. Сделав глубокий вдох, я медленно произнес: — Найти и вернуть Роджера МакКейна.

Привратник молчал. В голову закралась мысль, что идея заговорить с каменной глыбой — бред, но вскоре зазвучал низкий, раскатистый голос привратника:

Врата опустились. Меня охватила волна восторга и беспокойства. Последующие двери открывались от одного прикосновения к стражу — и тут же закрывались, стоило войти в очередной зал.

Когда Золотые Врата отворились, передо мной открылась огромная комната, залитая бледным светом, проникавшим через узкие прорези под потолком. Посреди помещения возвышалась невысокая постройка, окруженная ступеньками. Я медленно вошел и неторопливо двинулся вперед по выложенному крупной мозаикой полу. В зале стояла давящая тишина, а воздух был более влажный и прохладный, чем снаружи.

МакКейна не было видно.

Врата за спиной протяжно загудели, закрываясь.

— Не-ет! — раздался хриплый крик позади.

За широкой колонной у входа, в густой тени, кто-то двигался.

— Нет-нет-нет… — простонали из темноты.

Опираясь рукой о стену, на свет вышел Роджер МакКейн. Его лицо покрывала жидкая борода, отросшие до плеч волосы спутались, но я узнал его.

Роджер плакал. Раскинув руки, он прижался к вратам, беспомощно ударив по ним кулаком.

— Нет-нет-не-е-е… — Искатель опустился на колени, сжался, и закрыл лицо руками, продолжая что-то бубнить. Очевидно, длительное одиночество отразилось на его рассудке.

— Роджер, все в порядке. — Я подошел и осторожно тронул его за плече. МакКейн вздрогнул, резко повернулся, и я увидел полные ужаса и отчаяния глаза.

— Зачем ты сюда пришел? — простонал он.

— Я детектив. Твой отец обратился…

— Зачем ты сюда пришел?! — зарычал он, прослезившись. — Ну зачем…

— Роджер, успокойся, все в поряд…

Он вскинул голову и гневно прошипел:

— Теперь мы оба здесь застряли! Оба! — Его трясло от ярости. Он вскочил и вытянул худую руку, указывая на сооружение посредине комнаты.

— Вот его сокровище! Вот! — Он вдруг сгорбился, прижав руки к груди, приблизился ко мне и шепнул: — Ступай, взгляни. Ступай, ступай…

Только сейчас я почувствовал насколько вспотел, нижняя одежда отвратительно липла к телу. Слова и поведение МакКейна пугали.

Это был небольшой мелкий бассейн, заполненный водой. Из-за темного, почти черного дна, поверхность больше походила на зеркало. Мое отражение едва заметно подрагивало. Вот она — тайна лабиринта. Каждый искатель пробирался сквозь путаницу загадок и коридоров, чтобы в конце концов увидеть себя.

Я присел на бортик, задумавшись. МакКейн боязно подошел и опустился рядышком.

— Видел? — тихо спросил он. Поймав мой озадаченный взгляд, добавил, улыбнувшись: — Смешно, да?

Иначе не скажешь, у создателей лабиринта определенно имелось чувство юмора.

— Роджер, ты пробыл здесь около пяти месяцев, чем ты питался?

МакКейн сидел, прижав колени к животу, и перебирал пальцами в воздухе.

— Роджер! — я толкнул его в плечо.

— А?.. чем… вода, — он указал через плечо. — Когда хочется кушать, делаю глоток… и все.

Догадка жаром окатила грудь. Вот и настоящее сокровище.

— Надо выбираться отсюда. — Я поднялся и подошел к стражу Золотых Врат, коснулся его.

— Не выйдет! — Голос МакКейна прозвучал как-то радостно, торжествующе. Привратник и вправду молчал.

Положение усугублялось. Дойти удалось, а вот об обратном пути я совсем не подумал.

Роджер уже стоял рядом и довольно потирал руки.

— Все наоборот, — начал весело он. — Теперь мы должны задавать ему загадки, а он — отвечать.

Меня охватили злость и отчаяние.

— Так какого же черта ты еще здесь?! — гаркнул я. МакКейн втянул шею и опустил взгляд.

— Он все отгадывает, — виновато просипел искатель, делая шаг назад.

Теперь понятно для чего привратники с другой стороны — лабиринт не собирался отпускать своих гостей так легко. Франческо был бы в восторге.

Прислонившись спиной к вратам, я сел. Следовало собраться и как следует поразмыслить. Итак, чтобы вернуться, надо придумать загадку для стража. И судя по всему, его неверный ответ открывает врата. А идти, конечно же, может только один. Я протяжно застонал. Вот так влип. Что ж, по крайней мере, с голоду не умру. Оставалось сидеть и придумывать загадки, но, сколько я ни пытался — ничего путного на ум не приходило, волнение путало мысли.

Роджер бродил по залу и то что-то напевал, то о чём-то спорил сам с собой. Чем больше я наблюдал за ним, тем острее понимал в какую передрягу угодил. Не знаю, сколько прошло времени, но вскоре пришло чувство голода. Съестного я с собой не брал, разве что во внутреннем кармане пиджака держал фляжку с коньяком. Пить из водоема, откровенно говоря, желания не было. И все же, когда в животе начало урчать, решил попробовать. Зачерпнув пригоршню холодной воды, я поднес ее ко рту, — без запаха, кажется нормальной, — и втянул жидкость губами. На вкус — обыкновенная вода. Напившись вволю, я поискал взглядом Роджера — тот угомонился и сидел у колонны.

— Какой был смысл собирать загадки? — спросил я, подойдя к нему. МакКейн неопределенно передернул плечам.

— Чтобы понять, — вяло отозвался искатель. — Научиться загадкам… — Он уставился пред собой и зашевелил губами.

— Так ты знал, что на обратном пути придется загадывать стражам? — удивился я.

Он покивал и указал на привратника.

— Они с двух сторон, я долго не мог сообразить… но я понял, да, понял… и сочинил много загадок, да-а… но золотой истукан отгадал все… а остальные я забыл… — Он закрыл лицо ладонями и заплакал.

Правду говорили о Роджере — умный парень, жаль, что для него все так повернулось…

Странно, но голод не отступал. Я вновь пил воду, но есть хотелось все равно. Может так и должно быть?.. Я спросил Роджера нормально ли это, он сказал, что после одного глотка забывает о еде на несколько дней.

Сделав очередной глоток, я прислушался к ощущениям. Ничего особенного. Я вновь задумался. Мысли приходили самые разные и… стоп! Мысли. Еще недавно я не мог выдавить из себя ни единой, а сейчас был совершенно спокоен, разум полонился идеями.

— МакКейн! Быстрей сюда! — позвал я, зачерпнув воды. Искатель лениво поплелся ко мне. — Пей! — велел я, подставив сложенные ковшиком ладони. Он с подозрением покосился на меня, но ничего не сказав, наклонился и, засопев, сделал несколько глотков. Я стряхнул влагу, пристально глядя на Роджера. Некоторое время в нем ничего не менялось. Затем парень вздрогнул, обхватил себя руками и испугано осмотрелся по сторонам. Поволока безумия в серых глазах сменилась недоумением.

— Роджер?

— Как же здесь холодно, — отозвался он, поежившись. Голос был тот же, но в нем появилась мягкость, осмысленность. Я достал фляжку с коньяком, свинтил колпачок и протянул МакКейну.

— Глотни, сейчас пиджак дам. — Он, дрожа, взял спиртное и впился губами в горлышко, глотнув, закашлялся.

— Зачем ты пошел в лабиринт? — я протянул ему пиджак, он благодарно кивнул, набросил на плечи, не выпуская фляги.

— Моя семья всю жизнь провела в бедности и унижениях. Я стремился к жизни, в которой ни в чём не стану нуждаться. — Он еще раз приложился к коньяку и вернул фляжку. — Спасибо… Никто не знал точно, что скрывает лабиринт, но я чувствовал: его секрет — шанс выбраться из злыдней. А когда понял, что к чему — было уже поздно.

Вода отражала искателя изнутри, его настоящие стремления. Каждый шел в надежде обогатиться, найти другую, лучшую жизнь. А впереди ждала встреча с самим собой. Пожалуй, это действительно сокровище — понять кто же ты, к чему стремишься.

Для Роджера главным была сытая, спокойная жизнь, и он, испив, получил то, за чем шел.

— А чего хотел ты? — спросил МакКенйн, оборвав мои размышления.

— Просто выполнить свою работу, — ответил я.

Роджер хмыкнул, и покосился на стражника Золотых Врат:

— Тогда пора заканчивать.

Едва в воображении родился образ, как рифмованные строчки покорно оплели его, надежно скрыв суть, и я двинулся к привратнику…

Прошло несколько дней, прежде чем шумиха вокруг МакКейна немного поутихла. Я отправил в управление телеграмму о закрытии дела, и собрался отбыть следующим днем.

Накануне отъезда, вечером, я собрал в таверне всех, с кем успел подружиться в Вильмоте, дабы отметить возвращение Роджера и под шумок — попрощаться.

И все же, не удержавшись, спозаранку, пока еще было время до поезда, отправился в лабиринт. Но, как и ожидал, коснувшись статуи, ответа привратника не услышал.