Курьерская служба

Глава 6

Когда напев закончился, Игорь продолжил:

— Ты сделаешь то, что я прошу. Достанешь из кармана мобильный… В «Своем дворе» Анканатун Анука, я навёл справки — она действительно стоит шесть кусков, и продашь мне её… За тысячу…

С трудом скосив глаза, я с ужасом обнаружил, что мой палец уже шарится по экрану мобильника, нажимая кнопки и запуская процедуру продажи. Вторую руку твёрдо держал на поясе поднявшийся мордоворот Игоря. Дверь одной из кабинок открылась, мимо нас просочился пожилой джентльмен, распахнувший дверь в коридор и тут же закричавший: «Охрана, позовите охрану, там…». На Игоря это не подействовало — в его второй руке уже лежал его белоснежный полупрозрачный телефон, на котором горела большая зелёная кнопка с надписью «Ожидание покупки…»

Дверь в туалет открылась, вместо модры охранника в проёме показалось лицо Сида.

— Барь, ну что вы так дол… — он не договорил, всё понял сразу и тут же начал действовать.

Рука моего крепостного просто схватила Игоря за воротник и дёрнула назад — прямо к стене. Кристальный кинжал потерял равновесие и едва не выпал из ладони. Мои мышцы всё ещё были закостеневшие, но мне хватило, чтобы с неимоверным усилием надавить на кнопку «Отмена» на экране своего «Циммер 306а». Причём нажать так сильно, что на нём возникла сетка трещин, а картинка исчезла. Мордоворот ослабил хватку, развернул меня, направляясь к Сиду, но он не учёл, что мои силы уже возвращались. Разворот локтя, и я освободился от захвата. Ладонь ударила в шею, заставив охранника сложиться вдвое. Игорь спешно прятал в карман кинжал, а другой, всё ещё удерживая телефон, пытался достать из кобуры пистолет.

— Бежим! — скомандовал Сид. — Посадка закроется через пять минут!

И я побежал — из последних сил, оставшихся после стычки. В зале нас ждал носильщик с высокой этажеркой — тележкой, в которую были уложены наши сумки.

— Спасибо, мы сами! — рявкнул Сид охраннику и добавил мне. — Прыгай!

Я запрыгнул на край тележки, как на странные собачьи сани, а Сид, схватившись за поручни, резво побежал по стрелкам в зале. Свистели охранники, слышались окрики Игоря «Стой!», но уже через минуту мы домчались до выхода на посадку, где предъявили билеты, а тележку перехватил носильщик, который работал на летном поле.

— А куда багаж сдавать? — спохватился я.

— В смысле сдавать? В багажное отделение под местами.

Значит, не изобрели багажные отсеки, подумалось мне. Мы вырулили на лётное поле, слились с толпой и сбавили темп. И тут я увидел самолеты — огромные, двухпалубные, вооруженные четырьмя огромными турбовинтовыми двигателями. Турбореактивных я здесь не заметил, из чего сделал грустный вывод, что здесь их также не изобрели — либо просто не используют в Российской Империи. Что ж, придётся летать чуть медленнее. Самолетов стояло немного, всего около десятка, зато вот вертолетов… их я насчитал не меньше сотни. От небольших трёхместных до огромных четырёхвинтовых, по размеру достигающих среднего самолета. И все это жило, гудело и шумело. Транспорты непрерывно поднимались и опускались, между рядов курсировали заправщики и пассажирские шаттлы.

Нам же далеко идти не пришлось: гигант возвышался припаркованный прямо у выхода. Вокруг разлилась разношёрстная толпа, воронками всасывающаяся в три входа самолёта. Тележка ловко подцепилась к поручню самого высокого трапа и поехала наверх, к верхней палубе, где ее подхватил крепкий бортпроводник, совмещавший в себе должность грузчика.

— Оторвались? — спросил запыхавшийся Сид, когда мы встали в небольшую очередь до трапа. — Ох, как плечо болит. Еще после той драки. Я ж ничего не нарушил, а? Я его даже не ударил.

— Откуда я знаю? У меня по юриспруденции тройбан.

— Что такое «тройбан»? А-а, тройка… Барь, — он снова перешел на шепот. — Ты с какой планеты? С альфа-центавры-бэ? Я смотрел кино!

— С земли я, Сид, с Земли. Успокойся. И из России. И зовут меня Эльдар Циммер. И родителей моих также звали… зовут.

Я сам не понял — специально проговорился или случайно. Сид округлил глаза.

— «Потусторонний чиновник!». Что, реально?!

— Ты про что?

— Да роман такой был. У Рыбаченко. И фильм потом вроде бы снимали, с Владом Эммом в главной роли. Про переселение душ из двойников.

В ответ я промолчали это молчание, похоже, всё сказало за меня. Мне стало ощутимо легче, когда я признался. Разумеется, раскрывать всю правду про мою истинную цель я и не думал. Решение признаться местным в своем истинном происхождении — одно из самых сложных в работе Секатора, но легкость, с которым я его принял, говорила о правильности выбора. Задачу мне облегчило то, что в мире оказались развиты философия и фантастическое искусство, и объяснять подробности реального устройства мультивселенной не пришлось.

— Не, все сходится, — сказал Сид. — Поэтому и языками так хорошо владеешь и отдельные факты помнишь. И драться вдруг научился!

— Тише, прошу.

На миг он остановился, спросил строго:

— Получается, разум предыдущего Эльдара Матвеевича — убит?

— Не убит, спит, — ответил я. — Видит сны и периодически общается со мной.

По сути, это было недалеко от правды — все оставшиеся нейронные связи предыдущей личности погружались в состояние, близкое ко сну.

— Хорошо, а то, знаешь, нравственная дилемма. А какой он, твой мир? Расскажешь? Тебе сколько лет?

— Ну, предположим, что немного больше, чем тебе.

— Лет сорок, наверное? — предположил Сид. — По характеру сороколетний… Сороколетние. Может, на «вы», всё же, стоит, барин?

— Перестань, блин, раздражаешь! Решили же, что на «ты». Мне очень многое непривычно, и сословное деление — в том числе. Но только не думай, что я тебе завтра же купчую выпишу или как там это называется.

Сид замотал головой.

— И не подумаю, барь, я тебя ближайшие годы бросать и не думал. Да и невыгодно мне: доучиться надо. Крепостным льготы при образовании. Разве что только после женитьбы, если получится… Но это не в ближайшие годы.

— Так ни разу и не спросил, кто она?

— Ох… Мещанка, барь. В группе вокалистка. Ты её видел. Не помнишь просто.

Очередь поджимала, и симпатичная стюардесса протянула руку, чтобы проверить билеты.

— Сопровождающие из бюджетного класса — пожалуйста, пройдите вниз по лестнице.

Пришло время нам разделиться по разные салоны, и Сид кивнул:

— Позже! После взлёта подходи к буфету, Эль Матвеич.

Эль. Подобное сокращение мне нравилось, хотя допускали его только достаточно близкие люди. Могло быть так, что Сид стал для моего реципиента чем-то вроде старшего брата, которого у меня никогда не было?

«Дворянский» класс самолёта, конечно, впечатлял. Роскошные сиденья, способные превращаться в приличную раскладушку, рядом цифровой экран, подушки, наушники, вода и упакованные в тарталетках закуски. Только я успел расположиться и распихать вещи с тележки по люкам в полу, как мой телефон с разбитым экраном завибрировал и зазвонил всё той же весёлой мелодией. Кто звонил — видно не было.

— Алло? — принял я звонок.

— Почему на письмо не ответил? Отчислили, получается? Узнал от Мариэтты.

На секунду я опешил, услышав этот голос. Но я мог узнать его из тысячи. Связь была плохой, на фоне слышалось не то чьё-то пение, не то крики животных.

— Папа! Привет. Ты где?

— Отвечай на мой вопрос сначала. Отчислили? За драки, серьёзно? Ты — и драки?

— Скорее, за избиение. Они вымогали у меня крепостную, девочку, я не дался. Потом сами и донесли. Циммеры — изгои, что в Москве, что в Верх-Исетске, отец. Я очень рад тебя слышать, серьёзно.

После некоторой паузы отец ответил чуть более ровным тоном:

— У тебя интонация странная. Ты там чего? Выпил что-то? Изгои, пусть. Знаю, сам проходил. Разве это проблема? Два года обучения, сорок тысяч почти — коту под хвост! И главное, что я говорил — вырасти мужчиной. То, что ты сказал — звучит достойно, но я пока всё равно не вижу тебя мужиком. Ты ещё ребёнок.

— Работаю над этим, — сухо ответил я.

Сказать в ответ я мог бы очень многое — но было не время и не место.

— В общем, по делу. Звонки отсюда космических денег стоят. Спутники, ментасвязь, все дела. Деньги за остаток семестра должны вернуть?

— Должны, — предположил я.

— Там в районе четырёх тысяч. Они будут перечислены на мой счёт, поскольку я платил. Я тебе их переведу только в случае, если ты в течение двух недель найдёшь работу. И не какую-нибудь творческую! Нормальную, скучную, достойную юноши твоего ранга. Помни, в приличное… Общество без хорошего послужного списка не возьмут. И не разбазаришь накопления и крепостных. Понял?

Снова «Общество». Оно было произнесено в полголоса и с паузой, как будто произносилось не то в кавычках, не то с заглавной буквы. И, судя по всему, уже приватные разговоры с отцом про Общество уже были. Что это за общество такое? Тайный клан? Тайная масонская ложа?

— Что за общество, отец?

— Это ты правильно. Нет никакого Общества. В общем, сначала работа — тогда подумаем на тему недвижимости и покупки ещё нескольких крепостных.

— Понял. Отец, тут у меня телефон разбился, ничего набрать не могу, как тебя найти?

— Не говори глупостей. Сам напишу. Через две недели. Матери привет, если хочешь. Можешь не передавать.

В трубке послышались гудки. Как и в случае со звонком матери, некоторое время я сидел ошеломленный, отгоняя воспоминания из прошлой жизни. Самолет тем временем медленно двинулся на лётное поле, а в динамиках заговорил пилот, точнее, «капитан самолёта». Вполне стандартное для многих миров сообщение о продолжительности полёта, ремнях, инструктаже по безопасности и прочем. Лететь предстояло три с половиной часа — сильно дольше, чем в более совершенных аппаратах. Взлетели неожиданно мягко и бесшумно, после ряда разворотов разрешили отстегнуть ремни и я решил направиться к буфету, где обещался встретиться с Сидом. Правда, сначала ко мне подскочила худенькая стюардесса с синими волосами, затороторившая:

— Ваше благородие. Напитки, деликатесы, фильмотеку, массажный набор, средства гигиены?

— Спасибо, где буфет, подскажи?

На лице промелькнуло что-то игривое — то ли ей понравилась лёгкая наглость, что я так спокойно перешел на «ты», то ли в моем облике увидела соратника по увлечению японской анимацией. Нет, решил я, с причёской очевидно что-то стоит сделать.

— Задняя лестница на первый уровень.

Сид уже ждал в буфете, вооружённый каким-то коктейлем. За колоннами виднелся эконом-класс. Оказалось, что сидения там идут аж в два яруса, наподобие плацкартных полок в поезде, а вещи беспорядочно разбросаны по полу и пристёгнуты специальными сетками. Народ активно перемещался, беседовал друг с другом, ревели дети, где-то из хвоста самолёта сквозь шум моторов доносился лай пса. Бортпроводники ходили между рядами и приструнили особо активных.

— Что вам, сударь? — обратился ко мне бармен. — Кофе, газированные, слабоалкогольные?

— Пожалуй, чай, будьте добры, — сказал я и развернулся.

— Как тебе? — Сид махнул на всё это разнообразие.

— Впечатляет. Привык немного… к другому.

— На чём вы летаете? На пассажирских дисколётах? На дирижаблях?

— Дисколёты… слышал пару раз, но живьём не видел. Всё то же: самолёты, вертолёты, дирижабли. Но всё немного другое.

О некоторых более изощрённых изобретениях из приконченных мной миров, вроде сверхтяжёлых ядерных ракетопланах-авианосцах я решил умолчать. Пока я так и не разобрался, знает ли местная цивилизация про ядерное оружие и мирный атом.

— А вертолёты — это что такое? — не понял Сид.

— В смысле? Их в аэропорту сотни стояли.

— А. Геликоптеры. А это… ты же, барь, какие-то языки ещё знаешь? На чём у вас там говорят?

— Ну, Английский. Немного немецкого. Немного французского. Немного китайского. Турецкий и испанский учил, но почти не помню.

— Турецкий-то зачем… Разве есть китайский?

— Ну… Китай. Пекин. Шанхай. Чайные церемонии.

— Я понимаю. Маньчжурия? Цин? Они все протектораты или провинции Японии. На японском разговаривают уже давно. А у вас, получается, со странами совсем всё не так?

Наш разговор был нагло прерван достаточно грубым тычком в плечо.

— Циммер? Реально? Какими судьбами?

Я обернулся. Позади стояла девушка небольшого роста, спортивного телосложения, с чёрными волосами до плеч. Губки бантиком, слегка прокуренный, слишком низкий для её веса голос. И, в дополнение образа — обтягивающее короткое черное платье с нагло торчащей белой лямкой бюстгальтера, несомненно, увеличивающего весьма скромный размер груди. Судя по выражению лица она явно знала меня, а я понятия не имел, кто она такая.

— Только не говори, что не узнал, я обижусь и в морду дам.

— Я точно тебя помню, но не узнал. Сочту за честь получить в морду от такой прекрасной дамы.

Девица хмыкнула.

— А ты стал посмелее. Комплименты научился говорить. Мы же с тобой вместе поступали, на одну специальность. Вместе в Москву летели. Ты меня с Рождеством даже поздравил в этом году. Алка Расторгуева я.

— Блин! Ал, прости, правда, не признал. Ты немного изменилась — в лучшую сторону, конечно. А что летишь?

Алка махнула бармену, приказала:

— Сангрии пятьдесят дай. Сам-то как думаешь? Нераскрытие поставили. У меня же, не при крепостных буде сказано, полтора процента всего. И не повышается.

— У меня две сотых, — пробубнил Сид, развернувшись к барной стойке вполоборота.

Видимо, Сид надеялся, что услышу только я, но слух у моей знакомой был чуткий. Алка вызывающе разглядывала Сида несколько секунд и вынесла вердикт:

— У тебя комардин шикарный мужчина, я бы, будь кухаркой, с ним сразу на сеновал бы пошла. Но больно разговорчивый. Пущай помолчит, пока мы тут языки чешем.

— То есть, только из-за этого? Из-за нераскрытия?

— А разве недостаточно? Смысл учиться, если за полтора года первый навык даже не намечается? Тогда как у некоторых из курса уже второй вовсю. Даже у двух крепостных, которые по стипендии губернской. Очень талантливые девочки, их кто-то очень мощный нагулял. А я…

— Ещё всё впереди, брось.

Она залпом осушила фужерчик, вставленный официантом в специальный ребристый паз на стойке. Затем предложила.

— Заплати давай за меня. Я же вижу, ты дворянским летишь. А я между старушкой-немкой и гаитянкой. Не думала, что ты такой богатый.

— Да уж, богатый. Шиканул напоследок. Ещё вот — телефон разбил. Случился инцидент один… в аэропорту. Сид, поможешь?

Мой комардин тут же понял намек и завозился, доставая свой раскрашенный телефон.

— Сударыня, разрешите мне.

После оплаты мы присели поговорить в холл, где находились специальные «общие места», не особо удобные, но позволяющие пообщаться сидящим. Сид тем временем расположился на одном из первых рядов эконом класса, почитывая книжку. Несмотря на звукоизоляцию, здесь всё равно было шумно. Мне пришлось немного наклониться, чтобы слышать лучше, отчего волосы Аллы касались моего плеча. Не скажу, что меня это завело, хотя запах девушки пробуждал очень приятные ассоциации и ощущения.

Алла оказалась отличным собеседником для такого незнающего иномирца, как я — почти ничего не расспрашивала, но постоянно рассказывала про однокурсников, родню и подруг и даже про политику, оставалось задавать только наводящие вопросы. Из крепостных у неё оказалась одна пожилая гувернантка, которая летела тем же рейсом. Квартиру в Москве сдавала купечеству, мать была вдовой, и крепостных в семье было с полдюжины где-то под Ярославлем в полуразрушенном имении.

— А у меня пятеро, — зачем-то похвастался я.

— Ого, да ты богач! Напомни, у тебя родители чем занимаются?

— Мать — известная в Подольске галеристка. А Матвей Генрихович работает на серьёзные организации и утаивает своё местонахождение, — продолжил я.

— Вот как!

Дальше у Аллы случилось перемывание косточек родственникам, крепостным, наставнику, преподавателям и бывшим однокурсницам. Отсюда я почерпнул несколько весьма интересных дисциплин, отозвавшихся в памяти моего предшественника — микрогравитация, пси-индукция, биологические основы сенситивности, алгоритмические основы камнерезания, сенситивная аэродинамика, прикладное рудословие и так далее. Интересно, помнят ли руки что-либо из перечисленного?

Признаться, я даже немного устал от потока информации. Главным образом потому что мне приходилось вычерпывать из неё по крупицам то, что может пригодиться в повседневной жизни. Поэтому я даже был рад, когда она спустя полчаса с лишним отошла «припудрить носик». Скоро капитан воздушного судна объявил, что приближается грозовой фронт, отчего мне пришлось вернуться в своё место.

Телефон не работал, переключившись в режим полета автоматически после взлета. Оставалось разглядывать старые фото. На тех немногих фотографиях, где был изображен сам Циммер, он выглядел уставшим и растерянным. Похоже, парень сам не знал, как прожить подаренную ему жизнь. С ворохом недетских проблем, нехваткой денег, бросившим семью отцом и тому подобного.

Похоже, он выглядел счастливым только на фотографий с родными. Тихий, несмелый, домашний мальчик. Возможно, виноваты были сословие, избалованность и чрезмерная опека родителей, возможно, наоборот, строгость, а может — и то, и другое. Такого двойника я встречал нечасто — в большинстве миров двойник до моего прихода пережил достаточно жести — нищету, войну, смерть родных. Здесь все было не так. Работать с таким прошлым, таким обществом и таким окружением было сложно и непривычно, знакомые схемы — обманы, вступление в мафиозные и террористические организации, череда убийств по пути к вершине — просто не сработали бы. Поэтому план был: просто строить карьеру в сфере политики и науки, чтобы максимально приблизиться к одному из возможных вариантов уничтожения мира.

А их у меня в арсенале было предостаточно.

Именно с такими мыслями я закончил полёт в аэропорте Видное. Перекинулся взглядами на трапе с Аллой, та жестом показала — «позвони мне», затем погрузился с Сидом в такси и отправился знакомиться со своей матерью и родовым имением.