Кухаркин сын (СИ)

— Нет, только этот сломался, — и он пытливо посмотрел ей в лицо. Кьяру поглотил мрак темных глаз, — Если бы ты жила в другой квартире, проблем бы не возникло.

— Пффф… квартире? — сглотнула девушка, — Это так называется моя комната? И, если ты забыл, то я подходила к Алану по поводу переселения. Он сказал, что больше мест нет.

Микаэль неопределенно пожал плечами и шагнул ближе. Было в нем в эту минуту что-то безумное, колючее и одновременно по животному мужское и дикое. Он оперся рукой на стену над головой девушки и склонился так низко, что от его дыхания зашевелились волосы у нее на макушке. От Мика пахло одуряюще приятно. Чем-то терпким, свежим и мятным. Не раздражающим и в то же время волнующе громким. Кьяра непроизвольно повела носом.

— Может быть, ты не у того спрашивала?

— Может быть, надо было у тебя? — задирая голову, дерзко спросила она, хотя находиться настолько близко ей было очень некомфортно.

— А надо было у меня, — глухо повторил он и протянул руку к ее лицу. Мик коснулся тыльной стороной ладони ее щеки и медленно провел по скуле до подбородка. Кьяра почувствовала, как от этой мимолетной, скупой ласки по ее телу пробежали мурашки. Это воспринималось так отчаянно и так пронзительно, что тело само как будто тянулось к руке за добавкой. Губы мгновенно пересохли. Закружилась голова, и она еле поборола желание прикрыть глаза.

Поймав себя на таком преступлении, девушка мотнула головой так, что ударилась затылком об стену. Не больно, но отрезвляюще. Мик проследил за ее испугом и довольно оскалился.

— Мы, зверье, любим, когда нас нежно просят.

Вот теперь уже он по-настоящему смеялся. Кьяра поняла, что кухаркин сын просто издевался над ней, мстил за те неосторожные слова, вырвавшиеся у нее на кухне.

— Да пошел ты… Не дождешься! — зло выплюнула она ему в лицо.

— Может, и нет. А может, да. Ты что только корпорам даешь?

— Ты — больной зарвавшийся малолетка! Отойди от меня! — она уперлась руками ему в грудь. Но не смогла сдвинуть ни на дюйм. Пальцы уперлись в твердые, словно литые, мышцы. Кьяра задыхалась от возмущения.

— Не ты, а вы! Для тебя я, может и малолетка, но пока главный здесь — я. И мне нравится, когда такие как ты знают свое место.

Он отстранился, отряхнул несуществующие пылинки с куртки, с тех мест, к которым прикасалась Кьяра.

— Я подожду, когда ты передумаешь.

— Так в этом уверен?

— Да, не строй из себя целку.

Мик, заложив руки в карманы и насвистывая себе под нос какую-то веселую мелодию, двинулся по коридору в обратную сторону.

«Что это только что было?!». Кьяра не могла поверить, что все это просто закончилось. Внутренний голос орал об опасности. Как маленькие вспышки прокручивался в памяти этот диалог.

Кьяра в полнейшем смятении машинально бросила взгляд в окно. На крыльце курил задумчивый и хмурый Тайлер.

12.1

Мик смотрел в эти покрасневшие глаза и видел в ее затравленном взгляде столько безысходности, что какая-то невидимая струна внутри него дрогнула и запела протяжно и гулко. Это было так необычно, так чудно ему, что он поспешил отвернуться, чтобы сбросить наваждение.

Когда он сидел вечером с Братьями в кабинете, прибежала Танья и закричала, что Молли сейчас растерзает эту новоприбывшую, то еще до того, как она назвала имя, Мик сразу почувствовал, скорее, интуитивно понял, что речь идет о Кьяре. иЭту неугомонную маленькую сучку, конечно, нужно было проучить, поэтому он сам не уловил, как сорвался с места и почему оттолкнул с пути слишком медлительного Алана. Ноги сами понесли в ее корпус, на нулевой этаж, где и разворачивалось само действо.

В предбаннике перед душем уже собралась толпа. Девушку почти окружили, и она беспомощно жалась к стене в тонкой домашней маечке, но держала голову прямо и глаз не прятала. Кьяра собрала все свое мужественно, но ее все равно потряхивало.

Она не спорила, не оправдывалась, не пыталась уйти. На ее предплечье алел след, скорее всего девушку уже успели толкнуть.

Молли орала, как резаная. И все-таки он успел вовремя, потому что до откровенной драки дело еще не дошло.

— Что вы тут устроили? — он буравил взглядом собравшихся.

— Этттта… культурная… дрянь, — Молли с трудом подбирала слова. Ее лицо покраснело от гнева, а изо рта вместе со словами вылетала слюна, — нарушила правила приема душа. У нас тут очередь, а она шмотье свое стирает. Тратит воду. Не сдает в прачечную, а закрылась на час и тряпки свои полощет!

Окружившая толпа недовольно загудела.

— Двадцать минут, — побелевшими губами промолвила девушка, — Я читала правила. Я была в душе не больше.

Она посмотрела на Мика своими яркими голубыми, как небо, глазами с длинными ресницами.

Вот сейчас она ему нравилась. Загнанная, ручная. Мягкая и податливая, как горячий воск. Глядевшая на него, Мика, с затаенной надеждой, не смеющая даже озвучить просьбу.

На самом деле, парень с первого взгляда понял, какая каша тут заварилась. И он еще раз ощутил укол… совести? Ведь именно с его подачи на нее официально объявили травлю.

Да, само собой, она и без него постаралась: нашла с кем ссориться в первый же день заезда! Но все-таки после молчаливого одобрения Мика, когда он на кухне намеренно довел сучку, и началась настоящая к ней ненависть.

Он тут же задавил в себе эти нежные ростки. Потому что попроси она его сейчас при всех, признай его власть, он бы…

Он был готов заткнуть каждого, открой она сейчас свой ротик для того, чтобы молить его о помощи, увидеть в нем спасителя.

Он бы ее защитил, перевез в лучший дом, купил бы ее комфортом, даже не очень сильно наказал за прошлую дерзость.

Вместо этого из приоткрытых губ Кьяры сорвалось только неровное дыхание. И ему захотелось ее ломать, чтобы она уже сказала, в кого так верит, кому из корпората дарит себя и на что теперь надеется.

Чего же она еще ждёт? Вся в его власти. Ведь нету никого больше рядом, а он, Мик, есть!

Но Кьяра не просила. И он зверел и бесился внутри себя с каждой минутой все больше.

— Так никто, милочка, над душой-то у тебя с таймером не стоял. Может двадцать минут, а может и все сорок! — Молли торжествующе поглядывала на присутствующих, — Но стираться тут категорически запрещено! Не для таких проходимок, как ты, Корпорация воду эту нам поставляет!

Да, это был железный аргумент. Вплести в перепалку Корпорацию — основательный довод в любом споре. Крыть нечем! И Молли владела этим навыком в совершенстве.

«Молчи! Вот, сейчас молчи!» — мысленно зомбировал девушку Мик. Иначе они накинутся на Кьяру всей толпой. А Кьяра и не возражала.

— Где одежда? Уже отнесла в комнату? — Мик постарался переключить внимание.

— Да, вот же! Прячет бесстыдница! Давай каждый на свои трусы будет тратить чистую воду! — Молли вытянула указующий перст на сжатую руку Кьяры.

Только тут Мик заметил, что все это время девушка что-то прятала в кулаке. Что это за лоскут? Она, правда, постирала трусы?

И у него окончательно снесло крышу. От одной только картинки в голове, что она там под юбкой может быть совсем без белья. Что ее белые бедра соприкасаются и трутся с заветным треугольником. Тем самым, который ему «психованному ублюдку», ни видеть, ни трогать нельзя!

— Можешь на это что-то ответить?

— Нет. Я мылась и да, постирала! Здорово! Вы поймали настоящую преступницу… — Толпа возмущенно охнула. Задыхаясь, Кьяра обвела их горящим ненавистью взором.

— Две недели запрещаю тебе пользоваться душем, — не своим голосом выговором он, — Если нарушишь, будет подвергнута полному выселению, уяснила?

Мик перевел тяжелый взгляд на ее приоткрытые губы, из которых больше не доносилось ни звука.

— Да, — очень тихо произнесла она, но Мик ее услышал.

— Это твое последнее предупреждение. Еще раз тебе в голову взбредет что-либо подобное или тебя поймают на каком-нибудь нарушении правил, и ты вылетишь отсюда быстрее, чем письма из Главного отделения Корпорации.

Она низко наклонила голову и выбежала в коридор. Народ расступался перед девушкой. Все были шокированы строгостью наказания.

12.2

Разношерстное сборище людей сомкнулось. Довольная стояла только Молли. Она радостно потирала руки.

— Я тебя ненавижу, — откуда-то снизу из толпы крикнул ее старший сын и помчался сквозь людей, таща за собой за руку младшего.

Молли недоуменно смотрела вслед удаляющимся пацанам. Люди словно выдохнули. Смотреть больше было не на что. Все начали расходиться.

Только Танья осталась стоять в проеме душевой и укоризненно глядела на Мика.

Он опомнился и рванул за Ней. Расталкивая последних, не успевших покинуть предбанник, спешным шагом спускался на минус первый этаж.

Мик так давно не был тут, что уже забыл этот гнилостный душок, который в первый раз буквально сбил его с ног. Этот запах, присущий самому дешевому жилью, въедался в кожу, в каждую клеточку, пропитывал одежду, оседал привкусом горечи на языке. Он увидел обшарпанные стены, одинаковые тонкие двери, прикрывающие входы в одинаково нищие жилища.

Парень усмехнулся, вспоминая, как вначале своего пути обещал себе, что никто в его домах, не будет ютиться как селедка в бочке, что он сможет дать достойные условия. И вот, получается, не смог.

Дешевле и проще было заселять дом целиком сверху донизу, а потом только распечатывать новый. Содержание каждого дома: вода, электричество, ремонт, расчистка двора — обходились слишком дорого. У него не осталось больше иллюзий. Мик забыл об этом и поступил так же, как все Братства до него. И вот теперь его глаз резала убогая простота обстановки. Значит, вот так она и живет?

Перепрыгивая сразу через две ступеньки, он оказался в самом начале ее коридора. И замер. В тусклом свете редкого лампочного освещения, он увидел на полу перед входной дверью фигурку Кьяры. Она сидела, прислонившись к дверному косяку, а возле ее ног расположился ее сосед-Тайлер.

Девушка прятала лицо в волосах, но ни ее поза, ни покатые опущенные плечи, ни доносившиеся всхлипы, не оставляли никаких сомнений. Девушка плакала. Мик почувствовал себя совсем скверно. Он ловил себя на том, что ему совсем не так сладко наблюдать за страданиями девушки, как он себе представлял.

Он захотел подойти и дотронуться до ее плеча, откинуть ее шелковые пряди, открывая прекрасное лицо… Аж зубы сводило.

Но не сейчас! Ее касался этот вездесущий Тайлер, лез со своими сахарными утешениями. Мик почувствовал растущее раздражение. Этот святоша-Тайлер, наверняка, притворялся, а сам мечтал забраться к ней под юбку. Пальцы сами собой складывались в кулак, а на скулах заходили желваки.

Неужели она Мика отталкивает, а перед соседом ноги раздвигает? Уууууу! Старая шлюха! А он еще переживал, что был слишком строг.

Мик замер в тени, пытаясь побороть незваную ярость.

Ничего с ней не случится. Не помоется пару недель, так, может, тогда кобелей не будет со всей округи собирать!

Наоборот, пусть ему теперь спасибо скажет! Ведь еще пара лет и она сотрет свою дырку в труху к хренам собачим. Если, конечно это не ее суперспособность — так молодо выглядеть.

В этот момент девушка, в конце коридора, дернулась от Тайлера, будто обжегшись. Подобрала ноги и, опираясь на пол, попыталась подняться.

— Нет, уйди! Не нужно мне ничего, — слезным голосом воскликнула она.

— Кьяра, я же… — и он склонился к самому уху девушки и что-то торопливо зашептал.

Она почти не слушала. Начала мотать головой, отпихивать парня. Тайлер, явно не ожидавший такой реакции, отстранился и растерянно заморгал, задерживая руку девушки в своей. «Как ребенок у которого отобрали конфетку», — и Мик почувствовал, как в нем неприлично ярко разливалось ликование. А совсем полным оно было бы, если бы Мик сломал бы этому обсосу сейчас ту самую руку.

Даааа! Отцепил бы его клешню от девушки и бил, бил, бил…. До кровавых соплей, чтобы Тайлер еще месяц не мог пальцами шевелить и во век забыл, как тянуть свои щупальца к кому не следует. Мик представил, как бы охренела Кьяра, как застыла бы соляным столбом не в силах отвести взгляда от разъяренного Мика. А когда он разделался бы с ее соседом, то пришла бы ее очередь. Он притянул бы к себе податливое еле живое от страха тело и впился губами в ее треклятый рот. А потом…

Мик сам дивился своей кровожадности. Девка будила в нем самые низменные инстинкты.

Это того не стоило. Его парни, а большинство из них присутствовало на собрании на нулевом этаже, не вмешиваясь, вообще не поняли бы своего лидера.

— Мне все равно, Тайлер, правда, — увещевала девушка соседа и, наконец, вырвала у него руку и проскользнула в свою комнату.

А Тайлер еще долго стоял, как баран, перед ее закрытой дверью, но, не набравшись смелости постучать, ретировался. «Слабак!» — решил про себя Мик.

Он мрачный вернулся в кабинет. Братья разместились на мягкой мебели, расставленной по стенам помещения. Они, естественно, уловили, что Мик не в духе, и даже разговор, прерванный ворвавшейся Таньей, теперь велся тише и осторожнее.

Только неугомонный русский сидел в кресле, закинув ноги на стол, чистил ножом яблоко и весело болтал с Аланом. Все было ему нипочем.

— Ну, вот чего ты хочешь от жизни?

— Покой, уважение, комфорт, девочки-ромашки… — мечтательно перечислял Алан.

— А ты знаешь, что покой нужен организму только для того, чтобы потом острее переживать эмоцию?

— Да, ты прямо кладезь знаний, — француз с уважением посмотрел на вальяжно развалившегося Кира.

Мик пошел напрямик к столу, сбросил одним резким движением ноги Егеря и занял свое место во главе.

— Мне, кажется, или я еще не все доклады выслушал, — глядя исподлобья, хмуро заявил Мик, — Алан, расскажи, что там с восьмым двором приключилось.

Все присутствующие сразу подобрались.

— Ну, там собственно большой беды не вышло. Мы успели вовремя. Стая бродячих кошек ночью прикочевала к бойлерной, но братья отбились. Да, пацаны? — он не задумываясь оглянулся.

Все, кроме Егеря, в подтверждение закивали головами. Кир же продолжал сидеть, как ни в чем не бывало, только что ноги назад не вернул. Мик окинул русского свирепым взглядом и дал знак Алу продолжать.

— Только Смиту голову расцарапали. Он сейчас подлечивается. Всех бешеных перестреляли, трупы вывезли за черту и отдали мусорщикам. Все чисто. Случилось ночью, а к утру уж и следа не было. Так что хорошо и славно вышло!

— Это я сам решу, что хорошо и что славно. Я вообще не понял, как дикие животные могут пробираться в жилые районы? Не считаю, что так уж чисто было сработано.

Француз не отвечал Мику и сидел, как на иголках. Пауза выходила тягостной и нехорошей.

— Ну, брат, тебе бзднешь не угодишь и перднешь рассердишь! — вставил доселе молчавший русский.

Его люди не знали, как реагировать. Алан отвернулся, он давился от беззвучного смеха. Кто-то в углу прыснул и тут же, схватившись за живот, выскочил в коридор. Сам Егерь улыбался.

— Что-то не так? — впрочем, уже без злобы спросил его Мик.

— Да, отвали уже от нее или трахни и забудь!

Пара человек как смеялась, так и застыла с открытым ртом. Хотот застрял в горле Братьев. На их глазах происходило что-то совсем невозможное.

Мик встал со стула.

— Да она нахер мне не сдалась, — пробормотал он и, привычно заложив руки в карманы, отошел к окну.

У него действительно и помимо этой девки было много проблем. В долгах, как в шелках. Причем сумму, которую удалось вернуть Сиамским гиенам не покрывала и половины заемных денег. Оставшийся долг рос.

Два дня назад он ездил на переговоры к гиенам и просил отсрочку. Суровый Черный Яр, заменивший в прежние времена Мику отца, встречал теперь бывшего Брата далеко не так радушно, как обычно. До очередного платежа у Кухаркиных сынов оставалось еще почти десять дней, и Мик чуял, что в следующий раз опять придется просить о переносе сроков. Он не знал, как эту просьбу воспримут в логове Сиамских гиен, но догадывался, что если они быстро не добудут деньги, то все может выйти совсем плохо.

Вырубал тоже следовало держать под постоянным контролем. Воинственное Братство, присмиревшее после недавнего поджога их автомастерских, попрятало головы в песок. Однако сколько их не прессуй, сколько не выбивай дух, обескровливая Братство, эти твари на брюхе поползут, чтобы занять под солнцем место Кухаркиных сынов. Безжалостным, мать его, равнодушным солнцем…

А тут и Корпорация насела. Прислали оповещение от наблюдателей, что переезд прошел не так гладко, не одномоментно. Как будто это возможно сделать в одну отведенную неделю! Узнали еще, что были жалобы на холодные помещения и накладка с поставками продовольствия в район.

И ведь кто-то им стуканул. А крыса среди своих — это уж совсем никуда не годится! Корпорация должна доверять Братству, что держит район. А Мик должен доверять своим людям…

Через неделю всеобщий государственный выходной — день Корпорации. И теперь корпоры стали требовать проведения массового мероприятия для сплоченности жителей, конечно, за счет проштрафившихся Сынов. А значит завтра нужно будет заняться организацией этого никому ненужного, неуместного праздника.

Мик чувствовал, что его обложили со всех сторон. А его мозги плавились от одного упоминания ее имени. Вот на кой черт он подорвался на эту гнилую разборку? Не хватало ему ванну делить?! На какой-то девке поехал! Надо с этим кончать.

— До завтра расход, — скомандовал он.

Братья послушно потянулись к выходу. В потемневшей комнате на диване остался только бессловесный Флойд. Мик достал припасенную бутылку рома и два стакана. Он разлил пойло, пододвинул другу стакан и, уставившись в пустоту, закурил.

13.

А уже на следующий день после обеда Кьяра стояла под теплыми струями и самозабвенно натирала себя мочалкой с душистой густой пеной.

«Да, пошел ты, Мик!» — вот так ей следовало вчера ответить, а еще: «Ты — грязная свинья, раздувшая трагедию из-за горсточки воды, и Молли твоя тоже!». Девушка перебирала в голове все новые грязные ругательства, которые ей нужно было, но не удалось использовать.

Конечно, высшие силы не могли оставить без внимания то, что вечером ей наконец-то посчастливилось без каких-либо затруднений попасть в душ. Окрыленная своей удачей и отсутствием очереди, она быстро вымылась и сполоснула трусики под слабым напором еле тепленькой воды. Если б она только знала, какой скандал и унижение за всем этим последует!

Неужели он на самом деле думал, что девушка не найдет, где помыться? Кьяра коварно улыбнулась, выходя из пансионатского душа. Конечно, это тоже было нарушение, но в тихий час она ожидала остаться незамеченной.

Кьяра отмылась до скрипа и все равно чувствовала себя так, как будто ее изваляли в грязи. На душе скребла угроза Мика выставить девушку на улицу за малейшее несоблюдение их дурацких правил.

Кьяра планировала больше не попадаться и начать жить так, чтобы сливаться со стеной. Не высовываться и не отсвечивать. Зная непостоянную человеческую природу, девушка очень надеялась, что в скором времени про нее забудут. А пока оставалось просто перетерпеть.

Она сделала шаг в раздевалку и…

— Так-так-так… — раздалось из угла душевой комнаты.

Она чуть не стукнулась лбом о дверцу кабинки.

На скамеечке рядом с ее сменной одеждой сидел Дюк Стивенсон.

— На ловца и зверь бежит?

Девушка с трудом сглотнула комок, образовавшийся в горле при виде его мрачной жилистой фигуры, облаченной в черную кожанку. Он походил на крупную хищную птицу.

Девушка набрала побольше воздуха в легкие, но пришла к выводу, что ей лучше промолчать. Да, и был ли какой-то ответ на его глупый, каверзный вопрос?

Непослушными пальцами девушка постаралась пониже одернуть полотенце и потуже завернуть его в районе груди. Все это, естественно, под цепким взглядом «нового сотрудника». Какого хрена он вообще делал в женской раздевалке?

— А я вот услышал, что будто вода льется. Захожу. Вижу: так и есть! Думаю, дай сяду покараулю, — он самодовольно оглядел Кьяру с головы до ног, не пропуская ни сантиметра.

Вот, черт! Словно прочитал ее мысли.

— А я думала, что это не входит в ваши обязанности.

— А я специалист широкого профиля, — с растяжкой проговорил Дюк и ехидно ухмыльнулся.

Неловкость ситуации зашкаливала.

— Выйдите, мне нужно одеться, а потом, если считаете нужным, мы поговорим, — она старалась сохранять спокойствие.

— Тюююю… — он заиграл бровями, — Чего потом-то разговаривать? Нужно сразу.

Он отодвинул своей лапой ее одежду и спрятал ее за спину.

— Торопишься куда-то?

— Да, я, вообще-то, на работе.

— Это хорошо, Кьяра, что ты помнишь об этом. А то, что ж это получается? Нецелевое использование рабочего времени? — Дюк развел руками.

— Неужели так строго? — Кьяра облизнула пересохшие губы, и он моментально впился в них масляным взглядом.

Вообще-то, согласно действующей Конвенции о биологических правах, изданной «Корпорацией Неспящие», нецелевая трата рабочего времени каралась до 3-х лет исправительных работ. Но в ее ситуации все было не так однозначно. Каждому сотруднику полагалось тридцать минут в день на обед. Причем у старшего воспитателя график всегда был плавающий, а значит девушка могла взять передышку в любой доступный момент рабочего дня. А сам факт использования душа напрямую не запрещался.

— Я не обедала. Мне стало жарко, и я решила освежиться. Что в этом такого?

— Ну, это как посмотреть. Нужно еще доказать, что ты сегодня не брала перерыв.

Это стало выглядеть совсем не хорошо. При проведении служебного расследования ее слово будет против слова действующего сотрудника Корпорации.

Кьяра поежилась. С мокрых волос на спину стекали струйки. Вода испарялась, и быстро остужала ее горячее тело.

— Вот с таких казалось бы маленьких нарушений и начинаются большие проблемы…

— Может быть, вы скажете прямо, чего хотите? — она передернула плечами от холода.

— Ты, Кьяра, очень резкая…

«Будешь тут резкой, когда совсем меня заморозил», — думала девушка, стуча зубами от холода.

А Стивенсон с садистским наслаждением растягивал беседу:

— Резкая… Да. Как моя бывшая жена. Ты мне очень ее напоминаешь. Она не была такой… мммм… фигуристой, — и он обрисовал руками гитару, — И ноги у тебя крепче.

Кьяра сцепила челюсти.

— Умерла, даже деток не завели. Она была слишком капризной и долго привыкала, ну… к другой стороне семейной жизни. К некоторым женским обязанностям, если ты понимаешь о чем я, — и его глаза блеснули нездоровым желтым огнем, — Покойница оказалась совсем слабой. Ты же не слабая? Как у тебя с этим?

— Не понимаю, какое отношение это имеет к нашему разговору, но я бесплодна, — Кьяра была шокирована от того, как быстро и в какое извращенное русло он ее вел.

Девушка про себя удовлетворенно отметила, как вытянулось лицо Стивенсона, и его обезобразила гримаса недоумения. Ей хотелось сбежать, как можно скорее. От нетерпения ноги сами начали пританцовывать. Кьяре стоило больших усилий оставаться на месте.

Следователь и так был слишком осведомлен о ее жизни, не хватало, чтобы он начал копать в этом направлении и нарыл то, что никогда не должен был узнать. С Кьяриным везением за ее маленькую тайну, девушку могли в лучшем случае сослать на переработку пластика, а в худшем случае сразу расстрелять.

Однако Дюк быстро с собой справился. Он либо потерял интерес, либо сделал такой вид.

— Ну, собственно, ты действительно можешь быть полезна. Не мне, а Корпорации. Многого не требуется. Я знаю, что у вас тут бывали случаи скрытия некоторых преступлений.

Кьяра отчаянно замотала головой. Согласиться с тем, что он говорил — это сразу подписать себе статью.

— Ну-ну-ну, — теперь он увещевал ее почти отечески, — Не нужно так реагировать. Мне доподлинно известно, что не все происшествия с участием воспитанниц были занесены в отчеты. Я допускаю, что это совершалось из благих побуждений. Не хотелось портить общую статистику или заносить в личное дело, чтобы все воспитанницы выходили с высшим уровнем благонадежности. Я же все понимаю…

В пансионе действительно такие случаи бывали. Это была негласная установка руководства. Да и сама Кьяра всегда очень мягко смотрела на детские шалости, тем более практика «рисования» нужных данных в отчетах не являлась их придумкой.

— Что тебе про это известно?

Девушка прочистила горло:

— Я не самый любопытный человек. Просто делаю свою работу. Не я веду суточные дневники, и за архивные документы тоже отвечает другой человек.

— А мне, Кьяра, вот позарез нужен свой человек, который сообщал бы мне о таких прецедентах. Если бы ты стала более любопытной, то и я был бы… лояльнее. Мы поняли друг друга?

Кьяра опустила голову и рассматривала голые пальцы на ногах. Она прекрасно понимала, на что ее толкал этот страшный человек. Он буквально загнал ее в угол.

— Да, мы поняли друг друга. Если я узнаю о фактах сокрытия, то скажу.

Стивенсон с минуту смотрел девушке в глаза, словно ожидая подвоха с ее стороны. Нехотя поднялся и убрался восвояси.

Как цунами, в Кьяре поднялось чувство гадливости. «Никогда ты от меня ничего не узнаешь!», — бормотала она, торопливо натягивая на себя сухое рабочее платье.

14.

Сумерки густым ведьминым варевом заливали город. Хотелось только одного: обраться до постели, упасть на белые простыни, забыться сном, а завтра проснуться в другой реальности.

Уже на подходе к дому Кьяра поняла, что так скоро этому не суждено случиться. Во дворе ей встретилось несколько человек с одинаковыми голубыми конвертами в руках. На лестнице тоже стояла горстка соседей с подобными сложенными бумажками. Девушке пришлось протискиваться сквозь толпу, потому что они сделали вид, что не заметили Кьяры. Никто не посторонился. А сверху с лестничного пролета спускались Танья и Шпанка Крис. Обе со стопками голубых конвертов.

Не успела девушка толком переодеться в пижаму, как в ее дверь настойчиво постучали. Пришлось спрыгнуть с кровати и пойти открывать. На пороге стояла Танья и протягивала Кьяре конверт.

— Что это? — без прелюдий, не предложив девушке, войти спросила Кьяра.

Танья поджала губы, но так и осталась в коридоре.

— Это твое приглашение на районный праздник в честь Дня Корпорации. Он будет через неделю в восемнадцать ноль-ноль в офисном здании Кухаркиных сынов.

— Я не смогу, — Кьяра сделала попытку захлопнуть дверь, но Танья ловко подставила в проем ногу.

— Почему? Будет весело! Напитки и концерт. Музыка, — девушка не сдавалась, — Придет куча народа!

— Вот поэтому я и не смогу.

— Глупости! Ты можешь взять с собой подругу. Мик выписал тебе приглашение 1+1. Даже такую, которая живет в другом районе.

— У меня нет подруг, — устало проговорила Кьяра.

Разговор зашел в тупик.

— Знаешь, ты все равно обязана будешь прийти, если только не заболеешь или не умрешь. Так что бери приглашение и не выделывайся. — Танья все же разозлилась и насильно пихнула в руку девушки конверт.

О, силы земные, водные, небесные и Корпорации! Да, они на дух ее не переносят, а зовут на праздник. Как попавший в капкан зверь, не выберется, пока не отгрызет себе лапу, так и Кьяра чувствовала, что ей не выбраться из этой западни без жертв. И этот дружелюбный жест, как и все окружающее девушку лицемерие, делало Кьяру еще более несвободной.

— Мне нужно отчитаться за каждое розданное приглашение, — уже мягче объяснила Танья.

Кьяра усовестилась. Танья была не виновата в ее неприятностях.

— Давай…

И тут с лестницы раздался равномерный топот ног. Было что-то в этих звуках пугающее и обреченное одновременно. Танья побледнела, а Кьяра чуть высунула голову из комнаты и увидела с полдюжины гвардейцев, спускающихся на ее этаж.

Как? Снова за ней? За что?

Танья начала рваться к девушке в комнату, но Кьяра как оцепенела. Она не могла отвести взгляда от мужчин в черной форме с нашивками Корпорации.

Строевым шагом с равно невозмутимыми лицами гвардейцы приближались к ее двери.

Танья уже наполовину втиснулась в дверь, а Кьяра так и не двинулась с места. Старший из отряда, холодным взглядом окинув коридор, остановился прямо напротив девушек и громовым голосом задал вопрос:

— Где проживает Тайлер Доннован?

Обомлевшая Танья показала рукой на противоположную сторону коридора. Отряд развернулся.

— Именем «Корпорации Неспящие», откройте! — громко и четко закричал гвардеец под дверью Тайлера, — Вы обвиняетесь в нарушении статьи четырнадцать по проведению незаконных врачебных манипуляций, вмешательству в здоровье и эксперименты над генетически-мутировавшими особями.

Под ударом его кулака тонкая дверь сотрясалась. Казалось, что даже стены заходили ходуном. Ответа не последовало.

— Ломайте! — моргнул он гвардейцам.

И мужчины в форме принялись таранить дверь. Хлипкая доска треснула, и в узкий проем сразу по двое устремились черные силуэты. У Кьяры зарябило в глазах.

Старший гвардеец остался сторожить вход. Из комнаты соседа до девушек донеслись звуки борьбы. Последовал ужасный мужской крик. С оглушающим грохотом в комнате упало что-то тяжелое. Кьяре захотелось зажать уши, но она, как загипнотизированная, не могла пошевелиться.

Она даже не заметила, что на шум вышел из своей комнаты Тим. Он осоловело хлопал глазами и нерешительно приближался. Увидев выломанную дверь, он замер с открытым ртом. Его била нервная дрожь. Старший просто отстранил его рукой в сторону.

Из комнаты за руки выводили скрученного растрепанного Тайлера. Горловина рубашки на парне была порвана. Нахмурив брови, он смотрел прямо перед собой невидящим взглядом. В глазах застыла жесткая решимость и отстраненность. Парень больше ни на что не реагировал.

В двух шагах от процессии дергался Тим. Он единственный из жильцов, кто, услышав грохот, вышел в коридор. Тим беспокойно размахивал руками, путался под ногами гвардейцев, подбегал и каждому заглядывал в лицо, и бормотал:

— Да, как же это… Как же это, братцы? Это же наш Тай. Куда ж вы его? Что же это делается-то?

Он схватил за полы сюртука старшего и тут же согнулся от мощного удара в живот. Сдавленно охнул и повалился на пол, как подкошенный.

Гвардейцы, ведущие Тайлера, поравнялись с Кьярой. Губы парня разомкнулись, и он беззвучно произнес какую-то фразу. Мужчины не поняли, а Кьяра разобрала: «В итоге все оказывается не таким, каким хочет казаться…».

Девушка дернулась вперед. Кьяра не знала, что хочет сделать, но изо всех сил устремилась к Тайлеру. Она ничего не соображала. Она действовала в порыве.

В ее плечо железной хваткой вцепилась Танья. Кьяра перебирала ногами на одном месте. Шесть пальцев деформированной мутацией руки оказались удивительно сильны. Девушка обернулась.

— Пусти! Надо что-то сделать!

— Мы ничем ему не поможем!

Кьяра вырывалась, а Танья только крепче прижимала ее к себе:

— Если б он знал, что ты окажешься такой дурой, то не выгнал бы тебя в тот раз! Тогда вас бы сейчас вдвоем забрали, — зло зашипела она в самое ухо девушки, — Он взрослый и знал, что за это будет!

Танье удалось отбросить Кьяру на центр комнаты. Она тут же захлопнула дверь и тяжело задышала.

— Все, успокойся! Его забрали.

Сломленная девушка лежала на полу и давилась рыданьями. Она больше не боролась. Танья подошла к ней, присела рядом и, погладив по голове, зашептала:

— Это было бесполезно, только сама пострадала бы.

— А может, я и хотела пострадать? — сквозь слезы с укором произнесла Кьяра.

— Мы все тут не блаженствуем, если ты не заметила. Для этого не нужно так подставляться.

Танья ушла, и девушка осталась одна. Она не включала свет. Перебралась на кровать и снова сползла на пол. Кьяра то колотила подушку, то снова принималась плакать, зажимая ее между зубов.

«Трусы! Какие же они все трусы!» — повторяла она и все никак не могла успокоиться. Вспоминала, их знакомство, как сосед чинил ее мебель, то, как Тайлер держал ее пальцы, а она оттолкнула его руку.

На следующий день Кьяра снова посетила старые кварталы и опустила в пустой цветочный горшок белый камень. Она согласилась. Потому что не могла не согласиться.

15.1

Одно было хорошо в ее жизни, что Дюк Стивенсон больше не пытался с ней заговаривать. Он буравил ее взглядом, когда они встречались на работе, но не подходил. Кьяра очень надеялась, что в конечном итоге Дюк оставит девушку в покое.

Она сошла с шумного пешеходного проспекта и незамеченной нырнула в темную подворотню. Сначала двигалась не ускоряясь, но с каждым шагом все быстрее перебирала ногами. Сердце сбивалось с ритма и замирало. Девушка так и трепетала при малейшем шорохе за спиной. Оглядывалась, но это всегда оказывался кусок какого-то мусора или ветер.

Она выполняла свое первое задание для Армии Воли и готова была впасть в состояние полной паники при одной мысли о том, чтобы быть разоблаченной.

Если бы ее застали на работе, когда она вставляла в штуку под монитором полученный от Остина флеш-накопитель, то ее непременно бы уволили, но вот если бы ее задержали теперь на улице, то кара Корпорации неминуемо обрушилась на ее голову со всей строгостью закона.

Самое обидное в ее задании было то, что Кьяра искренне не понимала: зачем вольноармейцам информация о распределении по мужьям пансионатских девушек?

Сначала, когда Остин озвучил ей задание, у нее даже мысли не возникло что-то спрашивать. Ну, надо, значит, сделает. А теперь в момент опасности голова ее прояснилась, и Кьяре было очень обидно рисковать по-пустому, не принеся в итоге реальной пользы.

Флеш-накопитель — небольшая металлическая коробочка величиной со спичечный коробок, даже меньше, неприятно холодил кожу под грудью. Спрятанный в лифчик, он постоянно напоминал о себе ощутимым дискомфортом. Как будто была хоть секунда в ее пути, когда девушка забывала, куда и зачем шла?

Но переложить его, поправить или как-то иначе привлечь внимание к груди было нельзя. Если за ней следили, то она еще могла бы попробовать отговориться тем, что просто заблудилась, а вот если возбудит ненужные подозрения и напросится на досмотр, то все. Крышка.

К девушке не применяли пытки, когда допрашивали в застенках гвардейской башни. А Кьяра сильно боялась пыток. Боялась, что не вынесет боли, и из-за нее могут пострадать другие люди.

Дорога пошла под наклоном, а это был верный знак, что оставалось ей совсем немного до условленного места. Главное было, не привести за собой хвост. Не могут же Кьяру накрыть на первом же задании? Она неловко поставила правую ногу. Та странно подвернулась, стрельнула болью в голень и поехала вниз вместе с осыпающейся мостовой.

Девушка вскрикнула в полный голос. Но хуже всего было то, что в этот момент за спиной раздался шуршащий звук. Там определенно что-то происходило.

Прямо в момент падения Кьяра вывернула шею назад так резко, что хрустнули позвонки. За девушкой никого не было. Просто сыпались камешки.

Она перевела дыхание и попыталась привести себя в порядок. Растянув ноги почти в шпагат, девушка еле собрала их обратно. Слегка прихрамывая, она все же сбавила темп.

И вот в конце переулка показался ориентир. Совершенно незаметный, если не знать, что ищешь. Распределительный щиток, выкрашенный в красный цвет крови, стоял в конце маленького тупичка разверзнутым, с разграбленным нутром и гулко хлопал железной крышкой, раскачиваемой порывистым ветром.

Она подошла ближе и в глянцевой поверхности жестяного короба увидела свое отражение, а позади нее совершенно точно стоял темный мужской силуэт.

Кьяре стало жутко. Безотчетный страх, как вор, прокрался в душу и липкими ладошками гладил ее изнутри. Она развернулась так плавно, как будто сзади нее стояла бешеная собака, а не человек, готовая в любой момент пуститься наутек.

Это был всего лишь паренек! На вид лет пятнадцати, с не по возрасту строгим, скорее даже озабоченным, выражением лица. Вряд ли он представлял собой какую-то значительную угрозу.

— Ну, пошли что ли? — была его первая фраза, когда он, наконец, разжал губы.

— Куда?

— Туда, — он качнул головой в неопределенном направлении, — Я от Остина, — добавил паренек, чуть наклоняясь к девушке.

Пришлось последовать за ним. Некоторое время шли молча, пробираясь безлюдными еле пролазными тропами. На их пути встречались то завалы битого кирпича, то гора из сваленных драных покрышек. Кьяра начала задыхаться. Она устала физически. Флеш-накопитель так намял нежную грудь, что девушка про себя уже трижды прокляла весь земной шар.

Все это время Кьярин спутник не проронил ни слова, и взволнованная, измученная девушка чувствовала себя совсем не в своей тарелке. Хотелось как-то разрядить обстановку. Когда удалось выйти на более открытый участок, она сказала:

— Меня зовут Кьяра.

Парень не отреагировал.

— А тебя? — не сдавалась девушка.

Парень посмотрел на нее немного внимательнее и даже шага не сбавил.

— Неважно. — Пробубнил он.

Настроение совсем упало. Кьяра больше не предпринимала попыток завязать разговор. Она так глубоко загрузилась, что чуть не пропустила спуск, ведущий под землю. Сверху над ним стоял покосившийся столб с одинокой буквой «М», а под столбом — лестница, ведущая, казалось, прямиком в ад, потому что последние ступеньки тонули в не поддающейся глазу мгле.

— Сюда, — он потянул ее за локоть, указывая прямо на ступени.

— Что это? — уперлась Кьяра.

— Метро, — объявил парень и первым начал спускаться.

Он больше не звал и не оглядывался, ступил на последнюю видимую ступеньку и как будто исчез во тьме. Кьяра опомнилась и поспешила догонять молодого хама.

Преодолев последнюю ступень, она шагнула в полную темноту. Неужели он бросил девушку?

— Ты здесь? — ее голос прозвучал слишком неуверенно.

Вместо ответа в трех метрах от нее зажегся фонарик. Дальше идти стало легко. Пол оказался вымощен ровными глянцевыми плитами и стены, кстати, тоже.

Через несколько поворотов паренек потушил фонарик. Он больше не требовался. Преодолев странную двойную лестницу с перилами, похожими на бортики детских санок, они вышли на широкую длинную площадку с высоченным потолочным сводом.

По арочным стенам горели развешанные красноватые лампочки резервного освещения. По полу всего огромного зала в хаотичном порядке были расставлены жилые палатки. Из одной, как бы в подтверждение обитаемости, торчали две пары ног спящих вольноармейцев. В центре на небольшом импровизированном очаге несколько мужчин в разнородной камуфляжной одежде, кажется, варили обед.

— Это ваше убежище? — уточнила Кьяра.

— Это наша станция. Одна из. — Пояснил ее провожатый, — Заходи.

Он открыл перед девушкой спрятанную в стене неприметную дверь. Она, не задумываясь, сделала шаг и очутилась в небольшом, вполне уютном помещении. Паренек зашел следом.

Под потолком светилась голубоватым огнем и мигала длинная лампа. С одной стороны комнаты был установлен мягкий диван и стол с лампой — с другой. Кьяра не могла не обратить внимание на то, что помещение больше смахивало на офис Кухаркиных сынов, только более запущенный.

Остин, сидевший за столом над бумагами, сразу встал, как будто только и ждал их появления.

— Все в порядке?

Паренек коротко заверил, что все прошло по плану, и удалился.

— Принесла? — это уже было ей.

Она кивнула, и мужчина выжидательно уставился на нее. Кьяра отвернулась, запустила руку под кофту и достала теплый металлический прямоугольник. Она вложила его в протянутую руку Остина. Тот сжал флеш-накопитель, и девушка отметила про себя, что непроизвольными движениями пальцев мужчина, как бы невзначай, погладил лежащий в его ладони предмет.

— Все нормально?

— Да, — пробурчала девушка, — Нормально, только… — Кьяра осеклась

— Что только?

— Ничего, — говорить совершенно расхотелось.

— Говори.

— Все нормально. Нечего говорить.

— Тебя кто-то заметил? Ты что-то почувствовала?

— Нет. Не в этом дело.

— А в чем?

— Ты меня проверял?

— Что? — его длинное лицо еще больше вытянулось.

— Зачем тебе информация о выпускницах? Какая вообще разница, куда идут после выпуска девушки? У меня же в доступе оказался компьютер, связанный с данными всех ведомств Корпорации. Ты мог запросить любые данные. А Армию Воли заинтересовала судьба пансионок?

— Все не так просто.

— А я думаю, что так. Ты не хочешь рассказывать? Знаешь, Остин, мне так надоели проверки, — в голосе проступила явная обида, — Если ты считаешь, что я ни на что дельное не гожусь, то давай распрощаемся. Мне не хочется рисковать напрасно.

— Кьяра, давай по порядку. Я не собираюсь увиливать или что-то скрывать от тебя, но ты смотришь очень однобоко. Информация о распределении девушек очень важна для нас, — она недоверчиво фыркнула, — Ты, возможно, знаешь, что сейчас Корпорация открывает много новых направлений. Например, освоили новый район на севере материка. Ты хоть представляешь, какие это расстояния и насколько далеко находится?

— Иииии? — Кьяра все равно не понимала его и продолжала злиться.

— Полгода назад туда были направлены экспедиторы*. А еще через два месяца выехала группа ученых. Как нам узнать было ли найдено что-то ценное или все завершилось в рамках плановой операции? Мы сейчас посмотрим твои данные, — он разжал ладонь, показывая флешку, — Если увидим, что корпоры участникам вне очереди раздали талоны на девушек, значит, мужчины отличились и нашли что-то действительно стоящее. Тогда нам предстоит копнуть в этом направлении поглубже. А если нет, то посмотрим, кому и за какие заслуги были выделены внеочередные талоны. Как видишь, мы тоже не хотим подставляться и тратить свои ценные ресурсы на пустышки.

Кьяра почти пришла в себя. Спокойный тон Остина и его манера говорить без обиняков охладили девушку.

— Информация, которую ты сегодня принесла, будет приоритетной. И, Кьяра, — он лукаво улыбнулся ей, но глаза оставались серьезными, — С того самого момента, как вышла с работы из здания пансиона, ты ничем не рисковала. Сегодня. Весь твой путь тебя вели.

— Что? — опешила девушка. Такого она не ожидала, — За мной следили?

— Нет, тебя страховали. Чувствуешь разницу? В случае возникновения неприятностей, Стив взял бы удар на себя.

— Стив? — она удивилась, — Ааааа, это тот самодовольный мальчишка, который меня привел?

— Да. И он… не такой уж мальчишка…

Кьяра не стала спорить. Они помолчали.

— Хочешь с нами поужинать?

— Нет, мне немного не по себе. Нужно привыкнуть к мысли, что я теперь ваш… агент, — она позволила себе слабую улыбку.

— Хорошо, привыкай, — кивнул Остин, — Но ты же понимаешь, что до следующего задания ты должна вести обычную ничем непримечательную жизнь?

Настала очередь Кьяры кивнуть.

— Меня пригласили на районный праздник через три дня. Так что теперь получается, мне идти?

— Обязательно. Не отказывайся, этим ты только привлечешь к себе лишней интерес.

— Ладно, я пойду.

— Хорошо. Стив тебя проводит.

_____________

Экспедиторы* (или, в народе, мусорщики) — низшая каста сотрудников корпорации. Эти служащие разведывают новые районы на предмет нахождения радиоактивного пластика, используемого для производства энергии.

15.2

— Хорошо. Стив тебя проводит, — и глазом не моргнув, согласился Остин.

Стив дежурил у входа. Когда девушка вышла, он бесшумной тенью возник сразу перед ней. Кьяра смутилась. Интересно, как много он мог слышать?

— Веди, — после разговора она чувствовала себя более уверенной.

Немного попетляв с фонариком по темным коридорам станции, они вышли на свет. Солнце преодолело добрую половину небосвода и красивым золотисто-розовым сиянием окрасило облака. Кьяра невольно залюбовалась.

— А есть какой-нибудь более короткий путь обратно?

— Есть, но тебе может не понравиться. Самодовольные мальчишки его легко преодолеют, а изнеженные тетеньки вряд ли справятся, — прищуром глаз, наглой улыбкой мальчишка явно бросал ей вызов.

«Все-таки слышал», — к своему неудовольствию констатировала Кьяра.

— Я хочу попробовать.

Стив подвел ее к углу ближайшего здания. Непонятно откуда взявшейся в его руках палкой стукнул по привинченной к стене на уровне второго этажа ржавой подвесной лестнице. Железо дернулось, и лестница со скрежетом раздвинулась почти до самой земли.

— А она выдержит? — Кьяра с сомнением осматривала конструкцию.

— И не таких выдерживала, — ловко подпрыгнув, он очутился сразу на второй ступеньке.

— Струсила? — крикнул паренек, оставшейся на земле девушке.

— Совсем нет! — ей захотелось действовать наперекор. Кьяра схватилась руками за перекладину и подтянулась.

Подъем оказался долгим, так что с непривычки скоро заныли мышцы рук. Взяв сразу быстрый темп, девушка моментально выдохлась. Но она не готова была так просто сдаваться. «Главное, не смотреть вниз!» — твердила себе под нос с каждой преодоленной ступенькой. Капюшон слетел с головы еще несколько этажей назад. Ее волосы трепал ветер, но она боялась отцепить руки и поправить.

На предпоследней ступеньке нога предательски скользнула по перекладине и сорвалась. Кьяра даже не хотела представлять каким ужасом исказилось ее лицо. Девушка непременно бы рухнула, не держись она так крепко руками. Кое-как преодолев последние метры, она вылезла на крышу.

Тяжело дыша, Кьяра победно посмотрела в сторону давно поднявшегося Стива. Но мальчишка даже не удостоил ее взглядом. Он вскочил на ноги и непринужденно двинулся по самому гребню крыши.

Кьяра задержалась. Она впервые видела город, с такой высоты. Это было волшебно! Ее охватило необъяснимое, пьянящее чувство свободы.

Закатное солнце добавляло живых алых ноток в скучную окраску заброшенных зданий. Все виделось таким четким и одновременно маленьким. Как игрушечные, стояли застывшие улицы. Впервые город казался ей не мертвым, а спящим.

Крыши близко примыкали друг к дружке. Кьяра и Стив за двадцать минут легко преодолели большую часть пройденного днем расстояния. Девушка ступала осторожно, стараясь держаться ближе к центру. Стив бесстрашно шагал с краю.

— А здесь придется прыгать!

— Прыгать? — пролепетала Кьяра. Она не была готова к такому повороту, — Может мы спустимся по лестнице и дальше пойдем пешком? Наверное, уже не так много осталось?

— Я же предупреждал! На этом доме нет лестницы, — он закатил глаза, — Зачем просила?

Под ними сколько? Этажей семь, не меньше. И между зданиями зиял разрыв больше человеческого роста в ширину. Однако..!

— Я смогу, — произнесла Кьяра вслух, но скорее убеждая саму себя.

— Тогда на счет: три!

Они отошли на несколько шагов назад, разбежались… Три! И полетели…

Стив достиг крыши и оглянулся. Кьяра болталась на козырьке, удерживаясь за самый кончик побелевшими пальцами.

Меньше чем через секунду он был уже около нее. Зацепив крепким хватом ее запястья, он резко дернул и подтянул девушку к себе.

Стив оказался невероятно силен! Кьяра благодарно посмотрела на него. В уголках глаз у нее скопились слезы.

— Ты как вообще?

— В норме, — хотя это было и не так, срывающимся от пережитого напряжения голосом проговорила девушка.

— Ладно, давай спускаться, бедовая!

На прощание перед жилым кварталом несносный мальчишка помахал ей ручкой и, крикнув: «Нужно как-нибудь повторить!», прошмыгнул в расщелину между домами и был таков.

Дома впервые за последние пять дней Кьяра с облегчением растянулась на кровати и с чувством выполненного долга уснула. Глубоким и крепким сном.

16.1

Неделю квартира Тайлера простояла с выломанной дверью. Зияющая дыра и перекрестные, запрещающие проход ленты. А вчера Кьяра столкнулась с выходящей оттуда семейной парой.

Новые соседи. Они наверняка были не в курсе, какая участь была уготована предыдущему жильцу. Да, хотя бы и знали, разве это на что-то повлияло?

Кьяре было горько оттого, как быстро все забыли про Тайлера. Но она училась жить с этой болью, дышать ею, сливаться, чтобы в итоге стать с ней одним целым.

Люди в доме упорно делали вид, как будто ничего страшного не произошло. Как будто Тайлера никогда и не существовало. Кьяре хотелось орать или крушить мебель, но девушка не могла себе этого позволить.

У жильцов была одна тема для обсуждения: розданные приглашения на День Корпорации. Ну, ладно… Две!

Ничто так не занимало умы жителей дома, как предстоящий праздник, и… собственно, сама Кьяра. Может это и не являлось на сто процентов правдой, но ощущалось именно так.

Стоило Кьяре появиться в каком-либо общественном пространстве, как все присутствующие тут же замолкали. С ней демонстративно не здоровались. Ее открыто игнорировали. Девушке доставались обидные перешептывания за спиной и нелестные унизительные прозвища, брошенные вслед.

Нельзя сказать, что Кьяру это сильно задевало, но и оставаться равнодушной с каждым разом становилось все сложнее. Их было много, и действовали они исподтишка. Девушку специально и планомерно выводили, ожидая срыва, ошибки, чтобы всем сообществом посмотреть, как Мик выкинет ее на улицу. Не дождутся!

Кьяра регулярно задерживалась на работе, старалась избегать появления на общих территориях, кусала губы, но не отвечала.

Только однажды она не выдержала и пошла жаловаться Алану, когда ее любимую юбку испачкали сзади каким-то не отстирывающимся густым черным жиром. Девушка даже не поняла, как это произошло. Она просто проходила через толпу соседей, а буквально через минуту почувствовала, как отяжелел сзади подол, и услышала, как загоготали луженые глотки.

Кьяра потрогала ткань на ягодицах: с ее пальцев стекала липкая субстанция. Девушка побежала в комнату и тут же попробовала почистить, но куда там! Ткань пропиталась насквозь, и неисправимо заляпанную юбку пришлось выкинуть на помойку.

Алан выслушал внимательно, но ничем помочь не смог. Никто не признался, да Ал особо и не выяснял. Виновникам удалось избежать ответственности, и Кьяра опять осталась в дураках.

Поэтому, когда в другой раз она забыла на кухне в сушилке чистую кастрюлю, а на следующий день обнаружила ее на плите с засохшим сваренным клеем, то уже никуда разбираться не ходила. Посуда отправилась туда же, куда и юбка.

А два дня назад ее замочную скважину забили опилками и мусором. Она просидела под дверью два часа, пока Ал не отправил ей в помощь одного из Кухаркиных сынов — мастера по ремонту.

Стоило ей тогда появиться на пороге офиса, как Француз закатил глаза и театрально воздел руки к небу:

— Ну что еще у тебя случилось?

Но девушка только рукой махнула:

— Просто помогите попасть в комнату.

В открытую девушку не трогали и на том, спасибо! Хотя при зашкаливающем уровне ненависти, наверное, это был лишь вопрос времени.

***

Собираясь на праздник в честь Дня корпорации, Кьяра надела максимально нейтральную, рабочую одежду. Белую в тонкую полоску свободную платье-рубашку. Таких однотипных в ее гардеробе было целых три. Эта простая ткань и удобный фасон так понравились девушке в свое время, что бывший муж заказал для нее сразу несколько почти одинаковых моделей.

Выбор был очевиден. Кьяра подготовилась к тому, что ее могут облить, порвать наряд или как-то по-другому запачкать.

На входе в здание младшие Кухаркины сыны, крепкие, рослые парни с квадратными челюстями, со всей серьезностью проверяли пригласительные. Откидывая занавес, они же приглашали пройти в зал, где уже раздавались ритмичные звуки живой музыки.

Несмотря на дневное время из-за завешенных окон в зале царила полумгла. Просторное помещение с помощью грамотно установленного освещения делилось на три части: сцену с музыкантами, танцевальную и столовую зоны. Гирлянды лампочек, мерцающе приглушенным золотистым сиянием, придавали загадочности и уюта. Вся сцена была оформлена в цветах корпорации. На самой видной стене повесили огромный, от пола до потолка, знак-символ Корпорации «Неспящие»: открытый глаз в окружении сил земли, воды и воздуха.

Алан в строгом сером костюме, взявший на себя роль конферансье, постоянно крутился около сцены. Возле него, как планеты вокруг Солнца, вращались разукрашенные девицы.

За этим наблюдала с кислым, как лимон, лицом Шпанка Крис. Неестественную бледность ее кожи не мог скрыть даже приличный слой косметики. Она стояла как цербер, опираясь пятой точкой на ближайшую колонну, и неустанно бдила за всеми движениями Француза. Рядом с ней терлась Танья. Она в чем-то убеждала Крис, развернув девушку к себе и заглядывая для большего внушения в глаза.

Вообще все собравшиеся девушки были со сложными прическами, разодетые в тяжелые вечерние платья. Даже тетушка Молли выбрала для вечера красное платье с синими и зелеными цветочками. Она ярким пятном нарезала круги возле фуршетной раздачи. Впрочем, рядом с ней имелся также внушительных размеров обеденный стол для тех, кто предпочитал перемежать угощение и беседу в сидячем положении.

Из напитков гостям предлагались яблочный сидр и светлое пиво. Крепких напитков не подвали. Кьяра остановила выбор на сидре.

Девушка подошла к столу, когда Молли уже нагребла закусок и с тарелками в двух руках отошла к сидячим местам. Молли молча проводила ее полным злобы взглядом, но не позволила себе никакой выходки.

Кьяра вообще с облегчением отметила, что в этот вечер никто не обращал на нее почти никакого внимания. Людей было столько, что девушка могла легко затеряться в толпе.

Торжество планировалось долгим. Всю оставшуюся часть дня, вечер и почти половину ночи. Ей в любом случае хотелось побыстрее перетерпеть официальную часть и удалиться к себе до того, как все напьются.

Взяв в руку бокал с чуть желтоватым напитком, наверняка, сидр был изрядно разбавлен водой, девушка, стараясь придать лицу беззаботное выражение, неторопливо пробиралась поближе к сцене.

Там выступали фокусники. А она это любила, да и сама знала парочку простейших трюков с картами. Завороженная представлением, Кьяра поймала себя на том, что, пожалуй, то ли алкоголь был не так ужасен, то ли праздник и впрямь выходил вполне удовлетворительным.

От веселого действа ее отвлекло странное ощущение щекотки, как будто букашка проползла по лицу. Свободной рукой Кьяра провела по гладкой щеке, но ощущение только усилилось. Тогда она отвела взгляд в сторону и вдалеке, у самой стены увидела Мика, неотрывно глядящего на нее. Внутренне собранный, весь в черном, казалось, что парень просто завис на ней, потому что даже не моргал.

Внутри нее все сжалось от недоброго предчувствия. Воздуха стало не хватать. Участится пульс, и взмокли виски.

Кьяра залпом осушила бокал и попятилась. Через несколько неловких шагов, она чуть не столкнулась с другими гостями. А пока извинялась, то к ужасу своему заметила, что и Мик не стоял на месте.

Парень прошел уже половину пути, и направлялся он прямиком к ней. Кьяра была не в состоянии анализировать, почему в тот момент он так пугал ее. Но ей и бежать особо было некуда.

Алан на сцене представил и галантно поцеловал ручку какой-то расфуфыренной девице, оказавшейся популярной певичкой, и весь собравшийся зал устремился к ней, чтобы занять лучшее для обзора место.

Скованно переступая с ноги на ногу, Кьяра попыталась двинуться к выходу, несмотря на то, что весь народ так и теснил ее к сцене.

Девушка отступала. Мик догонял.

Во всей этой разноцветной, многоликой толпе только два человека не обращали ни малейшего внимания на праздничную программу. Помещение как будто сжалось до них двоих. Полились первые аккорды лирической песни, и девушка на сцене запела приятным хриплым голосом, а они смотрели исключительно друг на друга. Напряженно и пристально.

16.3

Заводные ритмы сменялись плавными мелодиями, и Кьяре приходилось протискиваться через плотную толпу. Веселящаяся публика входила в полный угар. Трудно было найти хоть с дюжину трезвых лиц. Проходя мимо курилки, отдельной тесноватой коморки, Кьяра столкнулась лицом к лицу с Таньей. Кьяра даже обрадовалась этой встрече. У нее давно назревало одно дело, за которое кроме этой девушки вряд ли бы кто взялся.

— Танья, я хотела поговорить с тобой.

— Что ты хочешь? — как-то взвинчено ответила девушка.

— Это по поводу Тайлера.

— Теперь-то что? — Танья попыталась сразу отмахнуться.

— Слышно ли что-то о нем? Может быть, Алан что-то говорил?

— Да, забудь ты уже! Уймись! — Тьнья вела себя агрессивно.

— Не было ли какого-то запроса от корпоратов в управление Кухаркиных сынов? Может быть, характеристику спрашивали?

— Ничего такого, насколько я знаю, не было. А ты что, хочешь за него поручиться?

— Да, мы с Ротом и Тимом составили бумагу и думали, что если бы все, кто знал Тайлера, ее бы подписал, то, может быть, это как-то повлияло бы…

Танья изобразила скуку на лице.

— Почему ты не хочешь помочь? Я же вижу, что ты на самом деле не такая равнодушная. Ты же лучше их всех! Давай попробуем хоть чем-то ему помочь!

— Кьяра, я помогаю лишь тем, кому можно помочь.

— Ты думаешь, что… — Кьяра осеклась, — что… Тайлер уже не…

Она не могла заставить себя выговорить это слово.

Танья прикурила сигарету, а Кьяра, понурив плечи, в глубокой задумчивости побрела к выходу. В самых дверях она обернулась:

— Танья, ты все еще злишься на меня за тот случай на кухне?

— Нет, — Танью всю передернуло.

— А что тогда? Ты ведешь себя по-другому.

— А ты за собой ничего не замечаешь?

— Нет, скажи.

Танья выпустила струйку дыма.

— Думаешь, мне приятно смотреть, как ты заигрываешь с Миком? — девушка аж пошла пятнами.

— Ты с чего это взяла? — Кьяре сделалось смешно, — Ты видела нас на балконе? — догодалась она, — Это не то, что ты думаешь. Да, мы на дух друг друга не переносим! Он дикий какой-то…

— Ну, так тебе и не светит с ним ничего.

— Ну, тогда тем более, чего ты так об этом переживаешь? Или он тебе нравится, Танья? — она заглянула девушке в глаза. Там было столько невысказанной муки, что у нее сжалось сердце.

— Я действительно ему подхожу. Гораздо больше, чем ты или кто-либо другой. Я нужна Братству. Я участвую в большинстве дел, веду списки и умею гасить конфликты. Я ответственная, на меня можно положиться. Я помогала организовывать этот праздник. Я поддерживаю его, и Мик даже начал советоваться со мной.

— Ну, так в чем же дело?

— Дело в том, что ему никто не нужен, — Танья смяла в пепельнице бычок и тут же закурила новую сигарету, — Ни я и ни ты. Ему непорченная радиацией, чистая нужна, понимаешь? Чтобы там дети и все такое… А я вот, — она махнула искалеченной рукой.

— Это он так сказал? — Кьяра и сама разозлилась.

— Нет, что ты! — испугалась Танья и горько добавила, — Я сама это замечаю. Мы все это видим. Так что с тобой вообще максимум на разок… Только мне все равно неприятно.

— Но ты молчишь, потому что будешь и дальше доказывать ему, что ты — его лучший вариант?

— Да, потому что ты не знаешь, какой он на самом деле! У нас все было бы иначе, если бы я могла родить ему здорового ребенка!

— Я бы уже давно послала его на твоем месте!

— Кьяра, ты спросила, а я тебе ответила, поэтому просто прошу: не лезь к нему!

Дома Кьяра долго ворочалась на кровати. Она никак не могла уснуть и все думала о Танье. Девушка жалела, что не была генетически неизмененной. Как будто это была ее вина! Как будто эта чистота могла принести человеку счастье!

Кьяра на сто процентов знала, что это не так. Скольких трудов стоило ее матери, фармацевту, вынести из лаборатории для дочери противозачаточные таблетки. Они были еще доядерного выпуска, просроченные, некоторые почти раскрошившиеся, в поврежденной упаковке. Кьяра принимала их, даже несмотря на побочки в виде головных болей и тошноты. Зато при прохождении медицинской комиссии ее отбраковали, из-за проблем с овуляцией. Это позволило девушке избежать распределения в пансионат и судьбы стать товаром, который выдают по талонам.

Она печально улыбнулась. А ведь мать рисковала собой, когда принесла домой эти лекарства. Если с Тайлером так поступили за лечение мутировавших, то страшно подумать, что было бы за сокрытие генетически чистой особи!

Всю семейную жизнь с мужем ей приходилось принимать эти таблетки, даже когда ее мама умерла. Девушка продолжала скрываться от любимого человека, потому что, узнай он правду и роди она ребенка, то корпоры быстро бы ее обнаружили, и весть обман рухнул, как карточный домик.

Ей, конечно, хотелось как-то утешить Танью, поделиться с ней своей историей. Но Кьяра на корню задушила в себе это желание. Нет, только не теперь. Девушка не могла раскрыться. Не тогда, когда, наконец, обрела смысл жизни в противостоянии режиму.

17.1

На смену зеленому пришел желтый туман. Громкоговорители оповещали о необходимости соблюдать домашний режим. Вся торговля и работа была приостановлена. Употребление алкоголя запрещалось. Машины привозили хлеб. И Кухаркины сыны, одетые в комбинезоны химической защиты грузили поддоны прямо на землю. Дежурные быстро подтаскивали их к кухне, где и осуществлялась выдача.

Настроения ни у кого не было. Атмосфера царила довольно мрачная. Свободно передвигаться по улицам могли только держащие район братства и да гвардейцы. Теперь жильцы, как будто поменялись местами, ведь в лучшем положении оказывались те, кто имел полуподвальные квартиры без окон. Вентиляция, оснащенная угольными фильтрами, не так хорошо справлялась со своей задачей, как обещали корпоративные инженеры. Тим рассказал Кьяре, что вчера ночью сам видел, как к восьмому дому подъехала государственная каталка и на ней увезли двух женщин с верхнего этажа. Что он там делал ночью Кьяра уточнять не стала, как впрочем и обсуждать надежность системы фильтрации. Лучшей защиты все равно не было.

Это еще что! Вот мама маленькой Кьяре рассказывала, что в первый год после ядерной атаки были оранжевые туманы. Вот, где ужас-то! Горячие и внезапные, они несли с собой неминуемую смерть. Вызывали язвенный отек носоглотки. Люди массово мерли от моментального удушья.

Шли те туманы всегда низом. Даже не шли, а стелились на высоте не более двух метров. Не успел, скажем, человек на дерево взобраться или куда повыше заскочить и… поминай, как звали!

Эти нынешние, желтые, уже силу потеряли. Только легкие разъедали и то не сразу. А уж зеленые… и говорить не стоило! Так, испарения от дождей…

Кьяру в этом вынужденном заточении тяготило то, что она не могла выполнить новое задание, переданное Остином. После ярких событий дня Корпорации девушку накрыла вялая апатия. Она разложила все оставшиеся вещи, много читала и даже достала из одной коробки свою старую незаконченную вышивку.

Обнадеживало то, что обещали, будто уже завтра к вечеру ветер переменится, и туман отступит.

Не испытывая особого голода, Кьяра все равно решила не пропускать ужин. Девушка терпеливо взбалтывала яичный порошок для омлета, когда толпа разъяренных соседей буквально вынесла дверь кухни.

Как волна, как шторм, они ворвались, горя праведным гневом. Кьяра подпрыгнула от неожиданности на полметра и выронила синюю миску. Чаша грохнулась об пол и раскололась на две части. Некрасивая вязкая лужа начала растекаться по серой плитке.

Девушка подрагивающими пальцами положила венчик на стол. Кровь отхлынула от лица. Только врезавшись спиной в кухонные ящики, она осознала, что все это время пятилась.

Это действительно было страшное зрелище! Волны агрессии и дичайшего адреналина, исходящие от взбешенной толпы и направленные в сторону Кьяры, не оставляли сомнений в том, что эти люди явились по ее душу.

Возглавляла толпу Молли. Шпанка Крис, Китти и, кажется, новые соседи… Все так перемешалось в возмущенном оре, что поначалу разобрать что-либо не было никакой возможности.

Сердце девушки билось, как птичка в клетке.

— Я ей щас втащу! — кричала Молли, сделав первый шаг на кухню.

— Надо показать сучке, как крысятничать! — поддержал мужской голос из толпы.

У Кьяры потемнело в глазах. Она схватилась руками за горло, потому что оно отказывалось ей служить. Молли привела этих людей ее убивать.

— Ты чего вылупилась?! Тварина бессовестная!

— А что случилось? — только и смогла пискнуть девушка.

— Отдавай по-хорошему и уебывай из нашего дома!

— Я ничего не брала! Что вам от меня нужно?

Она до боли впилась пальцами в край столешницы за спиной. Ей нужно было как-то их отвлечь, что-то говорить, но от страха она только сжималась и не понимала и половину из их слов.

— Что-то пропало? — она сама содрогнулась от того, каким тоненьким сделался ее голос, и совсем растерялась.

— Да! Само собой взяло и пропало. — Молли издевательски засмеялась, — Гляньте, как трусит! Я вам верно говорю — это она!

— Тогда пальцы режем! — выдохнул мужской бас, и звякнули столовые приборы.

А Шпанка завизжала:

— Пусть сначала отдаст краденое, и я еще у нее много чего видела. Она носит, тоже, наверное, ворованное. Пусть все отдает!

— Не ожидала такого конца? Думала, что все тебе с рук сойдет?

— Давайте разберёмся с… — она хотела сказать «с Миком», но Кухаркин сын уже неделю, как носа не показывал в их здании.

Даже странно, что в такой момент ей на ум пришел именно он. Ведь парень, наверное, последний, кто заступился бы за девушку. Но и сражаться одной с этой толпой было полнейшим безумием.

— … разберемся с… кем-то из Братства! — взмолилась Кьяра.

— А пиздила ты тоже вместе с Братством? Нет уж, сама отвечай! Если ты там на балконе сосала Мику, то думаешь тебе все можно? Старая шлюха!

Шпанка размахнулась, но Кьяре разгадала удар и увернулась. Крис только царапнула ногтями по щеке девушки, а вот сама не удержалась, поскользнулась на луже недоделанного омлета и шлепнулась аккуратно на пятую точку. Она завыла от боли, а Молли, переступая через неудачливую союзницу, кинулась на Кьяру. В ее руке блеснуло лезвие ножа.

Все произошло очень быстро, но как ни была напугана девушка, она все же краем глаза заметила прибытие новых лиц. Никогда еще Кьяра не была так рада появлению Мика и его Братьев.

— А ну-ка всем сделать шаг назад! — перекрыл гвалт командный голос Мика.

Он выдвинул один стул, разместил его на середине кухни и уселся сверху.

Русский как из-под земли вырос рядом с Молли:

— А это что такое? Быстро отдай! — Кирилл протянул руку и женщина, демонстративно скривившись, положила нож в его раскрытую ладонь.

Мик выбрал место с краю, прислонившись к стене, заложив руки в карманы. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он разглядывал девушку. Наоборот, интерес его как будто гас. Как сторонний наблюдатель, он не вмешивался, но и не уходил.

— Вы что все с катушек послетали? Это что за балаган во время тумана устроили? — Мик обвел присутствующих глазами.

«Ты сначала разберись!», «Не на тех напал!», «Мы бы и сами разобрались!», «Заявление же носили в офис, а тут опять!» — наперебой загалдели присутствующие.

Только Кьяра ничего не ответила. Девушка быстро и поверхностно дышала. Ей и самой хотелось понять, что только что произошло.

— Так, по очереди, сукины дети! Чего расшумелись? — утихомирил их Алан.

— Ты, Француз, заявление получал от Надин, жилички с минус первого? — Молли ткнула пальцем в грудь Кьяриной соседки. Той самой, которую она видела выходящей с мужчиной из квартиры Тайлера.

— Об исчезновении шелковых чулок и какого-то платья из корзины при переезде? — уточнил Алан.

— Двух платьев, — поправила Надин и скромно опустила глаза долу.

— Так, — согласно кивнул Француз, — Описание платьев есть, как только кто наденет, сразу попадется! Или что? Кто-то видел, что она таскала? — он перевел тяжелый взгляд на Кьяру.

Русский сложил руки на груди, осуждающе посмотрел на на девушку и брезгливо цыкнул в ее сторону.

— Нет. Не то, что бы… — замялась разалевшаяся Надин.

— Надо было сразу комнаты обыскивать, — ядовито прошипела Молли, — А теперь деньги пропали! — женщина взяла опять все в свои руки и выдвинула последний убийственный аргумент.

— Какие деньги, сколько, при каких обстоятельствах? И почему мне об этом до сих пор не известно?

— Сегодня, — Надин начала сбивчивый рассказ, — Я положила деньги в плошку в посудный шкаф в своей комнате. Сто фертингов. Три дня назад. Накрыла другой тарелкой. А потом забыла. Сегодня пошла готовить, принесла посуду и поставила вот на этот стол. Сделала кашу. Положила в плошку и только в комнате уже опомнилась, что там деньги были… А теперь их украли!

Она принялась истерично рыдать.

— Кто был на кухне, когда ты пришла?

— Молли, Китти и Шпанка, — всхлипывая проговорила девушка, — Мы все готовили, а потом вместе разошлись.

— А при чем здесь она? — Ал указал на Кьяру.

— Так она тоже потом пришла. Не сразу просто, — опять влезла в разговор Молли, — Да и факты один к одному! Платье же в корзине в коридоре стояло, прямо рядом с дверью «этой». А теперь она на кухню приходит, и тут же деньги пропадают. Давайте ее обыщем! Пусть одежду скидывает!

Предложение поддержал довольный гул толпы.

Мик, хранивший молчание, вдруг оторвался от стены.

— Я тебя сейчас спрошу, — очень даже негромко и вкрадчиво сказал Мик, — А ты подумай, прежде, чем ответить. Ты видела, как Кьяра брала деньги?

Повисло неловкое молчание. Молли засопела, не в силах вымолвить ни слова. Она только таращила глаза и открывала и закрывала рот, как рыба, выкинутая на берег.

— Тогда, так: она вообще к столу подходила? — поднял бровь Француз.

Оказалось, что и этого никто доподлинно подтвердить не мог.

— Вы все точно сбрендили! Чертов туман последние мозги выел, — вынес вердикт русский.

Надин запричитала:

— Ну, так что же деньги!? Сто фертингов! Кто теперь вернет?

— А эта что, так и будет среди нас королевой ходить? — отчаянно взвизгнула Молли.

Все взгляды обратились к Мику. Люди жаждали поглумиться на девушкой. Желали увидеть ее падение, кровь и слезы.

— Мне идти собирать вещи? — как молния разрезал толпу ее звонкий вскрик.

17.2

У Мика все время после праздника голова была забита разными делами. Каждый день он мотался по городу, пытаясь заткнуть финансовые дыры, чтобы ему с сынами можно было хоть как-то оставаться на плаву.

Он еще раз съездил к Гиенам, но в этот раз не с пустыми руками. Ему пришлось принять сложное и непопулярное решение: продать почти весь автопарк Братства, чтобы заплатить часть долга. Причем начали они с личных автомобилей, потому что грузовой транспорт использовался для нужд района и был неприкасаем.

Больше всех возмущался Кир. Он сокрушался и буянил два дня. Требовал назначить дань жильцам или удвоить сборы с торговцев. Говорят, разнес баню в своем лесном домике и выгнал очередную «жену», но на вторые сутки смирился и пришел в офис Кухаркиных сынов. Пешком. Помятый, но выбритый, в костюме и с деньгами.

Сам Мик продал перекупам свою вылизанную с ног до головы малышку, скрепя сердце. Если бы был хоть малейший шанс выкрутиться как-то по-другому из откровенно дерьмовой ситуации, то он его бы нашел. Но таких вариантов не было.

Алан особо не сопротивлялся. «Легко пришли, легко ушли. Значит еще заработаем» — вот и все, что он сказал. Конечно, ему тачка, пусть и любимая, больше была нужна, чтобы девок кадрить. В зимнее время столько девушек познакомились с его кожаным задним сидением, что не сосчитать, а летом Ал лихо заламывал крышу до кабриолета и с невыразимым пафосом носился по улицам, на крутых виражах подкатывая к новой «лапуле». Учитывая то, что девки и так липли на него, как мухи… то потеря была не так уж и велика.

А Мамонт просто молча лупил глазищами на требование Мика.

— Да, он не понимает, — психовал Егерь.

— Ты тут самый умный что-ли? — осадил его Алан.

— А как я ему еще объясню? В танце? — горячился Мик.

Но больше пояснений не потребовалось. Флойд выложил на стол ключи от двух своих автомобилей.

Мик чуть выдохнул, когда сумел собрать очередной платеж, и получил от Гиен отсрочку еще в две недели.

Совсем не так они представляли себе быть главными на районе.

Стоило только начаться туману, как с ним пришли и более серьезные проблемы. Жирный Тонни опять подгадил, как будто выполнял чей-то заказ. А впрочем, так оно и было.

Причем Мик еще во время заезда и заселения территории понял, что со скользким типом надо что-то решать. Но у него все никак не доходили руки хорошенько прижать и тряхануть толстяка.

Но в этот раз он превзошел сам себя. Тогда, когда район оказался буквально отрезан стихией от продуктового снабжения, жирдяй прислал червивый хлеб. Мик не выдержал, вскочил на байк и, рассекая кварталы прямо в желтом тумане, ввалился в его пекарню. Ему хотелось покрошить свинарник к херам собачим, раз эта ублюдочная морда так ничего в прошлый раз и не уяснила.

По тому, как торопливо это рыло созналось в своем преступлении, Мик убедился, что дело тут было совсем нечисто.

— Мик, помилуй, — раздался омерзительный сдавленный хрип. Тонни припечатало к стене. Он сидел, елозя толстыми ляжками по полу, размазывая бегущую с лица кровь нагрудным фартуком, — Я же все тебе рассказал, как на духу. У меня дочери. Когда Вырубалы приставляют нож к горлу твоего ребенка, пойдешь на все, что угодно.

— Напрасно стараешься, свинья волосатая! Как ты захрюкаешь на то, что твои дочки без тебя останутся? Посмотрим, как быстро они на панели окажутся, а может еще сами к Вырубалам побегут подкладываться, защиты просить.

У Тонни были две дочери. Немолодые, лет по двадцать-двадцать пять. Толстые и неряшливые. Папаша-свин все пытался пристроить их замуж, но дураков не было. Пожалуй, это единственное, что кроме денег по-настоящему волновало жирдяя.

Мик размахнулся и еще раз ударил Тонни в живот, стараясь бить до сотрясения внутренностей. Однако не удар оказался решающим. Тон выведенного из себя Мика испугал Тонни до такой усрачки, что толстяк заскулил:

— Мик, они сказали, что тебя всего лишь нужно отвлечь… Просто отвлечь любым способом. Не нужно моих девочек!.. Они такие домашние, а Вырубалы, знаешь что с людьми делают… — и он затрясся всем своим дебелым телом и зарыдал.

— Рассказывай, если хочешь протянуть еще хоть день своей никчемной жизни! — давил на него парень.

Кухаркин сын возвышался над пекарем с высоты своего двухметрового роста. Быстрый и стройный и по-звериному опасный.

— Так ведь это только слухи. Я сам ничего не знаю. Только то, что людей они разделывают, что мясник корову. Ловят и рубят в банки, и в холодильниках держат. А больше ничегоооо… Ничегооооо…

— Что за бред!? — разозлился Кухаркин сын и замахнулся еще раз.

Но Тонни уже не реагировал. Он бешено вращал глазами и зажимал сам себе рот двумя пухлыми кулаками. Как будто жалел, что проговорился.

«Кончать надо с толстяком, вот только проследить бы сначала не помешало», — прикидывал в уме Мик, отправляясь в обратный путь.

Самым дурным во всей этой мутной ситуации было то, что в его районе действительно пропадали люди. Причем преимущественно девушки.

Сначала сыны не досчитались пяти человек, при переезде. Причем, вначале парни все списали на ошибку в списках. Но люди продолжили пропадать и после. Все это были одинокие без особого занятия девушки.

Сейчас на столе в офисе Братства лежал уже десяток подобных заявлений об исчезновении. А вот каким боком здесь были замешаны Вырубалы, стоило еще разобраться…

И вот во всей этой канители не было ни дня, когда бы Мик не думал о Ней. Она преследовала его во снах. Как постоянно удаляющаяся цель, за которой он гнался, но никак не мог прикоснуться.

В другой раз во сне его мучила жажда, а она стояла у окна с кружкой такой холодной воды, что капельки стекали по запотевшей керамике на ее длинные изящные пальцы, и смеялась. Он подобрался ближе, а она обернулась птицей и вылетела в окно. Чертовщина какая-то!

И все эти видения были такими яркими, такими реальными, как будто только в их и была жизнь.

Он страстно хотел хоть краем глаза снова посмотреть на девушку, перекинуться парой слов еще раз после того, как зажимал и целовал на балконе. На празднике Мик сам не знал, зачем пошел за ней, и только, когда Кьяра оказалась в его объятиях, понял.

А теперь он душил в себе все желания увидеть девушку. Несколько раз парень разворачивал себя на полпути в ее корпус. Мик останавливал всякого, кто пытался доложить о событиях, происходящих с жильцами этого проклятого дома, потому что разговор мог как-то затронуть ее, Кьяру, а значит принести Мику новые мучения.

Он чувствовал себя так, как будто его каменное нутро начинает покрываться чем-то мягким и теплым, как мох или трава. Это было ему незнакомо и оттого некомфортно.

Мик боялся сорваться к Ней посреди ночи, поэтому в эту неделю Танья почти поселилась у него. Он ожесточенно трахал ее каждую ночь, но наутро оказывался только еще более раздраженным. Так Она действовала на него.

Злой азарт овладел им. Парень был уверен, что она сама придет к Мику. Но глупая баба все не шла.

Мик то злился на ее любовника из Корпорации, который оставил свою девушку в этой дыре, то радовался, что тот ничего не делает, не содействует Кьяре, а, значит, не предъявляет на нее свои права.

Он даже поручил Мамонту осторожно узнать, что там за ебарь такой. Но тот вернулся ни с чем. Да, Кьяра один раз куда-то исчезала после работы и возвратилась домой уже после наступления комендантского часа, но больше Флойду ничего не удалось выяснить.

Слежка за жирным Тонни тоже провалилась, даже не начавшись. После посещения Миком свинорылого ублюдка ставни старой пекарни так и не открылись. Утром Сыны, посланные им для наблюдения, обнаружили тело жирдяя плавающим в чане с закваской с перерезанным горлом.

По всем фронтам был полный провал.

Мик сидел с парнями на закрытом заседании, когда им донесли о том, что жильцы собрались устроить самосуд над одной упрямой дурой из тринадцатого дома.

Они с Братьями успели появиться вовремя, только Мик был на столько вне себя, что сразу дал знак говорить Алу, а сам прислонившись к стене, просто смотрел.

Хотя, не просто. Он жадно впитывал в себя каждый жест девушки, ловил каждый ее вздох, не в силах отвести взгляд. И если б можно было бы убить ее, что б оторваться и не смотреть, то Мик непременно бы сделал это.

А Кьяра стояла и хлопала глазами, как маленький испуганный воробушек. Волосы разметались и прилипли к мокрым от слез щекам. На одной половине лица вдоль скулы кровоточила узкая длинная царапина. В парне вдруг выросла такая неконтролируемая ярость на всех, находящихся на этой кухне. Мик готов был растерзать соседей, что травили девушку и посмели до нее дотронуться, на саму Кьяру, что молчала теперь и что не обратилась к нему за помощью раньше и на самого себя, потому что полностью терял над собой контроль.

Мик с такой зубодробительной силой сжал челюсти, что лишний раз порадовался, что передал Французу право управлять этим конфликтом.

А потом, когда она, наконец, приоткрыла губы и спросила, глядя прямо на Кухаркиного сына:

— Мне собирать вещи?

И смотрела так затравленно и так обреченно, что просто не оставила Мику никакого другого выхода.

— Да. Собирай, — он тяжело вздохнул и вышел первым из этой блядской кухни.

18.

Кьяра опять паковала вещи. Она вытащила одежду из шкафа. Сложила на кровати. Из всех ящиков доставала постельные и швейные принадлежности, памятные безделушки и дорогие для нее подарки бывшего мужа, немудреную кухонную утварь. Вскоре ворох предметов занимал не только все горизонтальные поверхности, но и вырос в неаккуратную горку на полу. Неужели это она привезла с собой такую кучу вещей?

Девушка уже продумала, что попросит знакомых из пансиона похранить их какое-то время на работе на складе. Может быть, ей удастся договориться. Возможно. Если не вмешается Дюк и не сунет свой длинный нос туда, куда не следует.

Сначала Кьяра бережно укладывала одежду и тщательно заворачивала посуду, но с каждой минутой раздражалась все сильнее. Последние коробки она заполняла, как попало, зло кидала и сразу перематывала длинной веревкой. А когда все было закончено, то заметила стопку книг и два отреза ткани, которые нужно было убрать в нижний, самый большой короб. Она села на пол, обняла одну из бездушных картонок и заплакала.

Девушка чувствовала, что надорвалась. А может, правда, стоило бросить все это и уйти к Остину? Конечно, она сомневалась. Еще как! Ведь кроме информации со своей работы ей предложить вольноармейцам было нечего, а ничего другое их не интересовало.

И не то, чтобы Остин ее звал, но не выгонит же он Кьяру в конце концов?! И пусть горят синим пламенем вся эта гнилая система, работа воспитателя, Корпорация и Братство! В груди остро зажгло при мысли о Кухаркиных сынах, вернее об одном, ужасном, невозможном Мике…

Был еще вариант снять какую-нибудь каморку над одним из районных производств, но с ее характеристикой с теперешнего места жительства на что-то приличное рассчитывать не приходилось.

В этот момент раздался стук. Кьяра утерла слезы и твердой рукой открыла дверь. Ей не с кем было прощаться в этом доме, поэтому она приготовилась встретить злорадные напутствия и жадное любопытство соседей ледяным равнодушием.

Однако на пороге ее комнаты топтались четверо Кухаркиных сынов. Бегло осмотрев ее собранные вещи, с невозмутимыми лицами парни подхватили ее вещи и понесли на улицу. Кьяра просеменила за ними.

Наверняка, их Мик прислал. Как это было любезно с его стороны. Любезно и жестоко. Девушка с трудом удержала в груди очередной всхлип.

В коридор вышла Молли. Она стояла подбоченясь и лихорадочно горящим, восторженным взором провожала всю странную процессию. Когда они встретились глазами, старуха ощерилась беззубым ртом и помахала девушке ручкой. Кьяра закусила губу и повыше задрала подбородок.

Под ненавистными взглядами и перешептываниями бывших соседей она с кухаркиными сынами пересекла двор. От явных оскорблений они все же удержались.

— Вы все это потащите к границе района?

— К границе? Нет. Нам в третий дом, тут недалеко, — как бы удивился один из парней.

Они действительно подошли к какому-то семиэтажному двухподъездному зданию. Дом был удачно расположен на холме. С отдельным охраняемым двором.

— Что это за дом? — поинтересовалась Кьяра.

— Нам сказали сюда.

Один парень придержал для нее дверь, а остальные с тяжелыми коробками в руках тактично дожидались, пока она зайдет. И туту Кьяру осенило. Вежливо! — вот как они себя вели с ней. Девушку не вышвырнули на улицу, а деликатно постучали в дверь. Исполнительно отвечали на ее вопросы, аккуратно несли вещи. Кьяра совсем растерялась.

Она с общительным парнем зашла в лифт. Он нажал на кнопку последнего этажа и створки начали плавно закрываться. В кабине оставалось еще место, но к ним больше никто не присоединился. Остальные сыны поднимались пешком.

На лестничной клетке оказалось только две входных двери. «Значит, и квартир всего две», — быстро смекнула Кьяра. Они подошли к той, около которой лежал небольшой резиновый синий коврик.

Парень, шедший первым, прислонил поклажу к стене и нащупал в кармане брюк связку ключей. Кьяра проследовала за ним в квартиру так нерешительно, словно ее ноги увязали в рыхлом песке. Она осторожно заглянула за его спину. За дверью им открылась большая очень светлая прихожая.

Надсадно дышащие от нелегкого подъема, Кухаркины сыны разувались. Они заносили ее вещи в большую комнату, видно, предназначенную под гостиную, потому что абсолютно никакой мебели в ней не было, зато из комнаты вели сразу несколько выходов.

— Располагайся, — к ней обращался все тот же словоохотливый парень. Он положил на подоконник ключи.

— Чья это квартира? — насторожилась Кьяра.

— Здесь никто не живет. Не жил. Раньше, до тебя никто не жил.

— Твой сосед не любит чужих людей, — один из сынов позволил себе чуть улыбнуться.

— Какой сосед?

— Вечером познакомитесь, — немного резко оборвал парень.

В этих словах девушка уловила скрытую, но оттого не менее обидную насмешку, и Кьяра прикусила кончик языка, чтобы больше ни о чем не спрашивать. Но не вытерпела и побежала на лестничную клетку догонять сынов, успевших выйти.

Парни уже набились в лифт.

— А Мик знает, что я тут поселилась? — прокричала она в закрывающиеся двери.

Но створки кабины уже захлопнулись. Вроде бы ей даже что-то ответили, но девушка не разобрала.

Она прошла в свое новое жилище. Кьяра недоверчиво огляделась. Это было похоже на сказочный сон.

Девушка не переставала восхищаться. Чистая, нетронутая кухня с маленьким холодильником, своя плита, большие батареи. Своя ванная, а вовсе не душ! Кладовка с полками и крючками под одежду. Окна! Всюду были окна, а в гостиной даже три. А еще — спальня. Под белым покрывалом в мелкий цветочек пряталась квадратная устойчивая кровать.

А матрас! Он сохранил такую первозданную мягкость, что Кьяра, присев лишь на минуточку на краешек, тут же устроилась поудобнее и сама не заметила, как уснула.

Пробудилась она, когда за окнами догорали последние лучи заходящего солнца. Открыв глаза, девушка даже не поняла, где находится. И только хлопнувшая на общей площадке дверь вывела ее из блаженного оцепенения.

Она выскочила в коридор, но перед лифтом уже никого не было. Сосед, если и вернулся домой, то не изъявил никакого желания с ней общаться. Кьяра пожала плечами и повернула обратно.

На синем коврике перед ее дверью лежал пакетик с мятными леденцами.

19.1

Кьяра готовила завтрак. Она весело кружилась по новой кухне. Уже на следующий день после переезда девушка чувствовала себя в новой квартире как дома. А еще через пару дней она переставила кровать ближе к окну, чтобы в жаркие летние ночи до нее доносился ночной мягкий ветер. Кьяра уже строила планы на то, как обустроит гостиную и какую мебель можно было бы там разместить. К хорошему действительно слишком быстро привыкаешь.

Ее не расстроил даже тот факт, что ее новым соседом оказался Мик. Наоборот, это как-то подхлестывало. Девушка сама не заметила, как стала охотнее следить за собой. Она чаще распускала волосы. Отдала один отрез ткани швее для того, чтобы осуществить давнюю задумку Кьяры по модели одного платья. А потом подумала и принесла швее и второй отрез. Достала шкатулку с украшениями, которые ей дарил ее бывший муж. В основном там были серьги, тяжелые и блестящие, которые удивительно шли ее тонким чертам лица.

Естественно, она отдавала себе отчет, что была уже, безусловно, стара и что все это не более чем игра, и не находилось у парня к ней настоящей заинтересованности. С другой стороны не могла же и сама Кьяра после взрослого, состоявшегося, идеального мужчины, каким был ее муж, всерьез рассматривать нахального, буйного мальчишку. Но ведь подразнить-то было можно?

Только один раз они случайно встретились в коридоре. Почти столкнулись. Кьяра выбегала из лифта, глядя себе под ноги, когда Кухаркин сын сделал шаг ей навстречу. В последний момент девушка успела затормозить, уперевшись руками в проем кабины, а то так бы и снесла парня.

— Здравствуйте, — она еле прошелестела губами.

Мик прожег ее нечитаемым взглядом. Воздух вдруг показался густым и душным. Парень жадно разглядывал девушку, долго и пристально, а потом посторонился. Не то чтобы пропустил ее, а отошел буквально на полшажочка и замер.

С бешено колотящимся сердцем, затая дыхание, Кьяра едва протиснулась в ничтожно малый промежуток. Ей все чудилось, что парень непременно схватит ее, но Мик только сверкнул белыми зубами и ничего ей не сделал. Она обернулась от своей двери, и только тогда он нажал на кнопку, и пришли в движение створки лифта.

* * *

Но чем лучше выглядела девушка, тем больше был недоволен Дюк Стивенсон. На работе за что бы она ни взялась — все оказывалось сделано не так. Причем, ладно если бы это была критика по существу. Так нет!

То он придирался к ее отчетам, то врал, что говорил Кьяре сделать по-другому, а когда она возразила, Дюк сказал, что запишет девушку на медкомиссию проверить слух. Причем наличие коллег в кабинете его ничуть не смущало, а как будто только подзадоривало. Кьяра вся сжималась, а спорить или огрызаться боялась.

Она уже вздрагивала всякий раз, стоило им одновременно оказаться в одном помещении. У нее просто пускались руки.

Буквально вчера он назвал девушку растяпой, а сегодня прицепился к ее кофточке. После тумана пришла изнуряющая июньская жара, и Кьяра появилась в пансионе в блузке с открытыми руками. Подобное носило большинство сотрудниц, и воспитанницы тоже перешли на облегченную форму. Но Дюк направился прямиком к ней, широким размашистым шагом, так что в коридоре все принуждены были отскакивать по стенам и сказал:

— Как называется эта кофта?

— Не знаю… — девушка смутилась, — Просто кофта…

— Наверное, безрукавка, — предположил Дюк, — Ты ж безрукая, так что должно быть все же безрукавка.

И тут же в коридоре Стивенсон в третий раз отдал ей бумаги на переделку.

Своим поведением он напоминал ей ребенка. Пытливого, но ограниченного в своем развитии, и поэтому злого…

Победа все же в этот день осталась за Кьярой. Маленькая победа, но все же. Когда после обеда она при коллегах вручила Дюку заново сделанные документы, то при свидетелях мужчина был вынужден принять их, так как девушка, конечно, в очередной раз сработала на совесть.

И вот, когда в конце дня от такой желанной ванны Кьяру отделал только путь до дома, девушка на скамейке перед подъездом обнаружила Танью и ее неразлучную спутницу Шпанку. Девушки даже не пытались скрыть свое недовольство. Крис сразу скривила губы и намеренно громко обратилась к Танье:

— Явилась. Иди, инструктируй цацу.

Та подступила ближе и начала неожиданно резко:

— Если ты думаешь, что с переселением твои жилищные обязанности тоже переехали к кому-то другому, то ты сильно ошибаешься.

— Я так и не думала, — мягко произнесла Кьяра. Ей хотелось сразу снизить уровень враждебности.

— Пойдем, покажу, где лежат ведро и тряпка. Будешь мыть лестничную клетку своего этажа, — сухо сказала девушка.

Они прошли пост охраны, и Танья показала место в подсобке, где хранился инвентарь для мытья пола. Кьяра спокойно выбирала швабру, а девушки все не уходили.

Шпанка, присутствовавшая скорее в качестве моральной поддержки для Таньи, все время делала ей какие-то знаки или кивки головой. Кьяра не понимала о чем идет речь, но по жестам догадывалась, что переводился молчаливый диалог как: «Давай!», «Покажи ей!» или что-то подобное.

— Говорила, что не такая, — с упреком выдала девушка, едва разжимая губы, — А сама на Мика полезла! Продалась за жилье, как последняя шлюха!

— Я перед тобой оправдываться не буду. Мне не в чем. — Кьяра постаралась тотчас же внести ясность.

— Думаешь, что раз под его защитой, то теперь неприкасаемая? Так Алан велел тебе передать, чтобы ты всю площадку отдраила, а Мик все слышал и слова против не сказал!

Танья страшно разволновались, что почти задыхалась, настолько сильно вздымалась ее грудная клетка.

— Ну, так я, может, пойду уже убираться? — специально небрежно уточнила Кьяра.

Танья замялась в нерешительности. Похоже, заготовка закончилась, а как действовать дальше девушка не придумала. Тогда вперед вышла Шпанка:

— Да, ты уже все сделала! Обтяпала дельце! Овцой прикинулась, только с нами шутить не надо! Я твою гниль насквозь вижу! — завизжала она, — Ты у нас еще попрыгаешь!

— Ты, правда, хочешь устроить тут такое представление? — Кьяра обвела смелыми глазами девушек. Она не испугалась. На этаже дежурили Кухаркины сыны, которые уже вышли из-за своей конторки и с еле скрываемым любопытством следили за девушками. — Мику же сразу сообщат. Представь, как он разочаруется!

— Сама смотри, в оба глаза, пока они у тебя есть, чтобы в тебе не разочаровался! — выкрикнула Крис, наступая на девушку.

Танья уже несколько раз окликала Шпанку, но безрезультатно, тогда она подхватила боевую подругу поперек талии и потянула назад.

— Я понимаю, что ты чувствуешь себя… обманутой, но, может, тебе лучше поговорить с Миком? — Кьяра обращалась исключительно к Танье.

Утаскиваемая Крис в воздухе замахала кулаками:

— Я тебе, убогой, сейчас на таком языке объясню, что ты сразу поймешь…

Танья уже пылала от стыда. Она удвоила усилия, лишь бы поскорее сбежать. Глупая оказалась затея.

Девушки поспешно удалялись. Уже у самых дверей Шпанка повернулась, чтобы еще раз припечатать Кьяру какой-нибудь крепкой фразочкой, но Танья так толкнула подругу в спину, что Крис чуть не растянулась на полу.

Парни вернулись на пост.

19.2

Кьяра захватила ведро и швабру и поднялась на свой этаж. Она переоделась в домашнее, подоткнула полы длинной юбки за пояс и принялась за мытье.

По мере работы настроение, испорченное безобразной сценой, улучшилось до такой степени, что девушка стала напевать себе что-то нос. Она даже начала слегка пританцовывать, а когда закончила, то почувствовала, что ее тело пылало от жара. Она вся покрылась бисеринами испарины.

Девушка оттянула футболку, заглянула в вырез и подула на грудь. Со стороны лестницы послышался рваный вздох. Кьяра подняла голову и тут же увидела Мика. Он стоял в своей обычной давлеющей позе и мрачно сгущающимся сумраком глаз уставился на ее грудь с прилипшей майкой.

Парень смотрел очень пристально и словно не мог поверить своим глазам. Выражение его лица было настолько одновременно сосредоточенным и недоверчивым, каким бывает только у человека, нежданно встретившего что-то совсем запредельное.

Губы Кьяры сами растянулись в улыбку. Сначала она попыталась ее спрятать, но не выдержала и засмеялась. Она опиралась на швабру двумя руками, запрокинула голову и залилась звонким, озорным хохотом.

Мик не разозлился, а замер и не шевелился, словно боялся спугнуть чудесное видение. В его глазах появилось такое благоговейное изумление, как будто впервые увидел девушку. И как будто то, что видел Кухаркин сын, он находил… очень привлекательным.

Он подошел настолько близко, что до Кьяры донеслось его мятное дыхание.

— Ты, оказывается, и так умеешь?! — простодушно выразил Мик то изумление, что и так было написано на его лице.

Девушка чуть сморщила носик, но решила, что он имел в виду ее пение или танец, которые успел подсмотреть.

— Конечно! А ты сомневался? Думал в уборщицы меня переквалифицировать? — она мотнула головой, указывая на свежеубранную лестничную клетку.

Парень огляделся и посуровел.

— А разве ты еще на что-то годишься?

Отчего-то стало так больно. Словно раскаленная игла вошла в сердце. Девушка побледнела. Она прикусила нижнюю губу:

— Нет. Я знаю свое место, — ядовито прошипела Кьяра.

— Так и знал, что ты мне это еще припомнишь, — ухмыльнулся парень.

Перед ней снова стоял прежний Мик. Снисходительный, заносчивый нахал. Девушка развернулась и потянулась к ведру. Сильная рука Кухаркиного сына вырвала его из рук Кьяры так резко, что на пол выплеснулась лужица грязной воды.

— Что ты творишь? — в ужасе закричала девушка.

— Оставь! Я найду, кто потом соберет, — его голос обрел властные нотки.

Кьяра возмущенно посмотрела на парня, но, отпихнув ведро подальше, второй рукой он схватил девушку сзади за шею и притянул к себе грубым рывком.

Мик заглянул ей в глаза и впился в приоткрытый рот мучительно долгим поцелуем. В нем было все: сладость победы и горечь поражения, ее одиночество и обещания совместных рассветов, безумие и ясная, непоколебимая уверенность.

Кухаркин сын посасывал ее нижнюю губу, проводил языком. Дразня выпускал и прихватывал зубами. Кьяра почувствовала, как воспалилась и начала гореть нежная кожа оттого, что ее царапали яркие обветренные мужские губы.

Его ладонь уже не придерживала ее шею. Пальцы зарылись девушке в волосы и притягивали еще ближе. Как будто Мик собирался полностью поглотить ее. Он надсадно дышал и ничего из происходящего вокруг не слышал.

Она несколько раз жестко хлопнула раскрытыми ладонями по его плечам, прежде, чем парень непонимающе оторвался и безумным взглядом оглядел девушку.

— Я думала, что у тебя есть Танья!

— Никого у меня нет, — быстро пробормотал он.

И парень снова накинулся на ее алый рот.

— Но она говорила…

— Мне плевать, что она говорила. Не думай о ней. Только ты.

Он прижал Кьяру к груди, покрыл поцелуями нежную кожу век и потянулся губами к вискам. А она снова словно сходила с ума в его руках. Так захотелось сдаться, ослабить контроль и действительно больше ни о чем не думать.

Кьяра почувствовала такую слабость, что не держи ее Мик, то она бы не устояла на ногах. Она дрожала, а он все целовал и целовал.

Мысли путались. Она должна была его остановить? Но теперь девушка совершенно не находила ни одной причины для этого.

Незаметно для Кьяры они как то быстро переместились в прихожую ее новой квартиры. Мик впечатал Кьяру спиной в стену, а сам одним движением содрал через голову футболку и скинул на пол. Парень зажал и обездвижил ее податливое тело.

С каким-то вялым возмущением Кьяра отреагировала на то, что его пальцы уже давно забрались ей под юбку и пытались попасть между плотно сомкнутыми бедрами.

Мик требовательно прорычал ее имя и закинул одну ногу себе на бедро. Он легко приподнял девушку и, придержав рукой за попу, прислонил разгоряченной промежностью к гладкой пряжке ремня. Кьяра повела бедрами, но только острее почувствовала холодную сталь. Она выгнулась, как молодое гибкое деревце, и застонала.

Кровь с диким грохотом неслась по венам. Бешено стучала в висках.

Перекрывая все это безумие, до нее начали доноситься какие-то странные ритмичные вибрации. Сначала слабые, но стоило к ним прислушаться, как они превратились в явно различимые звуки. В общем коридоре, за стенкой в квартиру Мика кто-то настойчиво дробился в дверь.

Кьяра напряглась и попыталась вырваться. Парень, еще наполовину в забытьи, обалдело закрутил головой. Он с трудом оторвался от девушки, чтобы найти источник ее беспокойства.

Брови сошлись на переносице, а в его глазах заплясали искры ярости. Он услышал. Не размыкая рук, Мик шумно выдохнул ей в шею.

— Они сейчас уйдут, — хрипло пообещал он.

Но вместо этого в дверь квартиры напротив забарабанили еще сильнее:

— Черт, шеф! Китти пропала! Егерь зовет. Говорит, что срочно. — Заорали с лестничной клетки.

Китти. У Кьяры перед глазами сразу вырисовался образ шлюховатой блондинки, жарившей на кухне картошку.

Кухаркин сын грязно выругался сквозь зубы и спустил девушку на пол. Мик поднял скинутую футболку, поправил через штаны член и с проклятиями вышел в общий коридор.

Кьяра сползла по стене. Ее дыхание успокаивалось. Пульс тоже приходил в норму. Горели щеки и губы.

Она не понимала себя. Стоило только одному самоуверенному Кухаркиному сыну оказаться рядом с ней, как голова вместо мозгов словно забивалась сахарной ватой, и тело само отзывалось на ласки парня против ее воли.

Отдышавшись, Кьяра поняла, что не верит обещаниям Мика. И на то были все основания. Она вернулась на площадку. Грязная вода заливала кафельный пол перед лифтом. Следы грязных ног знатно потоптались по расплесканным лужам. Девушка вздохнула и принялась убирать весь этот бардак.

Кухаркин сын не оставил надежды на скорое возвращение, и все же весь вечер она провела в смутном предчувствии, что он еще обязательно к ней заглянет. И скорее всего, внезапно.

А утром девушку разбудил неожиданный звонок в дверь. На пороге стоял тот самый разговорчивый парень, который помогал ей переносить вещи. Он сказал, что его попросили доставить, и передал ей небольшую корзинку, прикрытую белой салфеткой.

Кьяра растерялась, но взяла. От посылки шел одуряющий ягодный запах. Оказалась, Мик отправил ей клубнику. Вернее не так. Кухаркин сын прислал ей целый кузовок редкой, спелой клубники, стоившей целое состояние.

20.1

Кьяра напрасно ждала лифт. Кнопка утапливалась, сигнал срабатывал, но кабина стояла на месте. Электронный датчик показывал последний, ее этаж. С момента ее переезда лифт всегда работал исправно, и вот надо же! Подъем на седьмой этаж? Если вспомнить ее путешествие по крышам — детская забава.

Преодолевая очередной пролет, девушка услышала голоса, усиливающиеся по мере ее приближения к своей квартире. Разговаривали двое на площадке как раз перед лифтом. Кьяра узнала голос Мика и невольно замедлила ход. Второй голос был женский. Любопытство взяло верх, и девушка подкралась достаточно близко, чтобы сбоку ей открылся вид на женские ноги в лифте, не дающие кабине уехать, и стоящего рядом Мика. Он опирался рукой о стену выше головы девушки. Поза, в которой застала их Кьяра, была достаточно интимной, и от мысли, что ее могут застигнуть за подсматриванием, сердце девушки забилось быстрее.

На улице уже с час назад как начало темнеть, поэтому лестницу, где притаилась девушка, скрывал полумрак, а площадка, напротив, была ярко освещена электричеством.

— Я тебя не выгонял, — глухо проговорил Кухаркин сын.

— Не выгонял. Только ты меня вообще не замечал, — прозвучал надтреснутый женский голос.

Он принадлежал Танье.

— Ты чего мне сейчас голову морочишь? Обиделась на что-то конкретное?

— Ты правда не понимаешь?

— Нет.

Девушка с шумом втянула в себя воздух.

— Ты меня сейчас что, виноватым сделать хочешь? — Кьяра отметила про себя, что парень разговаривал с девушкой хоть и грубовато, но очень отстраненно, — Слушай, Танья, я тебе отношений не предлагал. Ты сама захотела и ко мне переехала. Потом сама уехала. Два дня назад смотрю: вещей твоих нет. Егерь говорит, что в офисе ты тоже давно не появлялась. Это игра что-ли какая женская?

— Неделю! — простонала девушка и прикрыла лицо рукой.

— Что? — не понял Мик.

— Я уже неделю, как забрала свои вещи, и ушла. А ты только два дня назад обратил внимание? Я же так старалась, Мик! Я все для тебя делала! А ты вечно пропадал неизвестно где, совсем перестал со мной разговаривать… Ты так себе отношения с девушкой представлял?

— Ну, извини, что у меня было много работы и не оставалось на тебя времени, — произнёс Кухаркин сын с неприкрытой язвительностью, — А отношений я себе никак не представлял. Я тебя вообще обо всем этом не просил.

— Так тебе совсем все равно на меня? — ахнула Танья, — Как ты можешь быть таким бесчувственным?

Мик отвернулся и сплюнул на пол. Он отошел от лифта, небрежно смахнул ногой невидимый мусор и уселся на верхнюю ступеньку. Теперь парень стал еще ближе к Кьяре. Сделай она два шага вперед и протяни вверх наискосок руку, то могла бы дотронуться до его колена. Танья вышла из лифта и присела рядом с ним.

Кухаркин сын вытряхнул из пачки сигарету и прикурил.

— Ты поэтому ушла? — спросил он, затягиваясь.

— Нет. Я бы могла мириться с любым. И отсутствием времени и тем, что у тебя постоянно находятся дела поважнее меня и… со всем остальным. Лишь бы ты возвращался и видел во мне — меня, а не быть заменой. Я ушла, потому что отказываюсь быть дурой, которая тебя ждёт, пока ты бегаешь за другой, — губы Таньи задрожали и покраснел кончик носа. — Я не хочу быть для тебя никем. Устала. Мне не хватало тебя, Мик, и с каждым днем становилось только хуже. Ты перестал со мной общаться, больше не дотрагивался. А когда я подходила к тебе, то весь передергивался от моих прикосновений.

— Я не помню такого.

— Зато я помню! Ты же в лице меняешься, когда при тебе кто-то произносит ее имя.

— Кого?

— Воспитальницы твоей, — мстительно размазывая зашипела девушка.

Мик выпустил струйку дыма и смолчал.

— Я бы вернулась, если бы ты позвал…. Но ты ведь не позовешь, так?

— Ну, — как отрезал и отвернулся.

— Зачем она тебе нужна? Она же старая! — зло выплюнула Танья.

— С чего ты взяла? — поперхнулся парень.

— Знаю.

— Рылась в моих бумагах? — прищурился Мик.

— Случайно увидела ее документы. Я искала… Я убиралась на столе, искала…

— Что искала? Искала компромат на нее и… случайно нашла? — он кисло ухмыльнулся.

— Да, она же как… как зараза, как опухоль! Как пиявка присосалась к тебе. Как ты этого не видишь?

— Вижу я все! — заорал он, неожиданно срываясь.

Кьяру, как ножом полоснуло, от его согласия, от того, что смел сидеть тут и обсуждать ее с другой девушкой.

А Мик тем временем тихо добавил:

— Только сделать ничего не могу.

— Не можешь или не хочешь? — добивала парня Танья.

— Или не хочу, — не стал спорить Мик, — Мне сейчас вообще не до того. Уходи, Танья.

Девушка поднялась и испепеляющим взглядом смотрела на него.

Кьяра даже дышать стала через раз. Она бесшумно, как кошка, спустилась на пару ступеней вниз. А Танья, широко размахивая руками, пошла прямо туда, где только что пряталась девушка.

Чуть живая от волнения, Кьяра пробралась на один пролет ниже и, скрючившись, забилась в угол между квартирными дверьми шестого этажа. Она вдавила голову в плечи. Однако, казалось, что не обнаружить ее было просто не возможно.

Но все переживания оказались пустыми, потому что Танья даже не взглянула в сторону ее укрытия. Утирая бегущие слезы, она неслась прочь так проворно, как только могла.

Кьяра дождалась, пока на седьмом хлопнула входная дверь Мика. Она тихо и незаметно вернулась в свою квартиру. Подслушанный разговор оставил горькое послевкусие. Мик не стал обсуждать с Кьярой свои отношения, хотя она его спрашивала, а перед Таньей распахнулся. Девушка чувствовала себя серьезно задетой.

Причем самое отвратительное было то, что Кухаркин сын согласился с теми мерзкими вещами, которые наговорила Танья. Получалось, Мик одобрил, что Кьяра — пиявка и болезнь и… старая!

Чем больше девушка думала об этом, тем обидней ей становилось. А если разобраться, в чем была ее вина? Конечно, если бы Кьяра могла, то перестала бы попадать в передряги и полностью исключила бы участие Мика в своей жизни, но несчатья сами находили ее!

А уж с тем, что она старая, Кьяра точно ничего сделать не могла!

«Да пошел ты, Кухаркин сын! — думала девушка, стиснув зубы, — Раз так, то и ты мне не особо-то нужен!».

Город засыпал. В своей большой новой спальне на удобной кровати ворочалась одинокая девушка. В этот жаркий летний вечер сердце Кьяры покрывалось корочкой льда.

20.2

Кьяра аккуратно спрятала бумаги под пояс джинсов и накрыла сверху объемной кофтой. Неудобно, зато незаметно, и руки оставались свободными.

Полмесяца назад на работе одна воспитательница попробовала включить компьютер, но коробка с вентилятором молчала и экран оставался по-прежнему темным. Новомодная штуковина приказала долго жить! Хорошо, что у Кьяры был выходной, а не то мерзкий Дюк Стивенсон непременно обвинил бы ее в полоске компьютера.

Вызванный мастер сказал, что перегорела какая-то деталь, и замена произойдет не так скоро, как хотелось бы. Отчеты теперь снова пришлось писать в ручную и отправлять по назначению на своих ногах.

Ее простой в качестве тайного агента вольноармейцев затягивался. Кьяра опасалась, что Остин может посчитать девушку бесполезной, но тот напротив, даже оживился и предложил ей другое задание.

Последние две недели Кьяра словно превратилась в пансионского курьера. Она вызывалась ездить с любыми документами, даже в самые отдаленные и капризные ведомства, выстаивать огромные очереди, принимать отказы, возить обратно исправленные отчеты и все по кругу.

Таким образом она убивала сразу двух зайцев: добывала ценную информацию и поменьше контактировала с Дюком.

Этим утром на работу снова заявился мастер, а значит в ближайшее время девушку снова должны были перевести на стационарную работу. Но и материала уже было собрано не мало.

Две недели Кьяра ходила по знакомым государственным зданиям, как в первый раз. Оттого, что теперь она обращала внимание на вещи, до которых прежде ей не было никакого дела. Девушка собирала данные по смене гвардейской охраны государственных зданий. Отлучалась в туалет и тщательно записывала то, что удавалось выяснить. Она фиксировала расписание, пересменок и перерывы на прием пищи, а с помощью разыгранного обморока и протокол гвардейцев при несчастном случае.

Самым слабоохраняемым объектом, на удивление, оказался банк. Там во время обеда всегда находились двадцать минут, когда на посту вообще никого не было. А лучше всего гвардейцы работали именно в Центральном архиве. В нем дежурил двойной караул, что в принципе исключало любые внештатные ситуации.

Кьяра надеялась, что Остин останется доволен.

Однако, каково же было ее удивление, когда мужчина вообще не явился в условленное место.

Она почувствовала неладное через полчаса, когда выглядывала в окно заброшенного розового дома на пустынную улицу. Вокруг все было тихо. Ни малейшего признака опасности. И только Остин все не приходил.

Изначально было странным, что мужчина назначил ей встречу в том самом проклятом розовом доме. Кьяра больше не боялась его. И, тем не менее, обычно их «свидания» проходили в более отдаленных местах обитания подпольной армии. И не один на один.

Остин не скрывал Кьяру от остальных вольноармейцев, да и от нее самой ничего не прятал. К н иго ед нет

Теперь же напряженное ожидание в вынужденном одиночестве приносило девушке крайний дискомфорт.

Совсем отчаявшись, чтобы как-то отвлечься, Кьяра побродила по дому в поисках укромного уголка, куда можно было бы спрятать бумаги. Нести их обратно на себе она была морально не готова. Ощущение провала ей мерещилось на каждом шагу.

По мере того, как уровень важности заданий неуклонно рос, увеличивалась и ее тревога. Девушка снова мучилась беспокойным сном, а когда забывалась, часто одолевали кошмары. Нехорошие предчувствия переполняли Кьяру.