Кто ты?

8

Ночь давно вступила в свои права, и дом погрузился в темноту и тишину. Вира зажгла свечу и осторожно вышла в коридор. Дверь в спальню военного была закрыта. Вот только находилась она прямо напротив кабинета…

Подбадривая себя мыслями о том, что, достав медальон, она сможет почувствовать себя свободной — действительно свободной, девушка прокралась в заветную комнату. Конечно же ящики были заперты, но сегодня ведьма взяла с собой иголку, брошь и крючок для вязания. Однако, стоило ей начать возиться с замками, как в углу что-то или кто-то зашевелился. Вира тут же зажгла все свечи в подсвечнике, стоявшем на столе и двинулась к камину.

В большом кресле спал мужчина. Брови его были нахмурены, а губы плотно сжаты — наверно, снилось что-то нехорошее. Правая рука, свободно свисающая с подлокотника (видно, рана совсем зажила и неудобств уже не доставляла), пару раз нервно дернулась. Стреляет он там что ли в кого-то? Ведьма посмотрела на лицо военного, в полутемной комнате выглядящее слишком суровым…"Убьет, — подумала с грустью девушка. — Узнает, кто я — и непременно пристрелит." Воск капнул на руку Януса, и тот дернулся.

— Алисия?

От хриплого сонного голоса Вира испуганно вздрогнула и попятилась. Не хватало еще, чтоб он ее здесь застукал. Она аккуратно собрала принесенные железки и медленно выскользнула в коридор.

Потом шагнула назад. Может, разбудить его? Вдруг ему сейчас там, во сне, плохо?

Что-то ничего запланированного осуществить у нее не получается. Сбежать без медальона она не может — в конце концов, опять здесь же и окажется. Выяснить правду вообще не в ее силах, потому как, кто она такая? Безродная девка без денег, связей и даже без прошлого. Отомстить… Кому? До достойных мести ей не добраться, а причинять вред людям посторонним бессмысленно и жестоко. И даже держаться подальше от потенциально для нее опасного офицера она не в состоянии.

Девушка решительно шагнула в комнату, поставила на стол подсвечник и подошла к мужчине. На мгновение замерла напротив, а потом неожиданно разгладила указательным пальцем морщинку между бровями. Янус резко выдохнул и обмяк в кресле. Словно секунду назад был готов бежать воевать со всем миром, а теперь расслабился.

Правду она тогда ему сказала: без бороды он выглядит моложе. И привлекательнее. По крайней мере он такой менее…военный что ли. Его даже хочется не бояться…

Дирек не был похож на отца. Но он не походил и на известных ей молодых франтов и деловитых стариков, желающих когда-то на ней жениться. В меру умен и умеет думать своей головой, что удивительно для военного. Честен. Прост в общении, не любит подобострастия и лести. Трудолюбив и дотошен, привык все проверять, а не пускать на самотек. Наверно, он из тех немногих людей, на кого можно положиться.

Вот только не ей. Именно потому что он человек чести, тем более бывший военный.

Ведьма отвела взгляд. Судя по всему, если нечто плохое и снилось Диреку, то уже сменилось чем-то нейтральным или приятным. Поэтому девушка сочла свою миссию выполненной и шагнула назад.

Янус от скрипа половиц вздрогнул и дернулся. Девушка инстинктивно отпрянула в сторону, но сделала это столь поспешно, что наткнулась на стол, с которого тут же упало пресс-папье. Раздался грохот.

Мужчина открыл глаза. Взгляд его из сонного за секунду превратился в чрезвычайно внимательный. Осмотрев кабинет, он воззрился на Виру.

— Вы изображаете привидение? А где цепи?

И правда, и рубашка, и шаль на девушке были белые.

— Отдала Дарье пугать нерадивых слуг.

Офицер встал.

— Опять пришли за книгой?

Если бы он только знал, зачем она пришла, он бы ей так не улыбался!

— Вы…беспокойно спали.

Офицер провел рукой по лицу, словно снимал остатки сна.

— Что ж, бывает. Я вас напугал? Надеюсь, я во сне не метал ножи и не сыпал проклятиями?

Вира неуверенно улыбнулась в ответ. Наверно, она сделала это слишком вымученно, потому что Янус посерьезнел.

— Я не очень хорошо шучу, — немного смущенно сообщил он, приглаживая волосы.

— Нет-нет, все хорошо! — поспешно заверила ведьма.

Постояли помолчали.

— Э-э, вина? — офицер махнул рукой в сторону полки со спиртным.

— Не стоит.

Вира, упорно рассматривая книжный шкаф, а не стоящего перед ней мужчину, мучительно размышляла, как уйти, чтобы не вызвать подозрений.

— Да что же вы стоите! Садитесь!

В тот же момент как по команде ведьма почувствовала, что босые ноги замерзли и вообще из окна дует.

Так как военный отошел к столу и судя по всему возвращаться на прежнее место не собирался, девушка уселась в еще теплое после чужого тела кресло и подогнула ноги.

— Берн? — спросил Дирек, — Перуан?

— Что?

— Вы смотрели на полку с поэзией, — Янус поднял руку и продекламировал:

В чреде грядущих поколений

Подобострастия рабы,

Спасет ли вас беззлобный гений

От ужасающей судьбы?

Иль вы в угаре рьяном лести

Ведущего к свободе вас

Убьете сами, "люди чести"

Честь для которых — лишь окрас?

Ведьма не столько слушала стихотворение, сколько следила за выражением лица читающего. Мужчина это заметил.

— Нет? Революционер вам не по душе? Значит, лирик?

Я приготовил сто речей

Про изумруд ее очей,

Но ни одно сравненье в свете

Не передаст черты вам эти:

О, кожа! Мертвеца бледней.

Белил не требуется ей!

О, эта бледность на губах

И бровей сросшихся размах!

Вира в ужасе заткнула уши.

— Прекратите, ради Отца жизни! Только не Перуан!

Дирек рассмеялся.

— О! Он не так уж и плох! Просто тогда были немного иные стандарты красоты.

— И слова видимо тоже, — проворчала девушка, — потому что единственное, что могут вызвать эти сравнения — паническое бегство и от стихотворца, и от его музы.

— Ну, у него есть кое-что сносное:

И вот мой взгляд тебя коснулся

И пронял вдруг я: я проснулся!

Мир полон звуков стал и цвета,

Ты поселилась в груди где-то,

Все вытесняя мысли, чувства.

Что мне желанья? Что искусство?

Что скажет общества среда?

Когда ты — воздух, ты — вода.

И стал я снова нелюдим,

Живя лишь образом твоим!

По крайней мере лучше Тиара:

Безумства — юности дорога

И вот дрожит уж недотрога,

Одежда падает несмело,

Впервые обнажая тело.

И перст его…

— О, нет! — взбунтовалась покрасневшая ведьма. — Замолчите!

— Кажется, дамам "сладкоголосый вольнодумец" нравился… — задумчиво произнес офицер, что-то припоминая.

— Не имею чести причислять себя к дамскому обществу! Тем более подобному!

Вира так поспешно открестилась от статуса "дамы", что Дирек рассмеялся.

— Однако в поэзии вы разбираетесь, — заметил он.

— Как и вы, — прищурилась девушка. Мужчина развел руками.

— Чем только не приходится себя занимать, когда неожиданно появляется свободное время. Иногда посмотришь, какие журналы сослуживцы читают и диву даешься! А читать все равно больше нечего… Пока закажешь что из столицы, переквартируют на другое место.

Вира решилась и задала давно интересующий ее вопрос:

— Вы высокородный?

— От высокого рода у меня только фамилия, — отмахнулся Янус, — дом и тот после смерти матери забрали ее кредиторы в счет долга.

— А отец?

— Умер пятнадцать лет назад в Белверской компании.

Тоже военный. Семейное дело, так сказать.

— А ваш?

Это была провокация, и оба это понимали.

— Сгорел. Я же говорила.

Непринужденность беседы испарилась. Вира почувствовала себя крайне глупо: сидит полуголая (ночная рубашка толстая и длинная, к тому же поверх нее накинута огромная белая шаль, но все же!) в темном кабинете и разговаривает с мужчиной о поэзии. Ночью. Абсурд.

— Поздно, — девушка встала. Подхватила подсвечник и прошмыгнула мимо Дирека к двери.

— А все же — кто? — спросили ее спину. Она обернулась.

— И волчий вой им несся вслед.

И те, кто белое носили

И звали не прибегать к силе,

За луки брались и за меч.

И дым клубился от пожаров.

Все объясняли Отца карой,

Просили разум свой беречь

От тех, кто смуту готов сеять.

Все сделают, чтоб зло затеять -

Беглецы будут лгать и врать.

А те неслись сквозь ночь и пламя.

У белых силы, луки, знамя,

У них — желание сбежать

И все вдали начать с начала…

Луна дорогу освещала,

Исчадьям ада, брат с сестрой

Сквозь череду летели просек:

Ему семнадцать и ей восемь…

Вира подняла глаза на военного. Лицо у того было чрезвычайно сосредоточенное.

— Далинский, "Ночные повести", — подсказала она и поспешно прикрыла за собой дверь.

В коридоре она перевела дыхание и демонстративно спокойным шагом дошла до своей комнаты. Почему-то ведьма даже не расстроилась, что вскрыть замки не получилось. В любом случае, вечер был проведен с пользой. По крайней мере она немного больше узнала о Диреке. В том числе уникальный факт: человек, который должен быть типичным солдафоном, разбирается в поэзии. Хотя бы поверхностно. Вира впервые видела военного, который знал более одного литературного имени. Занимательная получилась беседа. Жалко, что он про отца спросил — уют сразу исчез из кабинета, а ведь она почти почувствовала себя… дома что ли. А теперь душу гложет разочарование. Вот так и бывает: хотела сделать доброе дело, а напоролась на провокацию.

Но почему он так хмурится во сне? Что ему сниться?

И кто такая эта Алисия???

Ответ на последний вопрос Вира узнала через два дня. Ближе к полудню во двор въехала повозка и четверо стражников. Из повозки вышла молодая особа в скромном, но элегантном платье и, увидев Дарью, тут же распорядилась:

— Ванну с горячей водой и обед в комнату.

— Ванны нет, — возразила женщина (хотя ведьма точно знала: есть!). — Можем натопить баню.

В ответ кивнули, но как-то неуверенно. Дарья пошла в дом, что-то недовольно цедя сквозь зубы, а из повозки тем временем вылезла вторая гостья — девочка…девушка…в общем нечто среднее между первым и вторым. Она осмотрела с любопытством двор и взгляд ее остановился на застывшей у клумбы ведьме.

— О! — она ткнула элегантную особу в бок, а затем показала пальцем на свою находку. — Здесь есть и другие молодые женщины! Конкуренция налицо!

Незнакомая девушка лишь скользнула по Вире взглядом, пожурила собеседницу за фамильярный тон и начала руководить разгрузкой вещей.

На крыльце появился Дирек. Впервые ведьма видела его таким взволнованным.

— Алисия! Елизавета! Наконец-то!

Женщина развернулась и сделала реверанс.

— Добрый день, ваше благородие! — мягким голосом сказала она.

Девочка неуверенно переступала с ноги на ногу, косясь из-под бровей на приближающегося мужчину.

— Милая, поздоровайся, — подтолкнула ее вперед попутчица. Та неловко присела, косясь на Януса.

— Здравствуй, Лиса. Давно не виделись.

Девочка вздернула подбородок.

— Да, я очень занятая дама…

— Обнимешь?

Алисия замешкалась, а потом все-таки шагнула вперед.

— Добро пожаловать домой, дочь, — произнес офицер, обнимая ребенка.

— Лексий, секретарь, — представил их друг другу Янус тем же вечером, — Вира, экономка, (ведьма аж поперхнулась от такого заявления, но промолчала. "Раз я еще и экономка, надо потребовать повышение зарплаты!" — злорадно подумала она). Алисия Дирек, моя дочь и наследница. Елизвета Синт, ее воспитательница.

Когда кивки, поклоны и реверансы закончились, начался ужин. Алисия делала все возможное и невозможное, чтобы раздраконить своего надсмотрщика, коим, судя по всему, воспринимала Синт. Елизавета демонстрировала безупречные манеры и ангельское терпение. Вира была молчалива, Лексий, напротив, так много разговаривал, что как-то сразу становилось ясно, что ему не по себе.

Наконец, пытка закончилась, и все разошлись по комнатам. Секретарь поспешно откланялся и ушел домой, Вира осталась в столовой убирать тарелки.

— И кто эту бурду готовил? — девочка появилась так неожиданно, что ведьма вздрогнула.

— Я. Но если тебя эта бурда не устраивает, можешь взять готовку на себя.

Алисия фыркнула.

— Я дочь хозяина этого дома, а не служанка!

— Ну и дура, — совершенно спокойно заявила экономка. — Это сегодня ты его дочь. А что будет завтра, никому не известно. И какие навыки тебе пригодятся, чтобы выжить, ты тоже не знаешь.

— Я попрошу отца, и он тебя уволит!

Алисия пыталась говорить высокомерно, и ведьма мысленно посмеялась над ее потугами.

— Попробуй, — безразлично пожала плечами она, — но, если честно, у тебя вряд ли выйдет. А если это и получится, то скучать по этому дому я не буду.

Девочка потопталась на месте, затем подошла к столу.

— Давай помогу, — предложила она и тут же разбила тарелку. — Ой!

Вира искренне рассмеялась.

— Алиса, учти, что ты портишь имущество твоего отца.

— Приличные дамы не говорят с малознакомыми людьми на "ты"! — заявил тут же ребенок.

— А я не дама. К тому же обращение на "вы" надо заслужить.

— Отцу небось вы не тыкаете! — возмутилась Алиса.

Девушка на секунду задумалась, подбирая слова.

— Твой отец…он хороший человек ("кажется" — добавила она мысленно). Он долгое время служил на благо Отечества, проливая свою кровь…

— И чужую, — буркнула девочка.

— И чужую, — согласилась ведьма, которая сама об этом думала. — Он честен, неглуп, неспесив, доброжелательно относится к людям, готов прийти на помощь…

— Не думал, что вы обо мне такого хорошего мнения.

Беседующие вздрогнули. Янус не только заглянул в комнату, но и успел усесться на диван, дабы наблюдать женскую беседу с комфортом.

— Папа…

— Лиса, не бей больше посуду, а то нам придется есть из деревянных плошек.

Алиса зыркнула на ведьму, но та не стала злорадствовать — молча понесла собранную на поднос посуду на кухню. Дирек предупреждающе погрозил дочери пальцем и отправился следом.

— Вы действительно так обо мне думаете? Или просто нахваливали перед дочерью?

Вира начала мыть тарелки, повернувшись к собеседнику спиной.

— А я должна была настроить ее против вас?

— Вам вряд ли бы это удалось. Алиса очень разумная, самостоятельно мыслящая девушка.

— Она еще ребенок.

— Вы не ответили на вопрос.

— Я верю в то, что нет людей абсолютно хороших и абсолютно плохих. К тому же одно и тоже качество человеческой души может в разных ситуациях у разных людей играть и положительную, и отрицательную роль. Вот вы, защитник Отечества, так?

— Не то, чтобы…

— Но вы убиваете. Вы герой и подлый убийца одновременно. Вы не сдали ведьму властям. Вы с одной стороны, хороший человек, пожалевший беззащитного, с другой — чуть ли не изменник родины.

— Ведьму? — прятавшаяся за дверью девочка, вбежала в комнату. — У тебя служит настоящая ведьма?

Вира не поняла, чего в ее голосе больше: страха или восторга.

— Она уже уехала в другое поместье, — быстро сориентировался Янус. И пожаловался Вире: — Крадется, как заправский шпион, даже я ее не всегда замечаю!

Ведьма расценила его слова, как предупреждение быть осторожнее, и понятливо кивнула.

Офицер взял дочь за руку.

— А ну-ка, Лиса, пойдем поговорим о твоем поведении.

Они вышли в коридор, и Вира наконец смогла выдохнуть. Вот только любознательного ребенка ей сейчас и не хватает!

Часто в жизни кажется, что хуже быть не может, однако последующие события опровергают подобные заблуждения обывателя. Именно об этом подумала ведьма, когда открыла входную дверь и увидела на пороге мэра собственной персоной. Первым порывом было закрыть дверь и бежать через задний двор. Однако мужчина, едва глянув на служанку, рыкнул:

— Эй, девка! Доложи хозяину, его благородие Ион Айзек прибыл. Шевелись, курица!

На мгновение Вире показалось, что она сейчас просто испепелит хама, однако девушка совладала с собой и, опустив глаза (она чувствовала, как они зеленеют), отправилась в кабинет.

"Раньше Айзек в этом доме вел себя по-другому," — заметила она про себя. Или он исключительно перед отцом и его окружением лебезил? А со слугами и прежде был груб?

— Вира? Что случилось?

Оказалось, в кабинете собрались все. Елизавета учила Алису вышивать, та шипела и упорно колола пальцы иголкой, они расположились на софе. На стульях, по разные стороны от стола, сидели Дирек и Лексий и что-то сосредоточенно считали. Когда возмущенная девушка влетела в комнату, все присутствующие тут же обратили на нее внимание. Девочка смотрела с интересом, воспитательница — неодобрительно, ибо служанка даже не постучалась, а значит, нарушила этикет, мужчины — обеспокоенно.

— Этот…мэр в гостиной ждет.

Лексий вздрогнул, Дирек нахмурился.

— Я занят.

— Я…

Вире не дали договорить: Синт встала.

— С вашего разрешения, я займу его благородие беседой, пока вы не освободитесь.

Офицер благодарно кивнул.

— Чаю и пирожных в гостиную, — распорядилась воспитательница и вышла. Вира последовала за ней, мысленно негодуя. Они в провинции, между прочим! Между маленьким городком и парой деревень! Где она, интересно, должна достать пирожные? На метле в столицу слетать?

Так что чай подали с пирожками. Вчерашними. К человеку, по приказу которого высекли до потери сознания Лексия, Вира не собиралась относиться хорошо. Жалко, что у нее каких-нибудь трехдневных пирогов не завалялось. Надо теперь специально откладывать на случай вот такого визита…

Подавала чай, кстати, Дарья. Вира с одной стороны боялась, что ее узнают, с другой, что она сорвется. Испепелить она, конечно, никого не может, но вот сглазить или лицо поцарапать…

— Что вас привело в мой дом? — Янус, появившийся в гостиной спустя полчаса, вел себя на самой границе вежливости. Елизавета встала, собираясь откланяться, но Айзек внезапно схватил ее за руку.

— О! Пусть дама останется! Ваше общество чрезвычайно украсит нашу беседу!

Синт руку вырвала и, сделав реверанс, вышла.

— Ваша невеста?

— Нет, воспитательница дочери. Так зачем вы пришли?

Мэр сложил ручки на пухлом животике. Низкий, полноватый, с жидкой бороденкой и оттопыренными ушами, он бы, пожалуй, смотрелся смешно, если бы не цепкие плутоватые глаза.

— Вы совершенно изолировались от общества! Мы так вас ждали в субботу на торжестве в мэрии! Леонардо приготовил свою фирменную свинину! Вы же обещали прийти!

Дирек поморщился.

— Я сказал, что при стечении обстоятельств, возможно и посещу ваше мероприятие. Но ничего не обещал.

Айзек засмеялся.

— А вы весьма внимательно относитесь к тому, что говорите! Как и положено королевскому офицеру!

— Я в отставке, смею напомнить.

— О! — Янусу погрозили пальцем. — Военные не бывают бывшими, это всем известно. Энергия вас не покидает и на заслуженном отдыхе! Письма, поездки… Вы весьма заняты, я понимаю.

Хозяин дома мысленно выругался. Двусмысленность слов мэра не оставляла сомнений: в городе считают, что он еще на службе — причем "тайной". Болваны! Если б к ним действительно прислали кого-то из тайной полиции, они в жизни бы об этом не догадались! Но теперь хотя бы понятно, отчего Айзек так мил и предусмотрителен. И плевать бы на этот городишко, вот только то, что мэр не поленился посмотреть, как часто и кому пишет Дирек, и узнал, что он выезжал куда-то на встречи, очень не понравилось офицеру. Для него это могло стать большой проблемой.

— Друзья, — пояснил Янус, с трудом удерживая на лице добродушное выражение. — Старые. Кто поздравляет с отставкой, кто не верит и спрашивает не шутка ли, кто просит проконсультировать напоследок. Вот и приходится заканчивать дела. Я по натуре домосед, вот дочку сюда привез, мне бы время на обустроиться, косточки старые у камина вечерком погреть, а люди продыхнуть не дают.

И он растерянно улыбнулся собеседнику. Айзек смотрел внимательно, словно не столько слушал, сколько читал по лицу.

— Не скажите, вы безобразно молоды для отставного военного! Ну что ж, — мужчина встал, — пора мне и честь знать, засиделся я тут у вас, от дел… или от отдыха, хе-хе, отвлекаю. Передавайте искреннее восхищение прекрасной Елизавете и наилучшие пожелания дочери. Будем рады вас видеть на Сером балу через две недели. Не пропустите?

— По обстоятельствам, — Дирек тоже встал, — вы же понимаете: маленькая дочь…

— Да-да, — закивал головой мэр. — Конечно.

По лицу его нельзя было узнать, поверил он Янусу или нет. С одной стороны, напористость его и двусмысленные замечания сошли на нет, с другой стороны, лукавый взгляд в стиле "уж меня-то вы не проведете" и стремление к панибратству остались.

Когда офицер лично закрыл за гостем дверь, словно из ниоткуда возникла Вира.

— Ушел? Чего хотел?

Янус не стал заострять внимание на несоблюдении девушкой этикета.

— Показать, какой он важный человек и как много он знает. Боюсь только, в этот раз он пришел не к тому человеку. А вы что? Испугались? — он с сомнением посмотрел на бледные плотно сжатые губы ведьмы.

— Да, очень, — подтвердила та. — Боялась, не выдержу: или прокляну, или всю бороду повыдергиваю. Индюк самовлюбленный!

Подобная эмоциональность была нехарактерна для девушки и, Дирек, прослушав яростную речь, невольно рассмеялся. Вира осеклась. Окинула собеседника подозрительным взглядом.

— Что это с вами?

— Да так, — Янус искренне улыбнулся ведьме, — просто вы иногда умеете удивлять.

— Не боитесь, что прокляну вас? — поинтересовались в ответ. Мужчина посмотрел ей в глаза.

— Хотели бы — давно прокляли, — уверенно заявил он. Потом что-то вспомнил и спросил: — Скажите, а существует приворотное зелье?

Девушка о чем-то задумалась, потом опустила глаза.

— Это с какой стороны смотреть… — промямлила она.

— Поподробнее пожалуйста!

— Ну… — Вира вцепилась в юбку обеими руками, а глаз так и не подняла. — Есть такие, чтобы… Ну когда… Ну чтоб у старика, например, все получилось…

Смущенная девушка с каждой секундой пунцовела все больше.

— А для души? Вызвать интерес, привязать? Возможно?

Ведьма выдохнула, видимо, эта тема ее менее смущала.

— Нет, конечно. На физиологию человека повлиять можно, а на мысли не повлияешь. По крайней мере зельем. К тому же еще не понятно, а есть ли вообще у нас эта душа или она просто выдумка.

— Спасибо, — сказал Янус, рассматривая порозовевшее лицо собеседницы.

— Это то, что мне известно, — тут же уточнила ведьма. — Я могу многого и не знать.

— У меня нет возможности использовать другой источник информации, — с сожалением развел руками офицер.

— Увы, я тоже мало чем могу помочь. Я знаю совсем немного. Подобные мне… — Вира замялась, пытаясь подобрать слова. — …женщины не ведут записей и не пишут пособий, как вы понимаете. По крайней мере, в нашей стране.

Дирек кивнул.

— Но кое-что вы все равно знаете, — заметил он.

— Да. На уровне деревенской знахарки-самоучки. Иногда что-то приходит интуитивно, но это большая редкость. Я просто хорошо разбираюсь в травах и помню пару словочтений.

— Словочтений? Это что еще такое? Что-то вроде оде королю?

Девушка нахмурилась. Не слишком ли много она сказала?

— Это просто реплики-обращения, — пояснила она неохотно. — Раньше считали магическими сами слова, потом выяснили вроде как, что они просто помогают сконцентрироваться на определенном действии или желании. По крайней мере, так было написано в той единственной книге, которую мне удалось раздобыть.

Точнее, которую раздобыли для нее за огромные деньги в соседней Лакории.

Янус задумчиво молчал. Вира напряженно следила за выражением его лица.

Что скрывается за его интересом? Простое любопытство? Ведь так? Он же обещал, что не выдаст ее… Он же офицер, человек чести, он сдержит слово.

Какое? Слово, что дал короне, или то, что дал ей?

Ну не молчи же! Скажи что-нибудь. Дай понять, кто ты — друг или враг?

Друг? Ведь да?

— Письмо! — в комнату вбежал Лексий. — Письмо! То, которое вы так долго ждали! От этого… Мышь на сургуче.

Дирек поблагодарил, практически выхватил лист из рук секретаря и стремительным шагом удалился в кабинет.

" Не думал, что вы мне напишите, учитывая ваше мнение обо мне. Тем более с такой деликатной и, как я понимаю, конфиденциальной просьбой.

Можете быть уверены, что о вашем письме никто не узнает. Если, конечно, после нашей дуэли, вы еще верите данному мной слову.

Анна, кстати, поживает прекрасно. Вышла замуж за третьего сына губернатора. Через полгода сбежала с менестрелем на юг. Два месяца назад вернулась к мужу с ребенком на руках.

Не то, чтобы я упрекал вас в том, что вы защищали честь женщины, которая этой честью пренебрегает (можете вызвать меня на дуэль повторно, однако я не намерен отказываться ни от одного своего слова, сказанного в адрес этой ветреной особы), но иногда вы удивительно наивны в некоторых вещах.

Просьбу вашу я выполняю и позволю заметить, делаю это с радостью. Безусловно, я не могу предоставить все бумаги по интересующему вас делу, однако копии некоторых документов добыть удалось. Их вы сможете найти в приложенной к письму шкатулке. Открывается она тем же образом, что и сокровищница небезызвестного вам ювелира.

Надеюсь, подобный интерес к государственным расследованиям, не скажется на вашем здоровье."

Офицер потянулся к шкатулке. Два лепестка…нажать…повернуть солнце…

Подвоха не было — механизм сработал, и Янус, обрадованный, что дело сдвинулось с мертвой точки, поспешил ознакомиться с присланными бумагами.

"…вину не признает…"

"…сотрудничать отказывается…"

"…имена подельников не говорит…"

"…причастность к заговору отрицает…"

"…Количество заговорщиков неизвестно…"

"…Имена сторонников переворота неизвестны…"

"…Переписка с И. Алмасом не найдена…"

Дирек читал копии донесений и не понимал: это и есть работа тайной полиции? По делу ГОСУДАРСТВЕННОЙ важности? Ни отец, ни дочь даже под пытками не выдали своих соратников. Две горничные и личный секретарь то ли действительно ничего не знали, то ли были слишком преданы хозяевам — они так и умерли в допросной, ни слова не сказав об участии семьи Серли в покушении на наследника.

Зато домоправитель оказался более сговорчивым. Он и рассказал об участии в деле Ирия Алмаса.

И все. Это единственное доказательство вины родственника короля. И тем не менее, он официально признан заговорщиком…

А вот допрос потенциального убийцы наследника пестрел информацией. Мужчина так перепугался, что его даже не особо пытали. Наемник твердил, что "не знал, что это принц", "сказали, он будет одет так-то, я по костюму и искал", "надо было хотя бы поцарапать — яд все сам бы доделал". Благо, принц, шутки ради, поменялся костюмами со своим другом — и отравили графа Сильвана, а не наследника.

А если заговорщики знали, что в костюме будет именно граф?

Имени заказчика исполнитель не называл, но подробно описал его внешний вид, отличительной чертой которого был шрам на ладони. Естественно, по этому шраму и вышли на Серли.

Наемника повесили на следующий день, Александра казнили через неделю, его дочь — через месяц. Остальные (целых четыре человека!) погибли в застенках тюрьмы. Алмас сбежал.

Либо заговорщики так боялись утечки информации, что посвятили в план минимальное количество людей, либо остальные преступники на свободе благодаря связям/деньгам/молчанию пойманных, либо…

Дирек закрыл глаза и вспомнил все, что он успел узнать по этому делу. Слишком мало информации, слишком много вариантов. Надо поступить самым простым способом: отбросить все лишнее и посмотреть, что получится.

И Янус посмотрел.