Кто-то еще

1 отрывок

Оксана Обухова

КТО-ТО  ЕЩЕ

1 часть

Циклоны

2 июля 20:47 Москва

Как любовник Эдуард Яковлевич был совершенно банален. Лихих позиций и ласковых слов не изобретал, напирал на штампы:

- Ленка-а, ты богиня. Я совсем с тобой с мозгов съехал. – Ширококостная рука в рыжих конопушках погладила загорелое, будто отполированное женское бедро. – О времени забыл, пропал, подонок.

Любовница – симпатичная блондинка предзакатного возраста - перевернулась на живот и подложила изогнутые лодочкой ладони под подбородок. Усмехнулась, разглядывая круглое щекастое лицо «подонка», его вспотевшие залысины.

-  Заметила, - кивнула, усмехнувшись. Пропадал Эдик уже несколько дней, как только выставил жену и дочку в Ниццу. – Ни одного звонка. Хочу заметить, ты впервые отключаешь телефон.

- Я … что? – Широкие брови Турбина взметнулись вверх. – Я… Ой!

Суматошно подхватывая шелковую простынь и загораживая рыхловатый живот, любовник подскочил с постели.

-  Черт! Ничего я не отключал! Может, разрядился, а?..

Несколько минут Елена наблюдала, как вальяжный Эдуард Яковлевич шустрым мальчиком рысит по спальне, перетряхивает карманы, добегает до прихожей и роется в портфеле.

-  Ленка, Ленка, - повизгивает, причитая, - без мобилы мне кердык! Сегодня Стивенсон отчаливает, у меня все его папки-документы…

Спустя еще две минуты стало ясно, что телефона в квартире нет.

-  Теперь я реально пропал, - присаживаясь на краешек кровати, обреченно сказал Яковлевич. - В последний раз я разговаривал по телефону у тебя в агентстве, может быть, он все еще там… Поехали, а? Проверим.

-  Ну что мне с тобой делать… - с намеренной медлительностью, изгибаясь каждой линией еще упругого тела, Елена поднялась с взлохмаченной лежанки.

-  Ты ангел, дорогая! – Турбин бросился надевать дорогущий и дивно мятый льняной костюм.

2 июля 21:36 Москва

Фиолетовый, с перламутровым отливом, «дамский» джип Елены остановился у крыльца риэлтерского агентства. Блондинка раскрыла сумочку, достала из нее ключи…

-  Ты что? – Удивленно покосилась на Эдика, услышав, как тот плотоядно прицыкнул языком.

-  А то… - хрипловато пробормотал Турбин и протянул руку к почти прозрачной женской блузке, нашарил грудь. - Как сейчас помню: увидел тебя за офисным столом… деловую, типа неприступную, так и того… мечтаю завалить тебя прямо на письменном столе…

-  С ума сошел! – Елена беззлобно отпихнула руку. – Я на одной ноге до кабинета! Сигнализацию отключу на две минуты и обратно.

-  Ленка… Ленка…

Крутолобая, скользкая от летней жары голова скользнула между пуговичек…

-  Стоп, Эдик! Только не в машине. Пошли.       

Пока Елена бряцала ключами и отключала сигнализацию, мужские лапы елозили по крепкой женской попке, пытались юбку приподнять.

-  Отстань! Дай дойти до кабинета!

-  А я иду, иду, - пыхтел стокилограммовый шалун и топал позади.  

Не заморачиваясь с поисками, Елена набрала на телефоне вызов, огляделась, ожидая покуда зазвучит мелодия звонка.

Стоявший за ее спиной мужчина незаметно вынул из кармана пиджака сотовую трубку и ловко подбросил ее в кресло.

С сиденья сразу же раздался сладкозвучный перелив колокольчиков.

-  Вот твоя пропажа, забирай, - усмехнулась владелица крупной риэлтерской конторы.

Любовник взял мобилу, пристально и смущенно поглядел на женщину.

-  Лен. Я тут кое-что решил… Может быть, откажемся от хаты, а? Зачем нам она?.. Жена вернется из Ниццы, я ей все скажу…

Неожиданное предложение заставило Елену нахмуриться: она не собиралась замуж даже за миллионера. В качестве щедрого любовника он устраивал ее гораздо больше.

Но все же, все же… Года идут, репродуктивный возраст на излете…

-  Ты хорошо подумал? – серьезно поинтересовалась бизнес-вумен. – Мы знакомы только две недели.

-  Да. Можешь прямо сейчас выставлять квартиру под наем. Я не шучу. Садись за компьютер.

-  Глупенький, - Елена подошла к любовнику, прижалась животом к его рыхловатому брюшку. Погладила Эдуарда по влажной от испарины голове.

«Черт!» - едва брезгливо не отдернула руку. Даже в сильную жару Яковлевич продолжает носить пиджачную пару, прикрывая под полами оплывшие бока.

-  Глупенький. Ты же знаешь, что эта квартира не внесена в реестры. Это мой личный фонд.

Турбин кивнул. Прижимаясь к женщине, дотянулся до массивной хрустальной пепельницы на уголке письменного стола и, совершив короткий, выверенный замах, ударил Елену пепельницей в висок.

Тихий смачный хруст. В глазах женщины все же успело проявиться и застыть недоуменное выражение.

Уже мертвой она медленно сползла на ковер, убийца отошел в сторону, не желая попадать ботинками под капельки крови. Небрежно и метко Турбин зашвырнул окровавленную пепельницу в корзину для бумаг. Наклонился. Нажал пальцами под горло Лены и проверил пульс.

Убедившись, что признаки жизни отсутствуют, разогнулся. Невозмутимо оглядел просторный светлый кабинет с шикарной мебелью и письменным столом, уставленным оргтехникой.

-  Хорошая была бабенка, - пробормотал, не глядя на распростершееся под ногами тело. Сбросил с письменного стола ворох деловых бумаг, достал из бара бутылку абсента и щедро облил им бумаги, занавески…

Чиркнув кремнем, бросил в лужицу горящую зажигалку.

2 отрывок

Размалеванная эмо вышла на остановке возле метро, Лидочка выскользнула следом и некоторое время задумчиво глядела девушке в спину, обтянутую черной материей длиннополой туники.

«А может быть, и судьба», - нерешительно прикинула Корнеева. Митя Федорович не дожидался ее перед домом, не изображал поломку двигателя…  Может быть, его сегодняшнее отсутствие как раз и предполагало встречу с девушкой в автобусе. Что если цыганка реально нагадает встречу с юным принцем…

-  Проверим, - пробормотала Лидочка, достала из сумочки мобильный телефон и, удивляясь дрожи в пальцах, набрала «удобный» номер. -  Алло, добрый день, я по объявлению насчет гадания.

Отчего-то Лидочка была абсолютно уверена, что цыганская гадалка обклеивает объявлениями фонарные столбы поблизости от своего жилища.

-  Я слушаю, - ответил низковатый, наигранно таинственный, женский голос.

-  К вам можно записаться? – сердце Лидочки забилось, руки стали влажными, девушка покрепче сжала телефон.

-  Можно.

-  А когда? - Лида почему-то трусила, не решалась напрашиваться упорно и немедленно. Она уже еще раз загадала – повезет, не повезет…

-  Вам срочно? – весьма напористо поинтересовалась собеседница.

-  Да! – выпалила студентка и зажмурилась. Если мама узнает, что деньги, выданные дочери на покупку новых солнцезащитных очков и бикини для поездки на курорт, ушли к цыганке, мало не покажется. – Очень!

-  Вам повезло, - с едва заметной насмешливой ноткой произнесла гадалка. – Обычно у меня запись на месяц вперед, но сегодня как раз окно образовалось. Вы успеете подъехать через два часа?

Лидочка немного растерялась. Эмо Жуля говорила, что цыганка дает нереально точные прогнозы, а к подобным мастерицам очередь должна стоять на многие-многие недели вперед.

«Неужто и вправду лажа?! – распереживалась Лидия. – «Прямо сейчас», «через два часа»… Цыганка - никому не нужная мошенница, набирает клиентов из дур вроде Жули и Маринки… Я тоже хороша…  - Внезапно осеклась: - А если все-таки судьба?!» По адресу, названному гадалкой, Лидия действительно могла приехать аккурат через два часа. Последний экзамен она сдала вчера, сегодня, в пятницу, поехала в институт лишь для того, чтоб получить в зачетке подпись препода за давно сданную работу. И ухажер Сокольский неожиданно запропастился.

-  А сколько это стоит? – неловко промямлила раскрасневшаяся девица.

-  А сколько не жалко, - усмехнулась гадалка.

-  Хорошо, я приеду к половине двенадцатого, - ответила чуть перепуганная студентка и закончила разговор.

3 июля 11:28 Москва

До визита к гадалке Лидочка успела выпить кофе в небольшой кафешке возле остановки. Девушку слегка потряхивало от нервного возбуждения, странные утренние события разбередили воображение, Лидия уже поругивала себя за легковерность, предполагала, что неимоверная раскрашенная Жуля работает живой рекламой, озвучивая дикие истории перед наивными лохушками…

Но жениха найти хотелось.

Красивого. Чтоб бережно держал под ручку. (А одноклассницы не оборжались, а уписались от зависти.)

Лидочка зашла в чистенький светлый подъезд типичной панельной многоэтажки, не пользуясь лифтом – отчего-то на цыпочках – поднялась на четвертый этаж…

Остановилась перед внушительной железной дверью. Вздохнула. Нажала на кнопочку звонка и прижала к груди крохотную сумочку. Разыгравшееся воображение рисовало картинки из криминальных сериалов про мошенниц, ловких сутенеров и серийных маньяков, специализирующихся на заманивании доверчивых девушек, подслушавших чужие разговоры. Возникали сценки из фантастических фильмов, где окруженные хрустальными шарами и черепами гадалки вещают замогильными голосами (вешают лапшу)…      

Дверь распахнулась. На пороге стояла сухощавая и совсем не страшная женщина лет пятидесяти. Из-под цветастого платка, повязанного на макушке, на плечи спускались черные блестящие локоны. Глубокие вертикальные морщины на лбу и четкие носогубные складки делали лицо гадалки неприветливым.

Цыганка оглядела Лиду пронзительными черными очами – пугающе огромные, пристальные глаза невозможно назвать иначе! – и кивком пригласила зайти в квартиру.

Лидочка несмело перешагнула порог. Почему-то она загодя решила, будто у талантливой гадательницы обязательно должна быть свита. И даже охрана. Воображение подкинуло образ вертлявого, неискреннего секретаря продувной цыганской наружности.

Гадалка находилась в квартире одна. Сама открыла дверь.

Лидочка замерла в небольшой прохожей, прислушивалась – не донесется ли хоть какой-то звук из коридора, где, судя по знакомой планировке, находилась вторая комната, – и не решалась пройти в гостиную, куда, шурша многоярусной широкой юбкой, ушла цыганка. В квартире стояла гробовая тишина, нарушаемая только мирным тиканьем настенных ходиков, прибитых на стене у поворота к кухне.

Наивная студентка сделала несколько нерешительных шажков… Остановилась в дверном проеме небольшой прямоугольной комнаты. Совсем обычной. Избавленной от антуража гадального салона. О цели визита напоминал лишь полумрак – плотные задернутые шторы почти не пропускали света – и квадратный, укрытый двумя павловопосадскими платками стол с хрустальным шаром посередине.

Гадалка сидела за столом, лицом к двери. Слабый, проникающий с улицы свет оставлял ее лицо в тени. Лидия остановилась.

-  Твоя бабушка по материнской линии умерла летом? – неожиданно заговорила цыганка. И не дожидаясь от опешившей Лидочки даже кивка, добавила: - Четыре года назад. В августе.

3 отрывок

По строгим порядкам хроно-департамента носитель, накрепко задействованный в операции, подлежит уничтожению. Физическое устранение использовали крайне-крайне редко, чаще человеку стирали память, убирая воспоминания о событиях. И потому для долгосрочных операций подбирали носителей-потенциалов, чей жизненный цикл и без того закончен. Особо не наглели, без нужды не злодействовали.

Потенциальная покойница Света Жукова прервет свой цикл завтра днем, ровно в два часа. Предполагалось, что Зульфие придется дожидаться этого момента. Ее собирались выдернуть из прошлого в момент аварии (точное, до доли секунды, время вычислили на пошаговой реконструкции через камеры наблюдения ГИБДД), Зульфия обязана довести потенциала до точки прерывания, поскольку тот на несколько суток был насильственно изъят из остатков своей нормальной жизни: Жукова на пару дней выпала из привычной круговерти, пропала для друзей и близких.

Но после того, как и вторая операция по ликвидации хроно-прорыва влетела псу под хвост, о «мирном» возвращении из под колес рефрижератора придется позабыть.

Не известно, сколько реального, нынешнего времени займет слежка за мальчишкой, но как только о нем поступят первые сведения, начнется обратная пошаговая отмотка. В этом времени могут пролететь недели, но чиновник хроно-департамента притопает к квартире Жуковых, едва появится необходимость.

…Необходимость притопала в лице сантехника Сидорова. В процессе разработки операции «пожарные» брали на заметку всех вероятных носителей-потенциалов в ближайшем радиусе, а отменно подготовленные агенты запоминали каждого из будущих покойников. При встречах, если рядом не было посторонних, пользовались мимическими сигналами, подсказывая: свой вошел в контакт.

Фия знала, что Валерий Анатольевич Сидоров погибнет послезавтра от удара электрического тока. Фархад предполагал задействовать этого потенциала в случае возникновения нештатной ситуации, поскольку Валерий Анатольевич проживал неподалеку, что называется, под боком обретался, на подхвате. Но привлекать носителя к операции агентам не потребовалось. Пока.

…Едва выйдя из кабинки лифта, Зульфия попала под колючий взгляд сантехника. Ноздреватый нос умеренно выпивающего Валерия Анатольевича на мгновение хищно выгнул ноздри, и в груди младшего агента хроно-департамента Зульфии Амировой помертвело сердце: перед квартирой стоял шеф-директор активного подразделения циклонов герр Штраус. Рихард Штраус собственной персоной.

Валерий-Рихард дождался пока Жуля-Зульфия, плохо владея онемевшими пальцами, отопрет замки, раскроет перед ним дверь…

Заговорил уже в квартире, используя интерлингву – международный язык далекого будущего:

-  Рассказывай, - приказал, заходя в гостиную, где на столе еще стоял хрустальный шар, уселся на диван.

Зульфия, судорожно стискивая пальцы в кулаки, вытянулась перед шеф-директором. Если б не рассказы брата, она ни за что не опознала бы мимический сигнал начальника – Зульфия еще не встречала Штрауса, работавшего в головном центре на Тибете. Герр Рихард отвечал за работу  в с е х  активных подразделений Всемирного хроно-департамента, его прибытие в Москву - событие из ряда вон. Перенервничавшая Зульфия, пожалуй, упала бы в обморок, прибудь к ней шеф-директор Восточно-Европейского сектора, появление самого Штрауса подстегнуло так, что почти вогнало в ступор. Но, благо, не позволило упасть.

Агентесса попробовала объяснить возникновение перед квартирой шефа: «Похоже, в Москве происходят события мирового масштаба». Залепетала:

-  Тридцать шесть дней назад я получила приказ на ликвидацию хроно-прорыва Духов-Корнеева…

-  Знаю, - отмахнулся шеф-директор. – Меня интересует, почему вы пошагово не отработали предысторию прорыва.

-  Мы отработали, - удивленно промямлила Амирова.

И это было правдой. Едва от архивариусов пришел сигнал о появлении прорыва, ситуацию отмотали назад, нашли точку излома и исследовали причины его возникновения.

По нормальному течению истории Матвей Духов и Лидия Корнеева познакомились бы еще в школе. Лидочка должна была переехать в другой район, прийти в новую школу и там встретить одноклассника Матвея. Сразу после достижения восемнадцатилетнего возраста Матвей и Лида подали бы заявление в ЗАГС, поженились, нарожали «хроно-бревен».

Но Лидочка не переехала. Ее мама Ирина Максимовна внезапно обзавелась недостающей суммой и, вместо того, чтобы продать крошечную квартирку в хорошем район и переехать в новостройку на окраине, выкупила у соседки Тани Никодимовой однокомнатную квартиру и объединила два жилища в приличные хоромы.

Начальной точкой излома стали деньги. Агенты хроно-департамента прошерстили обстановку с момента, когда Ирина Максимовна, по ее словам, выиграла в лотерею приличную сумму. Переместиться непосредственно в Корнееву не позволило редчайшее заболевание мозга последней. Работать приходилось с ее окружением: агенты интеллектуально внедрялись в подруг, в родню, в коллег. Но ничего так и не выяснили – Ирина Максимовна оказалась исключительной молчуньей. Она ни с кем не поделилась точной информацией: какая лотерея, когда был розыгрыш? Откуда вообще билетик взялся? Деньги внезапно и вдруг появились в ее квартире, словно бы материализовавшись из воздуха. По правде говоря, их вообще никто не видел. Ирина разбогатела внезапно и таинственно. Пришла вместе с соседкой Никодимовой к нотариусу и там оформила договор купли-продажи недвижимости.

На этом – все. В московском секторе хроно-департамента решили бестолку не тратить силы, предположили, что деньги Ирина Корнеева – нашла, украла, либо вправду выиграла.

На том и успокоились.

Когда хроно-прорыв не удалось заштопать, познакомив Духова и Лиду в клубе, шибко тоже не встревожились: бывает. Случалось не такое, не каждое «бревно» потушишь с первого же раза. Дефектов в прошлом расплодилось – пруд пруди! Какой-то из дефектов мог вытащить из лотерейного барабана шарик с ненужным номером, какой-то потерять пакет с деньжищами или тот же лотерейный билетик… Короче, можно прошагать и отмотать назад, с огромными усилиями докопаться до первопричины нарушения процесса, а можно, не тратя сил и времени, совершить еще одну попытку.

4 отрывок

3 июля 16:16 Москва

Арсений Гаврилов мамочку боялся и любил. В один день мамочка бывала злой и нетерпимой, в другой день осыпала поцелуями, баловала. Арсений научился распознавать наступающий признак немотивированной агрессии и прятался. В хорошую погоду уходил из дома или как можно дольше оставался в школе. Если же приступ жестокости мамочки накатывал внезапно – ночью либо в холода, - старался спрятаться хотя бы в шкаф, хотя бы запереться в туалете или в ванной, юркнуть за диван, под стол и притвориться незаметным.

Особенно страшно становилось, когда мама садилась перед зеркалом и начинала разговаривать сама с собой на разные голоса. Однажды, впервые увидев эту сцену через щелку дверцы шкафа в спальне, Арсений чуть не намочил штаны от ужаса. Неузнаваемо злобным, чужим, совершенно  м у ж с к и м  сделалось ее лицо.

Позапрошлой весной Арсений понял, что не просто угадывает мамино настроение, а  с л ы ш и т  ее мысли. И хотя это  с л ы ш а н и е  теперь могло предупреждать его о наступающей перемене настроения мамочки, испугался до невероятности. Развитой и умненький мальчишка, лишь только освоив Интернетный поисковик, первым делом загнал в него симптомы странного маминого поведения и получил такой ответ, что запретил себе и думать о возможности читать чужие мысли!

Наиболее часто в поисковике маячило жуткое слово «шизофрения». Арсений исследовал понятие, вчитался в смысл… и спрятал страшную правду в глубинах сознания.

Он был и оставался смышленым мальчиком. Мамочка много сил времени потратила на развитие единственного сына.

Порой она была настойчивой и резкой, добиваясь понимания. Могла нависнуть над сыном, прошипеть: «Не сделаешь, как я велю, придушу собственными руками!!» Порой бывало – плакала, когда Арсений приставал с расспросами.

Со временем он заставил себя думать, будто фрагментарная жестокость мамочки идет для его блага. Мама жестко принуждает его изучать науки, далеко опережая школьную программу. Когда преподаватели перешептывались: «Интеллектуальный и лексический уровень Гаврилова превосходит мыслимые показатели!», то ни одно слово не оставалось тайной: лексический и интеллектуальный запас Арсения действительно превосходил и одноклассников и, что скрывать, порой учителей. Уже к третьему классу Арсений прошерстил учебники по физики и химии для старшеклассников, перешел к программе для университетов. Наиболее требовательной мама бывала к точным наукам, признавала историю и географию, но поплевывала на литературу и прочие «художества». 

Мальчишка постепенно (пожалуй, вынужденно, от безысходности) научился гордиться. Стал принимать жестокость, требовательность – нормой. Благом. Пользой.           

И если бы ни страшное слово, витающее в сознании, ШИЗОФРЕНИЯ, простил бы маме даже розги. И даже то, что они постоянно меняют квартиры, школы, переезжают, теряют (а по большому счету, вовсе не имеют) друзей, знакомых… Арсений спрашивал о папе и о родственниках, мама отвечала странно. Бывало плакала и говорила, что отец ни в чем не виноват, она сама уйти решила, хоть и любила очень-очень – он хороший! Порой обзывала папку толстым, пьющим дебилом и запрещала спрашивать. Однажды рано повзрослевший Арсений заявил, что хочет разыскать хоть каких-то родственников, и мама жестоко его избила. А через час целовала, плакала, залечивала синяки примочками.

Третьего июля Арсений проснулся от едва слышных звуков – в гостиной тихонечко поскуливала мама. Мальчик выбежал из спальни, увидел скорчившуюся в углу мамочку… 

Мама выглядела совершенно обезумевшей! Сидя на полу, она оплетала руками подтянутые к груди колени и выла, как затравленный зверек.

-  Мама, мамочка, - подбегая, запричитал Арсений, - что случилось?! Тебе плохо?!

-  Нет, Арсюша, нет. - Клацая зубами, мамочка трясла растрепанной головой. - Со мной все в порядке… сегодня мы уедем… далеко-далеко… он нас не найдет…

-  Кто?! Кто нас не найдет?! – Мальчик гладил маму по спутанным волосам, сам был готов заплакать!

-  Ты успокойся, сынка, - внезапно, почти нормально, произнесла мама. – Сейчас ты позавтракаешь, потом пойдешь гулять… - Мамины глаза опять обрели горячечную сумасшедшинку, заблестели, замерцали внутренней решимостью. - Не возвращайся до трех часов… Нет, до четырех! Иди гулять, я дам тебе денег на мороженое и кино… Пообедаешь в кафе… Главное запомни: не возвращайся до четырех часов! Хорошо? – Говоря это, мама убирала в шкаф измятый льняной пиджак мужского размера. – Ты ведь у меня послушный мальчик?

-  Я понял, мама.

Арсений быстро позавтракал, выкатил из дома велосипед и оправился в сквер к фонтану, где сегодня было весело: по площади гуляли аниматоры, зазывали горожан в новый развлекательный центр с аттракционами…

Мальчишка в центре побывал, сходил в кино, питался практически одним мороженным…

Вернулся, как велела мамочка, в начале пятого часа.

Мама выглядела странно. Сосредоточенная, собранная, она бродила по квартире и сбрасывала вещи из раскрытых шкафов в объемные сумки.

-  Мы снова переезжаем? – вздохнул Арсений и сел на диван перед темным телевизором. Переезжать с места на место, менять жилища и приятелей надоело до ужаса. К гадкому слову «шизофрения» умный ребенок уже давно добавил еще одно понятие – «паранойя». Мамочка вела себя так, словно вечно кого-то боялась, от кого-то бежала, пряталась…

-  Мы уезжаем в другой город, - задумчиво разглядывая собранный баул, произнесла мама. – Так… документы у меня в сумке… Ты есть хочешь? – Сосредоточила взгляд на сыне.

5 отрывок

2 часть

Команда снова в сборе

Павел Максимович Карпов – подтянутый моложавый мужчина пятидесяти шести лет - вышагивал перед сидящим в кресле зятем, как дембель перед взводом духов: проникновенно речь толкал. Широкоплечий, почти двухметровый зятек перетрушенного новобранца вовсе не напоминал. Проникновенные речи тестя за два дня успели набить оскомину, в ушах завянуть и пустить ростки до позвоночника. Борис Завьялов старательно стирал с лица скучающую мину, из вежливости притворялся маленько заинтересованным, поскольку тесть душой болел за каждое высказанное слово.

Недавно папу Карпова прокатили на выборах в Московскую городскую Думу. Максимович, уже впавший к тому времени в политические амбиции, закусил удила и решил взять реванш с использованием зятя. Вызвал того из Штатов и начал массированную мозговую обработку:

-  Боря! Тебе сорок один год! Самое время для начала политической карьеры! – Возбужденно декларируя, неудавшийся политик вышагивал по гостиной. Родственники только что слегка откушали и знатно выпили, настала самая пора для откровенных мужских разговоров за жизнь. – После спасения Зои, ты – любимец желтой прессы! – Здесь Максимович слегка лукавил: любимца прессы, овеянного героическим ореолом, из зятя сделал сам Карпов, заваливая журналюг деньгами и создавая реноме своей семье. – Через двадцать лет – только-только самый расцвет наступит! – я из тебя президента сделаю! – Карпов значительно посмотрел на Борю, показывая, что совсем не шутит. Выдержал паузу для осмысления. Продолжил: - Но наш электорат никогда не проголосует за кандидата, у которого семья в Америке живет. Так что завязывай ты, Борька, с Штатиками, вывози ребят и Зою в матушку-Россию…

-  С Зоей будет тяжело договориться, - перебивая размечтавшегося тестя, заметил Борис. После истории с Платоном молодожены Завьяловы решили, что странный для папы Карпова выбор - жить за океаном, они полностью свалят на Зою Павловну. Она единственная, балованная дочь миллиардера, от нее он все проглотит. Бориса же упреками замучает.

-  А ты ее не слушай, мужик ты или нет?! – разошелся Карпов. – Зойка – дура. Все бабы дуры.

Павел Максимович осторожно покосился в угол, где сидело его последнее приобретение – длинноногая длинноволосая моделька Алевтина. Которая сосредоточенно водила пальчиком по дисплею айфона, то ли сочиняла СМС, то ли в какую-то игрушку резалась. Безмятежно гладкий лобик Али скрывался под атласно-ровной челкой, пухлые губы чуть-чуть шевелились, показывая, что красотка –  д у м а е т.

– Стукни кулаком как следует, настаивай на своем! – негромко просипел Павел Максимович и для наглядности стиснул крепкие загорелые пальцы правой руки.

Завьялов едва заметно усмехнулся. Навряд ли тесть советовал врезать кулаком по доченьке, наверняка имел в виду, что нужно постучать о стол.

Павел Максимович взял с каминной полки мобильный телефон и всучил его Завьялову:

-  Звони. Скажи, чтоб собирались. Будет упираться, отдай трубку мне, я пару ласковых добавлю.

Борис нахмурился. Отвел взгляд, остановив глаза на писаном маслом семейном портрете над камином.

Павел Максимович не знал, что выбор молодой семьи нисколько не зависел от их желания. Борис и Зоя ни за что не покинули бы Россию! Здесь их друзья, их родственники, Родина! Но ради спасения детей они были вынуждены перебраться за океан. В Штатах самая строгая визовая система, минимизирована коррупция правоохранительных органов, десять лет назад связник их хроно-департамента пообещал Завьяловым: едва возникнет малейшая угроза для жизни близнецов, внедренные в нужных людей агенты сумеют объявить в Штатах красный уровень террористической угрозы. Фотографии Раисы Журбиной будут развешаны на каждом углу, пропечатаны на каждой картонной коробке для продуктов, ее изображение будет ежечасно транслироваться на всех телеканалах. Платон не доберется до детей, ему и шага не позволят сделать! У него, по сути дела, не получится даже пересечь границу Соединенных Штатов. Уже десять лет полевые агенты работают на всех пограничных пунктах. Внедрились в криминальные группировки, специализирующиеся на перевозке нелегалов. Граница Штатов – под замком.

Что трудно сделать в безалаберной России.

Борис с сомнением крутил в руках мобильный телефон. Павел Максимович нетерпеливо буркнул:

-  Давай сюда, я сам ей позвоню.

-  Ко-о-отик, - донеслось из угла протяжное мяуканье, - в Майами сейчас половина третьего ночи…

Мужчины удивленно повернули головы к заговорившей кукле.

Павел Максимович Карпов давно поделил женщин на две категории: на тех, с которыми можно и нужно иметь дело, и на тех, которые не имеют к ведению дел малейшей склонности либо способности.

Алечка, безусловно, относилась к последним – служила энергичным, молчаливым дополнением интерьера спальни. Если б из ее очаровательного ротика вылетели не слова, а надулся и лопнул огромный пузырь мятной жвачки, на звук никто б и головы не повернул.

Но Алечка – сказала. Причем по делу.

Павел Максимович разочарованно крякнул и вернул трубку на каминную полку.

-  Завтра позвоним, Борис. Ты как следует аргументы обмозгуй, продумай доводы, я поддержу тебя всецело. Никуда Зойка не денется. - Самоуверенный папаша Карпов говорил так, словно все уже решено. – Я тоже подключусь, объясню, что мне надоело к внукам за бугор мотаться. Если хочешь, могу еще парочку идеек для разговора подкинуть. К примеру…                  

Поделиться с Борисом предварительными зарисовками Максимовичу не позволил звонок сотового телефона. Карпов снова взял мобильник с полки, глянул на дисплей, где определись данные вызывающего абонента. И удивленно поднял брови.