Ксеноугроза: Омнибус

Гай Хейли Клишня Морка

Гай Хейли Сердце Морка

В глубине джунглей мира Гарбакс стоял подернутый ржавчиной стальной истукан высотой с трехэтажный дом. Голова, похожая на бадью, была настолько неказиста, что любой из парней надорвал бы живот со смеху, не имей она такой физиономии. Отличал ее лик мрачный и суровый, преисполненный орочьей уверенности и мощи, такой, что приводил в трепет, предвещая хорошую трепку, ежели не посторонишься, а даже если и отступишь — то наваляет на посошок.

Возвышаясь подобно горе на отшибе Крепасти Грабскаба, он стоял, окруженный строительными лесами, в лагере, что ютился между выгребными ямами и Безум-городком, где обитали шизаны, а дальше простирались деревья да вонючая лесная грязь. Не самое подходящее место для божества, но строители не доверяли боссу Грабскабу, а тот не доверял им.

Истукан уставился вдаль поверх лачуг безумцев, словно выискивая взглядом идущие где-то сражения — если бы желающий обладал столь же острым взором, то он указал бы ему путь. Огромный и широкий, насколько можно себе представить, он будоражил душу каждого зеленокожего, взглянувшего на него. И для этого было самое время, ибо назревал Вааагх! Беспорядочно разросшийся орочий лагерь Крепости Грабскаба гудел от предвкушения. Главного меканика Уггрима тешило подобное воздействие истукана на орков, хоть ему и приходилось мириться с пускающими слюни шизанами, что днями и ночами таращились на него сквозь изгородь.

Но божество оставалось до сих пор незавершенным — и в этом заключалась проблема.

Стоянка ватаги мекаников из клана Красных Солнц была настолько маленькой и загроможденной таптуном и кучами запчастей, что их верстаки были оттеснены почти к самому забору. Всего здесь числилось трое механов. Силами лишь трех зеленокожих удалось построить аватару Морка — вот это была настоящая смекалка. Такая смекалка, с которой орк мог творить великие деяния, и Уггрим стремился к этому.

Грабскабу следовало убить Уггрима, когда представился случай.

Уггрим возглавлял команду мекаников: он был крупнее двух остальных, но до размеров старшака пока не дотягивал. Но он был на правильном пути, рос и креп, преисполненный большими амбициями — амбициями старшего механа. Этот факт босс Грабскаб отметил с недовольством. И все равно предпочел не лезть на рожон. Уггрим мог с легкостью припугнуть обычного орка, но вот босса? Возможно, правда заключалась в том, что он и не пытался. Ошибка, которую Грабскаб как раз-таки и совершил.

Также здесь присутствовал ворчливый и острый на язык Сникгоб — который, несмотря на свои жалобы, был рядом с Уггримом все это время — и, наконец, Бозгат. Самый маленький и поэтому нервозный, но с мозгами. Очень много орочьей «смекалочки» было у Бозгата. Некоторые считали — даже слишком.

День становился все жарче, а ватага пребывала в дурном расположении духа. Из раздутого нутра истукана, где трудился Бозгат, эхом доносилось лязганье. Сникгоб напялил маску и занимался сваркой брони. Уггрим ломал голову над чертежами на пару со своим верным помощником Фрикком. Гретчины, чьи плечи покрывали татуировки ватаги, сновали из стороны в сторону. В лагере смердело разогретым металлом и потом зеленокожих. Шипение горелки Сникгоба было громким, а ругань Бозгата — еще громче. Но им было далеко до уханья шизанов за изгородью, как и до гула тропических насекомых в тенистом подлеске.

Уггрим и Фрикк вполголоса обсуждали проблемы, тыча пальцем в тот или иной клочок бумаги и пытаясь понять, почему таптун не хочет работать.

— Бозгат виноват, — сказал меканик своему смазчику. — Движок слишком сложный. Ведь нельзя просто так взять и зажечь мини-солнце. Чем плоха старая добрая система впрыска на сквиговом масле?

Он оперся массивной челюстью на кулак, полностью погрузившись в размышления. Фрикк вдруг напрягся и прижал уши.

— Хозяин! — оповестил он Уггрима, дергая того за красную рубаху. — Хозяин, ворюги пожаловали!

Гитскал — главная «шестерка» босса Грабскаба Загребущего и вор-барон Западных лесов из клана Черепов Смерти — вразвалочку вступил в лагерь. От старшака веяло такой полнейшей беспечностью, что она заставляла механов и подчиненных им гретчинов проверять свои карманы до того, как он оказался поблизости. Из-за спины у него, крадучись, выскочила пара синерожих гретчинов, когда он прошел сквозь ворота и с вальяжным видом остановился. Гретчины Уггрима встали стеной перед ними, чтобы удостовериться, что те ничего не сопрут.

Гитскал уцепился пальцами за ремень и нахмурился, осмотрев истукана с ног до головы.

— Божечки! — воскликнул он. — Сквиггонт меня раздери! Еще не закончил, Уггрим? Не пойдет. О, нет, так совсем не пойдет.

Меканику Гитскал казался сущим клоуном. Кончики его длинных клыков покрывало золото, но что-то в нем вызывало сомнения, словно оно нажито неправедным путем. В этом было толика правды — Черепа Смерти прослыли ворами, а значит — и злато краденое. Морда старшака была раскрашена синим — на удачу. Как и руки. Как и щегольской гребень из волосяных сквигов. Как и покрытая грязью рубаха. Как и наплечники с набрюшником. Как и спинная часть нагрудника с грубо намалеванным рогатым черепом парней Грабскаба из клана Черепов Смерти. По сути, единственной не-синей частью гардероба были разрозненные участки ободранной кожи, где господствовала орочья зелень, и глаза. Тлеющие угольки, как и у любого другого орка, но с хитрой поволокой. Они напоминали глаза гретчина — крошечные и плутоватые. Глаза Черепа Смерти.

— Это что за хреновина? — поинтересовался Гитскал, указав на правую руку таптуна, длинный составной манипулятор со всякими штуковинами, оканчивающийся фокусирующим модулем, похожим на трезубец.

— «Хватала-бросала». Поднимает и швыряет всякое, — ответил Уггрим, изображая рукой принцип действия. Он скрестил руки на груди. — Смертоносная штукенция. Внутри корпуса — крутейшая энергосистема, от которой она запитана. Очень продвинутая, очень мощная. Навароченная.

— И она не готова?

— Сложности, — кратко ответил Уггрим.

— И вот здесь ты знатно просчитался! — сказал Гитскал, указав длинным пальцем на Уггрима. — Пушки нам подавай! Какой прок от метательных штук? Пушки, понимаешь? Бах-бах. Не нужно наворотов, слышишь? Фуфло это. Грабскабу нужна рабочая машина и в срок.

— И пушки есть, — произнес тот, указывая на мега-пушку и сверх-стрелялу на другой руке таптуна. — И смертаглаз имеется, — он мотнул головой на вытаращенное левое око истукана.

— Бросала и смертаглаз — это не то, надо такое, чтоб шандарахнуло как следует, ясно? И обязательно рабочее.

Уггрим зарычал. Сотрудничество с Черепами Смерти сидело у него в печенках. Злые Солнца — его клан — были плохи, ибо в движках они смыслили, но Черепа Смерти были куда хуже. Им казалось, что у них имеются задатки механов, поэтому давали свои «дельные» советы даже тогда, когда в этом не было нужды. По мнению Уггрима, подобное качество могло соревноваться только с их вороватостью. О том, что они те еще плуты, он был наслышан, но не мог себе и представить, что все обстоит хуже некуда.

— Если бы вы, синемордые засранцы, перестали тянуть все, что плохо лежит, я б давным-давно все закончил.

— Нехорошо так, — фыркнул Гитскал. — За слова и ответить можно.

Произнося это, старшак оглянулся по сторонам лагеря, оценивая ситуацию.

— Назови время — я тут как тут, — ответил Уггрим. Он взял в руки самый увесистый гаечный ключ и со всех сил шмякнул им по верстаку, заставив гретчинов съежиться от страха. — Хоть разомнусь маленько.

Гитскал шагнул к Уггриму, став лицом к лицу с ним. Два орка уставились друг на друга, выпятив грудь вперед. Хоть Уггрим и был мекаником, но в размерах не уступал противнику. Назревала драка. Желваки на мордах ходили ходуном, а ноздри широко раздувались. Губы раздвинулись, обнажив острые клыки во всю длину. Из груди доносился глухой рокот. Фрикк спрятался за рабочим столом.

Внутри таптуна раздался приглушенный хлопок. Облако черного дыма просочилось из бокового люка.

— Жованы пестец! — разразился бранью Бозгат, вывалившись из истукана — лицо механа было в полосках копоти. Его ручной шизан, Болтун, следовал за ним, бормоча невразумительную чушь. Бозгат встал на ноги, громко кашлянул и сплюнул на землю.

— Не работает. Едрить-колотить! ОНО. НЕ. РАБОТАЕТ!

Он швырнул маленький механизм оземь и свирепо уставился на него, словно готовясь разломать на мелкие кусочки. Вместо этого, он поднял агрегат, положил на свой верстак и озадаченно его осмотрел. Орк сел и взялся за отвертку. Затем он обратил внимание на Гитскала, заметив агрессивное поведение его начальника и старшака «синяков».

— А что происходит? — осторожно спросил Бозгат.

— Божечки, растопчи меня гаргант! — расслабившись, произнес Гитскал. Он самодовольно ухмыльнулся, осмотрев перепачканного копотью меканика с ног до макушки, и покачал головой. — Что за жалкое зрелище!

Фрикк выдохнул и напялил фуражку обратно — драки не предвидится.

Уггрим зарычал, когда старшак тыкнул его в грудь, но никак на это не среагировал.

— Я тебя умоляю! Драться с чудилой? Да ты совсем хиляк! Не, даже руки марать не хочется, — Гитскал фыркнул и повернулся, высматривая, чем можно было поживиться. — Дело в том, что босс Грабскаб недоволен — он ждал результатов еще на прошлой неделе. А выходит вот что — их до сих пор нет, так? Поэтому твое жалованье снова урезается.

— Вы не посмее… — пролопотал Фрикк, но Уггрим отвесил ему затрещину.

— Эй, эй, эй, сопля! Ты думай, кому перечишь! К тому же, — произнес старшак с неприятной ухмылкой, — я тут не при делах, сморчок. Грабскаб может и хочет делать так, как ему заблагорассудится. Он тут главный, не ты и не твой хозяин. Ведь проблема не только в твоей нерасторопности, Уггрим, а еще в том, что твои замыслы выходят далеко за пределы обязанностей. И тебе, вероятно, стоит над этим покумекать.

Взгляд вороватых глаз Гитскала остановился на механизме Бозгата. Низкорослый механ инстинктивно прижал его к груди.

— Он тебе нужен?

— Ага, — ответил Бозгат.

— Ладно, не кипешуй, — Гитскал сплюнул на землю, — просто интересуюсь. Я б ей нашел применение, только и всего.

— Ублюдочный ворюга, — пробормотал Бозгат.

От того, что Бозгат расчувствовался, Болтун начал нести всякий вздор.

— Птицы, птицы, — лепетал он. — Птицы Ульсорка включают множество разновидностей, поделенных на сорок два отдельных семейства… Термоядерный синтез является неизбежным следствием коллапса материи в звездных колыбелях…

Но всем было наплевать.

— Еще одна неделя, Уггрим, еще одна неделя, чтобы все закончить, — сказал Гитскал. — Близится Вааагх! Парни на взводе и готовы драться. Ты это тоже чувствуешь, зуб даю. Шизаны горланят. Другие меканики трудятся порасторопнее тебя. Большие челноки почти готовы.

Старшак тыкнул пальцем в небеса.

— Скиталец висит наготове в пустоте. Пора сваливать с этого комка грязи, чтобы надрать задницы щелемордым. Военачальник Остроклык собирается выступать. Грабскаб хочет присоединиться к нему, и для веселухи ему нужен таптун. Неделя! Или все закончится тем, что кое-кто будет должен Грабскабу зубов, а я о-о-очень горю желанием повыдергивать их собственноручно, — с гадким выражением на длинной морде сказал Гитскал, встав вплотную к механу, затем хохотнул и неторопливой походкой направился прочь из лагеря.

Уггрим в ярости шагнул за ним, остановившись у выхода.

— Гитскал! — крикнул он. — Верни обратно коробку с блестяшками.

— Какую-такую коробку с блестяшками? — голос старшака прозвучал так, будто он — сама невинность.

— Ту, что ты заныкал под рубахой.

— Ах, да! — ответил Череп Смерти, похлопывая себя по пузу. — И как это она сюда попала?

Орк через плечо швырнул украденное обратно, а Уггрим подхватил его. Подручные мекаников окружили прислужников Гитскала и в похожей манере вытрясли из них всякий хлам, обмениваясь шиканьем и толчками.

Старшак зашагал прочь вверх по грязной улочке Безум-городка.

— И как это у них получается? — задал вопрос Бозгат.

— Все «синяки» сплошь паршивые воришки, босс, — ответил Фрикк.

— А я же предупреждал, что не стоит сюда приходить, ведь предупреждал, правда? — подал голос Сникгоб, который умудрился мастерски не обращать внимания на Гитскала. Он откинул маску и прикурил толстую коричневую сигару от пламени горелки, выдохнув клубы сизого дыма из недовольно скошенного рта.

— Идем со мной, говорил, давай вместе построим самую большую из мыслимых штуковин, — передразнивал он тон Уггрима. — Пошли со мной на мир Гарбакс. Там мутится Вааагх! зубами чую! — Сникгоб пошевелил пальцами. — А я, дурень, по глупости поддался на уговоры! Здесь окромя огромных мух и треклятых деревьев ничего нет. Жара и вонь. Ни убийств, ни жратвы нормальной, встали рядом с парашей и живем бок о бок с долбаными шизанами. Я выспаться не могу почти месяц кряду. Зашибись, Уггрим, все просто очешуенно!

— Да закончим мы, — сказал тот. — Вааагх! уже на пороге. Горк и Морк на нашей стороне — все получится.

Сникгоб фыркнул, хотя тоже ощущал энергию Вааагх! — орки чуяли будоражащее возбуждение, пронизывающее Крепасть Грабскаба и прочие жилища зеленокожих на этой планете. Орки Гарбакса были готовы выдвигаться. Кроме ватаги Уггрима, здесь работали другие меканики, но его планы превосходили большинство из них.

— И каким образом? — спросил Сникгоб. — «Синяки» умыкают все сразу, как только мы что-то приколотим.

— А еще есть вопрос с подачей энергии из реактора, — добавил Бозгат. Он уставился на свой агрегат. — Мне непонятно, почему эти шунты не работают.

— А почему бы не запихнуть внутрь здоровенный движок на масле? — пробормотал Сникгоб.

— Вот почему — сказал Бозгат, указывая на «бросалу». — Твоя же идея, Сникгоб, не так ли? Не пойдет она сюда. Или маленькое солнце, или никакого «хвать-да-брось».

— Просто мысли вслух, — отходчиво произнес тот.

Уггрим умолк и поскреб струп на руке. Его взгляд был устремлен к горизонту — видимо, он обозревал те же грандиозные битвы далеко-далёко, что и их незаконченный таптун. Сникгоб легонько толкнул Бозгата локтем в бок и вынув сигару изо рта.

— Размышляет он, — прошептал тот.

— Да не.

— Стопудово, — ухмыльнувшись, со знанием дела сказал Сникгоб, кивнув в подтверждение слов.

— Только не это, — Бозгат шлепнул ладонью по лицу.

Ночь — это время, когда гретчины обожают рыскать во тьме, а прислуживающие Черепам Смерти — тем более. Фрикк притащил с собой гретчина-«синяка» на встречу с меканиками сразу после захода солнца: плоскоголового, отвратительного на вид, грязного вожака зеленых сморчков. Изворотливого, как угорь, ведь все они такие, эти гретчины. А уж те, что из клана Черепов Смерти — так и подавно. Но этот был самым скользким типом изо всех, кого Уггриму доводилось встречать, а это уже о чем-то говорило. Гретчин не мог устоять на месте, постоянно переминаясь с ноги на ногу. Кисти его рук постоянно сжимались и разжимались, взгляд метался по сторонам, словно мог подметить и вытащить вещицу, что затем окажется в его карманцах.

— Вот он, хозяин, — сказал Фрикк. — Урдгруб. Лучший вор во всей Крепасти Грабскаба.

— Это правда? — с сомнением в голосе спросил Уггрим.

— Да, точно, точно, Урдгруб лучший, — ответил тот. Он не смотрел в глаза меканику, но в нем ощущалась некая дерзость. Его голос был крайне скрипучим. И привычного раболепия в нем чувствовалось совсем немного.

— Лады, — произнес Уггрим. — Для тебя есть работёнка.

Обычно он презирал амбициозных гретчинов, но нынешней ночью их объединяло нечто общее — оба находились не с той стороны пищевой цепочки, и Уггрим собирался изменить такой порядок вещей.

— Вот, что мне нужно, — добавил он.

Меканик описал во всех подробностях необходимые ему части и детали, механизмы и оборудование, жизненно важные для нормального функционирования таптуна. Как только гретчин закончил выслушивать Уггрима, за изгородью во тьме мигнуло с десяток глаз — то были подельники Урдгруба.

Вор отметил последний пункт.

— Уверен? Дело-то рискованное. Пробраться в стан Грабскаба и стибрить нужную вещицу. Обойдется недешево.

— Сколько?

— Двадцать вперед, а десять — после доставки.

— Тридцать зубов? Тридцать?! — закатил глаза Сникгоб. — Нет у нас столько зубов. На кой зог тратить время, выкрадывая хлам у Черепов Смерти? Все пропало, Уггрим, время сквигу под хвост! — он всплеснул руками и обхватил затылок покатой головы.

— Погодь, не кипятись. Все у нас имеется, — Уггрим придержал того за плечо.

— Да как же… А-а-а, — Сникгоб последовал за взглядом Уггрима до пасти Бозгата. Оба расплылись в злорадных ухмылках.

— Чавой? — тот посмотрел на них, переводя взор с одного на другого.

— Ты зафиксируй пациента, а я за инструментами сгоняю, — сказал Сникгоб.

Гретчины Урдгруба шли к ним непрекращающимся потоком: каждый тащил всевозможные финтифлюшки. Механы работали всю ночь в лихорадочном угаре похлеще тропического зноя. Зов Вааагх! становился сильнее. Другие орки дрались и бражничали, ожидая момента, когда жажда действий заставит их массово покинуть свои лачуги и погружаться на корабли. Но ни меканики, ни другие «чудилы». У них в головах словно щелкнул переключатель — доки, пагонщики, механы и остальные, все находились на пределе своей активности. Механы пилили и прибивали, сваривали и привинчивали. Уггрим зарычал от восторга, когда впервые за все время сверх-стреляла раскрутила свои стволы. Он надрывно и без остановки хохотал, когда гретчины Урдгруба притаранили половину движка «Калатилы» — баивой фуры босса Грабскаба — на его склад. Вместе с Бозгатом они набросились на него, раскрутив агрегат на винтики за считанные секунды и отобрав необходимые каждому запчасти. Уггрим то спускался, то поднимался по лестницам, координировал действия остальных и разъяснял гретчинам, что да как, точно как босс, и в этот момент его посетило первое озарение о грядущих свершениях. Кем в конечном итоге он может стать.

Его разум представлял собой водоворот, его понимание технологии, основанное на инстинктах, вскипало в мыслях, чтобы затем неожиданно возникнуть в виде ярких вспышек вдохновения. Он не мог сформулировать свои знания, как и не мог по-настоящему осознать их, если говорить начистоту. Это было в его крови: пальцы делали все автоматически в отрыве от мыслей, собирая механизмы, устройство которых он не до конца понимал. У остальных дела обстояли так же — в гордом одиночестве и без лишней болтовни трудясь на благо общей цели. Такова суть «чудил» — быть чудными.

Бозгат закрепил энергетические шунты. Внутри таптуна он щелкал тумблерами до тех пор, пока эжекторные лучи не пересеклись под нужным углом, сжимая с такой силой маленький кусочек раскаленной субстанции, внутри которой бурлил термоядерный синтез, чтобы зажечь мини-светило в реакторе. Из трех генераторов магнитного поля, поддерживающих его стабильность, с шипением вырывался пар.

Вопреки волнениям гретчинов, он сохранял устойчивость, а маленькая звезда оставалась на месте. Это вселило радость в сердце Бозгата и отвлекло от ноющей боли во рту. Затем он занялся подключением к сети.

— От медных сплавов низкой степени очистки следует ожидать большего сопротивления, — произнес Болтун.

Каким-то образом это возымело смысл для меканика, и он потянулся в поисках более качественной проволоки. Но затем поменял намерения и начал небрежно соединять систему охлаждения для основных силовых линий, идущих от термоядерной установки, со вторичными системами при помощи различного хлама.

Сникгоб насвистывал, производя сварку и умело объединяя хлипкие куски металла в сложные механизмы. Несколькими выверенными ударами молота он сварганил коробку передач. После чего улыбнулся, но тут же оборвал себя и осмотрелся: не видел ли кто?

Прожекторы заливали светом внешнюю часть истукана. Грохочущие удары и окрики доносились изнутри шагателя. Многочисленная группа шизанов собралась вокруг изгороди: иными ночами они без умолку несли тарабарщину, проводили свои эксцентричные обряды или стояли, раскачиваясь на месте, мыча, хватаясь за амулеты и молясь божеству в своей необычной манере. Сегодня же они были безмолвны. Они ощущали пришествие, чувствовали, что дух Морка снизойдет, чтобы воплотиться внутри металлической оболочки истукана. Глаза зеленокожих, сошедших с ума от фрагментарных и непонятных знаний, пылали фанатичным пламенем.

Орудийный огонь, рев двигателей и хохот, вся кипучая деятельность в орочьем поселении по поводу Вааагх! накатывала из центра Крепасти Грабскаба. Но Безум-городок оставался сверхъестественно тихим помимо грохота скорой инкарнации Морка.

Последний сварной шов еще остывал, когда Уггрим вскарабкался на верхнюю палубу, расположенную под головой таптуна. Здесь остальными подмастерьями заправлял Фрикк. Сникгоб расслабленно уселся на седле, закрепленном на «хватале-бросале», а длинные руки покоились на стрелковом механизме. Болтун разговаривал сам с собой на сидении у пульта управления мега-пушки. Уггрима не радовало присутствие шизана рядом с орудием, но ему некогда было подбирать стрелка — или он, или гретчин. Все делалось в огромной спешке, и осталось совсем немного времени перед тем, как сюда нагрянут с проверкой парни Грабскаба, поэтому-то Уггрим и стремился успеть первым.

— Все готово? — спросил он.

— Да, босс, — ответил Фрикк. Прочие гретчины-смазчики щедро набирали и размазывали толстым слоем повсюду сквиговый жир.

— Молодцом, Фрикк. А теперь залазь на вышку. Гляди в оба и высматривай «синяков».

Тот коротко, но гордо отсалютовал.

— Как скажете, босс, — сказал он и поспешил исполнить приказ.

— Движок прогрет? — прокричал Уггрим в переговорную трубку.

— Та, Угг’им, ‘иактар жжот, у наш внижу швое шонце, ‘азмерам ша шквиха. Ток шкажы — я жмяхну на штарт, — ответил Бозгат. Уггрим ухмыльнулся шепелявости механа — пройдут недели, прежде чем отрастут новые зубы, но, когда он осмотрел готовую верхнюю палубу таптуна, понял, что оно того стоило. Ибо его творение было прекрасно.

— Так, ладненько, — орк хлопнул в ладоши. — Ну что, парни, пора бы нашему жирному Морку устроить обкатку!

— Это имя такое? — спросил Сникгоб, сев ровнее.

Уггрим застыл, размышляя.

— Ага, — ответил он с растущим энтузиазмом. — А что не так? Жирный Морк. Звучит. Мне нравится — точно и по делу.

В разуме меканика происходил очередной сдвиг: безумие техника внутри него улетучилось, словно облака перед зеленым светилом. Внезапно вспыхнула жажда насилия. Уггрим почувствовал нужду взять бразды правления. Кое-кого ждал серьезный разговор, а именно — Грабскаба.

— Никто не смеет вставлять палки в колеса Уггриму, — зарычал он. — Сникгоб, орудия наизготовку! Бозгат, зажигание! Гретчины, по местам!

— Так точно, босс! — энергично отозвались те.

Шагателя сотрясала дрожь, снова и снова. Когда реактор Бозгата разогнался на полную мощность, орк подал энергию энергию к системам таптуна — тот завибрировал, издал оглушительный рев.

— Д’уижок жапущен! — крикнул Бозгат.

Его грохот был громким, по-настоящему оглушительным. Уггрим широко осклабился, в последний раз осмотрел верхнюю палубу и забрался по лестнице в головную часть. Он уселся в кресло штурмана, в задницу упирался голый металл. Пока не было времени обить его кожей сквига, но за этим дело не постоит, все потихоньку. Первым делом — свести счеты, а комфорт уже потом.

— Машинное, полный вперед! — Уггрим опустил рычаг. Из моторного отсека донесся звук клаксона. Приводы заскрежетали. Осторожно, но с большим удовольствием Уггрим пустил таптуна вперед.

Шизаны издали слабый вздох удивления, когда таптун встрепенулся и ожил. Пузатая боевая машина взревела, едва заработал двигатель. Из выхлопных труб клубами повалил черный дым. Во время движений конечностей вся ржавчина и копоть с легкостью осыпалась. Поворот головы сначала сопровождался жутким скрипом, а затем движения стали более плавными по мере того, как между подшипниками распределилась заправленная туда смазка из масла и жира. Рыча аки разъяренное божество, таптун поднял одну из массивных ног и сделал первый шаг вперед.

— Ах! — воскликнули шизаны. — Это же Морк во плоти!

Они затянули песнопения. Те, у кого в руках было оружие, палили из него в воздух. Остальные же размахивали своими причудливыми наборами пожитков над головами: ведрами, палками и искореженными кусками мусора.

Нога «Жирного Морка» ступила с мощнейшей силой, раздавив под собой поддон, забитый до верху краской. Банки расплющило в лепешку, посылая во все стороны брызги синего, «удачливого», колера. Пока что таптуна не покрасили — его обшивка оставалась скучного серо-стального цвета. Но уж точно ни сейчас, ни впредь он не станет синим. По окончанию дел, Уггрим планировал размалевать его красным, с огромным пылающим солнцем на лицевой стороне. Вот это был подходящий окрас для таптуна. Светило внутри, светило снаружи. И точка.

Постепенно ускоряя шаг, грохочущий боевой шагатель Морка ковылял вдоль Безум-городка, обращая хибары на своем пути в труху. Разрушенная стоянка мекаников осталась позади. Уггрим и партнеры не собирались возвращаться обратно.

Уггрим направил «Жирного Морка» в сторону оплота Грабскаба — обветшалой железной крепости, окруженной толстым земляным валом и понатыканными по нему орудийными башнями — и его вопли усиливались громкоговорителями таптуна до оглушительных частот. Часть укреплений за последние несколько месяцев была разобрана на части, дабы удовлетворить нужды Вааагх! в сырье, и все же они сохраняли свою внушительность. Но не в сравнении с «Жирным Морком». Ход таптуна взбудоражил все поселение, и шизаны бежали вслед за ним.

— Босс, босс! Прямо по курсу — главарь! И на подходе старшаки «синяков»! — гулко заверещал Фрикк в переговорную трубу.

— Вижу, все вижу.

«Жирный Морк», управляемый Уггримом, остановился прямо перед Грабскабом и его свитой на топкой площади перед крепостными воротами. Их насчитывались дюжины, огромные и крепкие старшаки, размером с амбуля, со злыми зенками и еще более злобными рожами. Все с ног до головы в синей краске, обвешанные костями да черепами и вооруженные всевозможными смертоносными волынами.

Грабскаб же был крупнее всех, но даже боссы Черепов Смерти имели такой же вид доходяг. Костлявые, подумал Уггрим, сухонькие и пронырливые. Он хотел растоптать его в блин прямо здесь и сейчас. Грабскаб точно не годился в толковые вожаки.

Главарь сложил ладони в подобие рупора:

— Как я погляжу, ты достроил моего таптуна, Уггрим. Хвалю. Но я не в восторге от бардака, что ты натворил. Что за игру ты затеял?

— Не твой… Мой, Грабскаб. Мой! Хватит с меня таких начальников! «Жирный Морк» — моя собственность, — голос Уггрима гремел из таптуна, словно сам Морк разговаривал с вожаком.

Грабскаб глянул на своих подручных с видом, будто бы он предсказывал им такой исход заранее. Те пожали плечами и сплюнули в грязь.

— Уггрим, я уже видал похожее раньше — механ, жаждущий большего. Так всегда, всегда случается перед Вааагх! У тебя в башке, что, шестеренки попутались? Ты строишь что-то большое за зубы — мои зубы, смею добавить — честно заработанные, и внезапно хочешь стать старшим мекаником? Так сделай это как следует — сразись в яме, склепай вожацкую снарягу. Тогда и поглядим, кто чего стоит. А теперь вылазь оттуда или я тебя порешу. Все просто, как два пальца — твой выбор.

— Ага, разбежался, — ответил Уггрим. Хоть это он и пробормотал себе под нос, его слова громогласно разнеслись по всей округе. — Прочь с дороги, или я тебя раздавлю тебя, как букашку. Все просто, как два пальца. Выбор за тобой.

Из трубы раздался хохот Сникгоба.

— Ладно. Все равно у меня руки чесались, — произнес Грабскаб и махнул рукой, сигнализируя в сторону стоящего позади него любимца и гордости главаря, «Калатилы». Убойная пушка баивой фуры нацелилась прямо в голову таптуна. — Разнести на шматки.

Но ничего не произошло. Ухмылка на лице Грабскаба сменилась недовольной гримасой.

Изнутри таптуна эхом разносился хохот мекаников и хихиканье гретчинов — и «Жирный Морк» смеялся вместе с ними. Уггрим представлял, как разъяренный водила баивой фуры жмет на все кнопки, не зная, что половина рабочей «начинки» находится внутри «Жирного Морка».

— Парни, — сказал Уггрим. — Наваляем-ка им, чтоб костей не собрали.

Болтун вошел в раж, стреляя из мега-пушки. Огненный шар расцвел сбоку крепости, когда крупнокалиберный снаряд вгрызся в ее стены, вздымая фонтаны земли. Орки, окружающие «Жирного Морка», открыли огонь. Пули со звоном отскакивали от толстой обшивки таптуна. Старшаки Грабскаба разбежались кто куда в поисках укрытия, отстреливаясь вслепую. Колонна синих багги вихрем ворвалась на площадь, но Болтун разнес их на куски шквальным огнем из сверх-стрелялы. Шизаны, воодушевленные звуками битвы, прибывали толпами на поле брани и завязывали драку с синемордыми орками, которые заявились узнать, что за сыр-бор творится. Все дрались со всеми. Орки из Крепасти Грабскаба были преисполнены энергией Вааагх! и персональный мятеж Уггрима дал оправдание их стремлению к хорошей потасовке.

Фрикк предупреждающе заорал с открытой позиции на «вороньем гнезде». Ракеты неслись к ним, оставляя закручивающиеся следы из густого черного дыма. Внутри «Жирного Морка» все грохотало от попаданий пуль и взрывов. Но ничто не могло пробить его железную шкуру.

Уггрим выжег кровавую дорожку с помощью смертаглаза, чья потрескивающая энергия окутывала пламенем и орков, и гретчинов. Он заметил Грабскаба и его старшаков, криком подгонявших пагонщиков выдвигать орудия на позиции.

— Сникгоб, покажи-ка Гитскалу и остальным «синякам», почему полезно иметь под рукой «бросалу», — Уггрим направил «Жирного Морка» правее, чтобы его друг мог толково прицелиться.

Сникгоб насвистывал что-то невнятное, пока готовил «хваталу-бросалу» к выстрелу. Низкий мощный гул присоединился к какофонии битвы и возрос до крещендо, когда конденсаторы оружия зарядились от ядерного реактора «Жирного Морка». Сникгоб повел орудием, чтобы прицелиться в транспорт главаря. Просияв, он вдарил по стойке с четырьмя рычагами и одним ударом включил режим тяги на полную.

Луч антигравитонов вцепился в «Калатилу» Грабскаба, оторвав фуру от земли, словно грибник — спелый гриб. Сникгоб опустил «бросалу» вниз-вверх, перевел рычаг на бросок и зашвырнул тяжелый транспорт на поле боя до того, как истощить последний накопитель без остатка.

«Калатила» описала изящную дугу и шмякнулась прямо туда, где находился Грабскаб. Старшаки Черепов Смерти едва успели поднять глаза до того, как быть раздавленными в лепешку. Уггрим хохотал аж до слёз. Налегая на рычаги, он пустил «Жирного Морка» неуклюже выплясывать джигу. Сегодня Морк был среди них, танцуя и смеясь от устроенного им хаоса. Ибо он его и олицетворял.

Парни на площади, осознав, что они колошматят друг друга заместо настоящего врага, опустили оружие и на радостях принялись обмениваться ударами по лицу. Хоть и большая часть Крепасти Грабскаба представляла собой дымящиеся руины, всем было на это плевать. Братание кулаками заменило собой прежние боевые действия, и битва скатилась до мордобоя. В люк машинного отсека постучали. Когда Бозгат с оружием наготове открыл его, ему впихнули бочонки с грибным пивом, а развеселившиеся орки хлопали его по спине и благодарили мекаников за устроенное зрелище. Скоро все они изрядно напились, и орки облепили «Жирного Морка», принявшись палить из стрелял прямо в небо. Празднования длились целый день. На нетвердых ногах Уггрим плясал с притопами, выписывая круги и оттесняя орков да гретчинов. Сникгоб любезно соглашался на просьбы схватить тот или иной кусок поселения и зашвырнуть в кого-либо или куда-либо на потеху великодушной и благодарной публики. Гретчины из ватаги следили за настроениями их хозяев, и совсем скоро столы ломились под весом закуски и выпивки, а ямы-жаровни были раскалены до предела. Драки прекратились, и работой занялись доки, предлагавшие свои услуги и латавшие парней, если это было необходимо. Все говорило об одном — вечер удался на славу.

На следующий день Уггрим проснулся с раскалывающейся от боли головой, и оказалось, что он стал мекаником-главарем племени. Он собственноручно прикончил две трети шишек городка. И ни у кого не возникало мысли сразиться с ним. Большой, значит сильный — каждый баец это знал, а если к этому все-таки шло, немногие орки выбирали драку с двенадцатиметровым полубогом из металла.

А спустя неделю развернулся настоящий Вааагх!

Для орков Гарбакса не имело значения, кто — они или тау — выступили супротив друг друга. Им также было наплевать, что эфирные септа Виор’ла, напуганные предыдущими вторжениями орков, решили пресечь намечающийся Вааагх! в зародыше. Их не волновал тот факт, что тау нанесли точные удары по десантным кораблям, что стояли в ожидании приема байцов на орбиту, и обратили большинство из них в обломки. А вот что действительно было важно, так это то, что драка началась — и это внушало им радость.

В небе орочьи истрибилы-бомбилы вступили в дуэль с ударными летательными аппаратами тау, а на орбите капитальные корабли тау наносили удары по скитальцу зеленокожих, где те, кто был на его борту, с воем встречали абордажные группы крутов.

Но настоящая битва развернулась как раз-таки на поверхности планеты.

Что предполагалось как молниеносный и хирургически точный удар, переросло в генеральное сражение, когда ударные силы тау оказались зажатыми в созданных ими же руинах. К тау, ошарашенных яростным отпором орков, с флота прибывало все больше подкреплений, ожесточенно сражавшихся за возможность эвакуировать своих соратников. Для тех чужаков, кто оказался втянут в битву с тысячами орков, положение дел было незавидным.

Байцы изо всех уголков планеты стекались к плацдарму тау. «Жирный Морк» был среди них: из громкоговорителей раздавались громогласные кличи Уггрима, а орки из Крепасти Грабскаба продвигались за ним. В небесах мелькали массивные роботоподобные силуэты боескафандров, чей огонь из фузионных пушек и плазменных винтовок зажаривал орков в собственном соку. Находящиеся посреди обломков орочьего транспортника воины Огня, вооруженные пульс-винтовками, вели огонь по несущимся к их позиции оркам, взимая щедрую кровавую дань. Но, невзирая на то, как много они убивали, на место павших вставало еще больше. На них шел Вааагх! — и орки жаждали драки.

«Жирный Морк» не был обделен вниманием со стороны щелемордых. На поле боя были и другие таптуны, и ватаги смертадредов, и даже миниатюрный гаргант. Но их знатно потрепали. По правую руку от Уггрима горел таптун. Гаргант покачнулся под нескончаемым градом ракетных залпов. Смертадреды Дредмека выглядели довольно величественно, когда ступили на поле боя, но только не сейчас, когда за считанные минуты от них остались рожки да ножки.

У «Жирного Морка», напротив, дела обстояли лучше: таптун невозмутимо прокладывал себе дорогу, красуясь свежим слоем ярко-красной краски и намалеванной на брюхе огромной эмблемой Злых Солнц. У ватаги Красных Солнц было более чем достаточно «смекалки», к тому же после победы над Грабскабом Бозгат добавил несколько многослойных силовых полей к защите боевого шагателя. Они ярко сияли бурлящей энергией, расходясь волнами от выстрелов тау, точно как от бросаемых в пруд камешков — эффект, как и урон, был одинаков.

Воодушевленный Сникгоб водил «хваталой-бросалой» взад-вперед по небу. Ему даже не нужно было целиться. Ибо воздух просто кишел щелемордыми: те просто обожали летать, а «бросала» обожала швырять оземь парящие штуки. Пульсирующие волны толкательной энергии едва коснулись днища танка «Рыба-молот», накрыв медным тазом его гравитационное поле и заставив его вспахать носом землю на запредельной скорости. Сникгоб хмыкнул, ухватился за рычаги, переключившись в режим тяги, и начал поиски очередной жертвы.

Болтун без умолку тараторил — с его уст срывались обрывочные знания истории Древнего мира и артиллерийского дела. Он качался взад-вперед на кресле стрелка мега-пушки. Он вырезал такое количество тау, сравнимое лишь с его безумием. Гретчины, все в мыле, с грохотом загружали новые снаряды на конвейерную ленту, выходящую сбоку таптуна позади него. Они работали без передышки, ибо чем больше говорил Болтун, тем быстрее он стрелял. Сквозь казенную часть было видно раскаленное дуло пушки.

Палубой ниже носился вихрем Бозгат, подныривая под энерголиниями и проводкой, подкручивая то да сё, подправляя кулаком и киянкой штуковины, чтобы поддерживать работу реактора. Он постоянно наблюдал сквозь толстое стекло смотровой прорези за сердцем реактора, где бурно кипело его собственное мини-светило. Статическое электричество дугами вырывалось из него прямо в синапсы-накопители, установленные на внутренней поверхности корпуса реактора, что подпитывало гнев «Жирного Морка». Гретчины, чьи жалкие тельца защищали тяжелые очки и рукавицы, трудились повсюду, то переключая что-то, то копаясь в механизмах. Это была самая шумная часть «Жирного Морка». Каждый шаг таптуна создавал тряску в помещении. Оборудование работало со скрипом и визгом. Из реактора постоянно доносился шипящий рев, и с каждым снарядом, испытывавшим щиты на прочность, миниатюрное солнце рычало все громче.

— Похоже, третичный плазмоотводный канал совсем скоро накроется, — прокричал в трубу Уггрим, используя особый сленг механов, который они иногда использовали без какого-либо понимания сказанного.

Бозгат задумчиво уставился на механизмы. Часть из них была раскалена докрасна. Он подумал, что так быть не должно — значит, есть серьезная проблема.

— Ага, — ответил он.

— Не агакай мне тут! — крикнул новоиспеченный старший меканик. — А почини! Пара гвоздей — и все будет в порядке.

Бозгат проложил себе дорогу сквозь забитый работниками реакторный зал и заставил одного из гретчинов держать гвозди в нужном месте. Он не обращал внимания на истошные вопли и запах зажаривающегося подручного, пока забивал каждый из гвоздей двумя ударами своего молотка номер 4. Он отошел, когда металл восстановил исходный цвет.

— Готово! — закричал он. — Все путём!

На самом верху, Уггрим направлял таптуна супротив щелемордых. Он уткнулся одним глазом в податливый наглазник дальноскопа шагателя, выискивая цели. Он хватался за рычаги и жал на педали, но, по правде говоря, ощущение раздельности его самого и машины стерлось. Они стали единым целым, как если бы конечности таптуна были его собственными, тяжелая поступь — его поступью, а мощные лучи зеленой энергии, что извергало левое око — его пламенным взором.

Трое щелемордых в громоздкой роботоподобной броне скакали по полю боя, как гретчины на раскаленной сковороде, посылая высокоэнергетические заряды прямо в его лицо. Щиты «Жирного Морка» сверкнули золотом, поглотив и рассеяв энергию. «Жестянки» стреляли, отлетали назад на сполохах синего пламени, приземлялись и стреляли снова. Крошечные круглые штуковины, наподобие щитов диких орков, с жужжанием носились над головами своих хозяев. Они также были вооружены, но никак не могли навредить защитному полю таптуна из орочьей мощи, а посему внимания не стоили.

— Унылые! Тупые! Щелеморды поганые, «Жирный Морк» вам не по зубам! — кричал Уггрим. — Выноси сволочей, Болтун!

Он не стал выслушивать бессвязный ответ шизана, но внимательно следил за тем, как тот пальнул из мега-пушки по тау. Снаряд взорвался в стороне от целей, и возникшая пылающая полусфера поглотила в огне всех, кроме одного. Его отбросило в сторону, распластав по земле. Земля взметнулась к небу. Куски металла и почвы барабанили по таптуну, когда тот двинулся в сторону места падения снаряда. Один из мелких дронов «жестянок» с шумом кружился по округе, выглядя таким же потерянным, как и покинутый ручной снотлинг. От двух щелемордых, в которых попал Болтун, не осталось ни следа. Третий же цеплялся за землю в жалких потугах встать на обрубки ног, без особой пользы помогая струями реактивной тяги. Уггрим с помощью скопа приблизил изображение. Из пробоин в броне, где зияли механизмы и искрящая проводка, вырывался дым.

Тремя шагами таптун настиг «жестянку» и навис над ним. Щелемордый воздел свое плазменное орудие и, оказавшись внутри энергетического щита, выстрелил три раза. Миниатюрные протуберанцы, сопровождаемые брызгами расплавленного металла, оставили горящие кратеры на толстой обшивке таптуна, но не пробили ее. Стопа «Жирного Морка» со смертельной неумолимостью опустилась на несчастного, и Уггрим почувствовал хруст всей конструкцией истукана.

Уггрим заревел, и «Жирный Морк» вторил ему. Они приближались к обломкам десантных кораблей. Точки света указывали, откуда вели огонь охотничьи команды. Таптун качало вместе с «хваталой-бросалой», когда Сникгоб прошелся взад-вперед по ближайшему судну. Реактор ревел, закачивая энергию в аккумуляторы орудия. Плотные потоки гравитонов касались поврежденных космических кораблей орков, отрывая с каждым взмахом тонны металла. Затем Уггрим заставил «Жирного Морка» им подмигнуть.

После этого огней стало куда меньше.

Сосредоточенный Бозгат, тараторящий Болтун, гогочущий Сникгоб, суетящиеся гретчины и вопящий Уггрим — все они были жизненно важными органами Морка. «Жирного Морка», и это Уггрим построил и вдохнул жизнь в него, а не какой-то там задрипаный главарь. Он!

Но всегда найдется тот, кто обломает оркам веселуху. И у щелемордых это хорошо получилось.

Команду «невидимок» могло выдать лишь дрожание воздуха, маленькие дефекты зрения наподобие искажения света над костром — и именно поэтому меканик их и не заметил. Трое щелемордых прокрались под покровом защитного поля к таптуну и установили «танкрывалки» на «Жирного Морка». После этого раздались три последовательных взрыва — бум, бум, бум.

— Какого хрена? — заревел Уггрим.

«Жирный Морк» завалился больше на левую сторону. Включился красный свет, зазвенели сирены и гудки. Механ боролся с управлением, ибо таптун решил, что желает самую малость прилечь.

— Моя нога! Эти засранцы разворотили мне ногу!

У Бозгата дела обстояли хуже. Он, пошатываясь словно пьяный, встал на ноги в реакторном отсеке. Надрывался большой звонок — тот, что сигнализирует о соответствующих проблемах. Внутри таптуна все заволокло дымом. Ошметки гретчинов были разбросаны повсюду, словно объедки после знатной пирушки. Раскаленные куски обшивки корпуса прогнулись от взрыва внутрь. Походка таптуна была неустойчивой. Каждый раз, когда левая нога двигалась вперед, шагатель угрожающе раскачивался, порождая чудовищный скрежет. Бозгат выколупал заклепку, застрявшую в руке, и швырнул ее на пол.

— Гретчины! Гретчины!

— Да, хозяин? — послышался несмелый голос, и зеленокожие вылезли из укрытия.

— Всего лишь трое?

— Звиняйте, босс, за остатних. Погибли при исполнении. Слабаки. Не то что мы, правда, парни? — гретчины закивали с напускным энтузиазмом.

— Проехали. Тащите мне кувалду! И поджигу! Надыть ремонт провести и быстро. Ходу-ходу!

— Хозяин! — трясущимся пальцем указал на Бозгата гретчин. — Глядите!

— Чавой? — меканик посмотрел вниз. На его груди виднелась метка в виде треугольника из красных точек лазера. — Ёлы-палы!

Бозгат произнес это, бросаясь в сторону — и помещение реактора наполнилось звуками оружейного огня. Слабенького такого, «пах-пах-пах», а не «бах-бах-бах», как у нормальной стрелялы, но зато куда более плотного.

Пули терзали внутренности таптуна, превращая все в мешанину из механизмов и искрящих проводов. Пар струями вырывался из главной охладительной системы энергоядра. Больше сирен. Больше звонков. Больше проблем.

Бозгат высунул голову из-за корпуса реактора. Он потянулся за пистолетом — массивной угловатой хреновиной, набитой под завязку усиленными патронами собственной разработки.

Мерцание, пробел в дыму. Движение там, где его быть не должно. Это заставило Бозгата нахмуриться, но ведь он был мекаником, а не хлюпиком, поэтому долго не рассусоливал.

Орк открыл огонь по дырке в дыму, и его оружие издало соответствующий звук, разряжая обойму. Пули отскакивали от чего-то твердого. Пять, шесть и семь. Он однозначно попал, куда следовало, и затем ему открылся противник.

Мигающий свет явил боескафандр тау лишившийся маскировки, показав миру приземистую яйцеподобную штуковину, слегка похожую на крошечного смертадреда. Шлем с единственной встроенной горящей линзой повернулся к Бозгату, и Тау снова открыл огонь по зеленокожему.

— Даже не смей! — воскликнул Бозгат.

Он побежал вокруг реактора, а позади свистели пули, отскакивающие от корпуса. Он достиг противоположной стороны до того, как облаченный в броню чужак смог наставить на него свое массивное оружие, и прыжком пересек зал. После удачно проведенной подсечки оба с грохотом оказались на полу. Они перекатились к стене, попытались встать, но снова упали, когда «Жирный Морк» совершил очередной неуверенный шаг. Тау прицелился в зеленокожего, но Бозгат выбил у того оружие из рук. Орк прижал пистолет к шлему противника и в упор разрядил весь магазин. Осколки вгрызлись в металл. Механизмы брони издали шипящий звук, что-то заискрилось, но тау не погиб. Бозгат вцепился своими ловкими пальцами в пробоины, пытаясь вырвать бронепластины, используя всю свою силу — как орка, так и меканика. Но ничего не вышло, и тогда он принялся колошматить чужака самым большим гаечным ключом из тех, что висели на поясе. Тот ослеп — линза его стеклянного глаза была разбита вдребезги. Тау пытался избавиться от наседавшего Бозгата, но орк продолжал упорствовать. Он загнал ключ наподобие рычага в щель на уровне подбородка, и, прилагая массу усилий, вырвал шлем из креплений. Щелемордый внутри оказался тщедушным существом сопливей гретчина, чья кожа была болезненного серо-голубого цвета. Бозгат обхватил его лицо руками и с легкостью свернул тому шею.

— Вааагх! — орал он в лицо уже мертвого врага.

Над головой с ревом пронеслась струя пламени. Орк обернулся — держась за перекладины лестницы, ведущей из верхних палуб на нижние, висел Сникгоб с поджигой наперевес.

— Эй! — крикнул Бозгат.

— Кончай горлопанить да за спиной почаще приглядывай, — сказал второй меканик. — Сюда пытаются влезть еще двое.

Сникгоб указал форсункой на пробоину. Бозгат достал запасной магазин, загнал его в оружие и двинулся в сторону бреши. Он беззаботно высунулся наружу — «Жирный Морк», шатаясь, ходил кругами из-за охромевшей ноги. Битва была в самом разгаре: байцы неслись в атаку с воплями, взрывались снаряды, а в небеса с шумом взлетали щелемордые. Недалеко виднелись транспортники — можно было разглядеть, как орки разделываются с охотничьими командами, жалких тау рубили в кашу, когда их настигали орки. Позади таптуна Бозгат различил два пылающих силуэта, навроде той «жестянки», которую он прикончил ранее. Один из них лежал ничком и не подавал признаков жизни, другой же целился прямо в орка. Зеленокожий выстрелил первым — но большая часть пуль ушла в «молоко». Затем он нырнул обратно в реакторный отсек и услышал, как высокоскоростные снаряды барабанят по корпусу таптуна.

— Веселуха что надо, правда? — спросил Сникгоб.

Бозгат высунулся из укрытия и снова пальнул в тау-«жестянку». И промахнулся. Но рядом с последним чужаком разорвался снаряд, издав приятный уху грохот, и, когда дым рассеялся, от тау не осталось и следа. Бозгат оглядел все великолепие свистопляски из огня и мочилова и заулюлюкал перед тем, как исчезнуть внутри таптуна.

— Есть свободные гретчины? Тут ремонт не помешал бы, — окинул взглядом машинный отсек орк.

У мекаников дело спорится, ведь у них вместе с кровью струится орочья «смекалка». Они не думали, а просто латали, прибивали, варили да заколачивали, усмиряли свое злобное мини-светило, чтобы оно снова работало как надо. Они заставили Уггрима сделать остановку и выбрались наружу. Мимо них проносились орды ревущих и стреляющих во все стороны зеленокожих. Грузавики подскакивали на воронках от снарядов. Над головами с визгом летела бомбила — ее крылья тряслись во время того, как она пыталась сбросить севших на хвост двух истребителей тау. Вот ради чего и жили орки — встряски битвы. Но Бозгату и Сникгобу предстояла работа, и она их поглотила с головой.

Сникгоб перевел поджигу в режим горелки — узкий клинышек пламени проходил сквозь искореженный металл, мешавший движению ноги «Жирного Морка», как по маслу. На все про все ушло пять минут. Пять минут посреди безумия битвы и воплей, чтобы освободить конечность. Таптуну прилично доставалось, но щиты не подвели, и ни единый осколок не проник за барьер.

— Мы побеждаем? — поинтересовался Бозгат.

— Не знаю, — не отрываясь от резки, отозвался Сникгоб. — А это важно?

— Да не, — подумав, ответил тот. — Закончили?

— Ага. Сообщи Уггриму по рации, что все пучком.

Бозгат заговорил по самодельному передатчику. Когда «Жирный Морк» снова шагнул своей тяжеловесной поступью, два механа и их подручные забрались на борт.

Фрикк верещал в переговорную трубу, разрываясь между возбуждением и страхом, давая наводку для таптуна. Тау были окончательно окружены, но с орбиты постоянно прилетало все больше и больше кораблей. С помощью дальноскопа, сквозь пелену атмосферы Уггрим мог разглядеть орочий скиталец в черноте, белый, как луна, и объятый сполохами и пламенем. Его окутал рой ярких точек. Высадившиеся тау прекратили попытки освободиться из окружения и перешли в наступление. Из десантных кораблей группа за группой высаживались облаченные в зеленое стрелки. Гравитанки с ревом низвергались из верхних слоев атмосферы. Повсюду гремели взрывы. Пустота изрыгала на поверхность планеты столпы энергии.

— Если победа за нами, мы побеждаем — а если нет, то сражаемся до конца, — сказал сам себе Уггрим, и направил «Жирного Морка» прямо в гущу сражения.

Уггрим видел, как вокруг его выпуклой железной громады бегут толпы орков — не крупнее снотлингов. А ведь это были сильные и рослые байцы — но он превосходил их размерами.

— Вааагх! — заорал он.

— Вааагх! — вторил ему «Жирный Морк».

По полю боя шествовал Морк — бог, воплощенный в металле. И сегодня ему не было равных.

Уильям Кинг В паучьем святилище

— Вы обречены! — надрывался пленник. Эхо разносило его истошные крики по всей просторной пещере. Несчастный отчаянно тряс прутья, отчего подвешенная на веревке клетка медленно крутилась вокруг своей оси. — Вы все прокляты! Паучиха покарает вас!

Фергуль Зубодроб не обращал на пойманного человека ни малейшего внимания. Он с недоверием посматривал на дока Смердодыха и никак не мог смириться с тем, что раненую ногу придется-таки отпилить.

— Чесслово, босс, дело дрянь… — сказал док.

Морт, Ворт и Горт, помощники болевого, дружно закивали, приговаривая:

— Дрянь, еще какая.

— Да и это зараза…

— Угу, зараза, плохо дело, — подтвердил Морт, со знанием дела покачав головой.

— Плохо, очень плохо, — искренне согласился Ворт.

— Хуже некуда, — подытожил Горт, проводя пальцем по лезвию загодя припасенной ножовки.

— Заражение может распространиться, — продолжал док, — так что, как ни крути, надо резать.

Фергуль перевел взгляд с дока на темные, покрытые пылью стены пещеры. Где-то под самым сводом несколько гретчинов пытались запечатлеть в красках историю захвата храма. Возведенные новоиспеченными художниками строительные леса доходили до лапок паука, высеченного в каменной стене. При взгляде на арахнида Фергуль вдруг затосковал по родному дому: у него там осталась целая коллекция питомцев.

— И как мне потом жить без ноги? Что прикажешь делать, когда понадобится пнуть гретчина? Если я замахнусь на него единственной оставшейся ногой, то грохнусь.

Дабы подчеркнуть эту мысль Фергуль даже приподнял свою израненную и основательно перебинтованную конечность. Гретчин, исполнявший все это время роль пуфика, с облегчением выдохнул. Услышав это, Фергуль поспешно опустил ногу обратно на только было расслабившегося прислужника. Резкое движение вызвало мучительную боль, но жалобный взвизг гретчина того стоил.

У дока тем временем был готов ответ.

— А это ващще не проблема. Мы тебе сделаем бионическую ногу. Последней модели.

— Самой последней модели, — поддержал Морт, с удовольствием выбирая шприц покрупнее.

— Самой-самой последней модели, точно, — подхватил Ворт, повязывая запятнанный кровью, как у мясника, фартук.

— Самой последней и самой лучшей модели, — сказал Горт и деловито хрустнул пальцами.

— Не понадобится тебе новая нога! Вы все обречены! Паучиха вас сожрет! Вы, нелюди, осквернили ее священный храм!

Фергуль посмотрел на человека, который уже порядком успел ему поднадоесть.

— А ты там лучше заткнись, а не то я прикажу парням развести костер прямо под клеткой.

Болевые захихикали. Глазки у них злобно заблестели. Фергуль знал: этим только дай кого-нибудь помучить.

Но вот что странно: когда человек заговорил, Зубодробу показалось, будто откуда-то снизу донесся подозрительный шорох.

— Одуван, босс. Одуван разведет костер, можно? — зашептал Одуван Лизоблюд, его знаменосец. Фергуль уже не раз пожалел, что позволил этому гретчину стоять за своим троном.

— Ну че, людишка, будешь сидеть тихо? — поинтересовался у плененного жреца Зубодроб.

Ответом послужило молчание, которое, как известно, является знаком согласия.

Болевые приуныли. Лизоблюд даже плаксиво всхлипнул.

Смердодых тем временем прочистил горло и продолжил:

— Как я уже говорил, самой последней модели. Вот чертеж.

Доктор демонстративно щелкнул пальцами, и откуда ни возьмись прибежал гретчин со свитком пергамента.

— Это самая новейшая разработка доктора Смердодыха, — запищал гретчин, разворачивая свиток. Голосок его был настолько мерзок, что напоминал зубодробительный скрежет. — У нее двенадцать совершенно разных функций, включая отделение для сквига и противовращательные кибершпоры для поездок на… пчхи!

Рекламную речь прервало громкое чихание. В Фергуля полетела здоровенная сопля. Зубодроб выразительно посмотрел на гретчина сверху вниз, но тот, не растерявшись, поспешно вытер соплю чертежами.

— Прости, господин, это все от пыли… ааапчхи!

Фергуль поскорее отпихнул его от трона. Тот так и остался стоять с раскрутившимся свитком.

Невозмутимый док продолжил гордую речь гретчина как в ни в чем не бывало. Сказывался многолетний опыт.

— Двенадцать уникальных функций, включая специальный усиленный и утяжеленный ботинок и форсированные серводвигатели. Для пинания гретчинов лучше не придумаешь!

Фергуль закусил губу. Гретчин у его трона снова собирался чихнуть. Зубодроб вытянул руку и заткнул бедняге рот как раз вовремя, чтобы предотвратить очередное соплеметание.

— Сколько зубов за нее?

Доктор Смердодых потупил взгляд.

— Ну, это самая дорогая модель.

— Очень дорогая, — подтвердил Морт, прицокивая и скорбно качая головой.

— Да уж, дорогая — не то слово, — подал голос Ворт, задумчиво разминая пальцы.

— Дорогая, но она того стоит, — сказал Горт. — Высший класс! Классическая беговая нога.

Фергуль заметил, как док бросил на Горта недобрый взгляд.

— Что-что ты там вякнул про беговую ногу? — как бы невзначай поинтересовался Зубодроб.

Прежде чем док успел его остановить, Горт выпалил:

— Это беговая нога для спринтеров. Будешь всегда самым первым прибегать на поле боя.

— Так-так, а не будет ли у меня проблем со всего одной беговой ногой, а? — спросил Фергуль. — Или вы мне на одной ножке прикажете скакать?!

Док фальшиво рассмеялся. Если бы взглядом можно было убить, Горт уже стал бы трупом. Док на него страшно злился.

И вновь раздался шорох, словно сотни крошечных лапок засеменили по полу. «Откуда этот шум?» — подумал Фергуль. Вообще-то, звук ему нравился, он успокаивал, напоминал о доме, о шорохе из паучьих ям. «Да не, ерунда, — решил он, — должно быть, гретчины наверху гремят черепами в поисках золотых зубов».

— А мы сделаем тебе спецпредложение, — заверил док, — заменим обе ноги. Посмотрим, что из этого получится… В смысле, в драках же тебе все равно больше не участвовать: ты же босс и все такое…

— Ага, спецпредложение, — сказал Морт, сжимая и разжимая за спиной огромные клещи.

— Да, специальное спецпредложение, — подтвердил Ворт, недобро глядя сквозь круглые очечки.

— Две по цене одной, — сообщил Горт.

Взгляд доктора Смердодыха стал еще чуточку более устрашающим.

— Ну, или две по цене полутора, — промямлил Горт.

— Сколько зубов? — вновь спросил Фергуль, наслаждаясь замешательством болевых. Никто не ответил. Все притихли, глядя, как из тени выползает отделившейся кусочек тьмы. Зубодроб вдруг понял, что это не тень, а крупный паук размером с руку гретчина, быстро-быстро перебирающий лапками.

Болевые, будучи не из клана Белых Пауков, занервничали. Фергуль же вырос среди подобных существ и давно перестал их бояться. Ему не раз приходилось доказывать свою храбрость в паучьих ямах. Зубодроб опустил на пол руку.

— Иди-ка сюда, малыш!

Паучок заполз ему на ладонь. Пушистые лапки приятно щекотали кожу. Фергуль пересадил паучка к себе на колени. Малыш смотрел на орка снизу вверх крошечными черными бусинками глазок, в которых, казалось, дремало само древнее зло, и угрожающе перебирал жвалами.

Фергуль пощекотал ему спинку, и паучок побежал вверх по его груди к неприкрытому горлу. Каждая лапка двигалась независимо от других. Казалось, что паучок перебирает ими неспешно, но все тельце перемещалось вверх с невероятной скоростью. Пленник в клетке шумно вобрал воздух в легкие.

Фергуль поднял глаза и увидел, как болевые пятятся к лестнице.

— Эй, вы! Куда намылились? — заорал Зубодроб.

Гретчин, поддерживавший его ногу, тоже выбрался из-под трона и пополз вслед за болевыми. Паучок тем временем добрался до шеи орка и теперь легонько защекотал его там.

— М-мы тут вспомнили, у нас есть срочное дело в другом месте, — прокричал удаляющийся док. — Мы вернемся. Наверное.

— Ха-ха! Вам конец! — закричал человек, раскачивая клетку.

Фергуль заметил, что и Лизоблюд тем временем присоединился к остальным гретчинам у самой лестницы. Все смотрели на него с неприкрытым ужасом. Нет, не на него, а на что-то у него за спиной. Зубодроб обернулся.

Пол покрылся живым ковром из пауков. Снизу поблескивали тысячи крошечных глаз-бусинок. Арахниды надвигались, словно армия восьмипалых рук, оторванных от тел. Из тысячи пастей капал яд.

Первый паучок впился ему в шею. Яд проник в кровеносную систему. Фергуль вцепился в подлокотники кресла и прикусил губу, чтобы не заорать от боли. Со стороны лестницы послышались удаляющиеся шаги.

— Яд могильного паука — самый смертоносный во вселенной. Вас настигло проклятие Паучихи, — ликовал пленник, раскачивая клетку.

Сквозь накатившиеся от боли слезы Фергуль заметил, что веревка, на которой висела клетка, практически перетерлась.

— А я-то думал, что людишки поклоняются Императору, — сказал Фергуль, борясь с нахлынувшей слабостью.

Пауки почти добрались до его ног. Они неумолимо ползли вперед, словно полки Имперской Гвардии, ведомые чьей-то нечеловеческой волей.

— Император слаб. Паучиха жила на Арихниде задолго до его появления и будет жить, когда все его последователи обратятся в прах. Вы, глупцы, осквернили ее храм и за это поплааа…

Веревка оборвалась, и клетка рухнула, с треском придавив собой добрую сотню паучков.

Фергуль увидел, как человек заметался по клетке. По лицу несчастного струился пот. Пауки заползли внутрь, и лицо пленника скрылось в движущейся черноте.

— Богиня, нет! Я не хотел убивать твоих детей, — прокричал он, покрываясь пятнами в местах укусов.

В следующий миг человек скорчился и испустил дух.

Фергуль закрыл глаза, когда почувствовал, как сотни мохнатых лапок щекочут его лицо. Он не шевелился. Пауки облепили его со всех сторон. Он ощущал, как они ползают по нему, щекочут своими лапками. Ему почему-то вдруг стало спокойно и хорошо, даже нога перестала болеть.

И тут пауки начали кусаться.

Фергуль разомкнул опухшие веки. В тех местах, где пауки покусали его, появились здоровенные шишки. Сами арахниды ушли, по всей видимости посчитав его мертвым.

Борясь с дурнотой, Фергуль поднялся. Раненая нога едва не подкосилась под ним, но он устоял и начал медленно продвигаться к лестнице. «А это похлеще, чем похмелье», — подумал орк и мысленно возблагодарил Горка с Морком за то, что родился среди Белых Пауков. Как и их сородичи из клана Змеиных Зубов, Пауки с детства подвергали себя действию различных ядов, начиная с самых слабых и постепенно увеличивая дозу. Фергуль подумал, что хорошо бы привезти домой парочку могильных пауков для ребят, и вышел из пещеры. Как бы сильно ни болела нога, Зубодроб намеревался как следует отпинать Лизоблюда и заодно доктора Смердодыха с его приспешниками. Или стребовать с них новую ногу. Причем задешево. Кстати, хорошая мысль.

Уильям Кинг Планета Наззгронда

Харош там талкаца," — проворчал Наззгронд Носокус, Босс клана Гофф планеты Наззгронда. — "Мне нада падумать."

Загонщик принялся колотить подопечных Гретчинов хваталкой, пытаясь навести порядок. Вскоре наступила тишина, слышно было лишь гудение насекомых и шуршание древесных ящериц в ветвях деревьев.

"Эта ани, босс," — сообщил Загонщик. — "Молодые их засекли и я решил, што тибе лучше аб этам знать."

Наззгронд посмотрел с холма вниз на гигантские машины, оставляющие в джунглях после себя впечатляющий след разрушений. Они были лучшим из всего, что он видел созданного человеком. Огромные орудийные установки говорили о по-настоящему смертоносной огневой мощи, а сопровождавшие их Космические десантники выглядели по сравнению с ними карликами.

"Пахоже ‘юдишки праш'ись па селению Крысохвата" — щёлкнув затвором болтера и запустив руку в свой щёгольский гребень из крашеных сквигов, пробормотал Нозгрот, командир Черепов Смерти. Гретчины принялись тоненько хихикать.

"Рот закрой," — сказал Наззгронд. — "У м’ня глаза пака на месте. Хеф, ес’и ищо кто-н’ть из Гретчинов вякнит, дай иму па башке."

"Да, босс," — ответил его телохранитель и закадычный собутыльник Хеф, кинув на Гретчинов грозный взгляд из-под рогатого шлема. Гретчины с невинным видом принялись возить носками ног по земле.

"Эти штуки называюца Титаны, сэр," — влез Фестер, главарь банды Кровавых Топоров, сбивая подозрительно чистыми пальцами частички пыльцы со своей великолепной униформы, очень похожей на человеческую.

Наззгронд и Нозгрот уставились на него.

"Кто бо’ше зоганых Крававых Тапаров мож’т знать а 'юдишках?" — пробурчал Наззгронд, дёргая себя за кольцо в носу — верный признак того, что он раздражён.

"Но эт'правда, сэр. Те штуки — эта Титаны, сэр," — упрямо повторил Фестер. Он так отпихнул Гретчина, дёргающего его за рукав, что тот отлетел вверх тормашками. Остальные сдавленно захихикали.

"Импиратор, пахоже, сыт нами па горло и паслал их, штобы выкинуть нас с эт'й планеты," — сказал Нозгрот. Его выдающаяся вперёд челюсть напомнила Наззгронду раздери-рыбу.

"Пу'сь папробуют," — проворчал Наззгронд. — "Типерь эт’ наша планета."

"Што бу'им делать, Босс?" — спросил Хеф. — "Ани слишкам ба'шие, штоб' бить их врукапашную. Да и из болтера, пахоже, па ним палить биспалезна."

"Моя Ваааа! захватила эту планету. Типерь ана принадлижит Оркам и такой ана и астаница!" — заявил Наззгронд. — "Мы да’жны де’ствавать стратегична. Сначала нада узнать пабо’ше, што там праисходит. Ой! 'Де 'тат Вирдбой?"

В ответ на его окрик в кустах раздались шуршание и звуки борьбы — несколько Бойзов, после некоторых поисков, выпихнули вперёд безумного вида Орка.

Наззгронд уставился на вновьприбывшего. Вирдбой, крепко вцепившийся в свой посох, растеряно озирался.

"Можиш нам тут чутка параздведать?" — спросил Наззгронд. Вирдбой неуверенно кивнул. Наззгронд указал на Титанов: — "’Он те зоганые ш’уковины."

Вирдбой выпятил губу, почесал за ухом и перевёл взгляд на Титанов. После чего дёрнулся всем телом, подскочил в воздух и, рухнув на землю, прикрыл голову руками и заскулил.

"Ну давай," — сказал Наззгронд ободряюще. — "Больна ни будет. Пачти."

Вирдбой продолжал скулить. Наззгронд уже хотел приказать Хефу треснуть его, но затем решил, что это не сработает. Всем известно, что испуганные Вирдбои становятся совершенно упёртыми. Наззгронд понял, что ему придётся использовать всю свою хитрость и силу убеждения, позволившие ему стать Варбоссом Гоффов.

"Дам те' сквига," — сказал он. Вирдбой приоткрыл желтоватый глаз и посмотрел на него. Наззгронд вытащил сквига из сумки с едой и помахал им перед лицом Вирдбоя.

"Вкуснава жирнава сквига," — добавил Наззгронд, заманчиво покачивая толстым пушистым зверьком.

"Прашу пращения, сэр. Я думаю, он ни хочит, сэр," — сказал Фестер, учтиво коснувшись козырька фуражки и не подозревая, что Гретчины сзади пародируют каждое его движение.

"Канешна, хочит," — сказал Наззгронд. Вирдбой нерешительно протянул руку к сквигу. Дождавшись, пока рука Вирдбоя дотянется до него, Наззгронд отдернул угощение: — "Сначала — транс."

Вздохнув, Вирдбой кивнул. Он подтянул под себя конечности и сел, обхватив длинными руками костлявые колени. Медленно раскачиваясь взад и вперёд, он принялся бормотать себе под нос и пускать слюни.

Странное напряжение разлилось в воздухе. Наззгронд ощутил, как всё вокруг замерло. Фестер попытался смахнуть комочек грязи со своей униформы; раздался треск статического разряда и между одеждой и пальцами Фестера проскочила голубая искра. Фестер взвыл и сунул обожжёные пальцы в рот. Группа Гретчинов повторила его движение. Мухи-пеликаны перестали чистить крылышки и застыли.

Наззгронд ощутил, что ствол его болтера нагревается. Плюнув на него, он пожелал, чтобы у способностей Вирдбоя было поменьше таких дурацких побочных эффектов. Древесные ящерицы задёргались на ветках, странно попискивая.

Вокруг головы Вирдбоя возник нимб тусклого зелёного света. Его глаза стали полностью жёлтыми, зрачки исчезли. Тонкая струйка слюны изо рта превратилась в настоящий поток. Он начал колотить себя левым кулаком по правому уху. Затем издал странный звук, схожий с треском статики.

"Выживших не обнаружено, Принцепс."

Звук человеческого голоса заставил Наззгронда подпрыгнуть. Он был на октаву выше орочьего и напоминал голос Гретчина. Наззгронд осторожно осмотрелся, положив руку на приклад зачехлённого дробовика.

"Смотри в оба, Констанца. Это земли Орков. Кто знает, сколько их тут," — второй голос был ниже, звучал старше и более авторитетно. Наззгронд понял, что оба голоса доносились изо рта Вирдбоя. Однако руку с оружия убирать не торопился.

Вирдбой издал ещё один шипящий треск и возник другой человеческий голос:

"Капитан, докладывает отделение Хротгар. Замечен противник. Возможно, это уцелевшие из вражеского поселения. Идём на сближение. Семпер Фиделис."

Этот голос был спокойным и бесстрастным, практически немодулированным. На секунду Наззгронд подумал, что враг заметил его отряд. Но затем, в отдалении послышались звуки перестрелки и раздался вой, будто издаваемый огромными зверями. Шум перекрыл звуки джунглей и обдал холодом сердце Наззгронда.

"Эт' Касмические Волки, сэр," — сказал Фестер, самодовольно выпятив грудь. Кровавый Топор любил демонстрировать свои широкие познания. Позади него с геройским видом выстроилась двойная шеренга Гретчинов: грудь вперёд, рука на сердце, каждый — точная копия Фестера. Тот ничего не заметил.

"Касмический Дисант, сэр. Да Имперор’с файнест, сэр."

Хеф и Наззгронд заинтересованно переглянулись. Обоим одновременно пришла в голову мысль о трофейных шлемах, которые вскоре им могут достаться. Вирдбой выдал очередной шипящий треск и Наззгронд услышал ещё один голос, на этот раз — знакомый. Крысохват. Старый зверюга не погиб вместе со своим поселением.

"Сабирись, парни! Болтеры — наизгатовку! Дадим этим 'юдишкам папробовать зоганова сапога! В каком смыс'е, Арик? Канешна, их бо'ше. Иначи было'б нитак весело. Неее, бижать мы ниможем — ани нас акружили. Клотгоб, ты будиш прятяца вместе с Гретчинами? Нет? Та'да падними этат зоганый болтер!"

Наззгронд понял, что слышит последний бой Крысохвата. Орки поселения были окружены. Десантники сжимали вокруг них смертельное кольцо.

Наззгронд отчаянно попытался разглядеть источник боевого шума, но смог увидеть лишь небольшое шевеление среди деревьев далеко к северу. Он присел на корточки послушать, неожиданный интерес охватил его.

"Вот ани! Моркаво дирьмо — сма'рите на эти волчьи шкуры. Вазьму сибе такую. Ла'на, парни. Пали па полной! Йаххууу! На, сажри, чилавечишка! Пасмо'рим, как это панравица тваиму зоганаму Импиратару!"

Звуки боя усиливались. Наззгронд увидел, как Титаны остановились, поводя огромными головами в поисках источника тревоги. Голос Крысохвата продолжал звучать изо рта Вирдбоя.

"Стаять, парни. Пахоже щас ани пайдут в рукапашную. Штормбои, сма'рите за этими кустами. Нет, идиоты, вот за этими! Ну вот, я вам гаварил. Ани использовали кусты как прикрытие. Давай, Клотгоб, вставай! Ты'ж ни даш какой-та царапине астанавить сибя? Што ты имеиш ввиду, Арик — голова атвалилась? Да не, он проста шутит с табой. Сма'ри. Хм, мож'ты и прав."

Наззгронд услышал боевой рёв Гоффов Крысохвата, сошедшихся в рукопашную с Космическими десантниками. Как бы он хотел увидеть этот бой. Судя по звукам, там шла отличная драка.

Он попробовал представить себе происходящее, но с воображением у него всегда были проблемы.

"Зоганый ‘ад! Сажри, дисантничек! И эта тоже! И ищо папробуй сапага! А типерь — болтера! Дакка-дакка-дакка! Ху-ху-ху. Ты там как, Арик? Ну мы им паказали. Арик? Арик? Харош валяца. Вставай. Прапустишь всё виселье. Скока парней асталось? Всех. Двинацать? Многа. Ну, гатовьтесь, парни. Пахоже, вон там сабираеца целая рота 'юдишек. Ты а чём, Чаг? Патроны кончились? Вазьми у Арика — ‘иму ани типерь ни к чему."

Редкие выстрелы ненадолго стихли. Орки ждали, затаив дыхание. И вновь звуки отдалённого боя достигли их ушей.

"Вот ани. Ла'на, парни. 'Товсь. Агонь! Дакка-дакка! Мы идём! Мы идём! Эта мы идём! Хватит скулить, Чaб! Вставай и дерись! Мы идём! Мы идём! Эта мы…"

Звуки боя прекратились. В роще стояла потрясенная тишина. Наззгронд огляделся. Хеф выглядел невозмутимым и бесстрашным. Фестер стоял по стойке "смирно", позади него выстроилась шеренга гордо стоящих Гретчинов. Нозгрот пригнулся, держа болтер наизготовку. Все молчали.

"Што'ш, Крысохват атлична падрался. Так?" — сказал Наззгронд. Остальные, включая Гретчинов, торжественно кивнули. — "Думаю, нам нада сабрать всех и устроить засаду."

Вирдбой пискнул и издал шипящий треск. Из его рта раздался новый голос:

"Капитан Меклин, это Библиарий Васка. Я чувствую, что мы находимся под психическим наблюдением непонятной природы. Какой-то мощный, но нетренированный разум следит за нами. Я попытаюсь засечь его."

Наззгронд остановился, размышляя, что имел в виду новый голос. В его тоне было что-то угрожающее.

"Есть. Я засёк его. Он среди деревьев на том холме. Принцепс, наводите установку залпового огня по переданным на тактический дисплей отметкам…"

Внезапно до Наззгронда дошло, что происходит. Орудия ближайшего Титана поворачивались, нацеливаясь на них. Имперцы узнали, где они и это как-то было связано с Вирдбоем.

Возможно, один из имперских Вирдбоев разглядел их или подключился к Вирдбою Наззгронда. Да. Похоже, что так.

"Ачнись!" — зарычал он, хлопнув Вирдбоя по одной щеке, затем — по другой.

Вирдбой приоткрыл глаз.

"Янтарный двенадцать…" — произнёс человеческий голос. — "Сквиг?" — потребовал Вирдбой.

"Нет, не янтарный двенадцать сквиг, Принцепс," — произнёс человеческий голос. — "Янтарный двенадцать, десять…"

"Давай сквига!"

"Прошу прощения, Принцепс Марнок, я повторю. Нет, я не знаю, что такое сквиг."

"Ачнись!" — заорал Наззгронд. Нимб вокруг головы Вирдбоя померк: — "Сквиг?"

Наззгронд похлопал его по голове: — "Патом. Пора сматываца. Валим, парни! За мной!"

Едва они успели подняться, как вокруг начали рваться снаряды. Наззгронд увидел, как нескольких Гретчинов, хромающих в точности, как Фестер, разнесло в клочья. Перед ним рухнуло дерево и Наззгронду пришлось свернуть, чтобы миновать его. Стая мух-пеликанов взметнулась в воздух. Лесная почва тряслась и подпрыгивала. Наззгронд едва удерживался на ногах.

Впереди него, Нозгрот, опрокинувшись на спину, заскользил по мокрому склону холма. Взметнувшийся фонтан грязи отбросил Наззгронда в сторону. Тот подхватил выпавший болтер и продолжил бегство. У подножия холма ждал его отряд.

"Радуйтесь щас, 'юдишки," — думал Наззгронд. — "Патаму што мы ищо вернёмся и пакажим вам пару-тройку приёмчиков."

Линдси Пейтон А по утру он проснулся

Раздалось тихое покашливание.

Наззгронд гнал впереди войска Гоффов на сверкающем красном багги (последняя модель, с дапалнительными штволами). За ним до самого горизонта простирались силы орды Наззгронд. Парни храбро шли вперёд рядами, с оружием наизготовку. На ветру колыхались знамёна. Багги и боевые колымаги оглушительно ревели и изрыгали чёрные выхлопные газы. Киббаны вставали на дыбы под седоками и похрюкивали, запевалы орали…

— Кхм! — на сей раз покашливание было куда как погромче, перекрыв славный грохот орочьего войска на полном ходу. Великая воображаемая банда Наззгронда медленно испарилась, сменившись не столь приятной харей гретчина-слуги Зубоскала. Взбешённый пробуждением, Наззгронд потянулся, чтобы заехать гретчину в ухо, но не рассчитал движения и хряпнулся мордой в пустое сквигово корыто. Зубоскал, всегда находившийся вне досягаемости, радостно подскочил, чтобы помочь шишке Гоффов подняться.

— Чаво нада? — спросил Наззгронд, выплюнув изо рта грязь.

— Хазяин помнит пра преглашение схадить пасматреть тринировку паследнего атряда Глубокава Праникнавения Сназбода?

Наззгронд ничего подобного не помнил. Он не доверил бы шнягопасу Мертвочерепов Сназбоду и его ворюгам-товарищам Бограду и технарю Стволуху даже сквига выгулять, но после вчерашнего состязания по боданию и ночной пьянки у Понтореза возможно было решительно всё. Раскалывающаяся башка служила доказательством качества попойки.

— Не, канешна я не забыл, тупой грот, и балтай патише. Начисть мне пачти лушший шлем, пайдём, как толька я перекушу малёха.

Наззгронд на собственной шкуре убедился в том, что приближаться с ценными вещами к Мертвочерепами чревато. Они просто не могли с собой справиться — одолженные вещи не возвращались, а то и просто пропадали с концами. Пока Зубоскал чистил пачти лушший шлем (со сломанным рогом), Наззгронд по-быстрому закусил жареными сквигами с грибными ломтиками, пивом и горстью холодного сквиг-карри, по счастливой случайности завалявшегося в кармане с прошлой ночи.

— Чё, гатов? Атлична, пашли! — Наззгронд осторожно натянул шлем на трещащую голову и вывалился из дома, Зубоскал следовал за ним по пятам. Голова орка забавно болела при резких движениях.

— Суда, хазяин. — Зубоскал ткнул в направлении хибар Мертвочерепов у подножия холма. Наззгронд огляделся в поисках багги, но найти его не сумел.

— Я пешедралом не папрусь. Где багги? — спросил он у Зубоскала. Ему почудилось, или гретчин ухмыльнулся?

— Ни знаю, хазяин, наверна, там, где вы иво аставили вчера. Вы на нём паехали к Понторезу, но абратна вирнулись без него.

Да, Наззгронд точно помнил, как вчера поставил (криво) багги у дома шишки Гоффов, но после этого всё плыло, как в тумане.

— Вчера вечерам ганяли на багги вакруг лагеря после саривнавания в пьянстве. — сообщил Зубоскал, кладезь ценной информации. — Парни слегка пакуражились, была пара аварий…

К Наззгронду вместе с дичайшей мигренью потихоньку возвращалась память. После того, как он выиграл соревнование по боданию, он забился с Понторезом… Что-то про гонку на багги, три бочки грибного вина и удерживания сопляка на правой ноге. Он безуспешно попытался вспомнить, где оставил багги.

Они начали спуск по холму к халупе Сназбода. В орочьем поселении было необычно тихо для такого времени и даже как-то особенно грязно. Вокруг восстанавливаемых гаражей для багги, разломанных гонщиками прошлым вечером, суетились шайки гретчинов и сопляков. При приближении Гоффа они почтительно отбегали с дороги и отдавали честь. Посередине дороги стояли два поцеловавшихся багги, а в отдалении были видны двое гретчинов с кучей стыренных запчастей, ковылявших по дороге в сторону гетто Мертвочерепов. Наззгронд остановился осмотреть искорёженные обломки.

— Эта разве не багги Гафнага? — поинтересовался он.

— Да, — ответил гретчин, карабкаясь на груду железа для лучшего обзора. — И, паходу, он там и есть.

Наззгронд приложил ухо к раздавленной кабине водителя и услышал изнутри слабое пение.

— Шо со сквига вада. Пашли, Зубоскал, чем быстрее пайдём, тем быстрее придём, а чем быстрее придём, тем быстрее уйдём.

Особым указом воеводы Гоффов Буграта Врагодава хибары Мертвочерепов были размещены у подножия холма, подальше от остальных. Официальной причины подобного разделения не было, но большинство шишек знало, что автопарк самого воеводы немало пострадал от Мертвочерепов, и что, потратив недавно гору зубов на новенький сияющий красный багги, он не собирался рисковать.

Как ни странно, шнягопасам Мёртвочерепов было вполне уютно у подножия, на краю широкой плодородной равнины. Шняг днём выгоняли пастись, а ночью загоняли обратно в огромный лагерь. Вообще-то в такое время стада уже должны были выйти в поле, но заведённый порядок был, очевидно, нарушен. В ограде красовались две дыры в форме багги, через которые шняги и сбежали. Следов машин, пробивших забор, не было — Мертвочерепа умели работать быстро.

Пастушьи сквиги изо всех сил старались согнать шняг вместе, но тех было слишком много. Наззгронда и Зубоскала поприветствовала целая толпа шняг, судя по окрасу и размеру, довольно молодых, прыгавших туда-сюда и требовавших внимания. Зубоскал, вспоминавший своё детство с определённым ностальгическим оттенком, гладил их по головам и кидал кусочки сушёных грибов. Ситуация от этого только ухудшилась: сопляки начали высоко подпрыгивать, чтобы поймать харчи.

— Убери их ат меня! — прорычал Наззгронд, чуть не падавший под тяжестью перевозбудившихся сопляков, пытавшихся на него залезть.

— Кооо, кооо, ух-ух-ух!

Сопляки прекратили пищать и повернули ушные раковины к источнику звука: большому бородатому шнягопасу с рогатиной, ковылявшему к нем на деревянной ноге. Его одежда была сшита из лоскутов разных цветов и тканей — Наззгронд приметил на рукаве Мёртвочерепа кусок чёрно-белой клетчатой материи Гоффов — с лучшим орочьим вкусом, выгодно оттеняя ярко-голубую полосу на лице орка. Сназбод помахал Наззгронду и продолжил подзывать сопляков, радостно к нему подбегавших. С помощью пастушьих сквигов и умеренного использования сапога со стальным носком Сназбод затолкал беглецов в железный загон, который тут же запер.

— Хе, Наззгронд, старый мой преятель. — хмыкнул шнягопас. — Рад тибя видеть, рад, шо ты дабрался. Слышал я о тваём багги, хе-хе… Как башка?

— Нацеплю валасянова сквига и будет как новинькая. — раздражённо откликнулся Наззгронд. — А пра багги…

— Дай-ка я на тибя пагляжу, юный Зубоскал. — шнягопас поманил гретчина к себе и осмотрел его рот, провёл по ногам, выискивая шпаты, и заглянул в уши в поисках клещей.

— Всё с табой нармальна, дружок. Выпрямись и папраси-ка сквигфетки.

«Им никагда не панять, шо ты уже вырас.» — подумал Зубоскал, обнажив зубы в некоем подобии улыбки.

— Ну, — продолжал Сназбод, — пришёл пасматреть на атряд Глубокава Праникнавения, да?

— Угу. — рассеянно сказал Наззгронд, напряжённо пытавшийся вспомнить, что же он сделал с багги.

— Да-да, — пропищал Зубоскал, — вы нас пригласили.

— Ты шмышлёный паренёк, Зубоскал. Встань на голаву, дам сквига. Сюда, любезный орк.

В отличие от ровных укреплённых домов Гоффов, халупы Мертвочерепов были хаотично разбросаны по поселению. Орки петляли между хибарами и кренящимися грудами натыренных запчастей. Зубоскал сунулся к одной из куч и вытянул оттуда мятый красный брызговик.

— Эта разве не знак ваеводы? Глядите, здесь написана, что «этат багги — собственнасть Буграта Врагодава, ваево…» Ай!

Сназбод треснул гретчина промеж ушей отобранным брызговиком.

— Держи лапы падальше от чужого добра, Зубоскал. Я думал, што лучше тибя абучил. Знаки гаварят, што «это собственнасть Мертвочерепов, убери лапы, ворюга». Панятна? — шнягопас расставил акценты в речи, ударяя гретчина брызговиком по башке, затем кинул подозрительную железку на верх кучи и поторопил обоих гостей идти к крепко построенному (по мнению Мертвочерепов) дому с высокой шипастой оградой и сторожевыми вышками.

Зубоскал прочитал знаки слева от ворот: «Сназбод, шнягопас клана Мёртвочерепов. Дийствительна качественные шняги на прадажау. Пака вы отдыхаете, мы дриссируем. Оптом дишевле. Купи у Сназбода, никакова развода!». И справа внизу мелкими значками: «Без вазвратов».

Знаки справа от ворот гласили: «Стволух, технарь у шишек. Прихадите к чеснаму Стволуху, у ниво есть всё. Спициализацея — стволы Глубокава Праникнавения. Спецпридлажение нидели — купи шесть цапп и седьмую цаппу тоже купи!». И очень мелкими значками внизу: «Савсем без вазвратов».

Сназбод толкнул ворота и пропустил гостей вперёд. Внутренняя часть хозяйства была усыпана загонами шняг, между которыми бродили помощники Сназбода, занимавшиеся визжащими шнягами. В центре двора располагался большой круглый загон с низкой оградкой, в котором бродило несколько сопляков-подростков, помеченных личным клеймом шнягопаса — скрещенными рогатинами. Завидев Сназбода, они радостно завизжали и попытались кинуться ему навстречу, но напоролись на злобных с виду пастушьих сквигов. На дальней стороне загона находилась открытая всем ветрам мастерская технаря. Из-за странного механизма, покрытого лесами, доносился оживлённый стук молотка и свист, иногда прерывавшийся воплями «Ай!».

— Чё это за нипанятная машина? — полюбопытствовал Наззгронд, всегда интересовавшийся штуками вроде новых сверхбыстрых багги или нового огромного орудия. — Это новае агромнае арудие?

— Эй, Стволух! — крикнул Сназбод в сторону мастерской.

— Завали хлебало, я занят. — донёсся из-за лесов грубый голос. — Боград уже вирнулся с новыми диталями? Я хачу сиводня же пачинить пускавой рычаг слева. Гы, кстати, слышал, шо этат тупарылый Гофф Наззгронд плюхнул вчира багги в выгребную яму? Я так ржал, шо чуть не лопнул. Знаишь, как иво типерь зовут парни Понтореза?.. Э, чё такое, Ветликк?

Из мастерской появился Стволух Механьяк, вытиравший руки о засаленный фартук. Он был орком крупным и, как и у шнягопаса, на его лицо была нанесена толстая синяя полоса. По его одежде Наззгронд предположил, что технарь посещал ту же свалку тряпья, что и Сназбод, хотя лоскутной балахон и был покрыт толстым слоем грязи и сажи. Гретчин-надсмотрщик Стволуха, Ветликк, опасливо смотрел на посетителей, прячась за ноги хозяина.

— Здарова, Наззгронд. Как башка, гы-гы?

Наззгронд покачал трещащей головой и застонал. Выгребная яма! Как же ему теперь жить?.. Понторез никогда об этом не забудет, он же станет посмешищем всего лагеря. Ещё бы гретчин не тянул лыбу с утра!

— Значит, эта и есть ствол Глубокава Праникнавения, да? — спросил он, меняя тему. Как и все Гоффы, он по природе своей интересовался любым оружием, впрочем, отдавая предпочтение старому доброму болтпистолету. Он никогда раньше не видел ствол Глубокава Праникнавения вблизи, но тот казался очень знакомым, особенно круглые штуковины спереди.

Стволух чуть не лопнул от гордости, с любовью глядя на своё творение.

— Эта паследняя мадель ствала Глубокава Праникнавения, бальшой шаг впирёд, дальнасть стрильбы больше, управляющие лопасти улушшены, шо пазваляет снизить вираятнасть шбоя в силавом поле, нарощена браня, улушшено сципление и приделан дапалнительный набор цапп дисятого размера, если базовые палетят. Для увелечения ифективнасти аператара и аптимизации падачи патронав…

— Чё? — выдал Наззгронд, всё ещё старательно осмысливающий концепцию управляющих лопастей.

— Он гаварит, — пояснил Сназбод, — шо мы её тут сабираем, шобы сопляки к ней привыкли и не ишпугались в баю. Вон тот атряд спицально натринированных сопляков…

— Но я же ищё не закончил абьяснять пра внидрение навейшева целеуказателя. — простонал Стволух.

Наззгронд задумался, не передерутся ли страннорки за право показывать ему проект, но Стволух, сипло бормоча, отступил в мастерскую. Ветликк, после плохо скрытой ухмылки в адрес Наззгронда, последовал за ним.

Пока технарь рассказывал про ствол Глубокава Праникнавения, сопляки тупо пырились в никуда, но при звуках голоса Сназбода они навострили уши и начали переминаться с ноги на ногу. Пастушьи сквиги угрожающе зарычали, и шняги снова сбились в тесный круг.

— Этих сопляков спицально вывадили для храбрасти, ума и паслушания. Первый этап абучения атряда Глубокава Праникнавения — научить сопляков роспазнавать дыры и прыгать в них. Щас покажу тех сопляков, каторые завиршают эту часть тринировки.

Шнягопас подобрал чёрный железный обруч и перелез через ограду загона. Сопляки при виде обруча пришли в возбуждение и начали прыгать, крича «Я! Я! Я!» своими скрипучими тонкими голосками. Сназбод встал перед ними и поднял обруч, а затем свистнул сквигам, быстро согнавшим сопляков в очередь. Сопляки, приободрённые видом шнягопаса и подгоняемые пастушьими сквигами, молча полезли под обруч. Сназбод уставился на них.

— А разве ани ни далжны… Ай! — Наззгронд прописал Зубоскалу пендель до завершения фразы.

— Думаю, нада папробавать ищё раз. — холодно сообщил Сназбод и опустил обруч. На этот раз он вытащил из кармана сквига, помахал им перед носами сопляков и усадил на обруч.

— Але… оп!

Вторая попытка вышла удачнее — сопляки вспомнили, что нужно делать. Они подбежали к обручу и большинству даже удалось прыгнуть через него. Двое-трое упали в грязь лицом… не сумев правильно подобрать ноги. Один же совсем ошалел и начал скакать взад-вперёд, сшибая остальных. Наконец малявка свалился с одышкой. Сназбод подобрал его и скормил ему сквигфетку.

— Я назвал этава Бесстрашный Фред. — гордо сказал шнягопас, поглаживая питомца по голове. — У меня на ниво бальшие планы. Скора он палучит малинький флажочек, правда ведь?

Холодный блеск в глазах Сназбода дал Зубоскалу чёткое представление о будущих обязанностях Бесстрашного Фреда и его невеликих шансах на выживание. Сназбод кинул остальным соплякам немного сушёных грибов и вернулся к Наззгронду и Зубоскалу.

— Следущий этап — научить сопляков прыгать в тоннели. Ани не очень-та любят темнату, так шо нада падбадрять их при помащи панимания, дабраты, васнаграждений… и, само сабой, пастушьих сквигов. Сюда, малыш!

Он свистнул одному из пастушьих сквигов, который тут же стремглав рванул к нему, дёргая носом.

— Эта Рвач. — сообщил Сназбод. — Мне он дастался ищё савсем маленьким зубастым камочком. Он — лушший пастуший сквиг, шо у меня есть. Он и все астальные спицально абучены мне падчиняться. Ани могут дагнать любова сопляка и при помащи зубов выташшить их из любой дыры или передряги.

Наззгронд наклонился, чтобы получше рассмотреть пастушьего сквига. Тот, казалось, состоял исключительно из зубов, ног, короткого мощного хвоста и бусинок чёрных глаз. Сквиг наклонил голову к самой земле и медленно выпрямился.

— Здаровые зубки. — отозвался орк. Теперь он понял, почему у некоторых сопляков не хватало конечностей, и приобрёл больший интерес к этой экскурсии. Он также заметил, что Зубоскал сидит на заборе и прячет ноги.

— А шо за следущий этап тринировки?

— Ну, мы наченаем тринировать их при помащи каротких труб, а патом пастушьи сквиги ганяют сопляков по тоннелям. Кагда ани вылазят, мы всигда даём им многа вкуснава, так шо вскоре за уши не аттянешь от тоннелей.

— Слышь, Сназбод, а чё он на маей наге делаит? — поинтересовался Наззгронд, пытаясь стряхнуть со штанов сквига.

— У пастушьих сквигов ошень оштрый нюх. Наверна, учуял у тибя в кармане сквига. Не шевелись, Наззгронд, он тибя не цапнет.

Сназбод взял яростно сопящего пастушьего сквига одной рукой и вытащил у Наззгронда из штанины барахтающегося сквига другой. Он поднял его и профессионально осмотрел.

— Забавно, абычна такие встричаются только в выгребной яме. Я бы на тваём месте менял штаны пачаще, Наззгронд. — он выбросил мелкого сквига, и Рвач прыгнул, сожрав того в воздухе.

— Итак, кагда сопляки гатовы прыгать в Иск…

— …лючительна тёплый преятный тоннель с кучей сквигов в канце. — быстро оборвал его Сназбод, кивнув на улыбающиеся доверчивые мордашки сопляков в загоне. — Эти будут гатовы через нескалько месяцев. Не терпится, да?

При звуках хозяйского голоса сопляки навострили уши и счастливо запищали.

— Мне инагда жалко, но, палагаю, это проста работа… Хочешь пасматреть на ствол в действии? Я не хачу тратить весь атряд на деманстрацею, но, думаю, пару-тройку паслать можна, чиста праверить новый целеуказатель новай пушки Стволуха. Эй, Стволух! — снова крикнул Сназбод в сторону мастерской.

— Чё? — донёсся отклик. — Прибыли новые запчасти? Пагади минутку, я пашлю за ними Ветликка. Харашо, шо так палучилась с багги Наззгронда, мне нужен был новый этат, как иво, вентиль кампрессора.

— Чё там насчёт маиво багги? — оскалился Наззгронд.

— Эээ… ничево, Наззгронд, ничево. Па-моему, Стволух гаварил не о тваём багги. Он гаварил о багги… эээ… багги Назграба, он его нам… эээ… прадаёт.

— А, да, канешна, багги Назграба. — нагло соврал технарь. — Пара праверить новый ствол Глубокава Праникнавения. Падайдите к мастирской и гляньте как следуит. Ветликк, Шнырь, снемите леса.

Наззгронд подошёл к мастерской, оказавшейся при ближайшем рассмотрении в аварийном состоянии.

— Эта безапасна? — спросил он у технаря, опасливо поглядывая на крышу, отчётливо дрожавшую и скрипевшую от лёгкого ветерка. Стволуха вопрос озадачил.

— Сматря для каво. — ответил он, глубокомысленно вытягивая из бороды извивающегося сквига-паразита и заталкивая его в пасть. — Отдача у ниво ахренительная, да и трясёт нислаба, но мне как-та всё равно. А шо да сопляков, ну…

— Я магу взять Ваш шлем, гаспадорк Гофф Наззгронд? — заискивающе кланяясь, пропищал Шнырь. — Вы ведь ни хатите, шобы он пакрылся маслом и пылью, да?

Наззгронд на горьком опыте убедился, что спорить было бесполезно, и молча отдал гретчину шлем, зная, что больше никогда его не увидит. Шнырь схватил шлем и убежал с ним в недра мастерской.

Наззгронд посмотрел на гретчинов технаря, собиравших леса. Несмотря на распоряжения Стволуха, они работали умело и уверенно, быстро складывая железную раму, на которой стояло оружие. Ствол Глубокава Праникнавения был впечатляющей машиной, сваренной и свинченной из листов железа, поверхность которого была усыпана трубками, пусковыми рукоятками, цепными ремнями и выхлопными отверстиями.

— Канешна, нужна будет пакрасить. — тихонько затирая наждачкой символ Плахих Лун на пушке, сообщил Стволух. — Стрелы там, синяя краска, бальшое «З» — Сназбод.

— «С» — Сназбод. — поправил его Ветликк, получив за это молотком промеж ушей.

— А эта штука для чево? — спросил Наззгронд, потянув за особенно привлекательный рычаг с большой красной головкой. — Ой, прасти, Стволух, ана атвалилась.

Он, виновато оскалившись, передал рычаг технарю.

— Ветликк, вазьми-ка малаток номер два и присквигачь эту хрень на место. — приказал технарь, кинув помощнику рычаг. — Эта ошень сложный миханизм, каторый панимают толька технари, паэтому держи лапы при себе, Наззгронд.

Наззгронд так легко не сдавался и начал потихоньку обходить ствол, чтобы Стволух не видел, что он там делает.

— Ну так как ана работает-та? — спросил он, тыкая пальцем в одно из выхлопных отверстий. С громким «Уй!» отдёрнув руку, орк поглядел на скорчившегося на стволе рядом с фотонным излучателем Шныря.

— Прастите, гаспадорк Гофф гаспадорк Наззгронд. Я, далжно быть, случайна капнул Вам на палец жидким сварачным железом.

«Я до тибя ищё даберусь» — злобно подумал Наззгронд.

— Чё, фатонный испаритель в норме, Шнырь? — спросил Стволух. — Да? Атлична, пашли наружу, праверим, работаит ли… эээ… работаит ли харашо. Сназбод, мне нужен дабраволец для опыта.

— Ща будет. — откликнулся Сназбод и поплёлся назад в загон, чтобы отобрать сопляка. Ветликку, Зубоскалу и Наззгронду пришлось помогать поднять и взвалить тяжеленный неуклюжий ствол на плечи Стволуху. Под его весом колени орка подломились, но он сумел кое-как проковылять через чёрный ход мастерской. Шнырь намертво вцепился в фотонный излучатель. Наззгронд никак не мог взять в толк, делал ли гретчин что-нибудь или банально забыл слезть. Стволух остановился на ровной площадке подальше от хибар страннорков и поудобней устроил пушку на плечах.

— Дави на кнопку, Шнырь! — приказал он. Гретчин прополз вперёд и нажал на большую зелёную кнопку на стволе, от чего орудие начало гудеть и трястись.

— Нужна будет падаждать пару менут, пака испаритель греится. — объяснил он Наззгронду. Гудение становилось всё громче и громче, к нему присоединились жужжание и скрежет из внутренностей механизма. Из излучателя начал идти пар.

— Но я же ищё не присквигачил рычаг с краснай галовкай, хазяин! — крикнул Ветликк.

— Ну, палагаю, придётся абайтись без нево. Адин хер я уже и не помню, чё он там делаит. Патом присквигачишь. — ответил напрягшийся технарь. Пушка теперь шумела ещё сильнее и начала дрожать. Пар вылетал большими кольцами, а странное жужжание и скрежет становились всё громче. Наззгронд как раз собирался спросить, что это за металлическое гудение, когда из излучателя в харю Зубоскалу вылетел крупный гвоздь.

— Пачти гатова! — заорал Стволух, перекрикивая рычащий и трясущийся механизм, одновременно пытаясь удержать его в лапах, направляя правой и вращая пусковую рукоять левой. На самой пушке Шнырь всеми конечностями вцепился в гироскоп и держался, как утопающий за соломинку. К ним снова присоединился Сназбод, за которым вприпрыжку бежал Бесстрашный Фред.

— Всё нармальна? — крикнул он Стволуху через грохот. Технарь проорал что-то в ответ, но перекричать пушку не сумел, и никто ничего не разобрал.

— Думаю, он сказал, шо всё пачти гатова. — крикнул Наззгронду Сназбод. — Скора далжна паявиться вхадная дырка!

Стволух резво наяривал пусковую рукоятку, гудение стало непереносимым. Зубоскал и Ветликк зажали уши руками. В метре от ствола появилась висящая в воздухе чёрная точка, начавшая расти прямо на глазах у орков и превратившаяся в непроницаемо чёрный круг. Сназбод наклонился, чтобы приободрить Бесстрашного Фреда, и храбрый мелкий сопляк радостно хихикнул, готовясь прыгать в дыру. Спустя где-то минуту дыра окончательно превратилась в чёрный круг диаметром больше полуметра. Бесстрашный Фред окончательно перевозбудился, пустил пену, запищал и запрыгал. Сназбод подвёл его к самой дыре, немного покачал, убеждаясь, что тот допрыгнет, и наконец отпустил. С радостным воплем сопляк сиганул в дырку и исчез из виду. Из туннеля послышались тонкие испуганные вопли.

— Эх, плакали иво маленькие хлопкавые насочки. — объявил Сназбод, вытирая несуществующую слезу.

— А чё, бабаха не будит? — спросил Наззгронд, разочарованный малым количеством шума.

— Ну, напремер, в баю, — начал объяснять Сназбод, пока Стволух разворачивался, целясь в вершину холма, — ствол направляют на вражиские машины или терминатарав, и тагда сопляки выскакивают пряма в них. Уссаться ж можна!

— А где выхадная дырка? — спросил Наззгронд.

— Эээ… — Сназбод поглядел на холм, куда Стволух нацелил ствол. — Не всигда можна точна сказать, паэтому мы инагда пасылаем первым пристрелачнава сопляка. Мы даём иму в лапу флажок, шобы лехче была заметить.

Он поглядел на зажатый в лапе флажок.

— Палагаю, нада была дать иво Фреду перед атправкой.

Ствол Глубокава Праникнавения качался туда-сюда, производя чудесный скрежет. Похоже, Стволух был уже на пределе сил. Из выхлопных отверстий большими клочьями летел маслянистый дым, а Шнырь потихоньку готовился блевать.

— Дави на кнопку выхадной дыры! — проорал Стволух. Шнырь с дикими глазами осмотрелся и начал беспорядочно херачить по кнопкам молотком. С вершины холма донеслись радостные вопли.

— Гляди-ка. Вон хде выхадная дырка! — ткнул Сназбод в сторону холма, где на фоне неба вырисовывался тотемный шест Гоффов, отмечавший их выгребную яму, у которой явно собралась толпа народу.

Ствол опасно качался из стороны в сторону, несмотря на все усилия Стволуха держать его ровно.

— Вырубай! — крикнул он. — Дёрни за рычаг, Шнырь!

— Какой рычаг? — взвизгнул Шнырь, продолжая херачить молотом.

— Тот, с краснай галовкой!

— Папробуй с другой стараны! — попытался помочь Сназбод, отпрыгивая с траектории полёта оторвавшегося куска пушки. Зубоскал пихнул Наззгронда локтем и показал на Ветликка, быстро закапывающего что-то в песок.

— Думаю, нам пара итти, Сназбод. Пасиба, шо паказал нам ствол Глубокава Праникнавения, была ошень, это, интересна. Папращайся за миня са Стволухом.

— Не, вам рана ухадить! — взмолился Сназбод, уклонившись от пролетавшей шестерёнки. — Гретчины ищё не притащили багги!

Понимание пришло к Наззгронду со скоростью поноса.

— Мой багги! Там мой багги, Мертвочерепские варюги! Вы миня атвлекаите, пака ваши шныри-гретчины разберают мой багги на кусочки!

— Нет, нет! Я тибе клянусь честью Мертвочерепов! Разве я стал бы тибе лгать, Наззгронд?!

Ветликк спрятался за шнягопасом и увлеченно замотал головой.

— Да, урод хренов, стал бы! Зубоскал, за мной. Пашли вирнём мой багги! — оттолкнув шнягопаса и проигнорировав жалобные вопли гретчинов Мертвочерепов, Наззгронд потопал по склону холма, полный решимости вернуть себе драгоценный красный багги. Пока они поднимались, до них доносились отчаянные призывы о помощи боровшегося с вышедшим из-под контроля стволом Глубокава Праникнавения технаря.

Наззгронд так взбесила двуличность Мертвочерепов, что весь подъём он пинал Зубоскала. Гретчину от этого не полегчало, зато Наззгронд выпустил пар. Раз уж они всё равно проходили мимо его дома по дороге к выгребной яме, то задержались там, чтобы захватить лушший шлем (с самыми длинными рогами) и дополнительные боеприпасы. Наззгронд вдобавок воспользовался возможностью перехватить пару сквигьих оладушек и грибных печенек — больше в кладовке не было ничего.

Удовлетворённо рыгнув, он вновь начал подниматься на холм, сопровождаемый Зубоскалом со знаменем. Это было его любимое (и самое большое) знамя, на котором были изображены его боевые заслуги в типично орочьих выражениях: «Наззгронд лушшайший шишка Гоффов… Наззгронд убил сотню десантуров… Наззгронд лушше всех палит из болтпистолета… Гретчины Наззгронда лушшие в лагере». Он подозревал, что Зубоскал и Торопыга (ныне покойный) подписали последнее по собственной инициативе.

Когда Наззгронд добрался до вершины холма, он уже задыхался, но еда и физическая активность принесли свои плоды и похмелье потихоньку отступало. Общественной выгребной ямой Гоффов служила огромная квадратная яма, вырытая за халупой Понтореза. Рядом в землю был воткнут ствол деревца, увенчанный черепом с рогами, чтобы отметить собственность Гоффов.

На прикреплённых к багги верёвках висела команда гретчинов, медленно вытягивавших машину из ямы. Их подбадривал энергично махавший кнутом из шкуры сквига Боград, шишка Мертвочерепов. В флагшток на багги мёртвой хваткой вцепился грязный обезумевший сопляк — Наззгронд узнал Бесстрашного Фреда, которому, очевидно, не повезло выпрыгнуть из выходной дыры прямо над выгребной ямой Гоффов. От этого опыта сопляку явно не полегчало — он пучил глаза, пускал слюни и орал писклявым голосом, не затыкаясь. На краю ямы собралась толпа зевак, состоявшая из гретчинов и сопляков Гоффов, глумившихся над Мертвочерепами и кидавших в них мусор и камни.

Багги почти уже вытащили; ещё немного и он перевалился бы за край ямы. Даже под толстым слоем вонючего говна, покрывшего красный металл, Наззгронд немедленно узнал знакомые очертания верного багги.

— Эта мой багги! — заорал он, подкрепляя высказывание выстрелом из болтпистолета в воздух. Наблюдатели из числа сопляков и гретчинов радостно приветствовали Гоффа прыжками и маханием лапами. Ошеломлённые гретчины Мертвочерепов отпустили верёвки и багги покатился вниз. Боград щёлкнул хлыстом, и они снова вцепились в верёвки, снова начав вытягивать машину.

— Этат багги — собственнасть Мертвочерепов! — пояснил Боград. — Право на марадёрство за нами. Глянь, эта наш сопляк на флагштоке.

— Но эта мой багги! — заорал Наззгронд. — А ну вирните!

Боград решительно щёлкнул хлыстом над ухом у потных гретчинов, и багги снова начал выползать из ямы.

— Хошешь забрать? Ну так иди и забири, упоратый гоффский урод! — поддразнил Наззгронда шишка Мертвочерепов под шиканье и свист слуг Гоффов.

Наззгронд был уже опасно близок к тому, чтобы слететь с катушек и в одиночку атаковать Мертвочерепов. В груди вздымалась волна ярости, и он едва чувствовал, как Зубоскал тянет его за штаны.

— Хазяин, хазяин! Давайте пайдём за Понторезом и иво парнями, их хибара тут нидалеко! Если напасть сичас, ани же могут уранить багги абратна в выгребную яму!

Наззгронд потряс головой, стараясь преодолеть порыв пойти и размазать Бограда прямо сейчас.

— Падумайте, ведь если прихватить Понтореза и парней, так эта же будит афигенная драчка! — отчаянно верещал гретчин.

Вопли Зубоскала продирались сквозь череп Наззгронда, как камни через овсянку.

— Лады, тада пайдём за Понторезом и парнями. — медленно сказал он, с трудом поворачиваясь спиной к мародёрам Мертвочерепов. Наззгронд и Зубоскал ушли, сопровождаемые хохотом и оскорблениями Бограда и его гретчинов. Наблюдавшие за всем этим сопляки и гретчины разочарованно вздохнули: все надеялись на лихой замес.

У дома Понтореза лежала гора пустых винных бочек. Наззгронд поднял полог и обвёл взглядом полумрак внутри.

— Эй, закройти дверь! — раздался чей-то слабый голос.

— И валите нахер! — добавил другой.

Наззгронд сорвал полог и швырнул его на землю. Перед его глазами предстало удручающее зрелище: Понторез с парнями кучей валялись на земле среди битых стаканов и пустых сквиговых кружек, свидетельствовавших о ядрёной попойке. Полумёртвый от похмелья Понторез лежал ногами кверху на вершине кучи. Он моргнул.

— Кто там? А, эта ты, Наззгронд. Свали и аставь нас в пакое, а? О-о-ох, галава мая, галава… Убири свой пратез с маих шаров, Бадбак. О, так лушше… — осоловелый шишка отчаянно пытался привести себя в сидячее положение.

— Клёво покутили. — ни к кому особо не обращаясь, заявил он.

— Мертвочерепские варюги уганяют мой багги! — проорал Наззгронд.

— А-а-а… Не ори! — простонал Понторез, поддерживаемый болезненными звуками, исходившими от парней, пытавшихся расплести конечности и очистить себя от вчерашнего сквиг-карри.

— Давай, шуруй, завтра мне всё расскажишь, Наззгронд. И закрой за сабой дверь. Всё, вали.

— Ушам сваим не верю! Варюги пытаются спиреть мой багги, а парни не памагают мне иво вернуть! — зарычал Наззгронд, не обращая внимания на протестующие стоны. — Мы Гоффы! Мы лушшие байцы лагеря!

— Бой?.. — откликнулся Понторез со слабым интересом.

— Да, хароший бой, сплашные люли, бабахи и пальба! — подбодрил его Наззгронд.

— И люли! — вякнул Зубоскал снаружи, размахивая знаменем.

— Зубоскал, я уже сказал пра люли! Так чё как, парни? Разве мы ни Гоффы? Разве мы ни лушшие байцы в банде? Разве мы ни можем втаптать Мертвочерепов в землю и размазать?

— Да навалять этим варюгам, вот шо я скажу! — донёсся сдавленный крик из глубины кучи.

— Кто-та сказал пра бой? — спросил Бадбак, тупой даже по орочьим стандартам, зато большой, крепкий и опытный в обращении с болтером, что было важнее. — Я люблю хароший бой!

— Бой! Бой! Бой! БОЙ! — парни постепенно встали на ноги и заковыляли по домам за оружием и шлемами. Пара гретчинов-слуг Понтореза одела на хозяина лучший плащ, украшенный вышитыми чёрным изображениями пушек и рогатых шлемов. Наконец, стонущие орки натянули на трещащие головы шлемы. Бадбак согнул бионическую руку и выловил из неё залётного сквига.

— За мной! — крикнул Наззгронд, махнув болтпистолетом и случайно прострелив дыру в знамени Понтореза. — К выгребной яме! К смерти и славе!

Понторез, Наззгронд и парни со своими знаменосцами, кубконосцами, полировальщиками стволов и шоблой подобранных по пути гретчинов и сопляков погнали к выгребной яме, вопя «Мы идём, мы идём, мы идём» на пределе возможностей. По прибытии их от души поприветствовали шняги Гоффов, обрадованные тем, что драчка всё же будет.

— Тваю ж оркду… — с отвисшей челюстью прокомментировал Боград появление толпы парней Гоффов со свитой. За то время, что Наззгронд увещевал Гоффов, мародёры Мертвочерепов почти ухитрились вытащить багги из выгребной ямы. Только его задние колёса теперь висели над краем. Бесстрашный Фред всё ещё висел на флагштоке.

Шишка Мертвочерепов схватил двоих гретчинов-бурлаков.

— Тормоз и Нюхач, идите за парнями. Быстра! Жива!

Двое гретчинов кубарем слетели с холма, оставляя за собой клубы пыли. Гоффы и Мертвочерепа уставились друг на друга с разных сторон ямы.

— Ага, сквигосос! — крикнул Понторез шишке Мертвочерепов.

— Ты мне? — парировал Боград, выпячивая подбородок и грудь.

— Да, тебе, урод!

— Урод?! — воскликнул внешне удивлённый Мертвочереп. — Да эта ты урод! Ты в этам дурацкам плаще на сопляка пахож!

— Сопляка?! — крикнул Понторез, изобразив глубокую обиду. — Чей бы сквиг пищал, синее ты рыло. Чё случилась, краскосквига на сибя пролил?

— Ну ты нарвался, тупарылый Гофф. Савсем ты дебилам уже стал от бадания.

Некоторые гретчины Мертвочерепов забрались на качающийся багги для лучшего обзора и приставили два пальца к голове, имитируя рогатые шлемы Гоффов. Один из них потерял равновесие и накрячился в яму, к превеликому удовольствию гоффских сопляков, закидавших его грибами.

— Тупорылый? Ты каво тупорылым назвал, жопа синяя?!

Гретчины Гоффов улюлюкали и свистели. Удачно кинутый краскосквиг попал Бограду в подбородок и заляпал орка оранжевыми выделениями.

— Да вы ваще охамели, тупые уродливые Гоффы! — завопил взбешённый Боград, вытирая лицо подвернувшимся под руку сопляком. — Мы вас уделаем!

Один из гретчинов Понтореза забрался на верхушку тотемного шеста и осмотрел окрестности.

— Хазяин Понторез! — крикнул он Гоффам. — На холм лезут парни Мертвочерепов!

— От щас вы и атхватите! — крикнул Боград, когда послышался топот орочьих сапог по склону.

— Впирёд, парни! — проорал Наззгронд, махнув Гоффам лапой. Исполнительный Бадбак рванул вперёд, поскользнулся на брошенном посередь дороги пустом магазине и рыбкой навернулся в выгребную яму, заляпав орков вонючим говном. Гретчины Мертвочерепов чуть не лопнули со смеху и зааплодировали.

— Фууу… — просипел Понторез, вытирая говно с глаз и плаща. — Астарожней лапами маши, Наззгронд, Бадбак приказы испалняет очень точна. Ты павидёшь часть парней вон там, а я часть вон тут, нападём с абеих старон разам.

Наззгронд направился налево, а Понторез направо, парни же остались в непонятках перед ямой, глядя влево-вправо и пытаясь решить, за кем бежать.

— Эй! — крикнул Понторез. — Суда!

Сбросив с плеч ужасное бремя принятия решений, парни почесали за Понторезом.

— За мной, парни! — Наззгронд обогнул яму и направился прямиком в тыл гретчинам Мертвочерепов, собравшимся у краденого багги. В предвкушении битвы он не заметил, что за ним никто не побежал.

Оббегая яму справа, Понторез с парнями врезались в шоблу подкрепления Мертвочерепов, собранную у подножия холма Тормозом и Нюхачом. Гоффы бежали, опустив головы, и поэтому выжали из атаки максимум, отбросив Мертвочерепов рогатыми шлемами. К сожалению, многие из них по инерции прорвались сквозь ряды Мертвочерепов и скатились по склону прежде, чем смогли остановиться. Не намереваясь упускать момент, Мертвочерепа скатились вслед за ними и напрыгнули на Гоффов, молотя их кулаками.

Наззгронд остановился перед багги, развернулся, чтобы подбодрить парней, и с удивлением обнаружил исключительно пыхтящего, но всё ещё несущего знамя Зубоскала, и с полдюжины других гретчинов, претендовавших на роль орочьих парней. С воплем «ЫЫЫ Наззгронд» (его личным боевым кличем) он врезался в сборище гретчинов Мертвочерепов и начал оттеснять их от багги, раздавая тумаки и пинаясь.

— Хазяин, хазяин! Гляньти туда! — крикнул Зубоскал, чуть не смахнув другого гретчина в яму древком знамени. Он ткнул пальцем в пространство над ямой, где с глухим чпоканьем вытягиваемого воздуха внезапно появилась выходная дырка ствала Глубокава Праникнавения. — Ствол Глубокава Праникнавения Стволуха ищё работает!

Наззгронд отскочил с дороги толпы полоумных сопляков, вывалившихся из дырки над багги. Свихнувшиеся в Искажении сопляки издавали невероятный шум. Не найдя себе цели, они в ярости напали на гретчинов Мертвочерепов, кусаясь и царапаясь. Гретчины были совершенно не готовы к такой мощной атаке сопляков. Некоторые пытались драться, часть пыталась убежать, остальные нырнули в выгребную яму, спасая свои шкуры. Один сопляк упал на темя Бограду. Шишка попытался стряхнуть его, но никак не мог избавиться от паникующей тварюшки, которая от испуга, пережитого во время путешествия через туннель в Искажении, продристалась ему за шиворот.

Тем временем махач между Мертвочерепами и Гоффами снова поднялся на холм. В обе стороны летели оскорбления, ноги, руки, сопляки и сквиговые фляги. Орки стёрли в порошок последний островок человеческого сопротивления на планете несколько недель назад, и у них было в запасе немало энергии для хорошей драки.

— Э, в чём дело? — поинтересовался сонный Злосолнц, высунувший из своего дома рыло, в которое незамедлительно врезался кулак проходившего мимо Мертвочерепа.

— Драчка! — оповестил своих слуг-гретчинов Злосолнц. — Сабирайте парней!

Толпа дерущихся Мертвочерепов и Гоффов подползла к багги и подтолкнула его опасно близко к краю ямы.

— Мой багги! — воскликнул Наззгронд и рванул вперёд в попытке спасти машину, но было уже поздно. Увлечённые дракой орки вывели багги из хрупкого равновесия. Он перевалился через край ямы, рухнул вниз и потонул в говне.

— Ааааааррр! — взвыл убитый горем Наззгронд. Вот теперь он сильно расстроился. Предприимчивый гретчин, продававший еду, похлопал его по плечу.

— Хатите купить сквига? — поинтересовался он, протягивая пухлое дрожащее существо. — Вкусный и свежий — читыре штуки за зуб!

Наззгронд схватил гретчина за загривок и швырнул его в ближайшую шоблу Мертвочерепов, довольно отметив, что малявка исчез в клубке орочьих лап.

Оглядевшись, он увидел, что бой теперь шёл по всему холму. Справа Понторез схватил Змеекуса за грудки и монотонно бил его башкой о тотемный шест Гоффов. У подножия холма пятеро толстенных Плахих Лун прыгали на тушке Мертвочерепа. Бадбак таки сумел выбраться из выгребной ямы, но его бионическая рука пострадала от сырости и вышла из-под контроля, раздавая оплеухи как своим, так и чужим. Наконец, она зацепилась за багажник мотоцикла Злосолнц, и Бадбака утащило по дороге. На крышах прыгали толпы гретчинов, подбадривавших своих хозяев воплями и избивавших кулаками воображаемых врагов.

Наззгронд помедлил, не зная, что делать дальше. Стоит ли вмешаться в драку между Гоффами и Змеекусами у дома воеводы (штратегия) или добить паникующих мародёров-гретчинов Мертвочерепов у выгребной ямы (тактека)? У него урчало в животе, так что он нагнулся и подобрал с лотка продавца сквигов сквига. Над его головой просвистел снаряд из болтера, врезавшийся в схрон боеприпасов, рядом с которым он стоял.

Салют вышел знатный: в небе рвались снаряды, пылал жёлтый, красный и белый свет. Дымовые гранаты разрывались облаками бледно-жёлтой пыли, а одна даже пролетела параллельно земле, врезавшись в дверь дома воеводы.

Буграт Врагодав, могучий воевода Гоффов и вождь покоряющей планеты оркды Врагодав, встал на обломок своей двери и обозрел беспорядок. Сквозь испарения от выгребной ямы воевода увидел Понтореза в изорванном плаще, всё ещё колотившего противника башкой о тотемный шест. Мимо прошмыгнули испуганные сопляки, искавшие укрытия для себя и зажатых в горстях сквигов. Куда бы ни пал его взгляд, везде он видел группы орущих и дерущихся орков. Что же творилось-то?

Дверь под его ногами качнулась, и из-под неё выполз обгорелый Наззгронд, сопровождаемый верным Зубоскалом, зажавшим в зубах обрывки знамени. Врагодав оценил ситуацию и отреагировал с тактом и чуткостью прирождённого орочьего вождя.

— ЧЁ ЗА ХЕРНЯ ТУТ ТВАРИТСЯ?! — поинтересовался он у контуженного Наззгронда, пытавшегося выпрямить рога на шлеме. Шишка Гоффов пошаркал ножкой и уставился в пол. Зубоскал пялился на то место, где должна была бы быть дверная ручка парадной двери Врагодава.

— Тут была драчка… — промямлил Наззгронд. — … но эта ни я начал, это…

— Драчка! — облегчённо проревел воевода. — Ну херли ж сразу не сказали?! Пагади менутку, я вазьму болтер, а патом атвидёшь миня туда!

Мертв к рассвету

Ни единое дуновение ветерка не тревожило лесной покров. Несмотря на это, Тигурий чувствовал выхлопы допотопного орочьего топлива уже за много миль. Вульгарно — первобытное эхо разумов зеленокожих врезалось в его мысли, их варварская жажда разрушения застилала разум зловещим красным туманом. Ища спокойствия, он глубоко вдохнул и повторил про себя мантры защиты и охранения. Неглубокая зеленая аллея выглядела безмятежной, дорога вилась между тремя командными бункерами, затем уходила за горизонт, в сторону ближайшего поселения планеты. Тигурия раздражал факт того, что орки попали на Эспандор, но другого пути заманить вождя Раззекая в ловушку не было.

Старшему библиарию ордена Ультрадесантников явилось видение этого воеводы, видение полное ужаса и насилия, видение империи, выстроенной на резне и крови. Тигурий чувствовал, что с силами Раззекая вскоре придется считаться, и, если его восхождение пустить на самотек, то вскоре из Карадона польется неудержимая волна орков.

Этого нельзя было допустить и была расставлена ловушка. Заставить Раззекая атаковать и уничтожить его, пока он не стал серьезной угрозой для Ультрамара. За спиной Тигурия космодесантники преклонили колена в молитве, технодесантик Харкус окраплял болтеры отделения Каскарус благословленным маслом. Горизонт освещался первыми лучами рассвета, и казалось, будто свет наполняет низко нависшие облака кровью. Брат Меридий поднял штандарт, и падающий свет окрасил синюю ткань зловещим багрянцем. Наблюдая за тем, как сервиторы загружают боезапас в орудия дредноута Люцерна, Тигурий вздрогнул. Как только были сказаны последние благословения над спусковым механизмом, массивный дредноут поднялся в полный рост. Будто почувствовав его взгляд, древний с поклоном повернулся к Тигурию.

— Они приближаются, старший библиарий? — спросил Люцерн.

— Да — кивнул Тигурий — Я чувствую их присутствие подобно вновь открывшейся старой ране

— Как скоро?

— Считанные минуты, если не меньше — мрачно произнес Тигурий.

— Тебя что-то беспокоит, старший библиарий? — спросил дредноут.

— Твоя проницательность не покинула тебя, брат Люцерн — заметил Тигурий — Да, кое-что меня беспокоит. Грядущая битва вызывает у меня плохие предчувствия. Я видел, как наш штандарт омыло кровью и над предстоящим днем сгущается тьма, я это чувствую. Я не вижу ближайшее будущее, и это меня беспокоит

— Это не важно — заверил его Люцерн — У нас есть план, и Кодекс Астартес направляет нас. Мы будем сражаться с отвагой и честью и победим

— Твои слова полны мудрости как всегда, брат Люцерн — согласился Тигурий — Пока нас ведет Кодекс, мы не потерпим поражение. Сражайся с отвагой и честью, мой друг

— Так же как и всегда — прорычал Дредноут — Пусть идут, их ждет только смерть

Битва закончилась, и хотя орки отступали, они не проиграли. Как известно, орки никогда не проигрывают. Победа — это победа, если все умерли, то все равно все умерли и это не считается. А если орки бегут — то они все равно вернутся за новым боем. Эти мысли крутились в голове Раззекая, пока он протаптывал дорогу сквозь обильную растительность человечьего мира, подальше от боя. Эта драка была совсем не такой какой надо — парни убили немного больших человеков в синей броне, но у самого Раззекая не подвернулось момента, чтобы развалить кого-нибудь из них надвое. Он уже чувствовал недовольство парней. Некоторые из самых больших орков тоже никого не убили, и им это не понравилось.

Ему надо было поскорее привести парней в новую большую драку, а не то они возомнят себя лучше его. А такие опасные мысли привели бы к разбитым головам некоторых орков. А может и к его разбитой голове. Как только он с парнями выберется с этой планеты, они найдут другую большую драку с большими и крутыми врагами. Это их порадует. Одновременно с тем как эта мысль формировалась в его голове, на животе Раззекая разорвалась кровавая рана. Он дернулся вперед, с его бронированных ног начала стекать кровь.

— Э! — зарычал он — Кто это сделал?

Позади Раззекая с беспечным видом стояла толпа парней во главе с большим меком, Зогмексом. В его мясистой лапе была зажата большая дымящаяся пуляла.

— Что сделал? — спросил Зогмекс, засовывая дымящуюся пулялу за спину.

— Ты только что в меня стрельнул?

— Да ты что, Босс — сказал Зогмекс, широко разводя свои мускулистые руки в невинном протесте, снова выводя пулялу на вид — Не, босс, не я

— Уверен?

— Точна — сказал Зогмекс, еще раз стреляя в босса из пулялы.

Раззекай дернулся назад, вылетевший болт срикошетил от толстого листа его мега-брони.

— Ну и зачем ты это делаешь? — спросил босс

— Незнай — передернул плечами Зогмекс — Показалось, что я мог тебя убить и стать новым боссом

— Ты? — ухмыльнулся Раззекай

— Да, я! — подтвердил Зогмекс

— Ну, все! — Раззекай с криком бросился на большого мека — Ты огребаешь!

К.Л. Вернер Железная преисподняя

Небо напоминало багровый кровоподтек сиренево-охряного цвета, сквозь густые клубы пыли, загрязнявшие атмосферу, едва пробивались болезненно-желтые солнечные лучи. Идзанаги был «раненым миром», покалеченным и изуродованным атакой из космоса. Воющий ветер, который вздымал облака пыли, походил на мучительный крик планеты, взывающей к безразличной вселенной и бессильному Империуму.

Лорд-генерал Ро Нагасима протер линзы и взглянул на темные небеса. Губернатор-префект Идзанаги заверил его, что астропаты послали психический сигнал в эфир, хотя это едва ли утешало. Даже если психический крик услышали, и им был выслан вспомогательный флот, из-за превратностей межзвездного путешествия в варпе могли пройти годы, прежде чем к ним придет помощь. К этому времени от Идзанаги могло остаться лишь воспоминание.

Генерал Нагасима вздохнул в противогазе, закрывающем его лицо, и комм-фильтры шлема превратили звук в резкий металлический хрип. Пальцы в перчатках коснулись рядов медалей на мундире, и чувство былой славы вызвало на его лице печальную улыбку. Истребление пиратов в Скоплении Они, подавление восстания рабов на Тетсо, победа над Домом-отступником Каркалла и их наемниками — все эти войны он вел на дальних рубежах системы Ямато. В тех сражениях были честь и благородство. В том горниле он превратился из слабого человека из плоти и страха в воина из стали и доблести.

Генерал вновь взглянул в мрачное запыленное небо. Эта война была иной. То был не удаленный уголок системы, какой-то захваченный повстанцами планетоид или заселенный пиратами астероид. Нет, война пришла на Идзанаги, сокровище системы Ямато. Его планету. Его дом.

Все началось неожиданно — из варпа вылетела глыба космической скалы, которая тут же направилась прямо на Идзанаги. Население впало в панику, все расчеты наблюдателей из Дивизио Астрологикус приходили к единому неутешительному выводу: планета обречена. Столкновение с таким огромным метеоритом неизбежно уничтожит мир вместе со всеми его обитателями. Для эвакуации было слишком мало времени, поэтому людям оставалось лишь преклонить колени пред Богом-Императором в ожидании близящегося конца.

От удара метеорита содрогнулась вся планета, земные толчки ощущались на всех континентах, в атмосферу поднялись огромные тучи пыли, которые погрузили Изанаги во мглу. И все же, казалось, Император внял мольбам людей. Невероятно, но при вхождении в зону притяжения планеты космическая скала сбросила скорость. Да, она упала с силой, достаточной, чтобы оставить стометровой глубины кратер в густых лесах Впадины Кази, но это был далеко не тот гибельный удар, который предсказала загадочная наука техножрецов.

Жители Идзанаги праздновали спасение, пока не ведая того, что ждало их впереди. Густые слои пыли ослепили спутниковые системы наблюдения префектуры и агрокартелей. Самолеты не могли летать из-за мелких частиц, попавших в атмосферу — они не только быстро засоряли воздухозаборники и выхлопные системы, но и уменьшали видимость до пары метров. Лишь пройдя сотни километров, которые отделяли ближайшие поселения от места падения метеорита, экспедиции смогли достичь кратера и исследовать странную скалу.

Сначала молчание экспедиций списывали на помехи в вокс-связи. Затем одно за другим начали умолкать поселения. Спустя неделю после падения наблюдатели принялись выдвигать предположения, одно ужаснее другого. Метеорит не просто столкнулся с Идзанаги, а приземлился, направляемый неким разумом. Хуже того, похоже, техножрецы Дивизио Биологис знали, кто прилетел на метеорите. Они назвали объект «Булыгой», сказав, что она заразила их планету самой опасной ксеноугрозой во вселенной.

Генерал Нагасима вздрогнул от одного лишь воспоминания о том, как в терракритовом бункере он наблюдал за техножрецами, которые препарировали один из образцов, найденных скитариями в Зоне Молчания. Ему и раньше приходилось видеть пикт-снимки пришельцев, читать о них в книгах, но к этому зрелищу он оказался абсолютно неподготовленным.

Ро Нагасима заглянул в безжизненные глаза орка.

Назвать его человекообразным не поворачивался язык, да к тому же это прозвучало бы как насмешка над красотой человеческого тела. Перед ним лежало приземистое существо с четырьмя конечностями, покрытыми гротескными грудами мышц; безобразная голова соединялась с широкими плечами коротким обрубком шеи. Кожа его походила на старый пергамент, зеленая в местах, где не почернела от плазменных выстрелов скитариев. Из пасти у него торчали огромные клыки, а по обеим сторонам обезьяньего носа находились крошечные красные глазки. Казалось, в этом толстом черепе едва ли могло найтись место хотя бы для капли мозгов, но орк был вооружен большим, собранным из хлама, оружием, от одного только вида которого техножрецы чесали бритые затылки и шептали заговоры против ереси ксенотехнологий.

Значит, вот какой он, их враг.

Из-за невозможности орбитальной и воздушной разведки защитники Идзанаги могли отслеживать продвижение орков лишь по расширению Зоны Молчания. Когда поселения умолкали, они знали, что пришельцы продолжали поход.

Генерал Нагасима невольно стиснул кулаки при воспоминании о долгих отвратительных неделях, когда он отслеживал по картам продвижение орков подобно хирургу, наблюдающему за распространением злокачественной опухоли. В конце концов, офицеры СПО Идзанаги поняли схему атак пришельцев. Зная о местонахождении орков, теперь они могли точно предсказать, куда те направятся в первую очередь. Изучая карту, Нагасима решил, где они вырежут опухоль, которая угрожает его миру.

Генерал соскреб налет пыли с линз и уставился на открытые всем ветрам холмы вокруг. Урожай боден-фруктов был безвозвратно загублен, мертвые лозы бессильно качались на ветру, но они, тем не менее, сослужат отличную службу для Нагасимы. Боден-фрукты нуждались в тщательном соотношении высоты и тени, что привело к их разведению на небольших штучных холмах. Весь Идзанаги усеивали обширные плантации боден-фруктов, создавая искусственные пейзажи из похожих на лабиринт долин.

Именно здесь он остановит вторжение.

За холмами долины Нагасима решил спрятать войска СПО. Среди холмов вилась уложенная плиткой дорога, которой пользовались рабы при сборе урожаев, и она вела прямо к Ко, одному из городов-ульев Идзанаги и ближайшей фабрике по переработке боден-фруктов. Генерал улыбнулся, осматривая облюбованный участок пути. Широкий и прямой, дабы по нему могли проехать машины-сборщики, он был будто создан для бронетехники.

Его инженеры заминировали отрезок дороги в семьдесят километров, а там, где она выходила из равнины, закопали сотни авиабомб, которые детонируют, как только по ним пройдет колонна орков. Пришельцы окажутся в западне между бомбами и минами, и тогда Нагасима прикажет войскам выйти из-за холмов и атаковать врага с обеих сторон.

Ему было почти жаль глупых дикарей.

Генерал обернулся и бросил взгляд на другой конец долины. Каждая ловушка нуждается в наживке, и Нагасима дал оркам прекрасный повод, чтобы идти под прикрытием холмов. На равнине высилось небольшое плоскогорье, на вершине которого раскинулся внушительных размеров комплекс техобслуживания (состоящий по большей части из пластали и феррокрита) для сборщиков боден-фруктов. Постройка возвышалось на пару сотен метров над равниной, заставляя казаться маленьким даже холм, на котором стояла. Вокруг этого необъятного комплекса солдаты вырыли обширную сеть окопов, натянули леса колючей проволоки, установили минные поля и противотанковые ежи. За ними в основании плоскогорья была возведена система бункерных укреплений, а на настенных платформах и крыше самого здания разместились огромные орудийные гнезда. Из пещер, выдолбленных в склонах, виднелись стволы гаубиц и осадных мортир, которые лишь ждали приказ, чтобы изрыгнуть огонь и смерть.

Генерал Нагасима представлял, какое впечатление холм окажет на орков. Даже своими крошечными умишками они поймут, какая устрашающая огневая мощь им противостоит, и естественно попытаются обойти укрепления через холмы.

Откуда оркам знать, что весь комплекс не более чем иллюзия? Настоящих орудий было едва ли пять процентов, но в самый раз, чтобы казалось, будто стреляет вся батарея. Остальные же пушки представляли собою обыкновенные спаянные вместе обрезки труб, выкрашенные в соответствующий цвет. Большинство бункеров были тентами, развернутыми на склонах холма, минные поля вели всего на пару метров в глубину, колючая проволока растянута лишь на небольшом участке, за которым между железными колышками висела самая обычная проволока. Многие противотанковые ежи были на самом деле сколоченными вместе деревянными брусьями, выкрашенными «под железо».

Символические войска разместились в укреплении лишь ради того, чтобы создавать впечатление, будто за ними стояла целая армия. Если орки пришлют сюда разведчиков, караульным предписывалось безжалостно их истребить, при этом каждый взвод должен был играть роль целой роты, а рота — батальона. И в то же время, если вражеские лазутчики подберутся к холмам, то не заметят ни следа человеческого присутствия.

Генерал Нагасима улыбнулся под маской противогаза.

Да, ему было почти жаль несчастных ксеносов.

С приходом ночи коричневые небеса Идзанаги стали непроглядно-черными, сквозь наполненный пылью мрак не могли пробиться ни лунный свет, ни сиянье звезд.

Кап’тан Гримрук Плохозуб прильнул к магнокулярам, которые в огромной лапе орка казались крошечной игрушкой. Гримрук с прищуром уставился в одну из линз и толстым пальцем неуклюже продвинул ползунок управления, встроенный в корпусе человеческого устройства. Иссеченный шрамами орк гортанно зарычал, когда пропустил нужный режим и с трудом унял желание бросить магнокуляры на землю, и растоптать стальными подошвами.

Наконец, ему удалось настроить все как надо. С активацией режима ночного видения темный мир вокруг него покрылся подрагивающими оттенками зеленого. Гримруку нравилось, как человеческое устройство превращало все в зеленое — люди, создавшие его, наверняка понимали, что ночь принадлежала оркам. Мысли кап’тана оборвал низкий звериный рык, спрашивающий о том, что он видел.

Даже не удосужившись оглянуться, Плохозуб свободной рукой просто заехал по морде говорившему. До него донесся приятный хруст хрящей, и резкий крик боли, после чего вопросов больше не задавали. Он отдал парням строгий приказ держать пасти на замке, ему не хотелось, чтобы те своим трепом вспугнули людей.

Гримрук уставился в магнокуляры, исследуя ощетинившийся орудиями бастион, мотки колючей проволоки, укрепленные бункеры и сложные изгибы окопов. Орк оценивающе рыкнул, увидев артиллерию на здании. Да, мекбои точно бы нашли лучшее применение этим пушкам.

Лицо орка скривилось в жестокой ухмылке, когда он заметил бредущие сквозь растяжки колючей проволоки фигурки часовых. Гримрук внимательно изучал, где именно они проходят, к чему прикасаются, а к чему нет. При необходимости Плохозуб мог запоминать детали с фотографической точностью (что и немудрено, если во время эксперимента болебои заменили тебе половину черепа).

Кап’тан следил за солдатами, когда они вернулись в окопы, а затем исчезли в одном из бункеров. Удовлетворенно рыкнув, Гримрук пихнул магнокуляры в костлявые ручонки Визгота. Тощее, изможденное существо было куда меньше Плохозуба, хотя обладало такой же зеленой шкурой. Там, где орк предпочитал безудержную грубую силу, Визгот действовал более тонко и проворно.

Ординарец гретчин принял магнокуляры Гримрука и запихнул их в стальной футляр. Кап’тан нахмурился, и Визгот поспешно отдал честь, даже прищелкнув каблуками. Тем не менее, Гримрук все равно влепил ему оплеуху, отчего увенчанный шипом шлем гретчина полетел в пыль. Визгот пополз за головным убором, вызвав взрыв грубого хохота со стороны наблюдавших за ним орков.

Гримрук обошел своих парней, разглядывая их здоровым глазом. Второй наряду с большей частью головы представлял собою грубое электрическое устройство, сканирующий свет которого просто переливался в пустой глазнице. Остальная же половина морды Плохозуба была нагромождением привинченных к черепу стальных пластин. Гримрук почесал шрам, отмечавший линию между плотью и металлом.

Он принял решение, от которого его лицо расплылось в садистской ухмылке. Гримрук перевел взгляд на Гобснота, одного из помощников. Гобснот со своей непроходимой глупостью идеально подходил для запланированной им диверсии. Кап’тан схватил ноба за полы одежды и прорычал новый приказ ему на ухо.

Гобснот отвернулся от Гримрука и рыкнул банде, которая ошивалась неподалеку и прислушивалась к разговору начальников, подозвав пару дружков. Собрав команду, орк испарился во тьме в указанном Плохозубом направлении.

Гримрук наблюдал за их уходом с хитрым блеском в здоровом глазе, а потом потянулся к поясу, достал из-за него изорванную фуражку. Грубыми лапами он принялся распрямлять и разглаживать ее, пытаясь придать хоть какое-то подобие формы. Затем, поднявшись на все свои два с половиной метра, кап’тан натянул фуражку на голову. Она была до смешного маленькой, едва прикрывала макушку чудища, но размер едва ли заботил Гримрука. Фуражка таила в себе послание. На руинах Вервун-улья он сорвал ее с воеводы людей, офицера в черном кожаном пальто, который заставлял людей сражаться и расстреливал тех, кто пытался сбежать. Гримрук улыбнулся, заметив, что его парни истолковали послание верно.

Кап’тан наблюдал, как в его воинах просыпается жажда боя. Ему оставалось лишь направить ее в нужное русло, и его пальцы сомкнулись на рукояти огромного цепного топора. Плохозуб вжал кнопку активации и улыбнулся, когда стальные зубья оружия вздрогнули и с ревом заскрежетали по кромке топора.

Гримрук резко обернулся, отчего его длинное пальто взметнулось на ветру. Он не оглядывался, чтобы посмотреть, следуют ли за ним воины. Они были лучшими коммандос его клана, избранными бойцами Кровавых Топоров. Они ничего не боялись и были готовы последовать за ним даже в пасть самому Горку, если бы он от них этого потребовал.

Кроме того, они знали, что попытайся любой из них сбежать, Гримрук не перестанет их разыскивать. У кап’тана была очень хорошая память — еще один побочный эффект эксперимента болебоев.

До колючей проволоки они добрались довольно скоро. Гримрук похвалил себя за предусмотрительность — перед началом операции он выдал парням красные ботинки (а даже последний грот знает, что все красное быстрее).

Здоровый кап’тан пригнулся за проволочным ограждением и осмотрел местность. Вдали он едва разглядел мерцанье огней в бункерах, а кое-где тусклые алые точечки палочек-лхо, которыми солдаты затягивались, чтобы хоть немного согреться. У Гримрука родилась очередная идея. Он щелкнул пальцами, и Визгот поспешно закопошился в многочисленных подсумках на поясе, пока не нашел то, чего хотел босс. Гримрук засунул толстую сигару в клыкастую пасть и крепко стиснул ее массивными зубами.

Еще один щелчок пальцами, и Визгот вытянулся на кончиках пальцев, чтобы поджечь вонючую самокрутку из высушенных сквиговых сухожилий. Гримрук так крепко затянулся отравой, что даже хрюкнул. Теперь если часовые заметят движение на периметре, то из-за мерцания сигары наверняка подумают, будто возвращается один из патрулей. Естественно, разницу в размерах между человеком и орком он не учел — что ему, кап’тану, до таких мелочей?

Кроме того, подумал Гримрук после очередной затяжки, довольно скоро у солдат на уме будут совершенно иные заботы. Кап’тан уставился во тьму — где там Гобснота и парней носит? Сейчас они должны были бы в аккурат дойти до проволоки. Заметив участок, который патрули избегали, Гримрук догадался, что Гобснота там наверняка поджидала парочка сюрпризов.

Вдали прогремел оглушительный взрыв, и ухмылка Плохозуба растянулась до самых ушей — кажется, парни Гобснота нарвались на мины.

Окопы перед орками тут же осветились росчерками выстрелов, солдаты торопливо помчались к позициям у потревоженного минного поля. Тьма испарилась от света прожекторов и лазерных лучей. Загрохотал тяжелый болтер, на землю посыпались первые снаряды мортир и полевой артиллерии. Оказавшись в нешуточной переделке, парни Гобснота попытались отступить, но налетели на очередные мины.

Гримрук взревел и под аккомпанемент сирены разрубил проволоку цепным топором. Кап’тан довольно хрюкнул — люди уже ввязались в бой с бандой Гобснота, поэтому солдатам придется потратить кое-какое время, чтобы навести орудия в их сторону. Время, которого у них уже не осталось.

Гримрук указал топором на окопы и яростно взревел, раскаляя жажду битвы взбешенных орков до кровожадного гнева. Кап’тан едва не забыл рассказать парням о цели всей операции. Он пришли сюда не просто убивать. Воевода требовал информацию о человеческой цитадели, разведданные, которые предстояло добыть коммандос.

Орки позади Гримрука подняли оружие, и ночь наполнилась грохотом болтганов, стабберов и комби-стрелял. Но даже рев оружия оказался заглушенным гортанным боевым кличем:

— Вааааааггггх!

Подобно сорвавшимся с цепи псам, орки ринулись на человеческие укрепления. Ближайшие бункеры открыли огонь по коммандос, но первые болтерные очереди прошли у них над головами, нацеленные на заранее пристрелянные позиции у границы проволочных заграждений. У солдат ушло некоторое время, чтобы начать расстреливать волну пришельцев. К этому моменту десятки орков уже ворвались в окопы. Те же, кто толпился сзади, были мгновенно разорваны на куски болтерным огнем из бункеров, хотя этого едва ли было достаточно, чтобы спасти горстку солдат, оставшихся на посту.

Гримрук успел запрыгнуть в окоп, когда над головой у него засвистели болтерные снаряды. К нему бросился человеческий солдат, на ходу паля из винтовки. Гримрук почувствовал, как лазерный луч прошил ему руку, но рана мгновенно покрылась коркой засохшей крови от интенсивного жара. Едва обратив внимание на ранение, Плохозуб ухватил солдата за форму. Человек закричал и попытался ударить орка пласталевым прикладом лазгана.

Оружие бессильно отскочил от стальных пластин на лице орка. Гримрук нахмурился и отвернулся от запаниковавшего солдата, когда тот попытался снова его ударить. Кап’тан раздраженно бросил человека на цепной топор, и тело солдата начало подпрыгивать и дергаться на вращающихся зубьях. Гримрук бросил рассеченный труп на землю и смахнул с пальто пару капель крови.

Плохозуб отвернулся от изувеченного вражеского тела и осмотрелся. Коммандос удалось закрепиться на некоторых участках окопов. Дно усеивали трупы, а несколько выживших солдат бежали по открытой местности к бункерам.

Но чуть дальше Гримрук увидел совершенно другую картину — хлынув из расположенных наверху бункеров и дальних окопов, пехотинцы выстроились цепью и обстреливали парней Гобснота. Хотя ноб контролировал окоп, кап’тан знал, что долго тот его не удержит.

Гримрук указал на бункер и гневно взревел. Пару орков поняли приказ — они оставили в покое убегающих солдат и вприпрыжку бросились к укреплению. Мгновение спустя остальные также прекратили кровожадную погоню и решили поддержать атаку на бункер. Кап’тан довольно хрюкнул. Это и отделяло его парней от остальной орды — коммандос понимали важность выполнения задачи, даже если из-за нее им придется покинуть бой.

Гримрук щелкнул пальцами и указал на тело убитого им солдата. Визгот склонился над телом и резко сорвал с него кусок формы. Кап’тан подождал, пока ординарец не засунет ткань в подсумок, а затем вцепился в край стенки и с легкостью вылез из окопа. Гримрук через плечо бросил приказ Визготу, а сам заторопился к оркам, которые как раз штурмовали бункер.

Визгот тихонько выругался и попытался выбраться из углубления. Естественно, мелкий гретчин не особо-то старался — лучше уж подождать здесь, пока орки сами все не закончат.

Бункер представлял собою довольно большое укрепление из феррокрита и пластали. У людей внутри было, по крайней мере, два тяжелых болтера — во время начального штурма им удалось уничтожить троих коммандос. Напоминание о том, что у тамошних солдат было кое-что помощнее лазганов, заметно остудило пыл орков. К тому времени, как Гримрук добрался до парней, они уже укрылись за противотанковыми ежами, высовываясь из-за них, лишь чтобы выпустить по бункеру пару выстрелов наугад.

Запрыгнув за убогое укрытие, Плохозуб гневно зарычал на сидевших там орков. Даже отсюда он слышал выстрелы и яростные крики в дальних окопах — люди подтянули подкрепления, чтобы остановить атаку на свои позиции. Им не составит большого труда перестрелять всех до единого коммандос, нравится это оркам или нет. Конечно, здесь можно было здорово повеселиться, но Клан Кровавых Топоров придерживался идеи, что превыше всего стоит победа в бою, а не славная гибель в оном. Если они хотят раздобыть информацию и доставить ее воеводе, им нужно было двигаться и притом быстро.

Гримрук крикнул парню, сидевшему возле него — широкоплечий коммандос в очках с толстыми линзами и огромной металлической канистрой за спиной обернулся и подозрительно уставился на него.

Кап’тану пришлось прикрикнуть на орка, верзилу по имени Скоршлаг, и помахать кулаком перед носом, чтобы тот немедленно пошел со своей поджигой в атаку на бункер.

В ответ Скоршлаг показал ему средний палец.

Взревев, Гримрук заорал на Скоршлага, пригрозив скорой расправой, если тот не подчинится. По виду здорового орка все еще нельзя было сказать, что слова кап’тана убедили его, но когда Плохозуб достал из кобуры пистолет, Скоршлаг быстро поменял мнение. Коммандос поднял поджигу, дуло которой истекало жидким огнем и, бросив последний злобный взгляд на Гримрука, понесся к ближайшему противотанковому ежу. Оба тяжелых болтера разом принялись поливать землю вокруг бегущего орка ливнем масс-реактивных снарядов.

Гримрук хлопнул по плечу еще одного коммандос и жестами указал бежать к бункеру с другой стороны, пока солдаты отвлеклись на Скоршлага. Парень также не горел особым желанием выбираться из укрытия, но Гримрук раздраженно вытолкал орка из-за ежа и, выждав пару секунд, бросился вслед за ним.

Двое орков пулей промчались по зоне обстрела и приникли к прочной стене бункера. Как только они оказались в безопасности, болтерный снаряд пробил канистру на спине Скоршлага, и коммандос исчез во взрыве жидкого пламени, обратившись в шатающийся полыхающий факел. Какое-то время он продолжал стоять, но еще одна очередь повалила орка на землю.

Плохозуб вытянул из-за пояса стикк-бомбу с деревянной ручкой, кивнув другому орку сделать то же самое. Двое орков стукнули гранатами о стену, активировав их, и затем забросили в укрепление через огневые щели для болтеров.

Стены бункера не выдержали мощи взрыва, и строение, полыхая, буквально обрушилось в себя. Двое орков отлетели подобно тряпичным куклам, рухнув в десятке метров от укрепления.

Гримрук тяжело поднялся на ноги. Похоже, он сломал руку. Другому коммандос повезло еще меньше — его тело висело на противотанковом еже. Какое-то время кап’тан глазел на мертвого орка, а затем перевел взгляд на дымящиеся обломки бункера. Да, подумал Плохозуб, с мекбоями определенно нужно поговорить насчет количества взрывчатки в стикк-бомбах.

Гримрук потряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах, и принялся искать фуражку, которую сдуло с него взрывом. Неожиданно рядом с ним возник Визгот, услужливо протягивая орку потрепанный головной убор. Гримрук вырвал ее из рук гретчина и потопал к искореженному укреплению. После уничтожения цели коммандос по одному вылезали из укрытий и шли к развалинам. Гримрук протиснулся сквозь столпившихся орков, дабы первым увидеть, что осталось от бункера.

Бункер лежал в руинах, из разломанных каменных блоков под безумными углами торчала погнутая арматура. Тут и там среди кучи обломков виднелись останки солдат. Оглядев то, что осталось от стен, Гримрук презрительно фыркнул. Стикк-бомбы разорвали их на куски, будто бумагу. Наверное, пусть все же мекбои оставят стикк-гранаты такими, как они есть (но, естественно, сначала дадут знать Гримруку).

Почесав шрам, Плохозуб прислушался к бою. Земля дрожала под ударами мортир, которые обстреливали окопы. Гримрук раздраженно хрюкнул — он многое бы отдал, чтобы добраться до тех пушек, но знал, что впереди его ждала добыча куда крупнее. Воевода непременно должен был узнать о силе укрепления.

Гримрук бросил взгляд на орков, а затем кивнул на мусор. Коммандос перебросили оружие за спины и принялись откапывать изувеченные тела солдат. Найдя очередной труп, зеленокожие отрывали от них куски обмундирования, после чего без всякого почтения отбрасывали тела пехотинцев в сторону. Вскоре Плохозуб убедился, что парни раскопали из обломков всех, кого только можно было найти.

На поле боя заревели сирены. Гримрук увидел, как вдалеке его коммандос под обстрелом гаубиц начали отступать к проволочным заграждениям. Прищурившись, кап’тан увидел причину их бегства — за орками ехала пара танков, на ходу обстреливая зеленокожих из основных орудий. С появлением бронетехники даже самые упрямые орки поняли, что окоп им точно не удержать.

Гримрука кто-то дернул за пальто. Костлявые ручки Визгота были полны собранными коммандос обрывками формы. Гримрук выхватил их у гретчина и внимательно осмотрел. У людей была привычка носить цвета своих банд на воротниках формы. Некоторое время назад Гримрук понял, что если он хотел узнать о количестве солдат в каком-либо месте, судить стоило по разнообразию знаков, которые те носили на воротниках.

Он отдал строгий приказ всем коммандос собирать края воротников убитых ими людей. Когда выжившие орки доберутся до лагеря орды, у Гримрука наверняка окажется целая коллекция обрывков, которую он позже изучит на досуге. Воевода определенно обрадуется, узнав, сколько у плоскогорья людей, а радость воеводы — ключ к успеху (как и к жизни).

Гримрук крикнул парням отступать. Они выполнили то, за чем пришли сюда. Коммандос проверили на прочность человеческую защиту и собрали информацию о войсках. Именно этого и требовал от них воевода.

Лорд-генерал Ро Нагашима улыбнулся под маской противогаза, прочитав доклады с плоскогорья. Ночью разведчики орков попытались проникнуть на позицию. Защитники позволили пришельцам зайти достаточно далеко, чтобы увидеть само укрепление, его ложные бункеры и осадные орудия, после чего дали отступить обратно к своим.

Но в докладах была одна интересная деталь — орки срывали с убитых солдат знаки на воротниках. Нагашиму это довольно сильно удивило. Неужели дикари пытались разузнать, сколько войск находилось на плоскогорье? От такой мысли Нагашиму разобрал смех. Если пришельцы проявят смекалку, то тем самым еще сильнее поведутся на его хитрость. Генерал собрал в крепости подразделения из десятка различных полков. Если орки разгадают значение знаков различия, то наверняка подумают, что там расположилась целая армейская группа!

Войска СПО Изанаги стояли наготове. Если орки собираются атаковать город-улей Ко, им придется пройти по равнине. Для того, чтобы избежать кажущееся неприступным плоскогорье, они будут вынуждены зайти в холмы, где солдаты наголову их разобьют.

От размышлений Нагашиму отвлек разрыв снаряда. Со стороны равнины до него долетели отголоски яростной канонады. Он обернулся, услышав тревожные вокс-переговоры из коммуникационных терминалов возле командного центра. Генерал побледнел, когда понял, о чем шла речь.

Орки, десятки тысяч орков, целая армия. Они хлынули на равнину океаном мотоциклов и боевых вагонов, грубо склепанных танков и грохочущих титанических стомп. Пришельцы обрушились на равнину разрушительной приливной волной. Но они не пытались обойти плоскогорье. Орки посылали по укреплению залп за залпом из грубых орудий и ракетных установок, уничтожая ложные укрепления генерала Нагашимы, превращая в пыль напускную неприступность бастиона.

Генерал Нагашима наблюдал, как в пыльное небо над плоскогорьем поднимаются клубы пыли. Его охватил ужас.

Это невозможно! Все пошло наперекосяк! Орки не могли знать, что бастион был всего лишь уловкой! Он все сделал для того, чтобы зеленокожие подумали, будто плоскогорье представляло собою крепость с огромным гарнизоном из СПО Изанаги. Орки проглотили наживку. По всем законам логики по пути к городу-улью им следовало обойти крепость под прикрытием холмов.

Вместо этого орки пошли прямиком к плоскогорью, невзирая на то, что именно здесь Нагашима сконцентрировал свои войска.

Вместо или из-за этого? От столь тошнотворной мысли колени Нагашимы подкосились. Потрясенный генерал рухнул в кресло, его голова упала на грудь.

Орки не были людьми. С его стороны было непростительной глупостью ожидать от ксеносов человеческого поведения. Они повелись на его обман, посчитав, что именно на плоскогорье генерал и сконцентрировал свои войска. Но вместо того, чтобы испугаться, орки решили испытать на прочность воображаемую позицию. Орки, неделями опустошая изолированные поселения, жаждали настоящей драки и поэтому даже не пытались избежать крепости. Они ринулись прямо на нее, желая утолить свою ярость.

Генерал Нагашима слушал, как в вокс-установках постепенно затихали паникующие голоса, когда чужаки штурмом брали укрепление. Офицеры Нагашимы уже выкрикивали приказы штабистам, пытаясь вывести солдат из окопов.

Слишком поздно — войска на плоскогорье было не спасти. Когда орки покончат с ложным укреплением Нагашимы, их не будет уже ничего отделять от миллиарда жителей Ко.

Ничего, кроме сожаления и стыда генерала, который подвел их.

Пачти — эта не успех

Луграк Двузубый топал по пожарной лестнице подкованными железом сапогами, и ихор чужаков капал с его грубого рубила и сочился сквозь ступени на промышленные постройки. Его кровь бурлила от восторга и желания убивать, а язык вывалился, словно у грокса. Луграк дважды прикусил его — так спешил рассказать Скабгату о последней успешной разборке с залётными тиранидами. Чувак перепрыгнул через импровизированную баррикаду и промчался сквозь увенчанный орлом альков, остановившись лишь для того, чтобы раздолбать статую выстрелом из пулялы. Потребуются годы, чтобы придать орочий дух планете людишек, но это будет чертовски прикольно.

— Босс, мы паимели усех! — заорал Луграк, когда ввалился в печально известную комнату для дапросов.

Более умный посетитель бы замер на месте от увиденного, но Двузубый плюхнулся на груду зловещих металлических инструментов, которые разлетелись повсюду с таким грохотом, с которыми истрибила-бамбила таранит мусорную свалку.

Спиной к Луграку стоял громила из шипящего скрипучего металла, которого едва можно было назвать гуманоидом. Гигант сжимал могучей клешнёй Форгита — часового, позволившего маленькой группе тиранидов проскользнуть через орочий кордон. Ноги зеленокожего были прибиты к полу большими железными штырями, а гидравлические поршни силовой клешни тянули Форгита наверх, пока с резким щелчком его кости не вышли из суставов. Внезапно с шипением лапа разжалась, и часовой осел, словно груда перемазанного кровью тряпья.

Скабгат Шрамабосс медленно повернулся к Луграку, его изуродованное лицо освещала багровым светом жаровня для нагревания инструментов. Посланник тяжело сглотнул.

— Э… босс, прастите, что атарвал вас от работы, но мы паимели усех! — выдавил из себя Луграк.

— Ваще усех? — голос Шрамабосса был подобен рокочущим механизмам, которые покрывали поверхность планеты.

— Да! Ну, э… нет, ну, пачти, чертовски близка. Убил паследних сам. Я…

— Пачти… это… не… успех… — Скабгат выплёвывал каждое слово.

Пахан шагнул вперёд, и комната содрогнулась от звучного лязга сапога мегадоспеха, а с потолка посыпалась металлическая пыль. Луграк сильно потел и понимал, что это не только из-за пыточных жаровен. Громадная туша босса надвигалась на Двузубого.

— Эээ, ну, канечна, есть те, каго упустил Форгит. Но их же савсем мала, — заскулил тот, и стал пятиться пока не уткнулся спиной в стену.

Скабгат протянул вперёд клешню и аккуратно отрезал голову Луграка. Артериальная кровь забрызгала ржавый доспех Шрамабосса. Он затопал по крыше, и его лязгающая поступь немедленно привлекла внимание отрядов, собравшихся на раздолбанных площадях. Лязгающая поступь немедленно привлекла внимание ватаг на раздолбанных площадях. Скабгат швырнул отрезанную голову Луграка в толпу орков и засадил бормочущему часовому прямо по роже.

— И ВЫ ЗОВЁТЕ СЕБЯ ОРКАМИ? — заорал во всю глотку пахан, и усиленный мегадоспехами голос разнёсся по промзонам, — НАЙДИТЕ ПАСЛЕДНИХ И УБЕЙТЕ! УБЕЙТЕ УСЕХ… ИЛИ Я ВАС САМИХ ПРИБЬЮ!!!

Пейнбойзы

Бигнатц смотрел с благоговением, как Док Хаксор (Hacksore — рваная рана) наносит последние штрихи на Орочий Дредноут.

«Передай прибор, Бигнатц», — донеслось из чрева машины.

Бигнатц безнадежно посмотрел в том направлении, куда Док неопределенно указал рукой. Прямо рядом с Дредноутом стоял огромный стол, прогибавшийся под тяжестью медицинских принадлежностей: шприцов, бинтов, клепальных молотов и медной проволоки. Он отложил в сторону цепную пилу и схватил случайный инструмент. Он узнал в нем прибор № 5 и передал его Доку.

Подключив Гретчина, Док принялся бороться с управляющей панелью, пока не прикрутил ее намертво.

«Вот так вот», — произнес он. «Ну что, попробуем?»

Бигнатц кивнул и тактично отошел в сторону. Он никогда не видел, как тестируют Дредноуты. Должно быть, это великая тайна и чудо. Он затаил дыхание и принялся ждать.

Док Хаксор смачно ударил по боку Дредноута огромным гаечным ключом.

«Эй, там, проснись!» — крикнул он.

Оба Орка ждали. Ничего не происходило. Бигнатц, предусмотрительно надевший свою новую ногу для бега, ожидал чего-то зрелищного. Все знали, что новые Дредноуты, когда их активировали в первый раз, выходили из-под контроля. «Обкатка», так неясно называли этот процесс Доки. Бигнатц ничего не мог сказать по этому поводу, да что он понимал в бионике(biolergy)?

Крякнув с досады, Док поддел съёмную панель и заглянул внутрь…

«Недостаточно гвоздей?» — осмелился спросить Бигнатц.

«Нет», — ответил Док, махнув головой. «Я просто подключил мелкого кверху ногами».

Биггат согнул свою новую бионическую руку в порядке эксперимента. Конечно же все в порядке, она больше не болит. «Интиресна, где курок?» — подумал он.

Гретчин-санитар Фуггит успел пригнуться, когда град болтерных зарядов проделал рваную дыру в стене хижины.

«Ну и как чувствуит сибя клиент в это прикрасное утро?» — спросил Док подобострастно.

«Палагаю, все в парядке. Бианичиская рука работаит атлично, но шо с нагой? Ана диривянная».

«Эм, панимаешь, дифицит паставак. Ни адной раскошной бустерной наги ни асталась. Зато бианическая рука последней мадели, прикрасное испалнение, ни так ли?»

«Ну и как я типерь буду пиридвигаться на диривянной наге?»

«Ты разви ни панимаешь, это же честь насить спицальную храмающую ногу. Памагаит атточить кардинацию, улучшаит циркуляцию. Давай так — я иё пакрашу красным. Бисплатна!»

«Сколька-сколька зубов?» — проорал варбосс.

Док Хаксор с обидой на лице отступил на шаг назад. Фуггит забрался под стол.

«Эта оч’нь разумная цина, Ваша честь. В ние включ’ны: работа, запчасти (самого лучшиво качиства), износ и паломки клипального малатка, ящик грибного вина…»

«Грибного вина?? Я думал, шо эта будит бианич’ская рука са спицальным гранатаметом».

«Великий г’спадин, ч’твертая мадификация, если можн’ так сказать, оч’нь чувствительна. Такая кач’ствинная бианич’ская рука, как эта нидешево стоит… Ах да, как можит увидить гаспадин, гранатамет ище не встроин — так сказать придастарожнасть, ну Вы панимаити. Нам бы ни хателось шобы клиент ничаянно взарвал Дока. Фуггит будит очинь щастлив устанавить гранатамет, кагда г’спадин заплатит».

«Ах, ноги, ноги, ноги, Фуггит. Бойзы такие нибрежные. Всигда стараюца пнуть гранату или атакавать чериз минное поле. Им бы для начала следовало сделать апирацию на мозг».

В это знаменательное утро и Док, и его Гретчин-санитар Фуггит сидели перед своей хижиной в ожидании утренних больных. С момента последней битвы у них была чрезвычайно насыщенная неделя. Все серьезные починки были закончены, но оставалась еще тьма послеоперационных жалоб или, как их называл Док, «запросов».

«Запасы падходят к канцу, Фуггит, думаю ты должин пазаботиться аб этом, если ты панимаишь а чем речь. И ни варуй у Дока Бадбреффа, тибя проста в ачиридной раз пабьют. Такую икономию издержик абарудования я ни ациню.»

«Что эта за мерзкии звуки?» — спросил Фуггит.

«Вазможна ачередной удавлитваренный клиент проснулся, шобы абнаружить у сибя чудесную новую бианичискую канечность», — ответил Док неопределенно.

Фуггит встал на колени и приложил ухо к земле. «Оно движится сюда», — сказал он.

Они увидели Орка, несущегося по воздуху с невообразимым шумом и нелепо размахивающего руками. С диким грохотом он приземлился перед ними. Фуггит, проявляя заботу, помог вернуться тому в вертикальное положение и стряхнуть пыль с головы.

«Ну и как новая риактивная нага, Гафнаг. Я сматрю, ты всё ищё к ней привыкаешь? Ни биспакойся, скора ты будишь уже бижать — эм… прыгать — в битву вмести с другими бойзами. Как нащет хирургии мозга? Тибе, моему пастаянному клиенту, я дам скидку — зубы из ниржавейки савиршенна бисплатна!»

«Атдыхаешь, Гафнаг??»

«Да, бедныи маи ноги. Ани уже не те, с тех пор как Док Хаксор снабдил миня новыми».

Гафнаг сидел на ящике, вытянув свои ноги на спину слуги-Гретчина.

Бограб понимающе кивнул. Никто не сомневался, что Док Хаксор был лучшим Пейнбоем в лагере (ну может еще Док Бадбрефф). Волновало лишь одно — клиент обычно получал не совсем то, что заказал.

«Мож па грибоваму винцу? Вон тама стаит еще ниаткрытая бочка».

Гафнаг пристально посмотрел на привлекшую их внимание бочку. Бограб был хорошо известным хапугой. Что еще можно было ожидать от Смертельного Черепа. Но остроглазые слуги наверняка его заметят и поспешат спрятать еду и выпивку хозяина. Где же этот мерзкий Гретчин?

«Этоффф не гвибовое вино, этоффф мммгрффф!»

«Шо эта было, Спатниз? Скажи па-нармальнаму! А, вижу. Ну ладна, можишь апустить маи ноги».

Гретчин выскользнул из-под бионических ног, которые с грохотом упали на землю. Вывернулся и куда-то укатился медный болт.

«Пажалста паслушайте миня, г'сподин Бограб, эта не грибовае вино, это топливо для скорчи. Ни стоит иво пить».

«Ну я жи магу прачитать, шо там написано грибовае вино».

«Бограб, Бограб, мой старый приятиль. Разви я солгу тибе? Как нащет чудесного холодного сквигового карри, думаю, што-нибудь да асталось с прошлой ночи. Садись сюда, и я все тибе расскажу а сваей новой наге. Итак, в ние встроены вспомагатиельный сервомиханизм с шестицилиндровым мульти-двигатилим и двайным насосом-фарсункой…»

«Канчай кавырять в насу, мерзкий Фуггит. Как жи ты хочишь стать харошим санитаром, если ты такой невниматильный? И прикрати вертеть в руках пласкагубцы».

Док Хаксор сердито смотрел на своего подмастерья-Гретчина. Тот быстро вытер свои лапы об фартук, выпрямился и стал внимательно слушать.

«Первая вещь, каторую нада запомнить о хирургии галавы», — продолжил Док, — «сначала выдираюца зубы. Втарая вещь — никагда ни аставляй инструменты в черипе клиента, и тре… эм… ище адна вещь — ни забывай иметь пад рукой гатового сквига-шприца, если вдруг клиент встанит и пойдет дамой без мазгов».

Фуггит кивнул с умным видом и принялся осматривать пациента — «клиента», напомнил он себе.

«Ни вижу ничиво изувеченного в иго галаве, Док. Разви што иго ноги расплющины».

«Да, да, Фуггит, я сам все вижу. Но эта же Плахая Луна, очинь састаятильный Орк — видишь ажирелье из зубов и его украшиную куртку? Он вряд ли захочит ачнуться без наилучшей апирации в иго черипе. Клиент всигда прав, Фуггит, и ни забывай этаго».

«Хирургия мозга — виршина искусства Пейнбойзов, Фуггит. Ты очинь счастливый Гретчин, раз тебе пазволино ассистировать мине в маи лучшие годы».

Хорошо, просто сначала посмотрим, очнётся ли когда-нибудь старый Нагбэг, подумал Фуггит. И где этот долбанный зажим? Он перерыл всю Докову коробку с инструментами, пытаясь его найти.

«Я удалил часть черипа клиента с помащью ручной пилы для резки кастей. Проста палажи ие вон тама на пол, Фуггит. Нет, ни туда, мы видь ни хатим утануть в грязи, а? Нет смысла делать малинькую скромною дырачку, кагда бальшие дыры пазваляют лучше правести апирацию. Видишь?»

Фуггит привстал на цыпочки и принялся изучать клиента из-под подмышки Дока. Сквозь зияющую дыру в черепе Нагбэга он смог рассмотреть его мозг.

«Выглядит дастат’чна здаровым, но никагда нильзя быть уверенным. Лучши сделать хароший надрез вокруг».

Фуггит заметил блеск в глазах своего учителя, когда тот взял огромное долото и принялся ковырять дырку в черепе Нагбэга. Часто он удивлялся, что бы было, если б Док не был столь сообразительным в хирургии мозга.

«Атличная битва, Фуггит», — произнес Док Хаксор, рассматривая внутри тесной хибары лежащих вплотную друг к другу стонущих Орков-пациентов. «И запчастей пално и для бизнеса хорошо. Как там наши клиенты, Фуггит? Ище кто-нибудь умир?»

Фуггит метался между койками, осматривая раненых Орков. Он был горд работать ассистентом Дока Хаксора и получал удовольствие, изучая медицину. И, конечно же, он узнал много нового за последний год — как быстрее всего выдрать зубы, как различать медицинских сквигов, освоил простые хирургические приемы, например, скрепление скобами или сварку, и главное, научился не ковырять в носу, когда Док оперирует.

Кажется, у всех пациентов, кроме, разве что, Нагбэга, все было в порядке. В то время как другие Орки громогласно жаловались на еду (или ее недостаток), Плохая Луна спокойно сидел на своей койке, рассеянно глядя в потолок хижины. Фуггит толкнул его на всякий случай. «Вам што-нибудь принисти, гаспадин Нагбэг?» — спросил Гретчин. «Выпить? Шо-нибудь скушать?»

«Вах», — неопределенно ответил Нагбэг. Фуггит растолковал это как «нет».

«Ой, Босс! С ним што-то не так!» — встревожено выкрикнул Фуггит. Хоть странного пациента и не удалось поставить на ноги простой операцией (просто потому что Док прооперировал не ту часть тела), как правило Орки быстро шли на поправку, несмотря на, а вовсе не из-за, пост-операционный уход.

«Ни биспакойся за ниго, Фуггит», — ответил Док. «Эта мой малинький икспир’мент. С ним все будит в парядке, как толька сквиг угнездится».

Я знал, что это только вопрос времени, угрюмо подумал Фуггит, рассматривая четкий ряд заклепок вокруг макушки черепа Нагбэга. Док, проводя операции, увлекся и засунул сквига в его мозг. Если Варбосс это обнаружит, нам хана!

— Так-так, — произнес Варбосс Плохих Лун, — а Док-та у нас плахой паринь.

— Шо не так? — спросил Док Хаксор, беспокойно оглядываясь на Нобов, сомкнувшихся вокруг него. Они были огромны (особенно в обхвате), и выражения их лиц не предвещало ничего хорошего. Он отчаянно пытался понять, зачем Варбосс вызвал его к себе так спешно. И главное у него не было выбора, Свита Нобов попросту вытащили его из дома, несмотря на его или Фуггита попытки защититься медицинскими инструментами.

— Если Вы пра малинькую перегрузке в Вашей бионике, я все об’исню. Нибось Фуггит сделал нибальшую канц’лярскую ашибку…

— Эй! — запротестовал Фуггит между ног Дока, где он укрывался. Док пинком заставил его мгновенно замолчать.

Большебрюхий Хардгит, могучий Варбосс Плохих Лун, ослабил свой ремень и разместился поудобнее на своем троне. В этот раз он собирался насладиться переговорами с Пейнбоем.

— Да миня дашли слухи, шо придлагаимые табой услуги по качиству не на должном, так сказать, уравне, Док.

— Враки все, дурная малва хочит апарочить мае доброе имя! Эта он сказал? Он завидуит, патаму шта я лучши! — Док Хаксор сердито ткнул пальцем в сторону Дока Бадбреффа, который с чопорным видом стоял сбоку от Варбосса.

— Я вызываю иво на бой в яме, тагда пасмотрим, кто лучший Док в акруги!

Варбосс потряс своей головой, тяжелые золотые серьги в его ушах издали нестройный звон:

— Не. Слишкам поздна спахватился. Ты пашел па плахому пути, очинь-очинь плахому. Бедный Нагбэг стал сапливым идиотом посли апирации на мозг, и он ни первый. Бойзы тибе больше не верят, и честна гаваря, я тоже.

Док Хаксор услышал металл в голосе Варбосса и понял, что попал. Он оглянулся на охраняющих его Нобов. Они злобно смотрели на него, обнажая плотные ряды зубов. Он понял, что спорить бесполезно, и повернулся к Варбоссу, решив принять наказание как Орк.

Большебрюхий Хардгит поднялся с трона и спустился вниз к провинившемуся Пейнбою. Док Бадбрефф, Свита Нобов и Мелкая прислуга устремились вперед, чтобы не пропустить приговор.

Варбосс прочистил горло, сплюнув жевательного сквига:

— Я, Бальшибрюхий Хардгит, магучий Варбосс Ваа-Хардгит, правитиль Горада Хардгита, убийца пучиглазых, заваиватель… ну и прочая хрень, настаящим признаю Дока Хаксора виновным в приступлениях против сваих саплименников Орков. Вынашу иму пригавор….

Собравшиеся Орки затаили дыхание и наклонились поближе.

— Атправиться в изгнание! Он пакинит горад Хартгита сигодня, и больши ни посмеит сунуть сюда сваю мерзкую рожу!

В изгнание! Док Хаксор был ошеломлен. Он не ожидал такого сурового наказания. Оштрафован до последнего зуба — возможно, но изгнан… Не раздумывая, он выпалил:

— А шо нащет штрафа?

Подобно плотоядному сквигу Варбосс моментально спросил:

— Скока у тибя есть?

Док назвал сумму вполне достаточную, чтобы впечатлить Варбосса (как он надеялся), но чтобы еще осталось на его маленькие «нужды». Варбосс немедленно потребовал больше. Мало нашлось бы таких же барыг как Варбосс Плохих Лун, и Доку пришлось отступить перед столь опытным противником. Вскоре все закончилось. Штраф включал в себя всю собственную зубную лавку Дока и его имущество. Ему оставались только одежда, которую он носил и его верный Фуггит. Впрочем, его не заставляли выселиться из его дома. Пара лет тяжкой работы и его благосостояние восстановлено.

— Ну и? — произнес он едва слышно. — Магу я типерь уйти, Ваша честь?

— Ну да, — ответил Варбосс, махнув рукой Нобам. — Выкиньти иво из горада, Парни, и убидитесь, шо он ушел.

Вяло сопротивляющийся Док Хаксор позволил крепким Нобам бесцеремонно дотащить себя до черты города. Все пропало, все над чем он трудился, все зубы, которые он заработал. Но как только ворота захлопнулись за спиной Дока и Фуггита, Хаксор, устремив взгляд вдаль, начал думать, что новоприобретенная свобода не так уж и плоха. Он сможет путешествовать, предлагать свои услуги по всей галактике, увеличить масштабы своих «икспириментов» — он всегда знал, что его талант недооценивают. Он потрепал Фуггита по ушам, чтобы подбодрить Гретчина, и широкой походкой направился по дороге в свое будущее, счастливо насвистывая и строя разнообразные планы.

Вирдбойзы и Мэдбойзы

«Глянь, Рэтгат», — произнес Слабдрог подозрительно. «Шо эта?» Рэтгат лениво приоткрыл один глаз и посмотрел, куда указывал палец Слэбдрога.

«Сквиг», — ответил он, закрыв глаз и привалившись обратно к теплой скале. Он порой удивлялся на Слэбдрога. Возможно, в детстве ему на голову уронили что-то массивное. После тяжелого дня тренировок тепло заходящего солнца доставляло ему настоящее удовольствие. Он не понимал, но почему-то все эти атаки, массовые песнопения и учебная стрельба заставляли чувствовать какой-то дискомфорт и раздражение. Одно время он думал, что вырос из этого, но прошло уже около двух месяцев с тех пор, как он покинул племя Диких, где его вырастили, но головные боли, пожалуй, становились все сильнее и сильнее.

Позволив спасть напряжению, он отправил свой разум погулять. Оранжевые и фиолетовые облака плыли через поле его воображения(no-vision), и он наблюдал, как они распадаются на части и вновь образуют различные фигуры. Некоторые фиолетовые фигуры сливались в огромные двуногие силуэты. Одна из маленьких оранжевых фигур выглядела почти как сквиг… Как ни странно, она все больше и больше напоминала сквига. Его пузо заурчало, вероятно, стоило пойти что-нибудь съесть.

Самае большая фиолетовая фигура, которая казалась наиболее плотной и четкой, подняла оранжевую сквигоподобную фигуру и протянула ему…

«Тагда пачиму эта он плаваит в воздухе?» — нарушил тишину капризный голос Слабдрога.

Рэтгат вздрогнул и очнулся от своих грез. Сквиг висел в воздухе перед ним. Большой, чудесный, толстый сочный сквиг с покачивающимися усиками (щупальцами?) — его любимый сорт. Он подхватил сквига из воздуха, засунул себе в рот и смачно зачавкал. Вкуснятина! После перекуса он почувствовал себя намного лучше.

«Босс! Босс! Быстрее! Сюда! Смари шо он делаит!» — Слабдрог неистово подпрыгивал на одном месте, указывая пальцем в его сторону. Что случилось? Он огляделся, но все, что он увидел, лишь спешащего к ним Дриллбосса.

«Эта он!» — настаивал Слабдрог, дрожа от возбуждения. Дриллбосс оценивающе смотрел на Рэтгата, собирая из воздуха палочки, камешки и сквигов, которые плавали вокруг его головы.

«Думаю, Босс захочит пабазарить с табой, юный Рэтгат. Ни хочишь панасить клевый медный посах?»

Гарслоб безнадежно пытался найти выход из своего затруднительного положения. Наззгронд пригласил к себе еще тогда, когда тот болтер, который он взял у него на время, дал осечку, а потом взорвался в его руке. Вчера его привели в хибару Наззгронда и назначили на новый пост «саветника» в одной из сумасшедших Орочьих банд. Он представлял себя гордо стоящим перед своими Бойзами, геройски указывая болтером на вражеские ряды. Если б он только знал, что ему припасли, он добровольно согласился бы стать до конца жизни одним из «падопытных» Дока Бадбреффа…

Он вернулся в реальность. Мэдбойзы бесцельно бродили вокруг него. Проведя лишь полдня в их компании, он набрался достаточно опыта, чтобы понять, что скоро они выкинут что-нибудь — эм — сумасшедшее. Им хватало лишь мига, чтобы удумать что-то новое. На земле он нашел сквига, которого тут же сожрал, пока никто не видел. Но он все еще был голоден. Как же он мог пропустить кебаб из сквига-Гиблета. Наззгронд «адалжил» ему Гретчина из своего хозяйства, но он не верил этому существу. Он оглянулся и увидел, что тот находится позади него, готовый к новым приказам. Он был уверен, что Гретчин ухмылялся.

«Ты ржошь?», — спросил он.

«Нет, я Раккит. Ржошь вернулся в лагерь».

Гарслоб подавил в себе желание ударить Гретчина за нахальство, но это дошло бы до Наззгронда и доставило бы ему новые неприятности. Если бы он мог как-нибудь избежать этого, то смог бы удрать, присоединиться к Бойзам и хорошенько подраться с кем-нибудь.

День начинался не так уж плохо. Банда Мэдов атаковала врага вместе с остальными Орками, восторженно вопя и стреляя во всех направлениях. Гарслоб даже осмелился подумать, что его новое положение не так уж и безнадежно. Но затем один из них нечаянно взорвал себе голову, бросив не ту часть стиккбомбы, и вся банда тут же остановилась, чтобы проверить свое оружие. Выяснив, что с их оружием все в порядке, они похоже растерялись, не зная, что делать дальше. Он приложил все свои силы (в роли «саветника»), чтобы послать их в атаку, но они не обращали на него внимания.

«Эй!» — закричал особенно драчиливый Мэдбой. «Куда делси Жип? Он был тута пару минут назад. Пацаны, памагити найти малинькаво Жиппи. Он исчез!» В результате началась паника, и Мэдбойзы принялись ползать на коленях по земле, пытаясь найти их счастливого сквига. Гарслоб наблюдал за ними, и, внезапно, в его голове ся блестящий план. Он выстрелил в воздух из болтера, привлекая к себе внимания, и театрально указал на Раккита. «Эта он! Этат гребаный гретчин сажрал малинькаво Жиппи. Лави иво, пацаны!» Гарслоб зловеще улыбнулся, когда Раккит исчез под грудой Орочьих тел. Он невозмутимо дунул на дымящийся ствол своего болтера и пошел прочь от Мэдбойзов, чтобы поучаствовать в настоящей битве.

Уильям Кинг В варпе что-то зашевелилось

Из тьмы выступила машина: очертаниями напоминающая человека, огромная, смертоносная. Ушбек уставился на восьмидесятифутового монстра с благоговейным ужасом. Драгнац бросился на землю и, выставив болтер, послал в ногу великана град выстрелов, высекших из неё лишь сноп искр. С металлическим скрежетом нога пронеслась над их окопом. Шаги великана сотрясали землю.

Остатки бойзов спасались бегством с изрытого воронками поля боя. Горбатый железный великан склонился над ними. Раздался режущий уши вой, а затем жуткий рёв плазмы, извергшейся из его кулака. Ушбек зачарованно наблюдал, как плазма обращает остатки Злых Солнц в пар.

— Ой, мекбой, шо эт за зоганая ш’ука? — спросил Драгнац, посылая ещё одну бесполезную очередь вслед великану. Болтерные заряды забарабанили по его ноге, подобно лёгкому дождичку.

— Незнай, босс, но он ба’шой шо пестец, — ответил Ушбек, задумчиво прищурившись. Никогда ещё он не видел ничего столь впечатляющего, столь вдохновляющего, столь… зажигательного.

— Мож’т эта Импиратар? ‘Юдишки ‘сё время ба’тают о том, какой он магучий, — сплюнув, предположил Драгнац. — Мож’т эта он пришел, шоб дать нам, Злым Сонцам, харошива пинка?

Ушбек смотрел, как через поле грязи в сторону человеческой машины несётся, подпрыгивая, вартрак. Слышно было как вопит его экипаж, паля в гиганта из болтеров.

— Эт Зоргоб, — сказал Драгнац. — Ничё у ниво ни палучится. Тупой придурок.

Железный великан наступил на орочью машину. Ушбек чуть не захохотал — такие же звуки издавала дробилка металла там, дома, в его мастерской, бывшей когда-то свалкой.

Внезапно на него снизошло вдохновение. Он ощутил такое возбуждение, словно мчался на мотоцикле с бешеной скоростью, даже ещё сильнее. Он представил себе: если люди сделали железное тело своему богу, тогда и он, возможно, тоже сумел бы сделать тела для орочьих богов? Тогда Горк и Морк могли бы, объединившись, отлично навалять Императору.

Ушбек застыл на месте. Над его головой, жужжа подобно разъяренным шершням, проносились болтерные заряды, а перед его мысленным взором вставали Создания. Огромные, мощные, злобные, со множеством орудий. Они зажгут. Они зажгут по-настоящему. И он сделает их большими. Даже ещё больше Императора. Идея была настолько великолепной, что он даже удивился, почему она не пришла ему в голову раньше?

Его мечты прервал хлопок по плечу. Ушбек посмотрел в сторону, куда указывал Драгнац. В брешь орочьих порядков, вслед за Императором, хлынула волна космических десантников.

— Пара валить абратна на карабль, мекбой. Налёт закончин, — произнес Драгнац. Ушбек согласно кивнул. Он должен выжить. Теперь он стал орком, у которого есть Цель. Он собирался изменить историю галактики, хотя сейчас он этого и не знал.

ВАААААА! шла.

В варпе ворочался гигант; видение вспыхнуло на мгновение в его мозгу, размером превосходящему целую звёздную туманность. Сон Горка был беспокоен. В этом сне у него было железное тело, и он вёл своих детей к победе. Сон длился лишь краткий миг его долгой бессмертной жизни. Что-то в нём заставило Горка улыбнуться, но он не проснулся.

В мастерской Ушбек склонился над столом. Вытащив из-за уха карандаш, он вносил кое-какие поправки в лежащий перед ним огромный чертёж. В свете лампы всё выглядело довольно неплохо.

Вошёл Драгнац. На нём была заляпаная масляными пятнами кожаная куртка, морду покрывал слой пыли. Он целыми днями торчал на свалке Ушбека, управляя Дробилкой — машиной, в которую он был просто влюблён. Когда не было хорошей драки, Дробилка была любимым способом развлечения босса.

— Эт’што? — спросил он, ткнув в чертёж испачканным в масле пальцем. На бумаге, прямо под орудийным портом, появилось грязное пятно.

— Чиртижы, — гордо ответил Ушбек. — Эт’ машина для вайны, как тот Импиратар, што мы видили на Крававам небе.

— Не-е-е. Сафсем на ниво нипахош.

— Канешна, босс. Эт’ш орачья машина. Паэтаму ана и выглядит… ну, па-орачьи.

Драгнац наморщил лоб. Ушбек мог бы сказать, что тот задумался.

— И наскока ба’шая ана буит?

— Бо’ше чем Импиратар. И пушек тож бо’ше.

Драгнац засунул палец в нос и принялся там ковыряться — верный признак того, что он напряжённо думает.

— Ничё ни палучица, — наконец заявил он. — Ты такую никада ни пастроиш.

— Магу паспорить, што пастрою.

— Паспорим?

— На сотню зубов.

— Атлично, забили.

Ушбек бросил взгляд на чертёж. «Я те пакажу,» — подумал он. Застегнув пояс с инструментами — паяльной лампой, гаечными и разводными ключами, он направился к двери.

— Ой, ты куда сабралса-та? — спросил Драгнац.

— Начну, пажалуй.

— Щас ж ночь!

Но Ушбек уже захлопнул за собой дверь.

В варпе, сон Морка тоже был беспокоен. Ему снилась война, зелёным пятном расползающаяся по галактике. Он видел размытые картины великого похода огромных машин войны, ведущих за собой миллиарды его детей. Сон ему понравился. Его безбрежный разум стал неторопливо готовиться к пробуждению.

Драгнац смотрел, как Ушбек работает. Солнце отсвечивало от низкого помоста, который тот установил. Ушбек приклепывал один громадный лист стали к другому. Стуку инструмента, забивающему заклепки, радостно вторило его фальшивое пение.

Драгнац, лениво поигрывая рукоятками управления Дробилки, окинул взглядом свалку. Над кучами металлолома поднималось марево. Мухи облепляли ободранные остовы старых вартраков. Запах ржавого железа и старого керамита был почти удушающим. Солнце нагревало сквиговую кожу кресла оператора, и спина Драгнаца стала неприятно горячей.

Он должен был признаться — ему было скучно. Даже подъём сломанных вартраков при помощи чудовищной клешни Дробилки уже не развлекал его так, как раньше. С тех самых пор, как Ушбек начал работать над Машиной, или Гаргантом, как он его называл, Драгнац чувствовал себя беспокойно.

Беспокойно — не значит испуганно. Не так, как когда две сотни космических десантников наседают на тебя, а болтер только что заело. Беспокойно — это как возбуждение, которое чувствуешь в ночь перед битвой. В последнее время ему часто снилась Машина. Ушбек собирался создать что-то большое; не только в смысле размеров, а и во всех остальных смыслах тоже. Большое.

Он задумался: а не пойти ли ему на ту сторону свалки и не предложить ли мекбою свою помощь, но затем вспомнил о пари и о том, что он всё-таки босс. Однако, день был жаркий, ему было скучно и что-то тревожило душу. Ему нужно было отвлечься. Драгнац сунулся вниз, подобрал кувалду и побрёл на другую сторону — предлагать Ушбеку свои услуги. Его охрана заинтригованно двинулась за ним.

Горк и Морк ворочались. Их сны простирались и касались снов их народа. Миллиарды орков заворочались во сне, внезапно и необъяснимо охваченные видениями кровопролития и разорения, покорения и разграбления миров. И когда они проснулись и осмотрелись, окружающая действительность показалась им серой и скучной.

Макари, гретчин-предприниматель, разглядывал толчею вышедших из Орктауна посмотреть на работу Драгнаца и Ушбека. Разношерстные группы мекбоев, пейнбоев, гретчинов и снотлингов с раскрытыми ртами глазели на возвышающуюся громадную конструкцию. Личная охрана Драгнаца вкалывала так, словно сами были мекбоями. Это смотрелось непривычно.

Макари кулаком отшиб снотлинга прочь от своего лотка со сквиговым мясом.

— Варюга! Я те рожу на затылок сверну, ес'и ещё раз сунешься! — крикнул он. — О, прастите, милорд. Нижилаете сквиговава мяса? Всево адин зуб. Нет? Та'да глаток грибковава вина? Для вас — два зуба.

Незнакомец, огромный, свирепого вида мекбой в рогатом шлеме Гоффов, свесился с сиденья мощного мотоцикла и нашел взглядом Макари. Его аугментический монокль-камера светился изнутри. Огромная тень накрыла Макари, заставив маленького гретчина поёжиться.

— Эт'што? — спросил Гофф, тыкая большим пальцем в сторону свалки.

— Ни… Низнай, милорд. Драгнац и Ушбек строют иё уже нескока месицев. Кой-кто думает, што эта ба'шая железная бочка для выбраживания грибкового вина.

— Да не мож'быть. Глянь на дыры по бортам. Бо'ше пахоже на арудийные порты или вентиляцию. Палучится зогано дурацкая бочка.

— А кой-кто грит, што Драгнац и Ушбек — мэдбои, милорд. Но по мне — эт' фигня. Кто-нить када-нить слыхал, шоба два здаровых на 'сю башку орка стали мэдбоями? Нее, я думаю, ани строют какои-то сикретнае аружие. Гарячий сквиг, милорд. Всево адин зуб.

— Не. Думаю, стоит узнать, што ани там задумали, — Гофф поддал газу, и его мотоцикл с рёвом умчался сквозь толпу, обдав Макари огромным облаком пыли. Гретчин, шепча под нос проклятия, принялся смахивать пыль с лотка со сквиговым мясом.

Уловив повышение шума толпы, он поднял глаза и увидел, как Гофф-мотоциклист, переговорив с Драгнацем, с энтузиазмом присоединился к работе.

Горк изо всех сил пытался пробудиться. После столетий бездействия на это требовалось немало времени. Горк ощутил попытки других сил варпа вмешаться. Он отбросил едва различимое щупальце Слаанеш, проигнорировал угрожающее предупреждение Императора, пропустил мимо ушей ликующий вопль Кхорна. Горк дотянулся миллионолетним разумом до своего народа и вобрал его силу. Вскоре он проснется бодрым и деятельным. Стальное тело для него уже приготовлено. Время крови и железа приближалось.

Ушбек окинул взглядом свалку. Пригодный для дела металл уже подходил концу, а работа была ещё очень далека от завершения. Добровольные помощники слонялась без дела. Большая часть из них присоединилась к работе без каких бы то ни было объяснимых причин. Они просто приходили, брали инструменты и предлагали свою помощь. И теперь они не знали, чем заняться.

— Работа стаит, — сказал Угрик из Гоффов. — Парни сидят без дела. Нам нужен митал.

— Верна, — согласился Ушбек. — но у нас иво бо'ше нет. Мы да'жны иво 'де-та взять.

— А 'де? — спросил Угрик.

— Ну 'де мы все'да всё бирём? — спросил Драгнац. Три орка обменялись злобными ухмылками.

- 'Юдишки… — произнесли они хором и загоготали.

Когда Морк собрался с силами, многих варбоссов посетили навязчивые мысли о власти. Вновь разгорелись былые честолюбивые замыслы. Давно забытые мысли о завоеваниях забурлили на задворках обленившихся мозгов. Варбоссы планировали налёты на близлежащие поселения людей и начинали думать о союзах со старыми соперниками. Даже глубокий анализ их мотивов не смог бы прояснить почему это началось. И лишь древние силы понимали, что происходит. Наступало время ВАААААА!

Мекбой Глуг восторженно завопил и сунул ещё одну старую картину в топку. Всё равно он не понимал, зачем старый Влег хранил человеческие картины. Из топки донеслось весёлое потрескивание. Дирижабль мчался вперёд.

— Бо'ше угля! Бо'ше угля! — приказал он начальнику подручных гретчинов Миркусу. Блестящие от пота маленькие зелёные существа бросились исполнять приказ, бросая огромные куски антрацита в утробу котла.

Глуг застегнул ремешок пилотского шлема и натянул защитные очки. Проскочив в приподнятый нос гондолы, он запрыгнул в своё капитанское сиденье. Рывок рычага, и лебёдка подняла его вверх, откуда было удобнее наблюдать за окрестностями.

Встречный ветер трепал развевавшийся у него за спиной длинный шарф. Рёв винтов звучал для Глуга лучшей музыкой. Далеко внизу проплывала едва различимая земля. Пепельная пустошь простиралась серой равниной, покрытой белыми дюнами, через которые прыгала огромная вытянутая тень его Зепа.

— Йахххуууу! — завопил ликующий Глуг, ощущение скорости приводило его в состояние безумного неистовства. — Бо'ше угля! Быстрее!

Внизу, на пепле Глуг заметил следы огромных гусениц. Переполненный любопытством, он потянул за одну из управляющих верёвок. Раздался сигнальный свист пара, и гретчины с трудом заворочали рулевым пером, поворачивая огромный дирижабль. Вскоре из горячего марева проступила могучая машина. Глуг вытащил подзорную трубу и принялся внимательно разглядывать находку.

Это был гигантский паровой краулер — гибрид паровоза и танка. У него слетела гусеница и, похоже, он двигался по огромному кругу, пока не закончилось топливо. Глуг разглядел унылого мекбоя Злых Солнц, сидящего в тени паровой трубы. Тот голосовал, выставив большой палец бионической руки.

В обычной ситуации Глуг посчитал бы это ловушкой. Но скорость привела его в хорошее настроение и он уступил странному порыву остановиться и помочь, принявшись разворачивать Зеп, пока тот не завис на краулером. Мекбой внизу еле успел отскочить в сторону, брошенный Глугом якорь едва не упал на него.

Глуг достал мегафон и высунулся поговорить с мекбоем.

— Ой! Как дила?

— Плоха! Зоганая машина сламалась, а мне надо папасть в Орктаун! Хачу глянуть на ту ба’шую машину, каторую с'роит Ушбек!

— И ты туда ж, да? Лезь па вирёвке — я т’я падвезу. Тож’ хачу на иё посма’реть. Я с’ышал она ба’шая шо пестец!

— Аха, палавина мекбоев са фсево севира сабираюца на иё пасма'реть.

Когда Злое Солнце взобрался вверх по верёвке, Глуг увидел, что обе его руки и ноги были бионическими, и даже грудь была скреплена огромной металлической клеткой. И ещё он услышал громкое тиканье. Вся грудная клетка мекбоя была усеяна часами.

— Храномитр, — представился Злое Солнце. — Атличная у т’я машина!

— Глуг, — ответил Глуг, взбираясь на капитанское сиденье. — Айда, паехали. Миркус — бо'ше угля!

Гретчины, обессиленно валяющиеся тут и там, поднялись на ноги и взялись за лопаты. Глуг дёрнул за управляющую верёвку. Раздался сигнальный свисток пара и Зеп помчался в направлении Орктауна. Глуг и Храномитр восторженно завопили.

Горк и Морк зашевелились, и сквозь варп прокатилась волна ужаса. Резко увеличилось число самоубийств и насилия. На Иколбаре астропат взвыл и, крича, что его народ обречён, бросился с балкона звездоскрёба. В мире-корабле "Надежда-на-лучшие-дни" философ-эльдар отложил прослушивание атональной музыки водяного органа и взялся за сочинение предсмертного хайку, ощутив, что жизнь его подошла к концу. На далёкой Земле, живой труп на золотом троне открыл глаза, в которых впервые за многие столетия плескался страх.

Ушбек огляделся, стоя на строительных лесах, окружавших его Гарганта. Гигант уже перерос самые высокие местные здания и даже десантный корабль Драгнаца. Теперь только Западные скалы могли предложить лучший обзор окрестностей.

Недавно взошедшее солнце освещало Орктаун. Город разросся — из небольшой крепости Драгнаца он превратился в обширный метрополис, переполненный паломниками, пришедшими посмотреть на Гарганта. Безбрежный палаточный городок вырос вокруг стен, сложенных из торфяных кирпичей. Привлеченные богатством приезжих орков, всюду сновали торговцы-гретчины, соперничая друг с другом за право удовлетворить потребности гостей. В северной части города уже началось строительство ярмарки с аттракционами. Очередной "Ба'шой Фистеваль" решено было провести здесь.

И что самое удивительное, думал Ушбек, все орки, собравшиеся здесь, вели себя вполне добродушно по отношению друг к другу. Вокруг царило неестественное отсутствие жестокости и насилия. Гаргант, похоже, оказывал успокаивающее воздействие на них. Может быть, он и правда священный, думал Ушбек. Может быть, Горк и Морк действительно прийдут, чтобы вселиться в его тело?

Вглядевшись в Пепельную пустошь к югу, он насчитал с десяток пыльных хвостов, поднимавшихся за вартраками и мотоциклами. Прибавив увеличение моноокуляра, заметил стадо киббанов, окруженных гретчинами. В отдалении то, что он поначалу принял за облако необычной формы, приняло очертания огромного дирижабля.

В стороне от площади занимались строевой подготовкой штормбои. Ушбек подумал, что несмотря на дурацкую форму, бойцы они бесспорно серьёзные. Драгнац взвалил на них задачу по поддержанию порядка в Орктауне, но до сих пор их услуги ни разу не понадобились.

Гретчин-вестовой взобрался по лестнице и дёрнул его за рукав.

— Драгнац прасил передать, что прибыли новые боссы, — сказал гретчин и добавил: — Есь вопрос.

— Чево тибе? — спросил Ушбек.

— С'ушай, есь вить два орачьих бога, Горк и Морк, так? А ты строишь то'ка аднаво Гарганта.

— Точна, — Ушбек хлопнул себя ладонью по лбу. — Што'ш делать-та?

— Мож'т пастроить втарова? — лукаво посоветовал гретчин. По его мнению, вдвое больше Гаргантов было вдвое лучше для бизнеса.

— Маладец! Так мы и сделаем. — Благодарный Ушбек от всей души хлопнул гретчина по спине. К несчастью, хлопок сбросил гретчина со строительных лесов вниз. Смущённо насвистывая, Ушбек стал спускаться по лестнице.

Горк ощутил, что его внимание притягивает крошечный мир на окраине владений орков. Непонятное влечение привело его туда. Он вынырнул из варп-пространства и взглянул на планету. Его дыхание отозвалось ураганами в Пепельной пустоши. Его пристальный взгляд выводил из строя машины. Его самая лёгкая поступь порождала землетрясения. Увидев разрушения, причиняемые своему народу, он ушёл. Он знал, что время возвращения ещё не пришло. Он ушёл, но оставил послание.

Мэдбой вышел к небольшому городку Грубрат из пустыни. Его взгляд скользил по пустым улицам и сломанным машинам. Он шёл между выбеленными зданиями, пока не набрёл на кучку оставшихся жителей.

Немногочисленные орки, сидящие вокруг небольшого костерка, уставились на него с подозрением. Несколько гретчинов обшаривали окрестности в поисках топлива для костра. Один из них попытался вытянуть посох из руки мэдбоя, но, наткнувшись на спокойный всепонимающий взгляд, оставил свои попытки.

— Как ты прашёл через ураган? И куда идёш, чужак? — поинтересовался самый рослый орк, плотного телосложения Гофф с кольцом в носу.

— Я абхажу всех, Зорг. Я — Вес'ник.

Орки переглянулись и захохотали. Лишь Зорг остался серьёзным.

— Аткуда знаеш маё имя? — спросил он.

Незнакомец пожал плечами.

— Я иду в Орктаун, штоба данести весть. Боги приш'и в наш мир. Ани хатят, штоба орки снова вышли в паход. Мы слишком долга спали. Типерь приш'о время захватывать новые миры.

Наступила тишина. Остановились даже гретчины. Мэдбой видел, как один из них застыл в неудобной позе, держа в руке подобранную палку, которую уже готов был бросить в огонь. Что-то в тихом голосе вестника заворожило их. Он принёс послание богов. Это была его миссия и он требовал их внимания.

— Вы до'жны итти в Орктаун, — сказал он, и они просто кивнули. — Орки сабираюца. Наступает время Ваааа! Идите в Орктаун. Прибавьте вашу силу.

Мэдбой развернулся и пропал в темноте. Через некоторое время Зорг поднялся и попытался найти на пепле его следы. Он не нашёл ни одного.

Морк перемещался сквозь варп, отмахиваясь от демонов и преодолевая древние барьеры, установленные давно умершими богами. Он переходил от одного мира к другому и вкладывал в сердце каждого орка жажду действий, желание поддаться соблазнительному зову приключений, когда придёт время. Он ощущал, как другие силы стараются незаметно помешать ему, и смеялся над их попытками обуздать его пока незрелое, но уже непреодолимое стремление.

Ушбек, Драгнац, Угрик, Глуг и все остальные сидели вокруг стола и обсуждали планы. Всё получалось. Они заслуженно гордились собой.

За их спинами шла напряженная работа. Множество гретчинов занимались внутренним оборудованием Гаргантов. Из заново перестроенной крепости Орктауна к громадным оболочкам Гаргантов шёл непрерывный поток повозок, везущих вооружение, боеприпасы и материалы.

Ушбек наблюдал, как гретчины-смотрители перемещались от постройки, где хранились чертежи, до Гаргантов по новой канатной дороге, созданной Глугом. Познания бывшего воздухоплавателя в лебедках и блоках оказались весьма полезными.

— Нам павезло, што зем'етрясение пачти ни павредило Гаргантов, — сказал Ушбек. — Атстали ат расписания всиво на пару дней.

— Их как бутта пащадили, — сказал Глуг с оттенком благоговения.

— Ты начал гаварить, как паследаватель Вес'ника, — ответил Драгнац. Ушбек был рад слышать его голос. Они не виделись уже много недель. Из-за постоянно прибывающих толп управление Орктауном требовало от босса всё больше и больше времени.

— Ничиво плахова в этам нет, — сказал Угрик. — Он присылаит нам многа новых парней.

Ушбек был вынужден признать, что это было правдой; после серии необычных ураганов и землетрясений, таинственный странник побывал во всех городах и кланах. Он разговаривал с боссами и приказывал им собираться в Орктауне. С тех пор толпы орков и гретчинов шли через пустыню постоянным потоком. В Орктауне сейчас сосредоточилось самое большое количество орков, которое Ушбек когда-либо видел.

Мекбои копали рудники в Западных скалах. Транспортные средства, на которых они прибыли, были разобраны на постройку оборудования для новых фабрик и обогатительных заводов. Над городом висела постоянная пелена дыма. Строительство Гаргантов теперь стало не единственной достопримечательностью. К югу от парадной площади возвышался каркас чудовищно огромного корабля, достаточно большого, чтобы вместить Гаргантов.

Слушая, как спорят над чертежами Драгнац с мекбоями, Ушбек почувствовал беспокойство. Слишком многое изменилось с того дня, когда он взялся за постройку Гарганта на своей свалке. Все они, даже Драгнац, были не более чем пылью, неспособной противиться несущему её урагану. Он же был первым камешком, с которого и началась вся эта лавина. Постройка Гаргантов превратилась в часть какой-то более великой цели. Казалось, в движение пришёл весь мир.

— Дашли слухи, што Ноззгронд со сваими парнями навернулся в Железных астравах ва время нидавнева урагана, — сказал Драгнац. — Пахоже, ани решили, што не будут нас ждать, паэтому начали строить сваиво Гарганта.

— Эта уже третий случай за всё время, — ответил Ушбек. — На этай планете скора будит дисятак Гаргантов.

— Чем бо'ше — тем веселей, — заметил Драгнац. Остальные согласно закивали.

Ушбеку было интересно, в чём же на самом деле заключается такая важность Гаргантов. Мания их строительства, похоже, стала частью необычного поведения всех орков. Он вспоминал свои первые фантазии о телах для богов. Он уже давно забыл эти видения, с головой уйдя в технические проблемы. И теперь они снова стали преследовать его. Могло ли действительно так оказаться, что Вестник прав? — спрашивал он себя. На самом ли деле боги собирались вселиться в свои железные тела?

Размышления его были полны сомнений и страха.

Император понимал, что должен защитить своих людей. Если Горк и Морк выпустят свои полчища, то любой неготовый к войне мир будет сметён этой зелёной волной смерти.

Император сосредоточился на задаче. Во всех владениях Человечества, до которых доставал свет Астрономикона, Имперские Таро начали предсказывать несчастья. Командиры, прислушивавшиеся к ним, получили многочисленные знаки надвигающейся катастрофы космических масштабов.

В Сегментум Обскурус боевые флоты получили приказ о возвращении и подготовке к войне. На планетах, принадлежащих Адептус Астартес, космические десантники взялись за оружие, чувствуя, что близится час их предназначения. На границах Глаза Ужаса, ордены Адептус Титаникус поднимали свои древние машины войны. Осмотрев Империум и убедившись в его готовности, умирающий бессмертный на Золотом Троне сам приготовился к грядущему сражению.

Под чёрным беззвёздным небом Товарг посмотрел на дело своих рук. На изрытой кратерами поверхности астероида возвышался Гаргант, который мог бы заставить казаться маленькими даже древних эльдарских Сфинксов города-мавзолея Кхариса.

Орки вылезли из своих пузырей силового поля, чтобы поправить заключительные мелочи на Машине.

Товарг прервался на мгновение, чтобы спросить себя — почему он её построил, и не смог найти ответа. С тех самых пор, как прибыл корабль с планеты Драгнаца, принеся рассказы о великом сборище, он загорелся желанием построить Машину.

Только теперь, когда она уже была закончена, он задумался, что же с ней делать? Затем Товарг улыбнулся — без сомнения, варбосс Гарац найдёт ей хорошее применение. Он заметил, что кто-то нарисовал "Весёлого Орка" на борту Машины. Это был хороший знак.

Под обтёсанной скалой, изображающей Горка, Вулфрог хлестнул кнутом гретчинов, чтобы сильнее старались. Он обещал варбоссу Давлоку, что его Гаргант будет закончен раньше, чем у Драгнаца, и собирался увидеть своё обещание исполненным. Вулфрог обозвал своих парней ленивыми бездельниками и снова взялся за заклёпочный инструмент.

Мекбой Грюсом наблюдал, как тысячи пленных людей, выбиваясь из сил, поднимают орудийный ствол и устанавливают его на место в животе Гарганта. Он потуже обернул старую картину на манер плаща вокруг плеч, и захохотал, глядя на руины, бывшие когда-то дворцами.

"'Юди думали, што ани умней нас, патаму шта живут в ба'ших дамах с движущимися картинками и пляшущими статуями; што'ш, мы паказали им коишто получше. Ти'ерь ани работают на нас."

Он радостно завопил и всадил несколько болтерных зарядов в украшенный колоннами пьедестал — тающие следы в небе известили о прибытии Космического десанта.

Горк и Морк поняли, что готовы. Их народ был взбудоражен и готов к битве. Император, их избранный враг, выставил свои войска. Уже происходили первые стычки, и теперь настало время войне вступить в свои права.

За спиной они ощущали наблюдающий взгляд сил Хаоса, ждущих, чтобы понять, какие выгоды могут принести им действия богов-братьев. В самых глубинах мироздания извращённые твари готовились последовать за наступлением орков. Горк и Морк не обращали на них внимания. Они знали, что достаточно сильны, чтобы противостоять Хаосу.

Время пришло. Здесь и сейчас. Для Горка и Морка пришло время здорово повеселиться.

Глядя вниз с Зепа, Ушбек видел море задранных голов гретчинов, облепивших крыши. Гигантская толпа, заполнившая площадь, с благоговением взирала на Гаргантов. Штормбои смешались с пейнбоями. Торговцы-гретчины предлагали незатейливые сувениры. Мотоциклы с рёвом носились по пустоши между Орктауном и строительной площадкой. В отдалении группа опоздавших спешила на площадь, ведомая высоким мэдбоем с длинным посохом в руке.

Ушбек смотрел, как Драгнац взбирается по встроенной лестнице в голову Гарганта. Толпа замерла в ожидании. Из-под купола у мекбоев была лучшая точка обзора во всём Орктауне.

— Мы их сделали, хо-хо-хо! — крикнул Глуг со своего капитанского сиденья. — Ани гатовы к запуску!

Сердце Ушбека переполнялось гордостью, когда он смотрел вниз на Гаргантов. Они нависали над толпой, подобно выжидающим великанам. Он вспомнил тот момент из далёкого прошлого, когда сам он таращился на машину войны Императора. Теперь мысль о ней его больше не беспокоила. Они сумели построить кое-что получше и гораздо более… орочье.

Рокот толпы усилился. В разных её частях начали скандировать:

— Мы идём! Мы идём! Эта мы идём!

Драгнац с личной охраной, расположившейся по обе стороны, выпрямился на макушке Гарганта и жестом потребовал тишины. Случилось невероятное — толпа затихла.

Ушбек увидел, как Драгнац вскинул свой болтер. Колыхнулось море оружия, вскинутого толпой в ответ.

— Што’ш, парни! — голос Драгнаца далеко разнесся безо всяких усилителей. — У нас есь наши Гарганты и у нас есь пушки! Чево нам нихватаит?

Толпа подалась вперёд, напряжённо ожидая ответа.

— Нам не на ком паупражняца в стрильбе, вот чево! И я скажу вам, чево мы сделаем. Мы дадим ‘юдишкам попробовать гарячева железа на вкус, вот чево! Мы вазьмём Ба’шова Горка и Ба’шова Морка и растопчим этих ‘юдишек!

Ушбек даже удивился, как ответный вопль ликующей толпы не сдул дирижабль прочь. Он вгляделся в Драгнаца. Его старый босс преобразился. Он торжествующе улыбался, лицо его светилось неистовой радостью.

— И любова, кто встанит на нашем пути! Патаму што мы — орки! Кто мы?!

— Орки! — взревела толпа в ответ. Ушбек и остальные мекбои присоединились к рёву.

— Кто мы?!

— Орки!

— Кто?!

Рёв толпы слился в единый выдох:

— ВАААААААА!

Драгнац опустил большой рубильник. Гаргант вздрогнул, оживая. Рык его двигателей слился с рёвом толпы. В этот момент Ушбеку почудилось, что с неба упали две огромные рычащие тени. В миг откровения он понял, что и каждый в этой чудовищной толпе почувствовал то же самое. На мгновение они стали одним целым, единым со своими богами.

— ВАААААААА! — орал Ушбек вместе со всеми.

Драгнац жестом приказал Гаргантам начать движение. Толпа хлынула за ними, пространство между машинами войны заполнилось многочисленными мотоциклами и вартраками. Орки шли, направляясь к ожидающим кораблям и своей великой судьбе.

— Мы идём! Мы идём! Эта мы идём! — пели они.

В Варпе удовлетворенно ждали Горк и Морк. На миллионах миров их дети поднимались — безбрежная зелёная волна, которая опрокинет империи и изменит лик Вселенной.

ВАААААА! шла.

Уильям Кинг Гретчин Макари

"Поганки! Покупайте вкусные поганки! Поганки!" — Макари уже охрип от крика.

Он сунул лоток под нос мекбою, привалившемуся к стене форта, и потряс им, чтобы запах товара трехдневной давности достиг ноздрей орка. Монти, его ручной сквиг, заскользил из стороны в сторону, пытаясь удержаться на трясущейся поверхности лотка.

"Поганки, хозяин, восхитительно свежие поганки, собранные на рассвете, крупные и сочные. Всего лишь один зуб за такой нежный и вкусный кусочек."

Но план Макари был обречен на провал — запах грибов утонул в клубах дыма курительной трубки мекбоя.

Орк посмотрел на гретчина сверху вниз. Вот это Макари ненавидел больше всего. Ненавидел этот намек на свой маленький рост и слабость.

Орк хмыкнул. Звук напомнил холостой выстрел боевого фургона. По крайней мере, не похоже было, что этот орк охоч до его ушей. Макари ценил такие мелочи.

"Нипайдет," — ответил мекбой, поправляя патронташ. Макари прикинул, не там ли орк прячет свой запас зубов. Большие парни стали сообразительнее — приходя на рынок, они уже не оставляли свои кошельки там, где до них могли добраться ловкие пальцы гретчина. Теперь они хранили зубы ближе к телу. Так что вполне возможно, мекбой вместо болтерных зарядов держал в патронташе зубы. "Как и все скупые ублюдки," — подумал Макари.

"Уверен, хозяин? Взгляни на этот славный крышечник! Какие розовые точечки! Любимые грибы босса Драгнаца! Обычно я доставляю их сразу ему, но сегодня он занят с самого утра. Так что я отдам гриб тебе. Недорого! Мне твое лицо сразу понравилось."

"Неее, ни люблю крыш'ники. Ат них иж'жога. Ты тащи иво лутше боссу. Ни хател бы я лишать иво завтрака."

Макари прикинул — а не смеется ли над ним этот долговязый мекбой в странных очках-консервах и цилиндре с перьями? Возможно, он не такой тупой, как кажется. Мекбои, вообще говоря, были поумнее среднего орка. Но по мнению Макари, это всё равно, что быть поумнее среднего кирпича.

"Тогда как насчет этого красавца — крапчатого чернотрузеля — самого любимого у мекбоев. Из тех, что строют Гаргантов?"

"Интиресна. Я какта памагал строить Гаргантов и 'се парни сказали, ш'о не стали б есть чернотрузель, даже еслиб он лижал на куче сквигов… Думаю, т' пытаишся миня развисти."

"И разведу, тупой пес," — пробормотал Макари.

"Ш'т'там сказал?"

"Раз в году, новый лес, хозяин. Просто подумал вслух о том месте, где нашел этот первоклассный экземпляр — полосатый вырвирот, уже слегка разжеванный, чтобы легче переваривался."

В какой-то момент Макари показалось, что мекбой всё-таки заинтересовался и купит жеванный кусок гриба, который Макари подобрал утром на дороге. Мекбой прищурился.

"А, я иво узнал," — наконец сказал орк. — "Эт'ж вырвирот, што я ел утром. Такая дрянь, пришлось иво выплюнуть."

"Не, не мож'быть, хозяин. Сам собирал сегодня. Ранним утром, когда первые лучи солнца только коснулись чудесного леса за Орктауном."

"За Орктауном пустыня, пепел и старая свалка. Ни помню там никакова леса."

Орк подозрительно сощурился. Похоже, дело шло к откручиваю ушей. Макари пришлось соображать быстро.

"Ты меня раскрыл, хозяин. Это секретный лес. Растет вверх ногами, деревья растут в землю, а корни торчат над землей. Предохраняет листья от солнцепека. Отличное место для поганок, тем не менее."

Озадаченный мекбой принялся прикидывать что-то на пальцах, пытаясь разобраться. Макари решил, что самое время бежать.

"Извини, тороплюсь, хозяин, сквиг сбежал, надо поймать," — сказал он, приподняв кожаную шапчонку. Мекбой вежливо коснулся пальцами края цилиндра. Макари развернулся, чтобы сбежать, и тут же пожалел об этом. Перед ним стоял Лансиг, самопровозглашенный босс рынка, и два его вышибалы: Большой Ари и Маленький Ари.

"Доброе утро, Макари," — приветливо произнес Лансиг. Голос у него был неожиданно низким для гретчина и звучал почти по-орочьи. Это придавало авторитета его курносой морде. — "А ты нехороший парень, чтоб ты знал…"

Макари не обманывал внешний вид Лансига, одетого как преуспевающий торговец. Бугры мускулов и весьма плотное телосложение выдавали в нём бандита, одного из тех, что обирали торговцев-гретчинов на рыночной площади. И Макари не выплатил долю.

"Плохая была неделя, босс," — заюлил Макари. — "Жирный Глуб обчистил мою грибную поляну и собрал всё самое лучшее. Бесполезная скотина, еще и сожрал их все сам. Надеюсь, что его сейчас тошнит, как пьяного орка."

Макари попытался задом втиснуться в толпу, но оказался зажат между Ари и Ари. Ощутив крепкую хватку и увидев их морды, не предвещавшие ничего хорошего, Макари испугался. Лансиг наклонился и ткнул пальцем одну поганку, сморщив нос от отвращения. Затем он поднял Монти и погладил сквига по спинке длинными пальцами убийцы.

"Я тебя понял. Но дело есть дело. Если до ночи не отдашь десять моих зубов, Ари придется немного поудалять твои."

Маленький Ари пощелкал зубными клещами у Макари под носом, пока Большой Ари держал его.

Лансиг отпустил Монти обратно на лоток. Проходящий мимо орк захохотал, видя такие "горячие" отношения между гретчинами. Гретчины подобострастно захихикали в ответ.

Но как только большой Гофф прошел мимо, все гретчины плюнули ему вслед. Большой Ари, приставив к голове кулаки и выставив указательные пальцы в виде небольших рожек, замычал и сделал вид, что роет землю ногой. Гофф услышал это и обернулся.

"Шот'такое?"

Большой Ари тут же притворился, что почесывает голову, а остальные гретчины сделали невозмутимые лица. Но как только Гофф двинулся обратно в их сторону, гретчины порскнули в толпу. При этом Макари оступился и рассыпал весь свой лоток.

Он успел подхватить только Монти, а Гофф уже был близко. Но тут орк поскользнулся на рассыпанных грибах; Макари не преминул воспользоваться шансом и шмыгнул в толпу.

"До ночи!" — донесся до Макари крик Лансига. — "Не забудь!"

Макари оглянулся и успел увидеть безжалостную морду гретчина, но затем ему пришлось собраться, чтобы увильнуть от Гоффа.

Макари проскочил под животом ездового брута и нырнул в будку сапожника, задернув за собой занавеску.

"Эй, Тургури! Знаешь, почему орки тупые и зеленые?" — спросил Макари, когда гвалт рынка стих.

Тургури задумчиво взглянул не него, поправил очки на кончике длинного носа и отложил маленький молоток.

"Нет! Почему орки тупые и зеленые?"

"Потому что, если б они были тупыми и розовыми, они были бы людишками! Хе-хе!"

"Отличная шутка! Ха-ха-ха!" — расхохотался Тургури так, что слезы хлынули у него из глаз.

"Одолжи десятку," — попросил Макари. Сапожник тут же прекратил смех. Взгляд его стал холодным и расчетливым.

"Не могу. Тока что уплатил налоги. Вышибалы Лансига были тут — я им тоже задолжал."

"Они мне зубы повыдирают, если я не заплачу," — уныло проговорил Макари. Отчаяние в его голосе так разволновало Монти, что хвост сквига заходил из стороны в сторону.

"Извини, дружище. Я бы хотел помочь, но у меня пусто. Парни Лансига только что всё забрали. Не хотел бы я опять видеть зубодёры Маленького Ари у своего лица."

"Займи хоть пять зубов, остальное я займу у Фердука. У него, похоже, дело с горячими сквигами пошло отлично."

"Ну и займи у него тогда сколько надо. У меня ничего нет."

"Хороший ты друг," — сказал Макари ядовито. — "А кто одолжил тебе зубов на эту халупу, а? Скажи-ка?"

"Не знаю," — ответил Тургури. — "Но это точно был не ты. Точно."

"Ладно, вот тебе тогда благодарность," — сказал Макари и несмотря на то, что сапожник был в общем-то прав, во всеуслышанье закричал. — "Последний раз я одалживаю тебе деньги!"

"Но. Но ты никогда…" — запротестовал Тургури. Но торговец грибами уже задернул занавесь снаружи… И сквозь толпу орков встретился взглядом с большим Гоффом. Макари резво пригнулся и проскочил под ногами щитоносцев военного вождя Змеекусов. Щитоносцы сбились с шага, чуть не скинув своего хозяина со щита.

"Ой! Што за дила!" — заорал один из них, стараясь устоять на ногах. Но Макари, проскочив мимо гретчина, несущего опахало для вождя, уже исчез.

Напоследок он рискнул бросить быстрый взгляд назад и увидел, как вождь старается устоять на щите, словно серфер на трудной волне, пока носильщики отчаянно пытаются выровнять щит. Змея, обернувшаяся вокруг шеи Змеекуса, обеспокоенно зашипела.

Сердце Макари упало, когда он увидел, что большой Гофф не упустил его и уже бросился в погоню. Макари удвоил свои усилия, ему совсем не улыбалось быть пойманным этим мстительным орком. Он бросился наутёк, не обращая внимания на вопли Змеекусов за спиной.

Дурные вести распространялись по рынку быстрее Макари. Всё сообщество торговцев-гретчинов уже, похоже, было наслышано о его проблемах.

Когда он добрался до ларька с горячими сквигами Фердука и начал рассказывать анекдот про двух орков и флягу сквигового жира, окошко ларька захлопнулось прямо перед его носом.

Хонгура, продавец сувениров, когда Макари попросил денег, стал кидать в него резными модельками Гаргантов, крича, что нужно сначала возвращать старые долги, прежде чем делать новые. Макари попытался собрать разбросанные статуэтки в надежде продать их, но обнаружил, что большой Гофф опять его нашел. Макари снова был вынужден бежать.

Грондари, горбатый кукольник, прочитал ему лекцию о врожденной бережливости гретчинов, подкрепляя свои слова движениями старой деревянной куклы-орка, лупящей Императора колбасой по голове. Макари в негодовании вылетел из шатра, обозвав кукольника старым жмотом. Зрители, полтора десятка орков, зааплодировали. "Последний раз я прошу в долг прилюдно." — подумал Макари.

Выскочив на свет полуденного солнца, Макари замер и предался своей любимой фантазии: он — орк, самый большой орк во всей Вселенной. Не маленький, жалкий гретчин Макари, получающий пинки от всех и каждого; он — Макари "Вырви-Селезёнку", самый жестокий и крутой орк из когда-либо живших на свете. Он представил себя за штурвалом Гарганта, топчущего таких как Лансиг, расстреливающего Ари и Ари из пушки на животе, отрезающего уши большому Гоффу за его наглость.

В тот самый блаженный миг, когда он выпрямил спину и расправил плечи, стоя перед толпой своих бойцов, реальность нанесла ему удар в лицо железной стопой дергающейся бионической ноги, которую тащил пробегающий мимо пейнбой.

Схватившись за кровоточащий нос и выставив палец в сторону удаляющегося пейнбоя, Макари ощутил всю тяжесть обрушившегося на него несчастья. Ему нечего было продавать: весь его запас поганок погиб, так же как и лоток, раздавленный ногами поскользнувшегося Гоффа. Он не видел никакого способа найти десяток зубов до темноты. Орки стали слишком внимательными к своим кошелькам, исключая всякую возможность залезть к ним в карманы. И, похоже, ему придется встретиться с Маленьким Ари и отдать свои зубы. Надежды не было.

Он опустил взгляд на Монти. Сквиг смотрел на него большими грустными глазами. Макари погладил его ласково.

"Извини, дружище. Или ты, или я," — произнес он.

"Ручные сквиги на продажу! Расходятся быстро! Остался последний!" — кричал Макари. Монти похоже понял, что происходит, и начал скулить. Макари подавил приступ жалости и продолжал кричать. — "Ручные сквиги с первоклассной родословной! Продается! Остался последний! Купите себе любимца! Ласковые ручные сквиги на продажу!"

Собралась небольшая толпа, включая одного-двух заинтересовавшихся орков.

"Макари, торговец сквигами продолжает аукцион и представляет свой последний лот на сегодня: двухлетний сквиг декоративной породы. Один внимательный владелец. Сквиг очень ласковый." — он почувствовал комок в горле, но продолжил. — "Так сколько же мне запросить за этот первоклассный экземпляр сквига? Эй, хозяин, ты похоже заинтересовался!?"

Макари указал на опешившего орка из клана Кровавых Топоров. Орк стряхнул волосок со черной формы и поправил монокль, примеряясь к покупке.

"Три зуба," — сказал он наконец. Макари глумливо усмехнулся.

"Кто-нибудь желает перебить такое щедрое предложение этого могучего воина? Ты, хозяин!" — он обратился к орку из клана Злых Солнц, носящему шляпу механика. Орк набивал курительную трубку.

"Канешна. Даю пять. Если салдатик Импиратора ни вазражает," — Морда Кровавого Топора побледнела от ярости за нанесенную его клану обиду.

"Шесть," — тут же ответил он.

"Семь," — поднял ставку мекбой. — "И ни забывай гаварить "сэр", кагда ставишь против миня, Крававый Тапор."

"Десять, сэр!" — взревел разъяренный Топор.

Еще кто-то выкрикнул: "Двенадцать!" — и вскоре толпа ревела, поднимая ставки.

Макари пощекотал Монти животик и сквиг показал свой любимый трюк — встал на задние лапы и умоляюще заскулил.

"Семьдисят пять, сэр!" — орал Кровавый Топор.

"Сто," — ответил мекбой. Толпа ахнула. Макари подождал, не будет ли еще ставок. Он посмотрел на Кровавого Топора. Орк выпучил глаза и помотал головой.

"Продано мастеру в шляпе механика!"

Макари почуствовал укол совести, передавая Монти мекбою. Но ему сразу стало легче, когда мекбой начал скурпулезно отсчитывать зубы.

Макари позволил себе облегченно выдохнуть. Этих денег было достаточно, чтобы выплатить долг Лансигу и его банде, а также закупить новую партию поганок. А возможно даже заняться торговлей засахаренным сквиговым мясом.

"Восимдисят восемь," — мекбой медленно отсчитывал зубы. Макари радостно потирал ладошки… И вдруг его сердце остановилось, когда огромная лапа легла ему на плечо.

"Ой! Ты! На пару слов!" — Макари повернулся и взглянул в лицо большому Гоффу. Заходящее солнце отражалось от кольца в носу орка и от рогатого шлема, отчего орк выглядел довольно демонически.

Второй попытки не будет. Макари вывернулся из-под лапы орка, схватил горсть зубов из ладони мекбоя и устремился прочь, проталкиваясь сквозь толпу. Сзади был слышен крик мекбоя: "Ты забыл сваи зубы!"

Уже настала ночь, когда Макари приплелся к своей норе. Он был подавлен и зол. Это был самый плохой день в его жизни. Шесть зубов — это всё, что он выручил за Монти. Шесть жалких зубов. Но, по крайней мере, он мог поздравить себя с тем, что смог избежать Гоффа и ребят Лансига…

Оба Ари ждали его возле дома. У Макари уже не было сил бежать, но он все-таки сделал одну жалкую попытку. Они поймали его через две улицы и притащили обратно к его собственной входной двери.

"Босс услышал, ты поднял хорошие бабки, продавая сквигов сегодня с аукциона. И он подумал, что ты можешь заплатить ему вперед. С тебя двадцать зубов. Пожалуйста."

"У меня только шесть. Сам посмотри."

"Верно," — сказал Большой Ари, высыпав на ладонь содержимое кошелька Макари.

"Ну, значит тебе придется как-то восполнить недостачу," — сказал Маленький Ари, доставая клещи. Прежде чем Макари понял, о чем идёт речь, Большой Ари уже прижал его к земле и сильная рука разжала ему челюсти.

"Открой пошире," — бормотал Маленький Ари. Макари почувствовал металлический привкус во рту, когда клещи ухватили коренной зуб. Ари уперся ногой ему в грудь и стал тянуть. Макари ощутил во рту кровь. Давление на зуб становилось невыносимым. Он хотел закричать, но его голова была повернута под таким углом, что он стал захлебываться слюной.

Макари поперхнулся и попытался отстраниться от ужасной боли. И когда зуб вышел, Макари даже почувствовал краткое облегчение. Затем кровь хлынула ему в рот и начала страшно болеть десна.

"Осталось еще тринадцать," — пробормотал Маленький Ари, снова засовывая клещи ему в рот. — "Знаешь, я всегда мечтал стать пейнбоем. Один раз даже помогал доку Мерзодрыху."

Мучения усиливались, когда Ари увеличивал давление. Макари верещал и брыкался, но ничего не мог сделать против силы Большого Ари. "Осталось еще тринадцать," — думал он, но чувствовал, что от боли и страха сойдет с ума гораздо раньше.

Неожиданно он услышал вопль Маленького Ари. Тот как будто взлетел. Макари увидел огромный сапог, отправивший Ари в полет.

Давление на шею резко ослабло, когда Большого Ари вздернуло в воздух. Схваченный рукой большого Гоффа, он болтался, как снотлинг. Гофф подбросил Большого Ари и пинком отправил вслед Маленькому Ари.

"Ес'и ищо рас увижу возле иво," — взревел орк. — "Дам такова пинка, што унесет да Луны!"

Макари свернулся в клубок, прижал голову к груди и обхватил её руками, пытаясь защитить самые уязвимые места. Но пинка, которого он ждал, так и не последовало.

Макари посмотрел вверх на Гоффа. Тот уронил ему в руку зуб.

"До'жен тибе за паганку, што съел утром. Ганял за табой весь день. Хател узнать, сможыш дастать ищо таких?"

"А какая она была?" — спросил Макари, всё еще не веря, что обойдется без пинка.

"Ну, па вкусу напаминаит паласатый вырвирот, тока как бы… эта… раздавленый."

"А-а, этот. Новый сорт. Давленый вырвирот."

"Так сможыш дастать ищо?"

Макари чувствовал, как во рту слюна смешивается с кровью. Похоже, что дела скоро пойдут на лад.

"Нет проблем," — сказал он. — "Приходи завтра."

В норе его дожидался Монти. Он уже успел сбежать от своего нового хозяина. Но Макари в общем-то и подозревал, что так оно и случится.

Грэм Макнилл Хапнуть и заныкать

«Орк о`Бой» остановился, его изодранные просмоленные паруса болтались в исходящих от битвы потоках воздуха. Потрепанный железный отвал появился из дыма, а кормовые пушки прогрохотали, когда отвал разнес горящие обломки под шипованными колесами.

Металлические обломки прорвались сквозь дырявый пол, который все еще был вишнево красным от огненного спуска через атмосферу, а удушливые пары горящих нефтепродуктов наполняли каждый вдох.

Кроворож Разбейбошк крутанул руль баивого вагона, закладывая гремящего и лязгающего монстра в скользящий левый поворот. Он разразился громким смехом, увидев, как вращающиеся лезвия на радиаторной решетке нарубили этих новых на районе парней на мелкие кусочки зеленого мяса.

«Орк о`Бой» когда-то был частью сельскохозяйственной техники, но меки Краснопушка Ножезвяка бронировали его и вооружили настолько, что машина превратилась в смертовагон дьявольской огневой мощи. Сейчас вагон тащил на себе заточенный нос из молотилок, длинный манипулятор с когтями для сбрасывания жертв в кузов с крушащими и измельчающими приспособлениями и целое гнездо покрытых черепами турелей, на которых было больше дакки, чем можно было сосчитать.

Палуба под ним вздрогнула, когда что-то взорвалось под капотом, и угольно-черное облако дыма вырвалось из двигателей. Они все еще ехали, поэтому вряд ли повреждено было что-то важное.

Он удерживал баивой вагон на полной скорости, грохоча вокруг огромного овального кратера, выбитого в ландшафте упавшими с орбиты остатками чего-то, что должно было находиться в космосе. Камни были усеяны железяками, останками и всеми теми блестяшками, которые кэп Краснопушк приказал Кроворожу собрать, пока парни Скарблица все не сперли.

Проблема была в том, что парни большого плохого баивого босса вкатились в кратер вскоре после Кроворожа, и его парни начали собирать фуры, чтобы выдвигаться в Бухту Краснопушка. Увидев красный цвет баивых фур, вагонов и мотоциклов, Кроворож понял, что придется с ними драться, и это его позабавило.

— Скольк`их там, как думаешь? — спросил орк.

— Многа, — ответил Пугзваз.

Его гретчин-штурман стоял на мачте позади Кроворожа, пара изогнутых бронзовых телескопических глаз выступала из черепа. Док ЗогШ`ей прикрутил их болтами и закрепил пару наблюдательных очков на затылке гретчина.

— Да вижу я! — громыхнул орк. — Зенки эти свои разлупи!

Пугзваз вытянул свою цыплячью шею, пытаясь осмотреться, что было не особенно легко, поскольку он был, скорее, приколочен к мачте, нежели стоял на ней. Но, когда вокруг начинали свистеть пули, мелкий парнишка всегда мог свалить, если бы Кроворож не закрепил его на месте.

— Многа-многа, — сказал гретчин.

— Так-т лучше, — произнес орк.

Через очки на затылке Пугзваза можно было увидеть штуки, которые находятся очень далеко, хоть изображение и было слегка размытым из-за внутренностей черепушки гретчина.

— Похоже, им лутать не хочется, — рассудил штурман. — Они, вроде, хотят погонять…

Кроворож кивнул. Он видел, что у большинства новоприбывших орков тачки были красными. Они носились вокруг на безумных скоростях, врезаясь во флибузтьеров и друг в друга, стреляя, налетая на все вокруг и взрываясь. Содержимое машин горело или было разбито, а тела орков усеяли землю, слегка поджариваясь на камнях.

Кто бы ни победил (а это было сложно установить в месиве техники), у него будет полно горячей хавки к концу этой драки.

— Злыя Сонца, — буркнул он, наблюдая, как яркий красный багги перевернулся и соскользнул на дно кратера, где влетел в дымящуюся расселину в камнях. — Многа Фриков Скорости у них.

Но ему нравилось наблюдать за скрипящей, сталкивающейся массой техники. Флибузтьеры перебирались по веревкам от трака к траку с изогнутыми клинками в жубах. Иногда они залезали и на вражеские траки.

— Смари как бахнуло! — крикнул Пугзваз.

Кроворож глянул туда, куда уставился гретчин и ухмыльнулся. Эскадрон багги горел позади них, отклонившись от курса после выстрела из счетверенной шутты Назграга. Они взорвались, расшвыривая зеленокожие тела в воздух. С их стороны все еще летели пули, поскольку орки не прекращали стрелять до последнего издыхания. Парни Назграга сшибались лбами, отмечая удачный выстрел. Ноб стоял на деревянной ограде, радостно размахивая своим ручным крюком, будто он был каким-то героем.

Кроворож пульнул в ноба из своей бласты, и Назграг упал ничком, когда огненная вспышка прошла через его голову.

— Чо-та он начал борзеть, — заявил Разбейбошк.

— Хто?

— А хто, ты думаешь? — громыхнул орк. — Назграг, надо бут за ним присмотреть.

— Ага, кэп, — сказал гретчин.

— Я не кэп, — ответил Кроворож, припомнив взбучку, которую ему задал Жуболом прямо перед тем, когда они свалились на эту планету. Те лысые вражины, которых зеленокожие поймали перед этим, называли планету Арконой, и, похоже, оркам не понадобилось бы на ней много драться.

Но потом на большой горящей каменюке пришел Скарблиц, думающий, будто он тут самый большой и умный орк только потому, что приземлился более-менее целиком. Бальшая Красная Скала — так они называли свою крепость, как будто это была одна из тех забавных юдишкинских крепостей или типа того.

Кроворож видел ее только однажды, когда они проезжали на «Орк о`Бое» рядом, чтобы посмотреть, насколько она действительно большая и красная.

Она была реально очень большая и очень красная.

Трак врезался в бок «Орк о`Боя» и Кроворож забыл о глобальных вещах и ухмыльнулся, дернув рулевое колесо снова. Против вагона у трака не были ни шанса, и он взорвался, будто его кто-то заминировал. Может, так и было, такое случалось в подобных разборках.

Тела орков взлетели в воздух со смехом и криками. Выстрелы прозвучали позади Разбейбошка, когда летящие орки грохнулись на палубу, как и собирались.

Абордаж в стиле Фриков Скорости.

— Готовься отбиваться от абордажной команды! — крикнул орк.

Дюжина зеленокожих с красными и желтыми банданами на головах кивнула, глядя на то, как отошедшие от шока захватчики поднимаются на ноги.

— Вы чо творите? — заорал Кроворож, когда увидел, что никто не двинулся, чтобы убить нападавших.

— Ты ж сказал готовиться, — заявил Пугзваз. — От они и готовятся.

Разбейбошк шлепнул ладонью по лицу в негодовании.

— Так хватит готовиться и стукайте их!

Сломайшей Вазлом сбил пламя со штанов и поднялся на ноги. То, что он был еще жив, уже само по себе было сюрпризом, как и то, что из него не торчала куча клинков. По какой-то причине грязные, ванючие флибузтьеры просто стояли вокруг и смотрели на него и других парней, которые пережили столкновение трака.

Он заставит их заплатить за эту ошибку.

Большой орк у рулевого колеса крикнул на остальных, они бросились к нему, неся какую-то бессмыслицу про то, что подпорки дрожат и надо остановиться. В отличие от Сломайшея, носящего крепкую броню, эти парни носили до глупого разноцветную одежду: полосатые штаны и жилеты с красными, коричневыми и синими полосками. У некоторых были даже смешные шляпы вместо нормальных железных шлемов. Кое-кто выстрелил из довольно громких пистолетов, от которых было много дыма, но пули легко отскочили от железных пластин брони Вазлома.

Он крикнул и врубился в толпу врагов, круша направо и налево своим цепным тесаком. Крутящиеся жубы тесака вгрызлись в зеленую плоть, и Сломайшей захохотал, развалив противника надвое.

Палубу заняла безумная потасовка стенка на стенку из клинков и гремящих стрелял. Вазлом дрался с ревущими орками на дощатом настиле, выступающем из фальшбортов над закрепленными сетями снастей, протянутых на горящих веревках от одного конца гремящего баивого вагона к другому.

Это был странный вагон, больше похожий на то, что должно плавать на воде. Сломайшей не любил плавающих штуковин. Они были ненатуральными. Металлические штуковины тонут в воде. И любой орк, который думает, что подобный вид подходит баивому вагону, который, по опыту Сломайшея, должен ездить только по земле, заслуживает хорошего пастука по голове.

Хотя это была хорошая хреновина. Кратер позволял развить хорошую скорость (даже если они могли повернуть только налево), но Скарблиц не сильно отстанет. Если Вазлом хотел выжить, ему придется убить этих флибузтьеров быстро.

Он приземлился на палубу перед орком в мешковатой белой рубахе с боевыми значками. Черно-желтые полосатые штаны были заправлены в коричневые кожаные боты со стальными накладками. Красная бандана покрывала его череп, а один глаз был закрыт черной металлической накладкой. Золотые кольца и шипастые крючки торчали из губы и острых ушей.

— А ты кросавчег, а? — сказал Сломайшей.

— Красивее, чем ты когда-либо будешь! — буркнул флибузтьер.

Они рванулись навстречу друг другу, сражаясь без единой мысли о защите. Все усилия были направлены только на атаку, они сражались, круша, рубя и сталкиваясь, как безумные гладиаторы из бойцовских ям. Сломайшей должен был признать, что этот орк был довольно неплох с его рубилом. Большая часть его клепанных доспехов лежала изрубленными кусками вокруг его ног. Но Вазлому удалось нанести пару хороших ударов своим оружием, и оба противника сильно истекали кровью.

— Ну и как они тя зовут? — спросил Сломайшей у врага, когда они разошлись тяжело дыша на просевшем бушприте баивого вагона.

— Кроворож Разбейбошк, — ответил тот.

— Один из парней Краснопушка?

— Да, и чо?

— А ничо, — ответил Вазлом. — Просто хотел знать, что сказать Скарблицу про тебя.

— Скарблица тут нема.

Сломайшей указал своим зазубренным и погнутым тесаком за плечо Кроворожа.

— Тута он.

Кроворож видел двух орков, стоящих на пути накренившегося баивого вагона. Один был окруженной зеленой потрескивающей дымкой сгорбленной развалиной с бронзовым посохом. Около него возвышался громила, живое, дышащее воплощение Горка (или Морка) во плоти.

Но, если они останутся так стоять, то долго они не проживут.

Свистящая, скрипящая мега-броня боевого вожака была колоссальной, но даже её будет недостаточно, чтобы спасти его от размазывания в красную пасту под колесами «Орк о`Боя».

Противник Кроворожа развернулся и соскочил с баивого вагона с диким криком, оставляя его одного на бушприте.

Он заревел и высоко поднял свое рубило.

— Ваааааааааааааагх! — заорал он, когда со стороны меньшего из пары орков вырвалась вспышка зеленого света, а «Орк о`Бой» безрассудно влетел в нее.

Острый нос вагона смялся, словно встретил скалу. Через момент левиафан из стали, огня, шестеренок и дерева превратился в бурю искореженного металла, столкнувшись с потрескивающей орочьей силой. Баивой вагон задний мост взлетел в воздух, вращаясь так, будто невероятные руки крутили его, как юдишкину шею.

— Зог миня! — заявил Кроворож, взлетая в воздух.

Горящие развалины описали идеальную дугу над двумя орками перед тем, как рухнули на землю и превратились в кучу тлеющих обломков.

Разбейбошк попытался открыть один глаз, но понял, что это был тот, что закрыт повязкой, и попытался снова. Другой глаз слипся из-за крови и масла, но, все равно, открылся, хоть и с посторонней помощью грубых пальцев.

— Ты позволишь? — произнес кто-то с тенью веселья в голосе. — Ты был прав, босс, этот еще живой.

Все, что мог видеть Кроворож, было зернистое кровавое марево света и дыма и кончик пальца, держащий его веко открытым. Он лежал на спине, это можно было утверждать однозначно.

Последнее, что он помнил, был «Орк о`Бой», таранящий чудилу и вожака. Потом дела пошли странно: вместо того, чтобы раздавить орков, баивой вагон как-то сломался. Грубые руки подняли его на ноги, и он обнаружил себя лицом к лицу с двумя орками, которые должны были умереть. Позади них «Орк о`Бой» лежал неузнаваемой кучей покореженного металла.

Чудила фыркнул и криво ухмыльнулся, в его глазах танцевали зеленые огоньки, кончики волос приподнялись на татуированной и покрытой глифами голове.

— Я ж грил тебе, что смогу, — сказал он верзиле-вожаку. Кроворож немедленно понял, что он знает только одного орка, который поверил бы словам чудилы и встал на пути баивого вагона.

— Скарблиц, — сказал он.

Вожак нагнулся, его броня зашипела и засвистела, испустив дымное облако. Валы и шестерни хрустнули, поршни зарычали, когда огромные когти на руке раскрылись и сомкнулись вновь. Ожерелье из когтей и жубов, некоторые еще покрыты кровавой слюной тех, у кого они были вырваны, украшало его шею.

Скарблиц был самым крупным орком, которого Разбейбошк когда-либо видел. Больше Злобнокулака Жуболома, даже больше Краснопушка Ножезвяка. Почти такой же большой, как Смертобанка.

— Ты ж один из парней Краснопушка? — прорычал вожак.

Кроворож разомкнул израненную челюсть:

— Да, и чо?

Скарблиц подцепил его за челюсть своим когтем, поднимая вверх. Одетые в ботинки ноги орка повисли в двух метрах над землей.

— Эта мая планета, ни так ли? — произнес вожак, ухмыльнувшись железнозубой мордой. — Краснопушк заключил са мной сделку, будет жаль, если мне придется его замачить?

Кроворож попытался пожать плечами, но это было сложно, поскольку он болтался, как рыба на крючке.

— Ножезвяк знает, шо вы добазарились, Скарблиц, — сказал зеленокожий. — И он даже не пытался тя кинуть.

— Думаю он те гонит, — влез чудила. — Я чую это в его мыслях так же, как чую запах дерьма.

Скарблиц скривился, вытянув еще больше железных когтей.

— Газзагуг прав? Ты врешь мне, флибузтьер?

Кроворож хотел соврать вновь, пока не встретился глазами с обжигающим взглядом чудилы. Этот психический огонь проник внутрь его черепа, разметав остатки сознания, которые у него были, с жестокостью, которую он даже не мог предположить у чудилы.

Соврать было смерти подобно.

— Ну? Ты гонишь мне? — спросил вожак.

— Немного, да, — ответил Кроворож.

Скарблиц указал могучей ручищей на кратер, который теперь принадлежал его парням.

— Так вы хотели захапать всю эту добычу для Краснопушка, а?

Разбейбошк попытался кивнуть, но только загнал коготь вожака глубже в свою челюсть.

— Ага, хапнуть и заныкать и все на этом, — пробормотал орк, — но этого больше не случится, Моркай клянусь!

Скарблиц сбросил его на землю, и тот рухнул безмолвной грудой под ноги возвышающемуся вожаку.

— Канешн не случится больше, — рыкнул огромный орк, подавшись назад. — Ты пойдешь к этой лживой куче сквигова дерьма и скажешь ему, шо если мне еще хоть раз покажется, шо он меня обманывает, я приду к тем руинам, которые вы зовете хатой, и вобью их в землю так глубоко, шо там ни хрена не останется даже на один жуб. Ты понял?

На этот раз Кроворож кивнул.

— Ты не могешь его так отпустить, — заявил Газзагуг с маниакальной вспышкой в горящих зеленых глазах.

— Как «так»?

— Если пошлешь его до хаты одним куском, Краснопушк помозгует, шо ты размяк.

Разбейбошк закачал головой:

— Не-не-не-не, я скажу Ножезвяку, шо ты сама смерть, крутейший, самый охеренный орк, который, вообще, есть!

— Да, но как он об этом узнает? — спросил чудила.

— Чудила прав, — кивнул Скарблиц. — Пойдешь до хаты с хорошей раной, так Краснопушк хоть узнает, шо ты пытался драться. А то ищо подумает, шо ты сдался, так?

— Так, — согласился Кроворож еще до того, как понял, что вожак имел в виду. Он не успел даже запротестовать, как огромный орк склонился и отрубил правую руку флибузтьера у локтя легким движением силовой клешни.

Разбейбошк заорал от боли, с ужасом взирая на вырывающуюся из культи кровь. Болело, Горк видит, болело сильно, но не так, как могло бы. Теперь, хотя бы, он получит тот вращающийся клинок с крюком, который док ЗогШ`ей давно собирается приклепать к флибузтьеру.

Он сжал рану рукой.

— Да, я тя понял.

Грэм Макнилл Хы азначаит места

"Оно точно не должно летать".

Это была первая мысль капитана Саймона.

"Оно идет прямо на нас", стала второй.

Команда «Велизария Индомитуса» спешила осуществить его приказы, отводя энергию на маневровые ускорители и передние пустотные щиты. Но пользы от этого было мало. Тревожные сирены эхом расходились из обитого деревянными панелями мостика с высокими сводами, более подходящего для вестибюля аристократа, нежели для космического корабля.

Это было справедливо для всех судов, принадлежащих великим Домам Навигаторов Навис Нобилитэ. Многие вещи судили по внешнему виду, и столкновение с чем-то недостойным выглядело бы слабостью, обусловленной нищетой.

Главный обзорный экран был отделен бархатными занавесками и обращен к обширному просцениуму на манер терранской сцены в Театрика Империалис. Саймон всегда любил его великолепие, но вид судна, мчащегося навстречу им со стороны Вейлосского поля астероидов, было гротескным и неподобающим подобной роскоши.

"Оно точно не должно летать".

Мысль снова вернулась к Саймону, пока он наблюдал за своей гибелью.

Колоссальных размеров скиталец-развалюха зеленокожих, ассиметричный и скроенный из остатков космического мусора и найденных обломков. Монстр пустоты, чьи ржавые металлические пластины были соединены вместе посредством силы воли так же, как и грубо сваренными швами, переплетенными узлами кабелей и десятками тысяч вбитых заклепок.

Его нос украшала широченная челюсть с зазубренными железными зубами, сотни метров в высоту каждый и облепленные бесформенными массами, словно плотью поглощенных жертв. Огромные орудия, крюки и множество каверн покрывали его раздутый корпус, а примитивные знаки покрывали его обшивку как боевой окрас.

Злобно смотрящие черепа и челюсти с кучей клыков.

— Император хранит нас, — пробормотал Саймон. — Это «Месть Краснапушка»

— Ну чё, гатовы? — проревел кап’тан Круташтурм Краснапушк сквозь раскатистый звук работающей техники Шкрулбойзов, заполонившей похожий на пещеру ангар. Его гигантский молот был занесен над спуском катапульты.

— Мы уже радились гатовыми, кап’тан! — заорал Драбила внутри железной оболочки неуклюжего и бочкообразного смертадреда, возвышающегося над Круташтурмом. Коренастые ноги шагателя скрежетали и пропускали смазку, а четыре механизированные боевые конечности несли на себе ракеты, клинки и потрескивающие силовые когти. Две из этих «рук» держали чудовищных размеров металлический крюк.

— Та’да наваляем им! — рявкнул кап’тан, описав молотом сокрушительную дугу. Боек ударил по рычагу катапульты, и лязгающая военная машина прогнула палубу, когда ее длинное напружиненное плечо выбросило смертадреда из «Мести».

За ним тут же последовал беспорядочный грохот искореженного металла: остальные метательные орудия, подпрыгнув, швыряли свой груз вперед. Кап’тан Круташтурм Краснапушк ворчал от удовольствия, наблюдая запуск из ангара целых ватаг смертадредов в сторону хрупко выглядящего судна впереди.

Сотни парней в красно-черной расцветке Краснапушка хватались за цепи из тонких металлических звеньев, прикрепленных к крюкам смертадредов. Каждый из них носил несуразный комбинезон грязно-оранжевого цвета со встроенным в него шарообразным шлемом из заляпанного стекла. Широкие топоры, шипастые кувалды, стрелялы и моторизованные тесаки были заброшены на плечи.

Цепи туго натянулись и в результате потянули за собой парней не ранее, чем стартовали смертадреды. Орки рычали и радовались, пролетая в космосе навстречу кораблю и размахивая оружием в предвкушении предстоящей битвы.

Сам Круташтурм был чудовищным толстокожим орком со сверхразвитой мускулатурой и черепом, похожим на валун. Часть лица отсутствовала, замененная металлической маской с железной челюстью и встроенным глазным имплантом. Один клык отличался желтизной, а другой напоминал ржавый мясницкий крюк, пронзавший толстую нижнюю губу.

Как и его парни, перед выходом в космос Краснапушк надел примитивный шлем, некогда бывший навесом кабины летуна ‘юдишек. Он не беспокоился насчет скафандра, предпочитая выставить напоказ залихвацкий кап’танский мундир и лоскутные брюки различных цветов.

Одна из его ног заканчивалась на уровне колена, а протез был стальным сердечником древка знамени ‘юдей с ногой из изогнутого орла. Цепной абордажный клинок висел на поясе вместе с роторной взрывалой, полностью заряженной для особой пальбы.

— Вы ж не забудите пра скафан’р, кап’тан? — сказал Витиран, его гаденький гретчин-раб, а по совместительству — подручный-на-побегушках.

— Не, м’ня мароз не калышит, — ответил Краснапушк. — Все маё давно сдохло.

Витиран кивнул и добавил:

— Точняк, кап’тан.

— Я тебе рассказывал, как меня завалили, Витирашка?

— Не, кап’тан, — тот закатил глаза.

Гретчину в очередной раз пришлось выслушать историю о том, как Краснапушк занял место военного вождя, устранив его взрывом техники Шкрулбойзов.

Круташтурм однажды был лидером Крававаго Вааагх, пока подлый смутьян не решил сразиться с ним, обрушив на его голову громовой молот. Потихоньку очнувшись, Краснапушк действительно считал себя мертвым. Ни один уважающий себя противник не оставит врага в живых. Тем более, чтобы он мог подняться и прокрасться в свой бывший лагерь, полностью разрушив уверенность в смертельном исходе.

Шкрулбойзы снова и снова прогревали движки, и немногие могли дождаться приказа. Колеса выплевывали из-под себя песок, когда они рванули прочь из многокамерного ангара вслед за парнями. Их красные машины описали дугу в космическом пространстве, целые ватаги парней держались на их стороне.

— Парни Шкрулбойзов стремились сюды, шоб давить челавекав, — заметил Витиран.

— Ани б пришли, даже есле карабля не была, — хмыкнул Краснапушк.

— И то правда, — согласился гретчин, видя, как кап’тан схватил конец быстро разматывающейся цепи, примотанной к смертадреду Драбилы.

— Валите их, Шкрулбойзы! — заорал Краснапушк.

Словно гонщики на старте, оставшийся транспорт парней пробуксовался на месте и с ревом покинул ангар. Некоторые были предназначены для использования в космосе — или, на худой конец, в воздухе — но большинство представляли собой просто огромный мотор на колесах, на котором они надеялись попасть на человеческий корабль. Иногда части из них удавалось проскочить сквозь пробоины, оставляемые смертадредами.

— Увидимся на той старане! — захохотал Краснапушк, пока его цепь не натянулась струной и сорвала кап’тана прочь с корабля.

Истобал крепко схватился за переборку, когда колоссальный удар от столкновения двух кораблей отразился по всему корпусу «Индомитуса». Он даже затмил звуки битвы, пронзавшие его конструкции. Вокс-уловители, встроенные в кости черепа, передавали внутрикорабельную связь, которую было ужасно слушать.

Боевая техника зеленокожих, запущенная в космос, отрезала им путь внутри корабля, и орды чужацких воинов хлынули в прорехи на длиннющих цепях. Орочьи транспорты с шумом вылетали из громадины и врезались в судно, прикрепляясь к корпусу с помощью больших магнитов перед тем, как прорваться внутрь.

Эти цепи сцепили вместе два корабля, и теперь выхода не оставалось. Несмолкающие переговоры по воксу между солдатами на борту подтверждали одно и то же — кишащие орды атакующих орков, убивающих и грабящих все, что им попадалось на глаза. Истобал сел, плотно прижав колени к груди и раскачиваясь взад-вперед на роскошной кровати.

— Зеленокожие на борту «Индомитуса», грядет резня, — сказал он, готовый заплакать. — Зачем Саймон настолько приблизился к Вейлосскому поясу? Он же знал, что у зеленожих тут базы.

— Это был преднамеренный риск, — произнес Бакуда, быстро вооружившись набором из широкоствольных пистолетов, прочных клинков и гранат из лакированного шкафчика с припасами.

Бакуда был телохранителем Истобала, покрытый шрамами ветеран Милитарум Темпестус. Единственный выживший после штурма зеленокожими аванпоста Дома Велизарий на Армагеддоне. Он оставил на память зубы убитого в тот день военачальника, надевая их на шею, словно ужасный трофей.

— Дому Велизарий хватает рисков и без Саймона, — проворчал Истобал, обозленный на упертый нрав капитана. Он поправил украшенную драгоценными камнями повязку вокруг третьего глаза во лбу: — От него требовалось доставить ценности моей семьи и Хартию на Терру в целости и сохранности.

— «Индомитус» быстроходен, и шансы на непосредственное столкновение с орочьим скитальцем-развалюхой были низкими.

— Похоже, не такие уж и низкие, — огрызнулся Истобал, вытирая руками лицо, ставшие мокрыми от слез и соплей. Он протер их шелковым одеялом и сделал глубокий успокаивающий вздох.

— Я — навигатор Дома Велизарий, — сказал он, вставая с кровати. — Подобная трусость ниже моего достоинства.

Но истории, что он слышал о зеленокожих…

— Дай мне оружие, — заявил навигатор, зашагав в сторону, где Бакуда хранил достаточно амуниции для уничтожения средненаселенного района улья. — Что-нибудь побольше, чтобы убить зеленокожего наверняка…

— Не пойдет, — ответил Бакуда.

— Ты отказываешься повиноваться? — взвизгнул Истобал. — Забыл свое место?

— Вы неподготовлены, сэр, и не годитесь прикрывать мою спину.

— Мне нужно оружие, — настаивал тот. — Если зеленокожий пройдет мимо вас…

— Это случится только в случае, если я погибну, а если я покойник — вы тоже покойник. С пушкой или без.

Истобал был готов воспротивиться, когда Бакуда положил ему руку на плечо. Очевидное нарушение протокола и проявление фамильярности, но, учитывая обстоятельства, навигатор спустил все на тормоза.

— Вы проявили благородство, пожелав сражаться, но лишь будете отвлекать меня, а в бою это грозит смертью.

Телохранитель сопроводил навигатора в уборную, где находилось золото и оуслитовый сундук, свидетели их побега с Арконы.

Одна из секторальных Хартий Дома Велизарий, документ неисчислимой ценности, покоилась внутри него. Подписанная Великим Лордом Ксавьером Велизарием в далеком прошлом, она наделяла Дом Навигаторов исключительными, всеобъемлющими и бессрочными правами на собственное ремесло. Легенды Дома гласили, что сама длань Императора касалась ее в начале Великого Крестового Похода.

С началом вторжения тиранидов и участившихся войн, вовлекавших многие системы, старейшины Дома избрали тактику отзыва всего персонала с Арконы. Истобал и «Индомитус» были готовы направиться к Терре, а сейчас это…

— Вы хранитель Хартии Велизарий, — сказал Бакуда. — Держитесь позади и двигайтесь вместе со мной — так мы достигнем спасательных капсул. Здесь вы не погибнете, этого я не допущу. Понимаете?

Истобал кивнул, уверенность его телохранителя придала ему сил.

— А где же Волчьи Клинки? — спросил он во время того, как Бакуда открыл дверь, ведущую к коридорам выше. — Разве они не должны быть также и здесь?

— А где, по-вашему, они находятся? — ответил тот. — В самом что ни на есть кровавом пекле.

Годрик Уидоусен пел, убивая орков-абордажников. Этой вдохновляющей песне его научил Разящая Рука во время своих редких пробуждений в сумрачных залах глубоко под Клыком. И улыбку собственного топора он утопил в кишках вопящего от боли зеленокожего.

Полностью выдернув оружие, космодесантник заставил тело орка выгнуться, разорванное на части лезвием, впившимся глубоко аж до самого позвоночника. Годрик скривился от смрада крови, покрывающей клинок. Созданный среди льдов Фенриса под мрачным взглядом сильнейших штормов, обрушивавшихся на Клык веками, это было очаровывающее творение с лезвием, излучавшим хлад.

— Слишком прекрасное, чтобы пачкать орочьей кровью! — прорычал он.

— Нет такого оружия, не желающего ею пировать, — ответил Элфан Смертельный Удар, плечом врезавшись в зеленокожего зверя и вонзая свой сверкающий молниями меч кверху, под стянутый ремнями нагрудник.

Два Космических Волка шагнули назад и выстрелили из болт-пистолетов вниз по коридору. Полдюжины орочьих черепов взорвались под разрывным обстрелом. Множество других двинулись вперед к разрушенной перегородке, и мясорубка снова началась.

— Думаешь, нам надо вернуться к Истобалу? — спросил Годрик.

— Когда здесь необходимо устроить бойню? — рыкнул Элфан, ударяя шлемом по морде зеленокожего. Клыки растрескались, и кровь забрызгала лицевой щиток. — Волчьи Клинки присягнули Дому Велизария, и что сохранит маленькую милую шкурку Истобала на своем месте, как не возможность перебить зеленокожих до того, как они доберутся до навигатора?

— Не поспоришь, — согласился Годрик, обрушивая сверху топор на орка и разрубая его от шеи до паха.

— Кроме того, Бакуда всегда с ним.

— Ага, он довольно-таки неплох.

— Для простого смертного, — произнес Годрик.

— Для простого смертного, — повторил Элфан.

Бакуда застрелил орка попаданием сквозь глазницу, другого — в сердце. Третьему он перерезал глотку с помощью широколезвийного ножа, на что потребовалось три удара перед тем, как тот скончался. Затем метнул гранату и нырнул под защиту выступающей подпорки, прикрывая своим телом Истобала Велизария.

Взрыв заполнил сходной путь осколками, уложив еще двоих орков. Даже когда его отголоски стихли, Бакуда оглянулся по сторонам, выискивая цели. Один орк был еще жив и получил крупнокалиберную пулю сквозь зияющую рану в черепе.

— Идём, — сказал он, придерживая Истобала позади.

— Ты убил их всех, — произнес его подопечный. — Так быстро.

— Вы платите за это.

Он спустился по двойному коридору, целясь из оружия слева направо. Трудно прицелиться в отдельную угрозу. Звуки битвы поступали отовсюду. Однозначно впереди будет больше зеленокожих. Они прошли перекресток и минули участки жестоких боев, где трупы орков были настолько обезображены, будто бы их пропустили сквозь молотилку.

Мертвые люди усеивали землю, и Бакуда слышал хныканье Истобала, испугавшегося от вида изуродованных останков. Орки не убивали хирургически точно, их вооружение сделано, чтобы наносить как можно больше тяжкого урона.

Вокс докладывал о расположении орков вдоль краев правого борта, но они отрезали часть связующих проходов. Солдаты были оттеснены к позициям у левого борта. Три верхние палубы, где изначально прорвались зеленокожие, уже пали. Совсем скоро закончится битва и начнется бойня.

И все из-за старинного куска бумаги.

Абсурдность ситуации не укрылась от Бакуды, но, глупо или нет, он присягнул пожизненно служить Велизарию. Это были священные узы, и быть ему проклятым, ежели от них отречься, даже если сам Истобал просто бесхребетный испорченный ублюдок.

Они двинулись вперед, и Бакуда взял оружие на изготовку, когда сквозь тенистую дымку перед ним замаячило нечто огромное. Он выстрелил единожды, прежде чем его руку выбили в сторону.

— Эй, там! Смотри куда целишься! — послышался резкий, с сильным акцентом голос, который мог принадлежать только сынам Фенриса. — Ты мне краску на доспехе оцарапал.

— Кому-то не хватает обучения стрельбе, — добавил Элфан Смертельный Удар, проходя мимо телохранителя навигатора и становясь позади Истобала.

— Смертные, — сказал Годрик Уидоусен. — Чего ты ожидал?

— Где, во имя Императора, вы двое были? — потребовал объяснений Истобал. — Волчьи Клинки поклялись защищать наследников Дома Велизарий!

Двое Астартес зашлись хохотом, звук которого явно не соответствовал этому гибельному месту.

— А чем, по-вашему, мы здесь занимались? — оскалился Уидоусен.

— Думаете, что смогли бы пройти так далеко без нашей помощи по зачистке пути? — добавил Смертельный Удар.

Кап’тан Краснапушк размахнулся молотом, превратив кучку людей в кровавое месиво. Он с хрюканьем загоготал и прошел через оставшиеся обломки, топча все на своем пути. Орка раздражала неспособность ‘юдишек оказать ему достаточное сопротивление, но он нутром чуял, что впереди его ожидает богатая добыча.

Его парни безбашенно неслись по стесненным коридорам корабля, их вопли и пронзительные крики говорили о том, что те напоролись на знатный бой. Кап’тан должен был убедиться, что его ребята получат вдоволь врагов для борьбы. Большая драка — сильнее парни, а когда ее мало, они обратят свой взгляд на тебя.

Из-за подобной ошибки Круташтурма однажды убили, отправив на отдых вместо поиска новых противников. И допускать ее снова он не намерен.

Орк остановился, почуяв нечто необычное. Даже окружающий запах пролитой крови и кишок не мог это скрыть.

— Шо такое, босс? — спросил один из парней, кровь текла по его клыкам и запекалась на оружии.

— Ба’шое мясцо, — прорычал тот.

Два Волчьих Клинка прокладывали путь, разговаривая на гортанном языке, звучавшем не лучше рычания, услышанного Истобалом от орков. Он задыхался, непривыкший к такому физическому напряжению, вдобавок сундук обрывал руки.

— Сколько нам еще? — прохрипел он.

— Две палубы, — отозвался Бакуда.

— Я так больше не смогу, — взмолился Истобал, прислоняясь к переборке, горячей на ощупь.

— Выбора нет, сэр.

— Неси эту штуковину вместо меня, — тот протянул телохранителю сундук.

— Я же не смогу сражаться!

— А я не смогу двигаться с такой ношей!

— Что за… — произнес Годрик Уидоусен. — Что происходит? Не время для передышки, нам нужно идти!

— Орки почти дышат в спину, — сказал Смертельный Удар. — Мы бы с радостью их убили, но клятва сохранить вашу жизнь важнее.

— Как неудобно получилось, — съязвил Истобал.

— Точно, — согласился Уидоусен.

— Зеленокожие! — Элфан развернулся и поднял меч.

— Где? — спросил Бакуда.

— Везде, — ответил Годрик.

Переборка позади Космического Волка разлетелась, когда вращающееся циркулярное лезвие разодрало ее. Уидоусен едва ли успел повернуться, как ревущий зазубренный клинок рассек его от грудины до позвоночника. Зашкаливающее количество крови забрызгало весь проход, пока падали разрезанные останки.

Истобал истошно завопил, будучи полностью ею облитым. Он отбросил сундук, в ужасе вытирая липкую массу, покрывавшую его с ног до головы, и увидел продолжение сквозь пелену приклеившегося красного месива.

Клацающая груда металла и ржавчины ввалилась в коридор. Массивные механизированные манипуляторы схватили Смертельного Удара и начали рвать броню огромными когтями.

Волчий Клинок надрубил мечом шипящие трубки питания на «руке», высвободившись из хватки смертадреда. Тот начал палить, разнося на куски силовой доспех с урчащими взрывами выстрелов, которые наполнили проход удушливой мутью черного как смола дыма. Элфан зарычал и выстрелил в ответ. Его заряды отлетали от брони шагателя.

Зеленокожие захватывали проем позади смертадреда, и Бакуда снимал их, одного за другим. Жажда крови у орков была первобытно-лютой, и те не беспокоились о потерях — они лишь возносили ее на новый уровень жестокости.

Смертельный Удар рубанул клинком по скрипящим и свистящим пневмоприводам колена смертадреда, и накренившаяся махина опрокинулась набок, разбрызгивая потоки вонючей смазки. Он перепрыгнул через него, и Истобал заметил несколько гранат, вклинившихся в дублирующие пластины ржавой брони шагателя. Бакуда развернулся и бросился на навигатора, сбивая того на пол, когда взрывчатка сдетонировала.

Звук был оглушительным, и Велизарий закричал, когда нечто острое впилось в его ногу. Бакуда придавил его весом своего тела.

— Проклятье, отцепись от меня! — завопил он, но телохранитель не шевелился. Навигатор выскользнул из-под него и увидел причину.

Спасая жизнь Истобала, Бакуда пожертвовал собственной. Спина мужчины превратилась в ужасное кровавое месиво из разорванного мяса. Бруски заостренного металла торчали из тела, словно гротескные шипы, и блеск белесой кости был отчетливо виден через перемешанную массу распоротой плоти.

Истобал зарыдал и отпихнул прочь труп телохранителя. Он пополз на коленях подальше отсюда, чтобы наткнуться на следующую за ним группу зеленокожих.

За их головами показалась нескладная и нелепая фигура, внешне выглядевшая как животное из зверинца, разодетое в тряпки для потехи зевак. Буйство цветов на брюках и длинная накидка были бы смешны, если бы они не были покрыты спекшейся кровью, как и испачканный ею боевой молот. Лицо монстра было металлической маской, а еще он носил архаичную треуголку, искажавшую и без того звериную внешность.

— Этат кажыцца важнай шишкай, — произнесло существо, умножив ужас Истобала в сотни раз от мерзкого осознания наличия рудиментарного разума у этой твари. — Думаю, он сгадицца как дамашнее жывотнае.

Истобал упал на колени и закрыл глаза:

— Во имя благословленного Императора, защити меня от…

Тяжелый кулак обрушился на лицо, и молитва закончилась прежде, чем вообще началась.

Краснапушк разочарованно выдохнул, топая вверх и вниз по коридору.

— Я был точна уверин, шо пачуял… — он остановился и поднял руку, бровь трепыхалась во время счета, — дваих.

— Не знаю, кап’тан, — пожал плечами Витиран. — Я смог разглидеть ток аднаго из ба’ших челавекав. Учти, шо он из двух палавинак, еси эт паможет…

Краснапушк залепил подзатыльник гретчину:

— Ни умничай, Витирашка, тибе ниидёт.

— Звиняй, босс.

Круташтурм уже вытащил зубы у мертвого ‘юдишки в шкурах животных и тяжелой броне. У воина был топор с блестящим лезвием, но для орка оно было слишком маленьким и хрупким, разбившись о стену при первом замахе. Другого "волчонка" нигде не было видно, но его зубы были нужны зеленокожему больше всего.

‘Юдишка, способный завалить смертадреда? Тогда его клыки должны быть хорошими и острыми. Хнычущего и мокрого от выделений тощего коротышку уже сковали. Он будет хорошей игрушкой, пока не надоест Круташтурму, и тот вышвырнет его к Витирану.

Корабль стал его собственностью, и он уже слышал болтовню парней Шкрулбойзов о трюмах, ломящихся от золота, драгоценных статуй и иной добычи. Это был трофейное судно, ожидавшее грабежа.

— Хароший улов, кап’тан, — сказал Витиран, читая выражение его лица.

— Ага, — согласился Краснапушк, почесав лицо наконечником крюка на руке. — Хабар ба’шой — бери братвой.

— Дажы слишкам, — позволил себе высказаться гретчин.

— Шо ты там ляпнул?

— На «Мести» все эта можыт не паместицца, — сказал тот. — Мы ж и так набиты пад завязку посли прошлых набегав.

— И эта нибросим, — предупредил Краснапушк.

— Каэшна нибросим! — заверещал Витиран. — Я имел в виду, ну тип, шо нада заныкать дабро де-то.

— Заныкать?

— Ага, в надёжнам месте и вернуцца за ним пазжей.

Краснапушк кивнул. Идея толковая, но принадлежала Витирану, а значит — тот мог покуситься на добычу. Неправильно позволять маленькому дерьмецу толкать идеи в обход его собственных.

— Кароч, заныкаем, — провозгласил он. — Вазьмем на планету, аткуда пришли ‘юдишки, и там спрячим. А патом вирнемся и выкапаим, када буит места.

— Атличная идея, босс, — согласился Витиран.

— А как мы запомним, де его палажыли? — задал вопрос Краснапушк.

Гретчину потребовалось немного времени, прежде чем его хитрые маленькие глазки загорелись, и он побежал по коридору, где лежала поломанная блестящая коробочка. Ее содержимое вывалилось на скользкую от крови палубу.

— Во! — воскликнул Витиран, держа в руках старо выглядящий кусок пергамента с кучей ‘юдишкиной писанины и ярко-красным крестиком сверху. — Сделаим карту, а места атметим крестикам, так?

Уильям Кинг Гризнак на переправе

Гризнак высунул голову из-за склона оврага. Болтерный снаряд просвистел мимо его щеки, но он его проигнорировал и продолжил изучать местность. Да, переправа через ту кислотную реку была на месте, равно как и 'юдишки в красных доспехах.

Очередная пуля срикошетила от земли впереди от него и прожужжала над шлемом орка. Гризнак спрыгнул обратно в лощину и презрительно взглянул на своих поникших парней — там толпилось более дюжины рослых байцов из клана Гофф, а вместе с ними — и несколько дюжин гретчинов. Гризнак не был точно уверен, сколько их — до стольки он считал не умел.

— Гоффами сибя кличите? — максимально саркастичным тоном задал вопрос орк.

— Не, босс, мы гретчинами завёмси, — ответил гретчин по имени Жучара. Гризнак сгреб мелкого зеленокожего за длинное остроконечное ухо. Гретчин завизжал и стремительно побежал вглубь оврага, пытаясь убраться подальше. Гризнак наподдал по гузну Жучары подбитым гвоздями сапогом, дабы ускорить процесс.

— Я ни к тибе обращался, — прорычал он. — А перетирал с парнями.

Остальные гретчины крепче перехватили автоганы и облегченно заерзали на своих местах. Давным-давно они на собственном горьком опыте уяснили, что бывает, ежели разозлить главаря Гоффов.

Гризнак снова обратил рассерженный взор его красных глаз на Гоффов. Если бы ватага огромных дюжих зеленокожих байцов, вооруженных топорами и болт-пистолетами, могли выглядеть оробело, тогда так все и было. Те настолько пристально изучали стальные носки своих сапог, словно надеялись найти жирного сквига прямо под подошвой.

Ряды рогатых шлемов, вытаращившихся на него, напомнили Гризнаку круг лунных быков, которых он однажды видел на охоте на Джагге. Те также становились кольцом и выставляли вперед свои рога навстречу любой угрозе. Именно тогда они представляли наибольшую опасность. К счастью, то же самое могло относиться и к его парням.

Скорее всего, эта мысль была знамением от Горка и Морка, подумал Гризнак. Быть может, Вааагх! Газкулла снова обретет милость двух братьев-богов. Это было ожидаемо после ее недавнего отсутствия. Может, удача повернется к ним лицом. Боги знали — они в ней нуждаются.

— Гоффами сибя кличите? — гневно спросил Гризнак. — Я видал сквигав покрепче вашаго.

— Это ничесна, босс, — решил ответить Хрюнд. — 'Юдишки на масту крутыя. Агромныя. В красной бране.

— Тады ясна, чо ани такия шустрыя, босс, — встрял Маздек. — Все 'нают, шо чуток краснай краски — и всё гоняит скарее.

— Мы тока вернулись, шоб малесь аддышатца, — добавил Хрюнд.

— Ага, мы аж запарилися, — Маздек нарочито зевнул.

— Пасть завали! — заорал Гризнак. — Нихачу слышать никаких атгаворак! Вы нивзяли переправу — эта фсе, шо я 'наю. Вы даже нисмагли отобрать мост у кучки ванючих 'юдишек! Може, кишка у вас тонка?

Он с досадой покачал головой.

— И вы завёти сибя Гоффами. Низнаю. Как па мне, так вы проста шайка паршивых гретчинав.

— Ничесна, босс. Никакие мы ни гретчины. Просто малька опешили, тока и фсего, — сказал Хрюнд.

— Ага, опешили, — согласился Маздек. — Ат таго, шо те начали па нам палить.

Хрюнд метнул взгляд на собрата-Гоффа: все шло как по маслу до тех пор, пока Маздек на раскрыл свою пасть.

Гризнак стискивал кулак в нетерпении. Он мог расслышать вдалеке рев баивого багги, несущегося на передовую. Даже с такого расстояния доносилась кричалка его пассажиров " эта-мы-идем, эта-мы-идем", разносившаяся эхом по пескам. Воодушевившись ею, некоторые орки палили из болтеров в воздух. Всего лишь на миг, Гризнаку захотелось побыть рядом с ними.

Он не этого ожидал, когда мощь Вааагх! наполнила его, и он встал вместе со своими парнями под знамя Газкулла Траки, великого военачальника. Он предвкушал горы добычи и знатную битву. Он не ожидал как упорного сопротивления защитников, так и ужасающих потерь с обеих сторон.

Гризнак не думал о смерти — он был орком. Его не пугала бессмысленная трата своей жизни — он был к ней готов. Он жил ради битвы. Драться — вот смысл его жизни. А гибель являлась частью сражения, все это понимали — от юного дикого байца до дряхлого старшака. Каждый орк относился к смерти так же, как и к возможности расшибиться на багги. Словно это случалось с кем-то другим. А если произошло с тобой — что с того? Ведь душа отправится к Горку и Морку, дабы затем те изрыгнули ее в другое тело, чтобы ты продолжил воевать.

Нет, не смерти он опасался. Все дело в том, что орк постепенно становился одиноким. Все его закадычные собутыльники уже скончались. Зогу Отгрызу-нос вышибли мозги болтерным снарядом в битве за Хельсрич во время ужасной рукопашной схватки в окрестностях портовых кранов. Это поразило Гризнака, считавшего черепушку Зога достаточно крепкой, чтобы остановить пулю. А Горку было ведомо — мозгов у того кот наплакал.

Стрилялу переехал один из тех больших танков 'юдишек, когда тот пытался забраться по тракам, чтобы забросить гранату в орудийную башню. Вид его раздавленного в лепешку тела со следами гусеничных звеньев вдоль туловища был более чем будоражащим, даже для такого тертого калача, как Гризнак.

Тихозлоб пал в ближнем бою с Мужественными всадниками. Взрывающийся наконечник копья превратил его в груду мяса. Кто ж знал, что те 'юдишки будут рассекать по раскаленным дюнам на своих лошадях? Кто ж знал, что животные выживут в пустошах из пепла и застывшей лавы? Невыносимый жар, по идее, должен был их убить, но нет. Вероятно, они приспособились в результате какой-то мутации. Гризнака интересовало, каковы эти лошадки на вкус. Он долгое время придерживался мнения, что кони годны исключительно как жрачка.

Манурк погиб у стен Гадеса в сражении с самим Ярриком, стариком с дурным глазом. Гризнак вздрогнул — поговаривали, будто Яррик мог прикончить орка одним лишь взглядом. Если все было взаправду, то орка это не удивляло — на войне творилось много чертовщины. А здешний мир был чудовищным.

Целые ватаги байцов сгинули в бурях. Реки едких химикалий разъедали орков до костей. Именно поэтому переправа была настолько важной. Ее необходимо было взять, чтобы орки, в случае провала, могли дать драпака.

А Гризнаку не нравилась думать об отступлении: подразумевалось, если дела будут совсем плохи, то понадобится отвести войска и перегруппироваться, чтобы сразиться в другой раз. Подобное не должно происходить во время Вааагх! такая память была заложена в каждую клетку его организма. Вааагх! — это триумф, когда орды зеленокожих и гретчинов давили в кашу своих врагов и порабощали миры. Газкуллов Вааагх! в частности, не должен потерпеть неудачу, так как Газкулл Трака был величайшим из орочьих военачальников, когда-либо живших на свете.

В то же время, нечто подсказывало Гризнаку, что сейчас все шло именно к тому. Непонятным образом этот бескрайний пустынный мир побеждал их. Тянущиеся ввысь города-улья перестали с легкостью сдаваться наступающим ордам. Людские армии прекратили ломать строй и сбегать пред лицом беспощадной зеленой волны. К ним начали поступать подкрепления извне. Распроклятые космодесантники низвергались с орбиты и оборачивали ход событий не в пользу Вааагх! Фабрики городов-ульев поставили на поток производство танков, оружия и провизии для войск 'юдишек, в то время как оркам недоставало еды и патронов. Некогда раздробленные и деморализованные вооруженные силы людей реорганизовались и перегруппировались, перейдя в наступление на орков.

Гризнак имел низкое положение в иерархии Вааагх! но почему-то он все это понимал, и это терзало его мысли, равно как и мысли остальных орков. Зеленокожего не покидало дурное предчувствие, что его парни проигрывают — и подобная мысль выбешивала.

— Фтыкаем, значицца! — заорал он, и все взгляды обратились на него. — Мы вазьмём эту переправу. Как тока она акажыцца у нас, мы махнем чирез реку и угастим 'юдишек сапожком. На этат раз буит без проколов. Никаких атгаворак! Никаких "если"! Никаких "я очкую, босс"! Сиводня мы захватим мост и удержим его, и знаете, пачиму? Патамушта я павиду вас, а если хто-нить здрейфит — атведаит маиво тапара. Смекаете?

— Так точна, босс! — хором ответили орки и гретчины.

— Добре! Вы — часть Вааагх! Газкулла, и будите вести сибя саатветсно. А щас праверьти пушки и гатофьтесь гнать к пириправе. Гретчины абиспечат нам прикрывающий агонь, а вы, парни, зыркните, шоб тапары были заточены.

Гризнак осмотрел своих ребят. Те выглядели готовыми, как положено.

— Пагнали! — издал он клич.

Парни выскочили из лощины. Почти сразу же вокруг них засвистели болтерные снаряды — Гризнак и бровью не повел. Он рванул вперед, стреляя из болт-пистолета и понимая, что на этот раз мост будет ихним.