Крыса

Он посмотрел на отцовский стол и подумал, что можно садиться за работу, но сперва имеет смысл перейти на печатную машинку, чтобы поберечь заряд ноутбука. Но, сложив всю посуду в мойку, он поднялся в спальню и снова лег, после чего проспал еще полдня.

Когда Дрю проснулся, шторм и не думал униматься, но его это не смутило. Казалось, он почти полностью выздоровел. Он решил, что сначала съест сэндвич — с сыром и копченой колбасой — а потом сядет за работу. Шериф Эврилл вот-вот провернет свой фокус и облапошит банду негодяев, и теперь, когда Дрю почувствовал прилив сил, ему хотелось поскорее об этом написать.

Спускаясь по лестнице, он заметил, что коробка с игрушками лежала на боку, а ее содержимое оказалось на ковре. Дрю решил, что запнулся об нее прошлой ночью, когда в бреду шел спать. Он подошел к коробке и встал на колени, чтобы поставить ее на место и сложить в нее все игрушки. Одной рукой он подобрал фрисби, а другой гелиевую куклу, когда увидел то, от вида чего оцепенел. Рядом с почти голой куклой Барби лежала игрушечная крыса.

Взяв ее в руки, Дрю почувствовал, как в голове запульсировала кровь. Может, он еще все-таки не полностью выздоровел? Он сдавил крысу, и она издала тоненький писк. Просто игрушка, но жутковатая, учитывая обстоятельства. Кто мог додуматься укладывать ребенка с игрушечной крысой, когда есть замечательный плюшевый мишка (пусть и без глаза)?

«О вкусах не спорят», — как говорила его мать. «Старая дева с коровой милуется.»

Может, он уже видел эту крысу, когда был в полубредовом состоянии, и потом ему это все приснилось. Очень может быть. Его не смутил тот факт, что он не помнил, как рылся в этой коробке. Ну и что? Он не помнил, как раздевался перед тем, как лечь спать.

Он сложил игрушки в коробку, сделал себе чай и сел за работу. Начал он с чувством сомнения, неуверенности и даже страха, но после пары неудачных предложений вошел в ритм и работал, пока не стемнело. Девять страниц, и хороших страниц.

Обалденных.

Трех дней Пьеру не хватило. Он длился четыре. Бывало, что ветер с дождем успокаивались, но затем шторм вновь брался за дело. Бывало, он валил дерево, но ни в дом, ни в навес ни одно не попало. Все это было наяву, он видел это все своими глазами. Впрочем, одна огромная сосна чудом не угодила в его Субурбан — машина лишилась лишь бокового зеркала заднего вида.

Все это были мелочи. Дрю писал, ел, спал после обеда, а вечером снова писал. Насморк еще не прошел, он изредка чихал. Изредка он думал о Люси и детях, но не более того. Он понимал, что это эгоизм, но его это не волновало. Он перебрался в Биттер Ривер и теперь жил там.

Изредка он брал паузу, чтобы нужное слово само пришло к нему, и изредка он вставал из-за стола и прохаживался по комнате, чтобы придумать, как плавно перейти от одной сцене к другой, но он воспринимал это нормально. Никакой паники. Он знал, что верные слова придут, и они приходили. Он бросал любые мячи, даже трехочковые. Теперь он печатал на отцовской машинке, и отбивал каждый символ так, что к концу дня болели пальцы. На это он тоже не обращал внимание. Он долго вынашивал в себе идею этой книги, буквально упавшую на него, когда она стоял на том перекрестке. И теперь — книга уже несла его.

Это было чудесное путешествие.

Они сидели в сыром подвале, освещаемым лишь керосиновой лампой, которую шериф нашел наверху. Джим Эврилл у одной стены, а Энди Прескотт — у стены напротив. В рыжеватом свете лампы парень выглядел не больше чем на четырнадцать. В нем нельзя было узнать того пьяного, полоумного мерзавца, который одним выстрелом снес девушке полголовы. Зло — странное существо, подумал Эврилл. Странное и хитрое. Оно пробралось в твой дом, как крыса, и подъело все, что ты не додумался или поленился убрать, а позже исчезло с набитым животом. И что эта злобная крыса оставила после себя в Прескотте? Вот что. Испуганного мальчишку. Сказал, что не помнит, что натворил, и Эврилл поверил ему. Но его все равно ждет петля.

— Который час? — спросил Прескотт.

Эврилл сверился с карманными часами.

— Шестой. Ты пять минут назад спрашивал — мало что изменилось.

— Выводят в восемь?

— Да, за милю-полторы до города один из моих помощников…

Дрю уставился на экран — на него только что упала тонкая полоска света. Он встал и подошел к окну. Сквозь тучи показался кусочек голубого неба. Отец бы сказал, что такого хватит на пару заплат, не более. Но просвет становился все больше. Где-то в глубине леса он услышал пока еще слабый, но легко узнаваемый, шум бензопилы рррр.

Он накинул старую куртку и вышел во двор. Звук по-прежнему доносился издалека. Дрю направился к тому, что осталось от навеса, шагая по опавшим веткам. Отцовская ручная пила лежала под обломком стены, и он смог ее достать. Это была двуручная пила, но он справится и один — среди поваленных деревьев толстых он не видел. Не перестарайся. Побереги себя.

На мгновение он подумал, что лучше вернуться в дом и продолжить писать, а не искать того, кто расчищал дорогу после шторма. День или два назад он бы так и сделал. Но кое-что поменялось. В голове возник образ (незванные, они возникали постоянно), который вызвал у него улыбку: карточный игрок с затянувшейся серией неудач требует, чтобы крупье не мешкал, а поскорее выдал ему новые карты. Это больше не про него, и слава Богу. Он продолжит писать, и у него все получится. Будь то в лесу или дома в Фолмауте, все у него получится.

Он закинул пилу на заднее сиденье Субурбана и медленно покатил по Говноге, то и дело останавливаясь, чтобы откинуть в сторону упавшие ветки. Он не проехал и мили, когда ему попалось первое дерево, преградившее путь. Но это была береза, и она не заняла у него много времени.

Теперь пилу было слышно очень хорошо. Это уже не рррр, а РРРР. В перерывах между работой рев ее двигателя становился все громче, по мере того, как Дрю приближался к своему спасителю. Теперь на пути ему попалось действительно большое дерево, справиться с которым оказалось намного сложнее. Именно в этот момент к нему подъехал внедорожник Шевроле, который был создан для путешествий по такой местности.

Водитель вышел из машины. Это был крупный мужчина с большим животом. На нем был зеленый комбинезон, а поверх него — камуфляжная куртка до колен. Пила, которой он орудовал, оказалась профессиональным промышленным инструментом, но в его руках выглядела как игрушечная. Дрю сразу узнал его. Ошибиться было невозможно. К тому же, до него уже добрался запах Олд Спайса вперемешку с запахом стружки и бензина для пилы.

— Приветствую! Сын старины Билла?

— Он самый, а вы никак — Баззи Ларсона?

— Так и есть.

Дрю и не предполагал, как сильно ему не хватало человеческого общения. Точно так же человек не знает, насколько ему хочется пить, пока ему не подадут стакан холодной воды. Они пожали руки над поваленным деревом.

— Джонни — имя, да? Джонни Колсон.

— Почти. Джеки. Отойдите-ка, мистер Ларсон. Сейчас я вам его распилю. С вашей-то пилой весь день бы мучались.

Дрю сделал пару шагов в сторону и стал смотреть, как Джеки легко прошел своим «Штилем» сквозь дерево, оставив на присыпанной листьями дороге аккуратную горку опилок. Вдвоем они оттащили меньшую часть дерева к обочине.

— А дальше там как? — спросил Дрю, еще не отдышавшись.

— Терпимо, но есть один большой участок, где сильно размыло, — прищурив один глаз, он смерил взглядом Субурбан Дрю. — Клиренс большой, должны проехать. Не сможете — на буксир возьму, но выхлопную хорошенько потрясет.

— А как ты понял, что я тут?

— У жены вашей папин номер остался в старой книжке. Она дозвонилась до мамы, а мама позвонила мне. Жена ваша переживает, кажется.

— Да уж, наверное. И считает, что я придурок.

На этот раз Джеки, прищурившись, посмотрел в сторону деревьев, выстроившись в ряд вдоль дороги, и не стал ничего говорить. Янки, как правило, не комментировали чужие семейные дела.

— Тогда давай так, — сказал Дрю. — Съездишь со мной до домика моего отца? Есть время?

— Есть целый день.

— Соберу вещи — это быстро — и поедем до магазина. Мобильный там не ловит, но есть таксофон. Если, конечно, он после шторма уцелел.

— Он в порядке. Я с него матери звонил. Вы, наверное, про ДеВитта еще не знаете, да?

— Знаю, что он болел.

— Уже нет, — сказал Джеки. — Умер.

Джеки набрал слюны, плюнул и посмотрел на небо.

— Славный денек намечается, судя по всему. Прыгайте за руль, мистер Ларсон. Езжайте за мной. Через полмили до Паттерсона доберемся. Там и развернемся.

Объявление и фотография на витрине Большого 90 показались Дрю и смешными, и грустными. Ситуация вовсе не была смешной, но уж такова человеческая натура и ее — зачастую — паршивая изнанка. ЗАКРЫТО НА ВРЕМЯ ПОХОРОН, говорилось в объявлении. Рядом — фотография Роя ДеВитта возле надувного бассейна. Он был в шлепанцах и длинных шортах-бермудах, начинавшихся под существенно выпирающим животом. В одной руке он держал банку пива и, судя по всему, снимок застал его в момент танца.

— Да уж, Рой любил свои бургеры к пиву, сказал Джеки Колсон. — Дальше сами справитесь, мистер Ларсон?

— Конечно, — сказал Дрю. — Спасибо.

Он протянул руку. Джеки Колсон пожал ее, сел в свой внедорожник и поехал.

Дрю поднялся на крыльцо, выложил на полку под таксофоном горсть монет и позвонил домой. Ответила Люси.

— Это я, — сказал Дрю. — Я в магазине, еду домой. Все еще злишься?

— Приезжай, узнаешь, — после паузы, — Судя по голосу, тебе лучше.

— Мне лучше.

— К вечеру успеешь?

Дрю глянул на запястье и понял, что рукопись он взял (разумеется), а часы оставил — в спальне. Где они пробудут до следующего года. Он посмотрел на солнце.

— Не уверен.

— Устанешь — не насилуй себя. Переночуй лучше в Айленд Фоллз или Дерри. Еще одну ночь мы потерпим.

— Ладно. Но, если услышишь ночью шаги в коридоре — не стреляй.

— Хорошо. Как работа? — он услышал скепсис в ее голосе. — Все-таки ты болел.

— Я работал. Вроде все хорошо.

— И никаких проблем с… ну ты понял…

— Со словами? Никаких проблем. — если и были, то после того странного сна, исчезли. — Думаю, с этой книгой все получится. Я люблю тебя, Люси.

Ему показалось, что молчание после этих слов затянулось. После чего она вздохнула и сказала:

— Я тоже тебя люблю.

Вздох ему не понравился, но говорить он ничего не стал. Да, еще одна кочка на дороге — не первая и не последняя — но они едут дальше. И это главное. Он повесил трубку и поехал.

На исходе дня (как и предсказывал Джеки Колсон, славного дня) он добрался до Айленд Фоллз. Был соблазн остановиться на ночь в «Мотор Лодж», но он решил ехать дальше. Субурбан его не подвел. Более того, после пары ударов на Говноге все как будто встало на место, и машина поехала даже лучше. Если его не остановят за превышение, он, скорее всего, сможет уже к одиннадцати быть дома. И лечь спать в свою постель.

А утром продолжить работу. Обязательно.

В спальню он вошел в половине двенадцатого. Сняв обувь с налипшей грязью в коридоре на первом этаже, он постарался не шуметь, но по шелесту постели он понял, что она проснулась.

— Идите-ка сюда, мистер.

Впервые за долгое время это слово не прозвучало обидно. Он был рад оказаться дома, и еще больше он был рад оказаться рядом с ней. Не успел он лечь, как она заключила его в крепкое, хоть и непродолжительное, объятие, после чего отвернулась к стене и уснула. Мозг уже шагнул одной ногой в сон, как Дрю посетила странная мысль.

Что если эта крыса преследует его? Что если прямо сейчас она под его кроватью?

Да не было никакой крысы, подумал он и уснул.

— Ничего себе, — сказал Брендон.

В его голосе прозвучали и уважение, и даже нотка восторженного удивления. Он и его сестра, с рюкзаками на плечах, стояли на улице в ожидании автобуса.

— Ты что с ним сделал, пап? — спросила Стейси.

Они разглядывали Субурбан, заляпанный уже высохшей к тому моменту грязью до дверных ручек. На лобовом стекле прозрачными были лишь тонкие полоски, оставленные дворниками. Не увидели они и то самое боковое стекло заднего вида.

— Это все шторм, — сказал Дрю. На нем были пижамные штаны, тапочки и футболка с символикой колледжа. — Да и дорога там в не самом хорошем состоянии.

— Говнога, — уточнила Стейси, явно не без смакования слова.

Теперь на улицу вышла и Люси. Уткнув руки в боки, она тоже смотрела на замученный Субурбан.

— Ну дела.

— После обеда доеду до мойки, — сказал Дрю.

— А мне вот так больше нравится, — сказал Брендон. — Круто же. Ты, похоже, гонял на ней, как сумасшедший, пап.

— А он и есть сумасшедший, — сказала Люси. — Папа у вас сумасшедший. Это точно.

Подошел школьный автобус, и Дрю не пришлось придумывать ответ.

— Заходи домой, — сказала Люси после того, как они попрощались с детьми. — Блинчиков тебе с чем-нибудь сделаю. Ты, кажется, похудел.

Она повернулась к двери, и тут он взял ее за руку.

— С Элом Стэмпером не разговаривала? Или, может, с Надин?

— Я с ней пообщалась в день, когда ты уехал, потому что ты рассказал про его болезнь. Рак поджелудочной железы — это ужасно. Но она сказала, что он в порядке.

— И с тех пор вы не общались?

Люси нахмурилась.

— Нет. А что?

— Ничего, все нормально, — сказал он.

И все действительно было нормально. Сны — это сны, а единственная крыса, которую он увидел в домике в лесу, была игрушечной.

— Просто переживаю за него.

— Ну, так позвони сам. Без посредников обойдешься. Так ты будешь блины, или нет?

Ему хотелось скорее сесть за книгу. Но сначала блины. На домашнем фронте все должно быть спокойно.

После блинов он поднялся в свой маленький кабинет, подключил ноутбук и достал страницы, которые он написал на отцовской машинке. Набрать их на ноутбуке или сразу писать дальше? Он выбрал второе. Хотелось сразу узнать, сохранила ли книга свою магию, или оставила ее там, в домике в лесу.

Сохранила. Первые десять минут он еще слышал, доносившиеся до него звуки регги, которые свидетельствовали о том, что Люси тоже была у себя в кабинете и копалась в своих цифрах. А затем музыка стихла, стены растворились, и он увидел залитую лунным светом разбитую дорогу от Биттер Ривера до центра округа. Совсем скоро по этой дороге поедут шериф Эврилл и Энди Прескотт. Парня ждала встреча с судьей. А затем — с виселицей.

Дрю закончил в обед и позвонил Элу Стэмперу. Бояться было нечего, и он внушал себе, что он и не боялся, но пришлось признать, что пульс у него все-таки зачастил.

— Привет, Дрю, — сказал Эл своим обычным голосом. Кажется, все нормально. — Как там, в лесной глуши?

— Очень даже хорошо. Почти девяносто страниц успел до шторма написать…

— Пьер, — сказал Эл с некоторой небрежностью, которая только порадовала Дрю. — Девяносто страниц, говоришь, написал? Да ладно?

— Знаю, верится с трудом. И с утра сегодня — еще десять. Ну да ладно. Ты лучше скажи, как у тебя дела.

— Хорошо у меня дела, — сказал Эл. — Не считая сыпи.

— Какой сыпи?

— Да не переживай. Врачи мне прописали новый препарат. У него куча побочных эффектов, но у меня только один — сыпь. По бокам и на спине. Надин клялась, что это лишай. Но я же не КРЫСА…

У Дрю подкосились ноги. Кажется, даже температура подскочила.

— Что ты сказал?

— Я говорю, я же не крыса, чтобы у меня лишай был. Просто сыпь.

— Просто сыпь, — повторил Дрю. Он вытер губы рукой. ЗАКРЫТО НА ВРЕМЯ ПОХОРОН, подумал он. — Ну, это не сильно страшно. Крепись, Эл.

— А то! Хотелось бы книжку твою новую почитать, когда закончишь ее, — он сделал паузу. — Заметь, я сказал когда, а не если.

— Ты будешь первым. После Люси, — сказал Дрю и положил трубку. Судя по голосу, Эл был в порядке. Как будто и не было у него ничего. Он же не крыса, чтобы лишаем болеть.

Дрю вдруг, неожиданно для себя, засмеялся.

Ноябрь выдался холодным и снежным, но Дрю Ларсон едва ли это заметил. В последний день месяца она наблюдал (глазами шерифа Джима Эврилла), как Энди Прескотт взошел на эшафот на главной площади окружного центра. Дрю было интересно, как парень примет свою участь. Как оказалось — как сложились слова — он принял ее достойно. Эврилл понимал, что трагедия заключалась в том, что парню не суждено было повзрослеть. Одна роковая ночь, слишком много алкоголя, приступ ревности к девушке на танцах — и на его жизни был поставлен крест.

А уже первого декабря Джим Эврилл сдал свой значок окружному судье, который лично присутствовал на повешении, вернулся к себе в Биттер Ривер, где собрал свои вещи (хватило одного чемодана) и попрощался со своими помощниками, которые с честью вышли из крайне непростой ситуации. В том числе и Джеп Ленард, который сообразительностью никогда не отличался. Или не блистал умом — уж как вам больше нравится.

Второго декабря шериф запряг свою лошадь в небольшую повозку, закинул в нее чемодан и седло и отправился на запад попытать счастье в Калифорнии. Золотая лихорадка прошла, но ему очень хотелось увидеть Тихий океан. Он не подозревал, что убитый горем отец Энди Прескотта поджидал его в двух милях от города, спрятавшись за камнем с карабином Шарпс 50, тем самым, который «изменил историю Запада».

И вот он увидел легкую повозку, а на ней — виновника всех его несчастий, человека, загубившего все его надежды, человека, убившего его сына. Нет, не судью, не одного из присяжных и не палача. А именно его. Если бы не Джим Эврилл, его сын сейчас был бы в Мексике, и вся его жизнь — была бы впереди, в новом веке!

Прескотт взвел курок. Он поймал на мушку человека на повозке. Задержав палец на холодной стали спускового крючка, он не мог решиться, что ему делать в следующие сорок секунд, после которых повозка скроется за холмом и больше он этого человека не увидит. Стрелять? Дать ему уйти?

Дрю сперва хотел добавить еще одно предложение — и передумал. Так читатели (большинство) подумают, что Прескотт решил стрелять, а Дрю хотел, чтобы финал остался открытым. В итоге он пропустил две строки и напечатал:

Он долго еще смотрел на это слово. Потом он перевел взгляд на кипу листов между ноутбуком и принтером. С учетом написанного сегодня получилось почти триста страниц.

Я сделал это. Может, опубликуют, а может, и нет. Может, напишу еще одну книгу, а может, и нет. Это уже неважно. Я сделал это.

Он закрыл лицо руками.

Вечером, спустя два дня, Люси, дочитав последнюю страницу, посмотрела не него так, как не смотрела уже очень давно. Так она смотрела в первый год или два их брака, еще до того, как появились дети.

— Дрю, это потрясающе.

Он довольно улыбнулся.

— Серьезно? Или потому, что это твой муж написал?

Она замотала головой.

— Нет! Это здорово! Да еще и вестерн! Я бы с роду не подумала. Откуда идея-то взялась?

Он пожал плечами.

— Просто пришла.

— Так он застрелил Джима Эврилла?

— Не знаю, — сказал Дрю.

— Издатель скажет, что надо дописать.

— Ну, если дойдет до публикации, придется ему в этом отказать. Точно хорошо, да? Честно?

— Даже лучше, чем хорошо. Элу покажешь?

— Да, завтра собирался отнести.

— А он знает, что это вестерн?

— Неа. Я даже не знаю, нравятся ли они ему.

— Этот — понравится, — она замолчала, потом взяла его за руку. — Я так на тебя разозлилась за то, что ты не поехал домой еще до шторма. Я боялась, у тебя там крыса обвалится.

Он отнял руку, снова почувствовав волну жара.

— Что ты сказала?

— Что крыша у тебя там обвалится. Но я была неправа. А ты — прав. Что такое, Дрю?

— Все нормально, — сказал он. — Все нормально.

— Ну? — спросил Дрю, спустя три дня. — Каков вердикт?

Они расположились в кабинете Эла. Рукопись лежала у него на столе. Дрю переживал, что по поводу Биттер Ривера скажет Люси, но еще больше он переживал из-за реакции Эла. Стэмпер был всеядным, всепоглощающим читателем, который всю жизнь посвятил скрупулёзному анализу, дотошному разбору прозы. Дрю не знал, кто еще, кроме Эла, мог за один семестр разобрать с учащимися два огромных романа.

— По-моему, очень хорошо.

Эл и говорил, и выглядел так, будто он был совершенно здоров. Более того, он как будто прибавил в весе. Химиотерапия оставила его без волос, но лысую голову покрывала кепка с эмблемой «Ред Сокс».

— Книга сильна сюжетом, но отношения между шерифом и заключенным — целый и мощный пласт. Конечно, не «Случай в Окс-Боу» и не «Добро пожаловать в трудные времена»…

— Это понятно, — сказал Дрю… хотя он думал иначе. — Я и не претендовал.

— Но на уровне «Ворлока» Окли Холла, сразу за ними. У тебя было, что сказать, Дрю, и ты это сказал, сказал хорошо. Читателя вряд ли замучают моральные вопросы, и я думаю, читать книгу будут, потому что интересно, что там случится дальше, но она не без тех самых моральных вопросов.

— Думаешь, будут читать?

— Еще как, — Эл даже хотел взмахнуть рукой. — Если, конечно, агент у тебя не полный дурак, в магазины книга попадет. Может, и заработаешь что-то.

Он посмотрел Дрю прямо в глаза.

— Но ведь это для тебя не главное, как я понял. Тебе важно было именно написать книгу, так ведь? Ты все-таки набрался духу и сиганул с вышки в бассейн.

— Сделал это, — сказал Дрю. — А ты… Эл, ты отлично выглядишь.

— Я и чувствую себя отлично, — сказал он. — Врачи разве что чудом медицины меня не назвали. Будут проверяться раз в три недели, но сначала надо химиотерапию закончить — сегодня последний сеанс. В общем, крыса эта, рак, меня больше не грызет.

На этот раз Дрю даже не вздрогнул. И не стал переспрашивать, что сказал Эл. Он прекрасно все слышал. Слово было как заноза, засевшая глубоко в голове. Большинство заноз со временем выходят сами. Он был уверен, что так будет и с этой. В конце концов, Эл был здоров. А сделка с крысой в домике в лесу — не больше, чем просто сон. Может, была там игрушечная крыса. А может, и она — привиделась в бреду.

Как вам больше нравится.

Аукцион действительно организовали. Случилось это 15 марта, в день, когда Новую Англию атаковал последний за сезон шторм (окрещенный на телевидении «Таней»). Участие в нем приняли три из пяти крупнейших нью-йоркских издательств, а победителем вышел Putnam. Аванс составил 350 000 долларов. Цифры для Дэна Брауна или Джона Гришема смешные, сказала Люси, но для них — очень хорошие. Теперь есть деньги на колледж для Брена и Стейси. Она достала бутылку Дона Периньона, которую (скромно надеясь) специально не открывала. Было три часа дня, и они настроились отпраздновать приятное событие.

Они выпили за книгу, за автора книги, за жену автора книги, за чудных детей, родившихся у автора книги и жены автора книги, и к четырем часам были уже хмельны, когда зазвонил телефон. Звонила Келли Фонтэйн, администратор кафедры английского языка с незапамятных времен. Она плакала. Эл и Надин Стэмперы были мертвы.

Элу нужно было ехать в клинику сдавать анализы (каждые три недели, вспомнил Дрю его слова).

— Процедуру можно было перенести, — сказала Келли. — Но вы же знаете Эла и Надин. Легкий снегопад их точно не смутил.

Авария случилась на трассе 295, когда до клиники оставалось меньше мили. Приус Надин занесло на гололедице, он вылетел на обочину, после чего перевернулся на крышу.

— Господи, — сказала Люси. — Оба погибли. Какой ужас! А ведь он шел на поправку.

— Да, — сказал Дрю, почуяв, как немеет все его тело. — Шел на поправку. Только вот сыпь у него была, похожая на лишай у крысы.

— Лучше сядь, — сказала Люси. — Ты бледный как полотно.

Но вместо того, чтобы сесть, Дрю побежал на кухню. Его вырвало в раковину только что выпитым шампанским. Тяжело дыша, еле стоя на ногах и не чувствуя рук Люси на его спине, он подумал, — «Элли сказала, что книгу опубликуют в феврале. До тех пор я буду делать все, что мне скажет редактор, и приму участие во всех мероприятиях после ее выхода. Что скажут, то и сделаю. Ради Люси и ради детей. Но больше я ничего писать не буду.»

— Никогда, — сказал он.

— Что, милый? — она продолжала массировать ему спину.

— Рак. Я-то думал, рак его в могилу сведет. Почти всех он и сводит. Но чтобы ЭТО — мне даже в голову не пришло ни разу, — он сполоснул рот водой из-под крана. — Ни разу.

Похороны — Дюр упорно видел перед собой ПОХОРОНЫ — состоялись на пятый день после аварии. Младший брат Эла попросил Дрю сказать пару слов. Дрю отказался, сославшись на шоковое состояние, которое так и не прошло. Он действительно до сих пор пребывал в этом состоянии, но он боялся, что во время речи он снова начнет путаться в словах, как это уже было с ним, когда он писал Деревню и другие две неоконченные книги. Он на самом деле боялся, что, если он выйдет перед всеми собравшимися и попытается произнести речь, все что он сможет выдать, будет: — «Это все крыса! Проклятая крыса! И я же сам ее и отпустил!»

Люси проплакала всю службу. Стейси плакала скорее не потому, что хорошо знала Стэмперов, а из сочувствия к матери. Дрю просидел, не проронив ни звука, обняв Брендона. Он смотрел не на два гроба, а на хоры, в уверенности, что увидит там крысу, выписывающую круг почета на фоне красного дерева. Но ничего он там не увидел. Не было там никакой крысы. Уже после службы вся идея с крысой вновь показалась ему полным бредом. Если крыса и была, то далеко отсюда.

В агусте (невероятно жарком для августа) Люси решила съездить на пару недель в Литтл Комптон на Род Айленде, чтобы навестить родителей и сестру с ее семьей. Дрю мог спокойно поработать над отредактированной версией Биттер Ривера. Планировалось, что он сделает перерыв на один день, чтобы съездить в отцовский домик в лесу, переночевать там, вернуться домой и продолжить работу над рукописью. Они наняли Джека Колсона — того самого Джеки — чтобы он убрал с участка то, что осталось от навеса. А Джеки, в свою очередь, нанял свою мать, чтобы она прибралась в самом домике. Дрю сказал, что хотел посмотреть, как они справились с работой — а заодно забрать оставленные там часы.

— Только не говори мне, что ты решил там новую книгу писать, — сказала Люси и улыбнулась. — Впрочем, я только за. В прошлый раз у тебя очень хорошо получилось.

Дрю отрицательно помотал головой:

— Ничего подобного. Я вообще думал продать дом, милая. Можно сказать, еду попрощаться.

На Большом Магазине 90 висели все те же объявления: «ОПЛАТА ТОЛЬКО НАЛИЧНЫМИ», «НЕ ЗАПЛАТИВШИМ ГРОЗИТ СРОК» и «ХРАНИ БОГ АМЕРИКУ». Худощавая продавщица тоже мало изменилась — шипа в губе больше не было, но кольцо из носа никуда не делось. Кроме того, она перекрасилась в блондинку. Вероятно потому, что блондинки позитивнее.

— Снова вы, — сказала она. — Только машина другая. У вас же Субурбан был?

Дрю глянул сквозь витрину на купленный совсем недавно Шевроле Эквинокс. Машина с пробегом всего в 7000 миль одиноко стояла у единственной колонки, покрытой ржавчиной.

— Субурбан сильно изменился после той поездки. Как, собственно, и я.

— Надолго туда?

— Не в этот раз. Соболезную по поводу Роя.

— К врачу надо было ехать. Уроком для вас будет. Еще что-нибудь нужно?

Дрю взял хлеб, мясо на обед и пиво.

Участок был идеально очищен от всего, что попадало на него во время шторма, а навеса здесь как будто никогда и не было. Джеки положил дерн, и во дворе уже зеленела трава, а кое-где запестрели цветы. Крыльцо обзавелось новыми ступенями и даже парой новых кресел; пускай дешевых, купленных в Волмарте, но картина явно преобразилась.

Внутри домика тоже был полный порядок. Окошко дровяной печи было отчищено от сажи, а сама печь сияла. Как сияли и окна, стол и дощатый пол, который надраили до такой степени, будто там разлили масло. Холодильник отсоединили от сети и оставили с открытой дверцей. Внутри него лежала лишь пачка столовой соды. Очевидно, вдова старины Билла потрудилась на славу.

И только на столе рядом с мойкой были следы его прошлогоднего пребывания: колманская лампа, банка горючего, упаковка леденцов от кашля, недопитые лекарства от простуды и часы.

Из камина начисто выгребли всю золу. Судя по аккуратно сложенным рядом дубовым дровам, Джеки успел и трубу прочистить. Дело хорошее, но камин в такой жаркий август явно не понадобится. Он подошел к камину, опустился на колени, сунул в него голову и посмотрел в черноту трубы.

— Ты там? — сказал он и, на автомате, продолжил. — Давай, спускайся. Поговорить с тобой надо.

Разумеется, никто ему не ответил. Пора уже понять, что крысы никакой не было. Но не получалось. Заноза никак не выходила. Крыса этой самой занозой сидела у него в голове. Но ведь это не правда! Или правда?

По бокам от камина, как и прежде, были две полки, одна — под розжиг, другая — под коробку с игрушками, которые оставили их дети и дети тех, кому Люси сдавала домик последние несколько лет. Он перевернул коробку, высыпав ее содержимое. Сначала игрушечную крысу он не нашел, и оттого ему стало не по себе. Что-то необъяснимое, но совершенно ощутимое, вызвало у него легкий приступ паники. Лишь потом он увидел под камином кончик жилистого хвоста. Он потянул этот хвост и достал игрушку — какая же она была уродливая!

— Спрятаться думала, а? — спросил он. — Не получилось, мадам.

Он бросил ее в мойку.

— Есть что сказать? Объяснения какие-нибудь будут? Или извинения? Нет? Как насчет прощальных слов? Ты вроде любительница поболтать.

Плюшевая крыса ничего ему не ответила. Дрю намочил ее горючим для лампы и поджег. Когда от нее ничего кроме дыма и мерзкого запаха не осталось, он открыл кран и залил все водой. Под мойкой Дрю нашел несколько бумажных пакетов, в один из которых он сложил кухонной лопаткой то, что по-прежнему лежало в раковине. Пакет он отнес к ручью и выбросил содержимое в воду. После чего он сел на берег ручья и стал любоваться днем, безветренным, жарким и замечательным.

Когда солнце стало садиться, он вернулся в дом и сделал себе пару сэндвичей с ветчиной. Они получились суховатыми — надо было взять в магазине горчицу или майонез. Зато было пиво, которым он их и запил. Сидя в одном из старых кресел за книгой Эда МакБейна «87-ой полицейский участок», он в итоге приговорил три банки.

Четвертую Дрю решил не открывать. Она бы точно гарантировала ему похмелье, а план был встать утром пораньше и сразу ехать домой. Тут его больше ничего не держало. Книги он все равно больше писать не собирался. Нужно было довести до ума ту единственную, которая ждала его дома. То самое творение, которое стоило ему жизней его друга и жены его друга.

— Да не верю я в это, — сказал он, поднимаясь на второй этаж.

В лестничный проем, уже поднявшись, он посмотрел вниз на главную комнату, ту, где он начал писать свою книгу, и ту, в которой, как ему в какой-то момент показалось, он умрет.

— Но ведь верю. Я все равно верю.

Он разделся и лег. Пиво помогло уснуть очень быстро.

Дрю проснулся посреди ночи. Комната была наполнена серебристым светом августовской луны. Крыса сидела у него на груди, уставившись на него своими глазами-бусинками.

— Здравствуй, Дрю.

Рот крысы не дернулся, но голос точно шел от нее. Да, Дрю был болен, у него был жар, когда они разговаривали в прошлый раз, но голос он не забыл.

— Слезь с меня, — прошептал Дрю.

Он хотел смахнуть ее рукой (хотел хорошо вмазать ей рукой, как говорится), но конечности будто отказали.

— Вон ты как заговорил. А кто меня звал днем? Вот я и пришла. Разве не так в подобных историях все и происходит? Так чем я могу помочь?

— Я хочу знать, почему ты это сделала.

Крыса привстала на задние лапы, прижав передние к пушистой груди.

— Ты же сам так захотел. Желание, забыл?

— Не желание, а уговор.

— Сразу видно — преподаватель. Докопался до слова.

— И уговор был — Эл, — продолжил Дрю. — И только он. Потому что он все равно от рака умирал.

— Про рак вообще ни слова не было, — сказала крыса. — Или я ошибаюсь?

— Нет, просто я предположил…

Крыса сделала движение передними лапами, будто умывается, и дважды повернулась вокруг собственной оси. Даже через покрывало он все это почувствовал собственной кожей, и от этого у него закружилась голова. Затем она снова посмотрела ему в глаза.

— С исполнением желаний всегда так и бывает. Всегда есть какая-то уловка. Любая сказка тебе про это расскажет. Я думала, мы это обсудили.

— Да, но про Надин и слова не было! Мы так не… договаривались!

— Ни слова не было о том, что она НЕ войдет в сделку, — возразила крыса с явной издевкой в голосе.

«Мне это все снится», — подумал Дрю, — «Продолжение сна. Не иначе. В реальной жизни грызун не будет учить человека, как переговоры вести.»

Дрю почувствовал, что силы к нему вернулись, но он решил пока не двигаться. Рано. Движение должно быть неожиданным, резким, чтобы не вмазать ей, или врезать, а чтобы схватить ее и раздавить. Она будет извиваться, она будет пронзительно пищать и, скорее всего, она укусит. Но Дрю сдавит ее так, чтобы брюхо у нее порвалось, и чтобы кишки полезли через рот или задницу.

— Хорошо, я тебя понял. Но ведь ты испортила мне книгу, которую я так хотел написать.

— Да вот еще, — сказала крыса и снова умылась. Дрю хотел, было, поймать ее в этот самый момент, но нет. Рано. Он поймет, когда будет пора.

— Нахер мне твое «да вот еще»! Я тебя мог убить тем совком — не убил. Мог тебя оставить на улице, чтобы шторм тебя добил. А я тебя занес домой и у печи положил. И вот как ты меня отблагодарила? Убив двух невинных людей? И как мне радоваться тому, что я наконец-то написал первую и последнюю в своей жизни книгу?

Крыса задумалась.

— Ну, — сказала она. — А на что ты рассчитывал, если ты знал, что я — крыса?

Дрю молниеносно выбросил руку, но ничего кроме воздуха не поймал. Крыса оказалась на полу и метнулась к стене, но на полпути развернулась и посмотрела на Дрю. Свет луны поймал ее оскал.

— Кстати говоря, ты бы и не закончил эту книгу. Без меня.

После этих слов крыса исчезла в дырку в плинтусе. Последнее, что Дрю увидел, был ее хвост.

Дрю лег на кровать и уставился в потолок. Утром я скажу себе, что все это мне приснилось. Утром он так и сделал. Крысы не умеют разговаривать, и крысы не умеют исполнять желания. Эл обманул рак, но погиб на дороге. Злая ирония судьбы — но так бывает. Так вышло, что его жена погибла вместе с ним, но и такое бывает тоже.

Вернувшись в город, он вошел в неестесственно тихий дом. Поднялся к себе в кабинет. Открыл папку с отредактированной рукописью Биттер Ривера и приготовился работать. Многое успело случиться за это время, что-то на самом деле, а что-то — в его голове. Помнить важно было то, что он выжил. Он будет всем сердцем любить жену и детей, будет на совесть работать, будет брать максимум от этой жизни и с радостью примкнет к рядам авторов одной книги. Ведь если подумать, жаловаться ему действительно не на что.

Если подумать, все у него было прекрысно.