Крылья

Я на одном дыхании объясняю, что произошло. У Ульрики и Кирана расширяются глаза от удивления, в то время как Люсинда просто кивает, слушая.

— Ты знаешь, что происходит со мной? — спрашиваю я.

— Да. Тиора — твоя Кровная Половинка, — отвечает Люсинда.

— Моя кровная что? — переспрашиваю я.

— Кровная Половинка, — медленно повторяет Люсинда, словно я тупой. — Когда Дарклинги встречают свою истинную любовь, их вторые сердца оживают. Или в вашем случае, только одно твое сердце.

— Свою истинную любовь? — спрашивает Тиора, растерянно глядя на меня. — Но я не Дарклинг, моя мама была Люпином, а папа человеком. Так как я могу быть его Кровной Половинкой?

— Я не знаю, — отвечает Люсинда. — Может быть, это потому, что Эдмунд порождение трех рас: Дарклингов, людей и Люпинов — поэтому он может встречаться с любым из этих видов? Или, может быть, у тебя есть что-то от ДНК Дарклинга? Я имею в виду, все возможно, верно? — добавляет она, когда видит растерянное выражение лица Тиоры. — Если проследить наши родословные далеко к предкам, я уверена, в нас много чего намешано. Так что, возможно, у тебя есть неактивный ген Дарклинга, и он активизировался, когда ты познакомилась с Эдмундом? — Люсинда взмахивает руками. — Я не знаю. Мне всего лишь четырнадцать.

— Вполне возможно, — бормочет Тиора. — Я немного знаю об отцовской семье. У него мог быть в далеком прошлом родственник Дарклинг.

— Но если это правда, то, как получилось, что ты родилась с сердцебиением, а я нет? — спрашиваю я.

— У нее, наверное, нет простейшей Трипаносомы вампириум в крови, — говорит Люсинда. Я в замешательстве поднимаю брови. — Да ладно, ты должен знать, что это! Как ты думаешь, как ты живешь?

Я пожимаю плечами. Дед ничего не знал о физиологии Дарклингов, и не похоже, что я мог бы спросить кого-нибудь в городе об этом.

— Это такие крохотные-крохотные существа, которые живут в твоей крови, — объясняет Люсинда.

— Фууу, — произносит Киран, кривя рот.

Она хлопает его по руке.

— Они насыщают кислород органы, по сути, они делает всю работу вместо сердца, и в результате чего, за ненадобностью, оно «впадает в спячку», — продолжает она. — Но когда ты встретил Тиору, оно сработало на встречу с Кровной Половинкой и бац! Здравствуй, сердцебиение.

Я смотрю на свои руки, пытаясь представить эти микроскопические существа, которые беспорядочно бегают у меня внутри. Это противно.

— Итак, что происходит с этими штуками, Трипаносомами вампириумами сейчас, когда у меня есть сердцебиение? — спрашиваю я.

Люсинда пожимает плечами.

— Я предполагаю, что они становятся неактивными, как твое сердце до этого.

— Вот это поворот, — бормочет Ульрика со стула.

— В любом случае, сомневаюсь, что у Тиоры есть какая-либо простейшая Трипаносому вампириум в организме, — подытоживает Люсинда. — Если у нее действительно есть какие-то Дарклинги в роду, о которых мы даже не знаем наверняка, то это далекие, далекие, далекие родственники, так что от них, вероятно, уже ничего в ней не осталось. Поэтому у нее всегда было сердцебиение. — Люсинда смотрит на Тиору. — Так у тебя есть романтические чувства к Эдмунду?

Тиора опускает глаза, вспыхивая. Я знаю, что нравлюсь ей, но довольно очевидно, что эта связь Кровных Половинок, которая у нас есть, больше с моей стороны, чем с ее. Из всех людей в мире, с кем можно быть связанным, мое глупое сердце Дарклинга выбрало полукровку-Люпина, которая не может должным образом ответить на это.

— Это не значит, что твое чувство ко мне не настоящее, Эдмунд, — говорит тихо Тиора, взяв меня за руку. — И может быть, когда мы узнаем друг друга получше, мое чувство к тебе будет расти. Мне просто нужно время, понимаешь?

Я киваю. По правде говоря, мне нужна возможность переварить все это. Этого слишком много, чтобы принять. Но я благодарен за то, что это случилось. Я всю свою жизнь хотел иметь отношения с кем-то. Я думал, что буду с Кэтрин, но ошибался. Я гляжу на Тиору, и она улыбается. Возможно, со временем...

Дверь в спальню открывается и Аларик заходит в комнату. Он кивает мне.

— Лига согласилась позволить твоему дедушке остаться с нами, — говорит он, и облегчение проходит через меня. — Теперь все, что нам надо сделать — это собрать команду по освобождению.

— Я пойду, — сразу говорит Тиора, сжимая мою руку.

— И я, — говорит Киран, скинув одеяло.

Ульрика вскакивает и толкает его обратно на кровать.

— Не фига! Ты ранен.

— Я в порядке, — говорит он, а потом смотрит на Аларика. — Я хочу пойти, дядя. Аннора мой друг.

Аларик кивает. Я восхищаюсь тем, что с подростками тут обращаются как с равными. Ни у кого не встает вопрос — справятся ли они.

— Ну, если ты идешь, болван, тогда я тоже пойду, — бормочет Ульрика.

— Тогда договорились, — говорит Аларик. — Мы выходим сегодня вечером.

* * *

Как только наступает ночь, мы выдвигаемся в Янтарные Холмы, чтобы спасти моего деда и Аннору. Киран скрежещет зубами, когда мы несемся по лесу, стараясь не показать Аларику и Ульрике, что ему больно. Даже, несмотря на то, что темно, у нас есть способность ориентироваться в лесу — у Люсинды и у меня есть хорошее ночное зрение, в то время как Люпины следуют по старым запахам троп после своих предыдущих визитов в город. Тиора берет меня за руку, когда мы пробираемся сквозь деревья, ее встревоженные глаза встречаются со мной взглядом. Я ободряюще ей улыбаюсь, хотя я тоже нервничаю. Я оборачиваюсь, с ощущением, что за нами следят, но там никого нет. Возможно, это просто воображение играет со мной.

Через несколько часов лес редеет, и мы добираемся до поляны, отделяющую лес от Пограничной стены, которая окружает Янтарные Холмы. Я всегда чувствовал себя комфортно, видя эту стену, но отсюда, с этой точки зрения, я понимаю, как это было нелепо. Людям Янтарных Холмов приходится проводить всю жизнь в пределах этой стены, защищающей их от Дарклингов. Теперь я понимаю, что имело бы больше смысла заманивать Дарклингов в ловушку, вовнутрь, в то время как мы бы находились снаружи.

Верхнюю часть стены охраняют мистер Кент и трое новых Стражей. Они нас еще не заметили, так как мы по-прежнему скрыты деревьями. Мистер Кент на ближайшей к нам стороне Пограничной стены. Он, молча, шагает верх и вниз, держа в руках винтовку. Где-то в городе, девушка рыдает от боли. Аннора. Люсинда бросается вперед, но Ульрика хватает ее и тащит в сторону деревьев, в это время, как мистер Кент оборачивается и глядит в нашу сторону. Он поднимает винтовку и целится в лес. Никто не издает ни звука, когда мистер Кент смотрит в нашу сторону. Я задерживаю дыхание. В конце концов, он опускает винтовку и идет дальше. Я выдыхаю.

— У нас есть две минуты, прежде чем он вернется, — шепчу я, вспоминая маршрут патрулирования Дозорных.

Аларик машет нам следовать за ним. Мы несемся через луг и карабкаемся вверх по стене. Люпины без проблем влезают наверх — они делали это несколько раз за последние недели — но Люсинда и я, с трудом находим за что зацепиться. Она ошибается и хватается за кирпич, который крошится в пальцах.

— Ох! — вскрикивает она, и скользит вниз по стене на несколько дюймов ниже, прежде чем успевает зацепиться. Она попадает мне ногой по лицу, и я вскрикиваю от боли. — Извини, — шепчет она. Аларик и Тиора наклоняются к нам и подтягивают нас остальную часть пути. Мы спрыгиваем с другой стороны, прежде чем мистер Кент поворачивается. Он нас не видит.

Город тих, когда мы крадемся по мощеным улицам. Но я все равно не в силах избавиться от ощущения, что за нами наблюдают, хотя в переулках нет никого и ничего, кроме танцующих в лунном свете теней.

— Где как вы думаете, они будут? — спрашивает Люсинда.

— На городской площади, — говорю я, думая о деревянном кресте. — Мистер Лэнгдон захочет выставить их напоказ, на всеобщее обозрение.

Шестеро нас спешат по темному переулку, проходя мимо дома миссис Хоуп. Цветы на крыльце завяли и засохли. Сейчас комендантский час, так что я не жду, что встречу кого угодно, но все равно, я начеку, когда мы вступаем на городскую площадь.

Все так же, как и всегда было: церковь доминирует на западной стороне площади, шпиль отбрасывает кинжало-образную тень на залитую лунным светом площадь. Напротив церкви - магазин Лэнгдона, а слева от здания — лавка древностей. Чучела животных в витрине смотрят на нас стеклянными глазами-бусинками. Рядом с ними стоят баночки с сердцами Дарклингов. Я почти слышу их биение: ба-бум, ба-бум, ба-бум.

В центре городской площади стоит деревянный крест. Тиора берет меня за руку. Мой дед привязан к одной стороне креста серебряными цепями. Он обнажен. Его бледная кожа покрыта темно-фиолетовыми синяками. На его груди грубо вырезаны два слова: ПРЕДАТЕЛЬ РАСЫ.

К другой стороне креста привязана Аннора. Она голая, и ее худое тело, окутано серебряными цепями. Как и у Люпинов, у Дарклингов сильная аллергия на серебро, и металл опалил ее чувствительную кожу, которая уже красная и воспаленная, еще и шелушиться начала от воздействия солнца за весь день. У нее чудовищная дыра в плече, от выстрела Дрю. Она вопит от боли, ее потрескавшиеся губы раскрываются, обнажая клыки. Очевидно, мистер Лэнгдон оставил их здесь в качестве приманки, но мы все равно бросаемся к ним.

Люсинда, Киран и Ульрика стягивают цепи, поддерживая Аннору, пока Тиора помогает мне снять серебряные цепи со щиколоток моего деда, ярость и слезы ослепляют меня. Цепи обжигают мою обнаженную кожу, когда я сдираю их с его плоти.

— Эдмунд...? — выговаривает он мое имя, стараясь изо всех сил.

— Я собираюсь вытащить тебя отсюда, — говорю я.

— Уходи... — говорит он. — Опасно...

— Я никуда не уйду без тебя, — твердо говорю я.

Он стонет, когда я снимаю последнюю цепь, и он тяжело падает в мои объятия. Мы падаем на землю. Оооох. Весь воздух покидает мои легкие, когда голова моего деда ударяется о мою грудь. Он с трудом встает в вертикальное положение и замечает Аларика.

— Что ты здесь делаешь? — озадаченно спрашивает дед.

— Ты возвращаешься с нами, — отвечает Аларик. — Эдмунд договорился...

Его речь обрывается, в то время как дверь Магазина Лэнгдона открывается. В дверном проеме появляется Патрик с винтовкой в руках.

— Так, так, так, кровосос вернулся, — громко говорит он.

Он выходит из здания, а за ним идут следом Харриет и Дрю. Как по команде, двери открываются в зданиях вокруг нас, и на площадь вываливаются горожане. Они, похоже, ждали нас, дожидаясь сигнала Патрика. Они в ярости, их глаза сужены, из ртов вырывается рычание. Во главе толпы члены Гильдии: отец Эрика, мистер Крэнфилд, мистер О'Мэлли и мистер Лэнгдон. Его жена стоит за ним, словно его неизменная тень, одетая в черное. Ее каштановые волосы заплетены и завязаны голубой лентой, вроде той, которую носила Кэтрин.

Я встаю, прикрывая Тиору, Аларик и Ульрика бережно окружают Кирана. Люсинда обнимает Аннору, которая стоит на коленях на мощеной площади, плача от страха. Дед пытается выпрямиться, его подбородок поднимается, когда мистер Лэнгдон приближается к нам. Трудно выглядеть непокорным, когда ты голый, но почему-то у него это получается.

— Я надеялся, что мальчик вернется за тобой, — говорит мистер Лэнгдон деду. — Я хотел, чтобы ты посмотрел, как он умирает. Тогда, возможно, ты поймешь мою боль.

Миссис Лэнгдон всхлипывает, вытирая опухшие, заплаканные глаза.

— Эдмунд не имеет никакого отношения к смерти Кэтрин, — говорит дед. — Он не виноват.

— Не виноват?! — кричит Патрик. — Он чертов кровосос!

Горожане перешептываются взволновано и злобно. Я слышу, как имена Кэтрин, Эрика, миссис Хоуп, мистера Смита разносит толпа, словно боевой клич. Они начинают приближаться к нам. Я обнимаю деда за пояс, в то время как Аларик помогает Люсинде поставить Аннору на ноги. Мы лихорадочно ищем способ выбраться, но это бесполезно. Всюду, куда бы мы ни повернулись, толпа соседей блокирует наши маршруты отступления. Они смыкают ряды вокруг нас, оставляя позади антикварный магазин на восточной стороне площади.

Кто-то бросил камень, который летит мне в голову, но не попадает, и едва задев волосы, врезается в витрину. Тиора прижимается лицом к моей груди, когда на нас летит стеклянный дождь, царапая нашу кожу. Камень врезается в стол, на котором стоят банки с сердцами Дарклингов, и они падают вниз. Из осколков повсюду разливается гнилостная жидкость. Сверкающие сердца валяются на земле, как дохлая рыба. Одна баночка остается на столе не разбитой.

Сразу же раздается душераздирающий крик с восточной стороны города, потом еще с западной, а затем несколько выстрелов с юга. Все выглядят растерянными, гадая, что происходит.

— Дарклинги! — вопит мистер Кент с северной оконечности стены. Слышны еще выстрелы, затем мужской крик, а затем что-то падает с хрустом на землю.

Люди начинают бежать в слепой панике, натыкаясь друг на друга, не зная, куда податься, напоминая мне те времена, когда бык бежал в загоны на окраину города. Потом я вижу их — десятки теней мелькают в переулках и над крышами, медленно принимая форму, выходя на лунный свет: бледная кожа, сверкающие глаза, волосы, как черный огонь.

Теперь я понимаю, почему мне казалось, что за нами следят, но это были не Патрик и другие. Это были Дарклинги. Они, должно быть, искали Люсинду и Аннору и обнаружили Люсинду со мной, последовав за нами сюда. Горожане отбегают в сторону, когда высокий Дарклинг шествуют сквозь толпу. Он одет во все черное, полы его плаща, развеваются у него за спиной.

Его темные проницательные глаза скользят по Патрику, когда он проходит мимо. Парень застывает, его рука сжимается вокруг винтовки, но он слишком напуган, чтобы использовать ее. Харриет и Дрю держат ножи перед собой, но они тоже застыли в страхе, при приближении Дарклинга к нам.

— Икар, — выдыхает дед, его голос дрожит.

— Здравствуй, Гектор, — растягивая слова, произносит Икар, вперяясь в меня своими черными глазами. — Так... это мой сын.

Я краснею, но выдерживаю его взгляд. Вокруг нас, тени передвигаются по крышам, оттесняя толпу. Некоторые из них безмолвно прыгают вниз, на площадь. Должно быть, их Дарклингов пятьдесят, если не больше. Один приближается к нам. Он похож на Икара — узкое лицо, острые скулы, густые брови, более темные глаза — настолько похож, что я предполагаю, что они братья.

— Девочки! — выкрикивает он, направляясь к Люсинде и Анноре.

— Папа! — отвечает Люсинда, глядя с облегчением своим красивым, похожим на эльфа, лицом. Она стаскивает свою куртку, и аккуратно оборачивает ее вокруг тощего тела сестры, помогая подойти ближе к отцу. Киран делает шаг, чтобы следовать за ними, но Ульрика хватает его за руку и качает головой.

Неподалеку, миссис Лэнгдон сердито берет мужа за руку.

— Сделай что-нибудь, Кристофер.

Мистер Лэнгдон шагает вперед и нервно откашливается.

— Ты нарушаешь условия нашего договора. Я настаиваю, чтобы вы ушли или...

Икар поворачивается, и жуткий мрак в его глазах, заставляет замолчать мистера Лэнгдона.

— Или что? — тихо говорит он. — Вы нарушили договор, когда вы захватили мою племянницу Аннору. А значит, наша сделка недействительна. Мы вправе требовать расплаты.

— Отец! — выкрикивает Патрик.

Мы взбиваемся в круг. Мужчина-Дарклинг хватает Патрика. Еще двое держат Харриет и Дрю. Они одним быстрым движением кусают шеи брата и сестры О'Мэлли. Дрю с Харриет подают на землю, свет в их синих глазах гаснет. Где-то в толпе их отец, мистер О'Мэлли, издает гортанный животный рев.

Две девушки-Дарклинга, Аннора и Люсинда, смотрят на это с ужасом. Есть большая разница между питанием кровью человека и убийством. Это тонкая грань, но я не собирался переходить ее с Кэтрин. Дарклинг, держащий Патрика, наклоняет голову набок, обнажив клыки, собираясь вонзить их в шею парня.

— Нет! — кричит мистер Лэнгдон. — Только не мой сын! Пожалуйста!

Икар почесывает руку.

— Довольно. Нам надо прийти к соглашению.

Дарклинг закрывает рот, но не отпускает Патрика.

Икар делает несколько шагов в сторону мистера Лэнгдона, сужая глаза.

— Мы не встречались раньше? — Дарклинг рассматривает его мгновение, а потом улыбка разливается по его бледным губам. — Да, я помню. Ты был парнем Кэсси. И если мне не изменяет память, также одним из моих лучших клиентов.

Ошеломленный вздох проносится над площадью. Мистер Лэнгдон употреблял Дурман?

— Кристофер? — тихо говорит миссис Лэнгдон, морща лоб.

— Это не правда, — отвечает он.

— Правда, — говорит мой дед, опершись на меня, явно пытаясь встать. — Ты, Кэсси и эти двое, — он жестом указывает на мистера Крэнфилда и мистера О'Мэлли — часто ходили в лес, чтобы встретиться с этими демонами. — Он практически выплевывает последнее слово. — А потом Кэсси забеременела. Как ты думаешь, почему нам нужно было заставить Дарклингов покинуть лес восемнадцать лет назад? Твои родители вместе со мной сделали это, чтобы защитить тебя от них.

— Вы начали конфликт между нашими людьми и Дарклингами? — говорю я, моя голова кружится от откровения, что мой дед начал Мучение. По крайней мере, теперь я понимаю, как он смог уговорить Люпинов, присоединиться к нашей борьбе. Скорее всего, он был их законным вожаком стаи, и все еще имел определенную власть над ними. Я перевожу взгляд на Аларика. Он мрачен.

— Я священник этого города, Эдмунд, — говорит дед. — Это мой долг — охранять людские души от скверны.

Икар смотрит на меня.

— Ты, кажется, удивлен, Эдмунд. Разве твой дед никогда не рассказывал тебе, как он вел охотничий отряд, который перебил десять невинных Дарклингов во сне?

— Нет, — шепчу я.

Икар скользит любопытным взглядом мимо меня в сторону витрины. Я смотрю туда же, куда и он. Он смотрит на оставшуюся банку с сердцем Дарклинга.

— Разве ты никогда не задумывался, откуда у них эти сердца? — говорит он, вернув свое внимание мне. — Это трофеи, которые твой дед взял у своих жертв той ночью. Два этих сердца принадлежат моим родителям.

Я вздрагиваю, и смотрю на дедушку, изо всех сил пытаясь разобраться в этом.

— Я сделал это только для того, чтобы защитить душу Кэсси, — говорит дедушка. — Они демоны, Эдмунд. Мир никогда не будет безопасным местом, пока они не будут уничтожены.

Икар делает шаг нам навстречу, и я инстинктивно встаю перед Тиорой. Ее пальцы переплетаются с моими. Этот жест не остается незамеченным Икаром. Он с любопытством поднимает брови.

— Неужели?.. — он кладет руку на мою грудь, и я вздрагиваю. Удивленное выражение появляется на его лице. — Как такое возможно?

Я сбрасываю его руку, и он ворчит на меня, сверкая длинными клыками. Он хватает пальцами мой подборок, наклоняя голову так, что я смотрю в его черные глаза. Находясь близко, я понимаю, что унаследовал от отца широкие губы, длинный нос и его квадратный подбородок. И я снова вздрагиваю.

— У тебя глаза твоей матери, — сказал он. — У Кэсси всегда были самые красивые глаза. Я должен признаться, я, пожалуй, наслаждался, соблазняя ее.

Ярость прожигает меня.

— Так тогда называлось изнасилование?

— Изнасилование? — засмеялся он. — Я не нападал на Кэсси. В чем радость-то? У меня не было желания сделать ей больно. — Его взгляд перемещается на моего деда. — Это Гектора я хотел уничтожить, после того, что он сделал с моими родителями. Я хотел отобрать все, что он любил больше всего на свете, и чем не лучший способ сделать это, как развратить душу его драгоценной дочурки? — Жестокая улыбка заиграла на его губах.

— Моим намерением было только лишь, сделать Кэсси беременной. Я знал, что однажды, когда все увидят ее внебрачного ребенка, ей придется уйти из общины и Гектор будет опозорен. Я и представить не мог, что она попытается утопить тебя, а потом повесится, но как оказалось, я не могу сказать, что разочарован.

Я поворачиваюсь к моему деду.

— Скажи ему, что это неправда! Мать уронила меня в воду!

Дед опускает глаза.

— Прости меня, Эдмунд, — говорит он тихо. — Кэсси была убита горем, когда он отверг ее. Она не могла жить с таким позором.

Его слова, будто удар в живот. Я опускаюсь на каменные ступени перед антикварным магазином. Моя мама пыталась убить меня? Тиора опускается на колени и обнимает меня.

Икар раскрывается руку и протягивая ее ко мне.

— Присоединись ко мне, Эдмунд.

— Нет! — говорит дедушка. — Ты забрал у меня Кэсси. Разве этого мало?

Икар сердито морщится.

— Я подарил тебе восемнадцать лет с Эдмундом — столько времени ты разделил с Кэсси. Я был более чем щедрым. Но теперь пришло время моему сыну занять свое место в нашем клане.

Все мое тело начинает дрожать, горя от ярости. Икар играл с сердцем моей мамы, и это привело ее к самоубийству, наказав тем самым моего деда — человека, который потратил всю жизнь, защищая меня, направляя меня, даже убивая из-за меня. Я не позволю этому случиться.

Прежде чем я осознаю, что делаю, я бросаюсь к отцу. Икар настолько удивлен моим внезапным нападением, что он не блокирует его, и мы оба падаем на землю, и я оказываюсь сверху. Мой кулак ударяет его в нос и слышится треск сломанной кости. Икар хрипит и хватает меня за волосы, отдернув от себя, обнажая клыки. Кровь струится из его носа. Он сжимает сильные руки на моей шее, его пальцы впиваются в мою плоть, и он ставит меня на колени так, что я на него смотрю. Нет ничего, кроме ненависти в глазах моего отца, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Я прошу тебя еще раз, — мрачно говорит он. — Останься со мной сегодня, и ты займешь свое законное место подле меня, сын.

— Я никогда не буду жить с вами, с демонами! — выплевываю я.

Рот Икара дергается.

— Твое дело.

Я хватаюсь за его руки, когда он медленно, сознательно, начинает сдавливать мое горло. У меня перед глазами начинают всплывать черные пятна, когда воздух вытесняется из моей трахеи. Но все же угловым зрением я замечаю, как что-то белое проносится мимо. Икар вдруг отпускает меня. Я падаю на землю, хватая ртом воздух. Вокруг меня медленно занимается хаос.

Дарклинги ринулись вперед, люди пытаются бежать. Тела падают на землю, потоки крови льются в щели брусчатки. Бездыханное тело Миссис Лэнгдон падает на землю. Ее муж находится рядом. Ульрика держит Кирана за собой, не подпуская его к толпе, в то время как Аларик дерется с группой Дарклингов. Они набрасываются на него, пока не поглощают его тело своими. Мгновение спустя запах крови Люпина прорывается в воздухе.

— Папа, — истошно кричит Ульрика.

Все это — фоновый шум боя, развивающийся у меня перед глазами. Тиора сидит поверх Икара, ее белые волосы неистово растрепались вокруг нее во время драки. Ее серый топ порван, на губах кровь, но она не останавливается, ее серебряные глаза поблескивают от ярости. Они катаются по земле, борясь друг с другом. Она пытается прижать его к земле, но он бьет ее по лицу и она падает на землю, ошеломленная ударом. Он встает. Тиора пытается уползти от него, ее пальцы, цепляются за булыжники. Ее панический взгляд перехватывает мой, когда Икар нависает над ней. Все происходит так быстро, что я даже не успеваю вскрикнуть, когда его руки смыкаются вокруг ее головы и сворачивают шею.

Я вздрагиваю, моя грудь сжимается.

Мое сердце сжимается, колит от боли, а затем:

Тишина.

21

ЭДМУНД

ТИШИНА. ОНА ЗАСЕЛА ВНУТРИ МЕНЯ, осязаемая, холодная, несокрушимая, вечная. Это может означать только одно. Мое сердце перестало биться, потому что Тиора мертва. Горе от потери, внезапное и резкое, парализует меня. Мне хочется умереть. Я мертв. Люсинда была права; Тиора была моей Кровной Половинкой. Но теперь она ушла, она ушла, она ушла...

Икар отпускает ее, и Тиора падает на землю, как тряпичная кукла. Где-то слева от меня, Ульрика рыдает от горя. Бой продолжаются вокруг нас, но я едва замечаю это. Лед уже начинает формироваться в моих венах. Люсинда бросается к телу Тиоры, проверяя ее пульс, но это бесполезно, я знаю, что она ушла. Дед обнимает меня, прижимает к себе.

— Зачем ты это сделал? — кричит Люсинда. — Тиора спасла меня и Аннору! Она была доброй и...

— Дворнягой, — вмешивается он. — Просто дворнягой.

Моя кровь кипит.

— Она была моей Кровной Половинкой!

Икар поворачивается ко мне.

— У меня было сердцебиение, а ты забрал его у меня. Ты... — Я не могу найти слов, они тонут где-то там, в горле. Дед крепко обнимает меня, и я слышу, как он тоже плачет. Желание Икара исполнилось. Даже не осознавая этого, он уничтожил моего деда, отняв то единственное, чего он хотел больше всего для меня.

— Разве я не говорил тебе, Эдмунд? Дарклинги — демоны, — шепчет дедушка мне на ухо. — Вот, что они делают: они забирают все, чем вы дорожите.

Икар переводит взгляд в сторону. Он смотрит на что-то в магазине у меня за спиной. Он переступает через тело Тиоры, чтобы отыскать это и возвращается спустя минуту, неся банку с сердцами Дарклингов. Он черпает органы из банки, аккуратно положив их на землю, а потом ногами переворачивает Тиору на спину. Я застыл в ужасе, и не могу пошевелиться, в то время как он наклоняется над ее телом, скрывая его от моих глаз. Раздается треск костей, запах крови, звук чего-то падающего в жидкость. Мгновение спустя Икар встает. Он идет ко мне, а садистская улыбка искажает его губы. В его окровавленных руках зажата стеклянная банка. Внутри нее плавает сердце Тиоры.

— Это традиция в нашей культуре, забирать сердце Кровной Половники после того, как они умирают, — говорит он насмешливо. — Это мой подарок тебе, сын. Примета такая, похожая на ту, когда твой дед забрал сердца моего народа. Он жестом указывает на груду сердец на земле и передает банку мне.

Я смотрю на нее, отвращение накрывает меня. Это не подарок. Это жестокое напоминание обо всем, что было недолго и я не испытаю это снова.

Он убил ее.

Мерцающая жидкость в банке начинает вибрировать, и на мгновение я думаю, что сердце Тиоры бьется внутри стеклянного контейнера. Затем я слышу грохот в недрах земли, сначала тихий, потом он нарастет, нарастет, как и как гнев закипает внутри меня.

Он забрал ее у меня.

Дома начинают трястись, колокол звонит на шпиле церкви, стекла разлетаются. Боевые действия на площади останавливаются, когда земля яростно дрожит. Все люди вокруг меня кричат от ужаса. Киран хватается за Ульрику, в то время как Люсинда карабкается обратно к Анноре и ее родителям. Плитка соскальзывает с крыши лавки древностей, разбиваясь вокруг нас. Неподалеку, Патрик отбивается от Дарклинга, который по-прежнему держит его, но существо отказывается отпускать его.

В этот момент, низкий, зловещий рокот проносится в отдалении. Все поворачиваются, чтобы посмотреть на гору Альба, которая вырисовывается на фоне звезд. Деревья, растущие по склону горы, начинают дрожать. Наступает тишина, как будто мир затаил дыхание, а затем...

БУМ!

Взрывная волна сбивает всех с ног. В небо извергается столб пепла и дыма, образуя грибовидное облако на несколько миль над горой Альба, где теперь стоит когтеобразный пик. Интенсивный жар опаляет мои брови и ресницы. Уши пульсируют от звуков рева, бурления и извержения вулкана, как будто он изрыгает из себя все внутренности земли.

Все начинают кричать, даже Дарклинги. Дед отпускает меня. Я озираюсь по сторонам. Слева от меня, Ульрика рядом с Кираном, недалеко от лежащего, помятого, бездыханного тела Аларика; справа от меня, дедушка, он держится руками за голову; прямо перед нами, Икар со страхом смотрит на небо. Рядом, я замечаю, как Аннору с Люсиндой уводят с площади их отец с довольно симпатичной женщиной-Дарклингом, которую я не заметил ранее. Другие Дарклинги разбегаются, в том числе и тот, который держал Патрика в заложниках. Патрик поднимается на ноги и делает несколько шагов в мою сторону, когда что-то ярко-оранжевое пролетает по небу — вулканическая бомба! Расплавленная скала врезается в городскую площадь.

Бум!

Колоссальный взрыв поднимает булыжники и мусор в воздух, банка у меня в руках трясется, как погремушка. Патрик лежит на земле и стонет от боли. Неподалеку, огромный крест, к которому недавно был привязан мой дедушка, начинает опасно раскачиваться, его поврежденный каркас громко скрипит.

— Берегись! — кричит Ульрика.

Икар оглядывается, его глаза расширяются, когда он замечает дрожащий крест. Мы с дедом встаем на ноги, в тот момент, когда деревянные щепки начинают разлетаться. Он падает прямо на нас! Дед толкает меня в сторону за долю секунды до того, прежде чем Икар хватает его и тащит к себе. Крест приземляется на них, раздавив их обоих своей тяжестью.

— Нет! — кричу я. — НЕТ!

Я пихаю стеклянную банку в руки Ульрики и пытаюсь поднять крест с тела деда, но он слишком тяжелый. Я толкаю его, пинаю, но он совершенно не двигается с места. Ульрика дергает меня за руку.

— Эдмунд, остановись! — говорит она. — Он умер! Нам надо выбираться отсюда!

Слезы катятся по моим щекам. Их нет. Вначале Тиора, сейчас мой дед. Все, кого я когда-либо любил, ушли. Мой взгляд метнулся к мертвому телу Икара. Это его вина. Он отобрал у меня их обоих. Его последний поступок на земле должен был убить моего деда, и оставьте меня в покое в этом мире. Бездушные черные глаза моего отца таращатся на меня, в них пустота, но на холодных губах застыла издевательская ухмылка.

Еще одна вулканическая бомба падает на город, встряхнув землю, на его восточную сторону. К счастью большинство жителей бегут в северную часть города, недалеко от конюшен. Там есть вторые ворота, которые ведут к главной дороге, соединяющей Янтарные Холмы с ближайшим городом, штата Серый Волк.

— Эдмунд, надо уходить! — говорит Ульрика, быстро моргая, от осевшего пепла на ее ресницах.

— Мы должны в первую очередь добраться до отца, — говорит Киран, указывая на гору. — Вся наша стая там наверху, мы...

Земля снова дрожит. Ульрика падает рядом со мной, чуть не выронив стеклянную банку из рук. Раздается еще один грохот от извержения вулкана и обжигающий поток камней и грязи сползает вниз по склону горы, подобно реке, топя лес, круша все на своем пути, включая деревню Люпинов. Он направляется прямо на Янтарные Холмы!

— Папа! — Киран кричит, как будто его голос может каким-то образом перенестись через мили. Мы ничего не можем сделать, только наблюдать, как лес окутывается облаками из расплавленного пепла.

— Нам нужно уходить! — перекрикивает Ульрика рев оползня.

Я смотрю на тела деда и Тиоры, зная, что это последний раз, когда я вижу их. Потом мы мчимся и присоединяемся к толпе людей, пытающихся спастись. Я бросаю взгляд в сторону горы Альба. Оползень все ближе и ближе разрывает землю. Пограничная Стена остановит этот процесс на некоторое время, но я не знаю, как надолго. Пепел и мелкие камни дождем падают на нас, режут нашу кожу, сжигают нашу одежду, но мы не останавливаемся. Запах гниющих яиц наполняет мои ноздри, и я прикрываюсь рукой.

Мы перепрыгивают через трупы. Что-то хватает меня за лодыжку, и я почти падаю. Я смотрю вниз. Патрик сжимает руку вокруг моей ноги. У него большая рана на бедре.

— Помогите мне, — умоляет он.

Я могу бросить его. Я должен оставить его. Он пытался убить меня. Но это не значит, что я лучше. Если бы я не пил кровь Кэтрин, моему деду никогда бы не пришлось убивать ее.

Я смотрю на Ульрику.

— Направляйтесь к конюшням! Просто следуйте этому пути и попадете туда.

Она уходит с Кираном, стеклянную банку держит подмышкой, а я помогаю Патрику подняться. Он быстро оглядывается на бездыханные тела своих родителей на площади, и после мы бежим по улицам так быстро, как можем с его поврежденной ногой, в сторону ворот за пределы загонов. Трудно смотреть, когда дождь из вулканического пепла падает на нас сверху вниз, обжигая мое горло с каждым вздохом. Сквозь песчаный туман, я замечаю Пограничную Стену, вырисовывающуюся впереди. Ворота уже открыты, и люди выбираются из узкого прохода во внешний мир. Мы бежим в сторону ворот, но на полпути Патрик кричит от боли, его нога подгибается.

— Оставь меня, — он задыхается.

— Нет. — Я стискиваю зубы и перекидываю его через плечо.

Я выношу его из ворот и бегу вниз по главной дороге так быстро, как только возможно, стараясь преодолеть как можно больше расстояния между нами и Янтарными Холмами, насколько это возможно. По пути мы проносимся мимо жителей, которым удалось покинуть город. Я замечаю Ульрику и Кирана среди них.

— У тебя получилось! — говорит Ульрика, затаив дыхание. Она все еще несет сердце Тиоры в банке.

Мы бежим вчетвером, бежим, бежим. Я бегу от оползня, я бегу от Янтарных Холмов, я бегу от жизни, которая у меня когда-то была. Я не останавливаюсь, пока мои ноги не начинают гореть, а мои легкие не могут сделать еще один глоток воздуха. Я сбрасываю Патрика на землю и оседаю, тяжело дыша, пытаясь отдышаться, но меня рвет желчью и пеплом. Он стонет, но умудряется сесть, обхватив свою окровавленную ногу.

Киран падает на землю рядом с ним.

— Я думаю, мы в безопасности.

Я смотрю вниз по дороге. Трудно разглядеть что-либо из-за смога и пепла, но я думаю, что он прав. Пограничная Стена, должно быть, замедлила оползень достаточно, чтобы сдерживать его от проникновения в такую даль.

— Спасибо тебе, — говорит Патрик.

Я гляжу на него. Все его тело покрыто пеплом, он серый с головы до ног. Я такой же — и небо, и земля и наши лица — серые. Все одинаковое.

— Без проблем, — просто говорю я.

Ульрика протягивает мне стеклянную банку. Она покрыта сажей. Я вытираю черную грязь, и внутри становится видно сердце Тиоры. Горе накрывает меня, думая о жизни в которой мы могли быть вместе. Я никогда не смогу любить ее или она никогда не влюбиться в меня. Я никогда не почувствую, как мое сердце вновь бьется. Икар украл это у меня. Я хочу Тиору назад, но этого не случится.

Я сую банку в руки Ульрики. Она ничего не говорит, когда принимает ее.

— Что нам теперь делать? — спрашивает Патрик.

Я смотрю на дорогу. Нет смысла идти обратно в Янтарные Холмы, там ничего не осталось, некуда возвращаться. Я поворачиваю голову. Дорога в эту сторону ведет в Серый Волк, потом дальше... свобода. Я могу идти, куда хочу. Быть тем, кем захочу. Мои возможности неограниченны. Но есть одна вещь, в которой я уверен: я заставлю Дарклингов страдать за то, что они забрали у меня. Я хватаюсь за круглый кулон на шее, и у меня в голове начинает формироваться план. Будущее простирается передо мной, и я вижу, как я хочу, чтобы это было:

Мир без греха.

Мир по ее подобию.

Мир един.

Ибо так говорит Господь нам всем.

22

ЭШ

— ИТАК, ТЕПЕРЬ ВЫ ЗНАЕТЕ правду о Пуриане Роузе, — устало говорит Люсинда.

Все молчат. Я сажусь обратно на сиденье, пытаясь прокрутить в голове все, что услышал. Пуриан Роуз мой родственник? Неудивительно, что моя мама никогда не говорила о своей семье. Кто захочет признаться, что ее двоюродный брат — это человек, ответственный за войну, которая убила миллионы Дарклингов? Должно быть, ей было так стыдно, да и страшно тоже — данный факт мог поставить нашу семью в рискованное положение во время войны.

— Ульрика и я жили с Эдмундом и Патриком некоторое время в Сером Волке, — говорит Киран. — Но это не сработало. Они стали фанатичными приверженцами религии, проводя день и ночь в переписывании писаний Гильдии, которые были потеряны в результате извержения, поэтому они переделывали их в соответствии со своими убеждениями...

— Книга Сотворения? — вставляет Дей, ссылаясь на священный текст, на котором основывается Праведная Вера.

Киран кивает.

— За это время ненависть Эдмунда к Дарклингам только усилилась. Он винил их во всех грехах в своей жизни. — Он вздыхает, потирая голову. — Он взбесился, когда узнал, что я до сих пор общаюсь с Люси и Аннорой, так что мы расстались. Ульрика вернулась сюда, пока я отправился в путешествие с Люси и Аннорой, посещая митинги гражданских прав по всей стране, а Эдмунд с Патриком переехали в Центрум, чтобы сделать себе имя в политике.

— Когда он пришел к власти спустя несколько лет, как Пуриан Роуз, мы знали, что надо остановить его, — добавляет Люсинда. — Вот почему мы создали «Четыре Королевства».

Элайджа обращается к маме.

— Как ты оказалась в группе?

— Я встретила Люси и остальных на митинге во Фракии, — отвечает Иоланда. — Мы все остановились у Эсме в таверне «Лунная звезда».

Киран улыбается при упоминании его жены и дома. Натали мельком смотрит на меня виноватым взглядом. Никто из нас не успел сказать ему, что Эсме умерла. Сейчас не подходящее время.

— Почему «Четыре Королевства» не раскрыли истинную личность Эдмунда? — спрашивает Дей.

— Потому что у нас не было никаких доказательств, только слова, — говорит Люсинда. — И никто нам не поверил бы, особенно из-за того, что Эдмунд похож на человека. Мы пытались отследить некоторых бывших жителей Янтарных Холмов, но многие умерли в ту ночь извержения, а остальные не желали говорить.

— Мы обратились к детективу с этими сведениями несколько лет назад, — добавляет Иоланда. — Мы думаем, детектив вплотную приблизился к чему-то. Он сказал, что у него есть зацепка — что-то про внебрачного ребенка, — я бросаю взгляд на Натали, которая бледнеет, — но он погиб во время пожара в доме прежде, чем смог преследовать его дальше. Поджог был совершен умышленно.

— Звучит похоже, что Стражи замешаны в этом, — свирепо говорит Дей.

Стражи-гвардейцы подожгли ее дом после выборов несколько недель назад. Ее младший брат, ЭмДжей, был внутри в то время, хотя нам с Натали удалось спасти его.

— Но вы рассказали, что сердце Пуриана Роуза не бьется? — произносит Элайджа с переднего сидения. — Почему никто не заметил этого?

Люсинда горько усмехается.

— О, я уверена, Пуриан Роуз подкупил или угрожал своему врачу, чтобы тот держал рот на замке.

— Ребята, мы на месте, — говорит Ацелот с водительского сиденья.

Грузовик трясется, пока мы движемся по ухабистой, грунтовой дороге в сторону захудалого сруба, затерянного среди покрытых лишайниками деревьев. Как внутри грузовика, так и снаружи грузовика очень темно, солнечный свет едва проникает в лес. Между деревьями таяться зловещие тени, похожие на преследующих волков, пугая меня до чёртиков. Понятно откуда у леса такое название — «Лес Теней». Он его заслужил.

Ацелот паркует грузовик рядом с хижиной, и мы выбираемся. Мы в лесу, в долине возле реки. Воздух пахнет хвоей, дождем и свежестью. Мои ботинки утопают в пышной, мшистой земле, когда я выскакиваю из машины и помогаю спуститься Марте, а потом Натали. Ее рука мягкая и теплая. Она улыбается мне, и на секунду мой рот тоже растягивается в улыбке, но потом меня вновь накрывает чувства вины и горя. Я не должен улыбаться, не должен чувствовать себя счастливым, когда мой папа... он... Я сглатываю болезненный комок, вставший в горле. Натали хмурится, и я отворачиваюсь. Сейчас не время для срывов.

Киран подходит к хижине и громко стучит в дверь, стучит три раза, потом два раза, потом четыре раза. Дом выглядит заброшенным — стены покрыты плющом, окна грязные, и желтая краска на двери потрескалась. Я начинаю думать, что Ульрики здесь нет, когда дверь вдруг открывается. На пороге стоит немолодая Люпин, одетая в кожаные штаны и обтягивающую черную куртку. Она худая, но спортивная, с обветренной кожей, с коротко стрижеными волосами и с грязью под ногтями. Она сразу притягивает Кирана к себе.

— Черт тебя дери, я думала, что ты мертв. Я ждала тебя еще несколько недель назад, — говорит она, потом сухо добавляет, — мог бы позвонить.

— Ну, ты же меня знаешь, сестренка. Всегда любил опаздывать, как принято в высшем обществе, — говорит Киран. — Мы попались, когда тайком прокрались в Примас-Один.

Они отпускают друг друга. Ульрика вежливо кивает Иоланде и Люсинде и впервые замечает нас.

— Это мой племянник, Эш, — объяснят Люсинда.

— Я знаю, кто он, — говорит Ульрика, провожая нас вовнутрь. — Кто не слышал о «мальчике, восставшем из пепла».

Я слышу нотку сарказма в ее голосе?

Внутри хижины прохладно и промозгло. Основной источник света в кухне/гостиной это янтарное мерцание пламени в каменном очаге слева от меня, которое отбрасывает темное, оранжевое зарево на все в этой убогой комнате. Вдоль облупившихся стен стоят полки, забитые деформированными и покрытыми плесенью книгами. На покосившемся шкафу примостился портативный телевизор и покрытый пылью телефон. В центре комнаты — сосновый стол и несколько разномастных стульев. Справа кухонная рабочая поверхность, плита, холодильник и пару буфетов. Над раковиной, с крючка, свисают несколько мертвых кроликов, их свежая кровь капает в фарфоровую миску.

— Мы не можем остаться надолго, — говорит Киран двоюродной сестре. — У тебя есть это?

Ульрика кивает. Она идет к буфету, стоящему на стороне кухни, в то время как Натали и Дей находят место для Марты и помогают старушке сесть. Жук быстро осматривает дом, чтобы убедиться, что здесь безопасно. Ульрика сердито поджимает губы, когда он идет в ее спальню.

— Ты не найдешь ничего подозрительного в комоде с моим бельем, — огрызается она.

Жук выходит из спальни, кончики его ушей ярко-розовые. Он несет несколько хлопковых комбинаций.

— Я подумал, что дамам может потребоваться что-то получше, чтобы прикрыть себя. — Он передает их Иоланде, Марте и Люсинде, которые надевают их под свои одеяла и куртки. Ульрика вздыхает, но ничего не говорит, поскольку она начинает просматривать буфеты.

— Киран сказал, что гвардейцы знают, что вы живете здесь? — говорит Дей.

Ульрика бросает на нее нетерпеливый взгляд.

— Конечно, знают. Эдмунд приходил навестить меня, когда они начали строить стены, давая мне возможность уйти.

— И вы сознательно остались? — выплевываю я.

— Почему бы и нет? — говорит она. — Это мой дом. И, по крайней мере, здесь я в безопасности. В настоящее время, снаружи многие ненавидят Люпинов.

— Вот бы узнать с чего бы это, — бормочет Жук.

— И вас не беспокоит, что миллионы людей были убиты всего в нескольких милях вниз по дороге? — спрашиваю я.

— Конечно, это беспокоит меня, но что я могу поделать? — говорит она.

Мои клыки наливаются ядом, Жук хмурится, морща шрам на щеке. Она много что могла сделать, если бы захотела.

— Надеюсь, вы не возражаете против моего вопроса, почему Эдмунд по-прежнему защищает вас? — спрашивает Натали. — Я думала, что он был зол на вас и Кирана.

— На Кирана больше, чем на меня. Именно он хотел оставаться на связи с Люсиндой и Аннорой, — отвечает Ульрика, бросая холодный взгляд на Люсинду, которая отвечает ей тем же. — Кроме того, Тиора была моей лучшей подругой. А это все-таки, что-то значит для него. — Ульрика закрывает дверцу шкафа и проверяет секцию над раковиной.

Жук поворачивается к Люсинде.

— Как вы думаете, Роуз знал, что вы были в плену?

Люсинда садиться за столом.

— Я сомневаюсь. Он бы, наверное, Кирана отпустил. По крайней мере, если бы ему сказали, что мы были там.

Я думаю о том, что никто не знал, что мой отец умер в лагере — иначе это было бы во всех новостях, если бы они знали — и скорее всего она права. Огромное количество людей попадают в «Десятый» каждый десятый день, сложно, отслеживать всех заключенных. У регистрационного офиса, наверное, не было времени перепроверить имена, чтобы убедиться, что к ним не попали те, кто не должны.

— Ах, вот оно, — говорит Ульрика, вытаскивая пыльную банку из шкафчика. Она ставит стеклянную банку на стол перед нами. Она наполнена ядовито-желтой жидкостью. Внутри плавает сердце Тиоры.

— О, черт, — бормочет Жук.

— Почему вы хранили его столько лет? — спрашивает Дей.

— Тиора была мне как сестра, и мы потеряли целую стаю в ночь извержения, когда она умерла, — говорит Ульрика. — Я хотела сохранить часть ее, часть них, живую… Как то так, мне кажется.

— Как это поможет победить Пуриана Роуза? — спрашивает Элайджа маму.

Мне тоже это любопытно знать.

— Мы собирались пересадить его кому-нибудь, — объясняет Иоланда. — Мы подумали, что если нам удастся найти такого человека, который согласился бы на пересадку сердца, с тем, чтобы реанимировать сердце Пуриана Роуза и воссоздать связь Кровной Половинки, тогда эта женщина смогла бы уговорить его прекратить войну.

Жук и Дей ошеломленно переглядываются.

— Безумие чистой воды, — бормочет Ульрика себе под нос. — Нет никакой гарантии, что это сработает, даже если у вас все получится с пересадкой сердца.

План сумасшедший, но если кто-нибудь и понимает силу связи Кровных Половинок, так это я и Натали. Если бы она попросила меня, положить конец войне, я бы не раздумывал.

— Я думаю, что это охренительно гениальный план, — говорю я.

Люсинда усмехается. Она становится очень похожей на мою маму, когда так делает. Мама вот так же улыбалась.

— Но разве сердце не старое? — спрашивает Дей. — Хочу напомнить, что оно все это время пролежало в бальзамирующейся жидкости. Вы не сможете пересадить его, тем самым не убив.

— Мы могли бы, если бы это была полукровка, — говорит Люсинда, скользя взглядом по мне.

Мой живот скручивает, когда мне приходит в голову мысль, что Люсинда намерена использовать меня, в качестве подопытного. В этом есть смысл. Полукровкам не требуется, чтобы их сердца функционировали, так что я не умру, даже если орган даст сбой. У меня иммунитет к большинству токсинов, поэтому бальзамирующий раствор, сохранившийся в сердце, не отравит меня, и я в силах регенерировать мертвые ткани. Люсинда уже продумала все, кроме одного: я не хочу этого делать. Я не хочу, чтобы кто-то вырвал мое сердце и заменил его на другое. Не говоря уже о том, чтобы я стал Кровной Половинкой Пуриана Роуза! Это заморочка на мега уровне. Мне пофигу на то, что это парень с парнем; у меня раньше было много клиентов мужчин, потребителей Дурмана, и кое-что часто было под парами — мои «дополнительные услуги». Из-за этого клиенты и приходили ко мне вместо того, чтобы покупать флаконы Дурмана у людей дилеров — но с Пурианом Роузом — кровавым палачом Дарклингов, не говоря уже о том, что мы связаны друг с другом. Это... агрх! Просто, агрх! Натали берет меня за руку, почувствовав мои эмоции.

— Это сердце Люпина. Несомненно, тело Эша будет отвергать его, — говорит Дей.

— Нет, если есть генетик, который специализируется в ксенотрансплантации, — отвечает Иоланда.

Так вот почему Люсинде, необходим опыт Иоланды. Это не имело никакого отношения к ее исследованиям желтой чумы, только благодаря ее работе со скрещиванием разных видов. Я не могу поверить, что мы не поняли этого раньше. Что это лучший способ свергнуть Пуриана Роуза, не рискуя чьей-либо жизнью?

— Это все при условии, что Эш хорошо относится к тому, что вы вырежете его сердце, — растерянно говорит Ацелот с другой стороны комнаты. Он выглядывает в пыльное окно, проверяя периметр. Он оставил свою куртку Стража-гвардейца в грузовике, поэтому на нем только белая майка, черные штаны и сапоги. Его пятнистый хвост ритмично колышется у него за спиной, разгоняя пыль на полу. Он поглядывает на меня. — Тебе повезло, мой друг, что мы не должны придерживаться этого фу-кака плана, да?

Я благодарно ему улыбаюсь, испытывая в душе облегчение. Я не уверен, что был бы в состоянии это сделать, если бы меня к этому подталкивали. Люсинда бросает насмешливый взгляд на меня и на Натали, которая кратко рассказывает о Стражах-Повстанцах в Галлии.

— И вы доверяете этим людям? — спрашивает Люсинда.

— Эти люди — мои родители, — отвечает Натали односложно. — Так что, да, я им доверяю.

— У них обалденный арсенал оружия, — говорит Элайджа маме. — Не говоря уже о целом флоте Транспортеров, которые все снаряжены боеприпасами. Это очень профессионально. Они планируют нападение на Центрум через четыре дня.

— И затем что? — огрызается Люсинда. — Мы заменим одних чертовых Стражей на других. Будет ли по-другому?

Натали смотрит на меня с неуверенностью. Люсинда права. Если Стражи-повстанцы возьмут контроль над Центрумом, то это не сильно улучшит наше положение. Это по-прежнему государство Стражей, люди которого будут ставить свои интересы выше наших. По крайней мере, если «Люди за Единство» и «Четыре Королевства» возьмут на себя управление, они будут пытаться создать справедливое и делегированное правительство.

Часы Натали внезапно гудят.

— Это Дестени.

— Я вижу Транспортер, — подтверждает Ацелот, отойдя от окна.

Ульрика раскрывает объятия Кирану.

— Ну, я полагаю, это до свидания, братишка.

— Ты не пойдешь с нами? — спрашивает он.

Она качает головой.

— Это мой д...

Ее слова внезапно прерываются. У нее на лице появляется недоумение. Она открывает рот, пытаясь говорить, но кровь пузыриться и течет из маленького отверстия от пули в горле. В оконном стекле, где только что стоял Ацелот, такое же отверстие. Ульрика падает на пол.

— ЛОЖИСЬ! — ору я, как только стекло окошка разлетается от дождя пуль. Они врезаются в деревянные стены, рвут книги, разбивают бокалы.

Элайджа толкает маму на пол, в тот момент, когда книга взрывается над ее головой, отправив конфетти слов в воздух. Все падают на пол. Киран приземляется рядом со мной. У него уже нет части лица.

— Киран! — вопль Люсинды пронзает мои барабанные перепонки. — Киран, КИРАН!

Натали в футе от меня, лежит лицом вниз, руки сложены над головой. Я хватаюсь за ее куртку и тащу к себе, а потом, как щитом накрываю своим телом. Ее пульс скачет. Тень загораживает тусклый свет из переднего окна, и разносится громкий гул двигателей. Еще один свист пули проносится по комнате, когда Жук ползет по полу в сторону входной двери. Он медленно открывает ее и выглядывает наружу.

— Дестени сажает Транспортер! Придется бежать, — говорит он.

Грядет очередной раунд выстрелов, и Натали вздрагивает. Дей вскакивает на ноги и помогает Марте подняться. Они выскакивают за дверь, сопровождаемые Жуком, Элайджей, Ацелотом, а затем Иоландой. Люсинда замерла от страха под столом, не сводя глаз с уничтоженного лица Кирана.

Я смотрю на Натали под собой.

— Беги.

— Только с тобой! — говорит она.

— Я за тобой.

Натали быстро целует меня, затем вскакивает на ноги и бросается к входной двери, ее белокурые локоны взлетают у нее за спиной. Пуля врезается в деревянный дверной косяк в дюйме от нее. Мое сердце сжимается. Нет времени паниковать. Я поворачиваюсь к тете.

— Люсинда, нам нужно идти, — говорю я, протягивая ей руку.

Что-то еще в комнате разлетается и Люсинда съеживается.

— Держи меня за руку, — требую я.

Она моргает, чувства возвращаются к ней, и она берет меня за руку. Мы вылезаем из-под стола. Я хватаю стеклянную банку с сердцем Тиоры — из-за него мы проделали весь этот путь, и я не уйду без него — и мы мчимся наружу.

Самолет примерно в пятидесяти футах от нас, двигатели ревут, от чего деревья качаются, неистово шелестя листьями. Жук уже в люке с направленным пистолетом в сторону деревьев.

— Поторопись, приятель! — говорит он. Остальные уже внутри.

Я слышу над деревьями гул других Транспортеров, приближающихся к нам.

— Вон там! — кричит голос из-за деревьев слева от меня.

Страж-гвардеец выходит из мрака, держа пистолет наготове. Я направляю мою тетю направо, когда он нажимает на курок. Пуля царапает мне руку, и я вскрикиваю от боли. Следует поп-поп-поп ответных выстрелов из Транспортера, Жук разгружает свое оружие, давая нам несколько жизненно важных секунд, чтобы добежать. Я заставляю себя бежать быстрее, мои легкие горят от усилия. Люсинде с трудом удается держать темп. Она спотыкается о поваленное дерево. Я поддерживаю ее в вертикальном положении, когда еще одна пуля проносится над нами. Мы добираемся до Транспортера, и Стражи-гвардейцы оббегают хижину, стреляя в нас. Жук хватает Люсинду за руку и помогает ей подняться на борт. Я запрыгиваю на борт воздушного судна, сильно ударяясь о металлический пол, и чуть не роняю сердце Тиоры.

— Гони! — кричу я Дестени, и Натали подбегает ко мне, помогая мне подняться.

Дестени дергает ручку управления, и Транспортер кренится вверх.

Люк начинает закрываться, но не достаточно быстро. Страж-гвардеец нацеливает свою пушку на самолет и нажимает на курок. Две пули попадают в металлический каркас, но одна залетает внутрь. Транспортер вдруг резко наклоняется. Натали вопит, спотыкаясь об меня, и мы оба летим к правой стене.

В кабине, Дестени морщится боли, пытаясь сохранить управление самолетом, кровь сочится из раны на ее плече. Ацелот, Жук и Дей несутся в кабину. Ацелот берет управление на себя, стабилизируя самолет, а Жук поднимает Стража-девушку из кресла пилота и кладет ее на пустые сиденья. Дей заползает в кресло второго пилота. Поток бранных слов сыплется с губ Дестени, когда она зажимает рукой кровотечение на плече.

Самолет выравнивается и Ацелот прибавляет скорость. Транспортер устремляется вверх, слышится скрежет ветвей деревьев, они как крысы, царапают металлические бока. Мы прорываемся сквозь деревья, и тут же самолет заливает блестящим, белым светом. Слышится звук пулеметного огня та-та-та-та, пули ударяются в бронированные стены, и трещина расползается на лобовом стекле.

— У нас компания, — говорит Ацелот.

Из расколотого ветрового стекла я замечаю три Транспортера. Они направляются прямо на нас.

— Нажми зеленую кнопку! — говорит Дестени сквозь зубы.

— Какую из них? — паникуя, отвечает Дей. Их несколько на приборной панели.

— Там, рядом с оранжевым переключателем, — хрипит Дестени. — Ракеты автоматически нацеливаются на ближайшую цель, если вы их не нацеливаете в другое место.

— Нашла! — говорит Дэй, хлопнув рукой по зеленой кнопке.

В небе вспыхивает ракета, и через секунду ближайший Транспортер превращается в огненный шар, рассыпаясь обломками металла. Дей нажимает на кнопку еще раз. Вторая ракета попадает в цель, и крыло самолет взрывается. Самолет по спирали падает на землю. Происходит страшный взрыв, сопровождаемый ударными волнами, которые доносятся до нашего корабля, что каждый подпрыгивает на месте. Третий Транспортер разворачивается, зная, что мы значительно превосходим силой, и гвардейцы благоразумно пытаются спастись, прежде чем мы выстрелим еще. Мы облетаем лагерь заключенных, пролетая над Примас-Два, потом Один. К регистрационному офису ведут еще несколько новых эшелонов с заключенными. Пограничная Стена маячит впереди. У меня появляется идея.

— У тебя еще есть ракеты? — спрашиваю я.

Она смотрит в монитор.

— Три, на левом крыле.

— Видишь эту стену? — говорю я, кивая в сторону бетонной конструкции. — Разнеси ее.

Дей ухмыляется.

— Слушаюсь, сэр.

Она целится и нажимает зеленую кнопку: раз, два, три раза. Все ракеты поражают цель. Пыль и мусор поднимается в воздух, когда стену разносит в клочья, оставив дыру, шириной около одной мили. Растерянные охранники не достаточно быстро реагируют на то, как заключенные сбиваются в рой и выливаются через дыру к свободе. Один ноль.

Ацелот и Дей увозят нас прочь из «Десятого», и вскоре Гора Альба становится немногим больше, чем оспина в пейзаже. Я возвращаюсь в главную каюту. Жук и Натали ухаживают за раной Дестени, в то время как Элайджа лежит головой на коленях мамы. Я быстро осматриваю рану на моем плече — всего лишь царапина, — и тогда присаживаюсь рядом Люсиндой на металлической скамейке, стеклянная банка в моих руках. Она весит так мало. Трудно поверить, что эта небольшая штуковина была катализатором кампании террора против Дарклингов, которую начал Эдмунд Роуз. Теперь пришло время покончить с этим.

23

НАТАЛИ

К ТОМУ времени, когда мы добираемся до оплота Стражей-повстанцев в Галлии, день уже в разгаре, так что бронзовые фасады изданий светятся как свечи. Прошло всего чуть больше суток, с тех пор как мы уехали отсюда, но такое впечатление, будто целая жизнь промелькнула. Я смотрю через ветровое стекло на город, проносящий под нами в тумане меди. Транспортеры взмывают в облачное небо, перевозя грузы в и из оружейных заводов. Не думаю, что нас кто-то преследовал из «Десятого» — я не видела никаких самолетов. Ацелот невероятно опытный пилот, мастерски лавирует Транспортером между небоскребами и промышленными зданиями. Дей радостно общается с ним, наслаждаясь своим импровизированным уроком летного мастерства.

Эш сидит рядом со мной, молча, стиснув зубы. Он не сказал ни слова с тех пор, как мы покинули «Десятый», и я не трогаю его. Он изо всех сил старается держать себя в руках. Его волосы нежно шевелятся, почуяв кровь вокруг нас. Мы все в порезах и в царапинах после перестрелки, и рубашка Дестени испачкана запекшейся кровью. Ее рана, наконец, прекратила кровоточить, Жук проделал большую работу с ее перевязкой. Он залатал и руку Эша. Жук сейчас спит на скамейке между мной и Дестени.

Она поглядывает на стеклянную банку на коленях Эша.

— Я не могу поверить, что все это было из-за сердца, — вздыхает она. — Ну, не все так плохо. По крайней мере, Эш с нами.

Я улыбаюсь, и сжимаю его руку. Его вызволение было моим приоритетом, так что я не слишком разочарована, что «Ора» оказалась не желтой чумой. Хотя будет трудно объяснить моему отцу, зачем мы рисковали жизнью, чтобы достать тридцатилетние сердце Люпина.

Я проверяю карман своей куртки, вспоминая про пузырек с серебристо-белой жидкостью, который украла из лаборатории лагеря. Я вынимаю флакон из мешочка. К счастью, он не поврежден. На стеклянной трубке есть маленькая этикетка с надписью «Ф-09 Крылья».

— Подозрительная на вид штука. Похожа на Дурман, — говорит Эш, взглянув на флакон.

— Да, мне тоже так показалось. — У меня было достаточно опыта с «Золотым Дурманом» — смесью молочно-белого Дурмана, имеющую отчетливую клейкую консистенцию с мерцающим, золотым ядом Бастетов — опознать который я могу, лишь взглянув. Эта смесь молочно-серебристая вместо молочно-золотой. — Интересно, зачем эти серебряные частички смешали с Дурманом. Может, это «Ночной шепот»? — Я задумываюсь, напоминает бабочек, которые мы видели в лаборатории. Их крылья серебристого цвета. Но зачем же Пуриану Роузу понадобилось добавлять их к Дурману?

Я поднимаю его вверх, чтобы посмотреть на свет. Жидкость сверкает, притягивая внимание Иоланды.

— Что это? — спрашивает она, беря у меня его из рук.

— Препарат под называнием «Крылья». Он был в лаборатории Стражей в лагере, наряду с этим диском, — говорю я, извлекая из кармана голубой диск с нацарапанной на нем надписью: «ИСПЫТАНИЯ НА ПАЦИЕНТАХ». — Я хочу, чтобы Доктор Крейвен сделал несколько тестов на наркотики, чтобы увидеть, что в нем.

— Я бы хотела, помочь с этим, — отвечает Иоланда, передавая флакон обратно.

Я сунула его в карман и отправилась в кабину.

— В какую сторону? — спрашивает меня Ацелот. Пятнышки гепарда на щеках его красивого лица ярко выделяются в золотом свете заката.

Я указываю в сторону плавильных работ на западной стороне города, которая таит в себе в тоннель, ведущий на базу Стражей-повстанцев. С точки зрения наблюдателя, похоже на то, что мы просто летим на склад фабрики, и это не вызывает подозрения — такое часто можно увидеть здесь, что Транспортеры летят в и из фабрик, когда они переносят груз. Ацелот направляет самолет через открытую крышу фабрики, и Дей тыкает кнопки на панели управления. Фальшь-пол склада разъезжается, открывая вход в тоннель, и мы летим вниз на повстанческую базу. Я возвращаюсь на свое место и пристегиваюсь, чуть позже мы приземляемся внутри самолетного ангара.

— Дом, милый дом, — говорит Элайджа, устало мне улыбаясь. Он, кажется, вымотанным, но счастливым. Опять же, почему бы и нет? Он вернул себе маму.

Дверь люка открывается, издавая гидравлическое шипение. На другой стороне, снаружи стоят моя мать, отец, Гаррик и Саша. Все они в ярости. Ой ёй.

— Что ты скажешь в свое оправдание, юная леди? — кричит мама.

Я смущенно смотрю на своего отца, который выглядит злее, чем я когда-либо видела его раньше, шрамы на его лице искажены от яростной гримасы.

— Нам потребуется много объяснений, Натали, — шипит он сквозь стиснутые зубы.

Эш хватает свою синюю сумку, вынимая ее из-под скамейки, которую Дестени хранила, пока мы были в «Десятом», и берет меня за руку. Льдисто-голубые глаза моей матери сужаются с неодобрением, но я игнорирую ее. Мне плевать, что мои родители думают об Эше, это не изменит моих чувств к нему.

Гаррик и Саша помогают Дестени сойти с Транспортера, в то время как другие помогают Марте, Люсинде и Иоланде. Они могут ходить, но еле держатся на ногах. Мать неловко обнимает Марту, сильно удивляя тем самым старую женщину-Дарклинга, впрочем, и меня тоже.

Мы направляемся к лифту, мама всю дорогу поливает меня гневными тирадами. Я жую внутреннюю сторону щеки, принимая шквал брани. Она имеет полное право злиться на меня. Иногда я бросаю взгляд на моего отца, но он отказывается встречаться со мной взглядом.

— Мне жаль, что вы волновались, — говорю я, не выдержав больше его молчания. — Но я не сожалею о сделанном. Эшу нужна была моя помощь, и я не могла ждать, пока ты попросишь Командующего, об отправке спасательной операции, чтобы все равно услышать «нет».

Покрытые шрамами губы отца сжались, но он ничего не говорит. Он знает, я права.

Двери лифта распахиваются, и мы входим на базу. Глаза Эша расширяются, когда он вбирает в себя все: поезда метро, оживленные тротуары, металлические здания — много всего, чтобы переварить. Он присвистывает сквозь зубы.

— Ты не преувеличивала, — бормочет он.

Мы направляемся в больницу, где Доктор Крейвен ждет нас, чтобы осмотреть наши раны. Сигур лежит на одной из больничных коек, еще не оправившись от собственных мытарств. Он поднимается в вертикальное положение, когда видит нас. Челюсть Эша сжимается при виде своего Кровного Отца. Длинные, льдисто-белые волосы Сигура откинуты назад, раскрывая в полной мере раны на его мускулистом торсе. На его алебастровой коже рваные раны и УФ-ожоги, плюс от систематических издевательств гвардейцев - синяки по всему телу. На спине два розовых толстых шрама в том месте, где раньше были его крылья, прежде чем их отрезал Себастьян.

— Сын, — говорит Сигур, раскрывая бледные руки.

Эш кладет свою сумку и ставит сердце Тиоры на тумбочку, затем опускается на кровать Сигура и позволяет себе отдаться в объятия Кровного Отца.

— Я сожалею, что оставил тебя, — шепчет Эш замученным голосом. — Я не должен был позволить им причинить тебе вред. Я должен был спасти тебя, прости, о Боже, о Боже, мне так жаль...

Сигур перехватывает мой взгляд.

— Гарольд умер, — тихо говорю я.

Горе омрачает лицо Сигура и он крепче обнимает Эша, понимая, что слова Эша относятся не только к нему. Люсинда сидит рядом с ними и ласково гладит волосы Эша…

В другой стороне комнаты Элайджа, Ацелот и Иоланда стоят вместе, обняв друг друга, оплакивая свою потерянную семью. Если эта война когда-нибудь закончится, я хочу вернуться в Серый Волк, и забрать тело Марселя, чтобы похоронить его с погибшими членами семьи в Виридисе, где ему и место, а не под грудой камней на каком-то заброшенном складе, с несколькими безделушками и семенами одуванчика на могиле.

Я поворачиваюсь к моему собственному отцу и обнимаю его. Он ничего не говорит, просто крепко прижимает меня к себе. Моя мать легонько поглаживает меня по спине. Мне так повезло с ними. Я поднимаю взгляд, заметив поблизости Марту. Отец протягивает руку к ней. Она принимает ее, и присоединяется к нашему объятию. Моя семья наконец-то снова вместе... почти. У меня внутри все болит при мысли о Полли, нам ее так не хватает. Я думаю, о ноже в моей спальне — я украла его из ультрафиолетовой теплицы — ее имя вырезано на ручке. Я не забыла о моем обещании сестре. Я собираюсь убить Пуриана Роуза.

В конечном итоге я, вытирая глаза, отстраняюсь от них. Гаррик и Саша приносят Дестени. Она находится в соседней палате и окружена заботой доктора Крейвена и нескольких медсестер. Они сняли с нее куртку, поэтому она одета лишь в окровавленную майку, которая открывает ее мускулистые руки и завидную фигуру. Доктор Крейвен намазывает ее кожу обезболивающей мазью, а затем зашивает рану.

Я перевожу взгляд на моего отца.

— Что ты собираешься делать с Дестени?

— Мы обсудим ее наказание позже, — отвечает отец.

— Пожалуйста, не будь с ней слишком суров, — говорю я. — Она была просто хорошей подругой. И она отличный пилот и она вам понадобиться еще, если вы планируете нападение на Цент... — Я резко умолкаю, поняв, что сморозила лишнее. Я не должна знать о планируемом нападении на столицу. Отец одаривает мне тяжелый взгляд, и я морщусь. — Не злись на Дестени. Я случайно застукала ее, когда она изучала план атаки в центральном управлении.

Отец поднимает брови.

— Когда это было?

— Несколько дней назад, — говорю я. — А что?

— Ничего, — отвечает он, поглядывая на Дестени.

Доктор Крейвен заканчивает зашивать ее рану и приходит к нам.

— Привет, душечка, — говорит он, даря мне теплую улыбку, хотя его глаза осматривают все лица в комнате. Я не удивлюсь, если он надеется увидеть своего сына Себастьяна с нами.

— Себастьян жив. Он убил брата Ацелота и украл их Минипорт, он, наверное, сейчас в Центруме. — Это наиболее вероятное место, куда мог отправиться Себ.

Доктор снимает очки и трет уставшие глаза.

— Я больше не понимаю этого мальчика, — говорит он тихо. — Мой сын никогда не был идеальным, но он был хорошим мальчиком, пока он не заразился этой бредовой Праведной верой. Это разбивает мне сердце. Я очень рад, что никогда не рассказывал ему об этом месте.

Это касается нас обоих.

— У меня есть кое-что для вас. — Я передаю Доктору Крейвену флакон «Крыльев», кратко объяснив, откуда он у меня. — Я уверена, что молочная составляющая, это Дурман, учитывая его клейкую консистенцию, но я хотела бы знать наверняка, с чем он был смешан. Возможно это «Ночной шепот».

— Я проведу тесты, — говорит он, забирая его в свою лабораторию, расположенную в конце палат.

Эш встает с кровати Сигура и забирает свою сумку и сердце Тиоры. Он выглядит измученным, его лицо изможденное, темные глаза мерцают за длинной, черной челкой.

— Есть запасной бункер на три двери дальше от нас, — говорит отец. — Эш может остановиться там.

— Спасибо. Я заберу свои вещи из нашей комнаты, — отвечаю я. Мать моргает и бросает на отца обеспокоенный взгляд, и я вздыхаю. — Мама, мы с Эшем помолвлены. Я остаюсь с ним.

— Я не уверена, что мне это нравится, — отвечает мама.

Я целую ее холодную щеку.

— Я люблю тебя мама, но это не обсуждается.

Мама хмурится.

— Но...

— Шивон, отстань от них, — мягко говорит отец ошеломленной маме. Я улыбаюсь ему, и он обнимает меня. — Когда ты выросла, а? Я не уверен, что мне это нравится, — шепчет он мне на ухо, а затем отпускает меня. Он протягивает руку Эшу. — Обращайся с моей девочкой хорошо. Она наше сокровище.

— Я также отношусь к ней, сэр, — отвечает Эш, пожимая ему руку.

Отец коротко кивает и отпускает руку Эша. Мы направляемся в наш бункер, останавливаясь в моей старой комнате, попутно забирая мои вещи, в том числе нож с желтой ручкой. Эш замечает надпись на ручке.

— Полли? — спрашивает он. — Имя сестры?

Я запихиваю нож в карман.

— Что ты хочешь делать с ним? — говорит он, прищурившись.

— Ты знаешь, — говорю я. — На следующий день, после того, как я нашла тело Полли, я сказала тебе, что хочу убить Пуриана Роуза. Ничего не изменилось.

Мышца челюсти Эша дергается, но он больше ничего не говорит, не желая начинать ссору. Я беру его за руку и веду его к нашей новой двуспальной кровати.

Наша комната меньшего размера, чем я делила с моими родителями, с двуспальной кроватью, с двумя тумбочками, небольшим письменным столом и шкафом, встроенным в белые, глянцевые стены. Эш ставит стеклянную банку на стол и тихо закрывает дверь. Мы, наконец, одни.

Он пересекает комнату в два шага и обнимает меня, его губы обрушиваются на мои. Поцелуй получается очень настойчивым и нежным одновременно, он желает наслаждаться моментом, но едва ли в состоянии сдерживать себя. Сильное желание обжигает меня, и я прижимаюсь своим телом к нему, мои пальцы погружаются в его волосы. Внезапно я ощущаю вкус соли на моих губах и тут же разрываю поцелуй.

— Эш?

Он уставился в точку на полу, его челюсти плотно стиснуты, и дорожки слез пробегают по щекам. Я беру его за руку, и мы ложимся на кровать, оба полностью одетые. Я мягко целую его, открывая канал между нами, известный как Единение Душ (он есть только у Кровных Половинок), позволяя его эмоциям перетекать в меня. Мое сердце впитывает его горе, вину и боль, пытаясь забрать хотя бы часть его страданий. По моим щекам льются слезы. Его боль почти невыносима, но я буду держать ее до тех пор, пока он, в конце концов, не решит сам отстраниться. Он нежно пальцами стирает слезы с моего лица.

— Я люблю тебя, блондиночка, — шепчет он.

— Я тоже тебя люблю, — говорю я, обнимая его.

Он кладет голову на мою грудь, и мы остаемся в таком положении на всю оставшуюся ночь.

24

ЭШ

Я ДОЛГО НЕ МОГУ заснуть, несмотря на то, что мои силы на исходе. Когда я засыпаю, в моих снах меня преследуют кошмарные видения истощенных тел, прикованных к больничным кроватям, их челюсти насильно сжаты. Я сдергиваю одно из одеял, раскрывая моего папу, лежащего на грязном матраце. Его тело серое и исхудавшее, кости торчат из деформированной кожи. Он сжимает мою руку, и пламя извергается из его пальцев, оно ползет по моему рукаву, пока огонь полностью не поглощает меня, как в тот день, когда я стал Фениксом...

Я резко поднимаюсь. Мое горло срывается на крик.

— Шшш, все хорошо, все хорошо, — говорит Натали, обнимая меня. Я цепляюсь за нее, пытаясь отдышаться, когда волна горя накрывает меня, вспоминая, что мой отец мертв. Я сосредотачиваюсь на дыхании: выдох — вздох — выдох, пока, в конце концов, не успокаиваюсь.

Через несколько минут, я нехотя отстраняюсь от Натали и смотрю на часы на тумбочке. Уже одиннадцать утра. Мы встаем с постели, принимаем душ и переодеваемся. Я вытряхиваю свою сумку на кровать и начинаю откладывать некоторые вещи. Сложенный листок бумаги падает на пол. Натали берет его.

— Что это? — спрашивает Натали.

— Да какой-то лабораторный отчет, забранный тобой с Бесплодных Земель, о «Проекте Куколка», — отвечаю я.

Она разворачивает документ и просматривает его. Ее глаза расширяются от удивления. Она разворачивает лист бумаги, чтобы показать мне эмблему серой бабочки, напечатанной в верхней части страницы.

— Ничего не напоминает? Это про «Крылья». Я не могу поверить, что у нас была эта информация все это время! Мы должны передать это доктору Крейвену, это может быть важно.

Мы направляемся в главный корпус. База Стражей оказалась даже больше, чем я себе представил, увидев ее впервые. Каждые несколько минут мимо нас со свистом пролетают поезда метро, заполненные солдатами, и проходят Стражи-повстанцы, эмоционально переговариваясь шепотом о «предстоящем нападении».

Мы проходим в центр управления — в комнату со стеклянными стенами, уставленную высокотехнологичными цифровыми экранами и массивными интерактивными столами. Вокруг стола стоят родители Натали, молодой мужчина с песочно-светлыми волосами и зелеными глазами, его имя написано на бейджике — Адам Слейтер, Роуч, Ацелот и Люпины, Гаррик с Сашей. Рядом с ними стоят Дестени и Сигур. Я удивлен, увидев, что они уже смогли подняться с больничных коек. Сигур стоит, слегка сгорбившись, но в остальном выглядит внимательным и сосредоточенным, когда изучает голографическую карту, проецируемую над интерактивным столом. Похоже, у них важная встреча и я не был приглашен! Я злобно толкаю дверь и следую за Натали.

— Мы ударим по целям здесь, здесь и здесь, — говорит генерал Бьюкенен. — Чтобы заблокировать доступ к городу.

— Что происходит? — спрашиваю я.

Они поднимают глаза.

— Хорошо, что ты вернулся, Феникс, — говорит Роуч. Ее голубые дреды завязаны сзади, открывая ее веснушчатое лицо. Она очень похожа на Жука.

Я поворачиваюсь к Сигуру.

— Почему вы не позвали меня на собрание?

— Я хотел, дать тебе отдохнуть, сынок, — отвечает он.

— Это план атаки? — спрашивает Натали, изучая карту.

Генерал Бьюкенен быстро пробежался для нас по плану нападения на Центрум. Он будет в три этапа. Вначале мы атакуем Порт Кассандра. Это на окраине города, где стоит в доках основной флот Эсминцев. Потом они взрывают все мосты и связующие дороги, изолируя обнесенный стеной город от внешнего мира, и ударяют по стратегическим целям, в том числе по Излому — небоскребу в форме осколка — где находится штаб-квартира Стражей в Центруме. После этого, сухопутные войска захватят город.

— Когда это произойдет? — спрашиваю я.

— Завтра, ровно в семь часов, — отвечает генерал Бьюкенен.

Я гляжу на план атаки. Завтра война закончится. Я должен быть в восторге, но я не рад. Что-то не так. Дестени вдруг морщится от боли.

— Простите, генерал. Мне кажется, что мои швы скоро разойдутся, — говорит она.

Папа Натали отпускает ее и она уходит.

Я снова поворачиваюсь к карте.

— Что вы хотите от меня? Что мне делать?

— Ничего, — говорит генерал Бьюкенен. — Ты с Натали остаешься здесь.

Рот Натали открывается.

— Ты же это не серьезно?

— Я чрезвычайно серьезен, — говорит он. — Нет никаких причин, вам отправляться туда. Мы держим ситуацию под контролем. Мы вернемся за вами тогда, когда Командующий захватит власть и пыль осядет.

Гнев вскипает во мне. Я сверлю взглядом Роуч, которая хмурится. Она, как и я, явно недовольна.

— Итак, позвольте мне все разъяснить. Стражи-повстанцы собираются свергнуть Пуриана Роуза и позволить этому парню, Командующему, получить власть вместо него? — говорю я. — И где же, останутся Дарклинги, когда пыль осядет? Какие планы у вас на нас при вашем новом режиме?

— О них хорошо позаботятся, Эш, я даю тебе слово, — говорит генерал Бьюкенен.

— У них будет право голоса в новом правительстве Стражей? — спрашиваю я.

— Сигуру было предложено вступить в Совет, — отвечает мама Натали, Эмиссар Бьюкенен.

— А как же Бастеты и Люпины? — спрашивает Ацелот.

Всем, особенно Гарику, интересен ответ на этот вопрос. Уверен, что Люпины очень хотят знать, где будет их место при новом режиме Стражей.

— Мы надеемся на место в Совете, — говорит Гаррик. — Мы рискнули всем, чтобы поддержать вас, Эмиссар.

Роуч фыркает.

— Люпины выступили пособниками Роуза. Почему они должны быть вознаграждены?

— Не все слепо следуют за Роузом, — ощетинивается Саша. — Многие из нас считают, что его политика неправильна. Мы поставили на кон наши жизни, чтобы помочь мятежникам. Мы тоже заслужили право голоса.

— Все будут представлены, — прерывает спор Эмиссар Бьюкенен.

— Но Стражи останутся у власти? — спрашиваю я. — Вы по-прежнему будете командовать?

Она сужает холодные голубые глаза и смотрит на меня.

— Да.

— Хреново, — бормочу я и выскакиваю из комнаты. Натали бежит за мной.

— Эш...

Я оборачиваюсь.

— В чем это отличается от того, что уже есть сейчас? Я потратил месяцы на агитацию против Пуриана Роуза, борясь с ним, пытаясь объединить виды, и завтра Стражи-повстанцы наконец-то собираются напасть и... — Я скрежещу клыками.

— Что? Крадут твою славу? — спрашивает Натали.

Я сердито смотрю на нее.

— Нет. Боже, ты же знаешь, что мне даром не сдалось все это дерьмо... Я никогда не просил быть Фениксом, я никогда не стремился становиться героем.

— Я знаю, что ты не такой. Извини, — говорит она. — Тогда что тебя беспокоит? Это то, чего мы хотели — свергнуть Роуза. Я не собираюсь лгать, это неприятно, что мы не одни из тех, кто это сделает, но по сути, какая, в конце концов, разница в таком грандиозном замысле?

— Разница есть?! — говорю я. — Я не хочу менять одно государство Стражей на другое. Откуда нам знать, что все наладится после завтрашней атаки? Мы даже не знаем, кто этот чертов Командующий. Он может оказаться хуже Пуриана Роуза!

Натали слегка сживает рот.

— Я доверяю своему отцу. И… вроде как доверяю своей матери. Они не допустят произвола.

— Но будет ли этого достаточно? Будет ли это именно то, за что мы сражались? — Я беру ее за руку и слегка провожу пальцами по ее ладони. Голубой бриллиант ее обручального кольца сверкает при свете флуоресцентных ламп. — Я не хочу остаться бесправным, когда мы будем вместе. Я хочу, иметь возможность жениться на тебе в один прекрасный день, — тихо говорю я. — Я хочу, чтобы наши дети могли попасть в «Ускоренную Научную программу», чтобы имели работу, чтобы они были приняты обществом. Я хочу, чтобы у них были все возможности, которых никогда не было у меня. Но в глубине души, я не верю, что это когда-нибудь случится, если власть остается в руках у Стражей.

— Но у Сигура будет голос, — отвечает Натали.

— Сигур это всего лишь символ, разве ты не видишь? — Я разочарован. — Ты слышала свою маму, Стражи будут командовать. Он был привлечен в качестве представителя Дарклингов, поэтому, когда он скажет им поддержать новый режим Стражей, они сделают это. Но он не будет отличаться от предыдущего. Без вариантов. Пока Стражи не уйдут, ничего не изменится. Твои родители вешают лапшу на уши тебе, Натали.

Она вырывает свою руку, щеки ее краснеют.

— Это не правда. Я думаю, что ты позволяешь своим чувствам, относящимся к Стражам, повлиять на твое мнение о моих родителях.

— Нет, я думаю, что тот факт, что твой папа работал в лагере в Бесплодных землях и то, что твоя мама пыталась подставить меня, обвинив в смерти Криса Томпсона «повлияло на мое мнение» о них, — возражаю я. — О, и, не говоря уже о том, что они пытались нас разлучить. Так что извини за малейшую подозрительность в их мотивах.

Натали моргает, у неё на глаза наворачиваются слезы.

Я провожу рукой по волосам.

— Мне жаль. Не этого я хотел, — бормочу я.

Натали прикусив губу, качает головой.

— Нет... нет, ты совершенно прав. Именно я слепа. Это было так прекрасно, что мои родители нашлись, я не давила на эти вопросы, потому что это было достаточно трудно, но я должна была. Извини, Эш.

Я целую ее слезы и долго смотрю в глаза.

— Праздники с родственниками обещают быть интересными, когда мы поженимся, — бормочу я, и Натали смеется.

Мы направляемся в больницу в поисках доктора Крейвена. Марта приподнимается в постели. Ее седеющие волосы свободно лежат на костлявых плечах, сморщенная кожа призрачно-белая, но в сиреневых глазах остался юношеский блеск. Она одаривает меня беззубой улыбкой. Я стараюсь не морщиться при виде ее отсутствующих клыков. У всех одомашненных Дарклингов удалены клыки из соображений безопасности. Она нетвердой рукой пытается выпить стакан синтетической крови, обрызгивая ночную рубашку. Натали подбегает к ней и садится на край кровати Марты, потом хватает стакан и подносит к увядшим губам женщины.

— Спасибо тебе, моя дорогая, — говорит Марта.

Натали улыбается ей любящей улыбкой.

— Где Люсинда и Иоланда? — спрашиваю я, осматривая почти пустую палату. Я озадачен увидев, что Дестени не здесь, я думал, что она приедет сюда поправить швы. Хм. Она, должно быть, уже была здесь и ушла.

Иоланда с Доктором Крейвеном, а Люсинда пошла в столовую с твоими друзьями, с Дей и Жуком, и с приятным мальчиком Бастетом, — говорит Марта дрожащим голосом, делая еще один глоток крови, перед тем, как отдать стакан Натали.

Натали ставит стакан на тумбочку.

— Постарайся хоть немного отдохнуть. Я приду почитать тебе позже, ладно? — Она целует женщину-Дарклинга в щеку, а затем мы отправляемся на поиски доктора Крейвена в его лабораторию в задней части больницы.

Лаборатория представляет собой большую комнату с белыми стенами и мебелью, со сверкающим серебристым медицинским оборудованием. Врач всматривается в электронный микроскоп. Доктор Крейвен высокий, с медно-светлыми волосами, которые вьются возле ушей, и в очках, сидящих на кончике его длинного носа. Он очень похож на своего сына, Себастьяна, с теми же зелеными глазами и узким лицом. За интерактивным столом, рядом с ним, сидит женщина-Бастет — Иоланда. Она в белом халате поверх зеленого комбинезона, и ее буровато-рыжие волосы зачесаны назад в пучок, подчеркивая ее прекрасное лицо.

Доктор Крейвен поднимает глаза от микроскопа и улыбается Натали.

— Привет, душечка.

— Привет, Док. У вас уже появилась возможность запустить тесты на «Крылья»? — интересуется Натали.

— Появилась. Как ты и подозревала, основной компонент препарата — Дурман и мы нашли следы «Ночного шепота». — Он смотрит на нее гордым, добрым взглядом. Так может смотреть только учитель на любимого ученика. Давным-давно она собиралась стать его лаборантом, прежде чем встретила меня и ее жизнь изменилась навсегда. — Однако мы нашли кое-что другое, примесь. — Он набирает команду на интерактивном столе и голографическая проекция двойной спирали сразу же появляется над экраном. — Это ретровирус, направленный на изменение ДНК.

Натали смотрим с беспокойством на меня.

— Что за хрень, почему Пуриан Роуз пытается изменить мужские ДНК? — спрашиваю я. — Во что он их превращает?

Доктор Крейвен снимает очки.

— Ну, что мы можем сказать? В Люпинов.

— Что? — сплевываю я.

— Ну, если быть более точными, в гибридов, — исправляет Иоланда. — Наполовину людей, наполовину Люпинов.

— Как Тиора, — шепчет Натали. — И дедушка Эдмунда.

У меня скручивает живот.

— Он пытается сделать всех похожими на них. Одна раса...

— Одна вера, — продолжает Натали.

— Одна нация, под его Могуществом. Дерьмо... — бормочу я.

Мы умолкаем на минуту, давая этому откровению проникнуть в нас. Это был план Пуриана Роуза: создать новый мир по облику его Кровной Половинки, где каждый следует одной религии. Вот почему он сгоняет Скверну и отправляет их в «Десятый», потому что только те, кто «чисты» в его глазах заслуживают того, чтобы быть преобразованными в эту новую расу, созданную полностью из гибридов человека и Люпина.

— Однако почему он дает препарат только Жестянщикам? Вы знаете, это такие ребята, которые ходят в серых мундирах с булавкой в форме бабочки? — спрашивает Натали. — Если он искренне верит в «одну расу», то почему они единственные, кто получает ретровирус?

Доктор Крейвен пожимает плечами.

— Он с чего-то начал, и я полагаю, что небольшая группа испытуемых не будет возбуждать слишком много подозрений.

— Он вознаграждает их, — говорю я мрачно. — Он думает, что одаривает их подарком быть первыми людьми, превращенными в его новую, чистую расу.

— Несмотря на это, ретровирус не работает, — добавляет Иоланда. — Мы провели множество симуляций, и результаты были, мягко говоря, тревожные. — Она нажимает другую кнопку, и двойная спираль исчезает, сменяясь светящимся сгустком, который, как я предполагаю, представляет ретровирус. — В общих чертах, — она смотрит на меня, и я благодарно улыбаюсь, наука никогда не была моей стезей, — при правильной работе, ретровирус производит ДНК из своего РНК-генома, используя ее обратную транскриптазу энзимов...

Я поднимаю бровь. Уже ничего не понятно.

Она виновато улыбается.

— Он превращает РНК в ДНК. Эта новая ДНК затем включатся в геном хозяина, и воспроизводится, успешно меняя ДНК хозяина без какого-либо вреда для хозяина.

Я киваю, что-то вроде понимая. Натали вглядывается в голографическую проекцию.

— Но это не работает? — спрашивает Натали.

— Ошибки, происходящие во время процесса обратного перекодирования, вызывают мутацию...

— Из-за того, что не корректируют способности? — спрашивает Натали.

Иоланда кивает. Все, я потерян для них.

— Каков результат этих мутаций? — спрашивает Натали.

— Смерть, — просто отвечает доктор Крейвен. — Ты должна это увидеть. — Он открывает ящик под столом и вынимает синий цифровой диск, который Натали привезла из «Десятого», и вставляет его в интерактивный стол. Голограмма ретровируса исчезает, и начинается воспроизведение видео на экране. Это кадры, снятые внутри больничной палаты, где Иоланда и Люсинда были в плену. Пациенты всегда остаются прикованными к кровати, изможденные, перепуганные. Я просматриваю лица, в поисках отца, едва в состоянии дышать. Его там нет. Я разочарован, но чувствую и облегчение. Рука Натали сжимает мою, когда женщина появляется на экране — это ученый, которую застелила Натали. Она идет по проходу, впрыскивая в организм пациентов «Крылья», в том числе и девочке не старше двенадцати лет с каштановыми волосами и карими глазами.

— Когда я впервые попала в «Десятый», три недели назад, Стражи ученые приходили ко мне в палату каждый день и что-то впрыскивали пациентам-людям, — говорит Иоланда. — Они утверждали, что это была вакцина против лихорадки «Майра».

— Лихорадки «Майра»? — спрашиваю я.

— Это особенно неприятный вирус, — отвечает доктор Крейвен, — который распространяется в таких местах, как тюрьмы и больницы. Стражи-гвардейцы постоянно болели ею в лагере в Бесплодных землях во время последней войны. Это была норма. Поэтому, это правильно — вакцинировать людей против «Майры» так, чтобы персонал Стражей не заражался.

На видеозаписи палата. Дата штампа указывает на то, что прошло несколько недель. Страж-доктор идет по проходу еще раз, проверяя пациентов-людей. Большинство, похоже, в норме, кроме того, что у них теперь жуткие, мерцающие, серые глаза. Камера останавливается на девочке с каштановыми волосами. Ее кожа землистого цвета и гниет. Она кашляет, брызжа кровью. Натали вздрагивает. Доктор Крейвен выключает видео.

— Мне показалось странным, что вакцинировали только людей, поскольку Бастеты тоже заражались лихорадкой «Майра», но я не собиралась жаловаться, — продолжает Иоланда. — Спустя неделю, после введения препарата, примерно пятая часть заключенных начала испытывать симптомы гриппа: потливость, рвоту, лихорадку, и тому подобное — со временем их органы отказали, и они умерли. Я подумала, что это, должно быть, лихорадка «Майра», хотя она редко заканчивается смертельным исходом. Теперь я понимаю, что они были заражены «Крыльями».

Так вот как умер мой отец?

— Однако это не убивает всех подряд?

Иоланда качает головой.

— Нет, на основании того, что я увидела в «Десятом». Независимо от этих мутаций, он убивает только определенных людей, но мы не знаем ничего об их генетике, почему одних это ставит под угрозу, а других нет.

Натали роется в кармане и вытаскивает документ, который она нашла в Бесплодных землях.

— Может быть это поможет?

— «Проект Куколка»? — говорит Иоланда, изучая документ. Улыбка вспыхивает на ее губах, когда она передает документ доктору Крейвену. — Это результаты первых клинических испытаний «Крыльев».

Доктор Крейвен поправляет очки на носу, когда читает.

— Спасибо тебе, душечка. Это очень пригодится, — смущенно говорит он, уже повернувшись спиной к микроскопу.

— Мы вас оставим, — говорит Натали.

И мы выходим из больницы и идем в столовую туда, куда, как сказала Марта пошли Люсинда, Дей, Жук и Элайджа. Мы встречаем Ацелота, возвращающегося из центрального управления, и говорим ему, куда мы направляемся.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам? Умираю с голоду, — говорит он, поглаживая свой впалый живот.

Я смотрю искоса на него.

— Даже не думай. — Бастеты едят Дарклингов.

Ацелот усмехается.

— Я не могу дать никаких обещаний. Ты выглядишь сегодня особенно вкусным, мой друг.

Солдаты, прибывшие на обед в первую смену, придают оживление столовой. Мы хватаем подносы с едой и находим всех за один из столиков в дальнем углу зала. Жук положил ноги на стул, а руками обнимает плечи Дей. Он как всегда выглядит неряшливым, его каштановые волосы еще спутаннее, чем когда-либо, его комбинезон уже мятый и запятнан каплями подливки. Как он это делает? Дей, с другой стороны, выглядит чистенькой, ее комбинезон аккуратен и накрахмален, ее глянцевые, черные волосы заплетены сзади в косу.

Напротив них Люсинда помешивает в стакане синтетическую кровь. Она сопит, сдерживая слезы. Я не удивляюсь, она наверняка думает о Киране. Рядом с ней, Элайджа общается с симпатичной брюнеткой солдатом за соседним столом. Она что-то шепчет ему, и его щеки приобретают ярко-красный цвет. Он смотрит, как мы приближаемся. Он смотрит на Натали, а затем быстро опускает глаза. Это наверно нелегко для него, видеть нас с Натали вместе. Как я ненавижу тот факт, что еще один парень запал на мою невесту, но я уже не ревную. Это как раз и приводит к душевной боли и размолвке.

Я бросаю куриную ножку на его тарелку, когда сажусь.

— Думал, ты захочешь это. Я знаю, как сильно ты любишь птиц, — дразню его я.

— Ха-ха, очень смешно, — говорит он, закатывая медового цвета глаза.

Ацелот ухмыляется, и забирает куриную ногу из тарелки брата. Мы быстро рассказываем им все, что мы узнали о нападении завтра на Центрум и про «Крылья». Все побледнели, когда мы закончили.

— Это так неприятно, братан, — говорит Жук, качая головой.

Натали смотрит на что-то в центре комнаты.

— Что это Дестени делает?

Я поворачиваюсь. Дестени залезла на один из столов, одетая в белые одеяния Пилигрима. Взгляды окружающих из замешательства быстро превращаются в страх, когда она произносит.

— Его Могущество глянул в ваши души, и увидел всю вашу скверну, — говорит она решительно. — Вы очистите эту землю за грехи, для освобождения места для нового порядка. Одна вера! Одна раса! Одна нация, под Его Могуществом! Ибо так говорит Господь нам всем!

Стаканы у всех на столах начинают дребезжать, когда низкий гул отражается на всем. Натали бросает на меня панический взгляд. Я знаю, что звук.

Эсминцы.

25

ЭШ

Я ТЯНУ НАТАЛИ под стол в тот момент, когда падает первая бомба. Штукатурка летит с потолка на пол и раздается лязг металлических лотков, когда бомба попадает в цель. Запах крови ударяет в ноздри — теплый, вкусный, пьянящий. Столовая наполняется криками. Секундой позже свет моргает и выключается, загораются красные мигалки. Рев сигнализации раздается по всей территории комплекса: виу-виу-виу-виу. Слышится шипение разбрызгивателей, которые включаются при тушении пожаров, которые уже охватили столовую.

Натали в панике. Остальные вместе с нами под столом. Жук держит Дей, Люсинда прикрывает голову руками. Ацелот и Элайджа лежат рядом с ними. Старший парень-Бастет накрывает своим телом Элайджу, защищая его. Искрящийся осколок металла торчит в спине Ацелота. Из раны льется кровь.

— Эйс! — кричу я, стащив его с Элайджи.

Ацелот падает в мои объятия, его безжизненные глаза смотрят на меня. Струйка крови сочится из его приоткрытых губ.

— Эйс, О Боже... — произношу я сдавленным голосом.

Элайджа смотрит на брата.

— Нет, — говорит он, качая головой. — Нет… нет… нет… НЕТ!

Слышен страшный лязг выгибающего металла над головой, и я поднимаю голову. Балки, держащие бетонный потолок, долго не протянут. Вся комната превратится в пещеру.

— Мы должны выбраться отсюда, братан! — перекрикивает шум Жук.

Я кладу тело Ацелота на пол. Элайджа жмурится и слезы струятся по его щекам. Я кладу руку ему на плечо.

— Нам надо уходить, — говорю я.

Элайджа всхлипывает и кивает. Он бросает последний, страдальческий взгляд на своего брата, и после мы выбираемся из-под стола и бежим, перепрыгивая через раненых, мертвых, не останавливаясь, чтобы помочь. Я краем глаза замечаю скрученное, сломанное тело Дестени, обсыпанное штукатуркой, на полу. Я ничего не чувствую. Мы все вшестером выбегаем из столовой, как раз в тот момент, как падает потолок, подняв шлейф пыли. Ударная волна сбивает нас с ног. Я скольжу по полу, ударившись о стену. Ууууух! Воздух ударом об стену вылетает из моих легких, но нет времени останавливаться, я должен убраться отсюда. Я встаю на ноги и помогаю встать Натали.

Вокруг нас раздаются ужасающие бух-бум-бух-бум-бух-бум, еще больше бомб обрушивается на бункер, которые превращаются в бесконечный шквал, сотрясая здание, как погремушку. Мне кажется, что мы в снежном шаре, который встряхнули.

— Нам нужно добраться до Транспортеров, — говорит Дей.

— Мне надо добраться до мамы, — говорит Элайджа.

— Мои родители, — отвечает Натали, — Марта! О, Боже, Эш!

— Где Роуч? — говорит Жук.

Роуч была в центральное управление с родителями Натали... У меня скручивает живот. Сигур. Я не могу разом потерять его и отца. Не могу. Не могу. Не могу. Мы мчимся вниз по дороге, ведущей к центральному управлению, которая ведет по пути в больничную палату. Люди бегут во всех направлениях. Некоторые соблюдают аварийный протокол, но и все остальные, включая нас, просто в бегах, чтобы найти своих близких. Везде куда я не посмотрю, рушатся стены, поезда метро сходят с рельс и кабели, тянущиеся вдоль железной дороги, искрят голубым электричеством.

Слышны звуки выстрелов, когда мы поворачиваем за угол. Слейтер бежит по дороге к нам навстречу, подняв оружие. Ужасающую, сердце-скручивающую секунду я думаю, что он пристрелит нас, но затем он нацеливает свою винтовку поверх наших плечей и стреляет в людей позади нас. Я резко поворачиваюсь. Рой Стражей-гвардейцев вываливается из ближайшего входа, который ведет парень-подросток, одетый в серый мундир с блестящей булавкой в виде бабочки на груди. Себастьян. Даже отсюда я вижу металлический блеск в его серебряных глазах.

— Эш, его глаза, — задыхается Натали.

— Вижу, — отвечаю я.

Он замечает нас и указывает в нашу сторону.

— Вон туда!

Элайджа толкает меня в сторону, и пуля присвистывает рядом с моим ухом.

— Спасибо, — отвечаю я на бегу.

— Обращайся, — отвечает он.

Натали хватает меня за руку и тащит нас в боковой проход, подальше от Себастьяна. Дорога впереди завалена обломками. Слева от меня железнодорожный путь, где дорога обычно шла, а на противоположной стороне еще один путь. Дело ясное. Мы прыгаем на скрученные рельсы и спешим к краю платформы. Элайджа грациозно прыгает на пустую дорогу в нескольких футах над нами и помогает нам всем подняться. Мы бежим, не останавливаясь, наши мысли только о спасении наших семей.

Бух-бах, бух-бах, бух-бум. Еще больше бомб сбросили на бункер, которые сотрясают стены и заставляют нас спотыкаться. Кусок бетона приземляется в нескольких дюймах от Дей, и она кричит в испуге.

— Туда! — говорит Натали, указывая на центральное управление. Стекло все еще цело — оно, должно быть, спроектировано так, чтобы выдерживать взрывы. У двери стоят Гаррик и Саша, стреляя в любых проносящихся мимо Стражей-гвардейцев. Родители Натали находятся внутри, вместе с Сигуром и Роуч. Я вздыхаю с облегчением. Они живы.

Мы гоним по оживленной улице, избегая летящих пуль и трещин в трубопроводах откачки пара. Вокруг нас оглушительно орет сигнализация: виу-виу-виу. Гаррик заталкивает нас внутрь комнаты, хлопнув дверью. Мгновение, и там тишина. Сигур спешит ко мне, притягивая меня в свои объятия, в то время как родители Натали обнимают ее.

— Мы только собирались идти искать вас, — говорит генерал Бьюкенен Натали.

— Мы должны добраться до больницы, — говорю я, отстраняясь от Сигура. — Иоланда, Марта и доктор Крейвен там.

— Мы не можем, — говорит генерал Бьюкенен, указывая в сторону цифровых экранов на стене, которые в прямом эфире показывают, что творится в бункере. На одном из мониторов я замечаю Себастьяна бегущего по дороге. Он рыщет злобными глазами в поисках нас. — Враги повсюду. Мы должны в первую очередь вывести отсюда детей. Это главная задача.

— Я должен найти маму, — говорит Элайджа.

— Мы не можем оставить Марту! — добавляет Натали. — Я не уйду без нее.

— Хорошо, — отвечает генерал Бьюкенен, зная, что он не сможет переубедить Натали. — Берите оружие из шкафчика.

Он указывает на шкаф, который я не заметил раньше, на противоположной стороне комнаты. Мы мчимся к нему, и каждый хватается за оружие. Я передаю одно Натали, и Жук передает еще одно Дей. Она убеждается, что оно заряжено, оглядывая его тяжелым взглядом. Это не первая ее перестрелка. Элайджа берет два: одно для него, другое для его мамы, когда мы ее найдем. Генерал Бьюкенен и Роуч берут полуавтоматы, в то время как Эмиссар Бьюкенен подвешивает кобуру вокруг ее тонкой талии и кладет туда пистолет.

— Пошли, — говорит она.

В момент, когда мы выходим из центра управления, наши уши атакованы какофонией звуков: сигналов тревоги, бомб, криков, выстрелов, грохота бетона, взрывающихся газовых труб. Генерал Бьюкенен хлопает Гаррика по плечу, и Люпин берет инициативу на себя, а Люпин с розовыми волосами, Саша, прикрывает тыл. Каждые несколько секунд слышится гул перестрелки: та-та-та, когда мы пробираемся к больничной палате. Я прикрываю Натали собой. Жук поднимает пистолет и сжимает курок: бум-бум-бум. Трое Стражей-гвардейцев падают на тротуар впереди нас на рельсы.

— Справа от тебя! — кричит Дей, когда пара Стражей-гвардейцев появляется с бокового прохода.

Жук направляет пистолет туда. Бах-бах. Еще два трупа.

Мы добираемся до больницы. Стекло в двери разбилось, и наши ботинки скрипят, наступая на хрустальные осколки. Фонари свисают с арматуры, оборудование валяется разбитое на кафельном полу, а кровати покрыты пылью и штукатуркой. К счастью, больница была почти пуста до этого.

— Марта! Марта! — зовет Натали.

Она проталкивается мимо меня и бежит к кровати Марты. Старая женщина-Дарклинг лежит на земле, скорчившись между ее кроватью и комодом. Натали помогает Марте встать на ноги, положив руку вокруг ее талии. Старушка пытается идти, таща Натали вниз вместе с собой. Саша шагает к ним и поднимает Марту одним простым движением, как будто она весит не больше подушки.

Дверь в лабораторию открывается, и появляются доктор Крейвен с Иоландой. Она держит скальпель, а доктор Крейвен прижимает свою кожаную, медицинскую сумку к груди. Она набита бумагами и бутылочками, которые гремят, когда он подбегает к нам. Элайджа быстро обнимает маму.

— Что за чертовщина творится? — спрашивает Доктор Крейвен.

— Дестени сдала нас, — отвечаю я. — Она работала на Роуза.

— Себастьян здесь, он командует штурмом, — добавляет Натали, и доктор Крейвен краснеет.

— Мы должны добраться до ангара, — говорит Эмиссар Бьюкенен. — Выдвигаемся!

Гаррик следует тем же путем, каким мы уходили из больницы. Мы спешим по дороге, уворачиваясь от пуль, летящих в любом направлении. Бух-бум-бух-бум-бух-бум. Взрывы потрясают бункер, разрывая подземный город. Разбрызгиватели не могут справиться с пожарами, полыхающими в каждой комнате, все вышло из-под контроля. Удушливый дым заполняет проходы, заставляя нас кашлять и плеваться. Трудно сказать, где мы находимся, но у Стражей-повстанцев нет никаких проблем с навигацией по городу. Они знают это место как внутри, так и снаружи. Я вижу, как все вокруг нас вспыхивает черным и красным — Стражи-гвардейцы уже близко, стремительно продвигаются по всей территории комплекса, убивая всех.

Бах-бах-бах.

Пуля врезается в стену над головой Жука. Он даже не дрогнул.

— Сюда! — кричит Гаррик через плечо.

Мы перескакиваем через бесконечные проходы, минуя офисы и общежития. Мы направляемся к знакомому на вид коридору, и я замечаю бункер, который я делил с Натали.

— Стойте, — кричит Натали. — Мне надо кое-что забрать.

Она убегает от меня и вскоре исчезает среди пыли и мусора.

— Натали! — кричу я, и бросаюсь вдогонку, нагибаясь, когда пули со свистом проносятся рядом с моей головой.

Натали выходит из нашей комнаты. Из ее кармана торчит что-то — я предполагаю, что это ее лекарство — и под мышкой у нее стеклянная банка с сердцем Тиоры. Она бежит ко мне, и мы присоединяемся к другим. Гаррик толкает тяжелую дверь, и мы направляемся вниз по стальным ступенькам лестницы по направлению к ангару, перепрыгивая через мертвое тело — это тот солдат-блондин, Слейтер. У него отсутствует затылок. Вокруг нас стены начинают трескаться, потолки скрипеть. Если мы не выберемся отсюда в ближайшее время, то окажемся в ловушке внутри нее, как в склепе.

Бах-бах.

Саша кричит от боли. Она кувыркается вниз по ступенькам с Мартой, ударяясь при приземлении о стену. Моя голова поворачивается вверх, в сторону источника выстрелов. На лестничной площадке над нами стоит Страж-гвардеец. Генерал Бьюкенен поднимает пистолет и нажимает курок, когда мужчина стреляет в него. Гвардеец ударяется об стену, его кровь разбрызгивается по всей поверхности. Я закрываю нос и рот, пытаясь заглушить манящий запах.

Натали впихивает стеклянную банку в руки Дей и бежит вниз по ступенькам с Гарриком в сторону Саши и Марты, которые распластались на лестничной площадке этажом ниже. Гаррик проверяет пульс Саши, хотя очевидно, по ее неестественному положению головы, что шея сломана. Натали переворачивает Марту на спину. Аккуратный круг крови на груди женщины там, где пуля пронзила ее сердце.

Я хватаю Натали вокруг талии и поднимаю ее на ноги.

— Я не могу оставить ее! — рыдает она.

— Она мертва! — говорю я и тяну, пинающую и кричащую на всю лестницу, Натали. Я не отпускаю ее, пока мы не достигаем ангара.

Хаос. Тела разбросаны по полу, а их кровь разливается вокруг наших ног. Большинство Транспортеров в огне. Когда Стражи-гвардейцы замечают нас, на нас обрушивается шквал выстрелов. Роуч и генерал Бьюкенен снимают их с помощью полуавтоматов.

— Этот! — говорит Гаррик, указывая в сторону Транспортера, стоящего близко к выходу. Это один из немногих самолетов, которые пока не горят.

Мы перебегаем ангар.

Бах-бах-бах.

Гаррик хрипит и спотыкается, чуть не падая. Он хватается за живот. Кровь брызжет между пальцами. Я разворачиваюсь. Себастьян стоит в диспетчерской в конце ангара.

— Я знал, что вы придете сюда! — кричит Себастьян и направляет свое оружие на нас.

— Себастьян, сынок, пожалуйста, не надо! Подумай, что ты делаешь! — говорит доктор Крейвен.

Серебряные глаза Себастьяна сужаются. Рычание срывается с его губ.

— Я знаю, что я делаю. Очищаю мир от Скверны, такой как ты.

Он нажимает курок. Пуля задевает руку доктора Крейвена, разрывая куртку. Доктор настолько ошеломлен, что не двигается, когда Себастьян нажимает на курок снова. Я успеваю вовремя сбить мужчину с ног. Пуля проносится мимо моей щеки, опалив кожу.

Генерал Бьюкенен и Жук стреляют в Себастьяна, прикрывая нас, пока мы мчимся в сторону Транспортера. Мама Натали нажимает кнопки на внешней стороне самолета, и люк открывается. Люсинда с Элайджей помогают Гаррику подняться на самолет. Он морщится от боли, схватившись за живот. Он оставляет за собой тропинку кровавого следа. Мы все забираемся в самолет и быстро закрываем люк.

— Ты сможешь поднять самолет? — спрашивает генерал Бьюкенен Гаррика.

Мужчина хмыкает, качая головой. Его кожа лосниться от пота.

— Разве вы не знаете, как летать на нем? Вы же военный, — говорю я.

— Я в сухопутной армии, а не ВВС, — отвечает генерал Бьюкенен.

Пули попадают в обшивку самолета: дзынь-дзинь-дзынь. Себастьян ведет ответный огонь. Ничего не говоря, Дей ставит стеклянную банку с сердцем Тиоры на одну из металлических скамеек и направляется в кресло пилота. Она садится и включает двигатели. Они пробуждаются к жизни. Она бормочет под нос и щелкает несколькими переключателями и кнопками, набирая команды.

— Пристегните ремни, — говорит она через плечо.

Мы все занимаем места, поспешно пристегиваясь ремнями, когда Дей берет управление на себя. Люсинда, схватив стеклянную банку, держит ее, крепко прижимая к себе. Слышится глухой стук металла, когда освобождаются зажимы, затем Транспортер содрогается от толчка и движется вперед. Мы набираем скорость в туннеле, ускоряясь тревожным темпом. Натали сжимает мою руку. Элайджа зажмуривает глаза. Жук просто ухмыляется. Остальные бормочут молитвы себе под нос.

Дей тянет рычаг управления на себя и самолет кренится вверх так быстро, что закладывает мои уши. Тьма, тьма, тьма, а потом яркий свет, как только мы врываемся в голубое небо. Мы летим так быстро, что мне кажется, что мы собираемся врезаться в Эсминцы, парящие в нескольких сотнях футов над бункером. Эсминцы примерно пятисот футов в длину и окрашены в белый цвет с красной розой на боку: эмблема Пуриана Роуза. Они ближе, ближе, ближе, заполняют весь вид ветрового стекла, уже так близко, что я вижу винты, скрепленные вместе листы металла.

— Дей! — кричит Натали.

Дей наклоняет рычаг управления вправо, и самолет наклоняется. Мы стремительно пролетаем через узкий зазор между двумя Эсминцами. Корабли подлетают ближе, грозя раздавить нас. Черт, черт, дерьмо! Я вжимаюсь в скамейку. Дей нажимает несколько кнопок и нацеливает ракеты по бортам кораблей, когда мы пролетаем мимо. Огонь расцветает по всей их поверхности, создавая достаточную мощность, чтобы оттолкнуть корабли на расстояние нескольких метров, что дает нам пространство для полета. Она снова тянет управление и самолет, как ракета, поднимается вверх, вверх, вверх, настолько высоко, что давление давит на глаза, пока мы летим над Эсминцами. Вскоре мы залетаем в облако. Удачи в наших поисках, думаю я. Я подозреваю, что этот самолет не так легко обнаружить на радаре.

— Отличный полет, детка, — кричит Жук.

Дей ничего не отвечает, но я знаю, что она ухмыляется.

Генерал Бьюкенен отстегивает ремень и встает, опираясь рукой об металлическую стену, стараясь удержать равновесие, когда Транспортер швыряет вверх и вниз в бурных потоках воздуха.

— Все в порядке? — спрашивает он.

Бледный доктор Крейвен сидит намертво вцепившись в свою медицинскую сумку. Я не уверен, плохо ли ему от турбулентности или потому, что его сын только что пытался его убить.

— Его глаза были серебристыми, — бормочет доктор Крейвен. — Вы видели? Это не мой мальчик, Джонатан, он... он... — доктор закрывает лицо руками.

Элайджа сидит напротив меня с закрытыми глазами. Слезы текут по его окровавленным щекам. Я отворачиваюсь не в силах больше терпеть боль. У меня щемит сердце. Натали кладет голову мне на плечо. На ее щеках пятна сажи.

— Я такая идиотка, — говорит Натали. — Я доверилась Дестени, я думала, что она была моей подругой. А она просто хотела вернуть вас назад вместе с «Орой», собрав нас всех в одном месте, чтобы взорвать. — Она смотрит на меня. — Эш, что мы будем делать?

Я застыл, ничего не сказав. Я понятия не имею.

Доктор Крейвен вытирает красные глаза, потом поднимает свою сумку и обрабатывает раны Гаррика.

— Куда мы направляемся? — кричит Дей с места пилота.

— В Центрум, — говорит мать. — У меня есть друзья там, которые спрячут нас.

Это заявление встречается недовольствами и бормотанием в знак согласия.

— Мы должны отправиться в Северные Территории, — говорит Доктор Крейвен. — Нет никаких причин оставаться здесь и погибнуть, Шивон.

Жук хмурится, в его карих глазах сверкает гнев.

— Мы по-прежнему обязаны свергнуть Пуриана Роуза! Это еще не конец. — Он смотрит на Сигура. — Не так ли?

Я тоже смотрю на него, надеясь на какой-то внятный ответ по данному вопросу. Так я выхожу из моей заторможенности.

Сигур тяжело вздыхает. Он сдается.

— У нас нет никакого оружия. Стражи-повстанцы мертвы, мой народ - в «Десятом», и большинство «Людей за Единство» захвачены в плен или убиты, — говорит он. — Я изо всех сил пытаюсь понять, что мы, в количестве тринадцати человек, можем сделать.

Мои клыки пульсируют. Это не тот ответ, который я ожидал услышать от него. Я знаю, что ситуация ужасна, но я никогда, в миллион лет не подумал бы, что он предложит нам сдаться!

Жук смотрит на меня с вызовом.

— Ты тоже так думаешь, братан?

Натали присаживается. Все смотрят на меня, ожидая услышать то, что я скажу, даже мама Натали, кажется, хочет знать, и это внезапно ошеломляет меня: они ожидают, что я поведу их. То, что я скажу сейчас, изменит все. Поэтому возникает вопрос: остаемся ли мы и будем сражаться, хотя, скорее всего, умрем, или мы отправимся в Серверные Территории и выживем?

Выбора не было.

— Нет, — говорю я с горячностью. — Пуриан Роуз пытал нас, убивал наших родных и разрушал наши семьи, и теперь он заражает людей смертельным ретровирусом. Его надо остановить, и мы это сделаем. Он должен узнать, что мы никогда не сдадимся. Мы никогда не отступим. Нами не правит страх!

— НЕТ СТРАХА! — скандирует Жук.

Роуч поднимает кулак.

— НЕТ ВЛАСТИ!

Дей набирает координаты Центрума.

ЧАСТЬ 3

ПОЗОЛОЧЕННЫЙ ГОРОД

26

НАТАЛИ

ТРАНСПОРТЕР ПРОРЫВАЕТСЯ сквозь кучевые, белые облака и мы появляемся над городом Центрум, столицей Соединенного государства. Я аккуратно снимаю руку Эша с моих плеч, и встаю. Все спят, все физически и эмоционально истощены. Я разминаю ноги, которые затекли за восемь часов полета, и присоединяюсь к Дей в кабине.

— Соболезную по поводу Марты, — говорит она.

— Спасибо, — бормочу я, слишком усталая, чтобы что-либо чувствовать кроме оцепенения.

Дей поворачивает ручку управления влево, и мы пикируют над городом. Парящие, позолоченные небоскребы блестят золотом в солнечных лучах, а улицы и тротуары сверкают, как будто они покрыты бриллиантами. Огромная башенная стена, сделанная из глянцевого мрамора и позолоченного камня, опутывает весь город, увенчанный тысячами апельсиновых деревьев и розовых кустов.

Встроенные в стены небоскребов огромные цифровые экраны, примерно в десять раз больше, чем те, что в Блэк Сити. Некоторые из них транслируют последние новости из Си-Би-Эн с «Февральских Полей», другие показывают рекламу о предстоящей публичной церемонии «Очищения» во вторник, а остальные мелькают постоянным циклом сообщений правительственной пропаганды: ОДНА ВЕРА, ОДНА РАСА, ОДНА НАЦИЯ ПОД ЕГО МОГУЩЕСТВОМ! ЕГО МОГУЩЕСТВО ВИДИТ ВСЕХ ГРЕШНИКОВ! Мы летим над настоящими золотыми куполами Золотой Цитадели, где живет Пуриан Роуз. Внизу на огромной площади, снаружи цитадели, Бутсы заняты возведением большой сцены, похожей на ту, которую, как я видела, строили в Галлии.

Кто-то заходит в кабину, и я, поворачиваясь, обнаруживаю маму. Ее волосы в беспорядке, свободными, черными локонами лежат на узких плечах, обычно безупречная кожа поцарапана, комбинезон покрыт сажей. Даже так, она выглядит красивой. Вокруг узких бедер висит черная, кожаная кобура. Пистолет высовывается из кобуры.

— Держи курс в сторону улицы Кэтрин, — говорит мама, давая Дей координаты. — Ты увидишь круглое здание с посадочным местом для Транспортера на крыше.

— Но это же дом эмиссара Брэдшоу, — говорю я, а затем мои глаза расширяются. — Ой! Он — Командующий?

Мать кивает. Теперь я понимаю, почему они должны были сохранить его личность в строжайшем секрете. Эмиссар Брэдшоу отвечает за штат Доминион, и его должность является самой желанной для всех эмиссаров. Он уступает только Пуриану Роузу в плане важности в правительстве, и — я думала, — что он верный сторонник диктатора. Мы сталкивались с ним в прошлом году, после того как были эвакуированы из Блэк Сити во время воздушных налетов.