Кровь Империи

Глава 9

Штаб первой армии, что размещался на данный момент в Гумбиннене, напоминал разворошенный муравейник. Рев моторов машин, стук копыт коней и гул от множества людей, занятых своими делами. Офицеры носились взад-вперед с документами и картами, связисты тянули все новые и новые линии проводов, а пехота, несмотря на непогоду, бодро шагала на запад. Для человека незнакомого с военными действиями все это могло показаться полным бардаком.

И только единицы смогут увидеть упорядоченный хаос армейской структуры. Даже на душе как-то полегчало. Вернуться в свою стихию после всей подковерной возни в столице, как глоток свежего воздуха после смрада нечистот. Поэтому теперь я больше пониманию мнение значительной части старших офицеров, которым ставят в укор почему они не спасают страну от внутренних врагов в тяжелый момент. Сами купайтесь в грязи интриг и предательства, а нам фронт куда понятнее.

Прибывающие колонны солдаты распределялись по действующим подразделениям, которым требовалось доукомплектование после жарких боев прошлого года. Во главе одной из таких колонн двигался и я вместе со своим подразделением. Непривычный вид бойцов Отдельного Штурмового Батальона в полном защитном обмундирование с гранатами на поясе и далеко не штатным оружием в руках привлекал внимание всех без исключения. Череп на рукаве вскоре должен стать символом презрения к смерти и высоких воинских результатов.

На входе в штаб меня встречали лично командующий Северо-Западным фронтом Ренненкампф и командующий первой армией Литвинов вместе с офицерами штаба, хотя я просил не делать из моего прибытие представление. После недолгого расшаркивания и выкрикивания верноподданнических лозунгов мы зашли всей толпой в штаб, а я с трудом сдерживал улыбку. Такое чувство, как будто рядом был Николай или кто-то обязательно доложит императору, если офицеры не будут высказывать радость от прибытия члена династии.

— Доложите обстановку!

Никого не смущало то, что подполковник требует доклада у генералов. Особенно у тех, кто был знаком со мной по первым дням воскрешения в теле великого князя. Действовал я тогда на инстинктах и многим офицерам оттоптал ноги. Тем не менее, они послушно сгрудились вокруг карты и Ренненкампф, как старший по должности указкой начал показывать текущий расклад на северном участке фронта, где занимала позиции первая армия.

— Противник сконцентрировал против нас мощный кулак для прорыва фронта. Против нашей первой армии действует десятая и недавно сформированная восьмая. В то время, как вторая армия Самсонова прикрывает путь на Варшаву…

Самсонова, конечно, зря он не снял.

— От кого вторая армия вместе с десятой прикрывают Варшаву? Если германцы сконцентрировали против нас две армии значит где-то оставили меньше солдат. Немедленно отдайте приказ второй армии начать выдвижение вперед, чтобы враг перестал давить всеми силами на вашем участке. Пусть только не торопятся и не растягивают фланги, как в прошлый раз. Павел Карлович, я так и не понял в чем на данный момент основная проблема удержания обороны?

— Превосходство противника в численности пехоты и артиллерии многократно. Наши войска держаться только благодаря заранее подготовленным к обороне позициям и пристреленной артиллерии. Запасы снарядов ограничены и боюсь в определенный день мы должны будем ввести строгие ограничения по числу выпускаемых снарядов одним орудием, — спокойно ответил командующий фронтом.

Правильно Ренненкампфу нечего бояться. Он не хуже меня понимает ситуацию, когда наше направление не считается основным. Вот только для кого-то проблема это снятие с должности, а для кого-то жизни десятков тысяч русских солдат, погибших из-за чужой глупости.

— Только что доложили части третьего армейского корпуса спешно отступили со своих позиций, — холодно произнес Литвинов, вернувшийся после доклада своего заместителя.

— Что это значит⁈ Насколько я помню план, одобренный Ставкой, подразумевает организованное отступление с нанесением максимального урона германским войскам.

Я прекрасно понимал, что это означает, но пусть генералы озвучат свою ошибку.

— Сложно передать приказ, когда связь нестабильна и обстановка меняется каждый час, — попытался оправдаться Литвинов. — Если ситуация будет развиваться в негативном русле… есть риск окружения двадцатого корпуса. Фланг не прикрыт, и германцы обязательно используют подвернувшуюся возможность по нашему ослаблению.

И еще считалось, что войска связи в Российской империи были одними из лучших на то время. Нет, я понимаю, что тянуть километры проводов непросто, но есть ведь уже и другие технические решения.

Быстро догадавшись, чем тут пахнет комдив 1 гвардейской дивизии, который прекрасно знал мой авантюрный склад характера, вышел вперед и решил высказаться.

— Вероятнее всего германцы уже закрыли кольцо окружения и шансы на прорыв минимальны. Мы ничего не можем сделать в данной ситуации. Следует сосредоточиться на укреплении следующего рубежа обороны…

— Мы своих не бросаем! — мой жесткий тон остановил Казнакова. — Необходимо любым способом организовать прорыв окружения для вывода двадцатого корпуса на запасные позиции или дальше в тыл.

— Лейб-гвардии Конный полк готов немедленно выступить на помощь в полном составе, — первым поддержал меня генерал-майор Гартман, чем вызвал неодобрение своих командиров Скоропадского и Казнакова.

Хоть Гартман и попал сюда только из-за знакомства со мной, но снова готов показывать свой лихой гвардейский нрав. Эх, жаль, Гурко перевели, и он во второй армии командуют шестым армейским корпусом. Еще один толковый генерал бы сейчас не помешал.

— Господа, неужели только у моих бывших сослуживцев по гвардии осталась храбрость? Вы несколько дней мнетесь, как девицы перед первой брачной ночью, обсуждая положение на фронте. И не делаете ровно ничего для исправления положения! Сейчас там погибает сорок тысяч русских солдат! А вы все ждете, когда за вас кто-то примет решение.

— Не стоит принимать поспешных решений. Этом может быть ловушкой для нас! — подал голос Скоропадский и под моим взглядом быстро замолк.

Ренненкампф, как и Литвинов молчали, ожидая заслуженного выговора. И тут ко мне пришло осознание ситуации. Верховный Главнокомандующий и император полностью сконцентрировали на Юго-Западном фронте, где были большие успехи, поэтому возможность «сбагрить» не самый популярный фронт против Германской империи на мои плечи просто идеальное решение для опытных интриганов. Заодно и сбить крылья резко взлетевшему родственнику. Чем больше я здесь находился, тем больше понимал, что дураками два Николая не были и прекрасно понимали возможности немцев. А раз на меня хотят спустить всех собак в случае провала, то и нечего сдерживать себя.

— Перед нами всеми стоит задача прорвать блокаду и помочь двадцатому корпусу выйти из окружения. Это не обсуждается! Готов выслушать ваши предложения.

— Конный рейд, — снова пошел мне навстречу генерал Гартман. — Грязь не позволит машинам и артиллерии быстро добраться до линии фронта. Для нас скорость имеет приоритетное значение.

— Неплохая идея. Какими свободными силами мы располагаем?

— Первая гвардейская кавалерийская дивизия и бывшая дивизия генерала Гурко, — доложил Литвинов.

То есть самые боеспособные кавалеристы сейчас в резерве.

— Предлагаю всем присутствующим совместно подготовить операцию по спасению двадцатого корпуса. Владимир Оскарович, прошу вас активно участвовать в обсуждении плана операции.

В итоге было принято решение с утра выдвинуться на помощь окруженному подразделению в составе сводного конного отряда. Четвертый армейский корпус выйдет чуть позже нам навстречу по мере готовности и в случае необходимости окажет полную поддержку отступающим подразделениям.

После выхода из штаба я немного поговорил со знакомыми офицерами гвардии на тему войны и политики. При мне они могли говорить без страха за собственную карьеру. Недовольство в среде военных обычно имеет накопительный эффект и пока все было нормально. Есть некоторые намеки на отрезвление в плане мыслей о быстрой победоносной войны с наградами и новыми званиями. Постепенно офицеры понимали, что война превращается в бессмысленную мясорубку, где личные перспективы далеко не безоблачны.

А так в мире особо ничего не изменилось. Каждая страна через рупор пропаганды заявляла, что ведет оборонительную войну. Особенно в этом плане немцы усердствовали. В наших СМИ тоже всякого хватало, правда из газет я узнал об отъезде императрицы, которая так и не смогла уговорить супруга сменить гнев на милость… и о своей помолвке с Ольгой. Даже в статье ощущался шок от этой новости. Теперь меня будут добавлять в расклады все внутренние политические силы, а это то, чего я хотел бы избежать.

Ранним утром, взобравшись на коня, я улыбнулся солнечным лучам, что пригревали меня, напоминая тот злополучный день. В феврале в Восточной Пруссии плюсовая погода, в то время как в центральных Регионах России еще стоят морозы. Хотя лучше морозы, чем пронизывающий ветер с дождем и грязь. Но хватит о погоде. Сегодня пять сотен моих бойцов покажут себя в деле. Пусть сейчас половина из них и смотрится верхом неуместно, а некоторых и вовсе пришлось посадить в повозки все это неважно. Имеет значение лишь эффективность в бою.

На фоне многотысячных армий одни батальон капля в море, но любой инструмент надо уметь правильно применять и тогда полтысячи будут стоить многих тысяч солдат противника. Главное воинские навыки и воля к победе. У многих солдат с этим есть, были и будут проблемы. По пути нам, как раз встретились части отступающего третьего корпуса. Вид солдаты имели далеко не для торжественных маршей, но при виде гвардии выпрямляли спины и даже немного приободрились.

— А вот и командующий третьим корпусом явился. Генерал от инфантерии Епанчин Николай Алексеевич, — с усмешкой заявил Гартман, придержав коня при виде двигающейся нам на встречу процессии.

— Что ж, значит пора нам узнать из первых уст о причине самоличного оставления позиций.

Взгляды окружающих меня офицеров не предвещали приближающемуся к нам генералу ничего хорошего. Оставить товарищей на смерть… в русской армии такое никогда не найдет понимания и поддержки.

— Генерал Епанчин, наконец-то, мы вас увидели. Назовите причину, по которой третий корпус покинул свои позиции?

Вроде бы и усы уже седые и наград на груди хватает. Так почему смалодушничал?

— Ваше императорское высочество, ввиду численного превосходства противника мною было принято непростое решение об отступлении…

— У вас кончились снаряды или вы согласовали «маневр» с руководством и соседними подразделениями? Может быть вам поступил приказ об отступлении?

— Нет, но это было единственным верным решением на тот момент, а любая минута промедления грозила катастрофой! — покраснел генерал.

— Вашу судьбу будет решать Ставка. Арестовать его!

Команда была немедленно исполнена жандармами. Солдаты, при виде картины конвоируемого генерала, еще сильнее опустили плечи. Мда. Срочно требуются собственные комиссары. Вот только, где их взять? Священники, к сожалению, не помогут.

Оставив несколько жандармов для опроса всего командного состава наш конный отряд продолжил движение. Похоже ситуация намного хуже, чем представляли себе Ренненкампф и Литвинов. Если две армии в полном составе насели на один армейский корпус, то времени у нас почти нет. Как и тяжелого вооружения. Лишь внедренные мною тачанки. Сейчас бы минометы точно не помешали. Ничего, скоро капитан Лихонин воплотит в металле самое простое и смертоносное оружие двух мировых войн.

Вскоре состоялись первые столкновения с немецкими разъездами, а направленная вперед разведка докладывала о тяжелой ситуации и неудачных попытках прорыва наших окруженных частей. Наконец между нами осталось всего несколько километров и надо было принимать решение, что делать дальше.

— В темноте переломаем все ноги коням. Устали они за целый день. Дождемся утра и попробуем отправить посыльного. Это позволит нам согласовать совместные действия, — предложил Казнаков.

О людях никто даже не вспоминал. Люди все выдержат, если доживут. Канонада на позициях двадцатого корпуса была слышна даже отсюда и вызывала не самые приятные воспоминания.

— Утром может быть поздно или генерал Булгаков сам решиться пойти на прорыв и потеряет весь свой корпус, — возразил мой начальник штаба. — Любое промедление может вылиться в большую кровь.

С этим были согласны все, но и наступать в темноте после дневного марша самоубийство.

— Штурмовой батальон первым пойдет на прорыв и закрепится на позициях третьего корпуса. Ваша задача атаковать, когда я подам сигнал. Либо мы оттянем на себя противника во время ложного наступления, и вы ударите во фланг. Отдыхайте, атакуем на рассвете!

Темная ночь… только не спит штурмовик. Сколько таких ночных штурмов было у меня за последний год. Не счесть, правда есть свои особенности. В темноте, когда нет прожекторов, минных полей и колючей проволоки пройдемся, как по набережной. Идеальные условия. Будь под рукой чуть больше войск и минометы я бы устроил им веселую побудку.

Немцы полностью были уверены в своих силах, поэтому не оборудовали даже временные укрепления с огневыми точками в нашем направлении и отправили большую часть солдат во временные лагеря. Ночью сменялись только дежурные посты. Исходя из всего этого выйти на дистанцию атаки сейчас проще простого.

Ночной бой — это рулетка, когда не знаешь, где свои, а где чужие. Немало казусов случалось. Радует, что здесь форма серьезно различалась и наличие несуразных касок у немцев упрощает идентификацию. До военной реформы обмундирования в Германской империи осталось не так много времени, но пока русский солдат был менее демаскирован в отличии от противника.

— Вперед!

После моей команды группы одна за другой исчезли в темноте. Справа от меня встал Каппель с револьвером на изготовку. Ладно хоть шашку оставил. Полчаса. Именно через данный промежуток времени группы начнут огневой контакт с противником.

Сверка часов перед операцией прошла не зря. Почти без промедления гранаты полетели в противника и после череды взрывов последовали выстрелы из ручных пулеметов, что местами прерывались работой автомата Федорова. Нередки были задержки, а это значит над надежностью конструкции еще следует поработать.

Бывшая сотня казаков Глебова единственные, кто предпочел продолжить атаку конными и именно сейчас они нагнетали панику во временном лагере, закидывая гранатами палатки и склады. Сходу уничтожив дежурные силы противника бойцы прорвались до русских укреплений, которые представляли из себя жалкое зрелище. До мощных укреплений из бетона они явно не дотягивали, да и деревянно-земляными их тоже не назвать. Вырытые местами в половина роста окопа давали мало шансов на спасение осколка или шальной пули.

— Братцы, есть кто живой?

Из дальнего окопа поднялся солдат с черным от грязи лицом, но цепкими глазами.

— Мать честная не уж то наши? Вы из какого подразделения? Хотя какая сейчас разница. Пока еще коптим небо потихоньку, но не долго осталось. А есть чем подымить?

— Унтер, проводите нас к командующему корпусом. У нас важное донесение.

— Извиняйте не разглядел, ваше благородие. Второй день без сна и курева, — прокашлялся унтер. — Ваня, проводи благородий до штаба, а то я своим ходом не дойду. Ноги совсем не держат.

Раненный солдат в темноте не видел погон или ему уже плевать было на правила, а поправлять воина никто не собирался. Не то место и время.

По ходам сообщения мы прошли несколько сотен метров и везде была страшная картина. Стонущие раненные, следы разрывов снарядов и пустые гильзы под ногами. Живые выглядели ничем не лучше мертвых. Кто-то пытался спать сидя или читать молитвы. Слава богу хотя бы дождей не было несколько дней.

Штаб корпуса размещался в деревянном доме и внутри напоминал лазарет с раненными офицерами. Павел Ильич Булгаков при нашем появлении попытался подняться с лежанки. Бледное лицо и кровавые повязки говорили о его тяжелом состоянии, при котором он умудрялся командовать корпусом.

— Ваше имп… — я тут же пресек попытки раненного генерала встать.

— В каком состоянии ваш корпус, Павел Ильич?

— Если вы пришли нас спасать, то очень вовремя. Снаряды и патроны на исходе. Количество раненых не поддается исчислению. Мы готовились к последнему бою, чтобы дать возможность хоть кому-то выйти из окружения.

— Вы правы мы здесь именно для вашего спасения. Вот только и вы нам помогите. Пошуметь надо всем, что у вас осталось.

— Найдем, пару снарядов Виталий Павлович? — спросил своего заместителя генерал.

— Для такого случая найдем. Что с орудиями делать? — посмотрел на меня уставшими глазами заместитель Булгакова.

— Все, что нельзя забрать с собой… уничтожить! Через пару часов корпус должен быть готов к выходу. Так что не теряйте время.

С организацией отступления справились и без меня. К тому же, к этому явно готовились задолго до нашего прибытия. Поэтому ближе к рассвету сигнальный пистолет все того же Рдултовского выстрелил в начинающее светлеть небо ракету. После чего по всей линии соприкосновения, длинной не менее одного километра, раздалась серия взрывов. Орудия после отстрела последних снарядов были тут же уничтожены, а освободившихся коней и повозки использовали для перевозки раненных.

— Урра!

Страшный удар двух кавалерийских дивизий надолго отвлек немцев от доживающего последние мгновения русского корпуса. Лишь бы только не зарвались. Перенаправить наводку для германской артиллерии не займет много времени, как и подготовить пулеметные позиции. Как будто услышав мои мысли комдивы не решились атаковать основные силы и после уничтожения заслонов на флангах повернули назад.

Несколько эскадронов остались прикрывать отход двадцатого корпуса вместе с моими штурмовиками постепенно отступая следом за нами. Через три часа, отступая все дальше и дальше от злосчастного места колонна остановилась, чтобы перевести дух.

— Прорвались! — перекрестился генерал Булгаков и тихо зашептал слова молитвы.

Рядом падали уставшие солдаты, что никак не могли поверить в свое спасение. Первые улыбки на хмурых лицах говорил о том, что все было не зря, но говорить о спасении еще рано. Немцы вряд ли захотят просто так выпустить свою добычу и будут висеть на хвосте пока не получат по зубам.